Аннотация: Хорошее знание оригинала обязательно. :) При обнаружении фрагментов этой пародии в других юмористических произведениях СИ во избежание вопросов ко мне просьба сравнить даты публикаций (первых комментариев к произведениям).
Затерянный мир
А. Конан-Дойл
Ранним весенним утром я шел к дому моей возлюбленной Глэдис Хангертон, сияя от счастья. На деревьях сладко пели птички, вокруг порхали восхитительные бабочки, цвели яркие цветочки, за забором ближайшей психбольницы нежно подвывали очаровательные психи. Они заставили меня ускорить шаг, и вот я уже словно на крыльях подлетел к дому Глэдис. О, я уже вижу в окне ее гордый профиль, исполненный изящества. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка - вот приметы истинной страсти и поведения настоящей женщины. Несмотря на свою молодость, я знал это, а потому с ранних лет всегда носил с собой увесистую дубинку. Легкий удар по темечку заставлял любую невоспитанную девушку, державшую голову не так, как надо, привести ее в подходящее для общения с противоположным полом положение.
Подходя к дому Глэдис, я заглянул в открытые двери церкви. Там оживленно беседовала стайка молодых девиц, судя по акценту, моих соотечественниц, и я захотел зайти внутрь поприветствовать их. Прелестные создания явно узнали меня, об этом свидетельствовало их поведение: с диким визгом юные леди повыскакивали в окна, высадив витражи 16 века. Я огорчился, что церкви был невольно нанесен такой ущерб. Право же, я и сам мог бы догадаться, что девушки были раннее знакомы со мной: на их головах красовались бинты, а одна даже сиганула в окно на костылях.
Разочаровано вздохнув, я продолжил свой путь. Как я уже вам сообщил, гордый профиль моей любимой торчал из окна. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! "Третий этаж,"-подумал я,-"Дубинкой не достать." Но как я мог спокойно смотреть на то, что такая красивая женщина, задумавшись, держит голову неправильно?! Взяв хороший кирпич, я запустил им в окно. К сожалению, я промазал и угодил, кажется, в неопрятно сделанное чучело какаду, стоявшее на подоконнике. Кувыркаясь и осыпая меня перьями и дохлыми клопами, чучело полетело вниз. С большим удивлением я заметил, что какаду машет руками и ногами, причем на ногах у него тапочки. Какаду что-то кричал. Я прислушался и обалдел: таких сочных выражений ни один даже живой попугай знать не мог. Тут меня осенила страшная догадка: да это же мистер Хангертон, отец моей Глэдис! Рассыпаясь в извинениях, я кинулся подбирать старика. Для начала я получил по физиономии старым домашним тапком, после чего услышал полный осуждения голос: "Мистер Мелоун, черт бы побрал ваш ирландский темперамент! Вы оторвали меня от моего утреннего кофе!" С горечью я был вынужден согласиться.
Вообще-то я не темпераментен, как и все в моей семье. (С моего отца периодически даже приходилось стирать пыль, так он был спокоен и задумчив.) Но раз уж этот гад Артур Конан-Дойл написал, что ирландцы темпераментны, ничего не попишешь, придется мне изображать клоуна. Мистер Хангертон пригласил меня в дом, и мы поднялись наверх.
О, наконец-то настал сей сладостный миг! Взволнованно обирая с себя клопов, я предстал перед любимой. Мысли бродили в моей голове, и я уже хотел прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд темных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой. О, Боже, что если она скажет "нет"?! В приступе ирландского темперамента я изжевал ковер, содрал со стен обои и чуть было не опрокинул шкаф. (Да чтоб этого Конан-Дойля!!..)
-Чувствую, Нэд,-прозвучал нежный голосок Глэдис.-Вы собираетесь сделать мне предложение. Все признаки налицо. Не надо. Оставьте в покое мои ковры, обои и ваших клопов, и пусть все идет по-старому.
