Nico F. Rhodionoff : другие произведения.

Разбуренный Космос

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История рекордного геологического проекта, сверхглубокое бурение, прик'лючения буровиков, антропная метасингулярность, теория полой земли, техногенные катастрофы, жизнь и удивительные обычаи туземных народов в контексте сверхглубокого бурения, невыдуманные истории из студенческой и буровицкой жизни, полевой фольклор, мистика, юмор, эротика, философия, новые технологии и многое другое. В угоду формату HTML пришлось перелопатить сноски и примечания в пояснения в скобках, что, понятное дело, затрудняет. Хотя, кому сейчас легко?

  

Моим Родителям и Учителям

  
  
  
  
  

РАЗБУРЕННЫЙ КОСМОС

(Документально-солиптическая повесть)

Содержание

  
   Часть Первая
   Глава Первая. УТРО БУРМУФТИЯ
   Глава Вторая. ВАХТПАРАД
   Глава Третья. ЗГЫЫН
   Часть Вторая
   Глава Первая. Кто о чем, а Шмавон Девадарский об антропном метасингулировании
   Странный сон аспиранта Шмавона Ислямовича Девадарского (Веры Павловны) об антропной метасингулярности (антропном метасингулировании).
   Глава Вторая. Танцы, танцы на Атомной Станции или же: Пути и методы дальнейшего развития и совершенствования гипотезы/теории антропной метасингулярности/антропного метасингулирования
   Глава Третья. Страдания юного Ш. или Завершающий этап создания теории антропной метасингулярности
   Первый Сон Шмавона Девадарского в Жаздринских Банях, не имеющий ничего общего со снами Веры Павловны
   Второй Сон Шмавона Девадарского В Жаздринских банях, не имеющий ничего общего со снами Веры Павловны
   Таблица N1: Продукты питания, хранившиеся у Шмавона в холодильнике в тот день.
   Таблица N2 План Шмавона Девадарского по возврату засушенной руки астральному владельцу
   Глава Четвертая. Hic Haec Hoc или Латинские неудовольствия Шмавона
   Сон Веры Павловны, приснившийся товарищу Агарвонию Благабатисовичу Винозису прямо перед самой его погибелью
   Упражнение: "Один человек несет другого".
   Часть Третья
   Глава Первая. Welcome to Hell!
   ТаблицаN 3. Распорядок рабочего дня аспиранта-расстриги Ш. И. Девадарского на N362 Дау-аль-Маканской Сверхглубокой.
   Глава Вторая. Дуфферкук
   Tentative Regulations for Genital Drill
   Гиперправило Обхождения с Дуфферкуком
   Глава Третья. Пуэ Вуузук, Сруфзук!
   Четыре варианта технического решения: Выдержка из протокола дискуссии о необходимости технологической стоянки
   Глава 4. Божий Промысел
   Разблюдовка пресловутого предаварийного обеда на Штындоградском Пищеблоке
   Эпилог
   Закон Сохранения Нефтяника
   Бурэпилог. УТРО БУРМУФТИЯ
   Приложение. СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ ЦИКЛОТИМИИ
   Предисловие
   Глава Первая
   Глава Вторая
   Глава Третья
   Эпилог. Tengiz Blues
  
  

"Воздух был сух как гвоздь"

(Свами Шри Устад Наср-уд-дин Оджа)

  
   Часть Первая
   Глава Первая
   УТРО БУРМУФТИЯ
  
   Старший буровой муфтий Фридрих Самиргон (Сурепник) проснулся от невыносимой боли в затылке, голова его лежала на чем-то твердом, шея и плечо неловко подвернулись, в висках под большим напором прокачивалась некая физиологическая жидкость, не обещавшая системе, по которой она циркулировала, ничего особенно хорошего.
   - There are traces of blood in your alcohol circulating system, - привычная шутка активизировала некий участок сознания, так или иначе связанный с интеллектуальным планом его жизни и, не взирая на сокрушительную симптоматику абстинентного синдрома, тело Фридриха, перед тем самоидентифицировавшееся с чем-то вроде свиной отбивной (- O fucking swine!), вновь начало обретать своего хозяина и мастера. Единственным симптом, никак не коррелировавшим с гностической картиной мира Бурмуфтия, оставалась его голова - боль в затылке не поддавалась никакому разумному контролю.
   С понятным для всякого естествоиспытателя интересом Самиргон провел визуальный контроль окружающей его обстановки. Помещение, в котором он пробудился к жизни, представляло собой, по всей видимости, двойной номер какого-то жилого блока Вахтового Лагеря Гренландской Геологической Компании.
   Помимо непривлекательных вещественных доказательств т. наз. вчерашнего, а именно: разбросанных в полном беспорядке буркамзолов, свидетельствующих о том, что участники гидравлических испытаний (бурпьянки) вчерашней ночи - работают на 362 Дау-аль-Маканской - международном проекте сверхглубокого бурения, (всего Фридрих насчитал четыре камзола, идентифицировал свой Дикхардт, Унизуаг (Виды буродежды) кого-то из тампонажников Holymumbler LTD и два дамских инспекторских камзола), непрожженных глиняных и замасленных бамбуковых трубок, бутылок, стаканов, калибас, рюмок и прочего в этом роде, Фридрих обнаружил по соседству со своим несвежим ложем еще одно, а на нем - в беспорядочной перемешке два человеческих тела, при этом в одном из них он, хотя и с трудом, но все же распознал своего малорослого бурколлегу и дурдруга Генриха Сборщика (Сурепник), что же касается дамы, в коматозном забытьи утреннего похмелья лежавшей силиконовым бюстом вверх рядом с тушкой Генриха, то надо заметить, что пикантность ситуации была не в силиконе или каких либо иных параэротических подробностях - дело в том, что из-под черного шелка стандартного постельного белья с вензелем Гренландской Геологической Компании, основного заказчика на 362 Маканской, - из-под черного шелка торчала нога в гипсе, а из-под гипса, в свою очередь, торчали не очень свежие пальчики с желтоватыми, толстыми, нестрижеными ногтями.
   Самиргон подавил приступ тошноты и мысленно вернулся к вопросу вопросов этого хмурого утра, мучительно не понимая причины боли в затылке и размышляя о том, на чем таком твердом и нехарактерном для постелей Вахтового Лагеря могла бы покоиться его буровицкая голова. Немного надавив затылком вниз, он пытался лучше понять природу этого странного материала.
   - Hard is the son of the bitch, hard like ministers' dick, - стандартно пошутил он и обнаружил, что на своем ложе скорби также не одинок: рядом с ним лежала некая дама с татуированным на животе и ниже скорпионом, карабкающимся вверх по буровому станку и надписью Get deeper, cheaper, - лозунгом Отдела Бурения Гренландской Геологической Компании. У дамы этой по непонятным причинам одна из конечностей (рука) была также загипсована. На этом-то гипсе и находилась шарообразная портативная котельная, в которой под высоким давлением парились трезвеющие мозги Самиргона...
   ... Надо заметить, что на объектах Гренландской Геологической Компании поддерживалась стандартная система мер и весов, исключение составлял лишь отсчет времени, принятый в метрической системе и разработанный португальским ученым монгольского происхождения проф. Эзлохуунием Эрэрой (Сурепником). Система Эрэры отличалась бСльшей стройностью, чем общепринятая, и позволяла более легко рассчитывать рабочие часы и дни, что облегчало начисление зарплаты приблизительно 1870000 сотрудникам Компании, работавшим по всему свету. Что же до несоответствия суток Эрэры стандартным 24-часовым суткам, то ГГК поддерживала искусственный цикл смены дня и ночи на всех своих объектах, так что работать работу или пьянствовать буралкоголь все сотрудники ГГК по всему миру отправлялись скопом, без поправки на временные пояса. Архаическая концепция климатических сезонов не представлялась особенно ценной, поскольку зимние сезоны, например, в Хараре, на Камышинке или Иштыке, где работала Гренландская, не имели друг с другом настолько ни?его общего, что сотрудники, интенсивно перемещавшиеся по всему миру по заданию ГГК, совершенно перестали понимать, что такое зима, лето и пр. пр.
   Базовое соответствие стандартной и метрической систем отсчета времени покоится на простом и понятном любому человеку доброй воли соответствии:
   1 сек = 1 сек метр.;
  
   далее:
  
   1 мин метр. = 100 сек метр.;
   1 сек метр. = 100 мин метр.;
   1 сутки метр. = 10 час метр.
   1 неделя метр. = 10 суткам метр.
   1 мес. метр. = 100 суток метр.
   1 год метр. = 10 мес. метр. = 1000 суток метр.
  
   а, кроме того,
  
   1 мин метр. = 1.66 мин.;
   1 час метр. = 2.77 часа;
   1 сутки метр. = 1.16 суток = 27.77 часов;
   1 неделя метр. = 11.58 дней = 1.65 недели;
   1 мес. метр. =115.78 дней = 3.86 мес.;
   1 год метр. = 1157 дней = 3.17 года = 38.04 мес.;
  
   а также:
  
   1 мин = 0.6 мин. метр..;
   1 час = 36 мин. метр. = 0.36 часа метр.;
   1 сутки = 0.36 суток метр. = 8.64 часа метр.;
   1 неделя = 0.6 недели метр. = 6 дней метр.;
   1 мес. = 0.26 мес. метр. = 26 дней метр.;
   1 год = 0.32 года метр. = 3.2 мес. метр...
  
   ... По мере нормализации церебральных процессов Фридрих стал слегка припоминать вчерашнее. Похоже, что начали они втроем - Сборщик, Самиргон и его брат Перумаль, работавший Кяхьёй (Начальник башни (новонурлангск.)) на 362 Маканской. Решили сгонять в Пятый Город, чтобы поискать по кабакам пропавшего бурколлегу Сидорытша, спецконсультанта КГБ (Комитет Глубокого Бурения) ранее руководившего в этой конторе геологоразведкой и контрразведкой, - недели три назад он не попал в какие-то идиотские списки на перевахтовку, при этом первые две метрические недели являлся по метрическим четвергам в порт, но на вахту не попадал (мудроезды из транспортного отдела - computer problem). Вначале он еще приходил ночевать в транзитную гостиницу Гренландской Геологической Компании, а потом пропал где-то в Пятом Городе; говорили, что он остановился в Bark Sherakaboom Inn - самой дорогой гостинице Города, платил по 800 фиолетовых в день за какой-то суперномер, не показывался там почти никогда, а сам шлялся по Суарцу (Старому Городу), и - к чести его сказать - оставил о себе довольно яркий кадастр историй, связанных с приключениями в его наиболее грязных притонах.
   Прошлись по Суарцу, заходили во все попадавшиеся по дороге зуаггарни, но более чем по одной калибасе не продавливали, во все брафонды, но как помнится, выкуривали по трубочке, лежали, как и положено, на правом боку тихо, спокойно, пока не уходил пурпурный тон и шли дальше, а потом - провал, глухой отказ по памяти: как добрались до Платформы, откуда взялись эти загипсованные бурдамы и кто они такие, - не известно; почему так болит морда, откуда ссадины на кулаках и все необходимые признаки битвы железных канцлеров, - никаких даже приблизительных гипотез на этот счет у него не возникало. Возникало же какое-то тоскливое чувство допущенной ошибки, содержания которой он даже приблизительно не мог себе представить. Кроме того, сосущее чувство ошибки было как-то связано с его братом, которого в этом номере, судя по всему, не было.
   Тут Самиргон увидел, что приятель открыл глаза и переживает приблизительно такой же экзистенциальный пароксизм, как и сам Самиргон несколькими минутами ранее. Муфтий попытался знаками предостеречь своего бурколлегу от резких действий, которые могли бы разбудить наперсницу ночных приключений Сборщика, однако дело было сделано и - цепная реакция - заворочались, застонали дамы, пытаясь почесать затекшие под гипсом конечности, повскакивали с постелей.
   Смотреть друг на друга, исходя из общегуманистических соображений, не следовало. Судя по всему, дамы помнили вчерашнее гораздо лучше: называли Самиргона Сабиром а Сборщика почему-то Сережей, жаловались на головную боль и высказывались в смысле того, что подобное лучше лечить подобным. Их имен ни Самиргон, ни другой Сурепник не могли вспомнить даже приблизительно.
   Хвала прижимистости Гренландской Геологической Компании, оснастившей каждый из этажей своих жилых блоков одним и только одним душевым комплексом: дамы собирались выйти со своими новыми друзьями к завтраку, а это ни коим образом не соответствовало представлениям Фридриха о том, как следует начинать бурдень после т. н. вчерашнего, поэтому, как только дамы удалились по коридору по направлению к душевой смывать многочисленные грехи вчерашней ночи, Фридрих и Сборщик обратились в бегство, оставив своих подруг на произвол их собственных полиинтоксикаций. Фридрих при всем том бежал как-то нелепо припадая на правую ногу, голень ломило невыносимо; повреждения бурлица, следы чьих-то зубов на разбитых костяшках кулаков и прочее в этом роде, эта проклятая травма правой голени, - все недвусмысленно свидетельствовало, что без битвы железных канцлеров вчера не обошлось.
   Две пары бурбутсов: сафьяновых, с титановым носком, загнутым вверх на пенджабский манер, прогрохотали по коридору жилого блока. Бурвики вырвались на т. наз. свежий воздух - газоанализатор, болтавшийся на поясе Фридриха, добродушно квохтал, что свидетельствовало о незначительной концентрации (прибл. 26 PPM) сероводорода, а это, по мнению бывалых маканщиков было даже хорошо для подавления абстинентной симптоматики. Перед входом в барак, в котором и завершилось все это вчерашнее, стоял с незаглушенным двигателем припаркованный кое-как двухкабинный семиосный Кагуар - 750 DX, гордость и предмет отеческой заботы Фридриха. Через минуту тяжелый вездеход Самиргона дал титаническую струю черного выхлопа, закоптив фасад жилого блока, и двинулся по направлению к Ирландской Промбазе по шоссе со странным названием Ustanovka Zholy. Фридрих, обычно быстро приходивший в себя после вчерашнего за рулем любимого вездехода, внезапно пережил тяжелейший приступ малодушной слабости и покрылся противным, похожим по консистенции на пакерную жидкость, вязким потом.
   - My woman in To-kee-yoa, - промычал он и резко развернул Кагуар. Самиргон вернулся в Вахтовый и стал методично, как легавая собака на полевых испытаниях, утюжить Лагерь в поисках Перумаля. Спустя приблизительно десять метрических минут хрипловатый, резкий, но вежливый голос БТ (Бортовой Тукан - говорящая периферия борткомпостера буртранспорта) сообщил о падении давления в обоих главных двигателях Кагуара, перегреве и критическом падении уровня моторного масла; что-то не ладилось сегодня утром с вездеходом Самиргона - на 60 миль он сожрал 2 1/87 галлона этого самого масла.
   Долили масла, покурили музх, и когда витамины вошли в кровь, а Пурпурное перешло в Изумрудное, стало ясно, что, как бы там ни было, на поиски Перумаля надо забить, двигать по-тихому в Маканский лагерь, ставить Кагуар в ремонт и начинать искать Перумаля в сетях.
   Опять вышли на трассу Ustanovka Zholy, через 15 миль, не доезжая Ирландской Промбазы, нужно было сворачивать вправо на Flamingo Zholy и переходить на автопилотирование до самого Маканского (миль 30).
   Бортовой тукан доложил о системном сбое в трансмиссионной системе Кагуара: по непонятной причине, видимо связанной со вчерашним, трансмиссия компактной буровой установки, смонтированной на Кагуаре, не переключалась на нейтрал, последнее, очевидно, и вызвало и перегрев двигателей, и этот дикий расход моторного масла. Провозившись с 10 метрических минут с этой трансмиссией, Фридрих вручную переключил ее в нейтральный режим и двинулся на оживившимся Кагуаре дальше по Ustanovka Zholy.
   Внезапно Сурепники увидели на обочине некоего опустившегося RP (Бортовой Тукан - говорящая периферия борткомпостера буртранспорта), безнадежно голосовавшего у дороги. Этот RP всем своим неопрятным видом вызывал отчужденное недоумение у проезжавшего по спецтрассе спецперсонала, верившего не в калибасы, чиломы, стопарики, чекушки, винные рога и пр., а лишь в Четыре Волшебные Буквы: Тэ Эр У и Дэ. Особой нелепицей казалось то, что, припадая на правую ногу, сей RP опирался на 16-дюймовую буркувалду.
   Муфтий резко сбросил скорость - эта кувалда привлекла его внимание: сработанная из сычуанского нефрита, на изящной самшитовой ручке, она представлялась ему несомненным аксессуаром любого нормального Кяхьи на Бабаджарском (а надо заметить, что и Перумаль был одним из восьми Кяхъей на N 362 М). Однако же, жалкая внешность скрючившегося у дороги и одетого в какое-то тряпье RP никак не гармонировала с изящной простой линий шестнадцатидюймовой кувалды. Проехав порядка 3/62 имперской мили, Сурепники в Кагуаре продолжали пялиться на нелепого кувалдера у дороги, изображение которого с переменным успехом передавалось на отделанный раджастанской яшмой вспомогательный монитор борткомпостера. Тут Фридрих согнулся в три погибели, достал валявшуюся под водительским сиденьем опрессовочную заглушку квадрата (пятидюймовку) и долбанул ей по мыши борткомпостера, скорее походившей на годовалую крысу породы пасюк. Пасюк обиженно пискнул, в компостере стартовала программа автоматизированной идентификации персонала Маканской по внешним признакам. Через пять мучительно долгих метрических (а не имперских!) минут БТ оживленно прокаркал, что странный персонаж на обочине буржизни - предположительно (эвристический режим распознавания) проф. П. Самиргон, Сурепник, Супервизирь уровня 3-Z Департамента Спецпроектов, Кяхья на N362 сверхглубокой Дау-аль-Маканской Бабаджарско-Ватлагундуйского Комплексного Месторождения.
  

* *

*

  
   Понятное дело, Перумаля в таком состоянии ни на Ирландскую Промбазу, ни в Вахтовый везти было нельзя: вот уже две метрических недели руководство Гренландской на Бабаджарско-Ватлагундуйском боролось за бурдисциплину и дурнравственность.
   Надо сказать, что поводом для этой не вполне беспрецедентной компании послужили печальные события, потрясшие все 50 тысяч трудящихся, живших на гигантской платформе в проливе Ватлагунду близ Бабаджарской бухты (ближайший населенный пункт на побережье - Пятый Город). Дело в том, что недавно, примерно 4/12 метрической недели до описываемого бурутра, двое незадачливых сотрудников подрядной компании Lurgi Mahor Inc., - причем сотрудники достаточно серьезного уровня: Визири МЦ - 12-28 (с пожизненным правом переписки и окладом в 234/518 имперского галлона золотого песка ежемесячно), - так вот, возвращались эти лурги-махры на Платформу с Пятого Города, где они, по их собственному признанию, занимались в свободное от бурслужбы время ночной ловлей лягушек гуанако (хотя, скорее всего, ловили они лягушек гоккобо - местный эндемик с высоким содержанием диметилтриптамино-лизергиновой группы в легкой фракции вытяжки тимусовой железы - кто же станет мотаться в Пятый Город за лягухой гуанако, в лапках которой некоторые авторы выделяют всего лишь какие-то нелепые афродизиаки вперемешку со стероидами).
   Возвращаясь с ночной ловли гуанако (гоккобо?) на персональном трубовозе M-Funcker - 920 Dg, на скорости приблизительно в 180 имперских миль в метрический час упомянутые визири, распевая популярную песенку "Suck me dry and call me dusty" на полном ходу протаранили угол строения, арендованного компанией с педерастическим названием "McKackievitch & BROS Int.", в котором размещался пункт техобслуживания сдаваемых в прокат аборигенному населению Пятого Города влагалищных электровиброимитаторов, что делалось для конфиденциального сбора информации в рамках закрытого исследовательского проекта, занимавшегося изучением местного населения, нурлангов, с целью установить, действительно ли эта народность, как утверждали некоторые антропологи и фольклористы, использует для информационного обмена вместо традиционных средств телекоммуникации дедовский способ кодировки и транспортировки данных - генный код (моноплоидные гаметы).
   То, что потревожили Мак Какиевитша с братьями - это бы еще полбеды. Весь прихват в том, что у водителя персонального трубовоза, после упомянутого эпизода доставленного в клинику им. Галимы Шугуровой, обнаружилось сквозное огнестрельное ранение мошонки, а проще говоря, простреленные яйца.
   Оперативные данные свидетельствуют, что съезжая с виадука на Trassa Zholy неподалеку от баритохранилища, водитель получил информацию с БТ, что в электросистеме трубовоза возникла неклассифицируемая неисправность, а это привело к термальному разрушению одного из плавких предохранителей кухонного модуля трубовоза.
   Борткомпостер запустил дублирующую систему электропитания кофеварки и прочего барахла на их довольно неопрятной кухне, однако наши ловцы гуанако (гоккобо?) решили своими силами доблестно обнаружить и устранить упомянутую неисправность. По прошествии приблизительно 14/16 метрического часа безрезультатной копуляции с электросистемами любимого трубовоза доблестный лурги-махор так и не смог докопаться до зарытой в электросистеме кухонного блока собаки и не нашел ничего лучше, как переключиться обратно на основную схему запитки заплеванной кухни, предварительно поставив вместо выгоревшего предохранителя боевой патрон калибра 37, идеально подходивший по размерам и электропроводности на роль немудрящего жучка. С этим опасным насекомым во чреве трубовоз и двинулся дальше по направлению к Вахтовому Лагерю Лурги-Махор. В тот злополучный момент, когда трубовоз проезжал не менее злополучный пункт техобслуживания вибровлагалищ, боевой патрон, установленный в предохранительном блоке, нагрелся, что привело к его детонации, из предохранительного блока под рулевой колонкой в кабине водителя раздался выстрел, пуля попала водителю в яйца и он, не справившись с управлением массивного трубовоза, идущего на опасной скорости (а кто в такой ситуации с ним мог бы справиться?!), протаранил угол здания всех этих Мак Какиевитчей.
   Биохимические анализы, проведенные в клинике имени Галимы Шугуровой, показали наличие в урине потерпевших некого смехотворного количества метаболитов тетрагидроканабинола, под предлогом чего генеральный директор КГБ, заступивший в должность всего-то 4 1/12 метрических недель тому назад, начал закручивать гайки, так что если кто из бурвикхудов и продавливал в Пятом Городе, или лежал там, как положено, на правом боку, наслаждаясь парадигмой перехода Пурпура в Изумруд, то все же старался после вчерашнего на производственных объектах не светиться, чтобы не знакомиться накоротке с экспресс-лабораторией клиники им. Галимы Шугуровой и методиками, разработанными и внедренными на Ватлагундуйском д-ром Низамуддином Бл. Худокуевым.
   Перумаль устроился в левой кабине Кагуара и занялся оказанием самому себе первой помощи; не отвечая на неловкие вопросы спутников, он сделал себе рентгеноскопию лицевого отдела бурбашки, та же участь постигла его вогнутую и костистую грудную клетку и правую голень; рентгеноскопия показала перелом левой ключицы, трещину в Mandibula (Нижняя челюсть (лат.)) тоже слева, а также трещину в правой голени. Наложив самому себе гипс и упорно отказываясь от помощи друзей, он дернул каких-то колес и рубанулся в гамаке, натянутом поперек кубрика во чреве Кагуара.
   Тоска охватила Бурмуфтия Фридриха Самиргона от известной корреляции собственных травм и травм Перумаля; он как будто смутно предчувствовал неприятное открытие, связанное с их вчерашними поисками Сидорытша и сегодняшним гипсом Перумаля.
   Самиргон решил махнуть на Временный Растворный Завод компании Самарские Буровые Растворы - этот поистине гигантский комплекс неопрятных емкостей, в которых перемешивались невидимые миру бурслезы: различные растворы, премиксы, гели и пр. дерьмо, представлявшее собой по преимуществу антиэстетичную парадигму различных плохо пахнущих жидкостей цвета детской неожиданности, каковые жидкости с чавканьем перемешивались там огромными мешалками.
   На ВРЗ Самарские Буровые Растворы работал и сам проф. Самарский (Сурепник) - живая легенда Дау-аль-Маканского, в разное время работавший тут Бог знает кем: то руководителем партии, то глиномесом, то Кяхьей, а теперь вот директором растворного завода. Он отличался исключительной эрудицией, дотошным знанием всего, что связано с Бабаджарско-Ватлагундуйским комплексным месторождением, его историей и пр., а главным образом тем, что с настойчивостью, достойной, быть может, лучшего применения, он доказывал: Бабаджарское - это фикция и никаких ископаемых, составлявших по энтузиастическим оценкам экспертов Гренландской Геологической Компании до трети мировых запасов практически всего что только может всем понадобиться, тут никогда не было, нет и быть не может, а все это лишь крупнейшая в истории дурения афера нурлангов с целью качнуть мировые деньги к себе в забытый Богами Пятый Город, а вернее сказать, афера даже и не нурлангов, а каких-то родственных им племен муртангов, или мардонгов (не разберешь), - гномов, проживающих где-то под поверхностью планеты предположительно в кембрии (ну полная ахинея и околесица!).
   К этому-то проф. Самарскому и двинулся Кагуар Самиргона. Фридрих рассчитывал провести там капитальную чистку бурорганизмов на предмет выведения следов алкоголя и наркотиков, до которых так охочи методики д-ра Низамуддина. Самарский со своим идиотским Заводом располагался неподалеку, в квадрате Q-69 на пересечении Ustanovka Zholy и речки Большая Прорва.
   Ехали молча, ощущение напряженной неловкости подавляло малейшие поползновения завязать дружескую беседу, Муфтий пялился на дорогу, хотя ничего особенного ни из окна, ни на радарах видно не было: заросли тропического леса перемежались с лесостепными, степными, полупустынными и пустынными ландшафтами вперемешку с тайгой и тундрой.
  

* *

*

  
   Спустя приблизительно 3/62 метрического часа наши герои принимали бишофитовые ванны у Самарского, пили разведенный дистиллятом Зуагг и слушали бредни Самарского относительно того, как недавно Бамбуковский СУДР (Специальное Управление Дурработ), отличился тем, что при бурении колонковой скважины поднял с глубины прибл. 1968 футов бренные останки свежеразбуренной и еще теплой козы.
   А дело было так. Бамбуковский СУДР Гренландской бурил неглубокую разведочную скважину на одном из холмов на берегу реки Бамбуковки, Устьгекгельского нефтегазоносного района (Народная Республика Муругубупати). Платят бурвикам, как известно по проходке. Тут у них выдался счастливый день: уже к полудню они прошли 63 фута. При этом, правда, отмечалось значительное поглощение раствора в пласт. Однако, продавив для улучшения точности восприятия бурреальности пару калибас неразбавленного Зуагга, их Кяхья здраво рассудил, что де такой вот сссука пласт, и надо продолжать бурить не взирая на потери раствора (Не даром же говорится, что в бурении работают слабые умом, но сильные духом мужчины).
   Пройдя еще 34 футов все же решили идти на подъем. Когда освеженные Зуаггом помбуры поглядели на забойную компоновку, некоторые из числа не совсем уж сильных духом бурвиков обратили внимание на искореженные останки обыкновенной черной деревенской козы на поднятом из скважины долоте. Наиболее непреклонные в бурдоблести высказались однако в том смысле, что де может пласт такой - мало ли что под землей может быть. Другие эксперты ссылались на отменное качество, а главное, количество недавно продавленного на технологическом совещании Зуагга - чего мол с пьяных глаз не привидится. Как бы там ни было, слабоволие было подавлено, инструмент, очищенный от останков козы - спущен обратно в скважину и бурение с рекордной проходкой было доблестно продолжено.
   Однако через пару метрических часов в Бамбуковский Вахтовый Лагерь прибыла депутация воинственно раскрашенных серпами и молотами деревенских старейшин и воинов, представлявших коммуну им. камрада Хайку Митобы во главе с самим товарищем Митобой. Депутация была настроена весьма решительно, от Зуагга и музха, подобающих случаю, послы отказались и это агрессивно-послушное большинство сообщило, что имеет серьезные претензии к СУДРу.
   Они выразились, используя все богатство идиоматики родного наречия в том смысле, что каким-то коричневым дерьмом, пахнущим соляркой, заливает их родную деревню у подножия холма, а кроме того, у тов. Хайку пропала любимая коза, которая, разделив с ним все трудности строительства новой жизни в Народной Республике Муругубупати, заменила ему сначала жену а потом и дочь. Разговаривать с ними было бесполезно - те размахивали дротиками и орали, как ненормальные, так что перевСдник отдела дурения колонковых скважин, прикомандированный к 37 Бамбуковской, не успевал перелопачивать высокоорганизованные ритуальные проклятья народной власти на беглый бурмат.
   Успокоились на том, что похватали буркувалды и несильно заехали рукоятками паре старейшин по чайникам. Старейшины восторженно повалились навзничь и отправились в астральное путешествие - на поиски любимой козы любимого руководителя камрада Х. Митобы. Вся туземная команда расселась, образовав магический круг, достала калибасы и наконец-то занялась делом.
   Срочно пошли на подъем, провели инклинометрию и обнаружили, что причина рекордной проходки, безбожного поглощения раствора, наличия останков козы на долоте и туземного демарша одна: скважина скривилась (случайно), ствол вышел на поверхность у подошвы холма и наши непреклонные и сильные духом бурвикхуды вот уж с полдня бурили свежий воздух. Драматизм ситуации подчеркивался еще и тем, что долото вышло на поверхность как раз в том месте, где тов. Митоба, ритуально совокупившись со своей женой и дочерью в лице черной козы, привязал ее попастись в священной роще; веревка намоталась на трубу и не стало у тов. Митобы верной подруги, а заодно и жены с дочкой.
   Рассказ этот немало потешил принимавших бишофитные ванны друзей, на сердце у Перумаля сделалось как-то легче и он, все еще тая в бурдуше обиду на брата, все же начал обмениваться едкими замечаниями о качестве бурения Бамбуковских, Камышинских и прочих Пустотеловских, а там, слово за слово, поведал размякшим в бишофите Сурепникам, что, хоть этого ни Самиргон, ни Генрих Сборщик и не помнили, но затеяли они вчера в Суарце курить на спор плоды датуры метель, предложил им это один нурланг, пытавшийся таким образом подружиться с большими боссами и устроиться на престижную работу на Платформу.
   Накурились до состояния Эльбухтинская Лихорадка. Выкатились на пресловутый свежий воздух, чтобы не отрубиться в Суарце - много наших пропало таким образом навсегда в гаремах местных гомулок (Гомулка - состоятельная, независимая и незамужняя женщина в Пятом Городе, по неким традиционным для этой местности морально-оккультным соображениям официально отказавшаяся от попыток выйти замуж и держащая до дюжины купленных, подаренных или же похищенных мужчин у себя в хозяйстве. Гомулки имеют над ними особую власть, связанную с местными традициями коммунальных эротических игр.).
   Потом, помнится, лезли по ржавой пожарной лестнице в женское отделение какой-то клиники проведать подругу Генриха, попали вместо гинекологии в травматологию, там познакомились с двумя Сурепницами, только что оклемавшимися после эпизода под названием Drinking and Driving, это стоило им квартальной премии за безопасную буржизнь, безупречной буррепутации, а также одной (звали ее Инга Сулинчак) - переломанной ноги, а другой (то ли Соня, то ли Моня Биррупсенгаккель), - соответственно руки, на которой, как помнится, и покоилась голова Фридриха на следующее утро после вчерашнего.
   Бурдевушкам терять уж было нечего: Drinking and Driving, - такое КГБ сотрудникам не забывало, так что они с легким сердцем согласились на весьма двусмысленное, а вернее сказать, недвусмысленное предложение Сурепников.
   Прибыли в Вахтовый, сняли двухместный номер. Инга проявила некое, с позволения сказать, влечение к Генриху. Перумаль с Фридрихом, если так можно выразиться, уединились с этой Гаккель. Перумаль в темноте нащупал ее ладонь, она ответила страстным пожатием. Он стал играть с ее пальцами, они отвечали с неженской силой.
   Вдруг бурдева, скучая, встала, а рука Перумаля все продолжала играть с чьими-то шаловливыми пальчиками. Тут выяснилась маленькая неувязочка: Перумаль с Фридрихом остались сидеть, лаская потные бурладони друг у друга - впотьмах кривая попутала.
   Слово за слово и понеслась - как ни пытались образумить Самиргона, бурмозг его от всего выкуренного и выпитого заклинило на агрессии, он даже предложил Преумалю поединок чести - бурдуэль на нефритовых кувалдах. Дело закончилось ко всеобщему неудовольствию безобразным поединком в стиле Вьен-Хуэй-Дзюцу, в котором ни один из братьев выше третьего Кю не поднялся. В результате младшСй потерпел поражение и вынужден был спасаться бегством и отрубился от травм, лишений, обид и интоксикаций на обочине трассы, где и был подобран на следующее утро кагуарцами.
  
