История Ламлеи. Часть вторая.

  

  Метель успокоилась. Развеялся белый пушистый туман, заполонивший, казалось, всю Аймарейю(1). Робкие лучи солнца проскользнули в окно и коснулись лица Ламлеи. Она улыбнулась, вбирая в себя животворное тепло, и, перевернувшись на другой бок, прижалась к нему - своему мужчине. 'Какое же это счастье! Почему я бежала от него?' - промелькнуло в голове Ламлеи. Да именно так - она счастлива. В ней столько тепла и света, что она запросто может поделиться ими с другими.

  Ламлея ласково провела рукой по его щеке, любуясь блика солнца на коже. Возлюбленный что-то пробормотал, но не проснулся. А она смотрела на него и улыбалась, стараясь не думать о бедах, нависших над миром, и о том, что всё когда-то кончается. Жрица не верила, что это может закончиться.

  В комнате наверху затерянного посреди бескрайних снегов севера трактире они провели три дня и три ночи, не стыдясь, упиваясь своими чувствами.

  Он, спавший рядом мужчина, тоже любил ее. Ламлея ощущала это в каждом движении, в каждом взгляде, которым он одаривал ее. Он... Он так и не назвал своего имени. Когда жрица спрашивала, отмалчивался или отделывался общими, ничего не значащими фразами.

  - Ты не хочешь сказать мне? - в который раз удивленно спрашивала жрица. Имя - это так просто. Всего одно слово, которое так легко произнести.

  - Оно неблагозвучное, тебе не понравится, - отнекивался он. Имя - это так сложно. Казалось бы, всего одно слово, но иногда его так трудно произнести.

  - Мне все равно. Неужели ты думаешь, что я разлюблю кого-то за то, что мне не пришлось по душе его имя? - рассмеялась Ламлея.

  - Ты меня любишь? - с горечью вздохнул возлюбленный и отвел глаза. - Тогда тебе оно точно не понравится. Я не хочу причинять тебе боль, лучше жить в неведение.

  - Боль? - удивилась жрица. - Разве имя может причинить боль?

  - Может, - помрачнев, подтвердил он. - Скажи, тебе нужен я или мое имя? Придумай свое, оно для меня ничего не значит.

  И она стала называть его Страгар, что в переводе значит 'странник'.

  Так приятно было нежиться в постели рядом с ним, вбирать в себя аромат его кожи, слушать дыхание, но у жрицы Светлой (2) были и другие заботы. С головой окунувшись в любовный вихрь, Ламлея совсем забыла о Конноре. Бедняга, наверное, заждался, решил, что её поглотила ледяная пустыня.

  - Страгар! - Ламлея осторожно дотронулась до его плеча. - Страгар, мне нужно уехать.

  - Куда? - сонно пробормотал он. Ей показалось странным, что он не спросил, зачем.

  - К другу. Нужно посмотреть, как он обустроился на новом месте, помочь его сестре Марише... Если хочешь, можешь поехать со мной.

  - А мне там будут рады? - усмехнулся Страгар, размыкая веки. Его пустой взгляд, будто у мертвеца, напугал Ламлею.

  - Сенеки(3) - гостеприимные хозяева, они рады всем.

  - Значит, ты к сенекам собралась? - его тон разом переменился, стал холодным, будто она в чем-то провинилась. - Помогать просвещать невежественных дикарей, обращать их в веру в Ильгрессу, бороться с Эвелланом...

  Он сел и начал торопливо одеваться. Не понимая, что происходит, Ламлея прижалась к нему и попыталась поймать губы.

  - Ты не понимаешь, что ты делаешь, - качая головой, с непонятной тоской прошептал Страгар. Разжав ее пальцы, он ласково накрыл их ладонями и поцеловал.

  Жрица повторила его жест и прошептала, что если он не хочет, она никуда не поедет.

  - Я не имею права указывать тебе. Ты обещала и должна выполнить обещание. Но я с тобой не поеду.

  - Почему? Успела наскучить за три дня?

  - Ламлея! - Страгар наклонился и уткнулся лицом в ее волосы. - Я не обманывал и не обманываю, действительно люблю тебя. А раз так, то о какой пресыщенности может идти речь? Я столько добивался, столько ждал - неужели ты решила, что все это было ради нескольких ночей, плотских утех? Хотя я не согласился бы променять их на все сокровища мира!

  - Но отчего же тогда ты не хочешь поехать со мной? - недоумевала Ламлея. Она силилась понять и не понимала Страгара. Неужели ему не хочется всё время быть вместе с ней?

  - Потому что меня не примут там, где будут рады тебе. Я другой, - с трудом выдавил из себя признание Страгар и опустил глаза.

  Жрица вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Кто-то из тёмных магов, служащих Эвеллану? Но он выглядит таким безобидным и несчастным... Зло часто маскируется под личиной ягненка, всё может статься.

  - О чем ты думаешь? - он заметил, как изменилось выражение ее лица: на место страху пришла озабоченность.

  - Я думаю о том, кто ты. По сути, я ничего о тебе не знаю.

  Ламлея отодвинулась на другой конец кровати и натянула на себя нижнюю рубашку. Вопреки ее ожиданиям, Страгар не предпринял никаких попыток успокоить, развеять её сомнения, просто сидел и смотрел - пристально, внимательно, оценивающе.

  - Страгар? - жрица испугалась, уловив в этом взгляде что-то новое, непонятное и повергающее в трепет. Он смотрел, не мигая. Глаза холодные будто воздух в самую студеную зиму. Радужка сливается со зрачком.

  Ламлея не была слабой женщиной. Она пару раз выигрывала противоборство с наделенными магическим даром людьми, но в этот раз колени предательски тряслись, ноги подгибались, а внутренний голос настойчиво призывал упасть на колени. Она не поддалась, сотворила молитву Светлой и заметила, как болезненно дернулось лицо возлюбленного.

  - Прости, я не хотел тебя пугать, - едва прошелестел его голос. - Это вышло случайно.

  Случайно повергнуть в пучину страха? Нет, такого не бывает, он действительно из темных. Знает, кто она, столько раз мог ее убить по приказу своего неуловимого господина - но не убил. Говорит, что любит, так ласков, хотя ласки и неуклюже неумелы. Правда всё это или часть изощренного плана? Если так, исполнитель достоин искреннего восхищения.

  - Значит, ты думаешь, что всё ложь?

  Ламлея вторично вздрогнула: он умеет читать мысли? Бежать, бежать без оглядки, не дать себе привязаться к этому существу!

  - Существу! - Страгар горько усмехнулся и потянулся за меховой курткой. - Этого я и боялся: что ты станешь смотреть на меня, как на врага. Ламлея, зачем нужна правда, кому из нас она принесет облегчение? Оставайся, я уйду сам. Если хочешь - навсегда, но от этого мои чувства к тебе не изменятся.

  Страгар медленно подошёл к жрице, опустился перед ней на колени и протянул руку. В его глазах была боль, которую невозможно подделать даже самому искусному магу, во всяком случае, Ламлея о таких не слышала. Может, только Альганз или Шек смогли - недаром они принадлежали к когорте пурпурных волшебников(4).

  - Не веришь, - в голосе Страгара звенело отчаянье. - Что, что мне сделать, чтобы доказать, что я не лгу?!

  - Рассказать о себе, - холодно ответила Ламлея, проигнорировав ласковое касание губ кожи.

  - Тогда мне лучше сразу уйти, потому что потом ты всё равно меня прогонишь. Или поступишь еще хуже, - покачал головой мужчина и наглухо застегнул меховой воротник. - Прощай и будь счастлива!

  Не оборачиваясь, он шагнул за порог. Сама не понимая, что делает, жрица остановила его. Страгар обернулся:

  - Что-то ещё? За мной какой-то долг, который забыл отдать? Не думаю, чтобы тебе нужны деньги, ты почла бы это за оскорбление, но если желаешь...

  Он казался спокойным, но с трудом сдерживал волнение. Другая и не заметила бы, но Ламлея чувствует. И причиной его она. Жрица Светлой нанесла саднящую рану тому, кто дороже всех на свете. Возможно ли такое? Чудовищное деяние! Она должна нести свет, мир и спокойствие, гармонию, а не боль.

  Ощущая, как рвется на части сердце под его осуждающим взглядом, не в силах заглушить громкий голос совести, Ламлея шагнула к Страгару, но тот отшатнулся, с тоской объяснив:

  - Ты только что дала понять, что я был твоей ошибкой. Стоит ли начинать с начала?

  - Ты должен меня понять... - неуверенно начала жрица, впервые не находя слов для того, чтобы выразить мысли. Страх потерять его застилал пеленой разум, притуплял все остальные чувства, даже инстинкт самосохранения.

  - Я понимаю, поэтому и ухожу. У нас ничего не получится, Ламлея, мы не можем быть счастливы дольше пары дней.

  Видимо, сжалившись над ней, или просто поддавшись мимолетному порыву, Страгар обнял Ламлею и запечатлел нежный поцелуй на её губах. Ему не хотелось отпускать жрицу. Руки Страгара скользили по её спине, гладили волосы, очерчивали округлости бёдер.

  - Скажи мне правду, я приму тебя таким, какой ты есть, - чуть слышно прошептала Ламлея, прижимаясь к его груди. - Ты ведь служишь злу и боишься признаться в этом?