-О, Глэдис!-отчаянно воскликнул я.-Вы раните меня в самое сердце! Это невозможно - быть просто вашим другом, когда вы так прекрасны! Умоляю: скажите, что вам мешает полюбить меня? Моя внешность? Но этот фонарь под глазом мне только что поставил ваш отец! Видите: он имеет форму домашнего тапочка?
-Нет, дело не в этом.-сказала моя возлюбленная.
-Тогда в чем же, я готов ради вас на что угодно! Вам не нравится мой характер?
-О нет, Нэд, вы очень славный молодой человек, особенно если отжать из вас виски. Но, к сожалению, я влюблена в некий идеал. В жизни мне такой человек пока не попадался, но лишь он сможет завладеть моим сердцем.
-Так расскажите же, какой он!-горячо попросил я.
-Он, может быть, очень похож на вас,-лукаво ответила Глэдис.-Если убрать с вашего лица этот ужасный фонарь.
-О, какая вы добрая! Так чего же мне не хватает, кто он? Вегетарианец, аэронавт, теософ?
Глэдис загадочно молчала. Я похолодел, предполагая самое худшее.
-Глэдис, кажется, я понял... Этот человек... Он...
Я почувствовал, будто земля уходит у меня из-под ног. Но собрав всю свою волю в кулак, я решительно произнес:
-Глэдис, сжальтесь! Неужели этот человек трезвенник?!
-О нет, Нэд,-смеясь, сказала она,-Он не трезвенник, не язвенник, а всего лишь тот, кто любит подвергать свою жизнь опасностям.
У меня отлегло от сердца.
-Это герой,-продолжала девушка,-Готовый в любую минуту сразиться хоть с тигром, хоть с мамонтом ради прославления любимой!
Я решительно встал.
-Ах, вот оно что! Всего-то!.. Так, где тут у вас мамонт?
-Какой вы хитрый, Нэд!-покачала головой моя возлюбленная,-Разве женщина обязана обеспечивать своих поклонников мамонтами?
-Но птичка моя, где же я их вам достану в Лондоне?!-ужаснулся я.
-В жизни, Нэд, всегда есть место подвигу!-сурово сказала Глэдис,-Вот взять хотя бы знаменитого шотландского путешественника сэра Джона Брандспойта! Он водиночку пересек всю Африку по диагонали. Солнце палило его, крокодилы обгрызли ему юбку, слоны украли волынку. Но храбрый шотландец продолжал идти вперед, пока, наконец, увитый лианами и искусанный неграми-людоедами не упал на руки своей верной жены, леди Брандспойт! Как она должна была любить своего мужа за этот подвиг! А слышали ли вы о могучем русском купце по фамилии Раздолбайло? Этот необыкновенный человек каждое утро душил голыми руками по медведю! Потом герой относил медведя на кухню, чтобы жена Фекла приготовила из добычи кулебяку, а сам, даже не вспотев, вынимал из кармана большой папахи свой самовар, отхлебывал из него пару глотков русской водки и...
От ревности кровь бросилась мне в голову.
-Глэдис, моя дорогая, неужели вы полюбили русского варвара?! Забудьте его!-вскричал я,-Если вы выйдете за него замуж, он будет каждый день пороть вас вожжами, привязав к развесистой клюкве, если ваше коромысло будет давать плохие всходы!
-Успокойтесь, Нэд,-усмехнулась девушка,-Я ведь сказала: Раздолбайло уже женат. Но у вас есть шанс покорить мое сердце, если вы затмите русского героя... Ах!-вдруг вздохнула она,-Как бы я хотела отдыхать с ним на завалинке, слушать балалайку и пить чай, закусывая сдобным лаптем!
-Ни слова больше!-вскричал я, еле сдерживая свой ирландский темперамент,-Я добьюсь вашей любви, Глэдис, чего бы это ни стоило! Нам, ирландцам, тоже не страшны ни медведи, ни лапти! Я вернусь к вам героем, мир еще увидит, на что я способен!
