Камское Устье - это не только посёлок в правобережной части Татарстана, но и целый туристический мини-регион. Наподобие Жигулей, только с чуть меньшими горами. Горы эти называются Богородскими - ещё с тех дореволюционных времён, когда селом Богородским именовалось будущее Камское Устье.
Места эти легендарны, пожалуй, сразу по нескольким причинам. Во-первых, здесь сливаются Волга и Кама (две самых полноводных реки европейской России!). Представьте себе знаменитую нижегородскую Стрелку, но только во много раз увеличенную! Местность треугольным мысом вдаётся в самую широкую часть Куйбышевского водохранилища - именно ту, где его с полным правом можно назвать морем. И на этом море есть свой Крым - с курортами, скалами, пещерами, рыбаками... даже со своими татарами, только не крымскими. Как сказала одна знакомая, увидем мою фотографию на фоне скалистого берега и почти штормового прибоя: "Я думала, это Ялта!"
Приезжая сюда, ты действительно приезжаешь на курорт. "Похоже на берег Португалии, столько воды!" - сказал один мой ученик. Он в Португалии бывал, я нет, поэтому сам сравнить не могу. Верю ему на слово.
Нет ничего удивительного в образовании здешнего "океанского" полуострова: Волга от встречи с Камой невольно свернула со своего пути, увлечённая её более мощным потоком. Вобрав в себя воды тысячекилометровых Вятки и Белой, а заодно и почти всех крупных уральских рек, Кама несёт и несёт к своему устью 4100 кубометров ежесекундно - и это ещё средний показатель: бывают периоды, когда мощь гигантского потока возрастает. По полноводности это... три Оки. Или два с половиной Днепра. В точке слияния Кама мощнее и шире Волги, поэтому правильней было бы сказать, что Волга в неё впадает.
Конечно, даже у таких великих рек были бы видны берега, если б не водохранилище. Но в том-то и дело, что здесь - самая широкая часть того самого "Жигулёвского моря", которому я посвятил предыдущий очерк этой книги. Глядя на восток, можно увидеть - и то по бокам и на самом горизонте, - не берега, а лишь слабые пунктиры суши: прямо же по курсу вода просто переходит в небо, без всякого намёка на существование земли. "Море" здесь раскинулось на 43 км с севера на юг. А если отсчитывать от этого мыса вдоль Камы на восток - примерно на 100 км.
Во-вторых, именно здесь географическая середина Волги: на траверзе знаменитой горы Лобач. Насколько это высчитано точно, можно поспорить - но символически всё несомненно так: где Волга с Камой встречаются, там, конечно, середина и есть! Середина Поволжья, середина европейской России.
В-третьих, здесь находится самая большая в Среднем Поволжье природная Юрьевская пещера и едва ли не самые большие в России искусственные гипсовые штольни: настоящая Мекка для диггеров. Даже более знаменитые катакомбы в Ширяево значительно уступают здешним по размерам.
Ну и наконец, здесь просто невероятно красивые места.
Пока едешь сюда неполных два часа из Казани, перед тобой разворачивается целая картинная галерея - с шедеврами в каждом "зале", на каждом километре. Причём, неважно, добираешься ты на метеоре по Волге или летаешь вверх-вниз на автобусе по "американским горкам" местных холмов: и так, и эдак правобережный пейзаж потрясающий! Исключительно живописны местные посёлки. Одни амфитеатрами раскинулись в долинах, как Шеланга, другие взобрались на высокие прибрежные гребни и мозаикой домишек лепятся по ним в море зелени. Вдобавок, всё это дышит историей. Каждое из сёл заслуживает отдельной экскурсии - или отдельного очерка. Многие из них насчитывают несколько веков и являются самыми древними памятниками русской колонизации Поволжья. А с XVIII-XIX веков что ни село, то история какого-нибудь знаменитого дворянского рода. Если ниже по течению, в Самарской губернии, колоссальные земли были подарены из казны графам Орловым, выдвинувшимся при Екатерине II, то здесь немало памятников своего пребывания оставили не менее прославленные в русской истории Нарышкины.
