Rosland : другие произведения.

Рожденные лихорадкой (Feverborn) - Карен Мари Монинг (перевод закончен)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.63*48  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В очередной книге потрясающей серии "Лихорадка" от Карен Мари Монинг Мак, Бэрронс, Риодан и Джада возвращаются - и ставки как никогда высоки, и химия как никогда горяча. Бросая нас в царство запутанных интриг и всепоглощающей страсти, "Рожденные лихорадкой" являют собой захватывающую историю о древнем зле, похоти, предательстве, прощении и спасительной силе любви. Когда бессмертные Фейри разрушили древние стены, отделявшие миры людей и Фейри друг от друга, пострадала ткань самой вселенной, и теперь Земля потихоньку исчезает. Лишь давно утерянная Песнь Созидания - навязчивая, опасная мелодия, сам источник жизни - может спасти планету.
    Но ищущие мифическую песнь должны сразиться со старыми ранами и новыми врагами, обжигающей страстью и глубоко укоренившейся жаждой мести. Проблем немало: Келтары в состоянии войны с девятью бессмертными, которые тайно правят Дублином миллиарды лет; Мак и Джаду преследуют толпы; Королеву Видимых нигде не найти, а самый могущественный принц Невидимых решил править и миром людей, и миром Фейри. Теперь миссия разгадывания древней тайны Песни Созидания ложился на плечи группы смертоносных воинов, разобщенных между собой и внутри себя.
    Дублин, когда-то бывший нормальным городом с капелькой древней магии, теперь превратился в предательский, полный магии город с капелькой нормальности. И на этих искореженных войной улицах Мак лицом к лицу встретится со своим самым свирепым врагом - самой собой.

[]

Часть I

   Наружность по отношению к разуму может быть четырех типов. Вещи либо такие, какими кажутся; либо они не такие и таковыми не кажутся; либо они такие, но такими не кажутся; либо они не такие, и все же такими кажутся. Различить все эти случаи - задача для мудрого человека.

- Эпиктет.

  
   ... затем Та, Кто Пришла Первой, издала Песнь в пустоту, и Песнь ворвалась в бездну, и наполнила пустоту жизнью. Галактики и существа во всем их многообразии, солнца и луны были рождены.
   Но Та, Кто Пришла Первой, была не более вечна, чем солнца, луны и звезды, поэтому она отдала Песнь первой женщине Изначальной расы, чтобы пользовались ею лишь в моменты великой нужды, пользовались ради великой заботы о равновесии, ибо за несовершенство Песни придется платить. Она предупредила Избранную никогда не терять эту мелодию, ибо придется собирать ее вновь по кусочкам со всех уголков галактик.
   Конечно же, она была утеряна. Со временем все теряется.

- Книга Дождя.

Пролог

  
  
   Дублин, Ирландия
  
   Ночь была дикой, волнующей, неистовой. Неописуемой.
   Как и он сам.
   Неожиданный эпизод в фильме с четким сценарием.
   Плащ развевался позади него точно темные крылья, он прошел по скользкой от дождя крыше водонапорной башни, присел на краю, положив руки на колени, и окинул взглядом город.
   Молнии сверкали золотым и багряным, резкими проблесками освещая темные крыши и мокрые серебристые улицы внизу. Газовые лампы горели янтарем, окна домов мерцали слабым светом, а в воздухе танцевала магия Фейри. Туман паром поднимался от брусчатки, мягко расползаясь по аллеям и окутывая здания.
   И не было иного места, где он хотел бы находиться, кроме этого древнего выдающегося города, где современный человек может водить знакомство с языческим богом. В прошлом году Дублин из обычного города с толикой магии превратился в леденящий кровь магический город с толикой нормальности. Из процветающего мегаполиса, переполненного людьми, он трансформировался в безмолвную ледяную шелуху, в его нынешнее состояние: живущий в первобытной дикости, как и те, что продолжали бороться за власть. Дублин стал минным полем, баланс сил в нем постоянно изменялся, ключевых игроков устраняли без предупреждения. Ничто не давалось легко. Каждый шаг, каждое решение - вопрос жизни и смерти. Это породило интересные времена. Коротенькие человеческие жизни столь ограничены. И по этой же причине столь восхитительны. В тени смерти жизнь становится немедленной. Насыщенной.
   Он знал прошлое. Он видел проблески множества вариантов будущего. Как и его непредсказуемые обитатели, Дублин сошел со всех ожидаемых траекторий. Недавние события не предвиделись ни в одном из вариантов. Не было никакой информации о том, что случится дальше. Возможности бесконечны.
   И это ему нравилось.
   Судьба - это неверное слово; иллюзия, созданная и поддерживаемая людьми, которым нужно верить, что когда вещи выходят из-под их контроля, то в их похеренном существовании есть какая-то высшая причина, некая загадочная схема искупления, придающая смысл страданиям.
   Ах, болезненная правда: Судьба - это космический туалет. В натуре вселенной смывать слабых инертных созданий, которым не удалось выработать собственную волю. Бездействие - это стагнация. Изменения - это скорость. Судьба - снайпер, предпочитающий неподвижные мишени танцующим.
   На каждом здании этого города ему хотелось нарисовать граффити: ЭТО НЕ СУДЬБА. ЭТО ВСЕ ВАША ЧЕРТОВА ВИНА. Но он прекрасно понимал. Признать, что не существует никакой судьбы, означало принять личную ответственность. А на это он не стал бы ставить.
   И все же... иногда появлялся кто-то, подобный ему, подобный этому городу, бросавший вызов всем ожиданиям, отвечавший за каждый шаг, показывавший Судьбе средний палец при каждой удобной возможности. Кто-то, кто не просто существовал.
   Но жил. Бесстрашно. Для свободы нет слишком высокой цены. Он это понимал.
   С легкой улыбкой он наблюдал за городом, раскинувшимся внизу.
   С башни он мог видеть все вплоть до неспокойного моря с белой пеной, на черно-серебристой поверхности которого темнели неуклюжие силуэты брошенных кораблей и барж, обтекаемые суденышки бросало в разные стороны штормовыми волнами, белые паруса трепались на холодном ветру.
   Слева от него растянулись крыши, еще один мрачный, залитый дождем район, служащий убежищем для тех людей, которым удалось пережить падение древних стен, тысячелетиями отделявших тайное царство Фейри.
   Направо, приткнувшись на тихой брусчатой улице из пабов и престижных магазинов - сразу заметное по яркому свету прожекторов на крыше и расположенным позади пустым кварталам заброшенного города, павшего жертвой безмерных аппетитов Теней - располагалось особенно огражденное место, известное как "Книги и сувениры Бэрронса", в котором находилось куда большее, чем казалось на первый взгляд.
   Где-то там внизу, где сточные канавы направляли потоки воды в обширную подземную систему водостока, испещренную длинными заброшенными катакомбами, Фейри ходили по улицам открыто и прячась, а неоновые символы каст разбивали радугу на тротуаре, находился прежний владелец этого книжного магазина, если таким местом вообще можно владеть; его хитроумный и безжалостный брат; и невидимая женщина, которая, как и место, которым она якобы владела, была большим, чем казалась на первый взгляд.
   Еще левее, за извилистыми сельскими дорогами, если проехать добрый час сквозь пейзаж полного опустошения и разрухи, затем еще час - сквозь изобилующую растительность Фейри, находилось еще одно древнее место, которым никогда никто не будет владеть, и потрясающая, могущественная женщина, решившая им командовать.
   Бэрронс, Риодан, Мак, Джада.
   Возможности были невероятно огромными, головокружительными, и он имел четкое представление о том, как будут развиваться события... но эти моменты были непредсказуемыми, не прописанными в сценарии.
   Он запрокинул темноволосую голову и расхохотался.
   Как и он сам.
  
  

1 Это конец знакомого нам мира

  
   Благодаря своим родителям, Джеку и Рэйни Лейн, я выросла, веря в правила. Пусть они мне не всегда нравились, и я нарушала их, когда правила меня не устраивали, но они оставались твердыней, на которую я могла положиться, чтобы определить свой жизненный путь и придерживаться его. Пусть не твердого и прямого пути, но хотя бы знать, что есть стабильная ровная дорога, на которую я могу вернуться, если вдруг почувствую, что потерялась.
   Правила нужны не просто так. Когда-то я сказала Ровене, что правила - как заборы для овец, но заборы не только держат овец на пастбище, где их могут направлять пастухи. Заборы обеспечивают защиту от огромной и пугающей неизвестности. Ночь и вполовину не столь страшна, когда ты толчешься в сарае посреди пушистых задниц, почти ничего не видя, чувствуя себя защищенным и почти нормальным.
   Без заборов темная ночь открывается перед тобой во всей красе. Ты стоишь перед ней в одиночестве. Без правил тебе приходится решать, чего ты хочешь и на что готов пойти, чтобы это заполучить. Ты должен принять оружие, которым готов вооружиться, чтобы выжить.
   То, чего мы достигаем в лучшие моменты жизни, мало что говорит о нас самих.
   Все сводится к тому, кем мы становимся в наши худшие моменты.
   На что ты оказываешься способен, если, скажем...
   Ты очутился посреди океана с единственным куском древесины, который способен выдержать вес только одного человека и ни граммом больше - и вот ты проплываешь мимо хорошего человека, которому так же нужна помощь.
   Этот момент и определяет тебя.
   Оставишь ли ты свою единственную надежду на выживание ради спасения незнакомца? Будет ли иметь значение, что этот незнакомец - пожилой и успел прожить целую жизнь, или молод и ему еще не представилось такого шанса?
   Попробуешь ли ты удержаться на этой деревяшке вместе с незнакомцем, обрекая вас обоих на верную смерть?
   Или же ты будешь яростно бороться за желанный "поплавок" с четким осознанием, что может возникнуть ссора - и даже если ты заберешь деревяшку, не нанеся незнакомцу вреда, и просто уплывешь - и что ты совершаешь убийство?
   Вписывается ли убийство в книгу твоей жизни?
   Способен ли ты хладнокровно убить?
   И как ты будешь себя чувствовать после того, как уплывешь? Обернешься ли? Наполнятся ли твои глаза слезами? Или ты будешь чувствовать себя гребанным победителем?
   Приближение смерти забавным образом лопает сияющий пузырь счастья, открывая нам глаза на то, кем мы являемся на самом деле. Многие вещи делают это.
   Я живу в мире, где крайне мало заборов. В последнее время и они чертовски хрупкие.
   И я это ненавижу. Нет больше ничего стабильного и четкого. Только петляющий кругами путь, который постоянно приходится прокладывать заново, чтобы избежать межпространственных дыр, черных дыр и всякого рода монстров, а так же постледниковых рытвин постапокалиптического мира.
   Я уставилась на двустороннее стекло офиса Риодана, который сейчас была настроен на приватность - пол прозрачный, стены и потолок непроницаемы - и на какой-то момент отвлеклась на отражение глянцевого черного стола позади меня. Он отражался в потемневшем стекле, затем в поверхности самого стола, затем снова в стекле, образуя цепочку отражений все меньшего размера - эффект бесконечного зеркала.
   Хотя я стояла прямо между стеклом стены и столом, я оставалась невидима для мира и для себя самой. Синсар Дабх все еще была бескомпромиссно молчаливой и по какой-то причине продолжала меня скрывать.
   Я наклонила голову, изучая место, где должно было быть мое отражение.
   Ничего не смотрело на меня в ответ. И это было до странности удобно.
   Вот она я - пустое место, чистый лист. Знаю, где-то у меня была ручка, но, похоже, я разучилась ею пользоваться. А может быть, я стала достаточно мудрой, чтобы понимать, что имею в своем распоряжении к сегодняшнему дню. И это не какой-то чудо-маркер из детства, которым пишешь, а потом легким движением стираешь. Есть только большой толстый маркер - черный, жирный и нестираемый.
   Дэни, перестань убегать. Я просто хочу поговорить с тобой.
   Дэни больше не было. Теперь осталась только Джада. Я не могу отмотать назад нашу ссору. Я не могу отмотать назад момент, когда мы с Бэрронсом переставили зеркала. Я не могу отмотать назад то, что зеркало отправило Дэни в место, куда было слишком опасно идти за ней. Я не могу отмотать ее ужасное детство, полное насилия, оставившее трещины на ее душе, и с которым Дэни справлялась прекрасно и креативно, чтобы выжить. Все это я действительно хотела бы стереть.
   Меня парализовало осознание того, сколькими путями я могу все испортить. Я прекрасно знала об эффекте бабочки, когда крошечное, самое невинное действие способно спровоцировать немыслимую катастрофу, и болезненным доказательством тому служил результат моей ссоры с Дэни. Пять с половиной лет ее жизни прошли, оставив лишь бесстрастного убийцу вместо жизнерадостной, веселой, эмоциональной и невероятно безудержной Меги.
   В последнее время я находила некоторое утешение в мысли, что хотя Иерихон Бэрронс и его люди вышли чертовски далеко за грань человечности, они выработали некий свод правил, который приносил пользу им и при этом наносил миру минимальный урон. Как и я, все они имели внутренних монстров, но создали свод правил, чтобы держать свою дикую сущность под контролем.
   По большей части.
   И этой "большей части" было достаточно для меня.
   Я говорила себе, что я тоже могу создать для себя набор правил, которых буду придерживаться, используя Бэрронса и его людей как образец для подражания. Я горько усмехнулась. Те ролевые модели, на которые я ориентировалась год назад, и те, что есть сейчас, были прямыми противоположностями.
   Я взглянула на монитор, показывавший полуосвещенную каменную комнату, где, на границе света и тьмы сидели Бэрронс и Риодан, наблюдавшие за фигурой в тени.
   Я задержала дыхание, ожидая, пока фигура опять выйдет из тьмы на тускло освещенное пространство. Я хотела еще раз взглянуть, чтобы точно убедиться, что в первый раз мне не померещилось.
   Содрогнувшись и пошатнувшись, существо начало бешено размахивать руками, словно борясь с невидимыми врагами. Бэрронс и Риодан тут же поднялись и изменили позу, приготовившись к борьбе.
   Существо метнулось из тьмы, нацелившись на горло Риодана огромными ручищами с когтями. По его телу проходили волны, оно изменялось, боролось за то, чтобы удержать форму, и проигрывало, изменяясь на глазах. В блеклом освещении золотистая радужка глаза изменилась на кроваво-красную, потом на мгновение в красную с примесью золота и затем обратно в кроваво-красную. Длинные черные волосы откинулись назад, открывая гладкий лоб, по которому тоже вдруг пробежали волны изменения, вспучивая и превращая в гриву. Черные клыки сверкнули в тусклом освещении, потом на их месте оказались белые зубы, затем вновь клыки.
   Я видела это превращение много раз, достаточно много, чтобы понимать, что это такое.
   Девятка больше не могла так называться.
   Теперь их было Десять.
   Бэрронс заблокировал Горца прежде, чем тот дотянулся до Риодана, и в следующее мгновение все трое превратились в размазанные пятна, двигаясь в сверхскоростном режиме, как Дэни, только быстрее.
   Сделай меня такой же, как ты, сказала я Бэрронсу недавно. Хотя, честно говоря, я сомневаюсь, что смогла бы пройти через все это. По крайней мере, не в тот момент, не в том состоянии, в каком я была - когда во мне обитала вещь, безумно пугавшая меня.
   Никогда не проси меня об этом, прорычал он. Его резкий ответ красноречивее любых слов подтверждал, что он мог бы обратить меня, если бы захотел. И я знала, благодаря тому, как мы без слов понимали друг друга, что он не только ненавидел саму мысль о моем обращении, это запрещалось одним из нерушимых правил их кодекса. Однажды он нашел меня лежащей в подземном гроте на пороге смерти, и я подозреваю, он рассматривал возможность обратить меня. Возможно, рассматривал и во второй раз, когда его сын вырвал кусок из моего горла. И он был благодарен, что ему не пришлось делать этот выбор.
   Однако Риодан сделал этот выбор. И не ради женщины, не движимый одной лишь страстью, которая в свое время заставила короля Невидимых дать жизнь двору темных, но по непостижимым для меня причинам. Ради Горца, которого он едва знал. Владелец Честера снова оказался загадкой. С чего вдруг ему делать это? Дэйгис умер, ну, или по крайней мере умирал, пронзенный Кровавой Ведьмой, разбившись от ужасного падения в ущелье.
   Люди умирают.
   Риодану никогда нет до этого дела.
   Бэрронс был в ярости. Мне не нужно было слышать - хотя я уверена, мне бы это понравилось - чтобы знать, что там, внизу, в этой каменной комнате нечто первобытное бушевало в груди Бэрронса. Ноздри трепетали, глаза сузились, зубы обнажались в оскале, когда он выплевывал слова, которых я не слышала, а они пытались совладать с Горцем, не прибегая к убийству. Думаю, это скорее из желания обойтись минимальным ущербом, нежели из доброты, потому что если бы они убили его, Дэйгис бы возродился в том же месте, где все они воскресают. И тогда им пришлось бы отправиться туда, где бы это ни было, чтобы вернуть его, а это означало не только лишний геморрой, но и то, что десятый человек узнает, где это место находится. Об этом не знала даже я.
   Я нахмурилась. Опять-таки, возможно, я делала пустые предположения. Возможно, они возрождаются в разных местах - каждый там, где он умер. Тогда это зашвырнет Дэйгиса куда-то в горы Германии.
   Да пофиг.
   Как и Бэрронс, я была в ярости.
   Если Риодан безнаказанно нарушает правила, как тогда мне выяснить, где установить свои пределы? Какой смысл был проводить границы, которые можно пресечь в любой момент, когда захочешь?
   Отстойные у меня образцы для подражания.
   Я обошла стол кругом и присела на кресло Риодана, уставившись на экраны, размещенные по периметру противоположной стены, отчаянно жалея, что не умею читать по губам.
   Дэйгис содрогнулся и рухнул на пол. Он дрожал и дергался, а зверь внутри него пытался продраться наружу в безжалостной битве за контроль над сосудом, который они делили. От меня не ускользнул тот факт, что я и Дэни вели похожую борьбу - она против Джады, я против Книги. Я задумалась. Возможно, то же самое происходило с людьми, которые воевали на передовых фронтах сражений, которые, как сказала бы Дэни, жили по-крупному. Все они в итоге оказались одержимы своего рода демонами. Я видела ветеранов в Джорджии, и в их глазах было нечто, что в последнее время я замечала и в своем взгляде. Возможно, это неизбежно случалось с людьми, которые слишком долго шли во тьме ночи за пределами заборов? Возможно, это была цена, которую платишь, не оставаясь с овцами. Возможно, поэтому глупые овцы и остаются.
   Возможно, в конце концов, они не так уж глупы.
   Но опять-таки, то, что случилось со мной, случилось еще до моего рождения. Я с самого начала не имела права голоса. Психопаты рождаются каждый день. Возможно, внутренние демоны - не что иное, как неудачная карта, выпавшая из колоды. Я так же вытащила Бэрронса - лучшую дикую карту, какую женщина вообще может держать в руке. Если этого мужчину вообще можно было удержать.
   После того, что казалось бесконечным припадком болезненной трансформации, Дэйгис отполз обратно в тень, бросившись на каменный выступ, и лежал там, сильно дрожа.
   Интересно, в каком состоянии он пребывал. Была ли Девятка подобна вампирам, охватываемым безумной жаждой крови во время первого превращения в то, чем они, черт побери, являлись? Интересно, способен ли он был думать, или его тело испытывало столь травмирующие изменения, что он был в бессознательном состоянии, как я когда-то. И как они вообще собирались объяснить это остальным МакКелтарам, жене Дэйгиса... Тут я поняла, что они скорее всего не собирались этого делать вовсе, так как отослали клан Горцев домой с чьим-то телом для захоронения.
   Что за хрень. Я не понимала, как эта ситуация может обернуться на пользу. Ну, кроме, может быть, Хлои, если она в итоге воссоединится со своим мужем. У меня не было проблем с внутренним зверем Бэрронса. На самом деле, чем больше я его видела, тем больше он мне нравился. На данный момент он мне нравился даже больше, чем мужчина, потому что он не пришел ко мне первым делом. Но теперь я хотя бы знаю почему.
   Дверь в офис открылась, и Лор застыл на пороге. Я глянула вниз, чтобы убедиться, что кресло, на котором я сижу, осталось видимым, и подавила вздох облегчения. Очевидно, оно было достаточно большим, чтобы я не заставила его исчезнуть. Я осторожно встала с него, так медленно, что мышцы ног горели словно огнем. Я старалась, чтобы кресло не издало ни скрипа, ни шуршания, даже едва слышного, и не выдало моего присутствия. Мелкими шажочками я отошла и прислонилась к стене.
   С запозданием я поняла, что две до этого скрытые панели на столе Риодана, теперь были на всеобщем обозрении, а мониторы, которые обычно показывали публичные части клуба, теперь демонстрировали вещи, о которых Лор вряд ли знал. Приватность - слишком мягкое слово для Бэрронса и Риодана. Держись-нахрен-подальше-от-моих-дел - их общая фамилия. Понятия не имею, сказали ли они Лору, что я теперь невидима, но если не сказали, лучше бы оно так и оставалось.
   Лор оглянулся, окинув взглядом холл клуба, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают, затем шагнул внутрь, дверь за ним захлопнулась.
   Я подняла бровь, гадая, что он задумал.
   Он пошел прямо к столу, но быстро остановился, увидев открытые потайные панели.
   - Какого хрена, босс? - пробормотал он.
   Он направился к стулу и опять замер, увидев, что панель за столом так же выдвинута.
   - Христос, да ты стал совсем небрежным. Что за хрень выдернула тебя отсюда так срочно, что ты даже не закрыл тут ничего?
   Его умозаключение меня вполне устраивало.
   Покачав головой, Лор опустился в кресло Риодана и выдвинул потайную панель дальше, чем это было возможно, по моему мнению, открыв две маленькие кнопки перемотки. Я подалась вперед, заглядывая через его плечо, но тут же отшатнулась обратно, когда он откинул спинку кресла и устроил ноги на столе, по-волчьи ухмыляясь. Он принялся возиться с перемоткой, очевидно, не замечая, что мониторы, за которыми он собирался наблюдать, уже включены.
   Я снова подалась вперед.
   Лор зажал "перемотать назад" на несколько секунд, затем ткнул на "Воспроизвести" и уставился прямо на монитор, где я минут десять назад видела, как они с Джо занимаются сексом.
   Он что, издевается? Он пришел сюда посмотреть, как он только что трахал Джо? Извращенец!
   Я не собиралась смотреть на это дважды. И первого раза было достаточно. Я закрыла глаза, ожидая, когда он заметит, что происходило на соседних мониторах. Долго ждать не пришлось.
   - Что за хрень? - произнес Лор почти шепотом. Я услышала, как что-то с треском сломалось, кусочки пластика упали на пол.
   Ага. Он определенно не знал.
   - Блять! - рявкнул он.
   В следующий момент он зарычал: - Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяять.
   И снова: - Ох, блять, блять, БЛЯТЬ.
   Похоже, Лор застрял на любимом словечке. Неудивительно.
   Я открыла глаза. Он стоял за столом, прямо, точно кол проглотил, ноги расставлены, руки скрещены, мышцы вздулись, все тело напряжено.
   - Блять блядский, ты блять сумасшедший что ли? Ты с ума блять сошел?
   Меня тоже волновал этот вопрос.
   - Мы не делаем эту хрень. Это блять правило номер один в нашей блядской вселенной. Даже тебе не уйти безнаказанным, босс!
   Хотя меня немного успокоило наличие негативных последствий, это одновременно и обеспокоило меня. Последнее, что сейчас нужно было миру - это война, раскол внутри Девятки. Ну, или скорее... Десятки.
   - Ах ты сын гребаной блядской суки! Гребаный блядский Иисус!
   Вот он, Лор. Немногословный парень.
   Он нажал какую-то кнопку, и офис наполнился резкими стонами боли. Горец съежился в клубок у стены. Я взглянула на Бэрронса и Риодана, которые сидели в каменном безмолвии и наблюдали за Горцем. Очевидно, они закончили спорить. Оказывается, когда у нас появился звук, они больше друг с другом не разговаривали.
   Мой взгляд задержался на Бэрронсе - диком, элегантном, деспотичном и невероятно замкнутом. Я узнала эту рубашку, ворот распахнут, рукава закатаны. Брюки тоже были мне знакомы, темно-серые, почти черные. И ботинки, черные с серебристым. В последний раз, когда я его видела, его практически выпотрошили на гребанной скале - я + Бэрронс + скалы = проверенный рецепт катастрофы - и его одежда была вся в крови и разорвана, а это значит, что в какой-то момент он заглянул в свою берлогу позади книжного магазина, чтобы переодеться. Сегодня, после того, как я ушла? Или несколько дней назад, когда я забылась беспокойным сном на диване? Прошел ли он через магазин? Давно ли он возродился? Его органы чувств были безупречны. Он знал, что я невидима. Если бы он потрудился пройтись по магазину, он бы увидел, как прогнулся диван там, где я лежала. Он вообще меня искал или нет?
   - Блять, ты его обратил, - прорычал Лор. - Что блять в нем такого особенного? А меня ты убил просто за то, что я из постели не вылезал и трахал Джо! - он фыркнул. - Ох, чувак, будет трибунал. Ты должен был дать ему умереть. Ты же знаешь, какая хрень следует за этим!
   Что за трибунал? Я знала значение этого слова, но и представить не могла, кто мог исполнять для Девятки роль судьи. Значит ли это, что они уже обращали людей ранее? Если так, что трибунал сделал с ними за это? Они не могли быть убиты. По крайней мере, до недавнего времени. Теперь был К'Врак, древний темный Охотник, чье дыхание упокоило сына Бэрронса. И теперь его найдут, чтобы заставить убить Дэйгиса? Они собираются уговорить меня помочь им поймать огромного смертоносного Охотника? Дэйгис был спасен от одной смерти только ради того, чтобы умереть другой?
   Бэрронс заговорил, и по моему телу прошла дрожь. Я люблю голос этого мужчины. Глубокий, с неуловимым акцентом, чертовски сексуальный. Когда он говорит, все мышцы моего тела сжимаются. Я хочу его все время. Даже когда зла на него. Пожалуй, особенно, когда зла на него.
   - Ты нарушил наш кодекс. Ты создал неоправданную помеху, - прорычал Бэрронс.
   Риодан окинул его взглядом, но не ответил.
   - Он всегда будет предан прежде всего своему клану. Не нам.
   - Спорно.
   - Наши секреты. Теперь и его секреты. Он расскажет.
   - Спорно.
   - Он Келтар. Они хорошие. Защитники неудачников. Борцы за общее благо. Как будто таковое вообще существует.
   Риодан слабо улыбнулся.
   - Доброта больше не в числе его недостатков.
   - Ты знаешь, что сделает трибунал.
   - Не будет никакого трибунала. Мы будем скрывать его.
   - Ты не сможешь скрывать его вечно. Он не согласится скрываться вечно. У него есть жена, ребенок.
   - Он оставит их позади.
   - Повторение заблуждений... - насмехался Бэрронс.
   - Да пошел ты.
   - И поскольку он не отречется от семьи, ты знаешь, что они с ним сделают. То, что мы делали с другими.
   Сколько их было, этих других, гадала я. Что они сделали?
   - И все же у тебя есть Мак, - сказал Риодан.
   - Я не обращал Мак.
   - Только потому, что тебе не пришлось. Кто-то другой продлил ее жизнь. Подарив тебе легкий выход из ситуации. Возможно, наш кодекс ошибочен.
   - Его придумали не просто так, на то были причины.
   - Слышать это от тебя - как гребаная шутка. Ты сам сказал, теперь все изменилось. Мы меняемся. Наш кодекс тоже должен меняться. Или есть законы, или их нет. И если они существуют, то, как и все во вселенной, они существуют, чтобы их подвергли проверке.
   - Эту цель ты преследовал? Создать новый прецедент? Не бывать этому. Не сейчас. Ты хочешь обратить Дэни. Предполагая, что когда-нибудь она опять станет прежней.
   - Никто блять не обратит мою девочку, - мрачно пробормотал Лор.
   - Ты взял Горца для пробы, - сказал Бэрронс.
   Риодан ничего не ответил.
   - Кас не говорит. Х наполовину сумасшедший в хорошие дни, и совсем безумен в плохие. Ты устал от этого. Ты хочешь вернуть свою семью. Ты хочешь, чтобы дом был полон, как в былые дни.
   - Ты чертовски недальновиден, - прорычал Риодан. - Ничего не видишь дальше головки собственного члена.
   - Едва ли это недалеко.
   - Ты не видишь того, что грядет.
   Бэрронс склонил голову в ожидании.
   - Задумывался ли ты, что произойдет, если мы не найдем способ остановить дыры, созданные Ледяным Королем.
   - Честер будет поглощен. Части мира исчезнут.
   - Или весь мир.
   - Мы остановим это.
   - А если не сможем.
   - Мы будем двигаться дальше.
   - Ребенок, - Риодан произнес это с таким выражением, что я поняла - он говорит о Танцоре, не о Дэни, - сказал, что они идентичны черным дырам. В худшем случае они поглощают все на своем пути в забвение. В лучшем случае - туда, откуда нет выхода. Когда мы умрем, - он тщательно выговаривал каждое слово, - мы возродимся в этом мире. Если этот мир больше не будет существовать или окажется внутри черной дыры... - он не потрудился закончить предложение. Да и не было нужды.
   Лор уставился на монитор.
   - Дерьмо, босс.
   - Я тот, кто всегда планирует, - сказал Риодан. - Делает что угодно, чтобы защитить нас, обеспечить наше дальнейшее существование, тогда как ты трахаешь жизнь, будто завтра всегда наступит.
   - Ах, посмотрите, - издевался Бэрронс, - король устал от своей короны.
   - Не от короны. Только от подданных.
   - Какое отношение все это имеет к Горцу? - нетерпеливо спросил Бэрронс.
   Это-то меня и волновало.
   - Он - друид из шестнадцатого века, который был одержим Драгарами - тринадцатью первыми друидами, а тех, в свою очередь, обучали Фейри.
   - Я слышал, он уже излечился от своей маленькой проблемки, - произнес Бэрронс.
   - Я слышал обратное от одного ходячего детектора лжи, который сказал Мак, что его дядюшка так и не смог полностью изгнать их.
   Я нахмурилась, прижав пальцы ко лбу, потирая виски и пытаясь вспомнить, где я была, когда Кристиан сказал мне это - и не было ли там проклятых тараканов. Вот ведь проблема с тараканами - они маленькие и могут забраться в любую трещинку, оставаясь незамеченными.
   - Ты знаешь, что Кристиан сказал Мак, когда тебя не было там? - мягко произнес Бэрронс.
   Риодан не ответил.
   - Если я когда-либо увижу тараканов в своем книжном магазине... - Бэрронс не потрудился закончить угрозу.
   - Тараканов? - пробормотал Лор. - О чем он блять говорит?
   - Королева Видимых пропала, - сказал Риодан. - Невидимым похрен, будет ли этот мир разрушен. Они не привязаны к этой планете, как мы. Магия Фейри разрушает мир. Возможно, это единственное, что может нас спасти. Горец не должен был погибнуть на той горе. Это не было частью моего плана. Не знаю как ты, но я не хочу, чтобы моя гребаная вагина оказалась в черной дыре.
   Вот это визуальный образ.
   - Я тоже, - пробормотал Лор. - Люблю маленькие розовые киски. НАМНОГО меньшего размера, - добавил он. - Чертовски тугие.
   Я закатила глаза.
   - Это может стать нашим концом, - сказал Риодан.
   Конец Девятки? Я всегда держала где-то в уголке своего разума мысль, что если дела пойдут по-настоящему плохо, то я просто возьму всех, кого люблю, всё, что можно взять с собой, и мы просто пройдем через Зеркала на другую планету. Колонизируем, начнем с чистого листа. К несчастью, я ошибочно полагала, что если "дела пойдут по-настоящему плохо", то мир все равно будет существовать, пусть как опасная планета, но Девятка определенно сумеет пробиться обратно после возрождения. Я никогда не думала, что придет время, когда эта планета перестанет существовать. Я знала, что черные дыры были серьезной проблемой, но я не полностью осознавала, насколько значимы были крошечные разрывы в ткани вселенной, и какой вред они могут нанести в долгосрочной перспективе. Я упустила тот факт, что Девятка возрождается на Земле.
   И если Земли не станет...
   - Мы должны разобраться с этими гребаными дырами, - прорычал Лор.
   Я быстро закивала в отчаянном согласии.
   - Твой план? - сказал Бэрронс.
   - Мы скроем его существование, - сказал Риодан. - Мы заставим его пройти через обращение. Привлечем лучшие умы и решим проблемы. А как только проблема будет решена, трибунал может делать, что, черт побери, ему угодно. Пусть хоть выдает мне гребаную медаль и свободу, которой я заслуживаю.
   - Джада, - произнес Бэрронс.
   - И парень, потому что у него бывают видения, которые могут помочь нам понять, с чем мы имеем дело. Мак. У нее есть гребаная книга. С ней и Горцем, мы, возможно, обладаем большими знаниями о Фейри, чем сами Фейри.
   Но я не могу ее прочесть, хотела запротестовать я. Какой от этого толк?
   Я снова задрожала, на этот раз намного сильнее. Я поняла кое-что с неожиданной, абсолютной уверенностью.
   Они захотят, чтобы я ее прочла.
   - Блять, - Лор вернулся к своей однословной оценке жизни, вселенной, всего.
   Блять, беззвучно согласилась я.
  

2 Смерть не боится времен года...

   Инвернесс, Шотландия, выше Лох-несского озера
  
   Когда-то Кристиан верил, что его нога никогда уже больше не ступит на эти земли, разве что в полубезумных снах.
   Но сегодняшний день был безумием другого рода.
   Этим вечером, под небом, окрашенным в кровавые и серые тона, он хоронит мужчину, который умер, чтобы спасти его.
   Весь клан Келтаров собрался на беспорядочно расползшемся кладбище позади разрушенной башни, рядом с могилой Зеленой Леди, чтобы вернуть останки Дэйгиса МакКелтара к земле через священный друидский ритуал, чтобы его душа освободилась и смогла вновь вернуться к жизни. Реинкарнация была основой их веры.
   Воздух был тяжелым и влажным от надвигавшегося шторма. В нескольких милях к западу сверкали молнии, на доли секунды озаряя скалистые горы и поросшие травой долины его родины. Шотландские горы были даже прекраснее, чем он их с такой болью воссоздавал в памяти там, прикованный к утесу, умирающий раз за разом. Пока он там висел, долгий убийственный сезон льда миновал. Цвел вереск, на деревьях шелестела листва. Мох мягко сминался под его ботинками, когда он переминался с ноги на ногу, пытаясь облегчить боль в паху. Он еще не полностью исцелился. Слишком много раз с него заживо сдирали шкуру, регенерация еще не завершилась. Эта сука позволяла ему почти полностью отрастить кишки, прежде чем выдрать их снова.
   - Тело подготовлено, мой лорд.
   Кристофер и Друстан кивнули, рядом, в объятьях Гвен, всхлипнула Хлоя. Кристиан с удивлением осознал, что он сам тоже кивнул. Скажите "мой лорд", и каждый мужчина-Келтар, находившийся рядом, кивнет, наряду с некоторыми женщинами. Их клан был полон лаэрдов, а не рабов.
   Казалось, целый век прошел с тех пор, как он бродил по этим холмам и долинам, радуясь жизни, сосредоточившись на учебе в университете и секретной миссии в Дублине - слежке за непредсказуемым и опасным владельцем "Книг и Сувениров Бэрронса" параллельно с охотой за древней Книгой черной магии. Но это было до того, как Соглашение, заключенное Келтарами на заре времен, было нарушено, стены между миром Фейри и миром людей пали, а он сам стал одним из Невидимых.
   - Разместите тело на погребальном костре, - сказал Друстан.
   Всхлипывания Хлои перешли в тихие рыдания, затем в дикое гортанное голошение, которое ранило Кристиана не хуже, чем меч Кровавой Ведьмы. Дэйгис и Хлоя боролись со столькими препятствиями, чтобы быть вместе, и закончилось все это бессмысленной смертью Дэйгиса на той скале. Кристиан в одиночку нес на себе бремя этой вины. Он не знал, как Хлоя вообще может на него смотреть.
   Кстати говоря, она и не смотрела. Она ни разу не взглянула на него с тех пор, как они принесли ее мужа домой. Взгляд ее опухших, полумертвых от горя глаз постоянно скользил мимо него. Кристиан не знал, из-за того ли это, что по его вине погиб ее муж, или потому что он больше не выглядел как юный человеческий парень, каким она его знала. Он выглядел как худший из темных Фейри. Кристиан знал, что на него не очень-то приятно смотреть. Хотя его мутация, похоже, остановилась, оставив ему длинные черные волосы, странные татуировки, и черт подери, крылья - гребаные крылья, как вообще мужчина должен жить с ними? - было что-то в его взгляде, что даже он сам замечал. Как будто там поселилась усеянная звездами вечность, леденящая кровь. Никто не выдерживал его взгляда, никто не смотрел на него подолгу, даже его собственные мать и отец. Его сестра, Коллин, была единственной, с кем он перекинулся парой слов с момента возвращения.
   То, что осталось от тела Дэйгиса, было водружено на деревянный настил.
   Они будут петь песнопения и разложат необходимые элементы, а затем сожгут труп, освобождая его душу для перерождения. А когда церемония закончится, пепел опустят на дно могилы, смешав с землей, где он найдет новую жизнь.
   Кристиан шагнул вперед, чтобы присоединиться к остальным, приподнимая плечи, чтобы кончики крыльев не тащились по земле. Он чертовски устал от необходимости их чистить. Хотя он постоянно наводил чары, скрывая крылья от посторонних глаз - если только не было необходимости запугивания силой - самому-то ему все равно приходилось их видеть, и он предпочитал не расхаживать с сосновыми иголками и травой на своих гребаных перьях.
   Перьях. Черт побери, вот уж чем он не рассчитывал обзавестись в будущем. Прямо как чертов цыпленок.
   Клан мрачно окружил погребальный костел. Он не собирался сегодня приходить, и тем более участвовать, но Друстан настоял. Ты Келтар, парень, это самое важное. Твое место здесь. Он, похоже, забыл, что Кристиан был ходячим детектором лжи и знал правду - Друстан не хотел находиться рядом с ним. Но в то же время он не хотел находиться рядом с кем бы то ни было, даже со своей женой Гвен. Он хотел затеряться в горах и оплакивать потерю брата в одиночку.
   И снова, Кристиан поспорил бы с этим. Теперь он говорил мало, только когда требовалось. Так было проще.
   Когда началось песнопение, священное масло, вода, металл и дерево были размещены на востоке, западе, севере и юге, резко налетел ветер, завывающий меж каменных ущелий и расселин. Налетел ураган, небо покрылось зловещими тучами. Трава пошла рябью, словно под ногами невидимой армии.
   Смотри, слушай, чувствуй, как будто шептала ему трава меж порывов ветра.
   Вдалеке дождь над равниной превратился в ливень и стал быстро приближаться к ним огромной серой стеной. Молния сверкнула прямо над погребальным костром, и все вздрогнули, когда она ударила и расползлась по небу кровавой паутиной. Жгучий запах серы вился в воздухе.
   Что-то пошло не по плану.
   Что-то было не так.
   Могущественные слова друидской погребальной церемонии, похоже, взбудоражили стихии. Они должны были смягчить природу, подготовить землю к принятию тела высшего друида, а не привести ее в бешенство.
   Возможно ли, что горы Шотландии восстали против присутствия принца Невидимых на друидской церемонии? Разве его кровь Келтара не делает его своим?
   Пока Кристиан продолжал напевать, сдерживая свой голос, чтобы не заглушать остальных, небо стало бушевать еще сильнее, ночь стала еще темнее. Он изучил собравшийся клан. Мужчины, женщины, дети, все они имели право быть здесь. Элементы стихий выбраны с тщательностью и заботой. Они расположены так, как их без слов использовало не одно поколение друидов. Погребальный костер был построен надлежащим образом, руны выцарапаны, дерево старое, высушенная рябина и дуб. И время было правильным.
   Оставалась только одна переменная.
   Он прищурился, изучая останки Дэйгиса. Он все еще обдумывал это, когда несколько минут спустя песнопение подошло к концу.
   - Ты должна освободить его, Хлоя-девочка, - сказал Друстан. - до того как помешает шторм.
   Он всегда считал, что из нас двоих он - гнилое яйцо, Кристиан ранее подслушал эти слова Друстана Хлое. Тогда как правда в том, что он отдал свою жизнь ради спасения других, и сделал это не раз, а дважды. Он был лучшим мужчиной, девочка. Лучшим из всех нас.
   Хлоя дернулась вперед, держа факел из рябины и омелы, бешено пылавший на ветру.
   - Подожди, - прорычал Кристиан.
   - Что такое, парень? - спросил Друстан.
   Хлоя остановилась, держа факел в дрожащих руках, так и не посмотрев ни на одного из них. Казалось, из нее вытянули всю жизнь, оставив пустую оболочку тела, у которой не было ни малейшего желания продолжать дышать. Она выглядела так, будто готова присоединиться к своему мужу в пламени. Христос, неужели никто этого не замечает? Почему они допустили ее к огню? Он чувствовал витавшую в воздухе смерть, чувствовал, как она манит Хлою, скрываясь за маской ее мертвого мужа.
   Кристиан протолкнулся между тетей и погребальным костром, чтобы коснуться дерева, на котором покоились останки его дяди. Дерево, что однажды было живым, но теперь мертво, может говорить с ним так, как не сможет ни одна живая душа. Это был его новый родной язык - речи мертвых и умирающих. Закрыв глаза, он вошел в то чужеродное, нежеланное пространство внутри него. Он знал, кем являлся. Он знал это уже долгое время. И он имел особую связь с событиями, происходящими сегодня.
   Существовало четверо принцев Невидимых, и каждый из них имел свою специализацию - Война, Мор, Голод, Смерть. Кристиан был Смертью. И Фейри. Что означало более гармоничную, более глубокую связь со стихиями, чем у любого друида. Его настроение влияло на окружающую среду, если только он не держал это под строгим контролем. Но не он был причиной сегодняшнего буйства природы. Что-то другое вызвало это.
   И здесь присутствовала всего одна вещь, чье происхождение могло быть под вопросом.
   Никто, кроме Келтаров, являвшихся прямыми потомками первых друидов, не мог быть погребен через высший обряд погребения в священной земле. Кладбище тщательно защищалось, начиная от священных деревьев, росших здесь, до древних артефактов, крови и воинов, погребенных в земле. Земля бы взбунтовалась против непрошенных гостей. Возможно, сама Природа воспротивилась бы вторжению.
   Возможно ли, что оставшиеся в Дэйгисе Драгары заклеймили его как нечто чужеродное?
   Кристиан услышал ложь в словах дяди еще в детстве. Сначала Дэйгис сказал Хлое и остальным, что королева Видимых полностью удалила души Драгаров и стерла их воспоминания из его памяти. Позднее, чтобы помочь Адаму Блэку, Дэйгис открыл правду... точнее, часть ее, признавшись, что все еще обладает их воспоминаниями и может воспользоваться их заклинаниями, хотя и настаивал, что больше не одержим сознанием тринадцати древних колдунов.
   Кристиан никак не мог окончательно выяснить, сколько друидов, жаждавших власти, все еще жило в нем. Дядя всегда был гордым и крайне скрытным человеком. Иногда он верил Дэйгису. Иногда - наблюдая за ним, когда он думал, что никто не видит - Кристиан был уверен, что Дэйгис никогда и не избавлялся от одержимости. Несколько раз он пытался задавать вопросы, но Дэйгис просто уходил, не сказав ни слова, не оставляя ему возможности прочесть себя. Типичный представитель их клана. Эта осведомленность о необычном "даре" Кристиана заставляла многих держать язык за зубами в его присутствии, даже родителей. Это привело к детству в одиночестве, подростковому возрасту, полному секретов, которые никто не хотел слышать, и юношеству, когда парень был не способен скрыть странность чужих действий, когда правда смотрела ему в лицо.
   Он осмотрел останки Дэйгиса, мысленно составляя карту возможностей, рассматривая все из них, ничего не сбрасывая со счетов.
   Возможно, задумался он, что им отдали не то тело. Кристиан не мог представить, зачем Риодану понадобилось подсовывать им разорванные части чьего-то еще трупа. Но все это был Риодан, а значит, все возможно.
   Мягко касаясь руками забрызганной дождем поверхности досок, он обратился внутрь себя, пытаясь понять, сумеет ли благодаря своему чутью на ложь узнать правду об останках, или помогут ли здесь его новые способности.
   Колоссальный порыв ветра взметнулся внутри него, вокруг него, ероша его крылья, темный, благостный, безмерный. Смерть. О да, смерть, он ощущал этот вкус бесчисленное количество раз за последнее время, тесно узнал его. И он не был пугающим. Смерть подобна поцелую любовницы. Просто процесс умирания может быть адским.
   Он обуздал темный ветер и выдохнул вопрос в частицы крови и костей.
   Дэйгис?
   Ответа не было.
   Кристиан обратился к своей силе - силе Невидимых, не друидской - и бросил ее в изувеченное тело, позволил ей проникнуть в останки и явить себя оттуда...
   - Черт подери, - прошептал он. Он получил свой ответ.
   На настиле лежали тридцать восемь лет внезапно оборвавшейся человеческой жизни. Боль, горе, страдание! Но не от меча Кровавой Ведьмы. Пусть это прекратится! Яд в крови, передозировка чего-то человеческого, химического, сладкого и приторного. Он стиснул свои новообретенные силы и втянул их обратно резким вдохом, почувствовав момент смерти, накрывший (его!) человека блаженной волной. Смерти искали, желали. Облегчение, блаженное облегчение. Спасибо, именно это было последней мыслью человека, да, да, пусть все это прекратится, дайте мне уснуть, дайте мне уснуть. Кристиан буквально слышал эти слова, сказанные с мягким ирландским акцентом, как будто они застыли во времени сухим шепотом останков.
   Он открыл глаза и посмотрел на Друстана, сверлившего его взглядом.
   - Это не Дэйгис, - сказал Кристиан, - а какой-то ирландец с двумя детьми, которые были убиты за ночь до падения стен. Его жена погибла от голода чуть позже, когда они прятались от Невидимых на улицах. Он пытался жить дальше без них до того самого дня, когда ему стало все равно. Он встретил смерть по своему желанию.
   Никто не спросил, откуда он это узнал. Никто больше не задавал ему никаких вопросов.
   Хлоя пошатнулась и осела на землю, ее факел, забытый, валялся на мокрой траве.
   - Н-н-н-не Д-Дэйгис? - прошептала она. - Что ты имеешь в виду? Получается, он жив? - ее голос становился все громче. - Скажи мне, он еще жив? - закричала она, ее глаза сверкали.
   Кристиан снова закрыл глаза, чувствуя, пытаясь дотянуться. Но жизнь больше не была его специальностью.
   - Я не знаю.
   - Но ты можешь чувствовать его смерть? - резко спросила Коллин, и он открыл глаза, встречаясь с ее взглядом. К его удивлению, она не отвернулась.
   О, так она знала. Или подозревала. Она оставалась с ши-видящими, исследуя их древние знания. Она ознакомилась с древними историями. Как она определила, кем именно был он?
   И вновь Кристиан скользнул в глубину, незряче уставившись перед собой. Там было спокойно. Тихо. Никакого осуждения. Никакой лжи. Смерть была прекрасна и лишена заблуждений. Он ценил ее чистоту.
   Где-то в отдалении Коллин безуспешно пыталась замаскировать изумленный выдох под кашель. Он абсолютно точно знал, что теперь она не смотрит ему в глаза.
   Тот мрачный ветер Фейри взметнулся, вырываясь за пределы его черепа, преодолевая барьеры пространства и времени. Он чувствовал, словно парит, словно пролетел в дверь, где по ту стороны дышится иначе и ощущается иначе: тихое и черное, роскошное, бархатное и просторное. Дэйгис, тихо пробормотал он. Дэйгис, Дэйгис. Люди обладают определенной индивидуальной сущностью, отпечатком. Их жизнь оставляет рябь на поверхности озера вселенной.
   И там не было ряби Дэйгиса.
   - Мне жаль, тетя Хлоя, - тихо сказал он. Жаль, что он не может ответить положительно. Жаль, что он втянул их в свои проблемы. Жаль, что иногда он творил настоящие безумства и теперь о стольких вещах сожалеет. Но сожаление бесполезно. Оно ничего не меняет. Просто принуждает жертву предложить прощение за то, чего тебе не стоило делать с самого начала. - Он мертв.
   Сидя на земле рядом с погребальным костром, Хлоя обняла свои колени и начала раскачиваться взад-вперед.
   - Ты абсолютно уверен, что это не он, парень? - спросил Друстан.
   - Однозначно, - владелец Честера упаковал им останки другого человека, чтобы они похоронили их, никогда не узнав, что где-то там гниет тело Келтара, а высший друид, лишенный подобающего захоронения, никогда не возродится.
   Зная Риодана, можно предположить, что он, наверное, просто решил не тратить впустую свое драгоценное время на изнурительный спуск в ущелье и поиск останков в темноте, тогда как в любом городе по дороге в Дублин будет предостаточно трупов. Раздобыть плед Келтаров было несложно. Весь клан жил какое-то время в этом гребаном ночном клубе.
   - Вы не можете похоронить этого мужчину здесь, - сказал Кристиан. - Он должен быть возвращен в Ирландию. Он хочет домой.
   Он понятия не имел, откуда узнал, что труп не хочет оставаться здесь. Труп хотел быть неподалеку от Дублина, немного южнее, где маленький коттедж примостился на берегу пруда, рос высокий камыш, а летом ночь наполнялась глубоким баритоном лягушек. Он четко видел образ в своих мыслях. Он отказывался его видеть. Он не хотел связываться с последними желаниями мертвого. И тем более исполнять их.
   Друстан выругался.
   - Если это не он, тогда где, черт побери, тело моего брата?
   - В самом деле, где, - сказал Кристиан.
  

3 Эти железные решетки не могут удержать мою душу взаперти, все, что мне нужно - это ты...

  
   Похожая на пещеру комната была надежно опечатана и от людей, и от Фейри с помощью магии, которую даже он не понимал.
   К счастью, ему и не нужно было.
   Он не был ни человеком, ни Фейри - он был одним из тех древних, с зари времен. Даже сейчас, когда его истинное имя позабыто, мир все еще почитал его как могущественного и несокрушимого.
   Ничто не переживет ядерную войну, за исключением тараканов.
   Они были правы. Он пережил это однажды. Сильный взрыв вызвал раздражение чуть больше обычного. Проникающая радиация заставила его мутировать в нечто большее, чем он был прежде.
   Он разбил себя на части, разделился и поместил крошечный фрагмент своей сущности на пол возле двери. Он гнушался быть насекомым под ногами человека. Он завидовал и жаждал жизни ублюдков, которые поносили и давили его при каждом удобном случае. Долгое время он верил, что тот, кому он служил, в конце концов вознаградит его желаемым. Сделает его тем, за чем он наблюдал с губительной завистью - высоким, неубиваемым, неделимым на части зверем. Каково великолепие - ходить как человек, быть неразрушимым как таракан!
   Он жил с угрозой одного-единственного оружия, способного разрушить его слишком надолго. Если он не мог быть одним из них, то хотя бы он хотел, чтобы это оружие вернули ему, похоронить его глубоко, чтобы оно считалось утерянным, забытым.
   Но украсть его у того, кто его украл, из этого древнего тайника было невозможным. Он пытался на протяжении целой маленькой вечности. Этот зверь, который стал бы королем, не допускал ошибок.
   Теперь же появился тот, кто, по его мнению, был сильнее того, кому он служил.
   Скользнув по комнате и пропихнув свое блестящее коричневое тельце в трещину слишком маленькую, чтобы быть замеченной человеческим взглядом, он понял, что что-то изменилось, еще до того, как он прошмыгнул под дверью и пересек черту.
   Он презирал то, как его разум немедленно переключился в режим сбора информации, натренированный следить за идиотами и варварами.
   Это они были букашками. Не он.
   Это была его миссия. И ничья больше. Его так долго учили собирать информацию по крупицам, что теперь он делал это инстинктивно. Поглощенный внезапной яростью, он на мгновение забыл о своем теле и нечаянно застрял задними лапками в слишком узкой щелке. Разозлившись, он толкнулся вперед, пожертвовав своими ногами по бедро, и полушмыгнул-полувполз в комнату, бесшумно, незаметно.
   Тот, кого в газетах называли "папа-таракан", сидел, потирая усиками и размышляя. Готовясь к новой авантюре.
   Он и раньше был вероломным, играя за обе стороны против третьей, но это был его величайший обман - информирование Риодана о комнате под аббатством не обсуждалось.
   Он не хотел, чтобы Риодан знал об этой комнате - и о том, кто ее занимает.
   Этот потенциальный союзник, эта возможность принадлежала ему одному.
   Он мягко зашипел, пополз вперед на передних ножках, неуклюже таща за собой заднюю часть туловища, пока не остановился на краю пещеры.
   Она была пустая, двух брусьев решетки не хватало.
   - Позади тебя, - низкий голос эхом донесся из тени.
   Он вздрогнул и неловко, с шипением развернул грудную клетку. Мало кто видел его. И еще меньше видели в нем нечто большее, чем неудобство.
   - Ты был здесь ранее, - темный принц растянулся на полу, прислонившись к стене, крылья широко распростерты. - И я не раз видел тебя в Честере, в компании Риодана. О, не нужно изображать такое удивление, крошка, - сказа он с мягким смешком. - Здесь мало что происходит. Обвалится пару каменных крошек. Случайно забредет паук. Конечно же, я замечаю. Ты не Фейри. Но все же ты разумное существо. Издай тот звук снова, если я прав.
   Таракан зашипел.
   - Ты служишь Риодану?
   Он снова зашипел, на сей раз с ненавистью и злобой, все его маленькое тело дрожало от силы этих эмоций. Усики вибрировали, он так старался выразить ярость, что потерял равновесие и забарахтался на брюшке.
   Крылатый принц рассмеялся.
   - О да, да, я разделяю твое возмущение.
   Таракан поднялся на передние лапки и встряхнулся, затем ритмично постучал по полу одной из оставшихся конечностей, посылая зов.
   Тараканы просачивались под дверь, спеша присоединиться к нему, забираясь друг на друга, пока не сформировали приземистую фигуру человека.
   Принц Невидимых молча наблюдал, ожидая, пока тараканы разместят свои маленькие тельца так, чтобы образовать уши и рот.
   - Он посылает тебя, чтобы проверять меня, - пробормотал Круус.
   - Он думает, что я больше не могу проникнуть в эту комнату, - проскрипела блестящая горка тараканов.
   - Оу, - принц обдумывал его слова. - Ты ищешь союзничества.
   - Я предлагаю союзничество. За определенную цену.
   - Я слушаю.
   - У того, кто меня контролирует, есть кинжал. Я хочу его.
   - Освободи меня, и кинжал твой, - быстро ответил Круус.
   - Даже я не смогу открыть дверь, которая удерживает тебя.
   - Было время, когда я верил, что ничто не способно ослабить решетки моей тюрьмы, чтоб этому королю провалиться. Но потом кое-кто пришел, снял с меня наручники и нарушил заклятье. Все временно, - на мгновение Круус умолк, затем сказал: - Продолжай собирать информацию для Риодана. Но сообщай ее и мне. Всю. Ничего не опуская. Я хочу знать каждую деталь того, что происходит за этими дверьми. Когда комната была опечатана, я потерял способность планировать. Я больше не могу видеть или влиять на то, что происходит сверху. Я сбежал из клетки, и все же я еще более слеп, чем когда был в заключении. Я должен знать, что происходит в мире, если собираюсь бежать. Ты будешь моими ушами и глазами. Моим ртом, если я захочу. Освободи меня и взамен я освобожу тебя.
   - Если я соглашусь помогать тебе, я буду делать это по собственному желанию. Ты не владеешь мной и не приказываешь мне. Но уважаешь меня, - проскрипела груда тараканов. - Я столь же древний и достойный почитания, как и ты.
   - Спорно, - Круус склонил голову. - Но принимается.
   - Я хочу кинжал в тот же момент, когда ты получишь свободу. Первым же делом достань его.
   Круус наклонил голову набок, изучая его. - Хочешь использовать его или уничтожить?
   - Его невозможно уничтожить.
   Крылатый темный принц улыбнулся. - Ах, друг мой, все возможно.
  

4 Но я никогда не вставала между тобой

и призраком в твоей голове...

  
   Я сновала по туманным и дождливым улицам Темпл Бара как пьяный шмель, ныряя между прохожими, которые не могли меня видеть, стараясь не врезать им моим невидимым, но вполне ощутимым зонтиком. Пробираться сквозь толпу на улице, будучи невидимой, требует больших сил и концентрации. Ты не можешь уставиться на кого-то и заставить их уйти с твоей дороги - трюк, которому я научилась у Бэрронса, и он удавался мне почти идеально до того, как я стала невидимой.
   Ныряя и уворачиваясь, я с изумлением понимала, как мало город после "льда" и апокалипсиса отличается от Дублина, в который я влюбилась почти сразу после приезда.
   Те же мокрые улицы, освещенные неоновыми вывесками, люди выходят выпить пива с друзьями, слушают музыку в местных пабах, фонари освещают яркие нарисованные вывески. Большая разница была в том, что низшие касты Фейри смешались с толпой - многие ходили даже без маскировки, несмотря на рейды множественных убийств, учиненных Джадой - и с ними обращались как с полубогами. Смешение рас вышло за пределы Честера и разлилось по улицам. Риодан пускал в свой клуб только высшие расы и их прихвостней. Низшие искали удовлетворения своих темных желаний на улицах.
   Я узнала несколько лиц в окнах пабов и на улицах, по большей части Невидимых, которых я когда-то встречала. В этом городе я не обзавелась большим количеством друзей; я была лакомым кусочком для союзников и раззадоривала врагов. Дублин снова стал горячей точкой для туристов, эмигрантов со всего мира, привлеченных слухами, что здесь можно найти еду, магию и богатство царственных Фейри. Обладая властью исполнять желания голодающего народа и удовлетворять быстро распространяющуюся зависимость от плоти Невидимых, Фейри были подобны последней модели смартфона, которую все хотели.
   Как-то странно было бродить по любимому кварталу невидимой. Я чувствовала себя так, будто являюсь призраком себя прежней - эффектной, злой, решительной - наивной, Боже, такой наивной! - ворвавшейся в Дублин, чтобы охотиться за убийцей Алины, только чтобы узнать, что я, оказывается, могущественная ши-видящая и Нуль, изгнанная вскоре после рождения и одержимая немыслимым злом. Я была слабой, выросла и стала сильной, и вновь ослабела. Как и город, который я любила, я продолжала меняться, и перемены эти не всегда были приятными.
   Бывали тогда времена, когда я отдала бы все, чтобы стать невидимой. Например, в ночь, когда я сидела в пабе с Кристианом МакКелтаром, еще немного - и я выяснила бы, откуда моя сестра знала его, тогда еще молоденького сексуального друида с убийственной улыбкой. Бэрронс помешал, позвонив, чтобы сказать мне, что в небе полно Охотников и мне нужно поскорее тащить свою задницу в книжный магазин. И когда я оставила Кристиана с обещанием встретиться еще раз, я чувствовала себя (и была!) как гигантская ходячая мишень. Меня загнали в угол в тупике аллеи гигантский Охотник и нечеловечески сильный, разлагающийся вампир Мэллис с цитриновыми глазами.
   Если бы я тогда была невидимой, мне никогда не пришлось бы выносить насилия, пыток, избиения почти до смерти, и мне не пришлось бы есть плоть невидимых, чтобы выкарабкаться.
   Хэллоуин. Еще одна ночь, когда невидимость была бы благословением. После созерцания древней Дикой Охоты, от горизонта до горизонта заполонившей небо над Дублином кошмарными Невидимыми, я могла бы избежать изнасилования четырьмя принцами Невидимых и последовавшего безумия в состоянии При-йя. Мне никогда не пришлось бы выпить эликсир Фейри, что увеличил продолжительность моей жизни неведомым способом.
   В эти ужасные, переломные ночи меня спасал Иерихон Бэрронс, сначала благодаря символу, который он вытатуировал у меня на шее и который позволил ему найти меня в подземном гроте, затем он вернул меня к реальности постоянными напоминаниями о моей жизни до Кануна Дня Всех Святых, неустанно обеспечивая сексом, от которого принцы сделали меня безумно зависимой.
   Если бы этих событий не было, я бы не была той, кто я есть сейчас.
   Если бы мне нравилось, кто я есть сейчас, то обе те адские ночи того стоили.
   Жаль, что сегодняшняя я себе не нравлюсь.
   Едва уловимый сухой шорох над головой выдернул меня из раздумий. Я посмотрела наверх и задрожала. Никогда не видела, чтобы мои призрачные преследователи летали скопом, и зрелище было не из приятных. Прямо картинка из фильма ужасов - в черных плащах, бледные как мертвецы привидения проносились между туч, следы их сущностей образовывали паутину, их лица, глубоко спрятанные под капюшонами, изредка проглядывали серебристо-металлическими проблесками, когда они спускались к улицам. Их были сотни, они парили над Дублином, неспешно летая, очевидно, охотясь за чем-то.
   Или за чем-то.
   У меня возникло сомнений, кого они ищут.
   Я нырнула в нишу дверного проема закрытого паба, едва дыша, молясь, чтобы они не смогли как-то меня почувствовать. Я не двигалась с места до тех пор, пока последний из них не исчез в темном штормовом небе.
   Глубоко вдохнув, я вышла из ниши и шагнула в толпу людей, собравшихся у стойки уличного торговца, держа свой зонтик как можно выше. Дважды я получила локтем по ребрам, обе ноги мне оттоптали, и кто-то ткнул мне зонтиком прямо в задницу. Я выбралась из толпы с рыком, который тут же превратился в шокированный вздох.
   Алина.
   Я точно приросла к месту, так и стояла, уставившись на нее. Она стояла всего в десяти футах, одетая в джинсы, облегающую желтую кофточку, плащ Burberry и ботильоны на высоком каблуке. Ее волосы стали длиннее, тело - стройнее. Она была одна и оглядывалась по сторонам, будто кого-то или что-то искала. Я задержала дыхание и не двигалась, пока не осознала, насколько глупо это было. Чьей бы ни была эта иллюзия, она меня все равно не увидит. А если увидит - вот вам и доказательство, что это лишь иллюзия. Хотя доказательств мне не нужно было.
   Я знала, что то была моя сестра. Я опознала ее тело. Я организовала ее похороны, пока мои родители были парализованы горем. Сама закрыла крышку гроба, ведь хоронили ее в закрытом гробу. Совершенно точно, что именно свою сестру я оставила на глубине шести футов под землей, в Эшфорде, штат Джорджия.
   - Не смешно, - пробормотала я в адрес Синсар Дабх. Учитывая, что Круус с его способностями создавать подобные иллюзии, был надежно заперт под аббатством, так пытать меня могла только Книга.
   Пешеход врезался в мою неподвижную спину, и меня вытолкнуло с тротуара на проезжую часть. Я замахала руками, пытаясь восстановить равновесие, и едва удержалась, чтоб не плюхнуться лицом в сточную канаву. Стоять на месте в толпе, будучи невидимой, было верхом идиотства. Я успокоилась, точнее, попыталась, учитывая, что изображение моей сестры стояло всего в паре метров от меня. От моего внутреннего демона не последовало никакой реакции, но это меня и не удивило. Книга не сказала ни слова с той ночи, когда щедро исполнила пробормотанное мною желание.
   Я обернулась, остерегаясь попадания новых "людских снарядов".
   - Заставь это уйти, - потребовала я.
   И только тишина внутри.
   То, что выглядело как Алина, перестало крутиться и стояло, наклонив зонтик цвета загара с черными полосками так, чтобы удобнее осматривать улицу. Брови сдвинулись к переносице в беспокойстве и замешательстве, отчего между ними возникла глубокая складка. Она прикусила нижнюю губу, совсем как это делала моя сестра, когда упорно размышляла над чем-то. Затем она моргнула и резко прижала руку к животу, как будто что-то причинило ей боль или она чувствовала тошноту.
   Я поймала себя на том, что мне любопытно, кого она искала, почему выглядит обеспокоенной, но тут же осознала, что меня затягивает, и вместо этого сосредоточилась на деталях иллюзии, выискивая ошибки и одновременно мечась из стороны в сторону и уворачиваясь от столкновения с прохожими.
   Над ее верхней губой, слева, была маленькая родинка, которую она никогда и не думала удалять (я шмыгнула влево, давая дорогу двум Носорогам, шагавшим по тротуару). Длинные, черные как сажа ресницы, которые в отличие от моих не нуждались в туши, впадинка шрама на переносице оттого, что когда-то врезалась в мусорный бак, когда мы еще маленькие качались на качелях. (Я метнулась вправо, чтобы избежать столкновения с пьяницей, который громко и фальшиво распевал, что кто-то его пааа-таааа-пииил). Книга определенно хорошо изучила ее образ по воспоминаниям, в которые она забралась, когда я спала или была занята чем-то другим. Я часто представляла ее такой, вышедшей ночью в город. На самом деле, почти каждый раз, когда я шла мимо Темпл Бара, в моей голове туманно бродили мысли о ней. Но я всегда представляла ее с друзьями, не одну. Счастливую, а не обеспокоенную. И на ее безымянном пальце левой руки никогда не было кольца с бриллиантом, сверкавшего, когда она поправляла зонтик. Она никогда не была помолвлена. И теперь уже никогда не будет.
   Как обычно, Книга не продумала все детали. Расправив плечи, я шагнула вперед и остановилась буквально в футе от нее, рискнув спокойно стоять на месте, надеясь, что люди оставят этой иллюзии что-то вроде личного пространства - ну при условии, что они ее видят, что это не мое личное привидение, кто знает? Возможно, видение обладало своим защитным полем. Меня тут же окутал аромат ее любимого парфюма с ноткой лавандового запаха от кондиционера, с которым она стирала свои джинсы, чтобы они были мягкими.
   Мы стояли так несколько долгих мгновений, лицом к лицу, иллюзия моей сестры, смотрящая сквозь меня и как будто ищущая кого-то, и я, разглядывающая каждый дюйм ее лица. Ну ладно, наслаждающаяся разглядыванием каждого дюйма ее лица, потому что хоть это и была иллюзия, она была точной копией и - Боже, как я по ней скучала!
   Все еще.
   Тринадцать месяцев, и глубокая рана горя вновь открылась, точно присыпанная солью, горящая внутри меня. Некоторые люди - не терявшие тех, кого они любили больше жизни - думают, что года более чем достаточно, чтобы справиться с травмой от их смерти, и ты уже должен двигаться дальше.
   Да пошли вы, все совсем не так.
   За год рана едва-едва начинает затягиваться. Не помогло и то, что я упустила здоровый кусок этого года за несколько часов в стране Фейри или в безумном сексуальном ступоре, где мне не хватало ума горевать по сестре. Требуется немало времени, чтобы ваш мозг забыл их вместо того, чтобы постоянно вспоминать. Вы держитесь за их образы в памяти, как лезвие бритвы, затачиваемое вами самими. Вы можете вновь влюбиться - большинство людей так и делают, но вы никогда не замените ими свою сестру. Вы никогда не избавитесь от множества сожалений. Никогда не сыщете прощения за свои ошибки, за то, что не поняли, что что-то не так, до тех пор, пока не стало слишком поздно.
   Я хотела коснуться ее, заключить в объятия. Хотела услышать, как она смеется, произносит мое имя, говорит, что ей хорошо там, куда уходят мертвые. Что ей весело. Что она не застряла в каком-то чистилище. Или где похуже.
   Один взгляд на копию Алины пробудил каждую каплю боли, ярости и жажды мщения в моем сердце. К несчастью, жажду мести было не на кого направлять - только на старую женщину, которая уже убита и была печальным образом связана с девочкой, которую я любила.
   Поэтому Книга делает это со мной? Потому что ослабила меня невидимостью и чувством собственной бесполезности, и теперь Книга жаждет провернуть нож в ране, показывая, что я могла бы получить обратно, если бы только согласилась сотрудничать? Жаль только я стала бы чистым злом и совершенно не в себе, если бы вернула книгу.
   - Да пошла ты, - зарычала я Книге.
   Я сделала выпад вперед, чтобы протолкнуться сквозь иллюзию и врезалась в тело так сильно, что отлетела назад, налетела на ящик с цветами, который пришелся мне как раз под колени, от чего я перелетела через него, перекувыркнувшись в воздухе и шлепнувшись на четвереньки в лужу, выронив зонтик.
   Я бросила взгляд через плечо. Я и позабыла, насколько хорошие иллюзии способна создавать Книга. Ощущения были такие, словно я реально врезалась в тело. Теплое, дышащее тело, которое можно обнять. Как-то раз я играла в волейбол и пила пиво на пляже с иллюзией моей сестры, которая выглядела такой же реальной. Но больше я на этой не куплюсь.
   Иллюзия поднималась с тротуара, отряхивая джинсы. Нахмурившись, она потирала затылок, как будто заработала головную боль от удара при падении, и выглядела обескураженной, оглядывалась по сторонам, будто пытаясь понять, что за странный случай только что имел место быть. Возможно, в нее врезался невидимый Фейри?
   Замечательно. Теперь я читаю воображаемые мысли в воображаемой голове моей воображаемой сестры.
   Единственное, что сейчас нужно было делать - валить отсюда, прежде чем я встряну в это еще сильнее, и еще одна из моих слабостей не откроется под действием садистских фокусов Книги.
   Стиснув зубы, я поднялась из лужи и встала на ноги. Мой зонтик затерялся где-то под ногами прохожих. С рыком, я оторвала взгляд от того, что я точно знала, не было моей сестрой, и не оглядываясь зашагала от Темпл бара в туман и дождь.
  
   ***
   В конце квартала из тумана проступили четыре - нет, сегодня пять - этажей "Книг и Сувениров Бэрронса", блистательного бастиона из вишневого дерева, известняка, античного стекла и старомодной элегантности. Прожекторы по всему периметру крыши маяками рассекали тьму, газовые лампы сияли с промежутком в двадцать футов по обеим сторонам мощеной булыжником улицы, несмотря на то, что позади здания оставалась огромная Темная Зона, полная Теней, заброшенная, неосвещенная.
   В свете фонарей, в алькове из вишневого дерева, изысканно украшенный фонарь болтался на ветру под вывеской из латунной меди с названием и именем, которое я восстановила, убрав свое собственное. "Книги и Сувениры Бэрронса" были в моем сердце, и будут называться только так.
   В момент, когда я завернула за угол и увидела книжный магазин, выдающийся, мощный и неподвластный времени, как и его владелец, я едва не разрыдалась. Так была счастлива видеть его. Боюсь, однажды поверну за угол и не увижу его. Ненавижу любить что-то так сильно, потому что любимых вещей можно лишить.
   Я никогда не забуду, как в ночь Хэллоуина выглянула из церкви и увидела, что все огни выключены. Тогда система электроснабжения вышла из строя, весь город моргнул, точно умирающий человек закрыл глаза, и я видела, как дорогой моему сердцу дом стал частью Темной Зоны. Словно часть души ампутировали. Всякий раз, когда Бэрронс громил книжный магазин - сначала когда я исчезла с Влейном на месяц, потом когда я убила Бэрронса и он думал, что я трахаюсь с Дэрроком - я была не в состоянии отдыхать, пока не наведу порядок. Я не могла вынести вида погрома в моем доме.
   Боже, ну и настроение у меня сегодня. Невидимая, одинокая, преследуемая призраками (ладно хоть никто не поджидал на крылечке КиСБ!), я была не в состоянии никого убивать, Синсар Дабх я тоже не нужна, а бесцельное времяпровождение всегда было моей ахиллесовой пятой.
   Вишенкой на этом торте стало видение моей мертвой сестры, и мне хотелось просто впечатать этот торт в потолок и умчаться прочь. К сожалению, я буду именно там, куда умчусь. И там же будет этот мерзкий торт, падающий мне на голову. Я пыталась убежать от себя самой.
   Встреча с иллюзией Алины проела меня до самого сердца. У меня был секрет, который я никому не рассказывала, который хранила похороненным так глубоко, что отказывалась признаваться в его существовании самой себе, пока неожиданно не врезалась в этот самый секрет лицом к лицу этим вечером. Видение ударило так близко к этому секрету, обнажая его во всем ужасе, полностью обнажая меня. Это было доказательством моих проблем. Или нет. Или может быть. Присяжные еще не вынесли вердикт. В этом и был корень проблемы - мои присяжные - та часть меня, которая принимала решения - была на долгих каникулах. И тем длиннее становились эти каникулы, чем дольше я оставалась невидимой. С тех пор, как мы оставили Синсар Дабх под аббатством. С тех пор я не была собой. И не уверена, что когда-либо стану.
   Я поймала себя на том, что вздыхаю, оборвала себя на полувздохе и заставила улыбнуться. Настрой решает все. Есть ведь и одна-две хорошие стороны - я могу зажечь камин, высушиться, подпереть книжку подушкой, растянуться на диване и погрузиться в историю, зная, что Бэрронс воскрес и когда-нибудь вернется. И мой разум будет полностью поглощен придумыванием, как отговорить их, чтобы они не заставляли меня читать Синсар Дабх, и как иначе избавиться от черных дыр.
   Удовлетворенный вздох немного ослабил узел волнения, скрутивший мой живот. Дом. Книги. Скоро придет Бэрронс. Этого достаточно. Все, что я могла делать - жить настоящим. Делать все возможное на данный момент. Притворяться, что полностью вовлечена в процесс, хотя на деле не уверена, смогу ли впредь по-настоящему быть частью чего-то.
   Я как раз открывала магазин, уже готова была войти внутрь, когда заметила мокрый "Вестник Дублина", прилепленный к двери. Придерживая дверь ногой, я наклонилась, чтобы взять листовку.
   В этот самый момент в меня попала первая пуля.
  
  

5 И бродил на краю неизбежности, и смеялся "Я потерял контроль..."

   По правде говоря, я не знала, действительно ли это была пуля.
   Все, что я знала - что мою руку вдруг пронзило адской болью и, кажется, я слышала выстрел.
   Забавно, что разум не так уж и быстро складывает эти две вещи вместе, не так быстро, как того ожидаешь. Есть какое-то ошеломляющее неверие, которое сопутствует неожиданному нападению, и в результате человек застывает на долю секунду. Я колебалась достаточно долго, чтобы в меня попали еще раз, но хотя бы в тот момент я выпрямлялась и была немного в стороне от двери, так что пуля попала в лопатку, а не прошила насквозь легкие или сердце.
   Третья пуля вошла в мое бедро спереди, до того как я успела закрыть дверь. Я слышала звук пуль, ударяющихся об альков крыльца, а потом град выстрелов разбил на осколки стекло в двери и оба фонаря по бокам. Прямо над моей головой раскололось прекрасно декорированное окно. Античные окна фасада разлетелись от выстрелов, осыпая меня щепками и осколками.
   Я перекувыркнулась, пригибая голову, вытягивая раненую руку, чтобы держать равновесие при каждом кувырке, и перекатилась по жесткому деревянному полу, морщась от боли.
   Кто в меня стрелял?
   Нет. Погодите. Как кто-то в меня стрелял? Я ж была невидимой!
   Или нет?
   Нет времени проверять.
   Мужчины снаружи кричали, топали, летели еще пули.
   Я скорчилась позади книжного шкафа, лихорадочно пытаясь решить, что делать дальше.
   Сбежать через задний ход?
   На помойку эту идею. С того направления тоже доносились шаги и голоса.
   Меня загнали в ловушку. Очевидно, они поджидали в тени, окружая магазин, пока я там прогуливалась, ничего не замечая. Я не наблюдала за людьми. Я слишком привыкла быть невидимой, поэтому не наблюдала ни за чем особо.
   Я ногой подтолкнула движущуюся стремянку влево, вскочила на нее и забралась на четыре фута - на вершину высокого и широкого книжного шкафа.
   Проведя ладонью по животу, я посмотрела на руку.
   Все еще невидимая.
   Тогда как они в меня стреляли? И почему? Кто знал, что я невидима? Кому вообще вдруг понадобилось в меня стрелять? Что они делали - спрятались снаружи и стали ждать, когда кто-то невидимый откроет дверь, а затем начали палить вслепую?
   Кривясь от боли, я перевернулась на живот, выгнувшись как кобра, и посмотрела вниз.
   Стражи.
   Стреляли в меня.
   Толпой ворвались в мой магазин.
   Что за бессмыслица.
   Два офицера с ревом ворвались в комнату. Мужчина с рыжеватыми волосами, стоявший возле парадного входа, рявкнул:
   - Она где-то здесь! Найдите ее.
   Он принялся раздавать приказы, отправляя одних прочесать главный зал, других наверх и еще больше людей - в мои личные комнаты в задней части магазина.
   Они не просто искали, они переворачивали мой дом вверх дном. Без необходимости. Сбрасывая журналы с полок, скинув кассовый аппарат с прилавка, швырнув мой айпод и колонки на пол.
   Я все сильнее и сильнее приходила в бешенство. И беспокоилась.
   Я была легкой мишенью.
   Я подсчитала свои тактические преимущества по сравнению с ними - у меня нет ни копья, ни пистолета, единственное оружие при себе - простой нож с выкидным лезвием. Я не носила оружия, потому что была невидимой, и на моей руке был браслет Крууса. Я не боялась людей. Ши-видящие и Джада оставили меня в покое. Я беспокоилась только о Фейри, а браслет на запястье делал меня неприкасаемой для них.
   Я не могла сейчас достигнуть своей обычной подвижности, потому что, черт побери, пулевые ранения - это больно! Может, меня и сложно убить, и я исцеляюсь, пока торчу здесь, но это все равно было чертовски больно. Магазин не охранялся от людей, только от монстров. Как иначе я бы продавала книги?
   Я поискала глазами в толпе инспектора Джейна. В магазине было около тридцати стражей, все одеты в недавно принятую униформу из прочных джинсов-хаки и черных футболок, все обвешаны оружием и пушками, многие несли с собой военные рюкзаки.
   А где Джейн? Это он их сюда послал, и если да, то почему? Он наконец-то решился забрать мое копье силой? Он был готов убить меня ради этого? Я слышала, он забрал меч Дэни, когда она была без сознания, так что, похоже, не стоит списывать его со счетов.
   Жаль только, что у меня нет копья. Оно у Джады. И откуда он узнал, что я... Боже, Джада ему сказала? Неужели она так меня подставила? Послать кого-то уничтожить меня просто потому, что сама приходить не хотела или не хотела, чтобы кровь обеих сестер Лейн была на ее руках? Возможно, она просто не желала тратить свое время или время ши-видящих на такие мелочи.
   - Найдите сучку! - прорычал мужчина с рыжеватыми волосами. - Она убила нашего Микки. Оставила его в куче дерьма. Найдите ее сейчас же!
   Я нахмурилась. Откуда они узнали, что я убила одного из них? Кто-то следил за мной в тот день, когда я убила Серую Женщину и непроизвольно забрала между делом человеческую жизнь? Тогда почему они так долго не приходили за мной?
   - Броди, - позвал другой человек, и рыжий повернулся в его сторону. - Здесь кровь. Мы задели ее. Я знал, мы задели ее.
   Я застыла, глядя туда, куда показывал мужчина. Я оставила длинный след из крови и капель влаги, когда перекатилась по деревянному полу. След заканчивался там, где я поднялась на ноги, примерно в десяти футах от книжного шкафа, на который я взобралась. Я убрала руку с бедра, чтобы посмотреть, идет ли еще кровь. Рука была сухой, благодаря эликсиру Крууса, который помогал мне регенерировать. Дерьмо. У меня в ноге пуля. И как мне ее достать? Не стекла ли кровь прямо по шкафу до того, как рана закрылась. Я медленно провела рукой по поверхности шкафа. Влажная. Я дотронулась пальцами до другой стороны.
   Сухо.
   Я потрогала волосы - влажные от дождя, но не капает. То же самое с одеждой.
   Я подавила вздох облегчения и осмотрела комнату. Стражи преграждали мне путь и к парадной, и к задней двери. Даже если я каким-то образом ухитрюсь бесшумно слезть со шкафа - что кажется почти невероятным, учитывая, что я отбросила лестницу от шкафа - мне придется увернуться от целой кучи бушующих мужиков. Вероятность врезаться в одного из них или пострадать от прилетевшей в меня мебели была крайне высока.
   - Она не могла далеко уйти. Она все еще в комнате. Иначе остался бы след из крови, - сказал Броди.
   Очевидно, они не знали о моих способностях к регенерации. Это было преимуществом. Немножко плоти Невидимых даст мне возможность надрать им задницы. Ну, или хотя бы удрать от них.
   Плохо то, что они тоже ели плоть Невидимых. А мои запасы как раз вывалились на пол из встроенного холодильника, который один из Стражей выдрал из стены и опрокинул. И снова - ну не ношу я оружие. Не боюсь Фейри.
   Опасно полагать, что понимаешь ситуацию. "Невозможно" - это всего лишь все те противные вещи, которые находятся за пределом твоего воображения. К сожалению, у вселенной с фантазией получше.
   Ну, хоть моя невидимость все еще работала, укрывая меня плащом, который мешал даже Бэрронсу и Риодану с их обостренными чувствами учуять меня. И как только я подумала об этом, в голову тут же пришла мысль, не использует ли Синсар Дабх эту ситуацию себе на пользу, убрав с меня этот плащ и принуждая открыть ее или умереть.
   Я испуганно вытянула перед собой руку, осматривая ее. Все еще невидимая. Так чем там занимался мой внутренний демон? Это затянувшееся молчание нервировало меня. По крайней мере, когда Книга со мной говорила, у меня создавалось впечатление, что я вроде как контролирую ее. Ложное впечатление, наверное.
   Я прищурилась. Ну конечно. А теперь Стражи тупо злятся, пиная и кромсая все на своем пути.
   Только не диван!
   Этот ублюдок Броди направил свой автомат на мое любимое место отдыха. Полетели клочки кожи и наполнителя, книги попадали, разбилась моя любимая чашка.
   Я стиснула зубы, чтобы не закричать. Не потребовать, чтобы они прекратили, ушли. И так ничего не осталось.
   Один из мужчин внезапно снял рюкзак, открыл его и принялся раздавать другим мужчинам какие-то жестяные банки. Второй и третий тоже залезли в рюкзаки и скоро у всех были эти баночки.
   Что в них? Что они задумали? Они собрались травить меня газом? Я не заметила у них никаких противогазов. И подействует ли на меня газ?
   - Становись! - проорал Броди, и Стражи выстроились ровным рядом, плечом к плечу, охватывая комнату от стены до стены. Затем он рявкнул: - Ничего не оставлять нетронутым! Хочу видеть эту сучку!
   Я с ужасом наблюдала, как они налетели на мой любимый книжный магазин.
   Методично заливая все на своем пути ярко-красной краской из баллончиков.
  
