Аннотация: Девушка попала в дом терпимости 19 век.
Татьяна.
28.03.07.
"Татьяну" я написал благодаря
великому русскому писателю
Александру Ивановичу Куприну.
Прочитав его произведение "Яма".
Некоторые обороты я взял из оного
произведения. Прошу прощение
если сделал что - то не верно.
Поляна, залитая солнцем, девушки плетут венки, предвкушая праздник. Только одну ночь в году, она могла выбрать парня, отдав самое дорогое и стать женой. Сменяв себя без остатка на зыбкую мечту. Подарив душу и тело "хорошему человеку", но кем он окажется, потом, через пять, десять лет, загадка! Но Бог даст всё будет хорошо и они вместе перетерпят всё дурное. Именно это и занимало Таню. Весной ей исполнилось шестнадцать и пора подумать о замужестве, а то и в старых девах остаться не хитро. Да и тятя как - то косо стал посматривать, желая поскорей избавиться от лишнего рта. Авось сегодня повезёт с Федей все сладиться. Станет замужней, но как тут угадать, смочь понравиться, на него все девчата в деревне заглядываются.
Видный парень, косая сажень в плечах, кудрявая головушка. Разум видать присутствует, хозяйство крепкое, тятя грамоту знает, Федя говорил, любит Танечку, после сбора урожая посватается. Правда на ярмарке старуха цыганка нагадала, суженого она не знает и придёт издалека.
Отгоняя грустные мысли, взглянула на небо. Как хорошо, мирно, плывут облака подгоняемые ветерком. Как тихо спокойно на душе. Но вдруг померещилось, будто в последний раз видит родимые места, по щекам потекли слезинки.
Обернувшись, увидела сестрёнку, бежавшую напрямки. Выбившись из сил, упала на коленки.
-Что случилось? - обняв за плечи, прижимая к груди.
Сердце малышки колотилось, и всхлипы вырывались из горла.
Схватив сестренку что было мочи, побежала. Зная, заболев единственный кормилиц, может погибнуть вся семья, а тогда прощай милый дружок, Федя.
-Тяте на ноги бревно скатилось, теперь барин с работы выгонит. - Рассказывала сестренка на бегу почти, не задевая землю.
Без сил Таня примчалась, распахнув дверь. На печи отец с забинтованными ногами рыдающая мать молится.
На лавке бабка причитает. Когда - то и с ней похожая беда случилась. Голодали. Из всей семьи чудом выжила она, да младший братишка, а теперь детям и внукам похожая доля выпала.
-Кормилиц ты наш да на кого ты нас покидаешь, вернись, а не то помрем ведь в скорости, - ревела мать.
-Великие деньги понадобятся, - произнес он. - Лекарь сказал, что в трех местах переломались и подниматься до рождества не следует, а там как Бог даст, может, лежать буду до смерти, а может, пойду.
Татьяну словно подкосило, закрывая лицо ладонями, выбежала на улицу упала на траву у заросшего погреба, ни о каких гуляниях больше и не мечтала.
Вечер мучительно долго переходил в ночь. Праздник в самом разгаре, только не для Татьяны. Вся немалая семья, собралась за столом, молча смотря на догорающую лучинку.
-Сегодня два гусенка сдохли, - опустошённо вспомнила мать, утирая щеку. - Скоро совсем нечего не останется, придется корову продать, чтобы отца вылечить.
-Но лекарь ведь сказал, что поможет только зимой? - Шепотом спросила Таня.
-Без денег то он и пальцем не пошевелит, - объяснила мать.
-Так что, тятя помрет? - вытаращив глазенки, спросила Иришка.
-Да нет, конечно, просто калекой останется, - откликнулся парень лет двенадцати.
-Без мужика в доме не мочь будет, - объяснила бабка.
До утра не один не сомкнул глаз, когда же забрезжил рассвет, перекрестившись, мать, подалась на базар продавать бурёнку, самое ценное в семье. Закрыв лицо ладонью, опустив голову, медленно ковыляла за околицу, а кормилица, будто чуя беду без умолку мычала, прощаясь навек с хорошими людьми и тоска пробежала по всей деревне, когда проводить на крылечко высыпали ребятишки. Не в силах сдержаться, плакали, предвещая последние дни собственной семьи. Только Таня, повзрослев за несколько часов, стояла, словно окаменев, поглаживая по головам то одного, то другого сестричку или братика прочь позабыв о недавних желаниях.
Тятя еще спал, а дети, молча, сидели каждый думал об огромном горе свалившимся на их головы.
-В сарае осталось ещё зерно, но его не хватить и на неделю, в семье, то немало ртов, еще в хлеву три гусенка, да кур с десяток, медяков штуки три. Если дела не поправится, через месяц станут голодать. Да и по осени не справиться с урожаем в поле, вся семья трудится и то с трудом поспевают, а тут - то, как на грех барину еще задолжали, - размышляла вслух бабка.
