Среди самых живописных мест, какие только найдутся на просторах нашей страны, совершенно особую роль судьба отвела Белой горе на территории Пермского края. С конца XIX века её вершину увенчал один из величайших как и по значению так и по числу братии монастырей России и этот удивительный, ни на что не похожий уголок прозвали в народе Уральским Афоном. Или Уральской лаврой.
Можно пропустить на своем жизненном пути многие и многие места и ничего от этого не потерять...
Но если хоть когда-нибудь вам выпадет возможность съездить на Белую гору, бросьте все и поезжайте. Все на свете "не убежит", но Белая гора - это место той Встречи, которая обязательно должна состояться.
В нашей жизни так мало радостей вообще и еще меньше тех радостей, которые приоткрывают на мгновенье Царство Небесное. Но иногда этот пробел можно удивительным образом восполнить всего-то перемещением в пространстве.
История самого знаменитого монастыря Пермского края началась в 1890г, когда сюда пришел выдающийся епархиальный миссионер, протоиерей Стефан Луканин и установил крест. <<Дивная местность и очаровательный вид с неё(...) до того поразили меня, что привели в какое-то особенное вдохновение, и я, будучи точно вне себя, только и упрашивал товарищей - "Принесите топор, срубим дерево, сделаем крест и поставим его на сие место, ибо место это не простое и его нужно посвятить достойной и высокой цели">>
Цель была выбрана действительно достойная. Монастырь замышлялся как живой пример для старообрядцев, чтобы они возвращались в лоно Церкви. И он сыграл сполна свою миссионерскую роль.
То была эпоха постепенного, но неуклонного схождения старообрядчества с большой исторической сцены. Как ни парадоксально, но раскольники держались главным образом тем, что их сплачивали гонения. С прекращением гонений уже ничто больше не мешало необратимому размыванию их рядов. Лучшие из них один за другим возвращались в лоно канонической Церкви. Таким оказался и Варлаам (Коноплев) - бывший известный начетчик, глава местной общины "белокриницкой иерархии", раскаявшийся в своих заблуждениях и ставший первым (и единственным до революции!) игуменом нового монастыря. Его пример привлек многих. А Стефан же Луканин, фактический основатель обители, будучи представителем белого, а не черного, духовенства, возглавил строительный комитет.
Монастырь разросся до 4 сотен насельников.
При нем было заведено образцовое хозяйство. Открылось 14 (!) мастерских разного профиля. В 9 искусственных трудах разводили рыбу. Крупнейшие русские монастыри в предреволюционную эпоху вообще славились своей хозяйственной деятельностью, поставленной на широкую ногу, со всевозможными новаторскими технологиями, удивлявшими даже антиклерикальных авторов типа Василия Немировича-Данченко. Белогорский монастырь, хоть и появился на века позже Валаамского или Соловецкого, в этой сфере практически не уступал им.
В духовном плане молодом монастырю постарались привить традицию старчества по образцу оптинского - насколько это было возможно. Службы совершались по афонскому уставу. Глубочайшее почитание Белогорья, как-то успело за считанные годы укорениться в народе. Можно ли по всей России найти , хоть сколько-нибудь сопоставимый пример настолько молодого - и при этом настолько огромного и благоустроенного монастыря? Как при жизни одного поколения он сделался ТАКИМ?
" И последние станут первыми...".
А потом?.. потом все было как везде. Расстояние от Афона до Голгофы, оказывается, измеряется не километрами, а годами. Совсем немногими годами! Монастырь от официального учреждения до разорения прожил всего четверть века... Из 400 монахов только за несколько месяцев 1918 г (то есть до прихода белых) 170 было арестовано. 34 из них зверски убиты. Архимандрит Варлаам вызван в Осу и там после истязаний утоплен в Каме (говорят, всего в маленьком городке Осе были казнены 2 тысячи человек!) В наше время все убиенные прославлены в лике святых, и огромная икона "собор свв. преподобномучеников Белогорских" украшает нижний храм Крестовоздвиженского собора. Теперь этот нижний придел , бывший Никольский, освящен в их честь. Как кто-то сказал: думали уничтожить святое место, но сделали его еще более святым. Была гора монахов, стала гора мучеников.
В 1990г монастырь был официально возрожден - одним из первых на Урале да и по всей России. Символично, что начавший его восстановление игумен опять носил имя Варлаам: в короткой истории обители - Варлаам II (ныне уже покойный).