   Глава Вторая
   ВАХТПАРАД
   Время неумолимо катилось к буробеду. После бишофитых ванн и Зуагга у Сурепников разыгрался аппетит (Надо заметить, что и автор тут также оголодал - после ночной смены на Четвертом Станке я плотоядно готовился отзавтракать на Венгерском: я как бурбуревестник вожделенно ждал рассвета, однако бурсудьба распорядилась иначе - мой дневной сменщик опоздал на вахтовку (с каждым случается) и вот сижу я, любезный читатель, усталый, голодный и какой-то занудный и с горя несу всю эту ахинею (2 марта 1998 г. н. э. 0920 Стандартного Тенгизского Гипервремени)). Гурманам на Бабаджарской было куда сходить: каждая национальная компания-подрядчик старалась превзойти партнеров в смысле готовки, разблюдовки и прочего в этом роде. На Платформу сманивали длинной нефтеколобашкой лучших столичных поваров со всего мира. Голодному бурвику было подчас трудно решиться и сделать выбор между Alliance Frances, Auerbachskeller, Taj Tandoory и Арагви, расположенных в 15 метрических минутах езды от ВРЗ.
   Сурепники, однако, отдали предпочтение венгерской системе кафетериев ЕБУ (Еда Буровая Унифицированная) с центральным пищеблоком на Ипари Базиш (Венгерская Промбаза).
   В просторном зале венгерского заведения было многолюдно, человек 70 (метрических) ели эту самую ЕБУ. Есть ЕБУ стало модно: во-первых, любой патриотически настроенный Бурвинник старался облегчить своей родной компании бремя по его содержанию на Платформе, исходя из лозунга "Пуэ Вуузук, Сруфзук!" (Get Deeper, Cheaper! (новонурлангск.)), а ЕБУ, сваренная из спирулины, сублимированных липопротеинов, галактоидазы, глюкозидов трепанга и еще какого-то научного дерьма, была на порядок дешевле астраханской ухи или гуджаратского тали. Кроме того, легко усвояемую даже самым безнадежным желудком простодушную ЕБУ (в меру маслянистую безвкусную консистентную буро-зеленоватую суспензию) доблестные бурвикхуды Супервизирьских уровней в последнее время предпочитали омарам, жареным, насосавшимся предварительно буйволиной крови, вьетнамским пиявкам, и прочим деликатесам потому, что в нормальных ресторанах сидели за трапезой все вместе, не взирая на бурлица, а в системе ЕБУ была принята сегрегация по буррангам: Бурвизири пережевывали ЕБУ отдельно от ригпигов, в сем был прямой резон, поскольку между черной и белой косточкой на Бабаджарском возникло известное напряжение после того, как новый Блюбуркуль (Блюститель Буровой Культуры ) построил для Ватлагундуйцев Дом Бурвинника с тремя банкетными залами: Рыцарским, Пасторальным и Роторным.
   Подразумевалось, что, отмечая общие праздники, такие как День Нефтяника, Духов День, Дипавали и пр., бабаджарцы будут собираться в Доме Бурвинника и расползаться там по соответствующим залам в соответствии со служебным буррангом.
   На открытие Бурдома собрались все 50 тысяч бурвиков с Бабаджарской. При входе был установлен суперкомпостер с полусотней сканеров на спецпропускниках, сканеры считывали штрих-коды удостоверений у посетителей Бурдома; если после сканирования карточки компостер врубал на пропускнике барочный блокфлейтовый квартет, посетитель тем самым направлялся в Пасторальный зал, к ригпигам; если карточку совал в прибор Супервизирь, на пропускник подавалась музыка Р. Вагнера и компостер громовым голосом ревел "В Рыцарский зал!!!"
   План мероприятия, получившего на старинный манер название Вахтпарада (как при блаженной памяти Императоре Павле) был прост, как протокол задержания проститутки: сначала, разойдясь по своим залам, белые и голубые воротнички выпивают и закусывают порознь, а потом, под музыку "Петрушки" Стравинского, руководящие кадры и буррабочие выдвигаются навстречу друг другу, сливаясь в едином буровицком алкопорыве. Эта Встреча на Эльбе должна была состояться в гигантском Роторном зале, огромном помещении, имитирующем роторную площадку бурового станка, на которой враз помещалось бы 50000 Помбуров (титаническая, признаем, картина!) В рамках Вахтпарада депутацию руководящих кадров Проекта возглавлял сам пресловутый Блюбуркуль, депутацией трудящихся назначено было предводительствовать передовику капиталистического соревнования, ударнику каптруда Алексу Случкину - Помбуру 412 фонтанной бригады.
   Вначале все шло как по писанному. Вырядившиеся в парадные буркамзолы бурвики, бурвинникии, бурвикхуды и прочий бурджанк расползлись по бурзалам и нарезались неразбавленного Зуагга под горячие закуски (платила за все Гренландская).
   Вот сводный духовой оркестр при буфете Центрального Оператора Промысла заиграл попурри из "Петрушки". Из Рыцарского зала двинулись с благостными рожами Бурмуфтии, Кяхьи и прочие высокородные кувалдеры во главе с самим автором этой неблестящей идеи Блюбуркулём Бабаджарско-Ватлагундуйского Комплексного Месторождения дважды Героем Капиталистического Труда Супервизирем уровня МГБ-2.87 (с пожизненным правом первой ночи) д-ром Фифифи (Сурепником).
   На встречу любимому руководству двинулись RP; предводительствовал, однако, не Случкин, который, как потом выяснилось, слишком уж погорячился в смысле Зуагга за счет Гренландской, а известный урка по прозвищу Баскак. С полной калибасой в левой руке, он двинулся навстречу Блюбуркулю, как-то нелепо загребая правой. Когда депутации наконец-то сошлись посреди гигантского, отделанного строгим лабрадором, роторного зала, Баскак, по всей видимости, для приветствия, отворил свою жуткую гнилую пасть: в его безмозглой криминальной башке крутились некие приветственные синтагмы, но начать говорить он никак не мог. Наконец, умильно улыбнувшись, он вытянул вперед левую клешню с калибасой, чокнулся с пресловутым Блюбуркулем, осушил калибасу до дна и вдруг со всей дури въехал своему визави справа по челюсти.
   Соотношение сил было не в пользу Рыцарского зала, но позорно оставить это нехорошее дело без возмездия было нельзя исходя из чисто производственных соображений. Сурепники Сайдапетский, Керов, Лариса Игнатовски-Шахермахер и П. Хитерс на глазах у оцепеневшего бурлюда стали терзать и буквально рвать на части злополучного Баскака.
   В ответ на это ригпиги, численно превосходившие Визирей в четыре метрических раза, отчаянно атаковали передний край любимого руководства, которое, закогтив свои буркувалды, затеяло яростно обороняться, стараясь не попадать кувалдами по буровицким чайникам.
   Иными словами, Завязалась кровавая битва...
   Сурепники, хоть и голубая кровь, а все ж начинали буржизнь Помбурами, так что к кувалдометрии им было не привыкать. Благо, им по рангу было положено носить бесполезные в повседневной жизни буркувалды различных форм и размеров: от обычной шестидюймовки квадратного сечения до шестигранной восемнадцатидюймовки. Трудящимся из Пасторального ничего такого под руку не подвернулось. Кувалдометры торжественно и чинно мелькали в воздухе, волны бурмата захлестнули роторную, налицо была грандиозная и безобразная Битва железных канцлеров.
   Только-только начала она принимать серьезный размах, как отрубившийся было Блюбуркуль вдруг оклемался, сплюнул на пол роторной окровавленный зуб, добрался до ближайшего селектора компании GayTronics и заорал через все репродукторы:
   - Ша, we are not here for that!
   Битва железных канцлеров иссякла также мгновенно, как и началась. Участники, с позволения сказать, торжеств, с разбитыми рожами, в изодранной парадной буродежде, выкурили на посошок трубку мира и разъехались: кто проспаться, кто в Клинику имени Галимы Шугуровой лечиться, а кто и в Пятый Город, усугублять, но с того злосчастного вечера бурэлита избегала общества трудящихся за трапезой.
   Измордованного до полусмерти Баскака в который раз судили и припаяли три года. Говорят, он отбывает в Северном Казахстане на спецзоне Помбуром.
   Поев ЕБУ, Самарский и Сборщик откланялись и поехали на склад получать шагреневые рукавицы для своих бригад, а Фридрих с Перумалем двинули на N362.
   Когда они прибыли на скважину, работа была в разгаре - заканчивали обсадку второго промежуточного интервала (Id колонны = 72 287/362 дюйма, 87 свечей-пятитрубок).
   Концепция этой скважины была уникальна: предполагалось бурить до упора, хоть до центра Земли.

* *

*

   Самая глубокая в истории скважина была пробурена в прошлом веке, в середине 80-х годов в СССР МинГеологией. Кольская Сверхглубокая - это почти 40 тыс. футов, абсолютный рекорд глубины.
   Самиргон однажды беседовал с одним из участников того легендарного проекта, с этим перестарившимся сибиряком он познакомился за доброй калибасой Зуагга в Пятом Городе, в зуаггарне с романтическим названием "Поросячья Отрыжка". Советский буровик рассказал, что они могли бы бурить и дальше, но на очередном подъеме скважина проявила: с забоя на поверхность пошли маленькие черти, черные, десятидюймовые. Скважина была заглушена, проект - закрыт.
   Пытаясь осмыслить это странное чертопроявление, одни считали, что де такой пласт; другие представляли себе ад на забое. Самиргон же склонялся к мнению, что, с учетом продолжительности работ в рамках данного проекта, а также неудовлетворительного качества дистилляции пищевого спирта в Советской Сибири, мы тут, скорее всего, имеем дело с банальным случаем Вудушк Екууты(Delirium Tremens, белочка или белая горячка (новонурлангск.).
   Теперь на N362 Дау-аль-Маканской этот рекорд глубины предстояло перекрыть. Пойдут ли из забоя маленькие черные черти?
  
   Глава Третья
   Згыын
   Згыын исполнилось двадцать, когда она приняла решение отказаться от жизни семейной женщины. Родившись у потомственной гомулки в пятом поколении, она мало заботилась о создании прочной семьи - ячейки капиталистического общества. Получив наследственный секрет перевода времени на деньги, она приняла по наследству небольшой, но изящный шакунталат(Мастерская, где гомулки переводят время на деньги ) у пруда и дюжину нурлангов-агслуков (Агслуки -домашние рабы мужского пола, живущие в шакунталатах гомулок ).
   Истинный перл в ее коллекции, резко поднявший производительность процесса перевода времени на деньги, а также представлявший для молодой гомулки значительный личный интерес, являл собой недавно отловленный в Суарце и прирученный ей 43-летний Сидорытш, вот уже более недели метрической метавшийся день и ночь в самом просторном вольере ее шакунталата. Згыын настолько понравился этот мужчина-нефтяник, что ей захотелось расширять дело в шакунталате, отлавливая для этого исключительно Сурепников с Суперплатформы.
   В Суарце, где она регулярно прогуливалась в поисках Сурепников, ей однажды повстречался сравнительно интересный тип (с 16-дюймовой буркувалдой) в компании укурившихся до состояния Эльбухнинская лихорадка Бурвинников и пары бурдам, у одной из которых была загипсована правая нога, а у другой - левая рука. Вся компания находилась в состоянии совершенно невменяемом, и Згыын рассчитывала на легкую победу и надеялась пополнить ее коллекцию таким породистым представителем бурлюдей, каким представлялся ей Перумаль. Легкой победы, однако, не вышло: Самиргона с Фридрихом расперло до такой степени, что как-то повлиять на их сознание не представлялось возможным, ввиду полного отсутствия такового сознания, а мозги Перумаля функционировали и в трезвом состоянии настолько странно, что легко взять над ними власть вряд ли представлялось возможным. Единственное, что ей удалось, это брызнуть Перумалю в лицо немного пахучего эликсира Штэуд Гомудэйла Зуутешь (Волшебная Власть Гомулки (новонурлангск.)), заставить его, под воздействием этого своеобразного кайфа, изъяснить, кто он, и откуда он, и когда ему на Платформу и обратно, а также индоктринировать в его сознании мысль о неизбежности романтической встречи на пирсе при перевахтовке.
   Чтобы лучше интегрироваться в новую для нее среду Бурвинников, Ботвинников и БлюбуркулИй, Згыын решила подготовиться к этому делу интеллектуально, для чего коварная гомулка записалась на цикл лекций по бурению сверхглубоких скважин, организованный ГГК для аборигенов Пятого Города с тем, чтобы подготовить некоторое количество местных специалистов, квалифицированных, но непритязательных в смысле заработной платы и, таким образом, держать в напряжении нервную систему любого из иностранных специалистов на Бабаджарском, которому, в случае каких-либо неувязок и проблем, легко нашлась бы недорогая и якобы квалифицированная замена из числа нурлангов.
   В паланкине красного дерева, несомом четырьмя мускулистыми агслуками, она отправилась на вводную лекцию в Керосинку, - так местное население назвало созданный Гренландской Геологической Компанией ВИЭБУ (Высшее Инженерно-Экономическое Буровое Училище ) им. Акад. И. Гершкарона (Сурепника), не столько предвкушая мазохистический кайф от прогрызки гранитов бурнауки, сколько с удовольствием думая о том, что ей совсем скоро нужно будет подумать об устройстве нового просторного вольера в наследственном шакунталате, предназначенного для сведенного с ума буркяхьи Перумаля, о том, как в первый раз они будут играть в "Коджум ру-ру доде у чикеншит йехуво" (Любовь к трем малосольным огурчикам (новонурлангск.)), а также о том, что с таким приобретением, ее любимое занятие - перевод времени на деньги, станет еще интересней и эффективней...
   Спустя 15 новонурлангских имперских (не метрических) минут, она сидела в изящной ложе бенуара главного лекционного зала ВИЭБУ, которую она абонировала на ближайший семестр, тянула семилетний, тройной перегонки, Зуагг завода "Кристалл" из элегантной, самшитовой в серебре, калибасы и старательно конспектировала вводную лекцию, которую читал в тот день уже знакомый нам проф. Самарский (Сурепник).

* *

*

   ... Бурение (строительство) нефтяной или газовой скважины есть горные работы, при которых горная выработка имеет длину, несопоставимо превосходящую диаметр таковой выработки. Бурение ведется методом разрушения горной породы при помощи ее сверления, при этом, породоразрушающий инструмент (долото) вращается с поверхности Земли ротором, разрушение породы может также происходить - без использования роторного бурения - турбиной (высокооборотным забойным двигателем) на забое.
   На заре эры бурения нефтяных скважин, разрушение горной породы производилось канатно-ударным способом, породоразрушающий инструмент при этом не вращался, а периодически ударялся о породу, и таким образом велось углубление скважины. Ударно-канатное бурение изредка применяется и сегодня для строительства неглубоких скважин, в основном, инженерного и сейсморазведочного назначения.
   Развитие роторного и турбинного бурения позволило вести строительство сравнительно глубоких скважин, глубина которых в настоящее время достигает 6 - 8 км. Турбинное бурение позволяет вести строительство наклонных и (при помощи низкооборотных турбин) горизонтальных скважин.
   Основной элемент при бурении скважин - буровой станок или, в просторечии, буровая.
   Буровой станок состоит из основания вышки и собственно вышки - башенной или А-образной. Ажурная конструкция буровой позволяет кронблоку с помощью главной лебедки передвигаться вертикально для проведения спускоподъемных операций, удерживать на весу колонну бурильных труб при бурении, а также спускать в готовую скважину обсадную колонну.
   Под основанием вышки монтируется противовыбросовое оборудование - превентор.
   На верхней плоскости основания устанавливаются ротор и главная буровая лебедка. Эта плоскость называется роторной площадкой.
   Для короткого отдыха и размещения контрольно-записывающих приборов, рядом с роторной площадкой оборудуется небольшое помещение, называемое "скворечник".
   Следующим объектом в технологической цепочке бурения являются рабочие мерники: емкости размером 50 - 100 м2 , где хранится и протекает специальная жидкость - буровой раствор, который необходим в процессе всего строительства скважины.
   Специально приготовленная жидкость на водной или масляно-нефтяной основе позволяет, при прокачке ее через скважину, создавать в скважине противодавление для компенсации горного давления и давления пласта, а также охлаждать породоразрушающий инструмент, выводить с забоя на поверхность разрушенную породу, нейтрализовать вредные для здоровья газы, такие как H2S и CO2.
   На емкостях установлена система очистки бурового раствора (вибросита, пескоотделители, илоотделители и центрифуги), позволяющие очищать буровой раствор от выработанной породы, а также дегазаторы, очищающие раствор от газа при наличии такового.
   Емкости оборудованы системой обработки и приготовления раствора. Это - система центробежных насосов, трубопроводов и гидравлических воронок, с помощью которых можно вводить в обрабатываемый раствор сухие и жидкие реагенты.
   Закачка бурового раствора в скважину ведется большими буровыми насосами через бурильные трубы. Давление при закачке бурового раствора достигает 150 атм., промывка скважины ведется все время, пока ведется бурение.
   Помимо этого, для эксплуатации бурового оборудования используются также дизель-генераторные установки, дизельные двигатели привода: насосов, ротора и лебедки, а также пароподогревающие установки и дополнительная водяная система для снабжения буровой технической водой.
   Строительство скважины обязательно сопряжено с разрушением горных пород, главным инструментом при этом является долото (породоразрушающий инструмент). Эксплуатационные требования к этому элементу оборудования экстремально высоки, так как, при обычных режимах бурения, мощность на долоте составляет от 1 до 3 квт/см2.
   Долота различаются по конструкции на:
  -- шарошечные долота, в которых породу разрушают специальные шарошки с зубьями, вращающимися на осях (в практике бурения встречаются одно-, двух,- трех- и многошарошечные долота);
  -- истирающие долота, в которых на массивный металлический корпус напыляются высокотвердые частички, истирающие горную породу.
   По назначению различают:
  -- долота для сплошного разрушения породы, при этом выбуривается весь диаметр скважины сразу;
  -- долота для колонкового бурения, при этом порода обуривается, а обуренный образец оказывается внутри специальной трубы-грунтоноски, что позволяет доставать из скважины на поверхность Земли образцы породы.
   Кроме долот, в бурении применяются специальные расширители, увеличивающие внутренний диаметр пробуренного ствола скважины, а также центраторы, калибраторы, стабилизаторы и т. п.
   Горные породы, образованные миллионолетними отложениями на поверхности Земли, располагаются согласно стратиграфическому разрезу Планеты, при этом верхний слой отложений - четвертичный, с ним люди имеют дело повсеместно. При строительстве скважин прохождение через эти породы представляется лишь кратковременным эпизодом, который протекает столь быстро, что данные по четвертичному слою отложений в деле скважины не находят сколько-нибудь подробного отражения.
   Бурение меловых, триасовых, юрских и пермских отложений представляет наибольший интерес, и упомянутые пласты подчас несут в себе запасы нефти и газа.
   Залегающие ниже карбон и пермь - вот вожделенные пласты, где таятся основные разведанные запасы нефти и газа.
   Если рассмотреть те же пласты по литологии, то здесь можно выделить пески, песчаники, глины, алевролиты, алевриты, известняки, соли, доломиты, угли и др.
   Те породы, которые отличаются бСльшей пористостью (наличием пустого внутреннего пространства) и проницаемостью (то есть, способностью пропускать через себя жидкость под давлением), и являются основными природными хранилищами нефти и газа.
   Те породы, которые характеризуются малой пористостью и/или проницаемостью, являются покрышками или изоляторами для ловушек или хранилищ нефти и газа.
   Порой пласты, содержащие нефть и газ, бывают столь тонкими, что при бурении их иногда проскакивают, не заметив нефтесодержания. Иногда их чередование составляет до 5 - 10 пропластков. Подчас же встречается настолько массивная залежь, что, где бы бурение ни велось на таком месторождении, нефть будет встречаться везде.
   Иногда дебиты скважин (количество нефти и газа, извлекаемое из скважины за сутки) столь велики, что становится как-то не по себе. Затраты на бурение осознаются как несущественные и остается лишь ломать голову над тем, как переработать и транспортировать столь гигантские объемы. Так, например, в Ираке, Иране и Кувейте встречаются настолько высокопродуктивные скважины, что дневная производительность одной такой скважины приблизительно равна суммарному дебиту всех вместе взятых скважин Волгоградской Области РФ. Именно в таких нефтяных регионах и зарождаются мировые цены на нефть.
   Тем не менее, даже ежесуточные 2 - 3 тонны нефти со скважины позволяют оставить ее в эксплуатации и получать прибыль (если скважина давно себя окупила).
   Формации, содержащие углероды, характеризуются пластовым давлением. Если давление на глубине залегания пласта равно давлению столба воды на этой глубине, это - нормальное пластовое давление. В других случаях отмечается аномально-низкое или аномально-высокое пластовое давление. В соответствии с этим, вскрытие таких горизонтов должно происходить с применением буровых растворов, характеризующихся удельным весом, соответственно, выше или ниже удельного веса воды. Наиболее часто встречаются случаи использования раствора, превосходящего по удельному весу воду в два или более раз. Наибольший вес раствору может придать гематит (собственная плотность - 5,2 g/cm2). Наиболее употребительным утяжелителем в растворной практике является барит (собственная плотность - 4,2 g/cm2). Мешки этого утяжелителя по 50 кг весом пользуются при утяжелении наибольшей популярностью. Подчас приходится высыпать таких мешков в раствор по 400 - 600 штук за сутки, что составляет 20 - 30 тонн веса.
   Кроме того, буровые растворы различаются по содержанию и качеству спермы Помбуров на мерниках и инженеров-растворщиков, раствор часто обрабатывается шампанским вином и паюсной икрой, основные разведанные запасы которой залегают в Восточном Казахстане, в Каспийском море. Бурение на черную икру, коньяк и шампанское вино представляется наиболее сложным технически и опасным в смысле охраны жизни и здоровья персонала, участвующего в реализации проекта. Особо существенным представляется в данном случае поддержание половой потенции буровых рабочих, которым надлежит каждое утро подносить по стакану водки с соленым огурчиком натощак, прежде чем они встанут с постели...
   ... На этом, признаем, интересном месте лекции, Згыын окончательно заснула, а содержание ее приватных снов автору не представляется возможным хоть как-то отобразить в рамках этого текста, исходя из соображений общественной морали и нравственности.
  

* *

*

   Через пару дней метрических, закончив спуск и цементаж обсадной колонны поистине титанического диаметра, братья-Сурепники готовились к перевахтовке. Специфика буржизни, связанная с перемещением по всей Планете, вахтовым методом и приличными колобашками, которые регулярно выплачивала Гренландская, - все это привело к тому, что на вопрос о постоянном местожительстве ничего определенного братья ответить не смогли бы.
   Некоторое время Самиргоны соревновались в скупке недвижимости в самых, с точки зрения инвестиций в недвижимость, идиотских точках нашей Планеты: у Фридриха была роскошная вилла на Колыме, двухкомнатная малогабаритная квартира в северном пригороде Пхеньяна, домик в предместьях Руанды, другой - в деревне Куилапаллаям (Тамилнаду) и прочее в том же духе. Перумаль, в свою очередь, гордился коллекцией недвижимости в Мугабе (столице Народной Республики Уруди-Мубаба). Покупать жилье в более или менее обычных местах, как-то: Париж, Лос-Анджелес или Мюнхен, представлялось им пустой и бессмысленной тратой денег, если не тупорылым жлобством. Иногда братья ездили на Колыму или в Уруди-Мубабу отдохнуть от трудов праведных, но, с начала работы на Бабаджарском, они предпочитали проводить две недели метрические своего скупого вахтового отдыха тут же на берегу Ватлагундуйской бухты, неподалеку от Пятого Города.
   ... Перумаль и Фридрих занялись рутинными делами, предшествующими перевахтовке: нужно было наконец-то собраться и написать письма своим сменщикам, продлить допуски на проведение работ, привести в порядок бумаги, отчеты, заказать жратву для прибывающей вахты, выплатить зарплату бригадам; перед отъездом Перумаль перетянул канат главной лебедки, а Фридрих расписал очередную забойную компоновку.
   Перумаля при этом постоянно лихорадило, знобило, но это не было похоже на обычную хворь: ходил он порывисто, припадая - из-за неугасимой эрекции - на левую ногу, - эрекции, преследовавшей сего почтенного бурвикхуда на протяжении последних дней. Дорабатывая вахту в ночную смену, он - порой, против воли - засыпал на рабочем месте, и в пурпурном бреду виделись ему какие-то горячие влажные губы, какая-то туземная женщина: молодая, рыжая, с волосами до пояса, одетая в роскошную рутангу (Рутанга - комплект парадной женской туземной одежды, в которую входит штылштын (подобие классического платья-коктейль) и ышмундук ырфорд (изготавливаемый местными ювелирами, богато отделанный эмалями и драгоценными камнями серебряного мини-жакета, наподобие кольчуги). О женщине, одетой в рутангу, в Пятом Городе принято говорить, что на ней - в десять раз меньше одежды, чем когда она ложится в постель), а он в - этом горячем бреду - умоляет ее поиграть с ним в ручного попугая (Одна из популярных эротических игр, бытующих в шакунталатах гомулок ); тогда рыжая бестия достает из ниоткуда семифутовый кнут и железный веер, начинает по-птичьи подскакивать и выкрикивать противоестественно-птичьим, зовущим голосом:
   - Зоэксл, зоэксл,
   пучиэ пучин цук,
   вукшен цук,
   цуэк цукцук,
   цуэк цуэцук! (Попугайщик - попугайщик, потряси мою черную гузку, сладкую гузку, горячую гузку! (новонурлангск.))
   ... А потом падает на колени, протягивает Перумалю кнут и курлычет:
   - Йохан ю
   Йихтын йыын,
   Эл ыллцуфэ зфакксл! (Покорми меня, покорми себя, о ты - голодный попугайщик! (новонурлангск.))
   Долго Перумаль отказывается взять у нее кнут, но потом, наконец, решается стать пресловутым попугайщиком, хватает кнут и кричит на непонятном ему языке:
   - Агсл! Агсл!
   Аг джедду зфакксл! (Попрыгай, попрыгай на кривом сучке! (новонурлангск.))