Отчаявшись найти в Лондоне хоть какого-нибудь даже самого захудалого мамонта, я отправился в редакцию. (Конечно, можно было открутить башку чучелу в Музее Естественной Истории, но всякий обман претил мне! Кроме того, проницательная Глэдис Хангертон обязательно спросила бы, почему голова чудовища набита опилками? Вот если бы я принес голову ее папаши, она, может быть, и поверила бы.) Итак, я заявился прямо к редактору нашей газеты мистеру Мак-Ардлу с просьбой дать мне какое-либо опасное задание.
-Мистер Мелоун,-ответил редактор,-Да вы, кажется, непрочь распроститься с жизнью! Ну, тогда у меня для вас замечательный вариант: взять интервью у профессора Челленджера.
-Кто это, сэр?-спросил я.
-О, это ужасный человек!-Мак-Ардл побледнел и застучал зубами,-Помесь питекантропа с паровым катком. Журналистов он глотает целиком, рвет на части или сушит на зиму. Тем ценнее будет, если вы все же сумеете взять у него интервью. Если же нет - то вас по крайней мере сразу причислят к лику святых великомученников.
-Я не боюсь, сэр!-гордо сказал я,-У меня уже есть план: прикинусь начинающим биологом, чтобы он пустил меня в дом.
-Прекрасная идея, мистер Мелоун!-поддержал меня редактор,-Только умоляю: будьте осторожны! В это время года профессор особенно опасен! Не подходите к нему сзади: он может сильно лягнуть, не одевайте красное и, желательно, приближайтесь по-пластунски!
Мак-Ардл пожелал мне удачи, и я отправился на самое опасное задание в своей жизни, если не считать вкушения рождественских обедов, приготовленных моей тетушкой. Мне сообщили, что профессор Челленджер имеет обыкновение выкидывать непрошенных гостей мощным пинком под зад, поэтому я привязал сзади внушительных размеров медный таз, утыканный гвоздями. Это было нелегко, и с тыла я теперь напоминал дикообраза, собравшегося на концерт тяжелого рока, но зато попробовал бы теперь какой-нибудь чокнутый умник дать мне пинка! На живот и спину моя ирландская находчивость подсказала мне приклеить по металлическому подносу, ну, а на голову остался только чайник, ибо таз для умывания уже прикрывал мою кормовую часть. Теперь надо было подумать, как защитить лицо. Сначала я попробовал сунуть нос в ситечко, через которое у нас дома разливают чай, но матушка воспротивилась, что я уношу в логово профессора столь ценную вещь. Тяжко вздохнув, я отломал у половника ручку, а то, что осталось, пристроил на физиономию. Но что будет, если Челленджер надумает ударить в ухо? Поскольку все подходящие столовые приборы из железа уже кончились, я натянул на левое ухо бейсбольную рукавицу, а другое защитил консервной банкой из-под шпрот. В руки я взял садовые грабли и в таком виде храбро тронулся в путь.
Дом профессора Челленджера я узнал издали по вылетающим изо всех окон поочереди посетителям и слугам. С дикими воплями, дрыгая ногами и теряя предметы туалета, они проносились по голубому ясному небосводу и шмякались кто куда. Подождав, когда посетители иссякнут, я постучался. Из окна послышались ругательства, и я еле увернулся от увесистого комода, выброшенного из окна и с пушечным грохотом разбившегося об землю. Во все стороны разлетелись чьи-то носки, кальсоны и лифчики.
-Профессор Челленджер!-позвал я,-Не надо так горячиться, это же я - мистер Мелоун! Будьте добры, откройте мне!
Из окна показалась свирепая физиономия со всклокоченной бородой, в которой сидели репья. Увидав меня, профессор разинул рот, и зверское выражение на его лице на миг сменилось искренним изумлением. Я гордо вскинул голову, увенчанную чайником, на котором теперь болтался чей-то лифчик большого размера.