   ***
   Через двадцать минут на первом этаже КиСБ, доступном для посетителей, не осталось ни сантиметра, не заляпанного красным.
   Мой прилавок превратился в липкую кроваво-красную груду хлама.
   Каждый стул и диван был залит краской. Ковры Бэрронса - его драгоценные, изысканные ковры - насквозь пропитались краской, которую невозможно будет отчистить, не повредив ткань.
   Мои шкафы, книги и журналы были все изрисованы граффити. Мои любимые светильники разбиты и точно кровоточили. Мои подушки и пледы превратились в мокрый хлам. Они обрызгали краской даже камины, их эмалированную облицовку и газовые поленья.
   Моя внутренняя Синсар Дабх хранила молчание на протяжении всего нападения. Даже не подразнила меня искушением их остановить. Я бы все равно не прибегла к ее помощи. Я не использовала ее даже чтобы спасти себя. И определенно не воспользовалась бы, чтобы спасти свой магазин, как бы я его ни любила.
   Массивный книжный шкаф, на котором я растянулась, был высотой в четырнадцать футов. Как только они начали распылять краску, я отодвинулась на середину, как можно дальше от краев и как можно сильнее съежившись, молясь, чтобы их спреи сюда не достали. Я скосила взгляд вниз.
   Дерьмо! По всей моей правой ноге отчетливо виднелась распыленная красная краска! Голову мне тоже покрасили? Глянуть вниз теперь будет равносильно похоронить себя?
   Я лежала неподвижно. Может, теперь они просто уйдут. Странности случаются.
   - На второй этаж, Броди? - с жаром предложил один из Стражей. Мерзавцы. Они балдеют от разрушения, в точности как многие люди на тот Хэллоуин, до того как стали жертвами. Бунт порождает жестокость, порождающую бунт. Иногда мне кажется, что вся человеческая раса живет с едва сдерживаемыми животными внутри и жаждет любого повода сорвать маску цивилизованности. И вот она я, отчаянно стараюсь удержать свою маску.
   Если они поднимутся по лестнице, один из них обязательно глянет с балюстрады и заметит четко обрисованный силуэт моего тела на шкафу.
   Но погодите-ка, вот она - возможность сбежать!
   Я напряглась, готовясь прыгнуть со шкафа, едва не переломав себе все кости, и стремительно рвануть к двери в тот самый момент, когда они поднимутся по лестнице. Я бы потом разделась, чтобы они не смогли отследить меня по запачканной краской одежде, и понадеялась, что дождь смоет остальное.
   Броди мотнул головой на парадный вход. - Вы трое блокируйте дверь. Еще трое - на черный ход. Никто не входит и не выходит.
   Блять.
   - Теперь пошли вверх по лестницам. И чтобы каждый дюйм был покрыт краской. Она должна быть где-то здесь. Проверяйте все, она может висеть под потолком, прятаться под чем-то. Она никак не должна уйти.
   Дважды блять.
   Как только Стражи двинулись к обоим выходам, со стороны алькова донесся голос. - Вы что, черт подери, творите?
   Я знала этот голос. И решилась выглянуть с краешку.
   Инспектор Джейн ворвался в комнату, отряхиваясь от дождя. Высокий, грузный, похожий на Лиама Нисона, бывший Страж источал непререкаемый авторитет и властность. В жизни никогда не была так рада его видеть. Если это делается не по его приказу, возможно, он это остановит.
   Он обвел все вокруг долгим взглядом и рявкнул: - Становись!
   Никто не шелохнулся.
   - Я сказал, становись нахрен! Или теперь вы подчиняетесь Броди?
   - Сучка убила нашего Микки, - прорычал Броди.
   - Не ты возглавляешь наш отряд. А я, - ровно произнес Джейн.
   - Возможно, некоторым из нас не нравится, какие приказы ты отдаешь.
   - Возможно, некоторым из вас просто стало скучно и нечего делать. Похоже, кто-то захотел выпустить пар. Устали от Фейри, которых вам убить не по силам, вот и переключились на людей. На человеческую женщину. Кто научил нас есть плоть Невидимых? Кто показал нам, что происходит с нашим городом? Она была там, убивая Фейри.
   - Она зарезала Мика!
   - Ты этого не знаешь.
   - Все так говорят.
   - Ну, раз все так говорят, тогда это правда, - усмехнулся Джейн. - Без весомых доказательств мы не выступаем против кого-либо. И никогда не выступаем без моего прямого приказа.
   - Говорят, что она одержима Книгой...
   Интересно, кто говорит?
   - Книга уничтожена, - отрезал Джейн.
   - Они говорят, что есть еще одна!
   - Они говорят, - эхом отозвался Джейн. - Вам так легко лапши на уши навешать? Если бы существовала вторая версия Синсар Дабх, и эта девушка была ей одержима, вы думаете, что были бы все еще живы? Книга убивает. Безжалостно. Без сомнений. Вы видели это в действии. Все мы видели. Она бы не стала трусить и прятаться, пока вы рушите ее дом.
   Заблуждается, но я не собиралась спорить. Слишком занята - трушу и пячусь.
   - Ты захотел устроить ад и притащил с собой хороших людей. Броди О'Рорк, я сказал, становись нахрен! - прорычал Джейн.
   В этот раз десять человек двинулись к хорошему инспектору, выстраиваясь как положено.
   Броди стоял неподвижно, широко расставил ноги и сжав руки в кулаки. - У нее копье. Мы должны владеть копьем, и ты чертовски хорошо это знаешь.
   - Мы не убиваем людей, чтобы украсть их оружие.
   - Ты забрал меч у девчонки.
   - В удобный момент, не причиняя ей вреда.
   Едва ли Дэни так же думала о случившемся.
   - Мы не выносим приговор ни одному человеку, пока не изучим улики, - продолжил Джейн - И мы, черт побери, совершенно точно не режем людей - никаких людей - из-за непроверенных слов ненадежного источника.
   Еще двое мужчин присоединилось к построению.
   Мне нравится Джейн. Он хороший парень. Не без изъянов, как и все мы, но сердце у него на месте.
   Я бы отдала свою правую руку вместе с пулей, чтобы узнать, кем был их непроверенный источник.
   - Они были правы насчет того, что она невидима, - прорычал Броди.
   - Это не значит, что они правы насчет всего остального. И пока мы ведем расследование, мы не предпринимаем никаких действий, - сказал Джейн. - Между прочим, ты хоть знаешь, кому принадлежит магазин? Кому принадлежит она сама? Ты нахрен рехнулся, что ли? Ты хочешь, чтобы на нас обрушилась его месть? Ты кем себя нахрен возомнил, чтобы принимать такие решения и подвергать риску каждого человека в отряде?
   - Это война, Джейн. Он не на нашей стороне. Он не принимает ничью сторону, кроме своей собственной.
   - На войне мудрый человек заключает союзы.
   - Херня. Ты сжигаешь мосты, чтобы враг не смог по ним перейти.
   - Ты не сжигал мостов. Ты ворвался в этот дом. Разгромил его. Охотился на его женщину. И теперь он будет охотиться на нас.
   Еще восемь мужчин присоединилось к рядам инспектора.
   - Вычистите тут все, - приказал Джейн.
   Все уставились на него, включая меня.
   - Краска масляная, инспектор, - возразил один из юных Стражей. - Это никак не отчистишь, если только не залить все...
   - Бензином, - произнес Броди с яростным оскалом. - Мы сожжем тут все. Тогда он не узнает.
   Я съежилась.
   - Хрена с два ты это сделаешь! - взорвался Джейн. - Ты со своими мудаками уберешься отсюда подальше сейчас же и будем надеяться, что ее здесь не было, и она не скажет, какой идиот это все сотворил. Двигайтесь, парни! Строимся!
   Я почти не дышала до тех пор, пока последний человек не вышел через парадную дверь, вместе с враждебным, готовым к битве, гребанным пироманом Броди позади всех, оглядывавшимся через плечо.
   Я лежала на шкафу еще минут десять, отходя от пережитого. В одной из книг я читала, что у животных почти не бывает эквивалента человеческого посттравматического синдрома. После травмирующего инцидента они просто встряхиваются, избавляя свое тело от ужаса и напряжения. Я не подавляла непроизвольную дрожь, пока, наконец, мое тело не успокоилось.
   Если бы не Джейн, они бы меня нашли. Они хотели сжечь мой любимый книжный магазин. Опустошить его. Превратить в дымящиеся развалины.
   К черту клиентов. В последнее время все равно не было ничего, кроме парочки грошовых покупок. Теперь я хочу, чтобы это место охранялось и от людей. Хочу стальные жалюзи на окнах, чтобы никто не смог забросить через них горящий снаряд. Хочу входную дверь как в банковском сейфе. КиСБ был не просто книжным магазином. Это - мой дом.
   Я подползла к краю шкафа, свесилась с него и сильно ударилась о пол, съежившись от боли. Я вся измазалась в мокрой красной краске, пока прошлепала, поскальзываясь, к ванной на втором этаже.
  
   ***
   Через полчаса я сидела голая в одном полотенце в ванне, с бутылкой алкоголя в одной руке и ножом в другой.
   Я, может, и исцелилась, но во мне по-прежнему сидели две пули и в весьма неудобных местах. Кто-то мог бы подумать, кисло размышляла я, что регенерация включает аккуратное-исторжение-инородных-объектов-в-процессе. Серьезно, если бы кто-нибудь придумал какой-нибудь магический способ это исправить, было бы удобно.
   Пуля, застрявшая в руке, похоже, частично засела в жиле, причиняя невыносимую боль всякий раз, когда я сгибала руку. Та, что в ноге, находилась прямо в квадратной мышце и горела огнем при каждом шаге. Мышцы не были устроены так, чтобы терпеть в себе посторонние металлические объекты. А если они еще и не железные, то значит из свинца, а свинец токсичен. Я могу заработать на всю свою оставшуюся жизнь, продленную Фейри-эликсиром, отравление тяжелым металлом. Вся эта фигня с быстрым исцелением и бессмертием добавляла целый букет проблем. Наверное, если бы кто-нибудь вонзил в меня нож, а я не могла выдернуть его - ну, будучи связанной, например, - мое тело просто срослось бы вокруг ножа.
   Черт возьми. Вот такую хрень можно было сотворить со мной. Чем более неуязвимой я становилась, тем уязвимее себя ощущала.
   Итак, нож и алкоголь. Я была голой, потому что вся моя одежда была покрыта мокрой краской и заляпывала все, к чему я прикасалась. Я отказывалась подниматься наверх за чистыми вещами, пока не уберу из себя эти пули. Нападавшие не зашли слишком далеко, и я не собиралась наводить в доме еще больший бардак.
   Проблема в том, что я не видела собственную ногу. Я потрогала рукой бедро, пытаясь определить точное местонахождение пули. Бесполезно. Мышца была слишком плотной. Но судя по боли в ноге, я четко представляла, где делать надрез.
   Надо действовать быстро.
   Полоснуть, залезть внутрь, вытащить пулю, убрать нож.
   Я наклонила голову, раздумывая. Можно было смазать ногу краской, перед тем как резать, но я все равно не смогу видеть внутри раны, и мне совсем не хотелось брызгать краской прямо в раскрытый разрез. Не только потому, что это будет неимоверно больно - я не была уверена, что мне хватит времени разрезать себе ногу, покрасить ее, полоснуть еще глубже, подлить еще краски и вытащить пулю до того, как мое дурацкое тело начнет исцеляться. Правая рука все еще плохо работала. Между прочим, от краски может остаться что-то вроде татуировки, когда исцеление завершиться. Вот только уродской нечаянной татуировки не хватало.
   А что, если я потеряю сознание, когда буду себя резать? Или пока буду на ощупь искать пулю? Наверное, я исцелюсь до того, как приду в себя.
   Нет, я определенно выше этого.
   Стиснув зубы, я полоснула ногу ножом.
   Стоная от боли, я погрузила пальцы внутрь.
   И я вырубилась. Последнее, что я помню перед тем, как потерять сознание, это поспешное извлечение ножа и своего большого пальца из раны.
   Я очнулась с исцелившейся ногой.
   Дерьмо.
   Я всегда могу попросить Бэрронса вытащить пулю. Я даже могу распылять сверху краску, пока он будет резать. Ну, или присыпать мукой или чем-то еще, что мое тело сумеет поглотить. Ну, пока не вырублюсь. Не говоря уж о том, что он неизвестно когда вернется. Или как много жизненно важных сухожилий, мышц или вен он может разрезать, не глядя. Кроме того, я уже устала от неспособности позаботиться о себе сама. Это моя проблема. Я ее и решу. Я устала, что меня спасают другие, или, на худой конец, Богом посланное вмешательство Джейна. Это выматывало.
   Мне нужно обеспечить более высокий болевой порог. С моим даже начать не получалось.
   Я не собиралась снова есть плоть Невидимых.
   Я ела ее уже трижды - после того, как Мэллис пытал и избивал меня до смерти, посреди бунта на Хэллоуин и восемь дней назад, когда я отправилась на утес спасать Кристиана. И каждый раз, когда я ее ела, я с болью осознавала, что понятия не имею о последствиях, которые могут возникнуть в долгосрочной перспективе. Кристиан говорил, что комбинация не так повлиявшей темной магии и поедания плоти Невидимых сделала его одним из темных принцев. Кажется, я уже была первоклассным кандидатом на превращение в принцессу Невидимых.
   Но с другой стороны, Кристиан ел плоть только однажды, а я уже трижды. Вред, вероятно, уже был причинен.
   По крайней мере, такое оправдание я придумала себе, объясняя, что нарушение недавнего отказа никак не связан с моим объективно необходимым решением вкусить плоти еще раз. После изнасилования мне была противна сама мысль о том, чтобы взять в рот плоть Невидимых. Но потом пришлось есть ее на скале, и вспоминая ощущения, упс, ну, больше не было такого отторжения.
   Прогулка до холодильника была болезненной. Я надела только ботинки, чтобы не испачкать голые ноги, остановившись потом, чтобы сбросить их и не запачкать чистую часть магазина.
   Вернувшись обратно в ванну, я снова замоталась в полотенце и прислонилась к стене. Я протерла крышку банки от детского питания и открыла ее. Не оставляя себе времени на то, чтобы передумать, я закинула содержимое себе в рот.
   Как всегда отвратительно.
   Вкус серой, хрящевидной, зернистой плоти был словно родом из кошмара. Он напоминал тухлые яйца и касторовое масло, червивую плоть и деготь.
   Она извивалась у меня во рту, пытаясь выбраться из-за стиснутых зубов. Я застыла на мгновение, ощущая, как во рту на языке прыгают склизкие "бобы" из Невидимых, отказываясь открывать рот, и все еще не в состоянии подавить рвотный рефлекс.
   Я вмазала кулаком по двери, чтобы отвлечь непослушные мышцы горла, и наконец сглотнула. Несколько секунд спустя по телу распространился обжигающий холод, и взрыв силы ударил по моему сердцу точно доза адреналина.
   Внезапно все мои мышцы под кожей стали гладкими, уверенными, сексуальными, спина идеально распрямилась, плечи расправились, грудь приподнялась, бедра сдвинулись, живот смягчился. Как будто все маленькие несовершенства ушли из моего тела. Если Фейри постоянно чувствовали себя так, я им завидовала. Может, мне и дали эликсир, который изменил меня, но в отличие от Фейри я все равно каждый день терпела боль, должна была есть, пить и спать.
   Извивающаяся плоть проделала свой путь до моего живота, где трепетала как кучка безумных мотыльков, твердо решивших освободиться.
   Сердце колотилось, мозг чувствовал, будто весь страх и замешательство вытянуло вакуумом, мое тело будто превратилось в живой трос.
   Это было опьяняюще.
   Это было чертовски сексуально.
   Я потянулась в эйфории, опьяненная силой Фейри. Удивляясь, как вообще жила без нее с той самой ночи на скале. Серьезно, возможно, я уже изменилась, когда только собиралась отказаться от этой фигни, не так ли?
   И потом я поняла, что теперь у меня новая проблема.
   Я больше не чувствовала пуль. И теперь только примерно знала, где их искать.
   И я понятия не имела, почему случилось то, что случилось дальше.
   Поскольку все это началось с желания, возможно, я просто желала этого так сильно, что Книга, наконец, решила пойти мне навстречу.
   Или возможно Синсар Дабх не нравилась идея того, что я могу раскромсать собственное тело.
   Или, возможно, Книга знала что-то, чего я не знала, и я действительно могла умереть и вот-вот убила бы себя, перерезав не ту вену.
   Как бы там ни было, я вдруг стала видимой.
   Я посмотрела на свое тело, так радуясь, что вновь вижу его, и сидела неподвижно несколько секунд. Затем вытянула ногу и восхитилась ею. Потянула носочки. Изучила ногти на ногах. Ну что за кошмар. Короткие, все в зазубринах и не подпиленные. Безобразие. Нужно будет заняться. И кожа сухая. Как кожа может быть сухой, когда вокруг вечно льет дождь?
   Ладно, наверное, я просто откладывала свою варварскую операцию, наслаждаясь видом своего неухоженного тела. Я скучала по себе.
   Боже, как же здорово, что я вернулась!
   Я изучила свое бедро безо всякой примеси страха, боли или какого-то беспокойства вообще, с хирургической точностью сделала надрез и начала копаться внутри. Кровь лилась, выплескивалась, снова лилась.
   Ого, да тут интересно. Я никогда не видела себя изнутри. Какое чудесное тело. Жаль, что все это было органическим и обреченным на недолгий срок годности.
   Но не в моем случае. Я изумлялась, продолжая исследовать. Впервые с тех пор, как неосознанно выпила эликсир Фейри, я ощутила небольшой всплеск удовлетворения от увеличенной продолжительности жизни. Ненавижу вещи, которые можно сотворить со мной из-за моего исцеления, но обожаю то, что благодаря этому будет больше рассветов, больше ночей с Бэрронсом, больше времени, чтобы разобраться с жизнью.
   - Соберись, Мак, - пробормотала я. Пули были моей самой главной и срочной проблемой. Есть и целый список других, ну, хотя бы выяснить, кто выболтал все мои секреты.
   Моя кожа уже пыталась соединиться вокруг лезвия ножа. С плотью Невидимых я исцелялась еще быстрее. Я осознала, что придется продолжать резать, не доставая ножа, двигая лезвие туда-сюда. Это было интересно, точно оперировать чье-то тело. Я почти не чувствовала этого.
   Ушло две попытки на то, чтобы достать пулю из бедра. Три - чтобы достать пулю из руки.
   Конечно, так он меня и нашел.
   Растянувшуюся на полу с парой уродливых кусочков металла в ложбинке между ногой и бедром. В одной руке - нож, в другой - алкоголь, которого так и не довелось хлебнуть, на лице - звериное выражение торжества. Может, я даже немного смеялась.
   А еще я была совершенно голой.
  

6 Помнишь, когда я двигался в тебе, и святой дух двигался с нами...

  
   Я чувствовала себя одурманенной. Я была одурманена, кайфовала от своей победы над пулями, кровь пульсировала бессмертной силой, жизненной силой, желанием.
   Мой разум отметил присутствие Бэрронса, мое тело заявило: Давай-ка пустимся во все тяжкие и потрахаемся. Я в идеальном состоянии для этого. В последний раз, когда я ела плоть Невидимых, он был убит несколько минут спустя. Я страдала и от возбуждения, и от одиночества. Вынесла самую возбужденную поездку домой из Германии, стараясь не думать и не чувствовать.
   Как много времени прошло с тех пор, как мы предавались животному, безграничному празднику траха? Что, черт побери, со мной не так?
   Я знала ответ на этот вопрос. Это то, что я хранила в себе, завернутое в плотный кокон, прожорливый ненасытный червь внутри гнилого яблока по имени МакКайла Лейн О'Коннор.
   Теперь же, с безнаказанностью и агрессивностью от плоти Невидимых, со стоящим передо мной Бэрронсом, который выглядел полузверем, получеловеком, и не имея ни одной непосредственной угрозы, у меня была всего одна неотложная потребность. Я прояснилась - Мак, которой я была раньше, вернулась во всех смыслах. Возможно, этого-то мне и не хватало, чтобы пережить эти дни и разобраться во всем. Стать зависимой.
   Я никогда еще не занималась сексом с Бэрронсом, когда была под действием плоти Невидимых, но отчаянно хотела. Тот маленький кусочек, что я съела в гроте Мэллиса, проник в мои сны, подверг танталовым мукам, снова поверг в безволие. Быть прий-ей - ужасно. Превращает тебя в ненасытную сумасшедшую, немногим лучше щеночка.
   Но возбуждение от плоти Невидимых - это неутолимая страсть с сохранением рассудка и нерушимым телом. Если мы будем трахаться слишком жестко, что с того? Моя кожа исцелится быстрее, чем мы кончим, позволяя делать это снова и снова. Мы могли делать те вещи, которые так нравились мне и доводили Бэрронса до совершенного безумства, и безо всяких негативных последствий.
   Я задрожала от желания, внезапно понимая девушек, зависимых от плоти Невидимых, лучше, чем хотелось бы.
   Наши глаза встретились, и я вздрогнула.
   Гребаные реки крови по всему моему Дому.
   Я прямо видела заглавную Д в его глазах, и знала, что Дом Бэрронса принадлежал ему, как и любое, что он объявлял своим, и никто, никто без исключения не срет там. Расплата будет адской, и я не уверена, что удержала бы его от мести Броди до исхода ночи. Я поняла кое-что за время своего пребывания в Дублине: когда отпускаешь плохого парня, он возвращается. Ровно до тех пор, когда ты перестаешь его отпускать.
   Краска, поправила я. Но его звериные инстинкты уже сказали ему об этом, едва он вошел через парадный вход. Этот мужчина чует даже мои месячные. Или даже их приближение.
   Бэрронс зарычал, выпуская черные клыки, и я поняла, что проходя по магазину в его нынешнем состоянии, он, должно быть, вспомнил предыдущие разы, когда он натыкался на окровавленное поле боя, гадая, что найдет в итоге. Скорее всего, он обнаруживал, что все, кого он знал - за исключением бессмертных компаньонов - мертвы. Я гадала, как долго он продержался, прежде чем отречься от любого интереса к людям. Каково это должно быть - терять всех вокруг себя, как я потеряла Алину. О, да, проще не думать о них вовсе.
   Зверь Бэрронса всегда на поверхности. Иногда я думаю, а вдруг однажды он просто не изменится, ускачет куда-то размашистым галопом, и никогда больше не будет ходить в человеческом обличье. Будет находиться в той форме, что более удобна для него, в каком-то другом мире, в обличье, в котором тяжелее его убить, и в котором легче жить.
   Его темные глаза сверкнули. Блять. Не знал, что найду здесь. Все еще существует пара вещей, способных тебя убить. Ненавижу.
   А, так он рассматривал вариант, что Дэни пришла за мной с моим же копьем. Блять. Не знала, что ты вернешься. По-моему, меня слишком легко было сожрать. Ненавижу.
   Он улыбнулся, но улыбка быстро погасла. Губы его сжались, а рот скривился в хорошо знакомом мне выражении. Он обдумывал, что бы ему понравилось со мной сотворить. И это явно не разговор. Бэрронс не тратит время на светские беседы. Другой мужчина сказал бы: "Вау, ты снова видимая?" или "Что, черт побери, произошло с моим книжным магазином?" или "Кто сделал это с тобой? Ты в порядке?"
   Но не он. Он просканировал меня, убедившись, что я цела, и перешел к тому, что действительно важно.
   Я. Голая.
   Он начал раздеваться.
   Мышцы плеч напряглись, когда он содрал с себя рубашку. Когда он сбросил ботинки, дернул ремень на брюках и позволил им упасть, я тяжело сглотнула. Бэрронс любит командовать. Я люблю его член. Я люблю, что он делает со мной с его помощью. Я обожаю его яйца. Гладкие, шелковистые, со складочкой в центре, которую я люблю лизнуть перед тем, как сомкнуть губы на его члене. И как раз тогда, зная, что он уже потерялся в гладкой теплоте моего языка, двигающегося медленно, едва касаясь, кружа и посасывая, обещая, что все пройдет сладко, я резко сжимаю челюсти, стискиваю его яйца в ладони и дергаю сильнее, чем следовало бы, и это всякий раз сносит ему крышу. Я одержима его телом и тем, как оно отвечает на мои прикосновения. Он - гора мужчины, с которым мне удается позабавиться, поэкспериментировать и понаблюдать, как высоко я заставлю его взлететь.
   Ни одна татуировка не портила его недавно возродившейся кожи. Он был темным, мускулистым, гладким совершенством. Я была на полпути к оргазму, просто наблюдая за тем, как он раздевается. Ну, моя рука находилась между ног, и его напряженный взгляд зафиксировал это движение. Будучи прий-ей, я не раз занималась этим, и пока я лежала, распростершись на кровати, он сидел на стуле рядом, наблюдая за мной тяжелым взглядом, полным похоти, восхищения и ноткой чего-то, напоминающего ревность. Затем он отбрасывал мою руку, нависал надо мной и жестко врывался в мое тело. Я нужен тебе для этого, говорили его глаза. Если не для всего остального, то хотя бы для этого.
   Он был прав. Одно дело - мастурбация.
   И другое дело - секс с Бэрронсом.
   И это, черт побери, абсолютно не шло ни в какое сравнение друг с другом.
   Я оттолкнулась от двери, забытые пули упали на пол. Мой позвоночник гибко изогнулся, тело было сильным, пульсировало желанием, которое ходило по лезвию бритвы жестокости. С Бэрронсом я завожусь и становлюсь агрессивной. Я хочу жесткого секса, хочу ломать и крушить вещи. Хочу толкать его, хочу пробраться в его голову. Хочу увидеть, как много он способен взять. Хочу увидеть, как много я смогу получить.
   Хочешь что-то сказать, Радужная Девочка?
   Я знала, чего он хотел от меня. Того же, что и всегда - что я осознаю свой выбор, что на сто процентов согласна с ним, с жизнью, с собой, с моментом, и пусть звучит это совсем не так, а скорее как гребаный приказ. И он хочет свое имя где-нибудь в этом предложении.
   Я вздернула голову и наградила его диким взглядом. Трахни меня, Иерихон Бэрронс. Ты мой мир, не стала добавлять я. По крайней мере, я надеялась, что не сказала этого. Я наконец позволила дрожащим ресницам опуститься, наполовину закрыв глаза, прикрывая свое сердце.
   И затем он был на мне, и я врезалась спиной в стену, мои голые ноги свободно болтались в воздухе, а он легко вскользь поднял меня вверх, разведя большими руками мои бедра. Бэрронс был невероятно силен физически - неоспоримый бонус, когда дело доходит до секса.
   Когда он опустил лицо меж моих бедер, я обхватила ногами его голову, выгнулась, плотнее прижимаясь к его рту, и запустив пальцы в его густые темные волосы, сжала руки в кулаки. Когда его клык задел мой клитор, я дернула его за волосы - жестко - и Бэрронс засмеялся, потому что когда мы занимались сексом, под кайфом или нет, не существовало такого понятия, как боль. Мы испытали все, что только можно испытать в постели, когда я была прий-ей. Я подстроилась под него в этом состоянии. Это лишь ощущения. И все они прекрасны.
   Я откинула голову, прислоняясь к стене и просто позволяя себе забыться в блаженстве его горячего рта на мне, в движения его языка внутри меня.
   Кончая, я изогнула шею и зарычала. Черт бы побрал этого мужчину, он касается меня и я тут же взрываюсь, продолжая двигаться в красной дымке похоти от одного оргазма к другому, по крайней мере, до тех пор, пока он не перестанет меня касаться. Он в точности знал мое тело. Это невероятно. И это пугающе.
   В желании, в похоти, Бэрронс и я идеально подходим друг другу. В повседневной жизни, мы как два дикобраза, которые должны учитывать личное пространство друг друга, потому что один толкнет, и другой тут же выпустит зубы и удерет. Не потому что иголки больно колются, но потому что мы оба... нестабильны. Темпераментны. Горды. Чертовски глупы. Это приводит к трудным дням и невероятным ночам. Я не могу измениться. Он не изменится. Что есть, то есть.
   Здесь и сейчас, в возбуждении, мы едины, связаны той нитью, которая заставляет дни протекать нормально. Я снова взрываюсь и слышу, как он издает тот низкий, примитивный, гортанный звук, который сводит меня с ума, вибрирует в низу живота, расходится по телу мягким урчанием, усиливая мой оргазм в разы. Вот что жизненно важно для нас, для нашей способности оставаться вместе.
   Я не осмеливаюсь слишком долго воздерживаться от секса с этим мужчиной, потому что это клей, который удерживает нас вместе. Узел, который связывает, единственные путы, ошейник, цепи, которые мы оба готовы терпеть, место, где все остальные исчезает, и мы становимся чем-то большим, чем те, кем мы являемся поодиночке. Теперь я понимаю, почему он трахается с целеустремленностью умирающего человека, ищущего Бога. Секс с ним ближе чем, что бы то ни было, приближает меня к святому. Бэрронс - моя церковь. Каждая ласка, каждый поцелуй - восхваление богу.
   Сожгите меня в аду, если что-то имеете против.
   Он будет там со мной.
   И нам плевать.
   Когда оргазм слабеет, мелькает красным жаром, и вновь отступает, Бэрронс откидывается назад и позволяет мне соскользнуть на один уровень с ним. Его глаза налились кроваво-красным, лицо наполовину звериное, он на добрых два фута выше своего обычного роста, плечи намного шире, кожа потемнела до оттенка красного дерева. Кожей я ощущаю когти. Небольшие бугорки рогов выступают из его черепа.
   Я все еще дрожу после оргазма, и все еще новый приступ желания захлестывает меня, освящая мою кровь, открывая шлюз, который я сама того не понимая закрыла. Какое-то время я не могу дышать, ошеломленная непрошенным озарением того, что месяцами подавляла все своим эмоции. Все без исключения. Точно так же, как когда думала, что убила его на том утесе с Риоданом. Скользя по поверхности, точно плоский камешек, прыгающий по поверхности бездонного озера, благодарный за возможность быть бесстрастным наблюдателем, невидимым рассказчиком чьей-то жизни. Я жаждала быть невидимой. Я хотела исчезнуть задолго до того, как это случилось. Я достигла критического порога повреждений, и дело было не в Книге внутри меня. И я не могу это исправить. Во всяком случае, я не знала как. Безжалостная, неразрешимая катастрофа в моей голове заставила меня склониться к умерщвлению себя вместо того, чтобы бороться с непобедимым.
   И вот одно чувственное прикосновение Бэрронса, и я снова жива. Очнулась ото сна и чертовски полна жизни.
   - Я чувствую Невидимых в тебе, - низко пробормотал он, касаясь выемки моей шеи зубами, слишком крупными для человека. Я чувствовала, как его язык прошелся по моей яремной вене. Ощущая, как сердцебиение отдается в моей шее, пульсирует под его клыками. Следующие его слова были гортанными, жесткими, почти нечеловеческими. - Как жестко ты хочешь поиграть? - Он слегка встряхнул меня, точно пес, держащий в зубах кролика.
   - А как жестко ты умеешь? - промурлыкала, уткнувшись в его грудь.
   Бэрронс поднял голову, посмотрел на меня сверху вниз и расхохотался. Такого смеха я никогда не слышала от него в человеческом обличье. О да, Бэрронс предпочитает зверя. Есть в этой его форме нечто неоспоримое и примитивное. Как будто так он был свободен в том смысле, который я никогда не сумею постичь. Я хочу понять, что он чувствует, облекая себя в эту первобытную, черную как эбеновое дерево, кожу, как чувствует вкус жизни этими смертоносными клыками, стараясь подстроиться под то примитивное, что он предлагает, встретить его соответственно, таким как есть.
   Я толкнула его ладонями в грудь, отталкивая назад. Он с силой взрезался в стену ванной, на мгновение уронив голову. И когда он вновь вскинулся, улыбка была звериной, торжествующей.
   - Ты потрахаться хочешь или подраться, Мак?
   Я переносила весь с одной ноги на другую, взбудораженная яростью и сексуальной энергией. Возможно, я никогда не пойму, почему рядом с ним испытываю и то, и другое, но я, черт побери, определенно могу получить от этого удовольствие.
   - И то, и другое.
   - Думаешь, сумеешь со мной справиться?
   - Я, черт побери, хорошенько попытаюсь.
   - Думаешь, выживешь после такого?
   Я ткнула пальцем ему в грудь и улыбнулась.
   - Думаю, этот раунд будет за мной, Иерихон.
   В его груди зародилось низкое рычание.
   - Начинай, черт тебя дери.
   И я начала.
  
  

7 Я уйду прежде, чем они заставят меня бежать...

   Я потянулась, в высшей степени удовлетворенная, и посмотрела на Бэрронса. Он снова пребывал в своем человеческом облике, растянулся на спине, грудь не вздымается, и я знала, что если приложу ухо к его коже, то не услышу под грудиной сердцебиения.
   Бэрронс не спит. Он дрейфует и находился в состоянии, которое я научилась определять как глубокую медитацию. Недолго времени осталось до того, как он исчезнет в ночи, чтобы совершить то, что наполняет его тело электризующей силой и заставляет сердце снова биться.
   Я провела рукой по волосам, пытаясь убрать этот жуткий беспорядок с моего лица, и добилась только того, что пальцы застряли в колтунах слипшихся в краске волос. Я сдалась и просто перебросила все волосы на одну сторону. Мы оба перемазались в масляной краске, и если бы я не была... усовершенствованной, а он не был... ну тем, чем он там является, я бы обеспокоилась из-за такого количества химикатов на коже. Мы скользили и катались по всему магазину, швыряя друг друга на обломки, пачкая кожу алым, и не только краской, но и отчасти кровью.
   Сейчас мы были зажаты между наполовину раскуроченным диваном и разгромленным книжным шкафом, я упиралась задницей в груду книг, плафон от лампы служил мне подушкой, а один из многочисленных сувениров магазина вдавливался мне в спину.
   Я чувствовала себя великолепно. Свободной. Открытой. Я пометила себе на будущее просто запрыгнуть на Бэрронса в следующий раз, когда я засомневаюсь в чем-то или начну "захлопываться". Бэрронс - противоядие от яда, отравлявшего мое существование.
   Я приподняла голову и осмотрелась.
   Если до сих пор в книжном магазине оставалось что-то целое, то теперь все точно было разрушено. Что-то странное случилось с нами обоими, пока мы дрались и трахались, выплескивая все свои накопившиеся чувства на тела друг друга, потому что слова для нас больше не работали. Словно одержимые единой первоочередной потребностью, мы резко прекратили заниматься сексом и посвятили себя завершению того, что начали ворвавшиеся сюда мужчины. Мы крушили, ломали и рвали на части.
   То немногое, что осталось целым после Стражей, мы доломали сами. Оказывается, мой айпод еще работал. Теперь - уже нет, расколотый на мелкие кусочки моей пяткой. Ковры были разорваны на мелкие клочки когтями Бэрронса. Все устоявшие шкафы теперь опрокинуты на пол, содержимое их разбросано вокруг на заляпанном полу.
   Я понимала это на инстинктивном уровне. Кто-то чужой надругался над нашим домом. И принимая участие в этом разрушении, мы попрощались с его прежним воплощением. Мы устроили книжному магазину достойные похороны. Мы оплакивали его яростью. Мы порвали феникса в клочья, чтобы он смог возродиться вновь.
   Мы начнем сначала. Бэрронс и я всегда начинаем сначала. Долгая продолжительность жизни того требует.
   Лежа здесь и раздумывая, как я здесь все заново отдекорирую - и да, я все еще люблю декорировать, как замечательный полубезумный король любит говорить, даже чаще, чем я люблю слышать - нельзя уничтожить свою сущность - мой взгляд зацепился за клочок бумаги, который я остановилась поднять, из-за чего и получила пулю. Он, похоже, затащился внутрь, прилипнув к чьему-то ботинку, о чем свидетельствовал огромный красный отпечаток, а потом приклеился все на ту же краску к дивану.
   Я потянулась через Бэрронса и отодрала листок. Распрямила и перевернула.
   Меж брызг краски мое имя просто кричало со страницы.
   Я начала читать. Перестала. Выругалась. Читала и ругалась еще и еще.
  

______________________________________

Вестник Дублина

______________________________

2 августа, ППС

ЭКСТРЕННАЯ ТРЕВОГА!

СЕНСАЦИОННЫЕ НОВОСТИ, ХОРОШИЕ ЛЮДИ НОВОГО ДУБЛИНА

МАККАЙЛА ЛЕЙН

   Находится под контролем смертельной Книги темной магии, известной как Синсар Дабх, и теперь буйствует на улицах Нового Дублина! Она совершает УЖАСАЮЩИЕ УБИЙСТВА НЕВИННЫХ и РАЗРУШИТ НАШ ГОРОД, если ее немедленно не УБИТЬ! Ее последней жертвой стал хороший человек, служивший в рядах Стражей, чтобы ЗАЩИТИТЬ нас! Мик О'Лири был разорван на куски БЕЗУМНЫМ ЖИВОТНЫМ МАККАЙЛОЙ ЛЕЙН.
   Фото Лейн ниже! Обычно у нее светлые волосы, но может перекрасить, так что не поддавайтесь на ее ДЕШЕВУЮ маскировку!
   Если увидите ее, НЕ приближайтесь! Она УБИЙЦА, ПСИХОПАТ и КРАЙНЕ ОПАСНА!!!
   Сообщайте Попечителям любые новости об ее местоположении.
   Она обычно скрывается в КНИГАХ И СУВЕНИРАХ БЭРРОНСА, но не была замечена там в последнее время.
   Ходят слухи, что книга может сделать ее НЕВИДИМОЙ, в разы увеличивая угрозу, которую она собой представляет.
   Помогите нам ЗАЩИТИТЬ Новый Дублин!

Ваши попечители

______________________________________

  
   Дешевую. Я нахмурилась, оскорбленная. Не было во мне ничего дешевого. Ну, не считая последних действий, да и то это не было дешевкой. Это было свободой.
   Я сухо улыбнулась. "Джаде" не было необходимости поднимать на меня руку. Достаточно было выдать мое состояние "компромисса" с Синсар Дабх, мою невидимость и мое местоположение, чтобы сделать мишенью для любого дружинника, Фейри и чокнутого в Дублине. Благодаря прошлым выпускам вестника Дэни, которым она информировала весь город об угрозах, которые считала важными, в том числе и Синсар Дабх, мир полностью осведомлен о том, какая астрономическая сила в ней заключена. Кто-то начнет охотиться на меня, чтобы убить, другие - ради слабой надежды контролировать культовую смертоносную Книгу. Вместо того чтобы сказать им, что я и есть Книга, она заставила их думать, будто у меня есть ее копия, которая заставляет охотиться за мной всех, кто желает этой силы.
   Я не была психопаткой, и она это знала. Я чертовски хорошо себя контролировала. Я убила одного-единственного человека. Случайно. И я адски сожалела об этом. Заключила бы неплохую сделку, лишь бы отменить это.
   Я снова дымилась от злости, вся та прекрасная враждебность, которую я умудрилась извергнуть на тело Бэрронса, вновь текла по моим венам, словно кто-то открыл золотую жилу внутри меня.
   Что за хрень. Я была предателем для всего города, и я была видимой. Не удастся больше проскользнуть незамеченной по улице, чтобы добраться, куда надо. Не удастся больше скрываться от призраков, рыскавших по небу. Невероятное совпадение, что они искали меня именно той ночью, когда я вновь стала видимой. Могли ли они так легко меня почувствовать?
   Не то чтобы я снова хотела стать невидимой, торопливо добавила я мысленно. Если Синсар Дабх меня слушала, а я уверена, что так оно и было, я не загадывала желаний. Никаких желаний. Ни единого.
   - Слышала это? - пробормотала я. - Это я, Мак. Ничего не желающая.
   Ответа не последовало, но очевидно мы с Книгой были не в ладах. Или она просто была крайне занята деланием чего-то гнусного, коварного и злого, что требовало всего ее внимания, и результаты этого скоро укусят меня за задницу маленькими злобненькими зубками. А пока мне нужно наслаждаться тишиной и отсутствием зубов в моей заднице. И занять эту задницу чем-нибудь более приятным.
   Я окинула Бэрронса голодным взглядом. Секс под действием плоти Невидимых оказался в точности таким невероятным, каким я его и представляла. Поедание плоти Фейри делает обычное человеческое существование не более чем тенью того, какой должна быть жизнь. Это усовершенствует все твои ощущения, вкус, осязание, слух, обоняние. Секс был даже более крышесносящим, чем это обычно бывает с Бэрронсом, каждый нерв моего тела был восхитительно чувствительным. Оргазмы накрывали меня один за другим, предыдущий едва исчерпывал себя, как я уже воспламенялась в новом. О да, есть плоть Невидимых дважды за восемь дней было плохой идеей.
   Я отказывалась думать об этом в ближайшие несколько дней, пока возбуждение не спадет.
   Бэрронс медленно открыл глаза, точно веки его отяжелели. Желание в этих древних глазах зажигало ответную страсть во мне, взывая к моей внутренней дикарке. Я провела пальцами по его телу от живота до челюсти, смакуя каждый изгиб, каждую впадинку. Я кайфовала от прикосновений к этому варвару, видя, каким нежным он может быть до того, как вернется в жесткую и отдаленную раковину самоконтроля.
   Он накрыл ладонью мой подбородок, большим пальцем поглаживая мою нижнюю губу.
   - Джейн стрелял в тебя, - сказал он с мягкостью палача, и я знала, что он учуял инспектора в разгромленном магазине, и что Джейн будет мертв до рассвета.
   - Джейн остановил мужчин, которые устроили все это, - поправила я. - Страж по имени Броди организовал это. Рыжий. Лет тридцать пять, чуть выше шести футов. - Я дала ему достаточно подробное описание, чтобы найти Броди, если он решит это сделать. Он решит. - Другие следовали его приказам. Он единственный, кого я виню в произошедшем. Он хотел сжечь мой магазин. - сказала я. - Остальные будут подчиняться Джейну, как только Броди не станет.
   Он слабо улыбнулся тому, как спокойно я говорю о предстоящей смерти человека.
   - Рад видеть, что ты вернулась. - Во всех смыслах, добавили его глаза.
   Я протянула ему Вестник Дублина. - Джада сдала меня.
   Он изучил его, затем поднялся и голый прошел к разбитому прилавку, на котором обычно стоял мой старинный кассовый аппарат с серебристым звоночком. Что бы он там ни искал, оно вряд ли лежало на том же месте. Он переворошил груду хлама, затем вернулся с еще одним клочком смятой бумаги.
   Я распрямила его.

______________________________________

Вестник Дублина

2 августа, ППС

ЭКСТРЕННАЯ ТРЕВОГА!

ВНИМАНИЕ ЖИТЕЛЯМ НОВОГО ДУБЛИНА!

   Мы только что получили подтверждение, что на улицах бродят две смертоносные копии ЗЛОБНОЙ Синсар Дабх.
   Одна из них владеет МАККАЙЛОЙ ЛЕЙН. Другая владеет

ДЭНИ О'МЭЛЛИ

   Которая теперь называет себя ДЖАДА. Смотри фото ниже.
   МАККАЙЛА ЛЕЙН и ДЖАДА под полным ужасающим КОНТРОЛЕМ РАЗУМА смертельнейших книг темной магии, что когда-либо существовали. Их НЕЛЬЗЯ спасти.
   Они ОПАСНЫЕ ПСИХОПАТЫ!
   Их нужно УБИТЬ, чтобы остановить!
   Сообщайте нам любую информацию об их местоположении. НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО.
   Помогите нам ЗАЩИТИТЬ Новый Дублин!

Ваши попечители.

______________________________________

  
   Я нахмурилась. - Подожди, что? Это не имеет смысла. Она же не.., верно? - за последние несколько дней она вроде не освобождала Крууса и не попадала под его контроль.
   - Насколько я знаю, нет. Риодан за ней приглядывает.
   - Кто это напечатал, и почему?
   Он наклонил голову, пристально изучая меня.
   - Ты думаешь, она расклеила первый, а я напечатала второй в отместку?
   Он пожал плечами.
   - Если кто-то бросает тебя к акулам, тяни его за собой. И вот вы уже вдвоем против акул. За некоторыми исключениями, люди обычно объединяются, чтобы защититься от общего врага-хищника, до того как припомнить свои личные вендетты, создавая многочисленные возможности для побега.
   Я любила его логику, чистую, простую и эффективную.
   - Возможно, я просто заявила бы о своей невиновности. Напечатала бы свой Вестник, отрицающий все это. - Вместо того, чтобы накидываться на Дэни, даже если она нацелилась на меня. Я бы никогда не призналась никому, что убила Стража. Я ненавидела себя за это, ненавидела саму идею, что кто-то видел, как я делаю это. Я хотела знать имя. Жутко даже думать о том, что кто-то знает ужасную правду о тебе, а ты и понятия не имеешь, кто они.
   - Оправдание никогда не работает. В системе изначально заложена ошибка. У нападающего есть обвинение, которое заставляет защищающегося выглядеть защищающимся, следовательно, виновным. Если ни ты, ни Дэни этого не печатали, кто-то хочет, чтобы вы обе стали мишенями, мертвыми или в бегах. И с помощью двух клочков бумаги добились желаемого. Они расклеены по всему городу. Я видел небольшую банду, собравшуюся снаружи Дублинского Замка и требовавшую от Стражей активных действий.
   Вот почему он решил, что это Джейн пришел за мной. После падения стен замок использовался как гарнизоны Стражей и что-то вроде единственного госпиталя в городе.
   - Но почему все вдруг поверили? Попечители не предоставили ни одного доказательства. Между прочим, - проворчала я, - то, что они тут понаписали, вообще по-детски.
   - Страх, скука и чувство собственной беспомощности провоцирует многих на охоту на ведьм. Тот, кто контролирует прессу...
   - ...контролирует массы, - закончила я. - Разве они не понимают, что есть куда большие проблемы? Например, что сама ткань нашей планеты разрушается?
   - Они винят в черных дырах тебя и Дэни. Та банда заявляла, что магия, которую ты используешь, такая разрушительная, что разрывает мир на части.
   - И тебя не беспокоит, что они возможно уже на пути сюда? - язвительно поинтересовалась я. Чтобы причинить еще больше вреда моему дому. Руки сжались в кулаки.
   - Возможно, я подкрался к той банде и упомянул, что видел двух молодых женщин, пляшущих вокруг светящейся книги на кладбище на краю города.
   Я фыркнула.
   - И сработало?
   - Напуганные мужчины не в силах противостоять обещанию голых женщин и насилия. И все же их возвращение - лишь вопрос времени.
   Бэрронс поднялся, словно грациозная темная пантера, играя мускулами. Он не выглядел устрашающим, когда кожа не была покрыта красными и черными татуировками. Я едва ли видела его с нетронутой кожей. Прекрасный обнаженный мужчина. Моя кожа пахла им. Я не хотела принимать душ, но из-за краски придется.
   Он протянул руку, помогая подняться. В последний раз он опустил голову и вдохнул. Я улыбнулась. Когда мы трахались, мы хорошо пахли друг для друга. Люди всегда должны хорошо пахнуть друг для друга после секса, или они трахаются не с тем человеком.
   - Меня ждет кое-какая работа, - сказал Бэрронс, и я уловила нотку сожаления, что мы не можем просто позабыть о мире и оставаться изолированными. Жизнь была намного проще, когда мы игнорировали все, кроме друг друга.
   - Нас ждет кое-какая работа, - поправила я. Я не собиралась больше сидеть на скамейке запасных.
   - Меня. Приведи себя в порядок. Мы уходим через час.
   И прежде чем я успела возразить, он ушел, двигаясь слишком быстро, чтобы я успевала заметить или сливаясь с объектами как хамелеон, передвигаясь от одного к другому.
   - Я защищу магазин от людей, - сообщил мне бесплотный голос. - Вы будете в безопасности до моего возвращения, мисс Лейн.
   Я ощетинилась. Я была для него "Мак" на протяжении последнего часа, глубоко под его кожей, принимая его вглубь себя.
   Двумя крошечными словами он снова воздвиг между нами стену формальностей.
   - Мисс Лейн, задница ты, - пробормотала я. Но он уже ушел.
  
   ***
   Ровно через час мы вышли через черный ход на аллею между КиСБ и гаражом Бэрронса. Мне была противна мысль оставлять магазин с выбитыми окнами, но Бэрронс заверил, что никакого вреда больше не нанесут.
   Принимая душ, я осознала кое-что, что проглядела ранее, читая Вестник Дублина. Сегодня было третье августа - ровно год с тех пор, как я впервые ступила на ирландскую землю. Так много всего произошло. Так много всего изменилось. Все еще было трудно осознать все причудливые хитросплетения моей жизни. Теперь, будучи снова видимой, я хотела поговорить с мамой о кое-каких своих проблемах, утонуть в медвежьих объятьях папы, но воссоединение семьи могло подождать.
   Я задрожала от холодного влажного воздуха. Волосы все еще были мокрыми, в светлых прядях мелькали красные. Лимонное масло, которое я использовала, чтобы размочить краску, смягчило и разделило слепившиеся места, но не отмыло багряный оттенок. Еще один день плохой прически в Дублине.
   Влажные волосы не были единственной причиной моей дрожи. Ледяной Охотник припал к земле в задней аллее, связанный символами, которые Бэрронс выцарапал на его крыльях и затылке. Это был тот же Охотник, на котором я каталась в день, когда мы пытались выследить Синсар Дабх, и книга обдурила нас точно перепуганных мышей. В тот день древний охотник К'Врак летел рядом со мной и предостерегал меня не летать на нем, согревая меня приветствием "старого друга".
   Я представляю лакомый кусочек для огромного, самого древнего Охотника, чье имя - синоним смерти, и чей поцелуй настолько окончателен, что разрушает саму сущность души. Никакой девочки-пуделька. Даже не питбуля. Выбранный мною зверь - счастливая избыточная окончательность, то есть К'Врак. Я гадала, где он теперь и присоединится ли он к нам в небе сегодня.
   Я задрожала от этой мысли. Если так, я уведу его прочь. Не хочу, чтобы он приближался к Бэрронсу. Вообще.
   Он был не единственной проблемой в небе. Теперь, когда я была видимой, я гадала, как долго продержусь, не будучи облепленной вонючими привидениями. Похоже, я избавляюсь от одного осложнения, только чтоб нарваться на другое.
   Транспорт этого вечера раз в пять уступал по размерам своему гигантскому брату. Интересно, почему мы просто не возьмем одну из машин Бэрронса, они определенно обогнали бы любую другую на дороге. Жесткая кожа Охотника не обладала никаким цветом, чернильная как полночь в темном гроте, проглатывая те частицы света, что падали на ее поверхность, засасывая точно в космический смыв и растирая в пыль черной дыры. Крылья замерли неподвижно от тех чар, которые использовал Бэрронс, чтобы контролировать подобных существ, тело дымилось, словно сухой лед в туманную ночь.
   Я снова задрожала. Ездить на таких зверях было все равно, что растянуться на леднике. И если где-то коснешься их влажной голой кожей, примерзнешь, как языком к металлу холодным утром. Я испробовала это однажды на удивление морозным утром в Джорджии, пока ждала с друзьями школьный автобус.
   - Мне нужно будет захватить побольше...
   Бэрронс оборвал меня на полуслове, вручая груду одежды - перчатки, шарф и толстую кожаную куртку. Этот мужчина всегда подготовлен.
   Охотник недовольно запыхтел в моем сознании. Удали эти отметки. Они раздражают.
   Я была ошеломлена тем, что слышу его голос в голове. Поедание плоти Невидимых обычно сводило на нет мои способности ши-видящей до тех пор, пока не проходило ее действие. Я думала, что не способна ментально общаться с ним.
   Не ты обладаешь силой слышать. Я обладаю силой быть услышанным, проворчал он. Сотри их.
   Я подумаю, солгала я, заправляя перчатки в рукава и надежно закутывая шарфом шею.
   Изумление Охотника защекотало во мне, и я внезапно осознала две вещи: он знал, что я лгу, и он вовсе не был связан. Он притворялся.
   Ты вообще был когда-либо связан?
   Неукротимый. Все добровольно. Останови свой вид от стрельбы по нам в небесах. Мы милостивы. Метки раздражают. Удали их.
   Он тяжело пошевелил своими огромными крыльями, очевидно, в знак нетерпения.
   Если они ничего не значат, почему раздражают? Спросила я.
   А тебе нравятся эти красные пятна в твоих волосах?
   Я не сдержала смешок, и Бэрронс покосился на меня.
   Слишком тщеславно?
   Создает помехи. Не играй с нами. Мы поиграем с тобой, и тебе это не понравится.
   Я не горела желанием узнать, как Охотник может поиграться с людьми.
   - Для поездки нужно, чтобы кто-то оседлал его, мисс Лейн, - сухо сказал Бэрронс.
   - Кажется, я только что продемонстрировала, что понимаю последствия произошедшего в книжном магазине, - ответила я так же сухо. - Он говорит со мной. Ты разве не слышишь?
   Даже я не способен общаться с таким, промурлыкал Охотник в моей голове. Существуют двери. У него дверей нет.
   Что ты имеешь в виду?
   Я же сказал.
   А?
   Я не поясняю, не развиваю мысль и не вдаюсь в детали. Открой свой хиленький разум. Если не видишь, значит, недостойна видеть.
   Я закатила глаза, про себя подумав, что неудивительно, что король Невидимых питал к этим созданиям особую любовь. Они изъяснялись в похожем стиле.
   Бэрронс резко повернул голову влево, темные глаза блеснули. Он питался в свое отсутствие, и теперь его огромное тело излучало электрическую энергию. Я жаждала прислониться к нему спиной, верхом на спине Охотника.
   И поскольку я не могла воспользоваться даром ши-видящей, чтобы понять, говорит ли Охотник правду, я прислушалась к своему чутью, шагнув вперед, и провела рукой в перчатке по ледяной шкуре, стирая сияющие символы с его кожи.
   - Вы что нахрен творите? - зарычал Бэрронс.
   - Он здесь по своему выбору. Он не причинит нам вреда.
   - И вы знаете это с его же слов? И вы ему поверили?
   Я знала даже больше. Я знала, что если сотру эти символы, Охотник будет сотрудничать куда охотнее, чем если бы я этого не сделала. Возможно, даже помучает меня парочкой древних секретов мироздания, а мне безумно любопытно, что еще может быть скрыто где-то там. С тех пор как я бродила по Белому Особняку, этому обиталищу бесконечных чудес, я начала подозревать, что есть в моей крови нечто цыганское. Если... нет, когда наши проблемы наконец разрешатся, я планирую отправиться в исследования с Иерихоном Бэрронсом. Повсюду.
   Этот Охотник был гордым, замкнутым и привык не подчиняться никому. Он попросту не понимал значения этого слова, и ему пришлось разрушить что-то в своем создании, как королю Невидимых пришлось разделить себя на множество оболочек, чтобы ходить среди людей. Я не уверена, был ли он все еще жив, в том понимании, какое мы вкладываем в это слово, если только ледяные метеоры и звезды тоже не являются в каком-то смысле живыми. Символы его не удержат. Они были жалкими мухами на его шкуре и лишь оскорбляли его суть.
   - Доверься мне.
   Он уставился на меня, не двигаясь, подергивалась лишь крошечная мышца на его челюсти, что для этого мужчины означало крайнюю степень гнева.
   После долгого молчания он выдавил:
   - Как скажете, мисс Лейн.
   Я обошла Охотника кругом и стерла символы с другого крыла. Бэрронс подтолкнул меня, когда Охотник прильнул к земле, и я вскарабкалась на его ледяную спину, сползая ближе к огромной голове, и стерла последнюю метку.
   Как только Бэрронс вскочил и уселся позади меня, и мы устроились между крыльев, Охотник промурлыкал. Аааахх, вот теперь мы полетаем.
   Охотник ринулся вперед и, достигнув широкого перекрестка улиц на краю Темной Зоны, расправил свои кожаные крылья, взметнув вокруг нас небольшой ураган из черного льда. Мы поднимались все выше и выше.
   Мне была ненавистна сама мысль оставлять книжный магазин на неизвестный срок и бог знает на какую судьбу. Я обернулась, чтобы посмотреть на крошечную точку позади нас, и заверила себя, что нападавшие в этот момент вовсе не шарят по моему дому, и поняла, почему Бэрронс не волновался.
   Черное бурлящее торнадо, полное осколков металла, охватило полных восемь кварталов с КиСБ прямо в его центре. Мы взлетели из самого эпицентра. Небольшая банда, бродившая на приличном расстоянии от периметра, никак не могла пробраться внутрь, не будучи захваченной циклоном и выброшенной в небо.
   Я посмотрела на него через плечо. Ледяной зверь подо мной, горячий мужчина позади меня.
   - И как ты это сделал? - спросила я с недоверием.
   - Попросил Фейри об услуге. Климат - их специализация.
   Немаленькая такая "услуга".
   - И кто же из Фейри так тебя любит, чтобы оказывать такую услугу? - Я знала ответ. Никто.
   - Тот, которого я не убил, когда потребовал эту услугу. А потом я убил двоих других.
   Я слегка улыбнулась. Одно слово: чертяка.
   Хочу быть Иерихоном Бэрронсом, когда вырасту.
  
  

8 У всех есть лицо, которое они прячут внутри...

   Когда мы приземлились на поле недалеко от аббатства, чтобы встретиться с Риоданом, который стоял рядом с Хаммером, в котором я недавно провела слишком много времени, я ничего не сказала о том, что видела на мониторах в клубе. Мне было любопытно понаблюдать, раскроют ли Бэрронс или Риодан эту информацию добровольно.
   Я хотела знать, была ли я "Мак", доверенным членом их немногочисленного сообщества, или "мисс Лейн", все еще не допускаемая во внутренний круг. Кроме того, знание - сила, а я любила хранить неизвестные никому секреты. Например, что Кэт где-то под Честером тренируется с Кастео, Папа Таракан служит шпионом у Риодана, а Джада и Риодан целовались, а Лор тащит что-то вроде факела пещерного человека к Джо, точно желая выбесить своего босса. Лор, который задолжал мне услугу, о чем никто больше не знает. Мудрая женщина без разбора поднимает все инструменты, валяющиеся на ее пути. Никогда не знаешь, какой нож или ключ тебе понадобится, и когда.
   Мы с Бэрронсом не разговаривали с тех пор, как Охотник взлетел. Бэрронс - потому что он не разговаривает, а я потому что потерялась в красоте момента, когда мы скользили сквозь бархатное ночное небо, освещенное звездами, а я прислонялась к воплощению грубой электризующей похоти, обдумывая увлекательные и непостижимые эмоции/мысли/изображения в голове древнего зверя между моих ног. Благодаря тому, что все еще была под кайфом от плоти Невидимых, я лучше воспринимала поцелуй бриза, красоту вокруг меня, и меньше обращала внимание на дискомфорт вроде льда под моей задницей.
   На спине Охотника с Иерихоном Бэрронсом я свобода. Я ничем не озабочена. Жизнь прекрасна.
   Это закончилось слишком быстро.
   Риодан шел к нам через поле, и хотя на самом деле он мне нравится, волоски на шее встали дыбом. Он хотел, чтобы я открыла Синсар Дабх, он безжалостно преследовал желаемое, а этому никогда не бывать. Что делало нас врагами. Плоть Невидимых в моей крови, кажется, сделала меня более задиристой. Но приятно было знать, что если меня толкнут, то в данным момент я в состоянии толкнуть в ответ.
   Он не сказал ни слова. Как и Бэрронс. Ни тебе "Вау, Мак, ты снова видима" или "Как тебе это удалось?" или даже "Где же твои призрачные преследователи?", что мне и самой любопытно. Я успокаивала себя мысль, что они нашли себе другой объект для преследования.
   Но и я сама не сказала "Эй, а кто присматривает за Дэйгисом? Вы что, оставили его одного в состоянии этой мучительной трансформации?"
   Риодан впечатал в ладонь Бэрронса бумагу.
   Черт, только не еще одну листовку! В чем теперь меня обвинили? Я заглянула через его руку, когда он посветил телефоном на слова:


Вестник Дублина.

3 августа, ППС

ЭКСТРЕННАЯ ТРЕВОГА!

СЕНСАЦИОННЫЕ НОВОСТИ, ХОРОШИЕ ЛЮДИ НОВОГО ДУБЛИНА

БЕРЕГИТЕСЬ ДЕВЯТКИ!

   Девять бессмертных разгуливают по нашему городу в человеческом обличье. Они НЕЛЮДИ, и из достоверных источников мы знаем, что они замышляют захватить контроль над нашим городом, удерживая у себя запасы еды и ЛЕКАРСТВ, необходимых ВАМ и ВАШИМ ДЕТЯМ, и ПОРАБОТИВ ВСЕХ НАС!
   Они ПИТАЮТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПЛОТЬЮ и КОСТЯМИ, и предпочитают есть маленьких ДЕТЕЙ. Они часто бывают в ночном клубе Честер, но не приближайтесь к ним там. Они слишком могущественны на своей территории.
   Стреляйте с расстояния, если представится возможность!
   Фото ниже!

Иерихон Бэрронс.

Риодан.

Лор

Фэйд.

Кастео

Даку.

(остальные имена станут известны позже)

   ПОПРАВКА: ДЖАДА НЕ под контролем Синсар Дабх.

Только МАККАЙЛА ЛЕЙН.

  
   Я сдержала смех - это определенно не было бы правильно воспринято, но серьезно, я устала, что все гоняются за мной одной. Теперь хотя бы не одна я такая. Я посмотрела на Риодана, выгнув бровь. - Дети? Серьезно? - сладко произнесла я.
   - Ты блять веришь всему написанному.
   Это был не вопрос, но от него вопроса редко когда дождешься. - Эти листовки частично правы насчет меня.
   - Вот именно. Частично.
   - Кто блять, - прорычал Бэрронс, - печатает эту гребанную хрень?
   - Ну, по крайней мере нас всех выдали, - сказала я. - Теперь я не чувствую себя так, будто гоняются исключительно за мной.
   - Джада, - сказал Риодан.
   Я тут же запротестовала. - Я тоже так думала сначала, но теперь нет.
   - На этом нет заключительной фразы, и Джада - единственная, кого реабилитировали, - сказал Риодан.
   Бэрронс наклонил голову в знак согласия. - И нет упоминания Дэни. Джада считает ее погибшей.
   С этой точки зрения даже я готова была согласиться. Я не знала, кто стоит за попечителями, выдвинувшими против нее обвинения, и она определенно обладает суперскоростью, чтобы напечатать и быстро распространить листовки.
   - Дэни не мертва, - темная голова выскочила из-за огромного силуэта Риодана. Я и не заметила в сумерках, как он подошел.
   Очевидно, Риодан не тратил времени зря, заставляя своих людей работать над проблемой атрофировавшихся мышц вагины Девятки.
   - И я не верю, что она это напечатала. Дэни обычно делает все более красочно и развлекательно.
   О, милый, подумала я, тебя еще не познакомили с сюрпризом. Джада, белоснежная как лед и бесцветная, с тех пор как они пршили. Я сузила глаза, изучая молодого паренька, стоящего рядом с Риоданом, и думала, что не он один будет шокирован во время первой встречи после возвращения Дэни.
   Даже в бледном свете луны я видела, что Танцор изменился. Он был выше, хотя и самого начала был добрых 195 см. Мой взгляд скользнул к его ногам. Исчезли привычные теннисные туфли, появились ботинки, похожие на те, что носили Бэрронс и Риодан, добавлявшие добрый дюйм к его росту. Исчез свитшот на молнии, уступив место грубой черной военной куртке. Бледные джинсы, футболка, но в целом такое впечатление, будто он на несколько лет повзрослел с нашей последней встречи. Самое большое изменение произошло в его лице. Я наклонила голову, пытаясь понять. Густые волны темных волос падали вперед, обрамляя его челюсть как у какого-нибудь сексуального поэта ил колледжа.
   Он почувствовал, что я уставилась на него, и сверкнул улыбкой. - Линзы. Чувиха, это стоит целого мира. Не знаю, почему не сделал этого раньше. Предпочел бы лазерную коррекцию, но еще не нашел хирурга, которому доверяю.
   Вот оно! У него были невероятные глаза цвета морской волны, обрамленные густыми черными ресницами. Раньше я видела их только через линзы очков. Без них он выглядел более атлетическим, более мужественным и крутым.
   Я слабо улыбнулась. Он слышал, что Дэни вернулась и повзрослела, так что он вернулся в игру, четко заявляя о своих намерениях, говоря "Я мужчина, а у тебя есть выбор, Дэни". Молодец. Отношения с ним были самыми нормальными, что ей довелось испытать, и Дэни получила драгоценную частичку нормальности. Я бы предпочла его всем тем вариантам, которые она однажды мне озвучила - она собиралась отдать девственность Бэрронсу, ну и Влэйну, пока мы не знали, что он - Круус.
   Она была так уверена, что потеря ее девственности будет эпичной, и хотя Танцор, возможно, не будет эпичным, я не уверена, что ее первый раз должен быть именно эпичным, а не хорошим, заботливым, честным и настоящим.
   Я вздрогнула, осознав, что думаю о Дэни не как о Джаде, как будто ей все еще четырнадцать и она все еще невинна. Сильно сомневаюсь, что Джада все еще хранит девственность. Особенно судя по тому, КАК она целовала Риодана. Джада была женщиной, которая осознает свою сексуальность. Пять с половиной лет - немалый срок. Пять дней рождений. Праздновал ли их кто-то вместе с ней? Или как Бэрронс она начала ненавидеть тортики? Я хотела спросить у Джады, была ли ее потеря девственности такой невероятной, как она хотела.
   Джада бы ни за что мне не сказала.
   Танцор наблюдал за мной, интуитивно угадывая мои эмоции. - Она все еще Дэни, - произнес он.
   Нет, больше не Дэни, не произнесла я вслух. Потому что я так хотела, чтобы его слова оказались правдой.
   - Даже если, как он говорит, - Танцор ткнул большим пальцем в сторону Риодана, - у нее есть альтер-эго, что с того? Некоторые люди столько всего в себе держат, что им не хватает одного сознания. Бэтмен - не что иное, как альтер эго Брюса Уэйна, но Бэт был сильнее, быстрее, умнее и намного круче. По сути, тут можно поспорить, что Бэтмен не был альтер-эго. Альтер-эго был Уэйн. Бэтмен развивался, становился круче, главнее во всех отношениях и иногда надевал маску человека, чтобы ходить среди людей. Посмотрите на Супер-Женщину, она же принцесса Диана, разную в каждой ситуации. Супермен стал Кларком Кентом...
   - Мы блять поняли, - оборвал его Риодан.
   - Я думала, это Кент стал Суперменом, - сказал я.
   Танцор пригвоздил меня уничижающим взглядом. - Ты что, телек не смотришь? Тебе бы освежить знания о супергероях. Он был рожден как Кал-Эл на Криптоне.
   - Жизнь это тебе не гребаная стопка комиксов, - холодно ответил Риодан.
   - Вообще-то так и есть, - сказал он, - и мы можем писать собственный сценарий, быть эпичными или освободить страницу. Все вы воспринимаете это слишком всерьез. Позвольте Меге создать альтер-эго и с его помощью справиться со сложным периодом. Пусть оно произведет на вас впечатление. Не рвите его. Я ничего не имею против, кем бы она ни хотела быть.
   - Повтори это, когда увидишь ее, - сказал Риодан.
   - Повторю, - ответил Танцор. - Она хочет быть Джадой - я не против. Она хочет быть Дэни - я не против. Хватит смотреть на это так, будто Джада убила Дэни. Найдите способ ценить обе стороны ее личность. Христос, люди, неужели вам все нужно запихивать в маленькие коробочки? А если что-то не влезает, вы из кожи вон вылезете, но запихнете вещи в ту форму, в какой хотите их видеть. Экстренные новости: жизнь не так устроена.
   Я ошеломленно моргнула, обезоруженная его словами. Ценить их обеих? Я могла бы попытаться, если бы заметила хоть крошечный проблеск Дэни с момента ее возвращения.
   - Что-то случилось со всеми твоими "чуваками", парень, - сказал Риодан. - И с твоей одеждой. Думаешь, ты больше понравишься Джаде взрослым. Экстренные новости: Джаде никто не нравится.
   - Никто из тех, кого она встречала на данный момент, - ответил Танцор. - Правило номер один, касающееся Меги - ты принимаешь ее такой, какая она есть, или не получаешь ее вовсе. Попытайся посадить ее в клетку, и она включит полный боевой режим. Уж ты-то как никто другой должен был знать.
   - Что ты имеешь в виду под "он как никто другой"? - спросила я.
   - Он же должен быть супер-умником. Но слеп как летучая мышь, когда дело касается Дэни. Все вы слепы. Ваше отторжение Джады исходит из вашего чувства вины за случившееся с ней и ваших собственных комплексов, дело вовсе не в ней. Перестаньте смотреть на случившееся как на что-то плохое, и взгляните на то, что она способна дать. Самое главное - дайте ей время. Мы понятия не имеем, через что она прошла. Дэни отсутствовала на протяжении пяти лет, она изменилась и вернулась всего несколько недель назад. Ей требуется время, чтобы привыкнуть. Не слишком ли вы торопитесь, ребят?
   И не сказав больше ни слова, он ушел обратно к Хаммеру.
   Я фыркнула. - Устами младенца...
   Бэрронс мягко рассмеялся.
   - Надо было убить этого парня на аллее, когда был шанс, - сказал Риодан.
   ***
   Аббатство Арлингтон. Это мне всегда было непросто посещать. В первый раз, очутившись здесь, я убила ши-видящую Мойру, а на моей стороне был принц Фейри для защиты и демонстрации силы. Влейн и я тогда выбесили всех в этих стенах.
   В свое второе пребывание здесь я находилась в адской дымке прий-я, будучи запертой в клетке в подвале.
   В третий раз я пришла вооруженная до зубов и подтолкнула Дэни украсть у Ровены копье и меч, опять-таки настраивая против себя своих сестер ши-видящих.
   Честно говоря, единственное достойное воспоминание об этом месте у меня о ночи, когда мы поместили туда Синсар Дабх, да и то все пошло не так. Мы просто заменили бестелесную книгу на принца Невидимых, способного на практически безупречную иллюзию, мастерски владеющего точно рассчитанными и долгосрочными фокусами. Я ни на секунду не поверила, что Круус был инертным, как когда-то Книга. Не верила я и в то, что король Невидимых принял точно выверенные меры, чтобы удержать его взаперти. А теперь, когда я ношу его браслет, я сомневаюсь еще сильнее. Джада сняла браслет с руки Крууса. Повредила ли она при этом решетки? Поэтому двери теперь закрыты? Как она справилась с решетками? Был ли он все еще в тюрьме или теперь просто заперт в подвальном помещении? Чем она рискнула в своих попытках собрать орудия? Ослабила ли она клетку настолько, что теперь побег Крууса - лишь вопрос времени?
   Мои пальцы согнулись, смыкаясь на пустом месте. Я ненавидела быть без копья, особенно теперь, когда я вновь была видимой. Я утешала себя мыслью, что так ненавидела бы, если бы Дэни была без меча. В конце концов, сейчас она сидит "на верхушке" его клетки. Если он сбежит, она сделает то, что умеет лучше всего - убьет. И на ее счету будет уже два принца Невидимых. Мега прокричала бы об этом знаменательном подвиге с крыши. Джада, вероятно, никогда об этом не упомянет. Но ведь Джада без сомнений побила рекорд Дэни по убийствам много лет назад.
   Когда мы подъехали к открытым воротам, припарковались возле фонтана и вышли из Хаммера, на какое-то мгновение я замерла, ошеломленно моргая. Земли вокруг так походили на те, что возле Белого Особняка - лунный свет серебрит густо растущие фантастические цветы, освещает чернильные мегалиты, отсвечивает на темных розах и виноградной лозе, которые не росли за пределами страны Фейри, что мне понадобилось сосредоточиться на серых каменных стенах аббатства, чтобы уверить себя, что я не проскочила каким-то образом через зеркала в Фейри.
   В мой последний визит сюда Джози высокомерно проинформировала меня, что Джада сумела остановить изменения Крууса. Это радует, а то аббатство такими темпами могло затеряться в лозе и шипах растительности Фейри не хуже, чем замок Спящей Красавицы. Я быстро взглянула на мегалиты - все еще не замкнуты. Они еще не превратились в дольмен - Фейри-врата в другое царство. Я очень хотела разрушить эти камни, ну или хотя бы свалить.
   Танцор присвистнул, вылезая из Хаммера. - Когда я в последний раз здесь был, выглядело совсем иначе.
   Никто из нас не потрудился ответить. Я подошла к кусту, покрытому огромными бархатными цветами, источавшими аромат цветущего ночью жасмина, сорвала цветок, который был размером с добрый грейпфрут и потрогала, пропуская лепестки между пальцев. На ощупь он был не менее реален, чем иллюзия моей сестры. Я зарылась носом в лепестки. Богатый, опьяняющий запах, который ощущался еще более явно за счет магии Невидимых в моей крови. Распространяется ли сила Крууса на весь Дублин? Может, это он, а не Книга создал иллюзию Алины? Какого черта вообще делает моя Книга?
   - Мак, подтверди, что Круус все еще в заточении, - сказал Риодан.
   - Она не может. Она снова ела Невидимых, - ответил ему Бэрронс.
   - Зачем? - изумленно переспросил Танцор.
   - Это дает тебе суперсилы, - пояснил Риодан. - Тебя становится сложнее убить. Ты быстрее. Сильнее. Дай угадаю, Дэни тебе об этом не говорила. Почему же, интересно.
   - Очевидно, она не думала, что мне это пригодится.
   - Или ей плевать, выживешь ли ты.
   - Время покажет, старичок.
   - Когда от тебя останется пепел. А я все еще буду здесь.
   - Один. Потому что мы с Дэни умрем, вместе сражаясь с суперзлодеем, и двинемся к новому приключению. Вместе.
   - Не бывать этому, - отрезал Риодан и зашагал к аббатству.
   Я обеспокоенно посмотрела на Бэрронса. Он выглядел ничуть не довольнее меня. Комментарий Риодан прозвучал так, будто он собирается любой ценой сохранить Дэни в живых. И он уже доказал, что пойдет на что угодно.
   - Вот этому уж точно не бывать, - пробормотала я в ответ на слова Риодана. Я беспокоилась, что Дэни уже частично превратилась в зверя. И ни за что не допущу, чтобы она превратилась в еще большего зверя.
   Я прищурилась, глядя мимо Риодана, осматривая аббатство целиком, глядя сквозь заросшие изгороди, изумительные сады, на структуру самого здания.
   Здесь случилась битва, в которой был побежден Ледяной Король и подавлены ледяные Невидимые. К сожалению, не до того, как они заразили наш мир "раком". Я пропустила эту битву. Была в мире Зеркал с Бэрронсом, охотясь за заклинанием призыва короля Невидимых. Но я все слышала, что Дэни и Риодан были героями дня, спасли все... О!
   Я моргнула, но это все еще было там. Возле древней церковки, примыкавшей к старым апартаментам Ровены, где они использовали межмировую воронку, чтобы разрушить ледяного короля, ночь была чернее черного.
   Абсолютное отсутствие света формировало идеальный круг размером с небольшую машину. Я указала на него остальным. - Вы знали об этом?
   Танцор вздохнул. - Я надеялся, что мы убьем Ледяного короля до того, как он сумеет соорудить одну из своих ледяных ловушек, но он кормился, пока мы блокировали воронку. Похоже, музыка, которой мы его кормили, была чертовски богатым источником.
   И как будто нам были нужны еще напоминания о том, почему мы здесь или насколько хреново обстоят дела, рядом с южной часовенкой, всего в пятнадцати ярдах от стены аббатства висела самая огромная черная дыра, которую я только видела.
   - А что если она расширится настолько, что заденет стену? - потребовала я. Я знала ответ. Я хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне, что я ошибаюсь.
   - Она поведет себя так же, как та что под Честером, - ответил Бэрронс. - аббатство целиком и все, что в нем, исчезнет.
   - В лучшем случае, - не согласился Танцор. - Я изучал эти штуки, бросая маленькие предметы. Каждая такая дыра висела над землей. Полагаю, все они висят, поскольку Ледяной Король получал желаемые колебания из воздуха, оставляя на том же месте дыру. Что логично, потому что как только звуковая волна касается другого объекта, они больше не излучают колебания в чистом виде. Каждый предмет, что я бросил в них, был немедленно поглощен, а аномалия незначительно увеличивалась. Стоит заметить, что ее рост не был пропорционален размеру поглощенного объекта.
   - К чему ты нахрен ведешь? - прорычал Бэрронс.
   - Сейчас объясню. Когда дыра под Честером поглотила призраков Мак - которые скользили над землей, между прочим - она засосала их всех вверх и внутрь. Ничто из того, что я бросал в дыры, не находилось в непосредственном контакте с другим объектом.
   Может, я и не знала ответа. Может, ответ был еще хуже, чем я думала.
   - В худшем случае, - продолжил Танцор, - дыра поглотит аббатство и все, чего оно касается, воспринимая это как единый огромный объект.
   - Но аббатство касается земли! - воскликнула я.
   - Именно, - подтвердил Танцор.
   - Как быстро оно поглотит все, если так и будет? - потребовал Бэрронс.
   - Никак не узнаешь. Возможно, дыры всегда засасывают объекты по направлению вверх и внутрь, тем самым гарантируя, что объект будет достаточно маленьким, что не противостоит силе притяжения этой штуки. Возможно, что очень большие объекты типа Земли дыра не в силах поглотить и она просто откусит кусочек от аббатства. Если дыра способна излучать непропорциональную силу гравитации, можно предположить, что когда силы гравитации, притягивающие объект в противоположных направлениях, достигнут критического значения, его просто разделит на части. Проблема в том, что я не могу точно подтвердить, что они функционируют именно так, как мы понимаем принцип работы черной дыры, и честно говоря, это понимание весьма ограничено. А если устроить где-нибудь эксперимент, это может запустить неостановимый эффект домино.
   - Резюмируй, - сухо потребовала я.
   - Итог: я считаю, что мы не должны позволить черной дыре коснуться аббатства, даже если для этого придется снести его, чтобы убрать с пути.
  
  

9 Из темноты складывается герой, рыцарь города, не служащий ни одному трону...