* *

*

   В таком, приблизительно, напряженном режиме кончалась вахта Перумаля, работа валилась у него из рук, в отчетах он путал даты и объемы, подчас он совершенно не по делу срывался на подчиненных, так что бригада говорила:
   - That fucking Perumal got a bullet in his damned head!
   Фридрих понимал, что с Кяхьей творится что-то неладное: он никогда не видел брата в таком жалком состоянии и думал о том, как привести его в порядок за время скоротечного буротдыха.
   Представлялось ему, что снимут они просторную, светлую и сухую фуэчру (Аборигенная трехэтажная свайная постройка из бамбука под крышей из рисовой соломы, отделанная по фасаду пластинами-спилами из опалов, агатов и пр. (новонурлангск.).
   Удачная перевахтовка (новонурлангск.)), просыпаться будут вначале бессмысленно рано (поскольку бурорганизм будет по инерции рваться на работу), вяло будут сползать с третьего (спального) этажа на второй, залезать в гамаки, пить пиво (немного - по кварте) и спать, спать, спать, - пока не пройдет эта проклятая бурастенизация.
   В суете последних, перед перевахтовкой, дней были забыты и бурпьянки, и встречи в дружеском кругу, которые так скрашивали буржизнь на Платформе, - каждый из последних сил пытался дотянуть до того вожделенного дня, когда на традиционный вопрос: "How many days more?", можно было четко ответить: "No more fucking days!"
   Наконец, отбарабанив последние сутки, братья, валясь с ног от усталости, побросали в поместительные дорожные duflel-bags с торжественной надписью "Пуэ Вуузук, Сруфзук!" первые попавшиеся под руку панджаби, смокинги и кимоно, добрались на Перумалевом Кагуаре до пассажирского портового терминала Суперплатформы, махнули недурственного Зуагга в нурлангской зуаггарне "Рафзуни Скутцтру" (Удачная перевахтовка (новонурлангск.)) и с удовольствием, которое не в силах описать ни один графоман, вроде Вашего покорного слуги, погрузились в 63-х местный вахтовый буер.
   Через сорок минут метрических показался пирс Восточного порта Пятого Города. Был отлив. Буера перевахтовки шли 12 футами ниже уровня пирса. На пирсе было немноголюдно: три-четыре метрических разносчика пива и Зуагга, немногочисленные родственники и знакомые, встречающие перевахтовавшихся, представители ГГК в порту, да вахта, готовая к отправке на Платформу.
   ... Внимание всех отвахтовавшихся Бурвинников привлек серебристый лимузин Бентли середины 50-х годов прошлого века - дорогая коллекционная машина, которую не каждый работавший на Бабаджарском Сурепник мог себе позволить даже взять в прокат.
   Когда буер подошел ближе, все бурвики с вожделением уставились на точеный женский силуэтик на фоне лимузина.
   Напряжение достигло бурпредела, когда буер подошел к пирсу в упор: головы 63-х бурмужчин были обращены, а вернее сказать, задраны вверх: прямо у кромки причала стояла, вызывающе расставив стройные ноги, молодая рыжая аборигенка в роскошной рутанге, под которой, по традиции не было ничего.
  

* *

*

   Не у одного лишь Перумаля зашумело в голове и напряглось в штанах, когда буер подошел к пирсу. С горем пополам причалили. Подали подъемник. Попрыгали в подъемник, по-прежнему продолжая пялиться вверх: перевахтовавшиеся бабаджарцы гадали, кого же из них ожидает такой сладкий буротдых. Если бы Фридрих смотрел не наверх, на рыжий бурсоблазн, а на собственного брата, он, скорее всего, решил бы, что дело швах: Перумаль шатался, еле держась на ногах, лицо его стало белее белой супервизирьской каски; находясь на грани умоисступления, он исполнял странную пантомиму, напоминавшую отдаленно нурлангскую игру в Попугайщика, а когда подъемник достиг уровня пирса, Перумаль, обезумев, уставился на молодую женщину в дорогой рутанге...
   Навстречу Перумалю двинулся его сменщик, сербский Бурвинник Владимир Ульянович Ильич (Сурепник).
   Из подъемника попрыгали один за другим на пирс перевахтовавшиеся кувалдеры. Каждый, вступая на земную твердь Ватлагундуйской бухты, отмечал этот первый шаг какой-нибудь подходящей моменту сентенцией. Глядя на даму-аборигенку, отчетливо-звонкими голосами новоотвахтовавшиеся изрекали на старинный манер те бурмудрости, которые остались им в наследство от их далеких бурпредшественников:
  -- I figure, my dick was never bigger!
  -- I figure, if my dick gets bigger, I'd rather push the trigger!
  -- I figure, if my dick gets bigger, you'd say, I'm no more pussy-digger!
   Фридрих, желая обогатить форму обмена бурмудростью, начал в другом размере:
   - Jingle-Bells, Jingle-Bells, o my fucking dick smells!
   Перумаль, шедший за Фридрихом, вместо того, чтобы поддержать брата, загундосил невпопад, остекленелым взглядом пожирая Згыын (а проницательный читатель, надеюсь, уже проерыщил, что дама фривольно встречавшая вахту на пирсе была ни кто иная как Згыын-жо-Ягыыт - гомулка из Пятого Города):
  -- Агсл! Агсл!
   Аг джедду зфакксл!
   А она, положив ему руки на плечи, ответствовала словами из наваждения последних дней:
  -- Йохан ю
   Йихтын йыын,
   Эл ыллцуфэ зфакксл!
   Не обращая никакого внимания на ринувшегося было к нему Владимира Ульяновича, сменщика своего, он повлекся за Згыын, которая потащила его в машину; дорогу Ильичу недвусмысленно преградил семифутовый вежливый агслук-шофер, сопровождавший гомулку, Перумаль канул во чреве серебристого Бентли, машина приемисто тронулась с места и, прежде чем Фридрих успел хоть что-нибудь понять, пропала из виду.
   - В конце концов, я не сторож брату своему, - подумал с бургоречью Фридрих, - да и вообще, может эта девочка готова к делу борьбы с бурастенизацией получше, чем усталый fuck-face вроде меня.

* *

*

   Ильич дружелюбно похлопал Фридриха по спине, так что Самиргон-старший зашелся в кашле.
   - Дедушка Мороз, у нас большая лажа, - прокартавил Ульяныч и заложил большие пальцы рук за рукавные проймы парчовой своей буржилетки, - надобно Вам, батенька, на все забить и двигать обратно на Платформу: сменщика-то мы Вам не привезли - в больнице он.
   - Что, опять в наркологии от рефлюксофагита исцеляется? - съязвил огорченный Фридрих.
   - Да нет, не в наркологии сей человеколюбец: в травматологии, в интенсивной терапии изволят во блаженстве пребывать.
   - Железных канцлеров, что ли не вовремя повстречал?
   - Изволите ли видеть, любезнейший, Ленка-повариха (Елена Фальконэ-Палеолог, шеф-повар Транзитной гостиницы Гренландской Геологической Компании в Пятом Городе (в ранге Супервизиря АКМ-47 с правом наклания вето)) его, страстотерпца, в реанимацию привезла, да сама там и отрубилась; так что лежат они там сейчас, как шерочка с машерочкой, и от скорбей, не дай Божок, конечно, исцеляются.
   - Что ж они, от большой и чистой в реанимацию угодили?
   - Да не, тут по технике безопасности прихват вышел. Вот ведь и Юджин Агафанов (Юджин Агафанов - Инспектор Бабаджарско-Ватлагундуйского по вопросам безопасного труда, отдыха, секса и пр., доктор наук, профессор, Инспектор в ранге Мизгиря с правом оприходовать все, что попало (Сурепник)) тогда у них на кухне и все протоколы писал, а все на них плевали. А вышло, что он таки прав был. Помнишь у Ленки на кухне, в закутке, сверху такие котлы на сварных рамах стоят? Да ну ты же помнишь - она тебя туда тоже водила! Здоровенные такие котлы - с дерьмом каким-то, с водой что ли, Грэг его знает, - ну уж тяжелые, трави его в шарошку - на глаз так, примерно, фунтов на две тысячи шестьсот шестьдесят два - шестьдесят три. Ну и принял решение этот твой бактобак (Бактобак - сменщик (новонурлангск)) ей там опрессовку главной линии проводить; так ведь нет бы, как все люди, натянуть ее в закутке на разделочном столе, затеял он какую-то перфорированную через мандрель камасутру: ну Ленке, понятное дело, для устойчивости держаться за что-то надо - она в раму сварную руками и уперлась, а Ламурекс (Устад Ламурекс Али Абдул Мирза ибн Цфасман-Цфасманиди, сменщик Фридриха, Старший Буровой Муфтий в ранге РГУ-8 с правом впадения Волги в Каспийское море ), сам знаешь, в бурении показывает характер арийский, твердый; раму-то они эту раскачали. Да так, что емкость сверху, как он на заканчивание зашел, на них и упади: Ленке по спине скользячкой прошло, а бактобак твой - совсем плох.
   Хватив от огорчения Зуагга, Самиргон спрыгнул обратно в подъемник и уже через один час метрический разбирал недавно запакованную дорожную сумку в своем номере в Вахтовом Лагере...

   С Перумалем же дело пошло вот как.
   ...Сели они к гомулке в лимузин: он глазам своим не верит - вот она, девушка его мечты. Выпили Зуагга, да какого-то необычного - адыгского разлива - терпкого и пахучего. Тут Згыын трубочку музхом набивает, раскуривает и с почтением, как в Пятом Городе принято, подает: держит бережно двумя руками, к голове почтительно прикладывает, потом - к правому плечу и Перумалю протягивает. Он затяжку сделал и также почтительно ей обратно трубу возвращает, а она смущенно отвечает:
   - Простите мне, мой господин, мой отказ, все дело в том, что губы мои в ближайшее время другой трубой заняты будут, да так, что я даже беседы учтивой некоторое время с Вами поддерживать не смогу.
   А сама ловкими пальцами Дикхардт его рассупонивает...
   Что дальше было, какой дорогой ехали, куда ехали, как приехали, - не запомнил Перумаль, извиняюсь за выражение, ничего.
   Очнулся он в какой-то комнате не комнате, клетке не клетке и видит: пропавший Сидорытш как зверь затравленный все туда-сюда, туда-сюда бегает...
  
  

"Another day -another US $ 3763"

(Международная народная буровая мудрость)

  
   Часть Вторая
   Глава Первая
   Кто о чем, а Шмавон Девадарский об антропном метасингулировании
  
   Шмавон Девадарский был алкозависимый мыслитель. Можно также сказать, он был невостребованный обществом оригинальный мыслитель.
   Уже с младых ногтей он размышлял о Вечном и довольно быстро обратился к основному вопросу философии, а именно: как бы так устроиться, чтобы, с одной стороны, не продавать своей бессмертной души, гробясь на службе, а, с другой, чтобы все при этом шло по полному кайфу?
   Еще в годы учебы на Feelfuck'е ЛХУЯ (Ленин-Хрущевский Университет Языкознания ) в далекой стране северных мудраков, в провинциальном Ленине-Хрущевском, он, со всем рвением, естественным образом присущим всякому неофиту, начал постижение величественной мудрости, выношенной в сердце великого северного народа; за те несколько лет, что он прожил в аспирантской общаге, изобилующей философами, историками, истериками, тараканами, алкоголиками и стукачами, Шмавон от корки до корки прочел Тургеняна, Толстоевского, Папина-Южняка, Мимозанова, Каккеля-Солженного и Единеждысолгавшего-Младшего.
   В той же общаге он накоротке сошелся с группой манахов-бессмертников, прибывших на учебу из далекой Срилапки. На Девадарского огромное впечатление произвел аскетизм бессмертников, ходивших, как им предписывал канон, даже в трескучие мордахеевы морозы в серебристых подшлемниках, легоньких шкурках бенгальского тигра, бунги (Бунги - аборигенная часть срилапочной мужской одежды - юбка наподобие кильта ) и легоньких остроносых казаках румынского производства.
   Навещать бессмертников сделалось для Девадарского приятной привычкой. Бессмертники, как им и подобает, наставляли Шмавона в науке бессмертия и занимались этим, бедолаги, до той поры, пока не померли: кто от алкоголизма, кто от люэса, а кто - вообще не пойми от чего. От бессмертников у Шмавона осталась реликвия - книга, которую он, руководствуясь ее названием, читал преимущественно сутрА. Называлась она "СЩтра о смерти и бессмертии".
   Помимо интенсивных поисков смысла жизни, Шмавон также интересовался женщинами. Поначалу, однако, этот интерес не был вполне взаимным. Да и то сказать: какая там взаимность, если, бухнув, Девадарский подчас рассказывал однокорытникам о своих похождениях приблизительно следующее:
   - Ну я этой дуре позвонил... А она вдруг трубку взяла. Я эту дуру спрашиваю: "Чем занимаешься?" А она отвечает: "Ничем, за тачку заплатишь - приеду"... Хорошее дело: ты за бухло плати, ты за тачку тоже плати, ты всякие слова этой дуре говори и ты же потом на этой дуре и ерзай...
   Тут Девадарский позволял себе многозначительную паузу и, преисполнившись решимости, продолжал:
   - Ну эта дура приехала. Я ей стакан налил... Она, вроде, нормально бухнула. Я - тоже.
   А потом, после новой тягучей паузы, выпаливал в одно дыхание:
   - Ну, я эту дуру засосал!!!
  

   Вообще же, мировоззрение раннего Девадарского было отчасти противоречиво: вся вековая премудрость, навстречу которой он открыл свой неяркий интеллект, призывала его, во имя спасения бессмертной души, отказаться от честолюбия, стяжательства, агрессии, увеселений, разврата, интоксикаций и прочего в таком же роде.
   Девадарский вообще, по природе своей, не был особо честолюбив, только, может быть, пару раз в год он мог помечтать, что, превзойдя всю научную премудрость, он создаст компактный ашрам, а тот уж распространит его (Шмавона) оригинальное учение по всем народам и землям, а сам Девадарский, уйдя от мирского и затворившись, будет один раз в год, на свой день рождения, выходить благословлять народы, идущие организованными толпами по серой брусчатке мимо здания красного мрамора и черного лабрадора с торжественной надписью Цфасман - Рознер над входом, а он (Девадарский) будет с группой ближайших сподвижников стоять на аскетически-строгом балкончике, курить косяки и являть народу "зайчика", то есть, приветливо растопыря, показывать указательный и половой пальцы в виде буквы V.
   Что же касается стяжательства, то жил Девадарский по преимуществу бедно, настоящих денег не знал, гробить за них свой бессмертный дух не хотел; да и предки регулярно подкидывали на скорбный кусок студхлеба, академбухла и учметодширева.
   Агрессивностью темперамент раннего Девадарского также не отличался: был он миролюбив, в битвах железных канцлеров участия почти не принимал, хотя и доводилось ему подчас познать и привкус железа, почему-то неизбежно возникающий в собственной морде, если по ней как следует уделать кулаком, и адрена- и норадреналиновый выброс - этот неизменный золотой спутник победы.
   Что же до увеселений и разврата, похотей и интоксикаций, то Шмавон на все 100 % метрических подписался бы под утверждением о пагубности всего этого; подписался бы собственной кровью, если бы такую декларацию вы подсунули бы ему после вчерашнего, однако, если за рамки хотя бы и свинских приличий совсем уж не выходить, то ни в увеселениях, ни в похотях, ни в разврате, а тем более уж в интоксикациях как таковых ничего особенно противоприродного Шмавон не усматривал, и даже наоборот...
   Более того, однажды ему приснился сон, в котором все было так же, как и в обычной жизни, с той лишь небольшой разницей, что в приснившемся мыслителю мире ни женщин, ни вина, ни вообще ничего такого не существовало. Будучи стихийным гедонистом, он все пытался найти в том мире какие-то другие радости жизни, способные генерировать необходимый экзистенциальный мотив, однако никаких субституций ему обнаружить не удалось, и он с большим облегчением проснулся в своей заплеванной аспирантской конуре, принудил себя срочно звонить неким девушкам, надеясь, что из полсотни дамских телефонов, которые он аккумулировал в специальной записной книжке, хоть один из вариантов и окажется рабочим.
   Позже он иногда рассказывал об этом вечернем эпизоде, в значительной степени освободившем его на некоторое время от зова молодой плоти и высвободившем время, необходимое для становления его молодой научной мысли. Рассказывал же он об этом в присущей только ему манере:
   - Ну вот, я этой дуре позвонил... Она оказалась дома. Я говорю: "Чем занимаешься?"... Ну, в общем, она приехала. А у меня в общаге, в комнате - сосед: сам знаешь, все время в прогорклой кровати Шекли читает - его оттуда и третьей мировой не поднимешь.
   - Ну, пошли в подвальный этаж на кухню. Я ей налил, ну и себе, конечно. Бухнули, вроде, нормально. Тогда я этой дуре говорю: "Раздевайся!" А она - не хочет: грязно, видите ли. Я тогда свет погасил, чтобы грязи не видно было и эту дуру засосал. А она все равно не дает - не хочет. Тогда я этой дуре говорю: "Ну, хоть отсоси, чего зря ездить-то?!!"
   - Ну, она вроде согласилась. Усадила меня на плиту, на самую электроконфорку, ну и пошло дело... Тут я вдруг чувствую в заду тепло какое-то неземное. Думал, Кундалини в нижних чакрах сыграла... А потом смотрю: нет, не Кундалини - джинсы на заднице дымятся, а конфорка подо мной катастрофически раскаляется. Эта дура ее подо мной на полную катушку включила: типа шутка такая... Два месяца из-за этой дуры вообще ничего не мог!
   Это курьезное событие, радикально заглушившее на время зов молодой плоти, позволило Шмавону реализовать первый серьезный прорыв в мир чистой идеи.
   Жизнь, интенсивные поиски смысла которой не давали ему покоя, свела Шмавона во время той половой технической стоянки с подающим большие надежды степным мудраком, философом Оралбаем Аналбаевичем Жаксыкутаковым. Сей мудрак, выслушав сбивчивые, но разумные, по сути своей, соображения Девадарского в части бессмертной души и пагубности торговли таковой, загадочно намекнул нашему герою, что для подлинной реализации Девадарскому надо, в буквальном смысле этого слова, вывернуться наизнанку. Не прогнуться, не прыгнуть выше головы, не перешибить плетью обух, а именно вывернуться наизнанку.
   Этот, как потом оказалось, ключевой для Девадарского тезис представлялся ему вначале чистой воды идиоматической риторикой, лишенной практического смысла и конкретного содержания, однако практика его дальнейшей жизни показала, что преодоление в тварном мире дихотомии Правого/Левого, Верхнего/Нижнего, Мужского/Женского и прочего в том же роде (чему он тщательно учился у бессмертников, пока те не поумирали), - что скорейшая дорога к преодолению дихотомической биномиальности, прободающей собой все явления, события и субъекто-объекты Акцидентного Плана, той двойственной противоречивости, которая, возможно, и составляет основу Вселенской Иллюзии, из-за которой монаде, воплотившейся в форме Девадарского, приходилось не только бесконечно пребывать в Колесе Сансары, но и как-то приспосабливаться к продаже собственных мозгов, если не сказать, бессмертной души, - иначе говоря, путь к прорыву через оккультную трещину нашей не очень-то вдохновенной для Девадарского реальности лежал через преодоление дихотомии Внутреннего/Внешнего.
   Помимо чисто философских аспектов этого экзистенциального прыжка, Девадарский предвкушал также возникновение неких новых прикладных возможностей; например, если исходить из того, что сегодня у тебя в кармане гуляет иссушающий степной ветер, перекатывая последние жалкие колобашки (лавэ нанэ), а вообще-то в мире этих самых наличных циркулирует несопоставимо больше по сравнению с личным бюджетом Ленин-Хрущевского мудрака, то резонно предположить, что, если, вывернувшись наизнанку, удастся поменять местами Внутреннее и Внешнее, то таким образом удастся не только трепетно осознать и пережить Космос внутри себя, но и трансформировать внешние наличные мировые колобахи как внутренние по отношению к собственному карману.
   Вот так и зародилось учение Девадарского, но ни он, ни кто-либо еще в то время не мог себе представить, как этот космический выворот реализовать практически.
   На практике же жизнь развивалась так, что из, казалось бы, не относящихся впрямую к этому делу событий и развился методологический подход, серьезно повлиявший на реализацию проекта сверхглубокого бурения на Бабаджарском, поэтому, описывая историю, связанную с N362 Маканской, мы вынуждены позволить себе это подробнейшее отступление от главной темы.
   Случилось так, что Шмавон одновременно увлекся сразу двумя аспирантками: маленькой тропической грудастой куколкой, культурологом Ракутумалой Зигизиги Томпсон-Томпсон (Тема диссертации: "К вопросу о влиянии некоторых прикладных аспектов впадения Волги в Каспийское море на философские и эстетические воззрения российских мыслителей, литераторов и публицистов 14 - 20 вв. в контексте актуализации категорийного аппарата неокантианства, и методология марксистской критики вышеупомянутого (на примере прогрессивной публицистики северо-западного Конго)"
); помимо нее в кадастр стратегических (в половом смысле) интересов Шмавона была бестрепетно занесена и местная красавица Марьянка Бодлерченко с истфака (East-Fuck) (Тема диссертации "Зарождение гигиенических прокладок в классической Месопотамии").
   Обе девушки отличались изрядным интеллектом, ярким и независимым темпераментом, привлекательной, если не сказать броской внешностью, - все это сделало их в высшей степени популярными в среде прогрессивной молодежи Ленина-Хрущевского. Увлекся ими и Шмавон.
   Нехитрые знаки внимания и пухлая малютка Ракутумала, и Марьяна, про которую говорили, что она - женщина, состоящая из длины без ширины, - нехитрые знаки Шмавонова внимания обе принимали благосклонно, но вот уже почти год дальше какого-то совершенно несерьезного торопливого шуршания по капрону и пары оторванных крючков на лифчике дело у Девадарского так и не двинулось. Нельзя сказать, что он был прямо уж роковым образом влюблен во всех этих аспиранток сразу и что он из-за этих безответных любвей готов был бы совершить то, о чем мой школьный однокорытник по прозвищу Могилыч писал:
  
   ... А то - не лучше ль яду чашу,
   и понесут в последний путь;
   но чтоб не бегать на парашу,
   а сразу - выпить и уснуть...
  
   Не так уж все обстояло плохо, однако Шмавону было очень обидно, что эти яркие птички никак не попадались в его не слишком коварно расставленные сети, а приходилось ему в тот год довольствоваться тем, что в традиции мейстерзингеров невинно именовалось любовью деревенскою.
   Некий внутренний перелом, однако, наметился на летних каникулах, когда Шмавон, лежа вечером на берегу Бабаджарской бухты (Sic!), куда он был направлен в составе строительный отряд руководством Feel Fuck'а изрядно поотвыпив непривычного местного напитка (Зуагга), созерцал мистерию падающих в океан звезд.
   Пьяненькая мысль его вяло бродила вокруг да около, касаясь то эротики, то вселенской тоски, чувство которой он взял за правило упорно культивировать в себе с момента водворения в аспирантуре Ленин-Хрущевского, то, понятное дело, вопросов дихотомии Внутреннего/Внешнего, а то он вдруг с горечью вспоминал, что за два семестра интенсивной разработки ни Ракутумала, ни Марьянка на его ухаживания ни чем таким не ответили, предпочитая отточенности силлогизмов и бархатному голосу (а Шмавон был убежден, что именно отточенность силлогизмов и бархатный голос суть же важнейшие вторичные половые признаки), - предпочитая ему каких-то невозможных пидарасов, (а своим соперникам он присваивал именно это наименование): Ракутумала в последнее время в открытую жила с арийским красавцем Гундольфом фон Шитшайсслером, Марьяна дружила со здоровенным негром Докукой Магагой - членом сборной Уруди-Мубабы по атлетическому борсболту.
   Тут Шмавон припомнил, что его дедушка рассказывала ему, тогда еще писавшемуся в кроватку мальцу, как он, дедушка, сумел пробиться из простых переводчиков с бунтукского на бишкекский аж в целые совладельцы свечного заводика потому, что он (дедушка) однажды успел загадать сокровенное желание про свечной заводик в тот драматически короткий миг, когда некая перезрелая звезда сорвалась со своего неведомого черенка и рухнула куда-то за горизонт.
   В тот летний вечерок, датый Девадарский - внук своего дедушки и боец Бабаджарского коммунистического стройотряда - решил воспользоваться застарелой методой, однако тут вышла некоторая накладочка, или, выражаясь литературно, большая лажа. Когда очередное небесное светило сорвалось и рухнуло в тартарары Бабаджарской бухты, смей покоритель Ленин-Хрущевских дам, собиравшийся загадать что-то вроде "В следующем семестре обязательно трахнуть Ракутумалу и Бодлерченко", неожиданно для себя загадал: "Влюбиться в Ракутумалу".
   Нетрудно догадаться, что между этими двумя формулировками какая-никакая разница все же была. С того злополучного вечера все скурвилось и похерилось в черепной коробке нашего героя. Каникулы канули в конопляные колядки, а потом Шмавон возвернулся в Хрущевский.
   В первую же субботу по возвращении он назначил Ракутумале решительное рандеву в студенческом клубном кабачке с милым названием "Ёхана Бабай". Ракутумала явилась с приличным опозданием и, вдобавок, притащила с собой сразу двух мужиков: небезызвестного Шайслера и болгарина Христо ПродАвца, так что некоторое время они сидели в Бабае вчетвером; Девадарский при этом платил за всех из своих последних стройотрядовских колобашек, а Христо успешно щупал Ракутумалу под столом, ведя, одновременно с этим, довольно спорную, с формальной точки зрения, беседу о некоторых преимуществах неокантианской гносеологии по сравнению с эвристикой дзенского байкерства.
   В результате всей этой компаративной сырокозлицы Шмавон изрядно надрался с новым товарищем по старому несчастью фон Шайслером, последний в пьяном угаре убеждал Девадарского, что де Ракутумала для любого гуманитария-хрущевца - как день открытых дверей в публичной библиотеке, что она в последнее время дает всем без разбора, и воспринимать отношения с ней сколько-нибудь серьезно - гнилое дело. Девадарский, в свою очередь, с пьяных глаз объяснялся пресловутым бархатным голосом Шайслеру в своей бесконечной, бескорыстной, вселенской любви к Ракутумале, которая в это же время с этим болгарским ПродАвцем похотливо исчезла... тут уж Шмавон надрался до полного беспамятства.
   Спустя приблизительно два-три метрических литро-часа Девадарский частично обрел то, что в обиходе именуется непонятным словом сознание. Надо сказать, пароксизм сознания захватил его как раз вовремя: а именно, в то время, когда он с воодушевлением терся лицом о капрон, обтягивающий какие-то весьма эффектные женские колени, при этом и сам Шмавон стоял на коленях. Такой оборот дела ему сразу же понравился, тем более что при ближайшем рассмотрении оказалось, что хозяйка этих эталонных коленок - длинная-предлинная Марьянка Бодлерченко - взирает со своего божественно-нарциссического высока на Шмавоновы эскапады довольно-таки благосклонно и даже как бы поощряя его к дальнейшему.
   В этом неожиданном положении для Шмавона существовали одна сложность и одна непонятность. Непонятность заключалась в том, что происходили эти коленопреклонения, как сказал бы поэт, на опушке, в туманной предутренней мгле, и было не совсем понятно где эта опушка в пространстве расположена и как потом добраться из этой туманной предутренней мглы до общаги в Ленин-Хрущевском. Сложность же заключалась в том, что Девадарскому, которому, в порядке какой-то мистической компенсации за фиаско с Ракутумалой, открылась некая пасторальная куща длинноногой Марьяны, - несмотря на все очевидные признаки горячей, влажной и пахнущей чем-то морским (Sapienti sat!) удачи Шмавону безумно хотелось облегчиться, но не в исповедальном смысле, а - как это ни ужасно - сбегать по малой нужде.
   Ничего такого противоестественного в этом зове природы не было - попроси пардону у дамы, отлучись с опушки в лесок, за какие там ни было кустики, а дальше, как пелось в старинном гимне империи Габсбургов:
  

"... и путь открыт к успехам..."

