До Эйнштейна, время, представляли как равномерный поток длительности, а после, оказалось, что не равномерный.
Но для простого обывателя, это великое открытие прошло незамеченным. Солнце по утрам вставать не перестало и реки вспять не потекли.
Ночь сменяла день, неделя другую, зима лето, и хоть время категория объективная, но уж очень эфемерная - не видимая, без цвета и запаха, как электрический ток, и по башке лупит похожим образом.
Это ясное, июньское утро, которое для всех выдалось самым не примечательным, для него оказалось особенным. Первый раз за много десятилетий, он проснулся, не под рвущую сердце мелодию будильника, а самостоятельно.
Расфокусированный, после сна взгляд, зацепился за прямоугольник василькового неба в обрамлении полупрозрачных занавесок, а ветер донёс с улицы воробьиное чириканье и воркование голубей.
- Ну, здравствуй небо - вслух проговорил он - как же давно я тебя не видел, наверное, лет сорок...
Только тогда он просыпался с необъяснимым предчувствием чего-то волнующе-приятного, смотрел в голубую бесконечность, и старался припомнить, отчего ему так хорошо. Но если причина ускользала, или её не было вообще, то он особо не расстраивался, вставал и начинал день счастливым, без всякой причины.
А сейчас он лежал на спине и смотрел точно в такое же небо с двухсотпроцентной уверенностью в том, что ничего хорошего в его жизни, уже не произойдёт...
Но как нельзя дважды войти в одну реку, так и посмотреть в одно небо. Время ушло, и к сожалению не бесследно... Избороздило лицо ландшафтом больших и маленьких морщинок, проредило волосы и нарастило несколько килограмм лишнего веса.
Он рано женился по большой любви, а после рождения ребёнка, начал страдать от полового бессилия.
Особенно, если девушка встречалась хорошенькая, у него ничего не получалось - отказать ей было выше его сил.
А так как следствием этого тяжелого заболевания, в большинстве случаев бывает развал семьи, то и он этого не избежал.
После развода наступило обострение, и только к шестидесяти годам у него началась ремиссия, которая вскоре сменилась депрессией.
Молоденькие девушки обходились слишком дорого, а от секса со сверстницами, ничего, кроме отвращения он не испытывал...
И хоть наслаждений от жизни он получать перестал, и сама жизнь потеряла для него всякий смысл, продолжал жить по инерции,.. дом работа, работа дом...
Подъём в шесть, чтобы не попадать в утренние пробки, пробежка вдоль набережной Тель-Авива, душ, кофе с бутербродом...
Как физическое тело в первом законе Ньютона, он продолжал сохранять состояние равномерного, прямолинейного движения, пока одна мысль, как шальная пуля, не влетела в открытое окно...
Она, как кумулятивный снаряд замедленного действия, застряла у него в голове и взорвалась по дороге на работу.
Глянув в зеркало заднего вида, он пересёк две сплошные линии и помчался в обратном направлении, не обращая внимания на фотовспышки, фиксирующие превышения скорости, и все мыслимые, и не мыслимые нарушения правил дорожного движения:
- Да пошло всё к...
2
- Пииииииии - дудел сзади какой-то тайманец, навалившись всем телом на клаксон.
- Да пошёл ты - Он высунул в окно средний палец - тормоза есть - тормози, это тебе не по деревьям лазить...
Южный Тель-Авив отличается от Северного, как детская комната милиции, от дворца пионеров.
Кого здесь только нет: нелегалы из Судана, Эритрии, иностранные рабочие с просроченными визами, израильский люмпен, и соответствующий антуражу, букет услуг и предложений.
А сердце Южного Тель-Авива, знаменитый район старой Таханы Мерказит(центральная автобусная станция), с улицей Левински, которая делит его пополам. Только не Моники, а просто Левински.
Это улица красных фонарей, которая существует там с незапамятных времён, когда Бил Клинтон,ещё занимался самообслуживанием в туалете, а не оральным сексом в Овальном кабинете..
Правда никаких красных фонарей там нет, и в витринах девушки в спецодежде не сидят. Вместо этого, над входом в каждый махон, днём и ночью мигают разноцветные бегущие огни. Махон бриут - это институт здоровья, если переводить дословно. Просто раньше бардели маскировались под массажные кабинеты, и название сохранилось, махон - институт.
- Адони(господин мой), - окликнул его смуглый мальчик с раскосыми глазами лет тринадцати, когда он кое как
припарковался и вышел с машины, - я могу тебе помочь?
- А что ты можешь предложить?
