Ведь надо же. Сибирь... Сама Таисия пошла на фронт в апреле шестнадцатого. Толкнул ее на это муж - Серафим Валерианович. Вернее сказать не толкнул, а оттолкнул. Таисия, дочь генерал - майора Григория Григорьевича Громыхалина, занимавшего значительную должность в губернском городе К, по молодости влюбилась в молодого человека, выходца из одной из волостей губернии. Высок, широкоплеч, энергичен, полный собственного достоинства. Мама дорогая... Таисия, надо сказать, не будучи избалованной вниманием представителей противоположного пола, была покорена за непродолжительное время. Медовый месяц был подлинным волшебством - Париж, Венеция, Средиземноморье, Греция, Крым. Папины деньги. Автомобиль ''Форд'' с личным шофером, небольшое поместье с дивным садом. Папины деньги.
Началась Великая война. Серафим Валерианович Паучков - уже депутат в Гордуме, солидный владелец двух доходных домов - и себе построивший недурной особнячок, совладелец суконной мануфактуры - рвет голосовые связки за победу над супостатом. Таисия изо дня в день видит, что голосовые связки - это единственное, чем жертвует Серафим на алтарь отечества. К тому же папой можно уже пренебречь - начальный капитал сколочен. К тому же... молодая пассия... Таисия - ох, как это было тяжело - убедилась, что муж ее - подлец, негодяй и... вор. Случайно слышала его разговор о махинациях с военными поставками.
Воспитанная своим отцом в непоколебимом убеждении, что нет дела более святого и благородного, чем защита Отечества, Таисия поступила на курсы сестер милосердия, тайком, под своей девичьей фамилией. Написала завещание с наследованием всего, что осталось в ее собственности своей матушке - детей Бог не дал, во благой Своей справедливости. И по окончании курсов отправилась в эшелоне с полевым госпиталем на фронт. Два месяца была санитаркой, а потом случилось такое, что перевели ее в строевую часть.
Дело было так. Три санитарные повозки с ранеными были направлены из полкового госпиталя в дивизионный. Три повозки, шесть лошадей, девятнадцать раненых, три медсестры, военфельдшер, три возчика, два солдата охраны - весь состав санитарного обоза. Июньский жаркий день, пыльная дорога между незасеянными нивами в восточной Польше. Выехали чуть свет по холодку, а в полдень пекло неимоверно. Везли пятнадцать легкораненых, у которых начались осложнения, главным образом из - за септики. Четверо были ранены тяжело, их привезли буквально с боя перед отправлением обоза. Полковые медики сделали все, что смогли, но этого было недостаточно - отправили в дивизионный. Один из них, прапорщик Чемезов, лежал в возке, на котором была и Таисия. Когда солнце начало жечь, Чемезов подозвал ее и через паузы, вызванные то ли обдумыванием, то ли /что скорее всего/ пережидаемыми приступами боли, высказал:
- Сестра, милая, я чувствую, что я не доеду до госпиталя ... впрочем, даже, если и дотяну... я Вас прошу, мой отец, полковник Генерального штаба Чемезов Юрий... Юрий Павлович, он... Вы передайте ему...он был прав, а я оказался щенком, побежавшим за сладкой косточкой... косточкой в руке живодера...Передайте - он поймет... И еще вот...
Прапорщик, скривившись от боли, достал из - под своего правого бока револьвер:
- Вот... Боли невыносимые...Хотел застрелиться, но... отец, если б узнал не одобрил... Вот, прошу передать отцу. Этот револьвер был ему подарен генералом Скобелевым, после Плевны... а он мне его... Только тут не Плевна, я же... теперь признаю, что отец пра...
Прапорщик замолчал и Таисия с ужасом смотрела, как смерть меняла его живое молодое лицо - пусть искажаемое выражениями боли и душевных страданий - на ко всему безучастную гипсовую маску. Таисия было зарыдала в голос, но тут же заглушила свои рыдания, закусив левую руку ниже локтя. Такой у нее был отработанный прием за годы замужней жизни. Она двумя ладонями закрыла глаза бывшего прапорщика Чемезова. Правая ладонь при этом у нее была занята револьвером.
Таисия стала разглядывать оружие. Это был тяжелый инструмент для убийства. Таисия с подругами по госпиталю часто игралась с личным оружием раненных офицеров. Они даже стреляли, уходя в ближний лесок. В юности у отца она насмотрелась на разное оружие. Этот револьвер был не похож на все раннее виденные. И ствол длиннее, и патроны в этом как его ... барабане толще, более крупный кальибр, так что ли называется? Таисия осмотрела рукоятку и увидела вделанную в нее серебряную пластинку с надписью ''За храбрость''.
От рассматривания револьвера ее отвлекла остановка санитарного обоза, который к тому времени втянулся на лесную дорогу. Березы, осинки, придорожные кусты боярышника. Она находилась во второй повозке и высунулась, чтобы узнать причину задержки. Перед первой повозкой стоял офицер, разглядеть его чин Таисия не смогла, и два солдата с винтовками наизготовку.
- Проверка документов, дезертиров ловят - уяснила Таисия и вернулась было к револьверу, но тут раздались два винтовочных выстрела.
Таисия вновь быстро выглянула. На дороге лежал военфельдшер, из - под него вытекала струйка крови. Жертвы второго выстрела Таисия не увидела, но догадалась, что это возница первой повозки.
- Враги, переодетые враги, - застучало в ее голове.
Таисия взвела курок старинного револьвера и левой рукой вдернула возчика своего возка /по имени вроде Захара/ вовнутрь.