  
   Девадарскому, однако же, что называется, шлея под хвост попала: в любовной горячке даже сама мысль об экскурсе в щедро покрытые предутренней росой кустики казалась поистине кощунственной. Вместо этого, вдоволь наигравшись Марьянкиными отзывчивыми губами (Sapienti, опять же, sat!), и даже побудив ее проорать довольно громко что-то непонятное, когда та изронила жемчужинку оргазма в пресловутой предутренней мгле, Шмавон поднялся с колен, прижал к себе подарок судьбы в виде рослой красавицы и прогнал ей какую-то околесицу, упирая не на смысл, а на безупречность бархатного голоса. Марьяна неожиданно вырвалась из Шмавоновых объятий и дала стрекача по березовой роще, а Девадарский, мучаясь переполненным пузырем, гнался за ней, сгорая и от желания, и от нужды и от постыдности этой комбинации.
   Бодлерченко охотно давала себя поймать, Девадарский несколько раз хватал ее, прижимался к ней, пытаясь заглушить один зов природы другим, что удавалось ему лишь отчасти; он ронял несколько капель непонятно чего в ставшие вдруг безбожно узкими штаны - Марьяна вырывалась, с криком и гуканьем бежала по березняку сквозь пресловутую предутреннюю мглу, как бы олицетворяя собой идеал черно-белого кинематографа.
   Упомянутые эпизоды ловли, прижиманий к березам вперемешку с безумным кроссом по пересеченке продолжались, пока вся эта, с позволения сказать, предутренняя мгла не перешла в не менее пресловутое золотое осеннее утро. Шмавон пребывал в отчаянии от бесконечности этого эротического стипль-чеза, как вдруг Марьяна остепенилась и торопливым шагом двинулась через влажный от утренней росы луг к островку респектабельных загородных особняков, а когда они бодрой рысью добрались до массивной чугунной ограды одного из самых импозантных строений, вожделенная для Шмавона коломенская верста, подпрыгивая на месте от нетерпения и пританцовывая, начала отпирать старомодным ключом калитку в ограде. В глубине усадьбы Девадарскому явственно увиделся старомодный же деревянный скворечник деревенского сортира с маленькой прорезью в двери в виде сердечка. Шмавон собрал в кулак всю свою железную волю, надеясь на то, что, после того, как отворится волшебная калитка, он вежливо и в непринужденно-шутливой форме извинится перед дамой, а там уж - дюжина торопливых шагов, и вот она, вожделенная комнатка уединения; и пока Шмавон будет по-самурайски быстро уединяться, Марьяна отопрет усадьбу и приготовит все, чтобы спеть ему песнь песней своей длинноногой любви.
   Мечтам сим, однако, не суждено было сбыться. Отворив калитку, Марьянка, с напором заправского борсболиста (видимо сказалось влияние Магаги), оттеснила Шмавона от входа и опрометью ринулась в скворечник сортира, на ходу расстегивая на себе какие-то пуговицы.
   Мужество покинуло Шмавона в то золотое осеннее утро и он, будучи аспирантом серьезного заведения и обладателем сравнительно бархатного голоса, позорно обделался в штаны и в таком виде опрометью бежал обратно через и без того влажный луг, еще совсем недавно суливший ему райское утро, - бежал в небезызвестную березовую рощу, где от горя, лишений и усталости он отрубился, а в отрубе был ему странный сон.

Странный сон аспиранта Шмавона Ислямовича Девадарского (Веры Павловны) об антропной метасингулярности (антропном метасингулировании).

   И приснился обмочившемуся Девадарскому сон, что вовсе он и не Девадарский, а небезызвестная знатокам русской филологии Вера Павловна и что проснулся он (она) в небезызвестном все тем же знатокам фаланстере под звуки архаичного буги-вуги, потом, приняв какой-то пенно-струйный душ и приодевшись во все беленькое, симпатичненнькое, и даже пребывая в легком дамском возбуждении (приснится же такое!) отправился на собрание, именуемое Малый Курултай.
   Придя в Курултай, она потребовала слова и выступила со страстной и зажигательной речью, призывая присутствующих на штурм семитысячника, находившегося к Юго-западу от фаланстера (Пик Онанизма (7.3 тыс. м.)) ...
   Тут, как по волшебству, оказывается Шмавон (Вера Павловна) на узкой горной тропе, а за ней движутся две дюжины горцев и поют на манер григорианского хорала:
  
   ... И снится нам трава, трава у дома,
   зеленая и крепкая трава...
  
   Под величественный горский распев отважная группка покорителей семитысячника под предводительством Веры Павловны штурмует почти отвесный базальтовый карниз самого рискованного, северного траверса; Вера Павловна - лидер - цепко карабкается вверх, вжимаясь молодым, тренированным телом в теплый, полированный ветром и временем базальт, использует малейший рельеф, вырубает альпенштоком ступеньки для двух дюжин горцев, следующей за ее трепещущей на ветру юбочкой как за флагом победы.
   Вдруг она (свежеобделавшийя Шмавон), неловко подвернув ногу, срывается с уступа и летит в пропасть, и все 24 горца радостно, с задорной песней, как в бассейн с трамплина, прыгают за ней (Шмавоном).
   Тут всех подхватывает мощный восходящий поток воздуха и звучит сообщение невидимого командира корабля, некоего Командора Шишкинда:
   - Дамы и господа, мы входим в зону турбулентности, просим вставить и закрепить металлический конец, а также воздержаться от курения крек-кокаина до полной стабилизации ситуации в Монтенегро.
   Тут Вера Павловна, используя раздувшуюся куполом юбочку как парашют (Шмавон при этом пожалел, что во сне он - Вера Павловна, а не Мерлин над вентиляционным люком), плавно приземляется в центр какой-то вертолетной площадки, в нескольких метрах от вершины злополучного Пика Онанизма, а все 24 горца, исполняя в виде вокализа в размере 6/8 знаменитый марш композитора Шопена с цитатами из не менее известного марша композитора Мендельсона, падают в пропасть и исчезают там навеки...
   Вера Павловна остается на площадке одна; справа под базальтовым карнизом она находит потайную дверь с надписью "Inside-Outside". Не долго думая, Вера Павловна открывает ее и оказывается, что она уж не Вера Павловна, а Алиса в небезызвестном Зазеркалье, которое, правда, представляет собой подобие классического бункера индустриальной эпохи. Вокруг - какие-то гидравлические насосы, червячные передачи, храповики и даже пневмопочта. Все это оборудование, правда, бездействует, вокруг - тишина, как в провизорской.
   Вдруг в этой напряженной тишине раздаются гулкие шаги Командора и Алиса, она же Вера Павловна, она же аспирант Девадарский, позорно обделавшийся некоторое время тому назад, чувствует в гуле и грохоте этих шагов неумолимое приближение пресловутого Командора Шишкинда и, спасаясь от неминуемого, Алиса бежит, бежит в хрустальных башмачках через анфиладу индустриальных помещений, минуя генераторный блок с шестью гигантскими, выкрашенными в оранжевое, дизелями, мрачноватую насосную и погасшую котельную; наконец, в аккумуляторной Командор Шишкинд стремительно настигает ее и, после непродолжительной борьбы, на скорую руку раздев и привязав Алису проводами к верстаку, он грубо овладевает ею.
   С каждым толчком он входит в нее все глубже и глубже; лысая приплюснутая голова его краснеет и покрывается испариной; достигая кульминации, он кричит, брызжа ей слюной и спермой прямо в лицо:
   - Запомни, зайчик: твой шанс - это сингулярность!
   Приблизительно так, наверное, работали наставники юношества в классической Греции, словом и делом убеждая поколение мыслителей, идущих им на смену, в силе и правде собственной мудрости.
   Падает алый бархатный занавес, украшенный серпами, молотками и причудливым плетением фразы "Штышву-Шгэышву" (Inside-Outside (новонурлангск.)) и в этот момент, изо всех сил пытаясь не забыть искомую категорию, как заклинание повторяя "сингулярность, сингулярность..." Шмавон просыпается.
   (Конец Странного сна аспиранта Шмавона Ислямовича Девадарского (Веры Павловны) об антропной метасингулярности (антропном метасингулировании))
  
   ... Прочухавшийся и почти подсохший любомудр Девадарский понял, что, хоть с Марьянкой у него ничего не вышло, но зато в мире чистой мысли, где он жил подлинной и полнокровной (между пьянками и блядками) жизнью, он совершил в то утро первый великий шаг, найдя для своей методики преобразования реальности посредством выворачивания ее наизнанку вполне адекватное наименование, а ведь недаром в старину немецкие классические мудраки говорили: "Gut gesagt ist halb getan!"
   Переживая тихий восторг, просохший Шмавон по характерному шуму вышел на ближайший модемный гомопорт, не чуя под собой ног от усталости, дезинтегрировался в цифру, перегнался по модему на сервер Ленин-Хрущевского Университета, а оттуда на тачке добрался до общаги, где, после необходимых гигиенических процедур, позавтракал с пивом и отрубился на благодатный сон без сновидений...
  
   Глава Вторая
  
   Танцы, танцы на Атомной Станции
  
   или же:
   Пути и методы дальнейшего развития и совершенствования гипотезы/теории антропной метасингулярности/антропного метасингулирования
   После того достопамятного загородного эпизода все, вроде бы, устаканилось у Девадарского с сингулярностью. Найдя нужный ключевой термин, Шмавон даже создал некий парайогический комплекс психофизических упражнений для реализации первого в истории человечества практического опыта сингулирования, то есть превращения внутреннего во внешнее et vice versa. Не вдаваясь в подробности упомянутой методики, заметим, что дело, на которое перепоясался Шмавон, оказалось весьма трудоемким, однако и способ реализации поставленной задачи был не из легких, включая, помимо прочего, ежедневные многочасовые медитации, заимствованные из брахманических Готр, и ритуальные мастурбации в стилистике Тантр Правой Руки (Шмавон был правшой), и изнурительные посты с последующей ритуальной интоксикацией, и многое, многое другое...
   С одной стороны, все эти техники, будучи весьма трудоемкими и продолжительными, трансформировали и дисциплинировали жизнь молодого любомудра-мудрака, поддерживая приятное осознание и ощущение того, что каждый прожитый день пропал не даром; так Шмавон и каратал дни и ночи своей академической жизни, иногда даже лаская себя ощущением того, что искомое сингулирование вот-вот произойдет - в эти счастливые мгновения Шмавон ощущал, как Млечный Путь входит вовнутрь его трепещущего существа.
   С другой же стороны, оставался какой-то неприятный осадочек, тревожное чувство того, что жизни его не хватает чего-то важного, отчего все эти ежедневные практики как-то припахивают самообманом.
   Дух Шмавонов тосковал в ожидании очередного гуманитарного прорыва. Странным образом, решительный шаг в деле становления стройной и непротиворечивой системы, обеспечивающей практическое сингулирование, Девадарскому удалось сделать отнюдь не во время очередной многочасовой медитации, а при обстоятельствах, мягко говоря, плохо ассоциирующихся с воспарением дисциплинированного философского ума.
   Как-то раз, страдая духом от академических неурядиц вперемешку с зовом пола, вкупе с авитаминозом и безденежьем на фоне отсутствия динамики развития теории и практики сингулирования и сингулярности, Девадарский слегка бухнул, дезинтегрировался в цифру и, через недавно введенный в эксплуатацию гомопорт на ставшем почти родным вонючем шестом этаже аспирантской общаги, качнулся оттуда на университетский сервер, а оттуда - махнул по сетям в Столицу нашей Родины, порт пяти морей, Город-Герой Москву Московской области, в общагу МОДНГИПИИЯ им. У. Черчилля в Петроверигском переулке. А там как раз разгоралась субботняя дискотека.
   В почти абсолютно затемненном подвальном помещении, похожем скорее не на дискотеку, а на стратегический бункер, подсвеченный лишь скупыми лазерными вспышками доморощенной светомузыки, танцевали учащиеся, молодые преподы и приглашенные ими лица. Акустическая система наполняла тесное, темное, пропитанное парфюмерией, потными испарениями, с тонами сивухи и плана в послевкусии, помещение густейшим инфразвуком басовой функции. Физическое и интеллектуальное пространство существовало, полностью поглощенное контекстом архаичной песни, выдержанной в академически-строгом стиле "диско". Текст припева представлял собой следующий ребус:
  
   Climate - in Lima,
   Sago - in Togo,
   Coca-Cola - in Angola!
   Академическая молодежь, поддерживая старинную студенческую традицию, исполняла архаичный танец Bump; девушки и юноши, разбившись на гетеросексуальные пары и, синхронизируя в пандан музыке прыжковую перемену поз, ритмично соударялись молодыми задницами, бедрами, плечами, грудями, лобками и прочими подвижными частями физической оболочки собственных бессмертных Монад.
   Девадарский, едва реинтегрировавшийся из цифры в биостркуктуры и еще не освободившись от неизбежного, всегда сопутствующего сетевым путешествиям противного запаха изо рта, сразу же включился в пляски, дошедшие до кульминационного напряжения, именовавшегося в среде гуманитариев Ленина-Хрущевского "танцы на атомной станции".
   Шмавону на удивление повезло: в темном, потном и гулком пространстве рок определил для него более чем симпатичную партнершу: стажерку из далекой Колумбии мамзель Джоанну Эпископпо. Сеньорита Джоанна была почти эталонной, с точки зрения Девадарского, латинской красавицей: рослой, чуть тяжеловатой, округлой там, где надо, и утонченной там, где, опять-таки, надо, или, как выразился бы один из величайших суфиев начала двадцатого века Шри Шримад Устад Йозеф Швейк-хан, "грудастой, ляжкастой и задастой брюнеткой".
   Ритмичное прикосновение к мягкой, но вместе с тем, упругой Джоанниной попе взволновало Шмавона; эта приятная пыточка продолжалась non stop битых часа полтора стандартных. Шмавон уж порядком подустал. Чтобы приободрить угасающего хрущевского бампера, сеньорита Эпископпо пригласила его на лестницу, где, достав серебряный портсигар и серебряную же трубочку, оригинально предназначенную для посасывания матэ проложила на серебре портсигара несколько добротных белых дорожек, именовавшихся в академических кругах "Колумбийскою лыжнею".
   Шмавон довольно уверенно скользнул по этой лыжне своим крючковатым носом и ощутил прилив сил, некую приятную, в половом смысле, убежденность в правоте собственного дела и предложил своей почти незнакомой наперснице продолжить этот hip-hop в более приватных условиях. Джоанна, пройдясь по колумбийской лыжне серебром матейской трубочки, неожиданно просто согласилась.
   Через пару минут, перекачавшись с сервера МОДНГИПИИЯ на гомопорт КИКа (Колумбийского Института Культуры) и, про прошествии получаса сумасшедшей гонки на Джоаннином "Харлее", наши искатели приключений прилунились в небольшой уютной студии, в которой сеньорита Джоанна коротала тропически-сладкие годы своего почти невинного студенчества.
   В студии Джоанны в ее отсутствие колыхалась какая-то, с позволения сказать, вечерина. К вящему огорчению Шмавона, вместо искомого уединения с сеньоритой Эпископпо, он вынужденно втянулся в какие-то очередные пляски в неведомой ему компании колумбийских лыжников и лыжниц.
   Местному виду спорту, этим пресловутым лыжням, Шмавон предпочел более привычный ему литрбол и надрался через некоторое время по самые бретельки.
   Эти танцы на атомной станции и непривычное латинское бухло повлияли роковым образом на Шмавоново самочувствие: Девадарскому вдруг сильно приспичило сыграть в тигра, съездить в Ригу, или же стравить через шаровой, - назовите это как хотите, но ему сильно приспичило...
   Влекомый этим не очень романтическим порывом, он ринулся в просторную, начиненную непривычной сантехникой, отделанную мрамором и зеркалами по стенам и потолку ванную комнату. Только он собрался закрыть за собой дверь на массивную бронзовую щеколду, как кто-то мягко, но решительно надавил на нее снаружи, и изнуренный тошнотой Шмавон вдруг оказался в нежнейших тисочках Эпископповых горячих объятий. Ее сильные руки опасно сдавливали Шмавонову диафрагму; жадные, сосущие губы искали его рот; он уклонялся от поцелуев как девственница, имея на то веские, но неведомые Джоанне причины.
   Дурацкая Шмавонова щепетильность не позволила ему объясниться с этой плотоядной латинкой по поводу истинного положения дел и попросить небольшой тайм-аут, чтобы как следует проблеваться.
   Сеньорита Эпископпо истолковала бегство Шмавона в ванную комнату превратно, думая, что он решил уединиться с ней в этом, единственном в доме, закрывающимся на надежную щеколду помещении для решительных действий, целомудренно не рискуя во время этой ответственной свистопляски пасть жертвой нескромного любопытства тусовки колумбийских лыжников.
   Чтобы как-то оправдать свое водворение в ванной и вырваться из опасных для Шмавона латинских объятий, он солгал, что-де хотел прежде принять бодрящую горячую ванну и стал возиться со сложной системой водяных кранСв (краньёв).
   Водные ли струи, низвергавшиеся на манер скального водопада и бьющие снизу, имитируя горячие ключи, близость ли настойчивой и желанной Джоанны, или же еще какие-то иные причины сделали свое дело, но тут Девадарский вдруг почувствовал себя лучше: дышать становилось все легче и легче, тошнотворный порыв отступал, переходя из физиологической обусловленности в некую эмоциональную модальность; Джоанна проложила к тому времени еще пару добротных пятидюймовых дорожек, они приобщились, ванна к этому моменту почти окончательно набуровилась и Шмавон, одетый, на манер Траволты, во все белое, полез полоскаться, в горячке позабыв содрать с себя одежду.
   Пьяненькую колумбийку такой оборот дела буквально восхитил: подобрав подол своего просторного платья и сверкнув аппетитными бедрами, изукрашенными, между прочим, шелковым ажуром чулок любимого Девадарским алого цвета, сеньорита взвизгнула и, подняв волну горячих брызг, бросилась в импровизированную любовную купель.
   Некоторое время прошло в беспорядочной и канительной борьбе с водной и женской стихиями, олицетворявшими для Шмавона в ту ночь образец Абсолютного Хаоса.
   В результате всей этой не совсем классической борьбы, эффектная Шмавонова одёжка была окончательно изодрана. Белоснежная шелковая косоворотка, предмет нарциссической гордости Девадарского, превратилась в кучу мокрого тряпья, а правую и левую штанину его облегающих, если не сказать: слишком узких для отожравшегося на казенных стройотрядовских харчах Шмавона, белых джинсах, ничего уж более не соединяло.
   После нескольких подныриваний с благородной целью исполнить то, что в академической традиции принято именовать игрой на кожаной флейте, Джоанна решительно отвела в сторону красный шелк, блокировавший ее входной терминал и, не раздеваясь, захватив Шмавонову шею руками в замок (а веса в ней было ни много, ни мало 2290 фунтов не очень сыпучих, но весьма имперских, что, впрочем, для ее роста в 53/4 весьма стандартных фута было, в принципе, вполне нормально, но в то же время тяжеловато для молодого мудрака-хрущевца, не изнурявшего себя физическими упражнениями, за исключением, разве что, ранее упомянутой Тантры Правой Руки) и, со всей энергией колумбийской лыжницы, принялась скакать на Шмавоновом волшебном джойстике.
   Девадарскому же, слегка подавленному латинским напором, но, впрочем, весьма ободренному тем, что сеньорита Эпископпо полностью взяла на себя в тот ответственный момент инициативу, что Девадарский делал всегда через силу и неохотно, - Девадарскому же, ничего не оставалось, как бить эту экзотическую птицу влет.
   Совершая поистине титанические, если не сказать, тектонические толчки, Девадарский вдруг отчетливо осознал, как существо его расслаивается, при этом ни одна из образовывающихся фракций (вот откуда, наверное, выражение: выпасть в осадок) не являлась доминирующей в его сознании и существовании этого комплексного Девадарского.
  -- Девадарский N1 совершал тяжелую, если не сказать изнурительную физическую работу: сердце его молотило, как движок старого автобуса, везущего вверх по горному серпантину богомольцев с освященными яичками. Этот Девадарский выбивался из сил, абсолютно бескорыстно принося себя на жертвенный алтарь чистого искусства и, понимая, что в этом совершенно неэротизированном и бесчувственном состоянии он может, не теряя эрекции, совершать фрикции сколь угодно долго, хоть до самой своей погибели, лишь бы это было по кайфу сеньорите Эпископпо.
  -- Девадарский N2 парил в каком-то пурпурно-эротическом бреду и во все глаза пялился на распростертую над ним от горизонта и до горизонта красавицу. Этот Шмавон пребывал в некоей созерцательной неподвижности, но сердце его заходилось от напряженного переживания женской красоты; он ловил себя на мысли том, что нет под Луной ничего прекрасней, чем женщина, исполняющая этот довольно неприличный, странный и внешне бессмысленный ритуал.
  -- Девадарский N3, пребывая в темной, бесформенной и влажной пустоте, ритмично пульсировал, пахтая некий Онтологический Океан Женского Хаоса; он все пахтал и пахтал его, порождая все новые и новые мыслеобразы: перед взором его проходили, отдаваясь ему, все знакомые дамы, а также какие-то культовые красотки, гурии, темнолицые Богини - с хищными глазами и высунутыми красными треугольниками языков, пока, наконец, Шмавон не понял, что играет с некоей Глобальной, Абсолютной и Трансцендентной Женщиной, актуализирующейся в бесчисленном количестве акцидентных форм, из бесчисленного множества которых впечатлительному хрущевскому мудраку запомнилась некая темнолицая, если не сказать: черная, тропическая Богиня, сочетающая в себе, наряду с совершенным целомудрием, исключительную изощренность в любви.
  -- Девадарский N4, обрел космическое спокойствие, созерцая Млечный Путь как во вне себя, так и внутри себя.
  -- Девадарский N5, пристально глядя на аккуратно подбритый лобок сеньориты Джоанны, изукрашенный миниатюрным, вытянутым равнобедренным треугольничком темных шелковистых волос, размышлял о топологических аспектах взаимоотношений мужского и женского.
  -- Во первых, всякий мужчина был когда-то временно и полностью внутри какой-то женщины, а потом стал по отношению к ней перманентно и полностью внешним; и только в горячке эротических колыханий мужчина может частично и временно оказываться внутри каких-то женщин.
  -- Во вторых, оказываться-то он оказывается, но внутри совсем не той, в которой он был первоначально, иначе же он классифицируется, как Motherfucker (маргинальный случай в рамках эдиповой свистопляски).
  -- В третьих, мужчина, бывший изначально временно и полностью внутри какой-то женщины, вновь может временно и частично оказываться внутри женщины, тогда как любая женщина по отношению к любому мужчине представляется существом перманентно и полностью внешним, совершенно не стремящимся вовнутрь какого-либо мужчины, однако многие из женщин хотят временно и частично заполучить какого-либо из мужчин вовнутрь.
  -- В четвертых, в мужчине вырабатывается и аккумулируется некая субстанция, именовавшаяся Шмавоном Внутренним Млечным Путем , которая вначале находится полностью и временно внутри мужчины, однако, в то время, когда он временно и частично оказывается внутри женщины, эта субстанция, изначально присущая его телу, вдруг, в конце концов, делается перманентно и полностью внешней по отношению к нему и, вместе с тем, в то же время, являясь изначально для таковой женщины субстанцией полностью и временно (а иногда, наоборот, постоянно) внешней, может вдруг, в конце концов сделаться для нее либо:
  -- Постоянно и полностью внутренней, либо же
  -- Постоянно и частично внутренней, либо же
  -- Временно и полностью внутренней, либо же
  -- Временно и частично внутренней, либо же
  -- Постоянно и полностью внешней,
   в зависимости от того, как пойдет это жаркое дело, при этом, вариант "становится временно и полностью внешней", допустимый теоретически, Шмавоном по каким-то методологическим причинам не рассматривался. Безупречные построения Шмавона продолжались в таком же духе, демонстрируя, как незатейливая игра в палочку и дырочку превращается в увлекательнейшее для интеллектуала занятие.
   Поскольку Шмавон находился под воздействием сложной комплексной интоксикации, в его сознании выделилась еще одна, довольно странная фракция: внутри Шмавонова сознания, а следовательно и бытия, сформировалась пресловутая Вера Павловна с небезызвестным писателем-публицистом Виссарионом Иосифовичем Чернышевым. Причем эта внутренняя Вера Павловна отдавалась в галлюцинации Девадарского этому самому писателю-публицисту, по отношению к которому Вера Павловна (как любой литературный персонаж по отношению к автору) сначала была полностью и временно внутренней, а потом, после публикации, топологически стала по отношению к нему перманентно и полностью внешней, не трудно убедиться при этом, что функционально, с точки зрения сингулирования, писатель-публицист оказался женщиной, который, сойдясь с Виссарионом Иосифовичем-мужчиной, (вот он, Андрогин, оплодотворяющий самое себя!) породил Веру Павловну, то есть вытолкнул ее полностью и перманентно вовне, и теперь Виссарион, чтобы уравновесить функционально-педерастический дисбаланс сей странной истории, познавал внутри Шмавонова сознания (а стало быть и бытия) Веру Павловну, которая в это время спала, то есть совершала, согласно небезызвестной Папской булле, грех невинный и видела во сне Фаланстер, где она была единственной и перманентно-вожделенной женщиной, окруженной дюжинами влюбленных горцев, боготворивших ее и бывавших регулярно, временно и частично внутри ее.
   Совершая грех невинный, Вера Павловна по техническим причинам, на которых у нас сейчас нет возможности останавливаться подробнее, грезила о сложном любовном единении с двумя дюжинами этих частично внешних по отношению к ней горцев, - вот как силен был писатель-публицист Иосиф, хотя ранее нами и была показана его топологически-женская функция...
   Разводить на бобах в таком духе можно было бы бесконечно долго, однако жизнь предлагает нам действовать в режиме т. н. "реального времени". На всех этажах сознания/существования Шмавона описываемая полифоническая композиция постепенно приближалась к неизбежной коде.
   Тот первый Шмавон, что совершал бескорыстную и самоубийственную работу, захлебывался уже в горячей воде, он перестал дышать и на своей шкуре прочувствовал, как драматично неуместен физиологически этот латинский замок сжатых рук у него на шее: по понятным соображениям переместив центр тяжести далеко назад и наклонясь вперед, Джоанна, поднимая цунами горячей воды, перехлестывающей через борта ванны на мраморный пол, изо всей силы преодолевая сопротивление водной среды, вздымаясь и вновь обрушиваясь, глядя пристально, остекленевшими глазами, куда-то под себя, где, как поршень в цилиндре, входил вовнутрь и вновь выходил наружу Шмавонов зебб; сеньорита Эпископпо, проделывая все это, держалась исключительно лишь за не самую атлетичную выю Девадарского, совершенно блокировав прокачку крови к его мозгам. Кончить или околеть - такая дилемма встала в тот час перед Девадарским.
   Второй Девадарский, пассивно наслаждавшийся титанической, величиной с небо, пурпурной эротической грезой, понял вдруг, насколько глубоко он вошел в латинский созерцательный транс: он погрузился в него так глубоко, что от восторга не только не дышал уж несколько минут, но и вообще позабыл, как это делается.
   Третий Девадарский, имевший дело с Абсолютом в виде Космической Женщины, почувствовал, что вошел в нее настолько глубоко, что если сейчас же не предпримет некоего отчаянного экзистенциального скачка, то влагалище, некогда давшее ему жизнь, всосет его обратно, и это будет то, что называется понятным термином "смерть".
   Четвертый Девадарский отчетливо увидел, как Млечный Путь вовне его устремился вовнутрь его, чтобы смешаться с Млечным Путем внутри него, при этом он сам представлялся для внешнего Млечного Пути чем-то, охватывающим его снаружи, а Млечный Путь превратился в Змия, принявшего оборонительно-угрожающую позу, чтобы пробить насквозь надвигающегося на него со всех сторон Девадарского.
   Пятый Девадарский, сосредоточенно работавший над вопросами дихотомии внутреннего/внешнего и сосредоточенно же созерцавший Джоаннин лобок, изукрашенный равнобедренным треугольничком, дошел в своих построениях до того, что китайские мудраки именуют Великим Беспределом, за которым маячило, согласно бессмертникам, Освобождение; при ближайшем рассмотрении оказалось, правда, что это есть освобождение то ли от смерти, а то ли от бессмертия, но стало как-то уж больно страшно.
   Наиболее тревожная динамика наблюдалась у шестого Девадарского: ведь пресловутая Вера Павловна уже почти дС смерти замучилась отдаваться всем этим частично внешним горцам, а оставался ей еще один, самый главный, воплощенный в истинном иллюзорном теле писателя-публициста Чернышёва, актуализировавшегося в ее сне в виде уже известного нам злокозненного командора Шишкинда, и Девадарскому стало невозможно жалко бедную затрахавшуюся Веру Павловну.
   Тут все Девадарские, продолжая раздельное существование в своих фрикционно-фракционных пространствах, устремились на помощь друг другу, чтобы не погибнуть в экзистенциальной ловушке, в бесконечном черном туннеле с ослепительно-белой вспышкой в конце его, - в туннеле, в который все глубже и глубже запросто засасывала всех шестерых Шмавонов, вместе с их безупречными логическими структурами и бархатным голосом, легкомысленная колумбийская лыжница.
   Битых пять минут стандартных потребовалось нашему мудраку для того, чтобы реинтегрировать свое сознание/бытие. Деятельность эта походила на поиски финального унисона шести окончательно разъехавшихся в ладу филармонистов-импровизаторов на концерте в доме культуры Останкинского Мясокомбината.
   Сборка происходила по, если так можно выразиться, двум контрольным точкам: треугольнику волос декоративно подбритого Джоанниного лобка вовне Шмавона, и Млечному Пути внутри хрущевского мудрака. Почти все уровни Акцидентного Девадарского откалибровались по этим точкам; почти все, кроме свистопляски вокруг промискуитета Веры Павловны.
   Не взирая на этот, казалось, несущественный сбой, Шмавон тогда пережил время великого интегрального вдохновения: ему ведь удалось реализовать почти полное сингулирование, соединив все работающие на износ планы сознания/бытия и совместив две упомянутые точки в одну, названную позднее в теории сингулирования Точкой Сингулярности (Gun gesagt ist, опять-таки, halb getan!).
   Внешний Млечный Путь задушевно перемешивался с Внутренним; вдруг оказавшийся внутри Девадарского Змий, перестав угрожать Шмавону, атаковал Интегральную Женщину, занимавшую до этого господствующие от горизонта и до горизонта высоты. Вследствие этого, Акцидентная Джоанна, перестав душить Шмавона, бессильно откинулась назад, погрузившись под воду по уставшие от колумбийского спорта ноздри; кровь хлынула к угасающему Девадарскому мозгу и в этой яркой вспышке сознания он ощутил и Джоанну, и зеркальную комнату, и Колумбию, и Землю, и Луну, и Солнце, и Зодиаки, и Вселенную внутри себя. Это был великий для Девадарского момент переживания и осознания себя как Единого и Единственного Первоначального Протосущества, охватившего величием своей сияющей природы Все и готового это Все из себя вновь исторгнуть наружу.
   Человеческое действие редко блистает безупречным совершенством: превратив внешнее во внутреннее, но не отстроив по упомянутым двум точкам тот план, который был связан с Верой Павловной, он невольно трансформировал внутреннюю первоначально по отношению к нему фаланстерскую героиню со всеми ее проборчатыми поклонниками, регулярно бывающими частично и временно внутренними по отношению к ней, в свою единственную временную полную внешнюю реальность.
   При этом, по каким-то малопонятным техническим причинам, сингулирование внутри фаланстера не прошло, и злокозненный командор Шишкинд частично и временно проник Вере Павловне в рот и, проникая все глубже и глубже, доставал ее мягкое небо, перекрывая, как сказал поэт, рулады ее крикливого горла.
   Мощное извержение командорского семени заставило Веру Павловну захлебнуться; Шишкинд по-звериному зарычал, извлек свой инструмент из палатальных глубин Веры Павловны, размазал остатки семени по ее обезумевшему лицу и, обернувшись к ошалевшему Девадарскому, прохрипел снисходительно:
   - Запомни, зайчик: сингулярность в чистом виде - это не твой шанс. Твой шанс - это антропная метасингулярность.
   Млечный Путь в этот момент толчками хлынул через нижнюю линию Шмавонова манифольда, становясь временно и полностью внутренним по отношению к сеньорите Эпископпо; вместе с тем, каким-то гигантским кантианским метасквозняком из него стало выдувать все эти внутренние миры и веселенные, созвездия, планеты etc. Все категорийные субъекто-объекты стравливались через разгерметизировавшуюся верхнюю линию Шмавонова манифольда, или, выражаясь проще, случилось вот что: Шмавон шел в ванную, чтобы проблеваться - ну, и, в конце концов, он классно проблевался прямо в ванну.
   ... Джоанна же все лежала по уставшие от лыжных гонок ноздри в тепленькой водичке...
   От позора и страдания Шмавон потерял сознание, или отрубился, а когда прочухался, все пространство вокруг опять сделалось полностью внешним, по отношению к нему; оно стало непроглядным, влажным и холодным (71.6 F®), было оно, on top of it, еще и зловонным, ибо проснулся он, спустя почти четыре часа стандартных совсем один, брошенный в остывшей ванне наполненной чёрте-чем.
   Наш герой, еще недавно с легкостью поглощавший вселенные, с трудом выбирался теперь из внутреннего пространства своей заблеванной метафизической купели. С трудом нащупав выключатель, он горестно заныл, увидев, что одежда его, что называется, got history.
   Смыв с себя побочные продукты недавнего сингулирования, он вышел из ванной в опустевшую, загаженную вчерашними танцами на атомной станции студию, напялил на голое тело забытое кем-то из лыжников длинное черное пальто тяжелой буйволиной кожи и повлекся, переживая искрометную вселенскую скорбь (искры летели у него из глаз при каждом шаге) на свет Божий, пеходралом добрался до пресловутого КИКа (это заняло почти полдня), с отвращением дезинтегрировался там в цифру и из последних сил качнулся на гомопорт родного шестого этажа Ленин-Хрущевской общаги, где позавтракал с пивом и отрубился на благодатный сон без сновидений...
  