В упомянутой Шеланге, которую дорога плавно огибает с трёх сторон, так что панораму можно рассмотреть во всех ракурсах, безраздельно господствует над посёлком и долиной высокая церковь-башня в стиле барокко, возведённая на средства Нарышкиных в 1786 г. и освящённая в честь Рождества Христова.
С автодороги не видать, зато с Волги, как я помню, открывается самый живописный вид на соседние Ключищи: и там за несколько километров вырисовывается Иоанно-Предтеченская церковь 1804г. И она - на средства Нарышкиных. В тех же Ключищах сохранилась - правда, перестроенная до неузнаваемости, - усадьба маркизы Паулуччи.
Дальше по трассе, в древнем посёлке Теньки (ему почти 4 века), - Троицкая церковь 1796 г., тоже нарышкинская. В тех же Теньках - руины большого, когда-то трёхэтажного дворца князей Гагариных (1846 г.). Из этого же села вышла и одна из самых известных героинь в истории России - знаменитая Даша Севастопольская, первая сестра милосердия в осаждённом Севастополе. Ниже по течению - Красновидово, с домом-музеем Горького: Алексей Пешков в 1888 г. гостил у своего друга народника Рамася. В общем, что ни село, то знаменитые имена или памятники архитектуры!
Само Камское Устье - посёлок городского типа. Можно даже сказать - маленький городок, с населением 4400 человек на 2019 год. Архитектурных древностей в нём, к сожалению, не сохранилось, хотя посёлок и ведёт отсчёт своей истории с 1650 года. Тогда он назывался селом Богородским, был центром Богородской волости, в которой жили в основном русские переселенцы. Горы, вытянутые вдоль берега, до сих пор именуются Богородскими. В советское время такое религиозное название, конечно, вызвало раздражение властей, и в 1925 г. Богородское переименовали в Камское Устье. Статус посёлка городского типа оно получило в 1939 г.
Я же, обзвонив местные гостиницы и сравнив цены, остановился на два дня в 5 километрах от Устья - в его пригороде Заовражные Каратаи. Живописная, извилистая речка Карамалка впадает здесь в настоящее "море". Маленькая гостиница на её берегу называется "Дом рыбака". Место это, оказывается, настолько популярно у рыболовов России, что сами они сравнивают его с Астраханью. Из каких только регионов сюда не едут! В гостинице я познакомился с Ильёй из Коломны. Каждый год они с женой ездят сюда за 1000 километров - и на летнюю, и на зимнюю рыбалку. Позже я поинтересовался у хозяина гостиницы Альберта, из каких городов в основном сюда приезжают.
"О-о, всех и не перечислишь! Из Альметьевска, Йошкар-Олы, Чебоксар, Кирова, из Башкирии..."
"А откуда - дальше всего?" - допытывался я.
"Да вот были, например, из Улан-Уде..."
Поразительно: Бурятия, Дальний Восток... у них Байкал, можно сказать, под боком а они едут - в Камское Устье!
Я совсем не рыбак, но в первый же вечер, конечно, пошёл на "морское" побережье, отделённое небольшим лесом. Поскольку здесь заказник и природа по-настоящему заповедная, дорогу тут же живой молнией перебежала лиса. Дальше подняли крик и гвалт, завидев человека, черные вороны - именно вОроны, а не вороны. Лес был густ и дремуч, но дорога внезапно, как зелёный туннель, вывела из чащи на необозримо-контрастный простор.
Подобие узенького, но очень длинного галечного пляжа, а дальше... вода-вода-вода - до горизонта, до неба, до плавучих облаков! И неправдоподобный, забирающий тебя целиком, омывающий душу предвечерний сиреневый цвет - так выглядит край мира и край дня. Длинное светлое облако на горизонте - как Ангел, от крыльев которого расходятся и бегут-бегут навстречу тебе, к берегу, волны прибоя. Только почему-то... трясогузки вместо чаек низко, почти впритык, носятся над волнами.
Какой контраст: лес и море. Среднерусский берёзово-липовый лес и вдруг на его опушке - море! Море - и кукушки, море - и соловьи. Соловьи на звуковом фоне прибоя. Пожалуй, этот почти нереальный контраст - главное отличие здешних мест от южных курортов.
