Дьявол, сатана, противник Бога, первый бунтовщик, обвинитель и т.д. в нынешнее время по-прежнему, если не больше, завораживает умы людей. Можно даже сказать, что популярность дьявола усилиями кинематографистов и писателей растет, свидетельством чему является, в частности, созданная ЛаВеем Церковь Сатаны и само течение сатанизма, достаточно, впрочем, неоднородное. Интерес к фигуре дьявола, порожденный в свое время самой церковью, обусловлен и поддерживается интересом ко злу (или, как назвал его Мюссе в начале 19 века в Исповеди сына века, любопытством ко злу) как к катастрофе, катаклизму, Бунту с большой буквы и в высшем метафизическом смысле - зрелищу поистине величественному, которое сродни акту Творения с противоположным знаком.
В самом Апокалипсисе, если вспомним, красота творения противопоставлена красоте вселенского разрушения, в определенном смысле это библейское "Бытие" наоборот.
Катастрофа по своей сути - это своего рода имитация в обратном порядке и в ускоренном просмотре акта творения, создающая у наблюдателя иллюзию причастности к высшим мировым драматическим актам. И потому вполне естественно привлекает к себе внимание и чувства, в чем ничего плохого, как обычно принято думать, нет. Человек перед лицом мира - зритель, его натура всегда жаждет зрелищ, и дьявол, надо отдать ему должное, эту жажду удовлетворяет сполна.
Вторым фактором, лежащим в основе, если можно так выразиться, моды на дьявола, является древнее и столь же естественное, сколь и малодушное желание переложить на кого-то или что-то собственную вину, отыскать (или создать) образ внешнего врага, который де и виноват во всем. Дьявол, отвечающий за все мировое зло, подходил к этому лучше всего. Подобно тому, как Христос принял на себя человеческие грехи, дьявол принял на себя все творимое человеческое зло.
И, наконец, фактор третий кроется в неоднозначности самой натуры дьявола - с одной стороны, разрушителя и противника Творца, антидемиурга и подстрекателя ко злу, а с другой - карателя за грехи человеческие и в этом смысле как бы помощника Бога, его своеобразное орудие возмездия. Двойственность главной антагонистической фигуры религии предоставила в дальнейшем возможность смены самой ее полюсности в паре Дьявол - Бог. Начатая с Потерянного рая Мильтона, традиция оправдания первого бунта против тирании и наделения дьявола положительными чертами (с соответствующим наделением Бога чертами отрицательными) пройдет через всю романтическую и постромантическую литературу (Каин, Небо и Земля Байрона, Пророческие книги Блейка, Ода Сатане Кардуччи, Восстание ангелов А. Франса, Литургии Сатане Бодлера) и своеобразным образом преломится в творчестве русских мыслителей (Демон Лермонтова, Братья Карамазовы Достоевского, Мастер и Маргарита Булгакова, Дневник Сатаны Л. Андреева и т.д. и т.п.). П. Шелли по поводу влияния, оказанного поэмой Мильтона на мировой культурный процесс, писал: Потерянный рай привел в систему современную мифологию... Что касается Дьявола, то он всем обязан Мильтону... Мильтон убрал жало, копыта и рога; наделил величием прекрасного и грозного духа - и возвратил обществу.
Именно тут, думается, следует искать корни современного сатанизма и истоки позитивной трактовки основной фигуры демонологии как единственного борца за человечество, давно оставленное Творцом.
Кто же такой дьявол? Начнем, как полагается, с его происхождения и родословной.
1. Дьявольская родословная
Плевелы - сыны лукавого, враг, посеявший их, есть дьявол /От Матфея, 13, 38-39/
Конечно, мало кто ныне всерьез верит в некое косматое черное чудовище с хвостом, копытами и рогами. Этот традиционный образ, восходящий к античной мифологии, навсегда остался в средневековье и воспроизводится разве что в дешевых американских фильмах. Современный человек ощущает дьявола скорее как некую иную враждебную и разрушительную субстанцию, угрожающую миру небытием.