  - А ты бы призналась самому дорогому человеку в том, что являешься его злейшим врагом? Смогла бы сказать это, зная, что он или она любит тебя, но, сам того не зная, мечтает убить?

  Жрица удивленно подняла на него глаза: шутит, преувеличивает? Но нет, взгляд серьезен и грустен, а радужка словно выцвела, поблекла.

  - Я вовсе не темный маг и не служу злу, - запечатлев на губах Ламлеи последний, пропитанный горечью поцелуй, Страгар отпустил её и отошел к окну, подставив руки солнечному свету. Пару минут он молчал, собираясь с силами, а потом тихо сказал: - Я и есть то самое зло, которого все бояться. Все бояться, а ты ненавидишь.

  Ламлея вздрогнула. Она до сих пор ничего не понимала.

  - Тебе назвать имя? - Страгар резко обернулся к ней, одарив знакомым леденящим взглядом. - Изволь, твое желание для меня закон. Эвеллан. Ну, что, легче тебе стало, не откажешься ли ты от опрометчивых обещаний?

  Пальцы его сжались, ногти впились в кожу.

  Это был гром посреди ясного неба. Жрица ожидала услышать, что угодно, только не это. Её Страгар оказался тем, по чьему приказу убивали ни в чем не повинных людей, тем, из-за кого собирал капитул магистр Даш, тем, кто угрожал жизни Светлой. Их главный безжалостный враг.

  - Молчишь? Опять не веришь? - он отошел от окна и приблизился к жрице. Та непроизвольно попятилась. Губы шептали молитву, а руки приготовились отразить или преобразовать направленную на нее магию.

  - Поверила, - Эвеллан тяжело опустился на постель и приложил ладони к вискам. Он будто постарел на десятилетие. - Жалеешь, наверное, что помогла мне тогда, в горах, что разговаривала со мной, позволяла касаться... Какими же тошнотворными кажутся теперь мои ласки! Зато ты можешь прибежать к Дашу и подробно описать ему мою внешность: до тебя никто из 'светлых' меня не видел. А еще лучше приведи сюда дюжину друзей во главе с каким-нибудь капитаном или консулом. Какая удача, да, Ламлея, поймать крупного зверя?

  Он нервно рассмеялся, а потом искоса взглянул на нее прежним знакомым нежным взглядом:

  - Ну, что же ты стоишь? Беги, всполоши всю округу. Я тебя не трону, ничего не сделаю и задерживать не стану.

  - Почему? - Если он - это он, то Эвеллан должен захватить ее в плен, пытать, требовать выдать секреты Светлой. Почему же он медлит, почему такая складка пролегла возле губ?

  - Иди, - прошелестел его голос. - Я допустил ошибку, мне за нее и расплачиваться.

  Не сводя взгляда с застывшего на кровати сгорбившегося Эвеллана, Ламлея подняла с пола свои вещи, быстро оделась и попятилась к двери. Он по-прежнему не двигался, будто отрешившись от мира. Или умерев с открытыми глазами.

  Сердце щемило, ноги отказывались идти. Жрица разрывалась между любовью и долгом. Выбор был мучителен. Что бы она ни предпочла, опущенная альтернатива болью долго бы отзывалась в душе.

  - Я не жалею, так суждено, - наконец сказала Ламлея и покинула комнату.

  

  Приехав к Коннору, жрица ни словом не обмолвилась об Эвеллане, старалась вести себя максимально естественно и, чтобы успокоиться и забыть, с головой погрузилась в работу по обустройству нового храма. Но гармония покинула душу, её место заняли тоска и смутная тревога. Ламлея плохо спала, былые навязчивые образы вновь клубились в сознании. Жрица пыталась забыть, отчаянно пыталась, но не могла, понимая, что любит его. А то, как он поступил с ней, доказывало, что и она ему не безразлична.

  Ни одна тварь, ни один тёмный колдун или демон не вступал на землю, где находилась она. Сначала Ламлея не обращала на это внимания, но потом стала замечать, что при её приближении неведомая сила изгоняет из окрестностей все то, с чем жрице положено было бороться. Разом прекращались странные смерти, отступали болезни, даже количество мелких преступлений уменьшалось.

  Магистр Даш, сенеки, консулы, капитаны, жрицы, светлые маги разрабатывали план борьбы с коварным врагом, старались отыскать его слабые места - а Ламлее при упоминании имени Эвеллана виделись наполненные нежностью глаза.

  Вернувшись в Кадеш, жрица поняла, что беременна. Мысль об этом одновременно ужаснула и обрадовала. Хоть одна ниточка свяжет с тем, кто никогда не станет спутником жизни, хоть что-то будет напоминать о трех счастливых днях, проведенных в затерявшемся среди снегов трактире. Воспоминания хрупки и горьки, они исчезают, блекнут, теряют вкус и остроту, а ребенок... Да, Ламлея, так чтившая закон, грубейшим образом нарушала его. Жрицам Светлой запрещалось иметь детей, но она не могла избавиться от плода, при одной мысли об этом бросало в дрожь. Пусть отец этого дитя - самое страшное и безжалостное существо на свете, пусть ей по статусу надлежит собственными руками задушить его в зародыше, но оно было зачато по любви и заранее любимо раздираемой на части чувствами и долгом матерью. Если Эвеллана убьют, а его обязательно убьют, иначе мир Светлой падет, на память о нем у Ламлеи останется сын или дочь. При правильном воспитании кровь отца не проявится, её можно будет усыпить, обратить в другое русло.

  Ламлея держала беременность в тайне, но она напоминала о себе то приступами слабости, то рвотой, то внезапными обмороками. Жрице стало сложнее сконцентрироваться, сложнее лечить - она бессознательно берегла жизненную силу для будущего ребенка. Кажется, Элвин догадывалась, косо на нее посматривала, многозначительно улыбалась, но молчала, жрица была ей за это благодарна.

  Когда скрывать свое положение стало больше невозможно, Ламлея на время передала бразды правления храмом помощницам и ушла в горы. Там, у подножья искрящихся пиков, неподалеку от небольшой деревушки, стояла хижина. Жрица пользовалась ей в былые годы, когда надолго уходила бродить по склонам в поисках лечебных трав.

  

  Он появился глухой ночью, когда Ламлею мучил очередной приступ бессонницы. Вошел неслышно, внезапно материализовавшись из сгустков темноты. Ламлея вскрикнула, инстинктивно заслоняя рукой живот, когда перед ней возникла окутанная в плащ фигура. Она чувствовала магию и не питала иллюзий по поводу того, что это просто заблудившийся путник или даже разбойник. Вот смерть пришла и за ней, главной жрицей Светлой. А она так беспомощна, что не сможет сопротивляться.

  - Успокойся! - прошелестел знакомый голос.

  Вздрогнув, жрица почувствовала прикосновение губ к своему виску.

  - Ты ее не убила, а я был уверен, что убьешь, - Эвеллан присел рядом, притянул её к себе, положил ладонь на округлившийся живот Ламлеи. Ребенок бурно отреагировал на прикосновение отца - узнал.

  - Кого 'её'? - смочив слюной пересохшие губы, спросила жрица. Дитя никак не хотело угомониться.

  - Нашу дочь. Почему ты её оставила, неужели тебе не противно?

  Ламлея покачала головой. Если он умеет читать мысли, зачем отрицать очевидное.

  - Значит ли это, что ты согласилась бы, если бы я остался? - с надеждой спросил Эвеллан.

  - Нет. Я не могу допустить, чтобы зло поселилось так близко от Кадеша.

  - Но я уже бывал в городе. И не раз. Ничего не случилось. И в этот раз не случиться, потому что мне нужна ты, а не храм твоей госпожи. Кстати, - голос его изменился, стал насмешливым, - можешь передать ей, что все ее попытки сопротивления обречены на провал. Если она хочет сохранить жизни своих детей и людей, пусть придет и попробует договориться. Если станет упорствовать, получит то, чего заслуживает.

  Жрица оттолкнула гладившего её живот Эвеллана. Её вдруг захлестнула волна ненависти к этому существу. Если бы могла, она убила бы его, но, увы, сейчас её сила уменьшилась, часть передалась ребенку. Да и магия могла повредить дитя, а, как Ламлея ни старалась, она не могла перенести свою ненависть на не родившуюся дочь.

  Крепко сжимая в руке амулет, жрица очертила в воздухе круг и попросила Светлую передать часть своего могущества. Эвеллан не двигался, смотрел на нее со смесью жалости и любопытства.

  - Ламлея, ты, что, всерьез решила меня убить? Здесь, сейчас?

  - Какая разница, где. Зло должно быть истреблено, - твердо ответила Ламлея, ощущая, как сила, словно сосуд, наполняет ее тело.

  - Я и не знал, что жрицам Светлой свойственно вероломство, - криво усмехнулся Эвеллан.

  Ламлея сдержала готовое сорваться с губ заклинание: его слова ошеломили, выбили почву из-под ног. Почувствовав, что противница дала слабину, Эвеллан обошел жрицу и остановился в двух шагах от неё, пристально глядя в глаза.

  - Определись, кто я для тебя, а то всю жизнь будешь метаться. Ты воспитывала детей Ильгрессы, ближе тебя у неё никого нет. Ради неё ты пойдешь на все, ради неё и этого сборища безмозглых 'светлых'. На одной чаше весов - они, твой долг, твои принципы, убеждения, на другой - всего лишь глупые воспоминания. И ребенок. Интересно, кому ты отдашь его? Ильгрессе, чтобы она попыталась заглушить в дочери дурную кровь отца? Ну, что ты молчишь, скажи, что же ты выбрала.