На улице совсем рассвело, и пташки суетились, стараясь, откормить потомство до конца лета, и в тёплые страны на зимовку. А то ведь множество душ невинных гибнет каждую зиму и людских и звериных и птичьих, а не чего не поделаешь. В скорости проснулся отец, широко зевнув, улыбнулся через боль, шевельнул ногой.
-Ну что ласточки, голубчики закручинились? полежу маленько да в поле работать, хоть на карачках доползу, и осенью хоть серпом то смогу резать. - Потирая ногу, успокаивал.
Собрав остатки хлебушка, да молока в крынке, Таня повела младших на работу. Тятя тоже хотел ползти, но боль не дала, упав с печи, потерял сознание, ребятишки скопом подняли, положили на лавку.
-Отлежится пущай, а я послежу, - откликнулась бабка.
Солнце праздновало, посылая тепло всем. Но не у всех было весело на душе. Младшие не совсем понимали, что же приключилось и пусть, рано ещё знать суровость. Шли все тихонько гуськом за старшей, как и полагается.
И тут их догнал красавец, парень обнял, за плечо Таню добродушно улыбаясь.
-Ты чего на праздник то не пришла, напугалась? - с ухмылкой в голосе спросил.
Таня, молча, отдернула ручищу, опустив голову.
-Ты что ж не слыхал, что приключилось? - грубо спросила.
-Нет, а что? - Смутился парняга не понимая, нахмурился.
-Тятя у нас покалечился, конец настаёт нашей жизни.
-Да ты что говоришь то такое? Бога не гневи всё и сладится. - Прошептал остановившись.
Таня, не оборачиваясь, шла вперед и по щекам текли горючие слёзки.
Так и прошли всю дорогу, до поля, молча, изредка всхлипывая.
-Ну, хватит мокроту разводить работы много, - приказала себе.
Вся семья безпередыху ковырялась в земле, праздник большой "Иван Купала" а не чего не поделать, грех грехом, а есть что - то надобно. Уморившись, падая с ног часов в восемь вечера, поделив поровну обед, перекусили и снова работать, покуда не стало темнеть.
Вернувшись, домой попадали без сил, кто на лавке, кто на палате умудрился заскочить и, не помня себя, заснули.
Мать вернулась далеко за полночь, чем - то ужасно расстроенная. Упав на лавку, зарыдала. Не сдюжив, дети тоже заголосили. Только тятя, забившись в угол, молчал. Так прошла почти вся ночь чуть ли не до первых петухов. Наконец мать успокоилась, посидев, немного, всхлипывая, поднялась.
-Ну, хватит! Чего в темноте сидите? Пока лучины есть, а там как Бог даст, - сурово добавила.
Подойдя к столу, аккуратно положила маленький узелок, развязав, ребятишки увидели несколько монеток.
-Еще столько же надо, ну да нечего, сказали, в городе дом терпимости наладили, бабы работные требуются, пойду туда полы мыть да девок обстирывать, там платят не как у барина, - повязывая платок, спокойно произнесла ели слышно, вытирая щеки. - А теперь давайте, по ужинаем что ли.
-Стыд, то какой, - запричитала на лавке старуха в дом терпимости пойдешь грешно это.
-А что с голоду подыхать? - не вытерпела женщина, - столько ртов кормить шутка ли!
-Да я не про то, боязно ведь, там одни бабы, а коль не глянешься, кому со света сживут, - оправдывалась бабка.
-Не чего, мне терять не чего, Бог поможет, отведёт беду, - перекрестилась.
Зажгли ещё несколько лучин, собрались у стола, тятя на отрез, отказался ужинать, отвернувшись к стене, громко захрапел.
С базара мать принесла два десятка мелких картофелин выброшенных кем-то за ненадобностью, да Таня размолов зерна напекла лепешек на конопляном масле, тем и поужинали. Заглушив бурчание в животе, улеглись спать, укрывшись тряпицами. По не многу горестные мысли отходили, а на их место приходил сон, в котором не было забот, единственное избавление от тягот, незаметно приходило.
Все уже заснули, даже бабка похрапывала, а Таня все еще лежала с открытыми глазами, буравя прогнивший потолок. Она не спала уже вторую ночь и не хотелось. Все мечты одним махом разлетелись, оставив только разочарование, словно от разбитой барской чашки. Осталось только мечтать и надеяться, что само собой всё сложится, но так не бывает. Фёдор и не посмотрит теперь на бесприданницу, а ведь барин тяти обещал дать на приданое целых пять рублей, теперь то - уж куда деваться поди-ка забыл об обещании. Повернувшись на бок, отогнала дурные мысли, стараясь отыскать выход из этого уничтожающего состояния. Но в будущем были только трагедии и желание умереть первой, чтобы не видеть, как младшие будут отходить к Богу.
Ещё до рассвета, тихонько поднявшись, собрала котомку, попрощавшись с родным домом, вытерев слезы, перекрестилась и отправилась в город.