Добираться до Белой горы не очень просто, если нет личного транспорта. Она находится примерно в 120 км от Перми и в 70км от Кунгура. Рейсовый автобус ходит только до села Калинино, от которого еще 11 км надо либо идти пешком, либо ловить попутки. К счастью, знакомые в Перми договорились и очень удачно "присоединили" меня к автобусной экскурсионной группе - одной из тех, которые набираются довольно регулярно. Говорят, до революции монастырь посещало около 70 тысяч паломников в год. Да и сейчас туристов и богомольцев ездит немало. И не только ездят! Ежегодно в конце июля примерно две тысячи человек целую неделю героически (другого слова не подберу!) идут в монастырь из Перми крестным ходом.
Ехали мы, конечно, не неделю, а часа два, и это была одна из самых красивых дорог, какие я где-либо видел.
Природа Пермского края - вообще какая-то одухотворенная. Первые горы, как бугристые складки зеленого одеяла, начались еще километров за двадцать до Белой. Дальние отроги великого Урала. Мелькали сиреневые поляны цветущего люпина. Открывались вдруг в зеленом обрамление живописные старозаводские пруды, типичные для приурального региона. И снова надвигались высокие боры, собиралась в кущи еловая готика, становилась гуще, необъятней. Экскурсовод не раз показывала места, где по ясной погоде, вроде бы, должна быть видна Белгорская обитель: вот здесь за столько-то километров можно разглядеть мерцающий огонек купола... и вот здесь... и вон там, смотрите, за поворотом... Но лично я, честно говоря, заметил монастырь лишь тогда, когда не заметить его было вообще невозможно: когда последние витки серпантина уже почти вплотную подводили нас к огромному белоснежному собору на горе. Место поражало с первого же взгляда. В горных странах есть и более высоко расположенные монастыри, но для России Белогорский, безусловно, уникален. Непередаваемое впечатление производит эта его "поднебесность", - с облаками, периодически приседающими на вершину отдохнуть. Но самое главное - это папорима, едва ли сравнимая с чем-то еще во всей средней полосе России!
Сплошное лесное царство, дремучий сказочный край. Как наш заповедный Свияжск под Казанью чудо-островом вырастает из водной пучины, так Белогорский монастырь - из бескрайнего зеленого моря. Он - тоже своего рода остров. Тоже чудо. Целый край хранит его борами, тучами и туманами как свою сокровенную духовную столицу. Заповедную цитадель, которая не каждому открывается.
Гора возвышается плавно, как дюна, только не желто-песчаная, а зеленовато-ворсистая от леса. Это не пик, а именно высшая точка волнистого плато: 453 метра над уровнем моря. И еще на полсотни метров продолжает её ввысь великий Крестовоздвиженский собор.
Наряду с одноименным монастырским собором Верхотурья, это - крупнейший храм всего Уральского региона! Некоторые говорят даже: один из десяти крупнейших в России. Его длинна, ширина и высота одинаковы - 53 с половиной метра. Зато и строился он долго, почти 15 лет, и завершен был лишь к лету 1917 г, став поистине "лебединой песнью" старой России. Что поразительно, архитектор его неизвестен! Есть версия, что это Турчевич, автор проекта собора в Верхотурье, Никольского храма в Кунгуре и других замечательных храмов предреволюционной эпохи. Но это именно только версия: документов об авторстве не сохранилось.
Вероятно, какой-то особый промысел был в том, что этому величайшему храму довелось действовать совсем недолго: современники словно нарочно готовили его для будущего - для нашей эпохи, а не для своей (как Моисей совсем не для себя шёл в Землю Обетованную). Освятили его после долгого строительства лишь в июле 1917г - как раз в самый роковой для нашей страны промежуток между Февралем и Октябрем. Уже в 1918-м он был разграблен и разорен. Заново освятили его "при белых" в мае 1919г - уже после мученической смерти св. Варлаама и 34 братьев. И опять победившая власть закрыла его в 1921г. В советское время здесь был лагерь для спецпереселенцев, затем психбольница, после войны - дом инвалидов. За десятки лет собор дошёл до крайне плачевного состояния - без куполов, без убранства. Но все же стены его уцелели, конструкция устояла.
Белогорский собор часто сравнивают с Московским Храмом Христа Спасителя, Похож он лишь очень отдаленно: в его проект было внесено намного больше древнерусских мотивов. Например, барабан под центральным куполом пропорциями и, декором напоминает древние новгородские храмы.