  Ламлея почувствовала, как стремительно тает ее решимость, как снова теряет опору. Было в его словах что-то искреннее, нефальшивое, чего по определению не должно быть у подобного существа. Так ли он ужасен, как принято считать? Не верилось, что он - квинтэссенция мирового зла, что в нем нет ничего светлого, доброго.

  - Молчишь? - вздохнул Эвеллан. - Тогда я признался, сейчас ты не нашла в себе храбрости. Будь проклят этот мир!

  Он исчез, не попрощавшись. Жрица была ему благодарна: Эвеллан избавил ее от сделки с собственной совестью.

  

  На исходе последних летних дней Ламлея родила девочку и назвала её Вильэнарой. Ребенок поразительно походил на отца: такие же волосы, такие же глаза, нос, лоб. Мать сразу почувствовала магическую силу, заключенную в хрупком тельце, и с трепетом и надеждой ждала часа, когда она проявится. Темной или светлой колдуньей станет ее девочка?

  Шли годы, Вильэнара росла, став центром Вселенной Ламлеи. Сидя на полу в храме, она с интересом наблюдала за жрицей и ее помощницами, но категорически отказывалась молиться Ильгрессе. Это пугало Ламлею.

  Война с Эвелланом так и не началась, хотя убийства и брожение зла продолжались. Кадеш фактически жил на осадном положении - окрестности кишели всякой нечистью и слабыми злобными колдуньями, наводившими на людей порчу. Жрица вместе с консулом, как могли, боролись с заразой, но полностью истребить, увы, не могли.

  В тот вечер Ламлея, как обычно, гуляла с дочкой в саду, подкармливая птичек. Беспечные создания садились на колени жрицы и доверчиво склевывали крошки с ладоней.

  Вильэнара возилась у деревца остролиста, нанизывая на нитку его яркие красные ягоды. Мать боялась, что девочка поранится, но та действовала осторожно, будто заранее знала, чем грозит встреча пальцев с острыми шипами.

  На следующей неделе Ламлее предстояло ехать к магистру Дашу, чтобы принять участие в грандиозном совместном заклинании, которое, по расчетам Ильгрессы, должно лишить Эвеллана могущества. Жрица советовала Светлой воспользоваться Лучезарной звездой, но Ильгресса возражала, что это слишком опасно, а последствия непредсказуемы.

  Внезапно Вильэнара насторожилась и, бросив неоконченную нитку бус, со всех ног кинулась в гущу сада.

  - Стой! Куда ты? - вспугнув птиц, Ламлея поспешила за дочерью и замерла, заметив среди листвы знакомый силуэт.

  - Не подходи к нему, не приближайся! - она отчаянно пыталась удержать Вильэнару от нежеланного знакомства. - Беги в храм, спасайся!

  Девочка в недоумении остановилась в нескольких шагах от отца и простодушно спросила:

  - Почему я должна его бояться?

  - Он враг, ты не должна с ним разговаривать. Вильэнара, я приказываю тебе!

  Недовольно поджав губы, девочка поплелась прочь. Проходя мимо матери, крикнула: 'Злая!'.

  Ламлея не спасовала, не поддалась порыву чувств. Приложив к губам амулет, она забрала всю заключенную в нем силу и выбросила вперед руку:

  - Не приближайся!

  Тонкая вязь заклинания поплыла по воздуху, готовая десятками невидимых стрел вонзиться в противника. Он не выглядел таким уж непобедимым: усталый, понурый, изможденный, явно недавно выдержавший бой с серьезным противником. Если так, она справиться с ним. Не потребуется ехать к Дашу, всё кончится здесь и сейчас.

  Ламлея осторожно проверила реакцию Эвеллана. Он еле увернулся от пробного удара. Но обольщаться не стоит.

  - Значит, выбор ты сделала. Что ж, поздравляю! Кстати, у тебя красивая дочь, краснеть не придется. Ты назвала ее Вильэнарой?

  - Какая тебе разница? Не трогай ее, она невинный ребенок.

  Эвеллан усмехнулся и покачал головой:

  - Ты запрещаешь мне видеться с собственной дочерью?

  - Для её же блага.

  Он промолчал и с головы до ног окинул жрицу знакомым ледяным взглядом. Ламлея съежилась, но не отступила, взлелеяв в ладонях искры раскаленного добела света. Яркая вспышка - и Эвеллан поморщился от резкой боли.

  - А ведь когда-то мы любили друг друга, - с тоской напомнил он, кое-как выпрямившись. - Неужели всё прошло?

  Она не понимала, почему он не ответил на ее удар, чего ждет.

  - Чего я жду? Ты сама видишь, что меня изрядно потрепали, поэтому предпочитаю беречь силы. А тут еще твоя магия - она забирает энергию.

  Прихрамывая, Эвеллан сделал шаг в ее сторону - Ламлея отреагировала мгновенно, отбросив его на пару десятков ярдов. Заклинание было мощным, запросто могло убить низшего мага и причинить серьезные увечья более сильному. Не дожидаясь, пока Эвеллан придет в себя, жрица послала вдогонку первому второе заклинание. На песчаную дорожку храмового сада брызнула кровь.

  Эвеллан с трудом сел, прижимая руку к груди. Алое пятно под его пальцами стремительно расползалось по рубашке. Третий удар он отразил. Магия рикошетом слегка задела жрицу.

  Понимая, что дорога каждая минута, Ламлея сотворила магический клинок и приготовилась нанести решающий удар. Когда еще так повезет, и Эвеллан окажется слаб, как серебряный маг? Но тут она встретилась глазами с его глазами - в них плескалась та же нежность, что четыре года назад. Руки предательски дрогнули, Ламлея промахнулась.

  - Подожди, позволь мне поговорить с тобой! - взмолился Эвеллан, видя, что жрица хочет идти. Сделав над собой усилие, он поднялся на ноги и, чтобы не упасть, прислонился спиной к дереву.

  В душе Ламлеи шевельнулась жалость, но она твердила, что не должна сочувствовать ему. Нужно поднять руку, нанести ещё один удар, всего лишь не смотреть в его глаза...

  - Ты же видишь, - Эвеллан усмехнулся, - что тебе нечего бояться. Ламлея, послушай, я не просто так осмелился вновь придти сюда, зная, что сейчас ты заведомо сильнее. Я хотел кое-что предложить.

  - Мне не нужны твои подачки! - скривила губы жрица. Зачем она слушает его, когда нужно убивать!

  - Ты... Для меня ты не то же самое, что остальные. Ты ведь смертна, а я смогу подарить бессмертие, положу к твоим ногам все, что захочешь. Власть, деньги, почет - это всё. На тебя ведь косо смотрят из-за ребенка, хотят поставить вопрос о твоем соответствии статусу жрицы. По закону ты должна уйти, тебя спасет лишь заступничество Ильгрессы, но надолго ли? Через месяц или два они выгонят тебя, отлучат от храма, от того, чему ты посвятила свою жизнь. Куда ты пойдешь?

  - Уж не под твои знамена!

  - Я этого и не прошу. Всего лишь хочу, чтобы ты не поехала к Дашу. Зачем унижаться? Всё решено: сразу после обряда твое место займет Элвин. Посмотри на местных жителей: так ли они любят тебя, как прежде? Им теперь дорога Элвин, а вовсе не ты, утратившая уважение в их глазах.

  - Ложь! - не выдержав, крикнула Ламлея. Да, она что-то такое замечала: легкую холодность, странные взгляды... Неужели это все из-за ребенка?

  - Не веришь, - грустно покачал головой Эвеллан. - Твое право. Убивай - и лишись последнего человека, которому ты дорога. Потом увидишь, что мои слова сбудутся. Ты не нужна им больше, они отвернулись от тебя, а ты, поглощенная служением Ильгрессе, и не заметила! Ну, кто из старых друзей побывал здесь за последние три года? Никто. Даже Коннор теперь воротит нос. Погоди, они еще обвинят тебя во всех злодеяниях, совершенных в Кадеше! Магистр и так намерен убедить отдать ему Вильэнару.

  - Зачем? - испуганно пробормотала жрица.

  - Ему виднее, я не спрашивал. Да он и тебе не скажет.

  Эвеллан осторожно поднимаясь на ноги. Заметив, что Ламлея дернулась, сплела очередное кружево заклинания, не скрепив его, однако, последним словом, он устало произнес:

  - Напрасно стараешься. Альганз и парочка золотых магов уже здорово потрепали меня сегодня. Да и зачем? Разве я хоть раз причинил тебе физическую боль? Даже сейчас.

  Жрица промолчала и развеяла чары. Перед глазами тут же возникла услужливо подкинутая картинка безрадостного будущего: публичное низложение, потеря дочери, злобные взгляды, ложные обвинения, слабые попытки защититься, позорный столб, изгнание... Разговоры со Светлой всё реже: она занята восстановлением мира, собственными детьми и новыми жрицами.

  - Неправда, этого не будет! - Ламлея решительно отогнала от себя мрачные мысли, но червь сомнения уже пустил корни в душе. Не так, не так стали относиться к ней люди!

  - Мое дело предупредить. Но ведь все может быть иначе: почет, уважение, душевное спокойствие.

  - Я не предам Светлую!