Родные поля с зеленеющим зерном, луга, лес, где еще так недавно собирала грибы, ягоды, зимой ездили на санях за сеном на поля, а осенью с урожаем, березняк когда - то в глубоком беззаботном детстве собирали в туески сок.
Все это теперь виделось, словно в прошлой жизни осиротела она, теперь сделавшись сильной как (скала), но тоска, обида, не желали отпускать.
Опустив голову, шла, словно на бойню с ужасной болью в душе преодолевая каждый шаг, стремилась скорей уйти не терзать душу воспоминаниями. Федя не выходил из головы, больше они не встретятся, так хотелось увидеть в последний раз попрощаться, может попросить прощение. Не понимая за что, но всё равно хотелось.
Ближе к полудню добралась до города кое - как разыскала огромный дом с амурами на фасаде, как объяснили прохожие. Раскидистую березу с волнующимися ветром листочками, залитую красным солнцем, за ней большой каменный дом в два этажа, побеленный охрой и вьюн по ниткам почти поднялся до второго этажа. Несколько детей играли в лапту, почти все ровесники каждому лет по десять. И тут нахлынули воспоминания. Сейчас привиделось, как в деревне они также играли, Тани очень нравилась, но только десять лет по меркам села уже возраст, играть как - то не прилично. Ребята в эти годы или младше работали наравне с взрослыми. Но сейчас казалось, будто и не было ничего, или было, но очень короткое незаметно промелькнувшее.
Сердечко выскакивало из груди, дрожащей ладонью, постучала и тут же хотела убежать. Но! послышались шаркающие шаги, и дверь отворил тучный мужчина с лысиной и сальным лицом. Осмотрев оценивающего ребенка с ног до головы, ехидно улыбнулся.
-Да ты что - то на работницу не похожа, скорей уж на барышню? - Присмотревшись, приподняв лицо несчастной за подбородок, оценивая, словно лошадь на базаре. - Входи, думаю тебе у нас понравиться.
-Я согласна на любую... - наивно прошептала.
-Ступай за мной только, пожалуйста, не шуми, дамы отдыхают.
Отчего - то именно сейчас привиделось, как совсем мальчишкой попал в похожий вертеп. Тогда казалось, перекантуется до лучших времён и уйдёт. А что парень здоровый, плотницкое дело знает, любое дело по плечу, да и что могут поручить, с чем не справится?!
Здоровый, статный, заскучавшие дамы готовы были заплатить любую цену лишь бы провести время с ним. Привыкал долго, но жадность к деньгам победила, поначалу ох как не нравилось обслуживать морщинистых старух, но потом, даже получал удовольствие. За хорошую работу каждая старалась одарить по царски, уговаривала бросить всё и стать фаворитом на полном пансионе. Но было уже поздно, для другой жизни, как он мог оставить вечный праздник плоти? Связать жизнь с нелюбимой генеральской вдовой или богатой старой девой. Ни за что. Так и порхал, как мотылек всю жизнь покуда не ослаб здоровьем. Из заведения выгнали, всё накопленное промотал за год и уехал в маленький городок, где никто не слышал о нём. Устроился вышибалой сюда и только теперь осознал, счастье не в кроличьих бегах, а простой тишине. Выходишь на рассвете на улицу. В одной рубахе, густой туман обволакивает, пряча силуэт от ненужных взглядов, и тишина вот смысл жизни, вот к чему нужно стремиться, и хочешь или нет всё равно к этому придёшь.
Ему было искренне жаль эту маленькую девочку, не подозревая, пришла в ад продать себя за дюжину монет. Он должен был прогнать её отговорить, даже избить, если понадобилось бы. Но нет, он мерзкий, гадкий человек ведёт новую игрушку показать хозяйке и принять в общину отверженных. Такова судьба и с ней тягаться бесполезно. Она, конечно, поймёт ошибку и будет проклинать себя, потом. А сейчас большие высокие потолки, хрустальные люстры у самого верха, на стенах невиданные узоры намалёванные красками. Расточительство по деревенским меркам.
Две девки терли полы, а третья веником выметала мусор, в котором попадались и пробки от бутылок и шпильки, перья невиданных птиц, куча дребедени.
Такой роскоши девушка не могла и представить, все время вертела головой. Двери с узорами и амурами привели в восторг. Подойдя к одной провела кончиками пальцев по ещё не засаленной белой краски на ощупь очень гладкой. Наконец коридор закончился, и они остановились у двери темно синего цвета. Провожатый осторожно постучался.
-Кто там? - Отозвался молодой, но усталый женский голос.
-Хозяйка здесь подёнщица пришла...
-Скажи пошла прочь. - резко перебила, не желая нечего знать.
-Прости, но на это стоит посмотреть. - Настойчиво продолжал толстяк.
-Ну что еще? - За дверью послышались легкие шлепки босых ног.