Поражало и множество поваленных деревьев на пляже. Они были повержены в таких живописных позах, что невольно вспоминалось пушкинское: "О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?" И казалось, вот-вот увидишь над "полем" богатырскую Голову. Но всё это сделала не Голова, а Волга. Такова уж особенность великой реки, своей мощью неуловимо, но неуклонно, подтачивающей берега: в скалах - камнепад, здесь... древопад. Причём, приобретающий в вечерних сумерках самые фантастические формы.
Вот пень "Осьминог", вот удавы, вот каракатицы со спутанными волосами-корнями. Где-то подобия рук торчали из воды. Некоторые павшие деревья были выбелены, как кости мамонтов. Другие валялись совсем свежие, ещё чёрные. Видимо, упали этой весной.
Некоторые прямо-таки висели на глинистом склоне и было видно, что вот-вот упадут. То и дело скатывались комки глины. Склон здесь мягкий и природа лепила из него что ей вздумается. Есть "куличики", есть и даже пики из глины. Как скалы, только пластилиновые. И над всем этим увертюрой - постоянный шум прибоя, так что после леса какое-то время чувствуешь себя почти оглушенным.
Я понял: прибой - это пульс планеты. Поэтому больше всего в жизни я всегда любил крупные водоёмы...
На следующее утро я поехал к Юрьевским пещерам - это всего несколько километров к северу от Камского Устья.
Первое, что здесь видишь с дороги - ошеломляющая синь всё того же моря. За лесом или, вернее, над лесом. Как второе небо. Вода, как завернувшийся небосклон, синеет точно над бархатом холмистого леса. Именно так в южных краях впервые встречаешь вдали Черное или Средиземное море: море всегда над. Всегда не внизу, а вверху. Так уж оно устроено Творцом. Или так наши глаза устроены?
С первого же взгляда чувствуешь, что перед тобой курортное место, что здесь даже дышится по-другому. И глаза, и лёгкие соскучились по ВСЕМУ ЭТОМУ. Оказывается, не обязательно ехать на дальние моря: ожившая сказка - рядом. И это не тропическая экзотика, а именно то, что нужно душе - ни больше, ни меньше!
Поражали огромные скопления дикорастущего шиповника: целые розовые поляны, цветочные взрывы, фейерверки, жар-птицы. Казалось, в этом лесу у всего - запах шиповника! И у берёз, и у лип, и у дубов... и даже у единого с этим пейзажем гуашево-синего моря. А может - и у неба? И оно в честь этого всеобщего праздника так пахнет?
Тропинка, виляя от шиповника к шиповнику, от палатки к палатке, стала искусными, тщательно продуманными виражами спадать в огромный лесной овраг, плавно переходящий к своему устью в скалистое приморское ущелье. Сначала чаща, потом горы, потом море - триада единого ландшафта раскрывалась, как водится, постепенно. А вот и верёвки видны вдоль подобия лестниц: скалолазы постарались; здесь у них тренировочная база. Точнее не прямо здесь, а чуть дальше по берегу.
Тут всё рядом! Маленькая природная пещера - в самом овраге: над её двухметровой чёрной пастью усами легли упавшие, но зацепившиеся за склон деревца. А гигантские искусственные катакомбы - в том же склоне, только "за углом": из оврага надо выбраться влево, на прибрежный обрыв.
Эти горы издавна именуются Юрьевскими. Юрьевской назвали и открытую в ХХ веке пещеру.
Пещера стала известна спелеологам лишь в 1953 г., когда её впервые исследовал А.В. Ступишин. Правда "иссделовать" на тот момент было почти нечего: всего 20 м - только сам вход и так называемый Серебряный зал.
Лишь в 1971 г. казанские спелеологи разобрали камни, раскрыли заваленный следующий лаз и прошли в "новую" часть пещеры - в общей сложности 360 м протяженностью. В 2009 г. спелеологи из Набережных Челнов, потрудившись и разобрав завалы дальше, установили длину всей подземной системы в 507 м. Но пещера словно шутила над своими исследователями и "отрастала" вновь и вновь. Уже в следующем 2010 г. она разом удвоилась: оказалось, что её общая длина превышает километр (1005 м), площадь составляет 3500 кв. метров, объём 13000 кубометров.