-Разве вы не получали моего письма, сэр?-спросил я.
-Получал,-отозвался мистер Челленджер,-Вы - то самое наипростейшее из хордовых, которое не понимает азбучных истин?
-Ваша теория показалась мне на редкость занятной...-начал было я.
-Я читал,-прервал меня профессор,-Так и быть - вы единственное изо всех убогих созданий, населяющих землю, которое удостоится чести поговорить со мной и уйти невредимым, ибо несмотря на свой примитивный разум, вы осознаете величие моей теории!
С этими словами он высунулся из окна, схватил меня за чайник и втащил в квартиру.
-О, Боже, что на вас надето?-проявил научное любопытство Челленджер,-В Ирландии сейчас такая мода? Или это найденные во время раскопок доспехи Кухулина?
Я недовольно пробормотал что-то сквозь чайник.
-Остин!-крикнул профессор лакею,-Возьмите у этого недоразвитого примата его трость и шляпу!
Невозмутимый Остин снял с моей головы чайник и забрал из рук грабли, оставив меня почти совсем беззащитным.
-Присаживайтесь!-повелел профессор.
Я покорно сел, и чертов стул тут же накололся на шипы, торчавшие из моего медного тазика.
-Нет, пройдемте лучше на второй этаж,-передумал взбалмошный хозяин дома,-Оттуда вам будет выше лететь, если вы мне не понравитесь.
Я потащился вверх по лестнице со стулом на заднице.
-Да, сэр, и я в восторге от ваших статей! Я чувствую, что мне никогда не стать хорошим ученым, если я не познакомлюсь с таким выдающимся человеком, как вы.
-О да, я гениален, знаменит, очень красив и приятен в общении,-скромно ответил профессор, взглянув в зеркало,-А биология - восхитительнейшая из наук, даже такое убожество как вы, понимает это.
-Выбирайте выражения, сэр!-обиделся я.
Но профессор Челленджер не слышал:
-Мне довелось много путешествовать. Ах, природа, природа! Мелоун, видели ли вы когда-либо гамадрилов в цвету?
-К сожалению, только на фотографиях, сэр. Но я много читал об этом.
-Как не видели?! Какой же вы исследователь, если начисто лишены эстетического чувства? О-о-о-о, как они цветут!
-О да, сэр!-подхватил я,-А как пахнут!
-Молодой человек, я вижу в вас есть научная жилка! Вы знаете, мне посчастливилось много раз слышать утреннее щебетание дромедаров, и я установил связь между влажностью воздуха и красотой их пения. Каково ваше мнение на сей счет?
-Да,-напустив на себя умный вид, ответил я,-Я читал статью, где говорилось, что дромедары поют тем лучше, чем влажность выше.
-Абсолютный бред!-резко возразил профессор,-Дело обстоит ровно наоборот! А приходилось ли вам наблюдать брачный танец обсидиана при луне?
-Безусловно! Восхитительное зрелище!
-А заметили ли вы, что у него во время гона зеленеют уши?
-Конечно, профессор! Это известный факт!-воскликнул я, восхищаясь собственной наглостью.
-А что все это доказывает?-спросил профессор Челленджер мягким, вкрадчивым голосом.
-И в самом деле,-промямлил я,-Что же это доказывает?
-Что второго такого шарлатана не найдется во всем Лондоне! Вы гнусный, наглый репортеришка!-взревел хозяин дома. На губах у него выступила пена,-Я молол чепуху, сэр! Я нес несусветный вздор! И вы думали, вам удастся провести меня - вам, у которого весь мозг с лесной орешек! Гамадрилы цветут не больше, чем ваша бабушка! Гамадрилы - это вид обезьян, сэр! А пахнут они еще хуже, чем вся ваша редакция!-физиономия профессора стала багровой, глаза налились кровью,-Дромедары не поют! Дромедар - это одногорбый верблюд, ваш родственник! Если он может щебетать, то я - английская королева! Обсидиан никогда не танцует!