Через секунду широко раскрылась дверь, и Татьяна увидела женщину, около тридцати почти на пол головы выше её, огромные зелёные глаза тускло сверкали мудреным опытом. Женщина будто - бы устав от каждодневного гама теперь отдыхала в тишине. Тёмно - синий халат до пят и какая-то болезненная худоба.
Увидев девушку, повседневная гримаса мгновенно сменилась, пристально оглядела поденщицу, нахмурив лоб, до этого большие зеленые глаза, превратились в щелки, будто хозяйка щурилась, борясь с дурным зрением или же задумалась, глядя на необычную посетительницу.
-Как тебя зовут милая? - лукаво спросила.
-Таня, - опустив глаза, покраснела, раньше так только деревенские парни смотрели.
-Ты хочешь работать прислугой? - удивленно спросила.
-Я могу любую работу делать, только мне нужны деньги, отца вылечить. - Отчаянно заявила.
-Пять рублей. - Шепотом произнесла, сбившись на полу слове боясь, не подслушивает ли кто.
Хозяйка громко засмеялась. Шелковый халатик стал изгибаться, причудливо показывая оттенки от светло-синего до черного.
-Ты получишь много больше, но и придётся перейти на постоянную работу, Тимофей проводи девушку в опочивальню, да кликни Глафиру, пусть растолкует новенькой, - не дожидаясь ответа развернувшись, ушла, плотно закрыв дверь.
Отчего - то в этой простушки женщина увидела себя. Много лет назад также в нужде мыкалась по миру и наткнулась на проклятое место. Тогда ей было пятнадцать. Совсем кроха, без семьи, надежды. Эта властная женщина походила на воробушка, выпавшего из гнезда. Но и выбор не велик. Смерть от голода или жизнь среди падших, презрение окружающих. Она выбрала второе, но, много позже, когда получила всё что имеет теперь, размышляла, стоило ли? Может, надо было умереть, возможно, выбрала тернистей путь, чем смерть? Но прошлого не вернуть. Она представила, что придётся испытать этой глупышки. И через несколько лет девочка, забьётся в какой - нибудь уголок и будет проклинать сегодняшний день.
Усевшись в удобное кресло, достала длинный мундштук с насаженной папиросой, глубоко вдохнула горький дым и громко выдохнула, прогоняя грустные мысли былого.
Тимофей проводил Таню по другому длинному коридору украшенному стенными подсвечниками. В полумраке можно было различить, окна задернуты плотной тканью с бахромой, через щели проникали яркие лучи солнца. Таня почувствовала себя пленницей, страшно захотелось на свободу, но пути туда уже не было есть только тёмный коридор и непроглядная темнота будущего. И вот они оказались у дубовых дверей, украшенной богатой резьбой напомнившей сказку, которую рассказывала бабушка в детстве, когда тихо ложился январский снег.
Отварив дверь, шарниры жутко заскрипели, дергая за нервы, Таню будто подкинуло, дрожь пробежала по всему телу.
За дверью оказалась убогая комнатка с серыми стенами и одним маленьким наглухо забитым окном. Девушки разной комплекции в исподнем спали на двухъярусных кроватях.
Усадив Таню на табурет к столу, подошел к единственной одноярусной кровати и начал трясти за плечо спящую.
-Глафира просыпайся на работу пора, - растормошив молодую женщину, улыбнулся. - Глаша тут хозяйка новенькую привела, приказала объяснить, что к чему.
Девица кивнула, не открывая глаз поднимаясь, прогнула спину, потянулась. Сам же Тимофей на цыпочках выскользнул прочь, плотно со скрежетом закрыл дверь, как и было.
Женщина оказалась высокой, рыжеволосой и той самой идеальной комплекции, которая нравится мужчинам. Пристально посмотрела на бедняжку, молча виляя бедрами, медленно подошла, свысока оглядев испуганное создание. Таня взглянула в глаза, сразу отвела взгляд, закусила губу.
-Да..., хозяйка умеет находить подходящий товар, - скрестив руки на груди, произнесла расстроено. - Ну, рассказывай, каким ветром то занесло? Зевая, поинтересовалась.
-Тяте на лечение, надобно, - после долгого молчания выдавила девочка немного переборов страх.
-Ну,... это святое родным помогать, только вот чего не понятно, тебя родня продала или ты сама решила избрать стезю отверженной? - подошла к столу закурила папиросу.
-Я сама решила прийти? - вскинув снова глаза, испуганно буравила старшую.
-Понятно, деревенская значит, - устало спросила, потеряв всякий интерес к разговору с простушкой. - Как тебя звать будем? Надеюсь не по иноземному? - прищурившись, спросила, поворачиваясь спиной.
-Татьяной. - Сжавшись в комочек, ответила, снова спрятав глазёнки.
-Ну что ж, Татьяна как видишь, живём мы дружно, семьёй и стоим, друг за дружку против дураков, а иной раз и друг с дружкой цапаемся...