На настоящий момент эти данные считаются окончательными, хотя как знать... поживём-увидим.
Составлена карта пещеры: она выложена для всех желающих в интернете. Поражает её очень редкая для природных объектов форма ровного креста. От центрального грота расходятся практически под прямым углом 4 хода. Конечно, дальше они ветвятся, составляя, как и положено, небольшой лабиринт, но всё же основная структура держится на этом естественном подземном Кресте.
Поскольку названия давали в основном спелеологи-любители, гроты часто носят смешные и не самые благозвучные имена. Есть Зал Бабуинов, Обезьянник, узкая Шкуродёрка (она же Камбала) и даже Унитаз. Встречаются названия нейтральный типа Носорога или Арены; очень много "домашних": Библиотека, Фотолаборатория, Лифт, Домик профессора. Из-за постоянной капели не обошлось, конечно, без Грота Дождей (как и во многих других пещерах), а также единственного в здешней топонимике специфического термина спелеологов - Органные Трубы (так называют вертикальную форму карста, действительно напоминающую по форме трубы, через которые с поверхности обычно просачивается вода). Из-за этой воды в пещере всегда очень слякотно, так что без соответствующей одежды, которую не жалко, здесь делать нечего.
Само устье пещеры, низкое и широкое, напоминает полуоткрытую пасть. Зёв её уже через пару метров резко сужается и так же резко идёт вниз. Но это не бездонный колодец, как боятся многие, а малый спуск примерно под 45 градусов. Спустившись примерно на рост человека, а дальше спрыгнув с уступа где-то ещё на метр, оказываешься в первом (или, вернее, втором после самого устья) гроте. Он длинный и не очень широкий. Слева видны две ниши - эти ложные "проходы", а вот справа - настоящий сквозной лаз: зал треугольником сходится в щель, едва способную пропустить человека. Это начало сложного и местами экстремального по узости ходов километрового лабиринта.
Честно говоря, ничего особенного, кроме лёгкого чувства экстрима, я в этой тесной пещере не ощутил. Здесь не хватало того простора и красоты, как в Кунгуре, чтоб испытать настоящий, ни с чем не сравнимый восторг. Просто небольшая каменная норка - не для мышей, для людей... правда, только для любителей. Ну, уж очень для любителей! Правда таких любителей-диггеров в России сотни тысяч, и уж им-то точно будет интересно.
Зато, что меня восхитило по настоящему и впечаталось в память навсегда - это гигантские штольни в каменном берегу: всего в каких-нибудь метрах двухстах от маленькой природной пещерки.
Уверяют, что все ходы рудника, в котором и добывали и продолжают добывать гипс (только действующая его часть закрыта от посторонних) - 500 километров.
Если эти размеры не преувеличены в рекламных целях, то перед нами - крупнейшая подземная система Европейской России. И одна из крупнейших в Европе.
Для сравнения: самая большая из подмосковных каменоломен (особо популярных у диггеров в силу близости к столице) Сьянская или Сьяновская, насчитывает 19 км. Самые большие в Тульской области Гурьевские катакомбы распадаются на три отдельных, не связанных, системы, но даже в сумме имеет 50 км ходов. Длина всех раскопанных ходов легендарных Керченских (Аджимушскайских) каменоломен - 8 км, хотя до войны, до всех взрывов, когда немцы пытались обвалами изолировать и замуровать партизан, они были, конечно, значительно больше. Из ближайшей к нам части Европы, пожалуй, только Одесские катакомбы превосходят Камско-Устьинские. Уверяют, будто они тянутся, в общей сложности, на 2,5 тысячи километров... что, правда, тоже вызывает некоторые разумные сомнения в достоверности.
Живописна уже сама местность перед штольнями. Скалы, обгрызенные карстом, причудливые, как башни, сияют белизной под Солнцем на фоне неправдоподобно густой синевы "моря". Смотришь на них из прохладной тени оврага, из-под полога леса, а они - светятся! Контрастно, маняще, непонятно празднично - и при этом грозно... Ты на них ещё не взобрался, но они уже издалека сигналят всем своим видом, как надо быть осторожным... и какой великолепной панорамой они вознаградят тебя за эту осторожность и приложенные усилия.