   Прости, читатель, что я веду Тебя через эти довольно странные лабиринты сей мудрацкой жизни, но я хочу показать Тебе рождение мысли и идеи.
   Божественно чистый лотос тоже ведь корнями погружен в омерзительно-скользкий и вонючий тропический озерный ил...
  
   Что же до Девадарского, то этот латинский эпизод показал ему практическую осуществимость задуманного и позволил усовершенствовать методологию, отказавшись от абсолютной сингулярности в пользу упомянутой командором Шишкиндом метасингулярности антропной, и, кроме того, тем самым было показано непреходящее прикладное значение того, что со времен той бурной ночи стало именоваться в теории сингулирования точкой сингулярности.
   ... Спит утомленный мудрак Девадарский, спи спокойно и Ты, читатель: мы вот прям щас отомстим за Тебя...
  
   Глава Третья
   Страдания юного Ш. или
   Завершающий этап создания теории антропной метасингулярности
   Пришла пора поговорить об академических обстоятельствах жизни нашего героя, а они складывались отнюдь не в его пользу, выталкивая Девадарского из уютного, пахнущего книгами, архивной пылью, слегка прокисшим запахом мирка в совершенно незнакомое Шмавону пространство, в котором ему скоро предстояло на практике реализовать систему антропного метасингулирования вместо того, чтобы продавать свою бессмертную душу за жалкие колобашки.
   Будучи аспирантом, Шмавон, помимо недорогой комнатки в прогорклом общежитии, стипухи, льготного доступа к Ленин-Хрущевским гомопортам и прочих сравнительно полезных академических привилегий, вынужден был также испить и горькую чашу познания, приносящего, согласно Источникам, скорбь: к сему относились такие обременительные и ненужные, с точки зрения Шмавона, академдеяния, как необходимость чтения каких-то оголтелых лекций студентам, посещение им самим таких же оголтелых аспирантских лекций, семинаров, коллоквиумов и прочего, сдача пресловутого кандидатского минимума, написание научных работ и прочее, недвусмысленно указывавшее Шмавону как на его незавидное место в социуме, так и на грядущую в недалеком будущем необходимость продавать свою душу за колобашки, не взирая на отточенность силлогизмов и оригинальность антропометасингулярной гипотезы/теории.
   Шмавон относился ко всему этому комплексу академпринудиловки как к наименьшему и неизбежному злу (в сравнении, скажем, с перспективой, гипотетической, разумеется, регулярно ворочать тридцатифутовые трубы в условиях F® дубняка, как это делали сильные духом, но слабые умом буртрудящиеся).
   Судьбе было, однако, угодно, чтобы взращенное в академических кущах зерно гипотезы/теории антропной метасингулярности (антропного метасингулирования) пало в бургрязь и взошло там с кунгурских глубин, оставив о себе неизгладимую память у всех тех, кому не чужды идеалы сверхглубокого бурения.
   Развязка академической карьеры Девадарского была краткой, как сепуку, и странной, как все, что связано с этим нашим героем. Началось все довольно невинно: Девадарский решил сходить попариться. Надо сказать, что в то время в Ленин-Хрущевском разгорелась борьба за трудовую дисциплину: наряды муниципальной полиции отлавливали трудящихся, в рабочее время находившихся где угодно, но не на рабочем месте; идеалом законопослушного труженика стал, по всей видимости, немецко-фашистский захватчик, цепью прикованный к пулемету: он-то уж гарантированно с рабочего места отлучиться не мог; так его и нашли пионеры-следопыты 108 лет спустя, после краха титанического пассионарного нашествия потомков Гёте и Шиллера, вдохновленных кокаиновой музой известного австрийского акварелиста Шиккельгрубера, - нашествия, захлебнувшегося в потоке обоюдных германо-славянских человеческих жертвоприношений.
   Девадарский фашистом отнюдь не слыл, да и, вообще, придерживался в банном аспекте концепций великого Суворова, изрекшего однажды: "После бани укради, но выпей!" А чтобы, не прибегая к таким покушениям на чужую собственность, ощутить волнительный гидроудар, происходящий в трубах и мозгу от первого глотка очищенной после бани, Шмавон по вторникам и четвергам записывался в специальный журнал ЛХУЯ, сообщая, что идет, вместо занятий, в Ульяновку (местный филиал Ленинки), а сам вероломно отправлялся в Жаздринскую баню, уважительно именовавшуюся в народе "Освенцим".
   В начале своего академического пути Шмавон еще кое-как скрывал свое пагубное пристрастие к водным процедурам в рабочее время (а один из наставников сего мудрака, Оралбай Аналбаевич Жаксыкутаков, изложил даже специальную гипотезу/теорию, утверждая, что оздоровительный эффект тепловых и водных процедур проявляется лишь только в том случае, если посещать баню в рабочее время). Если париться в свободное время, утверждал Аналбаич, то это приводит к перегрузке коронарных сосудов и в целом отрицательно сказывается на здоровье паримого.
   Постепенно, однако, Шмавон обнаглел настолько, что стал являться на кафедру с неопрятной сумой, из которой торчали заранее заготовленные банные веники. Как-то раз, вспомнилось Шмавону, один из университетских профсоюзных боссов, Степан Сергеевич Керов, единственный в мире специалист в области Засуличеведенья и Аксельродологии (Упомянутый засуличевед специализировался на историографии Группы освобождения труда. Не все помнят мнемоническое правило, помогающее запомнить раз навсегда пять фамилий участников пресловутой Группы: Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод; для того, чтобы познакомиться с упомянутым правилом, читатель может самостоятельно и без ущерба для общественной морали сопоставить начальные буквы приведенных выше фамилий политических деятелей с небезызвестным существительным, рифмующимся со словом "звезда"), застиг его в университетском коридоре с пресловутыми вениками наголо и затеял долгое разъяснение о недопустимости нарушения трудовой дисциплины в среде молодых ученых, а закончил тем, что сообщил заскучавшему Шмавону, что, мол, у него вторую неделю никак не проходит какая-то лихоманка и напросился с Девадарским в "Освенцим".
   Так тому и быть: только безумец может отважиться отказать руководству в удовольствии банного кайфа. Слово за слово - стал Шмавон парить этого Степан Сергеича. Нормальным образом при обработке вениками даже самый закоснелый засуличевед должен бы покраснеть и начать отпотевать - не то товарищ Керов: он, чем больше парился, там больше синел и синел, а потом возьми да и упади с лестницы в парной. Лежит, не дышит. Весь сине-зеленый. Вызвали скорую. Из кареты неотложки историографа-засуличеведа махнули прямо в операционную: к моменту рокового посещения "Освенцима" вот уж две недели как аксельродолог мучился зубами, а посему горстями пил болеутоляющие таблетки, запивая их для верности венгерским диетическим сорокаградусным напитком со странным названием Unicom Zuaag; пил-пил, да и не заметил из-за анальгетиков своего острого живота, а в Жаздринке засуличеведческий аппендикокс коварно лопнул, обеспечив добротный перитонит.
   А в другой раз, вспоминал Шмавон, хоронили как-то в Красном сквере Ленин-Хрущевского Главполитдура, товарища Апойдуллина. Дело было в феврале, провожающие стояли на трескучем мордахеевом морозе битых три часа стандартных, оцепленные такими же заживо замороженными солдатиками. Вывезли всех на похороны в срочном порядке, одеться, как подобает по случаю, шансов не было, попытки спастись от мороза при помощи скорбных подпрыгиваний, похлопываний и взаимных толчков были решительно пресечены военными властями - такое поведение, мол, не совместимо с проявлением вселенин-хрущевской гражданской скорби. Три часа ожидания, пока Главполитдура наконец-то прикопали, привели к окончательному обморожению не только вторичных, но именно даже и первичных половых признаков Шмавона, и, если бы не поспешное постпохоронное бегство Девадарского в "Освенцим", не известно, чем бы эти проводы закончились.
   Вспоминая такие вот эпизоды банной жизни, Девадарский двигался по пахучему коридору общежития: двигался наперекосяк, искривленный под тяжестью многокилограммовых банных аксессуаров. Тут и там, перед дверьми аспирантских келий виднелись кучки кала: это коммунист Срини Копроюма Мизгирь, посланец Демократической Народной Республики Дуйсенбай, допившись до ручки, взялся с недавнего времени помечать таким образом двери классового врага. Девадарского замутило от этих проявлений чистого в своей основе классового чувства, и он поспешил поскорее покинуть сию пахучую Alma Mater.
  

  
   Жаздринские бани вознаграждали любого естествоиспытателя, решившего поставить над собой этот смелый термо-экстремальный эксперимент, малиновым, а иногда и оранжевым калением каменки, чистым, резким духом парной, сравнительной чистотой всех помещений, дисциплинированностью персонала и посетителей.
   Скинув нехитрую одежку, наш сингулярный мудрак присоединился к стайке добродушно настроенных голых мужчин в войлочных шапках, гуртовавшихся у врат парной, видимо также стихийно исповедовавших положения гипотезы/теории Жаксыкутакова в части пропарки в рабочее время. Тут из парилки выскочил всем известный поддавальщик (банный и бытовой) Закир, раскрасневшийся, голый, в черной, на манер палаческой, маске, спасавшей его в то время, когда он поддавал на каменку по методике, доставшейся ему в наследство от покойного Мутусвами Риббенбруха-Такаждунутомского - признанного классика жаздринского пара, окочурившегося прямо в парной: он упал с лестницы при попытке размахать последствия поддачи на камни какого-то супер-настоя из семидесяти двух трав, восемнадцать из которых были внесены в кадастр растений, запрещенных к частному выращиванию, хранению и употреблению, - Закир поддавал и перемешивал секретные испарения, оголтело вращая над головой трещащей простыней.
   Закир выскочил из парной, хрипло прокричал: "Через две минуты, как осядет, заходим!" и бросился в коридор, ведущий к мрачноватому помещению с мраморным бассейном, наполненным водой вперемешку с ледяной крошкой, по углам которого болтались пудовые мешки с серебряным ломом.
   Через положенные две минуты стандартные полторы дюжины голых, облаченных в войлочные киргизские шапки и нательные кресты мужчин на карачках, прищурившись и опасливо втягивая носами резкий пар, изготовленный палачом-Закиром, полезли по деревянным ступенькам вовнутрь душегубки, с характерным кряхтением улеглись на раскаленном полу (никто и подумать не мог, чтобы усесться или, тем более, стоять там) и стали с детской тревогой ждать возвращения Закира: так пятиклассник ждет опаздывающего к началу урока в муку пьяного учителя труда.
   Через еще пару мучительно стандартных минут по лестнице медленно и совсем не пригибаясь, двинулся Закир, держа в руках, одетых в палаческие же рукавицы, дубово-эвкалиптовый веник с рабочим размахом в приблизительно 2 метра метрических. Воцарившись над оробевшей распаренной белковой массой, он начал медленно водить палаческим опахалом, осаждая свежий пар на спины, задницы и ноги отлынивавших от соцтруда трудящихся. Волны горячего, как лава, воздуха низринулись на академтушку Девадарского; от удовольствия, которое, в традиции классической литературы, столь любимой Шмавоном, называлось малопонятным словосочетанием "радость-страданье", он закрыл глаза (чего делать ни в коем случае не рекомендуется - можно потерять сознание или отрубиться), сингульнул (Просторечное от "применил практически некоторые техники и приемы антропного метасингулирования") и ему пригрезился некий непонятный текст, который мы здесь приводим для того, чтобы познакомить любезного читателя с особенностями стилистики богатого внутреннего мира нашего выдающегося современника; кроме того, этот текст, зародившийся в распаренном Шмавоновом мозгу, есть, по сути дела, первый предвестник вхождения его (Шмавона) в проблематику сверхглубокого бурения на Ватлагундуйско-Бабаджарском, он есть первое касание далеких ветров, принесших неведомые бурароматы, встревожившие чуткую душу автора теории/гипотезы антропной метасингулярности/антропного метасингулирования. Сон этот, удивительным даже для автора образом, не имеет никакого отношения ни к пресловутой Вере Павловне, ни к писателю Виссариону Иосифовичу Чернышеву, ни вообще, ни к чему такому, что бы отдавало библиотечно-архивным духом уютного ленин-хрущевского мирка нашего героя.

Первый Сон Шмавона Девадарского в Жаздринских Банях, не имеющий ничего общего со снами Веры Павловны

  
   ...И бизнес был так: Бамбуковский СУДР Гренландской бурил поверхностную prospecting щель на одном из холмов на побережье реки Бамбуковки, Устьгёекгёльской Автономной Области (Народная республика Муругубупати). The Плата (оплата) бурвикам, как есть известный на проходке. В них счастливый день имелся, раздавал: уже половина дневным они передали 68901 футов. Таким образом, была, правда, отмечена значительным поглощением решения в уровне. Однако, нажимая через, для улучшения точности восприятия бурреальности, пару калибас неразбавленного Зуагга, их кяхья заметно судил, что это де the такой здесь, сука, уровень, и необходимо продолжать бурить, не взирая на потерях решения. Пройдя, однако, еще 34 фута, однако, решили-решенный, продолжить повышение. Когда освеженные Зуаггом помбуры имели свой просмотр на забойные конфигурации, некоторые из номера не absolutely сильных духом бурвиков оплатили внимание на искореженные остальные обычные: черный, однако, сельский коза на снимаемом из щели долоте. The наиболее непоколебимые в бурдоблести выразились, однако, в the смысле, что де the уровень the такой: не много ли может что под Землей, может быть. Другие эксперты относили все на the отменное качество, и, главное, количество (количество), недавно нажатое через the относительно технологический встречу, Зуагга - что, мол, из drunk US$ позиция наблюдателя не предвидится. Как если бы имелось, the слабоволие было подавлено, инструмент очищался от остальных козы и понижался обратно в the щели, и тренировка, бурение к записи проходкой была, однако, the непрерывный доблестно...

(Конец Первого Сна Шмавона Девадарского в Жаздринских банях)

  
   Некоторые the читатели могут упрекнуть автора в том, что тот, под видом литературного текста, подсовывает им какую-то околесицу, однако автор должен решительно возразить, заметив, что любой из заснувших или отрубившихся под воздействием процедур Закира-палача посетителей Жаздринских бань не отвечает за стройность грамматики и семантики the собственного банного наваждения. Для убедительности я приведу еще один сон Шмавона в парилке Жаздринских бань, который пригрезился ему непосредственно перед тем, как на долю нашего героя выпало очередное испытание. Итак:

Второй Сон Шмавона Девадарского В Жаздринских банях, не имеющий ничего общего со снами Веры Павловны

  
   - Дедушка Мороз, в нас большой лажа, - сообщил Ленин и поместил в заложника большие пальцы обеих рук и рукавных пройм холста буржилетки, - надобно Вам, батенька, немедля на всех наткнуться, чтобы управлять, и двигаться обратно на платформу; сменщика к Вам мы не привезли, в больнице его (это).
   - Что, снова в наркологии из хронического рефлюксофагита избавлен? - съязвил и сокрушил Фридрих.
   - Да не представлен, принес ли изволить, что чтобы видеть, наилучший: Ленка-повариха это его, страстотерпца, в перемультипликации того, да там и отрубилась, так что находятся они теперь там, поскольку шерочка-то с машерочкой, из скорбей, не дай Божок, конечно, исправлены.
   - Какому ж они, из большого и чистого в перемультипликации понравились?
   - Да нет, здесь под предосторожностями безопасности прихват оставил. Здесь, Вы видите, и Юджин Агафанов затем на кухне все вокруг (вокруг) этот котел пошел (поехал) - пошел (поехал) и все протоколы записали, и все на них плевали. И оставил, что это он все-таки прав был. Помните, в этом ее на кухне в закутке выше такого котла на сварных стоимостных фреймах? Да хорошо, Вы помните это она, Вы там тоже ей управляли (заправляли). The здоровенный такой котел, с дерьмом, любой, с водой - знаете ли это, Грэг это его, хороший, тяжелый, трави все это через шарошку! На позиции наблюдателя так, относительно, фунтах на двух тысячах сорока пяти - сорока шести. Хорошо, и принял это он решение, Ваш бактобак ей там опрессовку проводить: тратят, проводят. Не имелся бы никак, как Вы видите: какие люди! - Натянуть ее в закутке на разделочной таблице. Это он (он!) задумал у ей любую перфорированную через мандрель камасутру. Хорошо Ленке: чистый бизнес! А для стабильности все ж держаться надо и необходимо - она это the руками во сварной фрейме the упиралась, а Ламурекс знать в тренировке и бурении показывал-с символ фаллический, арийский. Фирму, фрейм они поколебали, да так, что на пропускная способность из вышеупомянутого, как он на зваканчивание щели ушел, на них и упади: Ленке на обратном пути скользячкой передало, а бактобак Ваш - absolutely плохо...
   На этой жизнеутверждающей ноте Шмаонова греза была прервана ментами, в полном обмундировании ворвавшимися в парную с целью выяснить (в соответствии с последними веяниями в партии), кто парится на законных основаниях, а кто гнусно отлынивает от работы и социалистического строительства.
   Публика из всех банных помещений - кто в чем - была перемещена в коридор перед кабинетом директора Жаздринки тов. Вершелвигоева, который со скучающим видом сидел в окружении упомянутых ментов и без особого интереса наблюдал за почти библейской чредою голых трудящихся человек в сорок метрических, каждый из которых, подмерзая на коридорном сквозняке, одной рукой прикрывал причинное место, а в другой держал документы, удостоверяющие его голую личность, а - в отсутствие бумажек, удостоверяющих болезнь и прочие уважительные причины для отлынивания от жизнеутверждающего соцтруда -также и гнусную сущность такового Жаздринца.
   Нагой Девадарский держал в холодеющей деснице единственный оказавшийся у него с собой документ, а именно, пропуск в мясной ларек местного партархива, где он как лектор-активист, приехавший в аспирантуру по межпартийному обмену, имел право отовариваться лимитированной коммунистической белковой продукцией. Сей пропуск представлял собой современный вариант ордынской камги в виде красной книжечки с золотыми тиснеными буквами "ЦК ЦРУСС (бл.)" на обложке.
   Наблюдая, как после непродолжительной процедуры идентификации банных личностей и установления факта полного отсутствия каких-либо уважительных причин для нахождения таковых не на рабочем месте (а Бог знает где - в Освенциме), очередной незадачливый жаздринец отправлялся одеваться и исчезал во чреве спецтранспорта, освобождая еще одно промывочное место в пустеющих на глазах банях, - наблюдая всю эту мерзость запустения, Шмавон уже предвидел целый ряд скучнейших последствий и осложнений: если камгу попрятать, получится, что он, парясь в рабочее время еще и оказался в общественном месте без документов, удостоверяющих его довольно сомнительную, с точки зрения местного УВИРа, личность, что должно повлечь за собой не только надлежащие дисциплинарные последствия, но и задержание иностранного гражданина вплоть до установления личности такового последнего; и потом, если удостоверение прятать: то куда, ведь в Шмавоновом тельце было не так уж много тайников для сокрытия краснокожей книжицы; а если все же удостоверение положить на ментовский стол, то, воленс-ноленс (а я вас уволенс), жди неприятностей со стороны парткома, политдуркома и других общественных организаций, только и ждущих предлога, чтобы вытатуировать (в партийно-аллегорическом смысле, разумеется) на неказистом аспирантском парттеле Девадарского 3-D версию картины Боттичелли "Триумф Весны" в редакции местного художника Арно Мозгоянца.
   Пребывая в таких вот скорбных размышлениях, в постепенно освобождающемся от голых тел коридоре, Шмавон, медленно, но верно, приближался ко вратам, за которыми ждал его лютый и неминучий страшный суд в минималистском Ленин-Хрущевском прочтении.
   И вот, когда последний несчастный, следовавший в этой, не при славистах буде сказано, достойной босхианской кисти, чреде любителей пропарки в рабочее время, - когда последний в чреде несчастных, отделявший Шмавона от врат воздаяния и возмездия, был увлечен ангелом, облаченным в серо-мышиное, и исчез во чреве машины государственно-административного правосудия, Шмавон, сдерживая унизительную дрожь, прикрывая левой ладонью холодеющие яички и держа в вытянутой правой руке красный документ с литерами "ЦК ЦРУСС (бл.)" и изо всех сил сингулируя, шагнул навстречу неотвратимому...
   Реакция ментов была на удивление неожиданной: все присутствующие, включая и директора Жаздринки тов. Вершелвигоева, повскакивали кто как при виде волшебных золотых букв "ЦК ЦРУСС (бл.)" и отдали по полной форме голому Девадарскому честь. Шмавону не пришлось даже ничего объяснять; с подхалимскими извинениями он был препровожден лично начальником наряда ментов до порога помывочной и после очередного подхалимского же рукопожатия и легавых пожеланий легкого пара, Девадарский остался один на один с Жаздринскими шайками, поскольку всех остальных куда-то увлек ментовский спецтранспорт.
   Оставшись наедине с сорока тоннами железных чушек в каменке "Освенцима" и напарившись уже без всяких сновидений и осложнений, Шмавон воспоследовал в пространное отделение, бухнул и вдруг ощутил тошнотворный приступ голода; быстро запаковав оборудование, Девадарский ринулся обратно в общагу.
   Его по-аспирантски пустой и вечно припахивающий чем-то несвежим холодильник хранил в своем заиндевелом чреве позиции хранения, как это показано ниже:
  

Таблица N1:

Продукты питания, хранившиеся у Шмавона в холодильнике в тот день

Все данные в настоящей таблице приводятся в метрической системе.

  
  

N

   Позиция хранения
   Количество

1.

   Бутылка водки, наполовину недопитая
   Одна

2.

   Огрызок 200-граммовой пачки сливочного масла ("Колхозно-Крестьянское")
   Один

3.

   Яйца куриные, второй категории
   Пяток
  
   Обнаружив, в довершение всего этого диетического богатства, в шкафу полкило муки, Шмавон решил сосредоточить все имеющиеся запасы провианта (за исключением немедленно выпитой водки) в одном блюде и приступил к изготовлению омлета. Через пятнадцать минут метрических перемешивания и взбивания омлетных компонентов, жарки и напряженного ожидания обжарки до готовности, Девадарский изготовил омлет, который не стыдно сфотографировать на обложку поваренной книги: аппетитно-зажаристый, он поднялся сантиметров на пять метрических над уровнем верха сковороды, так что даже приподнял крышку.
   Не взирая на всю внешнюю привлекательность этого пресловутого омлета, он оказался абсолютно несъедобным, поскольку, как выяснилось, роковым образом Шмавон разбодяживал яйца (куриные) белым порошком, думая, что это мука, тут, однако же, произошло маленькое недоразумение, стоившее Шмавону пяти яиц (куриных), поскольку этот белый порошок оказался не мукой, а пищевой содой...
   Мучимый голодом вперемешку с постомлетной и поистине сатанинской изжогой, Шмавон повлекся в Университет, где ему предстояло проделать приблизительно то же, что и дрессированному цирковому медведю, развлекавшему публику ездой по кругу арены на тяжелом мотоцикле без тормозов, а именно: прочесть первокурсникам лекцию на тему "К вопросу о некоторых историографических особенностях становления и упроченья марксистско-ленинской методологии преподавания гуманитарных дисциплин в Ленин-Хрущевском Университете Языкознания в период после окончания Гражданской Войны и до начала подготовки к Великой Отечественной Войне советского народа против немецко-фашистских захватчиков". Периодизация этой, не к ночи будь помянута, методологии имела вполне прозаические причины: после войны Гражданской Университет открыли, а перед войной Отечественной весь край вымер от повального голода вместе со всей профессурой и марксистской методологией.
   Шла эдак двадцать первая - двадцать шестая минута стандартная этой, признаем, читатель, не самой увлекательной лекции. Шмавон без особого душевного трепета рассказывал циничным первокурсникаим-гуманитариям, имевших свойство заниматься на общих курсовых лекциях питьем кокнара, передавать по ряда журналы тяжелого порнографического свойства, играть в различные гнусные игры и прочее, прочее в таком же роде, - Шмавон уже рассказал им о первоначальной стадии становления упомянутой методологии, ознаменовавшейся открытой научной дискуссией и крахом левацкой точки зрения, что, мол, революционному пролетариату никакая методология не нужна вовсе, что революционная атмосфера улиц и площадей и есть основа становления гуманитарного образования... Смущало лектора какое-то странное наваждение: все казалось ему, что лекционная тягучая тишина то и дело нарушается галлюцинаторно-слуховой помехой, неким акустическим наваждением в виде раздающегося то тут, то там слова, рифмующегося со словом Европа...
   Девадарский списывал это наваждение на расстройство собственной нервной системы в связи с предшествовавшими лекции банными событиями вкупе с некоторыми особенностями его сегодняшней диеты, о которых мы писали выше... И вот, породив безупречный в своей формальной логике, но занудный по существу пассаж, Девадарский повернулся спиной к аудитории, чтобы выписать на доске имена выморенной голодом и частично поставленной к стенке предвоенной профессуры. На этом не очень увлекательном месте его плавная бархатистая речь была прервана негромким, но явным выкриком "Жопа!" (Тут автор должен извиниться и пояснить, что это - старинная студенческая игра, предназначенная для убийства времени на скучных лекциях: играющие рассаживаются равномерно по всей аудитории вперемешку с остальными студентами и по очереди выкрикивают слово, рифмующееся со словом Европа, при этом каждый последующий выкрик должен быть громче предыдущего. Проигравший (не прооравший вовремя "Жопа!" с искомой громкостью), покупает всем остальным участникам игры пиво или водку по усмотрению...).
   Шмавон резко обернулся, но местонахождение кричавшего засечь не смог и был вынужден, как ни в чем не бывало, продолжить рассказ о результатах отмены института педологов и тотального разгрома лженаучной педологической концепции, а сам начал вновь разворачиваться лицом к доске в надежде на то, что самостийная группа скандирования не преминет воспользоваться его очередным маневром. И точно: срывающимся от натуги и страха голосом известная всему Университету байкерша из НДР Паттурва, звали которую, как нам кажется, Фионуалла Свиней, в момент, когда Девадарский внезапно и резко развернулся к аудитории, орала что есть мочи: "Жооо-пааа!!!"
   На курс упала тяжелая тишина. Шмавон не знал, что все это могло бы значить, и как надо себя вести, чтобы не показать, что он воспринял этот выкрик лично. Он почувствовал себя как цирковой медведь-мотоциклист, у которого посреди выступления вдруг кончился бензин. Приняв вызов варварской толпы первокурсников, он велел мамзель Свиней воспоследовать за ним в ректорат.
   Не любил наш герой дисциплинарных устрашений и всегда тяготился, если вынужден был вести очередного одичавшего от науки студиозуса на расправу в вышестоящие инстанции. Вот и сейчас, мучимый голодом вперемешку с изжогой и яично-содовой отрыжкой, он влачился вместе со своей жертвой, увлекая ее на ковер крови и циновку отмщения, - увлекал, но не чувствовал при этом характерного для большинства педагогов ЛХУЯ харизматического позыва лишать стипендии, выносить последние предупреждения, исключать с правом восстановления или же без такового.
   Продвигаясь институтскими коридорами по направлению к Дисциплинарному Жертвеннику (ректорату), наш герой все думал-думал, и ни как не мог себе представить, как к грядущему жертвоприношению подступиться и как все произошедшее (эти дурные выкрики) разъяснить ректору, не потеряв при этом академлица.
   Охотник и попавшаяся в его силки дурптичка, еще недавно оглашавшая академический ленин-хрущевский лес странным анальным токованием, влачились по так называемому аппендиксу: старинной постройке, в которой до переворота ВОСРанцев находилось изысканное заведение "Аквариум", отличительной особенностью которого было то, что девушки, слегка задрапированные под русалок, плавали там в специальном аквариуме в ресторанном зале, подсекались по указанию клиента большим сачком и после некоторой просушки направлялись к заказчику в нумера, причем ресторанный зал с не вполне невинной водной феерией впоследствии был переоборудован под самую крупную лекционную аудиторию; казематики, соединенные узкими кривыми коридорчиками, использовавшиеся для проведения семинаров, и до сих пор отдавали чем-то легкомысленным и скабрезным, храня память о том далеком времени, когда они были оплотом не академической, но половой жизни. В кабинете ректора, куда направлялась описываемая нами пара, ранее располагался апартамент, в котором жила и работала Madame.
   Отвлекшись от всего этого краеведенья, Девадарский, так и не обретя нужных выражений для обличения выкриков "Жопа!!!" в учебное время, не нашел ничего лучше, как завлечь Фионуалу в первую попавшуюся комнатенку пресловутого аппендикса, где он решительно и без сожаления выместил все накипевшее (как в половом, так и в академическом смыслах) на почти ни в чем не повинной студентке, решительно и без сожаления же перегнув ее через исцарапанную сомнительного содержания картинками парту. Ничто, казалось, не предвещало беды...
   В момент, когда Шмавон, научившийся подчинять свою эротическую квазиреальность высоким идеалам антропного метасингулирования, уже готов был преступить Рубикон Внутреннего/Внешнего, ему на ум пришли вдруг странные, слегка знакомые строки:
  
   В древесине была рождена елка,
   В древесине это она высока.
   Зимой и летом стройная,
   Зеленая была...
  
