Амулет милосердия. Вещь бесполезная и дорогая, как большинство бесполезных вещей. Золотая змейка, обвивающая черненый серебряный ободок в виде цветущей ветви и склоняющая треугольную голову на крупный округлый аметист. Ни змейка, ни ветка, ни камень не были так уж хороши - чувствовалась рука какого-то сельского кустаря,- но в целом производили приятное впечатление и могли соблазнить заезжего романтика. У Мегода, хозяина лавки, никогда не возникало желания примерить этот амулет.
Амулет плотских желаний. Вернее, здоровенный ящик таких игрушек. Как раз на прошлой неделе Мегод получил новую порцию товара. Сделанные в виде золоченых персиков, пронзенных кинжалом, эти подвески нуждались еще и в цепочках или шнурках, которые лавочник продавал отдельно. А благодаря небольшому каменному треугольничку, спрятанному под грудой шелковых, золотых и серебряных нитей, рвались цепочки довольно часто, вынуждая незадачливых любовников вновь приходить к Мегоду.
Обереги чистой крови, порождение извращенного сознания расистов Гельдона. Ожерелье из крошечных фигурок гномов, карликов, фей, эльфов и каких-то козлоногов якобы защищало владельца от соблазнов кровосмешения с низшими тварями. Мегода всегда занимал вопрос: что, если опробовать силу воздействия амулета плотских желаний на носителе такого оберега? Но те, кто покупал ожерелья для своих дочерей и сыновей, выглядели обычно так сурово, что ставить над ними опыты не хотелось.
Деревянные лисьи мордочки с янтарными глазами - защита от морока. В здешних краях их покупали редко, хотя Мегод прекрасно знал, что мороки в округе наводят постоянно. Наверное, это говорило о качестве чар: народ просто не догадывался, что ему дурят голову. Лавочник же не был простофилей и этот амулет не снимал даже в бане.
Мегод дохромал до запыленной витринки в темном углу лавки и угрюмо посмотрел на невостребованное содержимое: звездочка из пяти стальных мечей, оберегающая от кровной мести; непристойная фигурка гнома, позволяющая находить дерзкие слова; цепочка из змеиной кожи, превращающая слюну в яд, смертельный для врага и безвредный для друга; заговоренный сушеный глаз огра, обладатель которого мог есть любую пищу без опасений; цветок из ногтей вампира, который позволял видеть вещие сны - правда, они были столь кошмарны, что оба покупателя, рискнувшие опробовать амулет, к концу недели сошли с ума; наконец, кожаная свирель, звуки которой напоминали стоны умирающего...
Мегод приподнял стекло и вытащил свирель. Он поднес ее к губам и осторожно выдохнул: чуть слышный плач пронесся по комнате и растаял в паутине. Лавочник улыбнулся. Еще раз тихонько подул и, прикрыв глаза, вслушался в протяжний стон, который заставил звенеть тонкостенные медные кубки.
- Ну здравствуй, дорогая,- сказал Мегод.- Всегда приятно слышать твой голос. Даже спустя десять лет.
Страдальческий всхлип, отозвавшийся глухим эхом, вырвался из свирели. Лавочник поцеловал воздух и снова улыбнулся:
- Ничего, любимая, я вспоминаю о тебе каждый день. Приятно, что о тебе помнят, а? Мне было бы приятно. Но ты забыла меня тогда. Маленькая жестокосердая кокетка, ты думала только о себе и своих удовольствиях. И ты даже не думала, что кто-нибудь может страдать от этого.
Громкий вопль человека, с которого живьем сдирали кожу, громыхнул стеклами витрин и подбросил стеклянные амулеты от домашних проклятий. Мегот с наслаждением вслушивался в затихающие рыдания.
- Сколько раз я спрашивал у богов: доколе мне терпеть эти мучения? И никто не мог дать мне ответа. Теперь твоя очередь задавать этот вопрос. Но ты счастливее меня, дорогая, потому что я точно знаю ответ. Когда какой-нибудь несчастный купит эту свирель и использует по назначению, твои страдания прекратятся. Надейся, что это случится раньше, чем ты сойдешь в могилу, любимая. Как бы я хотел сейчас видеть твое лицо, твои глаза - должно быть, это все равно что смотреть в чуть искаженное зеркало собственных мук. Плачь, дорогая, плачь. Один идиот сказал, что слезы облегчают боль - он был глуп, но люди поверили ему. И ты верь. Тогда твои страдания каждый раз будут так же сильны, как в первый. Доставь мне хотя бы такую радость.
С этими словами он вернул свирель на полку, осторожно задвинул стекло так, чтобы не потревожить толстый слой пыли, и, все еще улыбаясь и качая головой, побрел к стойке. Вряд ли кто-нибудь надумает искать амулет Ответной боли в этой маленькой лавке эротических товаров...