Аннотация: О дарах, дарителях, детях, взрослых и времени.
Не всякий дар измерить можно златом,
Не всякий сон достоин явью стать...
Надеюсь, не придется выбирать
Между златым и истинно богатым...
Детский плач - это невыносимо. Как многие мужчины не умеют обращаться с рыдающими женщинами, так я не способна успокоить ребенка в слезах. Но каждый раз - пытаюсь. Потому что пройти мимо невозможно.
- Что случилось, мелкие? - нарочитая жизнерадостность.
Всхлипы мгновенно прекращаются. На меня смотрят три пары глаз - блестящих, недоверчивых, испуганных. Карие, серые и лазоревые, как небо.
- Выгнали из сада, - неохотно отвечает голубоглазый. Смелый мальчик, но закрытый и немного угрюмый. Кажется, в этой компании он за старшего, раз рискнул заговорить с подозрительной незнакомкой. Настоящий подвиг - я мало похожа на добрую фею. Скорее, на злую колдунью из сказки.
- Из сада? - переспрашиваю с любопытством. - А кто выгнал?
Дети переглядываются.
- Сторож, - в унисон отзывается троица. Я неодобрительно цокаю языком, присаживаясь на бордюр рядом с мальчишками.
- Не объяснил, почему?
- Объяснил. Сказал, что это чужая земля и детям там нельзя, - с готовностью жалуется кареглазый малыш, не обращая внимания на явное неодобрение своего "командира". - А у нас там игрушки остались, забрать не успели. Сабли деревянные, мяч, а у него, - тыкает пальцем в третьего, - пистолет. Как настоящий!
Сочувственно вздыхаю, проникаясь детским горем. Да, плохо получилось. Мало что выгнали ребят, так еще и сокровища у них отобрали. Чужая земля, видите ли... Земля, которая принадлежит взрослым.
Ох, ну вот, кажется, сейчас опять заревут. Не надо было расспрашивать... Конфет, что ли, им дать? Шарю по карманам. Как назло, ни грамма сладкого... И вещиц занятных тоже нет, как назло... разве что... а почему бы и нет?
- Вот, держите, - вкладываю в протянутые ладошки блестящие кругляши. - Это, конечно, не почти настоящий пистолет и даже не мяч, но тоже штука редкая.
Малышня сбивается в кучку, с интересом разглядывая нежданные подарки.
- А что это? - требовательно дергает меня за юбку вожак. Его темноглазый дружок радостно кивает, и только третий мальчик, так и не проронивший не единого слова, внимательно разглядывает сверкающий сувенир на своей ладони.
- Таланты, - улыбаюсь. - Монетки такие. Раньше они в ходу были, а теперь... Только у коллекционеров и встретишь, на витринах пылятся. Но редко кто знает им настоящую цену.
- Ух ты, классно! А почему они все разные? - теперь уже и глаза предводителя мальчишек разгорелись восторгом.
- Потому что и вы разные, - снисходительно объясняю, потрепав малыша по светлой шевелюре. - Бегите уже, одарённые! Может, сторож ушел, хоть сокровища свои заберете!
- Ой, точно! - ребятня, как ни в чем ни бывало, подхватывается и опрометью кидается к резной калитке, прикрывающей вход в залитый солнцем сад. И только молчаливый сероглазый мальчик напоследок оборачивается и дарит мне серьезный взгляд:
- Спасибо.
* * *
Ах, как изменились эти улицы! Говорят, что двадцать лет для города возрастом восемь с половиной столетий - не срок... Но я оглядываюсь по сторонам - и не могу узнать когда-то знакомые аллеи, парки и дворы. Кажется, что весь город заполнили шумные дороги и неоновые огни. И раньше я выпадала из окружающего пейзажа, а уж теперь...
... Ну вот, загулялась, замечталась - пропустила автобус. Сколько теперь следующего ждать... Да еще на пустой желудок, как назло! Может, зайти в какое-нибудь кафе? Их много теперь.
И опять не повезло! Похоже, зал арендовали для проведения застолья... Встреча выпускников, что ли? Со вздохом разворачиваюсь, готовясь уйти, но наталкиваюсь на задумчивый серый взгляд. В нем мелькает узнавание, удивление, грусть... Мы знакомы? Впрочем, не важно... Кладу пальцы на ручку двери...
- Вот-вот! Я о ней и говорил! Эй, вы, постойте!
Меня грубо хватают за рукав, разворачивают... Молодой мужчина, с очень живой мимикой и жестикуляцией, кажется, немного пьяный. Или много.