В отличие от многих других монастырей, здесь нет ни особо больших корпусов, ни высокой колокольни - собор господствует безраздельно, и издали вообще кажется, что он стоит один. Небесный маяк над лесным морем. И понимаешь: будь здесь больше храмов, пожалуй, потерялся бы центральный ориентир, - нарушилось поразительное единство пейзажа. Ощущение было бы совсем другим.
Как же мастерски этот единственный собор вписан в ландшафт и какое здесь открывается удивительное сотворчества Бога и человека! А ведь "монашеское делание" - это именно такое сотворчество и есть. Только уже не архитектурное, а аскетическое.
Собор - весь бело-мерцающий на зелёном гребне холма. Простой, пятиглавый, русско-византийский, он как-то неуловимо, но очень удачно скруглен - словно под стать плавным покатостям горы. Отныне он составляет с ней одно целое - уже никому это единство не разорвать! Коммунисты пытались, но не смогли. Интересна даже та мелкая деталь, что он как бы дополнил собой 450-метровую гору до более "ровной" отметки - его центральный купол возвышается над уровнем моря ровно на полкилометра (интересно, как это смогли учесть век назад, примерно за 2000 верст до ближайшего моря?).
Сейчас, под фиолетовым грозовым небом, его белизна отливала чуть заметным голубоватым оттенком. И было ясно, что он соприроден не только горе, на которой стоит, но и всему Небу, которое его обнимает.
Казалось, стены мерцали каким-то голубоватым серебром, тихим перламутровым отливом. Храм отражал зависшую над ним тучу в каждой своей грани... и преображал тень в свет.
Вдруг восклицательный знак близкой молнии ворвался в пейзаж. Короткая и почти прямая, она буквально выстрелила в гору. Можно подумать, до нее всего было метров двадцать! Я почувствовал, как гром ударил, кажется в самую макушку и резонансом прошел до пяток.
Как раз уже пора было заходить в собор, и этот "первый звонок" грозы словно нарочно поторопил и нас, и нашего экскурсовода.
Сначала зашли в нижний придел - бывший Никольский, ныне - св. Новомучеников Белогорских. 3000 рублей пожертвовал на этот храм Николай II (кстати, лично принявший однажды игумена Варлаама в Петербурге). Нижний этаж собора посвятили Николаю Чудотворцу - небесному покровителю государя, да и весь монастырь официально именовался Белогорским Свято-Николаевским.
По винтовой лестнице мы поднялись из низенького нижнего храма в необъятно-высокий верхний. В горном монастыре, где безбрежный океан воздуха царит снаружи, его просто не может быть мало внутри! Простор под сводами такой, что даже сам по себе без всякого декора, уже воспринимается как красота. В закругленной белоснежности трехпрестольного храма мерцают три высоких иконостаса. Сейчас уже ни одна деталь ни снаружи, ни внутри не напоминает о том, что когда-то собор стоял в руинах.
Вроде бы, неспешно, но без остановок, шаг за шагом, идет восстановление великого монастыря. Благотворители находятся по всей России. Говорят, конструкцию главного иконостаса оплатила народная артистка Валентина Толкунова.
Этот большой двухэтажный храм, да и весь дух места, вдруг неотразимо напомнил мне Валаам. На Афоне я не был и потому сравнить с ним здешний монастырь не могу, но чем-то валаамским явственно веяло в воздухе. А уж когда в полумраке нижнего придела я увидел в полный рост огромную и очень редкую Валаамскую икону Божий Матери, мелькнуло даже какое-то подобие дежавю. Повтор того самого неуловимого мгновенного счастья, про которое почему-то принято считать, что оно не повторяется.
Есть монастыри, которые хранят ту или иную святыню, а есть монастыри, которые являются святыней целиком - без возможности как-то выделить частное: вот то или вот это... К иконам или мощам можно приложиться, а вот на Белую гору можно только приехать или прийти - то есть принести себя целиком: не губы, не щепоть сложенных в крестном знамении пальцев, а ВСЕГО себя. Здесь, в этой особой атмосфере, можно только быть или не быть.
Конечно, есть тут и зримые знаки духовной связи с Афоном. В первую очередь, это писанная на Святой Горе Иверская икона Божией Матери. Во-вторых, ковчежец с частицей Креста Господня и мощей многих святых, привезенный игуменом Варлаамом в 1908г из поездки на Афон. И все же не покидает ощущение, что здесь, в отличие от других монастырей, вообще трудно выделять те или иные святыни: всё окружающее тебя на Белой горе воспринимается удивительно цельно и составляет, если так можно выразиться, "единую икону".