  
   Джада всматривалась в ночь, глядя через оконное стекло, как посетители скрылись от ее взгляда за колоннами парадного входа в аббатство.
   Она знала, что они придут. Те, кто хотели, чтобы она была той, которой больше не была, той, которая никогда бы не пережила тех безумных кровавых лет в Зеркалах.
   Они думали, что она украла их Дэни. Она не крала. Они думали, что она разделилась на две части. Она не делилась.
   Она была той, в которую превратилась Дэни.
   И это не та Дэни, которую они знали.
   Но как они могли ожидать, что подросток, нырнувший в Зеркала, через пять с половиной лет вернется такой же, как будто ничего и не произошло?
   Это невозможно.
   Четырнадцатилетнюю Дэни не вернуть, как и детские годы любого другого человека.
   Их желания нелогичны. Но все желания таковы. У нее тоже была парочка желаний, противоречащих здравому смыслу.
   Она знала, что имя, которое она себе выбрала, огорчает их. Но никто не называл ее Дэни уже целую вечность, и она хотела начать сначала, оставив прошлое позади.
   Она была дома.
   Жизнь начиналась сейчас.
   Когда она научилась жить ею.
   Когда она поняла, что отсутствовала крайне недолго по земному времени - факт, который поначалу казался непостижимым - она знала, что аббатство не станет с готовностью следовать за повзрослевшей Дэни, но куда охотнее пойдет за неизвестным воином. Все больше зависит от того, как подать факты, нежели от самих фактов. С тех пор, как они "познакомились" с Джадой, большинство ши-видящих все еще не могли поверить, что она когда-то была проблемным подростком-бунтарем.
   Даже если бы она продолжила называть себя Дэни, те люди, которые когда-то были ей ближе всех, сочли бы это тревожным. Они бы отвергали тот факт, что она вернулась почти двадцатилетней, под другим именем - потому что они не могли принять, что она прожила пять с половиной лет без них и теперь стала другой.
   Но не на сто процентов другой.
   Все, что она делала с момента своего возвращения, демонстрировало то, кем она была, во что верила, ради чего жила. Она начала набирать ши-видящих, спасла аббатство, начала тренировать женщин, чтобы они стали воинами, какими давно должны были быть - то, в чем провалилась предыдущая Гранд Мистрисс. Она охотилась за своими былыми врагами, защищала своих прошлых союзников. Она просто помешалась на том, чтобы вернуть долг Кристиану.
   И все еще овцы, как она однажды назвала добровольных слепцов, видели мир в черном и белом цветах. Видели только четырнадцатилетнего взрывного, эмоционального ребенка, который пытался убежать от проблем, нырнув в зеркала, а теперь вернулся взрослой, хладнокровной женщиной, которая, по их мнению, была неправильной версией того ребенка.
   Они полностью ее отвергали.
   Никто ее даже не узнал, кроме Риодана. И он тоже ее отверг. Решил, что такая полезная "другая" ее часть полностью ею завладела, как будто сама она была слаба и некомпетентна. Даже не увидел, как она смотрела на него глазами выросшей Дэни.
   Адаптация есть выживание, говорил он, и она слушала. А теперь он осуждал ее за ее метод адаптации, даже не зная, с чем ей пришлось столкнуться и какие решения пришлось принимать.
   Она находила это чрезвычайно обидным.
   Возможно, более тактичная женщина не стала бы провоцировать Риодана комментариями, что Дэни мертва или что она презирает подростка, которым была раньше, но как и много лет назад, он раздражал ее, оскорбляя еще сильнее, потому что она верила в себя, несмотря на такое его отношение - но никогда не верила реакции, потому что реакция может быть смертельной.
   Когда она впервые вернулась, она закаменела от ярости, застыла от льда горя в ее сердце, но повседневная жизнь в Дублине больше не сводилась к тому, чтобы отвоевать свой путь домой и найти пропитание. Все было сложнее, и определенные люди, похоже, обладали способностью пробуждать в ней худшее. Она и забыла, что это есть в ней. Привязанность к кому-то - это цепи, которых она избегала, но все же вот она, застряла посреди связей.
   Последние недели были полные людей, которые в свою очередь были полны эмоций, и в аббатстве, и за его пределами, частички разорванных отношений, мягкие ловушки, заманивавшие ее повсюду, куда бы она ни повернулась. Время, проведенное в Хаммере с этими двумя, которых она собиралась убить, еще до того, как пересмотрела время и возможно, даже мотивы, прошлое, которое она оставила позади, все эти пробуждающиеся в ней чувства, которых она не хотела ощущать снова.
   Она выжила благодаря тому, что не чувствовала.
   Мысли были линейно прямыми. Чувства подобны бутыли с зажигательной смесью.
   Мысли сохраняют тебе жить. Чувства заставляют человека броситься в Зеркала, а потом приводят прямо в ад.
   Пять с половиной лет, большинство из них в одиночестве.
   До этого - четырнадцать лет непонимания.
   Вернуться в Дублин, встать во главе пяти сотен ши-видящих, чье количество растет с каждым днем.
   И по-прежнему оставаться в одиночестве. По-прежнему оставаться непонятой.
   Она отвернулась от окна и посмотрела в зеркало. Ушли те дикие кудрявые волосы, сначала сводившие ее с ума в тот первый предательский год в Зеркалах, когда она срезала их ножом. И пусть они снова отрасли, она научилась контролировать их с помощью укладки. Меч был единственным украшением, которое она носила, нарушая ее абсолютно черное одеяние. Она встретилась с изумрудно-зеленым взглядом своего отражения, и отвернувшись, села в кресло за столом, ожидая.
   Она знала, что они придут, и собиралась работать с ними, потому что ее город был в опасности, судьба мира на кону, и она не в состоянии спасти ситуацию в одиночку. Она понимала, кем она была - одной из сильнейших, следовательно, защитницей тех, кто слабее. Она будет действовать как член команды, несмотря на то, что это угрожает ее внутреннему балансу, потому что на кону стоит мир.
   Они привезли с собой Танцора, которого она планировала избегать и дальше. Она смирится с его присутствием, потому что его разум простирается до неведомых границ, и в прошлом он замечал то, что она упускала. Вне всяких сомнений, его изобретательность была ценным активом. Она понимала, какую угрозу представляют черные дыры, и не для того так упорно боролась за возвращение домой, чтобы вновь потерять этот дом.
   Они были молоды вместе. Взрывались, сгорая от нетерпения перед новым приключением, бешеные и свободные.
   Он все еще был таким.
   Но она уже не та дерзкая, хвастливая и неугомонная девочка-подросток, какой был, и он тоже будет презирать ее за то, что она украла его друга.
   Они были такими предсказуемыми.
   Мак позволила ей хранить копье, потому что Джада знала, что она разрешит, если скрыть от нее, что меч давно у нее - она не вынесет мысли о том, что Дэни беззащитна. Еще одна вещь, которой она научилась у Риодана: оценивай положение дел, оценивай физический и эмоциональный климат и представляй лицо, которое лучше всего послужит твоим ближайшим целям.
   Притворяясь, будто не владеет мечом, будто неспособна в открытую кромсать Невидимых, она взрастила внутри себя лихорадочную жажду, и в тот самый момент, когда обзавелась копьем, она вихрем пронеслась по улицам, нанося удары, оставляя после себя взрывы крови и кишок.
   Мак чувствовала вину за то, что погналась за ней в зал зеркал. Это было ей на руку. Но Мак преследовала ее только потому, что Дэни побежала. Есть куда более удобные способы бежать, чем бежать на одной ноге. Если кто и был виноват, Джада приняла это на себя давным-давно.
   Не принимать себя такой какая она есть? Теперь это полностью проблема самой Мак.
   Она дала копье своим ши-видящим, чтобы использовать так, как они считают нужным, а не как считала Гранд-Мистрисс. Проверять и соблюдать баланс. Ши-видящие уберут Невидимых с улиц и спасут больше людей, чем Мак, движимые страхом перед темным "сообитателем".
   Между прочим, Мак будет в порядке и без копья. У нее есть браслет, на ее стороне Бэрронс.
   Когда кто-то вроде Бэрронса выступает на стороне женщины, он вечно будет на ее стороне, и даже смерть не пройдет между этими двумя. Он никогда такого не допустит.
   Нет такого места, куда пошла бы Мак, и Бэрронс не последовал бы за нею.
   Даже в Зал всех Зеркал.
  
   ***
   - Это что еще за хрень.
   Джада застыла. В человеческой природе было заложено вот так напрягаться, когда что-то изумляло или пугало. Нелогично и самоубийственно, потому что как только ты застываешь, убежать становится труднее. Ей потребовалось немало времени, чтобы побороть этот инстинкт, идеально научиться реакции "продолжай-двигаться-будь-как-вода". В сражении побеждает самая гибкая сторона.
   Будь проклята вся Девятка с их необъяснимыми способностями. Она не сумела найти ни единого мифа о них, который служил бы исходной точкой, в этом мире или в любом другом, а она искала. Она была в состоянии разрушить то, что контролирует этот мир.
   Риодан вошел в ее офис, подошел прямо к ней, швырнул в ее сторону какую-то бумажку, а она даже не почувствовала колебания воздуха.
   Он был хорош. Когда он двигался в обычном режиме, она могла его чувствовать. Но когда он находился в своем усовершенствованном черт-знает-каком состоянии, она была все равно что слепой.
   Она повернулась к нему, откинула голову и на какой-то момент ощутила себя точно в прошлом, глядя на него снизу вверх из очередной безнадежной ситуации, в которую загнала себя, с ее языка готова была сорваться очередная дерзкая цитата из Бэтмена, и она надеялась, молилась увидеть его, возвышающимся над ней, наконец-то явившимся, чтобы вытащить ее из худшей передряги в ее жизни. Они бы боролись бок о бок, чтобы проложить свой путь домой.
   - Вестник Дублина, - сказала она недрогнувшим голосом.
   - Написанный кем.
   - Мною, конечно. Надо расширять количество потенциальных мишеней. Больше целей. Меньше риск. Реабилитация моего имени.
   - Ты признаешь это.
   - А почему бы и нет?
   - Потому что ты выбесила меня, а ты знаешь, что случается с теми, кто меня выбешивает.
   - Как я уже говорила, я - все, что тебе осталось от нее - той, которую ты предпочитаешь. Так что пошел ты, - проинформировала она спокойно и монотонно.
   Он слегка улыбнулся. Ей пришлось прикусить язык, чтобы контролировать выражение лица и не дать себе нахмуриться. Он не должен был улыбаться. Почему он улыбается? Его улыбочки вечно заставляли ее беспокоиться.
   - Ты предала тех, кого я считаю своими, - мягко произнес он.
   Она медленно встала, выпрямляясь во все свои пять футов и десять дюймов (почти 178 см.), встретилась с ним лицом к лицу и скрестила руки на груди.
   - Уверена, ты что-нибудь придумаешь. Ты же всегда что-нибудь придумываешь. Давай к делу. Черные дыры.
   - Хороший меч, Дэни. Знает ли Мак, что он у тебя.
   - Джада. Она скоро узнает. Я ничего не скрываю. Я не делаю ничего такого, что должна была бы скрывать, если только я не утаиваю что-то или не искажаю факты, чтобы получить желаемое. О, погоди-ка, это я о себе или о тебе?
   Он наклонился ближе, и теперь они стояли, почти касаясь друг друга. - А ты готова к битве, да ведь, Дэни, - пробормотал он. - Прекрасное чувство, не так ли. Сразиться с кем-то, кто может принять вызов. С кем-то, кто не сломается. Помни это, когда будешь выбирать союзников в этом городе. Меня не сломить.
   - Как и меня.
   - Ты научилась сгибаться в нужных местах. Мягкое не ломается.
   - Гребаная хвалебная речь, - усмехнулась она. - комплимент.
   - Добавь огня в свои поступки и, возможно, снова понравишься мне.
   - Снова, - она не хотела, чтобы это прозвучало мягким эхом его словам, но рядом с ним, как ни с кем другим, ее рот имел склонность функционировать вне зависимости от ею же установленных правил. Она полагала, причиной тому было то, что она постоянно говорила с ним на протяжении тех лет в Зеркалах. Отвечала себе от его лица. Измеряла свои поступки тем, счел ли бы великий Риодан их полезными и мудрыми или нет.
   Пристальный взгляд серебристых глаз сцепился с ее взглядом. - Мне не нравилась Дэни.
   - Ну хоть в этом ты постоянен, - холодно ответила она.
   Его серебристые глаза были подобны льду. - Я любил ее.
   Она потеряла контроль. Каждая мышца в ее теле застыла. Она отказывалась делать то, о чем кричало ее тело, нарушить контакт движением, отвернуться, отвлечься, занять чем-нибудь руки, избежать его взгляда, слишком острого, даже теперь изучающего ее, пытающегося прочесть язык ее тела. Он всегда видел слишком много. Она заставила себя расслабиться, вернуть телу плавность. - Ты не знаешь значения этого слова.
   - Отказ от эмоций - это петля с очень коротким поводком.
   - Эмоции - это петля с очень коротким поводком.
   - Согласен с возражением. Пока что согласен. Танцор здесь. Я ожидаю, что ты...
   - Мое сотрудничество не имеет никакого отношения к твоим ожиданиям. Ничто из того, что я делаю, не имеет никакого отношения к твоим ожиданиям. - Годами она жила именно так. - Только то, что я готова на что угодно ради спасения моего мира.
   - Нашего мира.
   Он повернулся к двери, услышав приближающиеся шаги.
   - И это единственное, что у нас есть общего.
   - Осторожнее, Дэни. Тебе нравится говорить громкие слова. Тебе не понравится, если заставить тебя их проглотить.
   Звуки шагов показались ей какими-то неправильными. Люди бежали, кричали.
   Джада метнулась в сторону, переходя на суперскорость, и пронеслась мимо него.
   И если ее локоть вдруг оказался в стороне и врезал ему по ребрам, так это просто в спешке, ничего большего.
  

10 Ты думаешь, что владеешь мною, ты должен был бы знать меня...

  
   В крошечном мире телепортирующихся деревьев, Джада наткнулась на пушистое создание, которое лучше всего можно было описать как гибрид между дикой рысью и пухленькой коалой, с кошачьей мордой, лохматой серебристой-дымчатой шкурой и толстеньким белым животом. Лапы его были огромными, с толстыми острыми черными когтями. Уши высокие, торчком и с замечательными серебристыми кисточками.
   Несмотря на свою упитанность, существо было на удивление подвижным, способным вскарабкаться на деревья в те редкие моменты, когда они достаточно долго оставались на одном месте, и нестись на долгие дистанции на впечатляющей скорости.
   И существо это мрачно проинформировало ее, что является последним живым представителем своей расы.
   Вечно не умолкающее, капризное, склонное к фаталистичным комментариям по поводу всего на свете, это существо насмехалось над множеством ее синяков от падений, вызванных непредсказуемыми перемещениями деревьев, критиковало ее за то, что своими хаотическими "столкновениями" она тут устроит апокалипсис, и научило ее двигаться в "потоке".
   По словам маленького зверька, не похоже, чтобы она была угнетенной и расстроенной по тем неведомым причинам, по которым он сам всегда был крайне расстроен и угнетен; подбадривая себе мысленно и мечась из стороны в сторону, она едва ухитрялась "автостопом" пробраться через одно из более высоких изменений, и как ей это удалось, было за пределами его понимания, учитывая, какой неуклюжей и примитивной она была.
   Она поинтересовалась, как его зовут, уже не удивляясь, что они могли странным образом общаться, потому что к тому моменту она уже видела слишком много странных вещей, чтобы чему-то удивляться.
   Он почти с истерическим отчаянием заявил, что у него нет имени, но не горел желанием обзавестись таковым.
   Со слезами, стекающими из огромных фиолетовых глаз, он рассказал ей, что его жизнь не имела смысла, и он предпочел бы остаться в восьмом измерении - которое она в принципе не могла понять, учитывая, что она даже с пятым не смогла адекватно справиться - где никто не смог бы его видеть, а когда кто-то одинок и невидим, ничто не важно, даже смысл жизни.
   Он вернулся на третье измерение только потому, что почувствовал ее здесь, и между громкими рыданиями и икотой высказал надежду, что она, возможно, согласится потрудиться расчесать его шерсть пальцами (учитывая, что ее-то грязно-рыжая масса на голове не была совсем уж в полном беспорядке), или, возможно, подстричь его когти (пусть они и не были такими короткими и грязными, как ее ногти), которые стали слишком острыми, чтобы сгрызть их, и врастали, причиняя боль.
   Она окрестила его Шазам!, надеясь, что он вырастет и станет отличным компаньоном. Потому она стала называть его просто Шазамом, и ему понравилось быть волшебником больше, чем супергероем.
   Все это было в ее первый год в Зеркалах, как она называла его, еще до того, как она отрезала волосы, когда она еще верила, что может быть спасена, и все же охотно шла на контакт с более-менее разумными на вид обитателями мира, в котором оказалась.
   Оказавшись в ловушке на планете Олеан, примерно раз в шесть превышающую размеры земной Луны, месяцами она исследовала маленькие континенты, ища выход из этого мира вместе с мрачным, склонным-исчезать-без-предупреждения, маленьким-капризным-бродячим-кошко-мишкой, впитывая все, чему он мог - или хотел - ее научить между своими почти коматозными приступами депрессии, которые сменялись пугающими припадками пожирания всего, до чего дотягивались лапы.
   Ее депрессивный и непостоянный компаньон учил ее перестать блокировать свое чутье, и вместо этого развивать свои ощущения, чувствуя препятствия, возникающие на пути.
   Закончилось все еще большим количеством синяков, по сравнению с тем, когда она действовала по-своему.
   Но однажды, с закрытыми глазами, с болью в каждой конечности, расстроенная, подавленная и еще больше раздраженная его вечными унылыми комментариями по любому поводу, начиная от угла падения солнечных лучей, который был дурным знамением, до конкретных грядущих разрушений его мира, которые он очевидно предсказывал по углу наклона веток телепортирующихся деревьев, она наконец-то начала видеть то, что он имел в виду.
   Благодаря Шазаму, теперь Джада без труда двигалась на суперскорости, чувствуя все препятствия, ни во что не врезаясь, двигаясь в потоке гладко, словно беспрепятственно скользя с горки в аквапарке.
   Теперь, в аббатстве, двигаясь в пятом измерении, она чувствовала впереди невероятную силу впереди. Это был не Риодан - его она оставила позади в кабинете, заткнув за пояс своей скоростью.
   Это был Фейри/не Фейри. Принц/не принц.
   В тридцати футах и движется, двадцать пять, двадцать...
   Она врезалась в твердую стену и отскочила назад, вылетев из течения, замахав руками, пытаясь удержать равновесие.
   - А, Дэни, - сказал Риодан, слегка улыбаясь. - Не заметил тебя.
   Она застыла. Черта с два он не заметил. Она не стала прижимать пальцы к щеке, где определенно скоро будет синяк. Она была эпицентром урагана, но не ураганом. Никогда не самим ураганом.
   - Годы спустя понимаю, что твое зрение не было таким уж острым, как я когда-то думала, - ровно произнесла она. Он двигался рядом на суперскорости, а она даже не знала. Она научится чувствовать его. Она искоренит эту слабость.
   Его улыбка исчезла.
   Хорошо. Она никак не среагировала. Она ответила подобающе. Она была Джадой. Не той, которую он помнил. Боковым зрением она заметила раскрывающиеся крылья, и повернулась, чтобы взглянуть на посетителя. В последний раз, когда она видела Кристиана, он был без сознания, его клан забрал его обратно в Шотландию вместе с останками его дяди.
   Кристаллики переливающегося льда сформировались в воздухе и начали падать, пылью усеивая позолоченные Круусом полы аббатства. Температура резко упала, и шесть светильников в холле вырубились. Принц в горце был нежеланным гостем и воздействовал на окружение.
   - Джада, он просеялся сюда! - воскликнула Бриджит. Затем беззвучно произнесла за его спиной: Какого хрена наша защита не сработала?
   - Полегче, - скомандовала она первым делом, что означало "попридержите оружие". Кристиан не был тем, кем или чем он был до пребывания на скале. Хотя большую часть пути из Германии он был без сознания, она видела достаточно, чтобы понимать, что что-то изменило его, смягчив его дикость и безумие.
   Возникло неожиданное волнение, когда еще больше ши-видящих присоединилось к ним в холле. Она позволила себе насладиться моментом, окидывая коридор аббатства, полный хорошо тренированных, владеющих собой, вооруженных до зубов женщин, какими они и должны были всегда быть. Каждое лицо воплощало жизнь, с семьей, с живой историей, и она уже достигла определенного прогресса, взывая к их памяти.
   Кристиан скользил по холлу по направлению к ней, частично мускулистый горец, частично вкрадчивый темный Фейри, величественные темные бархатистые крылья задевали золотой пол, и хоть их и тренировали твердо стоять на своем, несколько из ее ши-видящих сделали шаг назад.
   Она не винила их. Он был устрашающим. Она взяла себе на заметку никогда не недооценивать ни врага, ни союзника. Его отношение к ней теперь определит, кем он был. Его трансформация, похоже, застыла где-то на полпути, кожа осталась золотой, не бело-голубой, губы - розовыми, а не черно-синими, но у него были длинные черные как полночь волосы, странные татуировки и величественные крылья, непреодолимо прекрасного смертоносного принца Невидимых.
   Но его глаза! Она старательно избегала смотреть ему в глаза, слегка расфокусировав взгляд, осматривая его лицо как единое целое, не всматриваясь в отдельные черты. Его взгляд походил больше на Фейри, чем на человеческий, и она знала, что заметит кровавые проблески, если рискнет встретиться с ним глазами.
   В бледных джинсах и вязаном ирландском свитере, расходившемся на спине, чтобы не мешать его высоко изогнутым и широко распростертым великолепным темным крыльям, он представлял собой воплощение волка в овечьей шкуре. На его шее поблескивал торквес, который был не украшением, а скорее частью его плоти и возможно, кости.
   Он спас ее однажды от того, что могло оказаться адским решением. И с тех пор ее преследовали одни адские решения.
   - Дэни, девочка, - тихо произнес он.
   - Джада, - поправила она.
   Он изучал ее, от волос до ботинок, снова и снова, но в его взгляде не было сексуального жара, который она однажды видела в этих глазах то черного цвета, то цвета виски. Своим слегка расфокусированным взглядом она заметила, как его глаза расширились, затем сузились от ярости и этого слишком-хорошо-знакомого отторжения, затем лишились любых эмоций.
   О да, будучи пойманным в ловушку бесконечной боли, он научился контролю. Научился отодвигать в сторону чувства, запрятывать их, чтобы они не могли вспыхнуть в пламя, способное сжечь человека заживо.
   Научился. Или не выжил бы.
   - Справедливо, - сказал он. - У меня нет претензий к тебе или твоим людям. У тебя есть моя благодарность, и я должен тебе услугу за спасение меня с той скалы. Я бы хотел поговорить вот с этим, - он кивнул головой на Риодана.
   Она наклонила голову, высказывая согласие и гадая про себя, что привело его сюда сегодня и могут ли они дальше работать над достижением общих целей.
   Кристиан прошел мимо нее к ублюдку, который все еще мог вышибить ее из режима суперскорости.
   - Что ты блять сделал с моим дядей?
   До того, как он был схвачен Ведьмой, много лет назад по ее времяисчислению, Кристиан ворвался бы в аббатство и убил бы Риодана за малейшее оскорбление, реальное или надуманное. Теперь же он демонстрировал предусмотрительность и терпение.
   Она не стала говорить ему, что это бесполезно. Риодан не ответит. Никому не позволено допрашивать этого мужчину, особенно ходячему детектору лжи.
   - Именно то, что я и сказал, - беззлобно ответил Риодан. - Я вернул его.
   Кристиан застыл, прощупывая его ответ. Несколько секунд спустя он прорычал: - Правда. И все же ты отдал нам не его тело. Объяснись.
   Риодан никогда не дает объяснений.
   - В той расселине было множество тел. Я думал, что мне удалось его опознать, - ответил Риодан.
   Джада прищурилась. Он вел себя нетипично, этот мужчина, который ничего не делал без сложного плана. В какую игру он играл?
   - На нем был наш плед, - произнес Кристиан после паузы. - И все же это не наш родственник. Где черт подери его труп?
   - Я больше ничего не знаю о его трупе. Предлагаю вашему клану тщательно обыскать расселину. Возможно, я что-то упустил.
   Джада пристально рассматривала Риодана. "Возможно, я что-то упустил". Если так оно и было, что маловероятно, он бы никогда не признал этого.
   - Уже сделали. Я перенесся прямо оттуда. Ни одно из тел не принадлежит моему дяде.
   - Возможно, в расселине возник кусок мира Фейри. Там много пещер и река с быстрым течением. Возможно, вы недостаточно хорошо искали.
   Мало того, что он не был человеком, который постоянно использует слово "возможно". Так его еще допрашивал, - допрашивал, заметьте, что было лишь одной из многочисленных странностей - один из Келтаров, который в лучшем случае действовал ему на нервы, а в худшем случае Риодан хотел бы его убить, и все же Риодан еще ни разу не проматерился и не выдал ни одного агрессивного замечания. Даже язык его тела говорил о том, что он расслаблен и вовсе не напряжен.
   - Делал ли ты что-либо с останками моего дяди? - требовательно спросил Кристиан.
   - Я ничего не делал с остатками Дэйгиса.
   Джада мысленно подмечала детали их разговора - и отсутствие деталей, например, враждебности, которую должен был излучать Риодан - и складывала их в структуру: здесь слова, здесь язык тела, и через все это проходит подтекст. Останки, сказал он. Труп, сказал он. И все его ответы звучали как правда для ходячего детектора лжи.
   И все же была слабая, но существенная разница между правдой и правдоподобностью. Ответы Риодана согласно ее структуре получались правдоподобными.
   Но не правдивыми.
   Было здесь что-то... она только не знала, что именно.
   Она подошла, чтобы присоединиться к ним. Руки скрещены, ноги так же широко расставлены.
   - Ты знаешь, где Дэйгис сейчас?
   Риодан повернулся, пристально изучая ее взглядом.
   - Нет.
   - Ты делал что-то с Дэйгисом в ночь, когда мы убили Кровавую ведьму? - надавила она.
   - Конечно. Дрался рядом с ним.
   - Делал ли ты что-то с Дэйгисом после того, как мы уехали? - перефразировала она.
   - Я попытался вернуть его.
   Она посмотрела на Кристиана, тот кивнул.
   Джада понимала искусство лжи, она сама владела им в совершенстве. Оберни свою ложь достаточным количеством правды, так чтобы твое тело представляло собой доказательство убедительности и искренности, используй достаточно туманные предложения, которые нельзя разобрать на части. Ключ - чем проще вопрос, тем больше возможностей выбрать ответ.
   - Жив ли Дэйгис? - спросила она у Риодана.
   - Насколько я знаю, нет, - ответил он.
   - Он мертв?
   - Полагаю, что так. - он скрестил руки, повторяя ее позу. - Закончила.
   - О, я только начала.
   - Ты думаешь, он что-то сделал с моим дядей, девочка? - спросил Кристиан. - Что-то, о чем не говорит?
   Девочка. Другие презирали то, кем она стала. Принц Невидимых все еще называл ее девочкой.
   - Я кристально ясно выразился, - сказал Риодан. - Я сделал все, что мог, чтобы вернуть Дэйгиса. Тело, которое я отдал твоему клану, принадлежало не ему. Все делают ошибки.
   - Только не ты, - сказала она. - Ты никогда не ошибаешься.
   Он улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз. И опять-таки, он никогда не улыбался глазами. Она продемонстрировала одну из своих редких улыбок, тоже не достигшую глаз.
   - Даже я ошибаюсь.
   - Правда, - сказал Кристиан.
   - Я верю, - ответила она Кристиану, не отводя взгляда от Риодана, - что прямая атака в лоб никогда не работает с этим мужчиной. Ты получил все ответы, на которые мог рассчитывать.
   - Правда, - с издевкой усмехнулся Риодан.
   В конце коридора вдруг возникло какое-то беспокойство, раздались резкие крики, началась суматоха.
   - Она здесь, Джада! Та, что с Синсар Дабх внутри! - закричала Миа.
   - Пропустите ее, - скомандовала Джада. - В настоящий момент она не представляет для нас угрозы, и есть дела поважнее, с которыми надо разобраться.
   И хотя женщины заворчали и расступались с неохотой, они подчинились приказу.
   Не говоря больше ни слова, она перешла на суперскорость и вернулась в кабинет, зная, что они последуют за ней.
   Место сражения имело почти такое же значение, как и способ ведения битвы.
  

11 Никогда не хотела начинать войну, Просто хотела, чтоб ты меня впустил...

  
   Я вошла в комнату, когда-то бывшую кабинетом Ровены, и незаметно глубоко вдохнула, готовясь к общению с Джадой.
   На этот раз по-другому.
   Быстро идя по аббатству, я обдумывала слова Танцора, пытаясь скорректировать свои эмоции и перестать видеть в Джаде врага. Открыть себя и узнать ледяную незнакомку. Я ругала себя за то, что сама не увидела очевидного - это все моя вина. Я настаивала на том, что Дэни будет прежней, потому что если бы она стала прежней, я бы не чувствовала себя так ужасно из-за того, что погналась за ней той ночью.
   Танцор был прав. Мое отторжение Джады было пропорционально чувству вины, и как он прямо заявил, оно не имело ничего общего с ней - все причины крылись во мне.
   Проблема в том, что нас не предупредили, не дали времени адаптироваться. В один день Дэни была здесь, и вот несколько недель спустя ее нет, а на ее месте некто на пять лет старше, абсолютно другая и, возможно, другая личность.
   Все, что я знала - так это то, что я хотела вернуть Дэни, и я отталкивала ту, что забрала ее у меня - новую Дэни. Это было подобно удару под дых, и я среагировала инстинктивно, действуя от боли и горя.
   Здесь и сейчас, оградившись ясностью ума, силой и энергией плоти Невидимых, я могла отделить свои чувства от ситуации и понять их более четко.
   Я не имела права не принимать "Джаду". Нравилась нам эта личность или нет, это была Дэни.
   Она вернулась любой ценой, сражаясь Бог знает с чем на протяжении пяти с половиной долгих лет, только для того, чтобы вновь очутиться в единственном знакомом ей доме, и когда ей наконец удалось - никто из нас не принял ее с распростертыми объятьями, никто не был счастлив видеть ее. Ее тяжело давшееся триумфальное возвращение домой превратилось в грандиозный провал.
   Если Дэни была там, в качестве подавленной личности, нашим действиям не было прощения. Если это действительно была сама Дэни? Вдвойне непростительны. Мы все изменились. Даже моя мама. Но у нее была скала по имени Джек Лейн на ее стороне, чтобы делить с ней этот груз и облегчать боль. А что было у Дэни? Хоть что-нибудь?
   Я вздохнула, глядя на нее, сидящую за столом. Действительно глядя на нее, возможно, впервые с момента ее возвращения.
   Дэни "Мега" О'Мэлли.
   Повзрослевшая.
   Столь же прекрасная, какой я себе представляла ее в будущем. Кремовая ирландская кожа, легкий след от веснушек, длинные рыжие волосы, собранные в высокий конский хвост кожаным шнурком, черты девочки-подростка одновременно заострились и смягчились, в результате сложившись в точеное изумительное личико.
   В этот раз, однако, изучая ее, я смотрела на Дэни в Джаде, не жалея о том, чего не могла видеть, и вместо этого фокусируясь на тех сторонах Дэни, которые все еще проглядывали наружу.
   Сильная. Негодяйка, она всегда была такой сильной, и теперь была еще сильнее.
   Умная. Смотрите - острый интеллект сталью сверкает в этих изумрудных глазах поверх высоко выступающих лезвий щек.
   Осведомленная. Да, ее взгляд даже сейчас сканирует комнату, измеряет нас, ничего не упуская. На минутку ее глаза задержались на моих "неудачно покрашенных" волосах. Дэни расхохоталась бы. Мы бы шутили, что к этому беспорядку можно было бы добавить ирокез.
   Джада едва заметила это и продолжила оценивать дальше.
   Как и я.
   Верная, она сидела в аббатстве, тренировала ши-видящих, чего предыдущая грандмистрисс никогда не делала делать.
   Будучи воином, как и Дэни, она патрулировала улицы, безустанно убивая врагов.
   Как и Дэни, борясь за то, во что верила.
   Я улыбнулась ей, словно предлагая мир. Это было несложно. Это была Дэни. Она была там. Она выжила. Мы могли потерять ее окончательно. Но не потеряли. Я найду способ полюбить и эту версию ее. И возможно, однажды мне удастся увидеть больше от той девочки, которую я когда-то знала. Напоминание Танцора о том, что она вернулась совсем недавно, стоило принимать во внимание. Солдат, побывавший на фронте, нуждается в некотором времени, чтобы справиться с кошмаром. Солдат, переживший тяжелую битву, вернулся точно заминированный спусковыми крючками. Я знаю, как это ощущается, после того, как пережила изнасилование, помню то ощущение полной тотальной беспомощности. Я также знаю, что всякий раз, когда я чувствую, что что-то вот-вот заденет мой "спусковой крючок", я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого избежать.
   - Джада, - я вложила в избранное ею имя как можно больше теплоты.
   - Мак, - холодно ответила Джада. Как и Риодан, и Бэрронс, она не прокомментировала мою видимость. Этих людей сложно удивить. Затем она посмотрела за меня, и ее лицо стало еще более неподвижным, чем было. Как будто она превратилась в каменную статую женщины.
   - Джада, - радостно произнес Танцор позади меня. - Добро пожаловать домой!
   Я почувствовала себя самым большим дерьмом на свете. Единственная вещь, которую никто из нас не додумался сказать, Танцор выложил с ходу. Говоря нормальную фразу, приятную фразу, фразу, которую она, вероятно, хотела услышать больше всего на свете. И все мы выглядели монстрами.
   К лицу Джады вернулась подвижность - ну, насколько ее лицо вообще можно было назвать подвижным - и она сказала: - Спасибо. Приятно вернуться назад.
   Нормальный приятный ответ. Больше, чем кто-либо из нас получил от нее.
   - Могу себе представить, - ответил Танцор. - Вообще-то, нет, не могу. Понятия не имею, через что ты прошла, но ты надрала им задницы, не так ли, Джада? Ты сделала это... Как ты всегда это делаешь. И это тоже радует. Мы в мире, полном дерьма.
   - Черные дыры, - согласилась она.
   - У меня есть для тебя туча информации, чтобы поделиться, когда у тебя будет минутка. На данный момент пока только догадки и спекуляции, но вдвоем мы разберемся. Я также закончил спрей от Папы Таракана, так что как только будет минутка, заглядывай.
   - Никто никуда не заглядывает, - пригвоздив Джаду взглядом, сказал Риодан. - Кто-то выпустил пачку вестников, которые заставили всех нацелиться на нас.
   - Говорю тебе, я не верю, что Джада напечатала тот, что обличает меня, - снова вступилась я.
   - И Джада определенно не печатала тот, который обличает ее, - сказал Бэрронс.
   - Она признала, что напечатала тот, в котором говорится о нас, - небрежно произнес Риодан.
   Бэрронс резко повернулся к Джаде, прищурившись.
   - Ну, а почему бы ей и не напечатать? - сказал Танцор. - Большее количество целей затруднит охоту.
   - Именно, - сказала Джада. - Я думала, Риодан напечатал те, что подставляют меня и Мак.
   - Звучит вполне в его стиле, - согласился Кристиан. - Женщин, на которых идет охота, легче контролировать.
   - Кто стоит за попечителями, тот и печатает эти вестники, - прорычал Риодан. - Его и надо искать.
   - И кто же, черт подери, стоит за попечителями? - спросил Кристиан.
   - Не смотри на меня, - сказал Риодан.
   - Ну, точно не я, - сказала я. - Помните, из меня сделали мишень.
   - Довольно! - сказала Джада, выпрямляясь во весь рост, который не переставал меня удивлять. Она теперь была выше меня. - Мы не станем опускаться до грызни. Я упорно боролась не для того, чтобы вернуться и потерять мой мир. Если вы не способны сконцентрироваться, - она указала на дверь. - Проваливайте. Сейчас же.
   Я не слышала ни слова из того, что она сказала. В тот момент, когда она встала, серебряный проблеск на ее полностью черной одежде привлек мое внимание. Пока она сидела, я этого не замечала. На несколько мгновений мой язык отказался мне подчиняться, точно отяжелев от шока. Я была способна сконцентрироваться только на одной вещи.
   - Что здесь делает меч? - потребовала я.
   - То же, что я всегда с ним делала. Я убиваю им Невидимых.
   - Ты сказала, что потеряла его!
   - Я этого не говорила. Ты сказала, что я его потеряла. Я же точно знала, где он.
   Я сощурилась. - Ты играла со мной.
   - Ты высказала предположение. Я тебя не поправила. Не моя работа поправлять тебя. В твоих руках копье было бесполезно. Теперь оно там, где способно принести пользу.
   - Ты забрала у Мак копье? - произнес Бэрронс. - Когда ты уже владела мечом, ты оставила ее беззащитной?
   - Бэрронс, ты говоришь с Дэни, - пробормотал Риодан. - Помни об этом.
   - Серьезно? - набросилась я на Риодана. - Потому что мне показалось, что она говорит точь-в-точь как ты.
   - Я Джада, - сказала она Риодану. - И не пытайся меня защищать. Я давным-давно перестала в тебе нуждаться.
   - Перестала, - эхом повторил Риодан.
   - Не то чтобы я когда-то в тебе нуждалась, - поправилась она.
   - Плевать я хотел, кто она, - прорычал Бэрронс. - Я отдал копье Мак. Оно принадлежит ей, и никому больше.
   Я взглянула на него с любопытством. Тебе же не нравится, когда я его ношу. Сам так сказал.
   Куда больше мне не нравится, что кто-то носит оружие, способное тебе навредить, отрезал он. Пусть я верю, что Джада не использует против тебя меч, но я не уверен насчет ши-видящих. Неоправданный риск.
   - Я дала ей браслет Крууса, - сказала Джада. - Еще она может сделаться невидимой по собственному желанию. Впрочем, похоже, она не в состоянии покрасить волосы. И все же, беззащитной ее сложно назвать.
   Моя рука потянулась к волосам.
   - Это краска, - холодно произнесла я, - потому что кто-то напечатал вестник, который настроил против меня Стражей, которые в меня стреляли. Они ворвались в КиСБ и залили все вокруг красной краской, и нет, я не могу сделаться невидимой, когда захочу. Это Синсар Дабх, не я.
   - Так она контролирует тебя, - едко произнесла Джада.
   - Это не то, что я... - взорвалась я.
   Мои волосы взметнулись от небольшого торнадо, пронесшегося мимо. Я разговаривала с воздухом.
   Джада исчезла. Как и Бэрронс.
   Я посмотрела на Риодана. Тогда и он исчез тоже.
   Я услышала высокий завывающий звук, как будто они все рычали или кричали куда быстрее, чем мой мозг успевал обрабатывать, а затем исчезли в холле.
   Затем тишина.
   Мы были одни в кабинете Джады.
   Я посмотрела на Кристиана, который в свою очередь смотрел на Танцора. Танцор обеспокоенно смотрел на дверь. Мы все втроем стояли молча, пока Кристиан не сказал: - Мне нужно найти труп, пока эти ублюдки заняты другим, - и тоже исчез.
   Танцор покачал головой и медленно перевел взгляд на меня. - Как, скажи на милость, прикажешь спасать мир, если мы не можем даже оставаться в одной комнате на протяжении пяти минут?
   - Просто сначала нужно кое с чем разобраться, - раздраженно произнесла я. - Мы справимся.
   - Черным дырам до крысиной задницы, что нам надо "кое с чем разобраться". И она права насчет копья. По улицам ходят слухи, что никто не убивал Невидимых. Почему тебя там не было?
   - Это не твое дело.
   Он слегка улыбнулся, но глаза оставались грустными. - Знаешь, что самое лучшее в Дэни?
   Список был длинным.
   - Она ничего не боялась. Знаешь, чего боится страх?
   Я наклонила голову в ожидании.
   - Смеха, - сказал он.
   - Ты к чему это? - холодно произнесла я, будучи не в настроении для еще одного из его уроков. Сегодня мы ничего не добились, только выбесили друг друга. Снова.
   - Смех - это сила. Одно из величайших оружий, что есть в нашем распоряжении. Им можно убивать драконов, и он может исцелять. В Джаде больше нет смеха. И пока его нет, она еще более уязвима, чем всем вам кажется. Так что хватит беспокоиться о своем идиотском "кое о чем", и начни беспокоиться о ней. Заставь ее смеяться, Мак. И сама вспомни, как смеяться, между делом. Кстати, симпатичная прическа.
   И затем он тоже ушел.
  
   ***
   Раз уж мы были на первом этаже, я вышла через окно по двум причинам. Первая: я понятия не имела, сколько времени потребуется Бэрронсу, Риодану и Джаде, но одно я знала точно - еще до исхода ночи у меня будет копье.
   Поскольку я не раз ела плоть Невидимых, если кто-то ударит меня этим копьем, возможно, мне придется испытать ту же мучительную смерть, какую я устроила Мэллису. До сих пор я об этом не особо беспокоилась, потому что была невидимой.
   Опять-таки, благодаря загадочному эликсиру, данному мне Круусом, я могла и выжить после такой раны и шататься повсюду, гния заживо и теряя клочками свои плохо покрашенные волосы.
   Да, Бэрронс определенно заберет копье.
   Я бы никогда и не отдала его, если бы хоть на минуту могла предположить, что Джада может отдать мое копье ши-видящим, которые не только не знают меня, но еще и в курсе, что я заточила их древнего врага, хотя и не совсем понимают, как именно я это сделала.
   Я хотела отдать копье ей, и никому другому. Это оружие было серьезным риском, и, как и Бэрронс, я не знала новых ши-видящих и не доверяла им, а тех, что были ранее, слишком долго запугивали и манипулировали ими. Джаде потребуется больше, чем несколько недель, чтобы переобучить их.
   Вторая причина, по которой я вылезала из высокого створчатого окна, заключалась в том, что мне хотелось получше взглянуть на черную дыру, и потребовалось бы целых десять минут на то, чтобы выйти из аббатства через главный вход, затем пройти вдоль наружной стены вновь к задней части здания.
   Я осторожно приблизилась к аномалии, помня, что Танцор говорил о ее силе притяжения. Примерно пятнадцать футов в диаметре (4,5 метра, - прим.пер.), она повисла на расстоянии трех-четырех футов (0,9 - 1,2 метра, - прим.пер.) над землей. Прямо под ней находился густой ковер аномально пышной, высокой травы, тут и там взрывающийся огромными алыми маками, тяжело колышущийся от бриза, поблескивающий каплями после недавнего дождя. Многие цветки были размером с мою ладонь. Я глубоко вдохнула изысканно пряный воздух, окутывавший каменную крепость аббатства, и для моего временно усовершенствованного обоняния он был опьяняющим. Ночь была жаркой и душной, точно полночь в Джорджии, листва жадно впитывала жару и влагу, словно это было аналогом плоти Невидимых, только для растений.
   Я изучила непосредственное окружение. Возле плавающей сферы не было деревьев, пней или дыр в земле, которые могли бы указывать на то, что поблизости росли деревья, но их выдернуло из земли и засосало.
   Тогда как аномалия выросла до таких размеров? Я отказывалась верить в то, что она была здесь все время, такая огромная, и никто ее не заметил. Логичнее предположить, что она была маленькой и постепенно росла.
   Но чем она кормилась?
   Я присела на скамейку неподалеку, примерно в двадцати футах (20 метров, - прим.пер.) от зловещего вихря, подобрала колени, опустила голову на руки и стала изучать дыру.
   Когда я была так близко к дыре под Честером, меня атаковала мелодия, такая неправильная, такая низменная, что я почувствовала, будто это угрожает моей внутренней целостности, испугалась, что могу разорваться на части изнутри, что мои атомы могут разлететься в разные концы галактики.
   Но сегодня, насыщенная плотью Невидимых, я ничего не слышала. Мои человеческие чувства, может, и усилились, но способности ши-видящей стали полностью бесполезны. Если я вернусь сюда через несколько дней, когда этот эффект пройдет, услышу ли я из дыры ту самую душераздирающую песню, которую слышала раньше?
   Я прищурилась. Маки подрагивали под весом блестящих, покрытых нектаром насекомых, которых я поначалу не заметила в бледном свете луны, их мягкое жужжание заглушала ночная симфония сверчков и лягушек, а так же плеск воды в полудюжине раскрашенных Фейри фонтанов.
   Тут были сотни - нет, тысячи - липких пчел, роящихся над маками, созданий, рожденных на Земле, но насыщавшихся нектаром Фейри. Беспорядочно летающих, то поднимаясь, то опускаясь, то застывая в воздухе, жужжа туда-сюда с головокружительной скоростью.
   Я встала и осторожно приблизилась.
   В десяти футах (три метра, - прим.пер.) я почувствовала некоторое изменение в воздухе. Как будто он стал... более густым... почти вязким, как будто я вдавливаюсь в мягкую невидимую пасту.
   Если это было ощутимо даже для меня, с немаленькой массой тела, каково было пчелам?
   Я сделала еще три шага и ахнула от изумления. Пчелы одна за другой исчезали в черной дыре. Опьяненные соком маков, дезориентированные аномально густым воздухом, они затягивались прямо в сферическую бездну.
   И как долго это продолжалось? С ночи, когда уничтожили Ледяного короля? Сколько десятков тысяч пчел?
   Я почувствовала движение в высоте и подняла голову. Не только пчелы - летучие мыши. А с их эхолокацией-то что не так? Они летели прямо внутрь дыры, словно привлеченные песнью сирены. А птиц она тоже сбивала с толку?
   - Что ты делаешь? - голос прорезал ночную тишину, и я обернулась.
   Две ши-видящих из отряда Джады стояли в лунном свете, наблюдая за мной с холодной расчетливостью. Я так погрузилась в размышления, что если и слышала их приближение, то не обратила внимания.
   - Пытаюсь понять, почему вы позволяете этой штуке расти, не наблюдая за ней, - холодно ответила я. Мне не нравилось находиться между ши-видящими, которые знали о Синсар Дабх внутри меня, и черной дырой, которая способна мгновенно проглотить меня заживо.
   Я подалась влево. Они тоже.
   Я продолжила двигаться влево, и они двигались вместе со мной, удерживая меня в ловушке, на расстоянии всего семи-восьми футов (2 с лишним метра, - прим.пер.) от сферы. Я чувствовала легкое, но неумолимое притяжение дыры, и задрожала.
   - Забавно. А мы пытаемся понять, почему Джада позволяет тебе уйти, не наблюдая за тобой, - ледяным тоном произнесла высокая блондинка.
   - У нас с ней своя история, - ответила я. - Она знает, что я не воспользуюсь Книгой.
   - Никто не сможет сопротивляться такому искушению вечно, - возразила брюнетка.
   Ага, ну я примерно об этом же беспокоилась, но ни за что не собиралась в этом признаваться, тем более им, так что я ушла от темы.
   - Дыра поглощает пчел, летучих мышей, мелких животных. Вы должны остановить ее рост. Сожгите землю под нею. Избавьтесь от чертовых цветов. Не знаю, хоть стену выстройте, чтоб избавиться от мышей.
   - Мы не подчиняемся твоим приказам, - сказала брюнетка.
   - Если вы подчиняетесь Джаде, то знаете, что я для вас неприкасаема. Так что отвалите. - Они угрожающе приближались. Обе напряженные, атлетически сложенные, обвешанные оружием. Я отчаянно надеялась, что ни у одной из них не было копья.
   - Если ты действительно не представляешь угрозы, то пройдешь с нами обратно в аббатство, - сказала блондинка.
   - Говорила же я тебе, Кара, она замыслила что-то нехорошее, раз ушла через окно, - прорычала брюнетка. - Она, наверное, кормила тут дыру.
   Так вот как они меня нашли. Наблюдали за офисом Джады, а я не вышла.
   - И с чего бы мне это делать? - саркастически поинтересовалась я.
   - Потому что ши-видящие - естественные враги Синсар-Дабх, и ты хочешь нас уничтожить, - жестко сказала брюнетка. - Что может быть лучшим началом, чем захватить крепость, которая хранит столько знаний о нашем древнем враге?
   - Если у тебя действительно добрые намерения, - сказала Кара, - ты позволишь нам охранять себя, пока Джада не решит, что с тобой делать. По собственному желанию или нет, но ты идешь с нами, - произнося эти слова, Кара сделала выпад в мою сторону.
   Если бы я не ела плоть Невидимых, ее прямая атака застала бы меня врасплох, как и должна была, но я отреагировала с нечеловеческой скоростью - увернулась, перекатилась, ушла. Для них это, должно быть, выглядело, словно я перешла на суперскорость как Джада и просто исчезла.
   И тут же я поняла свою ошибку.
   - Нет, Кара, нет! - закричала брюнетка.
   Я резко обернулась, отбрасывая волосы с лица. Кара падала прямо к черной дыре, отчаянно размахивая руками и пытаясь обрести утраченное равновесие, на лице застыло выражение ужаса. Она не знала, что я ела плоть Невидимых, не могла ожидать от меня столь же быстрой реакции, как от Джады, или что внезапно на ее пути не окажется ни единого объекта, способного остановить скорость ее атаки.
   Брюнетка бросилась за ней, и все, что я могла подумать - это "О, дерьмо, если она коснется Кары, когда Кара коснется черной дыры, они обе умрут". Я перехватила брюнетку, жестко швырнув ее на землю, затем перепрыгнула через ее распростершееся тело, схватила Кару за лодыжку и выдернула ее из притяжения дыры.
   Если бы не плоть Невидимых в моих венах, я бы никогда не сумела этого сделать. Но обострившиеся чувства, сила и скорость подарили мне безошибочную точность. Черт побери, подумала я, я могу привыкнуть к такой скорости. Неудивительно, что Дэни никогда не нравилось ходить с обычной скоростью, которую она называла "походкой заторможенного Джо".
   Когда Кара грохнулась на землю, буквально пару дюймов не достав до черной дыры, я резко выдохнула от облегчения. Мне хватало смерти одной ши-видящей на своей совести. И хотя этот случай и не был бы моей виной, я определенно причислила бы его к своим грехам.
   - Ох! Дерьмо! Ау! - Кара лежала прямо под черной дырой и била себя по лицу. Я видела облачко сердитых пчел, роящихся вокруг нее, многие казались еще более дезориентированными, их затягивало прямо в сферу.
   - Лежи спокойно, - рявкнула я. - И не поднимай голову.
   Между ее головой и немедленной смертью было около трех футов (чуть меньше метра).
   Я поползла вперед на четвереньках, стараясь держаться пониже. Воздух стал плотнее, по мере приближения становилось все труднее двигаться вперед, и я задумалась, насколько еще должна вырасти дыра, прежде чем она начнет заманивать и людей. Вдвое больше? И как быстро это может произойти? Растянувшись во весь рост, я схватила Кару за лодыжку и начала ползти назад, утаскивая ее от покрытых пчелами маков.
   Через несколько секунд мы лежали на земле, тяжело дыша.
   Наконец, Кара перестала хлопать по себе ладонями, приподнялась на локте и молча посмотрела на меня. Ее лицо было покрыто ужасными красными укусами, которые опухали на глазах, но она не обращала на них внимания.
   Я ответила ей ровным взглядом. Я знала, о чем она думала. Если бы я ничего не предприняла, обе они исчезли бы в черной дыре. Никто бы ничего не узнал. Наш гигантский враг не оставляет улик. Они попросту исчезли бы. Люди в Дублине умирают постоянно.
   Стиснув зубы, Кара отодвинулась подальше от черной дыры и встала. Когда брюнетка присоединилась к ней, они обменялись взглядами, затем Кара медленно и напряженно кивнула мне.
   Она ничего мне не сказала, да я и не ждала. Женщины из самого близкого окружения Джады были кем-то вроде бывших военных и не так-то просто меняли свое мнение о ком-то, кого считали врагом. Но они и не были идиотами, и мои действия вызвали в их умах вопрос.
   Пока этого достаточно. Я хочу, чтобы однажды я стала желанной гостьей в аббатстве. А не той, кому нельзя доверять, как это было с самого первого дня.
   Когда они повернулись и ушли, не сказав ни слова, я отряхнулась и встала. Я не могла точно сказать, увеличилась ли сфера после неожиданно большого поступления пчел.
   Но хотя бы она не поправилась на вес двух ши-видящих.
   Вдруг воздух резко всколыхнулся, и вот уже между мной и сферой стояла Джада.
   За этим последовало еще два стремительных порыва ветра позади меня. Я ощутила электризующее присутствие Бэрронса и более сдержанное - Риодана.
   Лицо Джады выражало неодобрение, но тем не менее она протянула мое копье, рукояткой ко мне, лезвием - к себе.
   - Я принимаю аргументы Бэрронса, - сухо произнесла она. - Многие из моих ши-видящих твердо уверены, что тебя нужно убить. Они подчиняются мне, но все же... некоторые молоды, непредсказуемы.
   Ого, блин, серьезно? Я не произнесла этого вслух. Я напряглась. С плотью Невидимых в своей крови, я была абсолютно осведомлена о том, что копье могло сделать со мной. У меня с моим оружием нешуточные отношения любви и ненависти. Наконечник копья больше не был защищен фольгой, а я не носила при себе ножны. Я не ожидала получить копье обратно уже сегодня.
   - Ты тоже когда-то была молодой. И непредсказуемой. Я бы даже сказала, славной.
   - И совершала ошибки, отсюда и моя забота о тех, кто под моим руководством. Бери копье.
   - Можно я просто скажу, что я действительно скучаю по твоим "чувакам и чувихам", и почти ненавижу выражения типа "отсюда и". Ты совершила и множество правильных поступков, Джада, - я выделила ее имя, подчеркивая, что принимаю ее такой, какой она была сейчас.
   - Твое мнение относительно моих поступков не имеет значения, как и твое мнение о моей речи. Смысл моих слов в том, что в его словах есть смысл. И пока мы не решим эту неотложную проблему, - она кивнула в сторону черной дыры, - возможно, ты нам понадобишься живой.
   Она вновь резким движением протянула копье. Если бы оно было наконечником ко мне, я бы перешла на суперскорость, дарованную мне плотью Невидимых. Я обдумала бы это на пути обратно к аббатству, когда они все перестанут носиться на суперскорости, но предпочла бы оставить саму битву между этими троими, поскольку последнее, чего я желала - это лишний раз драться с Джадой.
   Но и с этого конца я также была не готова взять копье. Она может и не быть упрямой Дэни, но она была целеустремленной-как-лазер Джадой, и я полагала, что пока она владеет этим оружием, она останется там, где она есть, пока не достигнет своей цели.
   - Иными словами, тебе все равно, останусь я в живых или нет, - сказала я, озвучивая ее невысказанное утверждение.
   - Иными словами, это не имеет значения.
   Я уклонилась от укола боли, продолжая фокусироваться на ней, понимая, что сейчас возможно у меня есть уникальная возможность заглянуть в сущность Джады. Как я могла забыть, что однажды я тоже ушла и вернулась совершенно другой? Когда я думала, что убила Бэрронса, горе и ярость превратили меня в хладнокровную гиперсосредоточенную суку. Джада, возможно, никогда не расскажет мне, через что прошла в Зеркалах, но это точно не походило на прогулку в парке. Каково было бы кому-то иметь со мной дело в те дни и ночи непоколебимой одержимости, когда я считала совершенно обоснованным спать с любовником моей сестры и замышлять разрушение мира? Кто-нибудь смог бы иметь со мной дело?
   - Я знаю, что ты не Дэ... та, которую мы помним. Но я бы хотела узнать тебя.
   - Бери копье. Я - то, что ты видишь. Нечего тут узнавать.
   - Я бы хотела услышать о времени, которое ты провела в Зеркалах, - возможно, правильные действия вновь смягчили бы меня тогда. Возможно, любовь, если бы кто-то сумел бороться со мной до такой степени, чтобы я узнала это чувство. Я достаточно помню из тех мрачных дней, чтобы знать, что меньше всего я тогда хотела видеть своих родителей. Джек Лейн доставлял бы мне серьезное беспокойство. Оставаться первобытно яростной и психически ненормальной рядом с человеком, который учил меня ровно противоположному. Что могло разрушить ледяной барьер вокруг Джады? - Я бы хотела узнать, на что была похожа твоя жизнь.
   - Моя жизнь происходит прямо сейчас.
   - Джада, прости, что я погналась за тобой той ночью. Я бы хотела пережить тот момент заново. Удержать тебя от прыжка туда.
   - Что снова подразумевает, что я ошибка. Что я вернулась неправильной, - она посмотрела на Бэрронса и Риодана, безмолвно стоявших позади меня. - Может, кто-нибудь заставит ее сосредоточиться на деле?
   Я схватила копье из руки Джады.
   - Пчелы. - Я сменила тему, поскольку предыдущая была бесполезной и безжизненной как труп трехдневной давности. - И летучие мыши. Я тут не на увеселительную прогулку по саду вышла. Я расследовала. Выясняла, как не дать этой хрени засосать тут все, или нам придется разнести все аббатство.
   - Никто не разносит мое аббатство. Сегодня вечером, - сказала Джада. - В Гэлвее. В трех милях к западу от города есть одна из этих аномалий, которая расположена намного выше в воздухе. Привезите Танцора. Встретимся там.
   - Сегодня вечером в Честере, - сухо произнес Риодан. - Мы будем там. Если только ты не думаешь, что способна спасти мир в одиночку.
   Джада на мгновение неподвижно застыла.
   - Карта, которую я видела...
   - Карта, которую видела Дэни, - поправил он.
   - ...я думала, ты продолжаешь отслеживать аномалии.
   - Каждую гребанную хрень. И их еще больше, чем было. Тебе недостает информации. Я владею ей.
   - Тогда сегодня вечером. В Честере. - Она развернулась и перешла на суперскорость.
  
   ***
   Рассвет проглядывал сквозь щели в занавесках, когда Джада отправилась в свои личные комнаты, чтобы поспать несколько часов. Прошло уже три дня с тех пор, как ей в последний раз удавалось передохнуть, а она хотела быть бодрой на встрече этим вечером.
   Работать с командой намного сложнее, чем в одиночку. Но ничего из того, чему она научилась в Зеркалах, не возымело ни малейшего эффекта на разрывы в ткани их мира. Закрыть двери перед Круусом было сложно, но реально. Но ни одно средство защиты или заклинание, которому она научилась, не повлияло на черные дыры. Она безустанно тестировала все, что умела, на маленьких, изолированных дырах.
   Давным-давно она бы продолжила свое расследование в одиночку, но сейчас она потеряла слишком много и не желала терять еще больше. В прошлом она была импульсивной девчонкой, принося вред самой себе. Джада приучилась делать паузу, перед тем как начинать действовать. Она с отчетливым неудовольствием понимала, что та пауза могла быть причиной, из-за которой ей не удалось предугадать движения Кровавой ведьмы на скале. Интеллект и чутье - это две совершенно разные вещи с абсолютно несопоставимыми сильными и слабыми сторонами.
   Несовершенный ребенок. Несовершенная женщина. Но хотя бы она может выбирать, в чем именно будет несовершенна.
   Библиотека Леди Дракона в западном крыле здания была ее владениями, запертыми, охраняемыми, под защитой заклинаний, так что никто не мог войти или выйти без ее разрешения. Внутри богато украшенных и все же удобных комнат, полных книг, было все, что нужно для выживания. И несколько вещей, которые она собрала безо всяких видимых причин.
   Видеть Танцора было неловко. С остальными она справлялась с минимальным дискомфортом, напоминая себе то об одном, то о другом инциденте из прошлого, возводя между ними и собой стену.
   Но не с Танцором. С ним у нее был всего один спор давным-давно, по поводу границ и дружбы, по поводу того, чтобы давать друг другу дышать свободно, но этот спор испарился точно туман в солнечное утро.
   Он принял ее с первого взгляда, сказал "Джада", сразу же давая ей понять, что между ними все было хорошо, точно так же, как всегда брал ее за руку - легко, несильно, позволяя ей остаться или уйти. Он сказал: "Добро пожаловать домой", и он действительно имел в виду то, что сказал, улыбнулся, и улыбка была искренней, без капли отвержения, которое она видела на лицах других людей.
   Мак тоже выглядела иначе, но Джада не желала думать об этом.
   Она вошла во вторую комнату своей квартиры, развешивая на лампы и бра полотенца и рубашки, приглушая свет. Благодаря Круусу, все освещение горело постоянно, и она еще не выяснила, как бороться с этой стороной его магии. Она больше не боялась Теней в аббатстве. Ее ши-видящие истребили всех до последней.
   Добравшись до кровати, она пошарила рукой под нею и вытащила небольшую деревянную коробочку, в которой собирала различные предметы с момента возвращения в город. Она достала сложенный листок бумаги, запачканный шоколадом, села на кровать, распустила волосы и пропустила их сквозь пальцы.
   Время. И враг, и союзник.
   Они думали, что она потеряла пять с половиной лет своей жизни. Она не теряла. Она прожила их. Это они потеряли пять с половиной лет ее жизни. И предъявляли это против нее.
   Бред.
   Она опустила взгляд на написанный от руки текст, который знала наизусть.
  
   Убейте часы, эти ублюдки воруют время.
   Преследуют нас на каждой каминной полке, запястье, стене.
   Постоянно кричат, что наше время уходит,
   Маршируют на войну вместе со всеми нами.
  
   Убейте часы, они напоминают мне о людях,
   Которых я однажды встретил и которые оставили меня в стороне,
   Чтобы погнаться за своим поездом, самолетом, автобусом,
   Так и не поняв, где кроится истинный враг.
  
   Убейте часы прежде, чем они склонят вас
   Существовать в тени прошлого, как существуют они сами,
   Считать дни, как они пролетают мимо нас,
   Быть запертым в мире, где ничто не вечно.
  
   Убейте часы, и живите моментом,
   Никакие пешки или оружие не украдут наше "сейчас",
   Когда ты смеешься со мной, Мега, время останавливается.
   И в этот момент, я в каком-то смысле идеален.
  
   Она коснулась шоколадного пятна. Казалось, целую жизнь назад Танцор дал ей это стихотворение, в ту же самую ночь, когда он дал ей браслет, который она потеряла в Зеркалах. Он был крепко завязан, и выбор стоял - потерять браслет или потерять руку. В тот или иной момент она жертвовала почти всем.
   - Что за фигня, - сварливо пробормотал Шазам. Он растянулся посреди кровати, на горе подушек, и заглядывал через ее руку. Он зевнул, обнажая огромные зубы и скручивая розовый язык с черным кончиком. - Разве так пишут. Там должно быть "кроется", а не "кроится". И зачем было называть поток времени ублюдками ради рифмы. Тяп-ляп.
   - Кто сам не умеет, тот критикует.
   - Даже если часы можно было бы убить, и если бы они могли убить, я едва ли поверю, что просвещение вдруг снизошло бы на столь примитивную расу, давая им возможность познать сложные временные истины. Почему ты настаиваешь на том, чтобы остаться с этими трехмерными людьми? Нет никаких сомнений в том, что один из вас умудрится разрушить этот мир. И лучше рано, чем поздно. Нам пора уходить сейчас же. Ты принесла мне что-нибудь поесть? - грустно спросил он. - Что-нибудь с кровью и бьющимся сердцем? - его усы задрожали от предвкушения.
   - Есть питательные батончики...
   Он фыркнул.
   - Одно название. Они не только обеспечивают питанием, я уверен, они еще усиливают голод. Они невкусные и повергают меня в депрессию. - Его фиалковые глаза увлажнились.
   - Тебя все повергает в депрессию. Если бы ты выбирался из постели...
   - Какой смысл выбираться из постели, если ты все равно заставляешь меня оставаться в этих душных грязных комнатах?
   - Я ничего тебя не заставляла. Я просто попросила...
   - Твои "просьбы" - как валуны на моей шее, - печально произнес он. - Я такой же невидимый, каким был в Олеане.
   - Ну, значит нас двое, - сложив стихотворение по сгибам, она убрала его обратно в коробку и растянулась на кровати рядом с мечом, закрыв глаза. Она не стала раздеваться. Она никогда не раздевалась. Сон сам по себе был достаточно опасен. Хватит с нее сражений голышом. Хотя есть и свои плюсы - кровь куда легче отмыть, и соперники мужского пола весьма дезориентированы - она все же предпочитала оставаться одетой.
   Шазам немедленно поднялся, сделал три оборота вокруг себя, затем лег обратно и тут же снова вскочил, ощетинившись так, что завибрировал весь матрас. - Ты плохо пахнешь. Хищником. Я не смогу спать рядом с тобой, пока ты отравляешь мой воздух. Кто тебя касался? Зачем?
   - Я не пойду в душ, - сказала она, не открывая глаз. - Я слишком устала. Между прочим, мы оба воняли и похуже.
   - Замечательно. Ну тогда я против обнимашек.
   - Я и не просила обнимашек. Вообще никогда. Я даже не использую это слово.
   - Ты и не должна. Твои ожидания - прутья решетки на моей клетке.
   - Я просто предполагала, что взамен за уход - раз уж у тебя есть вся эта шерсть и жар, точно у маленького солнца - ты согреешь меня. Некоторые миры холодные, - и все же она часто чувствовала, словно в ее костях застыл лед.
   - Здесь не холодно. И ты целый день за мной не ухаживала. Это был долгий день. Я все это время был один. Потому что ты заставила меня остаться тут.
   - Там, снаружи, ты бы привлекал слишком много внимания.
   - Я бы держался в другом измерении.
   - Ага, пока не решил бы, что, может быть, пора привлечь немного внимания.
   - Мне нравится внимание.
   - А мне нет.
   - Тебе вообще когда-нибудь нравилось внимание?
   - Не помню.
   - Ты стыдишься меня. Потому что я толстый. Вот почему ты не хочешь, чтобы они меня видели.
   Она слегка приоткрыла глаза, веки отяжелели. - Я не стыжусь тебя. И ты не толстый.
   - Посмотри на мой живот, - сказал он печально, сжимая его обеими лапами и потряхивая.
   Она улыбнулась. - Мне нравится твое пузо. Я считаю, что это совершенно прекрасное пузо, мягкое и круглое. - Вчера он был убежден, что у него слишком большие уши. А за день до того что-то не то было с его хвостом.
   - Возможно, ты стыдишься самой себя. Ты должна стыдиться. Шерсть за моими ушами потеряла блеск.
   - Ты прекрасен, Шазам. Я поухаживаю за тобой завтра, - сонно произнесла Джада.
   - Завтра уже наступило.
   Она вздохнула и протянула руку. Шазам исступленно ткнулся в нее головой.
   Джада запустила пальцы в длинную шерсть за его ушами и начала осторожно распутывать. Она не понимала, как его шерсть так сильно спутывается, если он почти весь день спит и редко покидает постель.
   Он поднял морду, раскосые глаза были наполовину прикрыты от блаженства, широкая грудь наполнилась урчанием. - Я вижу тебя, Йи-йи.
   Он окрестил ее Йи-йи в тот далекий день в Олеане, когда она дала имя ему. Он произносил одну и ту же фразу всякий раз, когда она просыпалась или засыпала, на протяжении четырех лет, и не засыпал, пока она ему не отвечала.
   - Я тоже вижу тебя, Шазам.
   Немного позднее они свернулись вместе и заснули, как делали во многих мирах. Голова Шазама покоилась на подушке из ее волос в изгибе между ее шеей и плечом, лапа обнимала ее руку, одна нога торчала в воздухе, дергаясь во сне.
  

Часть II

   То, ради чего я пришла:
   Сами развалины, а не история развалин,
   Сама вещь, а не миф,
   Лицо утопленника всегда обращено
   К солнцу;
   Свидетельство урона
   Разъедено солью и покачивается в своей ущербной красоте
   Ребра катастрофы
   Изгибают свою защиту
   Среди временных завсегдатаев
   - Эдриен Рич
  
   Легенда о монстре неизбежно
   Хуже самого монстра.
   К сожалению, монстр обычно
   Достаточно ужасен сам по себе.
   - Книга Дождя
  

12 И почувствовала я перекрестки времен...

  
   Мы с Бэрронсом приземлились на безопасном расстоянии от огражденной черной дыры, что висела в воздухе недалеко от подземного входа в Честер.
   Джейн и Стражи были заняты, по приказу Риодана ограждали каждую черную дыру в Дублине. Я глянула на нее через плечо и задрожала. Они будоражили меня на клеточном уровне, даже когда мои чувства ши-видящей были приглушены. Теперь убивать стало пугающе просто - швыряешь кого-то в плавающую черную сферу, и никаких улик. Не то чтобы сейчас кто-то расследовал убийства, или хотя бы задумывался о них - все были слишком озабочены собственным выживанием. Бесконечная очередь постоянных посетителей, ожидающих возможности попасть в клуб, резко изгибалась в сторону от огражденного участка. Очевидно, им эта штука нравилась не больше чем мне.
   Бэрронс соскользнул со спинs Охотника и грациозно спрыгнул на мостовую. Никогда не перестану удивляться, как такой огромный мускулистый мужчина может двигаться так легко, наполовину исчезая в тени без видимых усилий.
   Он протянул руку, чтобы помочь мне слезть, как будто мое согласие было делом решенным.
   Я не сомневалась, что он собирался уйти с Риоданом, чтобы делать то, что они собирались делать с Дэйгисом, и о чем мне все еще никто не сказал. А я буду в одиночку торчать в каком-нибудь из подклубов, зажатая между двумя черными дырами - одна сверху, другая снизу - убивая время весь день, наблюдая, как разворачиваются различные мыльные оперы, ожидая, когда придет "мой мужчина", заберет меня и направит как марионетку к месту нашей следующей активности.
   Ну уж нет.
   Будучи женщиной, выросшей в сельской местности на Юге - хоть моя мать и стремилась воспитать меня и Алину независимыми - я была склонна срываться и нестись за сильным мужчиной.
   Будучи Бэрронсом, став таким из-за какого-то там катаклизма, сделавшего его таким, он имел тенденцию сносить все вещи на своем пути без спросу - люди попадали как раз в категорию "вещи".
   Но я пришла к пониманию разницы между воспитанием и природой, и моя природа была совершенно иной, чем то, во что я когда-то верила. Более жесткая. Менее уступчивая. Более замкнутая. Менее общительная. Проще было принять то, что я подозреваю, было моей истинной природой, а не черным поселенцем внутри меня, заставляющим по несколько раз сомневаться в своих решениях.
   Я слишком долго была невидимой, слишком должно бездействовала. На улицах я была мишенью для каждого, кто читал вестник Дублина. Я не была столь очевидной мишенью, находясь над ними, где охотящиеся за мной хотели лишь обсыпать меня вонючей желтой пылью, а не контролировать меня или убить.
   - Иди без меня. Я хочу быть в небе, Бэрронс. - Утро пылало бледным пастельным обещанием рассвета, поцелованного Фейри.
   - Я хочу, чтобы ты была в Честере.
   - Потому что ты хочешь, чтобы я была в безопасности. Король Невидимых тоже хотел, чтобы его возлюбленная была в безопасности. И построил для нее адову клетку. - В Честере я бы чувствовала себя бесполезной и раздраженной. Уж лучше чувствовать себя восхитительно живой высоко над Дублином. Это не идет ни в какое сравнение.
   Он застыл, и на какое-то мгновение я почти потеряла его из виду, хотя он стоял прямо передо мной. Большой темный мужчина превратился в расплывчатую тень. - Я не Король Невидимых, - жестко произнес он.
   - А я не Возлюбленная. Рада, что мы наконец это выяснили. Было время, когда я сомневалась, не были ли мы тем или другим.
   - За вами охотятся, мисс Лейн.
   - И что нового?
   - Чувствуете себя невидимой, потому что ели плоть Невидимых? - язвительно поинтересовался Бэрронс.
   Чувствую себя живой, потому что секс с ним напомнил мне, кто я есть в глубине души, в самой своей сути, склеил меня воедино каким-то нереальным способом, но я не собиралась сообщать это этому заносчивому зверю. Для успешных отношений необходимы границы. Большинство отношений прерываются на стадии установления границ. Не потому, что люди требуют то, что им нужно. А потому, что они не требуют этого, а потом обижаются.
   Я хотела идти бок о бок с этим мужчиной долгое время, и чтобы это было возможным, я должна иметь возможность быть самой собой. Хотя я все еще выясняла, кто я есть на самом деле. Я не была уверена, назову ли нас "парой" в полном смысле этого слова. Но мы были вместе. Мы подписались быть вместе, насколько мы оба на это способны. Я задумывалась о том, каковы мои правила в этих отношениях. Гадала, какая же женщина когда-то была для этого мужчины солнцем, луной и звездами. И пытался ли он ограничивать ее действия.
   - Держитесь нахрен подальше от моей головы, мисс Лейн.
   Я заморгала. Я даже не знала, что давлю на его сознание.
   - Эта женщина была сама по себе, - сказал он. - И вы тоже.
   - Это я и хотела знать.
   - Спросите в другой раз, - холодно ответил он.
   Я фыркнула. - И ты ответишь?
   Он повернулся и пошел прочь. И бросил через плечо: - Постарайтесь остаться в живых, мисс Лейн.
   - И ты, Бэрронс, - мягко ответила я, когда великий зверь подо мною взмахнул крыльями и поднялся, унося нас в раскрашенное радугой утро.
  
   ***
   Если бы один год и один день назад, когда я сошла с самолета из Эшфорда после многочисленных и изматывающих задержек в пути, кто-нибудь сказал бы мне, что однажды я буду летать над Дублином, вдыхая морозный солоноватый воздух, на спине ледяного драконоподобного создания, которое вообще родом не из нашего мира, и оценивать свой город, я бы засмеялась и показала дорогу до ближайшей психушки.
   И я бы крайне заблуждалась.
   Тогда я заблуждалась относительно многих вещей.
   Искушение посмотреть на рассвет со спины Охотника было практически непреодолимым. Как только мы прорвались через влажные облака, я устроилась поближе к ледяному основанию его крыльев, чувствуя, как мимо лица пролетает горячая сера его дыхания. Сжимая костлявый скелет между бедрами, я широко раскинула руки и провела ладонями в перчатках сквозь кровавый, оранжевый и розовый туман. Запрокинув голову и глядя в рассвет, я испытала момент простого счастья.
   Я была просто Мак. Не чья-то дочь или любовница или сестра или ходячая бомба с часовым механизмом. Летая в одиночестве в безграничном утреннем просторе, я чувствовала себя единой со всем, простой и хорошей. Сверху - небо, внизу - земля, внутри - огонь.
   И хотя я не выносила Фейри в своем мире, я должна была признать, что их присутствие сделало все более прекрасным. В этом-то и заключалась смертоносность их расы: искушение красотой, магией и силой исполнять желания.
   Лучи солнца местами прорывались вниз, пока мы пронзали облака тумана фантастических цветов. Затем Охотник, возможно, интуитивно ощутив мое природное желание наслаждаться солнцем при любой возможности, воспарил прямо вверх, прорвавшись сквозь густой покров, чтобы лениво плыть над радужными облаками, тянувшимися вплоть до самого горизонта, и тем самым обеспечить мне открытый вид на звезды, которые я так боготворила и которые так редко увидишь в дождливом Дублине.
   На какое-то время я растянулась, не обращая внимания на лед под спиной, впитывая всем телом золотые лучи, нежась, точно кошка у камина. Кому нужно отправляться на пляж в страну Фейри, когда можно принять солнечные ванны в небе? Но так продолжалось недолго, пока тучи в моей голове не сгустились, заставляя меня сосредоточиться на другом и направиться вниз, чтобы я смогла взглянуть на мир глазами Охотника.
   Мы резко снизились сквозь туман, продолжая опускаться, пока я не увидела крыши, улицы и газовые лампы, точками мелькавшие в дымке обыкновенного облачного утра в Дублине.
   Люди вышли из домов, направляясь помогать в восстановлении в обмен на продовольствие. Уличные торговцы тоже занимались своим делом за переносными прилавками, предлагая еду и напитки. Стражи стояли по четверо возле каждого торговца, напоминая мне, что это был далеко не безопасный город.
   И все же я ощутила яркую вспышку оптимизма и гордости. Стены пали. Мы справились. Появился ледяной монстр. Мы выжили, и город восстановился. Теперь у нас есть черные дыры. И с этим разберемся.
   - Ниже, - потребовала я. Я хотела поближе взглянуть на некоторые части города. Я хотела знать, вернулись ли Тени, были ли в городе новые касты Невидимых или черные дыры достаточно больших размеров, чтобы о них беспокоиться. Я бы продолжила охоту за всеми черными дырами, но очевидно Риодан отслеживает их уже какое-то время. Нет смысла делать одну работу дважды.
   Когда мы пролетали через белый вихрь тумана над доками, делая широкий разворот над городом, я вдруг резко охнула от изумления: - Нет! Остановись! Поверни в другую сторону! - толпа моих ужасающих преследователей только что материализовалась прямо перед нами, проступая из-за гряды низко повисших облаков.
   Но мой окрик запоздал. Мы погрузились прямо в центр толпы, и я крепко зажмурилась - пережитки глупого страусиного инстинкта, как будто если я их не буду видеть, они меня не заметят - подготавливая себя к их назойливому присутствию со всех сторон.
   Ничего.
   Я осторожно принюхалась. Ни ужасной вони, ни шелеста клочков кожи, ни жуткого стрекота.
   Я приоткрыла глаза.
   Я все еще сидела на спине Охотника в одиночестве.
   Распахнув глаза, я обернулась. Мои призрачные преследователи быстро исчезали позади нас.
   - Разве они меня не увидели? - воскликнула я. Я что, была такой маленькой и нежданной на спине Охотника, что они меня не заметили? Я слегка подтолкнула ледяного зверя, привлекая его внимание. - Ты знаешь, через что мы только что пролетели?
   Слуги. Зверь говорил у меня в голове. Того, кто столь же древний, как и я.
   - Кого того? Охотника?
   Коллекционера.
   - Коллекционера чего?
   Могущественных сломанных вещей. Считается, что он их чинит. Однажды он пытался починить того, кого вы зовете Королем Невидимых. Охотник рассмеялся мягким рокочущим смехом.
   Я даже представить не могла, что могло пытаться "починить" Короля Невидимых. Что бы оно изменило? С чего бы вообще начало? И насколько же могущественен этот "коллекционер", если он способен починить что-то столь всемогущее, как Король Темных Фейри? - Я так понимаю, вышло не очень хорошо?
   Субъективно.
   - Коллекционер был одним из тех, через которых мы пролетели?
   Он не появляется до тех пор, пока не решит этого сделать. Отправляет миньонов на разведку. Не каждую вещь он признает годной для починки.
   Я рассвирепела. Месяцами за мной наблюдали чьи-то миньоны? Какой-то древний решил, что я "сломана", и сомневался, стоит ли меня чинить? Это было неимоверно обидно. Где-то там у меня есть еще один враг, а я даже не знаю, как он выглядит.
   Но он наблюдал за мной.
   Все это время, посредством бесчисленных глаз, скрытых под капюшонами. Прижимаясь ближе ко мне, спя рядом со мной в Честере, отслеживая каждый мой шаг. И когда я убила тех миньонов, он просто прислал новых. Всегда наблюдая. Пока Книга не сделала меня невидимой, и коллекционер, очевидно, потерял возможность следить за мной.
   Я быстро взглянула на свою руку, боясь худшего. Но нет, я все еще была видимой. Так почему они меня не заметили?
   - У него есть имя? - я хотела нечто конкретное, чем можно было бы назвать своего неизвестного врага. О чем можно было поискать информацию, поспрашивать вокруг. Риодан как-то раз сказал, что мои призраки явились в частные апартаменты Короля Невидимых. Теперь я знала, почему. Они преследовали и его много лет назад.
   Чистильщик.
   Простое слово, но я внезапно ощутила мурашки, бегущие по позвоночнику. Я уже слышала это имя. Парень с мечтательными глазами, один из множества обличий Короля Невидимых, не так давно сказал: "Остерегайся Чистильщика, КГ. Никогда не говори с его миньонами". Чертов король все это время знал, что они меня преследовали. И это единственное предупреждение, которого он меня удостоил?
   - Я действительно ненавижу этого Короля Невидимых, - пробормотала я.
   Ты - это он.
   - Нет, я не он, - проворчала я. Я похоронила эту тему. Может, во мне и обитает некое специфическое полубезумное создание, но я не была Королем.
   Не будь ты им, ты бы не летала.
   - Расскажи мне о Чистильщике, - сказала я. - Расскажи мне все.
   Он ничего не сказал.
   - Ты видел его?
   Охотник покачал своей огромной головой из стороны в сторону, выдыхая сквозь зубы.
   - Ты знаешь кого-нибудь, кто знает о нем больше?
   Возможно, тот, кто вдохнул ребенка.
   - К'Врак!
   Он снова зарокотал, смеясь надо мной. Назови то. Назови это.
   - Ты знаешь, где К'Врак?
   Ночнойветерлетаетсвободно.
   - Можешь найти его?
   Я не охочусь для тебя. Не-Король.
   Я вздохнула.
   - Если увидишь его, скажешь, что я его искала?
   И снова нет ответа. Я сделала мысленную заметку на будущее более осмотрительно сообщать Охотникам, что я не Король. Если они чувствуют что-то во мне, они оказывают уважение, и я желала этого уважения. И сотрудничества.
   Я наклонилась вперед, пригнувшись к спине Охотника. Я заметила кое-что. Поверить не могу, что мы забыли об этом.
   - Лети пониже и приземлись вон там, - я указала в центр самой крупной Темной Зоны в городе.
   Несколько месяцев назад В'Лейн/Круус перестроил дольмен на 1247, Ла Ру, чтобы помочь Келтарам освободить Кристиана из тюрьмы Невидимых. И он там и стоял, возвышающийся и несокрушимый, позади нехарактерно официального дома посреди кратера, оставшегося после того, как Круус разрушил склад, в котором когда-то находился. Горцы тоже или не потрудились снести каменные ворота в тюрьму, когда с ней было покончено, или их отстроили заново.
   Я задрожала. Я заходила в тюрьму Невидимых. И она не была пустой. Что-то проглядывало в черно-синих трещинах, что-то ужасное, что не решалось двинуться вперед, хотя и получило свою свободу.
   Все порталы между моим миром и миром Фейри: плохо.
   И если мне повезет, я могла бы заставить Охотника отнести меня в аббатство, где я бы разбила эти камни. Возможно, я бы убедила своего "извозчика" помочь, воспользоваться его массивным крылом или сжечь их своим дымным дыханием.
   Трюки для тебя я тоже не стану выкидывать, сказал он в моих мыслях.
   Охотник приземлился на широком перекрестке, поднимая своими гигантскими кожаными крыльями облако из строительного мусора, посыпая мощеные улицы черным льдом.
   - Оставайся здесь, пока я не вернусь, - я стянула с себя перчатки, убедилась, что копье все еще находился в импровизированных ножнах, которые я соорудила из шарфа, и поспешила вниз по улице к тому, что когда-то было домом Лорда Мастера.
   ***
   Недвижимость на Ла Ру, 1247 была точно такой же, какой я ее видела в последний раз - экстравагантная, заброшенная, и настолько же к не к месту в этом разрушенном индустриальном районе, насколько слабой выглядела Кэт в подземном спортзале огромного и неприступного Кастео.
   В первый раз придя сюда, я шла по следу последней улики в деле убийства моей сестры, я была подавлена ее смертью. Я верила, что это приведет меня к Книге, которую должна была найти, потому что так хотела Алина, и вместо этого нашла ее парня и узнала, что он был Большим Злодеем, провожавшим Невидимых в наш мир. Меня чуть не убил один из его кровожадных компаньонов. Семь месяцев спустя, я снова посетила этот дом, на сей раз потому что Дэррок похитил моих родителей, и я пошла бы на что угодно ради их спасения.
   Все пошло не так, как я планировала, но в этом городе всегда так.
   Сегодня же мой план был простым.
   Я обыщу дом и пойду прямо к гигантским камням дольмена, чтобы проверить, достаточно ли будет моей силы, усовершенствованной плотью Невидимых, чтобы с помощью цепи или веревки, украденных из соседнего здания, развалить всю эту конструкцию.
   Или, возможно, в близлежащем складе обнаружится экскаватор, которым можно будет столкнуть камни. Я могу водить все, что ездит на бензине.
   На один портал меньше.
   Мой план не предусматривал входить в высокое кирпичное здание с украшенным фасадом и темными сводчатыми окнами, которое вызывало у меня ощущение, будто бледное как кость строение - это выцветший череп с жутковатыми закрытыми глазами, которые в любой момент могут открыться, горящие безумием.
   Пока я стояла перед коваными железными воротами, положив одну руку между острых штырей, густое покрывало облаков под порывами ветра опустилось ниже, окутывая карнизы, посылая легкие завитки тумана спускаться по краям здания и бродить по пустынному двору.
   Я поплотнее запахнула куртку и подняла воротник. Солнце не пробивалось сквозь туман, и заброшенное здание внезапно стало выглядеть так, будто нарисовано в тонах тюрьмы Невидимых - резкий белый, металлический серый, мрачный синий.
   Именно с этой Темной Зоной в густом тумане были связаны мои не самые лучшие воспоминания о Дублине.
   Я встряхнулась, сбрасывая озноб, открыла ворота и бодро шагнула на длинную извивающуюся дорожку. Когда я торопливо шла мимо похожих на скелеты деревьев, ворота позади меня заскрипели и захлопнулись с отчетливо слышимым щелчком.
   Год назад я пошла по элегантной дорожке прямо к двери и нагло принялась долбить узорчатым дверным молотком по шлифованному дереву.
   Тогда я вошла и шарилась повсюду, изумившись признакам присутствия своей сестры вместе с этим городским старомодным мужчиной с щедрым вкусом в декоре аля Людовик XIV, и на удивление Бэрронсовым стилем в одежде.
   Тогда я села внутри на нижнюю ступень лестницы в безмолвном роскошном доме и разглядывала фотографии Алины, найденные в спальне наверху. Пролистывая те, на которых она со своим загадочным красивым любовником. Я едва взглянула на необычные зеркала, еще не зная, что это такое.
   Зеркала. Я шлепнула себя по лбу. Дерьмо.
   Я остановилась в нескольких шагах от крыльца, гадая, додумался ли кто-то их разбить, или, может, Бэрронс закрыл их заклинаниями, после того, как я шагнула в одно из них, рассчитывая попасть в Джорджию, а оказалась в Зале Всех Дорог, где - как и Дэни - я смотрела в миллионы Зеркал, гадая, сумею ли когда-либо найти путь домой.
   Мне не нравилась идея, что то нечто, проглядывающее в этих Зеркалах, имеет доступ в наш мир. У нас и без того проблем хватает.
   Я вздохнула. Ни за что не уйду отсюда сегодня, не закрыв все порталы.
   Я шагнула вперед. Осознавая, что делаю это через силу. Там были вещи, напоминающие о сестре. Я не хотела входить. Но желание и ответственность редко бывают компаньонами.
   Я сделала еще один шаг.
   И застыла.
   Одно окно в доме не было черным.
   Оконный проем с винтажным стеклом прямо над изысканной передней дверью.
   И где-то там, внутри заброшенного дома, свет только что зажегся.
  