Вдобавок, когда заранее знаешь про них самую "страшную" тайну - что там внутри? - они предстают замаскированным, заколдованным дворцом, интерьер которого - гигантский лабиринт штолен. Странно звучит выражение "интерьер горы", но в таких местах оно имеет самое прямое значение. По степени изрытости всего этого плато катакомбами, его можно сравнить, пусть и отдалённо, с Каппадокией.
Забираешься на скалы по "ступенькам великана" с помощью всё тех же заботливо привязанных верёвок. Оказываешься на головокружительной высоте, на узеньком уступчике, где выше тебя - тоже отвесный обрыв и ниже тебя - отвесный обрыв. И "море" внизу шумит.
Как всегда в подобных местах, внизу - крошево каменных глыб "графские развалины". Меж ними попадаются узкие и глубокие расселины, в которых так буйно пляшет, грохочет, вздымается и опадает идущий на штурм прибой, словно хочет пробурить, продолбить эти скалы насквозь. А может, уходящие в черноту затопленные расселины где-то даже соединяются со штольнями или пещерой? - Бог знает.
Если вся бесконечная водная гладь - сплошная морская синева, то узенькая её полоска под обрывом - не то чай, не то квас. Сверху очень четко видна эта граница. Взбаламученный сильным прибоем песок играет в воде под скалами, а уже через несколько метров начинается, видимо, огромная глубина. Туда прибрежная желтизна даже от самых мощных волн никак не достаёт...
Очень сильный прибой! День сегодня солнечный, но ветреный. Бурая полоса бурлящего "кваса" вдоль берега и припрыгивающие барашки смотрелись с высоты потрясающе.
Соседство штолен и этого простора будто нарочно продумано для максимального контраста. Подземелья, в которых некоторых людей с первых же шагов может охватить острая клаустрофобия - и вода до горизонта, грозящая приступом агорафобии. Для людей, не страдающих ни тем, ни другим - восторг и там, и тут, только, конечно, совершенно разный!
Уже метров через тридцать после подъёма стали попадаться первые чёрные отверстия, первые гигантские "норы" в гипсовой стене. Пройдёшь метров двадцать - и новая дыра. Ещё пройдёшь и уже знаешь, что встретишь третью, четвёртую, пятую... Очертания их причудливые и разные - не круглые и не прямоугольные, а, например, как глаз, как трапеция, как гигантская замочная скважина.
Так и тянулись рядком в береговой стене эти ласточкины норы... по крайней мере, издали, наверное, всё выглядело именно так. Вся разница только в масштабах! Тут уж не ласточка, а, кажется, слон пролезет или дракон залетит. Удивляла ещё и высота, на которой они пробиты. Эти отверстия, сделанные почему-то не у подножия горы, а ровно на середине отвесного склона, вдруг напомнили мне "Таинственный остров" Жюль Верна. Там пещерный Гранитный "дворец" располагался точно так же.
Непонятно только как камень добывали на такой высоте. Наверное обрывистая тропинка когда-то была вполне солидной дорогой, на которой вполне разъезжались груженые подводы.
Штольни - старинные, и у природы было время занавесить входы в них теми низкорослыми зарослями, которые способны прижиться на таких камнях и таком склоне. Средь глыб и провалов, как могли, уцепились и проросли мелкие берёзки, рябины, кусты шиповника. Сейчас, в июне, когда цветёт, кажется, всё, что только может и не может, это было чудо как хорошо. Розовые огоньки шиповника на фоне отвесной серой скалы и чёрных пастей смотрелись так наивно и так контрастно, что навевали неуловимую ассоциацию со средневековой геральдикой. Какой-нибудь закованный в броню рыцарь, на счету которого не один десяток убитых, мог носить на плаще и щите очаровательную хрупкую розу, лилию (кстати, символы Богородицы) или ещё что-нибудь подобное. Такая же "беззащитная" трогательная розочка могла развеваться и над его неприступным замком.