   Трус заяц серый
   Под елкой передал.
   Порою волк, сердитый волк,
   Рысью был выполнен.
  
   Метель ей пела песни:
   Спи елка, бай-бай!
   Мороз визуальными помехами укутывал:
   Давай-давай не пропай!
  
   А когда это поэтическое наваждение рассеялось, и мамзель Свиней, наконец, смогла выпрямиться и уже натягивала содранные с нее Девадарским в порыве академического возмездия джинсы, дверь бывших нумеров отворилась и на пороге возникло нечто, напоминающее полового, разносившее шампанское вино, но было оно проректором по воспитательной работе товарищем Абдулькаримом Вальмикинагарычем Вигозером; при его появлении мироздание слегка провернулось вокруг морально-этической своей оси, и Шмавон, еще пяток метрических минут назад являвший собой безукоризненный пример поруганной академдоблести, сам вдруг превратился в жалкого сладострастника, в учебное время портившего в аппендикоксе первокурсниц.
   На месте злодеяния был составлен надлежащий протокол, каковой и был препровожден в инстанции...

  
   Злоключения нашего героя на этом не закончились: напротив, самые крупные неприятности воспоследовали вскоре. Связаны они были с похоронами чьей-то засушенной руки и последующей сдачей экзамена по латинскому языку. Дальше этого рубежа академическая карьера Девадарского, увы, не шагнула.
   В ожидании репрессивных мер в связи с описанными упражнениями в аппендиксе, Шмавон запил и через пару метрических (или, может быть, стандартных) суток этого академзапоя очнулся в компании малознакомых ему лиц, которые разъяснили, что вся компания качнулась через уже известный читателю гомопорт в город Киэуфф, где Шмавон обещался посодействовать некоему господину Налики Поитварееву в деле достаточно деликатного свойства.
   Принесли и подарили как-то господину Поитварееву изрядно сохранившуюся, возможно, прошедшую через лабораторию добротного таксидермиста хорошо засушенную человеческую руку (почти по локоть). Рассказано при этом было, что де рука эта была как-то в шутку засунута по пьяни какой-то даме под подушку, от чего дама сия рассудка, натурально, лишилась. Доставлен был этот раритет господину Поитварееву в дорогостоящей деревянной шкатулке, представлявшее собой нечто среднее между маленьким гробиком и футляром для хранения элитной оптики.
   Господин Поитвареев, разумеется, запойным явлениям был подвержен, однако не на столько, чтобы списать происходивший с ним регулярно, почти каждую ночь, казус на белочку. (Белочка - белая горячка (мед. сленг)) Как ни ляжет господин Поитвареев поспать ли, вздремнуть ли, - все является ему во сне некий господин Карл-Людвиг Мейвигоев без одной руки и просит господина Поитвареева ему длань сию вернуть.
   Делать нечего: обещал Шмавон господину Поитварееву посодействовать, значит, надо что-то делать, как говаривал мудрак Жаксыкутаков, испытывая подчас известные затруднения в смысле корневой мужской силы и обращаясь таким образом к своему иртышу).
   План Шмавон разработал такой:

Таблица N2

План Шмавона Девадарского по возврату засушенной руки астральному владельцу

  

N

Действие

      --
   Пропедевтическая пьянка
      --
   Выдвижение на рубеж мистических манипуляций
      --
   Базовая оккультная пьянка
      --
   Символическое воззвание к духу господина Мейвигоева
      --
   Ритуальное сожжение упомянутой конечности
      --
   Терминационная пьянка
  
   Пункт первый прошел, можно сказать, без сучка и задоринки: нарезались так, что уж почти позабыли, что за пунктом первым должны воспоследовать и все дальнейшие... Тем не менее, наш герой сумел поднять угасающий оккультный дух киэуффских естествоиспытателей и подвигнул всех этих аликов заплетающимися ногами на свет Божий из их затхлой, пропахшей разгильдяйством и развратом квартирки повылезти.
   Шмавон, в окружении спутников, невротически шагал по безликим улицам малознакомого ему новостроя, невротически же реагируя на бдительные взгляды как ментов в форме, так и переодетых ментов в штатском, а также и просто прохожих граждан, с трудом отличимых от замаскированных ментов; при этом все упомянутые категории пешеходов бросали (как казалось веснирующему Девадарскому) крайне подозрительные взгляды на деревянный контейнер с объектом предстоящих оккультных манипуляций, притаившийся в геометрическо-герметической изумрудно- скрижальной утробе.
   Сия параноидальная прогулка осложнялась еще и тем, что города Девадарский не знал совершенно и двигался в поисках искомого места оккультного всесожжения совершенно наобум Лазаря, надеясь, что куда-нибудь они да и придут. Ножная интуиция вынесла нашу группу граждан на высокий и живописный берег реки Мунчигалки-Подкаменной.
   Начали было располагаться для реализации оккультных пунктов N3 - 6 (см. Таблицу N2 выше), но тут Шмавон вдруг обернулся и вынужден был в ужасе повлечься прочь, поскольку на господствующей высоте, прямо у него за спиной, возвышалась в вечернем мрачноватом туманном небе сатанински подсвеченная снизу и отбрасывающая на полнеба жуткую тень колоссальная титановая статуя некоей, кельтского вида, дамы с титаническим бюстом и обоюдоострым клинком в металлической же деснице...
   Опустошили, для приведения в порядок нервной системы, несколько раз по ноль семьдесят пять портвейна с милым каждому алкозависимому мудраку наименованием "Боркеке Дивок дэ Сакант", после чего подхватились, снялись с места снирл-лирлзационного (в стадии веснирования) происшествия и побрели, купаясь в алкогольных своих испарениях, отрыжках и иных выбросах вдоль да по речке.
   Тень Командора Бахуса вывела их на поросших вереском прибрежную, обгаженную пикникующими гражданами, полянку. Мучаясь подступающим к гортани алкогольным сушняком, набрали сушняка ботанического, а также лапника (также в ботаническом, а не эротическом смысле) и валежника. Запалили костерок, откупорили бутылочки, забили трубочки, подорвали косячки и пошло-поехало как по маслу. Когда т. наз. сознание группы упомянутых граждан разлилось широким и горделивым, правдивым и свободным казуистически-спекулятивным потоком парадоксальных антиномий, Шмавон внутри себя сингульнул и обратился с текстом произвольно-доброжелательного содержания к владельцу таксидермически-безупречной длани с просьбой, или, быть может, рекомендацией, ручку свою в целости обратно получить.
   Дневное светило куда-то окончательно в момент этого антропнометасингуляризационного текстопроизводства закатилось и, в стремительно павших на город сумерках, отгоняемых лишь неровным огнем пьяного костерка, Девадарский решительно достал из трисмегистова контейнера кунстштюк, достойный кунсткамеры, и, непрерывно сингулируя, подарил его пламени.
   Пьяненькие граждане, до сей поры довольно легкомысленно взиравшие на Шмавоновы эволюции, все вдруг обратились в зрение, пристально всматриваясь в темный силуэт брошенного в огонь фрагмента человеческой плоти. Сухая кожа руки Карла-Людвига пропустила в пламенеющее пространство концентрированное и почти непрозрачное облачко странного сизо-фиолетового дыма; потом стало видно, как под кожей натянулись, сокращаясь в финальном напряжении, сухожилия: рука в огне захватила чернеющими на глазах пальцами пучок горящих веток. Сила захвата была такова, что ветки в пламенеющей руке с громким треском переломились, а потом, сжатая в кулак в последнем порыве постмортального вдохновения, рука вдруг ярко вспыхнула и рассыпалась в пепел и прах...
   На нашу компанию это шоу произвело изрядное впечатление. Если до сего момента спутники Девадарского пребывали в состоянии некоего слегка наигранного алкогольного куража, то по завершении пункта пятого плана Девадарского (см. Таб. N2) публика затихла, и каждый в душе подошел к тому невидимому и неведомому рубежу, за которым брезжили начатки антропной метасингулярности и антропного метасингулирования.
   Пункт шестой (терминационная пьянка) прошел в сосредоточенном безмолвии, после чего наши естествоиспытатели двинулись восвояси.
   Вернувшись в эти самые свояси, упали по диванам, креслам, коврам и вообще кое-как. Шмавону досталось разделить (in strictly heterosexual terms) ложе с бывшим счастливым обладателем чудо-руки и виновником тогдашних алкоторжеств. В душной темноте малогабаритной спальни, преодолевая головокружение и тошноту, отрубились в глубокое алкогольное небытие, забытие или же инобытие.
   В чаду алкогольной дремы Шмавону был неприятный сон. Снилось ему, что некто, находясь в состоянии глубочайшего сингулирования и уверенно поигрывая Внутренним/Внешним, обволакивает горло Девадарского и душит нашего героя пламенеющей десницей.
   Перво-наперво, Шмавон списал удушье на воздействие алкогольного отравления. Эта интеллектуальная спекуляция, однако, его субъективного самочувствия нисколько не улучшила; пресловутая десница сжималась все крепче и крепче, так, что если не предпринять немедленно каких-либо решительных мер (например, сходить в сортир и попугать там сантехнику извечной мистерией рижской поездки), то неизвестно, чем такой пароксизм удушья мог бы закончиться.
   Встать Шмавону решительно не удавалось. Железной хваткой он был вдавлен в несвежие наволочки. Сквозь сон Шмавон тогда нащупал горло супостата и изо всей силы сдавил его. В тот же миг рука на его горле сжалась еще сильней, в глазах, вылезших из орбит, поплыли золотые концентрические фигуры, в ушах зазвучал золотой же колокольный набат.
   Собрав (в буквальном смысле) в кулак всю свою веснирующую волю, Шмавон со всей дури ударил этим самым кулаком в темноту, в направлении неведомого супостата-душителя.
   В тот же самый момент Девадарский ощутил сокрушительный удар по морде (кто-то неведомый из удушливой темноты отчаянно атаковал его прямым ударом в нос). Вкус крови на зубах и губах вернул его к жизни из сонного кошмара.
   До малодушия торопливо Девадарский потянулся к пупке выключателя и зажег траченный временем и развратом пластмассовый торшер. Напротив него сидел с расквашенной мордой господин Поитвареев, незадолго до этого в какой-то своей снирл-лирлзационной дреме душивший основоположника гипотезы/теории антропной метасингулярности/антропного метасингулирования.
   Воспоследовавший разбор полета показал, что и господину Поитварееву снился конгруэнтный сон про огненную длань душителя. Анализ сновидений показал, что и господин Поитвареев, и Шмавон Девадарский во сне предприняли параллельные действия с целью удушения друг друга, а потом с изрядной синхронизацией махнули друг дружку по сонным рыльцам.
   Так и закончился этот мрачный эпизод, после которого Шмавон под утро качнулся по сетям в ставший почти родным Ленин-Хрущевский, позавтракал с пивом и отрубился на глубокий сон, в котором не было ни пресловутой Веры Павловны, ни иных чудовищ, порожденных сном его великого разума.
  
   Глава Четвертая
   Hic Haec Hoc или
   Латинские неудовольствия Шмавона
   Спустя пару недель стандартных после описанного нами ранее мини-сожжения с последующим конгруэнтным разбитием сопаток, наш герой готовился к сдаче очередных идиотских (с точки зрения целесообразной организации досуга) экзаменов на звание кунифага (Кунифаг: "Собакоед" (Вульгарная Морисо-Торезовская латынь). Обозначает знатока чего-либо, человека, съевшего собаку на чем-либо ) общественных наук. Подготовка к этим академическим испытаниям проходила вяло, перемежаясь с различного рода от- и развлечениями: походами в местный оперный театр со знакомыми дамами (черте что делал там Шмавон с этими дамами на бардовом бархате бенуара!), жаздринско-освенцимским паром, дружескими бражными застольями, запольями, заподоконниками в грязных подъездах и прочим в том же духе.
   Тут случились похороны товарища Агарвония Благабатисовича Винозиса, известного в городе преподавателя гуманитарных дисциплин, отличавшегося огромным общественно-политическим потенциалом, выразившемся, в частности, в компании по закрытию пивных киберпоилок по всему Ленину-Хрущевскому.
   Старуха с Косой пришла к нему, сорокадвухлетнему, неожиданным отчасти образом. Товарищ Винозис вел образ жизни довольно-таки напряженный, оказывая услуги различным инстанциям и службам, координируя малопонятные операции с привлечением пресловутых Денег Партии, поставляя подчас смазливых подведомственных ему студенток на парттусовки и все в таком же сомнительном роде, а посему держал товарищ Агарвоний на своей прикроватной тумбочке мобильный телефон и крупнокалиберную дуру системы Маузер (Как ни вспомнить знаменитое товарища Винозиса последнее, предсмертное обращение к молодежи, в котором он, в частности, говорил: "...Молодые, необстрелянные еще ребята, впервые взявшие в руки маузер, в руки маузер..." С тем он и остался в памяти народной).
   И вот, приснился товарищу Агарвонию (по слухам, конечно) некий сон Веры Павловны, сыгравший роковую роль в благородной его жизнедеятельности. Сон сей мы приводим с некоторыми купюрами, исходя из цензурных исключительно соображений:

Сон Веры Павловны, приснившийся товарищу Агарвонию Благабатисовичу Винозису прямо перед самой его погибелью

Упражнение: "Один человек несет другого".

   Этот путь состоит из трех элементов: удалить наложение, чтобы нести перенос (перенос - это он!) и надевать на пол.
   Создавать группу на круге парами: человек будет с женщинами. Женщина во внутреннем круге, человек - снаружи. В паре может быть и двое людей. Проблема получения: зритель, очевидец и свидетель должны видеть "безжизненность" несомого. Тем не менее, "обманывая" зрителя, очевидца и свидетеля, несомый должен помочь брать в руки, он должен продолжить тело в отношении (отношение, поведение и перенос), а также облегчать спад половой. При правильной технике переноски несущий (перенос и перенос) может быть скульптурным, иметь движение, говорить и даже петь. Отношение (отношение и поведение) и стоимость переноса человека человеком или женщины человеком в круге определяются несомыми перед ними и правой стороной. Несущий перенос (перенос) несет как сначала несомый секунду, - берет секунду для запястья правой руки правой рукой и вторая секунда места на шее во рту или на шее рука, в течение которой он (это он!) предлагает некоторый изгиб последнему. Предпоследний сразу перемещает руку так, чтобы кисть появилась в отношении (отношение и поведение) подмышкой (перенос). При этом следует помнить, что правило (ситуация) поможет второе (секунда и секунда), а сильный продолжит тело вначале, когда в первых местах рука на шее, то этот (это он!) дает левые крылышки на правую руку, bended в локте, прямо перед скоростной дорогой, делая, как если бы подставку под правую ногу, поддержку и опору (как у Тургенева), bended в колене. Второй (секундант второй) передает вверх эту (это его!) информацию. В настоящее время это увеличивается, второй помещает левую ногу (опору и поддержку), закидывает правую ногу или закрывает ее сначала в руке: это он (это он!) позволяет освобождать снаружи выпуски шеи от давления. Запрокидывается головка: она безжизненна! Сначала повороты справа, продолжите, пожалуйста, в круг четыре шага, затем, маленькое чувство и склонность тела вперед, ноги понижены, секунда - в траве на поле, которое ударяет руку из шеи пером и в первом (мы делаем!) четыре шага в следующий в следующего partner at то же самое время, в первого партнера, остающегося на месте новыми походами и партнерами.
   Если несомый - человек (неженщина), его прибытие будет ближе новому партнеру (это он) и он поднимет для этой цели руки и будет нести (нести-нести) товарища (человека или женщину) Разучивание упражнения необходимо для сообщения с константой partner'a, при этом the успешное выполнение зависит от concurrence, места в увеличении тела и правильного мышечного давления (давление и напряжение!) несомого в переноске. Это давление (давление и напряжение!) должно быть таким, что отношение (отношение, поведение и перенос) могло бы со временем схватиться ниже (чтобы ниже опускать руки вниз) и несомый на этом (это он!) продолжает висеть.
   (Конец Сна Веры Павловны, предсмертного сна товарища Благабатиса)
  
   На этом пикантном месте своего предсмертного сна сорокадвухлетний коммунист был разбужен стрекотом сотового телефона. Спросонья ухватил Агарвоний Винозис заряженный маузер свой вместо телефонной трубки, снял его с предохранителя, приставил к уху, прохрипел "Алё!" и нажал на спусковой крючок...
  
   Весь хрущевский партактив и примкнувшие к нему алкозависимые трудящиеся погрузились в глубокий траур (запой). После помпезных похорон в Красном сквере Шмавон неделю не мог отличить Божьего Дара от яичницы (хотя обычная яичница с беконом представлялась ему, как и многим иным аскетам, величественным, но недостижимым даром небес).
   Прочухавшись после тризны и справы, Шмавон, вместе со своим балканским однокорытником Танни Иллеевичем Хуизхуевым, решительно и без сожаления отверг устаревшие воззрения на подготовку к экзамену по латинскому языку и, поклявшись не бухать до самой этой сдачи злополучной латыни, отправился в загородный профилакторий ЛХУЯ для углубленной подготовки к экзамену, сдача которого представлялась многим аспирантам чем-то сродни развитию вторичных половых признаков в пубертетном возрасте.
   По дороге в профилакторий нашим аспирантам было Явление Сатаны в виде средних лет мужчины в белом халате, каковой мужчина, стоя на пересечении улицы Дейча и проспекта Аксельрода, торговал чешским пивом из ящиков. Мыслители и естествоиспытатели по природе, Девадарский и Хуизхуев решительно отвергли идею поотвыпить чешского пивка, но все же купили один ящик с тем, чтобы после сдачи треклятой латыни им было бы чем промочить горло.
   Обремененные этой, в потенциале, пенной ношей, Шмавон и Танни Иллеевич прибыли в упомянутый приют астенизированных академдуш изрядно усталыми: от конечной остановки автобуса до профилактория (Гомопортом старомодный профилакторий решили не оборудовать из принципа ) нужно было еще в раскоряку отмахать полдюжины километров метрических пеходралом, неся в немеющих аспирантских лапках ящик пенного в потенциале напитка.
   Прибыв на место подготовки к экзамену, сии склонные к психопатии молодые ученые не смогли удержаться, чтобы не откупорить одну из доставленных бутылочек, - просто так: чтобы попробовать, каково это хваленое чешское пиво (Великопоповичский КСзел) на вкус. Слово за слово, и ящику пенного напитка был решительно положен конец (или, вернее, ему был положен решительный конец). Находясь в состоянии выраженной алкогольной эйфории, Шмавон со товарищи двинулись на организованную в профилактории выездную консультацию по латинскому, не к ночи будь помянут, языку, - консультацию, которую проводила профессор, доктор классической филологии г-жа Румба Нандриевна Сольрангэ. Четыре часа метрических она толкла латинскую воду в хрущевской ступке, нагнав на аспирантов удручающую тоску: каждый из прибывших на консультацию вполне осознал преходящий характер земного благополучия и примерил на себя шкуру отчисленного из аспирантуры после трех (или даже пяти) неудачных попыток сымитировать хоть какое знание классической грамматики.
   Взгрустнулось и Шмавону. От тягостных мыслей его отвлекла ненадолго лишь странная парадигма формообразования указательного местоимения "Hic", что означает "тот дальний", приведенная проф. Сольрангэ в качестве примера. Склонялось это пресловутое местоимение приблизительно так:
   N. Hic
   G. Haec
   D. Hoc
   Akk. Huic
   Abl. Huius
   (Автор и сам точно не помнит доподлинно этой галиматьи, но по гроб жизни он не забудет этого волшебного "хик, хэк, хок, хуйик, хуйус", при этом х-образный звук [x] надлежит произносить на южнорусский манер, как это делал Брежнев и другие товарищи коммунисты.)
   И вот, когда нагоняющая тоску консультация подошла к концу и проф. Сольрангэ осведомилась о том, есть ли у собравшихся вопросы и все ли, мол, понятно, наступила тягостная тишина и было слышно, как пыль падает с потолка на замороченные академголовы, - тогда Шмавон, решив, что задать вопрос, значит, снискать благосклонность опасного экзаменатора и увеличить небольшие шансы на сдачу этой мрачнейшей дисциплины, поднялся на негнущихся ногах и, плохо отдавая себе отчет в том, что он делает, изрек:
   - В основном все более или менее понятно, только вот хотелось бы уточнить, как это, Вы говорите, склоняется: "хик, хэк, хок, хуйик, хуйус, хуями?"
   Вопрос произвел впечатление разорвавшейся противопехотной мины: проф. Сольрангэ рухнула в припадке какой-то латинской толи истерии, толи эпилепсии и ее увезли в неизвестном Шмавону направлении.
   Заполировав красненьким упомянутое пиво, наши аспиранты отрубились на сон без сновидений, при этом они предварительно условились встать на следующее утро пораньше. У Шмавона экзамен был назначен на 12.00, а у его незадачливого спутника: атлетического сложения, великолепного, apropos, кулачного бойца Тани Иллеевевича - тремя часами раньше.

  
   На следующий день рано утром Шмавон принялся будить Хуизхуева с установкой вернуть его к академической жизни во что бы то ни стало, как и было оговорено вчера. Чего только Девадарский ни пробовал: и увещевания, и стаскивание одеяла, и тряска сонного тела, - все тщетно: стокилограммовая туша Хуизхуева к жизни возвращаться не хотела. Когда Шмавон предпринял очередную отчаянную попытку вернуть своего собутыльника в мир дневных иллюзий, тот, не просыпаясь и не открывая даже глаз, мощнейшим хорошо поставленным крюком справа в висок, послал неопохмелившегося Девадарского в глубокий нокаут...
   С изрядным опозданием, мучимый жутким похмельем, сотрясением мозга и общей снирл-лирлзалцией в стадии глубочайшего веснирования, Шмавон выдвинулся все же на латинский рубеж, однако ни его состояние, ни разбитое рыло, ни тем более тень вчерашнего эксцесса, связанного с парадигмой того дальнего местоимения успешной сдаче не способствовали; Шмавон латынь благополучно провалил, после чего (по совокупности академгрехов) из аспирантуры его с удовольствием турнули.

"Чуден запах напалма при ясной погоде"

(Американская антинародная мудрость)

   Часть Третья
  
   Глава Первая
   Welcome to Hell!
   ...Прошло вот уже более 27 месяцев метрических с того времени, как наш герой, антропнометасингулярный мудрак Девадарский выпорхнул из своей слегка подгнившей Alma Mater ЛХУЯ. Много технической воды, буррастворов, дизтоплива. антифриза, Зуагга, бурсемени и других рабочих жидкостей утекло, продавленных в ненасытный пласт реального времени.
   Бурение и добыча на Ватлагундуйско-Бабаджарском шли своим чередом. Готовили для передачи промыслу Скважины N287, N412 и N520 Дау-аль-Маканские Сверхглубокие. Вопреки расхожим академическим воззрениям на устройство утробы нашей Планеты, никакого базальтового слоя, ожидавшегося после 38 - 39 тысяч футов, как и на Кольской Сверхглубокой, обнаружено не было. Более того, как и на Кольской, с уровня примерно 45 тысяч футов началось, натурально, регулярное чертопроявление: небольшие антропоморфные крылатые существа длинной от трех до двенадцати дюймов в устрашающих количествах поднимались с забоя, роились над буровыми, забивали собой вибросита, песко- и илоотделители. Работы на NN 287, 362, 412 и 520 Маканских были приостановлены, скважины временно заглушены. Начались комиссии.
   Перво-наперво проф. Низамуддину Бл. Худокуеву (Сей проф. Н. Бл. Худокуев в порыве алкогольного откровения иногда в дружеском кругу изъяснялся в том смысле, что происходит его фамильное наименование от некоего "Худого Кузнеца", однако, написав вот уже порядка пятидесяти страниц метрических этой галиматьи, автор все же не может расценивать такого рода ссылки на профессии худых предков иначе, нежели как инсинуации.) Гренландская направила для усиления титаническую бригаду наркологов, токсикологов, а также сексо- и психопатологов.
   Версия "Допрыгались!", в смысле "Допились и докурились!" разрабатывалась с первым приоритетом и весьма скрупулезно. Весь персонал Маканских, начиная с Главного Геолога, звали которого, как нам сейчас кажется, проф. Дхабека Бека Парнала (Сурепник, всех особенностей статуса которого у нас нет охоты приводить в связи с тем, что, будучи, по сути, первым лицом на месторождении, он все же в пробирочку худокуеву отлить принужден был, в связи с чем и покрыл несмываемым мочевым позором свое буримя), - поголовно все, начиная с этого самого Дхабеки Беки и кончая самым распоследним буррабочим, проходили наркологические исследования.
   При всем том, трудящиеся, не взирая на баррели сдаваемой на анализ мочи, продолжали успешно подпадать под воздействие Зуагга и Музха в Пятом Городе, как впрочем, и охотиться на пресловутых гоккобо и иными способами модифицировать статус бурпсихики (или же бурстатус психики), применяя при этом дедовские способы фальсификации пресловутых тестов в не менее пресловутой Клинике им. Галимы Шугуровой.
   Наиболее популярен был старинный трюк, применявшийся еще бурвинниками безвозвратно канувшего в бурлету двадцатого столетия, заключавшийся в том, что испытуемый заезжал на вахту с образцом apriori не содержащей ничего криминального урины, контейнер с которой он постоянно носил с собой в кармане (для поддержания температуры тела, являвшейся единственным критерием подлинности забранного образца, так как контролировать визуально процесс сдачи небезызвестной жидкости у 63-х тысячного персонала ГГК на Бабаджарском у сотрудников Худокуева руки не доходили).
   Непонятно было только, зачем понадобилось напрямую увязывать невинные и тихие радости жизни Маканских Бурвинников с пресловутым чертопроявлением, если даже и сами эти прикомандированные эксперты-медики (арахис им в маракую!) никакими психомиметиками по долгу службы (предположительно хотя бы) не увлекавшиеся, все же вылупя глаза, пялились на роившимися над буровыми забойных чертей, вовсю Ивановскую обживавших поверхность месторождения.
   Вот и наш герой, Фридрих Самиргон (Сурепник) криво выстроил очередную бурбригаду крепких мужичков, чтобы объявить им худокуевский приговор. Выдержав эффектную паузу перед решительным и важным для любой буркарьеры сообщением, он осмотрел личный состав и краем глаза отметил незнакомого ему, умучившегося, уработавшегося почти до окончательной потери трудоспособности новичка-буррабочего, залитого, как и положено, с ног до головы бурраствором. Сей жалкий дуфферкук (Дуфферкук - новичок, начинающий (нефт. новонурл. сленг)) on top of it стоял с двухсполовинойфутовой в диаметре резинкой для обтирки трубы при подъеме, напяленной прямо поверх сапога на правую ногу. Довершал этот жизнеутверждающий натюрморт тот факт, что касочка пресловутого дуфферкука недавно перенесла, судя по всему, серьезный деформационный стресс.
   Фридрих весь как-то внутренне просветлел от охватившего его предчувствия хорошего бурдня, обещавшего много увеселений и аттракционов, подобающих великому таинству посвящения дуфферкука в нефтяники. Самиргон, неторопливо обдумав все это, набрал полную бургрудь свежего, ароматного, отдающего тухлым яйцом, воздуха и добродушно начал:
   - Орлайт, парни. Анализ мочи на наркотики у всех в норме. Согласно той же моче, на легкие работы, с усекновением зарплаты, переводятся: Уродов Аликперген, Лишаев Феофил и Пидорчук Наваль. Их моча показала беременность на ранних стадиях...
   Шмавон Девадарский, тот самый пресловутый дуфферкук с резинкой на ноге и в слегка покоцанной касочке, оказавшийся на Маканском по причинам, которых мы не вполне целомудренно коснемся ниже, еле держался на ногах по причине физического перенапряжения и перманентного психотеррора - этих неизменных спутников самой первой вахты в бурении и капитальном ремонте скважин. Шмавон вот уж одну неделю метрическую как нанялся в ГГК Пятым Помбуром на N362М.
   Его физическая оболочка, не приученная к тяжелому и систематическому труду, трепетала под напором непривычного режима труда и отдыха.
  