- Чаво, чаво, - заблажил было Захар, но под револьвером и пристальным взглядом Таисии тут же смолк и уже шепотом спросил:
- Чаво деятся то?
- Напали на нас, Захар, враги напали. У тебя оружие есть?
- Откель оружия, обозники мы. Лопата есть, топор...
- Топор подойдет. Сейчас вороги вдоль нашего обоза пойдут, так ты топором им и того.
- Чаво?
- По башке, не то тебя пристрелят.
- Пресвятая Богоро...
- Тш... Я к ребятам нашим, охранникам, а ты уж тут раненных защищай до последнего твоего вздоха.
- А и...
- Молчать! Приказ это, как отвечать должен?
- Слухаюсь.
- Вот, молодец.
Таисия быстро перебралась на корму своего возка, соскользнула на дорогу и, пригибаясь, кинулась к замыкающей повозке.
Два охранника сидели, свесив ноги к дороге, и беспечно щелкали семечками подсолнуха. Они ели их неизвестным Таисии способом - лузга стекала по подбородкам медленным потоком, рвалась время от времени, падала и вновь начинала расти. Впрочем, не это поразило и огорчило Таисию. Оба охранника были зелеными юнцами в не обношенном, еще не потерявшем складские признаки лежки, обмундировании.
- Ребята, - спросила Таисия, - вы слышали выстрелы?
Один из них, смахнув бороду из шелухи, ответил спокойно:
- Слыхали, так чё? Война ить, ёлкин дед.
- Там, - Таисия показала рукой, - переодетые немцы убили двоих из нашего обоза. Идут сюда, что бы и нас кончить.
- Как так кончить? А мы чё?
- Чё... Вы стрелять то умеете?
- Из Сибири мы, охотствовали с батьками...
- Тогда живо из возка - один влево, другой вправо, да не дуром, а скрытно, охотники.
- Знамо, - был ответ и ребятки высыпались из возка и скрылись в траве под кустарником. Таисия не успела глазом моргнуть. Настроение у нее поднялось, с такими помощниками можно было иметь дело.
- Что там?- приложив ладонь к губам, тихо спросила она парня справа. Могла бы не спрашивать - от головной повозки доносились крики умирающих под ударами штыков раненых.
- Режут, режут, - Таисия вдруг отчетливо увидела тех двоих, с винтовками на прицел. Штыки у винтовок - да и у винтовок ли? - были не русские трехгранные, а тесаки... Как у немцев... Что же Матвей Степанович не разобрал? Хотя - он доктор, в военном деле мог и не знать... Нет, знал он! Все понял, но ничего не мог сделать... Ничего, кроме... Кроме, как сказать врагам, что он единственный сопровождающий в этом санитарном обозе. Потому то эти сволочи сейчас спокойно идут и убивают наших раненых. Вечная память тебе, Матвей Степанович!
- Сколько их с твоей стороны?
- Двоих вижу.
- А с твоей? - спросила Таисия у левого.
- Утрёх, последним охфицер идет. Курит, собака.
- Так. Пробирайтесь вперед, что бы со спины у них оказаться. Дальше по моей команде стреляете в тех, кто к вам будет ближе. Дальше... Дальше по обстановке, ну то есть, как сложится. Все понятно?
Положительное с двух сторон мычание.
- Давайте, быстро, тихо, с Богом.
Сибиряки бесшумно растворились в зарослях.
Таисия, успокаивая на ходу раненых и медсестру Груню, перебралась к месту возчика. Того и след простыл, сбежал, видимо, при первом выстреле в кусты. Она спустилась с возка и выглянула из-за задней ноги левой лошади. Трое не спеша шли ко второй повозке - из первой не доносилось ни звука - двое в солдатском и курящий, в форме офицера. Таисия сначала между ног лошадей, потом через кусок дороги, а затем и задних колес второго возка, живо проползла к его переду. Две пары солдатских сапог прошли перед ее глазами, раздался резкий звук разрезаемой ткани, крик людей.
- Это не немцы и не австрийцы, - подумала Таисия, - те бы на такое зверство не пошли да еще в присутствии офицера. Это какая - то банда, из местных. В этих краях многие ненавидят русских.
Она выждала появления офицерских сапог и, почти в упор выстрелив в ногу врага чуть выше голенища, заорала:
- Огонь!
Вслед за ее выстрелом прогремели, почти слившись в короткую пулеметную очередь, еще четыре. Таисия осмотрелась. Слева и справа неподвижно лежали солдатские сапоги, офицерские дергались на дороге под вопли своего хозяина.
Таисия вылезла из-под возка с левой стороны. Увидев ее, катающийся по земле в погонах - теперь она их различила - штабс - капитана, попытался вынуть пистолет из кобуры. Таисия рванулась и со всей силой втоптала его кисть в дорогу. Под подошвой ее сапога раздался хруст. Тут подоспели "охотники".
Обоз был доставлен в дивизионный госпиталь, "штабс - капитан" сдан в контрразведку. Таисия представила доклад обо всем произошедшем.
Через пять дней пришли приказы: о производстве Таисии в чин младшего унтер - офицера, о награждении Георгиевским крестом четвертой степени и о направлении её в формирующийся ударный женский батальон смерти. О последнем похлопотала, встретившись с Таисией после того, как узнала из газет о ''схватке на дороге'', основательница и, по крайней мере духовный, командир батальона ''мама Мария''. Так началась для Таисии настоящая война.
Да, было, было... О чём то есть она? А, Сибирь - матеря. Те два обозных охранника тоже не остались без награды. Ни крестов, конечно, ни чинов не получили по зелёной своей молодости, но благодарность от командования и по пять рублей на брата. Надо полагать, что довольными остались охотники сибирские.