-А кто дураки? - робко перебила.
-Как кто? Хозяйка, экономка та ещё стервозина, Тимофей, но его, то жалко как дворовый пёс что прикажут, то и выполнит, - затушив папироску в стеклянной банке, уселась на кровать, - с хозяйкой кто, да с экономкой шушукается, страсть, как не любим, а узнаем, что против семьи чего замышляет, сразу в окно выкинем.
-Да я такого и в мыслях не держала, - сняв платок с головы, нервно теребила.
-Это я так на будущее сказала, ты не обижайся, сама понимаешь, никому не нравится когда несправедливость твориться. А теперь отдохни часа два, после поговорим, вон у окна свободная кровать.
Девушка легла и как - то полегче стало на душе, везде люди живут, может и здесь приживусь, только бы работу по силам поручили, а не то и помереть не долго. Не понимая, почему молодые, сильные, бабы не идут и не занимаются на пропитание работой. Она, конечно, не видела, чем заняты настоящие барышни днем, но уж наверняка не спят.
Сопение и легкий храп разносился по всей комнате, Таня по-прежнему оставалась растерянной, но теперь стала думать, по-другому принимая версию, что барышни днем спят, а ночью работают, но вот только где и чем занимаются, понять не могла...
-Девушки просыпаемся на работу пора, мужчины скоро с визитами приедут.
Таня подскочила как ошпаренная. Спросонья ошалела. В комнатушке бурлила жизнь. Барышни исподним суетились, помогая друг другу надеть диковинные наряды, а Глафира сидела у зеркала и зачем-то размалёвывала лицо, будто собиралась на вечёрки.
-А проснулась девочка, - увидев в отражении, улыбнулась, - знакомьтесь это наша новая подруга Таня теперь она, как и мы, крепостная, - поднявшись, старшая присела рядом.
Девушки с интересом оглядели простушку, как это деревня по собственной воли, решилась вылезти и пойти покорять город, даже и не верилось. С нисхождением улыбнулись и продолжили занятия.
Таня осматривалась и не как не понимала, для чего на ночь, глядя девчата, наряжаются, когда проспали почти весь день, может сегодня какая-то особенная ночь или они ведьмы и собираются на шабаш. Ну да ладно поди-ка объяснят, что к чему. Она решила тихонько посидеть на своём месте понаблюдать, что будет дальше.
Всего их было пять в этой комнате, одна краше другой.
-Вон видишь, блондиночка это Люба, правда, красавица? - шепнула Глафира на ухо.
Таня кивнула в знак согласия. Люба и в правду прелесть. Высокая с длинными вьющимися волосами, светлой бархатной кожей. Опустив голову, нервно что-то соскребала с длинных неприученных к работе ногтей. Вот она встала, от страха Таня зажмурилась. Высоченная пышная барышня теперь нависала, как колонна над всеми да ещё на ногах, туфли с огромными каблуками. О таком пыточном инструменте Таня даже подумать не могла, а увидеть, страх какой.
-А вон видишь в уголке Наталья, её хозяйка вчера поймала с котом, собирается выгнать, а куда ей идти? На улицу! Так там долго не живут.
Тихонько рыдала, закрыв лицо ладонями, черные распущенные волосы касались пола, на нежной коже виднелись синяки.
-Вас здесь бьют? - прошептала Татьяна.
-Бывает за провинность, если попадёшься, - улыбнулась Глафира. - Хозяйка безобразников страх как не любит.
-А котов? почему не любит? они же такие красивые и мурлыкают ласково?
Глафира только тихонько захихикала.
-Это ты точно подметила мурлыкают ласково.
Татьяна тоже стыдливо улыбнулась.
-А вон там видишь болтушка - хохотушка? - ткнула украдкой пальцем в сторону барышни, - у неё тоже на свободе жизнь не сложилась, а здесь не чего расцвела.
Лиза, с толстой длинной косой, лежащей на плече, все время что-то говорила непрерывно, стараясь избавить подруг от грустных мыслей, громко смеялась. Напротив неё сидела очень смуглая мрачная девушка, таких Таня раньше ни когда не видывала, подбоченясь, усевшись по-турецки смотрела в пол, покуривая маленькую трубку надувая щеки, показывая, что это уныние совсем ей не по душе, изредка что - то проговаривала на непонятном языке.
-Это наша диковинка Клеопатра, настоящая африканка и всего два месяца у нас, её хозяйка из столицы выкупила за крупную сумму, только большого успеха не имеет, клиенты её боятся, да и по-русски пока еще плоховато лопочет.
-Ну а теперь о деле, - нахмурилась старшая. - Значит так, подруга, тебе придется, как и мы, стать доступной женщиной.
-Это как? - Наивно взглянула Таня, выпучив глазенки. - У меня в деревне жених остался.
-Забудь, он уж о тебе и думать перестал, а ты ещё убиваться вздумаешь.
-Но, но, как, же так?