ТаблицаN 3. Распорядок рабочего дня аспиранта-расстриги Ш. И. Девадарского на N362 Дау-аль-Маканской Сверхглубокой.

N

Описание

Время (G.G.Co. Paramilitary Hyper-Time

      --
   Подъем

0430

      --
   Завтрак (ЕБУ на Ипари Базишь)

0450 - 0515

      --
   Отъезд на скважину и самоотверженный буртруд (Сущность буртруда была удачно выражена Арчидинцами, написавшими как-то на мерниках такой афоризм: "Нефть - Родине! Деньги - семье! Гроб - себе!") с самоотверженным же 45-минутным перерывом на ЕБУ.

0530 - 1755

      --
   Долгожданный конец бурдня

1800

      --
   Eat Shit! (Вся та же ЕБУ на Ипари Базишь (Бистон шагош!))

1900 - 1930

      --
   Get drunk, jack off, go sleep!

2000 - 2230

  
   Попал Шмавон в бурение не от хорошей, разумеется, жизни. Приехал он в Пятый Город, храня в памяти впечатления самые, что ни наесть, трепетные: запомнилось ему чудесное лето в Бабаджарско-Ватлагундуйском Строительном Отряде. В памяти не запечатлелось каких-либо существенных фрагментов жизни, исполненной ударного труда; в противоположность этому - запомнился ему исключительно мягкий, сравнимый с трехлетним Боркоко, климат Бабаджарской бухты, а также и исключительно насыщенное время, которое бойцы упомянутого Отряда проводили в Суарце со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Поэтому, когда Шмавона благополучно турнули из ЛХУЯ, он тут же записался в бригаду лекторов фил-факовцев, которая была брошена в Бабаджарскую Прорву, а было этих Прорв две Большая Прорва и Малая Прорва: искусственные пресноводные реки на морской Суперплатформе. Бригады лекторов регулярно выезжали на объекты ГГК с тем, чтобы скрасить бурбыт буртрудящихся умными лекциями на всякие разные темы, повысить их культурный, если не сказать, бескультурный уровень, а также отвлечь их от привычного бурбеспробудства в брафондах и зуаггарнях Суарца.
   Тогда-то и познакомился Шмавон с г-жой Еленой Фальконэ-Палеолог, Сурепицей и стареющей красавицей. Позабыв о лекционной деятельности, проводил Девадарский ленивые дни и бурные ночи, ярко переживая переход Пурпурного в Изумрудное, наслаждаясь, как бы это по мягче сказать, и тем, что пускал челны страсти и фелюги вожделения сквозь шлюзы и протоки в верхнем и нижнем течениях Елениной взаимности и направлял все упомянутые плавстредства (прости меня, читатель!) во все возможные ее дельты, аллегорически выражаясь: в дельту Ганги, в дельту Ямуны, а порой, даже в дельту Брахмапутры. Все эти судоходные каналы, хоть и многим навигаторам памятны были, однако же, от интенсивного судоходства и продолжительной эксплуатации, привлекательности своей не утратили.
   Так незаметно, день за днем, скудел и таял бюджет нашего мудрака; в группе лекторов о нем давно позабыли, а Елена, пресытившись Шмавоновым бархатным голосом, стройностью силлогизмов и высочайшим уровнем овладения методиками антропного метасингулирования, вновь повадилась коротать досуг с задушевным другом своим, проф. Самарским, в компании которого не только лишь вспоминалась ей чудесная ее бурмолодость, но и приходило такой силы чувство внутренней наполненности, которое мог сообщить ей только лишь этот умудренный опытом растворщик и видавший виды глиномес.
   На прощанье подарила она Девадарскому серебристый подшлемник, подаренный ей еще ранее пресловутым Ламурексом, который (Ламурекс) к стати сказать, после описанного нами ранее рокового рандеву с Еленой так окончательно и не оклемался, - подарила и сказала на прощанье:
   - Если прижмет тебя так, что жрать нечего будет, иди в помбуры: не пожалеешь.
   С тем и расстались. Сунулся было Шмавон к лекторам филфаковым, а те, видно, здорово на него затаили - на вышечный пустрел больше к кассе лекционной не допускают: обиделись, видите ли.
   Скоротечно закончились Шмавоновы последние колобахи. Рассказывают, что видели, якобы, как за день до своего буртрудоустройства явился словно бы он популярный бордель "Елдион Вроток" и спросил там себе женщину, по возможности, дряхлую, грязную, старую и противную. Когда же дежурный Елдион предложил ему удовольствоваться какой-нибудь сотрудницей их заведения, наоборот: помоложе, почище, посимпатичней и в высшей степени приятной в теле и деле, Шмавон предложенный соблазн решительно отверг и все стоял на своем: подавай ему погрязней да попротивней!
   Когда же уполномоченный пубдомовец деликатно поинтересовался причиной такого странного упорства, Шмавон был вынужден сокрушенно разъяснить, что ничего против молоденькой и смазливой елдионши он не имеет, но денег у него осталось только 18 светло-коричневых.
   - Да за такие бабки ты, браток, в Старом Городе разве только самого себя отымеешь!
   Шмавон, без дальнейших дискуссий, удалился по сомнительной репутации переулку и, нежданно-негаданно, вернулся в "Елдион Вроток" приблизительно через минут 15 метрических.
   - Что: бабки достал? - с надеждой спросил дежурный вроток.
   - Да нет! - сокрушенно ответил отвергнутый прекрасной Еленой мудрак.
   - А какого ж ты арахиса опять приперся?!!
   Шмавон протянул елдиону последние свои 18 коричневых и изрек устало:
   - За удовольствие надо платить...
  

   ... На следующее утро Шмавон заполнял бесконечную анкету в Департаменте Человеческих Ресурсов ГГК на Бабаджарском.
   Бурение, лекции о вреде которого собирался начать читать проф. Самарский, всосало в себя еще одну бессмертную душу, привлеченную звоном презренных колобашек. Инспектор Человеческого Департамента бегло пролистал все 174 имперских стандартных листа Шмавоновой анкеты, отсканировал ее, кивнул утвердительно и предложил Шмавону чистыми 63 фиолетовых в день ("Совсем не плохо для начала", - применил он дежурно-ободряющую фразу), протянул потную вялую ладошку для рукопожатия и, улыбнувшись, как на рекламе пилюль против вони изо рта, изрек сакраментальное: "Welcome to Drilling!"
   А еще пару дней спустя, ранним утром, не выспавшись и срыгивая с непривычки предрассветную ЕБУ, Шмавон предстал пред не вполне ясные (после вчерашнего) очи Суперинтенданта Отдела Бурения ГГК бурвикхуда Индржика Алтататского (Сурепника), который, харкнув бурой от жевательного табака слюной, прошамкал сквозь неровный частокол кривых коричневых зубов веснирующему Шмавону:
   - Welcome to hell, big boy!
  
   Глава Вторая
   Дуфферкук
  
   Хоть, любезный мой читатель, не оставивший еще надежды вместе со мной добраться до титанической развязки всей этой бургалиматьи, - хоть и хотелось бы нам, что называется, взять быка за рога и приступить к изложению трагического финала нашего повествования, тем не менее, некоторые побочные обстоятельства и второстепенные темы должны быть хотя бы намечены, поэтому начнем мы нашу главу с незначительного, на первый взгляд, эпизода из Буржизни Фридриха Самиргона (Сурепника), косвенно повлиявшего на его, Фридриха, последующее сближение со Шмавоном Девадарским (мудраком и Пятым Помбуром-Дуфферкуком).
   Во время своего последнего вахтового отдыха спознался Фридрих накоротке с одной танцовщицей-аборигенкой, проживавшей по соседству с фуэчрой, которую нанимал Самиргон.
   Отсутствие брата тяготило его. Как укатил тот 27 месяцев метрических назад с коллекционной гомулкой в коллекционном же авто, так с тех пор о младшем брате ни слуху ни духу.
   В Гренландской, где Перумаль был на хорошем счету, после его исчезновения было принято решение вывести его временно за штат, заменив его (временно же) проф. Штындой (Сурепником, Супервизирем уровня 007-095 с правом выражать общее мнение), который и стал временным Кяхьей на N362 М и построил Штындоград, но об этом позже. Кроме того, провели сетевой поиск Перумаля Самиргона, проверили регистрационные директории всех каких ни на есть гомопортов и прочее, прочее в том же роде. Как это ни странно, даже самых раскосвенных следов Перумаля обнаружить не удалось: ни каких денежных трансакций, никаких заказов, никаких регистраций... Ментура Пятого Города провела собственное расследование, но отнеслась к этому делу довольно формально, а фактически заломила за то, чтобы организовать нецифровой поиск Перумаля, используя аналоговую сеть осведомителей, информаторов, стукачей и прочей нурлангской швали такую сумму, что опытнейшие юрисконсульты Компании из Калифорнии не рекомендовали идти на дачу взятки местным ментам и ввязываться в игру, связанную с суперкоррупцией такого уровня, что, не имея серьезных гарантий благонамеренности со стороны убывшего при свидетелях сотрудника (пусть и справного) Компании, - сотрудника, убывшего в неизвестном направлении, на неизвестном же транспортном средстве, в сопровождении неизвестной ни кому, в том числе и Руководству Компании, полуголой аборигенной женщины (этот факт, возможно, вызвал подсознательную зависть к Перумалю со стороны ответственных белых воротников), вместо того, штобыыыы в надлежащий, ссука, трехдневный срок по убытии с Платформы, ссука, зарегистрироваться в надлежащих инстанциях Компании, ехена бабай ссука!.. (Цит. по: "Стенограммы заседаний Департамента Человеческих Ресурсов ГГК", Т. 182-63, стр. кажется, N 63, Москва, Учбезпиз, 2162 г. н. э.)
   Дело это повесили на Интермент, так оно и затихло. Кроме того, в это же, приблизительно, время, Администрация Компании на Бабаджарском лицом к лицу столкнулась с чудовищным фактом чертопроявления на буровых, началась вся эта свистопляска с анализами мочи, так что все и думать забыли о пропавшем сотруднике.
   Буринтуиция подсказывала Фридриху, что Перумаль, хоть и влип в историю, однако жив-здоров и скоро опять проявится в Ватлагундуйской бурреальности.
   От этих вполне тоскливых размышлений Фридриха отвлекла мимоходом 14-летня Mademoiselle Самбалам Иркё, танцовщица, проживавшая по соседству с Фридриховой фуэчрой и имевшая обыкновение каждое утро репетировать на небольшом базальтовом утесике со срезанной на манер спиленного под коронку зуба, верхушкой.
   Увлекло Фридриха это, совершенное с точки зрения техники и пластики танца, но не успевшее еще обрасти настоящим взрослым человеческим мясом, тело танцовщицы, обладавшей при этом далеко не детским артистическим темпераментом, так что каждое утро, без эмоционального эскалирования, которым так грешат начинающие, ей удавалось развивать такие эротические парадигмы на этом самом базальтовом утесике, проходя полностью весь 64-членный репетиционный цикл так, что Тебе, читатель, не снилось!
   Юное тело, в сочетании со зрелой пластикой и эмоциональной изощренностью, волей-неволей, завладело бурдухом Фридриха; это, понятное дело, тоски по брату не заглушило, но придавало парализованным пропажей Перумаля очередным неделям бурового отдыха некое терпкое романтико-эстетическое звучание.
   Через пяток дней метрических Самиргон юной танцовщице был отрекомендован, а спустя еще несколько дней метрических, проведенных в созерцании этого волшебного 64-членного аборигенного эротического калейдоскопа, Фридрих, что называется, перешел от наблюдения за скважиной к активным технологическим манипуляциям.
  

   В арабской любовной прозе было принято в деликатных местах выражаться в том смысле, что "он-де зарядил заряд страсти в мортиру нетерпения, канонир вожделения поднес к запалу взаимности фитиль нескромности и выстрелил раз, и выстрелил еще, и опять выстрелил, и стрелял всю ночь напролет, пока не отстрелялся так, что мое Вам почтение, а еще выяснилось, что наперсница всех этих арабских стрельб была кобылица необъезженная и жемчужина несверленая" (конец псевдоцитаты).
   В свычаях и обычаях нашей же бурлирики любовное дело идет в соответствии с таким вот регламентом.

Tentative Regulations for Genital Drill

      -- Получить допуск на проведение работ, отмобилизовать необходимое оборудование, материалы, энергоресурсы.
      -- Промыться до выхода забойной пачки (Выход забойной пачки в английской терминологии (no shift!) будет "Bottoms Up"!).
      -- Спустить голый конец.
      -- Нащупать и продавить мост в скважине.
      -- Провести подъем для наращивания расширителя.
      -- Выполнить спуск в скважину и расхаживание компоновки, последовательно и многократно поднимая и спуская инструмент на длину одной свечки, прорабатывая ствол и предпринимая все необходимые меры для предотвращения прихвата инструмента в скважине, а также посадок и затяжек.
      -- Провести спускоподъемные операции для наращивания внутрискважинного перфоратора (а Mademoiselle Самбалам Иркё была, в свои 14, скважина неотперфорированная).
      -- Спустить в скважину и отперфорироваться.
      -- Задавить на поглощение.
      -- Поднять инструмент и промыться.
   Ну и все в таком же духе, с участием пакерной жидкости, мандрелей, с элементами ужаса и эротики...
  

   Mademoiselle Самбалам Иркё все твердила своему другу и патрону, что надо ей ехать учиться танцевальному делу настоящим образом и что получила она приглашение и контракт аж в самый Шенбагнур, в Академию.
   Вот так, вернулся Самиргон однажды после очередной вахты в фуэчру рядом с тем достопамятным утесиком, а все птички улетели. Пошел как-то Фридрих погожим вечерком прогуляться к утесу, посидел там в ступоре и оцепенении. Тут откуда ни возьмись, подходит к нему достопочтенная туземная матрона, одетая в дорогую элегантную ротангу, вежливо, на местный манер, потрясает массивным бюстом, чтоб ишмундук ырфорд переливчатым серебряным звоном воззвенел. Фридрих, зная местный обычай и обхождение, набычился и пару разов натужно, в раскоряку прыгнул, резко притоптывая левым каблуком, чтоб вся металлическая мужская сбруя на нем разом забрынцала в ответ на малиновую россыпь аборигенного ышмундукА. После всех этих чайных церемоний уже спокойней друг с дружкой расшаркались и посидеть уселись на репетиционном том утесе.
   Фридрих разлил по калибасам (Каждый уважающий себя житель Пятого Города, также как и многие сотрудники ГГК на Бабаджарском, всегда носили, в обязательном порядке, калибасы у пояса (красиво и удобно, если что!).
   Хурка - трубка для курения музха (новонурлангск.)) коллекционного Зуагга из старинной серебряной фляги, незнакомка, тем временем, быстро и изящно забила хурку (Хурка - трубка для курения музха (новонурлангск.)) первостатейнейшим музхом. Слово за слово, выяснилось, что новая знакомая Фридриха, Madame Самбалам Ингэ, ни кто иная, как мамаша упорхнувшей в Шенбагнур пташки.
   Стал Фридрих с этой Madame Самбалам Ингэ иногда (но не в смысле мандрелей и голых концов) встречаться. Письма влюбленные в Шенбагнур иногда с оказией передавал (правда, все как-то безответно), сиживали вместе, трапезничали, вспоминали юную Mademoiselle Самбалам Иркё добрым словом. Как-то, проницательная матрона, обладательница как почти беспрецедентно развитого бюста, так и осиной талии, поинтересовалась, насколько далеко у Фридриха с ее дочерью зашло, а Фридрих, решив не мараться враньем, выложил этой достойной представительнице народа, населяющего Пятый Город, все как есть. Он также долго распространялся в том смысле, что, де глядя на столь высокоорганизованный ежеутренний 64-членный репетиционный процесс, он не он, а штафирка неотвахтовавшаяся был бы, если бы в Mademoiselle Самбалам Иркё не влюбился бы.
   Усмехнувшись в ответ, почтенная матрона махнула полную калибасу неразбавленного Зуагга и, неожиданно легко приняв основную позицию 64-членного экзерсиса, пошла-поехала развивать настолько всеобъемлющую эротическую парадигму, что Фридрих от неожиданности полностью утратил контроль над происходящим. Не успел он, завороженный этим зрелищем, опорожнить вторую калибасу, как вдруг, откуда ни возьмись, хоть до этого все было о дочке да о дочке, проявилось наблюдение за скважиной. Допуск был получен без дальнейших проволочек. И нащупал при спуске Фридрих голым концом такое, что разве только проф. Самарский на буровую терминологию разложить смог бы, а не Ваш покорный слуга.
   А когда пакер распакеровался и консистентной жидкости продавили в скважину столько, что мое вам почтение, откинулся Фридрих на спину и восхитился зрелищем немолодого уже, отпотевшего в процессе опрессовки смуглого тела своей новой подруги, выгодно отличавшегося от тела ее дочери тем, что здесь налицо были не бестелесные задатки прекрасного, а принявшая почти совершенную форму, оттрениорванная человеческая плоть...
   Выкурив музха, он отвесил ей долгий комплимент, подробно сопоставляя особенности ее телосложения с формами ее дочери. Не умаляя достоинств Mademoiselle Самбалам Иркё, он все же отдал предпочтение Madame Самбалам Ингэ.
   - Как тебе, о услада для смотрящего, удалось, невзирая на, прости, почтенный возраст, сохранить такое тело, что заставляет забыть о красоте твоей дочери?!! - набрался храброго красноречия Фридрих.
   - У меня есть суперсекрет, о мой Супервизирь, - отвечала мать своей дочери, - только не хотела бы я этим секретом с тобой, о награда для терпеливой, делиться.
   Фридрих, как мог, настаивал. Она все стыдилась и отказывалась. В конце концов, красноречие и любопытство Фридриха понудили Madame Самбалам Ингэ капитулировать; она успела, однако ж, выторговать себе такое условие капитуляции, что сей стратегический секрет, на разглашении которого так легкомысленно настаивал Фридрих, будет ему, Фридриху, разъяснен в подробностях с наступлением ближайшего рассвета.
   Уж лучше бы Фридрих на эти происки не поддавался, а ретировался бы к себе в фуэчру без передачи всех этих аборигенных доблестей и познаний. С первыми рассветными лучами Солнца Madame Самбалам Ингэ, изрядно помятая после всего этого бурения и капремонта ее скважин, растолкала Самиргона и, ткнув ему под нос калибасу, полную неаппетитной жидкости, более всего по цвету, консистенции и запаху напоминавшей мочу и, скорее всего, мочой таки и являвшейся, сглотнула пару изрядных глотков и рекла:
   - Я, чтоб не стареть, утреннюю мочу всегда пью...
   Чуть не стравив через верхний шаровой, Фридрих поспешил распрощаться с удивительным миром туземного сценического жанра, перевахтровался и с головой погрузился в бурение.

  
   А погрузиться было во что. Прошли почти 46 тысяч футов, обсадили восемь промежуточных интервалов, на NN 287, 412 и 520 готовили к спуску эксплуатационную колонну, чтобы начать качать смегму (Смегма - Семимагма (промысловый сленг): верхняя фракция расплава магмы выше основной зоны. Смегма отличается высоким содержанием углеводородов, полисахаров, расплавов железа со следами кобальта, вольфрама, никеля, ванадия, вульвия, платины и другого дорогостоящего редкоземельного дерьма).
   Тут, однако, при драматическом нарастании внутрискважинного давления на всех Маканских, началось это пресловутое чертопроявление. Скважины, вылупя от ужаса глаза, заглушили, продавив тяжелую противосифонную пачку, заботливо и в более чем достаточных количествах затворённую заблаговременно тружениками мешка, лопаты и мешалки под доблестным руководством проф. Самарского.
   Черти больше из скважин не проявляли, однако же, они вовсю летали над платформой, роились, спаривались и плодились в поистине удручающих масштабах. Этой же чертовщиной забило всю растворную систему на упомянутых скважинах.
   Параллельно со сбором и тестированием величественных объемов индустриальной мочи на предмет белочки или чего-то в этом духе, Ватлагундуйско-Бабаджарский СУБР (СУБР - Специальное Управление Буровых Работ (новонурлангск.)) проводил массированные работы по восстановлению циркуляционных систем на буровых, портативными бензорезами прорезая люкА в желобах для последующей их кислотной обработки, меняя стояки, сливая и зачищая мерники, перебирая и расчищая вибросита, песко- и илоотделители, шламоуловители и прочий растворный самарский ливер.
   Работы и развлечений хватало всем. Кяхья Штында, заполучив в бригаду нового дуфферкука, развлекался сам и развлекал всех, как мог. В ход пошли классические всем известные бурприколы, как то:
  -- Посылка дуфферкука на трубную базу за тремя ящиками 12-дюймовых насосных ходов;
  -- Посылка его же по инстанциям для встречи якобы нового японского инженера по имени м-р Юмаза Фака;
  -- Бросание дуфферкуку с сорокафутовой высоты двадцатифунтовой цепи с возгласами: "Эй, дуфферкук, лови!" и последующим стойким двухмесячным повреждением предплечий упомянутого дуфферкука, а в миру Шмавона Ислямовича Девадарского.
   Поплавал Девадарский, искупавшись непосредственно в мерниках с раствором на масляно-нефтяной основе. Штындой для этого аттракциона был изготовлен специальный квази-понтон, состоявший из пары пустых железных бочек, перевязанных между собой какой-то жалкой резинкой. Квази-понтон спустили в полный мерник до прихода Девадарского, дали ему рулетку, велели спрыгнуть на бочки и промерить этой поганой рулеткой расстояние от поверхности раствора до дна мерника. Шмавон, натурально, на бочки спрыгнул, резинка сыграла, бочки разошлись в разные стороны, и отправился Шмавон в непривычное плаванье, захлебываясь едким коричневым дерьмом бурраствора, в который сверху добродушно мочилась Тринадцатая Буровая Бригада, успешно прошедшая уже мочевые испытания у проф. Худокуева.
   К моменту прибытия Фридриха на объект, растворная система была в основном восстановлена. Оценив ситуацию как с точки зрения готовности идти на подъем, так и в части резинки на ноге у Шмавона, Фридрих конфиденциально поинтересовался у Штынды, почему у дуфферкука каска на голове почти расколота, а также спросил о функциональном назначении обтирочной резинки на ноге у Девадарского.
   Штында охотно пояснил, что почти семидесятифунтовый кружок резинки на правую ногу Девадарскому посоветовали напялить ребята, чтобы, арахис их задери, защитить статистически наиболее уязвимую у начинающих бурвиков часть, правую ступню (Foot Protection), от механических повреждений при операциях наращивания или демонтажа тяжелого оборудования. Так и передвигался Шмавон вот уж почти целую смену по объекту в раскоряку, спотыкаясь о нелепую резинку.
   Вообще же, традиции буровой Культуры позволяли любые, порой даже весьма небезопасные шутки над дуфферкуком. Руководствоваться при этом следовало важным Гиперправилом:

Гиперправило Обхождения с Дуфферкуком:

"Не убий!"

  
   В части треснувшего шлёма Штында охотно пояснил, что после полудня изнурительного бур- и дуртруда, перед самым обедом, Кяхья Штында лично поинтересовался у дуфферкука, как он себя ощущает в новом качестве и сообщил ему конфиденциально, что Пятым Помбуром работать и грязно, и погано, и колобахи не Божок весть какие. А вот де скоро откроется вакансия Верхового Рабочего: работа чистая, престижная и денежная! Только, рёк коварная эта Штында, для того, чтобы на Площадке Верхового гарцевать, сноровка, сила и мышечная координация очень нужны. Надо бы, мол, спецтест пройти на силу и координацию. Если, на глазах у всей бригады, Шмавон нормальный результат покажет, будем его на верхового выдвигать.
   А тест же вот какой: сможет ли дуфферкук, стоя на коленях и с завязанными глазами, с одного удара 24-дюймовой кувалдой железный шкворень восьмидюймовый в землю вогнать. При этом разрешалось с открытыми глазами четверть часа метрического тренироваться.
   Шмавон, обнадеженный вниманием Кяхьи, ухватился за это предложение как буртонущий за бурсоломину. Выбрал кувалду с ручкой поприкладистей, встал на колени, а бригада ему по очереди шкворень под удар ставит. Объявил, наконец, усталый Шмавон, что удар поставил и к испытанию готов.
   Поставили ему шкворень, глаза завязали. Только Шмавон замахнулся, тут сам заботливый папа-Штында вмешался: "Надо ему, не дай Божок, конечно, касочку то снять, а то съедет на сторону в ответственный момент и нет нового верхового, а есть опять распоследний распомбурище". С тем и снял Штында Шмавонов Brain-Bucket и по-тихому быстро сунул его на место шкворня перед коленопреклоненным Шмавоном с повязкой на глазах и буркувалдой в бестрепетных дланях.
   И вот Шмавон, как учили его покойные бессмертники, сосредоточился на центре дыхания, перенес с выдохом волну ментального напряжения на ударную поверхность вверенной ему КУКУРУО-Dx65 (Кувалды Кувалдометрической Ручной Одинарной Dx65) и, демонически сингулируя, замахнулся и обрушил ческой силы удар на свою новенькую касочку.
   Касочка спружинила так, что Шмавон упустил, не удержав, отрикошетившую прямо в некстати подвернувшегося крановщика Афанасия фон Шнапсзауфера-Зуфферовича тяжело и опасно разогнавшуюся буркувалду. Все остальные с гоготом и бурматом поплелись переодеваться к обеду в Собачник, а фон Шнапс с Девадарским провалялись на свежем воздухе аж до отъезда вахтовки.
   Фридрих, почуяв в Шмавоне легкую добычу, вызвал по рации Самарского и сухо предложил ему прибыть на объект для инспекции незамедлительно. Самарский ждать себя не заставил и вкатил на объект на исключительно шумном и грязном шестиосном драндулете с пятью мерниками вдоль по корпусу, заполненными всегда каким-то соблазнительно пахнувшим зуагго-пивным премиксом и черной икрой на центрифуге.
   Призвали Девадарского и наказали ему вокруг главной буровой лебедки немедленно все соляркой с хромпиком тщательно промыть. Самиргон и Самарский тем временем затеяли громкий и какой-то разнузданный спор, бились об заклад на четыре тысячи фиолетовых наличными (приблизительно сумма дневного заработка штатного Кяхьи ГГК или сезонный суммарный заработок семьи рисоводов Восточно-Бабаджарских провинций, - спорили, что де слабо Фридриху будет облизать половину 20-футогого диаметра торцевого колеса этой лебедки. Протерли лизальную поверхность Зуаггом, Фридрих высунул язык, положил его на еще пахнущую Зуаггом полированную сталь, Самарский вертляво прошелся по площадке, стремительно достал из ниоткуда мелок, бодро поставил метку на диске напротив Самиргонова языка, бурильщик на тормозе медленно запустил лебедку и через короткое время Самарский сокрушенно платил Фридриху наличными, одалживая недостающую сумму у Членов Бригады, собравшееся поглядеть на диковинное шоу двух известных на Промысле хранителей Буркультуры, подразумевая, что это лишь прелюдия к извечной мистерии посвящения дуфферкука в нефтяники. Девадарский же, мывший пол какой-то дерьмовой смесью, только-только оклемавшись после эпизода "Экзамен на Верхового" с вожделением смотрел на Самиргона, все еще стоявшего с высунутым грязноватым языком и изрядной пачкой банкнот, такой, что Шмавону раньше живьем видеть не доводилось.
  