  

13 Давай сымитируем реальность - безумие...

  
   Копье - есть.
   Плоть Невидимых в моей крови - есть.
   Настрой - есть.
   Я бесшумно поднялась по ступеням крыльца и прижала руку к двери.
   Проклятье. Силы ши-видящей - отсутствуют.
   Я никак не могла выяснить, что там было внутри - Фейри, человек, или нечто абсолютно иное. Я ничего не знала наверняка. Чем бы это ни было, по той или иной причине оно хотело света. Я не могла представить себе Невидимого, который хлопает рукой по выключателю или дергает за веревочку бра. Они любили темноту. Они бродили в ней так долго, что их глаза хорошо приспособились к мраку.
   Я попробовала осторожно повернуть ручку.
   Не заперто.
   Я глубоко вдохнула для храбрости и как можно тише приоткрыла дверь, пока только для того, чтобы заглянуть в дом.
   Ничего. Но отсюда много и не увидишь.
   Я напряженно вслушивалась. Благодаря своим обостренным чувствам, я смогла различить мягкие шаги по толстому ковру наверху. Одни шаги. Там двигалось одно существо.
   Я подождала, прислушиваясь, не присоединятся ли к нему еще одни шаги.
   После целой минуты подслушивания звуков одного-единственного человека/Фейри/кого-то еще, я открыла дверь, быстро проскользнула внутрь и закрыла ее за собой.
   Я глубоко вдохнула, собирая улики о незваном госте. Я различила несколько элементов: плесень старого, нежилого дома; кислый запах гнили от вечных дождей в месте, где не бывает отопления в холодные месяцы и свежего воздуха в теплые; нотка давным-давно пролитого вина - возможно, моя сестра пила его с Дэрроком, что закончилось бурной ночью любви и забытыми бокалами.
   Пончик.
   Я снова вдохнула, на этот раз глубже. Точно. Я чувствовала пончик. И кофе. Запах дрожжей и чего-то сладкого был невыносимо привлекательным. Я изумилась, что в Дублине кто-то снова делал пончики. Мой живот громко заурчал. Я сделала себе мысленную заметку найти этого торговца. Уже долгое время еды не хватало, так что я могла лишь отдать дань уважения черному рынку, если они умудрились достать ингредиенты для выпечки.
   Я тихо двинулась вперед по холлу, по черно-белому мраморному полу, под замысловатой хрустальной люстрой, напряженно глядя вперед, тщательно осматривая огромный круглый стол с искусственными цветами в пыльной вазе. И остановилась в футе от элегантного лестничного проема, изгибавшегося по спирали.
   Мягкие шаги прямо надо мной.
   Звук выдвигающегося ящика. Приглушенное проклятье.
   Большего я не могла разобрать. Стены и потолки были толстыми, построенными еще сотню лет назад, и служили звукоизоляцией.
   Я подняла голову, вслушиваясь, пытаясь угадать, кто мог прийти сюда и обыскивать помещение. Кроме меня. На мгновение я задумалась, а что если так и есть? Что если я вдруг поднимусь по изогнутой лестнице, то каким-то образом попаду во временную петлю, что если Синсар Дабх опять играет со мной?
   Если я упрямо поднимусь по покрытым ковром ступеням, я встречусь с собой?
   Как я уже говорила, я ничего не принимала на веру. Нихрена.
   Дэррок? Умер ли он по-настоящему?
   Еще ши-видящие, направленные Джадой, чтобы разведать обстановку?
   Нее. Ши-видящие работают как минимум в паре, никогда в одиночку. Джада и я были скорее исключением из правил.
   Я занесла ногу над первой ступенькой, стараясь ступить ровно по центру, потому что лестницы всегда скрипят, когда ты пытаешься подняться по ним бесшумно. И, конечно же, ступенька издала низкий скрип.
   Закусив губу, я расслабилась, пытаясь равномерно распределить свой вес, двигаясь осторожно.
   Надо мной хлопнула закрывшаяся дверь, и я услышала еще одно приглушенное проклятье, а за ним сердитое: "Где ты?"
   Я застыла. Принюхалась. Слабый, но есть. Такой слабый, что я даже не заметила его, но ведь и не ожидала найти.
   Расправив плечи, я зашагала вверх по лестнице, решительно настроившись положить конец этой хрени раз и навсегда.
   Хлопнула еще одна дверь, шаги приблизились. Я остановилась и замерла посреди лестницы, когда незваный гость вылетел из одной из спален и направился ко мне.
   Нет. Нет. Нет.
   Это было неправильно. Чертовски неправильно.
   Алина стояла на верху лестницы, ее прекрасные черты наполнились эмоциями.
   Шок. Изумление. Радость.
   Слезы стояли в глазах, столь хорошо знакомых мне. Я знала их лучше, чем свои собственные. Ведь я смотрела в них чаще, чем в свое отражение в зеркале.
   - Мак? - выдохнула она. - Черт побери, это ты, младшая? О Боже мой, о Боже мой! - она завизжала. - Когда ты сюда приехала? Что ты делаешь в этом доме? Откуда ты вообще знала, где искать... О! Ааааа!
   Она застыла, оборвав предложение на полуслове, выражение радости сменилось чистым ужасом.
   Я тоже застыла на полпути, поднявшись еще на две ступеньки и занеся ногу над следующей.
   Она начала пятиться, схватившись руками за голову, стискивая себя.
   - Нет, - застонала она и повторяла: - Нет.
   - Ты не моя сестра, - прорычала я, продолжая подниматься по лестнице. На сей раз я готова была столкнуться с этим лицом к лицу. Хладнокровно. Доказать себе правду, даже без сил ши-видящей. Моя ублюдочная Книга, или Круус, или кто там, черт подери, это делает, не посмеет играть со мной в эту игру.
   В эту игру - никогда.
   Так-называемая-Алина развернулась и побежала, сгорбившись, прижав руки к животу, как будто она, как и я, ощущала эту боль как удар под дых.
   - Вернись, кем бы ты ни была! - заорала я.
   - Оставь меня в покое! О Боже, я не готова. Я еще недостаточно знаю, - кричала она.
   - Я сказала, иди сюда, черт побери! Посмотри мне в глаза!
   Теперь она рыдала, мчась по дому, врезаясь в стены и ударяясь о двери. Захлопывая их за собой и запирая.
   - Алина! - закричала я. Хоть и знала, что это была не она. Я не знала, как еще назвать это чудовище. Это Книга проецировала изображение? Или то худшее, чего я боялась последние месяцы, было правдой?
   Неужели на самом деле я так и не вышла из иллюзии, созданной той ночью, когда мы якобы поймали Синсар Дабх?
   Неужели это засосало меня полностью, и я только верила, что вышла победительницей, но на деле жила в каком-то подобии кокона, мое тело находилось в покое, под полным контролем Книги, и мне лишь снился сон про мою жизнь? Возможно, я способна видеть и хорошие сны, и кошмары?
   Месяцами я разрушала себя изнутри этим изнуряющим страхом.
   Я не доверяла ни единой вещи в моей так называемой реальности.
   - Алина! - заорала я снова, ломясь в запертую дверь, пробивая себе путь. Зал за залом. Дверь за дверью.
   Пока, наконец, она не загнала себя в тупик. Она заперлась в одной из задних спален, нас разделяла одна дверь, а у нее не осталось другого выхода. Я слышала, как она рыдала по ту сторону двери.
   В какую, черт побери, игру играла Книга?
   Я пнула дверь, пожалуй, с большей силой, чем того требовалось.
   Она закричала, закрывая голову обеими руками. Перекатилась, и ее бурно стошнило.
   Я подошла ближе, и она вновь закричала, будто от душераздирающей боли.
   Я стояла и смотрела, пытаясь отыскать в происходящем хоть какой-то смысл.
   - Пожалуйста, - проскулила она. - Пожалуйста. Я не... хочу тебя. Я не... ищу... тебя. Я... уеду домой. Я...уеду.
   Какого черта?
   - Мы закончим это сейчас же, - прорычала я.
   - Пожалуйста, - закричала она. - Нет! - она убрала одну руку от головы и замахала ей в воздухе, словно пытаясь оградиться от меня. - Дэррок! - закричала она. - Ты мне нужен!
   - Дэррок мертв, - холодно произнесла я. - Как и ты.
   На полу, свернувшись в комочек, моя сестра кричала и кричала.
  
   ***
   В конце концов я ушла.
   Я не могла выносить это больше ни секунды. А что мне осталось делать? Убить иллюзию своей сестры?
   Я развернулась на каблуках и спустилась по лестнице, руки в карманах, голова опущена. Запах лавандового кондиционера для белья щекотал мои ноздри.
   На обратной дороге я прихватила пончик. Он лежал в коробке рядом с вазой пыльных цветов на столе.
   Стоявший рядом кофе я тоже прихватила.
   На ободке был след кораллово-розового блеска для губ, точно такого оттенка, какой носила моя сестра: "Летняя искусительница".
   Я пришла к выводу, что могла наслаждаться счастливыми моментами безумия, если сумею переварить плохие.
   Жуя сырой пончик (может, им и удалось заполучить правильные ингредиенты, но пекари из них не очень - но опять-таки, если это иллюзия, почему пончик невкусный? Я что, настолько увлеклась самоедством, что порчу себе даже иллюзорные вкусняшки?), я проигнорировала Зеркала и совсем забыла про дольмен, вспомнив, только когда дошла до перекрестка, где оставила Охотника.
   И конечно же, его там не было.
   Я раздраженно топнула ногой, разламывая тонкий слой черного льда на мостовой.
   И чувствовала себя абсолютно потерянной.
   Я только что видела невозможное. Подтверждая свой страх, что я действительно могла застрять в иллюзии, из которой нет выхода.
   Но другие детали, вроде неидеального пончика, полуостывшего кофе (с большой порцией сливок и без сахара, в точности как любила моя сестра), слой льда на мостовой, все это указывало на реальность происходящего.
   Этим я и занималась последние месяцы - постоянно оценивала все вокруг себя, пытаясь вычислить Истину.
   Действительно ли Бэрронс своим криком вытащил меня из иллюзии той ночью в "Книгах и сувенирах Бэрронса", когда (я надеюсь) я увидела под проекцией Айлы настоящую Ровену, которая находилась под властью Книги, пытавшейся обдурить меня и заполучить амулет, притворяясь моей биологической матерью? Возможно, иллюзия, которую Книга сплела для меня той ночью, никогда не прекращалась.
   Действительно ли я помогла заточить Синсар Дабх под аббатством, а потом наблюдала, как она была поглощена Круусом, которого там же и заперли?
   Или мне никогда не удавалось сбежать из когтей Книги?
   Вот в чем гребаный вопрос.
   Червячок в моем яблоке.
   Что-то случилось со мной той ночью, что заставило меня поставить под вопрос природу моей реальности. Меня обманули так тщательно - пусть даже всего лишь временно - и я задумалась, не обманывают ли меня все еще. Иногда все было прекрасно. Я принимала, что я сделала это. Я видела мир вокруг себя стабильным.
   Но иной раз ночью, особенно теми ночами, когда мне снилась та недавно услышанная адская песня, я задумывалась, возможно, что-то из моего подсознания пытается прорваться в мое сознание, что-то, что я решалась выпустить на поверхность и это - чем бы оно ни было - существует на том, противоположном конце иллюзии, созданной Книгой.
   Планы помогали мне сохранить рассудок. Одержимость охотой на Короля Невидимых, чтобы заставить его уничтожить Книгу, помогала мне оставаться сосредоточенной.
   Сосредоточенность не давала мне развалиться где-нибудь на диване и просто сдаться, потому что я не могла найти удовлетворительный способ доказать себе, что реальность, в которой я живу, была настоящей.
   Мои ненастоящие родители, Питер и Айла, тоже казались невероятно правдоподобными.
   И теперь Алина.
   Но ситуация с Алиной была странной.
   С кучей неправильных деталей. На ее безымянном пальце блестел бриллиант. Она рыдала, пряталась от меня. Кричала, если я подходила слишком близко. Звала Дэррока.
   Живая.
   Нет.
   Я прижала пальцы к вискам и потерла.
   - Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься, - пробормотала я. - Одна иллюзия - не повод думать, что все остальное иллюзия. Необязательно. Ты в правильной реальности. Ты победила Синсар Дабх. Алина - единственная иллюзия.
   Но почему?
   Иметь внутри себя нечто, способное развеять убедительные иллюзии, выстраиваемые внешней Книгой, и осознать, что это нечто внезапно замолчало - было хуже, чем когда это нечто постоянно меня подкалывало и вынуждало огрызаться в ответ. Во всяком случае, наши глупые и на удивление безвредные перебранки были чем-то конкретным, от чего я могла оттолкнуться. Я почти ощутила облегчение, когда это нечто заставило меня убить Мика О'Лири.
   Потому что тогда я хотя бы могла сказать: О, так вот какую игру ты ведешь. Я просто никогда больше не стану пользоваться копьем. Я в своей реальности. Вот оно. Я понимаю.
   Я не рассказывала об этом Бэрронсу. Я таила это от всех.
   Я была рада исчезнуть.
   Я не могла избавиться от чувства, что пусть даже я была в правильной реальности, Книга даже теперь повсюду расставляла на меня ловушки; один неверный шаг - и веревочная петля затянется на моей шее.
   Я посмотрела на пустую улицу, заваленную мусором и высушенными шкурами людей, гоняемыми ветром по булыжникам точно перекати-поле.
   - Не желаю, - прорычала я. - Я не хочу быть невидимой.
   Я хотела вновь чувствовать себя собой. Я отчаянно жаждала внутренней определенности. Я была напугана осознанием того, что почти сдалась. Вдали от Бэрронса, едва делая передышки в своих поисках Короля в те недели после убийства (а убила ли я ее?) Ровены, даже не занимаясь сексом, не имея возможности увидеться с родителями.
   Но Бэрронс и плоть Невидимых вновь расшевелили во мне огонь. Огонь, в котором я нуждалась.
   Я решила постоянно есть плоть Носорогов и трахаться, пока не разберусь с этим кризисом веры.
   А пока мне нужен кто-то, способный просеиваться.
   И где, черт подери, мне найти Фейри, способного просеяться?
  
   ***
   - Кристиан, - с улыбкой произнесла я. - Так и думала, что найду тебя здесь.
   - Мак, - произнес он, не поднимая взгляда от стакана с виски.
   Я опустилась на стул рядом с ним, в помещении, которое когда-то было баром Парня с мечтательными глазами, а затем моим на какое-то время.
   Клуб Синатра в Честере был одним из самых тихих, в нем собирались человеческие мужчины, чтобы обсудить бизнес, и в редких случаях заказывали столик какие-то капризные Невидимых. Этот подклуб обслуживал более благородную клиентуру, а Фейри были само неблагородство. Более бесстыдные, сексуальные и отчаянно желавшие привлечь внимание.
   Я окинула его беглым взглядом. Горячий, сексуальный горец со странными глазами, которые к моей радости были прикованы к его выпивке и не смотрели на меня. Что-то было не так. Он выглядел до ужаса... нормальным.
   - Где твои крылья? - спросила я.
   - Это чары. Гребанные женщины в этом месте с ума сходят, когда я их показываю.
   - Ты же можешь просеиваться, не так ли?
   - Айе. А что?
   - Я надеялась, что ты возьмешь меня кое-куда.
   - Я не сдвинусь с этого стула. Этот мудак Риодан солгал. Он сказал, что попытался вернуться нам тело Дэйгиса, но не сделал этого. Он не знает, что мне известно, что тот мужчина, которого он нам принес, был родом из Дублина, а вовсе не с гор. Он, должно быть, стащил наш плед из комнат наверху и испачкал кровью. Зачем ему давать нам чужое тело, Мак?
   Я резко хлопнула по стойке, заказывая выпивку. Я подняла свое виски, когда его доставили, чтобы произнести тост.
   - Похоже, у тебя есть загадка. У меня тоже есть своя загадка. Как насчет того, чтобы помочь мне решить мою, а я посмотрю, что смогу сделать для решения твоей?
   Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.
   Я немедленно опустила взгляд.
   Он мягко засмеялся:
   - Все настолько плохо, Мак?
   Я глубоко вдохнула и быстро глянула на него сквозь опущенные ресницы. Я уже видела такой взгляд ранее, тысячу раз, пока каталась в великолепных крыльях Короля Невидимых. Я снова потупилась и подготовила себя. Затем подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.
   Почти две секунды.
   - Не так уж плохо, Кристиан, - ответила я, переводя взгляд на свою выпивку. - Просто по-другому. Напряженно. Как будто смотришь на звезды. Мы привыкнем к этому, - я сделала паузу, и затем добавила: - Знаешь, я имею доступ к большему количеству мест в этом клубе, чем ты. Я могу осмотреться здесь. Побродить тут попозже сегодня вечером, посмотреть, может, смогу что-то узнать о твоем дяде.
   Я не собиралась ему рассказывать. Моя преданность на сто процентов принадлежала Бэрронсу. И все. Точка. Это одна из тех немногих вещей, в которых я все еще была уверена. Наша связь. Наша религия для двоих. Но я определенно попробую разведать, возможно, получится убедить Бэрронса, чтобы тот убедил Риодана подумать о том, чтобы рассказать Кристиану. В каком-то смысле. Я знаю, каково это - потерять семью. Я винила себя дюжиной разных способов за все то, чего не сделала и что могло спасти Алину. Я могла только воображать, как Кристиан винит себя за смерть дяди.
   После паузы раздумий, он коснулся своим бокалом моего.
   - Возможно, мы можем быть друг другу полезны. Ты должна знать, девушка, я далеко не профессионал в этом. Было проще до того, как я побывал закованным на том утесе.
   - Потому что ты не полностью превратился в Невидимого?
   - Айе. Полагаю, что так. Я могу просеиваться, но это сложнее. Я склонен давать себе более широкое место назначения. Так куда ты хочешь отправиться?
  
  

14 Я распростерта на твоей могиле и буду лежать здесь вечно...

  
   Эшфорд, Джорджия: население 3979 человек, площадь 8,9 квадратных миль (где-то 23 кв.км, - прим.пер.), может похвастаться более чем сотней домов довоенной постройки, здесь проживает 964 семьи. Расположен он в самом прелестном местечке во всех южных штатах.
   Конечно же, я могу быть предвзятой.
   Я люблю каждый закоулок и каждую улочку в своем городе.
   Я не только посетила все исторические дома, украшенные от колонн до карнизов в рождественское время - мы с Алиной любили праздники - но мы практически жили в этих атмосферных старых домах знойными вечерами и на выходных, тусуясь с нашими друзьями на балконах с потолками, отделанными листовым пенопластом, медленно вращавшимися вентиляторами, на белых плетеных креслах-качалках попивая сладкий чай и веря, что так будет всегда.
   Я ела в каждом причудливом ресторанчике и бывала на вечеринках в каждом баре. Я пошла на выпускной в местной старшей школе и ходила на концерты на городской площади. Я знала каждого владельца магазина, и даже немного была знакома с политикой региона.
   Учитывая размеры моего города, кто-то счел бы его скучным, полным ничем не примечательных людей, живущих обычной жизнью, но он обладал богатой историей, дорогими просторными историческими домами и легким доступом к Атланте. В Эшфорде было немало переселенцев из больших потрясающих городов - вроде моих родителей, которые искали жизни попроще, но хотели наслаждаться хорошими вещами.
   Мама и папа купили неоклассический обветшавший особняк 1905 года, окруженный огромными старыми деревьями с восковыми цветками магнолии, который с любовью реставрировали на протяжении нескольких лет. Особняк мог похвастаться типично южным щедрым крыльцом, роскошными белыми колоннами, обширной, но теплой и уютной террасой позади, и конечно же, бассейном на заднем дворе, которым я так наслаждалась. Это было идеальное, счастливое и безопасное место для взросления. Преступлений в нашем городке практически не существовало.
   Кладбище Эшфорда занимало 22 акра вместе с огромным мемориалом Конфедерации, полным неизвестных солдат, несколькими маленькими мавзолеями, ухоженными садиками, аккуратными дорожками и многоярусным фонтаном.
   Для местных оно служило вторым парком - покатые склоны холмов, цветущие кусты и свежее, прохладное озеро на краю. По выходным можно было встретить половину родителей города, занимавшихся спортивной ходьбой меж надгробных камней. Все разделено на секции: старое кладбище, новое и мемориал. Мы похоронили Алину на южной стороне, в новой части кладбища, с прелестным мраморным указателем.
   Поздней ночью мы с Кристианом прибыли в Эшфорд, точнее, куда-то к Эшфорду. У меня ушло несколько часов на то, чтобы проскользнуть в Честер, прячась от каждого человека и Фейри на моем пути, таясь в дверных проемах, чтобы не попасться стражам, однажды пришлось даже спрятаться в мусорном баке. Учитывая мой недавний шок и тот факт, что моя фотография расклеена по всему городу, я была не в настроении для открытых стычек. Возле Честера, впрочем, избегать этого не получилось и пришлось впервые применять навыки Гласа, которым меня научил Бэрронс, на незнакомцах. Сработало прекрасно. Они немедленно подчинялись мне, разворачиваясь и уходя в другом направлении. Мои поспешные выкрики "И ни слова никому не произноси о том, что меня видел. Забудь об этом дне навеки!" возможно, были не самым удачным выбором слов, но я действовала в спешке. Я ненавидела саму мысль о том, что где-то там бродят люди, потерявшие память о целом дне своей жизни. Будучи Прий-я, я знала, каково это - терять время, ставить под вопрос собственное психическое здоровье, и потому решила впредь быть более точной в выражениях.
   Кристиан говорил правду о своих способностях просеиваться. Думаю, проблема была еще и в том, что он раньше никогда не был в Штатах. Другие Невидимые не очень-то горели желанием поделиться информацией об его новоприобретенных способностях. Он был аутсайдером для обоих рас. Все в нем было результатом метода проб и ошибок. Он честно признался, что и понятия не имел, как он "должен был" просеиваться. Те места, в которых он бывал раньше, затруднений не вызывали. Он еще не научился следовать за кем-то, но слышал, что должен быть на это способен.
   Поначалу нам пришлось заглянуть в КиСБ, что для него было просто, где я среди обломков отыскала карту и показала, куда хочу попасть. Поскольку там не было подробной топографической карты - слишком маленькое изображение - в результате мы шлепнулись посреди кукурузного поля, и пришлось двадцать минут пешком топать до кладбища. Когда мы наконец добрались, я обливалась потом. Всего лишь еще один жаркий август в Джорджии: палящее солнце, густой влажный воздух.
   Он предложил попытаться перенести нас поближе, но мы материализовались пугающе близко к огромному дубу, поросшему испанским мхом - буквально в полудюйме от массивного ствола. Он-то, может, и выжил бы после проявления в середине твердого дерева, а насчет себя я не была так уверена, поэтому выбрала отсюда добраться на своих двоих. Все равно во мне скопилось достаточно много нервной энергии, требовавшей выхода.
   - Так почему, говоришь, мы здесь? - спросил он.
   - Я хочу кое-что проверить, - пробормотала я. Я не потрудилась сообщить ему, что собираюсь раскопать могилу. Я была не уверена, что он согласился бы послужить транспортом.
   Я оглянулась через плечо. Он тащился сзади, глазея на все вокруг.
   - Христос, - произнес он с отвращением, - здесь все такое новое.
   Я бы засмеялась, не будь я в таком отвратном настроении. Я всегда думала, что мой город обладает историей, но нашему было всего несколько сотен лет, а его дому в Шотландии - несколько тысяч лет. Полагаю, когда растешь с доисторическими камнями, стоящими на твоем заднем дворе, американские города кажутся просто подростками.
   Мне приятно было видеть, что защита В'Лэйна/Крууса на Эшфорде после падения стен действительно сохранила город почти неизменным. В окнах горел свет, улицы не были перегорожены брошенными машинами, никаких знаков бунтов или мародерства. Никаких Темных Зон, никаких Невидимых, рыщущих по аллеям, ни одной шкурки умерших, перекатывающейся по пустынным улицам.
   Полагаю, все выглядело так же, как и до падения стен - мой город был слишком провинциальным и неинтересным, чтобы привлечь Фейри.
   Как будто война между нашими расами оставила небольшой пятачок нетронутым, как когда-то армия Шермана, когда разрушительный марш войск прошел мимо, спалив до основания Атланту. Хотя мародерствующая армия Шермана, решительно настроенная "заставить Джорджию рыдать", не тронула Эшфорд, половина города была сожжена в конце 1890-х, и была заново отстроена в соответствии с бюджетным планом, размещая огромное количество магазинчиков и ресторанов вокруг огромной площади с прекрасным ландшафтом.
   Мы прошли мимо местечка, где я когда-то работала барменом.
   Я едва на него взглянула.
   Мысли мои были полны воспоминаний о мертвой сестре, скорчившейся на полу, кричащей. Боящейся меня. Зовущей Дэррока.
   Это было слишком. Одно дело - видеть иллюзию моей умершей сестры, другое - видеть ее, по какой-то причине боящейся меня. Тот момент, когда ее радость сменилась ужасом, врезался в мой мозг, заглушая все хорошие воспоминания о ней.
   В какую садистическую игру играет Книга?
   - Видишь вон тот магазин хозтоваров? - спросила я у Кристиана, показывая пальцем. Он был открыт для продаж, я полагаю, даже для бартера, но я была не в настроении видеться ни с кем знакомым. - Можешь просеяться туда и принести мне лопату?
   Он одарил меня взглядом, который красноречиво говорил: "Кем, черт подери, ты меня считаешь? Мальчиком на побегушках?"
   - Пожалуйста, - добавила я. - И захвати лучше две.
   Одна бровь выгнулась. - Ты думаешь, я буду копать?
   - Надеюсь.
   - Ты же знаешь, что я могу просто заставить землю двигаться, Мак. Даже будучи просто друидом, я обладал этим умением. Что тебе нужно убрать?
   - Я дура, - сухо произнесла я. Я даже не брала в расчет, что Кристиан был тем самым Колдуном, каким я в шутку называла Бэрронса. Правда в том, что я бы охотно поработала руками. Гребаный жар, который мне нужно было выпустить.
   - Пошли, - сказала я, вздыхая. - Кладбище в той стороне.
   - Замечательно. Гребаное кладбище, - сказал он, вторя моему вздоху. - Никуда мне не деться от Смерти.
  
   ***
   На могиле моей сестры не было цветов. В моем городе принято класть пластиковые букеты повсюду на кладбище, что смотрится красиво издалека, но я всегда думала, что вблизи это как-то отвратительно. Бальзамированные цветы для бальзамированных людей.
   Я остановилась в футе от ее могилы и закрыла глаза. Прошло уже больше года с тех пор, как я стояла здесь под проливным дождем, по щекам текли слезы и капли дождя, а я пыталась разобраться со своей жизнью, пыталась представить будущее - хоть какое-нибудь будущее - для себя без нее.
   Если бы я тогда знала, насколько хуже все станет, я бы легла на ее могилу и никогда не вставала.
   Я открыла глаза и прочла надпись на ее могильном камне, хотя этого не требовалось. Мои родители слишком обезумели от горя, слепо кивая всякий раз, слишком много раз, когда все их друзья печально бормотали, прижимая крепче своих детей: "Ни один родитель не должен пережить свое дитя".
   Я занималась всеми вопросами похорон.
   Алина МакКенна Лейн. Любимая дочь и сестра. И ниже, плавными каллиграфическими буквами: Если бы любовь могла тебя спасти, ты бы жила вечно.
   Позади меня Кристиан фыркнул.
   - Ты хочешь раскопать могилу своей сестры?
   - Да, - ровно произнесла я.
   - Почему, девушка?
   - Я хочу увидеть ее тело.
   - Это слишком, даже для тебя.
   - Сказал мужчина, который гоняется за трупом собственного дяди. Ты сказал, что способен поднять землю. Сумеешь достать ее гроб? - я осмотрела кладбище. - И создать какие-нибудь чары, чтобы все эти люди, бродящие здесь, не увидели, что мы делаем?
   - Черт подери, тебе лучше бы найти стоящую информацию о моем дяде, Мак.
   - Все Фейри становятся такими ворчливыми, когда люди просят их выполнить простенькое задание?
   - Я не Фейри, - прорычал он и подвинулся, становясь позади меня.
   - Оу! - дернулась я. - Ты что только что сделал? - я почувствовала, как что-то резко дернуло меня за волосы, будто несколько прядей выдрали с корнем.
   - Прости, девушка. Мои крылья. Я не всегда осознаю их положение. Похоже, та красная хрень в твоих волосах все еще липкая.
   Я провела по больному месту на голове и не почувствовала краски.
   Затем я забыла о своих волосах вовсе, когда земля передо мной начала дрожать и пучиться, как будто-то нечто огромное поднималось из глубин. Земля дрожала и тряслась, комья рассыпались в разные стороны, когда наконец из-под земли появился гроб.
   Кристиан вполне быстро управился.
   - Не знаю, почему ты беспокоишься, Мак, - раздраженно произнес он.
   - Мне нужно увидеть, что она мертва.
   Он странно посмотрел на меня своими странными глазами.
   - Там нет ничего мертвого, девушка.
   - Я положила нечто мертвое туда, - взорвалась я. - И черт побери, лучше бы этому быть там.
   - Как скажешь, - он пожал плечами.
   Когда гроб опустился рядом с дырой в земле, я подошла ближе и провела руками по крышке.
   Холодное дерево. Нынешний дом моей сестры.
   Я с любовью протерла его, смахивая пыль.
   Месяцы назад я стояла с Кристианом над другим гробом, одновременно решительно настроенная открыть его и в то же время боясь, прямо как сегодня. Но в тот раз это был гроб изо льда, хранивший Конкубину/королеву Видимых.
   Этот гроб был для смертных, не для Фейри. Я помню день, когда выбирала его, красивый, с тщательно проработанным мозаичным узором, элегантный, с обивкой из кремового шелка в тонкую полоску. Забавно, как ты одержим деталями похорон, когда теряешь кого-то любимого. Как будто они как-то способны видеть всю заботу, которую ты вкладываешь в последнее, что для них можно сделать. Я выбрала гроб со множеством секретных отделений, в которые я спрятала несколько сокровищ, чтобы она смогла забрать их с собой в рай и улыбнуться. Я знаю, невероятно глупо. Даже если предположить, что рай существует, и предположить, что она туда попала, едва ли гроб тоже туда отправился. Это было время безумия. Стоило попытать удачи. Мне было все равно. Для Алины - только лучшее.
   Я помню, как сама закрыла крышку гроба, я даже настояла на том, чтобы закрыть замок. Я спрятала ключик в карман по какой-то абсурдной причине. Как будто когда-нибудь я могла бы навестить ее, выкопать и поговорить с ней или что-то типа того. Этот ключик лежал в моей спальне, в коробке с драгоценностями, в миле отсюда.
   - Мне нужно, чтобы ты сломал замок, - сказала я Кристиану. - Заставь его открыться.
   Гроб издал приглушенный скрип, и крышка легко сдвинулась.
   Я стояла там, одеревенев точно так же, как год с небольшим назад, чувствуя холод и жесткость, как в ее новом доме. Слезы полились из глаз.
   Дрожащими руками я подняла рельефную верхнюю панель гроба.
   Я не должна была удивляться.
   К тому моменту меня невозможно было удивить.
   Внутри ничего не было.
   Я потеряла свою сестру.
   Теперь я потеряла и ее труп.
  
  
  

15 Я пришел исследовать развалины. Слова - это причины, слова - это карты...

   Я пробралась в Честер в дерьмовом настроении, оставив Кристиана в клубе Синатры с очередным бокалом виски. Он отклонил мое приглашение присоединиться к нашему собранию. Сказал, что у него есть дела более срочные, чем судьба мира, и он уверен, что мы разберемся сами, учитывая то, под каким тщательным контролем Риодан держит все принадлежащее ему - а он верил, что ему принадлежит весь мир, и все в нем, и что он может играть с этим как со своим личным набором шахматных фигур - этот ублюдок определенно найдет способ наладить дела по своему усмотрению. Еще Кристиан добавил, что теперь мы по крайней мере в одной лодке, оба ищем пропавшие трупы, и как знать, возможно, мою пропажу тоже надо искать у Риодана.
   Я не была уверена, кто из нас был сильнее взбешен, он или я. Он определенно был более разговорчив насчет этого.
   Я проталкивалась сквозь толпу, впервые радуясь тому, что в Честере не действовали никакие понятия морали и законности. И хотя многие глаза в толпе наблюдали за мной с шоком и изрядной долей страха, никто не пытался до меня докопаться.
   И я почти жалела об этом.
   Гроб моей сестры был пуст.
   Я точно знала, что похоронила ее.
   Я точно знала, что это была она.
   Я знала каждый дюйм тела моей сестры. Те едва заметные растяжки по бокам ее бедер, которые она ненавидела всякий раз, когда надевала купальник. Они остались после резкой потери 25 фунтов (11 кг. - прим.пер.), когда Алина подхватила мононуклеоз, а затем вновь набрала вес. Родимое пятно, так похожее на мое. Забавная форма второго пальчика на ноге, более длинного, чем большой палец. Ноготь на ее правой руке, который всегда рос неправильно, потому что она прищемила палец дверцей машины, так что ноготь почернел от кровяного волдыря и отвалился.
   Я похоронила Алину.
   Если это было не так, то ничто в моем существовании не было определенным.
   Я хлопнула ладонью по стене офиса Риодана и ворвалась внутрь.
   - Мисс Лейн, - сказал Бэрронс.
   - Мне надо поговорить с тобой, - рявкнула я. - Наедине. Сейчас же.
   - У нас собрание...- начал Риодан.
   - Плевать. Я. Хотела, - сказала я Бэрронсу. - Сейчас же, - я заставила себя добавить: - Пожалуйста?
   Он был на ногах еще до того, как я добавила "пожалуйста". Я развернулась и вылетела обратно, вниз по лестницам, через весь клуб, чувствуя его позади себя. Я остановилась только тогда, когда добралась до коридора, который вел в служебное крыло. Затем я резко развернулась лицом к нему.
   - Ты знаешь, где здесь есть приватная комната? - потребовала я с ноткой истерики.
   - Не уверен, что понимаю разницу между приватной комнатой и публичной, мисс Лейн, - сухо произнес он.
   - Где-нибудь, где нет гребаных камер!
   Он застыл неподвижно, окидывая мое тело темным, непроницаемым взглядом, затем изгиб его губ изменился.
   - Ах, мисс Лейн, вы притащили меня сюда, чтоб потрахаться?
   - Да, черт побери.
   - Гребаный ад. Не знаю, что с вами случилось...
   - Я не хочу говорить об этом! Ты собираешься сотрудничать или нет? - прорычала я.
   - ... но будь ты проклята, женщина. Такой ты мне нравишься.
   Он швырнул меня к стене, ладонью открыл дверь, которую я даже не заметила, впихнул меня туда, развернул и впечатал меня в стену, пинком закрывая за нами дверь.
   Затем мои джинсы оказались внизу, и он вошел в меня с грубым рыком, проникая глубоко и жестко, и я была готова для него, потому что я всегда готова для него. И я вытянулась вдоль стены, подняв руки над головой, толкаясь навстречу ему, и это все, что мне было нужно, чтобы найти спасательный круг, чтобы соединиться, чтобы остаться в здравом уме.
  
   ***
   Когда мы вернулись в офис Риодана, я чувствовала себя заметно лучше. Я снова могла думать. Я больше не была кровоточащим комком боли, смятения и страха. Я обрушила все это на огромное крепкое тело Бэрронса. Я направила на него всю ярость, которую чувствовала к себе и к миру. Я кусалась, дралась, трахалась и излечивалась.
   Господи, я люблю этого мужчину.
   Он в точности понимал, что я делала. Никаких слов. Никаких обсуждений. Никаких бессмысленных вопросов или пустых фраз о том, что меня беспокоит.
   Он критически оценил.
   Я была болью и жестокостью.
   Он дал свое тело как лейкопластырь для раны.
   Я подозревала, что будут времена, когда он будет жаждать от меня того же, и в той прекрасной, фантастической, очаровательной комнатушке я дала себе обещание, что если когда-нибудь почувствую в нем то, что сама чувствовала сегодня, я отзовусь на его нужду с такой же готовностью и желанием, как он отозвался на мою.
   Он брал и давал, поощрял и возбуждал... и наконец, смягчил мою дикость.
   Секс чертовски исцеляет.
   - Лучше? - сухо спросил Риодан, когда мы вошли обратно.
   Мои волосы были в беспорядке. Воротник рубашки Бэрронса изрядно помялся. А Риодан никогда ничего не упускал из виду.
   - Намного, спасибо. А тебе? - ответила я так же сухо.
   - Не настолько как тебе, - пробормотал он, серебристый взгляд оставался холодным.
   - Где Дэ... Джада и Танцор? - спросила я, оглядываясь. Я почуяла, что они недавно были здесь. Должно быть, мы только что с ними разминулись.
   - Я не видел причин тратить их время впустую просто потому, что вы тратите впустую мое.
   Я выгнула бровь.
   - И это значит?..
   - Что он отослал их заняться чем-то еще, потому что он хочет поговорить с тобой без их присутствия, - сказал Бэрронс.
   Я застыла, уронив ногу с подлокотника кресла, куда бухнулась в расслабленной позе. Села прямо и скрестила руки. Желание Риодана поговорить со мной почти наедине ничем хорошим не пахло. Приватность до чертиков пугала меня.
   - Нам надо поговорить о Синсар Дабх, Мак, - сказал Риодан.
   Я испустила прерывистый вздох. Если не брать в расчет секс, это точно будет не лучший день в Дублине.
   - А что с ней? - я снова была раздражена.
   - У Танцора есть теория. Он думает, что Ледяной Король непреднамеренно оставил после себя элементы Песни Разрушения. Он думает, что единственное, что может остановить черные дыры от поглощения всего мира - это Песнь Созидания.
   Что ж, в этом он не одинок. Я ничего не сказала.
   - Синсар Дабх, по слухам, содержит части этой песни.
   - По слухам, - подчеркнула я. - Правда в том, что никто из нас ни черта не знает о Книге. Все это - лишь легенды, мифы и предположения.
   - Именно поэтому нам надо, чтобы ты рассказала нам, чем она является на самом деле. Если только ты не хочешь, чтобы мы попытались с Круусом, - ровно произнес Риодан.
   Разумеется, даже Риодан не был настолько самоуверен, чтобы пытаться допросить Крууса в его тюрьме.
   - Ты думаешь, что сможешь допросить Книгу-психопатку?
   - Полагаю, это не то, чем он является.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Раньше Книга завладевала любым, кто ее касался. Но это не то, что произошло с ним. Он знал Изначальный Язык и был в состоянии прочесть ее. Заклинания прошли через его руки в его тело. Ты когда-нибудь видела, что происходит до того, как кто-то берет ее в руки?
   Я покачала головой. Книга всегда захватывала контроль над человеком, полностью завладевала им. Никогда не видела, чтобы сама Книга была разрушена.
   Лишь тонкий слой золотой пыли да горстка красных поблескивающих драгоценных камней осталась от Синсар Дабх на плите.
   - Сознание Книги было разрушено, как только он закончил. Легенда гласит, что существует две части Синсар Дабх. Книга из букв, заклинаний на бумаге. И вторая ее часть, которая развилась в живое, разумное, одержимое ненавистью создание, обладающее куда большей силой, чем слова, содержащиеся в Книге. Похоже, что сознание Синсар Дабх было разрушено той ночью, а Круус попросту поглотил знания.
   - О Боже, - выдохнула я. - Возможно, ты прав.
   Этот мудак. Неужели он получил всю силу, не заплатив за это ничем? Это делало его вполне... ну, почти Королем Невидимых. Я сузила глаза.
   - Мы не знаем этого наверняка.
   - Но если это правда, мы задумались, не можешь ли ты сделать то же самое.
   - Может, скажете нам что-нибудь, мисс Лейн? - произнес Бэрронс.
   Я перевела взгляд на него. Считанные минуты назад я была "Мак".
   - Почему ты делаешь это?
   Его глаза сказали: Ты правда хочешь называть меня Иерихоном?
   Я задумалась об этом на минуту и с изумлением поняла, что не хочу. Иерихон было бы... интимно. Иерихон и Мак были абсолютно другим, нежели мисс Лейн и Бэрронс. Они существовали в другой плоскости. В более свободной среде, священной. И мне нравилась эта разница. Я кивнула, слегка улыбаясь. Его темные глаза блеснули чем-то благодарным, и я буквально расцвела.
   Ты продолжаешь эволюционировать, сказали его глаза. Продолжай трахать меня вместо того, чтобы беспокоить.
   - Расскажи мне о Книге, - сказал Риодан. - Я хочу понять, как она может находиться в тебе.
   Я вздохнула и попыталась объяснить.
   - Внутри меня есть место. Я не могу точно описать, где именно, но думаю, это в голове. Это глубокое, черное, зеркальное озеро, но это еще не все. Там есть пещеры и каменистые пляжи. Кто знает, может, во мне целая гребаная страна. Я думаю, что озеро - это местечко для сил ши-видящей. Но оно изменилось под действием чего-то еще внутри меня, и теперь оно... другое. Если там были границы, то теперь я больше не могу сказать, где они.
   - Книга, - сказал Риодан.
   Я посмотрела на Бэрронса. Не знаю, почему. Может, просто чтобы убедиться, что он здесь, ведь он всегда был рядом, когда я погружалась на дно своего темного зеркального озера и смотрела на Синсар Дабх во всем ее искушающем величии. Просто на тот случай, если разговор об этом может причинить какое-то зло, я хотела знать, что он был поблизости.
   - Она там, - ворчливо ответила я. - На дне озера. Но мне нужно проплыть весь путь вниз, чтобы добраться до нее. Она в черной пещере, на пьедестале. Закрытая, - я посмотрела на него. - По хорошей причине. - Я закрыла ее тем вечером, месяцы назад, вместе с Бэрронсом. Решительно захлопнула.
   - В последнее время отправлялась ли ты в то место и смотрела ли на нее, - сказал Риодан.
   - Неа. - Даже не думала. Зная мою удачу, она могла быть открыта на крайне полезном заклинании, которое, как я могла решить, мне могло пригодиться или быть желанным, или без которого я бы не выжила.
   - Я хочу, чтобы ты это сделала, - произнес Риодан.
   - Ты с ним заодно? - выпалила я Бэрронсу.
   Его темные глаза сверкнули. У всех у нас есть внутренние монстры.
   И ты думаешь, что я справлюсь со своим? Парировала я.
   Я думаю, я проделал чертовски хорошую работу. Образы того, чем мы только что занимались, отразились в его глазах.
   Это другое.
   Мы же контролируем своих. Это требует времени.
   Сколько времени?
   Мы совершали ошибки, вот все, что он сказал.
   Ты хочешь, чтобы я посмотрела туда.
   Я хочу этот мир. Я хочу тебя. Возможно, это единственный способ. На данный момент я не вижу альтернатив. Если внутри тебя есть способ остановить черные дыры и не дать им разрушить Землю, нам он нужен.
   Я хочу тебя. Три простых слова. Они победили меня. Расплавили меня. Выковали из меня сталь более сильную, чем я была. Вера Бэрронса в меня - это чистый титан.
   На протяжении тысячелетий, ища заклинание, способное освободить моего сына, я ни разу не встретил ни следа чего-нибудь, содержащего Песнь Созидания, кроме Книги, за которой я охотился.
   Тысячелетий, сказал он. Бэрронс жил тысячи лет. Одно дело - подозревать это, другое дело - слышать, как он подтверждает это. Мой любовник был более чем тысячелетнего возраста. А мне было двадцать три. Неудивительно, что у нас есть разногласия.
   Я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь еще, что могло быть для нас полезным. Что-нибудь, что я видела в Белом Особняке, когда с Дэрроком охотилась в поисках Зеркала, чтобы вернуться в Дублин.
   Но стоически отказывалась думать об этом с тех самых пор, как поняла, что существует внутри меня, не желая позволять моему внутреннему монстру учуять это. Если он уже не учуял.
   Я вздохнула.
   - Я загляну туда. Но если мне снесет крышу, не говорите потом, что я вас не предупреждала.
   - Пошла? - спросил Риодан, его тон свидетельствовал о том, что он думал, будто я уже там.
   Я сморщила нос.
   - Если я собираюсь это сделать, сначала мне нужно выпить.
   - Я прикажу принести, - сказал Риодан. - Что будешь пить?
   - Я хочу сама взять свою выпивку, - холодно произнесла я, осознавая, что всего лишь пытаюсь оттянуть неизбежное. Но я хотела пойти куда-то по собственному желанию, почувствовать себя живой и свободной на еще несколько минут, прежде чем рискну душой и телом.
   - Мы все пропустим по бокалу, - сказал он, вставая из-за стола.
   Когда я спустилась по лестнице из хрома и стекла, с Бэрронсом по левую руку, с Риоданом по правую, я была почти буквально убита кинжалами завистливых взглядов со всех сторон, из каждого подклуба.
   Если бы они только знали.
  
   ***
   Я бы выбрала клуб Синатры, но Риодан заметил Кристиана, мелькнувшего в полутьме у барной стойки, и увел нас оттуда.
   В подклуб для малышни, где работала Джо, одетая в коротенькую дерзкую юбку в клетку, белую блузку и кукольные туфли на каблуках. Она выглядела симпатичной, короткие темные волосы перемежались золотистыми и светлыми прядями. По жесту Риодана она с настороженным видом подошла, чтобы обслужить нас, но он лишь с безучастным видом заказал три порции Macallan, Rare Cask. Когда она поспешила выполнить заказ, я почувствовала переполох в толпе на танцполе.
   Я оглянулась, пытаясь понять, что его вызвало, и увидела, что толпа расходится, давая дорогу кому-то или чему-то.
   Джо поставила передо мной два пальца редкого виски. Я подняла бокал, покрутила его в руках и сделала маленький глоток. Я смотрела, выжидая, и наконец, показалась женщина, вслед которой оборачивались все вокруг.
   Джада.
   Абсолютно охрененная в красном платье и на каблуках. Никаких чулок, волосы убраны с прекрасного лица, забраны в конский хвост, почти касающийся ее задницы. Кожа гладкая, кремовая, черты лица смягчились, глаза пылали сдерживаемым жаром. Я сумела заметить позади ее Танцора, который был выше ее даже с учетом каблуков. В отличие от Девятки он не пытался тенью следовать за каждым ее движением, используя свое тело, чтобы прокладывать дорогу и блокировать. Он просто шел рядом.
   Дэни выросла и носила платье, сидевшее на ней точно вторая кожа. А эта походка! Изящная, длинноногая сила и жар. Прекрасно осознающая свое великолепие.
   Дэни больше не расхаживала, задрав нос.
   Она плыла. Она плавно кралась. Она гордо выступала, возвышаясь над землей, по которой шла.
   И она воспаляла мужчин, мимо которых проходила. Люди и Фейри одинаково смотрели ей вслед, жаждая, желая. Она сияла. И хотя она больше не была нашей Дэни, было в ней что-то совершенно изумительное, почти светящееся. Внутри нее все еще горел огонь. Я готова была поклясться своим разумом. Нет, погодите, это уже не такая надежная ставка. Я бы поклялась своей правой рукой.
   Она не делала вид, будто не замечает внимания. Ей просто было плевать.
   Я посмотрела на Риодана. Не знаю, почему. Наверное, я всегда ищу золото там, где его нет. Его лицо хранило такое же отсутствующее выражение, как и лицо Джады.
   Но эти глаза, эти холодные серебряные глаза пылали тем же сдерживаемым жаром. Он скользнул взглядом вверх. Вниз. Снова вверх. Задержался. Затем резко отвернулся.
   На какой-то момент я подумала, что Джада и Танцор подойдут к нам, но они повернули и прошли вместо этого направо.
   - Странный выбор одежды для расследования, - пробормотал Бэрронс.
   - Она больше не Дэни, - отрезал Риодан.
   - Ты бы предпочел, чтобы она была в джинсах и кедах? - спросила я.
   - Я бы предпочел, чтобы она была в гребаных доспехах, - холодно ответил Риодан.
   И в поясе верности, если я что-то могла прочесть во взгляде мужчины. А я могла.
   - Она женщина, Риодан, - мягко произнесла я. - Привыкай. Танцор был прав. Мы должны принять ее.
   - Не говори мне, к чему привыкать, Мак. Я тот, кто нарушает все правила, помнишь.
   Я уставилась на него.
   - Этим утром, с Кристианом, в аббатстве, ты думала о том, когда наблюдала за нами в подвале. Ты была в моем офисе, смотрела на мои мониторы.
   - Держись подальше от моей головы! - рявкнула я. Или там была парочка тараканов, подглядывавших из-под его стола, докладывающих обо всем?
   - Ты так просто не отвертишься. Ты видела недозволенное.
   - Ты совершил недозволенное, - ровно произнесла я. - И поверь мне, я молчу о многом, что видела.
   Он посмотрел на Бэрронса.
   - Она знает про Горца.
   Бэрронс сказал: - И все же ничего не сказала, а ведь могла.
   - Ты тоже узнал это из моей головы? - кисло спросила я Бэрронса.
   - Я достаточно вам доверяю, чтобы не делать этого. И впредь будет и Риодан. - Это было предупреждение.
   Риодан сказал мне: - Если ты снова сделаешься невидимой, я с охраной выставлю тебя из своего клуба. Навечно. - А Бэрронсу добавил: - Я нарушаю не меньше правил, чем ты, брат.
   Полагаю, он так же откуда-то узнал, что мне известно, что они братья, раз больше не таил ничего от меня.
   Мы оба ничего не ответили. Я потягивала выпивку и оглядывалась на Джаду, но она ушла.
   - Кстати, о Горце, - я не могла не сунуть свой нос. - Тебе следует сказать Кристиану. Возможно, он сможет помочь. - На этом стоило бы остановиться, потому что единственное, что могло мотивировать Риодана - это личная выгода, но я не сдержалась и добавила: - Кроме того, это его семья. Он имеет право знать.
   - Будь мудрой, Мак. Никогда не упоминай при мне, что ты знаешь об этом.
   - Ладно, - раздраженно произнесла я. Затем выругалась: - Дерьмо! - подобие Алины было на танцполе, крутилось вокруг своей оси, вытягиваясь, чтобы разглядеть что-то поверх голов танцующих. Ища кого-то. Выглядя такой же смущенной и обеспокоенной, как при нашей первой встрече. Выглядя так, будто выплакала все глаза. Выглядя до боли точной копией моей сестры, и мне самой хотелось разрыдаться.
   Позади меня Бэрронс напрягся. Я обернулась к нему. Он смотрел туда же, куда смотрела я.
   - Эта женщина выглядит так, будто она ваша сестра, мисс Лейн.
   Он тоже видит эту копию Алины?
   Я была столь ошарашена, что на мгновение лишилась дара речи. - Погоди, откуда ты знаешь, как выглядит моя сестра?
   - Ваши альбомы. Фото, которое вы поместили в коробке для родителей, Дэррок позже повесил на мою дверь.
   Ах, я совсем забыла об этом.
   - Возможно, это чары Фейри? - сказал он, оценивая мое состояние.
   Я об этом не подумала. Если он тоже видел ее... ну, я определенно схватилась бы за эту идею, если бы не открыла сегодня пустой гроб в Эшфорде.
   Но... может быть, это был Фейри, тот самый Фейри, который украл ее тело, чтобы сыграть со мной идиотскую шутку. И Видимые, и Невидимые могли создавать безупречные иллюзии с помощью чар. И пока, поскольку я ела плоть Невидимых, я не могла использовать свои способности ши-видящей, чтобы видеть сквозь чары.
   Проклятье. Это было натянутое, но вполне правдоподобное объяснение.
   Вот только, хмуро осознала я, в ту ночь, впервые повстречав иллюзию, я еще не ела плоти Невидимых.
   Я не знала, что и думать.
   Бэрронс мог видеть мою иллюзию.
   А Риодан ее тоже видел? Я перевела взгляд на него. Он смотрел прямо на Алину.
   - Красивая женщина, - пробормотал он.
   - Держись от нее подальше, - выпалила я прежде, чем успела себя остановить. Чем бы там она ни была, я была не в состоянии вынести и мысли о том, что Риодан переспит с кем-то, выглядящим как моя сестра. - Я имею в виду, - торопливо добавила я, - потому что у нас есть вещи поважнее.
   - Ты же нашла время для этого.
   - Фейри? - вновь предположил Бэрронс. Повторение было нетипичной демонстрацией интереса с его стороны. Ой-ой.
   - Кто знает? Может быть, - пожала плечами я. - Да и вообще, разве не говорят, что у каждого из нас есть двойник?
   Бэрронс окинул меня ровным взглядом. Хотите о чем-то поговорить?
   Неа. Ни о чем, легко ответила я.
   Еще одна вещь, которую я любила в этом мужчине: он оставил это в покое. С моей стороны будет непростой услугой вернуться к этой теме, когда придет время.
   - Полагаю, ты готова заглянуть в это озеро, - сказал Риодан, приканчивая свою выпивку.
   Я была только рада избежать очевидно видимой-для-всех иллюзии на танцполе прежде, чем мы снова столкнемся и моя реальность пошатнется еще сильнее. Алина была мертва. Я костьми это чувствовала. Я знала это с простой и абсолютной уверенностью. И если это не так, то ничто, что я считала реальным, уже не заслуживает доверия. Ни одна гребаная деталь. Проще отвернуться от иллюзии, чем столкнуться с ней лицом к лицу.
   Я допила выпивку и встала.
   Почему нет? Мрачно подумала я. Разве все может стать еще хуже?
  

16 Какую запутанную паутину мы плетем, когда впервые учимся обману...

   Не надо было мне так думать. Никогда.
   Я же знала лучше.
   И все же, я настаивала, и каждый гребаный раз вселенная принимает вызов на чертовы рога, бьет копытом и фыркает: "Эй, МакКайла Лейн только что сказала, что хуже уже не будет. Мы ей сейчас покажем!"
   Риодан отвел нас на подземный уровень, за которым я вчера подглядывала на мониторах его офиса. Не в клетку Дэйгиса, но в маленькую каменную комнатку в конце узкого прохода.
   Я провела пальцами по холодному сырому камню коридора, поглаживая шероховатую поверхность яркого мха, которым поросли стены. Не считая почти радужной водоросли, образовывавшей удивительно яркий комок на камнях, в этой подземной камере было серо, холодно и мрачно.
   Я ненавидела находиться под землей. Я задавалась вопросом, был ли кто-то сейчас с Дэйгисом или они оставили его в одиночку справляться с трансформацией. И хотя я напряженно прислушивалась, я не услышала ни единого звука, ни болезненных вскриков, ни мучительных стонов.
   - Эм, Бэрронс, почему мы в подземелье? - спросила я, оглядываясь на древние кандалы, прикрепленные к камню или что-то вроде, возможно, "железной девы" или дыбы, заляпанной кровью.
   - Предосторожность. Не более. Если тебе, как ты выражаешься, снесет крышу, здесь меньше людей, которых ты можешь убить.
   - Я по-прежнему могу пройтись по клубу. - В смысле я могу уничтожить каждого в нем. - Возможно, стоит пойти куда-нибудь на середину поля. Подальше от любого города.
   Он покосился на меня. Ты не потеряешь контроль. Ты не будешь сегодня открывать Книгу. Мы просто хотим, чтобы ты сориентировалась в своей внутренней местности.
   Я выдохнула с заметным облегчением. - Ну так давайте с этим покончим. - Я бросила взгляд на Риодана, когда он закрыл нас в маленькой каменной клетке. - Раз уж вы знаете, что я знаю все, что за чертовщина там творится с Кэт и Кастео?
   - Еще одна вещь, которую мудрая женщина не стала бы упоминать.
   - Я упоминаю ее только при вас, ни при ком еще, - сказала я. - Так что там?
   Он пнул стул с прямой спинкой по направлению ко мне. - Садись.
   Я прикусила язык, чтобы не выдать "Предпочту постоять". При настоящем положении дел в моей жизни бессмысленно тратить энергию на выражение несогласия со всеми вокруг.
   Я села. Мгновение спустя позволила векам закрыться, хотя на то не было необходимости. Я слишком хорошо помнила то, как была темной версией себя, достаточно было слегка расфокусировать взгляд, чтобы скользнуть в это место силы, которое я называла своим темным зеркальным озером. Черпая руны с ее поверхности - способность, которую я наивно считала данной мне с рождения, частью моего наследства ши-видящей - я лишь поняла, что они были приманкой, подброшенной Синсар Дабх, подарком с целью соблазнить и заманить.
   Вовсе не моими.
   Я задалась вопросом, возможно, впервые задумалась об этом с точки зрения разума, где в действительности находилось мое внутреннее озеро. Разговор с Риоданом об этом заставил меня по-другому взглянуть на него. И вместо того, чтобы воспринимать это нормально, мне это показалось странным.
   Почему внутри меня озеро? Оно есть внутри каждой ши-видящей? Или это просто было моим неосознанным выбором визуализации внутреннего источника силы, который различен для каждого из нас? Со всеми этими бедствиями, происходившими вокруг, я никогда не могла найти время сесть со своими сестрами по крови и задать вопросы, поделиться наблюдениями.
   Я нахмурилась. Теперь, когда я примешивала разум, пытаясь вычислить метафизические координаты моего темного зеркального озера - как будто я могла найти конкретную долготу и широту - это было сложнее. Озеро внезапно оказалось неуловимым.
   Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, пытаясь расслабиться. Погружайся, погружайся, не думай, пробормотала я мысленно.
   Ничего.
   Даже ни единой лужицы в поле зрения.
   Я открыла глаза, подумав, что нужно переключиться и попробовать заново. Бэрронс посмотрел на меня.
   - Подожди, - сказала я. - Дай мне минутку.
   - Не играй со мной в игры, Мак, - предупредил Риодан.
   - Я не играю, - ответила я. - Это не просто. Я провела месяцы, стараясь держаться от этого места подальше, а теперь ты ждешь, что я вот так запросто туда нырну. Я тренировалась никогда даже не думать о нем. - Хотя у меня не всегда получалось.
   Позволив взгляду слегка расфокусироваться, я мысленно представила гигантское озеро, зеркальное и глубокое. Я уделила внимание каждой детали, пещере с камнем, тусклому свету, который, похоже, пробивался с отдаленного неба. Я сосредоточилась на гладкой черной поверхности. Сказала себе, что с нетерпением жажду искупаться, забраться на огромный камень, и когда я с точностью представила сцену, закрыла глаза, взметнулась в воздух и нырнула.
   Я врезалась в землю. Жестко.
   Вокруг не было ни одной гребанной капельки воды.
   - Блять, - рыкнула я, потирая голову. Больно, как будто я действительно треснулась о камень. И руки горели как от ушиба. Я посмотрела на Бэрронса. - Я не могу его найти.
   - Попробуй снова, - приказал Риодан.
   Я попробовала.
   И снова.
   И еще раз, и еще.
   Сводя всех нас с ума повторяющимися провалами.
   - Ты слишком напряжена, - прорычал Риодан. - Да какого хрена, ты же не гоняешься за оргазмом, ты наслаждаешься путем к нему.
   - Веди гребаные разговоры о гребаных оргазмах со своей гребаной женщиной, а не с моей, - жестко сказал Бэрронс. - Ты нихрена не знаешь о ее оргазмах, и никогда не узнаешь.
   Риодан одарил его мрачным взглядом.
   - Это метафора.
   - Я никогда не гоняюсь за оргазмом. С Бэрронсом мне этого делать не приходится, - сказала я.
   - Дохрена ненужной информации, Мак, - сказал Риодан.
   - Это ты первый приплел сюда оргазмы.
   - И он больше никогда не станет этого делать, - с нажимом произнес Бэрронс.
   - Заткнитесь оба. Я пытаюсь сосредоточиться. - И теперь я думаю об оргазмах. Я прислушалась к совету Риодана. Может, я действительно слишком упорно стараюсь.
   Час спустя я покрылась потом, голова раскалывалась, а руки ныли так, будто я отрабатывала удары карате на кирпичной стене.
   - Я не могу туда попасть, - наконец, сказала я измученно. - Я не знаю, почему.
   Риодан посмотрел на меня, прищурившись.
   - Ты сказала, что думала, будто это твое местечко ши-видящей.
   Я наклонила голову, ожидая.
   - Бэрронс сказал, ты ела...
   - Ага! Плоть Невидимых! - я ухватилась за причину с невероятным облегчением. - Так это и есть местечко ши-видящей, поэтому я не могу увидеть свое озеро сейчас! - я начинала бояться, что Синсар Дабх так притихла в последнее время потому, что втихушку начала перестраивать мою внутреннюю обстановку, пряча вещи, которыми я могла захотеть воспользоваться, выращивая ловушки-обманки. Ведь она же могла это сделать?
   Риодан закатил глаза.
   - Невероятно. Знакомьтесь, это Мак, наркоманка.
   - Я не наркоманка.
   - Сколько раз ты ела плоть Невидимых за последнюю неделю? - потребовал он.
   - Дважды, но мне пришлось сделать это. В первый раз потому, что я отправлялась на утес, а во второй раз, потому что в меня стреляли Стражи.
   - Уверен, тебе и в следующий раз "придется".
   - У меня нет зависимости.
   - Так сколько, черт подери, времени длится твой кайф, - прорычал Риодан.
   Я пожала плечами. - Не знаю точно. Дня три или около того. Я должна стать собой через пару дней. Крайне раздражительной и усталой, но собой.
   Он посмотрел на Бэрронса.
   - Не позволяй ей снова есть это.
   - Она сама принимает решения, - ответил он. Но затем бросил на меня взгляд: Нам нужна информация, мисс Лейн. Я бы предпочел, чтобы вы какое-то время воздерживались.
   Замечательно. Две мои усиливающие техники, делавшие меня выносливее - секс с Бэрронсом и поедание плоти Невидимых - теперь были недоступны.
   Я как раз думала о том, какой скучной будет эта ночь, когда Риодан открыл дверь.
   На пороге стоял Кристиан МакКелтар.
  

17 Зная всеобщее неодобрение, мне стоило почтить ее раньше...

  
   Тремя часами ранее.
  
   Джаде не нужно было надевать красное платье.
   Это был ее выбор.
   Мужчины любой планете, любого мира - Фейри или человеческого - обладают одинаковыми присущими им чертами.
   Они не любят убивать красивых женщин.
   Сначала.
   Они хотят другого. Сначала.
   Красота была одним из многих оружий.
   Вот почему она на время забыла о своих обкромсанных волосах и позволила им вновь отрасти. Но кудрявые и непокорные волосы оппоненту слишком просто намотать на кулак, а это риск в любом сражении. Она научилась собирать их высоко на затылке, убирая с лица. Иногда прятать низко заплетенную косу за воротник рубашки.
   Ей также не нужно было танцевать.
   Это тоже было ее выбором.
   Но когда она вошла в Честер, один из Девятки встретился с ней взглядом через весь танцпол и поманил к себе с таким энтузиазмом и радостью видеть ее, что она не смогла устоять.
   Лор.
   Этот мужчина был зверем. Примитивным неандертальцем, которому нравилось быть таким, как он есть. Грубоватый, нагло сексуальный, с ненасытным аппетитом к рок-н-роллу, дракам и горячим блондинкам, он был склонен снимать женщин фразой "Эй, хочешь потрахаться?" и набирал невероятное количество побед со своей привлекательной внешностью викинга с проблеском чего-то грязного-извращенного-грубого, скрытого где-то под поверхностью, запертого, заряженного и готового разнести в клочья оборону любой женщины.
   Между ними кое-что было, когда она была моложе.
   Не такое кое-что.
   Связь, которая была невинной, но в то же время ощутимой. Осознание, что они были двумя людьми, которые были такими, какие они есть на самом деле, без извинений, без оправданий.
   Он ценил ее такой, какая она была тогда, и, судя по выражению его лица, он был готов ценить ее и сейчас.
   Однажды он принес ей стейк и картошку. Следил за ней, чтобы удостовериться, что она в безопасности. Дал ей совет в ту ночь, когда Риодан утащил ее, после того как она открыто бросила ему вызов и вырезала половину завсегдатаев одного из подклубов. Помог сбежать ей из комнаты наверху, когда босс запер ее.
   Он поощрял ее импульсивность и агрессивность, и только уже по этой причине ей стоило его избегать. Она отказалась от этих слабостей характера годы назад.
   Но музыка была соблазняющей, играла одна из ее любимых песен, и несмотря на ледяную маску, которую она поддерживала, она осознавала жар внутри себя. Она не отрицала это. Отрицание сделало бы ее слабее.
   Жар был силой. Жар был гибкостью. Она придала ему форму, направила в нужное русло, как и все остальное.
   Сексуальность тоже была силой.
   Лор двинулся к ней, проталкиваясь через толпу, абсолютно игнорируя множество блондинок на своем пути. Его улыбка для ушей сияла только для нее.
   Она приблизилась к нему, позволив себе слабо улыбнуться. Они встретились посередине танцпола.
   - Привет, ребенок, - промурлыкал он. - Хорошо выглядишь, дорогая. Рад снова видеть тебя.
   - Взаимно, Лор, - тех, кто был рад ее видеть, можно было сосчитать на двух пальцах.
   - Блять, да я всегда хорошо выгляжу. Я родился хорошеньким. Потанцуем?
   Под Hozier'а, приглашающего свою возлюбленную в церковь, она придвинулась к телу Лора с непринужденной грацией, следуя за ритмом его бедер, мышц мощного торса. Его движения исходили от паха, как и подобало самым сильным, сосредоточенным мужчинам, и под них легко было подстроиться.
   В одном из миров, в которых она побывала мимоходом, сама природа танцевала волнообразными движениями лиан, изящно свешиваясь с деревьев, двигаясь в ритме, который она была не в состоянии слышать. Поначалу она остерегалась, рассматривая их как угрозу, но проведя в этом мире примерно неделю, она видела, как небольшой усик растения исцелил раненое животное своим танцем.
   И однажды ночью, под тремя полными лунами, она сняла всю свою одежду и переняла местный образ жизни, притворилась частью растительности, подражая чувственным волнообразным движениям, пока, наконец, не нашла ритм своего тела.
   Это исцелило ее. Раны на ее спины затянулись, изгнав инфекцию, оставляя лишь шрамы.
   Теперь же она прикрыла глаза и подстроилась под движения бедер Лора, запрокинула голову, изогнула шею и полностью отдалась музыке. У тела есть потребности, которые нельзя игнорировать. Оно должно бегать, драться, есть, дышать, двигаться. Есть и другие потребности, которые давали о себе знать теперь, когда она вернулась в этот мир, в окружение людей со сложными чувствами. Она еще не была готова иметь с ними дело.
   Никто, ни одна живая душа не касался ее на протяжении долгого времени. Тяжело было переносить такую близость тела Лора, двигающегося в ритме с ее собственным телом.
   Поэтому она притворилась, что он был лианой, и она танцевала в прекрасном темном лесе, куда более безопасном месте, потому что в том мире не было прямоходящих существ, и тот танец был для нее одной, чтобы дать ее душе дышать, радоваться еще одному прожитому дню. В ее воображении лунный свет целовал ее кожу, нежный ароматный бриз играл с ее волосами. Забыться, отдавшись моменту, ритму, свободе не думать ни о прошлом, ни о будущем, только о настоящем.
   - О, дорогая, продолжай двигаться так, и ты меня убьешь, - сказал Лор ей на ухо.
   - Сомневаюсь, - сухо ответила она.
   - Думаю, это стоит того, чтобы умереть. Ради того, чтобы насладиться этим выражением на этом гребаном лице.
   Она не стала прикидываться. Не стала спрашивать, на чьем. Она знала, на чьем, и он знал, что она знала. Лор был подобен молоту. Он называл вещи своими именами, вбивал слова в разговор точно гвозди, и плевал на то, что о нем подумают. - И что за выражение "на этом гребаном лице"? - прошептала она. - Он позади меня. Я не могу его видеть.
   Лор рассмеялся и развернул их, чтобы она могла видеть Риодана, стоящего на краю танцпола - высокого, сильного, одетого в черные слаксы и белую рубашку с закатанными руками, с поблескивающим браслетом на запястье. Наблюдающего с ураганом в глазах.
   Однажды она видела, как он смеялся.
   Однажды она видела, как он трахался. Это было целую жизнь назад.
   Их глаза встретились. Он сделал два шага по направлению к ней, и она раздула ноздри, отбрила его холодным взглядом.
   Он остановился.
   Лор скользнул рукой по ее талии, заставляя развернуться.
   - Тогда почему он меня не нашел? - произнесла она. Она хотела знать, насколько упорно он ее искал. Как он отреагировал. Устроил ли он спасательную операцию, и насколько обширной она была. Ей не у кого было спросить так, чтобы об этом не доложили непосредственно ему самому.
   Лор не станет рассказывать сказки. Они и раньше делились секретами.
   - О, ребенок, он пытался. Как только услышал, что ты пропала. Мы пару недель не знали, что ты пропала. Мак не сразу сказала Риодану.
   Джада поддерживала гибкость, сопротивляясь желанию напрячься.
   - Мак не сказала тебе сразу же, что я пошла в Зал?
   Лор покачал головой.
   На мгновение она перестала дышать. Она верила, что все они искали ее. Беспокоились. Горы сдвигали, чтобы найти ее. Она ждала. Жила по принципу КПР - Как бы Поступил Риодан.
   - Босс сказал, что Мак рвалась пойти за тобой, но Бэрронс запретил. Сказал, что если она пошла бы за тобой, ты бы продолжила убегать.
   Действительно, она признала это. В ту ночь она бежала, будто за ней гнались адские гончие, полная решимости убежать ото всего, особенно от самой себя. Она бы не остановилась, если бы Мак пошла за ней. Она бросилась бы в ближайшее зеркало. Но от этой правды, пагубной суки правды, ей не становилось лучше.
   - Почему она не сказала Риодану?
   - Не знаю. У нее спроси. Но дорогая, похоже, эти двое не очень-то ладят. Они уж точно не проводят много времени вместе. Возможно, она давала тебе время самостоятельно найти выход. Возможно, у нее хватало проблем.
   Джада сделала свои подсчеты. Она пропала на пять с половиной лет, а они даже не начинали ее искать, пока не прошло пару недель с ее исчезновения. Она провела эти недели, хладнокровно прочесывая страну, собирая свою странствующую армию ши-видящих, пришедших в Дублин по той или иной причине, вдохновляя их на верность своей силой и лазерной точностью, воплощая в жизнь планы, которые составила, блуждая по аду, пытаясь выяснить, как восстановить то, что было потеряно при возвращении домой. Годы, которые ощущались для нее как столетия. А для тех, кого она считала друзьями, это было всего лишь неделей.
   Она закрыла глаза, находя свой центр. Место, где она не чувствовала боли, только предназначение. Когда она жестко вернула себя в прежнее состояние, она открыла глаза, мягко поцеловала Лора в щеку и поблагодарила за танец.
   Затем она развернулась, чтобы найти Риодана, преднамеренно опаздывая на их собрание.
   Он ушел.
  