-Именно так, лицом ты красива, да и телом не обделена "папашам" такие нравятся, а значит, будешь ублажать толстых и тонких, богатых и не очень, в общем, всех кто хозяйке заплатит...
-Но я не хочу! - Глаза покраснели, и лицо судорожно задергалось.
-Такое бывает, но тебя, ни кто не будет спрашивать, - сурово подметила африканка, не отвлекаясь от трубки.
-И что же делать? - Не унималась бедняжка.
-Тебе выбирать, можешь подчиниться судьбе, а может, повезёт и найдётся какой добрый кавалер, - улыбнувшись, проговорила старшая. - Мы здесь все по одну сторону, и если ни кому на хвост не наступишь, жить можно, ну а если не повезет, поминай, как звали...
-И что - же всё - таки делать? - закапризничала.
-Жить, всегда жить, - ответила блондинка.
Тихонько постучались в дверь, вошла девушка в белом переднике с подносом, на котором что - то дымилось. Поставила на стол.
-Пожалуйте дамы кофею пить, - пробубнила, пряча глаза.
Первой подошла старшая, взяла крохотную фарфоровую чашку с блюдцем и отошла к окну, беспокойно глядя на тротуар. Остальные между делом подходили аккуратно брали и шли заниматься собой. Наконец на подносе осталась последняя, кухарка кашлянула для порядка и старшая тут - же обернулась.
-Татьяна, а ты что кофе не желаешь? - с насмешкой спросила.
-Какое кофе? - встрепенулась девчонка.
-Ну, вон стоит, дожидается, нас хозяйка перед работой всегда почует, чтобы не заснули от "светских бесед".
Таня осторожно взяла, пригубила и тут - же сморщившись, поставила на место, вытирая ладошкой горькие губы. Барышни громко, задорно хохотнули. Даже кухарка слегка улыбнулась, затем учтиво с опаской собрав чашки на поднос, быстро ушла.
-Ну ладно, пора собираться, а то клиент не терпеливый как всегда, а мы ещё не готовы, и ты Таня готовься, может, выберут.
-А куда готовиться? - растеряно спросила.
-К кавалерам конечно, - войдя, ответила экономка.
Миловидная дамочка лет сорока статная, но отчего-то раздражённая, в ладонях сжимала здоровенную палку с костяным набалдашником в виде лилии. В её лице Таня увидела что - то свирепое, хищное, казалось в этой комнате она всех ненавидит или нет, призирает от того что сама когда - то была одной из них, но что - то случилось и теперь она надсмотрщик.
-Как? Уже? Так скоро? - опешила Таня, - но я ещё не привыкла к этой страшной мысли.
-Даааа... у хозяйки глаз намётан, барышня из тебя отменная получится, - свирепо подметила экономка.
-Но как, же я буду, я не хочу, это мерзко!...
-Всё лучше, чем в поле корячиться, одевайся, - зло приказала бывшая барышня, швырнув в лицо красный сарафан. - Ты у нас из деревни вот и побудишь некоторое время деревенской, простушкой.
За четверть часа барышни нарядились и отправились на каторгу.
Шагая по коридору, девчушка тряслась от мучительной паники. Однажды в детстве она зашла вечером в сарай и увидела, как старшая двоюродная сестра милуется со своим кавалером, сразу же выбежала, но какое - то чувство брезгливости вспоминалось с тех пор. Со временем, конечно, повзрослела и хочется того - же, но с любимым человеком, а не с каждым шаромыжником.
Разум жег душу. Она стала падшей женщиной, ОНА маленькая беззаботная хохотушка, теперь.... А как же Федя, он там думает о ней, мечтает о свадьбе большой семье, а она здесь, проститутка, которую уж точно не позовут за себя.
И вот, огромная, бездушная, зала, с колоннами, настенной и потолочной росписью, где боги олимпа пируют с обнаженными торсами, повсюду застелены ковры, расставлены диваны. Много барышень а мужчин и того больше. Как и говорили толстые, тонкие, страшные, похотливые, сплошное людское месиво. Девчата в обнимку с ними куда - то уходят, возвращаются измученные. Вино льётся рекой. Живой оркестр в уголке играет какую-то весёлую мелодию всюду смех, крик. Всё это было жутко, в горниле этого места сгорает без остатка всё самое лучшее в человеке.
Таня от страха забилась в уголок и оттуда стала наблюдать за этой бессмысленной нескончаемой вакханалией. Чтобы как-то успокоиться, начала оглядываться вокруг. Пытаясь найти что-то родное, живое, настоящее, тёплое. Всё четно, незаметно для себя медленно по стеночке стараясь не привлекать внимания, Таня добралась до окошка такому, же искусно изрезанному, как и все в этом зале. Оценила раму, вспоминая, как тятя рассказывал. У барина рамы из орешника предположила, что и эти тоже, к тому же амурами по углам украшены, лаком намазаны. Придали дереву благородный цвет, сохранив на долгое время.