  - Ламлея, я не прошу никого предавать, я прошу поверить мне, как ты верила раньше. Всего один раз.

  Она сама не понимала, почему так поступила, но в тот день Ламлея не убила его, более того, заговорила полученные раны. Прошлое горячей волной захлестнуло ее. Не ведая, что творит, жрица позволила Эвеллану зайти в храм, даже оставила его на несколько минут одного, пока бегала за тканью для повязки.

  

  Всё началось с начала, закрутилось в тугую спираль. Редкие встречи в храмовом саду или на окраине города, его поцелуи, ласки и обещания, томительные часы ожидания и отказ ехать к магистру Дашу. Ламлея сказалась больной, заперлась у себя и долго-долго плакала, чего с ней не случалось уже давно.

  Как и предсказывал Эвеллан, её место в храме вскоре заняла Элвин. Бывшая жрица застыла в подвешенном состоянии: вроде бы она всё еще может заходить в храм в любое время суток, но за помощью обращались уже не к ней.

  По просьбе Эвеллана Ламлея согласилась поговорить со Светлой, попросить ее встретиться с заклятым врагом. Место он выбрал странное - Срединные горы, но, в то же время, это было разумно: подальше от посторонних глаз.

  Ильгресса выслушала Ламлею и согласилась придти. Бывшая жрица с волнением ожидала возвращения Светлой, но её страхи не оправдались: Эвеллан сдержал слово и не причинил вреда противнице. Он был еще слаб, и возлюбленная готовила для него специальные отвары, лечила новые и старые раны, отдавая частички собственной жизненной силы. Ламлея обладала уникальным даром целительницы, и она с радостью обратила его на вновь обретенного любовника. Ее стараниями к нему возвращалось былое могущество, и наконец пришел день, когда он стал сильнее нее и любых волшебников.

  Эвеллан начал исчезать по ночам, сначала на несколько часов, потом на день, неделю, а Ламлея терпеливо ждала его, занимаясь дочерью. Она не решалась спросить, где он бывает. В свободные часы Эвеллан расспрашивал Ламлею о служителях Светлой, ее детях. Возлюбленная поначалу отмалчивалась, а потом начала понемногу рассказывать о разных незначительных, по ее мнению, мелочах. Он внимательно слушал, задавал наводящие вопросы, и незаметно для себя Ламлея поведала о том, о чем следовало молчать: о распорядке жизни Ильгрессы и ее домашних, количестве консулов, их подготовке, способах связи между собой. Когда поняла, что наделала, было уже поздно: Эвеллан знал все.

  - Съезди, поговори с Дашем, - как-то попросил любовник. - Вы давно не виделись, наверное, соскучилась. Что он там любит? Красное вино? Привези ему бутылочку. А по пути заверни к Шеку, передай ему, что тот, кого он хотел найти, приедет в день осеннего равноденствия.

  Корила ли она себя после? Сотню раз в этой жизни и бесчисленное количество раз по ту сторону бытия. Но Ламлея и подумать не могла, чем обернется поездка.

  Даш, действительно, обрадовался, даже не ей, а тому, что, по его словам, 'она снова открыла свое сердце свету'. Помниться, ее тогда очень удивили его слова. Заверив, что она до последней капли крови верна Ильгрессе, Ламлея принялась расспрашивать о прежних друзьях. За дружеской беседой они открыли бутылку вина. Магистр сделал всего один глоток и, почернев, замертво рухнув на пол. Ошеломленная Ламлея попыталась привести его в чувство, но оказалась бессильна отнять жертву у смерти.

  Был день осеннего равноденствия. Она сидела на полу в столовой дома магистра, с ужасом осознав, что, сама того не ведая, привезла отраву, а голубиная почта разносила по Аймарейе скорбный набат: объединённые силы зла перешли в наступление.

  

  Это случилось у Срединных гор. Раскаты магии сотрясали воздух, стирая в пыль камни, превращая в горстку пепла целые поселения. Сотни людей погибли, вырезанные ордами потусторонних существ. Темные маги во главе с оказавшимся предателем Шеком теснили обескровленные смертью магистра 'светлых', а над ними парил торжествующий Эвеллан. Мечущиеся в беспорядке фигурки внизу были для него мошками, он с маской равнодушия на лице убивал осмелившихся преградить ему путь волшебников. Эвеллан превосходил в силе всех магов вместе взятых и упивался своим могуществом.

  Разумеется, Ламлея не могла оказаться в стороне и поспешила связаться с Ильгрессой, но та, впервые за все эти годы, отказалась ее слушать. Тогда она поспешила в Кадеш, созывать ополчение.

  Её схватили в нескольких милях от города. Свои: Коннор, местный капитан, Элвин и один из оставшихся в Кадеше магов. Ламлея пыталась объяснить им, что на стороне света, но её не слушали, связали и бросили в тюрьму.

  Для всех бывшая жрица стала преступницей, змеёй, пригретой на груди Светлой. Она отравила Даша, продала душу злу, предала былых соратников, раскрыв их секреты. Кто, кроме нее, мог рассказать Эвеллану, что в день осеннего солнцестояния Ильгресса отлучится навестить сестру, кто мог знать, как оборвать магические связи, и каковы слабые места служителей Светлой? Она родила девочку, не признающую Ильгрессу, она часто бывала у Шека, она от лица Эвеллана разговаривала со Светлой. Ламлея могла плакать, клясться, умолять, но никто не желал ей верить.

  Приговор вынесли быстро и так же быстро привели в исполнение. Опасаясь, что новый покровитель может придти на помощь Ламлее, ее казнили на следующее же утро.

  Бредя к костру, понурив голову под десятками полных ненависти взглядов, взглядов тех, кого она много лет лечила и охраняла, взглядов тех, кого она считала друзьями, Ламлея тихо спросила у Коннора, кто победил в страшной битве, зарево которой стояло над городом.

  - Те, кто со Светлой, не могут проиграть, - холодно ответил он. - Неужели он стоил того, чтобы ради него обречь свою душу на вечные муки в Атмире?(5)

  Коннор прав, костер - ничто по сравнению с тем, что ожидало Ламлею после смерти.

  Ей позволили помолиться, следя за тем, чтобы она не произнесла ни одного заклинания. Слова молитвы не помогли, ещё сильнее разбередив кровоточащую рану в душе.

  Ламлею привязали к столбу. Новая жрица Кадеша, попросив прощения, подожгла сухие ветки. Костер разгорался медленно: даже огонь не желал смилостивиться над предательницей. А она все смотрела на небо и плакала.

  Она умирала - а он не пришел, не послал никого, чтобы спасти ее. Ради него Ламлея предала Светлую - а он был там, у Срединных гор, лелея планы захвата мира. Ему нет до нее никакого дела. Любовь оказалась фальшивкой, искусно расставленным силком, в который Ламлея так нелепо попалась.

  

  Эвеллан узнал о страшной смерти возлюбленной слишком поздно, когда от нее осталась лишь горстка пепла, а душа навсегда оказалась в цепких объятиях Атмира. И ветер разнес по развалинам прежнего мира душераздирающее: 'Нет!!!', и повторил сотни раз в сгущающейся пустоте.

  Проклятый когда-то мир вернул проклятие.

  Часть 1. Продолжение пройденного

  

  Глава 1

  

  - Да скажешь ты, наконец, как снять с неба Лучезарную звезду?! - Эвеллан побелел от ярости. - Долго еще будешь молчать?

  Ему надоело ждать, надоело непонятное упорство Светлой, её гордость, непоколебимая уверенность в собственных силах. Казалось, самое время прибегнуть к пыткам: от них все становятся разговорчивее, но он почему-то медлил. Одно дело - испещрить шрамами тело какого-то бога, убить жреца, сломать шею человеку, и совсем другое сделать то же самое с Ильгрессой.

  За месяцы, которые Светлая провела здесь, ей не причинили никакого вреда. Почему? Во-первых, Эллина, единственная из всех, стояла на одной ступеньке с Эвелланом. Равная достойная уважения. Во-вторых, у них было общее прошлое. Какое, сейчас не имело значения, но позволяло ударить Ильгрессу. Эвеллан догадывался, что она знала об этом и умело этим пользовалась.

  Вода капала со сводов пещеры и стекала в естественный жёлоб, тянувшийся вдоль стены. Ничего, кроме её мерного журчания, не нарушало воцарившуюся тишину.

  Тусклый свет факела в руках бесенка с поросячьей головой освещал лица двоих: Повелителя Зла и Хранительницу Света. Они были достойны друг друга, хоть и находились по разную сторону баррикад.

  Ильгресса в тонком летнем платье стояла у желоба. Холодная вода струилась по пальцам босых ног. Подбородок гордо вздёрнут, глаза смотрят куда-то сквозь Эвеллана. Никто не заставлял её мокнуть, таково было собственное желание Светлой. Вода стала единственной ниточкой, связывавшей её с внешним миром. От неё Ильгресса узнавала, что творилось там, за пределами пещеры. Ничего другого Светлая не видела уже несколько месяцев.

  - Ты её не получишь, Эвеллан. Я подарила ее людям и не посмею отнять надежду на светлое будущее, - наконец ответила Ильгресса.

  - Сколько пафоса! - поморщился Эвеллан. - Скажи проще: ты не хочешь. Но к чему упорствовать? Ты проиграла, так уступи сильнейшему.

  - Проиграла? - с улыбкой покачала головой Светлая. - Нет, пока жив хоть один, кто верит в меня.