- У меня есть всё, что нужно для счастья и дешевле, чем там - юноша кивнул в сторону бегущих огней.
- А там по чём?
- Там по двести, а у меня по сто пятьдесят. Смотри какая красотка тебе со скамеечки улыбается.
- Мне ствол нужен.
- Нет проблем, пол штуки.
Он подумал секунду, припоминая содержимое своего бумажника.
- А за шестьсот и красотку и ствол...
Подросток бросил на него подозрительный взгляд:
- Вместе не продаётся.
- Тогда ствол.
- Покажи деньги.
- Вот смотри.
Убедившись в его кредитоспособности, мальчик указал взглядом на урну, которая стояла метрах в тридцати.
- Там в пачке из под чая "Липтон", деньги засунешь в бутылку из под пива и бросишь туда же.
3
Совершив сделку с мусорным бакам, он купил в ближайшем ларьке бутылку холодного пива, пачку сигарет и свернул в первую подворотню Пьяной улицы, как её называют в народе.
В небольшом дворике было пусто и грязно. Пахло мочой и марихуаной.
- Может "косячок" купить, попробовать раз в жизни, что это такае? - прозвучал в голове не решительный голос.
- А может ещё "ширнуться" напоследок? - оборвал его решительный.
Твёрдой походкой, уверенного, в правильности выбранного пути человека, он направился к железным ступенькам пожарной лестницы, поднялся на первый этаж и устроился на площадке между пролётами.
Ещё раз осмотрев с высоты двор, и убедившись, что никого нет, он достал из коробки потёртый пистолет, вынул обойму, в которой не хватало двух патронов, вставил на место и передёрнул затвор.
- Интересно, убили кого-то из этого пистолета или он ещё девственник, и я у него буду первым? - размышлял он, держа пистолет двумя руками и прицеливаясь во все стороны, как это делали в кино полицейские.
Наигравшись он открыл пистолетом бутылку холодного пива, сделал глоток и достал сигареты.
- Чёрт, зажигалка хитрая попалась, газ идёт а искры нет. Ах вот... Колёсико сначала крутнуть надо. Вот так.
Припомнив как это делается, он набрал полный рот дыма, резко потянул в себя и проговорил на вдохе:
" Иххх папа идёт".
4
- Дым застрял где-то посредине живота и повалил обратно изо всех дыр, как ему показалось, даже из глаз.
- Ха-ха-ха, ничего, не переживай, научишься - донёсся из глубины подсознания, просевший от никотина и спиртного, голос дяди Володи.
Он перетянул себе резиновым жгутом руку выше локтя, прокипятил над свечой, в столовой ложке, выжимки из маковой соломки, набрал чёрную жидкость в шприц и вколол себе в набухшую вену. Потом откинулся на спинку потёртого кожаного дивана и закрыл глаза.
- Дядь Володя, тебе плохо.
- Нет, пацан, мне хорошо - размяк всем телом бывший зек - мне очень хорошо... Сгоняй-ка, лучше, за пивом холодненьким и мороженное купи. Деньги в шефляде, сам знаешь где.
- Оставь себе - недавно откинувшийся открыл бутылку о исцарапанный стол, запрокинул голову, и влил в себя половину. Потом крякнул и начал размышлять в голос:
- Хороший ты малый, даром, что жид.
- А что это такое?
- Это - досрочно освобождённый наморщил лоб - это, если кто тебе такое скажет, сразу в морду бей. Понял?
- Понял.
- А если в школе кто рыпнется, меня зови.
- Я ещё не хожу в школу.
- А куда, в садик?
- И в садик не хожу.
- Почему?
- Не хочу.
- Молодец, слушай, уважаю. Дай пять.
Во дворе только Он из всех детей заходил в подвал, где гулящая тётя Тамара содержала притон, и видел там такое, что и не каждому взрослому было под силу.
Он вообще, как кот, ходил сам по себе и делал, что заблагорассудится. Отец, который занимался в семье домашними хозяйством, воспитывал его дедовскими методами, драл, как сидорову козу.
Но, толи у мальчика был занижен порог чувствительности к боли, толи терпел, стиснув зубы, однажды, во время воспитательной процедуры, он потерял сознание и пришлось вызывать скорую.
После этого случая, отец зарёкся поднимать на него руку и вообще перестал замечать.
В детстве он тоже был не подарком. Вместо того, чтобы, как все еврейские мальчики играть на скрипке и прилежно учиться в школе, пошёл в ФЗУ(фабрично-заводское училище) и сколотил себе банду из трёх человек, которая имела в городе большой авторитет.