Не сдержавшись, девушка коснулась гладкой фигурки.
-Скучаем дорогуша? - за спиной раздался грубый бас.
Обернувшись, увидела огромную неряшливую фигуру с сизым носом и текущими слюнями.
-Не составите компанию?! - предложил незнакомец, протягивая ладонь похожую на медвежью лапу.
Растерявшись, обомлела, но через секунду скривив лицо, оттолкнула здоровяка и убежала в комнату. Забилась в самый тёмный уголок и тихонько сопела, с ужасом представляла, что там теперь делается.
Громкий смех раздался за стеной и тяжёлые сапоги за бум кали по деревянным полам. Таня теперь лежала на кровати, примеряясь с собой, думала о семье. Что если она сейчас встанет и убежит обратно, к своим, в деревню??? Но тогда всё, отец останется калекой, все сгинут, Федя, если и захочет помочь, не сможет, да и как объяснить, была в доме терпимости и осталась невинной?!
Со всех сторон в комнатах раздавался смех что - то бухалось, а иногда и вопли, от которых мурашки бегали по коже. Вскоре и ей придётся вытворять это бесстыдство.
На рассвете всё стихло, и она заснула. Снились родные просторы, дом, все чудесно и она маленькая бежит навстречу к отцу он ловит, улыбается, подкидывает, а потом садит на плечи и несет домой...
-Вставай хозяйка ждет, - услышала сквозь сон.
Подскочив, увидела экономку.
-Зачем? Что - то случилось?...
-Не знаю, сама спросишь, - буркнув пошла к двери, поигрывая тростью.
В коридоре было тихо, валялись какие - то вещи, предметы, в полумраке было сложно разглядеть.
Проводив до кабинета, аккуратно открыла дверь.
-Проходи Татьяна, - пригласила хозяйка, развалившись в кресле, между пальцами зажатый длинный мундштук с дымящей папиросой.
Войдя, увидела мать.
Опустив голову, молча, стаяла в уголке, опершись на стену подперев голову ладонью.
-Я могу купить тебя, но ты должна отработать в два раза больше, такие уж порядки, но знай, у тебя, ни когда не будет семьи, мужа, дети не будут знать о тебе и вырастут в приютах, ты согласна на такую цену???
Таня приблизилась к матери, хотела обнять, но увидев испепеляющий взгляд родного человека, отшатнулась отвернувшись.
-Да, главное, что бы отец поправился и родные выжили, - слезы сами собой потекли.
-Ну-ну, не надо. Возвращайся к себе, мы потом побеседуем.
На пороге, в последний раз посмотрела в лицо матери. Её глаза не призирали родного ребёнка. Теперь в них мольба о помощи чтоб Таня не передумала и великая благодарность.
Не помня себя, девчушка вышла в коридор, опираясь о стены, добрела до комнаты, слёзы застилали глаза. Обида, стыд, слились воедино и давили, нанося огромные рубцы на сердце.
Барышни ещё не спали и весело судачили, рассказывая о пороках и желаниях клиентов. Татьяна подошла к окну и оперлась лбом о стекло, через солёную пелену увидела как мать, прижимая к груди котомку, сгорбившись, медленно шла по улице. Зарыдав, Таня забилась в самый дальний угол, свернулась калачиком на голом полу, до вечера тихо ревела.
Медленно пришли сумерки, подруги ушли, оставив в одиночестве. Попав в место, где ненастоящие барышни жили как их прототипы, стараясь не отставать, или отличаться. Но все, же различия были. Одни развлекались на балах, блистая в окружении кавалеров, другие дарили старикам, молодость, любовь, красоту, и всё это благодаря деньгам.
-Татьяна собирайся, - приказала экономка, остановившись в дверях чем - то озадаченная.
Опять проводила в кабинет хозяйки.
-Присядь, - добродушно предложила барыня. - Сегодня я дала твоей матери пятьдесят рублей, теперь поправят дела, ну а тебе придется отработать, - лениво рассказывала, с наслаждением, но и кокой - то грустью. - А потом втянешься, и уверяю, уходить не захочешь, такой сладкой жизни ты никогда не встречала, забудешь, как работать в поле и недоедать, делясь последним куском хлеба с сестричкой. Ты будешь сытая, холёная. Даже в любви признаваться начнут, но ты не верь, - объясняла, вертя между пальцами гусиное перо. - Всё это лишь игра постельный разговор между мужчиной и женщиной.
Татьяна присев внимательно слушала.
- И ты должна поддерживать эту иллюзию, подыгрывать, и чем лучше у тебя получится, тем щедрее будет мужчина, - голос хозяйки становился всё выразительней и загадочней, она стала даже дышать громче.
-А как я научусь подыгрывать? - встревожено спросила.
-Ну, за это не волнуйся, у нашей Глафиры огромный опыт, она научит, - с улыбкой ответила.