  - Верит... - скривился Эвеллан и сел. Ильгресса осталась стоять. - Вера слепа и быстро портится. Перестань потчевать меня своими сказками, неужели не надоело? Назло мне собираешься провести здесь остаток жизни? Тебе ли не знать, что это не просто годы, а тысячелетия! Что в тебе говорит? Гордость? Ты всегда относилась ко мне с пренебрежением, верила, что неизменно будешь побеждать. Надо уметь проигрывать. Хоть иногда. Пришла твоя очередь ощутить горечь на губах.

  - Ты ничуть не изменился, Эвеллан, - грустно улыбнулась Ильгресса и сделала несколько шагов вдоль стены, согревая озябшие ноги. - Только не умеешь убеждать, как прежде, - постарел.

  - И ты тоже, - вернул улыбку Эвеллан. - Знаешь, если бы ты не была так упряма, мы бы правили вместе. Я позволю тебе строить храмы, заводить собственных жриц - что ещё нужно? Я караю, ты утешаешь.

  Эвеллан рассмеялся.

  - Ни за что! Мы никогда не придет к согласию.

  - Да неужели? Помнится, на заре туманной юности ты не была столь категорична. Даже держала за руку.

  Он вспоминал о давних временах, о которых Светлая никогда не упоминала. Она сделала всё, чтобы забыть о своей ошибке. Эвеллан выбрал верную мишень, но Ильгресса знала его больное место:

  - Я всегда видела, кто ты есть, и не поддамся на уговоры. Бедная Ламлея когда-то доверилась тебе, и где она теперь? В Атмире. Ты ведь тоже обещал ей спокойствие и бессмертие. Она поверила, не убила тебя... Где ты был, когда она умирала? Где был тот, кого она так ждала?

  По лицу Эвеллана пробежала судорога. Он отвернулся, чтобы Ильгресса видела гримасу боли. Единственная слабость, единственная привязанность, единственная рана. Свет тоже умел убивать. Да, с Ламлеей он поступил дурно, несмотря на то, что та родила ему дочь. Несмотря на то, что любил. Променял на власть. И, упоённый триумфом, не успел спасти, обрек на мученическую смерть.

  - Решила воззвать к моей совести?

  Оправившись от морального удара, Эвеллан снова чувствовал себя хозяином ситуация. Легкая усмешка скользнула по его губам. Ничего, Ильгресса ещё заплатит за свои слова: ей тоже есть, кем дорожить. Лицемерная Светлая, обвинявшая его в смерти своей жрицы! Вспомнила бы, как сама отреклась от Ламлеи. Та посвятила ей всю свою жизнь, служила, воспитывала её детей - и что взамен? Ильгресса просто вычеркнула Ламлею из списка живых. Как просто!

  - Совести? Разве она у тебя есть?

  - Как и у тебя. Прикрываясь добрыми намерениями, ты точно так же равнодушна ко всем, кроме себя. В последний раз спрашиваю: как снять с неба Лучезарную звезду?

  Её уколы раздражали его, напоминали о прошлом и собственном бессилии.

  Горстка пепла и навеки погубленная душа, срывающееся в пустоту хриплое дыхание, вырезанный подчистую Кадеш, но её, ту, единственную, было не вернуть. Он ушёл в горы, туда, где делил с Ламлеей нехитрый кров, где впервые повстречал её, и позволил себе исчезнуть для всех на целых полгода.

  - Нет. Попроси об этом свою дочь.

  - Сама знаешь, она бессильна. Что, упиваешься своей силой? Убеждена, что я ничего не смогу тебе сделать?

  - До этого не мог, не сможешь и теперь, - уверенно заявила Светлая.

  - А ты тварь, Ильгресса, - он подошел вплотную к Ильгрессе. Слова, как шипение змеи, вырывались из его груди. - Могла, но не захотела спасти ее. Хотела отомстить мне ценой жизни и души своей любимицы? Ты же всегда желала людям счастья - так почему же лишила его Ламлею? Ну, ответь, Хранительница Света, признайся своё вероломство!

  - В этом нет моей вины, - покачала головой Ильгресса. От её голоса веяло холодом. - Я просто предпочла не вмешиваться.

  - Но она любила тебя, она одной тобой дышала! - не выдержав, сорвался на крик Эвеллан. Прошлое вновь ворвалось в его жизнь. - А ты бросила ее, хотя знала, что она невиновна!

  - Не перекладывай свою вину на плечи других.

  - Ах так?! Что ж, раз отказываешься мне помочь, обойдусь без твоего участия. Сиди здесь, пока не замерзнешь.

  Эвеллан крутанулся на каблуках и, извергая проклятия, удалился. Ильгресса одарила его спину презрительным взглядом и отошла в темноту пещеры. С каким бы удовольствием она оборвала существование Эвеллана в материальном мире, но силы покинули ее после выпитого по неосторожности снадобья. Хорошо, что малыш Дотсеро остался на свободе, он обязательно соберет богов. Вместе они придумают, как спасти мир от очередных козней Тьмы.

  Плита, закрывавшая вход в пещеру, с грохотом задвинулась, лишив узницу единственного источника света.

  

  * * *

  

  Стелла проснулась посреди ночи в холодном поту. Она зябко передернула плечами, зажгла свечу и огляделась, пытаясь понять, почему по комнате гуляет ветер. Оказалось, что он распахнул окно. Странно, зимой рамы наглухо заделывались и запирались. Чувствуя, что покрывается 'гусиной кожей', Стелла нехотя сползла с постели и, пробравшись сквозь пляшущие полотна портьер, закрыла окно.

  Ночной кошмар не шёл из головы. Ей привиделось костлявое существо, скелет без плоти, с алыми провалами глаз. Оно возникло из чашки чая, выплыло сизым дымком и поглотило Старлу.

  Потом новый эпизод. Стелла расславляла розы по вазам - красные к красным, белые к белым. Тихое мирное утро не предвещало беды, пока во дворец не ворвались всадники. Принцесса пыталась спастись бегством, путалась в длинных юбках. Она металась по анфиладам ставших вдруг незнакомыми комнат. Пытаясь сориентироваться, Стелла остановилась на минутку. Она никак не могла отдышаться. Преследователи настигали, и, собрав оставшиеся силы, принцесса ринулась к внезапно возникшему окну, но не успела. Её придавило изображением дракона.

  Стелла умерла, умерла там, во сне, хрипя, зовя на помощь. Всего пару мгновений, но собственный крик до сих пор стоял у нее в ушах.

  Принцесса присела на постель и уставилась на догоревший камин.

  Холодно, как обычно, холодно, а за окном - середина февраля. Что же будет в конце, когда, ощущая горячее дыхание весны, зима перейдет в последнюю атаку?

  Месяцы, прошедшие после возвращения Стеллы в Лиэрну, выдались трудными. Расходы на армию росли, Добис еще не был взят. Более того, Кулан захватил Фарендардуш-Гард и подступал к Монтере. Принцесса с грустью подметила, что кузен Фарнаф - хороший солдат, но, похоже, никудышный полководец.

  Стелла с усмешкой вспоминала желание сразу после возвращения из Дакиры отправиться в Добис. Глупая ребяческая идея! Хорошо, что пришлось остаться в столице. Остаться и взвалить на плечи тяжкие обязанности правительницы вместо больной сестры. Кто бы мог подумать, что это окажется намного сложнее скитания по пустынным дорогам? Стелла сожалела, что в прошлом не уделяла достаточного внимания учёбе: сейчас так бы пригодились знания.

  Спать не хотелось, да принцесса и боялась заснуть: вдруг опять приснится кошмар? Накинув халат, Стелла пролистнула забытую на столе книгу и со вздохом отложила ее в сторону. Посидев, не двигаясь, пару минут, принцесса вернулась в постель: там теплее. Но, странно, даже под пуховой периной гулял ветер. Стелла подоткнула одеяло и удивлённо уставилась на окно - нет, закрыто, портьеры задернуты.

  - Замерзла? Опять Эвеллан не дает заснуть? Да, кошмары у него реалистичные, неудивительно, что они запали тебе в душу.

  Сильные руки обняли сзади. Уверенно, будто имели на это право. Их обладатель на этом не остановился и поцеловал Стеллу в висок. По тому, как похолодела кожа, принцесса поняла, кто её навестил. Стелла испуганно мотнула головой и аккуратно, проверяя реакцию бога, подалась вперёд. Ей была неприятна фамильярность даже со стороны небожителя. Мериад верно понял манёвры принцессы, усмехнулся и отпустил. Он присел на край кровати. Его рука, будто случайно, легла в опасной близости от Стеллы, практически касаясь её.

  - Чем обязана, Всемогущий?

  Принцесса на всякий случай перебралась на другую сторону кровати. Вспомнив, что на ней одна ночная рубашка, она потянулась за халатом: выдернуть одеяло из-под руки бога Стелла побоялась. Халат оказался далеко, пришлось тянуться, одновременно одёргивая сорочку, норовившую задраться.

  Принцесса замерла, почувствовав взгляд, которым Мериад окинул её фигуру. Оценивая, он медленно скользнул от затылка до кончиков пальцев, остановившись на бёдрах. Понимая, какие мысли вызывает обтянутое тонкой тканью тела, Стелла поспешила сесть и прикрыть грудь руками.

  - Опять какое-то поручение? Смилостивитесь, у меня больная сестра...

