Аннотация: Цинизм есть искренняя уверенность в том, что искренности не существует.
Штрихи к развитию цинизма в России
""Циник" - слово греческое, в переводе на твой язык значащее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья." (А.П. Чехов словами персонажа из пьесы "Безотцовщина")
Предпосылкой цинизма в России, возможно, является геополитическое расположение страны и, в итоге, двойственность ощущения т.н. "евразийства". Поэтому символом российского цинизма можно считать двуглавого орла.
В словаре Даля (первое издание - 1863-1866) слово "цинизм" отсутствует. Но в критической литературе XIX столетия, начиная от Пушкина, оно встречается, также как и в словарях Ушакова (1935-1940) и Ожегова/Шведовой (первое издание - 1949). Евстественно, постепенно изменялся смысл слова, как это обычно случается.
Нас же интересует современное понимание этого термина, наиболее удачно, по-моему, представленное в Википедии: "В новом понимании цинизм - это личностная позиция или поведение, ставящие под сомнение этические и социальные ценности, мотивы поведения других людей." От себя добавлю, что развитие цинизма связано с отсутствием веры, разочарованием в идеалах и формированием двойного взгляда на вещи. Моё собственное определение таково: цинизм есть искренняя уверенность в том, что искренности не существует. Внутреннее противоречие, скрытое в этом определении, является не ошибкой, а свойством цинизма.
Русская литература не обошла вниманием предпосылки и распространение цинизма в российском обществе ещё до того, как само слово "цинизм" стало общеизвестным. ("Обществом" в XIX веке называли ту часть населения, которая принимала участие в общественной жизни.)
Через "окно в Европу" распространялись западные знания и учения, но их применение к русской действительности на практике считалось необязательным или нежелательным. Русские дворяне стали получать западное образование, при этом оставаясь рабовладельцами. Таков был, например, царь Пётр Первый. Екатерина Вторая была полна противоречий: увлекалась вольтерианством, но никак не боролась с крепостным правом. Помещик-абсолютист скучал среди деревенских мух, а городской дворянин пресыщался светским бездельем.
Пушкин писал об американских Штатах в "Современнике" в 1836 году (статья "Джон Теннер"): "С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве." Говоря о США, Пушкин критиковал "эгоизм", "рабство негров", "родословные гонения в народе, не имеющем дворянства", "отношения к индейским племенам" и т.д. Для нас важно, что категория цинизма уже известна автору и представляется ему великим грехом. Вместе с тем, Пушкин умер, оставив множество долгов, с деньгами был небрежен и, возможно, будучи дворянином, презирал капитализм. Он владел сотнями крестьян, заложил их ради получения наличных денег, никого из них не освободил, даже не перевёл с барщины на оброк (в противовес Онегину). Наш великий поэт был, вероятно, тем ещё циником. В "Онегине" он свободно переходит с описания событий на описание женских ножек или еды, всё мешается в кучу беззастенчиво, по мановению легчайшего пера.
Онегин был одним из первых "скучающих" героев русской литературы. Он скучал везде: в деревне, городе, театре, путешествии, любви, дружбе. "Герой нашего времени" Печорин хандрил и был разочарован в жизни. Этому предшествовали все "наслаждения" и "бешеные удовольствия" молодости, "которые можно достать за деньги", "большой свет", увлечения "науками". Иными словами, Печорин пытался заниматься всем, что попадалось ему под руку само собой, без дополнительных усилий и, таким образом, ничего не стоило. Онегин и Печорин не обязательно были циниками, но в них жили предпосылки цинизма: неверие, разочарование, скука, дешевизна приобретений.
В дальнейшем тема "лишнего человека" стала одной из центральных в русской литературе XIX века. Причём, "лишними" оказывались не только выбитые из общества из-за их личных "странностей" или несогласия с "толпой", но и те, чья личность разложилась в результате бездеятельности, вседозволенности и прочих "прелестей" крепостничества. Достаточно вспомнить помещиков из "Мёртвых душ" или фигуру Обломова.
Потом наступает эпоха нигилизма, то есть отрицания. "Лишний" человек начинает противопоставлять себя всему, что попадается ему под руку, а попадаются, прежде всего, общество и религия. Таков, например, Базаров. Писарев называет его циником "внутренним и внешним": "ироническое отношение к чувству всякого рода, к мечтательности, к лирическим порывам, к излияниям" - с одной стороны, и "грубое выражение этой иронии, беспричинная и бесцельная резкость в обращении" с другой. Тем не менее, я бы не назвал его "махровым" циником, ибо у него всё-таки есть убеждения и представления о морали. Например, он верит в науку и символично за неё умирает. Перед лицом смерти он становится добрее, гуманее, и цинизм в нём слабеет. Нигилисту прямая, но необязательная дорога в циники.