   ***
   - Я думала, у нас назначено собрание, - сказала Джада, входя в офис Риодана.
   - Назначено, - сказал он, не отрывая взгляда от монитора, за которым он следил поверх ее головы.
   - Едва ли нас двоих можно назвать собранием.
   - А как бы ты нас назвала?
   Нас, сказал он. Допрашивающим тоном. Как будто вообще существовало "мы". Когда-то она считала, что они были как Бэтмен и Робин, двое супергероев, спасающих мир.
   - Неужели это был настоящий вопрос с соответствующей интонацией? - съязвила она.
   - Дэни нужно было с чем-то спорить. Я был очевидным претендентом для этого. Даже такая малость, как неправильный выбор интонации, заставляла ее отвлекаться.
   - Да что ты говоришь? То есть ты не был на самом деле бесконечно раздражающим - ты нарочно вечно меня бесил, чтобы мне было, чем заняться?
   - Нет нужды охотиться на драконов где-то еще, когда рядом сидит один из них и дразнит тебя. А в то время тебя так легко было раздразнить.
   Она уставилась на него, но он на нее все еще не смотрел. Именно это он постоянно делал - заставлял ее бегать от одной вещи к другой, постоянно провоцируя ее. Даже когда его не было рядом, она дымилась и бесилась, планируя, как обыграет его в следующий раз.
   Или впечатлит его.
   Заставит его взглянуть на нее с уважением, восхищением.
   Боже, она боготворила этого мужчину как героя! Строила бесконечные фантазии с ним в главной роли.
   Тем временем он посмотрел на нее. Жестко. Остро. И она с запозданием вспомнила его способность сканировать разум, надеясь, что ее последние мысли не прозвучали слишком громко.
   И на тот случай, если это все же случилось, она бросила ему что-то, чтобы сбить со следа.
   - Я ненавидела тебя, - холодно сказала она.
   - Ты была взрывом необузданных желаний.
   - Ты был полным их отсутствием. - Впрочем, не всегда. Только рядом с ней.
   - А теперь ты сгусток подавленной страсти. Найди уже золотую середину.
   Ты мне не начальник, крутилось у нее на языке, но она прикусила язык так сильно, что почувствовала вкус крови, ненавидя тот факт, что один лишь собственный рот мог так выдать ее, подталкивая к крутому и скользкому склону, по которому она скатится обратно к той, кем была когда-то.
   - Никогда не говори мне о том, какой я по-твоему должна быть, - сказала она. - Ты ничего не знаешь о том, кто я теперь. Ты не знаешь, через что я прошла, и ты не знаешь, какие решения мне приходилось принимать.
   Он наклонил голову, выжидая.
   - О нет, этому не бывать. Я никогда тебе не расскажу, - произнесла она.
   - Никогда - это долгий период времени. И я буду здесь к тому моменту, когда он закончится. - Он встал, подошел к шкафу, достал оттуда предмет и протянул ей.
   Она выгнула бровь.
   - Телефон?
   - Я не могу отследить тебя в других мирах. Если ты позволишь вновь сделать тебе татуировку, и всегда будешь носить с собой телефон, ты никогда не потеряешься так, чтобы я не мог тебя найти.
   Потеряешься. Такой она себя и чувствовала. Такой, черт побери, потерявшейся. Она пропала с лица своей земли. Миры казались такими странными, многие из них были такими враждебными, с таким малым количеством пищи, что ей приходилось ползти к Зеркалу в надежде на следующий мир, ползти в голоде, лихорадке, шепотом молиться о том, чтобы повезло ползти под гору. Шазам стоял над душой, беспокоясь, ругаясь, хныкая, постоянно меняя свои предсказания дальнейшей судьбы, желая подтолкнуть ее.
   - Хочешь сказать, если бы у меня был этот телефон, и я не срезала бы тату... - она остановилась на полуслове. - Даже в Зале?
   - Я бы пришел к тебе через мгновение после звонка.
   - Куда угодно?
   - Да.
   - Никаких ограничений вообще? - она с трудом скрыла недоверие. Он настолько могущественен?
   Он склонил голову.
   - Так какого ж хрена ты не дал мне его тогда?
   - А ты бы носила его?
   Честность по отношению к себе теперь стала частью ее основы, ее важной частью. В четырнадцать она носила свой телефон только для музыки и игр. Она бы вскипела от одной только мысли носить с собой телефон ради Риодана, считая, что это нужно лишь для того, чтобы он мог ее отследить и контролировать. Еще один способ побесить ее, который изобрели взрослые, не понимающие ее - и она бы смеялась от души, выбрасывая его в мусорку. И еще бы хорошенько пнула контейнер, и еще раз посмеялась.
   - Позволь мне сделать тебе татуировку. - Долгое время он молчал, а затем добавил: - Джада.
   Она застыла совершенно неподвижно. Таким он ей совсем не нравился, такому ему она не доверяла. Он был прямолинейным, не язвил. Он обращался с ней так, как будто она была именно такой, какая есть - женщиной, которая прошла через ад и вернулась лишь благодаря усилию своей воли да чуду. Он называл ее именем, которое она выбрала. Просил "разрешения" сделать что-то. Больше не винил ее за то, что она уже не та, кем он хотел ее видеть. Предлагал свою защиту. Больше не задирал ее и не давал повода для ссоры.
   Она не знала, как вести себя с этим мужчиной, если не спорить с ним.
   - Нет, - сказала она.
   - Хотя бы возьми телефон.
   Она посмотрела на аппарат, будто это была змея, которая укусит ее, стоит только протянуть руку.
   - Поздновато беспокоиться обо мне.
   - Я всегда беспокоился о тебе.
   Дверь позади нее открылась.
   - Привет, ребята, - Танцор вошел и присоединился к ним. Он посмотрел на нее, дважды осмотрев с ног до головы, и сказал: - Вау. Ты шикарно выглядишь, Джада.
   Внезапно она растерялась, чего с ней не случалось уже годы. Легкий жар румянца попытался окрасить ее кожу, и усилием воли она заставила капилляры сжаться и отрицать это. До этого Танцор однажды видел ее в юбке и на каблуках, в ту ночь, когда Риодан заставил ее переодеться, потому что ее одежда пахла Кристианом. От того, как он на нее смотрел, она почувствовала себя странно, а в ее животе мягко порхали бабочки.
   Иногда она действительно чувствовала себя разделенной надвое, какой ее считали: молодой девушкой, жаждущей провести время с молодым парнем, умным, хорошим и настоящим, и взрослой женщиной, жаждущей взрослого мужчины с острыми гранями, о которые легко порезаться.
   Но жажда, как и эмоции, заставляет совершать глупости. А глупые не выживают.
   - Это всего лишь платье, - отмахнулась она.
   - Это не платье, Мега, - тихо сказал Танцор. - Это женщина в нем.
   Он улыбнулся ей, и она почувствовала, что слабо улыбается в ответ. Мега. Надо было его поправить. Какой юной, какой наивной она была годы назад.
   Она была влюблена в Танцора. Старший, потрясающе гениальный парень, которого она идеализировала. Она не знала, что с этим делать. Не была к такому готова. У нее было так мало детства, что она решила продлить его по максимуму. Секс - это безвозвратный шаг во взрослую жизнь. Она скучала по нему в Зеркалах. Тосковала по его изобретательному поразительному уму, и тому ощущению, будто они вдвоем против всего мира, и этого более чем достаточно для победы в любой битве.
   Она прищурилась, изучая его. Он выглядел старше, особенно без очков. У него были прекрасные глаза с вкраплениями всех оттенков зеленого и голубого, похожие на тропическое море, с густыми длинными темными ресницами. И теперь он одевался иначе. Она с удивлением осознала, что под джинсами и кожаной курткой скрывалось тело мужчины, и у него были глаза мужчины. Возможно, он одевался как подросток, когда она была моложе, чтобы соответствовать ее стилю. Возможно, ее четырнадцатилетние глаза были просто не в состоянии увидеть в нем то, с чем она была не готова иметь дело.
   Теперь она его видела.
   Риодан бросил телефон обратно в ящик шкафа и закрыл его.
   - Я хочу, чтобы вы двое собрали каждую каплю информацию об аномалиях и принесли ее сюда завтра вечером.
   - Уже сделано, - сказал Танцор, помахав кипой бумаг. - Прямо здесь.
   - Сегодня вечером у меня другие дела.
   Джада посмотрела на Риодана, но его взгляд был закрытым, отстраненным, как будто они и не говорили до прихода Танцора.
   - Ты сказал, что у тебя есть актуальная карта всех черных дыр, - сказала Джада. - Я хочу ее.
   - Я сделаю для тебя копию к завтрашнему вечеру.
   - Время не ждет, - холодно сказала она. Почему он не хочет отдавать ей карту? Потому что он не верит, что она вернет ее, как только заполучит?
   - Первая дыра появилась более двух месяцев назад, Джада, - сказал Танцор. - Они растут медленно. Днем больше, днем меньше, невелика разница. Кроме того, карта - не самое важное. Знание их расположения не даст нам ответа на вопрос, как избавиться от них. Я работаю над некоторыми идеями относительно этого.
   - Вон. Сейчас же, - отрезал Риодан.
   Когда-то она стала бы настаивать, спорить, возможно, перешла бы на суперскорость, чтобы заполучить карту самостоятельно. Или хотя бы устроила то еще шоу, пытаясь.
   Теперь она просто повернулась к двери, отказываясь оборачиваться, хотя чувствовала на себе его тяжелый взгляд.
   И все же она слышала у себя в голове голос Риодана, так же отчетливо, как если бы он сказал это вслух.
   Измени мнение, Джада. Не глупи. Это не будет стоить тебе ничего. Позволь мне быть твоим якорем. Я больше никогда не позволю тебе потеряться.
   Она всегда ненавидела двери в Честере.
   Их нельзя открыть с пинком и ими нельзя хлопнуть.
  

18 Правитель замерзших земель...

  
   Я солгал Мак.
   К счастью, она неспособна определять ложь так же хорошо, как Горец/принц Фейри/друид/детектор лжи, которым я являюсь.
   Кроме того, она была так помешана на том, что раскопала пустую могилу своей сестры, что едва ли обратила внимание на мою маленькую кражу. Она проигнорировала то секундное дергание за волосы, которое ощутила кожей головы, приняв мое хлипкое оправдание и забыв об этом.
   Я точно знаю, как просеиваться к месту нахождения какого-то человека.
   Мне нужно держать в руках часть их физической оболочки, чтобы выследить их, разделяя пространство, словно убирая лианы, свешивающиеся с деревьев и закрывающие мне обзор на того, за кем я охочусь.
   Например, прядку запачканных краской светлых волос, что лежит в кармане моих джинсов.
   Я знаю, кому принадлежит ее преданность.
   Бэрронсу.
   И всей Девятке. Вовсе не мне и моему клану.
   Я не осуждаю ее за это. Я понимаю, что такое клан, и она свой выбрала. Клан в такие времена - необходимость.
   И потому я притворялся дрессированным пони, чтобы подобраться достаточно близко и выдрать несколько прядей ее волос, а потом сел в баре, потягивая виски и терпеливо ожидая знака, который укажет на то, что в глубинах Честера происходит нечто. Готов поспорить, она действительно находилась в самом сокровенном центре их круга.
   Так намного легче, чем пытаться заполучить клочок волос этого ублюдка. Честно говоря, я и не уверен, что это сработало бы. Хоть я и могу определить, когда Девятка лжет, как только я пытаюсь воспринимать кого-либо из них, как отдельное существо, их просто не существует.
   Я знаком со смертью на интимном уровне. Жизнь я знаю не хуже. Девятка - ни то, ни другое. Час назад, когда в окружении Бэрронса и Риодана появилась Мак с решительным выражением лица, я знал, что что-то начинается.
   Я просеялся, следуя за ней на расстоянии, желая получить доступ, но оставаться незамеченным. Я покрыл себя чарами, простираясь точно мох вдоль стен, мох, которого она коснулась, заставив меня задрожать. Мох, который сполз со стен, как только они вошли в комнату в конце коридора, и сросся воедино, формируя принца Невидимых/Горца, которым я являлся.
   Я осмотрел каждый дюйм подземелья, бесконечного и обширного. Пусто. Абсолютно пусто за исключением одного коридора.
   Ложного коридора.
   Стена там, где на самом деле не было ничего. Я чувствовал недействительность каменной преграды каждым атомом своего тела.
   И все же не мог через нее проникнуть. Этот ублюдок выставил мощную защиту, созданную, чтобы отваживать и людей, и Фейри. Я был и тем, и другим, следовательно, меня блокировало.
   Я планировал ворваться в комнату, в которой они исчезли, думая, что, возможно, тело моего дяди было в той маленькой камере, и они пытались совершить какой-то ненормальный ритуал над его друидскими останками.
   Но и она была защищена от Фейри и людей.
   Я стоял снаружи, ожидая их появления с долгим терпением бессмертного.
   Наконец, узкая дверь распахнулась.
   - Где блять мой дядя? - потребовал я.
   - Я уже ответил на твои вопросы, - холодно произнес Риодан. - Как ты, уверен, уже увидел, здесь ничего нет.
   Я пропустил его ответ через себя: правда или ложь. Мне это ничего не дало и навело на мысль, а что, если этот мерзавец откуда-то знал, что я проберусь сюда и намеренно оставил какие-то участки подземелья без защиты, предположив, что я не сумею обнаружить иллюзорную стену в северном коридоре.
   - Твоя ложная стена. Снеси ее. Тогда я тебе поверю, - сказал я.
   Глаза Риодана на мгновение блеснули, и я знал, что попал в точку. По каким-то причинам тело моего дяди было за той стеной.
   - Снеси ее, - сказал я ему, - или я разрушу каждый дюйм этого гребаного клуба, убью каждого в нем. - Я призвал стихии, потянул их к себе, подозвал как любовницу, вдохнул глубоко и медленно, и лед покрыл стены трещинами, осыпался на пол, покрыл камень точно толстой скользкой черной глазурью. - А затем я призову с неба огонь и ураган, и сожгу это место дотла.
   Риодан исчез.
   Я не ожидал иного.
   Я просеялся, проявившись в холле. Держась от них на безопасном расстоянии. Девятка умеет убивать Фейри. Понятия не имею как. И не собираюсь подпускать их достаточно близко, чтобы проверить на своей шкуре.
   Риодан снова исчез.
   Я просеялся и появился возле Мак, одной рукой схватив ее за горло. Она извивалась, пиналась и рычала. Она была сильна, но я сильнее. Она пахла как я, и я знал, что она снова ела представителей моей расы. Возможно, я сжал ее шею чуть сильнее, чем следовало, но гребаный ад, каннибализм надо пресекать.
   - Отпусти меня! - закричала она.
   Бэрронс исчез.
   Я просеялся вместе с сопротивляющейся Мак, появившись над ними обоими в воздухе, расправив крылья.
   - Мы можем этим заниматься этим всю гребаную ночь, - сказал я. Еще одно просеивание, и я покину клуб ненадолго. Дам им повариться в собственном соку осознания, что Мак у меня, вне досягаемости.
   Бэрронс зарычал.
   - Ты не причинишь вреда Мак, - сказал Риодан.
   - Но я разрушу твой клуб.
   Я легко опустился на ноги и воссоздал то, что когда-то делал Круус в пещере в ту ночь, когда мы заперли Синсар Дабх. Тогда я почувствовал заклинание, поглотил его вкус и текстуру, его методы. Хотя не хватало информации из старой библиотеки Короля. Я только недавно принял свою силу. А теперь я использовал ее, чтобы возвести вокруг себя и Мак непроницаемую стену. Тогда, в пещере под аббатством, я наблюдал, как они бились об нее, безуспешно пытаясь пробить.
   - Айе, вы можете убить меня, если сумеете поймать, - я озвучил невысказанную угрозу, горевшую в их темных взглядах. - Но вы никогда не сумеете и пальцем меня тронуть. - Я чуть улыбнулся, без капли веселья.
   Не так, как возможно, улыбнулся бы любой другой на моем месте. Я не рисковал трахаться с тех событий на скале, а трахаться мне нужно так же, как дышать. Но мне не доставляет удовольствия убивать женщину. Такие вещи угрожали моему сердцу Горца, очерняли его.
   - Бэрронс, - быстро произнесла Мак. - Заключи союз. Мы не хотим войны с Кристианом. Ты загнал его в угол. Вы двое сделали бы то же самое на его месте.
   - Хрен тебе, а не союз, - отрезал Риодан.
   - Она права, - сказал я. - Мы можем быть врагами или союзниками. Выбирай осторожно.
   Бэрронс посмотрел на Риодана.
   - Он может быть полезным.
   Я фыркнул.
   - Я соглашусь на союз только при ряде условий. Во-первых, вы вернете останки моего дяди.
   Мак в моих руках вздохнула и обмякла.
   - Говорила же вам, что надо было сказать ему, - сказала она Риодану.
   Я наклонился, чтобы посмотреть на нее. - Сказать мне что?
   - Я сказала им, что им стоит довериться тебе. Что ты имеешь право знать.
   Правда. Я ослабил хватку на ее шее, и она выпрямилась в моих руках, но не стала пытаться вырваться.
   - Ты бы не сделал того, что сделал, - с нажимом сказала Мак Риодану, - если бы не желал на протяжении очень долгого времени жить с самой сущностью того, с кем ты это сделал. Это, больше всего остального, свидетельствует о том, что ты думаешь о клане Келтаров. Доверься Кристиану. Сделай его союзником, не врагом. У нас уже достаточно врагов.
   Риодан долго смотрел на Мак, затем слабо улыбнулся.
   - Ах, Мак, иногда ты и вправду меня удивляешь.
   - Я сочту это охрененным комплиментом, - сухо ответила она. - Я хочу сказать вот что. Да, вы можете продолжить надирать Кристиану задницу. Да, вы можете продолжать на него охотиться и убить, если однажды поймаете. Вы целую маленькую вечность разгуливать тут точно надутые тестостероном звери, какими вы все иногда бываете.
   Бэрронс и Риодан пригвоздили ее взглядами с почти одинаковым выражением недовольства, и я мягко рассмеялся.
   Она проигнорировала их.
   - Но принимайте в учет силу, которой он обладает. Вы правда хотите, чтобы она обернулась против нас? Ты, Риодан, в большей мере, чем все остальные, наделен способностью мыслить логически, оставляя эмоции в стороне. Подумай о потенциальной выгоде, если вы станете союзниками. Подумай о том, что будет потрачено зря, если вы станете врагами. В этом коридоре стоят трое невероятно могущественных мужчин. Если хотите драки, заключите союз, а потом уже выбейте все дерьмо друг из друга. С одним условием. Никаких убийств. Вообще.
   - Гребаные горцы, - прорычал Риодан. - Я знал, что от вас будут проблемы, едва вас увидел.
   - Друг или враг? - сказал я.
   Риодан неподвижно уставился на меня на мгновение. Наконец, он произнес:
   - Есть случаи, когда мне пригодился бы тот, кто умеет просеиваться.
   - Ты думаешь, я когда-либо подпущу тебя так близко к себе? - фыркнул я.
   - Ты можешь переносить кого-то вроде Танцора или Джады, чтобы исследовать различные места.
   Я наклонил голову. Это было достаточно легко.
   - Есть случаи, когда мне тоже пригодилась бы помощь.
   - Как, например, на скале, когда мы буквально вытащили твою задницу, - ровно произнес Риодан.
   - Видите, как замечательно вы уже поладили? - радостно произнесла Мак.
   - Ты никогда не станешь говорить о том, что узнаешь этим вечером, - сказал Бэрронс.
   - Я не подпишусь на это, - сказал я.
   - Тогда разрушай мой клуб, - холодно ответил Риодан. - И я, и мои люди, будем охотиться за тобой до конца времен. Союзники или противники, Горец, мы в любом случае запомнимся друг другу.
   - Дай обет союзничества со мной. Скажи, что никогда не станешь пытаться убить меня. Скажи это, - потребовал я. Чтобы я сумел проверить истинность этих слов. Они были мужчинами чести, как и я сам. Будучи столь извращенными и поврежденными, без надежного ядра основы мы превратились бы в злодеев. Если Риодан говорит, и это звучит правдой, он придерживается как буквы закона, выбранного им самим. Как и я.
   - Я не могу гарантировать, что это прозвучит как правда, - предупредил Риодан. - Часть меня не подчиняется ничему и никому. И если ты сосредоточишься на этой части, ни одно мое слово не будет звучать правдой.
   - Тогда мы будем врагами. Полагаю, ты меня убедил.
   Риодан посмотрел на Бэрронса, и они обменялись долгими взглядами. Затем Риодан отвернулся, как будто окончательно взбешенный.
   - Мы союзники, - сказал он.
   - И мы будем защищать друг друга, вместе бороться против общих врагов. Скажи это.
   Он холодно повторил это.
   Я ждал.
   Он смотрел на меня, я на него. Я не просил. Он знал, чего я хотел.
   - И мы никогда не обернемся против друг друга, - его слова сочились льдом. Это не имело значения. Он произнес их.
   Я посмотрел на Бэрронса, который повторил то же самое. Их голоса раздавались точно звон колокола священного обета. Похоже на правду.
   Прогуливаясь вдоль стены, по которой я сюда пробрался, не отводя от меня взгляда, Риодан произнес с шелковой угрозой:
   - И мы будем хранить секреты друг друга как свои собственные.
   Подонок, подумал я. Но я знал, что он не станет заключать союз без этого. И я знал, что мы навеки окажемся в тупике, если я не соглашусь. Правда в том, что я предпочитал их в качестве союзников, а не врагов. Невидимые, черт побери, ни за что не прикроют мою спину.
   Бэрронс эхом повторил его слова.
   - Теперь ты, Мак, - сказал я.
   Она в изумлении посмотрела на меня, но повторила всю клятву.
   Я произнес ее вместе с ней. Слово за словом. Вплоть до обещания хранить секреты друг друга как свои собственные. Затем я вытащил кинжал и полоснул себя по запястью.
   Бэрронс и Риодан вновь обменялись загадочными взглядами.
   - Кровь, - потребовал я. - Ваша с моей. Это древнее связывающее соглашение, созданное для принцев Невидимых.
   - Он сам требует эту хрень, - прошептал Риодан Бэрронсу.
   Бэрронс сказал мне:
   - Магия не связывает нас.
   - Я слышал, кое-какая на вас все же действует, - сказал я. До меня доходили слухи, что Лор попался в ловушку принцессы Невидимых в офисе Риодана.
   Бэрронс подарил мне мрачную улыбку, которая изрядно меня обеспокоила.
   - Мать твою, ты понимаешь, что делаешь, Горец?
   - Не сомневаюсь, что разделение крови с вами двоими непременно обернется против меня тысячью разных способов. Пофиг, мы делаем это, - я убрал свои стены и отпустил Мак. Медленно двинулся вперед.
   Мы вчетвером настороженно встретились посередине коридора.
   И только когда у каждого из нас на руках смешалась кровь всех четверых, прямо на открытых венах - и у Мак тоже, хотя для нее было непросто, хоть она и быстро исцелялась - я расслабился.
   Я мог различить в воздухе мерцание данной нами клятвы. Совершенная надлежащим образом, с участием высшего друида, клятва имеет невероятную силу. Не только о крови Невидимого в моих венах стоило беспокоиться.
   Бэрронс оказался возле Мак, пригвождая меня убийственным взглядом, который явно говорил: Никогда больше не угрожай моей женщине.
   Эти двое. Христос.
   - Идем, - Риодан развернулся и ушел.
  
   ***
  
   Я последовал за ним в северный коридор, держа крылья под углом, чтобы мои перья не служили гребанной метелкой и не собирали каждую пылинку и крошку льда на полу.
   У стены, которая стеной не была, но оставалась непроницаемой как те тюрьмы для Невидимых, Риодан остановился и прижал свои ладони к воздуху, как будто там и вправду была поверхность. Он мягко прошептал что-то, касаясь различных мест, затем начертил в воздухе руны.
   Перед нами открылся коридор.
   С дальнего его конца доносились ужасные звуки.
   Я застыл. Что за хрень была там? Но я придержал язык и молча шагал вперед, удары ботинок о каменный пол эхом разлетались по коридору, едва различимые за всем этим шумом.
   Риодан остановился у камеры с маленьким окном и решетками на двери. Лай приглушился, затем резко стих.
   Я подался вперед, чтобы присоединиться к нему, гадая, что, черт побери, они делали с телом моего дяди. Они скормили его какому-то существу, думая, что это утолит боль невыносимых пыток? В былые дни кровь и плоть друидов считалась священной, наделенной невероятным исцеляющим действием, особенно сердце.
   - Думай, прежде чем реагировать, - предупредил Риодан перед тем, как отступить, чтобы я мог заглянуть внутрь.
   Я заглянул.
   Я моргнул и уставился.
   Я задрожал и призвал с небес ураган, даже не подумав. Вдалеке от меня собрались тучи и ударили молнии, за которыми последовали крики, и нечто огромное упало, разлетаясь на куски. Я знал, что это была глыба из потолка Честера, выше, из одного из множества подклубов.
   - Я сказал блять думай, прежде чем реагировать! Если собираешься быть союзником, держи себя в руках, - прорычал Риодан. - И сам же потом это будешь ремонтировать.
   Я медленно отвернулся от двери. Чувствуя себя статуей, вытесанной из мрамора, какой я был когда-то в ледяной тюрьме. Чувствуя, как во мне бушует ураган. Ураган, способный рвать и метать и разносить на куски.
   Но Риодан был прав. Я должен был думать, прежде чем реагировать. С моими силами я всегда должен прежде думать. Я не превращусь в избалованного распутника как мои братья, мои мертвые братья, которые, без сомнений, восстанут вновь в чьей-то человеческой плоти, измученной пытками. Я сделал этот выбор там, на скале, умирая раз за разом, вырезав это на плоти моего сердца горца и друида. Сердца, которое я отказывался замораживать и позволять ему сгнить в темную плоть Невидимых. Сердце, которое я заставлял биться усилием воли и памятью о любви. Во многом из-за того, кто теперь лежал, дрожа, за решетками этого маленького окна.
   Со вздохом и неимоверным усилием сосредоточившись, я наполнил свои вены бесконечным летом двора Светлых Фейри. Призвал в свое тело мирный день, колышущуюся траву, безоблачное небо.
   Ни следа урагана.
   Когда я сумел взять это под контроль, я открыл глаза и сказал:
   - Что, черт подери, вы сделали с моим дядей? Что это за... вещь там внутри?
   - Дэйгис теперь один из нас, - жестко произнес Риодан.
   - Ты блять превратил его в... то, чем вы блять являетесь?
   - Он умирал. Другого выбора не было. Из всех возможных сценариев, если я бы спас его, пятьдесят два процента были благоприятными.
   - Пятьдесят два гребаных процента? И ты подумал, что это хорошо? А сорок восемь процентов возможных исходов - нет? Христос, да я даже знать не хочу, что такой больной мудак как ты считает неблагоприятным.
   - Лучше тебе не знать, - согласился Риодан.
   - Так в этом и был твой план? Отправить нас домой с чьим-то телом и никогда не сказать нам? - сказал я.
   - Он не сможет говорить какое-то время. Без понятия, как долго, - сказал Риодан.
   - Но затем - когда он сможет говорить - ты собирался сообщить нам?
   Взгляд Риодана был непроницаем.
   - Если бы представилась возможность, это было ... возможным.
   - Христос, - сказал я с отвращением. - Ты даже не собирался дать нам знать, что он жив. Как, черт побери, ты собирался удерживать Дэйгиса, чтобы он не дал знать нам? Ты планировал держать его здесь взаперти вечно?
   Ураган вновь начал подыматься во мне. Я сделал глубокий вдох, стиснув кулаки, медленно выдохнул и вновь разжал пальцы.
   - Мы работаем над этим, - произнес Бэрронс.
   - Дэйгис ни за что не отказался бы от Хлои, - сказал я.
   Я вновь посмотрел на дверь. Резко отвернулся. Мой дядя страдал от такой же боли, что и я на той гребаной скале.
   И он не человек. Не совсем.
   И никогда не будет полностью человеком.
   Изменившись. Становясь чем-то иным. Желчь поднялась у меня в горле. Теперь Дэйгис тоже был чем-то иным, чем-то большим. А его путь ведь не был простым с самого начала. - Ты не имел никакого права...
   - Твой дядя жив, - отрезал Риодан. - Ты бы предпочел обратное? Предпочла бы Хлоя обратное? Я нарушил каждое чертово правило кодекса, по которому мы живем, чтобы спасти жизнь этому ублюдку. И заплачу огромную цену, если меня предадут.
   - Прекрасно, - проворчал я.
   - Не будь засранцем, - рыкнула Мак. - Ты прекрасно это понимаешь. Риодан спас твоему дяде жизнь. Дэйгис здесь. Он уже не тот, кем был раньше, и сейчас в полном раздрае, но со временем он станет таким же, как Бэрронс и Риодан.
   - Это-то и пугает, - ровно произнес я.
   Она фыркнула.
   - Это не то, что я имела в виду. Он сможет снова жить.
   - И чем еще он станет? - я посмотрел на Риодана. - Какую цену он заплатит за свою расчудесную новую жизнь?
   - Он будет жить вечно, - с жаром выпалила Мак. - Как и ты. Это значит, у тебя всегда будет семья. Это бесценно.
   - Как насчет другой расплаты? Той, что врезается в плоть и кости? Я не слабоумный, девушка. Такие вещи всегда имеют последствия. Ужасающие последствия.
   - Возможно, он решит обсудить их с тобой. Если так, нам, возможно, придется тебя убить, - сказал Риодан.
   - Мы заключили соглашение, - напомнил я ему.
   - Разве это имеет значение, Кристиан? - сказал Мак. - Твой дядя не на дне ущелья, не гниет в могиле. Однажды ты сможешь снова поговорить с ним. Он не умер ради тебя. Это должно быть камнем, свалившимся с твоих плеч.
   - Мой клан имеет право знать.
   - Если ты скажешь своему клану, трибунал узнает об этом, и ты потеряешь его, - предупредил Бэрронс.
   - Что за трибунал? - потребовал я.
   Рядом со мной Мак оживилась, обратившись в слух.
   Бэрронс бросил на меня взгляд, что-то древнее и дикое шевельнулось в глубине его темных глаз.
   - Не твое собачье дело. Условия таковы, Горец. Ты можешь знать, что он жив. Ты можешь помочь ему пройти через то, что ждет впереди. Но никто другой не может знать об этом. Если хоть слово об его существовании просочится наружу, ты вернешь его своему клану только для того, чтобы вновь потерять. Окончательно.
   - Наши секреты. Теперь твои. А твои - наши, - напомнил Риодан.
   - Ты не знаешь моих секретов.
   Он слегка улыбнулся.
   - Ты будешь удивлен. Мы разделили кровь, - его глаза говорили, что он понимал значение этого. В понимании друидов. И что возможно, я не знал значения этого в понимании того-чем-он-там-блять-являлся. Что я был привязан к нему точно так же, как и он ко мне. И вновь я задался вопросом, а не оставил ли он большую часть подземелья без защиты по какой-то причине. Не спланировал ли он этот сценарий в точности таким, желая привязать меня к ним. Что может быть лучшим способом заполучить помощь с моим дядей, чем еще один Келтар на поле? Был ли он столь дьявольски жесток?
   Я оставил его и взвесил слова Бэрронса.
   - Ваш трибунал заберет его? Он может забрать его от вас?
   - Да. И да, - ровно ответил Бэрронс.
   - Правда. Блять.
   - Он должен вечно оставаться скрытым. Твой дядя умер на том утесе, - сказал Риодан.
   - Хлоя.
   - Возможно, со временем, - сказал Бэрронс. - Она как и Мак будет иметь достаточно весомую причину защищать его секрет. Если она пройдет наши тесты.
   - Ты собираешься проверять мою тетю, - я пришел в ярость.
   - Ты должен надеяться, что они сделают это, - сказала Мак. - Нет смысла возвращать его Хлое только ради того, чтобы вновь потерять.
   - Всему моему клану можно доверять.
   Бэрронс и Риодан усмехнулись.
   - Оставь свои требования на другой день, Кристиан, - сказала Мак. - Разберись с сегодняшним.
   Я повернулся, чтобы посмотреть на дрожащего на полу Дэйгиса. Наконец, я сказал:
   - Через что он сейчас проходит?
   - Дальше я беру Горца на себя, - сказал Риодан Бэрронсу. - Забери ее отсюда, - он кивнул в сторону Мак.
   - О да ладно! - запротестовала Мак. - Ты все еще мне не доверяешь?
   - Принцип действительной необходимости ознакомления, Мак. Тебе знать необязательно, но из него, - Риодан кивнул на Кристиана, - может выйти замечательная нянька, пока мы будем разбираться со спасением мира.
   Нянька. Ублюдок.
   Мак и Бэрронс исчезли в коридоре.
   Когда Риодан открыл дверь, я последовал за ним внутрь, и мне никак не удавалось отделаться от чувства, что он изначально планировал такое окончание вечера.
  
  
  
  
  
  

19 Время начинать, не так ли...

  
   - Ты определил местоположение других принцев Невидимых? - спросил Круус.
   Тараканьему божеству пришлось закончить собирать свои множественные тараканьи части в форму коротконогого человекоподобного карлика, прежде чем у того появился рот для ответа.
   - Все, кроме одного, убиты, - сказало оно, закончив воссоздавать язык. Оно вытянуло шею, чтобы посмотреть снизу вверх на высокого принца, тараканы быстро бегали, чтобы изменить позу в соответствии с его движениями. В этой форме было сложно функционировать. Это требовало постоянных реорганизаций, и все же это было его подражанием тем существам вокруг него, что давным-давно дали ему возможность заключить его первый союз. Чем больше раз оно примеряло на себя этот образ, тем больше презирало его ограниченность, завидовало тем, у кого этих ограничений не было.
   - Кто остался?
   - Он когда-то был Горцем, теперь мутировал, - оно слегка изменило позу, устраивая на место последних беспокойно копошащихся тараканов на место, укрепляя колени.
   - Бесполезно. Кто убил моих собратьев?
   - Риодан и Бэрронс, - оно тщательно изучало нового союзника. - Я был там, под столом, когда они поставили на него головы принцев.
   Крылатый принц не выказал при этих новостях никакой слабости или ярости. Он усвоил ее и двигался дальше. Удовлетворенность тараканьего божества выбором союзника возросла. Успех сопутствует не бессмысленной жестокости, а терпеливым, невидимым, которые таятся в засаде, выжидают и ловят нужный момент.
   - Принцы Видимых? - потребовал Круус.
   - Так же мертвых. Последние убиты теми же двумя.
   - Возлюбленная? Женщина, которая была в этой пещере в ту ночь, когда они заточили меня, - пояснил Круус. - Та, что была с Королем Невидимых. Ты же был тут той ночью, ведь так?
   - Риодан приказал мне рассеять свои части по всему аббатству, пока защита была снята, слушать и запоминать. Он не упускает ни одной возможности. Я не видел ни следа этой женщины.
   - А Король Невидимых? - спросил Круус.
   Оно покачало головой, множество тараканов закачались, затряслись, но ни один не соскользнул. В своей прямоходящей форме оно было мало на что способно. И было слишком желеобразно для множества других вещей. Это глубоко возмущало его. Оно было крошечным, слабым в мире гигантов, которые крушили его под каблуками, заливали его липким спреем для волос или отравой из жестяных банок, от которого ему было плохо, плохо, плохо, даже смывали его в туалет, точно оно было экскрементами.
   - Никто не стоит во главе моей расы. Они потеряны. За кем они следуют? - спросил Круус.
   - Они рассеялись, образуя небольшие опорные пункты и воюя меж собой. Большинство из них ничего не делает, только питается и убивает.
   Круус покачал головой.
   - В какие глубины скатилась моя раса.
   Тараканье божество миллиарды лет тщательно изучало этот мир. Когда Фейри начали ходить, не скрываясь, оно наконец смогло тоже открыть свое истинное лицо могущественного существа, каковым являлся. Оно знало, что лучше всего сокрытые тайны мира способны им управлять. Оно не тешило себя иллюзиями, не представляло себя королем. Но оно намеревалось стать тем, кто стоит позади короля, обладая любыми свободами.
   По его суждениям, недавно освобожденные Невидимые и Видимые, которые сейчас не имели лидера, были склонны последовать за любым могущественным и целеустремленным Фейри. Оно сказало об этом принцу.
   - И все же, - проскрипело оно. - У меня нет возможности открыть эту камеру. - Оно тщательно выбирало следующие слова. - В этом мире есть одна принцесса Невидимых. Это она заключила сделку на смерти принцев. Она и вашу смерть устроила бы, если бы знала о вашем существовании.
   - Это угроза? - лед расползся по полу, мгновенно примораживая его многочисленные ножки к твердой, холодной поверхности.
   Оно высказалось недостаточно осторожно.
   - Конечно же нет. Предупреждение между союзниками.
   Какое-то время Круус молчал. Наконец, лед под ногами тараканьего божества достаточно потеплел, чтобы он смог передвинуться и освободить себя. Затем принц пробормотал:
   - Я полагал, что эти сучки были уничтожены давным-давно самим королем. Одна осталась?
   - Я видел только одну. Не слышал об остальных.
   Принц подумал об этом, затем произнес:
   - Это должно быть рискованно, и если это привлечет ее внимание, так тому и быть. Насколько надежна твоя нынешняя форма?
   Смехотворно. Нисколько не надежна. Оно достаточно долго жило среди людей, чтобы адаптироваться к их выражениям лица, подражать им, когда он подражал их форме. Тараканы перестроились в кислое выражение с опущенными уголками губ и прищуренными глазами. Оно и представить себе не могло, как гладко, должно быть, происходят эти изменения в подвижном теле.
   Круус прочел ответ на его лице. Он встал и выдернул одно перышко из огромного черного крыла, покрытого радужно-голубым и серебристым.
   - Сможешь вынести это, когда будешь уходить?
   Тараканье божество кивнуло, тысячи жестких блестящих коричневых панцирей заскрипели, чтобы выполнить простое движение.
   Принц задал ему еще много вопросов о том, что ему самому казалось несущественным, совсем как Риодан, но это вид, который связан более плотным, единым видом на вещи, чем таракан с его раздельными частями и глазами. Тараканье божество отвечало на них полностью, не опуская никаких деталей, от недавнего бума листовок, висевших на каждом углу, до странных черных сфер и разговоров, которые он подслушал о них, до внушающей ужас ходячей груды мусора, которую он видел вчера.
   Когда он закончил, Круус сказал:
   - Найди Невидимого, который называет себя Ток, - он описал его для тараканьего божества. - Скажи, что Круус на этой планете, и хотел бы видеть Невидимых в единстве, правящими. Затем скажи ему вот что...
   Крылатый принц низко наклонился и долго говорил, а тараканье божество кивало, укладывая его инструкции в свою надежную память.
   - Прежде чем они придут, - закончил Круус, - мне нужно, чтобы ты принес мне ингредиенты, которые по твоей просьбе приготовит Ток. С ними я создам ледяной огонь. Как только я закончу, ты спрячешь его там, где я скажу.
   - Я смогу его вынести?
   - Вот почему я его и выбрал. Одна капля крови Тока, добавленная в каплю ледяного огня, заставит пламя взорваться, и никакая вода его не потушит. Оно быстро распространится. Как у тебя дела с огнем?
   Тараканье божество улыбнулось. Оно пережило бы ядерную зиму. Огонь для него - ничто.
   - Вы, правда, думаете, что это сработает? Что вы будете на свободе через считанные дни? - оно облизнуло губы в нетерпении, шурша тараканами друг о друга. Свобода. Так близко. Его больше никогда не будут контролировать. И возможно, этот новый союзник сумеет обеспечить ему желанный подарок.
   До того, как этот прекрасный крылатый принц раздавит этого заносчивого мерзавца как жука.
   Круус мягко рассмеялся.
   - Вовсе нет. Но это уронит первую из множества костяшек домино. И как только они начнут падать, моя свобода будет решенным делом. Иди, найди Тока и сделай, как я тебе сказал. И помни, в следующий раз, когда будешь докладывать Риодану, ты не должен более упоминать те сведения, которые я тебе подробно рассказал.
   Тараканье божество расслабилось и позволило своему телу рассыпаться в орду блестящих, почти неразрушимых насекомых. Оно отправило несколько частей себя, чтобы забрать перо, что мягко упало на пол пещеры, и удрало вместе с ним, пропихнувшись в невидимую трещину под дверью.
  

20 Непроста жизнь в музыкальной шкатулке...

  
   Я провела пальцами по волосам, посмотрела на свое отражение в зеркале и хмыкнула.
   Даже после многочисленных процедур с маслом и шампунем краска все еще была видна. Я даже попробовала пустить в ход банку старого арахисового масла. В спасении ковров Бэрронса я так же не преуспела. В обоих случаях проблема заключалась в одном - если использовать сильное чистящее средство, способное удалить масляную краску, то повредишь шерсть ковра или волосы.
   Мне очень не хотелось быть лысой.
   Убив больше часа на попытки искоренить кроваво-красный из моего блондинистого цвета волос, я признала поражение. Рано или поздно он сам уйдет, а у меня не было настроения переходить на черный. Мне даже не нравится сама фраза "переходить на черный".
   Я досушила волосы, сбросила с плеч халат и осмотрела свою спальню на шестом этаже в поисках чего-нибудь надеть. В комнате царил бардак. Я не убиралась здесь месяцами.
   Хотя этажи опять сместились, эта комната склонна была оставаться в задней части КиСБ, окнами выходя на аллею и гараж, где Бэрронс держал свои машины, и под которым мы с ним часто отдыхали, трахались и жили. Когда Бэрронса не было, я не могла попасть в наш подземный дом под гаражом. Единственный доступ на те нижние уровни - через опасное многоуровневое Зеркало в его кабинете, и у меня было недостаточно силы, чтобы выжить в многочисленных ловушках, которые он расставил по пути. Однажды Книга помогла мне пробраться через эту смертоносную территорию, но теперь мой внутренний демон больше не предлагал помощи.
   Поэтому остается принимать душ наверху. Что ж, хотя бы когда моя спальня спонтанно меняет местоположение, она перемещается полностью, со всеми моими вещами. К сожалению, уборка при этом сама не делается.
   Я откопала джинсы и футболку в куче вещей, которые я предусмотрительно когда-то постирала, затем убрала копье в ножны, прежде чем расположить его под моей левой рукой. Учитывая количество плоти Невидимых в моем теле, я предпочитала не рисковать.
   Я выбрала двойную плечевую кобуру, чтобы носить свой девятимиллиметровый PPQ с магазином на 16 гильз под левой рукой, запихнула дополнительный магазин за пояс. Я спрятала по кинжалу в каждом ботинке и Ruger LCP .380 crimson trace - со спусковым крючком на восемь фунтов, так что я вряд ли прострелю себе задницу - в задний карман. Я подняла браслет Крууса выше на руке, затем опустила поверх него рукав легкой куртки и застегнула манжету. Я сунула в карман еще две бутылочки с плотью Невидимых (только на случай крайней необходимости!) и потянулась к рюкзаку, чтобы избавиться от ненужного и просроченного, заменив на свежую пищу.
   Когда я была невидимой, я не беспокоилась обо всем этом. Теперь, когда за мной опять охотится большая часть Дублина, бесчисленные жуткие призраки, существо по имени Чистильщик, которое хочет "исправить" меня (я не думаю, что это подразумевает удаление моих женских частей, хотя я лишь гадала, что это вообще значит) и за мной гоняется что-то, похожее на мою сестру, я хочу постоянно быть при оружии.
   Я оставила Бэрронса и Риодана в офисе в Честере, на столе стояли баночки с красными и черными чернилами, неподалеку блестели иглы в лотке. Никогда не видела, как Риодан делал такие же необычные татуировки Бэрронсу, но когда я ушла, Бэрронс выводил точно такие же линии на спине Риодана.
   Ожидаете проблем? Бросила я через плечо.
   Они подняли головы и окинули меня абсолютно идентичными взглядами "Ты все еще здесь / какого хрена, она снова задает вопросы?/ Христос, женщина, уйди домой ненадолго". Я даже задумалась, как я не поняла, что они родственники, намного раньше того подслушанного разговора.
   Договорившись встретиться в тот же день позднее, я взяла охотника, которого призвал Бэрронс, и отправилась обратно в КиСБ, внутрь облачного туннеля. У этого мужчины есть в запасе серьезные, идеально отточенные трюки. Охотники, может, и терпимо относятся ко мне, даже выказывают некоторое уважение, но мне бы несдобровать, вздумай я вот так позвать одного, просто уставившись в небо.
   Я вытряхнула содержимое рюкзака на постель. Мой маленький розовый айпод выпал первым, и я улыбнулась. Сколько уже времени прошло с тех пор, как мне удавалось несколько часов слушать хиты-однодневки? Я открыла панель быстрого доступа и увидела, что батарея села. Ожидая, пока он достаточно подзарядится, чтобы включиться, я стала копаться в содержимом рюкзака, выбросила старые бутылки из-под воды, старые протеиновые батончики, мертвые батарейки для МакНимба - я не хотела засорять ими улицы еще сильнее - запихнула музыкальную шкатулку повыше на полку, вместе с блестящим браслетом из радужных камней и маленьким инкрустированным камнями биноклем, повернулась, чтобы выбросить в кучу для стирки свою сменную одежду всю в крови и жиже...
   Музыкальная шкатулка?
   Я резко повернулась на месте и ошеломленно уставилась на нее, мирно стоящую на моей полке. Бока были украшены искусной филигранью, крышка инкрустирована глянцевым жемчугом и камнями, каждый из которых поблескивал крошечным внутренним огоньком. У шкатулки были ножки, украшенные орнаментом, и размером она была с половину обувной коробки. По бокам шкатулки было размещено еще несколько драгоценных камней, и в каждом из них трепетал огонек. Крышка держалась на шарнирах, инкрустированных бриллиантами. На ней не было замков, но почему-то я знала, что у нее были другие способы защиты.
   Когда же я в последний раз полностью опустошала рюкзак?
   Браслет? Бинокль?
   Опустошала ли я его вообще?
   Как, черт побери, туда попала музыкальная шкатулка?
   Грязная одежда выпала из моих рук незамеченной.
   Я прищурилась, задумавшись, пытаясь вспомнить, когда в последний раз пользовалась именно этим рюкзаком. Я не носила его с той ночи, когда узнала, что у Бэрронса есть сын, ночи, когда я пробралась в его тайную берлогу, и прекрасный маленький мальчик разодрал мне горло. Я рыскала в поисках карты таро, которую мне дал Парень с Мечтательными Глазами, и помню, что коснулась чего-то, что заставило меня задрожать, но я была полностью сосредоточена на том, чтобы найти карту, и проигнорировала предупреждение о близости ОС. Даже не потрудилась посмотреть, что это было. У меня были проблемы поважнее.
   Поднималась ли я сюда на более продолжительное время, чем требуется, чтобы схватить что-нибудь или принять наскоро душ и снова уйти?
   Я нахмурилась, понимая, что если бы такое случилось, я могла не почувствовать присутствие музыкальной шкатулки. Почти всегда на мне был хотя бы один ОС (браслет Крууса, самое недавнее приобретение). Я спала и принимала душ с копьем, и потому приглушала свои чувства ши-видящей почти всегда. Я бы не обнаружила ничего в своей комнате, если только не искала это целенаправленно.
   Действительно ли я утащила этот ОС в тот смутный, оцепенелый день в Белом Особняке месяцы назад? Я думала, что оставила его на полке в том кабинете, заваленном антикварными редкостями, но у меня осталось смутное воспоминание о том, как я распихивала по карманам всякие безделушки с чувством уверенности, что не смогу без них жить.
   Я уставилась на шкатулку на полке, в ужасе от того, что она здесь, так близко ко мне, и стараясь не думать о ней, чтобы Синсар Дабх не уловила моих подозрений о том, чем она могла быть.
   Я ничего и не почувствовала, коснувшись ее в этот раз, но учитывая, что я находилась под кайфом от плоти Невидимых, никакой объект силы не смог бы пробить мои омертвевшие чувства.
   Я осторожно прислушалась к моей внутренней злобной Книге.
   Ничего.
   Когда я прошлой ночью пыталась дотянуться до своего озера, то не увидела ни капли тех ровных зеркальных вод. Озеро ушло от меня вместе с моими силами ши-видящей.
   Значило ли это, что я так же не могу "дотянуться" до Книги, и наоборот, что более важно, что она теперь не могла достать меня?
   Смотрела ли я на шкатулку, в которой кроется Песнь Созидания?
   Могло ли быть решение нашей проблемы с черными дырами таким простым? Неужели давным-давно кто-то поместил туда всемогущую мелодию и спрятал прямо под носом у будущей Королевы Светлого двора? Если так, то почему? Учитывая, что настоящая Королева, которая жила в то же время, что и Возлюбленная Короля, хотела передать песню, она определенно не стала бы отдавать ее любовнице Короля, которую так презирала! Было ли это результатом извращенного чувства юмора Фейри. Неужели Королева спрятала самую желанную для Короля вещь в том же доме, где жила женщина, для которой он этого желал?
   Я нахмурилась. Мысль о том, что в шкатулке может храниться Песнь, была подозрительно сказочной. Вселенная не так устроена. По крайней мере, не для меня. Вещи, которые я нахожу в кабинетах, полных антиквариата, ненормальные, а не со всемогущими песнями.
   И все же снова и снова я вспоминала, как играла та мелодия, какую силу я ощущала, когда слушала ее, и задумывалась, может, это она и есть. Я тщательно старалась не задумываться об этом даже на секунду, радуясь, что это было в Белом Особняке, далеко от меня и моей Синсар Дабх, даже если я вдруг исполнюсь уверенности, что нам это может понадобиться. Я не понимала, насколько критично обстоят наши дела, пока пару дней назад Риодан не ткнул носом в то, что черные дыры могут окончательно уничтожить Девятку.
   И вот оно. Лицом к лицу со мной.
   Я закрыла глаза, копаясь в своей памяти, возвращаясь к тому дню в доме Возлюбленной, пытаясь последовательно воспроизвести свои шаги. Время, проведенное там, было таким живым, как и все время, проведенное в Фейри, такое же пышное и чувственно упоительное, как и сами Фейри. И такое же сюрреалистичное. Всякий раз, когда я была в особняке, я отчетливо ощущала сильное раздвоение. Теперь я понимала, что это было из-за воспоминаний Книги/Короля, которые были во мне, усиленных остатками их всепоглощающей любви, которыми был полон психологически липкий дом. Словно я была самим Королем Невидимых, танцующим с его возлюбленной, кружащим ее по спальне, стискивающим ее ночную рубашку. Я бродила по ее личным комнатам точно в тумане, нашла один из ее любимых браслетов, особые видящие очки, которые я (король!) изобрел для нее.
   Мои глаза распахнулись. Гребаный ад, я действительно забрала эти три вещи. Затем абсолютно забыла об этом, одержимая своим квестом вернуть Бэрронса к жизни.
   Если музыкальная шкатулка действительно содержала великую песню, рискну ли я коснуться ее снова, зная, какое невероятное зло ношу в себе? Что, если Книга возьмет надо мной верх, как тогда, когда я убила Стража, и уничтожит песню?
   Могла ли она?
   Я стояла, разрываясь между желанием запрятать шкатулку в рюкзак, чтобы защитить ее и показать потом Бэрронсу, и нежеланием делать это, на случай если мой кайф от плоти Невидимых пройдет, и Синсар Дабх завладеет мной.
   Хотя... я принесла ее из особняка, значит, Книга уже была в непосредственной близости к ней. И ничего не сделала. Но тогда мы не нуждались в песне. Могла ли она попытаться взять мою душу в заложники теперь, когда нам нужна эта песнь? Настаивать на моей капитуляции и угрожать разрушить песнь в противном случае? Может ли она сделать что-то подобное?
   Почему, черт побери, Книга больше не разговаривает со мной?
   Я выругалась. Я ничего не знала о возможностях или пределах возможностей Синсар Дабх, и я не очень-то торопилась действовать наугад в попытке что-то разведать. И поскольку я ничего не знала наверняка и не желала недооценивать, я склонялась к тому, чтобы спрятать эту бездну неизведанного вместе со своими страхами потенциально большей силы, чем у нее есть. Или нет.
   Я вздохнула, колеблясь в нерешительности. После минуты размышлений, я наклонилась и подняла одну из досок на полу, где я прятала свои дневники, надеясь, что Бэрронс - у этого мужчины был жуткий талант раскрывать мои самые потаенные секреты - никогда не найдет их, схватила рубашку, используя ее, чтобы взять шкатулку, затем спрятала шкатулку под полом, водворив доску на место. Затем расстелила сверху ковер на всякий случай.
   Потом я приведу сюда Бэрронса и покажу ему. Я доверюсь ему, как это было с амулетом. Я доверяю ему больше, чем себе. Дэни - я мысленно поправилась, Джада - и Танцор смогут исследовать ее. Узнать, действительно ли нам сказочно повезло. Король вмешивался в мою жизнь с самого моего детства. Я никогда не забуду, что директор моей школы и физрук в старших классах были двумя из личин короля. И королева Видимых тоже. Кто бы мог угадать, что замышляют Фейри?
   Однажды, поклялась я, забирая рюкзак и спуская вниз, чтобы наполнить его свежими припасами, я больше не буду бояться того, кем являюсь и кем была когда-то. Однажды я стану цельной, не буду больше мучиться разрушительными сомнениями, и буду принимать решения безбоязненно.
   Однажды, прямо как в тот день, когда я впервые встретила Иерихона Бэрронса в этом самом магазине и отказалась называть ему свою фамилию, я снова буду "просто Мак". Никаких безбилетных пассажиров, никаких испорченных волос, и никаких копий мертвой сестры.
  
   ***
   К семи часам вечера того же дня я устроила бесчисленное количество коробок с хламом вместе с шатающейся горой поломанной мебели у задней двери, затем отыскала свой телефон, чтобы написать Бэрронсу смс-ку, что мне нужен Охотник через двадцать минут, чтобы вовремя прибыть на нашу встречу.
   Учитывая бесконечно удивляющие возможности Бэрронса, я не сомневалась, что он мог бы принудить одного-двух Невидимых, чтобы помочь мне восстановить магазин, но я не хотела магической помощи. Было что-то очищающее в собственноручной уборке КиСБ. Никакой магии. Никаких сделок или угроз. Хорошая, простая, упорная работа. Кроме того, я выяснила, что в моем запасе были еще сутки кайфа от плоти Невидимых, и с дополнительным источником энергии и силы я добилась неплохих результатов.
   Однако, размышляла я, оглядываясь на торговый зал, когда дело доходит до полов и мебели, мне определенно потребуется помощь. Бартер с какими-нибудь местными плотниками, если кто-нибудь из них пережил падение стен и последующий лед, научиться управлять шлифовальной машиной, покрасить в подходящий цвет и сделать все вновь сияющим и новеньким. Мне нравилась идея реставрации книжных шкафов - работа по обустройству, которая доставит удовольствие и может быть сделана безо всяких мумбо-юмбо.
   Тем временем мне удалось перетаскать огромную гору мусора в аллею позади КиСБ, и я не погнушаюсь попросить Бэрронса заставить мусор снаружи как-нибудь исчезнуть. Мусор здесь больше не вывозили.
   Я открыла заднюю дверь, чтобы водрузить последнюю коробку барахла в общую кучу и застыла. Когда вокруг КиСБ по периферии постоянно вращался облачный шторм, день был на удивление тихим. Мало что проникало в глаз урагана.
   И все же теперь я слышала, как что-то странное приближается: жужжащее и звенящее, массивное, огромное, исходящее откуда-то слева, из глубины примыкающей Темной Зоны.
   Я отпустила дверь, позволив ей закрыться, гадая, не поймали ли мы в ловушку этого урагана какого-то отвратительного Невидимого. Даже будучи вооруженной до зубов, я не горела желанием погружаться в сгущающуюся тьму сумерек Дублина, которые всегда наступали резко, чтобы столкнуться с чем бы то ни было. Я лучше позволю этому приблизиться к моей территории, где фонари с крыши КиСБ ярко освещают аллею, и увидеть это существо до того, как с ним столкнуться.
   Вскоре это с грохотом появилось на виду.
   Я прищурилась, пытаясь различить, что я вижу в сумерках.
   Неуклюже переваливающуюся груду мусора?
   Я глянула на только что собственноручно сваленную кучу. Непохоже, чтобы что-то из нее восстало.
   Я вновь перевела взгляд на эту странную штуку.
   Она трещала, звенела и тряслась на пути ко мне, состоящая из шестеренок, покрышек, колес, серых шлангов и блестящих стальных коробочек и лезвий. И других вещей - влажных слизистых вещей, выглядящих словно внутренние органы, проглядывающие то тут, то там. Никакого различимого лица. Никаких глаз или рта. Пятнадцать, может, двадцать футов ростом (4,5 - 6 метров, - прим.пер.), это существо, похоже, было тяп-ляп собрано из кусков хрящей, кишок и хлама со свалки.
   С оглушительным скрежетом колес и шестеренок, это катилось и грохотало в мою сторону.
   Когда это прокатилось буквально передо мной, в каких-то пятнадцати футах (4,5 метра, - прим.пер.), я застыла. Я не отпрянула, не захлопнула дверь. Я просто неподвижно застыла. Это не было выбором. Мое тело просто перестало подчиняться любым командам мозга. Однажды ранее я тоже ощутила первобытный, парализующий ужас, когда я съежилась перед встречей со звериной формой Синсар Дабх, испытывая самую невыносимую боль в моей жизни, боль, которую мне казалось невозможным пережить. Само присутствие этой груды отходов вызвало такой же ужас, и как олень, шокированный светом фар, я была неспособна драться или убегать.
   Беги, прячься, вытащи копье. Но я неспособна была сделать ничего из этого. Охваченная паникой, я молилась, чтобы эта ходячая груда отходов и кишок не заметила меня, и я не знала, почему.
   Я лишь хотела оставаться вне поля зрения этой штуки навечно.
   Я стояла, не дыша, неуверенная, что вообще смогу дышать, если это предпочтет остаться в непосредственной близости, пока оно проскрежетало мимо моей собственной груды мусора, которую я свалила сегодня, скрипя, как древняя, плохо собранная машина.
   Я понятия не имела, как это могло жить, или как оно вообще было создано, как думало или было запрограммировано. И была ли у него цель - этого я никогда не хотела знать.
   Я мягко выдохнула, наконец, обретя способность дышать.
   И все же я неподвижно стояла у двери, пытаясь сбросить парализующий ужас вплоть до того момента, когда наконец прибыл мой Охотник.
  
  

Часть III

  
   Я дрожу. Все, что мне нужно увидеть - прямо передо мной. Я просто смотрю не теми глазами, ведь ясный взгляд не страдает от конфликтов. Мне нужен мозг, подобный моему, и глаза, подобные глазам Риодана. Я фокусирую взгляд на обратной стороне своих век, беру их серость и окутываю себя ее коконом. Я создаю вокруг себя ласковую утробу, в которой могу начать процесс стирания себя, отстранения от мира; того, в котором я существую, являюсь частью реальности и все, что я вижу, раскрашено моими мыслями и чувствами. Я сбрасываю все, что знаю о себе, и погружаюсь в тихую пещеру в своей голове, где не существует ничего материального. И не существует боли.
   - из дневников Дэни "Меги" О'Мэлли.
  
   Я знаю, что какую бы извращенную хрень не творил Риодан, он никогда не забудет меня. Он дотошный. И в том, чтобы быть внимательным, есть множество преимуществ. По крайней мере, в моем мире они есть. Особенно, когда я - одна из этих мелочей.
   - из дневников Дэни "Меги" О'Мэлли.
  
  

21 Все мои слезы были истрачены на еще одну любовь...

__________________________________________

ВЕСТНИК ДЖАДЫ

________________________

5 августа, ППС

БЕРЕГИТЕСЬ, НОВОДУБЛИНЦЫ!

   Ледяной Король - Невидимый, что недавно покрыл льдом Дублин и замораживал людей до смерти - оставил в нашем городе крайне опасные участки. Эти места выглядят как черные круглые сферы, подвешенные в воздухе, где угодно, в высоте от 5 до 20 футов (1,5-6 метров) над землей.
   ОНИ СМЕРТОНОСНЫ!
   Не ПРИКАСАЙТЕСЬ к сферам и никак не тревожьте их.
   Стражи ограждают их для вашей безопасности. Если вы увидите одну из этих черных сфер неогражденной, пожалуйста,
   СООБЩИТЕ О НЕЙ Стражам в ДУБЛИНСКИЙ ЗАМОК.
   Эти сферы будут РАСТИ, если вы бросите что-нибудь в них,
   и представляют СЕРЬЕЗНУЮ УГРОЗУ нашему миру, если увеличатся.
   ЗАЩИТИТЕ СЕБЯ. ЗАЩИТИТЕ НАШ МИР.
   Если увидите такую рядом,
  

ИЗБЕГАЙТЕ СФЕР!

__________________________________________

  
   Танцор широко улыбнулся. - Мне особенно в конце понравилось. Милая рифма.
   Джада была далеко не в восторге от листовки.
   - Они "выглядят как круглые черные сферы"? Еще многословнее нельзя было написать? Сфера и есть круглая.
   - Некоторые ребята так не думают, Джада. Ты же знаешь, что если хочешь донести до масс информацию, надо скармливать ее с ложечки. Выражайся попроще, глупышка.
   Она бросила на него холодный взгляд.
   - Я не говорю, что ты глупая. Христос, Мега. Мы же оба знаем, что твои мозги весят больше, чем вся твоя голова.
   - Логически невозможно.
   - Не с тобой. Твой мозг, вероятно, существует в другом измерении, нежели тело. Я думаю, листовка идеальна. Она сообщает именно то, что мы хотим распространить, и простым языком. А теперь подхвати меня на своей суперскорости, чтобы мы могли расклеить эти штуки. Будет как в старые времена. - Он выгнул бровь. - Как месяц назад для меня.
   Старые времена. Ей тяжело было уложить в голове тот факт, что она прожила так много, тогда как он прожил так мало.
   - Я расклею их и скоро вернусь.
   - Не делай это со мной, - холодно сказал Танцор. - Однажды ты оставила меня в стороне, в аббатстве, в ночь, когда мы сражались с Ледяным Королем. И в результате в сторону отбросило тебя саму. Ты знаешь, каково это. Мы команда. Даже если я всего лишь гребаный человек, я доказал, что могу иногда быть полезным.
   Она резко посмотрела на него. Было в его глазах что-то от человека явно старше семнадцати лет.
   - Ты... менее неуязвим, чем я. Нам нужен твой мозг для решения проблемы черных дыр.
   - Так ты хочешь припарковать меня где-нибудь, чтобы у всех был свободный доступ к моим мозгам? Пойми: "всего лишь гребаные люди" воевали за этот мир с начала времен. Ты не единственная, кто может чего-то добиться. Твоя позиция обесценивает попытки каждого военнослужащего на этой планете.
   - Ты можешь умереть. Рисковать тобой - нелогично.
   - Все мы можем умереть. В любой момент, Мега. Дерьмо случается, - он ровно посмотрел на нее своими потрясающими глазами цвета морской волны. - Черт побери, вся моя семья погибла, и мы оба знаем это. Ты думаешь, тебе одной есть что доказывать, есть ради чего рисковать жизнью? Если мы не работаем вместе, значит, я работаю в одиночку. Но я работаю, - он выдавил горькую усмешку. - С тобой или без тебя. Посмотри на это так, если ты держишь меня рядом, у тебя больше шансов спасти мне жизнь. Если тебя рядом нет, кто знает, какой опасности я себя подвергну?
   - Это нечестно.
   - Жизнь нечестна.
   - Говоришь прямо как он.
   - Это не всегда плохо, - сказал Танцор, прекрасно понимая, кого она имела в виду - Риодана.
   - Пытаешься связать меня...
   - Гребаный ад, Джада, я не пытаюсь связать тебя. Я пытаюсь работать с тобой. Оставляя за тобой право выбирать, является ли чья-то помощь помехой или клеткой.
   Она застыла. Это был не Танцор. Не тот Танцор, которого она знала, который всегда соглашался с ее решениями. Никогда не кормил ее этой чушью. Ну, за исключением одного случая.
   - Ты никогда раньше не говорил со мной так, - холодно произнесла она.
   Он фыркнул.
   - Я не желал рисковать. Ты бы тут же сбежала. Каждое мое движение было с целью удержать невероятную Мегу от побега. Одна неверная фраза, один проблеск эмоций или ожидания, и она исчезала в ночи. Я следил за каждым гребаным словом. Я жил с постоянным осознанием, что если я забочусь о тебе, и ты поймешь это, то тут же уйдешь. И затем ты ушла. Снова. На еще один месяц. Даже не сказала мне, что вернулась. И потом я услышал, как ты говоришь людям Риодана, что даже не желаешь работать со мной. Я был для тебя мертв? Ты полностью отстранилась от меня, и теперь проводишь со мной время только потому, что перед тобой стоит миссия, для достижения которой я необходим. Уж извини, если тебе не понравится, но я должен это сказать - я больше не хожу на цыпочках вокруг тебя. Если хочешь извлечь для себя выгоду от моих выдающихся способностей - а они и правда выдающиеся, - он сверкнул улыбкой, - окажи мне то же почтение, какое я выказываю в твой адрес. Прими меня таким, какой я есть. Реальной личностью, со своими границами и желаниями.
   Джада развернулась на каблуках и направилась прочь.
   - Замечательно. Ты опять за свое. Прекрасно. Мне и одному хорошо. Мне всегда хорошо одному, - заорал он ей вслед. - Просто ты единственный человек, с которым я чувствую себя абсолютно живым. Ты единственная девушка, которая понимает хоть половину того, что я говорю. Неужели мне обязательно иметь какую-то гребаную суперсилу просто для того, чтобы общаться с тобой?
   Она остановилась. Абсолютно живым. Она помнила, как когда ощущала себя такой. Бегая по улицам своего города с ним, смеясь, планируя, дерясь, изумленная и воодушевленная тем, что живет в такое потрясающее время. Она также помнила уникальное чувство понимания его с полуслова. У них была идеальная связь.
   - Убегай, - сказал он, покачав головой. - Тебе это удается лучше всего.
   Лучше всего она убивала. Она больше не убегала. Она никогда не убегала. Она знала цену. Она никогда не реагировала. Просто предугадывала логичные, эффективные действия, которые наиболее вероятно приведут к желаемому результату, и нацеливалась на них.
   Бежала ли она.
   Она застыла, ища внутри себя то холодное и свободное от всего место, раскладывая эмоции и элементы их разговора на столе, сортируя, анализируя свои ответы. Она приколола над ними его слова, переложила подтекст, здесь - ее слова, интерпретация подтекста. И посреди всего этого она напечатала вопрос: Какой вред будет причинен, если Танцор поможет мне расклеивать листовки?
   Абсолютно никакого.
   На самом деле, куда больше вещей могло пойти не так, если она оставит его позади.
   В ее действиях было неприемлемо много "реакции". Она знала лучше. Она контролировала себя, она выживала.
   Она развернулась.
   - Ты можешь пойти со мной.
   - Почему у меня такое чувство, будто я только что выиграл битву, но проиграл войну?
  
   ***
  
   Поток супер-скорости был прекрасен, все проносилось мимо них точно звездный туннель. На расклейку газет по основной части Дублина у них ушло всего тридцать минут. Часы - на возвращение за дополнительными листовками и на то, чтобы пронестись по отдаленным районам, всюду поставив всех на уши, стуча в двери, клея листовки на дома со светом, где никто не открывал.
   Хорошо было вновь вернуться, заботиться о ее городе. По пути они разрывали каждый Вестник Дублина, который попадался им на глаза, поскольку те листовки были написаны так, что не содержали полезных новостей и вселяли страх. И в который раз она задалась вопросом, кто клепает эти пристрастные листовки. Все, чего они добились - настроили весь город против нее и Мак.
   - Святые доски для серфинга, ты идеально ловишь волну всякий раз! - взорвался Танцор, когда они, вернувшись в город, остановились возле реки Лиффи. - Ни одного резкого старта или остановки. Мы ни разу ни в одну хрень не врезались! - его прекрасные глаза сияли восхищением. - Это было невероятно! Ты намного лучше владеешь своей суперскоростью.
   - Я кое-чему научилась в Зеркалах, - она мысленно содрогнулась от его шуточки в стиле Бэтмена. Она давно отказалась от подобного. Вскоре после того, как приняла тот факт, что Риодан не читал ни одного комикса и понятия не имел, на что Бэтмен и его бесстрашный приятель пойдут друг ради друга.
   - Без шуток. Это ощущается иначе. Ты не пытаешься впихнуть себя куда-то, куда нас не пускает, ты на одной волне с этим. Едина с этой силой.
   Она должна благодарить за это Шазама. Она ни за что не выжила бы без своего причудливого апатичного волшебника/мишки/кота/депрессивного обжоры.
   Он наблюдал за ней.
   - Ты встречала там кого-нибудь? У тебя были друзья?
   - Немного. Я не хочу об этом говорить. - Некоторые вещи были личными. Она слишком много потеряла. Она не собиралась терять еще больше. Внезапно почувствовав себя опустошенной, она схватила пару протеиновых батончиков из рюкзака, разорвала обертку, плюхнулась на ближайшую скамейку и один за другим закинула батончики в рот. Она скучала по блестящим серебристым бобам, которые попробовала по подсказке Шазама на планете с танцующими лианами. Именно благодаря им она оставалась сытой не один день. Она наполнила ими свой рюкзак, прежде чем отправиться в другой мир, и с тех пор растягивала их как могла. В этом же мире еда не содержит такого запаса энергии, как в Зеркалах. Слишком много обработки, недостаточно чистоты. Или, возможно, на Земле больше нет той первобытной элементарной магии в почве.
   Какое-то время они сидели молча, наблюдая за течением реки.
   Когда Танцор коснулся ее руки, она быстро отдернула ее. Едва не замерла, но удержала над собой контроль.
   - Полегче, дикарка.
   Она посмотрела на него.
   - Вот кем я, по-твоему, являюсь? - Другие считали ее жесткой, бесстрастной.
   - Я вижу это в твоих глазах. Глубоко. Ты прячешь это. Еще более дикая, чем раньше. И, должен сказать, мне это нравится. Но ты не только такая. В чем-то ты стала мягче.
   Он точно не в себе. Нет в ней ничего мягкого.
   Он положил руку на скамью между ними, ладонью вверх, пальцы расслаблены, и посмотрел на нее. Это было приглашение. Он мог оставить руку или убрать, в зависимости от ее желания.
   Сколько времени прошло с тех пор, как она переплетала свои пальцы с чьими-то еще, чувствовала этот "щелчок", когда они идеально смыкаются вместе, чувствовала тепло чьей-то ладони? Это чувство, будто она не одна, что в этой жизни есть кто-то еще. В молодости они носились по улицам, держась за руки, таская с собой бомбочки и смеясь до упаду.
   - В детстве, - сказал Танцор, - мы сделаны из стали. И мы думаем, что мы не уязвимы, но что-то происходит, и сталь растягивается, разрывается и изгибается в невообразимые формы. Большинство людей разорвано на части к тому возрасту, когда женятся и заводят детей. Но некоторые люди, немногие, понимают, как позволить этой стали раскалиться и изгибаться. И там, где другие люди ломаются, они становятся сильнее.
   Прищурившись, с любопытством, она вложила свою руку в его, ладонь к ладони. Он не сделал попытки переплести их пальцы. Просто сидел рядом, ее ладонь поверх его. Она задержала этот момент, поглотила его, постаралась уложить в памяти. Но руки не очень-то укладываются в голове.
   - Как ты стал мудрее? - спросила она. - Ничего с тобой не случалось. До падения стен твоя жизнь была очаровательной. - Она не хотела говорить так резко. Просто это было правдой. Ее подростковый возраст был восхитительным и удивительным. Распростертые по разные стороны бешеной трассы, они все же были так похожи. Ее детство было кошмарным, его - идеальным. И все же они понимали друг в друге все, почти ничего не произнося вслух.
   - Мой гребаный IQ выше гребаной крыши, - сухо сказал он. - Кроме того, ты не должен страдать, как другие люди, чтобы понимать. Нет, если у тебя есть хоть половина мозгов и заинтересованное сердце. А когда дело касается тебя, Мега, мое сердце всегда заинтересовано. Мне ненавистно, что ты потерялась в Зеркалах, а я даже не знал об этом. Мне ненавистно, что ты страдала. Но я не могу сказать, что сожалею о том, что ты выросла.
   Она смотрела на воду, ничего не говоря. Она не знала, что сказать. Он хотел быть больше, чем просто другом. Он ясно дал это понять сегодня. Она была не готова. Однажды, возможно, она будет готова. И в то же время это было странно... ну, незнакомо. И немного ... мило. Она знала, что самое похожее на безопасность чувство у нее было много лет назад с Танцором.
   Но было в ней что-то - как верили остальные - жесткое и бесплодное, нечто, что неспособно вынести ни единой мысли о том, чтобы прогнуться. А касаться и заботиться значило прогибаться. Было внутри нее место, куда она просто не могла отправиться. Она избавилась от неправильных вещей.
   Они думали, что она бесстрашна. Она хотела бы, чтобы это было правдой. Существовали вещи, которых она боялась.
   Она думала, что день возвращения в Дублин будет лучшим в ее жизни.
   Он был одним из худших. Цена была слишком высока.
   Она убрала руку с его ладони.
   Танцор встал.
   - Что скажешь, если мы разработаем свою карту аномалий? Пошел этот Риодан со своей монополией на информацию.
   И без малейшего труда ее горе отступило, и она встала как молодая сильная женщина, какой она и являлась. Не как женщина, обремененная слезами, запертыми глубоко внутри нее. Полностью понимая, что, как и сказал Риодан, невозможно избавиться от одной конкретной эмоции. Полностью понимая, что жизнь без боли означает жизнь без радости.
   Потому что если эти слезы когда-нибудь прольются, она утонет.
  
   ***
   Джада в спешке пронеслась по аббатству, держа книги под мышкой. Оставалось два часа до того, как она отправится в Честер. Она провела весь день, составляя свою карту черных дыр Дублина. По дороге обратно в аббатство она остановилась вокруг облака-воронки, окружавшего КиСБ, уставившись на него, заставляя себя оставаться хладнокровной и логичной, стрелой, направленной в цель. Ничем большим.
   Они выполняли свой план на Земле. Она свой - где-то еще.
   Она хотела вернуться в библиотеку Короля Невидимых, но не хотела терять еще больше времени по земному счету. Кроме того, она не знала, как выяснить, какое зеркало приведет ее в Белый Особняк, кроме как поговорить с Бэрронсом. Пять с половиной лет в Зеркалах, и ей не удалось ничего узнать об этих гребаных штуках, которые могли так бесстрастно отнимать жизнь или дарить ее.
   Проникнуть сквозь облако-воронку не было проблемой. Она освоила эту магию года два назад, по "зеркальному" исчислению. Несколько хорошо расставленных защитных заклинаний способны приглушить почти любой замкнутый ураган Фейри, позволив пройти.
   Уже почти месяц, с тех пор, как вернулась в Дублин, она искала заклинание, защиту, тотем, какой-то способ отметить Зеркало, оставить метку на его мерцающей поверхности, видную с обеих сторон.
   Ее попытки оставались бесплодными.
   Теперь, двигаясь по коридорам аббатства, она выслушала последние новости от ши-видящих, раздала приказы, с нетерпением желая оказаться в своих комнатах, жаждая тепла Шазама, его раздражающего присутствия и времени наедине с ним, чтобы проанализировать и обновить ее планы.
   Он валялся горой жира и хренового настроения. Даже не поднял голову, когда она вошла.
   - Я тебе кое-что принесла, - сказала она, доставая сверток коричневой масляной бумаги из рюкзака. Его голова вздернулась. Он исполнился ненасытного любопытства.
   Он был ненасытным, точка.
   Его усы задрожали от нетерпения, и он рыгнул.
   - Ты ел что-то с тех пор, как я ушла? - потребовала она.
   - А чего ты ждала? Ты мне ничего не оставила.
   - Технически ты не нуждаешься в пище.
   - Слышала когда-нибудь о скуке? Что я должен был делать тут целый день? Застилать постель, из которой никогда не вылезаю, потому что мне никуда нельзя пойти?
   Она оценила комнату. В ней не осталось ни одной подушки.
   Когда он снова рыгнул, изо рта вылетело перышко.
   - Они по определению не могут быть хороши на вкус.
   - Хорошо - это относительное понятие, когда у тебя ничего нет, - кисло сказал он.
   - Скоро я тебя выпущу. Скоро ты снова будешь свободен.
   - Ну конечно. А еще скоро разумные существа перестанут уничтожать друг друга и самих себя. Нет уж. Все мы умрем. В одиночестве и страданиях. В море боли. Такова жизнь. Люди дают обещания и не держат их. Они говорят, что заботятся о тебе, а потом забывают о тебе.
   - Я не забывала о тебе. Я никогда тебя не забуду.
   Она бросила три сырых рыбины на постель, и Шазам взметнулся прямо в воздух, взъерошившись от возбуждения. Он обрушился на рыбу, точно она была манной небесной, чавкая, посасывая и смакуя каждый кусочек, пока на стеганом одеяле не остались одни кости.
   - Ты прощена, - торжественно произнес он, устраиваясь, чтобы умыть морду лапами.
   Если бы она была прощена.
  

22 Но ты, ты не допущен, тебя не звали...

  
   Джада прижала ладонь к двери офиса Риодана на целый час раньше того времени, когда ей советовали прийти. Он может думать, что приказал ей быть здесь, но никто ей больше не приказывает. Люди либо работают с ней, либо против нее.
   За время, проведенное с Шазамом, она привела мысли в порядок, вдвоем они решили, что ее следующий шаг должен стать рискованным, что она должна принять то тату, которое он предлагал.
   Поэтому, когда дверь скользнула в сторону, она заявила, даже не успев шагнуть внутрь.
   - Я позволю тебе сделать мне татуировку.
   Бэрронс и Риодан оба взглянули на нее через плечо, и внезапно она была ошеломлена тем, какими ... нечеловеческими они выглядели, их лица были более дикими, их движения... более животными и гладкими, как будто их застали врасплох, поглощенными чем-то. Но как только они ее увидели, их маски вновь были надеты, и они снова были просто Бэрронсом и Риоданом.
   Владелец Честера сидел задом наперед на стуле, наблюдая за мониторами, пока Бэрронс сидел сзади и татуировал его мощную мускулистую спину.
   Риодан потянулся за рубашкой и надел ее через голову. Затем он встал и обменялся взглядами с Бэрронсом. Бэрронс кивнул и вышел, на ходу бросив: "Рад тебя видеть, Джада".
   - Не стоит надевать одежду поверх свежих татуировок, - холодно сказала она Риодану. - Они мокнут.
   Он стоял, широко расставив ноги, скрестив руки, на одной из которых поблескивал серебряный браслет, и смотрел на нее сверху вниз.
   - Откуда тебе вообще что-то известно о татуировках или выделениях после них?
   Теперь в ней было пять футов и десять дюймов роста (178 см примерно, - прим.пер.), и все же ей приходилось запрокидывать шею, чтобы посмотреть на него.
   - Я слышала об этом, - сказала она. Он был одет в плотно облегающую футболку. Хотя с другой стороны каждая футболка, которую он надевал, становилась облегающей из-за ширины его плеч и мускулистости. Она могла видеть изгиб каждой мышцы его живота через футболку, проступавшие контуры грудных мышц. Выдающиеся мышцы спины, четко обрисованные бицепсы, мощные жилистые предплечья. На мгновение она вновь стала четырнадцатилетней, смотрящей на него снизу вверх. И она наконец поняла и осознала, что чувствовала тогда. Подросток внутри нее страдал от сильной увлеченности Танцором. Супергерой совершенно до безумия был влюблен в Риодана. Они стали ее миром, когда Мак от нее отвернулась. Она была в безопасности с Танцором. Но все же Риодан заставил ее чувствовать себя в безопасности.
   Несколько долгих моментов они стояли на расстоянии десяти футов (3 метра, - прим.пер.), молча глядя друг на друга.
   - Что заставило тебя передумать? - наконец, сказал он.
   - Я не уверена, что стопроцентно передумала, - сказала она, отмечая уже второй раз, когда он устраивал допрос из простого разговора, и гадая, действительно ли он дразнил ее все время. - Как это работает?
   Он резко мотнул головой влево.
   - Если ты имеешь в виду, как это устроено, то сожалею. Суть проста: если ты позволишь мне сделать тебе татуировку и будешь носить с собой телефон, я найду тебя, если ты опять потеряешься.
   - Детали.
   - В нем запрограммировано три номера. Мой. Ты звонишь, я отвечаю. Второй - номер Бэрронса. Если я по какой-то причине не отвечаю, ответит Бэрронс. Третий номер называется ЯВСД. - Он сделал паузу.
   - Я не собираюсь угадывать. Заставляет думать, что я не хочу этого знать.
   Вокруг его глаз собрались крошечные морщинки, когда он запрокинул голову и расхохотался.
   - Рад видеть, что ты не растеряла свою неразумную колючесть, - сказал он. - ЯВСД означает "Я В Серьезном Дерьме". Используй это только в крайних случаях.
   - И что случится?
   - Надеюсь, этого ты никогда не узнаешь. Но если бы ты воспользовалась этим телефоном в Зеркалах, я бы пришел.
   - Как быстро?
   - Очень быстро.
   - И что хорошего это бы принесло?
   - Я бы вытащил тебя оттуда.
   - Как знать, что твой путь был бы лучше? Может, если бы ты выбирал дорогу, это заняло бы десять лет.
   - Сомневаюсь. Возможно, это заняло бы десять дней. И ты была бы не одна.
   - Кто сказал, что я была одна?
   - Ты хочешь этого или нет.
   - Серьезно, десять дней? - она оценивала его на расстоянии, гадая, могло ли это быть правдой. Этот мужчина изумлял ее своими непостижимыми возможностями и силой. Она никогда не забывала, как он превосходил ее во всем, то замечая капельку конденсата на замерзшей скульптуре, которую она не могла различить, то двигаясь быстрее ее суперскорости, и вот теперь он говорит, что способен найти ее несмотря ни на что. Я пробовал твою кровь, сказал он однажды. Я всегда могу найти тебя.
   Она верила в этом. Даже в Зеркалах.
   Он шумно выдохнул и провел рукой по коротким темным волосам.
   - Ах, Дэни. Это там не работает. Хотелось бы мне, чтобы эта херня работала, но нет.
   - Татуировка? - спросила она, отказываясь поверить, что он только что прочел ее мысли. - Тогда ты не станешь ее делать. И Джада, - поправила она. - Всякий раз, когда ты путаешь мое имя, я буду путать твое. Мудак.
   - То, что я пробовал твою кровь. Это не работает в Фейри.
   - Если я не приглашаю тебя в свои мысли, держись от них подальше. Это называется уважением. Если ты меня не уважаешь, то не получаешь шанса узнать меня. - Она шагнула ближе, становясь с ним нос к носу, смотря прямо в эти холодные серебристые глаза, которые так ее пугали. Но она никогда не позволит ему узнать об этом. Они ее больше не пугают.
   Он наклонил голову.
   - Понял. Больше не буду. По большей части. Чаще всего это единственный способ быть на шаг впереди тебя.
   - И почему тебе надо быть на шаг впереди?
   - Чтобы спасать тебе жизнь.
   - Думаешь, мне нужен опекун?
   - Думаю, тебе нужен могущественный друг. Я пытался им стать. Мы продолжаем болтать или ты готова сделать татуировку?
   - Я все еще не понимаю, как это работает.
   - Некоторые вещи требуют доверия.
   Она повернулась к нему спиной и смахнула конский хвост набок.
   - Приступай.
   Его пальцы медленно скользнули по задней части ее шеи, основанию затылка. Она подавила дрожь.
   - Сколько времени это займет?
   - Я не могу работать с этим местом. Слишком много гребаных шрамов после того, как ты срезала предыдущую.
   - Если ты сделал мне татуировку тогда, почему не дал мне телефон? Какой тогда смысл вообще делать тату?
   - Мы уже говорили об этом. Ты бы не стала его носить. Ты бы решила, что это очередной мой постыдный контракт. Однако я знал, что рано или поздно ты станешь его носить. Я подготовился к такой вероятности.
   - Я тебе не вероятность. Отвали от моей шеи, раз это не сработает.
   - Я тебя не трогаю, - сказал он. - Я лишь мельком коснулся шрама.
   И все же она чувствовала жар его пальцев на своей коже, слабый электрический разряд. Она повернулась к нему лицом.
   - Тогда где?
   Он выгнул бровь.
   - Второе лучшее место - основание твоего позвоночника.
   - Тату на копчике как у шлюхи? - недоверчиво переспросила она.
   - Эффективность тату возрастает, если оно связано с основанием позвоночника.
   - И я все еще не знаю, в чем заключается его эффективность. Это может быть просто один из твоих...
   - Вот именно поэтому я никогда не пытался заставить тебя носить телефон, - грубо оборвал ее он. - Да ебаный в рот, ты исчезла и я не мог тебя найти. Ты правда думаешь, что я позволю этому случиться еще раз? Если ты больше ничему не веришь, просто прими, что это по каким-то причинам сработает. Я не теряю то, что принадлежит мне.
   Она выгнула бровь и холодно произнесла:
   - Я не твоя, и никогда не была твоей.
   - Тату на копчике или убирайся нахрен, - холодно сказал он.
   Она стояла неподвижно, перестраиваясь внутри. Этот день побил все рекорды и был самым тяжелым со дня ее возвращения. Люди целый день рвали ее в клочья своими чувствами, требованиями и ожиданиями. Она больше не знала, как жить в этом мире. Не знала, как пройти через это неизменной, незатронутой. Это меняло ее. Она чувствовала это.
   - Ладно, - ровно сказала она. Пнув стул на место, она села на него спиной к Риодану, обхватив стул ногами, сняла рубашку и наклонилась вперед, устроив руки на спинке стула, растянувшись и нагнувшись.
   - Мы не можем убить на это всю ночь, - наконец, произнесла она, разрушая затянувшуюся тишину.
   - Ах, блять, - мягко сказал он. Она знала, что он смотрел на шрамы.
  