-Почему? Не любит?-глупо спросил я, нащупывая дверь спинным подносом.
-Да потому, что обсидиан - это вулканическая горная порода, идиот! Она имеет ушей не больше, чем вы - мозгов! Отдайте мой стул, негодяй!-взревел профессор, отодрав от моей задницы вышеназванный предмет мебели.
-Послушайте,-прервал его я,-Всему есть предел! Вы можете браниться, сколько вашей душе угодно, но налетать на меня с кулаками я не позволю.
-Ах, не позволите?-Челленджер начал медленно с угрожающим видом наступать на меня,-Мне не впервой разбираться с подобными субъектами! Уже больше сотни скальпов украшают мою спальню!
-Не стройте из себя дурака, профессор!-крикнул я,-На что вы рассчитываете? Во мне два центнера весу! Я крепок как железо!-я постучал себя в нагрудный поднос,-Каждую субботу я играю в регби в ирландской сборной!
Вместо ответа профессор ринулся ко мне и поразил меня могучим пинком в тыл. Но не тут-то было! Его башмак навеки застрял в шипах моего таза. Взвыв от боли, Челленджер оставил на гвоздях свой ботинок и попробовал меня укусить. Раздался хруст ломающихся золотых зубов. Я захохотал.
-Ну, иди, иди сюда, неандрталец! Сейчас я повыдеру репья из твоей бороды,-пообещал я.
Профессор ехидно прищурился:
-Знаете, кто вы?-процедил он,-Брахицефал, короткоголовый тип с некоторыми чертами негроида!
Я взбесился.
-Сами вы брахицефал, а я - добрый католик! Вы пьяны, профессор! Клянусь, с похмелья вы насосались в музее спирта из банок, в которых хранят червяков и лягушек! Надеюсь, в следующий раз вы хлебнете оттуда формалина!
-Ах вы, цветущий павиан, поющий верблюд!-сверкая погнутыми золотыми зубами, зарычал профессор,-Сейчас я вас так отделаю - живого места на вас не останется! Вы думаете, вам все сойдет с рук, мерзкий репортеришка, танцующий кирпич?!
В следующее мгновение профессор с жутким воем, оскалив пасть, кинулся на меня. Это было ужасное зрелище: его пострадавшие от моих доспехов зубы торчали в разные стороны, напоминая щербатый, измочаленный гребень, которым причесали несколько тонн пакли. Зазвенели подносы, и мы кубарем покатились по всему коридору, а затем - вниз по лестнице. Последнее, что я помню - это свирепая морда профессора, терзающая мой наносный половник.
Очнулся я высоко на фонарном столбе. Нагрудный поднос был покорежен могучими зубами, и даже на медном тазу виднелись следы огромных кулаков и мощных челюстей. Внизу на четвереньках стоял утыканный шипами профессор и, зажав в пасти мои штаны, с рычанием мотал головой из стороны в сторону. Я сидел на столбе в пиджаке, одном подносе и подштанниках. Внизу, как чокнутая лабораторная мышь, бегал кругами дворецкий Остин с моими чайником и граблями и кудахтал:
-Сэр, вы забыли у нас трость и шляпу!
-Оставь их себе на память, идиот!-расщедрился я.
Тем временем положение становилось критическим: профессор выплюнул изжеванные штаны и начал словно заправский бобр подгрызать фонарный столб. Спасение пришло с неожиданной стороны: на шум к дому мистера Челленджера сбежалось поглазеть полгорода. Конечно, в первых рядах оказались мой редактор Мак-Ардл и несколько самых храбрых журналистов. Почуяв старых врагов, профессор взвыл и ринулся на них. Воспользовавшись моментом, я спешно покинул поле боя. Больше меня на подвиги не тянуло.