Более старым храмом монастыря был деревянный, очень изящный Иверский - но сейчас он существует лишь в виде точного, но многократно уменьшенного макета. Очень необычно смотрится этот макет, метра три высотой, по соседству с бело-золотой громадой Крестовоздвиженского собора.
Гораздо выше макета вздымается над обрывом Царский Крест. История монастыря начиналась с него. Точнее, с того, который стоял на его месте. Именно он придал Белой горе вид новой Голгофы. Именно по нему главный собор стал именоваться Крестовоздвиженским.
Маленький простой крест, который установил в 1890г Стефан Луканин, простоял всего несколько месяцев. В мае 1891г он был заменен огромным, уже 9-метровым крестом в благодарение Богу за чудесное спасение цесаревича Николая (будущего царя-мученика Николая II) от покушения в Японии. В народе его прозвали Царским Крестом. Естественно, после революции он был уничтожен в первую очередь, вызвав двойную ненависть - и как религиозный символ, и как напоминание о свергнутой династии.
В 1998г, к 80-летию мученичества царской семьи, был воздвигнут новый крест на старом, месте. Он получился даже чуть больше прежнего - 11 метров. Он размещен над кромкой склона таким образом, что огромный собор, хоть и стоит рядом, не подавляет и не заслоняет его. Виден крест, как и собор, за многие километры. Вот уж поистине, Знамение, которое осеняет целый регион!
Вообще монастырь во всей своей недолгой истории был тесно связан с Царской семьей. В 1903г при нем открылся скит в честь новопрославленного преп. Серафима Саровского, а уже на следующий год, после рождения Наследника, скит стал именоваться Серафимо-Алексеевским. Сам Николай II, здесь никогда не бывал (хоть и встречался как уже было сказано, с игуменом Варлаамом). Зато великая княгиня Елизавета Федоровна посетила монастырь тревожным летом 1914г и привезла с собой в числе даров частицу камня, на котором молился Серафим Саровский. Здесь она познакомилась с человеком, который стал последним духовником в ее жизни (после смерти в 1915г преп. Гавриила Зырянова) - игуменом Серафимом (Кузнецовым).
Летом 1917г о.Серафим умолял великую княгиню ради спасения жизни укрыться в одном из отдаленных уральских таежных скитов, где никому не пришло бы в голову её искать. Елизавета Федоровна отказалась и просила лишь, чтобы в случае смерти о.Серафим позаботился о её погребении. Он исполнил её последнюю волю. Именно игумен Серафим вывез остатки мученицы из Алапаевска, провез их через всю Сибирь вместе с отступавшей колчаковской армией и после колоссального вынужденного странствия (через Китай вокруг всей Азии) упокоил в Иерусалиме.
"Над Пермью завис черный крест!" - пророчествовал Иоанн Кронштадский, посетив эти края за считанные годы до революции (иногда эту фразу передают шире: "Над Уралом завис черный крест!). Но над Белой горой, в самом поднебесье, воздвигся крест светлый, почти белоснежный.
В наше время особо популярен жанр "альтернативной истории": что было бы, если бы... Белая гора - уникальный маяк, позволяющий взглянуть на... Россию без революции 1917 года; Россию, дождавшуюся неизбежной победы в первой мировой войне (впрочем, тогда она не была бы "первой", поскольку никакой второй бы не понадобилось!) ; Россию с предсказанным всеми социологами полумиллиардом населения к концу XX века, с экономическим доминированием в Европе, а возможно, и в мире; с непогубленным культурным достоянием, с десятками тысяч неразрушенных церквей... Именно для ЭТОЙ России и создавался Белогорский монастырь как новый духовный центр, новая лавра, новый Афон. Монастырь стоит - но ЭТОЙ России нет. Состоялась лишь "центральная" часть уникального духовного проекта: у алмаза потерялось предназначенное для него обрамление. И не оказалось никакого другого обрамления... кроме моря крови. Вообще история со всем своим трагизмом и всеми состоявшимися и несостоявшимися альтернативами чувствуется здесь как-то совершенно по особому.
Я побывал в десятках святых мест и давно заметил, что обычно на меня производят самое сильное впечатление наиболее древние монастыри и храмы. Но Белая гора - исключение во всем. Здесь ты ощущаешь не древность, а вечность: "У Бога один день как тысяча лет и тысяча лет как один день". Как Вечность может продолжаться всего четверть века? Неужели вообще могло быть так, что этого монастыря когда-то не было? Да какой же он молодой? Он вечный. Он стоял здесь ВСЕГДА.