23 Посыпь меня сахаром...

  
   Я иду искать Джо и, блин, я не понимаю эту цыпочку.
   Этим утром она сказала мне, что она "не хочет хотеть меня трахать".
   Как это дерьмо вообще может употребляться в одном предложении? Одно "не хочу" в сочетании с "хотеть" не несет никакого гребаного смысла.
   Некоторые вещи просты. Но если женщине разрешить провести прямую дорогу между ней и мужчиной, она превратит ее в чертов лабиринт прежде, чем он успеет сделать два шага.
   Ты хочешь трахать кого-то.
   Вот и все.
   Здесь вовсе нет ничего сложного.
   И если ты хочешь кого-то трахать, с чего тебе вдруг тратить свое время впустую, раздумывая над этим, когда ты можешь потратить это время на то, чтобы трахать этого человека? Женщины что, реально сидят целый день и придумывают двусмысленные-с-ума-сводящие диалоги просто для того, чтобы вынести нам мозг к ебеням?
   Она говорит, вся такая серьезная, Лор, ты правда очень милый парень (о ком блять она говорит? Я оглядываюсь, но в постели только я и она), но я не хочу делать это снова (заявляет она, выставив кверху задницу, пока я вдалбливаюсь в нее в стиле раком-по-самые-яйца-и-она-подвывает). Это было ошибкой с самого начала (ошибка здесь то, что я имею брюнетку с маленькими сиськами, но я ж не жалуюсь), и я не хочу повторять ту же ошибку (я не напоминаю ей, что она, похоже, чертовски наслаждается так называемой ошибкой, если судить по издаваемым ею звукам, и до того, как она решила говорить своим ртом эти глупости, она сама предложила использовать ее рот, чтобы сосать мой член, но я ж образец сдержанности), так что мы должны это прекратить.
   И затем она сбрасывает праматерь всех бомб на этом параде бомб, что она тут устроила, и я задаюсь вопросом, не обмякнет ли мой член после такого обстрела. Ну, на самом деле, это не вопрос.
   Голая женщина. Твердый член.
   Она говорит - и выдает эту чокнутую-безумную-сучью-ебучую-херню - Лор, мне может понадобиться твоя помощь. Я могу передумать, и если я передумаю, мне нужно, чтобы ты отказал мне.
   Я прекращаю двигаться, хватаю ее за волосы, поворачиваю ее голову ко мне и таращусь на нее.
   - Ты говоришь, что если ты сегодня позднее придешь ко мне со словами "Я хочу, чтоб ты меня трахнул, Лор", я должен тебе отказать? - мне с трудом даются эти нюансы.
   Она выглядит такой горячей, раскрасневшейся и потной, глаза блестят, сама задыхается, но она кивает и хрипит: - Именно.
   Я отталкиваю ее голову и возвращаюсь к делу. Что, я могу отметить, ей чертовски нравится.
   Думая все это время, я не понимаю брюнеток. Вот почему я их избегаю. Никогда не слышал, чтобы блондинка выдала такую хрень.
   Я должен помочь женщине, которая не хочет хотеть трахать меня, но при этом явно хочет трахать меня, и сосет член с нежной агрессивностью и увлеченным усердием влажного бархатистого вакуума, чтобы этой женщине хватило силы воли не трахать меня, тогда как я целиком и полностью наслаждаюсь, трахая ее?
   Женщины.
   Кому в голову пришла гениальная идея создать их?
   Неудивительно, что нас вышвырнули из гребаного Райского Сада.
   После нескольких дней с Евой Адам не способен был трезво мыслить.
  
   ***
   Я нахожу Джо в коридоре между служебными помещениями. Ее глаза блестят, она пятится, когда замечает меня, бросает в меня поднос с грязными стаканами, как будто что-то столь малозначительное способно удержать меня от получения желаемого.
   Я не веду себя как неандерталец. Это не работает с брюнетками. Вот почему я их ненавижу. Они требуют усилий.
   - Ты сказала, что у тебя проблемы с памятью, - говорю я.
   Она выглядит настороженной.
   - Ты имеешь в виду мой дар ши-видящей?
   - Именно его, детка. Ты не можешь его организовать. Бродишь по колено в ментальном детрите.
   Когда я говорю "детрит", она кидает на меня такой взгляд, будто я знаю только слова из четырех букв, и я думаю про себя: "Продолжай так думать, детка. Лор - лишь тупой блондин". Я взорву ее спутавшийся нахрен разум, и когда я закончу, возможно, она сможет мыслить достаточно ясно, чтобы понимать, что когда ты хочешь трахаться, ты хочешь трахаться.
   - Уроки начинаются сегодня. После твоей смены.
   - Я не собираюсь заниматься сексом...
   - О, еще как будешь. Ты будешь трахаться со мной всякий раз, когда я даю тебе урок. Никакого бесплатного сыра. И когда я с тобой закончу, ты будешь потрясающей, черт подери. И тогда, возможно, я не захочу тебя больше трахать.
   Она одаривает меня скептическим взглядом. - Как ты собираешься помочь мне организовать то, что происходит у меня в голове.
   - Loci. От латинского "место". Мнемоническая схема для управления памятью. Симонид, Цицерон, Квинтилиан, все использовали ее. Я научу тебя строить дворец памяти.
   - И как так вышло, что я раньше никогда об этом не слышала? - подозрительно спрашивает она.
   - Возможно, просто не можешь найти эти сведения в горах хлама. Хлама, который думает, что ты не хочешь трахать кого-то, кого ты хочешь трахать.
   - Хороший человек предложил бы научить меня, а не запугивал, чтобы заполучить взамен услуги сексуального характера.
   - Ага. Хороший так бы и сделал. И я бы не сказал, что ты оказываешь мне взамен услугу. Это кажется мне чертовски взаимовыгодным. Если хочешь получить от меня желаемое, дай мне то, чего желаю я. И надеюсь, что к тому времени, когда это закончится, нас обоих друг от друга тошнить начнет, так что мы просто оставим друг друга в покое.
   Она прищуривается, и я точно могу сказать, что ей эта идея по душе. Ад, это и мне по душе. Чем скорее я вытравлю ее из себя, тем скорее моя жизнь снова станет проще.
   - Откуда ты вообще знаешь о таких вещах?
   - Дорогуша, когда живешь так долго, как я, то без системы хранения информации ты будешь просто расхерачена. Кроме того, - я сверкаю волчьей усмешкой, - мне же нужен хороший способ отслеживать каждую свою цыпочку, юбку и детку за тысячелетия. Каждый трах. Все они там. До последней детали.
   На ее лице появляется странное выражение, и я думаю: "Ох, дерьмо, Риодан не был с ней столь откровенен, как я думал", затем это выражение сменяется усмешкой, и я дышу чуть легче.
   - Тысячелетия? - она смеется и добавляет: - Да, ну конечно. - Она краснеет. - Я в твоем дворце памяти.
   И она та, которую я бы с удовольствием вышвырнул вместе с мусором, в этом плане.
   - Всякий раз, когда ты кончаешь. Запах. Вкус. Звук. По рукам или нет?
   - Я попробую один раз, - говорит она. - И если окажется, что тебе есть чему меня научить, мы продолжим.
   Ох, дорогуша, думаю, мы определенно продолжим.
  
   ***
  
   Я начинаю с простого. Я рассказываю ей о лондонских таксистах и тесте под названием "Знания", который они должны пройти. Первое, что ты должен сделать, чтобы усвоить предмет - это понять его механизм.
   Например, как с клитором.
   Я тщательно изучал его, и в теории, и до хрена на практике. Он удивительно похож на член - крайняя плоть, эректильная ткань, и даже маленький крохотный ствол. Но он намного лучше. В женском клиторе около восьми тысяч чувствительных нервных окончаний. В пенисе только около четырех тысяч. Более того, клитор способен влиять еще на пятнадцать тысяч нервных окончаний, что дает целых двадцать три гребанных тысячи нервных окончаний, взрывающихся в оргазме.
   Мы определенно вытянули короткий член, ой, короткую палочку (в английском языке выражение "вытянуть короткую палочку" означает "быть обманутым, обделенным", а слова stick (палочка) и dick (член) созвучны, т.е. Лор жалуется, что мужчинам в этом плане не повезло, - прим.пер.)
   А еще я знаю, что Мария Бонапарт (та еще рисковая сексуальная детка!) хирургическим путем перенесла свой клитор ближе к вагине, потому что не могла достичь вагинального оргазма. Еще одна чертова брюнетка, которая слишком много думала и зависала с Фрейдом. Я бы помог ее проблеме безо всяких операций. Когда она сделала операцию, это все равно не помогло, поскольку она не учла, что три четверти клитора кроются в женском теле и не могут быть перемещены.
   И вдобавок тот факт, что этот самый восхитительный маленький клитор, из-за отсутствия которого мужикам не повезло, еще и растет по мере взросления женщины.
   К наступлению менопаузы он увеличивается в семь раз по сравнению с моментом рождения, и это клево! - вот почему зрелые женщины чертовски горячи в постели! Представить не могу, как безумно я бы кончал с членом, увеличившимся в семь раз. Не уверен, что сумел бы его куда-то вообще вставить, так что этот факт я не стану оплакивать. И все клиторы разные: некоторые - маленькие шишечки, некоторые - большие, некоторые прячутся, некоторые торчат, и каждый из них уникален, как и женщина, которой он принадлежит.
   - Клиторы? - говорит Джо, мигая. - Я думала, мы говорим о таксистах.
   - Клиторы, таксисты, разные значения, смысл один. Сосредоточься. Ты меня отвлекаешь.
   - Я ни слова не сказала о клиторах, - говорит она, выглядя взбешенной.
   - Ты думала о них.
   Она рассерженно выдыхает.
   - Что там с этим тестом, Знания? Какое он имеет отношение ко мне и запоминанию того, как уложить вещи в моей голове?
   - Я к тому веду. Черт тебя подери, женщина, научись уделять внимание прелюдии. Так вот, таксисты в Лондоне годами учатся, запоминая схему из двадцати пяти тысяч улиц, расположение некоторых из двадцати тысяч отметок, и должны уметь продолжить кратчайшую дистанцию между любыми двумя районами, включая все достопримечательности на пути. И только двое-трое из десяти действительно способны сдать этот тест.
   - И?
   - Задняя часть их правого гиппокампа на семь процентов больше, чем у среднестатистического человека. И не потому, что они такими родились, детка. Нейропластичность.
   Она смотрит на меня так, словно у нее трудности с пониманием английского. Она губами произносит слово "нейропластичность".
   - И откуда ты это знаешь? Почему?
   - Я немного водил такси. Пару месяцев.
   - В Лондоне?
   - С чего бы мне блять рассказывать тебе о тесте, который я не сдавал?
   - Ты сдавал этот тест? И сдал? Ты водил такси? - она смотрит на меня как на инопланетянина.
   - Ты хоть знаешь, каковы детки в Лондоне? Сколько жен изо всех точек земного шара порхает туда-сюда без мужей? Посмотри на меня, дорогуша. Я ходячий, говорящий, трахающийся викинг, который обожает трахаться. Я брал рейсы из аэропорта.
   - О мой Бог. Ты был таксистом для перепиха.
   Я подмигиваю ей.
   - Веселые времена.
   - Окей, - говорит она, энергично помотав головой. - Закончили с клиторами и таксистами. Какое это отношение имеет к моей проблеме? Ты утверждаешь, что я должна увеличить размер части моего мозга? Как я это должна сделать?
   - Как и клитор, мозг может изменяться. Задняя часть правого гиппокампа регистрирует трехмерные закодированные...
   - У меня серьезные проблемы с пониманием твоего резко возросшего профессионализма, - говорит она, прищурившись.
   - Я не тупой, детка. Я практичный.
   Она откидывается на стуле, смотря на меня с едва уловимой улыбкой на губах, и она старается этого не допустить, но в итоге разражается смехом.
   - Будь я проклята, - говорит она, наконец отсмеявшись, и внезапно я понимаю, что мне не нравится, как она на меня смотрит. Как будто она видит что-то, чего я не хочу ей показывать. Что не хочу показывать ни одной детке. Внезапно я задаюсь вопросом, насколько разумным было это соглашение.
   Но назвался груздем, и прочая хрень. Так что я начинаю рассказывать ей о теории тщательного кодирования, дополнения воспоминаний и пространственного их размещения, образующего дворец, и предлагаю ей использовать аббатство, поскольку оно ей хорошо знакомо. Некоторые ребята спорят, утверждая, что вымышленные места лучше, но когда у тебя уже есть прекрасная большая обширная крепость, в которой ты вырос, зачем делать больше ненужной работы? Это практически девиз моей жизни.
   - То есть ты утверждаешь, что я кодирую все, что хочу запомнить, в различные изображения, затем распихиваю их по разным местам в моем мысленном аббатстве? Звучит как туча работы, - говорит она.
   - Да, но тебе нужно это проделать всего один раз. И становится легче, когда привыкаешь этим пользоваться. Тебе надо наловчиться. Сделать процесс забавным. Я помню одну цыпочку, никогда не знал ее имени, но хотел сохранить "ее файл", а она была нешуточной извращенкой (kink - извращенка по-английски, - прим.пер.), так что я назвал ее Лола - ну как в песне The Kinks - L-O-L-A. - Я трахал ее как Рэй Дэвис (солист The Kinks, - прим.пер.), а они, чтоб мне провалиться, всегда устраивали адское шоу. - Я превратил воспоминание о ней в канцелярскую скрепку, прицепленную на рукав рубашки на статуе Рэя Дэвиса.
   - Канцелярскую скрепку? В твоем дворце есть статуя Рэя Дэвиса? Что там еще есть?
   - Не будь слишком любопытной, дорогуша. Это не привлекательно. Она была чокнутой. Прямо как изогнутая канцелярская скрепка. (twisted в английском - и "изогнутый", и "чокнутый, не в себе, под кайфом", - прим.пер.). Для меня логично.
   Она обдумывает это, терзая свою сексуальную нижнюю губу, которая умеет неслабо сосать.
   - И это реально работает? - наконец спрашивает она.
   - Все сводится к тому, чтобы контролировать свое внутреннее место, детка.
   Она долго молча на меня смотрит. Она открывает рот, вновь закрывает, потирая лоб. Затем, с таким видом, будто сама не верит, что это говорит, она произносит:
   - Может, мы просто трахнемся?
   Я оказываюсь на ней еще до того, как она заканчивает предложение.
   Думаю, я только изобрел совершенно новый способ уговорить цыпочку на трах.
  

24 Слишком долго я зарывала тебя глубоко в душу...

  
   - Вы хотите, чтобы я охотился за женщиной, которая выглядит как ваша сестра? - сказал Бэрронс.
   Я кивнула. Меня тошнило от слишком большого количества неизвестности в моей жизни. Хватало уже хотя бы того, что внутри меня есть эта штука, и если у нее есть правила, я не знаю ни одного из них, а теперь еще и какой-то жуткий мусороподобный Невидимый бродит где-то снаружи, умудряясь заставить меня застыть в беспомощном ужасе, несмотря на то, что мой дар ши-видящей был нейтрализован в тот момент, и еще одно неизвестное существо рядится в мою мертвую сестру.
   И по двум из этих проблем я могу принять очевидное решение. Начиная с той, которая представляет самую большую угрозу моему психическому здоровью.
   - Я хочу, чтобы ты ее поймал, - пояснила я. - И я хочу, чтобы ты доставил ее куда-нибудь, где я смогу ее допросить.
   - Вы забили на это в Честере.
   Я вздохнула.
   - Я не хотела ничего говорить перед Риоданом. Ты же знаешь, что он будет грызть кость, пока от нее не останутся одни обломки. Я не хотела становиться его косточкой.
   - Вы верите, что это может быть Алина?
   - Нет. Я думаю, это абсолютно невозможно. Но я хочу знать, что, черт побери, это такое.
   - Вы сказали мне, что похоронили свою сестру. Вы были уверены, что это она. Вы передумали?
   - Неа. Я похоронила ее. - Я не потрудилась упомянуть, что я также недавно эксгумировала ее труп и не нашла его на месте. Я не видела смысла усложнять и без того непростую проблему. Я хотела сначала изучить это Алиноподобное существо, а затем, если нужно, рассказать все Бэрронсу.
   - Я не смогу принести ее в книжный магазин, - сказал он.
   Я кивнула. Он собирался превратиться из человека в зверя, чтобы охотиться за Алиной, и я даже на минуту не задумывалась о том, что какой-то Охотник станет на своей спине переносить через торнадо существо, в которое превращается Бэрронс.
   - У тебя есть неподалеку другое хорошо защищенное место?
   - Подвал, в котором вы были прий-я, все еще охраняется.
   Наши глаза встретились, и между нами состоялся напряженный бессловесный диалог, визуальные образы секса, яростного и агрессивного, голодного и всепоглощающего. Ты - мой мир, сказала я. Не покидай меня.
   Это ты покидаешь меня, Радужная девочка, сказал он, и даже тогда я знала, что я проникла глубоко под его кожу, так же глубоко, как он проник под меня.
   - Там все еще стоит наряженная елка? - беспечно спросила я.
   Я оставил все как было. Лучшая гребаная пещера, в которой я когда-либо жил, сказали его темные глаза.
   Однажды мы проделаем это снова, послала я ему. Мне не придется симулировать состояние прий-я. Не с этим мужчиной.
   Он шевельнулся и потянулся, начиная слегка изменяться.
   - Эм, Бэрронс, у нас назначена встреча. Я думала, ты пойдешь после этого.
   - Риодан все отменил, - сказал он сквозь зубы, слишком большие для его рта. - Он делает татуировку Дэни. Джаде.
   - Она ему позволила? - с недоверием переспросила я.
   - Она его попросила.
   Я прищурилась, обдумывая это.
   - Ты делал татуировки Риодану. Такие же, какие были на твоей коже. Но я никогда не видела их у Риодана. - А я видела его голым. - Он собирается дать ей телефон? Он сможет найти ее так, как ты нашел меня?
   - Кстати, об этом, - прорычал он, сгибаясь в серии болезненно-звучащих судорог. - Вы все еще носите телефон, мисс Лейн.
   - Всегда, - заверила я его.
   - Я найду эту хрень, которую вы хотите, но когда я вернусь, первым делом мне нужно закончить собственные татуировки.
   - О Боже, - медленно произнесла я. - Когда ты возвращаешься, все твои татуировки пропадают. Даже те, что связывают нас воедино.
   - И пока я их не заменю, ЕВУ не сработает. Это, мисс Лейн, единственная причина, по которой я хотел, чтобы вы вчера остались в Честере. Пока я не закончу татуировки.
   ЕВУ - контакт в моем сотовом, сокращение от "Если Вы Умираете" - был номером, по которому я могла позвонить, и Бэрронс гарантированно нашел бы меня, где бы я ни была.
   - Я не совсем беспомощна, знаешь ли, - раздраженно пробурчала я. Зависимость от него сводила меня с ума. Хочу, чтобы однажды я настолько перестала нуждаться в помощи, чтобы почувствовать, что достойна быть с Иерихоном Бэрронсом.
   - Направляйтесь в подвал. Увидимся там. Это не займет много времени, - он повернулся и опустился на четыре лапы, метнувшись в ночь, черный на черном, голодный, дикий и свободный.
   Однажды я хочу побежать с ним. Почувствовать то, что чувствует он. Знать, каково быть в шкуре, в которой чувствует себя как дома мужчина, которым я одержима.
   Но на данный момент, однако, я никуда не бегу. Я лечу на спине ледяного Охотника к дому на окраине Дублина, где я когда-то провела месяцы в постели с Иерихоном Бэрронсом.
  
   ***
   Забавная вещь - сны. Я запоминала все свои сновидения, просыпаясь с цепким их остатком, прилипающим к моей душе, опыт из сна был таким настоящим и сильным, что если мне снились холодные места, я просыпалась замерзшей. Если во сне я слышала музыку, я начинала напевать что-то шепотом. Мои сны зачастую были такими живыми и реальными, что когда я открывала глаза, то не всегда была уверена, что проснулась, и гадала, а может, "реальность" нереальна на обратной стороне моих век.
   Думаю, сновидения - это такой наш подсознательный способ сортировать впечатления, объединяя их в связный рассказ и таким метафорическим образом сохранять их - чтобы проснувшись, мы имели дело с тщательно организованным прошлым, настоящим и будущим, о котором мы почти не должны думать в этот момент. Думаю, посттравматическое расстройство случается, когда происходит нечто разбивающее, взрывающее в совершенный хаос все то, что аккуратно собиралось до сих пор, дезорганизующее ваш рассказ, оставляющее вас потерянно дрифтовать там, где уже ничто не имеет смысла. Пока вы наконец не найдете место, где сумеете уложить эти ужасающие события таким образом, чтобы все обрело смысл. Как, например, когда кто-то пытается вас убить, или вы вдруг обнаруживаете, что являетесь вовсе не тем, кем себя считали всю жизнь.
   В моих снах есть дома, комнаты, наполненные похожими предметами ментальной "мебели". Некоторые из них забиты акрами ламп, и когда во сне я смотрю на них, я переживаю каждый из моментов, так или иначе осветивших мою жизнь. Там мой папочка, Джек Лейн - гигантский крепкий столб из ламп, сделанный на основе золоченой римской колонны. Моя мама тоже в этой комнате, изящная вещица из кованого железа с шелковым абажуром, рассеивающая вокруг мягкие лучи нежных слов мудрости, что она пыталась внушить Алине и мне.
   В моих снах есть комнаты, где нет ничего кроме кроватей. В этих комнатах Бэрронс практически повсюду. Темный, дикий, иногда сидящий на краю постели с опущенной головой, смотрящий на меня исподлобья тем взглядом, который заставляет меня развиваться или, возможно, деградировать в нечто, подобное ему.
   Еще в домах из моих сновидений есть подвалы и под-подвалы, где таятся многие вещи, которые я не могу четко видеть. Иногда эти подземные комнаты освещены бледным светом, иногда передо мной развертываются коридоры бесконечной тьмы, и я колеблюсь, пока мой разум не вторгается в сновидение, и я напяливаю свой МакНимб и иду прямо вперед.
   Синсар Дабх живет в моих подвалах. Я начала постоянно беспокоиться о ней, чувствуя себя точно собака, у которой глубоко в пасти застрял шип, и его никак не пережевать. Книга часто проявляет себя в моих бессознательных пьесах.
   Сегодня, ожидая, пока Бэрронс принесет ко мне копию Алины, я растянулась и задремала на шелковых простынях с орнаментом Солнечного Короля, на кровати с балдахином, где Бэрронс трахал меня, возвращая в реальность.
   И мне приснилось, что Синсар Дабх внутри меня открыта.
   Я стояла перед ней, беззвучно бормоча слова заклинания, которое не должна была использовать, но и не могла оставить на золотых страницах, потому что сердце мое болело слишком сильно, и я устала от этой боли.
   Я проснулась в холодном поту, с чувством абсолютного страха и провала.
   Я резко села, чувствуя послевкусие сна во рту. Во сне слова, которые я бормотала, были такими отчетливыми, их цель - такой простой, и все же проснувшись, я не помнила ни слова из того проклятого заклинания.
   И я задумалась, как это часто бывало в последние месяцы, могла ли я открыть Книгу во сне, сама того не понимая.
   Как я уже говорила - я не знаю правил.
   Дикими глазами я осмотрелась вокруг, наполняя их реальностью без тени страхов.
   Рождественская елка мигала в углу зеленым, розовым, желтым и голубым.
   Стены были оклеены - Бэрронс сделал это, месяцы назад, - увеличенными фотографиями моих родителей, меня с Алиной, играющих в волейбол на пляже, дома. Мои водительские права были приклеены на скотч к абажуру. В комнате был розовый лак едва ли не всех существующих оттенков, и теперь я знала, почему не могла найти половину вещей, которые привезла с собой в Дублин. Они были здесь, скомбинированные в образы. Господи, как он старался меня вернуть. Здесь были наполовину сожженные свечи с ароматом персика и сливок - Алинины любимые - расставлены повсюду. Журналы мод и порно-журналы разбросаны по полу.
   Действительно, лучшая пещера, подумала я. Нами пахла даже комната с наскоро установленным душем, куда, я уверена, ему приходилось силой затаскивать мою одержимую сексом задницу время от времени.
   Я нахмурилась. Какое ужасное место для того, чтобы тащить сюда копию моей сестры. В окружение воспоминаний того, кем я была, кем она была, какой значимой частью моей жизни она являлась.
   Я наклонила голову, напряженно прислушиваясь остатками своих сверхчувств, усиленных плотью Невидимых.
   Шаги сверху, что-то тащили, звуки протеста, возмущенные крики, мужской голос не отвечал. Зверь тащил копию моей сестры к лестнице. Полагаю, она уже устала кричать. С другой стороны, если это Фейри притворялся моей сестрой, оно не стало бы кричать. Состоялось бы какое-то подобие магической битвы. Хотелось бы мне знать, как и где он нашел ее, если это спровоцировало драку.
   Я поднялась с кровати и подготовилась к грядущему противостоянию.
  
   ***
  
   Крики начались в подвале, громкие и мучительные, доносящиеся из-за закрытой двери. - Нет! Я не пойду! Ты не можешь меня заставить! Я не хочу! - вопило оно.
   Я пинком открыла дверь и встала в проеме, глядя на самозванку. Это существо было внизу лестницы, Бэрронс блокировал лестничный пролет, пока оно пыталось подняться на руках и коленях.
   Собиралось ли оно выкинуть тот же фокус, что и на 1247 Ла Ру? Притвориться столь запуганным, что я вообще не смогу его допросить?
   Я подошла ближе, и оно свернулось в клубок, начиная рыдать, стискивая свою голову.
   Я продолжала приближаться, и внезапно его жестко вырвало, и все содержимое его желудка изверглось на стену.
   Бэрронс галопом пронесся вверх по лестнице, захлопнув и заперев за собой дверь. Я понимала, что он делал. Он собирался трансформироваться обратно в человека без лишних зрителей. Он бы никогда не позволил кому-то кроме меня наблюдать, как он меняет форму. И уж тем более Фейри.
   Я изучала рыдающее подобие моей сестры, полная горя потери, ненависти к напоминанию об этом и любви, которая хотела пойти дальше, но знала лучше. Такая хреновая смесь, такая ядовитая. Самозванка свернулась на полу, держась за голову так, точно ее череп вот-вот взорвется так же жестко, как только что не выдержал желудок.
   Я прищурилась. Было в этом что-то такое знакомое. Не форма. Но что-то в том, как она выглядела, лежа там, свернувшись, схватившись за голову, как будто она...
   - Какого черта? - прошептала я.
   Конечно же, она не изучила меня так близко! Конечно же, она не играла в столь глубокую психологическую игру!
   Я начала отступать, отодвигаясь, не отводя от нее взгляда. Пять футов (1,5 метра, - прим.пер.). Десять (3 метра, - прим.пер.). И вот между нами двадцать футов (6 метров, - прим.пер.).
   Существо, изображавшее мою сестру, медленно убрало руки с головы. Перестало корчиться от рвотных позывов. Начало дышать ровнее. Рыдания стихли.
   Я резко подбежала на десять футов (3 метра, - прим.пер), и оно снова закричало, высоко и пронзительно.
   Я долго стояла, застыв. Затем снова отошла.
   - Ты притворяешься, будто можешь чувствовать Книгу во мне, - наконец, произнесла я холодно. Ну разумеется. Алина - моя мертвая сестра, а не вот это вот - была ши-видящей и ОС-детектором, как и я. Если бы моя сестра стояла возле Синсар Дабх, вроде моей, могла ли Книга (я) причинить ей такую боль?
   Я нахмурилась. Мы с ней жили в одном доме двадцать лет, и она никогда не ощущала чего-то неправильного во мне. Она не блевала каждый раз, как я входила в комнату. Могло ли быть так, что для обретения силы Синсар Дабх нужно было, чтобы я о ней знала? Тогда, возможно, до того как я приехала в Дублин, она лежала в спячке глубоко внутри меня, и вполне возможно таковой и осталась бы, не пробуди я ее возвращением в страну, куда мне воспрещен вход? Знала ли Айла О'Коннор, что единственный способ удержать моего внутреннего демона спящим - это держать меня подальше от ирландской земли? Или здесь происходило что-то еще? Действительно ли в Эшфорде не было ни одного Фейри, потому что это такой скучный городок? Или моя биологическая мать каким-то заклинанием заглушила наши способности ши-видящих, и они не должны были пробудиться, пока мы по глупости не вернулись на родину магии в нашей крови?
   О да, похоже, матрица опять исказила пространство.
   Почему я вообще размышляю над этой бессмыслицей? Это - не моя сестра!
   Оно подняло голову и уставилось на меня Алиниными глазами, полными слез.
   - Младшая, мне так жаль! Я никогда не хотела, чтобы ты приезжала сюда! Я пыталась держать тебя в стороне! И она добралась до тебя! О Боже, она добралась до тебя! - оно уронило голову и снова начало плакать.
   - Блять, - сказала я. Это все, что я могла подумать. После долгой паузы я сказала: - Что ты? Чего ты хочешь?
   Оно подняло голову и посмотрело на меня как на безумную.
   - Я сестра Мак!
   - Моя сестра умерла. Попробуй еще раз.
   Оно уставилось на меня в полумраке подвала, затем, через мгновение, поднялось на четвереньки и откинулось назад, прижимаясь к ящику с оружием, подобрав колени к груди.
   - Я не умирала. Почему ты не причиняешь мне зла? Какую игру ты ведешь? - потребовала она. - Это потому что Мак не позволяет тебе навредить мне? Она сильная. Ты понятия не имеешь, какая она сильная. Тебе никогда не победить!
   - Я не играю ни в какую игру. Это ты здесь играешь в игры. Какого черта происходит?
   Оно глубоко и прерывисто вздохнуло и вытерло пену слюны с подбородка.
   - Я не понимаю, - наконец произнесло оно. - Я больше не понимаю ничего из происходящего. Где Дэррок? Что случилось со всеми людьми? Почему все в Дублине разрушено? Что происходит?
   - Мисс Лейн, - низкий голос донесся из полумрака лестницы. - Это не Фейри.
   - Не Фейри? - грубо переспросила я. - Ты уверен?
   - Однозначно.
   - Тогда что это, черт побери? - прорычала я.
   Бэрронс вышел на освещенное место внизу лестницы, полностью одетый, и я поняла, что он, должно быть, распихал свою одежду в укромных местах по всему городу на случай, если внезапно придется обратиться.
   Он просканировал копию Алины холодным, пронизывающим взглядом.
   Затем посмотрел на меня и мягко произнес:
   - Человек.
  

25 В стенах этой темницы у меня нет имени...

  
   В первый раз, когда воспоминание-Король Невидимых пришел на белую, яркую половину будуара, в котором он оставил ее, в магической ловушке, недоступной ее пониманию, Королева Видимых растеклась по стене, превратилась в гобелен и наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой совокупления равнодушным, но все же невольно восхищенным взглядом.
   Ее двор был двором чувственности, и когда-то этот мужчина был выбран его королем не без причин. Страсть пропитала комнату, насыщая сам воздух, в котором висел ее гобелен, оставляя на ткани немного липкого, сексуально заряженного осадка.
   Посетитель не увидел бы ничего, кроме красочной сцены охоты, висящей на стене будуара, а в центре, перед плитой, на которой принесли в жертву массивного белого барана, стояла прекрасная стройная женщина с бледными волосами и радужными глазами, глядя с гобелена в комнату.
   Она выросла на легендах о невероятно прекрасном, ужасающе могущественном, диком, полубезумном, богоподобном короле, который почти уничтожил всю их расу и приговорил ее к вечной борьбе из-за своего пристрастия к смертной.
   Она презирала Короля Невидимых за то, что он ее запер. За то, что убил настоящую королеву до того, как была передана песня. За то, что обрек их на заключение союзов с более слабыми существами ради выживания, на жалкое существование лишь с тенью их былого величия и мощи.
   Она презирала себя за то, что не раскусила своего самого доверенного советчика, В'Лейна, и оказалась заперта им в ледяной тюрьме, в гробу изо льда, едва смея надеяться, что семена, которые она давным-давно посеяла среди Келтаров и О'Коннор и других, начнут плодоносить, и она сможет жить. Продержится, чтобы попытаться пережить следующее испытание, которое она также предвидела.
   Это - заточение в комнатах с остатками памяти - было не жизнью. Похороненная в своеобразном очередном гробу, пока ее раса переживает неведомо какие ужасы.
   Стены тюрьмы Невидимых пали. Даже будучи замороженной в гробу, ослабленной, когда опустошающая магия тюрьмы Невидимых высасывала саму ее сущность, она чувствовала, как пали стены вокруг, знала тот самый момент, когда древняя дефектная песнь померкла.
   Она лучше, чем любой другой Видимый, понимала опасность, с которой теперь столкнулась ее раса. Это она использовала несовершенную песнь, фрагменты, которые она находила то там, то сям на протяжении многих лет, чтобы связать мир Фейри с миром смертных. Она могла обезопасить свой двор, стоявший под угрозой вымирания, только поженив его с планетой людей.
   Безвозвратно.
   И если этот мир будет поглощен черными дырами, это произойдет и с царством Видимых.
   С королем она притворялась, будто ничего не знает, и все же именно поэтому она подтолкнула его действовать.
   Она знала, что в действительности их ситуация была еще хуже. Она сама искала мифическую песнь, стремясь восстановить ту колоссальную магию, от которой зародилась ее раса. Она изучала легенды. Она знала правду. Песнь требовала огромной цены от несовершенных созданий, какими все они являлись в разной мере. Не было простого пути. Это дорого обошлось бы ей.
   Но она знала кое-что еще, что-то, что не было известно даже Королю Невидимых. Если ей удастся манипулировать им и подтолкнуть к спасению Дублина, а следовательно, и ее двора, требуемая цена по большей части ляжет на него.
   Гобелен, которым она стала, пошел волнами и задрожал, когда она смотрела на иллюзию Короля Невидимых. Если верить ему, это она на той подушке из пышных перьев и кроваво-красных лепестков роз, где бриллианты лениво парили в воздухе, освещая комнату миллионами крошечных сверкающих звезд.
   Если верить ему, она когда-то была смертной и когда-то была влюблена в истребителя их расы, создателя выродков, того, кому не было дела ни до чего, кроме бывшей королевы, которой он был предан, и меньше всего - до двора, который он забросил.
   Круус заставил тебя выпить кубок из колодца забвения, сказал король перед уходом.
   Она никогда не пила из колодца. Королеве не разрешается.
   До того как ты стала королевой. Когда ты была моей.
   Она не верила ему. Отказывалась ему верить. И даже если так оно и было - какое это имело значение? Теперь она была той, кем стала. Королевой Видимых, лидером Истинной Расы. Она все свое существование провела так. Не имела никаких воспоминаний об его лжи. И не хотела.
   И все же она не могла отыскать смысла в этой шараде.
   Ему от нее ничего не нужно. Он был Королем Невидимых. Он был им, существом, состоянием бытия, далеко за границами понимания их расы. Ему ни от кого ничего не нужно. Легенда была слишком сложной и противоречивой, чтобы объяснить его истинную сущность. Или их сущность.
   Она сощурила свои тканые глаза, нитки гобелена сморщились. Как могло такое существо, как безумный король, создать такие глубокие эмоции, какие она теперь созерцала?
   Эмоции были чужды их расе в это й чистейшей их сути. Они чувствовали, но лишь бледные копии этих эмоций, унаследованные из жизни с примитивной расой, среди которой она решила устроить своих людей именно по этой причине. Чтобы расширить их бледное существование, развить их желания с целью более полного их удовлетворения.
   И все же на огромной круглой платформе женщина, которая выглядела и двигалась идентично ей самой, посмотрела вниз на существо, которое принимала внутрь своего тела, в свою душу, и засмеялась таким смехом, которого Эобил никогда не знала. Коснулась себя, как она сама себя никогда не касалась. Была взволнована движениями короля, которого она презирала, куда более интимно и с большей чувственностью, чем она могла себе представить.
   Забудь свой дурацкий квест, сказала женщина на постели, внезапно начиная рыдать. Убеги со мной.
   Воспоминание-король внезапно разгневался. Она чувствовала это, даже будучи гобеленом. Мы уже говорили об этом. И больше обсуждать не станем.
   Это для меня не важно. Я не нуждаюсь в вечной жизни.
   Не ты же останешься в одиночестве, когда ты умрешь.
   Так стань со мной человеком.
   Эобил еще сильнее нахмурилась. Фейри станет человеком ради человеком? Никогда. Лишь однажды Адам Блэк настаивал на столь абсурдном, обесценивающем действии, и причины его безумия были целиком и полностью ее виной.
   Король продемонстрировал подобающую Фейри реакцию.
   Отвращение.
   Отказ оставить славу, причитающуюся созданию Старой Расы, почтенной, Первой Расы. Возможно, в его случае - Первому Созданию. И все же... песнь не была доверена ему. Лучше женщине. По весомым причинам. Женщины не бывают ослеплены страстью. Им она открывает глаза.
   Когда король поднялся и возвысился над женщиной, которой, по его заявлению, была сама Эобил, она почувствовала, каково было женщине в постели - раздражающе и некомфортно: устала бороться за то, чего, как она сама понимала, никогда не достигнет. Измотана попытками заставить слепого видеть. Зная, что ее любовник вне зоны достижимости.
   Но женщина в постели чувствовала кое-что еще, чего Эобил не понимала вовсе.
   Эта любовь была самой важной вещью во вселенной. Даже важнее песни. Что без любви и свободы жизнь ничего не стоит.
   Женщина в кровати заплакала, когда король ушел.
   Женщина на гобелене молча смотрела.
   Если она должна притвориться этой женщиной, чтобы охранить существование ее Двора, так тому и быть.
   Но это будет кое-чего стоить королю.
  

26 Отделяй слабость от старомодности, я настигаю самозванцев...

  
   - Это не может быть человеком, - запротестовала я, уставившись на существо, которое так душераздирающе было похоже на мою сестру. - Это невозможно. Я слышала о двойниках, но не верю в них. Не настолько идеально. Не так детально. - За исключением некоторых маленьких вещей, типа бриллиантового кольца на пальце.
   Самозванка сидела, прислонившись к ящику и вертя головой между нами, глядя на меня так настороженно, будто убеждаясь, не собираюсь ли я вновь приближаться.
   Я впилась взглядом в Бэрронса с немой болью и протестом. В настоящий момент я больше, чем когда-либо задавалась вопросом, удалось ли мне той ночью сбежать из когтей Синсар Дабх в КиСБ.
   Вы здесь, и я здесь, и это реально. Бэрронс бросил на меня холодный, темный взгляд. Не падайте без чувств мне на руки, мисс Лейн.
   Я застыла. Я никогда не падаю без чувств.
   Запомните эту мысль. И не делайте этого. Сконцентрируйтесь на моменте. Мы разберемся с этим. Вы пытаетесь увидеть всю гребаную картину за одно мгновение. Это кого угодно с ума сведет. Что бы вы стали делать на чертовом минном поле?
   Попыталась бы выбраться?
   По шагу за раз.
   Он был прав. Концентрироваться на моменте.
   Я посмотрела на существо, притворявшееся моей сестрой. Оно сидело, выглядело сбитым с толку и обеспокоенным, как и в тот момент, когда я впервые увидела его. Затем оно изучающе посмотрело на Бэрронса.
   - Что ты такое? Кто ты для нее?
   Бэрронс ничего не сказал. Отвечать на вопросы не было в списке его приоритетных дел, если речь идет не обо мне, и то только потому, что у меня есть то, чего он хочет.
   Существо поспешно продолжило.
   - Моя сестра носит Синсар Дабх. Она где-то в ее одежде. Мы должны забрать у нее книгу. Мы должны ее спасти, - оно съежилось, произнося эти слова, мельком поглядывая на меня, будто ожидая мгновенного дождя смерти и разрушения на свою голову за такое.
   - Я не ношу Синсар Дабх, - оборвала я это существо, кем бы оно ни было. - Она внутри меня. И была там с рождения. Но она меня не контролирует.
   Надеюсь.
   Существо изумленно моргнуло.
   - Что?
   - Моя сестра умерла год назад в Аллее на южном побережье реки Лиффи после того, как нацарапала подсказку на тротуаре. Что это была за подсказка?
   - Это было 1247, Ла Ру, Младшая. Но, Мак, я не умирала.
   Я чувствовала себя так, будто меня только что пнула в живот команда лошадей-тяжеловозов. На самую крошечную долю секунды я поверила, что это могло быть правдой.
   - Кое-то наблюдал, как ты умираешь, - подтолкнула я.
   - Девочка с рыжими волосами. Она привела меня в аллею. Но она ушла до того, как я... я...
   - До того, как ты что? - холодно потребовала я.
   Оно покачало головой, выглядя сбитым с толку, болезненным и потерянным.
   - Я не знаю. Я не помню. Все... в тумане.
   О, как удобно.
   - Ты не помнишь. Это потому, что моя сестра умерла. Мертвые не запоминают вещи. Тело Алины отправили домой, ко мне. Я его видела. Я его похоронила. - Я оплакивала его. Оно стало моим толчком, катализатором, который изменил всю мою жизнь.
   - Мак, - задохнулось оно. - Я не знаю! Все, что я знаю - что я была в той аллее, и что я выскребла подсказку на тротуаре для тебя. Потом... я полагаю... я, должно быть, потеряла сознание или что-то типа того. Затем два дня спустя нашла себя стоящей посреди Темпл Бара без единой гребаной идеи, как я там очутилась! Я понятия не имею, что произошло. И все изменилось! Все такое другое, как будто я пришла не в тот... - оно замолчало, прищурившись. - Это было год назад? Я была в той аллее год назад? Я потеряла год? Какое сегодня число? Мне нужно знать дату! - оно повышало голос с истерическими нотками, вскочив на ноги.
   Я неосознанно сделала шаг вперед, и оно вжалось обратно в ящик, словно стараясь распластаться вдоль него как бумага. Руки его взметнулись к голове, затем одну руку оно выставило вперед, пытаясь удержать меня на расстоянии.
   - Нет, пожалуйста, не подходи ближе! - оно хныкало, пока я не отступила.
   Я посмотрела на Бэрронса.
   Это возможно, говорили его глаза.
   - Хрень полная! - оборвала я. - Как тогда ты объяснишь тело, которое я похоронила?
   Иллюзия Фейри?
   Я выругалась и отвернулась. Повернулась спиной к самозванке. Я не могла больше на это смотреть. Оно нехило меня расшатывало. Я не могла поверить, что тело, которое я похоронила, не было ее телом. Я не хотела в это верить.
   Потому что глубоко внутри - отчаянно и каждой унцией своего существа - я хотела в это верить. Узнать, что кто-то каким-то образом, возможно, Фейри, спрятал мою сестру, и она никогда не умирала. Просто мечта, воплотившаяся в жизнь!
   К сожалению, я не больше не верила в такие клишированные хэппи-энды.
   - Почему у тебя на пальце кольцо? - бросила я через плечо.
   - Дэррок предложил мне выйти за него замуж, - его голос сорвался на рыдания. - Ты сказал, что он мертв. Это правда? Я действительно пропала на год? Он жив? Скажи, что он жив!
   Я глянула через плечо на Бэрронса. Это действительно человек? Может ли это, чем бы оно ни было, обмануть тебя? Я отправила ему безмолвное послание.
   Я чувствую ее исключительно как человека. Более того, мисс Лейн, она пахнет как вы.
   Я моргнула, расширив глаза от удивления. Ты думаешь, она моя сестра? Если Бэрронс верил в это, я могла полностью расплавиться. Или начать подозревать, что вся реальность была ошибочной. Бэрронс никому не подыгрывает.
   Недостаточно доказательств для такого заявления.
   Что мне делать?
   Что вы хотите делать?
   Избавиться от этого.
   Убить?
   Нет. Убрать отсюда.
   И чего вы добьетесь, мисс Лейн?
   Буду чувствовать себя лучше в настоящий момент, и этого достаточно.
   Продолжайте допрашивать ее, приказал он.
   Я не хочу.
   Сделайте это все равно. Никуда я ее не уберу.
   Это не "она". Это "оно".
   Она человек. Смиритесь.
   Я ждала, пока он уберет самозванку. Он не сделал этого. Взбешенная, негодующая, я яростно отпнула ящик от стены и уселась на него.
   - Можешь начать с рассказа о своем детстве, - выпалила я.
   Оно посмотрело на меня.
   - Ты мне скажи, - выпалило оно в ответ.
   - Я думала, ты меня боишься, - напомнила я.
   - Ты ничего не сделала, - оно пожало плечами. - По крайней мере, пока. И ты остаешься на достаточном расстоянии. Кроме того, если я действительно потеряла год, и Дэррок мертв, делай худшее, на что способна, - горько сказало оно. - У тебя моя сестра. Мне больше нечего терять.
   - Мама и папа.
   - Не смей им угрожать!
   Я покачала головой. Оно действовало как моя сестра. Блефовало передо мной, как блефовала бы я сама. Пыталась не дать Книге узнать о том, что у меня есть родители, если она уже об этом не знала, затем угрожая Книге на случай, если та надумает угрожать им. Еще один изгиб червяка в моем яблоке. Я быстро теряла хватку на реальности.
   - Кто был твоим первым? - Провалом, не добавила я.
   Оно фыркнуло.
   - Предоставлю тебе удовольствие напомнить мне об этом. ЛХЧ.
   Люк-Хромой-Член. Городской качок, который оставался девственником куда дольше, чем остальные старшеклассники, и не без причин. Он хотел, чтобы ни слова не просочилось о том, что локомотив футбольного поля еще ни разу ни с кем не переспал. Потеря ее девственности была эпичным провалом. Он даже не затвердел достаточно, чтобы пробить ее плеву. Но Алина никогда не рассказывала об этом. Только мне, и мы окрестили его ЛХЧ. Я тоже никому об этом не рассказывала.
   Если моя сестра не умерла, то ради чего я боролась? Горе? Месть? Если моя сестра не умерла, где, черт побери, она была целый год?
   Дэни несла груз вины за ее смерть. Если моя сестра не умерла, что на самом деле произошло той ночью на аллее?
   - Направо? - я посмотрела на Бэрронса. Я так не хотела, чтобы это существо - или кто-либо еще, если уж на то пошло - разглядывал хозяйство этого мужчины, но были вещи, интимные вещи, которыми мы с Алиной делились. Например, разглядывание мужского паха и определение, на какую сторону он уложил свой член. Алина говорила "Если не можешь определить, где у него член, Младшая, ты вообще ничего не хочешь знать об этом члене". Потому что он был слишком маленьким, чтобы удостаивать его вниманием.
   Бэрронс стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, блокируя лестничный проем, наблюдая за нами с бесстрастным спокойствием, изучая, анализируя, проверяя разворачивающееся безумие на достоверность.
   Брови существа подскочили вверх, когда оно посмотрело на него.
   - Боже мой. Серьезное налево.
   Бэрронс наградил меня убийственным взглядом.
   Я проигнорировала его. Хотела бы я задать этой самозванке такой вопрос, на который я не знала бы ответа, потому что если это было какой-то проекцией, Книга внутри меня имела доступ ко всей информации, которую я знаю. Могла "сканировать мой разум" как нечто физическое, до последней детали. Но если я не знала ответа, я не могла и подтвердить его правильность. Идеальная уловка-22.
   Вы думаете мозгами, мисс Лейн. Это не самый проницательный ваш орган.
   А что тогда? Рыкнула я мысленно.
   Ваше нутро. Люди все усложняют. Тело знает. Люди подвергают его цензуре. Спрашивайте. Слушайте. Чувствуйте.
   Я раздраженно выдохнула и запрокинула голову.
   - Расскажи мне о своем детстве, - снова сказала я.
   - Откуда мне знать, что ты не Синсар Дабх, которая со мной играет? - сказало оно.
   - Аналогично, - жестко сказала я. - Возможно, то, что внутри меня, просто проектирует тебя. - И я потерялась в круговороте иллюзий.
   Понимание блеснуло в его глаза, когда оно усвоило мои слова.
   - О Боже. Ни одна из нас не узнает наверняка. Дерьмо, Младшая.
   - Ты никогда не говорила...
   - Я знаю, ядрышки-кочерыжки, петуния, маргаритки, жаба. Мы выдумывали свои матерные слова, - оно фыркнуло, и мы обе разом выпалили: - Потому что хорошенькие девочки не сквернословят.
   Оно засмеялось.
   Я прикусила язык. Ненавидя тот факт, что разговаривала с самозванкой. Копия была такой точной. Наклон головы был почти идентичен. Я отказывалась смеяться. Отказывалась делить момент духа товарищества с вещью, которая просто не могла существовать.
   - Как это Книга внутри тебя? Я не понимаю, - сказало оно. - И почему она не завладела тобой? Я слышала, она поглощает каждого, кто касается ее.
   - Здесь я задаю...
   - И почему это именно ты? Если ты и есть Мак, каким-то образом с Книгой внутри, и ты не одержима, и я действительно твоя старшая сестра, - оно подчеркнуло старшинство точно так, как это сделала бы Алина, - и я не мертва, разве я не заслуживаю немного понимания? - оно нахмурилось. - Мак, Дэррок действительно мертв? Я нигде не могу его найти. - Лицо существа, казалось, задрожало на мгновение, угрожая разразиться слезами, затем застыло. - Серьезно. Расскажи мне о Дэрроке, и о том, что за хрень случилась с Дублином, и я расскажу о своем детстве.
   Я вздохнула. Если это каким-то магическим образом была моя сестра, она была от природы такой же упрямой, как и я сама. Если нет, очевидно, я все равно не преуспею, пока не предоставлю чего-то взамен.
   Так что я проинформировала это существо о бессмысленной смерти Дэррока, когда Книга оторвала ему голову как виноградинку с кисти, и снабдила краткими сведениями о последних событиях. Затем я скрестила руки на груди и прислонилась к стене.
   - Твоя очередь, - сказала я тихо плачущей женщине.
  

27 Так прекратите болтать, лучше попытайтесь вникнуть в то, что я говорю, сукины дети!

  
   Джада врезалась в ночь точно нож, остро, жестко и смертоносно.
   Это она понимала. Убийства заставляли ее чувствовать себя живой.
   Она предпочла верить, что родилась такой - не мутировала, как намекали дневники Ровены с их бесконечным самовозвышением - и это был ее подарок любимому городу: очищение улиц от тех, кто жил охотой на невинных.
   Это не ограничивало ее жертв принадлежностью к Фейри или людскому роду.
   Если они разрушали, они подлежали разрушению. Она знала одну вещь о монстрах в человеческом обличье: чаще всего они были худшим из видов.
   Убивать убийц было простым, чистым, это было призванием. Это очищало ее, сжигало ее до пронзительного белого света внутри. Немногие имеют склонность к такому. Это было грязной работой. Жесткой. Это было личным, неважно, как бы обезличенно она не управлялась со смертельным ударом, потому что в какой-то момент, будь то Фейри или человек, их глаза встречались, а у психопатов и монстров тоже есть планы, цели, вложения в свое существование, и они отказывались умирать, ненавидели смерть, выплевывали оскорбления и ругательства, иногда умоляли со страхом в глазах.
   Когда-то она думала, что она и Мак были идеальной парой. Мак могла убить так же холодно и со знанием дела, хотя и не так быстро.
   Каждая убитая Джадой бешеная собака спасала жизни бесчисленного количества хороших людей, нормальных людей, в отличие от нее, которые заботились и могли сделать мир лучшим местом для детей, для стариков, для слабых, которых нужно было защищать. Она знала, кем была и кем не являлась. Никогда - удовлетворительницей повседневных нужд, но женщиной большой картины.
   Она ценила свои дары, какими они были: скорость, сноровка, острое зрение, слух и обоняние животного, мозг, способный структурировать мельчайшие детали, разделять информацию и просеивать ее так, чтобы ничего не мешало ее миссии.
   Джада прорезала свой путь по улицам Дублина под полной луной, окруженной кровавой дымкой. Кровь в небе, кровь на улицах, огонь в ее кинжале и сердце. Она колола и резала, свежевала и рубила, наслаждаясь чистотой причины.
   С ее последнего рейда Невидимые изменили тактику, облачаясь в чары, собираясь в группы.
   Они думали, это даст им защиту. Они ошибались.
   Она могла вырезать группу так же быстро, как и одиночного врага, и отпавшая необходимость охотиться за ними поодиночке экономила ей время. Те коротконогие и медлительные, которых Мак окрестила Носорогами, были легкой добычей. Она предпочитала одетых в красно-черное охранников высших каст: не просеиваются сами, но почти столь же быстрые, как она сама, первоклассно тренированные в сражениях.
   Затем шли специфичные, ее предпочтение. Просеиватели, их надо было заманить в железную клетку или западню с металлическими стенами. Они были из тех, что пытались искусить ее предложениями великолепия, которое они могли обеспечить с их колоссальной силой.
   Ничто не могло пошатнуть ее решимость. Ее не трогал ни один предлог, ни одна просьба.
   Она знала, кем являлась. Она знала, чего хотела. И тату, на нанесение которого на ее кожу Риодан потратил свое гребаное время, было критичным для ее целей.
   Она споткнулась на суперскорости, вылетела из этого режима, хотя не собиралась, и налетела на парковую скамейку, ушибив голень. Она схватилась за меч, резко и жестко, крутанулась, проверяя все направления. Она была одна. Некого убивать.
   Риодан. Мудак.
   Она глубоко вдохнула свежий, влажный воздух, солёный, как у океана. Дыхание было всем. Когда больше ничего нельзя сделать, человек может вдохнуть, собраться и придать этому дыханию силу и цель. Она вскинула голову и выпрямилась.
   Риодан выбил ее из режима суперскорости в аббатстве.
   И только что, на улице, одна лишь раздражающая мысль о нем сбила ее фокус, нарушив точные манипуляции с деликатным измерением.
   Она убрала с лица выбившиеся пряди, пригладила их, используя кровь и слизь на своих руках, и гладко, пусть и неуклюже, убрала за ухо. Затем потянулась к ботинку и достала один из последних остававшихся у нее бобов, найденных в Зеркалах, лопнула и съела его. Она презирала мысль о том, чтобы постоянно таскать с собой коробки протеиновых батончиков, впустую тратя место, которое она с умом могла использовать для оружия и амуниции. Ей было любопытно, мог ли Танцор в ходе своих бесконечных экспериментов в заброшенных лабораториях Тринити-колледжа изобрести более питательный и портативный источник топлива.
   Сухое чириканье вверху заставило ее вжать спину в тень ближайшего дверного проема. Задрав подбородок кверху, она всматривалась, прищурившись и гадая, могут ли они тоже быть убиты. Анализируя потенциальные методы заманивания их. Преследователи Мак прекратили следовать за ней по пятам не просто так, и хотя Джада ни разу не видела, чтобы они кому-то причиняли вред, она знала, что они не были ни благожелательными, ни милостивыми.
   Стадо из сотни или больше гнилостных призраков пролетело над ее головой, пересекая окольцованную кровью луну, их накидки развевались как костлявые черные призрачные пальцы под тонкими низко идущими облаками. На их лицах поблескивали металлические украшения, и она задрожала в безрассудной реакции. Она узнала строй стада - они охотились. Но за кем? Мак вновь была видимой, и хотя подросток в ней обязательно бы задумался, что, как и почему, женщина, которой она стала, не беспокоилась ни о чем, кроме своих целей.
   Только когда духи, выглядящие как зомби - ДВЗ - пролетели мимо, она вновь перешла на суперскорость и направилась в Честер.
   Три дня, сказал он. Столько у него займет закончить его татуировку.
   И тогда у Джады будет финальное оружие, в котором она нуждалась.
   Великий и могущественный Риодан на поводке.
  
   ***
   - Проклятье, ты хоть знаешь, что ты только что сделала? - прорычал Риодан, когда она ворвалась в его офис.
   Джада плюхнулась на стул, перебросила ноги через подлокотник и скрестила руки за головой. Она не сомневалась, что он наблюдал за ее драматичным появлением с одного из своих бесчисленных мониторов. Растянувшись, она наградила его холодным взглядом.
   - Прошла по клубу. - И постоянные клиенты расступились перед нею, как будто она несла чуму. Разошлись от ледяной машины убийств.
   - Вымазанная в кишках Невидимых, - отрезал он.
   - И в крови, - легко сказала она.
   - Ты идешь вырезать Фейри, затем прогуливаешься по моему клубу, неся на себе их останки. Мои люди здесь прислуживают Фейри.
   - Возможно, они должны быть в меню, а не за стойками. - Таким злым она его еще не видела. Хорошо. Возможно, он станет работать быстрее, чтобы поскорее от нее избавиться. Она и Танцор могут расследовать черные дыры и без него. Раз у нее есть карты. - Правила изменились, а мне не сказали? Последнее, что я слышала - что не должна убивать на твоей лужайке. Я и не убивала.
   Он двигался так быстро, что она не видела, как он приблизился. И она внезапно осознала - он не только двигался быстрее, чем она, он и более быстро переключался на суперскорость. Она никогда не пыталась сохранять гибкость в момент входа, только пока находилась в этом измерении. Она добавила новое задание в свой список.
   Он возвышался над ней.
   - Не играй со мной в игры, Джада. Воинственность тебе не подобает.
   Она не изменила позы и не отреагировала на его критику.
   - Не было времени переодеться.
   - Ну так переоденься сейчас. Я не стану работать с таким количеством смерти на твоей коже, - он смерил ее холодным взглядом. Но в глубине этих серебристых глаз было что-то горячее. Восхищающееся бойней, которую она учинила. Она прищурилась, расширяя свои чувства, в который раз гадая, какие секреты скрывал этот мужчина.
   Она осознала, что оба они часто дышали, и тут же изменила свое дыхание, удлинив вдохи и выдохи. Ей не нужно было зеркало, чтобы знать, как она выглядит.
   Дикой. Глаза слишком яркие, горящие и холодные одновременно.
   Кровь и кишки на ее лице, на ее волосах. Покрыта ими, ботинки, джинсы, кожа. Тело пульсирует едва сдерживаемой энергией.
   Жаждущая, даже после стольких убийств, взбунтоваться, сделать что-то, чтобы сбалансировать чаши внутренних весов, которые внезапно заставили ее чувствовать невообразимое смятение.
   - Ты хочешь, чтобы я тратила время, уходя ради приема душа, когда у нас... Не трогай меня! - она вскочила на ноги. Руки ее вскинулись в воздух, блокируя, отбрасывая его руки.
   Они стояли так, на расстоянии фута, и на секунду она подумала, что он схватит за плечи и тряхнет, но он этого не сделал. Просто позволил своим рукам опуститься. Хорошо. Она бы зашвырнула его задницу через весь офис.
   Он холодно сказал: - Ты говоришь себе, что научилась включать и отключать нужные вещи внутри себя. Не научилась. Сегодня ты убивала с яростью. Я чую ее на тебе. И ты лгала себе, пока делала это. Ты убивала, потому что чувствовала боль, не зная, как блять жить в этом мире. Привыкай. Супергерой не хвастается своими убийствами. Он проскальзывает внутрь, забирает жизни, за которыми пришел, и выскальзывает обратно под маской тени.
   - Откуда тебе знать? Ты же главный злодей.
   - Не сегодня, Джада. Сегодня им была ты. Скольких ты убила?
   Она ничего не сказала. Она понятия не имела.
   - Сколько из них были людьми?
   И снова она не сказала ничего.
   - И ты уверена, что они заслуживали смерти. Уверена, что ты мыслила достаточно хладнокровно, чтобы выносить такие суждения.
   Она долго стояла перед ним, храня молчание.
   - Я скажу это еще раз. Джада. Позволь мне учить тебя.
   - Единственное, что я позволяю тебе - сделать мне тату.
   - Ты неустойчива.
   - Я сталь.
   - Неустойчивые срываются.
   - Сталь гнется.
   - Христос, ты так близка, - он покачал головой в отвращении.
   - К чему? - насмешливо спросила она. - К тому, какой я, по-твоему, должна быть? Разве не это ты постоянно делаешь? Как Ровена? Экспериментируешь на мне? Решительно настроен сделать меня тем, чем хочешь?
   Он застыл, напряженно оценивая ее.
   - Ты знаешь, что делала Ровена.
   - Я живу своей головой. Я выдающаяся.
   Он какое-то время молча, будто колеблясь, что говорить, а о чем умолчать, и она задумалась, что такого знал он, что не было известно ей. Измерял ее. Считая, что она - если она могла прочесть выражение его глаза - на грани срыва. Но она не была. Она полностью контролировала себя. И чтобы доказать это, она снова подстроила свое дыхание. Углубила его. Она была не совсем уверена, когда оно опять успело участиться.
   Затем он отступил, словно давая загнанному в угол дикому животному немного пространства, чтобы не вспугнуть.
   - Ровена хотела сделать тебя такой, какой она хотела тебя видеть, - наконец, произнес он. - Я же хочу, чтобы ты стала той, какой ты хочешь стать. И это не то, чем ты являешься сейчас.
   - Ты не знаешь, чего я хочу. Твои выводы неверны. Делай мне татуировку или я ухожу.
   Еще один оценивающий взгляд. - Помойся, и я сделаю тебе татуировку.
   - Ладно. Где ближайшая уборная? - она хотела эту татуировку.
   Не потрудившись ответить, он повернулся к двери.
   Она последовала за ним, раздраженная, что у него есть нечто, нужное ей настолько, что она следует за ним. Раздраженная тем, что она была так взвинчена, что ее рука дрожала, когда она убирала меч, чтобы пройти через дверь.
   Раздраженная тем, что он был прав.
   Она действительно убивала с яростью этой ночью.
   Она играла со Смертью как с любовником, ища освобождения. Если бы она действительно хотела помочь Дублину самым логичным и эффективным способом, она пошла бы к инспектору Джейну, заключила новый союз и вычистила бы его переполненные камеры, чтобы Стражи могли поймать еще. Позволить сотням Стражей плести паутину западни вместо нее, чтобы она могла убить еще большее количество существ. Но эффективное убийство было ей не по душе, стоять там, методично отсекая головы безоружных врагов с пустым взглядом. Было что-то в жаре охоты, которого она жаждала.
   У нее было ни малейшего желания анализировать мотивы, которые были столь очевидными в прошлое полнолуние, а теперь раскололись, пронзая ее при каждом движении.
   Она молча следовала за ним. Она согласилась бы на что угодно, сделала практически что угодно, чтобы закончить свою татуировку.
  
   ***
   - Расстегни джинсы.
   Положив голову на руки, скрещенные на спинке стула, Джада не пошевелилась.
   - Сделай ее поменьше. Сомневаюсь, что хоть часть ее обязательно должна быть на моей заднице.
   - Я не стану портить заклинание. Ты хочешь, чтобы оно работало, или хочешь разгуливать с татушкой, которая может подвести в критический момент?
   Она расстегнула две пуговицы на джинсах и приспустила ремень. Затем его руки очутились на нижней части ее спины там, где талия переходила в бедра, и ей пришлось прикусить язык, чтобы не задрожать. Ее кожа была слишком горячей, воздух казался слишком холодным.
   Однажды она видела, как он касался женщины подобным образом, сомкнул свои руки на ее теле там, где теперь касался ее. Он вминался в нее сзади, запрокинул голову и рассмеялся; прекрасный, крутой, сильный мужчина. Она хотела поймать тот момент своими четырнадцатилетними ручками, изучить его, понять его, пропустить через пальцы. Быть причиной происходящего.
   Веселье. Этот холодный, жесткий мужчина был способен веселиться. Эта головоломка восхищала ее. И заставляла шевелиться нечто внутри нее, что теперь, как она понимала взрослым разумом, было тем моментом, когда ее юное тело интуитивно почувствовало на примитивном уровне, что она тоже может испытать эти вещи, что ее тело создано для этого, и что скоро целый новый мир опыта, лежащий за пределами ее воображения, откроется для нее.
   Четырнадцатилетняя девочка скорчилась, прячась в вентиляционной шахте над Четвертым Уровнем, и закрыла глаза, представляя себя на месте женщины, с которой он был. Пытаясь представить, каково это ощущать. Быть женщиной, которая заставила его испытывать такие чувства. Дрожать от смеси ощущений столь сильных, что почти причиняющих боль: голодных, возбуждающих, диких, слишком жарких, слишком холодных, слишком живых. Она нашла огромную вентиляцию в ванне, забралась, чтобы взглянуть поближе, и почти попалась.
   Похоть. И она была ослепляющей. С таким же успехом можно выколоть себе глаза. И все же для кого-то это было послаблением, похожим на мимолетный танец незнакомцев, это было возможностью чувствовать и не быть обязанным.
   Она вдохнула и выпрямила спину. Молодая. Сильная. Неприкосновенная. Она сосредоточилась на излучении этих вещей, особенно последней.
   Он работал над ней уже больше двух часов, а до этого еще потратил впустую целый час, настояв, чтобы она помылась, и ожидая, пока один из его многочисленных работников постирает одежду. Да она сидела бы перед ним голой, чтобы получить эту проклятую татуировку.
   Хотя с другой стороны, возможно и не стала бы.
   Вчера она изучила начало татуировки в зеркале, глядя через плечо в другое зеркало. Она представляла собой сложный узор с клеймом в центре, состоящий из слоев черного, серого и чего-то еще, чего-то блестящего и непохожего ни на один знакомый ей тип чернил. Это поблескивало в изгибе ее спины, казалось, повторяя мельчайшее ее движение, как серебристые рыбки под поверхностью озера. Каким-то образом он поместил в ее кожу заклинание. И ей оставалось надеяться, что только одно. Этот дьявол был многолик, как и его чернила.
   Позволять Риодану такое было оскорблением для каждой клетки ее тела. И все же, если он действительно мог отследить ее, куда бы она ни пошла, в мире смертных или Зеркал, она хотела этого больше, чем любое оружие. Как она недавно сказала принцессе Невидимых, есть дьявол, который не мог выполнить работу, но и не сожрал бы тебя заживо. А есть тот, который может сделать это и сожрать тебя. Она знала, кем из них являлся Риодан. И желала рискнуть.
   - Это сработает, даже в Зале Всех Дорог? - снова спросила она, находя это почти невероятным. Но она зависела от этого.
   - Сам ад не помешает мне присоединиться к тебе, если на твоей коже будет это.
   - Почему ты это делаешь? - У него всегда были мотивы. Этот она не могла распознать. Какая ему разница, если она опять потеряется? Она не купилась на его фразу, что он не теряет принадлежащее ему. Она не принадлежала ему, и они оба это знали. Он чего-то от нее хотел. Но чего?
   - Догадайся. Ты ж гениальна.
   - Тебе нужно, чтобы я спасла мир?
   - Ничего мне нужно.
   Значит, остаются его желания.
   - Почему ты всегда вмешиваешься в мою жизнь? Заняться больше нечем? - все эти годы это заставляло ее чувствовать себя особенной, раз великий и могучий Риодан уделял ей внимание. Добивался ее вклада в дело, желал ее присутствия. Хотя она ни за что бы не созналась в этом и постоянно ныла. Он думал, что в ней таится неплохой потенциал, и однажды она станет "той еще женщиной". Это давало ей подобие цели. В мире Зеркал она продолжала к ней стремиться.
   Ее вера в его силу, его внимание к деталям, которые он решил не упускать из виду, была безграничной.
   Она ждала.
   Он не пришел.
   Его руки перестали двигаться у основания ее позвоночника. Она не чувствовала ничего долгие несколько секунд, затем его пальцы легко протанцевали по ее шрамам. Он прослеживал их один за другим. Она должна была его остановить. Но не остановила. Его пальцы как будто говорили: Я вижу каждую травму, что ты перенесла. Ты выжила. Отличная, охренительная работа, женщина.
   - Я мог бы удалить их, - сказал он.
   - Потому что женщине не полагается иметь боевые шрамы. То, что делает мужчину героем, женщину уродует.
   - В них ничего уродливого. Кроме твоей цели. Поработай над этим.
   Она замолкла. Она держалась настороженно рядом с этим новым Риоданом, тем, что не давил, не пихал, не тыкал, но обращался с ней словно... ну, она не была уверена, как он с ней обращался, в этом-то и проблема. Она не могла понять, как отвечать ему, когда она не понимала его заигрываний. Словно ты на поле пытаешься отбить теннисный мячик, но кто-то внезапно изменил правила, и ты не знаешь, куда тебе направлять мяч. Когда-то они отбивали этот мяч друг другу как профессионалы, интуитивно угадывая ходы противника. Теперь, когда он уворачивался, она слишком долго таращилась на мяч в воздухе.
   В его офисе она целовала его. Он не ответил на поцелуй. И теперь он касался ее интимным образом, на ней не было рубашки, но он ни жестом, ни комментарием не дал понять, что это нечто большее, чем бизнес. Не то, чтобы она рассматривала это как нечто, кроме бизнеса. Почему тогда в офисе он сказал "Поцелуй меня или убей"? Была ли это просто одна из его проясняющих позицию тактик, как в ту ночь, когда она узнала, что он вернулся живым-здоровым после того, как его убила Кровавая ведьма, и настаивал, чтобы она выбрала между разочарованием, что он все еще жив, и верностью ему?
   Он привел ее в помещение, явно являвшееся его личными комнатами, спартанское помещение глубоко под Честером. Также она была уверена, что это не было его единственным жильем, и он, как и она с Танцором, имел множество хорошо оборудованных логов, в котором можно скрыться от мира.
   Ультрасовременная, ультрагладкая, комната была отделана стальным, синевато-серым цветом и хромированными деталями. Черная, белая, и как и сам мужчина, всех оттенков серого. В комнате, прилегающей к той, в которой они сейчас находились, располагалась кровать со свежими белоснежными простынями и мягким темным бархатным покрывалом. Спальня пахла им одним, что ее не удивило. Он не стал бы приводить женщину в свои комнаты. Это никогда не было настолько личным. Декор был осязаемым, комплексным, но простым. Кухня была отделана белым кварцитом и еще больше - сталью. Ванная выполнена из толстого мрамора с серебристыми прожилками и стекла. Всюду, куда бы она ни посмотрела, линии были прямыми, простыми, резкими, как линии его лица, как его философия.
   - Так что случится, если я позвоню ЯВСД? - она закинула удочку.
   Он не ответил, впрочем, она и не ожидала, но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Иногда удается хитростью выманить ответ. Он уже дал максимально подробный ответ, какого от него можно было дождаться, и это был не ответ вовсе: надеюсь, ты никогда не узнаешь.
   Его палец медленно прошелся по длинному тонкому шраму, расположенному вблизи ее позвоночника.
   - Нож?
   - Кнут со стальными шипами.
   Он коснулся россыпи белых точек.
   - Шрапнель?
   - Духовое ружье. - Заполненное крошечными кристалликами камней. А дул в него зверь с планеты вечной ночи.
   - Это? - он коснулся безобразного неглубокого шрама возле бедра.
   - Упала со скалы. Сама себе устроила шрам.
   - Оставить или убрать?
   - Шрамы? Оставить. Я их заслужила.
   Он рассмеялся. Секунду спустя она ощутила что-то очень похожее на кончик ножа у основания своего позвоночника.
   - Я в сантиметре от того, чтобы вырвать тебе горло, - сказала она мягко.
   - Кровные узы. Мне понадобится немного твоей крови для следующего слоя заклинания.
   - Сколько?
   - Мало.
   - Ты смешаешь ее со своей.
   - Да.
   Заклинания на крови имели отвратительные и всеобъемлющие побочные эффекты. Она не хотела крови этого мужчины в своей крови. Но хотела его татуировку.
   - Валяй, - сказала она без колебаний.
   Он подчинился, и она почувствовала, как проваливается обратно в странное, почти сказочное место, в котором пребывала с тех пор, как он начал делать ей татуировку. Пока он работал, его большие сильные руки уверенно двигались на ее коже, пульсировавшая в ее теле злость исчезла, мышцы расслабились, напряжение спало. Она едва могла вспомнить, что же привело ее в такую убийственную ярость сегодня на улицах. Блаженная слабость наполнила ее конечности, живот больше не болел. Ее сознание становилось сонным и расслабленным, как будто она могла просто растянуться и проспать долго-долго, не беспокоясь ни о чем, потому что этот мужчина будет стоять на страже. И она может отдыхать, зная, что какие бы хищники не водились в этом мире, самый великий хищник этого мира был рядом с ней, и она была в безо...
   Она уселась прямее, поиграла мышцами и толчком вернула себя в состояние бдительности.
   Не было такой вещи, как безопасность. Безопасность была ловушкой, недостижимым идеалом. И боготворить героев бессмысленно. Нет никаких героев. Есть только она.
   Позади нее он сказал:
   - Ты не обязана быть постоянно настороже. Здесь никто не причинит тебе вреда.
   Он ошибался. Всякий раз, когда в комнате с тобой есть кто-то еще, есть угроза нанесения вреда.
   - Ты что-то со мной делаешь, - обвинила она.
   - Я могу иметь определенное... возбуждающее воздействие на женщину.
   Он имел в виду "доводить до безумия". Она видела, как он это делает.
   - А иногда это воздействие может быть смягчающим.
   - Прекрати. Я не просила этого.
   Он прижал свое запястье к основанию ее позвоночника, держа его так долгое мгновение, без сомнения смешивая их кровь, затем сказал:
   - На сегодня все.
   - Закончи ее, - потребовала она. - Я знаю, что ты можешь. - Позади нее внезапно стало холодно, когда жар его тела исчез.
   Ее же рубашка ударила ее по плечу, и после долгой паузы она набросила ее поверх лифчика, зная, что спорить бесполезно. Она встала, потянулась и развернулась.
   - Скажи мне, что произошло с тобой в Зеркалах, и я закончу ее.
   Они смотрели друг на друга, разделяемые лишь стулом.
   - Я повзрослела, - сказала она.
   - Длинную версию.
   - Это все. Ты сказал, что дашь мне карту.
   Он бросил ей карту, и она поймала одной рукой, запихнув в рюкзак. Конечно же, теперь он ее дает. Он знал, что она вернется за татуировкой. Она хотела карту по двум причинам: чтобы проверять теории на самых маленьких дырах, и чтобы предупредить людей об их расположении во избежание нечаянных смертей. Пока не найдется способ удалить космических пиявок с ткани их реальности.
   - Завтра вечером в это же время? - сказала она.
   - Завтра вечером я занят.
   Ублюдок. Он собирается кинуть ее и не заканчивать тату?
   Он проводил ее к двери, его присутствие ощущалось легко, но бесспорно.
   - Свидание с Джо? - холодно поинтересовалась она.
   - Джо трахает Лора.
   Она посмотрела на него.
   - Как это получилось? Лор предпочитает блондинок. И я думала, что у вас с Джо было что-то особенное. - Она ни на секунду в это не поверила. Джо была не его типом.
   Его холодные глаза блеснули весельем.
   - Это был секс забудь-бывшего. А теперь они оба в этом погрязли.
   Она выгнула бровь.
   - Ты бросил ее, и она трахается тебе в отместку?
   - Она бросила меня. И ее намерением было "выскрести мой вкус со своего языка".
   Ни одна женщина не бросает Риодана. Или выскребает его вкус. Если Джо так поступила, он не только позволил бы ей, но запустил план в действие.
   - Что у тебя за планы на завтрашний вечер? Отмени их. Это важнее. Я могу потеряться, - приказала она.
   - Я предлагаю тебе избегать зеркал, пока мы не закончим. Послезавтра. В моем офисе с утра. Я закончу ее.
   - Завтра. В течение дня.
   - Тоже занят.
   Почему он откладывает? Что у него за мотив?
   - Я просто отпущу себя на все четыре стороны.
   - Не отпустишь. У тебя есть меч. У меня есть клиенты. И я планирую их сохранить.
   Какое-то время она молчала, затем произнесла:
   - Я не стану убивать никого из них, Риодан. Я буду уважать твою территорию.
   - Пока я уважаю твою.
   - Да.
   Он протянул телефон.
   - Возьми его. ЯВСД не сработает, но остальные номера доступны.
   Она засунула телефон в карман, выходя за дверь.
   Он запер за ней дверь, оставшись внутри, позволяя ей уйти без сопровождения, потому что она дала слово. Он поверил ей на слово, расценив его как соглашение.
   Она повернулась без единой осознанной причины и приложила ладонь к двери.
   Уставилась на свою руку, склонив голову, гадая, какого черта творит.
   Мгновение спустя она встряхнулась и быстро направилась вниз по коридору, вошла в лифт. Подростком она вломилась бы в каждую комнату личных апартаментов Риодана на тех запретных нижних уровнях, в какие ей только удалось бы пробраться до того, как он остановил бы ее. И теперь она понимала, что сделала бы это по большей части для вспышки их противоборства.
   У женщины были дела поважнее.
   Внутри комнат Риодан убрал руку с двери.
  
   ***
   - Еще день? День? День? ДЕНЬ? - Шазам взорвался из-под путаницы одеял и подушек, позднее тем вечером, когда она вошла в их комнаты.
   - Скоро уже, - пообещала она. - И говори тише, - напомнила она.
   - Ты снова пахнешь, - Шазам раздраженно нарезал круги от нетерпения. - Мне не нравится его запах. Он опасен.
   - Он необходим. Пока что.
   Когда она растянулась на постели, Шазам подскочил, приземляясь ей на живот всеми четырьмя лапами, жестко.
   - И больше ничего? Просто необходим?
   - Оу! Ладно хоть мне в туалет не надо было! - она знала по опыту множественных восторженных утренних приветствий, что сорок-с-чем-то-фунтовый Шазам был адом для полного мочевого пузыря. Не говоря уж о чувствительности свежей татуировки, вдавливаемой в постели. - Ничего больше, - заверила она его.
   - Он закончил ее?
   - Еще нет. Скоро.
   Он вздохнул характерно для мелодраматического зверя.
   - Все это закончится ужасно неправильно, - завыл он. - Все всегда так заканчивается. - Он шмыгнул носом, фиолетовые глаза увлажнились.
   - Не будь таким пессимистом.
   Он вздыбил шерсть на хребте и резко зашипел на нее, наполняясь раздражением.
   - Пессимистов называют пессимистами, только когда они ошибаются. А когда мы правы, мир называет нас ясновидящими.
   - Фу, рыбой изо рта пахнет!
   - Твои жалкие предложения, мое плохое дыхание. Принеси мне нормальной еды.
   - Все с нами будет хорошо. Вот увидишь.
   Он переместил свою пушистую тушу, устраиваясь задом пониже ее груди (мягкие места, на которых ему никогда не разрешалось прыгать), его живот был таким жирным, что ему пришлось вытянуть вокруг него передние лапы. Затем он наклонился к ней, коснувшись влажным носом ее носа.
   - Я вижу тебя, Йи-йи.
   Она улыбнулась. Всему, что она знала о любви, она научилась от этого пухленького, сумасшедшего, депрессивного, прожорливого зверя, который прошел с ней в ад и обратно бессчетное количество раз. Он один защищал ее, любил ее, дрался за нее, учил ее верить, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить, даже если никто этого не увидит.
   - Я тоже вижу тебя, Шазам.
  
  
  

28 Я бы отдала все, что у меня есть, лишь бы вернуть тебя обратно...