  - Разве я не могу просто так тебя проведать?

  Принцесса промолчала.

  - И с мыслями осторожнее, - нахмурившись, напомнил Мериад, - а то в последнее время ты часто грубишь.

  Легко оказавшись рядом, бог, несмотря на отчаянное сопротивление, притянул принцессу к себе. Он никогда еще не был так близко, и эта близость пугала. Стелла даже ощущала запах Мериада - то ли кожи, то ли парфюма. Древесный, горьковатый, он проникал в ноздри, заполняя сознание.

  Постель, ночь, мужчина - продолжение логического ряда напрашивалось само собой, только вот Стелле в нем участвовать не хотелось. Но как от него убежишь, как размокнешь кольцо его рук?

  Мериад, наслаждаясь трепетом принцессы, провёл ладонью снизу вверх, проник сквозь прикрывавшие грудь пальцы. Принцесса с обречённостью ожидала продолжения.

  Одарив внимательным взглядом, бог усадил ее рядом с собой, провел рукой по щеке. Стелла на миг перестала дышать, ощутив, что сейчас поглаживала его вторая рука.

  - Дрожишь от холода или от страха? - вкрадчивым шепотом спросил бог, возвращая руки на талию принцессы. - А надо бы радоваться.

  Всё зависело только от желания Мериада, и Стелла терпеливо ждала своей участи.

  - Успокойся, ничего не будет, - посмеиваясь, бог убрал руки, но не позволил Стелле спастись бегством в темный угол комнаты. - Я слишком хорошо помню, чем обязан тебе, мой рыжий бесенок. А что касается дела... Мне действительно кое-что нужно. Ты, конечно, слышала, что Ильгресса в плену у Эвеллана?

  - Да, в пещере на плато Фисфы.

  - Какие же пошли осведомленные смертные! - Мериад снова привлек её к себе, сжал бёдра.

  - Прошу, отпустите! - решилась воспрепятствовать непрошеным ласкам Стелла. Извернувшись, она сумела перебраться в изголовье кровати. - Можете наказать - мне все рано, но я не хочу! Ваше происхождение ещё не дает права находиться ночью в моей спальне! Да еще принуждать меня...

  - К чему это я тебя принуждаю? - В глазах Мериада плясали искорки. - Не высокого ли ты о себе мнения, деточка?

  - Простите, я...

  Слова застряли в горле. Щёки принцессы залил румянец. Она поняла, что только что совершила непоправимую ошибку. Изнасилование теперь казалось предпочтительным вариантом. Бог, по крайней мере, кажется, не собирался намерено причинять боль. Теперь же оставалось только гадать, что он с ней сделает.

  - Я не один из твоих подданных, даже не глава владетельного королевского дома, - голос Мериада постепенно повышался, предвещая вылиться в грозные раскаты грома.

  Стелла испуганно вжалась в спинку кровати. Она боялась дышать, боялась думать, смотреть - словом, мечтала превратиться в камень.

  - Люблю тебя такую, - усмешка скользнула по губам Мериада. - Знающую свое место. Итак, милая моя Стелла, я прошу съездить за Норрингские горы и освободить Ильгрессу. И не надо говорить, что не справишься - возражений всё равно не приму.

  - Взамен... - он задумался. - Что же тебе посулить в качестве награды? Положим, я помогу расправиться с Куланом.

  - А как же Старла? - осторожно спросила принцесса. Буря прошла, но могла разыграться снова. - Я не могу её бросить.

  Это была слабая, жалкая попытка отвоевать право на самостоятельную жизнь. Разумеется, бог и не подумал обратить внимания на писк 'смертного комара'.

  - За ней присмотрят. Здоровьем тоже займутся.

  - Дела Лиэны плачевны, я не могу, я не поеду...

  Всё, сейчас он размажет ее по стенке. Посметь возражать Мериаду!

  Стелла осторожно поползла к краю постели. Она надеялась, что успеет забраться под кровать. Крепкие доски примут на себя часть божественного гнева. Осуществить план Стелла не успела: глаза бога пригвоздили её к месту. Что-то подсказывало, что Стеллу одарят взглядом Смерти. Так и вышло.

  Стало сложно дышать. Волна панического страха прокатилась по телу - преддверие знакомства с загробным ужасом.

  - Хочешь меня рассердить? - медленно, четко выговаривая каждое слово, поинтересовался Мериад. Он встал, и вместе с его движением комнату накрыл порыв ледяного ветра, от которого свело скулы. - Не упрямься. Сто тысяч сидаров (6) станут хорошим вознаграждением за труды.

  Хватка оцепенения ослабела. Стелла с жадностью сделала глубокий вздох. Набравшись храбрости, она пробормотала:

  - Сто тысяч талланов. (7)

  Вопреки ожиданиям, бог улыбнулся:

  - Хорошо. Значит, в марте двинешься в путь. Конечно, лучше бы прямо сейчас, но ты ведь упряма. Или ради меня ты забудешь на время о своём дурном характере?

  - Сейчас слишком холодно...

  - Ладно, - махнул рукой Мериад, - спорить бесполезно, а ломать тебя не хочу. Сама решишь, когда отправиться в путь, моя солнечная красавица, но не позже марта. Ильгресса уже в преклонном возрасте, пожалей ее.

  Стелла кивнула, потянулась за одеялом и вздрогнула, ощутила его поцелуй на щеке. Она испуганно подняла на Мериада глаза, но он уже исчез.

  - Вот и не верь после этого жрицам! - принцесса поспешила залезть под перину, надеясь, что бог не вернётся, чтобы расслабиться с красивой девушкой. - С каждым разом он позволяет себе всё больше. Что мне делать, спать с ножом под подушкой?

  Стелла понимала, что ехать придётся. Она убеждала себя, что это не ради Мериада, а ради Ильгрессы: как-никак, ее Лучезарная звезда спасла стольких людей!

  Принцесса решила завтра же написать дяде, справится о состоянии дел в Розине. До Лиэны дошли слухи, что сиальдарский король заключил с дакирцами временное перемирие.

  - Бедный дядя, даже свой день рождения не может справить, как следует! А мы с сестрой сидим тут, в этом холоде, и трясемся от страха. Интересно, осмелится ли Валар сделать королевой Лиэны Корнеллу? Великий Амандин, были бы в казне деньги...

  Стелла с головой укрылась одеялом и, немного поворочавшись, заснула под шёпот ветра за окном.

  

  Глава 2.

  

  Лошадь нервничала: подтаявший снег падал на морду и сползал по шее. Небеса тоже не радовали: который день шёл ледяной дождь, то припуская, то ослабевая. Тяжёлые набухшие от влаги тучи никак не желали уступать место солнцу. И не весна, и не зима - самое неприятное время года, когда хочется сидеть у огня и пить подогретое вино с пряностями. Стелла же вынуждена была мокнуть под открытым небом и, подняв воротник, терпеть все капризы природы. И всё по милости бога, которого не волновало не состояние Старлы, - хотя, когда это небожители нисходили до проблем смертных? - ни совершенная непригодность дорог для длительных путешествий.

  А ещё война... Воистину, только с покровительством бога смерти можно сунуться на север страны, где бесчинствуют мятежники. Кто бы мог подумать, что они окажутся столь сильны! А во главе - знакомые лица. Осталось только понять, где Кулан откопал новоявленную королеву? Наверняка в одном из борделей. При мысли о той женщине Стелла непроизвольно кривила губы. Будь её воля, Корнелла исчезла бы раз и навсегда, но в дело вмешалась Дакира, а это сулило большие неприятности. Кулан получил доступ к неограниченным финансам и получил могущественного покровителя, который мог и умел гораздо больше, чем Марис, хотя и был всего лишь колдуном. Колдуном и дакирским королём.

  Но Стелла старалась об этом не думать, сейчас её мысли занимали куда более насущные вопросы. К примеру, как относительно безопасно добраться до Дабара и не попасть в плен. В третий раз Кулан бы не отпустил, разыграл карту принцессы-наследницы. Не миндальничал бы, не угрожал, просто сделал женой. Иногда такое возможно и без обряда, хотя вряд ли в Добисе не нашлось бы, кому соединить руки жениха и невесты. Такой судьбы Стелла себе не желала, на удачное стечение обстоятельств не надеялась, поэтому собиралась просто не попасть в руки маргинов. Легко сказать! Но придётся, для этого принцесса и советовалась с Фарнафом. Ради неё он проскакал шестьдесят миль, временно поручив командование армией помощникам.

  - Фарнаф, как, по-вашему, можно безопаснее добраться до границы?

  Стелла жалела, что не осталась в деревеньке, а поехала навстречу кузену. Дёрнула же нелёгкая! Сидели бы теперь в тепле, не хлюпали бы носом... Хотя ещё не поздно. С другой стороны, где есть стены, всегда есть уши, а принцессе не хотелось бы, чтобы кто-то знал подробности её поездки. Игра идёт по-крупному, могут нанять убийц и тихо убрать Стеллу на пустынной дороге. Положим, в ближнем бою она сможет дать отпор паре противников, спасётся бегством и от квартета, но против засад всё мастерство бессильно. Именно поэтому принцесса и мёрзла посреди чистого поля.

  Фарнаф задумался.

  - Честно говоря, не знаю. Сами понимаете, обеспечить вашу безопасность я не смогу, мятежники контролируют весь север страны. Я бы посоветовал дождаться ледохода и плыть по морю. Флота у них нет, покровительством Лардек(8) Кулан тоже, кажется, не заручился.