Наконец, на сцене появляется Ставрогин - человек, напоминающий демона: красавец, щёголь и силач, прямо или косвенно ответственный за смерть и развращение целого ряда женщин и мужчин, без веры, надежды и любви, не скрывающий своего презрения к миру. Хотя, идеал цинизма в современном понимании - Верховенский, не Ставрогин. Достоевский видел сны о будущем своего отечества, как не видел их никто другой.
Чехов написал рассказ "Циник" о пьяном управляющем зверинца. Чехов обладал талантом рентгеновского аппарата и был истинным диагностом. Но его никто не слушал. Если бы он появился в наши дни, то был бы опаснейшим из "иноагентов".
Могли ли быть циниками те российские революционеры, которые швыряли бомбы в царей или "ходили в народ"? Они были борцами за идею или против существующего порядка вещей, и в них жила вера, надежда, любовь и ненависть. Таковыми могли быть и марксисты без различия "крыла". Но с идеями вроде "грабь награбленное" или "экспроприация экспроприаторов" судьба всякой веры предрешена. Легко просматривается внутреннее и неразрешимое противоречие этой центральной идеи "борцов за освобождение человечества". Этими лозунгами вымощена дорога в цинизм.
Ещё одна пагубная идея - "цель оправдывает средства". Её применение имеет неограниченную сферу применений и оправданий чему угодно: можно лгать ради высшей правды. Цель кажется всё менее существенной и превращается в простую ширму перед лицом всё более ужасающих средств. Ложь - единственное спасение от умопомрачения, а также и тюрьмы или смерти.
Всё это обретает материальность и всеохватность после октябрьского переворота 1917 года. Революция тотальна, и она оборачивается тотальным цинизмом. Фигура Ленина трагическая: он не хотел понимать зацикленности лозунга "экспроприация экспроприаторов", но довольно скоро осознал, что новорождённое государство есть жёсткая форма бюрократической монополии вместо монополии партийной, на которую он рассчитывал. Одним мановением ока все товарищи Ленина превратились в жадных и банальных развратников у власти. Были уничтожены любые проявления "классово чуждой" аристократии, и худшие качества человека стали необходимым условием возвышения новой меритократии. "Merits" в сложившихся условиях оказались специфическими: классовая близость и лояльность, т.е. приспособленчество и готовность согласиться с чем угодно, если оно в данный момент принимается за "линию партии". "Рыба тухнет с головы", и по новому руслу бюрократического разврата поплыла вся страна, вся система взаимоотношений между людьми. Всё большевистское смертоубийство держалось на идее о том, что скоро народы мира на плечах гигантов (учения Маркса) въедут в рай. Но со временем искренняя вера в эту идею поизносилась даже у тех единичных динозавров революции, которые остались живы после "красного террора". Простой народ же научился принимать официальную мантру о скором пришествии коммунизма с известной долей равнодушия, приспособленчества и фатализма. Народ сочинял анекдоты и боролся за существование, а по вечерам смотрел программу "Время". Двоемыслие стало тотальным. Цинизм в России одержал полную и окончательную победу благодаря усилиям большевиков.
Впрочем, окончательного в истории не бывает. Цинизм несовместим с культурой, ибо культура есть следствие веры. Если народ не успеет выкарабкаться из воронки неверия, он прекратит своё существование - это один из способ разрешения конфликта. Другой - обретение новой веры - требует предпосылок, но где они, в чём они? Где плечи гигантов для новых гигантов? Любой поднявшийся из толпы индивидуал становится предметом насмешки, ненависти и уничтожения со стороны толпы. Толпа начинается в Кремле, в пресловутом бункере, в котором скрывается от шальной пули верховный циник государства. Толпа заканчивается на кухне пьяного интеллигента, который "верит только в отсутствие веры".
"Цинизм ненавижу за его общедоступность", - сказала Фаина Раневская. Общедоступность!
Остаётся надежда на неминуемый финал этого кошмара и на десяток праведников, которые спасут целый город от всесожжения. Раневская и Чехов могли бы войти в их число, если бы были живы.