Необычайно ярким зелёным пламенем полыхали деревца на фоне мрачных скал, над чёрными проёмами подземного мира. Они этот мир старались хоть чуточку заслонить. "Плавали" по нему, как листья по поверхности глубочайших колодцев. Рябиновыми пёрышками или берёзовыми сердечками, насколько могли, прикрывали бездну. А уж как сказочно смотрелись они изнутри самих туннелей, своим игривым трепетом на фоне неба обозначая выход. Нет, даже Выход - с большой буквы. Будто кто-то не маленькую церковь, а целый мир, даже целое Небо украсил зеленью на Троицу.
Кроме кустов, внешний фасад подземного замка обильно украшали глыбы разных форм и размеров - в их "изготовлении" странный скульптор-сюрреалист проявил изрядную фантазию. На всю жизнь мне запомнился гигантский продолговатый валун, идеально расколотый пополам, как зерно. Расколотый, но не распавшийся, словно две его половинки продолжали даже на некотором расстоянии притягивать друг друга. Глыбы чередовались с деревцами и кустами, как в японском саду камней. Только здесь сад был ещё и "висячий".
Иногда на отвесных стенах попадались интересные, но, к сожалению, далеко не первобытные наскальные рисунки какого-то мистико-абстракционистско- анимешного характера. Люди во все времена что-то рисуют или пишут в таких местах - видно, подсознательно хотят оставить по себе память: нас не будет, зато скалы вечны.
По штольням я бродил неспеша, стараясь насладится каждым шагом. Это был целый заброшенный подземный "город" со сложной, но довольно удобной системой улиц, переулков и проспектов, с множеством огромных, но бесформенных входов примерно через каждые метров двадцать-тридцать, и главное - с параллельной реке галереей, по которой можно долго переходить от одного светового пятна к другому, третьему... пятому... - она соединяет все перпендикулярные и диагональные туннели, тянущиеся вглубь горы от входов. Так что встречаешь в этом царстве мрака то один полуразмытый хвост кометы, то другой. Высунешься ненадолго наружу, на свет и простор, глянешь вверх... вниз... Типичные отвесные "бастионные" скалы с лесами наверху и мерно шумящей бескрайней синевой у подножия... И тут же спрячешься опять в недра лабиринта, где всё другое.
У людей даже лабиринты - и те правильные, хотя природа там и сям по-своему подправляет их осыпями и просачиванием грунтовых вод. Можно долго и очень целенаправленно добывать гипс, а случайно найти подземный родник (даже "родник" и "рудник" недаром созвучны). Всякая практичная польза рано или поздно сменяется чистой романтикой. Вот работали все эти штольни, выдавали строительный материал. А "ушли на пенсию" - разом сменилась их роль. Нет, сейчас они ничуть не менее "полезны", чем раньше, только совсем по-другому! Сейчас они привлекают в этот заповедный край множество туристов. Как делает это Колизей, переставший быть кровавой ареной, или бесчисленные западноевропейские замки, которые давно уже никто не штурмует...
Обычно так всё и выходит. Люди сотворили, природа подправила - и получилось... опять-таки природа. Будто люди только для её разнообразия и ни для чего больше выкопали пещеру. Природа сказала "Спасибо" - и приняла пещеру как свою.
В основном сетка штолен была прямоугольной. Но кое-где, ломая это будто бы стройную систему (на самом-то деле стройной она ничуть не была) тянулись диагонали. А где-то перпендикулярные туннели ответвлялись от широкой галереи, параллельной выходам, но сами прямого выхода наружу почему-то не имели. В одном месте своды образовали почти идеально круглый купол. Под ним лежали давние, уже практически сросшиеся с полом глыбы, и похоже, что "купол" этот устроила обвалами сама природа. Сразу же за ним своды заметно понижались, но сама галерея тянулась всё дальше и дальше, словно уходила в бесконечность.
Время от времени в темноте раздавалось отчётливое, но оттого ещё более таинственное журчание. В штольнях есть чистейшие родники... или, вернее сказать, нечаянные "встречи" причудливых путей подземных вод с не менее причудливыми путями людскими. Если б вода могла думать, она бы, наверное, невероятно удивилась: что это людей вдруг понесло в такие глубины!? Ну, а мы наоборот удивляемся присутствию воды, встретив её в чёрных недрах.