Наша вера - древняя... и вечно молодая. Может быть, именно об этом свидетельствует без слов Белогорский монастырь? В этом - суть его ЯВЛЕНИЯ нам на поверхности земной?
2.
И все же главное что здесь есть - это сама гора. Гуляя по гладким монастырским аллеям, можно на минутку забыть о ней. Вроде обычная равнина во все стороны... только почему-то сразу же за сквозным заборчиком открывается непривычно близкая линия горизонта, словно повешенная на него сушиться. А странно уменьшенные предметы, размыты синевой, словно полурастворены в ней.
Уклон горы настолько сглажен и малозаметен, что на какие-то секунды кажется: это вовсе не ты куда-то поднялся и смотришь, а сам мир вокруг монастыря вдруг стал карликовым, даже не успев тебя об этом предупредить, чтоб ты не удивлялся. Может, и вправду Крест и Собор должны быть огромными, а мир у их подножия - вот таким мизерным...
Контраст светлой кашицы цветов на ближних склонах и темной синевы дальних боров казался не меньшим, чем бывает ночью контраст Млечного Пути с окружающим бездонным космическим простором. Большое и малое наложилось друг на друга, так что фейерверки луговых соцветий беззвучно взрывались над микроскопическими еловыми конусами.
По виду гора совсем не белая, а густо-зеленая от леса. Белый на ней - только собор. Откуда же произошло название? Говорят, первый снег, который выпадает обычно к Покрову, уже не тает на ней до зимы. Все окрестности в октябре-ноябре стоят еще темные, осенне-унылые, и только эта вершина с её особым микроклиматом сияет белизной, как ризы Христа в миг Преображения. По другой версии, название произошло от облаков, часто зависающих здесь и полностью скрывающих вершину. Виды от них получаются совершенно волшебные! Как бы даже не соответствующие скромной высоте горы.
Казалось, я смотрел сейчас с береговой кручи на бескрайний океан. Под тенью грозового неба лес полностью потерял свою зелень. Казалось, это точная иллюстрация к словам Высоцкого: "Отражается небо в лесу, как в воде, и деревья стоят голубые". До некоторого расстояния эта голубизна по-морскому прозрачна. Поляны в ней выделяются - как отмели, а ели - как рифы. Дальше лес сливается с тучами, а земля - с небом.
Говорят, в ясную погоду, при максимальной прозрачности воздуха, отсюда даже можно разглядеть Кунгур - на расстоянии 70 километров! И наоборот, с Ледяной горы Кунгура увидеть сверкающий, как маяк, златоглавый здешний собор. Я встречал фотографии, подтверждающие, что это не байка и не преувеличение.
Но мне довелось быть на Белой горе в такую погоду, когда с трех сторон, словно при тщательно разработанной операции по окружению, на нас надвигалась гроза. И чернильная синева постепенно скрывала окоем... хотя все равно, даже и при таком ограничении, видно было на многие километры.
Единственная дорога к монастырю вилась, как нитка, с которой поиграла кошка. От попытки уследить взглядом за всеми её петлями начиналась чуть кружиться голова.
Эта змейка была единственным напоминанием о цивилизации в дремучем краю. Во все стороны глухие леса тянулись неоглядно, и только густота их будто нарочно регулировалась какими то волнами, мазками, застывшими вихрями.
Во весь окоем, справа и слева, вверху и внизу, неправдоподобно клубилась синева. Тучи небесные, как в песочных часах, дождем переливали себя в тучи земные, лесные. Бахрома свисала сверху, испарения облаками тянулись навстречу ей снизу.
Казалось, могучая гроза нарочно обрекает Белую гору по кругу: повсюду на горизонте свисали густейшие бороды ливня, а здесь крапали лишь редкие, тихие капли. "Как от кропила", - выразился кто-то.
Пожалуй, больше всего пейзаж, открывающийся с Белой горы, напоминает "Лесные дали" Шишкина. Непосредственно здесь Шишкин, кажется, не был, но многие его работы написаны в лесах Прикамья: лучший русский пейзажист запечатлел именно этот регион со всеми особенностями его суровой и неотразимой красоты.
Посреди этой бесподобной летней панорамы вдруг на минутку задумываешься: а каково же здесь зимой? Небольшая фотовыставка в притворе собора позволяет узреть ответ и на этот вопрос.