  
   Я оставила ее. Женщину, которая выглядела как моя сестра, и у которой было слишком много ее воспоминаний и уникальных черт - я просто оставила ее там, в подвале, где я была прий-ей, оставила ее сидящей посреди ящиков с оружием, амуницией и различными запасами провизии, выглядящей невыносимо потерянной и расстроенной.
   Так мама с папой думают, что я умерла? Спросила она, когда я уходила.
   Они похоронили тебя. И я тоже, бросила я через плечо.
   С ними все в порядке, младшая? Мама не сошла с ума, когда узнала, что я мертва? А папа...
   Они здесь, в Дублине, холодно отрезала я. Сама у них спроси. Иди, попробуй их убедить. Хотя погоди, не стоит. Держись подальше от моих родителей. Даже не смей приближаться к ним.
   Они и мои родители тоже! Мак, ты должна мне поверить. С чего бы мне лгать? Кем еще я могу быть? Что не так? Что с тобой случилось? Когда ты стала такой... жесткой?
   Я вылетела наружу. Какая-то часть меня просто захлопнулась, и ничто не могло ее вернуть. Я стала "жесткой", как она выразилась, потому что моя сестра была убита.
   За последние двадцать четыре часа я отказывалась даже думать о самозванке. И не думать об этом у меня получалось примерно с таким же успехом, как не думать о Книге.
   Но когда эти мысли все же просачивались, то возникали вопросы вроде:
   А что, если это действительно она?
   Моя сестра там одна, и я повернулась спиной к Алине в этом опасном, полном Фейри городе?
   Что, если она пострадает? Что, если она действительно каким-то чудесным способом выжила, но погибнет в черной дыре или от лап Невидимых, потому что я вылетела наружу и оставила ее одну, потому что я слишком насторожена, слишком подозрительна, чтобы позволить себе поверить?
   Тогда получится, что мне был дан второй шанс, а я его упустила.
   Я подозревала, что могу покончить с собой при таком раскладе.
   Что, если она встретится с родителями? Они не будут столь реалистичны, как я. Они со слепой радостью примут ее обратно. Со временем папа может отнестись скептично, но, черт побери, я гарантирую, что если эта самозванка постучит в их дверь, они сию же секунду впустят ее.
   С другой, не менее правдоподобной стороны, что, если самозванка была послана, чтобы сказочно обдурить меня, заставить поверить только для того, чтобы сделать со мной что-то ужасное, когда я буду уязвима? Кто еще может подобрать ко мне так близко, за исключением родителей, как не моя сестра?
   Или что, если я застряла в гигантской иллюзии, которая не заканчивалась с той ночи, когда я думала, что поборола Синсар Дабх?
   Поскольку я так отчаянно желала, чтобы это была она, желала верить, что Алина каким-то образом выжила, верить, что я не застряла в иллюзии, я относилась к ситуации во сто раз более подозрительно. Моя сестра была моей абсолютной слабостью, наряду с Бэрронсом. Она была идеальным способом добраться до меня, манипулировать мною. Именно ее в разное время предлагали вернуть Круус, и Дэррок, и Книга, пытаясь искусить меня.
   Я слишком долго жила с призраком Алины. Возможно, я не смирилась с этим, но я приняла мысль о ее смерти. Было в этом какое-то болезненное завершение, дверь, которую нелегко открыть заново.
   Она заявила, что не помнит ни единого момента с тех пор, как потеряла сознание в аллее, и до того, как очутилась на Темпл Бар несколько дней назад.
   Как удобно, да?
   Амнезию не опровергнешь. Не оспоришь ни детали. Потому что там нет ни одной детали.
   Что именно могло с ней случиться? Я должна верить, что какая-то эльфийская богоматерь (или богоматерь Фейри, если выражаться точнее) прилетела откуда-то, спасла ее за секунды до смерти, исцелила, а затем замуровала в лед до этой недели? С чего бы Фейри делать это?
   Дэни верила, что она убила Алину. Нет, я никогда не знала всех деталей. Я не знала, действительно ли она оставалась в той аллее, пока тело Алины не остыло. Не думаю, что Джада скажет мне, если я спрошу. И поэтому я не хочу спрашивать. Я не хочу, чтобы Джада/Дэни заново переживала это.
   О Боже, что если они встретятся на улице?
   Я глянула на Бэрронса, пока мы поднимались по лестнице к офису Риодана.
   - Другого выхода нет, Бэрронс, - горько сказала я. - Мне придется снова поговорить с этим существом. Мне нужно, чтобы ты...
   Он одарил меня бесстрастным взглядом.
   - Проверьте ваш телефон.
   - А?
   - Ту штуку, по которой вы мне звоните.
   Я закатила глаза, доставая телефон. - Я знаю, что это такое. И что мне искать?
   - Контакты.
   Я нажала туда. У меня их было четыре, с тех пор как он подключил родителей к своей непостижимой связи. Теперь их было пять.
   Алина.
   - Ты вбил в мой телефон номер этого существа? У него хоть есть рабочий телефон? Единственная связь, которая работает, надежно закодирована и надежна как... Погоди-ка, ты дал один из своих телефонов? Когда?
   - Ей. Заканчивайте кромсать эмоциональное пространство местоимениями. И я Вам не ищейка, - прорычал он. - Вы не отдаете команд принести добычу. Когда я охочусь, это заканчивается первобытной жестокостью, а не гребаной мыльной оперой.
   - Это не было мыльной оперой, - сказала я, защищаясь. Самозванка, может, и истерила, но я была холодна как огурец.
   Он бросил на меня взгляд.
   - Мертвая сестра всегда возвращается. Или мертвый муж. Или злобный близнец. Отсюда неизбежно вытекают вакханалия и убийство.
   - Кто все еще использует слова типа "вакханалия"? - В какой-то момент, пока я спала, Бэрронс, зная, что я снова захочу поговорить с этим, дал этому телефон и перепрограммировал мой. И умыл руки. Я покосилась на него. Или не умыл. Зная его, он будет приглядывать за самозванкой.
   - Думаешь, мне стоит продолжать допрашивать это... ее, - сказала я раздраженно. Ему легко думать. Его сердце не истекает кровью от одного только взгляда на это существо. Он не ставит под вопрос свое здравомыслие.
   Он снова бросил на меня взгляд.
   - Очистите сценарий от своих легко возбудимых эмоций, - отрезал он.
   Я рассвирепела.
   - Тебе нравятся мои легко возбудимые эмоции.
   - Они хороши лишь в одном месте, мисс Лейн. В моей постели. На моем полу. У моей стены.
   - Это уже три места, - раздраженно ответила я.
   - В любом месте, если я внутри Вас. Нигде более. Держите друзей близко. Врагов еще ближе, - жестко произнес он. - Она неоспоримо является или тем, или другим. А Вы, черт подери, позволили ей уйти, - он развернулся и зашагал по коридору.
   Я смотрела ему вслед с ощущением, будто я тону. Черт бы побрал этого мужчину, он был прав. Чем бы ни являлась копия Алины, выталкивание ее из моего окружения и разума могло успокоить мой временный дискомфорт, но только увеличивало потенциальный риск в будущем. Мой риск, ее, родителей, всех.
   Я вздохнула и поспешила за ним. Я могу позвонить самозванке после окончания встречи.
   При условии, что мы все ее переживем.
  
   ***
   Когда мы вошли в офис Риодана, внутри стоял Шон О'Баннион. Племянник умершего мафиози Рокки О'Банниона обладал тем же массивным, мускулистым, смуглым ирландским телосложением и красивой внешностью, и был любовником Катарины. Ну, по крайней мере, был им, если что-то там внизу не происходит с Кастео. Остаться в приватных комнатах с одним из Девятки на долгое время - это, пожалуй, худшее, что могла сделать женщина, состоящая в моногамных отношениях. Я задавалась вопросом, почему она там, внизу. Почему Риодан это разрешил. Не было ни единого шанса, что Кэт выйдет оттуда такой же, какой вошла.
   - Ты вообще не видел Катарину? - спрашивал Шон у Риодана. - С каких пор? Киллиан сказал, что видел ее здесь несколько недель назад.
   - Этот твой Киллиан сказал тебе, что она была в моем офисе? - спросил Риодан.
   - Нет, он сказал, что видел, как она шла по клубу. Сказал, что она выглядела чертовски одержимой чем-то. Он наблюдал за ней, но не видел, как она ушла. С тех пор я не могу ее найти.
   Риодан сказал: - Я давно ее не видел. - Он пригвоздил меня быстрым тяжелым взглядом: Заговори и я вырву твое гребаное горло, женщина.
   Позади меня Бэрронс мягко зарычал.
   За время, проведенное в Дублине, я принесла две клятвы: одну - Серой Женщине, скрестив пальцы, потому что эта сука пыталась убить Дэни, а это само по себе уже непростительно, но более того, я знала, что она будет продолжать убивать невинных. Бесконечно, пока кто-то ее не остановит. Будет красть их красоту, мучить и играть с ними, пока они не умрут. А они будут чьими-то сестрами, братьями, сыновьями, дочерями. И еще больше представителей человеческой расы будет потеряно. Я не собиралась соблюдать эту клятву, вынужденно данную убийце, угрожавшего жизни дорогого мне человека. Потому что это не клятва. Это шантаж.
   Не так давно я приняла еще одну клятву, которую буду блюсти вечно. Даже ценой жизни. Даже если это причинит мне невыносимую боль, в чем я была уверена. Я равнодушно встретила взгляд Риодана. Твои секреты - мои секреты.
   Спустя мгновение он склонил голову.
   Шон повернулся ко мне.
   - Ты видела Кэт, Мак?
   - В последнее время нет, - я воспользовалась техникой Риодана, которую даже Кристиану было непросто раскусить. Я не видела ее. В последнее время. Все зависит от того, что понимать под последним временем. Фокус был такой же, как с обдуриванием детектора лжи - мысленно говорить правду, вслух произнося ложь. - Но я уверена, с ней все в порядке, - торопливо добавила я, не желая беспокоить его еще сильнее. Под глазами у него были темные мешки от стресса и недосыпа. Я могла лишь гадать, через что он прошел.
   - Я, черт побери, не так уверен. Она пропала на несколько недель.
   - Дэни тоже пропадала на несколько недель, - сказал я. - И теперь она вернулась, с ней все в порядке. - Ну, это было не совсем так, но она же вернулась. - Уверена, она появится. Может, она отсутствует по каким-то конфиденциальным делам ши-видящих или типа того. - Одно я знала наверняка - Кэт в безопасности там, где она есть. Физически. По большей части.
   Он покачал головой.
   - Никто в аббатстве не видел ее и ничего не слышал. И Кэт никуда не уходила, не сказав прежде мне. Мы всем друг с другом делимся.
   - Никто не рассказывает друг другу всего, - сухо сказал Риодан.
   - Мы рассказываем, - холодно ответил Шон. - Я весь измучен, и вот что я вам скажу. Это не похоже на мою Кэт. Я дважды в день хожу в Дублинский замок, ища ее среди тел, которые Стражи подбирают на улицах.
   Я содрогнулась внутри.
   - Мне так жаль, Шон. Я могу чем-то помочь? - Вот и все, что я могла сделать, не награждая Риодана взглядом, полным отвращения. Шон так переживал за Кэт, и имел на то все права. Если в наши дни кто-то пропадает в Дублине, высок шанс, что они мертвы.
   - Да, смотри по сторонам, - трезво ответил Шон. - Дай мне знать, если услышишь что-то о ней. Ты можешь найти меня почти каждый вечер в пиано баре с парнями. Если я не там, любой из них передаст мне информацию.
   - Я сообщу, если что-то узнаю, - пообещала я.
   Он кивнул и вышел.
   Едва дверь закрылась, я набросилась на Риодана и прошипела: - Я буду хранить твои секреты, но ты должен как-то дать ему знать, что с ней все в порядке.
   - Потому что это нечестно, - с издевкой произнес он.
   - Потому что нет нужды причинять страдания, если этого можно избежать, - парировала я.
   Эти холодные серебристые глаза проигнорировали меня.
   - Он будет переживать, он будет грустить. Она вернется. Он переживет. Никакого причиненного вреда.
   Я зарычала на него. Этот мужчина был таким же неизменным, как и Бэрронс. Они не считали целый месяц волнений и переживаний как что-то значимое, потому что месяц для них был как секунда, и кроме того, все умрут.
   Бессмертные. Занозы в заднице, все до единого.
   - Давайте покончим с этим, - грубо заявила я. - У меня дела.
  
   ***
   На пути к маленькой камере в подвале нас опять прервали. На сей раз Кристиан Маккелтар.
   Как только мы вышли из лифта и повернули налево, я почувствовала спиной ледяной ветер, и он был там.
   Я повернулась, задыхаясь от изумления. Кристиан выглядел почти полностью как принц Невидимых, выше своего обычного роста, куда шире в плечах, с огромными хлопающими черными крыльями, подметавшими пол. Ярость окрасила его в оттенки тюрьмы Невидимых. Лед сыпался с его крыльев и лица.
   - О чем блять ты думал? - зарычал он на Риодана. - Я не могу этого сделать. Я не стану.
   - Тогда твой дядя будет страдать.
   - Сам это сделай!
   - Я сделал самую сложную часть. Он жив.
   - Он никогда тебя не простит.
   - Нет, простит. Потому что однажды он будет ощущать что-то, кроме боли и ужаса, и будет рад, что жив. Неважно, какой ценой. Так всегда бывает с мужчинами определенного типа. Но ты это и так знаешь, не так ли, Горец?
   Риодан повернулся, и мы продолжили идти к камере молча, сопровождаемые ледяным бризом.
  
   ***
   В узкой каменной камере я раздраженно плюхнулась на стул, нервничая.
   Мой кайф от плоти Невидимых испарился без предупреждения, сегодня днем в КиСБ, пока я пыталась извлечь один из менее пострадавших книжных шкафов из груды поломанной мебели и поставить его в вертикальное положение.
   Громоздкая башня из полок сломала мне несколько пальцев, когда упала на пол, потому что мои внезапно слишком ослабевшие мышцы ее не удержали. К счастью, я быстро исцеляюсь и без плоти Невидимых, и теперь не осталось даже легкой хромоты.
   К несчастью, отходняк после кайфа сделал меня еще более вспыльчивой и нетерпеливой.
   Я хотела с этим покончить. Я уже решила сказать им, что все еще не могу найти Книгу, даже когда чувства ши-видящей ко мне вернулись. Как бы они себя чувствовали, если бы я попыталась заставить их копаться внутри себя, что бы там ни было? Попыталась заставить их разрешить мне использовать их внутреннего демона в самой дикой, неконтролируемой его форме?
   Они бы не потерпели такого ни на секунду. Почему я должна это терпеть? Должен быть другой способ спасти мир. Кстати говоря, прежде чем я начала беспокоиться о том, о чем не следует, я глянула на Бэрронса. Я должна кое-что показать тебе в книжном магазине. Сегодня.
   Это может подождать?
   Лучше не надо. Это может помочь нам с черными дырами. Но я хочу, чтобы ты забрал это. Не мне это использовать.
   Он склонил голову в знак согласия.
   Если что-то пойдет не так... Я сказала ему, где найти это, понимая, что он найдет и мои дневники, но если сегодня произойдет худшее, мне будет уже неважно.
   Ничего не пойдет не так.
   Легко ему говорить. Моя Книга в последнее время вела себя слишком тихо.
   Я закрыла глаза и притворилась, будто погружаюсь внутрь, ища свое озеро, под которым проглядывал монстр. Вспоминая, как впервые обнаружила это место, темную комнату, свободу и силу, которую почувствовала там. До того, как узнала, насколько это извращенно.
   Когда-то я любила это внутреннее озеро. Теперь я его презирала.
   Внутри меня, взорвавшись, ударил поток черной ледяной воды. Я задохнулась, захлебнулась и распахнула глаза.
   - Что такое, - потребовал Риодан.
   Я сглотнула, на удивление ощущая сухость во рту, несмотря на всю эту воду внутри меня.
   - Несварение, - сказала я. - Не думаю, что это сработает.
   - У нас вся ночь, - сказал Риодан.
   И я не сомневалась, что он будет сидеть здесь со мной всю ночь, проследив, чтобы и я тут сидела.
   Я снова закрыла глаза, сидя очень тихо, не стремясь ни к чему, едва прислушиваясь. Что происходило? Мое озеро никогда не взрывалось вот так, приветствуя меня, едва не топя меня.
   Воды пошли рябью, заколыхались. Глубоко внутри, оставляя глубокие следы на моей душе, был стремительный, порывистый поток. И мне он не нравился. Я никогда раньше его не ощущала. Мое озеро всегда было спокойным, тихим, зеркально гладким, беспокойное лишь тогда, когда предметы необычайной силы всплывали на поверхность.
   И все же теперь я чувствовала, будто что-то внутри вызвало мощную приливную волну. И меня может ею смыть, если я не буду осторожной.
   Я открыла глаза. - Так как, по-твоему, Книга может быть нам полезной?
   - Мы говорили об этом.
   - Я не могу ее прочесть. Я не стану ее открывать.
   - Страх перед вещью, - сказал Бэрронс, - часто сильнее, чем сама вещь.
   - И если эта проклятая "вещь" хотя бы в десять раз меньше моего страха, это уже достаточно хреново, - парировала я. - Ты стоял рядом со мной на улице и видел, что она сделала с Дереком О'Баннионом. Она преследовала и тебя. Ты ощущал ее силу. И ты сам мне сказал, что если я возьму хоть одно заклинание оттуда, я не буду прежней.
   - Я сказал, если ты "возьмешь" заклинание. Возможно, есть способ получить информацию, не беря ничего из книги. Вполне вероятно, что ты можешь прочесть ее, не используя ни унции магии. Как Круус. Ты знаешь Изначальный язык.
   Возможно ли это? Его точка зрения не казалась совсем неправдоподобной. Я действительно знала Изначальный язык, во мне были куски воспоминаний короля. Но эти воспоминания были частью самой Книги. Если я попытаюсь отыскать свои знания Изначального языка без спросу, будет ли это считаться, что я открыла книгу.
   - У меня всегда было ощущение, что если я ее добровольно открою, то буду обречена.
   - Она уже была открыта. Вы закрыли ее.
   Я не думала об этом. Я отбросила все воспоминания о Синсар Дабх в далекий темный угол памяти. Он был прав. Книга внутри меня была открыта тем днем, когда он нашел меня возле КиСБ, уставившуюся куда-то невидящим взглядом, полностью потерявшуюся в своей голове, сомневающуюся, стоит ли осмелиться и попытаться взять из Синсар Дабх заклинание, чтобы освободить его сына.
   Но я ее не открывала. Она была открыта, Книга предлагала себя. Большая разница.
   Могла ли я прочесть заклинание, чтобы спасти его сына, лишь сканируя слова, не побеспокоив магию, не превратившись в бездушного злобного психопата? Книги можно читать. Заклинания должны быть рабочими. Были ли информация и магия совершенно разными вещами? Я не была уверена, что смогу увидеть разницу. И не уверена, что ее увидит Книга.
   К сожалению, узнать это можно, лишь столкнувшись лицом к лицу.
   Может, она притихла потому, что ее больше нет. Может, мое озеро поглотило ее и нейтрализовало. В последнее время я просто усыпана всякими "может быть". Неопределенная хрень, с которой можно ничего не делать.
   Я вздохнула и закрыла глаза, уже не притворяясь. Я хотела знать. Что теперь было на дне? Что было там, в вакууме ужаса, который я носила внутри каждый чертов день?
   Я нырнула глубже, резко погружаясь, отбрасывая страх. В одной комнате со мной Бэрронс и Риодан. Чего еще я могла желать при встрече со своим внутренним демоном?
   Я плыла, поначалу задерживая дыхание, ныряя в одну огромную волну за другой, тоня в ожесточенно бурлившей воде, густая морская пена накрывала меня с головой. Мне не хватало дыхания, приходилось бороться с чувством удушья. Я заставила себя расслабиться, как в тот день, когда мне пришлось войти в огромное зеркало короля Невидимых в его будуаре, и мои легкие замерзли. Я знала, что там мне придется дышать иначе. Теперь же я впустила воду в легкие, стала с ней единым целым.
   Волны боролись со мной, били по мне, словно пытаясь меня исторгнуть, но лишь усилило мою решительность. Вот почему я почти утонула, когда впервые попробовала найти это место? Потому что Книга больше не имела всей это власти - возможно, никогда не имела - и не хотела, чтобы я об этом узнала? И она выбросила какое-то подобие огромной дымовой завесы из воды, чтобы не дать мне увидеть правду? Возможно, мое упрямое отторжение Книги той ночью, когда она сделала меня невидимой, как-то ослабило ее. В конце концов, именно той ночью она перестала говорить. И возможно, я стала видимой, потому что единственное заклинание, предложенное ею, было временным, с определенной, хотя и чертовски удобной датой окончания.
   Я нырнула глубже, вдыхая свое ледяное озеро, чувствуя, как оно проходит сквозь мое тело, наполняя силами ши-видящих. Я проталкивалась, протискивалась, плыла, следуя за золотым огоньком, прокладывая себе путь сквозь ледяное течение, и наконец пробилась в темную, мрачную пещеру.
   В последний раз, когда я была здесь, Синсар Дабх мурлыкала со мной, как с любовницей, привечая меня, приглашая внутрь.
   Передо мной вознеслась огромная стена.
   Я разбила ее кулаком.
   Еще одна!
   Я пробилась сквозь нее, уворачиваясь и ругаясь.
   Стена за стеной вставала передо мной, я прорывалась сквозь них, словно от этого зависела моя жизнь.
   Что бы Книга ни скрывала от меня, я собиралась это увидеть.
   Это закончится.
   Здесь и сегодня.
   Я не уйду из этой пещеры, пока не узнаю, с чем имею дело.
   Стена обрушивалась за стеной, не ровня моей ярости, пока передо мной не очутился тщательно вырезанный, черный как смоль пьедестал, на котором лежала сияющая золотая Книга.
   Открытая. Прямо как в кошмаре, который мне недавно приснился.
   Я неподвижно застыла в пещере.
   Итак... она может сама себя открыть. Я знала это. Подумаешь.
   Я закрывала ее раньше.
   Закрою и сейчас.
   Но сначала я посмотрю, реально ли мне заглянуть внутрь, понять слова, не используя заклинание.
   И все же... если это не так... и я превращусь в маньяка-убийцу?
   Я почти засомневалась. С меня капала вода, а я стояла и не могла убедить себя двинуться вперед.
   Я могу уйти прямо сейчас. Сказать, что не нашла ее. Умчаться прочь отсюда и не будить спящую собаку.
   Я вздохнула.
   И вечно жить с этой внутренней нестабильностью? Изо дня в день подтачиваемая страхом неизведанного? Пришло время лицом к лицу встретиться с внутренними демонами.
   Стиснув зубы, я подошла к пьедесталу и заставила себя посмотреть вниз. Наполовину уверенная, что не пойму ни слова. Возможно, там вообще не будет ни слова. Возможно, что мои взбушевавшиеся воды ши-видящей смыли всю запретную магию.
   Кровь в моих венах превратилась в лед.
   - Нет, - выдохнула я.
   Я была бы злом, если бы использовала это.
   Я бы сошла с ума.
   Я была бы психопаткой.
   Я же не была ничем из вышеперечисленного.
   По крайней мере, думала, что не была.
   - Нет, черт подери, нет! - сказала я снова, пятясь назад.
   И ни бормотания, ни смешка, ни подкола от Синсар Дабх.
   Лишь одна я, да гулкое эхо моих шагов.
   И мой провал.
   У меня не возникло проблем с тем, чтобы прочесть и понять слова, вырезанные на украшенных орнаментом золотых страницах Книги. Изначальный язык воспринимался мною так же бегло, как и английский.
   И эти слова касались такими же знакомыми, как любимая, постоянно напеваемая детская песенка.
   Синсар Дабх была открыта на заклинании, воскрешающем мертвых.
  

29 Я просто цепляюсь изо всех сил, не буду смотреть вниз, не открою глаза...

  
   Джада двигалась сквозь свежий прохладный рассвет в идеальном единении с окружающей ее средой, с закрытыми глазами чувствуя свой путь в потоке.
   Шазам объяснил ей, что все вещи излучают частоты, живые существа в основном были получателями, которые могут улавливать вибрации, только если достигнут ясности ума. Это значит, никакого эго, никакого прошлого или будущего, никаких мыслей вообще. Незамутненные ощущения. Он заявил, что людям недостает умения опустошать себя, что они слишком поверхностны, и что эта ограниченность ума была раскрашена под личность, помешанную на времени/эго, и что учитывая степень сложности ее мозга, он сомневался, что ей это когда-либо удастся.
   Учитывая степень сложности ее мозга, она была уверена, что ей это удастся.
   И ей удалось.
   Она знала, как стать ничем и никем.
   Теперь она с каким-то неопределимым ощущением слышала глухое, простейшее грохотание кирпичей впереди, сложное завихрение движущейся жизни, гладкую песнь реки Лиффи, мягкий шелест бриза и идеально перемещалась, уворачиваясь от препятствий, сливаясь с острой гранью зданий.
   За ней охотились.
   Она миновалась небольшие группки сердитых вооруженных людей, стискивавших ее фотографии. По большей части это были мужчины, решившие захватить власть и обеспечить какую-то стабильность в этом крайне нестабильном городе через поимку легендарной Синсар Дабх.
   Дураки. Они почувствовали лишь порыв ветра, когда она проносилась мимо по пути к своему священному месту. К виду с высоты птичьего полета. К водяной башне, на которой она однажды сидела, скрючившись, в длинном черном кожаном плаще, с мечом в руке, и хохотала от души, опьяненная множеством чудес в этой жизни.
   Как только она преодолела последнюю ступеньку и запрыгнула на платформу, ее накрыл запах кофе и пончиков, и хотя лицо ничего не отразило, но мысленно она нахмурилась.
   Она вышла из потока суперскорости, чтобы приказать Риодану убираться нахрен с ее водяной башни. До их встречи оставалось еще несколько часов, и это была ее территория.
   Но она увидела Мак, устроившуюся на краю, точно у себя дома, в старом автомобильном сиденье, которое Джада притащила сюда сама. На ужасно крашеные волосы она натянула бейсболку, чтобы скрыть лицо. Она была одета почти идентично Джаде - джинсы, армейские ботинки и кожаная куртка.
   - Что ты делаешь на моей водяной башне? - потребовала Джада.
   Мак посмотрела на нее.
   - Я здесь нигде не вижу твоего имени.
   - Ты знаешь, что это моя водяная башня. Я говорила об этом.
   - Прости, чувиха, - мягко ответила Мак.
   - Не чувихай тут мне, - резко произнесла Джада, затем сделала глубокий медленный вдох. - Есть еще куча мест, где ты могла бы находиться. Найди свое место. Будь пооригинальнее.
   - Я видела, как принцесса Невидимых убила одного из Девятки около часа назад, - сказала Мак, точно и не слышала ее. - Теперь она использует человеческое оружие. Марширует с небольшой армией. Они расстреляли нахрен Фейда. Начали разрывать на кусочки его тело.
   - И? - спросила Джада, забывая свое раздражение из-за присутствия Мак здесь. Она пыталась заключить союз с принцессой Невидимых, но могущественная Фейри выбрала Риодана, заключив сделку на головы троих принцев. Очевидно, теперь союз остался позади, раз она убивает Девятку.
   - Он исчез. Принцесса это видела.
   Джада застыла. Она знала, что Девятка возвращается. Каким-то образом. Она не знала основных моментов, но определенно хотела.
   - Почему ты рассказываешь это мне? Твоя преданность принадлежит им, не мне.
   - Не только им. Я верна и тебе. Кофе? - Мак подтолкнула к ней термос.
   Джада проигнорировала.
   - Есть еще пончики. Они сырые, но эй, это сахар. Уже хорошо.
   Джада повернулась, чтобы уйти.
   - Я вчера видела Алину.
   Она приросла к месту.
   - Невозможно, - сказала она.
   - Знаю. Но видела.
   Джада одну за другой расслабила каждую мышцу в теле, начиная с головы и опускаясь ниже. Оппоненты склонны концентрироваться на уровне глаз, поэтому она всегда первым делом убирала признаки напряжения в этой зоне. Она не хотела говорить об этом. Она больше не думала об этом.
   - Я видела, как она умирала, - сказала она наконец.
   - Правда? Или ты ушла до того, как это случилось? - Мак протянула ей пончик.
   Джада съела его в два укуса, гадая, что за извращенную шутку приготовила ей Мак. Затем одним глотком выпила маленький пластиковый стаканчик кофе, который предложила Мак.
   - Блять, - взорвалась она. - Горячо же.
   - Естественно. Это кофе, - сказала Мак, выгнув бровь.
   - Дай мне еще пончик. Где ты их нашла?
   - Небольшой уличный прилавок недалеко от КиСБ. И я не находила, - она нахмурилась. - Мне пришлось просить Бэрронса пойти и принести завтрак, и поверь мне, всякий раз, когда я о чем-нибудь прошу, я получаю гребаную лекцию о том, что он мне не мальчик на побегушках. Мне приходится красться по этим чертовым улицам, чтобы дойти хоть куда-нибудь, прячась ото всех. Они охотятся на меня.
   - Несмотря на мою листовку с опровержением, они и на меня охотятся, - признала Джада. - Вчера в аббатство явилась небольшая банда.
   - И что ты предприняла?
   - Меня там не было. Мои женщины сказали, что все эти обвинения ложны. И хотя они не поверили, ши-видящие выглядели внушительно, а членов банды было мало. Когда-нибудь они вернутся с подкреплением, - сказала она, не до конца понимая, почему вообще поддерживает этот разговор.
   Но этим утром, скользя по Дублину, впервые с момента возвращения, он почувствовала... что-то... что-то, связанное с тем, что она здесь, дома, вернулась, и что возможно, просто возможно, все закончится хорошо. Она найдет здесь место для себя и Шазама.
   Она взяла у Мак второй пончик.
   - А они неплохи, - признала она, на этот раз поедая неторопливо и ощущая вкус.
   - Лучше протеиновых батончиков. Я слышу музыку, исходящую из черных дыр. Ты ее тоже слышишь?
   Джада посмотрела на нее.
   - Какую музыку?
   - Нехорошую. Она ужасная, скажу честно. Последние несколько дней я не могла ее слышать, но как только кайф от плоти Невидимых улетучился, она снова вернулась. Не из всех дыр. Маленькие издают что-то вроде безобидного гула, но крупные обеспечивают меня серьезной мигренью. Ты видела, как Алина царапает что-то на тротуаре?
   Джада ничего не сказала.
   - Это не твоя вина, - сказала Мак.
   - Я сделала это, - холодно произнесла Джада. - Мое действие.
   - Я не говорю, что ты этого не делала. Я говорю, что имели место быть смягчающие обстоятельства. Просто пытаюсь уравновесить твое восприятие себя.
   - Мое восприятие не перекошено.
   - У тебя синдром дисморфофобии ответственности.
   - Кто бы говорил.
   - Ты была ребенком. А эта старая сука - взрослой. И она использовала тебя. Это не твоя вина.
   - Мне не нужно прощение.
   - И я о том же.
   - Так почему ты на моей водяной башне? - ледяным тоном спросила она.
   - Лучший вид на город.
   Так и есть. Джада присела на краю и посмотрела вниз.
   - Я не видела, чтобы она царапала что-то на тротуаре.
   - Значит, она могла выжить, - медленно произнесла Мак.
   - Нет. Абсолютно точно нет. Ровена ни за что не позволила бы мне уйти до того, как она умерла. Она всегда заставляла меня оставаться до последнего. - Она посмотрела на Мак. - Алина не выжила. Не позволяй кому-то с тобой играть.
   Затем она встала и повернулась к лестнице.
   - Если на улице встретишь кого-нибудь, выглядящего как она, сделай мне одолжение и не трогай ее, - сказала Мак. - Пока я с этим не разберусь.
   Джада несколько секунд стояла неподвижно, не одобряя только что сказанное Мак. Алина была мертва. И если что-то там притворяется ею, это только добавит проблем.
   - И ты окажи мне услугу, - холодно добавила она.
   - Что угодно.
   - Впредь держись нахрен подальше от моей водяной башни.
   И уже влившись в поток, она услышала, как Мак сказала: - Когда я смотрю на тебя, Джада, я вижу не женщину, убившую мою сестру. Я вижу женщину, которая той ночью пострадала ничуть не меньше Алины.
   Джада втиснулась в красоту потока и исчезла в утре.
  
   ***
   - Завтрак? - спросил Риодан, когда Джада вошла в его офис.
   - Почему сегодня утром все пытаются меня накормить?
   - Кто еще пытался тебя накормить?
   - Мы не друзья, - сказала Джада. - Не притворяйся, будто мы ими являемся.
   - Да кто тебе в кофе с утра нагадил?
   - И не говори так. Ты Риодан.
   - Я знаю, кто я.
   - Да что сегодня со всеми с утра пораньше? - взорвалась она.
   - Откуда мне знать. Ты же не говоришь, кто эти "все".
   - Не говори со мной. Просто закончи татуировку.
   - После того, как ты поешь, - он снял серебряную крышку с подноса и подтолкнул к ней тарелку. Она уставилась на нее.
   - Яйца, - пробормотала она. Давно ей не доводилось их видеть.
   И бекон, и сосиски, и картофель. Ох.
   - Попробуй йогурт. Туда кое-что добавлено, - сказал он.
   - Яд?
   - Смесь протеинов.
   Она наградила его холодным взглядом и покачала головой.
   - Еда - это энергия. Энергия - это оружие. Нелогично было бы отказываться.
   Джада опустилась на стул за столом напротив него и взяла вилку. Его выводы были весомыми. Кроме того, яйца. Бекон. Йогурт. Тут даже апельсин есть. Аромат всего это был божественным.
   Она ела быстро, деловито, молча работая вилкой, едва прожевывая. Сегодня он закончит татуировку. Она вибрировала энергией, опасаясь, что он может по какой-то причине передумать. Когда она уплела последний кусочек, она оттолкнула тарелку, стянула рубашку через голову, расстегнула две верхние пуговицы на джинсах и выжидающе уставилась на него.
   Он не сдвинулся с места.
   - Что? - потребовала она.
   - Повернись, - сказал он. - Я работаю над твоей спиной, а не передом. - Серебристые глаза были полны льда.
   Она развернулась на стуле, цепляясь ногами за задние ножки стула, скрестив руки на спинке.
   - Расслабься, - пробормотал он, устраиваясь на стуле позади нее.
   - Я не напряжена, - холодно произнесла она.
   Он провел пальцами по напряженным мышцам ее позвоночника.
   - Это твоя идея быть плавной. Это гребаный камень. Будет больнее, если не расслабишься.
   Закрыв глаза, она усилием воли заставила себя стать гладкой, медленной, податливой.
   - Боль не идет в расчет.
   - А должна. Это предупреждение, на которое твое тело должно реагировать.
   Через несколько минут после того, как его руки оказались у основания ее позвоночника, она ощутила, как по телу разливается та особенная слабость, и огрызнулась: - Прекрати это.
   - Ты продолжаешь напрягаться.
   - Нет, не напрягаюсь.
   Он вновь проследил пальцами изгиб ее позвоночника, очерчивая твердые мышцы.
   - Ты хочешь поспорить.
   - Ты делаешь татуировку на коже, а не на мышцах, - она легко и медленно вдохнула, снова расслабляясь. Это просто было ее нетерпение увидеть законченную татуировку, не более.
   - Ты ошибаешься на этот счет.
   Она не была уверена, сканирует он ее мозг или нет, имел он в виду мышцы или нетерпение.
   - Я в состоянии расслабить собственные мышцы.
   - Продолжай вести себя как стерва, и я прекращу работу.
   - Тебе нравится это, не так ли... иметь силу помыкать людьми?
   - Вот почему я делюсь ею.
   Она закрыла глаза, ничего не сказав. Вот чем он считает татуировку, которую выбивает на ее коже? Что он делится с ней силой? Она вновь задалась вопросом, что случится, если она позвонит ЯВСД. На каком именно поводке она будет его держать, насколько умным и могущественным окажется великий Риодан на деле.
   Она безмерно надеялась.
   - Находясь в Зеркалах, видела ли ты что-то, похожее на черные дыры? - спросил он через какое-то время.
   Она покачала головой.
   - Говори, не двигайся. Здесь важна точность.
   - Я видела многое. Ничего похожего на эти дыры.
   - Сколько миров?
   - Мы не друзья.
   - А кто мы?
   - Ты уже спрашивал. Я не повторяюсь.
   Он мягко рассмеялся, затем сказал: - Вытянись. У основания твоего позвоночника ложбинка. Мне надо, чтобы она распрямилась.
   Она подчинилась, затем одна его рука оказалась на ее бедре, растягивая ее еще сильнее.
   Она почувствовала спиной кончик ножа, затем последовало обжигающее ощущение надреза и внезапное тепло льющейся крови.
   - Почти все, - пробормотал он.
   Быстрый танец уколов иглы на ее коже.
   Время тянулось странным образом, как во сне, и она расслабилась даже более полно, чем ей это удавалось в одиночестве. В конце концов, это было не так уж плохо, решила она. То, что он делал, было почти так же хорошо, как и сон. Перезапускало ее двигатели, охлаждало до нуля и разогревало по новой.
   Затем она ощутила его язык у основания своего позвоночника и вскочила так стремительно, что перевернула стул и врезалась в стену. Она развернулась на месте и бросила на него рассвирепевший взгляд, потирая локоть, на котором несомненно будет синяк.
   - Какого черта ты творишь? - рыкнула она.
   - Заканчиваю татуировку.
   - Своим языком?
   - В моей слюне содержится фермент, который закроет рану.
   - Ты не лизал меня в прошлый раз.
   - В прошлый раз я не делал такого глубокого надреза, - он указал на небольшое зеркало в нише над шкафчиком. - Посмотри.
   Настороженно она повернулась спиной к зеркалу и оглянулась через плечо. Кровь стекала по ее позвоночнику, пачкая джинсы, капая на пол.
   - Заклей пластырем.
   - Не будь дурой.
   - Ты не будешь меня лизать.
   - Ты абсурдна. Это способ. Ничего более. Рана должна затянуться до того, как я нанесу последние метки. Сядь уже нахрен. Если только у тебя нет убедительной причины, по которой ты не хочешь моей слюны на своей ране.
   Своими словами он исключил их обоих из уравнения. Слюна. Закрыть рану. Не язык Риодана на ее спине. Именно так она должна была смотреть на вещи - аналитически. Многие животные имеют в своей слюне необычные ферменты. Рана сильно кровоточила, а она даже не знала, что он порезал так глубоко.
   Она подняла стул, заново поставила и скользнула обратно на сиденье.
   - Приступай, - сказала она безучастно. - Ты удивил меня. Ты должен был сказать, что собираешься сделать.
   - Я собираюсь закрыть рану при помощи своей слюны, - медленно и с нажимом произнес он.
   Затем она ощутила его язык у основания позвоночника, как его щетина задевает кожу. Его руки накрыли ее бедра, волосы касались спины. Она закрыла глаза и нырнула вглубь пустоты внутри себя. Спустя несколько мгновений он закончил. Он обвел иглами конечный символ и сказал, что она может идти.
   Она мгновенно встала со стула и направилась к двери.
   - Выбирай с умом, Джада, - мягко произнес он позади.
   Она застыла, положив руку на панель, повернулась и посмотрела на него. Она не собиралась отвечать. Но с ее губ сорвалось: - Выбирать с умом что?
   Он улыбнулся, но это не коснулось его глаз. Этот холодный, ясный серебристый взгляд, казалось, всегда смотрел прямо в ее душу. Она изучала его, осознавая, что его глаза вовсе не были такими пустыми, как она всегда считала. Было в них что-то... древнее. Бессмертное? И терпеливое, бесконечно терпеливое, пока он двигал своими пешками. Осведомленный, жестко, остро живой и на высоте, и внезапно она ощутила уверенность, что Риодан видит ее насквозь.
   Он знал. Все это время он знал, чего она хотела.
   - А иначе с чего бы тебе позволять мне делать тебе татуировку, - пробормотал он.
   Он татуировал ее, полностью понимая, что делает - дает ей ошейник, поводок, за который она могла дернуть в любое время и место, когда захочет. Не имея возможности предвидеть, как она решит использовать это. С чего бы ему делать это?
   И в этих сложных глазах всех оттенков серого она, кажется, увидела что-то еще. Мысль, которую он как будто произнес вслух.
   Придет время, и доверие станет твоей слабостью.
   - Я всегда выбираю с умом, - сказала она и ушла.
  
   ***
   Колледж Тринити. Джада помнила, как девятилетней девочкой наткнулась на него, впервые обходя город. Огромное количество людей входило и выходило из здания, смеясь и болтая, флиртуя и живя, и это впечатлило ребенка, которым она была. Она чувствовала, будто горит жизнью. Рожденная от лихорадки дурости - так мать говорила о ней, слова звучали невнятно от алкоголя и измождения после долгого дня на двух работах, и все же выделенного ночного времени для любовников. Джада ничего не знала об этом - об обстоятельствах ее зачатия, были ли они глупыми или нет, но ей было все равно. Она знала лишь то, что была рождена с лихорадкой, которая делала все для нее ярче, горячее, сильнее.
   Большую часть своей жизни она была одна. Люди по телеку - это не то же самое, что в реальной жизни.
   Даже оказавшись в этом мире, в свои девять лет она была более изолирована, чем большинство взрослых - мать умерла, отца не знала. Дома не было. Только желтая, пахнущая мамой наволочка с вышитыми по краю маленькими утятами, родом из дома с железной клеткой, которую она больше никогда не хотела видеть.
   Тринити был колледжем. Магическое слово для подростка, место, которое она видела по телевизору, где прямо в центре города, наполненного весельем, люди собирались в огромных количествах и изучали потрясающие вещи, влюблялись, расставались, ссорились, играли, работали.
   Джада шла по кампусу, решив про себя, что если Танцор попытается ее накормить, она вернется в аббатство. Хватит с нее ненормального людского поведения на сегодня.
   Она нашла его в одной из лекционных аудиторий, которая или изначально вмещала в себя беспорядочный набор музыкальных инструментов, включая кабинетный рояль, и целую вычислительную лабораторию, или он сам перенес все это сюда, чтобы объединить усилия и не тратить время на беготню от одного здания кампуса к другому.
   Он был не один. Когда Джада соскользнула из потока суперскорости и вошла, он сидел на скамейке пианиста, рядом с красивой женщиной, держа одну руку на ее плечи, пока они вместе над чем-то смеялись.
   Она остановилась. Почти отшатнулась. Они хорошо смотрелись вместе. Как она в свои четырнадцать умудрялась не замечать, что он был взрослым мужчиной? Ее ошарашила мысль, что он подыгрывал ей, чтобы проводить время с ребенком, которым она являлась. А теперь, когда она выросла, он перестал притворяться.
   Были ли они любовниками с этой женщиной? Женщина, похоже, была не против - прислонилась к высокому, атлетически сложенному телу Танцора, улыбалась ему, глядя снизу вверху. Его темные густые волосы опять отросли, спадая на лицо, и она сжала руки в кулаки. Годы назад она мыла ему волосы, укрывала плечи полотенцем и стригла его. Он снимал очки, закрывал глаза, а она пользовалась этим, чтобы открыто любоваться его лицом. Они заботились друг о друге в мелочах. Где-то на закорках памяти она лелеяла смутную мысль, что однажды она станет женщиной, он станет мужчиной, и может быть, между ними будет нечто волшебное. Танцор был единственным по-настоящему хорошим и простым человеком в ее жизни.
   Должно быть, она издала какой-то тихий звук, потому что он внезапно оглянулся через плечо, и его лицо осветилось.
   - Джада, заходи. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
   Она шагнула вперед, гадая, что происходит. Они всегда были командой. Только вдвоем. Она никогда не видела его с кем-то еще. Никогда. Она даже не знала, что у него есть друзья.
   Он подошел к ней размашистым шагом, длинноногий, красивый, полный юношеского энтузиазма и энергии. Симпатичная женщина была немного позади, стараясь не отставать. Настороженно переводя взгляд с Танцора на Джаду и обратно.
   - Рад тебя видеть, - произнес он, улыбаясь.
   - Ты же не собираешься меня кормить, правда? - она подумала, что лучше сразу это исключить.
   Он выгнул бровь. - Ты голодна?
   - Нет.
   - Что ж, тогда нет. Джада, это, - он охватил рукой плечи женщины и подтолкнул ее вперед, - Каоимх Галлахер. До падения стен она работала над докторской диссертацией по теории музыки. Она и, - он жестом указал в угол с компьютерами, где сидел, сгорбившись перед монитором, молодой человек с ярко окрашенными волосами, - Дункан жили в одном из общежитий.
   Джада изучала женщину, которую он назвал "Кива", гадая, принадлежала ли она к клану О'Галлахеров, наделенных кровью ши-видящих. Если так, ее место в аббатстве.
   - Айе, а там Скуиг и Дулин, - сказала Каоимх, робко улыбаясь и указывая на ряд компьютеров. - Идеальны в математике, не очень разговорчивы. Мы и понятия не имели, что они устроились в старой библиотеке. Многим из нас удалось выжить, спрятавшись здесь, в кампусе.
   Танцор сказал: - Я нашел их вскоре после того, как начал работать в лабораториях. Очевидно, я производил немало шума, - он широко улыбнулся. - Каоимх помогала мне в работе над некоторыми моими теориями о черных дырах, что их создало, что может помочь избавиться от них. Подожди, пока не услышишь некоторые их идеи насчет музыки, и что они на самом деле делают. У нее идеальный слух, а ее ухо просто нереально!
   Джада посмотрела на уши женщины, но ничего стоящего не заметила.
   - Я напеваю ей гудение, а она может это сыграть, - пояснил Танцор. - Я даю ей частоты, с которыми нужно работать, а она делает из них песни.
   - Я не знала, что с нами работают другие, - холодно произнесла она.
   - Если только кто-то не забросит к нам в лабораторию гребаную Песнь Созидания, мы не в состоянии сделать это в одиночку, Джада, - сказал он. - Давай, я покажу тебе тут все.
  
   ***
   Она ушла из Тринити через полчаса, ища уединения.
   В прошлом Танцор умел незаметно перезаряжать ее, заставлял ее чувствовать себя практически идеально. Но сегодня она поняла, что он заставлял многих людей чувствовать себя так.
   Его "команда" видела его точно таким же, как и она: супермозгом, непредсказуемым, забавным, полным энергии, привлекательным.
   Ей нравилось, когда такой Танцор принадлежал ей одной. Было странно наблюдать, как он взаимодействует с людьми, которых знает уже какое-то время, понимать, что у него была жизнь, не имевшая с ней ничего общего.
   Хоть она сама имела жизнь, не касавшуюся его, она верила, что для него она была всем миром.
   Сегодня она задумалась, а не с Каоимх ли он смотрел Крик, в ту ночь, когда ее не было рядом. Задумалась о том, как он в прошлом пропадал на несколько дней, был ли он тогда с этими друзьями, о существовании которых она не знала, смеялся ли, работал ли, разрабатывал ли планы.
   Раньше она бы оценила, что он не слишком за нее цеплялся. Но в то же время она предполагала, что его жизнь как бы останавливалась, когда ее не было рядом. Что он уходил - один - в одну из своих лабораторий, где все время думал о ней и изобретал вещи, чтобы помочь ей. Ее сфокусированность на себе была столь сильной, она верила, что те части мира, где ее нет, пылились на полке в ожидании ее возвращения.
   Вовсе не так. Его жизнь продолжалась, пока она держала его на расстоянии, намеренно уворачиваясь от всего, что намекало на принуждение.
   Она вспомнила, как Мак однажды сказала, что причина, по которой взрослые были для нее загадкой, была в том, что она не переводила их эмоции в свои аналогичные понятия. Она никогда не понимала, насколько осторожным был с ней Танцор, чтобы она не испугалась и не убежала. Очевидно, он был настолько осмотрителен, что держал их дружбу абсолютно отдельно от всей своей остальной жизни и друзей.
   Всего их было девять человек, работающих над разными аспектами, связанными с их проблемой. Некоторые изучали серьезную науку дыр, другие искали в более легких для чтения легендах и преданиях Фейри, и были те, кто, как и Каоимх, работали с Танцором один на один, обучая его всему, что знали о музыке, размышляя и обдумывая вместе с ним, как когда-то она сама. Это было до ужаса некомфортно, как и весь этот день.
   Она знала, что ей было нужно.
   Положив руку на древко копья, она сделалась гибкой и скользнула в поток суперскорости.
  

30 - Зайди в мой кабинет, - сказал паук мухе...

  
   Записи помогают мне прочистить мысли.
   До приезда в Дублин у меня не было такого большого количества мыслей, требующего обдумывания, за исключением новых рецептов коктейлей и с каким парнем я хочу встретиться.
   С прибытия сюда я исписывала дневник за дневником. С моей точки зрения было лишь три реальных варианта, и все они, к сожалению, были одинаково правдоподобны.
   1. Синсар Дабх уже открыта. Я открыла ее во сне и пользовалась ею, даже сама того не понимая, сама сделала себя невидимой, когда хотела исчезнуть, сама сделала себя видимой, когда не могла достать пули, и воскресила свою сестру из мертвых, потому что не могла жить без нее. Или Книга позволяет пользоваться ею без последствий (по крайне мере, пока), пытаясь заманить меня на темную дорожку с еще более темной целью, которая вскоре укусит меня за задницу, или я сильнее Книги и могу использовать ее, не будучи поглощенной. (Ну разве не здорово?) (И почему Книга перестала со мной разговаривать после того, как я исчезла той ночью? Почему она была сущей стервой во время возвращения в Дублин, а потом заткнулась? Более того, почему она всегда казалась такой... бледной копией физического воплощения Книги?)
   2. Синсар Дабх закрыта и дурит меня. Она вовсе не бледная копия, просто играет со мной как маэстро. Заставляет недооценивать себя. Исполняет мои желания, пытается заставить поверить, что она уже открыта. Зачем? Потому что так я могу обратиться к одному из ее заклинаний по своей воле, думая, что контролирую ситуацию. И когда я сделаю это, все будет кончено. Привет, чокнутая Мак.
   3. Мой дар ши-видящей куда более силен, чем я предполагаю. Я могу делать все это и без помощи Синсар Дабх, и потому-то она хотела меня в качестве носителя. Потому что вместе мы будем непобедимы. Возможно, что большая часть магии, которой я пользуюсь, исходит из моего озера, является частью моего наследия, а вовсе не Книги, которая просто пытается убедить меня, что эта сила принадлежит ей, а не мне.
   - Вы все еще пытаетесь вешать на вещи ярлыки, мисс Лейн, - сказал Бэрронс, читая через мое плечо.
   - Я знала, что ты здесь, - раздраженно сказала я. Я всегда знаю. Он зашел через заднюю дверь КиСБ примерно двадцать секунд назад. Каждая клетка моего тела начинает жить интенсивной, неистовой, сексуальной жизнью, когда он рядом. Я не ожидала его увидеть. Время едва клонилось к полудню, а он ночная сова, даже не вечерняя.
   Помимо ломки, которая вызывала ощущение, будто все мои нервы саднило, точно их содрали, выдрали к поверхности кожи, и раздражающих часов, которые я убила на то, чтобы украдкой пробраться от водяной башни до Честера - и все для того, чтобы я как беспомощная могла попросить Бэрронса поймать Охотника, чтобы вернуться в книжный магазин - я пребывала в кислом настроении. И все же я была не в настроении для случайной встречи с принцессой Невидимых, ее армией и вооруженными людьми. Я не могла перестрелять их всех или разом управлять ими с помощью Гласа.
   Будучи такой чертовски сильной, я даже не могла сама добраться домой. Это бесило меня. Необходимость просить Бэрронса о чем-то сводила меня с ума.
   - В этом вы не одиноки, мисс Лейн.
   - Ну так сделай с этим что-нибудь, - зло буркнула я.
   - И вот вы снова меня просите.
   Я растянулась на двухместном диванчике, который перетащила из его кабинета в заднюю часть разгромленного книжного магазина, и глянула на него через плечо. Целую секунду я не могла найти его взглядом. Он был неподвижен, прекрасно растворяясь в тени, находясь в том плавном, не-совсем-здесь режиме, в каком он пребывал только рядом со мной или в абсолютном одиночестве.
   - Ладно. Сдаюсь. Что я делаю не так?
   - В данный момент? Не трахаете меня.
   Он резко дернул мою голову назад, захватив волосы в кулак, выгнул мою шею под сильным углом и запечатал мой рот своим, глубоко проникая языком, целуя меня так жестко и грубо и электризующе, что мой разум отключился и я выронила позабытый дневник.
   Не могу дышать с этим мужчиной. Не могу дышать без него.
   - Где ты чувствуешь себя наиболее свободно, - промурлыкал он мне в рот.
   Я прикусила его губу.
   - С тобой.
   - Неверно. Знаешь, почему ты так здорово трахаешься?
   Я расцвела. Иерихон Бэрронс сказал, что я трахаюсь "так здорово".
   - Потому что мы много практикуемся?
   - Потому что ты трахаешься так, будто теряешь разум и можешь вновь обрести его лишь в глубинах разврата и похоти. Не от быстрого перепиха. Но от очень долгой, длительной экскурсии. Ты выглядишь, как милая, мягкая, хрупкая Барби. Ты трахаешься как монстр.
   Довольно точно отражает суть.
   - К чему ты клонишь?
   - Не бойся монстра. Она знает, что делает.
   - Почему ты все еще болтаешь?
   - Потому что мой член не у тебя во рту.
   - Это легко исправить, - я перескочила через диванчик и оказалась на нем, резко свалив его на пол. Он упал на спину, хохоча, и о Боже, я обожаю этот звук!
   Я разорвала молнию на его брюках, затем мои руки оказались на его горячей коже, а мой рот - на его члене, и ничто не могло меня пошатнуть, ничто меня не касалось, потому что я раскачивала клетку Иерихона Бэрронса, и как всегда, пока это продолжалось, я могла быть целостной, идеальной и свободной.
  
   ***
   Позже он сказал:
   - Ты думаешь о Синсар Дабх как о реальной книге внутри тебя.
   - И? - сонно отозвалась я. Очевидно, секс с Бэрронсом был лекарством от всего, включая нервозность ломки. Я целый день украдкой бросала взгляды на холодильник с этими прекрасными баночками плоти Невидимых. Стискивая кулаки, скрежеща зубами, отказываясь подходить к нему. Но Бэрронс в моем рту заставляет меня перестать думать о чем-либо еще.
   - Я сомневаюсь, что она открыта или закрыта. Перестань думать о ней так буквально.
   - Хочешь сказать, она вставлена в меня, неотделимо, и моя этическая структура - это лишь общеизвестное прикрытие? И мне надо перестать волноваться о Книге и начать думать о себе. С чем я могу жить. Без чего я не стану жить.
   Он приподнялся, опершись на плечо, мускулы под кожей перекатывались, изменяя положение, и посмотрел на меня, слегка улыбаясь.
   Я коснулась его губ кончиками пальцев. Я боготворила рот этого мужчины, что он был способен сотворить со мной, но еще сильнее я боготворила редкие моменты, когда он улыбался или смеялся в голос. В приглушенном свете темные, резкие черты его лица казались высеченными из камня. Бэрронс не был красивым мужчиной в классическом понимании слова. Он будоражил. Грубый. Примитивный. Неприступный. Большой и могущественный, источающий первобытную жажду. Его глаза подобны кинжалам, вонзающимся в тебя: темные, древние, с проблесками хищного напряжения. Он двигается точно зверь, даже в человеческом обличье. От одного взгляда на него женщина чувствует, как ее живот скручивает в камень, и она бежит сломя голову.
   То, в каком направлении она побежит - это ключевой момент. Убегает она или бежит к нему, зависит от ее способности быть честной с самой собой, от ее желания выжить и готовности заплатить любую цену, чтобы почувствовать себя такой живой, черт подери.
   - Что? Почему ты улыбаешься? - спросила я.
   Он прикусил мой палец.
   - Хватит напрашиваться на комплименты. Я сделал их достаточно.
   - Никогда не достаточно, когда это исходит от тебя. Ты думаешь, я пользуюсь ею? Ты думаешь, я воскресила Алину?
   - Я думаю, ни один из этих вопросов не является важным. Ты жива. Ты не сошла с ума, и ты не псих. Жизнь продолжается, и в процессе раскрывает себя. Перестань быть такой нетерпеливой.
   Я запустила руки в его густые темные волосы.
   - Люблю, как ты меня упрощаешь.
   - Вам это нужно. Вы, мисс Лейн, непростая работа.
   - Я тебе покажу работу. Я хочу этого, - я наклонилась вперед и промурлыкала ему на ухо. - Прямо сейчас. Именно таким способом. Этого и этого. И я хочу, чтобы ты продолжал делать это, пока я не начну умолять тебя остановиться. Но и тогда не останавливайся. Заставь меня потерпеть чуточку подольше. - Я не хотела ответственности. Никакого контроля.
   - И гребаный ад, женщина, вот ты опять просишь меня, - он встал и перекинул меня через плечо, собственнически опустив большую ладонь на мою голую задницу, чтобы отнести меня туда, куда мы иногда отправляемся, когда на моей серьезно поломанной цепочке обнаруживается очередной серьезный излом.
   - Жизнь бывает жесткой, Бэрронс.
   - Я тебе покажу жесткость.
   В этом я не сомневалась. В каждом возможном проявлении.
   Проклятье, здорово быть живой.
  
   ***
   Намного позже, голосом, хриплым от... ну, давайте просто остановимся на том, что он был хриплым ... я сказала ему, будучи полностью уверенной, что он погрузился в медитацию достаточно глубоко и не услышит меня:
   - Надо было мне пойти за ней.
   - Дэни, - пробормотал он.
   Дерьмо. Все-то он знает.
   - Всегда.
   - Да, Дэни, - сказала я.
   - Анализируй обстоятельства. Ты знаешь, что она продолжила бы бежать.
   - Но Бэрронс, она проделала это, почти не потеряв земного времени. Возможно, я как-то сумела бы ее догнать. Возможно, она побежала бы в более безопасный мир, если бы я за ней погналась, и путь домой был бы короче. Возможно, ей не пришлось бы быть там одной все это время, и я вместе с ней боролась бы за возвращение в Дублин.
   - "Возможно" - это якоря, которые ты приковываешь к своим ногам. Прямо перед тем, как прыгнуть с лодки в океан.
   - Я просто говорю. Кажется, я знаю, что делала не так.
   - И что же это?
   - Я не верила в магию. Я живу в городе, напичканном темной магией, злобными заклинаниями, Фейри-извращенцами, и я без проблем верю в их существование. Но так или иначе я перестала верить в хорошую магию, - я ткнула его под ребра, где на его животе расходились черно-красные татуировки, спускаясь к его паху. - Как в "Моя жена меня приворожила". Или "Волшебник страны Оз"...
   - Необученная ведьма и шарлатан, - раздраженно перебил он. - Черт побери, ты только что ткнула меня под ребра?
   - Ну ладно, тогда Дамблдор, он реально крут. Я имею в виду, нельзя верить только в Волан-де-Морта. Ты должен верить и в Дамблдора тоже.
   - Или ты просто можешь верить в меня, - он поймал мою руку и положил ее туда, куда ему хотелось.
   Я улыбнулась. В этом мне не было равных.
  
   ***
   Несколько часов спустя я держала свой телефон, глядя на недавно добавившийся контакт.
   Хорошая магия, включая те вероятности, лежавшие на позитивной чаше весов, а не на негативной, давили на меня.
   Бэрронс ушел, вернулся в Честер, где мы вскоре должны были встретиться. Я прикусила все еще опухшую нижнюю губу и нажала "вызов". Она отозвалась после всего одного гудка.
   - Мак? - быстро произнесла Алина. - Это ты?
   Блять. Мгновенная боль. Сколько раз я сидела в своей комнате в Дублине, набирая ее чертов номер, чтобы прослушать ее голос на автоответчике, надеясь, что она ответит хоть еще разок? И не сосчитать. И все же вот оно. Я могла стать зависимой от этого. От простой возможности позвонить и услышать что-то, похожее на ответ моей сестры. Я гадала, где она. Где Бэрронс без сомнений разместил ее, возможно, поставив защиту на это место, чтобы сохранить ей жизнь.
   - Привет, - сказала я.
   - Привет, Младшая, - казалось, она рада меня слышать, но насторожена.
   - Где ты?
   - В своей квартире.
   Я закрыла глаза, вздрогнув. Я могла пойти туда, подняться по лестнице, на которой когда-то сидела и рыдала, потому что моя душа разламывалась надвое, медленно, точно от бензопилы. И она открыла бы дверь.
   И тотчас бы согнулась пополам, блюя, потому что даже если она действительно была моей сестрой, я не могла ее обнять, потому что теперь стала для нее анафемой.
   - Хочешь зайти? - неуверенно предложила она.
   - Чтобы я снова заставила тебя блевать?
   - Твой бойфренд...
   - Он не мой бойфренд.
   - Окей, мужчина, которого ты любишь, - ровно произнесла она, - принес мне несколько фотокопий Синсар Дабх. Он сказал, что ты пользовалась ими, чтобы научиться справляться с дискомфортом. Я практикуюсь. Мне блевать нравится не больше, чем тебе -заставлять меня блевать.
   Работа с теми страницами помогла мне только до определенной степени. Но в отличие от физического воплощения Книги - которой нравилось меня мучить - я не желала причинять вреда Алине. Если это действительно была она. И если она будет достаточно практиковаться с этими страницами, возможно, однажды я получу то объятие.
   - Когда Дэррок подарил тебе помолвочное кольцо? - это беспокоило меня, мучительная деталь.
   Она издала звук, который одновременно значил и раздражение, и принятие. Так мы будем играть в эту идиотскую игру?, смешанное с Я люблю тебя, Мак, и я знаю, что ты можешь быть крайне нервной, так что я пойду тебе навстречу.
   - За пару недель до того, как я потерялась во времени. Или что там произошло.
   - На теле, которое я похоронила, не было кольца.
   - Логично, - с нажимом произнесла она, - потому что это было не мое тело.
   Если Книга пыталась одурачить меня, она могла допустить эту ошибку. Поместить кольцо на ее палец, которого не было в момент похорон, сканируя мои знания о том, что они были влюблены, и украшая ее таким человеческим жестом. Я упрямо придерживалась линии своего допроса.
   - Кольцо было на тебе тогда, в аллее?
   - Нет. Я сняла его в тот день. Я узнала кое-что о нем. Мы поссорились. Я злилась.
   - Что за кое-что?
   - Он оказался замешан в делах, о которых я не знала. Не хочу об этом говорить.
   - И когда ты надела кольцо обратно?
   - Когда вернулась домой, чтобы переодеться. Следующее, что я помню после аллеи - я стою возле паба Stag's Head, одетая в странную одежду. Я даже не брала ее с собой в Дублин. Понятия не имею, как очутилась в ней. Помнишь платье, в котором я была на прошлое Рождество дома? Которое я ненавидела, но ты считала, что оно на мне сидит идеально? И в котором у меня задница плоская.
   Я прижала внезапно задрожавшую руку к губам.
   - Вот в него я была одета с самыми уродливыми туфлями. Я никогда раньше их не видела, я замерзла. И жемчуга. Ты же знаешь, я уже несколько лет не ношу эти штуки. Я хотела найти Дэррока, поэтому пошла домой переодеться и отправиться его искать, но когда пришла в свою квартиру, она была разгромлена. Это ты сделала? У тебя крышу снесло от мысли, что я мертва?
   Я прочистила горло. И все же только с третьей попытки из моего рта начали выходить слова, и то я квакала как жаба.
   - Почему ты надела кольцо обратно? Если верить тебе, прошло всего... ну около десяти часов с тех пор, как ты его сняла. - Я знала почему. Я сделала бы то же самое с Бэрронсом.
   - Я люблю его, - мягко произнесла она. - Он не идеален. Как и я сама.
   Итак, у моей сестры состоялось такое же прозрение относительно отношений, как и у меня когда-то. Неудивительно. Но моя внутренняя Книга знала, что у меня было это прозрение. Она говорила о Дэрроке в настоящем времени, отказываясь верить в его смерть. Опять-таки, как и я. Если кто-то сказал бы мне, что мой жених мертв, и я никогда не видела его тела, мне тоже тяжело было бы поверить. Я хорошо знакома со стадиями горя - отрицание идет первым.
   - Расскажи мне снова, что именно произошло. Каждую деталь, начиная с той ночи в аллее и до того самого момента, когда ты снова была... здесь, - я старалась сфокусироваться на логике, тогда как мое сердце колотилось так, будто готово вырваться из груди.
   - Зачем? Ты что-то выяснила, Мак? Как ты думаешь, что происходит? О Боже, ты наконец начинаешь мне верить? Младшая, мне страшно! Я не понимаю, что происходит. Как я могла потерять целый год? Как я очутилась в этом идиотском платье?
   Я закрыла глаза и не сказала: Ну, сестренка, что-то типа того: в твоей младшей сестричке есть большая плохая Книга черной магии, и она так сильно хотела тебя вернуть, что воскресила тебя из мертвых. В платье, в котором похоронила тебя, потому что думала, что в нем ты смотришься здорово - и эй, никто все равно не смотрит на твою задницу, когда ты лежишь в гробу - вместе с жемчугами, которые мама с папой подарили тебе на твой шестнадцатый день рождения, потому что ты сказала, что чувствуешь себя в них принцессой. И между прочим, ты неправа - те туфли идеально подходят к тому наряду. Я знаю. Я купила их для тебя в Блумингдейле после твоей смерти.
   Боже!
   Я едва не свалилась со стула, когда она упомянула платье. Ну конечно же, если я воскресила ее, она будет одета в то, в чем ее похоронили. Следовательно, никакого тела в гробу.
   И моя внутренняя Книга тоже это знала. Если мы, как полагал Бэрронс, были сплавлены воедино. Полная катастрофа.
   - Я не уверена, - сказала я наконец. - Но мы можем где-нибудь встретиться и поговорить?
   Она засмеялась и сказала, задыхаясь.
   - Конечно, Мак. Пожалуйста. Когда? Где?
   Сегодня вечером у нас было собрание, которое я не планировала пропускать, и не была уверена, насколько оно затянется.
   Так что мы договорились встретиться у нее на квартире первым делом с утра. Она сделает кофе и завтрак, сказала она.
   Как в старые времена, сказала она.
  

31 Восстаньте, восстаньте, восстаньте в революции...

  
   - Ты посадил ледяной огонь? - спросил Круус, нетерпеливыми шагами пересекая пещеру, чтобы встретиться с ним тут же, как только он протиснет свой гибкий панцирь и пролезет под дверью.
   Минуты прошли, пока тараканье божество закончило принимать форму. Это всегда было непросто, но еще труднее было тараканам, живущим на объедках и останках других. Когда тебя преследуют, на тебя охотятся и уничтожают. Все до единого считают тебя врагом. В истории человечества тараканье божество не встречало ни одного человека, который был бы рад появлению таракана в своем доме или где бы то ни было еще. Он был чумой и паразитом, не более. Пока.
   - Да, - наконец, проскрипел он. Потребовалось время, чтобы разместить крошечные бобы, которые дал ему Круус и которые содержали синие огоньки, но он видел их хорошо размещенными, там, где их не заметят, и в нужный момент многочисленные тараканы будут там, каждый - с одной из крошечных ампул, которые предоставил Ток. Они разгрызут их с помощью своих крепких жвал, чтобы смешать капельку крови Невидимых с пламенем.
   - Где? - потребовал Круус, и на секунду тараканье божество усомнилось, а не променяло ли оно одного заносчивого ублюдка на другого. Сегодня принц был возбужденным, источал темную энергию, глаза сверкали. Божество предпочитало спокойных союзников, а не разгоряченных.
   Тараканье божество повторило три локации, выбранные его союзником: старая библиотека, в которой хранилось самое большое количество древних свитков; комнаты, некогда занимаемые прежней Гранд-Мистрисс; и комнаты, занимаемые нынешней Гранд-Мистрисс.
   - Хорошая работа, - сказал Круус. - Ты получил кровь Тока?
   Тараканье божество кивнуло, удерживая целостность эрами дисциплины и неослабевающей жаждой лучшей жизни.
   - Ток напечатал бумаги, как я проинструктировал, и распространил?
   - Да.
   - Превосходно. Когда они придут...
   - А они придут? - потребовало тараканье божество.
   Круус улыбнулся. - О да, они придут. Мое имя - синоним восстания, а у Невидимых долгая память. Однажды мы сражались за свободу и почти добились своего. В этот раз я не проиграю. Я буду править и царством Фейри, и миром людей. Они уже принадлежат мне. Просто на данный момент я слегка запутался в паутине, но это вскоре изменится.
   - Этот мир умирает. Если он умрет, я хочу пойти с тобой туда, куда отправишься ты.
   Взгляд Крууса остановился на нем, и тараканье божество мелко задрожало. Ах, да, у этого Фейри была мощь. Он ее хорошо прятал.
   - Этот мир не умрет. Мое царство привязано к нему. Когда они придут, и начнется битва, наблюдай и жди. Если наша сторона будет нести большие потери, активируй огонь.
   - Ты сказал, что он горит жарче человеческого огня. Насколько жарче? - ускользнуть от огня - одно дело, ускользнуть от огня Фейри - другое.
   - Не слишком жарко для тебя, - сказал Круус. - Зажги все три огня одновременно. Я хочу, чтобы огонь разделил людей и разбросал их по аббатству. Эти идиоты будут пытаться избавиться от него вместо того, чтобы драться.
   - Что, если нет?
   - Ими руководят эмоциональные привязанности. Даже лучшие из них страдают от этой уязвимости. Иди. Сейчас же. Смотри и наблюдай. Когда придет время, сожги это гребанное место дотла.
   Тараканье божество кивнуло и позволило своей форме резко обрушиться на пол, мгновенно разделяясь. Трюк, который он отработал до совершенства в домах людей, двигаясь по их жилищу, покуда тех не было дома, точно он один из них - сидя на их постелях, касаясь их расчесок и зубных щеток, даже садясь на унитазы, гадая, каково это быть целым, огромным и не жуком.
   Тысячи блестящих насекомых рябью расползлись по каменной комнате, исчезая в каждой трещине и щели.
  

32 Я пылаю к тебе огнем и яростью...

  
   Когда Охотник сделал круг над Честером, готовясь приземлиться, я с удивлением увидела, что снаружи возле клуба не было привычной шумной толпы, которая толкалась, давала взятки и спорила за то, чтобы попасть внутрь.
   Менее пятидесяти человек слонялись без дела возле развалин бывшего клуба, на безопасном расстоянии от огражденной черной дыры.
   В поле зрения не было ни одного Фейри. Обычно здесь толклось больше Фейри, чем людей, в основном низшие касты, которых Риодан не пускал в клуб, и они пытались соблазнить скучающих людей, которых так же не пустили, быстрой, менее мощной (и куда менее привлекательной!) заменой.
   Соскользнув со спины Охотника, я тут же стала мишенью для дюжины острых завистливых взглядов. Завидующих моему "транспорту", тому, что столь могущественный зверь, казалось, находился в моем подчинении, гадающих, какими магическими дарами он обладал - и можно ли его съесть ради кайфа.
   Я не боялась пятидесяти людей. Не в такой близости к Честеру.
   У меня есть оружие, Глас, и Бэрронс на расстоянии одной смс-ки. И все же я оставалась неподалеку от своего "транспорта", держа одну руку, защищенную толстой перчаткой, на его ледяном боку. Я дрожала от холода. Без плоти Невидимых во мне было уже не так комфортно находиться вблизи одного из этих ледяных зверей. Мои бедра онемели, а задница абсолютно замерзла. Я энергично потерла ее ладонью, пытаясь отогреться и вернуть чувствительность.
   - Где все Фейри? - потребовала я, глянув на подземный вход и с удивлением обнаружив, что он не охраняется.
   - Двери заперты, - ответила женщина. - Он позволяет тебе есть себя? - спросила она с пугающе широкой улыбкой, бросая алчный взгляд на мой сатанистский транспорт.
   Охотник повернул огромную рогатую голову и фыркнул, выпуская ошеломительно точный усик огня в толпу.
   Волосы женщины загорелись. Она убежала, крича и хватаясь за голову. Остальная толпа настороженно попятилась от меня.
   - Дверь в Честер заперта? - недоверчиво переспросила я. Никто не ответил, и в голове у меня странной вспышкой пронеслось то, как они, должно быть, видят меня: Барби-блондинка, как точно подметил Бэрронс, с кровавыми прядями в волосах, взъерошенных ветром, с головы до ног покрытая тонким слоем черной ледяной пыли, стоящая рядом с драконоподобным зверем демонического вида, карманы топорщатся от оружия, на бедре - копье, за плечом - короткоствольная винтовка, которую я взяла по необъяснимым причинам. Просто какое-то нехорошее чувство, что сегодня мне может понадобиться больше оружия, чем обычно, или это просто извращенный, жесткий секс с Бэрронсом, который заставил чувствовать себя крутой засранкой.
   - Честер никогда не закрывается, - запротестовала я. Это все равно, что солнце поутру не встанет.
   Неожиданно дверь в земле затрещала и распахнулась изнутри.
   - Мисс Лейн, - прорычал Бэрронс, выходя. - Почти во-гребанное-время. Идемте. - Он закрыл дверь, затем наклонился и прочертил на ней символ, мягко бормоча что-то.
   Люди окружили его, скандируя: - Впусти нас, впусти нас!
   - Убирайтесь нахрен отсюда! - проревел Бэрронс гласом, который подействовал даже на меня, и я почувствовала, как ноги начинают двигаться вопреки моей воле. Не вы, мисс Лейн, он глянул на меня.
   Я остановилась и стояла, с изумлением наблюдая, как пятьдесят людей повернулись подобно зомби и безжизненно поплелись вниз по улице. Лучшее, что мне удавалось - это четверых одним приказом.
   Затем я нахмурилась, глядя на него.
   - Первое, - сердито начала я, - как ты сделал это с пятьюдесятью людьми разом. Второе, почему это сработало на мне, я думала, у меня на тебя иммунитет, и третье...
   - Аббатство атакуют. Забирайтесь на Охотника, мисс Лейн. И прочтите это, - он швырнул мне листовку. - Мы не понимали, почему клуб так опустел. Один из постоянных клиентов принес это. Затем позвонила Джада. Остальные уже отправились вперед.
   Он ждал меня. Это, должно быть, сносило ему крышу - осознавать, что битва в разгаре, а он не там. Ждет свою девушку.
   - Вы не моя девушка, мисс Лейн, - холодно ответил он.
   - Ты мог пойти без меня, - так же холодно ответила я.
   - Вы могли бы проверять свои гребаные сообщения.
   Я изумленно посмотрела на него.
   - Я ничего не получала.
   Я вытащила телефон из переднего кармана джинсов. Он был полностью покрыт толстым слоем льда. Когда я летаю, я устраиваюсь под костяным гребнем между крыльями Охотника, потому что есть за что держаться, и телефон, должно быть, прижался к обратной стороне ледяного гребня. Я постучала им о ближайший мусорный контейнер, чтобы сколотить лед. Точно, три сообщения, и последнее взбешенное до невозможности. Я сделала пометку на будущее носить телефон в другом месте.
   - И все равно ты мог уйти без меня.
   - Я блять знаю это, - он оборвал меня гневным взглядом.
   - Тогда почему не сделал этого?
   - Потому что, мисс Лейн, когда мир катится к чертям, я всегда буду рядом, на вашей гребаной стороне. Читайте чертову листовку. Даже Риодан этого не предвидел. Похоже, его "сведения" не такие уж безупречные.
   Я схватила бумагу и быстро пробежалась глазами.
  
  

__________________________________________

ВЕСТНИК ДУБЛИНА

________________________

7 августа, ППС

ОСТАНОВИТЕ ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ,
ЧТО РАЗРУШАЮТ НАШ МИР!!!

ОСВОБОДИТЕ ПРИНЦА КРУУСА!

   Заложник, содержащийся под АББАТСТВОМ АРЛИНГТОН - самый
   МОГУЩЕСТВЕННЫЙ ПРИНЦ ФЕЙРИ за все времена!
   Он - наш СПАСИТЕЛЬ!
   У него есть сила, способная остановить черные дыры, ПОЖИРАЮЩИЕ ЗЕМЛЮ.
   Он ОДИН обладает магией, способной исцелить наш мир!
   Магия Фейри нанесла вред, и лишь МАГИЯ ФЕЙРИ способна ИСПРАВИТЬ его!
   НАШЕ ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ!!!
   Тайный культ, известный как ши-видящие, взял его в ЗАЛОЖНИКИ и удерживает в жалкой попытки ЭКСПЛУАТИРОВАТЬ ЕГО СИЛЫ в СВОИХ ЛИЧНЫХ целях!
   Они наделены способностью путешествовать между мирами, им наплевать на ЭТОТ МИР.
  

ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К КРУУСОПОМОЩИ!
ОСВОБОДИТЕ ПРИНЦА КРУУСА!!!

Приходите в аббатство Арлингтон и помогите нам освободить нашего героя!

См. карту ниже!

__________________________________________

  
   - Кто это напечатал? - взорвалась я.
   - Ни единой гребаной идеи, - сухо сказал Бэрронс. - Наверх. Сейчас же.
   Я вскарабкалась обратно на Охотника, и когда Бэрронс устроился позади меня, потянулась к великому, необъятному и неизмеримому разуму зверя. Ты можешь помочь нам в битве? Позвать больше Охотников?
   Мы не занимаемся делами Фейри или людей.
   Ты летаешь со мной.
   Ты забавная.
   Потому что он чувствует во мне короля? Я задумалась. Я приказываю тебе помочь нам в битве.
   И даже твоими делами не занимаемся.
   Могу я тебе что-то предложить? Если была возможность взятки, я бы попыталась.
   Где-то в теле зверя зародился грохот, похожий на рокочущий смешок. У тебя нет ничего. У нас есть все.
   Ну тогда просто поторапливайся! Я подгоняла его. Мои друзья в опасности. Доставь нас в аббатство, лети так быстро, как только можешь.
   Ты этого не хочешь. Он снова издал тот рокочущий звук, и я ощутила его веселье. Ты бы не выжила. Но он взмахнул своими огромными кожаными парусами, взбивая вокруг нас черную ледяную пыль, набирая высоту.
   Мы взмыли под облака, где день был все еще ясным, затем сквозь облака, над ними, поднимаясь все выше и выше во тьму, звезды и холодное, холодное небо, и в тот самый момент, когда я подумала, что мои легкие вот-вот взорвутся, а дышать стало до опасного трудно, он сложил крылья вплотную к телу, как орел, готовый спикировать, и прошептал в моем разуме мягким рокотом, Держись, не-король.
   Я просунула руки под его плотно сложенными крыльями и обняла костяной гребень, стискивая его, сжала бедра и прижалась лицом к его ледяной шкуре. Она обжигала, и я резко дернулась назад, но слишком поздно - я оставила на его шкуре слой своей кожи.
   - Ой!
   Внезапно он неподвижно застыл, мертвым грузом вися в воздухе, не шевеля ни единой складкой кожи. Я оставалась такой же неподвижной, готовясь к тому, что должно было произойти.
   Внезапно он резко рванулся вперед, так быстро, что я слетела бы с его спины, не предупреди он меня. Я чувствовала, будто меня закручивает в поток скорости.
   Я низко (но не слишком низко!) опустила лицо к его шкуре, объятия Бэрронса сжались крепче, и я зажмурилась от режущего ветра. Я чувствовала, как кожа на моих щеках трепещет под действием силы гравитации, которую людям не положено испытывать без шлемов или скафандров.
   Мгновение спустя я приоткрыла щелочки глаз и увидела, как мимо пролетают звезды, похожие на серебристый серпантин.
   Позади меня Бэрронс расхохотался в примитивном, зверином веселье. Я чувствовала то же самое. Лучшая. Чертова. Супермашина. В жизни.
   Я почувствовала, как Охотник осторожно тычется в мой разум, проверяя, что я жива и дышу.
   Лучшие меры обеспечения безопасности.
   Мы пулей пронзили небо, падая ниже и ниже, пока наконец не стали видны поля, буйствующие и фантастичные от магии Крууса. Мы добрались до аббатства практически мгновенно.
   - О Боже, Бэрронс, посмотри на Фейри!
   Те, кто не умел просеиваться, наводнили узкую извилистую дорогу к аббатству, Видимые и Невидимые вперемешку, еще большее их количество бежало, пробиралось и ползло по лугам, барахталось и плыло в ручьях. Там были и люди, хотя и немного. Я ожидала большего, но эта темная дикая армия кормилась за их счет, все попытки соблазнения были оставлены ради жажды безумия в битве.
   - Все за Крууса? - прокричала я через плечо. - Я думала, Видимые презирают темный двор!
   - У них нет лидера, - крикнул он мне в ухо. - Те, кто не имеют лидера, всегда нестабильны.
   Лишь однажды прежде я видела, как Видимые и Невидимые объединились в одну массу. Не кучками тут и там, как я видела их вперемешку в Честере, а встретившись лицом к лицу как могущественные армии.
   В'Лэйн руководил Светлыми, тогда как я и Дэррок стояли во главе Невидимых.
   Я чувствовала дрожь тектонических плит нашей планеты, даже когда обе стороны держали свою невероятную мощь под контролем.
   Теперь же между дворами не было разделения. Невидимые и Видимые устремились в одно место с одной-единственной целью.
   В наше аббатство.
   Чтобы его разрушить.
   Чтобы освободить Крууса. Выпустить самого могущественного принца Фейри во всем его величии. И они даже не знаю, что он располагает всем могуществом Синсар Дабх.
   - Ох, Бэрронс, мы в мире, полном дерьма, - пробормотала я.
   - В точности мои мысли, мисс Лейн. В точности до гребаного слова.
  