Потом всей бандой, по приколу, пошли добровольцами на Финскую в тридцать девятом, приписав себе по году. Двое, из его банды, там головы сложили, а третий погиб на отечественной. В свой город он вернулся один в сорок девятом году, после демобилизации.
И снова решил идти своим путём, не послушал свою маму, которая подобрала ему хорошую девочку из богатой еврейской семьи, а стал добиваться своей одноклассницы, которая к тому времени защитила диссертацию и работала старшим преподавателем в институте.
Сначала она даже смотреть в его сторону не хотела, но он был упрям и терпелив.
После свадьбы он летал на крыльях любви, и через год у них родился первый сын, который был такой же прилежный и способный как мама и сильный как папа.
Но на этом его полёт закончился, и он начал терять высоту. Его жена, кроме, как читать лекции, проводить семинары и ездить на симпозиумы, ничего делать не умела, да и не хотела. А когда чувства поостыли, начала сказываться разница в интеллекте и интересах.
Он своими руками строил дом, растил старшего сына, делал всю домашнюю работу и тихо начал всё ненавидеть.
Младшего сына они с женой не родили, а проморгали.
Он появился на свет, когда его брат, круглый отличник, заканчивал школу, хрупким, как мать и упрямым, как отец.
5
Ух, забористая шмаль, как говорят торчки. Надо же, от обыкновенной сигареты, так вставило, хорошо, что в детстве курить так и не научился. А может и плохо, столько кайфа потерял. Кто не курит и не пьёт, а сколько верёвочке не виться, у каждого свой конец...
Моя конечная - старая тахана мерказит. И зачем всё это было нужно, в чём смысл человеческого существования ...- он снова глубоко затянулся.
Корова молоко даёт, свинья мясо, а человек, ни того ни другого. Только ест, пьёт размножается. Детей своих любит. Ну, так и что? Животные тоже своих детёнышей любят. Вон овчарка Сигма, что в детстве дом охраняла, как своих щенят любила... Когда на базаре, вся в медалях возле картонного ящика со своими щенками сидела, у неё из глаз слёзы катились. А потом всю ночь выла. Не громко, тихо так, и страшно - ауууу-уууу-уууу...
Да нет, это не Сигма, это на самом деле кто-то завывает. Он открал глаза - это ещё что такое. Внизу под лестницей, стояли на коленях кверху жопой двое, и подвывали себе под нос.
Потом встали на ноги и один, тот что по старше, в джинсах и футболке, расстегнул на другом, в шляпе с пейсами лапсердак, соединил на жилете разъёмы и вложил в руку кнопку с проводом, который пропустил ему через рукав.
Он допил пиво, осторожно поставил бутылку на железную ступеньку и взял пистолет:
- Алах ахбар, хевра - бросил он им, и с двух рук, начал садить сверху вниз.
Эхо от выстрелов в колодце пустого дворика, стояло, как от крупнокалиберного пулемёта. От грохота, окна, как по команде все прозрели от жалюзей и в подворотню начали сбегаться любопытные бездельники.
- Бросить оружие, руки за голову, лицом к стене - полицейские в Израиле появляются ниоткуда и в самый неподходящий момент, а когда надо, их днём с огнём...
- Да пожалуйста, всё равно там уже ничего нет - он сбросил пистолет на землю и повернулся к облупленной стене.
Один полицейский продолжал держать его на мушке, а напарник поднялся по лестнице и надел браслеты на руки и цепь на ноги, как принято в земле обетованной.
- Куда его спросил конвойный у дежурного по следственному изолятору.
- В четвёртую. Там уже один стрелок сидит, им будет о чём поговорить.
В камере лежал на кровати мужик лет пятидесяти пяти, явно выходец из Союза, и остекленевшим взглядом смотрел в потолок.
- Шалом ахшав - поздоровался вновь прибывший.
- Ты что, из этих левых прекраснодушных идиотов - спросил мужик не сводя глаз с потолка.
- Нет, просто прикалываюсь.
- Приколист?
- Вроде того.
- Аааа - протянул мужик.
- А ты стрелок?
- Стрелок.
- В кого стрелял?
- В жену.
- Зачем?
- Она меня бросила, к израильтосу ушла.
- Молодая?
- Мы с ней тридцать лет прожили.
- Ну ты придурак. Она ведь старая, сама помрёт скоро.
- Она для меня самая молодая. Я смотрю на неё, а перед глазами она восемнадцатилетняя, в синем ситцевом платьице в белый горошек...