Вот зимний день - морозный и ясный. Пейзаж кажется совершенно фантастическим от многослойного инея. Подобную клубящуюся изморозь я видел один раз в жизни неподалеку отсюда... В Кунгурской пещере. Но здесь-то всё - это поросло не под землей, а под солнцем! Как белый гипс, изморозь сгладила все очертания деревьев и предметов, а собор превратила в огромный пятиглавый сталагмит: под застывшими клубами и наростами уже не видна ни позолота куполов, ни даже четкие очертания крестов. Кажется, что такого просто не может быть... однако же есть! И это тоже - одно из чудес Белой горы!
Наверное, у каждого святого места, подобно святому человеку, бывает нимб.. И когда ты попадаешь в него, тебе становится безотчетно хорошо, светло и мирно! На вершине этой горы залегла какая-то особая атмосфера - именно "белая", по своей снежной чистоте. Может быть, это пермский Фавор?
Монастырь огражден воздухом вместо стен. Поднебесная обитель.
Отсюда мир смотрится по-другому (может быть именно в этом и заключается главная тайна Белой горы). Не просто "с высоты птичьего полета" - а с высоты какого-то иного состояния человека. С той высоты, на которую старается приподнять человека Бог. В определенный миг нам дается аванс, предвкушение: "предзаглядывание", если так можно выразиться. Бог чуть приоткрывает то, что превышает наше разумение. Посреди грязи дает вкусить максимально доступную на Земле чистоту.
У меня уже мысли путаются. Я одновременно и понимаю, и никак не могу понять, как я вообще смог здесь оказаться?
Да это же вознесение над самим собой! Это остров на небесном океане, каким-то чудом, ставший вдруг доступным нам, глубинным, придонным жителям. Это ожившая икона: Христос за руки вытаскивает Адама и Еву из ямы, чтоб поставить рядышком с Собой.
Говорят, 12 малых речек рождается на этой горе и стекают с нее в разных направлениях.
Многопролетная лесенка сбегает к крохотному родниковому озерцу чистого ультрамаринового цвета - словно ясный глаз смотрит на тебя снизу. На берегу - красивая деревянная часовенка-купальня. Этот источник традиционно почитается паломниками как одна из главных святынь Белой горы.
Часовня над ним освящена в честь иконы Божией Матери "Отрада и Утешение". Это тоже афонская традиция: напоминание здесь, на далекой уральской горе, о Ватопедском монастыре. Там, примерно на таком же расстоянии от обители и тоже у подножия склона, находится легендарное место - "Куст отрока" (по греч. "Ватопед"), где нашли смытого с корабля волной во время бури, но чудесным образом оставшегося в живых царевича Аркадия, сына Феодосия Великого (конец IV в н.э) Позже икона Божией Матери с указанным названием стала главной святыней афонского Ватопедского монастыря.
Одна знакомая, побывавшая на Белой горе за несколько лет до меня, рассказывала поразительный случай. Искупалась она утром на этом источнике, подняла голову и видит... собора нет. Только что был и вдруг нет! Отсюда до него - метров 150 или, максимум, 200. И вот сейчас выше лестницы - одна пустая вершина. Монастырь просто исчез без следа. Один бывший здесь же, молодой послушник в ужасе упал на колени и стал молиться. Сама рассказчица была не столь впечатлительной - однако не растеряться было невозможно. "Что это: чудо? Или я уже сошла с ума?... но почему тогда не я одна: вот этот вот парень, он тоже, что ли, на пару со мной? Или это - конец света в одном отдельно взятом месте?" А послушник слезно молился, чтобы монастырь "появился обратно", И он появился... когда облако чуть сдвинулось в сторону. Это оно на несколько минут полностью, как корова языком, слизнуло огромный собор. Вот такие "чудеса" здесь бывают - и не так уж редко.
Белую гору, как я уже говорил, сравнивают и с Афоном, и с Голгофой... но при таких неожиданных "облачных посещениях" больше всего напрашивается ассоциация с Фавором.
Здесь не удивляешься уже почти ничему, потому что видишь - ДРУГОЙ МИР. Здесь не столько природный климат другой, сколько духовный! Слишком другой! Совсем другой, чем У НАС.
Заповедная природа и заповедная благодать!
Теперь синеющие в дымке лесные дали, наверное, всегда будут напоминать мне Белогорский монастырь. Кажется, это одно из тех мест нашей жизни, которыми буквально заболеваешь - по которым начинаешь скучать, едва отъехав от них. Много их на нашем земном пути не бывает, иначе случилась бы передозировка. Но и слишком мало не бывает тоже: "Щедр Господь и многомилостив...".