И если под Богом в широком смысле мы понимаем созидающие силы природы, то есть эволюцию и прогресс, вне зависимости от того, идет ли речь о живой или неживой природе или о человеческом обществе, то под дьяволом - силы разрушающие и регрессивные.
Итак, дьявол. Он же Вельзевул, Люцифер, сатана, антихрист, лукавый, змей-искуситель, Князь Тьмы, Князь бесовский, Зверь, Ангел Бездны и т.д., и т.п. Стараниями литераторов и режиссеров последнего времени, от Гете до Булгакова и голливудских режиссеров превратившийся не то во франтоватую колоритную личность (мессир Воланд, Мастер и Маргарита), не то в нечто мрачное и первобытно-ужасное (Ребенок Розмари, Чернокнижник-2).
Сатана (по-еврейски satan, арамейски sitena или satana, "противник в суде, в споре или на войне, препятствующий, противоречащий, обвинитель, наушник, подстрекатель", сравнимый с арабским шайтаном или буддистским марой; греческий перевод - оо, откуда русское "дьявол", немецкое Teufel, "черт", и арабское Иблис), в религиозно-мистических представлениях иудаизма и христианства - главный антагонист Бога и всех верных ему сил на небесах и на земле, враг человеческого рода, в земной жизни - главный вдохновитель колдунов и ведьм, а в загробной - царь ада и повелитель бесов. Уже в этом определении заключена странная двойственность этого персонажа: с одной стороны он (упорно и изобретательно) искушает людей на грех, а с другой стороны, являясь владыкой ада, сам же их и наказывает.
В античные и более ранние времена не существовало единого образа дьявола. В Ветхом завете сатана (у мусульман - шайтан) изображался в образе змеи и являлся виновником всех зол. У этрусков существовал демон потустороннего мира Тухулка, который по своей сущности относился к духам мести, осуждающих в царство мертвых за грехи. Позднее внешность дьявола стала ассоциироваться у христиан с образом античного Пана. Греческие философы не вводили Дьявола, объясняя существование зла вечностью материи и тем, что бог, создавая мир, сотворил отнюдь не лучшее из того, что был способен задумать не только он, но даже низший по сравнению с ним разум; из упрямого и неподатливого материала, бывшего у него под рукой, он вылепил всего лишь приблизительное соответствие тому совершенству, какое имел в виду. Согласно христианской религии вечность материи несовместима со всемогуществом бога. Пытаясь как-то объяснить благость и справедливость Создателя такого Мира, где добро и зло неразрывно сплетены, а лучшие стремления к счастью и благоденствию неизменно наталкиваются на бедствия и разрушения, христиане придумали или позаимствовали Дьявола. Такова традиционная точка зрения на причины появления столь страшной фигуры в божественном пантеоне. Хотя далеко не единственная. Казалось, о том же свидетельствует и сама Библия.
В первых книгах Ветхого Завета слово "сатана" употребляется в широком смысле для обозначения безымянного противника или врага, у которого могут быть и другие прозвища сходного значения: например, Мастем - в апокрифе 2 в. до н.э. "Книга Юбилеев" (17,18) (евр. masetemah, "вражда"); Лукавый - в евангельских текстах (греч. poners, напр. Матф. 6,13; 12,19 и 38), "Враг" и т.п. В еврейской мистике дьявол носит имя Заммаэля; Заммаэль - отец и виновник всяческого зла во Вселенной. Впервые слово "сатана" употребляется для обозначения сверхъестественного существа в книге Иова, когда сатана действует как прокурор перед лицом небесного Бога, обвиняя Его праведного раба Иова. В пророчестве Захария он играет ту же самую роль обвинителя первосвященника Иисуса, сына Иоседекова. В Первой книге Паралипоменон, где слово сатана впервые употребляется как имя собственное, это искуситель Давида. Само имя Сатаны персидского происхождения. Заимствовав многие имена ангелов в Вавилоне, иудеи не прошли и мимо сверхъестественного существа по имени Сатана, предназначение которого состояло в том, чтобы указывать Богу на промахи и неудачи людей. Иудейская теология попала под некоторое влияние персидского дуализма, то есть учения о двух противоположных царствах добра и зла, одно из которых хранило верность Богу, а другое подчинялось князю бесов, независимо от того, как его называли: сатаной, Веельзевулом или персидским словом Асмодей (само слово Веельзевул было всего лишь производным от имени финикийского бога Ваал-Зевул, что значит "Господин мух").