Повстречал я в подземелье и группу подобных мне туристов. Подобных, но куда лучше запасшихся фонариками (у меня был лишь телефон), так что весь туннель при их приближении волшебно светился. И отражения света вздрагивали на стенах, словно мотыльки трепетали крыльями и всё летели-летели куда-то в этой безбрежной подземной ночи. Гигантские мотыльки - в несколько раз больше самих людей. Человеческое волшебство своим явлением преображало туннели, оживляло их на глазах. Мы не привыкли относиться к простым встречам с людьми - особенно с незнакомыми, как к празднику. Может нужна... пещера, космос, тьма, чтобы Праздник вновь стал Праздником! Люди со своими огоньками шли навстречу мне... как переносной Новый год.
- Ой, там какой-то человек. Наверное, пьяный... Пойдёмте-пойдёмте!
И чудо человеческого света стало быстро удаляться - встреча так и не состоялась.
Мне эти штольни вдруг многое помогли понять в человеческих взаимоотношениях. Наш мир - катакомбы. Люди боятся людей... да и кого же нам ещё бояться? Звери и вампиры здесь не водятся.
Вечером я съездил ко второй достопримечательности здешних мест - горе Лобач, с её потрясающей смотровой площадкой над "морем" - высотой 136 метров. Не зная дороги (а они здесь, на плато, грунтовые и запутанные) туда добрался на такси, а уж обратный путь мне примерно объяснили, показали направление - решил, погуляв, вернуться пешком. По прямой это 4-5 километров.
Сами луга здесь потрясающе красивы. В предзакатный час море полевых цветов светится, переливается и пламенеет особенно ярко, напоминая по ассоциации гигантский, безграничный хвост павлина. За простыми цветами вдруг раскрылись целые поляны почти неземного, космически-сиреневого люпина. Они раскинулись на подступах к Лобачу, на ковре его лугов и перелесков. Фактически это не гора, а плато, на котором живописно чередуются поля и рощи. И пока не выйдешь из последней рощи к самому краю, так и не узнаешь, на какой ты высоте.
Смотровая площадка в Камском Устье - лишь малая часть горы Лобач, растянувшейся гигантским береговым уступом на несколько километров и вдающейся мысом в искусственное море. По краю плато до самых Заовражных Каратаев раскинулся лес, объявленный государственным заказником - 232 га.
Вот, наконец, и смотровая площадка. Слова теряются, когда видишь всё это. Не знаешь, что сказать... Да и не надо ничего говорить. Позже, уже вернувшись домой, я нашёл описание этого места у моего знакомого, поэта Эдуарда Учарова: "... будем долго вытягивать взгляды за исчезающим на подступах к Казани берегом, потому что в противоположную сторону... смотреть невозможно - там только море соединяется с небом, и непонятно: то ли тучи, груженые щебнем, плывут по воде, то ли баржи плавно покачиваются на небесах".
Лишь на самом ближнем плане есть за что зацепиться взгляду: над обрывом стоит символический маяк-указатель. Влево стрелка: "Волга", вправо: "Кама". Глядишь отвесно вниз - только зелёное ухо рябинового куста ответвляется от горы, словно прислушивается к прибою. А тот чуть заметно, мерно шевелится метрах в ста под ним. И - всё... Край света! Последний куст на самом краю мира.
Внизу белая мошкара летает над малыми тёмными ворсинками - а это просто чайки над волнами такие крохотные с высоты! Да и волны, с силой плещущие о берег - крохотные. На ковре бывают такие - только те не шевелятся. Вся бескрайняя вода внизу - контрастно темнеющий ковёр под закатным Солнцем.
Голова чуть кружится, поэтому очень кстати перед самым обрывом попадаются неглубокие, поросшие травой ямки, в которых можно присесть и чувствовать себя в безопасности, как на балконе. Такие мирные, уютные... через сто лет после появления. Через сто лет всё - мирное! По-видимому, это огневые точки времён гражданской войны. В 1918 г. здесь, как и по всему Среднему Поволжью, кипели ожесточённые бои. Господствующий над слиянием двух рек Лобач представлял, конечно, особую стратегическую важность. Точно такие же заросшие травой ямки - окопы для пулемётчиков или снайперов, - сохранились над обрывом в Печищах: прямо напротив Казани.