  - К сожалению, я должна ехать сейчас, - покусывая губы, покачала головой Стелла. - Так какую дорогу мне выбрать?

  Герцог Фарнаф Эсамад безмолвствовал, искоса посматривая на старшую двоюродную сестру. Старшую, разумеется, только по статусу, а не по возрасту. Ту, которая, сложись обстоятельства иначе, стала бы его женой. Фарнаф давно свыкся с мыслью о женитьбе на принцессе, о том, что, возможно, станет отцом наследника престола: Старла слаба здоровьем, сможет ли родить ребёнка, неизвестно, это было предрешено покойным Карагом Акмелуром, но Стелла пошла наперекор всем. Фарнаф не возражал: он привык подчиняться, но теперь недоумевал, зачем несостоявшейся невесте понадобилось ехать в Дабар, да ещё так срочно, в самое неподходящее время года? Она когда-нибудь угомонится? Видят боги, лучше бы осталась в Лиэрне, помогала сестре править. На браке Фарнаф бы не настаивал, хотя не видел причин не заключать его. Сердце обоих свободны, оба не связаны иными обязательствами, их союз упрочил бы королевство. Лиэне нужен наследник, мальчик, он вселил бы в сердца подданных надежду на возрождение былого величия. Глядишь, многие бы перешли из стана мятежников на сторону королевы. Но на всё воля Амандина.

  - Путей не так уж много, - наконец, после долгого молчания, когда Стелла уже отчаялась получить ответ, изрёк Фарнаф. - По сути, в Дабар можно попасть только через перевал Увес. Быстрее всего добраться к нему можно через Монтере. Но там мятежники...

  - Вы ведь меня проводите? - принцесса кокетливо взмахнула ресницами.

  Лёгкая улыбка тронула губы. Стелла сняла перчатку и коснулась руки Фарнафа - жест поразительно бесстыдный для строгого дворцового протокола. Герцог удивлённо взглянул на принцессу, силясь понять, чего она добивается. Если бы так поступила любая другая девушка, он воспринял бы это как жест любви, но только не со Стеллой! Двоюродная кузина относилась к нему как к брату, не больше, и славилась проделками на грани приличий. Чего только стоит её увлечение фехтованием! А убийство Маргулая? Определённо, кокетка что-то задумала.

  - К сожалению, у меня нет свободных людей, ваше высочество.

  - Какое же я высочество! - рассмеялась Стелла. - Вы мой кузен, всегда по имени называли.

  - Когда? - опешил Фарнаф, лихорадочно припоминая столь грубое нарушение этикета. Возможно, в юности, когда принцесса была ещё ребёнком?..

  Принцесса рассмеялась и, приподнявшись на стременах, чмокнула герцога в щёку. Колючая, пахнущая морозом, она царапала кожу. И это её возможный муж... Бывший возможный муж, потому что Стелла не собиралась становиться ничьей женой.

  - Ваше высочество! - укоризненно вымолвил окончательно сбитый с толку Фарнаф. - Или мне надлежит расценивать это как намёк на...

  - Не стоит, - немного резко ответила Стелла. - Отец всё обговорил с вами, но не со мной. Простите.

  Да, пусть Фарнаф недурён собой, умён, ещё не стар, но именно так.

  - Я знаю, - улыбнулся герцог, - и никогда не стану настаивать. Но впредь оставьте ваши шалости, они неприличны.

  - Так никто не видит, - пожала плечами Стелла. - Да и в чём непристойность? Вы ещё скажите, будто общество принца Маркуса меня компрометировало! Вы мой брат, столько сделали для Лиэны...

  Фарнаф покачал головой и уступил.

  - Ну, хоть это и против правил... Я дам вам небольшой отряд, только, умоляю, будьте осторожны! Ее высочество не простит, если вы пострадаете.

  - Ничего не случится, Фарнаф, - заверила Стелла. Она знала, он не поддался на лесть. Пускай, зато результат достигнут. - Надеюсь, моё появление поднимет боевой дух солдат, и они, наконец, подавят добисский мятеж.

  - Хотелось бы! - усмехнулся герцог.

  Он командовал той самой армией, которую собиралась почтить своим вниманием принцесса. По мнению Фарнафа, лучше бы не посещала, но спорить с упрямицей бесполезно, как и ожидать, что она приедет с охраной. А спросят с него, герцога.

  - Вы недовольны, Фарнаф? - Стелла чутко уловила перемену в его настроении.

  Герцог покачал головой и предложил переместиться под крышей:

  - Вы простынете. И позвольте мне сопровождать вас. Ради вашей безопасности. После Дикса - ваша воля, но тех пор...

  - Да я и не отказываюсь! - рассмеялась принцесса и тронула поводья.

  

  * * *

  

  Одетая в привычный дорожный костюм, не соответствовавший статусу и происхождению, Стелла первой въехала на деревянный мостик, соединявший берега Дикса. Фарнаф последовал за ней, сделав знак сопровождавшим его солдатам осмотреть дорогу. От мятежников всего можно ожидать, не стоит опрометчиво подходить к охране второго человека в королевстве.

  Говорливый Малый Дикс, самый низкий среди водопадов Лиэны, замёрз, превратившись в искрящуюся стену кристаллов льда. Глядя на него, Стелла вспомнила змей, которых некогда наслала на неё Марис. Они напали вон там, а вот тут Маркус лечил её. Да, сколько лет прошло, столько всего произошло, изменилось, в том числе, в самой принцессе, только Кулан по-прежнему угрожает лиэнскому трону.

  Стелла обернулась, окинула придирчивым взглядом будущих провожатых и горько усмехнулась: солдаты так себе, не внушают страха, не ощущаешь уверенности, надёжности, силы.

  - Вы чем-то недовольны, ваше высочество? - Фарнаф заметил недовольную гримасу, на миг исказившую лицо принцессы.

  - Честно говоря, да. У нас никудышное войско, не в обиду вам сказано.

  - Знаю, ваше высочество, - тяжело вздохнул герцог. - Но в казне нет денег, я не могу вооружить их, как следует.

  - Не оправдывайтесь, Фарнаф, я ни в чем вас не обвиняю, - ободряюще улыбнулась Стелла.

  - Просто вы вправе спросить с меня...

  - Ничего я с вас спрашивать не стану. Вы не обязаны из собственного кармана оплачивать содержание армии. Но эту войну мы проиграем, - печально заключила принцесса. - Даже если справимся с мятежом, с Дакирой не совладать. Я видела её армию на марше - это страшно, Фарнаф!

  - Может, всё еще обойдётся, не нужно заранее сгущать краски, - попытался ободрить родственницу герцог.

  Сам он втайне соглашался с принцессой, но не желал сеять панику. Есть боги, они непременно помогут.

  - Вы сами в это верите?

  Фарнаф пожал плечами и порадовался, что отослал солдат. Не хватало, чтобы они слышали такую правду из уст командующего!

  - Не исключаю подобный вариант развития событий, - уклончиво ответил герцог, стойко выдержав пытливый взгляд кузины. - Извините за дерзкое предложение, но, может, разумнее заключить мирный договор с Дакирой? Это обезопасило бы Лиэну.

  - И кто же согласится поехать в логово змей? - Стелла скривила губы в усмешке и сама же ответила: - Никто.

  - Если её величество прикажет... - неуверенно начал Фарнаф.

  - Не прикажет, вы нужны нам. Старла никогда не пошлёт туда кровного родственника. Вы ведь наш кузен, наш главнокомандующий, незаменимый человек.

  - Такой уж незаменимый! - рассмеялся Фарнаф, силясь понять, льстит ему кузина или говорит правду. - Незаменимых нет.

  - Видимо, вы исключение из правил, - Стелла попыталась улыбнуться, но вновь получилась усмешка. Тревога за судьбу сестры, будущее Лиэны ела поедом, заставляя предполагать худшее. Как всё не вовремя! - Это не комплимент, это правда. Остальные абсолютно ничего не смыслят в военном деле. Если Дакира пожелает позавтракать нами, мы проиграем, если только...

  - Если что? - уцепился за её слова Фарнаф.

  - Ничего, - отмахнулась Стелла. - Забудьте. Я проголодалась, а пессимизм вреден для желудка.

  Она заставила себя улыбнуться и пустила лошадь мелкой рысцой. Незаконченная фраза нашла продолжение в мозгу: мы проиграем, если кто-нибудь не убьёт Валара. 'И это сделаю я, - решила принцесса. - Сначала поручение Мериада, затем Кулан, а после... Надо спасти Лиэну и отомстить за Яне-Сенте. От лжедрузей, мечтающих о мировом господстве, нужно избавляться'. Сердце ёкнуло, руки сжались в кулаки. Память услужливо напомнила об убитом генре в штатском и дожде, не способном смыть с губ горечь предательства. Стелла поверила ему, поверила Валару, в его чувства, а он притворялся, играл. Как же безумно больно было бы любить такого человека, если даже хрупкая, толком не начавшаяся дружба оставила такой след в душе?

  Нет, убийство - это крайний случай. Стелла предпочла бы больше никогда не видеть дакирца, навсегда вычеркнуть из жизни, но, если потребуется, сама станет палачом. Это её долг, нужно платить по счетам.

