Шутихи и потешные огни взмывают в воздух огненными фонтанами, заставляя черное ночное небо расцветать сотнями Солнц, которые, вспыхивая, на краткий миг вырывают из гудящей толпы, застывшие в самом начале движения, ломаные тела. Маскарадные костюмы переливаются золотыми и серебряными нитками, вшитыми в пышные юбки и тяжелые плащи. Веера порхают в руках, словно яркие тропические бабочки. Деревянные шпаги торжественно салютуют разлившемуся по площади веселью.
Где-то вдалеке надрывается гитара, жалобно поет скрипка. Смех и крики, звонкая дробь каблуков, отбивающих незамысловатый ритм.
Что-то декламирует Капитан, разглаживая густые усы. Он стоит на давно опустевшей дубовой бочке. Шляпа сбилась на бок, перевязь с петлей на вздутом животе раскачивается в такт движениям. Отдельных слов маски не разобрать, но уши режет корявый испанский акцент.
Вино льется рекой. Из рук в руки передаются ледяные глиняные кувшины, тут же стелясь под ноги острыми черепками.
Размахивая островерхим колпаком, Коломбина кружится в диком танце. Малиново-зеленое платье глухо шелестит. Ее взгляд тянется вверх, к желтому диску луны, время от времени выглядывающему из-за клочьев седых облаков. Факелы бросают блики на худое изможденное лицо, белую шею. Через несколько мгновений у Коломбины подламываются уставшие ноги, и она раскидывается на булыжной мостовой, тотчас поглощенная морем ликующих.
Жалобно всхлипывает гитара, прощаясь с порванной струной.
Бесконечная змейка, состоящая из сцепленных руками людей, обегает мраморный фонтан, изображающий властного правителя прошлых лет. Искусная скульптура украшена гирляндами живых повядших цветов. Цепочка втягивает в себя все больше и больше народу. Приближаясь к вечно печальному Арлекино, она начинает распадаться. Маска, склонив голову, нежно держит в руках скрипку, извлекая из нее божественную мелодию. Своим чрезмерно длинным носом Арлекино время от времени задевает смычок.
Выпущенная петарда, падает на крышу одного из домов. Огонь сразу же охватывает прорехи в черепице, наскоро залатанные подгнившей соломой. Рыжее пламя пробивается внутрь помещения второго этажа, высвечивая узкий прямоугольник окна. Где-то кричит ребенок, но никто не бросается в пекло, чтобы его спасти.
Наконец, обгоревшие стропила не выдерживают и крыша проседает, заставляя мяукающий плач смолкнуть.
У самой стены, практически скатившись в сточную канаву, обхватив изящными руками в кружевных перчатках шею красавца-Тартальо, лежит Климена. Ее темные, как смоль, курчавые волосы струятся по алому камзолу.
Тяжелая деревянная повозка, влекомая людьми в замызганных робах с капюшонами выкатывается из-за поворота. Серые подхватывают тела влюбленных и отправляют их к десяткам внутри телеги. Затем, процессия, сопровождаемая полчищами крыс, отправляется к городским воротам, откуда слышится сладковатый запах дыма, исходящего из глубоких ям.
На массивных створках, под развивающимся на ветру белым полотнищем, стоит печать: Anno Domini MDCLXXII. Неистово звонят колокола, моля о прощении.
Где-то там, далеко на востоке, разгорается заря, освещая обреченный город, представляемый сейчас гигантским театром, где Чума, блистательная капокомико, вышла на помост, желая самолично представить публике очередной комедийный фарс. И зрители, восхищенные мастерской игрой, бросают под ноги Белолицей звонкие цехины.