Понятие сатаны в Библии, как, впрочем, и в повседневной жизни, неотделимо от понятия греха. Однако, первая странность сразу бросается в глаза: при наличии в Ветхом Завете огромного количества самых разнообразных грехов, совершаемых отдельными людьми (Адам и Ева, Каин, ...), группами (братья Иосифа ...), и целыми городами (Содом и Гоморра, ...), сатана, как первопричина этого греха, там практически отсутствует. Если не считать змея-искусителя, соблазнившего Еву и Адама на первородный грех, змея, которого часто отождествляют с сатаной, в Ветхом Завете сатана в чистом виде встречается только трижды. Первый раз в 1 Паралипоменон, 21,1, где он возбудил Давида сделать счисление Израильтян; второй раз в Книге Иова, где он на протяжении нескольких стихов выступает, как опытный провокатор. А в третий раз (Бог троицу любит?) сатана является в Книге Захарии, 3,1-2, где он стоит по правую руку великого иерея Иисуса, чтобы противодействовать ему.
Свое антибожественное значение и роль антибога Сатана обретает в библейском мифотворчестве после вавилонского пленения. В Книге Иова Сатана еще является среди ангелов неба и отнюдь не рекомендуется заклятым врагом Бога и разрушителем Его создания. Это только дух-скептик, фактотум неба по злым делам. Таков злой дух и в Книге Царств в эпизоде с царем Ахавой и др. Но уже у Захарии он выступает как враг и обвинитель избранного народа, а в Книге Премудрости Соломоновой Сатана - разрушитель и развратитель божественного миростроительства. В апокрифической Книге Еноха впервые звучит идея близости дьявола с человеком, и вина его изображается как отступничество от божества в сторону человечества, измену неба для земли. Дьяволы Еноха - ангелы, павшие чрез любовь к дочерям человеческим и позволившие оковать себя путами материи и чувственности. Этот миф заключает в себе глубокую идею об отсутствии в природе существ, злобно-демонических по своему происхождению; такие существа - плоды человеческой эволюции. Таким образом, ветхозаветный Сатана еще не является соперником Бога, для этого монотеистическая тенденция иудаизма не дала ему ни достаточно материала, ни достаточно логического (или алогического) простора. Идея Ягве слишком ревнива, чтобы допустить такую подыдею как Сатана в качестве самостоятельно обособленного и достаточно могущественного зла, способного противостоять вседержителю мира. Ягве - единое божество мира, объемлющее собою без разделения все добро и зло. Он одновременно и белый бог, и черный, и во втором своем качестве поистине ужасен: он ревнив, свиреп, часто несправедлив, кары его непропорциональны размерам совершенных преступлений и почти всегда несут чудовищную, слепую и бестолковую месть, поражая без разбора виноватых и невинных. Двойственный характер Ягве выражен устами Исайи: "От меня и свет, и тьма, и мир, и злоба: я Владыка, творящий все это". Таким образом, будущий Сатана заключен в самом Ягве как злая часть его существа. Остальные ветхозаветные духи зла - не более как его слуги, чиновники по особо дурным поручениям.
Однако растущая в иудаизме потребность очистить идею божества от злого элемента приводит его со временем на ступень христианства, в котором Бог безусловно благ, а зло в мире является отрицательною силою, выделившеюся из его компетенции на положение бунтующего могущественного вассала. Является идея Сатаны как черного под-Бога, анти-Бога, захватившего во власть весь чувственный мир и испортившего его настолько глубоко, что для спасения его со стороны самого Бога понадобилась великая жертва: Сын Божий должен был предать себя в добычу той самой смерти, которую хитрость Сатаны ввела в мир. Образ Сатаны претерпевает в христианстве метаморфозы, поднимающие его на одну ступень с Богом в качестве его могущественнейшего врага, под властью которого состоит мир. Громадный период человеческой истории до Искупителя объявляется сатанинским, так что даже ветхозаветные святители оказываются по смерти в аду. Воплощением Сатаны были объявлены античные боги, равно как и весь языческий мир. Образ Сатаны стал проглядывать из каждого ветхозаветного текста, получавшего в силу этого иное звучание.