-А вот ещё, правда, что мне рассказывали ну об этом, - ни уклюже перебирая кисти платка.
-Ты о тонкостях, - улыбнулась хозяйка. - Да, ты должна будешь ублажать всех, кто тебя захочет, и так как они захотят, - закуривая папиросу, подтвердила.
Татьяна побледнела, но в обморок не свалилась.
-Ну, ничего, от этого редко умирают, - утешила хозяйка.
-Приведи себя в порядок, сегодня мы проверим, какая ты смышлёная, экономка тебе поможет.
Узнав о дебюте, женщина одела её в сарафан, обула в сафьяновые сапожки, намалевала щеки свеклой.
-Ну, может, и попадешься, сегодня к нормальному, только с солдатом не ходи, они теперь с войны возвращаются, золотишко кое у кого есть только одичали совсем, - напутствовала экономка, немного смягчившись.
Вспомнила, как много лет назад была также молода и всеми правдами и не правдами стремилась к счастью. Вышла замуж за любимого человека и прожила в радости почти два года. До тех самых пор пока муж не вернулся домой пьяный и не стал измываться за то, что у них до сих пор не было детей. Обвинял в убийстве не родившихся младенцев. Зверски избил и рухнул спать. Собравшись с силами, она через несколько часов размозжила обухом топора голову, ещё недавно самого близкого человека. Утром соседи пожаловались городовому на шум, и он нашел её в беспамятстве рядом с трупом. Восемь бездушных лет каторги и она с исковерканной душой и телом вернулась в мир нищенкой. Бродяжничала, воровала несколько раз сидела за мелкие проступки в тюрьмах. Снова выходила, пыталась как - то жить. Пока не попала сюда. Последнее пристанище, обрела для себя значимость. Барышней была совсем не долго. За свирепый нрав быстро обрекла себя на скамью отверженной даже здесь. Хозяйка, увидев такой плюс, поставила экономкой. И вот даже в её почерневшей душе осталась жалость к таким как эта горемыка. Хотелась как - то подбодрить, утешить, только получалось скверно.
Татьяна совсем не слушала. Вспоминая как всего лишь несколько дней назад, бегала босиком по росе умывалась на речке и встречала каждый рассвет. Конечно, понимала, сама выбрала такую долю, но все же "ад", под названием бордель не просто пугал. Представляя "гиену огненную" всегда думала, там делают с людьми именно это.
Заскрипела дверь, вошла Глафира.
-Пора ни весело прошептала, обратно ты вернёшься совсем другой, - обняла на прощание,
вспомнила, как впервые шла по ужасному, длинному, последнему коридору, как ужас и оцепенение возобладали, как хотелось кричать, рыдать и бежать от стыда, но всё это прошло, забылось и зачерствело.
Подведя к комнате, постучалась.
-Заходи, - раздался грубый голос.
Глафира перекрестила девчонку, поцеловала в щёку. Татьяна вздрогнула, по телу пробежали мурашки.
-Он заплатил большую цену, но если будет бить кричи, товар хозяйка не разрешает портить,- ласково шепнула.
Войдя, увидела обнажённого статного мужика, стоящего лицом к окну, полумраки свечи были видны глубокие шрамы на складном теле. Куря самокрутку рассматривая пейзаж, что - то мурлыкав под нос, обернулся, на лицо не красавец, совсем не похож на Фёдора, какой - то страшноватый и с усами как у таракана.
-Как зовут? - весело спросил.
-Татьяна, - выдавила, облизав сухие губы.
-Хорошо, а то надоели все эти немецкие да французские клички, как будто нормальных имён нет, - подойдя ближе, стал рассматривать, прищуривая глаз, в который попадал дым. - А ты красавица...
Не выдержав, она упала на колени, дрожащим голосом затараторила.
-Солдатик забери меня отсюда я всю жизнь стану помнить, хочешь стану твоей женой, а хочешь служанкой, только забери ноги, целовать буду, погибель меня ждет здесь, сгину в аду людском.
-Да ну что ты дурёха, утро вечера мудренее, - улыбнулся солдат помогая подняться, держа за руки. - Утром будет видно, - ведя к кровати, успокаивал.
Эта ночь была самая длинная и страшная, она миллион раз покаялась что пришла, не сбежала, согласилась на условие хозяйки. Но теперь поздно, всё поздно и корить себя, вспоминать.
Но вот и наконец - то долгожданный рассвет. Проснувшись, солдат первым делом оделся и куда - то ушел. Девчонка осталась в постели, слёзы струились по щекам, думала когда - же придёт экономка и снова отведёт к остальным, жить не хотелось, но жить надо всегда.
Дверь, открылась, и вошел он.
-Ух, еле уговорил, почти всю контрибуцию отдал за тебя, - присел на край кровати, - ну что, собирайся, пойдём домой - подмигнув, улыбнулся.
Солнышко поднималось над полем, и две фигуры шли по пыльной дороге в обнимку, радуясь жизни.