Один из компании изумленно оборачивается, всматривается в мое лицо...
- Невозможно! - выдыхает, отставив в сторону бокал с темным вином. Светлые волосы взъерошены, взгляд недоверчивый, чуть мрачный. На меня накатывает образ-воспоминание - как будто в холодную воду окунули.
- Мальчишки из сада? Ну как, вернули тогда свои сокровища?
- А то! - радостно восклицает мужчина и, аккуратно придерживая меня за руку, подводит к столу и усаживает на свободное место. - Вы прекрасно выглядите, - льстиво. - Сколько вам? Больше двадцати пяти не дашь... А столько лет прошло...
- Тридцать семь, - называю я первое попавшееся число. Все равно не поверят, если правду сказать. - А почему вы меня назвали благодетельницей?
Мне протягивают бокал, придвигают блюдо с канапе. Ох, впору его назвать благодетелем!
- Ваш подарок тогда оказался довольно щедрым, - ухмыляется кареглазый мужчина.
- Вы про таланты? - не будь я голодной, ни за что бы не задержалась. Не к добру с прошлым встречаться... Слишком часто, глядя людям в глаза, я вижу несбывшееся.
- Про них. Пару лет назад, когда мы с Серым свой бизнес решили основать, здорово деньжат не хватало. Ну, я про монеты и вспомнил... Отнесли к эксперту, оказалось, что сумма за них выходила очень приличная. Как раз на первое время хватило... А потом я сам уже. Знаете, с детства у меня получалось складно болтать, вот и теперь пригодилось. С клиентами, с партнерами переговоры проводить - сплошное удовольствие.
Кривится. В живых глазах мелькает что-то... горькое. А мне мерещатся исписанные неровными строчками листы, медленно догорающие в пепельнице.
Вот как ты распорядился моим... своим талантом, мальчик. Что ж, и так бывает.
-... Серый тоже хорошо устроился - сейчас новый альбом записывает. У него доля, конечно, поменьше, чем моя, ну так Серый на другом зарабатывает. Все-таки не у всех музыкантов есть частичные права на студию. Немного раскрутки, и вот он - звезда. Пока местного масштаба, конечно, но все еще впереди. Верно, Серый?
Кивает. Но в глаза не смотрит. Почему, интересно?
- А ваш друг? Вроде тогда втроем отвоевывать у сторожа свое богатство отправились...
- А, вы про Альку? Ну, вон он сидит, - машет рукой на столик в затемненном углу. - Наш Алька не от мира сего. Художник он. Что рисует, не понятно, говорят, даже неплохо, но успеха не имеет. Что с него возьмешь, человек творческий... Я ему много раз говорил: взгляни на Серого, пораскинь мозгами - немного пиара в правильном ключе и ты на волне! Я и деньжат могу подкинуть... А он ни в какую. Все в своих красках и в мечтах.
В мечтах, значит. И так бывает.
- А что с его монеткой?
Кареглазый морщится.
- Да ничего. Подарил кому-то. Кому - не сознается. Девчонке своей, кажется. Только которой - не знаю. Давно это уже было.
Чей-то телефонный звонок возвращает меня к реальности.
- Ох, уже почти девять! Простите, ребята, мне пора. Приятно было вас увидеть...
Вскакиваю со стула и бросаюсь к выходу, на бегу застегивая пальто и оборачивая вокруг шеи клетчатый шарф. Мой собеседник пытается удержать меня, лепеча что-то о машине и "посидеть еще", но он уже слишком пьян для разумных действий, и я легко освобождаюсь от его хватки.
Оказавшись на улице, с наслаждением вдыхаю дымный вечерний воздух. Да, а вечера здесь все такие же. И небо прежнее.
По щекам бегут слезы. Такая быстрая жизнь... и только небо...
Да. Именно так. Смотреть лишь в небо. Всегда...
На плечо ложится горячая рука. Оглядываюсь.
- Спасибо.
- За что? - устало заглядываю ему в глаза. Он все такой же серьезный. И нисколечко не похож на художника. Скорее, на военного. - Ты же ничего с этого не получил.
Улыбается. Улыбка светлая, как солнце в том саду.
- Не важно... не в выгоде дело. Просто именно вы научили меня дарить, не оглядываясь. Спасибо.
Уходит, оставляя меня одну. В воздухе остается запах дерева, масла и чего-то острого, пряного. Улыбаюсь, запрокидывая голову к небу.