К Сатане стало восходить все моральное зло мира. Поскольку же порождение греха, сродное с ним и необходимо из него вытекающее, есть смерть ("смертию умрешь" - звучит предупреждение Адаму в Быт. 2,17; новозаветная формулировка этой аксиомы - Иаков 1,15), Сатана сливается в позднеиудейских легендах с ангелом смерти, "вынимающим" душу человека. Воинство враждебных человеку духов состоит под властью Сатаны (Азазель, Велиар, Вельзевул и т.п.). Существование злых духов, согласно библейским трактовкам, не противоречит всемогуществу Бога, так как злые духи не имеют никакой власти и силы, а действуют лишь путем внушений и наущений, поэтому и борьба с ним (злом) с точки зрения смысла заповедей Христа возможна не на уровне силы, а на уровне духа.
Одним из первых примеров такой дьявольской инспирации, получившей мировой резонанс, является предательство Иуды, по поводу трактовки которого и ныне не прекращаются споры.
Теперь обратимся к Новому Завету, где сатана впервые является во весь рост, как прямой противник Господа и Сына Его Иисуса Христа.
Становление и изменение представления о сатане в христианской религии отображает процесс абсолютизации зла. Когда в III веке до н.э. египетские евреи осуществили перевод Ветхого Завета с еврейского на греческий язык, они использовали в "Септуагинте" (так назывался перевод) греческое слово diabolos для передачи еврейского слова "сатана". Ветхозаветный Сатана - это ангельское существо, роль которого заключалась в отвращении человека от Бога. Именно сатане дана возможность навлекать столько несчастий на бедного Иова. Однако уже в Новом Завете говорится о сатане скорее как о противнике Бога, нежели как о противнике человека. По мнению теологов, во всем Новом Завете сатана и дьявол - одно и то же существо (Откр.12:9).
Раннехристианские тексты описывают пришествие Христа как второе после упомянутого у Ис. 14,12 и отнесенного к Люциферу-Сатане - и окончательное низвержение Сатаны. Когда ученики Христа впервые выходят на проповедь, Христос видит "Сатану, спадшего с неба, как молния" (Лук. 10,18). С тех пор Сатана очевидным образом "осужден" (Ио. 16,11) и может только, оставаясь до поры "князем мира сего" (Ио. 12,31), вести безнадежную игру дольнего против горнего и времени против вечности. Даже в своем собственном обиталище он посрамлен сошествием Христа в ад. В будущем Сатане предстоит кратковременный реванш во времена антихриста и затем окончательное заключение в аду.
Однако, ввиду того, что второе пришествие не спешит, в христианстве начинается реакция в сторону дуализма, мало чем отличающегося от персидского язычества. В теориях гностиков Сатана обретает значение уже не отпавшего от Бога узурпатора, а создателя вещественного мира, как независимое злое начало, современное добру. Это возвеличение Сатаны не остается без влияния на теорию искупления. Климент Александрийский (ум. 217 г.) и Ориген (ум. 253 г.) утверждали, что в конце времен все отпавшие от Бога существа, включая Сатану, обратятся и будут спасены (т.н. апокатастасис), это учение было поддержано в IV в. Григорием Назианзином и Григорием Нисским, но не получило признания церкви: на Александрийском соборе 339г. оно было отвергнуто ортодоксальной догмою, а на Константинопольском соборе в 553 г. предано анафеме. Блаженный Августин, в противоположность Оригену, напротив, полагал, что Бог спасет лишь немногих избранных, большая же часть людей достанется в добычу Дьяволу, что, в общем-то, свидетельствует о вере во всемогущество Сатаны.