  Пообедав в походном лагере, разбитом посреди Лугов крылатых коней, Стелла решила немного прогуляться. Несмотря на настойчивые просьбы Фарнафа, она отказалась взять охрану.

  Оставив за спиной тёмные пятна палаток, принцесса окунулась в безбрежность заснеженных полей, сливавшихся с горизонтом. А вот и единороги. Они резвились так близко, будто не замечая присутствие человека. Стелла смотрела на них и улыбалась.

  Шарар, верный пёс, подаренный некогда Мериадом, развил бешеную активность, обнюхивая всё вокруг. Он вырос, превратился в самого настоящего волка, которого побаивались даже солдаты. Внезапно Шарар насторожился. Принцесса, привыкшая доверять чутью четвероногого друга, заволновалась и огляделась по сторонам - никого. Но Шарар кого-то чувствовал, даже видел: не отрываясь, он смотрел в одну точку.

  - Либо колдун, либо бог, - Стелла недовольно поморщилась и на всякий случай положила руку на рукоять меча.

  Снег, единороги, застывший в тревожном оцепенении пёс... Стоп, единорогов уже нет, разбежались: тоже почувствовали. А Шарар вёл себя странно: скулил и радостно помахивал кончиком хвоста.

  - Решилась-таки поехать зимой? - насмешливым голос принадлежал Мериаду.

  Не удержавшись, принцесса мысленно ругнулась. Век бы не видеть и не слышать этого бога! Почему, за какие прегрешения его когда-то выбрали её наставником? Маргулай давно мёртв, сама Стелла уже не прежний глупый подросток-неумеха, не раз доказала, что способна защитить не только себя, но и окружающих, а Мериад относится всё так же. Да, принцесса ему многим обязана, хотя бы жизнь, но долг с процентами уже вернула.

  - Да, решилась, но не из-за вас, - дерзко ответила принцесса.

  - Неужели? - Усмешки в голосе стало ещё больше, а затем последовал резкий удар хлыстом с ледяными нотками стали: - С каких пор ты смеешь разговаривать в таком тоне?!

  - С тех самых, как вы начали считать меня своей игрушкой.

  Стелла подобрала поводья и приготовилась дать лошади шенкелей. Пусть он бог, но она живое существо. Пусть даёт поручение, но не смеет унижать. Хватит той ночи, когда он милостиво раздумал её изнасиловать, намекнув, что однажды это проделает и так, как посчитает нужным.

  - Не забывай, с кем ты разговариваешь!

  Кажется, даже земля содрогнулась от окрика, напоминавшего раскаты грома. Лайнес, лошадь принцессы, испуганно дёрнулась, поднялась на дыбы, Стелла едва удержалась в седле. Принцесса нервно огляделась по сторонам, ища бога глазами, но он не соизволил материализоваться. Может, Мериад и вовсе далеко отсюда, разговаривает с помощью магии. Эта мысль придала смелости для очередного ответа на грани дозволенного.

  - Я говорю с тем, кто заставил бросить больную сестру, убивать, воровать, вечно ходить под смертью. С тем, кого я начинаю ненавидеть.

  Последние слова Стелла произнесла едва слышно, но глупо было надеяться, что Мериад не услышит. Он возник посреди заснеженного поля верхом на драконоголовом жеребце. Оба: и конь, и хозяин, - выражали крайнюю степень недовольства. Чего только стоит тяжёлый хмурый взгляд бога!

  Узкая молния льда протянулась к принцессе из-под копыт божественного жеребца.

  - Вот, значит, как? - Мериад говорил тихо, с придыханием, еле сдерживая ярость. - И это после всего того, что я сделал для тебя и твоей сестры. Даже по человеческим меркам это чёрная неблагодарность. Жалкая человечишка, я пока говорю с тобой, как с разумным существом. Но только пока. Терпение моё уже тоньше волоса.

  Стелла ничего не теряла: бог и так прочитал правду в её голове, поэтому Стелла ответила прямо:

  - Прошу вас, даже умоляю, оставьте меня в покое, найдите себе другую игрушку.

  - Все люди - мои игрушки, - отрезал Мериад. - Я не ломал тебя, но, видимо, пришло время.

  Принцесса не на шутку перепугалась, но решилась идти до конца:

  - Пожалуйста, не делайте этого, иначе, иначе...

  Слова предательски замерли на языке, Стелла не могла придумать достойного окончания фразы. Принцесса поняла, что с ней действительно поступали мягко, как с младшей по положению, а теперь сотрут в порошок. С другой стороны, честь стоит жизни, она не продаётся даже богам.

  - Что иначе? - сдерживаемая до поры до времени ярость вырвалась наружу. - Давно следовало проучить тебя, тварь!

  Первой мыслью было: доигралась! Второй: мамочки, что же теперь делать?

  Страшный жеребец, сверкая рубиновыми глазами, сделал первый шаг и угрожающе оскалил зубы. За первым последовал второй, и вот конь уже перешёл на рысь. Когти глубоко врезались в наст, недвусмысленно намекая, что могут сделать с податливой плотью. Ойкнув, не на шутку перепугавшаяся принцесса стегнула Лайнес, но лошадь не сдвинулась с места.

  Паника накрыла удушливой волной. Ещё мгновение, и нить жизни оборвётся. Без взгляда Смерти, без вспышек света, просто острой нескончаемой болью переломов.

  - На колени! - Стеллу подхватило за шиворот и швырнуло под копыта жеребца. - И моли о пощаде. Может, передумаю.

  Принцесса сомневалась, будто спектакль с целованием снега поможет, поэтому не стала и пробовать, вместо этого подозвала Шарара. Пёс подбежал, и Стелла судорожно вцепилась в его шерсть, спрятавшись за пушистой спиной - хоть какая-то защита. Шарар виновато покосился на бога, словно прося прощения, и ощетинился.

  - Значит, так, да? - прищурился Мериад.

  Горло Стеллы тут же свело спазмом. Она захрипела и ощутила мертвенный холод - взгляд Смерти. Душа затрепыхалась в теле, её непреодолимо тянуло к богу.

  - Три года придётся молиться в Джисбарле о спасении своей души, - вынес вердикт Мериад и моргнул, отпуская жертву.

  Обессиленная Стелла упала на снег и долго не могла откашляться.

  - Не придётся, - прохрипела она. Откуда в ней столько храбрости, Мериад же её убьёт! - Я спасу Ильгрессу и стану служить ей. Вы сердитесь за правду и забываете, что без меня вы бы так и остались на том острове.

  Шарар с визгом отлетел в сторону и пластом растянулся на снегу.

  Похолодев от ужаса, принцесса нашла в себе силы встать и побежать. Шапка слетела, но Стелла и не подумала её поднимать, отчаянно сражаясь с сугробами.

  Уйти от божественного возмездия не удалось. Со злорадным смешком Мериад схватил принцессу за волосы.

  - Ну, по-прежнему не желаешь просить прощения? Может, тебе повезёт.

  - Вы не лучше Шелока!

  В отчаянье Стелла, не зная, как вырваться из цепких пальцев, вытащила меч и попыталась нанести удар. Не ожидавший такой наглости Мериад отпустил жертву. Принцесса упала на снег, но оружия из рук не выпустила.

  - Вы можете убить меня, но прощения я просить не стану.

  Её пронзило взглядом Смерти, едва не разлучившим душу с телом. Стелла явственно различила тонкую ниточку, связывающие материальную и духовную сущности. Затем резкая боль, и принцесса на миг потеряла сознание. Сквозь пелену темноты донёсся раздражённый голос бога:

  - Ну и поезжай в Дабар одна! И не надейся на мою помощь. Никогда! Отныне ты такой же червяк, как все прочие.

  В груди вновь кольнуло, Стеллу резко дёрнуло вверх. Под лопатку будто бы вонзился кинжал. Взвизгнув от боли, принцесса вернулась в подлунный мир.

  Смерив принцессу прожигавшим до костей взглядом, Мериад со злости изо всех сил стегнул коня и, чуть не сбив с ног виновницу ссоры, скрылся в вихре снежной пыли.

  - Какая же я дура! - запоздало ругала себя Стелла, растирая оледеневшую лопатку. - Вечно мой язык говорит прежде, чем успеваю подумать! Попробую на обратном пути завернуть в Джисбарле и вымолить прощение. Если не убил, значит, есть шанс. Какое же удовольствие доставит ему моё унижение! Будет издеваться, а потом свысока бросит: 'Так и быть, ты прощена, смертная'.

  Шарар, пошатываясь, встал. Виновато повиливая хвостом, он поплёлся к хозяйке и уселся у её ног. Принцесса потрепала пса по блестящей шерсти и отправилась на поиски лошади. На душе лежал камень весом с Норрингские горы.

  

  ________________________

  Примечания

  1) Вселенная.

  2) Другое имя Ильгрессы.

  3)Самый древний народ, появившийся сразу после сотворения мира. Наделены магией. Живут значительно дольше людей.

  4) Существует 5 колдовских разрядов, которые, в порядке старшинства, располагаются следующим образом: коричневый, зеленый, серебряный, золотой, пурпурный.

  5)Атмир - многоуровневый загробный мир, место страдания душ смертных и бессмертных без права помилования и перерождения.

  6)Сидар - денежная единица Сиальдара и Грандвы.

  7)Таллан - денежная единица Дакиры, используемая так же в ряде других стран. Считается наиболее стабильной. Один талан равен полутора сидарам.

  8)Лардек - богиня водных стихий