К северу у Лобача резко вздымалась снизу дополнительная макушка - она доходила ему примерно "до плеча", но смотрелась даже более интересной: может, из-за своей формы - из-за того, что обрыв окружал её с трёх сторон, а не просто тянулся с одной. Она походила на голову "младшего великана", на которую ты сейчас смотришь сверху и видишь ровный пробор тропинки в короткой стрижке зелёных волос. А можно было представить себе двух гигантских матрёшек: из главной вынули чуть меньшую и поставили рядом. А может, тут голова, а там плечо?
На нижний холм-отросток спускались практически все: он к себе прямо-таки манил. Лишь с его макушки можно было получить цельное представление о горе: смотреть не только отвесно вниз - на дальний еле шевелящийся прибой, но и на сам обрывистый склон со всеми его складками, торосами, с чудом примостившимися кустами. Вот они - береговые утёсы во всей диковатой, первобытной, страшноватой красоте.
На этой боковой вершине произошла мимолётная, но очень запоминающаяся встреча:
- Ой, помогите пожалуйста! - с потерянным, почти паническим видом обратилась ко мне какая-то женщина. - Помогите!
- Да что такое?
- Возьмите меня за руку! Возьмите! Я с детства очень высоты боюсь. Очень. Не знаю, зачем я вообще сюда приехала!? Здесь стра-а-ашно!!! Вообще не могу!!! Помогите мне вон туда подняться, ради Бога, только не бросайте.
Видно, боязнь высоты действительно способна по-настоящему парализовать некоторых людей в таком месте. Ужас и красота, как ни странно, в природе часто идут рука об руку.
- Никогда больше сюда не приеду! Никогда, так страшно, так страшно! - причитала женщина каким-то монотонным голосом, как завороженная.
Возможно, тут примешивалась ещё и агорофобия: слишком уж запредельный простор раскрывался сразу на три стороны света. И хотя тропинка пролегала не настолько близко к обрыву, чтоб реально можно было кувырнуться, пришлось взять женщину за руку, и она мелкими, робкими шажками, как ребёнок, всячески отворачиваясь и прикрываясь от "страшной" стороны, наконец поднялась на плато, с которого можно было уехать.
Пора было и мне в обратный путь.
Возвращаясь пешком, я чересчур доверился широкой двухколёсной грунтовке, которая уверенно вела по полям в сторону моей гостиницы... и так же уверенно завела в траву по пояс, заглохла, исчезла, самоликвидировалась. А уже наступали сумерки.
Наконец-то я понял - а точнее, ощутил на своей шкуре, - почему этот посёлок, где я остановился, называется Заовражные Каратаи. Сейчас смешно вспоминать, но тогда было не до смеха. Перебраться в сумерках, без дороги, через пять (!) огромных оврагов подряд - такое не каждый день бывает!
Вверх-вниз, хватаясь за траву... и опять вверх-вниз, и опять... - будто кто-то над тобой шутит. Ты думал: ну, уж этот-то овраг - последний, а за ним глядишь - ещё. И ещё!
Кстати, именно в этих древних оврагах в 1937 г. были обнаружены два полных скелета мамонтов! А тогда-то я об этом ещё не знал... Правда, за кустами в темноте всё время кто-то странно пыхтел и фыркал... но, видимо, совсем не мамонты. Скорее, пасущиеся лошади в ночном.
"Спасла" меня старая телеграфная линия в поле - она чётко указала направление к селу... и примерно к девяти вечера, затратив на весь путь (это пять-то километров!?) два часа, я, наконец, вернулся из краёв мамонтов и прочих ископаемых в края человеческие.
Зато было что вспомнить!
На следующий день я с грустью покидал "поволжский Крым", "поволжскую Португалию", "Каппадокию" - пусть кто как хочет назовёт. Мы живём рядом с небывалыми красотами (мало того, в плотном их окружении) и зачастую открываем их на пятом десятке лет, как это случилось со мной. Или же - не открываем вообще. Но тем уверенней продолжаем думать, что знаем, в сущности, ВСЁ. Про Россию, про мир, жизнь и, конечно же, про себя любимых. Флаг нам в руки!