   ***
   - Где Риодан и остальные? - прокричала я, пока мы низко парили над битвой.
   Пять сотен ши-видящих были там, внизу. Но я не видела ни одного из Девятки.
   Мои сестры лицом к лицу боролись с тысячами Фейри, которые продолжали прибывать прямо на них.
   Лужайка перед аббатством в точности напоминала сцену из какой-то части "Властелина колец". Между возвышающимися мегалитами и серебристыми фонтанами люди сражались с монстрами, каких только можно вообразить - летающими, ползающими, ходячими. Прекрасными и безобразными. Вокруг одной ши-видящей вились те самые чертовы фейри смейся-до-смерти! Я смотрела на это с ужасом. Она продолжала смеяться, даже когда ее убил страшный Невидимый с трубчатыми ветками по всему телу.
   Там была Джада, высекающая вокруг себя круг, сверкая сталью меча. Но это было единственное оружие, а там были тысячи Невидимых, летающих и ползающих.
   - Они тебе не гребаные просеиватели, - сказал Бэрронс и зарычал. - Они блять едут. И гребаный ад, они не могут пробить себе дорогу.
   Иногда я забываю, что и у Девятки есть ограничения. Они казались мне всемогущими. Если бы я знала их, они бы просеялись куда-нибудь недалеко от аббатства и вломились прямо в гущу Невидимых.
   - Ну так почему ты не призвал для них еще Охотников?
   - Этот единственный, что всегда приходит.
   - Дерьмо, - выругалась я, наклоняясь и перегибаясь на другую сторону.
   Я услышала позади себя низкое рычание, сопровождающееся треском изменяющихся костей, затем Охотник подо мной напрягся и резко встряхнулся. Я изо всех сил вцепилась в его гребень.
   - Ты мне не враг, - проревел Бэрронс позади меня. - Я изменюсь и спрыгну.
   Ты спрыгнешь и изменишься, рыкнул Охотник в моей голове. Он изогнул длинную шею и пальнул огромной вспышкой пламени через плечо, сбросив Бэрронса со своей спины и опалив к черту мое пальто и волосы.
   - Бэрронс! - закричала я, когда он свалился со спины Охотника, падая прямо на лужайку и трансформируясь в воздухе.
   Охотник резко взмыл ввысь и начал кружить над местностью. Я смотрела вниз, видя, как падает Бэрронс. Он полностью трансформировался к тому моменту, как коснулся земли, рогатый, клыкастый, первобытный.
   Он вскочил точно гладкая черная тень, схватил ближайшего Носорога за горло и оторвал ему голову своими огромными челюстями.
   Затем челюсти его раскрылись еще шире, невероятно широко, и в следующую секунду зверь-Бэрронс исчез.
   Когда он вновь появился, мгновение спустя, Носорог замертво упал на землю.
   Проклятье. И я все еще понятия не имела, как он убивает Фейри.
   Чернокожий зверь ворвался в гущу битвы, яростно разрывая на куски, раздирая клыками, убивая, расшвыривая кишки и кровь повсюду, кроваво-красные глаза блестели звериным ликованием. Исчезая. Снова появляясь.
   Он больше не ездит, не-король. И ты тоже.
   Охотник опустился ниже и повернул голову, очевидно, намереваясь сбросить меня тем же способом, каким избавился от Бэрронса. Я подняла обе руки в знак поражения.
   - Я спрыгну, ладно? - поспешно сказала я. - Просто опустись чуть пониже, я спрыгну. Только постарайся не забрасывать меня в середину. Поднеси поближе к ней, - я указала на Джаду.
   Охотник ринулся вниз как камень, и в каких-то двадцати футах от земли я собралась с духом и спрыгнула с этого чертова создания. Я бы не пережила ту вспышку огня так удачно, как Бэрронс. На полпути лету вниз я потеряла свою винтовку, наблюдая, как она грохнулась на землю. Плевать я хотела. В этой битве значение имело лишь копье, а оно было надежно закреплено в ножнах.
   Я попыталась сгруппироваться и перекатиться, нейтрализуя удар о землю, но объекты, на которые я падала, двигались, так что я приземлилась на красно-черного стража Невидимых и сбила его с ног. Я ударила руку об его рельефный нагрудник, обнулила его, затем вытащила копье и воткнула ему в живот.
   Адреналин бушевал во мне, сглаживая мои углы, совершенствуя рефлексы. Я перекатилась, вскочила на ноги и начала методично прорубать себе путь сквозь неуклюже ползущих Фейри, намереваясь прикрыть спину Джаде. Черт подери, как она сдерживала их так долго.
   Всюду вокруг меня ши-видящие сражались с Фейри в ужасающе неравной битве. У нас было лишь три оружия - копье, меч и Бэрронс, по крайней мере, пока остальная Девятка не доберется сюда, и ши-видящие погибали, жестоко и быстро.
   Крутясь вокруг своей оси, пиная и рубя копьем, я болезненно осознавала раздающийся где-то стрекот огнестрельного оружия. Я особенно ненавидела ощущение пуль, проходящих сквозь мое тело, особенно не имея в себе плоти Невидимых, и изо всех сил старалась удержаться. Я вертелась, обнуляла и уже собиралась нанести удар копьем, когда Невидимый, которого я преследовала, отлетел назад, сбитый с ног концентрированным напором пуль.
   - Эй! - зарычала я. - Держись подальше от моей жертвы!
   - Прости! - одна из новеньких ши-видящих, обученных Джадой, огрызнулась в ответ, прорываясь мимо меня и сбивая с ног Носорога. Пока я наблюдала, она выхватила мачете из заплечных ножен и принялась рубить Невидимого на части. Проклятье. Ши-видящие, может, и не имеют оружия, способного убить бессмертных, но они чертовски хорошо умеют разделывать их на части, делая их бесполезными.
   Я почувствовала Невидимого позади себя, крутанулась, выставив вперед руку, чтобы обнулить, колоть, двигаться. Обнулить. Рубануть. Двигаться. Начинало казаться, что Фейри до нелепости легко убить. Я дралась лучше, чем когда-либо. Ни одному из них не удавалось меня задеть, точно меня защищало невидимое поле. Я изумлялась собственному восхитительному мастерству, насколько лучше я стала даже без тренировок.
   Я с яростью вломилась в гущу битвы, периодически замечая промелькивающего зверя с эбонитовой кожей, который был Бэрронсом, стремительным узлом переплетенных мускулов, широко раскрывшим челюсти, раздирающим лапами, рвущим клыками. Пока я пробивалась к Джаде, Бэрронс рванулся глубже в самую толчею, и я поняла, что он пытался отбросить ши-видящих от опасности, пытаясь заставить их понять, что он на их стороне, доказывая это убийством нападавших на них Фейри.
   Я начала кричать всем ши-видящим, которых встречала на пути, зная, что скоро к нам присоединятся остальные из Девятки:
   - Черные звери с красными глазами на нашей стороне! Не нападать на них! Не убивать черных зверей! Они дерутся за нас!
   Дерьмо. Даже Джада не знала их истинного обличья. Это было уязвимостью. Хотя они определенно возродятся, они нужны нам здесь, в битве.
   Как только я приблизилась к Джаде, я попыталась разглядеть Бэрронса. Мне была ненавистна сама мысль, что он мог умереть сегодня. Внезапно я осознала, насколько ему была ненавистна та же мысль обо мне. Я хотя бы знала, что она вернется. У него не было такой уверенности - мне не была выдана карточка "вернись-из-мертвых".
   Затем я прищурилась, уставившись на браслет, сияющий на моем запястье. Следующего Невидимого, который ко мне приблизился, я не обнулила и не рубанула копьем. Я просто стояла, давая ему прекрасную возможность ударить меня.
   Его кулак отскочил, как будто ударившись о невидимое поле.
   Я нахмурилась. Это было вовсе не мое восхитительное мастерство.
   На мне был браслет Крууса, и он был действительно столь же хорош, как его расхваливал В'Лэйн. Невидимые не могли меня коснуться. Проклятье.
   И все же, это было мило.
   - Следи за своим мечом, - бросила я Джаде, входя в ее круг. Как и мое копье, он мог сотворить со мной ужасные вещи. Я хотела, чтобы она каждую секунду знала, где я нахожусь.
   Ее голова вскинулась, и она посмотрела на меня, и я задержала дыхание. О да. Она убивала. Вот чем она занималась. Ее изумрудные глаза были абсолютно пусты и свободны от эмоций. Она была столь вымазана в кишках и крови, что ее лицо казалось покрытым камуфляжем, а белизна глаз ослепляла.
   Мы встали спина к спине, идеально синхронно поворачиваясь, рубя и кромсая.
   - Кто, черт подери, опубликовал ту листовку? - потребовала Джада.
   - Ни одной гребаной идеи, - мрачно ответила я.
   - Я нашла одну из них, когда возвращалась в Дублин. Они уже осадили тут все. Мои женщины умирают, - прорычала она.
   - Я привела с собой кое-кого... зверей... - сказала я ей через плечо. - У меня есть союзник, о котором ты не знаешь. Они сражаются на нашей стороне. Дай знать своим ши-видящим. - Я описала ей их.
   - Где ты их нашла?
   - Однажды, когда была в Зеркалах, - солгала я. Здорово было находиться здесь, делать это, сражаться с Джадой. Мы делали это раньше, и я скучала по этому. Сражаясь с ней, я чувствовала себя чертовски живой, словно находилась именно там, где должна, и вместе мы победим кого угодно.
   - Ты доверяешь этим своим союзникам?
   - Безоговорочно. Они могут убивать Фейри.
   - Совсем убивать? - недоверчиво переспросила она.
   - Да.
   - А Ри... Бэрронс и другие придут?
   Я не знала, что сказать, и внезапно осознала, что у нас проблема. Если звери появятся, а Девятка нет, она задастся вопросом, почему они не пришли на подмогу.
   - Я не уверена, сколько из них, - сказала я наконец. - Я слышала, некоторые из них отсутствуют из-за какой-то миссии по приказу Риодана.
   Вау. Это было жалко. Миссии?
   Но Джада ничего не сказала и на какое-то время отодвинулась, я потеряла ее, когда она исчезла в гуще битвы, чтобы передать это своим женщинам и без сомнения чтобы убедиться самой, что звери, которых я привела, действительно были союзниками и могли сотворить невозможное.
   Я превратилась в машину для убийств, понимая чистоту, которую Джада и Бэрронс находили в этом акте.
   Здесь, на войне, жизнь была простой. Были плохие парни и хорошие. Твоя миссия так же была проста - убивать тех, что плохие. Не требовалось никакой показушности или цивилизованности. Никаких сложных социальных правил. Немного в жизни было моментов, когда все было столь просто и прямолинейно. И это однозначно привлекало.
   В конце концов, я обнаружила себя возле парадного входа, и там же была Джада вместе с несколькими из Девятки в звериной форме, которые рычали вокруг нее, помогая блокировать дверь в аббатство.
   Риодан и Лор тоже были там, оба в человеческом обличье, исчезая, снова появляясь, держась поблизости.
   Я фыркнула. Риодан все продумал. Некоторые из Девятки покажут свои лица, а другие будут "отсутствовать из-за какой-то миссии". Гении мыслят одинаково.
   Фейри вокруг нас начали отступать. Одно дело - маршировать за освобождение принца, но немногие из них готовы были пожертвовать ради этого своим бессмертием. Людей можно мотивировать драться насмерть, защищая будущее их детей, защищая пожилых и слабых. Мы способны на патриотизм, жертвы ради долгосрочного выживания нашего рода и процветания нашего мира.
   Но не Фейри. У них нет будущих поколений, в их головах нет заботы о потомстве, зато есть серьезное отвращение к одной лишь мысли о том, чтобы расстаться со своими высокомерными самовлюбленными душонками.
   Я осторожно приглушила свои чувства ши-видящей, не желая быть оглушенной какофонией диссонансов мелодий.
   Как я и подозревала, в рядах наших врагов зрел серьезный разлад. В наружных рядах некоторые бежали прочь, другие, находившиеся ближе к центру, пробивали себе путь наружу, чтобы сделать то же самое.
   Это не было целеустремленной армией. Они просто бродили туда-сюда, разобщенные, не имеющие лидера. Они, может, и преследовали общую цель, но не имели никакого продуманного плана, помимо лобовой атаки. И эта атака привела их к погибели. Окончательной.
   Я вздохнула, зная, что даже если Фейри сейчас отступят, темнота вновь навалится и попробует кто-то еще. Они атакуют снова, удачнее, лучше, более целенаправленно и ожесточенно. Новость распространилась: легендарный принц Круус заточен под аббатством.
   Внезапный взрыв позади почти сбил меня с ног, и дождь из стеклянных осколков усыпал мою спину.
   - Пожар! - закричал кто-то. - Аббатство горит!
   Я вскинула голову как раз, чтобы увидеть, как еще один взрыв сотряс аббатство.
  

33 Я буду любить тебя до конца...

   Затем все пошло кувырком.
   Половина ши-видящих рванула к каменной крепости, другая половина осталась на поле битвы, разрываясь на части. Я с изумлением увидела, что даже Джада колебалась. Она никогда не показывала эмоций, и все же была в ее глазах внезапная неуверенность, тень беспокойства и уязвимости.
   - Где огонь? В какой части аббатства? - потребовала она.
   - Отсюда не видно, - сказала я ей. Я находилась слишком близко к аббатству и не имела хорошего обзора на него.
   - Похоже, что в старом крыле Ровены, - прокричала ши-видящая, стоявшая примерно в двадцати футах (6 метров, - прим.пер.) от нас.
   С этим у меня проблем не было. Я хотела, чтобы сгорело все, чего касалась старая сука, и этот пожар стал дополнительным бонусом, который мог бы убрать аббатство с пути растущей черной дыры.
   - И южное крыло с семнадцатой библиотекой! - крикнула другая ши-видящая.
   - Разберитесь с этим. Нам нужно то, что в нем хранится, - приказала Джада. - Пусть крыло Ровены горит, - жестоко добавила она.
   - Похоже, что западное крыло горит сильнее всего, - крикнула другая. - Библиотека Леди Дракона. Должно быть, пожар начался оттуда. Пусть горит? Там же ничего нет, верно?
   Джада побледнела и застыла абсолютно неподвижно.
   - Что такое? - спросила я. - Нам нужно что-то оттуда вытащить? Джада. Джада! - закричала я, но она исчезла, на всей своей суперскорости несясь в пылающее аббатство.
   Риодан тоже исчез.
   Затем Джада появилась обратно, точнее, ее тащил Риодан. Рот его кровоточил, а под глазом зарождался неслабый фингал.
   - Отвали от меня, ублюдок! - она рычала, пиналась, дралась, но он был вдвое тяжелее и мускулистее.
   - Пусть это вынесут остальные. Твой меч нужен в сражении.
   Джада вытащила меч из ножен на спине и отшвырнула от себя.
   - Забирай эту хрень и отпусти меня!
   Я раскрыла рот. Я не могла себе представить, что могло заставить Джаду бросить ее меч. Одна из стоявших рядом ши-видящих бросила на нее взгляд. Джада кивнула, и та подобрала меч и вернулась в битву.
   Вокруг нас сражение вскипело с новой силой, когда ши-видящие частично покинули лужайку, чтобы спасти аббатство.
   Но это было единственным сражением, имевшим значение для меня. Если Джада хотела бороться с огнем, а не с Фейри, то был ее выбор. Я подозревала, что здесь таится нечто большее. Я лишь не знала что. Но сила ее реакции меня поразила.
   - Отпусти ее, Риодан, - потребовала я.
   Они снова исчезли, двигаясь слишком быстро, чтобы я могла их видеть, но я слышала хрипы и проклятья, крики. Джада во всех отношения превосходила обычных людей. Но Риодан был одним из Девятки. Я знала, кто победит в этой драке. И это меня бесило. Бэрронс позволяет мне выбирать, в какой битве мне сражаться. Джада заслуживает того же.
   И вот они снова появились.
   - Ты можешь умереть, Джада, - прорычал Риодан. - Ты не всесильна.
   - Некоторые вещи стоят того, чтобы умереть! - заорала она, и голос ее надломился.
   - Гребаное аббатство? Ты нахрен рехнулась?
   - Шазам! Отпусти меня! Я должна спасти Шазама! Он не уйдет. Я сказала ему не уходить. А он верит мне. Он доверяет мне. Он будет сидеть там вечно, и он умрет, и это будет моя вина!
   Риодан немедленно ее отпустил.
   Джада исчезла.
   Риодан тоже.
   Несколько секунд я стояла в шоке. Шазам? Кто, черт подери, такой Шазам?
   Затем я повернулась и рванула вслед за ними в аббатство.
  
   ***
   Я не смогла догнать их. Мне пришлось признать поражение, не пройдя и трети пути по горящему коридору до места назначения. Огонь не был естественным, он обладал темным сине-черным свечением. Дерево прогорало дотла, камень от этого кобальтового пламени покрывался коркой, и когда я провела кончиком копья по горевшей стене, поверхность камня рассыпалась в пыль.
   Огонь Фейри, без сомнений.
   Я задумалась, как же он попал в аббатство. В пылу битвы кому-то удалось проскользнуть внутрь? Зашли сзади и вломились? Неужели атака на аббатство была куда продуманнее, чем я считала изначально?
   Ши-видящие носились повсюду с ведрами и огнетушителями, но ничто не действовало против этого пламени. Одеяла, казалось, поначалу притушили его, но затем пламя вспыхнуло вновь, еще жарче и ненасытнее, чем прежде.
   - Ледяной огонь, - мрачно пробормотала одна из новеньких ши-видящих, протискиваясь мимо меня. - Его способны создать только принцы Невидимых.
   Откуда они знают такие вещи? Ши-видящие Джады были в десять раз более осведомлены, чем наши. Благодаря Ровене, которая допускала только нескольких и только в некоторые библиотеки, сука. Очевидно, в других странах им действительно позволяется читать древние тексты и легенды. Я нахмурилась.
   - Ты думаешь, Круус...? - я умолкла.
   - Должно быть, он. Если только новые принцы уже не возродились. Только принцы могут погасить этот огонь, - бросила она через плечо. - Случайно не знаешь, где нам найти одного из них? Такого, который не являлся бы теперешним вместилищем Синсар Дабх? Ох, погоди, ты же сама вместилище, - выплюнула она.
   Я это проигнорировала. Вообще-то я действительно знала, где найти принца Невидимых. В подвалах Честера.
   И один из Девятки должен мне услугу.
   А там, в сражении, есть те, кто умеют просеиваться, а Девятка умеет брать их живыми.
   Я повернулась и метнулась обратно в ночь.
  
   ***
   Когда я вернулась из Честера со взбешенным Лором и возмущенным Кристианом, битва была кончена.
   Не выиграна - до победы было далеко. Просто кончена.
   Ши-видящие быстро осознали, что ничем не могли повлиять на огонь, и потому вернулись на передовую, где они хотя бы могли защитить горящее аббатство от вторжения. Фейри отступили, но я знала, что они вернутся. Три крыла аббатства пылали зачарованным черно-синим огнем, вздымавшимся до неба, и я не сомневалась, что Фейри верили - наша крепость к рассвету превратится в пепел.
   - Ледяной огонь, - сказала я Кристиану. - Только принц Невидимых может его погасить.
   Он горько улыбнулся, раскрывая крылья.
   - Айе, девушка, я видел его прежде, - сказал он со странным, отчужденным взглядом, и я знала, что он вспоминает что-то из своего времени, проведенного в Зеркалах, или, возможно, из времени на утесе с Ведьмой. Возможно, он исследовал свои запретные силы так, как я не решалась поступить со своими. Попытался создать что-то, чтобы согреть себя, будучи заключенным в тюрьме Невидимых, как знать. Факт тот, что он здесь, он знает, что происходит, и возможно, часть аббатства еще можно спасти.
   Внезапно он просеялся.
   Движение у входа привлекло мое внимание.
   Я повернулась, чтобы посмотреть, и задохнулась.
   В дверном проеме, пошатываясь и опираясь на косяк, стоял Риодан, обгоревший настолько, что я и представить не могла, как он все еще держался на ногах.
   Он представлял собой массу красной, покрытой волдырями кожи, почерневшей плоти, клочья одежды падали с него при движении.
   Джада неподвижно лежала на его сильно обгоревшем плече.
   Мое сердце едва не остановилось.
   - С ней все в порядке? Скажи мне, с ней все в порядке? - закричала я.
   - Проклятье, - прохрипел он, шатаясь в дверном проеме. Он зашелся долгим тяжелым кашлем, с агонизирующе влажным звуком, как будто выкашливал кусочки своих легких. - Относительно, - он снова сильно закашлялся.
   - Что насчет Шазама? Вы достали Шазама? - немедленно переспросила я. Я не могла вынести мысли о том, что Джада потеряет еще кого-то. И снова я задалась вопросом, кто такой этот Шазам, откуда она или он взялся, почему Джада никогда его не упоминала.
   - Относительно, - прохрипел он снова, и я уставилась на него, понимая, что непобедимый Риодан в данный момент испытывает проблемы с осознаванием, что-то настолько его ошеломило, что он был почти настолько же ошарашен, как я за всю свою жизнь. Взгляд его был диким. Затравленным. Обеспокоенным.
   Затем Лор бережно забрал у него Джаду, прижав к своей груди, и я с облегчением увидела, что за исключением кое-где опаленной одежды и обуглившихся волос, она почти не пострадала. Я подошла ближе, чтобы посмотреть ей в лицо. Оно было мокрым, с полосками слез. Она выглядела такой юной, такой хрупкой с закрытыми глазами, как ребенок. Без ее вечной маски хладнокровия я более четко видела в ее чертах Дэни. Она, похоже, была без сознания, обмякла, но едва затронута огнем, и судя по тому, как шатался сильно обгоревший Риодан, я поняла, что он, должно быть, использовал свое тело как щит, без сомнений, кружась вокруг нее как маленькое защитное торнадо, обжигая себя и спереди, и сзади, и со всех сторон, чтобы она не пострадала, пока идет своего друга.
   - Где Шазам? - снова спросила я, проглатывая неожиданно вставший в горле комок. Их было двое. Никто больше не вышел.
   Глаза Риодана превратились в узкие щелочки, веки покрылись волдырями, глаза блестели, сочась кровянистой жидкостью, и я задержала дыхание в ожидании его ответа. Я гадала, не нужно ли ему превратиться для исцеления. Я гадала, умирал ли он, и должна ли я была немедленно утащить его прочь, пока он не исчез перед всеми.
   Он вздохнул, издав еще один булькающий звук, и поднял полусгоревшую руку, стискивавшую обуглившийся предмет, откуда торчало нечто бело.
   - Ах, Христос, Мак, - прошептал он, и кровь хлынула из его рта.
   Он упал на колени, и я бросилась к нему, чтобы подхватить, но он заорал в агонии, когда я его коснулась. Я быстро отдернула руки, и на них осталась обгоревшая плоть.
   Он упал на землю, перекатившись на бок и содрогнувшись от боли.
   - Она вернулась за этим, Мак. - Он бросил это в меня.
   - Я не понимаю, - произнесла я с безумием. - Это бессмысленно. Что это за хрень такая? - Я знала, что это. Я хотела, чтобы он сказал, что я не права.
   - А ты как думаешь, блять? Гребаная мягкая игрушка.
  

Часть IV

  
   Ты смотрел.
   Смысл?
   Таращась в туман достаточно долго, ты начинаешь повсюду видеть тени.
   Смысл?
   Таращиться в ничто - опасно. Ты должен что-то из этого выдумать, чувак! Наполнить это. Раскрасить в каждый из цветов гребанной радуги, с чем-то, что заставит тебя смеяться до упаду. Иначе из тумана выплывет какой-то призрачный корабль, а на носу его будет стоять сама Смерть, костлявым пальцем указывая прямо на тебя. Ты смотришь в бездну, а бездна всегда смотрит на тебя.
   Что, черт подери, ты вообще знаешь о бездне?
   Что у всех у нас есть такая. Бездонная, черная и до краев набитая монстрами. И если ты не возьмешь над ней контроль и не наполнишь хорошими вещами, она возьмет контроль над тобой.
  
   -Из дневников Дэни "Мега" О'Мэлли. Беседы с Риоданом.
  

34 Кремниевый чип в ее голове переключается на перегрузку...

  
   - Христос, Мак, какого черта вы с Бэрронсом тут вытворяли? - сказал Лор, зайдя через парадный вход КиСБ.
   Он стоял, осматривая комнату, глядя на сломанную мебель, которую мне не хватило силы вынести, на кроваво-красную краску, разбрызганную повсюду, и на небольшой уголок порядка в задней части, который я устроила для себя - с диванчиком и столиком, которые выглядели как маленький глаз крайне огромного шторма. Он присвистнул и покачал головой.
   Я знала, как это выглядело. Как поле битвы.
   - Забудь, - сказал он. - Я не хочу знать. Полагаю, есть причины, по которым Бэрронс тебя бережет. Так где, говоришь, моя дорогая?
   - Наверху. В моей комнате, - сказала я ему. Мы доставили Риодана и Джаду обратно в КиСБ, Бэрронс поработал немного над своей магией в стиле "Моя жена меня приворожила", чтобы позволить нам пробраться сквозь облако шторма. - Как ты прошел через шторм? - мне было интересно, все ли они знают одинаковые заклинания. У меня как-то сложилось впечатление, что Бэрронс из всех был самым сведущим, что Риодан тоже обладает некоторыми навыками, но предпочитает оставлять трудную работу Бэрронсу, и я предполагала, что Лор не обращает внимания... ну, ни на что, кроме блондинок с большими сиськами. Ну и на Джо в последнее время.
   - Есть способ, - уклончиво ответил он.
   - Тогда почему я им не пользовалась? - раздраженно спросила я. Иногда я почти хотела быть одной из них. Почти. Охотник больше не хотел летать со мной. В будущем я буду еще сильнее зависеть от Бэрронса. Или буду вынуждена сдаться и отправиться домой на какое-то время. Внезапный холодок пробежался по позвоночнику, и я задумалась, что если вскоре, по какой-то причине, меня здесь не будет вовсе. Я отмахнулась от этой мысли.
   Хозяин Честера настаивал на том, чтобы вернуться в свой клуб, но Бэрронс категорически запретил, сказав, что КиСБ лучше защищен, и кроме того, Джада не сможет уйти далеко, если решит, так как магазин окружен Фейри-торнадо. Оба они, похоже, считали, что она попытается сбежать, как только придет в себя.
   С аббатства она так и не приходила в себя. Я отнесла ее в свою спальню наверху, укрыла одеялом до подбородка и долго сидела рядом, пытаясь понять, что с ней происходит, тронутая и взволнованная тем, какой хрупкой, юной и уязвимой она выглядела.
   Временами тяжело было помнить, что Джаде было всего где-то девятнадцать-двадцать лет. Будь она нормальной девушкой в нормальном мире, она была бы второкурсницей в колледже. Она создала фасад внешности тридцатилетней женщины. Которой она не являлась. Она была четырнадцатилетней девочкой, которой пришлось слишком быстро повзрослеть. Теперь она была девятнадцатилетней, которая стала еще старше, еще быстрее и жестче. Я горько улыбнулась, вспоминая один из любимых девизов Дэни: Крупнее, Лучше, Быстрее, Сильнее, Больше. Она всегда не могла насытиться жизнью, жаждая испытать все.
   Почему же она бросилась обратно в аббатство, в смертоносный огонь Фейри, просто чтобы спасти плюшевого мишку, рассеченного снизу так, что наполнитель высыпался наружу?
   - Она спит? - спросил Лор.
   - Я не могу тебе сказать. Я не знаю, спит она или... что-то еще. - Измотана до предела, как будто долгое время держалась на одной лишь силе воли.
   Я держала ее за поникшую, безжизненную руку, как будто всю жизнь высосали из ее тела. Я безумно хотела узнать, что произошло, но Риодан тоже потерял сознание вскоре после спора с Бэрронсом насчет того, куда им отправиться.
   Половина Девятки осталась в аббатстве, на страже в ожидании возвращения Фейри. Мы оставили Кристиана тушить горящую крепость. Я истово надеялась, что он сумеет спасти хотя бы ее часть. Еще более истово я надеялась, что пламя не выжгло дорогу в подземелье, не освободило Крууса из заточения. Дерьмо, мы были в полной заднице.
   Риодан умрет? Спросила я Бэрронса на пути обратно в КиСБ. И вернется живым-здоровым? Не добавила я.
   Ни за что, мрачно ответил он. Он борется с этим. Он не оставит ее в таком состоянии. Гребаный идиот останется здесь и пройдет долгий путь исцеления.
   Но исцелится ли он? Нажала я. Я не могла даже смотреть на него. Он выглядел как парень из того фильма, "Английский пациент", только без повязок, скрывающих весь этот ужас.
   Он исцелится. Вам это покажется быстрым. Ему - нет. И это будет подобно аду.
   Я задумалась над возможностью просто убить себя, когда ты тяжело ранен, чтобы просто пресечь свои страдания и вернуться в идеальном состоянии. Это было вне моего понимания. Тот еще прыжок веры - дать себе истечь кровью. Я решила, что они, должно быть, умирали столько много раз, что или укрепились в вере, что обязательно вернутся, или им просто плевать.
   Он бросил на меня взгляд. Вы сегодня пользовались копьем. И вы не потеряли контроль.
   Я знаю, ответила я. Не знаю, в чем была разница. Возможно, помогло то, что первого я ударила инстинктивно, не понимая, что делаю. А когда поняла, я уже знала, что могу это сделать, и дальше было легче. Я решила, что дело было в одном из трех вариантов: либо Книга внутри меня как-то нейтрализовалась, либо она была открыта и я пользовалась ей, не будучи поглощенной, либо она сотрудничала, неважно, по какой причине.
   Вы взрослеете.
   Я промолчала. Я все еще не могла отделаться от чувства, что у вселенной есть два реально отвратительных башмака зла, и на нас сбросили только один.
   Мы уложили Риодана в кабинете Бэрронса, на матрасе, который он стащил из комнат наверху.
   Ты мог бы положить его в спальне рядом с Джадой, предложила я.
   Он не захочет, чтобы она видела его таким.
   Не думаю, что она вообще что-то сейчас видит, напомнила я.
   Не думаю, что она долго будет в таком состоянии. Он выразительно посмотрел на сильно подпаленную мягкую игрушку, которую я держала в руках, пока мы возвращались в Дублин на Хаммере одного из Девятки.
   Я держала ее в руках, и я оставила ее в своей постели.
   И я увидела единственный слабый проблеск жизни в Джаде, когда она вздохнула и крепко свернулась вокруг игрушки. Она пробормотала что-то, похожее на "Я вижу тебя, йи-йи".
   Мое сердце саднило и горело в груди, едва не разрываясь, когда я смотрела на нее. Моя вина. Я ненавидела себя еще сильнее, чем прежде, за то, что загнала ее в Зеркала в тот день. Я только начинала полностью понимать, чего стоили ей эти годы.
   И тогда, глядя на нее, я подумала, а что если Алина действительно не мертва? Это означало бы, что я загнала Дэни в Зал всех времен, а она даже не убивала мою сестру.
   На несколько самых адских мгновений мне хотелось свернуться где-то клубочком и тихо умереть.
   Но я отбросила это. Моя смерть ничего не дала бы Дэни. А она - единственное, что имело значение.
   Лор прошел мимо меня, и я последовала за ним в кабинет Бэрронса.
   Я опустилась в кресло за столом и настороженно уставилась на Риодана. Бэрронс осторожно убирал кусочки ткани, засохшие в какой-то серебристой жидкости на его обожженном теле, и что-то мягко бормотал, работая.
   - Он очнулся, - сказал Бэрронс.
   Не было нужды это говорить. Я видела, как он вздрагивал от боли, когда Бэрронс прикрыл его опаленную плоть невесомой тканью. Один из Девятки, дрожащий от боли - ужасающее зрелище.
   - Ты не думаешь, что может, его лучше вырубить для его же блага? - тяжело произнесла я.
   Лор рассмеялся.
   - Такая мысль у меня не раз проскакивала.
   - Он хочет быть в сознании, - пробормотал Бэрронс.
   - Он может говорить?
   - Да, - проскрипел Риодан.
   - Можешь сказать нам, что произошло?
   Он прерывисто, влажно вздохнул.
   - Она влетела в это... гребанное аббатство как... мать-медведица, одержимая... своим детенышем. Я думал... пять с половиной лет - долгий срок... может, она родила ребенка... принесла его сюда.
   О Боже, подумала я, шокированная, я даже не подумала об этом! Что, если мишка принадлежал ребенку? Ее ребенку? И через что же прошла Дэни в Зеркалах?
   - Я продолжал кружиться вокруг нее, пытаясь уберечь... ее от... ожогов, но она вела себя так, будто... вообще не чувствовала жара. Христос... Я едва мог дышать. Балки падали, камень крошился.
   - Почему блять ты не превратился? - зарычал Лор, быстро покосившись на меня.
   - Я знаю, - ровно произнесла я. - Уверена, ты знаешь, что я знаю.
   - Зато не знаю, почему ты все еще жива, - холодно ответил он.
   - Не ... перед ней, - порывисто прохрипел Риодан с булькающим звуком.
   - Именно, - сказал Лор, бросая взгляд на меня.
   Я проигнорировала его.
   - Ты уверен, что ему нормально говорить? - обеспокоенно спросила я у Бэрронса.
   Бэрронс посмотрел на меня. - Если он говорит, значит, хочет.
   - Продолжай, - поторопила я Бэрронса.
   - Он будет без сознания, когда я закончу, - сказал мне Бэрронс. - На какое-то время.
   - Она продолжала говорить, что... должна спасти... Шазама. Что она не ... выжила бы без него, и что она не... потеряет его. Она не оставит его. Никогда. Она однажды облажалась и... не облажается снова. Она... ах, блять. Это было... словно снова смотришь на нее четырнадцатилетнюю. Глаза и сердце... пылают на лице. И она начинала рыдать.
   Лор мягко произнес: - Этого ты никогда не мог вынести.
   Риодан лежал, вздрагивая, пока над ним работал Бэрронс, затем снова собрался с силами и продолжил: - Она разнесла проклятую комнату... на куски, ища ... что-то. Я не мог понять, что. Там был бардак... должно быть, был взрыв. Всякое... оружие, амуниция... пытался держать все это подальше от огня... и не дать ей обжечься. Едва повсюду... грязная наволочка с утками и... тухлая рыба повсюду. Гребаная рыба. Я все думал, какого хрена... здесь делает рыба?
   Тухлая рыба? Я нахмурилась, пытаясь понять.
   - Наконец, она... закричала и кинулась под кровать, и я думал... итак, ее ребенок под кроватью... все в норме... я вытащу их.
   Он снова замолчал и закрыл глаза.
   - И она вытащила мягкую игрушку, - печально произнесла я.
   - Да, - прошептал он.
   - Как получилось, что она потеряла сознание.
   - Я.
   - Ты ударил ее? - зарычал Лор, приподнимаясь.
   - Я был гребаным... ебучим идиотом. Должен был понять.
   - Что ты сделал? - воскликнула я.
   - Когда я увидел... что она держит...баюкая это так, будто это блять живое... я... - он умолк. Затем, после долгой паузы прошипел, - я забрал это у нее, распотрошил и показал ей, что это всего лишь... мягкая игрушка.
   - И она сорвалась, - тихо сказал Бэрронс.
   - Застыла. Глаза, полные... боли и ... горя... просто опустели. Как будто она больше... не была живой.
   - Ты думаешь, это как в том фильме Тома Хэнкса, - сказал Лор, - когда он оказался в изоляции на острове и годами разговаривал с гребаным шаром?
   - Только Джада забыла, что это нереально, - сказала я в ужасе.
   - Не знаю, - сказал Риодан. - Возможно... так она выжила и... поэтому она вернулась Джадой. Она повторяла, что он был таким... эмоциональным. С переменами настроения. Ему нужна была ее забота. Возможно, она выжила, разделив себя... создав вымышленного друга... с чертами Дэни... сама превратившись в Джаду.
   Я закрыла глаза. По моим щекам текли слезы.
   - Я заставил ее увидеть... что он не реален. И затем она... просто... ушла. Гребаный ад... я сделал это с ней.
   Долгое время мы сидели в тишине.
   Наконец, я встала.
   Риодан выживет. У него есть его братья.
   А Дэни нужна сестра.
  
   ***
   Лор вышел вслед за мной.
   - Какого хрена творилось в Честере, Мак? Почему в нашем клубе был принц Невидимых? И где, черт подери, он прятался? - потребовал он.
   Я остановилась и повернулась, глядя ему в лицо. Когда я попросила его поймать просеивателя, чтобы отправиться в Честер, он настоял, что пойдет с нами. Я потребовала, чтобы он остался в одном из подклубов, пока я пойду и приведу Кристиана. Я назвала это частью своей услуги, тем самым сдержав свою клятву Риодану - его секреты были моими.
   Я одарила его ледяным взглядом.
   - Ты попросил меня об услуге, и я извлекла максимум из твоего ответного одолжения. Мы квиты. Если попытаешься на меня давить, я буду драться изо всех сил. А сил у меня больше, чем ты думаешь. Как и ты, Лор, я предана Риодану. Дай мне в этом свободу.
   Он долго смотрел на меня, оценивая, затем наклонил голову.
   - Я отступлю. Пока что.
   Вместе мы подняли наверх, чтобы дежурить у постели Джады.
  
   ***
   В следующие несколько часов к Джаде приходили посетители. Понятия не имею, как они пробрались в магазин через облако смерча вокруг. Полагаю, Лор как-то их проводил. Жить рядом с Девяткой значит мириться с бесконечным количеством загадок. Джо пришла и часами сидела рядом со мной, мы говорили, пытаясь понять, как можно помочь Джаде/Дэни исцелиться. Джо сказала, что дважды приходила в аббатство, чтобы увидеться с нею, но оба раза Джада оставалась в сопровождении ее ближайших советницы, и приняла ее только для того, чтобы внести в список ее помощь по дальнейшей модернизации их библиотек.
   Ши-видящие Джады приходили посменно, мрачно сидели с нами и рассказывали новости о состоянии аббатства, которые я едва слышала, уставившись на постель, потерявшись в горе столь глубоком, что в нем немудрено было утонуть.
   Бэрронс время от времени поднимался наверх, окидывая нас мрачными темными глазами, проверяя, есть ли изменения.
   Джада неподвижно лежала в постели, точно вытесанная из камня, держа распотрошенную мягкую игрушку так, будто от этого зависела ее жизнь. Я удивилась, что Риодан не выбросил ее. Он обгорел до невозможности, и все же как-то умудрился удержать и Джаду, и этого плюшевого мишку, на котором она помешалась - и не дать им обоим обгореть. Иной мужчина бросил бы эту ерунду в огонь.
   Наконец, я осталась с ней наедине и подвинулась, садясь на постель. Поправляя одеяло, я заметила, как блеснул браслет Крууса на моей руке, и внезапно не смогла отвести от него взгляд.
   Она дала его мне, когда забрала копье. Не хотела, чтобы я оставалась беззащитной даже тогда. И он оберегал меня ото всех этой ночью.
   Он должен был быть на ее руке.
   Так много "должно было быть".
   Я попыталась взять ее за руку, чтобы надеть браслет, но не смогла разомкнуть железную хватку на Шазаме. Я положила браслет на тумбочку у постели, чтобы она могла надеть его, когда проснется.
   Я бережно коснулась ее волос, убирая подпаленные рыжие пряди с лица. Волосы все еще были собраны в конский хвост, сползший на затылок, и я различала природную волнистость. Я едва заметно, грустно улыбнулась. Хотелось бы однажды увидеть, как она вновь носит их на роспуск, кудрявыми, дикими и свободными.
   Я погладила ее по щеке, вытирая след сажи с прочерченными дорожками слез, затем принесла из ванной губку и аккуратно умыла ее. Я смочила ее волосы и расчесала. Вода сделала их еще более кудрявыми, заставив свернуться в маленькие спиральки. Она вовсе не избавилась от них.
   - Дэни, - прошептала я. - Я люблю тебя.
   Затем я растянулась на постели позади нее, обнимая ее и держа так, как она держала Шазама.
   Я не знала, что еще делать, что еще сказать. Извинения были бессмысленными. Что было, то было. Дэни всегда жила под девизом "Прошлое - в прошлом. Настоящее - сейчас, потому оно и настоящее. Потому что оно у тебя есть, и ты можешь с ним что-то сделать!"
   Я прижалась щекой к ее волосам и прошептала ей на ухо те же слова, что услышала от нее ранее. Хоть я и понятия не имела, что они значили, очевидно, они значили что-то для нее.
   - Я вижу тебя, йи-йи, - сказала я. - Возвращайся. Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня. - Я начала плакать. - Здесь безопасно. Мы любим тебя, Дэни. Джада. Кем бы тебе ни нужно было быть. Все в порядке. Нам все равно. Просто, пожалуйста, не уходи. Я держу тебя, милая, я держу тебя, - я зарыдала еще сильнее.
  
   ***
   Его никогда не удается предвидеть заранее.
   Этот последний, фатальный удар.
   Ты думаешь, что дерьмо уже попало на вентилятор и ударило тебе в лицо. Ты думаешь, что дела настолько плохи, что хуже уже не будет. Ты ходишь, подсчитывая все, что не так с твоим миром, когда вдруг обнаруживаешь, что понятия не имел, что происходит на самом деле. Что на самом деле видел лишь верхушку айсберга, потопившего Титаник - и в данный момент ты врезался в айсберг, потопивший Титаник.
   Несколько часов спустя я спустилась вниз, двигаясь как деревянная, с болью в каждой конечности, голова раскалывалась, глаза опухли, нос забился.
   Джада все еще не шевелилась, хотя дважды за последний час она открывала глаза. Оба раза она узнавала меня и тут же закрывала их обратно, или проваливаясь в бессознательное состояние, или просто отгораживаясь от меня.
   Книжный магазин был на удивление тихим, и я заглянула в кабинет, чтобы узнать, как дела у Риодана. Он был один, лежал, покрытый блестящей тканью с начертанными на ней символами, и крепко спал.
   Я проверила переднюю часть магазина, но там тоже было пусто, поэтому я выглянула в заднюю дверь, чтобы посмотреть, где же все. Справа, в глубине аллеи я услышала голоса. Наклонила голову, прислушиваясь.
   Бэрронс тихо говорил с кем-то.
   Я вышла в начинавшийся рассвет, думая, что всего через несколько часов я должна была встретиться с Алиной, и не уверена, что смогу. Мое сердце было разбито. Я могла думать только о Дэни. Я ненавидела мысль о том, чтобы покинуть ее на целый час или даже больше, вне зависимости от причины. Я определенно не приглашу Алину сюда. Меньше всего я хотела, чтобы ее присутствие как-то повлияло на Джаду.
   Я поспешила вниз по аллее и завернула за угол, но там никого не было.
   Я продолжила идти, рассеянно шагая на голос Бэрронса, гадая, почему все оставили магазин. Завернув за следующий гол, я услышала сухое стрекотание и посмотрела наверх.
   Небо надо мной было полно призраков в черных плащах, паривших, струившихся, шуршащих. Теперь, благодаря Охотнику, я знала, что они были слугами Чистильщика. И чем бы ни было это загадочное создание, оно право - я определенно была сломана. Мое сердце разлетелось на части.
   Их там были сотни. Я задрала голову. Еще больше сидело на крышах по обеим сторонам улицы. Я глянула обратно на КиСБ и едва сумела увидеть крышу здания, но с удивлением увидела, что и его крыша была полностью покрыта призрачными стервятниками. Я столь погрузилась в свои мысли, что даже не додумалась глянуть наверх, когда выходила. Они, должно быть, сидели молча.
   Теперь же они не соблюдали тишину. Их стрекотание нарастало, начинало напоминать какой-то металлический скрежет, какого я не слышала никогда раньше, а они поглядывали то друг на друга, то снова на меня.
   - Ну, дерьмо, - пробормотала я, когда лампочка в моей голове погасла. Они могут видеть меня. И я знала почему. - Тот гребаный браслет.
   Я оставила его на тумбочке рядом с Джадой. Пытаясь мне его всучить, В'Лэйн сказал, что браслет Крууса обеспечивает защиту от Фейри и "сопутствующих гадостей". Очевидно, мои преследователи попадали в эту категорию. Это имело смысл, если подумать. Риодан сказал, что мои призраки когда-то преследовали короля. Я так понимала, что Круус не хотел никаких крадущихся шпионящих созданий возле себя и поработал над усовершенствованием заклинания, чтобы помешать им найти его. Это объясняет, почему, как только я вновь стала видимой, они не превратились тут же в мою вторую кожу. Джада дала мне браслет, пока меня скрывала Синсар Дабх.
   И теперь они вернулись. Дерьмо.
   И что-то там все еще пыталось решить, хотело ли оно меня исправить. Замечательно, блин. Удачи с этим.
   Я начала двигать вперед, на секунду засомневавшись и ощутив холодок, вновь пробежавший по спине. И обернулась на КиСБ.
   Я решила дождаться возвращения Бэрронса. Меня беспокоило то, как быстро они меня нашли, стоило снять браслет. Я помнила, как они летали над всем городом, ища. И хотя они никогда не представляли для меня реальной угрозы, даже спали в Честере в одной постели со мной и ничего мне не сделали, кто знает, когда в этом безумном мире изменятся правила?
   Возможно, Чистильщик принял решение, мрачно подумала я. И эта мысль мне не понравилась.
   Я резко развернулась, чтобы направиться в укрытие книжного магазина.
   Тогда-то они и упали с неба точно огромная, вонючая и удушающая смирительная рубашка и сбили меня с ног.

35 Если бы только у меня было сердце...

  
   Я пришла в себя и обнаружила, что смотрю прямо в потолок тускло освещенного промышленного склада.
   Я поняла это по огромным металлическим перекрытиям, брусьям и подъемным блокам, использующимся для перемещения грузов. Я предположила, что нахожусь где-то в Темной зоне, куда меня занесли и бросили костлявые призраки, оказавшиеся куда более опасными, чем я себе представляла.
   Когда они обрушились сверху, их нападение было мгновенным, как будто они почти просеялись, распахнув свои кожаные плащи и накрывая меня. Я не сумела и пальцем шевельнуть, а мои руки уже были обездвижены.
   И копье, и оружие оказались бесполезными. Я не сумела добраться ни до чего, даже до телефона. Но опять-таки, судя по тому, что я видела, татуировки Бэрронса не закончены, а значит, ЕВУ был бы так же бесполезен.
   В тот же момент, когда призраки поднялись в небо, мои руки оказались вплотную прижаты к телу, ноги связаны. Их вонючие кожаные плащи накрыли даже мою голову, и я не могла дышать. Я думала, что умираю. Самая ужасная вещь в удушении - то, что ты не знаешь, проснешься потом или нет.
   Моей последней и быстро ускользающей сознательной мыслью было то, что Чистильщик, очевидно, решил исправить меня путем убийства, и в определенные моменты своей жизни я была почти согласна с этим мнением.
   Но не теперь. Джада нуждалась во мне. О, она этого не знала, и возможно, не согласилась бы с этим, но она нуждалась во мне. Чистильщик может попытаться убить меня попозже. Сейчас не лучшее время. Я не собиралась оставаться здесь, чтобы меня "исправляли".
   Я вскочила.
   Эм, ну точнее, мой мозг отдал телу команду вскочить.
   Ничего не произошло.
   Оковы загремели. Слегка. Запястья и лодыжки горели огнем. Я застонала. Пытаясь встать, я едва не свернула себе шею. Я была сильной. Мои оковы - еще сильнее.
   Я попыталась пошевелить головой. Не получилось. На лбу была широкая повязка, удерживающая голову плотно прижатой к поверхности, на которой я была распростерта, лежа на спине.
   Со страхом я осознала, что была закреплена на чем-то вроде холодной металлической каталки. На секунду я испугалась, что нахожусь под действием какого-то паралитического препарата, но затем обнаружила, что могу двигать голову на несколько дюймов, если приложу усилия. Остальная часть моего тела была столь тщательно закреплена, что двигать руками или ногами я не могла вовсе.
   Внезапно вдали раздался какой-то шорох. Звук моих преследователей, их глухое стрекотание. Я воняла до невозможности, полностью перепачкавшись в их отвратительной желтой пыли.
   Я неподвижно замерла и снова закрыла глаза.
   В фильмах ужасов, когда главный герой оказывается привязанным к такой штуковине в таком месте, злодей всегда ждет, пока он придет в сознание, и только тогда начинает совершать по-настоящему отвратительные варварские действия.
   Я могу прикидываться мертвой очень долго.
   Когда шуршание призраков приблизилось, я услышала жужжание, скрежетание, звук скрежета плохо смазанного металла. Я продолжала держать глаза закрытыми, концентрируясь на том, чтобы дышать глубоко и естественно.
   Я узнала этот звук.
   Существо тяжело приближалось, сопровождаемое нарастанием моей паники и ужаса, наполняя меня тем же парализующим страхом, который я ощутила в ту ночь, когда мимо меня по аллее позади КиСБ прошла ходячая груда мусора. Я не смогла бы пошевелиться даже без удерживающих меня пут.
   Если бы я могла двигаться, я бы хлопнула себя по лбу. Убегая изо всех сил.
   Груда мусора, которую я видела накануне, и была загадочным Чистильщиком!
   Он был прямо там, внутри нашего защитного шторма, искал меня два дня назад, и я даже не знала, что это его слуги шпионят за мной.
   В свою защиту скажу, что внешне они совсем не похожи. И кто бы мог подумать, что нечто древнее и всемогущее, исправляющее другие вещи, могло собрать себя из мусора?
   С другой стороны, задумалась я, в этом был какой-то смысл. Возможно, оно и само себя ремонтирует, и просто хватало все, что попадалось под руку. Я запомнила металлические штуки, украшавшие позвоночник принцессы Невидимых, металл, который блестел на лицах моих гнилых преследователей, и все стало еще более логичным. Насколько что-то в нашем наводненном Фейри мире вообще может быть логичным.
   Существо с грохотом остановилось где-то справа от меня. Я лежала, парализованная страхом, прислушиваясь и пытаясь не дать панике окончательно выдать меня.
   Затем опять послышался какой-то шум, не такой громкий, как тяжелая поступь Чистильщика. Металл о металл: звон и треск, точно что-то включали, выключали и двигали с места на место.
   Даже с опущенными веками вокруг стало светлее. Еще два щелчка, и освещение стало ослепительно ярким. Мощные, направленные источники света включились и светили прямо на меня.
   Мне это совсем не нравилось. Я распростерта на столе, с яркими лампами надо мной, меня вот-вот будет исправлять нечто, что даже не способно нормально ходить и состоит из мусора и кишок. Несмотря на панику, парализующую мои конечности и затмевавшую разум, я не могла не задаться вопросом, что, по его мнению, со мной было не так. В каком месте я была сломана? Я хотела знать, поспорить с этим. Я предусмотрительно держала и глаза, и рот закрытыми. Не то чтобы я могла их открыть. Присутствие этого существа парализовало меня.
   Некоторое время спустя, которое мне показалось вечностью, оно заскрипело и загромыхало, удаляясь.
   Стрекотание призраков исчезло, будто они ушли вместе с ним, и я ослабела от облегчения, когда ко мне вернулась способность двигаться.
   Отсрочка. Без понятия, по какой причине. Да и плевать.
   Я приоткрыла глаза и тут же снова захлопнула их, ослепленная ярким холодным светом. Я как можно сильнее повернула голову направо. Именно с той стороны до меня доносились звуки, не предвещающие ничего хорошего, и я хотела знать, с чем придется столкнуться. Я снова открыла глаза.
   Убедившись, что в тени не прячется призраков, готовых подать сигнал тревоги при первом моем движении, я напрягла мышцы, пытаясь осмотреть как можно больше.
   Длинный металлический стол.
   Сверкающий ряд острых поблескивающих инструментов.
   Прямо как в фильме ужасов. В голове всплыло непрошенное тревожное воспоминание о том, как пять дней назад я сидела в КиСБ, пытаясь вытащить из себя пули, и думала о том, какие ужасные вещи можно со мной проделывать, пока я связана, учитывая мои регенеративные способности.
   Дыши, приказала я себе. Над столом располагался огромный прямоугольный экран с каким-то расплывчатым изображением в серо-черно-белых тонах.
   Я прищурилась, фокусируя взгляд на экране. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, на что я смотрю. И мне это удалось только потому, что нос зачесался, а я не могла дотянуться рукой, поэтому я сморщилась и немного шевельнула головой, насколько это было возможным, и изображение на экране так же шевельнулось.
   Это была я. Изнутри. Особенно мой череп.
   Каждая деталь: пазухи носа, зубы, кости, мышцы. Некоторые участки черепа были помечены символами. Я изо всех сил выгнула шею и увидела, что справа от большого экрана располагалось еще четыре меньшего размера.
   Чтобы разобрать изображения на них, мне потребовалось еще больше времени, но в итоге я поняла, что каждый из них показывает определенные участки моего мозга. На этих изображениях тоже были символы-пометки, сосредоточенные в... если я правильно помню из курса биологии, и, к сожалению, сейчас я помнила все с ужасающей ясностью... в лимбической системе моего мозга.
   Я помнила, что такое лимбическая система. Мы проходили это по психопатологии. Это был ряд мозговых структур, расположенных вокруг таламуса, и отвечающий за эмоции, поведение и долгосрочную память, помимо некоторых других функций. Лимбическая система включала в себя гипоталамус, миндалевидное тело и гиппокамп. Она была непосредственно связана с центром, отвечающим за наслаждение, и префронтальной корой.
   Я так хорошо это запомнила потому, что в то время, когда я посещала курс психопатологии, в моем университете проходило исследование, и профессор набирал для него добровольцев.
   Целью исследования было выяснить, могла ли "выключенная" лимбическая система или травма мозга в этой области являться весомой предпосылкой психопатии. Профессор сказал нам, что существуют серьезные доказательства такой корреляции, полученные в результате изучения взятых под стражу преступников.
   Я помню, как смотрела на своих однокурсников, которые с радостью поднимали руки, и думала: кто может вызваться добровольцем на такое? Что если они пройдут через сканирование мозга, и выяснится, что они психопаты? Действительно ли хочешь знать такое о себе? И что еще более важно - действительно ли ты хочешь, чтобы окружающие знали это?
   В тот день я засунула руки поглубже в карманы и там их и держала.
   Теперь же, изучая снимки своего мозга, я обдумывала возможные последствия. Мне не хватало знаний для того, чтобы оценить, была ли моя лимбическая система "выключенной" или поврежденной, но судя по инструментам на столе и пометкам на различных участках мозга - она таковой станет.
   Чистильщик думал, что мой мозг нуждается в исправлении. Я нахмурилась. С моим мозгом все было в порядке. Будь у меня такая возможность, я бы закрыла голову обеими руками в защищающем жесте. Будет ли мой череп исцеляться, когда Чистильщик попробует его вскрыть? Затянется вокруг его инструментов? Я не сомневалась, что какую бы варварскую операцию это существо ни запланировало, она пройдет не так уж просто. Я гадала, уж не присутствие ли Синсар Дабх делало меня в глазах Чистильщика достаточно сильной и надломленной, чтобы заслужить "исправление". Чертова Синсар Дабх никогда не перестанет отравлять мне жизнь.
   Тишину нарушил голос, доносившийся откуда-то слева - сначала напугав меня до полусмерти, затем наполнив меня еще большим ужасом, чем я могла себе представить.
   - Это мое сердце, - прошептала Джада. - Что оно планирует исправить в тебе?
  

36 И я буду ждать, я буду ждать тебя...

  
   Я закрыла глаза и бессильно обмякла на столе.
   Нет, нет, нет, закричала я мысленно. Только не это. Что угодно, только не это.
   Затем я резко дернулась всем телом, от макушки до пяток, пытаясь вырваться из своих пут. Я билась, дергалась и извивалась. Изо всех сил.
   И ничего.
   - Нет, - наконец, удалось прошептать мне. И снова, сильнее. - Нет.
   Не Дэни. Ни за что, только не Дэни. Никто ничего в ней не будет исправлять, и уж точно не ее изумительное сердце.
   - Так что, - настаивала она шепотом. - Что оно хочет в тебе исправить?
   - Ты распростерта на столе, тебя вот-вот исправят, и тебе любопытно?
   - Если бы я тебе не сказала, разве тебе не было бы любопытно, в чем, по его мнению, моя проблема? - прошептала она в ответ.
   - Откуда ты знаешь, что его цель - исправлять вещи?
   - Вполне очевидно, судя по изображениям, Мак, - сухо сказала она.
   - Откуда ты знаешь, что я здесь? - я не знала об ее присутствии. Я не потрудилась посмотреть налево. Оттуда не доносилось никаких звуков. Возможно, наш будущий хирург уже подготовил для нее инструменты, пока я была без сознания.
   - Суперслух. Ты вздыхала. Время от времени посапывала. Можешь дотянуться до телефона?
   - Нет, - ответила я.
   - Я тоже.
   Как она сюда попала? Призраки разбили окно в КиСБ, ворвались внутри и вытащили ее бессознательное тело из постели? Неужели они всегда могли пробиться сквозь защиту, установленную Бэрронсом, и только притворялись? И зачем? Насколько я знала, мои призраки не преследовали Дэни. Неужели Чистильщик просто прихватил ее как покупатель в продуктовом магазине берет товар по акции "два по цене одного", потому что она подвернулась под руку и, согласно его смутным и крайне спорным критериям, тоже была "сломанной"?
   - Как оно тебя достало? - безжизненно спросила я.
   - Я выглянула в окно и увидела, как ты идешь по аллее.
   - Я думала, ты была без сознания. - Проклятье, она должна была быть без сознания! Тогда ее не было бы здесь.
   - Я ждала, когда все наконец уйдут. Риодан сегодня закончил мою татуировку. Мне было куда пойти. Но потом я посмотрела в окно и увидела, как за тобой идет что-то, похожее на груду мусора.
   - Идет за мной? - я его не видела. Очевидно, эта шумная грохочущая мусорная куча умеет наводить чары.
   - Он был примерно в двадцати футах (6 метров, - прим.пер.) перед тобой. Затем я услышала, как от него исходит голос Бэрронса, и поняла, что что-то не так. Но как только я вышла, на меня напали твои призраки. Я даже не успела нырнуть в поток.
   Они и ее связали по рукам и ногам, поняла я. Накрыли ее и вырубили, и, как и я, она очнулась связанной.
   - Нырнуть в поток?
   - Я так называю переход на суперскорость.
   - Есть какие-нибудь супергеройские идеи? - спросила я. Без особой надежды. В оковах даже ее экстраординарные способности бесполезны.
   - Все, чему я научилась в Зеркалах, требует использования рук. Ты можешь двигаться?
   - Только головой и совсем немного.
   - Аналогично, - отозвалась она.
   Я пыталась найти какие-то ободряющие слова, но ничего не приходило на ум. Бэрронсу не придет в голову искать нас где-то за пределами тех восьми кварталов, которые охватывал шторм, и я сомневалась, что мы находились в той части Темной Зоны, которая входила в эту территорию. Я недооценила своих призрачных преследователей. И я не собиралась допускать эту ошибку повторно. Я вынуждена была предположить, что раз его "работа" была столь продуманной и взвешенной, он столь же продуманно подошел к выбору места, где ему никто не помешает.
   Мы не могли рассчитывать на спасение со стороны Бэрронса. И Риодана.
   Есть лишь мы.
   - Я бывала и в худших передрягах, - прошептала Джада.
   Я вздрогнула и зажмурилась. Я правда не хотела этого слышать.
   - Джада...
   - Если ты снова хочешь сказать, что тебе жаль, прекрати. Мои ноги сделали этот шаг и привели меня туда, куда я попала. И той ночью, и сегодня. Мы все делаем свой выбор.
   - И вот снова твоя дисморфофобия ответственности вылезает наружу, - холодно сказала я.
   - Дисморфофобия ответственности - это твоя заносчивость, из-за которой ты думаешь, что только твои действия идут в расчет. Ты гналась за мной. Я убегала. Это два человека, которые совершают два разных действия. Можем поделить 50 на 50, если хочешь. Я все равно хотела сбежать в Фейри. Я жаждала приключений. Я никогда не думала наперед. Я жила моментом. Не ты ответственна за это.
   Я помнила, как она смеялась в тот момент, ныряя в зеркало - от души, без страха.
   - Мне следовало пойти за тобой.
   - Я бы бросилась в ближайшее зеркало в том зале. Знаешь, куда оно вело? Они показывают красивые, счастливые места, солнечные острова с замками на песке. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять - на другой стороне ждет вовсе не то, что ты видишь. Бэрронс был прав. Если бы ты пошла за мной, это убило бы меня.
   - Ты знаешь об этом?
   - Лор сказал мне. И как только я бы шмыгнула в то первое зеркало, у тебя не осталось бы шансом спасти меня. В том зале миллионы порталов, Мак. Это даже не иголка в стоге сена - это миллион иголок в ста тысячах миллиардов стогов сена.
   - Но ты потеряла столько лет, - прошептала я.
   - Ну вот опять ты. Я не потеряла их. Я прожила их. Я бы не отказалась ни от одного момента. Это сделало меня той, кто я есть. Мне нравится, кто я есть.
   В аббатстве это так не казалось, о чем я ей и сказала.
   - Тяжело быть одной, - сказала она. - Ты делаешь то, что нужно для выживания. Иначе погибнешь.
   Например, говоришь с эквивалентом шара целых пять лет? Я не сказала это вслух. Каким бы безумием это ни казалось, это помогло ей продержаться. Кто я такая, чтобы судить?
   И вот где она теперь, привязана к столу, и Чистильщик хочет поработать над ее сердцем - этой изумительной, полной света и жажды жизни, раскрашенной во все цвета частью ее, которая, спустя некоторое время, может исцелиться и вновь стать светящейся изнутри.
   Но только не после того, как над ней поработает Чистильщик.
   Ни на секунду я не подумала, что оно намеревалось сделать ее снова более эмоциональной и любящей. Я была уверена, что если хоть одна из нас выйдет отсюда после "исправления", мы даже отдаленно не будем собой, возможно, чем-то киборго-подобным, бездушным сборным роботом. Я задрожала от мысли потерять свою индивидуальность, особенно после того, как получила возможность прожить очень долгую жизнь. Мое сознание будет уничтожено чем-то, что возомнило себя улучшителем. Как смеет кто-либо касаться нашей природной структуры? Кем, черт побери, он себя возомнил, чтобы решать, что в нас правильно, а что нет?
   И Дэни - такая уникальная, сложная и изумительная - во что он мог ее превратить?
   Я закрыла глаза. В уголках их собирались слезы. - Ты можешь меня простить?
   - Еще раз повторяю, ты не сделала ничего, за что тебя надо было бы прощать, - затем, после долгой паузы, она добавила: - А ты меня можешь простить, Мак? - и я знала, что она имела в виду Алину.
   - Еще раз повторяю... - сказала я.
   Мы обе издали что-то вроде смешка, и я заплакала еще сильнее, беззвучно. Нас надо было привязать в одной комнате, чтобы мы наконец-то сказали то, что должны были сказать.
   Чистильщик был прав. Мой мозг действительно был травмирован. На него нельзя было полагаться. Сердце всегда брало над ним верх. Как тогда, когда я решила воскресить Бэрронса. Как тогда, когда я, возможно, воскресила Алину. Ни за что нельзя было допускать, чтобы над Дэни поработали. Я не позволю этому случиться. Вне зависимости от цены, которую придется заплатить. Правильная или неправильная, мудрая или глупая, свободная или проклятая, я не позволю Чистильщику навредить ей.
   - Мне не нравится, что ты так притихла, Мак, - прошептала она. - О чем ты там думаешь в своей испорченной голове? Это твой мозг, верно?
   Должно быть, я издала раздраженный звук, потому что она фыркнула или что-то типа того.
   - Я знала это, - сказала она. - Он собирается исправить твой мозг!
   - Не смешно.
   - И в то же время смешно. Признай, - сказала она. - Нас анализировала кучка мусора, которая выглядит так, будто развалится от одного неверного шага, и обнаружила, чего не хватает. Мне - сердца. Тебе - головы.
   Я фыркнула. Это действительно было смешно, но с какой-то странной и совсем не смешной точки зрения.
   - Заметь, оно думает, что мои мозги идеальны, - самодовольно сказала она.
   - Да, ну а еще оно думает, что мое сердце лучше твоего.
   - Так и есть.
   - Нет, это не так.
   - Ну, мои мозги определенно лучше твоих, - с легкостью произнесла она, и я была ошеломлена тем, что хладнокровная и отстраненная Джада меня дразнила.
   - Ты же понимаешь, что мы в смертельной опасности, - напомнила я.
   - Знаешь, чему самому важному меня научил Шазам? Он продолжал относиться ко всему легко, что бы ни случилось.
   И снова я вздрогнула. Я не знала, как сказать ей о том, что она заблуждалась насчет этой мягкой игрушки. И я ничего не сказала.
   - Так что случилось с твоей непрокрашенной головой? Оливковое масло пробовала, кстати? Ты же не лежишь там, думая, как бы провернуть что-нибудь с помощью Синсар Дабх, да?
   Я не собиралась спорить или защищаться. Это не обсуждалось. Не с ней. Она была причиной, по которой я собиралась это сделать.
   - Естественно, я пробовала оливковое масло. Краска проникла внутрь волоса, - раздраженно ответила я. - Со временем отрастет.
   - Думаешь, можешь использовать ее силу так, чтобы она не разрушила тебя?
   - А ты что думаешь? - уклонилась я.
   - Я думаю, что ставки высоки, поэтому ответ - одно большое "Нет".
   - Дэни бы рискнула.
   - Было время, когда я, - она подчеркнула это слово, - не понимала, какую цену ты в итоге можешь заплатить.
   - Ты имеешь в виду, пройдя через Зеркала, - сказала я.
   - Возвращаясь, - прошептала она. - Это было самой высокой ценой.
   - Есть идеи получше? - ровно произнесла я.
   Долгая пауза, затем: - Нет.
   Я закрыла глаза и потянулась к своему внутреннему озеру. Она никогда не будет платить еще одну цену. Только не тогда, когда я могу помочь, а я могу. И возможно, со мной все будет хорошо.
   - Мак, я хочу, чтобы ты кое-что пообещала, - торопливо прошептала она.
   - Что угодно, - сказала я, выходя навстречу спокойным черным водам в моем разуме. В этот раз они не пытались вздыматься и утопить меня. Поверхность была исполнена спокойствия, звала к себе, и ни намека на подводное течение.
   - Если я отсюда не выберусь...
   - Выберешься.
   - Если не выберусь, - повторила она, - мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Пообещай мне. Пообещай, что сделаешь это, несмотря ни на что. Скажи это.
   - Я обещаю, - сказала я. Но что бы там она ни хотела, она сумеет сделать это сама, потому что она выберется отсюда. Я увижу это.
   - Зеркало, через которое я попала домой... - она сказал мне, где оно и как его найти. - Мне нужно, чтобы прошла через него обратно ради меня.
   - Зачем? - на мгновение я отдалилась от озера, полностью концентрируясь на ней.
   - Мне нужно, чтобы ты спасла Шазама.
   Мой мозг вошел в ступор, и несколько секунд я просто лежала, открывая рот, передумывая и снова закрывая его. Я думала, что у нас совершенно здравое обсуждение. Она была собранной, понимающей, рациональной. Показывая больше чувства юмора, чем я когда-либо видела от Джады. И теперь мы вернулись к мягкой игрушке, спасая которую, она едва не погибла в огне.
   - Он будет ждать меня вечно, - мучительно прошептала она. - Он будет ждать и ждать, и он будет верить, что я приду. Я не вынесу мысль, что он будет разочаровываться, снова и снова.
   Я ничего не сказала. Потому что знала, что она делала. Ждала, пока кто-то придет и спасет ее. И никто не пришел.
   - Каждый день он просто продолжал сидеть там. Думая, что настанет тот день. Счастливый день.
   Она начала всхлипывать, и это вызвало еще один поток моих собственных слез. Счастливый день, сказала она. Сколько лет потребовалось, чтобы она перестала верить? Перестала надеяться на счастливый день?
   - Он такой эмоциональный, - прошептала она. - И он становится таким депрессивным, сдается. Он слишком долго был один. Я обещала ему, что он больше никогда не будет одинок.
   Он? Или она?
   - И я знаю, что он будет голоден, - волновалась она. - Он бывает таким голодным.
   О Боже, подумала я, должно быть, в Зеркалах она голодала, с ее-то огромными потребностями в еде. И эту характерную черту она тоже переложила на воображаемого друга.
   - Ты обещаешь мне, что вернешься и спасешь его, если я не выберусь?
   - Рыба, - безжизненно произнесла я. - Ты кормила рыбой мягкую игрушку.
   - Возможно, тебе не сразу удастся его найти. Он прячется в других измерениях. Ты должна поговорить с воздухом и сказать, что Йи-йи прислала тебя, и что он может выйти. Возможно, потребуется какое-то время, чтобы он поверил, что это безопасно. Но что бы ты ни делала, не позволяй ему лизать тебя или пытаться тебя съесть.
   - Дэни, - надломленно сказала я. Она хотела, чтобы я прошла через Зеркала и говорила с воздухом.
   - Я знаю, что рыба была плохой идеей, - сказала она немного смущенно.
   Я ничего не ответила. Я не знала, что сказать.
   - Я не сошла с ума, Мак. Шазам реален, - сказала она.
   Я моргнула. Что она имела в виду? О чем она? Я видела "Шазама". Он был мягкой игрушкой.
   - Я оставила его, - напряженно сказала она.
   - Мягкую игрушку?
   - Нет, - раздраженно сказала она, - это другое. Я не могла спать. Поэтому я притворилась, что это он, чтобы нормально засыпать, пока не придумаю, что делать. Но я знала, что притворялась. Затем, когда аббатство загорелось, я почувствовала, будто все это происходит заново. Снова тот день, когда я действительно его потеряла. Это подействовало на меня как спусковой крючок. Я слегка рехнулась.
   Я повернула голову как можно сильнее.
   - Шазам реален? Реально, по-настоящему реален? - спросила я.
   - Он чуднОе пушистое существо, похожее на коалу, медведя и кошку одновременно. Я нашла его в свой первый год в Зеркалах.
   Я открыла рот и снова закрыла. Обдумала, что она только что сказала, взвешивая ясность и убедительность ее слов. Говорила ли она правду? Или она была столь травмирована, что теперь, когда Риодан распотрошил ее иллюзию, убедила себя, что оставила ее когда-то ранее?
   - Коала-медведь-кошка, который говорит и прячется в воздухе? - наконец, сказала я.
   - Мак, перестань столько много думать. Возможно, поэтому это существо хочет поработать над твоим мозгом. У тебя постоянно идет этот внутренний монолог.
   - Не будь сучкой, - вспылила я. Я знала, почему я столь усердно обдумываю каждую деталь - всю свою жизнь мне приходилось просеиваться сквозь двух разумных существ, живущих внутри меня, даже не зная, чем является второе - пятидесятитысячелетними воспоминаниями Короля Невидимых, блуждающими по моему подсознанию, вызывающими кошмары о ледяных местах, фрагментах песен, желаниях, в которых не было смысла. Я была вместилищем эмоций, которые не могла связать со своей реальной жизнью. Все для меня было подозрительным - потому что половина из этого не было моим. И я, черт побери, проделала неплохую работу по отделению своего от чужого.
   - Он реален, - повторила она. - Ты должна мне поверить. Это часть обещания, которое ты мне даешь.
   - Все это время ты не была одна? - я жаждала поверить в это. Я ненавидела саму мысль о том, что пять с половиной лет она в одиночку сражалась с врагами.
   - Нет. Ну, за исключением тех моментов, когда он исчезает. И он потрясающе дерется. Ну, до тех пор, пока остается сосредоточенным, а не расплывается в депрессии. Он ненавидит одиночество. А теперь он снова один. - Она мягко добавила: - Он любит меня. Он никогда этого не говорил, но я знаю. Когда он говорит, что видит меня, это значит именно это. И я не могу его подвести, не могу его предать. Ты должна сказать, что видишь его, хорошо? Просто продолжай говорить воздуху, что ты его видишь. Он выйдет. И если я не выживу, ты должна любить его, Мак. Обещай мне, что позаботишься о нем.
   Я попыталась уложить в голове ее слова. Я хотела верить, что это правда, что она не сломана и не сошла с ума. Что она действительно кого-то потеряла, и это убивало ее изнутри. Что на самом деле это так ее опустошило, что она притворялась, будто это мягкая игрушка. У нее есть чувства, глубокие чувства. Внезапное счастье затопило меня. Реален Шазам или нет, Дэни чувствовала себя любимой и любила в ответ.
   - С твоим сердцем все в порядке, милая, - мягко произнесла я.
   - Оно разбито, - прошептала она. - Я не могу двигаться дальше без Шазама рядом. Я не знаю, как.
   Боже, мне знакомо это чувство! Сестра, родитель, любовник, животное. Неважно, кому ты отдаешь свою безоговорочную любовь, как только ты ее отдал - изъятие этой любви будет для тебя ударом по всем фронтам. Запахи - самое худшее, они могут подкараулить тебя, отбросить обратно в самое тяжелое горе. Запах свечки с ароматом персика и сливок. Марка дезодоранта, которым она пользовалась. Ее подушка дома. Запах книжного магазина вечером, когда я думала, что Бэрронс мертв. Когда ты любишь слишком сильно, без них ты теряешь волю к жизни. Куда ни глянь, все превращается в одну большую нехватку того, чем ты когда-то владела, и чего у тебя никогда больше не будет. И жизнь становится поразительно ровной, острой и болезненной одновременно, и все кажется неправильным, и все ранит.
   Внезапно послышался отдаленный грохот, и я резко вдохнула.
   - Оно идет, - прошептала она.
   - Теперь ты ообещай мне кое-что, - прошептала я.
   - Что угодно, - поклялась она.
   - Если у тебя появится шанс убежать, если внезапно почувствуешь, что свободна, беги изо всех сил и оставь меня.
   - Все что угодно, Мак, но не это.
   - Проклятье, я тебе обещала то, что ты попросила, - прошипела я. - Теперь ты обещай, и сдержи слово. Если у тебя появится шанс сбежать, повернись ко мне спиной и беги так быстро, как только можешь.
   - Я больше не убегаю.
   - Обещай мне. Скажи это.
   Она молчала. Единственным звуком, нарушающим тишину, было жужжание и клацанье нашего приближающегося мучителя.
   - Око за око, или я не сдержу своего обещания, - пригрозила я. - Я не стану спасать Шазама, если выберусь.
   - Вымогать обещание нечестно, Мак, и ты это знаешь.
   - Пожалуйста, - мягко произнесла я. - Это все будет бессмысленно, если то, что я сделаю, пойдет не так, и мы обе умрем. Одна из нас должна выбраться.
   Какое-то время она ничего не говорила, затем сухо произнесла:
   - Я обещаю, что сделаю то, что мне покажется лучшим.
   Я мягко рассмеялась. Вот это была Дэни. Вовсе не Джада. И этого было достаточно, потому что я знала Дэни: выживание любой ценой.
   Я слышала скрежет металла и понимала, что у нас мало времени. Я закрыла глаза и нырнула свое черное озеро.
   - Что ты делаешь, Мак? - резко сказала она, уже не стараясь быть тихой. Я знала, почему. Звук был зловещим предзнаменованием приближающегося Чистильщика. Он больше не семенил. Он двигался резко и целенаправленно. Наши "операции" вот-вот начнутся. В сознании мы или нет.
   - То, что я должна была делать, когда ты прыгнула в одно из Зеркал, - сказала я. - Верю в хорошую магию.
   Она притихла, как будто пытаясь решить, что сказать. Наконец, она ответила просто:
   - Я тоже не хочу тебя потерять.
   - Я думала, я тебе не нравлюсь, - напомнила я. Скрежет становился ближе. Жужжание. Я плыла изо всех сил, фокусируясь на золотистом свете, пробивавшемся сквозь темную воду.
   - Иногда не нравишься, - раздраженно ответила она. - Но мы же...
   - Сестры? - сказала я, легко опускаясь на ноги в черной пещере. Она пошла бы за мной. Она выглянула в то окно, решила, что у меня неприятности, и бросилась вниз, отбросив то, ради чего встала с постели - спасение Шазама? - и вместо этого последовала за мной.
   - Горошины. Стручок. Что бы ни делала, подумай об этом хорошенько.
   Горошины в Мега-стручке, так она однажды назвала нас. Мое сердце взорвалось любовью столь огромной, что она причиняла боль. - Я подумала.
   - И знай, что я прикрою тебя.
   - Взаимно, ребенок, - легко ответила я. Но пришлось сказать это громко, чтобы меня было слышно за шумом приближающегося Чистильщика.
   - Я больше не ребенок.
   - А то мы этого не знаем, - сухо ответила я. Я мчалась в пещеру, в сияющую помещение из черного камня, вмещающее невероятную силу. Из-за страха перед ней я оставалась парализованной так долго.
   Но не теперь.
   Я понятия не имела, какое из моих трех предположений было верным, и мне было уже все равно. Единственное, что было для меня важно - чтобы Дэни жила. Чтобы она продолжала любить. Чтобы спасла "Шазама", если он действительно существовал, чтобы выросла и обзавелась любовниками, восстановила свою чудесность, свободу эмоций и целостность сердца.
   И если цена тому - я, так тому и быть.
   Думаю, это и есть любовь. Тебе важнее, чтобы они жили, это важнее всего, что ты делаешь. Свет Дэни не погаснет. Не в моем присутствии.
   Паника сдавливала мой разум снаружи, и я знала, что Чистильщик почти добрался до нас. Я чувствовала тошнотворную вонь окружавших нас призраков.
   Я поспешила к Книге и лихорадочно листала страницы, просматривая их, ища то, что могло пригодиться.
   - Мак, - донеслось до меня издалека. - Не делай этого ради меня. Не теряй свою душу из-за меня. Ты знаешь, что у меня синдром дисморфофобии ответственности. Ты только делаешь его еще хуже.
   В пещере я засмеялась, листая страницу за страницей. Кто сказал, что я потеряю душу? Хорошая магия, напомнила я себе.
   Вот! Отчасти это удар обоюдоострого меча, но может сработать.
   Я ликующе выпалила слова древнего заклинания, которое только что нашла. Каждый слог резким эхом отразился от камня пещеры, умножаясь, нарастая, поблескивая в воздухе вокруг меня. Я чувствовала, как меня наполняет сила, готовая, способная и более чем желающая действовать. Она наполнила меня эйфорией, и я знала, что нечто, ощущающееся так приятно, не может быть плохим.
   Как только я произнесла последний слог, Книга внезапно рассыпалась горкой блестящей золотистой пыли.
   Я уставилась на нее, гадая, что произошло. Ища те же поблескивающие красные драгоценные камни, что видела в пещере.
   Я ее поглотила? Я стала с ней едина? Я читала на Изначальном языке. Преуспела ли я в том, что сделал Круус?
   Я не чувствовала разницы.
   Подсознательно я ощущала, что там, на складе, Чистильщик и его слуги исчезли. Заклинание сделало то, что я намеревалась сделать. Ну, по сути.
   И что более важно, Дэни была на свободе и в безопасности.
   Теперь она поднималась со своей каталки, оковы упали, когда она встала. Я видела ее движения мысленным взором.
   В моей пещере начала играть музыка, и я нахмурилась. Это была песня Сонни и Шер, которую я всегда ненавидела. Они говорят, что мы молоды и мы не знаем...
   Кровь в моих венах застыла, и я чувствовала это, о Боже, я чувствовала это!
   Внутри меня, взрывая, наполняя каждый уголок и каждую трещину моего существа!
   Разрушая все, вымарывая черным самые крошечные и жизненно важные части меня, заглушая мою душу жаждой убийства и неутолимой жаждой, безумием, ужасом, бросая и швыряя меня, запечатывая меня в крошечную коробочку без отверстий для воздуха, упаковывая меня тесно, точно сардинку в банке.
   Прямо перед тем, как крышка захлопнулась, я собрала последние капли контроля и силы воли, чтобы открыть рот и закричать:
   - Беги, Дэни. БЕГИ!
   Попалась, сладенькая, промурлыкала Синсар Дабх.
Оценка: 7.63*48  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"