- Да тяжёлый случай. Ну и что, убил?
- Нет, ранил.
- А оружие где взял?
- Я сейчас охранник. Работу потерял, в этом всё дело...
- А я тоже промазал. Вернее попал, но не туда.
- А куда целился?
- Себе в лоб.
- Как же ты умудрился промазать, рука дрогнула?
- Нет. Двух арабов уложил.
- Зачем?
- Они фейерверк собирались устроить.
- Ну и что, думаешь, тебе за это спасибо скажут.
- Конечно... Во всём разберутся и отпустят.
- Тебе сколько лет?
- Пятьдесят шесть.
- Дай Бог, чтоб ты отсюда в шестьдесят шесть вышел.
- Да за что?
- За геноцид арабского народа.
- Но они ведь теракт готовили.
- А это, тебе ещё доказать надо будет нашему страдающему левизной суду. А наши правозащитнички, из этого ещё и показательный процесс устроят.
В двери раздался щелчок и рычание электромагнита в замке.
- Эй новенький, как там тебя, на выход к следователю.
6
Перед ним за столом сидела следователь, с кукольным, без единого изъяна накрашенным лицом. И если бы не её чрезмерно широкие и полные бёдра, она могла бы вызвать рецидив заболевания.
Молодая женщина вежливо-строго поздоровалась и сразу перешла к заполнению формы протокола.
- Твоё имя, фамилия, адрес?(обращения на "Вы" в иврите нет).
- Перед тобой же теудат зегут лежит.
- Отвечай пожалуйста на вопрос.
Он нехотя повторил то, что ей и так было известно.
- Как в ты оказался на месте преступления.
- Какого преступления?
- А по твоему убить двух человек не преступление, или в России это в пределах вещей?
- Но они ведь террористы.
- А почему ты так решил? Ты что специалист по взрывотехнике?
- А что, я должен был сидеть и смотреть, как они соединяют контакты?
- У тебя был мобильный телефон, ты должен был сообщить в полицию.
- Да пока вы бы приехали, они б уже приступили к дифлорации восьмидесяти девственниц в раю, по сорок на брата.
- Отвечай, пожалуйста, на поставленный вопрос - с ели уловимым раздражением оборвала его следователь.
- Я там оказался случайно. Зашёл выпить бутылку пива...
- А оружие откуда?
- В урне нашёл. В пачке из-под чая "Липтон".
- Тоже случайно?
- Конечно.
- А почему, вместо того, чтобы находиться в это время на работе, ты поехал на улицу Левински, проверять содержание мусорных баков?
- Я же тебе говорю, всё получилось совершенно случайно!
- Ты вашего Булгакова читал, "Мастер и Маргарита"? Случайность - это пересечение необходимостей.
- Вообще с тобой разговаривать больше не буду. Я требую адвоката.
Следователь с кукольным лицом закрыла папку и встала.
- Это твоё право. Ты можешь вызвать своего адвоката, или тебе будет предоставлен общественный в течение месяца.
7
- Вот тебе и первый закон Ньютона, - вполголоса проговорил он себе под нос, плюхнувшись на кровать. Поменял состояние равномерного движения, на состояние стационарного сидения.
- Чего ты там бормочешь? - спросил сокамерник.
- Ничего, похоже ты был прав.
- А ты как думал? Ни одно хорошее дело не остаётся безнаказанным.
- Надо было не бросать пистолет на землю...
- Ладно, чего теперь об этом. Сослагательное наклонение, штука не благодарная и бесполезная.
- Даааа...
- А ты чего руки на себя наложить решил, заболел чем-то?
- Нет. Надоело крутиться в этом колесе жизни, не получая никаких бонусов. А дальше ещё хуже будет. Старость, дом престарелых и манная каша по утрам.
- А семья, дети?..
- Всё было. И сын и жена...
- А чего расстались, не любил?
- Любил.
- Тогда чего?
- У меня половое бессилие началось.
- Аааа... Лечиться не пробовал?
- Пробовал. Сказали, что причина в голоае. У меня, даже, одно время подружка психоаналитик была.
- И что же ты с ней делал?
- А что с женщинами делают?
- Так у тебя ж половое бессилие было.
- У меня другое было, я никому отказать не мог.
- Ну и что подружка сказала?
- Что у меня всё очень запущено, что мне сам Зигмунд Фрейд не помог бы.
- А от чего это бывает?
- Она сказала, что от недостатка родительской любви и тепла в детстве.
- Тебя родители не любили?
- Они меня не замечали... Ладно давай спать. Ты не храпишь?