  

  
   Вообще же, к деньгам у бурвиков выработалось отношение довольно спокойное: "Easy Money: Easy Coming, Easy Going". Чтобы потешить бурдушу, Сурепники, отвахтовавшись, устраивали, к примеру, дурацкие расточительные игры с таксистами. К числу дорогостоящих, но эффектных способов добраться от вертолетной площадки до городской квартиры относились, например, и такие: нанималось, скажем, сразу три такси (допустимо при этом взять два грузовых и одно легковое). В легковом авто ехал на отдых сам счастливый нефтяник, в первом грузовом трейлере транспортировался в том же направлении грязный дорожный баул счастливого нефтяника, а в другом грузовике, на пассажирском месте в кабине, возлежала старая драная дурацкая бейсбольная шапочка счастливого нефтяника. А то нанималось не три такси, а всего одно, но платили столько, что водила соглашался везти своего счастливого бурпассажира через весь город к подъезду задним ходом...

   Самиргон как бы случайно перевел взгляд на Шмавона, убрал грязноватый язык на штатное место вовнутрь своей хитрой бурморды, хищно сглотнул и предложил Шмавону такое же пари, удвоив ставку.
   То, как безболезненно Самиргон заработал страшную кипу колобашек, произвело на Девадарского исключительно серьезное впечатление. Рассчитывая на легкий выигрыш и мысленно распределяя выигранную сумму, Шмавон в уме уже решал сложные задачи типа "Сколько можно будет пропить в Суарце, сколько отложить в неприкосновенный (ха-ха) запас, а сколько потратить на гомоперевозки обратно, в казавшийся еще совсем недавно опостылевшим, но сегодня такой желанный Ленин-Хрущевкий, вырваться, в конце концов, из этого индустриального рабства и вернуться к тихой и размеренной академжизни".
   Злополучное колесо бурфортуны, половину которого Шмавону, согласно пари, предстояло облизать языком в самом ближайшем будущем (No Shift!), умудренные опытом нефтяники долго протирали Зуаггом, затем оробевший мудрак положил на него свой от волнения пересохший поганенький язычок, Фридрих тем же мелком отметил пол-оборота колеса, по сигналу Шмавона Бурильщик на тормозе пустил лебедку, шершавый язык без проблем заскользил по смазанной Зуаггом стальной поверхности, оно медленно проворачивалось под аккомпанемент титанического рева двигателя главной лебедки, Шмавон, стоя в раскоряку, скосил глаза на медленно вращающуюся вороненого отлива поверхность. Вдруг сверху, с небольшой высоты, коварно попрятавшийся среди Лакооновой путаницы кабелей, шлангов и пневмолиний, Самарский шлепнул на облизываемое колесо хороший шматок густой, ничем не растворимой резьбовой смазки. Не успел Шмавон с испугу даже сморгнуть, как Бурильщик на тормозе пустил колесо поскорее, и, через мгновение, создатель стройной гипотезы/теории антропной метасингулярности/антропного метасингулирования стоял, под восторженный бурмат трудящихся, с полным ртом коричневой вязкой массы... Как потом Шмавон ни полоскал рот, как ни протирал его изнутри тампонами, смоченными во всех возможных растворителях, жуткое зловоние держалось в его молодой бурпасти приблизительно с метрическую неделю.
   Жалко стало Фридриху бывшего гуманитария и, чтобы приободрить павшего духом Шмавона, он презентовал ему в залог будущего буруспеха свою белую супервизирьскую касочку в замен покоцанной Шмавоновой желтой ригпигской. В белую, не по рангу, буркасочку встромил Шмавон подшлемник, доставшийся ему в наследство от тяжело раненного Устада Ламурекса али Абдулмирзы ибн Цфасмана-Цфасманиди (Сурепника) и стал смотреться уж не так жалко и затравленно, так что пару дней метрических его бурдурью никто не донимал.
   Спустя еще три полновесных бурдня метрических, к концу смены, в Бригаду опять приехала парочка хранителей Буровой Культуры и затеяла в дЩше на спор перебрасывать мешки с баритом через спину. Регламент состязаний был предельно прост: в рабочий мешок из вспомогательного подбрасывалось пять очередных совковых лопат барита, после чего Самарский или Самиргон по очереди устанавливали его перед собой и рывком забрасывали мешок себе за спину, за сим следовало пять новых лопаток барита.
   Мускулы играли под дубленой кожей буртел, стариковатый Самарский, всю жизнь имевший дело с баритовыми мешками, проявлял большую сноровку, и было похоже, что Самарский должен был, вроде бы, вскоре победить, сорвав приличный буркуш под плотоядные буркрики голых болельщиков, в среде которых чуть не убитый Шмавоновой кувалдой Афанасий фон Шнапс затеял вполне профессиональный тотализатор... Вдруг, во время очередного рывка, Самарский как-то неловко скособочился, взвыл от досады и боли, сетуя на застарелую травму широчайшей мышцы спины. Старый растворный волк стал затравленно оглядываться по сторонам в поисках помощи.
   Клятвенно поклявшись Шмавону, что возьмет его к себе на ВРЗ лаборантом (бурдеятельность не бей бурлежачего!) занедуживший голый растворщик чуть не на коленях умолял Девадарского принять вызов судьбы и заменить выбывшего из строя Самарского в этом судьбоносном пари. Пока все эти переговоры происходили или длились (а Шмавон, видя, что мешок-то вполне подъемный, выторговывал для себя у Самарского контракт пожирней), иными словами, пока вся эта демагогия имела место, Девадарский скоропалительно раздевался, а дно пресловутого мешка было незаметно подрезано бритвенно-острым бурперышком, а за спиной у Шмавона образовался проф. Штында с замаскированным квачом, обильно смазанным все той же трубной смазкой. Шмавон для устойчивости пошире расставил свои, увы, уже не аспирантские, а помбурские лапки, решительно пригнулся для судьбоносного рывка, Штында наискось мазнул квачом по спине и решительно и без сожаления заглубил сей квач в Шмавонову промежность. От неожиданности и боли Шмавон, изготовившийся к подъему мешка, со всей дури рванул его через плечо, барит сибирским снегом пал на его вымазанное трубной смазкой голое тело, бригада, кто где стоял, осела на пол в пароксизме бурхохота.
   Сколько ни мыл, ни тер Девадарский растворителями, шампунями и прочими веществами разными свою точку сингулярности, а все же пришлось ему еще неделю метрическую в стабильно коричневых изнутри подштанниках провести.
  

   На последней неделе Шмавоновой первой ходки, вызвал Штында Девадарского на мерники, где ждал его уже почтивший Буровую своим присутствием пресловутый триумвират, состоявший из Самиргона, Самарского и Генриха Сборщика. Там же роились охочие до зрелищ буртрудящиеся. Шмавон понял, что надвигается очередное испытание. В тот же момент он ярко осознал, что он не есть лишь исключительно только лишь распоследний Помбур на какой-то арахисно-архииереевой через мандрель скважине, но и автор оригинальной гипотезы/теории и, что было сил, сингульнул, так что, когда проклятая Штында ему принародно велел приспустить штаны и нагнуться перед Супервизирем Ф. Самиргоном, Шмавон, неожиданно спокойным бархатным голосом ответствовал:
   - Государи Вы мои! Тут явное недоразумение! Посмотрите, кто я есть: простой буррабочий... Мыть буровую и жрать кал, спору нет - мое предназначение, а вот штаны приспускать и наклоняться перед Супервизирями - это прямые должностные обязанности Бурового Мастера, нашего горячо любимого Кяхьи г-на Штынды (Сурепника).
   В повисшей над мерниками тяжелой предгрозовой свинцовой тишине раздались вдруг жалкие детские всхлипывания. Это престарелый Штында в тихом смехе заходился в истерике, он тихо рыдал силился, и все никак не мог вдохнуть - сардоническая спазма полностью овладела отцом Штындограда. Шутка дуфферкука была поддержана Сурепниками. Вслед за ними на заляпанных бурраствором перилах повисла, легитимно умирая со смеху, Буровая Бригада.
   -Как звать тебя, дуфферкук? - Спросил Фридрих Шмавона, когда все немного пришли в себя.
   - Шмавон Девадарский, - ответил Шмавон Ислямович Девадарский.
   - Отныне, - сказал Фридрих, обращаясь к собравшимся, - мы не станем уж более называть тебя дуфферкуком, о дуфферкук, а будешь ты теперь Пятый Помбур Шмавон Девадарский...
  

   ... Вечером того же бурдня Самарский, Сборщик и Самиргон-старший сидели по уши в бишофите, беря, по обыкновению, ванны на ВРЗ "Самарские Буровые растворы". Курили легкий киргизский музх, калибасы доброго адыгского Зуагга ходили хороводом, все находились в приподнятом настроении, вспоминая, как Шмавон определил Штындины должностные обязанности; по правде сказать, в случае неизбежной в практической работе серьезных технологических отказов, действительно, иногда, наверное, проще было бы честно отдаться начальству на пресловутых мерниках, чем выносить от него то, что сполна отмерялось тогда Штынде его бурсудьбой.
   Решили вызвать на ВРЗ для собеседования самого пресловутого Девадарского. Пока за ним посылали, пока везли его на Завод, затеяли вспоминать, как их самих когда-то посвящали в нефтяники.
   Сборщик начал работать на Гренландскую в Анголе, как и положено, Пятым Помбуром, и досталось ему от первого Мастера по первое же число, так что молодой дуфферкук Генрих Сборщик серьезно стал обдумывать план циничного и жестокого убийства своего первого Мастера, 48-летнего индюкоподобного пакистанца, звали которого проф. Катмальмар Джунгурчанг (Сурепник, Недосупервизирь уровня 0,33 с правом не закусывать в интервале между четвертой и седьмой). Пока Генрих вынашивал этот леденящий душу план, капремонт внутрискважинного оборудования, которому Генрих тогда посвятил себя целиком, шел своим чередом, канатную установочку смонтировали только-только, после перевозки с предыдущей скважины. Тут старый пердун Катмальмар на полном серьезе послал молодого, не обстрелянного тогда еще Генриха (Как не вспомнить тут опять предсмертное товарища Агарвония Благабатиса обращение к молодежи!) с двумя ведрами гидромасла на самую верхотуру буровой, на площадку кронблока и сказал:
   - Найдешь там рядом с кронштейнами под флаги подрядных компаний всас арахисный, а рядом еще кнопка такая должна быть красная. Так ты на эту кнопку жми на фейхоа, а потом пару ведер масла в гидросистему сверху и закачаешь в этот всас к арахису архииерейскому, кимберлит твоей легавой сучке чепрачной густопсовой в Брахмапутру, в труболовку и прихватометр!!! Да смотри, мозгосуй, ни капли этого масла не пролей, дуфферкук, бабай еханый!..
   Закогтил Генрих ведра, до вертикальных лестниц еще кое-как на сатанинской жаре дотилипал. Как вертикальные пролеты начались, одно ведро поставил, второе в левую руку взял и на одной руке и двух усталых бурногах по этим лесенкам вверх полез с ведром гидромасла. Легко рассказывать теперь, а тогда ведь еле долез! Отдышаться не успел, Мастер снизу орет, подгоняет; с высоты еле его видно и слышно, слов не разобрать (хоть в ручной мегаматюгальник орет), но видно, Мастер зол, как шиитский половой стационарный полевой гидромеханический гуль.
   Стал Сборщик кнопку красную искать: нет ее как нет! Плюнул, стал всас искать: тоже нету! Площадочка-то маленькая, квадратных футов не более шестнадцати, а нет тут ни всаса ни кнопки проклятой!
   Оставил наверху ведро Сборщик и полез вниз, якобы за вторым ведром, а сверхзадача у него при этом была такая: постараться уточнить сверхзадачу... Внизу Мастер неистовствует эльбухтински, кричит: большего иштыка свет еще не видывал. Схватил Генрих второе ведро - вперед и вверх! Из последних сил до площадки кронблока на трех конечностях дотянул, рука с ведром от натуги чуть не отсохла, занемела капитально. Но ведь ведра не уронил и масла ни капли не пролил!
   Стал Генрих опять искать этот проклятый всас с мождахедовой кнопкой, дюйм за дюймом все обшарил; ни кнопки, ни всаса, шарошку им на мостки Гинкельсоновы!
   Делать нечего, лезет Сборщик вниз в третий раз. Стыд, позор, устал жутко, внизу бригада стоит, что-то орет, видать, без этих поганых ведер работать начать не могут. Стыдно так, что хоть с буровой вниз головой бросайся! Долез донизу. Все стоят, смеются: дурак ты, мол, форменный, кнедлик тебе в кунафу кунжутную, в дураках тебе всю жизнь и ходить! Лучше сразу вешайся, вот, возьми веревку, или сваливай отсюда, нефтяник выморочный, нет на площадке кронблока ни всаса, ни кнопки ёхана Бабай!
   Куда Генриху деваться: весь в долгах, деньги нужны больше, чем мир во всем мире Брежневу и товарищам коммунистам.
   Бурхамы тем временем говорят:
   - Хочешь на работе остаться, лезь обратно и ведра нам в целости доставь. Экономия ГСМ есть приоритетная задача всего персонала ГГК, не в курсах, ссука?!!
   Полез Генрих опять на верх. Лезет и прикидывает, что всего через эту милую шутку ему выпало шесть полных ходок по проклятой вертикальной лестнице, да еще четыре ходки, on top of it, с ведром из - увы - только вслух имеющихся рук. Долез доверху. Как ведро закогтил, тут то ему коварство на ум и пришло. Не пожалел сил, два раза слазил, оба ведра до площадки верхового допер, а оттуда эти ведра на Бригаду, компактно скучковавшуюся вокруг Кяхьи, и выплеснул так, что все эти бурумники сразу и умылись...
   Как вниз лез, думал убьют. Ан нет: смеются. Так и был Сборщик в нефтяники посвящен.
  

   Профессор Самарский подхватил буралаверды и, в свою очередь, поведал, что начинал он в ГГК Пятым Помбуром на Оклахомщине. Хлебнуть ему тогда пришлось по первое число. К примеру, перед самым уже посвящением в нефтяники, вызвал его тамошний Кяхья Саймон Гёрлфрендюк (Сурепник, Супервизирь уровня 100 с правом синхронизации второстепенных миди-бурсобытий) и разъяснил, что де "у нас щас, сссука, мадлогинг (Mudlogging (англ.) - каротажные работы ) будить, врубаешься, дуфферкук яйцекладущий?!!" Тот честно ответил, что, мол, нет.
   - Ну а раз не врубаешься, то в компостере пошукай, что такое Mud, что такое Log. Надо тобе, дуфферкук ты нелепейший, терминологию, что ли, подучить, тюрбан тебе в Ухтомский Стройперлит!
   Посмотрел Шмавон в компостере, "Mud" выходит "Грязь", "Log" выходит "Бревно". Хотел после этого "Mudlogging" целиком посмотреть, да Мастер наседает, "Хватит, - орет, - компостер мусолить, говори, что значит мадлогинг, как есть!!!"
   И перевел будущий Сурепник на второй метрической неделе своего ударного труда этот самый "Mudlogging" как "Грязебревнование"...
   - К стати, - отвлекся от основной нити жемчужинно-нанизанного буррассказа проф. Самарский, - слово "Каротаж", по всей видимости, происходит от "Carrot", так что, в зависимости от того, опохмелился сегодня газокаротажник, или еще нет, его следует именовать, соответственно, "Газоморкователем" или же "Грязебревнователем".
   Ну а как с терминологией более или менее разобрались, вносят два Помбура некий кубической формы металлический предмет с двумя металлическими же ручками по бокам, мягкой дорогой прокладкой изнутри и углублением по форме бурголовы. Тут Гёрлфрендюк Самарскому разъяснил, что, мол, щас, ссука, начнется спуск каротажного инструмента на канате и что Самарскому доверяется ответственная, но очень опасная работа: сколько каротажный инструмент на канате болтаться будет, столько дуфферкук этот инструмент вручную, на случай обрыва каната, страховать должен, а, говоря проще, надо руку все время на канате держать и, в случае обрыва, что есть силы его хватать и, во что бы то ни стало, до подхода главных сил держать. Только, по словам Кяхьи, поскольку каротажный снаряд излучает мощное электромагнитное поле, крайне неблагоприятно воздействующее на т. наз. головной мозг лиц, работающих в бурении, следует, для защиты бурмозга страхующего инструмент работника, применить, на все время проведения работ, специальный защитный каротажный шлем: хоть и тяжелый, а все же до 63% этого опасного излучения поглощает. Водрузили юному Самарскому пресловутый каротажный шлем на буйну бурголову, а в шлеме без малого пол метрического имперского пуда весу было...
   Пошел Самарский, как страдающий лунатизмом луноход, по площадке, дошел до каротажного вагончика еле-еле. Хоть и был он мастером по атлетическому борсболту (комплексное дуркование), а все же шее полпуда не очень то с руки держать... Полдня на радость трудовому бурлюду стоял бесполезно наш будущий профессор на припеке рядом с лебедочкой, одна рука - на канате, другой рукой - голову подпирает и голову же поправляет.
   Подходили порой лукавые трудящиеся, взгляд в сторону отводя, чтобы не расхохотаться, спрашивали: "Как сам?", он рек в ответ: "Нормально, только голову с непривычки трудно держать" - "Это ничего, это из-за излучения. Ты давай, держись! А нам тут без шлемов каротажных по ТБ более трех минут находиться не положено, так что давай!"
   Только за обедом кто-то не выдержал и, давясь от смеха куском пареной индюшатины, пояснил Самарскому, что никакой этом, мол, не каротажный шлем, а контейнер для транспортировки дорогостоящего алмазного долота.
   Через пару дней метрических, когда Мастер Гёрлфрендюк молодого, необстрелянного тогда еще Самарского стал по терминологии и устройству буровой мучить, тут-то будущий Сурепник и отыгрался.
   - А покажи мне, о несчастный из числа Пятых Помбуров, о презренный дуфферкук, какой такой на буровой есть ротор и где он на ней есть?!! - орал на Самарского Гёрлфрендюк, страшно набычивая маленькую головогрудь. Самарский же, который ко второй неделе своего славного бурения не так уж много всего успел узнать, все же познал, и было это явлено ему как опыт, данный в ощущениях, и пережитый эмоционально, - опыт, базирующийся на допущении того факта (гипотеза), что ротор - это та арахисная круглая харизма, что крутится в центре площадки и из-за которой труба с долотом в скважине вертятся.
   Этих не весьма глубоких познаний будущему директору ВРЗ СамБуР хватило, чтобы над своим первым Мастером, пожилым, достойным господинчиком, мучимым изжогой вперемешку с отдышкой и диабетом, подагрой и алкоголизмом, - чтобы над этим поистине достопочтенным бурвикхудом цинично надругаться.
   Пошел Самарский ротор искать и Кяхью за собой повлек - показывать. Вначале водил Самарский Гёрлфрендюка по всем труднопроходимым лестницам и мосткам в поисках, якобы, ротора. Старый Кяхья, хоть и радовался как дитя удачной шутке над дураком в поисках ротора, а все же от этой сардонической прогулки изрядно подызмотался. Когда коварный Самарский почувствовал, что сил у старого архаровца осталось столько, чтобы только-только до площадки кронблока долезть, но уж не шагом далее, полез он с несчастным старым бурвинником на самый верх - к флагам. Саймон, хоть и подустал, но в удовольствии искать ротор на верху буровой все же отказать себе не мог. Как долезли доверху, Кяхья, задыхаясь, из последних сил хрипит:
   - Ну, ссука, говори, где здесь ротор есть или застрели меня!!!
   А сам от усталости и астмы уж зазеленел весь и еле дышит.
   Самарский пальчиком вниз тычет и разъясняет:
   - Вон та маленькая круглая штучка внизу крутится, видите? Вот это ротор самый и есть...
   - Что ж ты, смазка трубная, мандрель вонючая, меня, старого больного человека Хуанхэ лишь река знает куда лезть заставил, баран ты безмозглый, безрогий, с кленовыми яйцами!
   - Ты хотел, Саймон Саймоныч, чтоб я тебе ротор виртуально продемонстрировал, так ротор твой поганый сверху лучше всего видно...
  
   Тут рассказ буршахращады был прерван: привезли Девадарского.
  
   Глава Третья
   Пуэ Вуузук, Сруфзук!
   ... Спустя 0,33 месяца метрических с тех пор, как Шмавонова бурбашка впервые макнулась в Самарские бишофиты, Девадарский сильно приподнялся в буриерархихи ГГК, став техником по буррастворам и получив свежаком бурранг Прихвостня 412-го уровня с правом ношения сигаретных окурков в нагрудном кармане брюк. Девадарский стал своего рода уникальным сотрудником Компании, начав, по приглашению пресловутого Блюбуркуля, читать курс лекций "О некоторых геологических и технолого-эксплуатационных аспектах теории/гипотезы антропной метасингулярности/антропного метасингулирования в контексте производственных задач сверхглубокого бурения".
   Нельзя не отметить, что Шмавон, будучи молодым, не обстрелянным еще Прихвостнем (Вновь и вновь отдаем мы дань светлой памяти тов. Благабатису, вспоминая его емкие, исполненные высокого пролетарского гуманизма, ставшие крылатыми, слова: "Молодые, необстрелянные еще ребята, впервые взявшие в руки маузер, в руки маузер..."), сумел пробудить в не очень-то любознательных бурколлегах живой интерес к своему курсу. Верным признаком лекционного успеха Шмавона Ислямовича стал тот факт, что такие всесторонне подготовленные бурвинникии инженеры высокого уровня, как проф. Самарский, Фридрих Самиргон и Генрих Сборщик стали благодарными завсегдатаями его коллоквиумов.
   Характерной особенностью и несомненным преимуществом подачи материала в рамках упомянутого курса стало чередование академически сухих лекций, освещавших те или иные аспекты квази- и метаантропных сингулярных преобразований топологии внутреннего/внешнего, с регулярными влажными (в расширительно-половом смысле) коллоквиумами в брафондах Старого Города.
   Мы не станем здесь обсуждать существо более чем пикантных подробностей самоотверженной исследовательской деятельности упомянутых выше Супервизирей, вкупе с присоединившимся к ним будущим руководителем ШтуТруБ'ы (Штурмовой Трубной Базы) г-ном Штындой и пресловутым Блюбуркулём, который, собственно, и являлся крестным отцом курса, читанного Девадарским на Бабаджарском; отметим лишь, что функционально и структурно все базовые антропнометасингулярные метафеномены, описанные нами в главах, посвященных становлению молодого, необстрелянного еще тогда Шмавона Ислямовича, - все эти метафеномены (за исключением, пожалуй что, лишь небезызвестной паракультурной компликации, отчасти объяснимо вытекающей как следствие особенностей Шмавонова онтогенеза, в ментальном развитии которого (Шмавона) присутствовал перманентно травматический феномен т. наз. "Веры Павловны", а отчасти же связанного с некоторыми методическими просчетами Ленин-Хрущевского гуманитарного цикла) удалось в полной мере воспроизвести, пережить и осознать практически всем курсантам Девадарских коллоквиумов, - курсантов, составивших впоследствии костяк Сводной Штурмовой Бригады на N362 М.
   Отсутствие в метасингулярном опыте курсантов т. наз. "ВП-феномена" (ВП-феномен - феномен Веры Павловны (Ленин-Хрущ.)) а также практически стерильная чистота их сознания, не завороженного опереточно-демоническими образами Командора Шишкинда и амбивалентного писателя-публициста Чернышева, по отношению к которым перестаравшийся секс-символ в виде пресловутой Веры Павловны актуализирует собственную деривационную драму, обеспечило в практике антропнометасингулярного становления быстрый и значительный рост антропнометасингулярных знаний, умений и навыков в среде инженерного персонала на Суперплатформе (Dixi et animam levavi!).
   На N362 Дау-аль-Маканской Сверхглубокой к моменту повествования дела обстояли весьма и весьма недурно. Забой удалось заглубить аж до 754163 футов стандартных. Такая выработка стала возможной благодаря новаторскому внедрению сетевого цифрового забойного оборудования: впервые в практике сверхглубокого бурения было использовано преобразование аналоговой, по своей природе, породы на забое в 63-разрядные кластеры, с последующей гомо- или гетеропортацией цифрового бурового раствора к устью скважины, после чего эти самые кластеры цифрового раствора вновь превращались в старый добрый аналоговый шлам.
   В ряду других, не имеющих аналогов в истории технологий, решений реализованных на N362 М., особняком стоит т. наз. Штындоград, представлявший собой горную выработку параллелепипедной конфигурации общей площадью в 81/20 имперского сыпучего акра, располагавшегося 19800 футами ниже аналогового устья на поверхности Суперплатформы. На Штындограде также находилось устье скважины, но устье цифровое, от уровня которого вниз до забоя располагался обсаженный цифровой ствол N362 М.
   Штурмовой лагерь на Штындограде был призван обеспечить поддержку и снабжение персонала и оборудования, работавших в подземных условиях и сообщавшихся с инфраструктурами на поверхности посредством интервалов обсаженного ствола от аналогового до цифрового забоев. Упомянутое сообщение было выполнено в виде линий многоканальной турбогомо- и гетеропортации (руководство ГГК не рекомендовало использовать гетеропортационные возможности турбосообщения в связи с его дороговизной); кроме того, при необходимости персонал, оборудование и материалы могли транспортироваться на канатах или трубной колонне аналоговым способом в интервале от нуля до 1988 футов от аналогового устья. В упомянутом интервале ствол скважины отличался сравнительно большим диаметром, поскольку до уровня Штындограда бурение и расширение вертикального ствола велось аналоговым способом с применением долот и турбобуров гигантских размеров, так что минимальный диаметр обсадной колонны над цифровым устьем составил 34/12 фута стандартных.
   Цифровое бурение теоретически позволяло производить горные выработки сравнительно крупных диаметров. Тем не менее, лимитирующим фактором, ограничивающим объемы выработки в практике цифрового бурения, до сих пор являются недостаточные трансмиссионные мощности цифрового породоразрушающего инструмента, а также цифровых модулей растворной системы...
  

  
   Руководством Компании был проведен целый ряд интенсивных научно-практических Генеральских Шашлыков на самом высоком уровне. Помимо этого, Комиссия, укомплектованная наиболее авторитетными инженерами и руководителями служб, была опущена на голом конце буровой колонны до Штурмового Лагеря. Все время выполнения этого рейса, прекрасно, к стати, проведенного персоналом 13-ой Специализированной Буровой Бригады Обеспечения на аналоговом устье N362 (руководитель - Старший Буровой Муфтий г-н Алтататский (Сурепник, Супервизирь уровня ? (? - пи (новонурлангск)) с правом забивки и давки косяков в любое подходящее время )), на спускаемом голом конце звучала негромкая музыка популярного русского композитора Петра Чайковского и распивался коллекционный Зуагг производства Адыгского Пивзавода Шампанских Вин им. Х. Писарева и Л. Кагановича.
   Опущенные на голом конце инженеры-эксперты, ответственные представители Административных и Производственных Подразделений и Служб ГГК, Подрядчиков и Субподрядчиков ГГК, а также общественных и природоохранительных организаций, - все они должны были лично, физически ознакомиться с площадкой и инфраструктурами, развернутыми на Штурмовом Лагере и принять на месте обоснованное и окончательное решение в части того, чем идти вниз дальше.
  

На конкурсной основе было предложено четыре варианта технического решения:

  -- Лазерно-плазменное испарение породы (РФ - ПДРФ (Пятая Демократическая Республика Франции ));
  -- Биологическая Обдирминация Породы (Патент "Каракайки", г. Ростов-Папа);
  -- Цифровые алмазно-ивериевые турбобуры и долота (Четвертый Германский Рейх - Азербейджон Виноси GmbH);
  -- Ядерное Турбочхвондирование Породы (ОбЧучхРеКор (Объединенная Чучхэйская Республика Корё ) - ВНДРС (Великая Народно-Демократическая Республика Соха )).
   После ряда в целом конструктивных дискуссий был отвергнут предполагаемый победитель тендера, Проект Ядерного Турбочхводнирования. Многообещающая и в целом неплохо зарекомендовавшая себя технология чхвондирования была исключительно экономически эффективной и экологически чистой (с учетом того, что естественный уровень радиации на предполагаемом цифровом забое был вполне сопоставим с суммарной ядерной боевой мощью Чучхэйской Народной Армии Труда, являвшейся потенциальным подрядчиком на Чхвондирование). Последнее обстоятельство вызвало озабоченность экспертов ГГК и представителей некоторых некоммерческих организаций в составе Комиссии на цифровом устье.
   Прекрасно понимая, что он, вообще-то откомандирован решать вопросы, связанные с неизбежным попаданием ММЧ-объектов (ММЧ - Маленькие Черные Чертики ) в растворную систему на N 362 М. Представитель ОПЖОП (ОПЖОП - Общество Предотвращения Жестокого Обращения с Природой ) на Штурмовом, в момент, когда стала весьма реальной перспектива привлечения в инфраструктуры ГГК значительного по объему полувоенного инженерного и эксплуатационного персонала из ОбЧучхРеКор, взял на себя ответственность за чистоту буррядов. Все Эксперты в составе Комиссии, опасавшиеся падения уровня Буркультуры на объекте вследствие соседства с чучхэейским контингентом, по достоинству оценили непреклонную позицию г-на Потом Зейдуллина, ОПЖОПовца, провозгласившего полный мораторий на импорт из Пхеньяна парной собачатины.
   После этого представители Экспертной Комиссии обратили заинтересованные взгляды на Проект Азербейджон-Виноси в сотрудничестве с германскими разработчиками. Исход дела был предрешен после ознакомления экспертов с высоким уровнем ферментационных технологий на примере физиологически активной жидкости марки "Агдам" (г. Гянджа)...
  

   ...В техническом задании, подготовленном пресловутой Экспертной Комиссией, после того, как последняя емкость с "Агдамом" была опустошена уполномоченным Представителем АО СамБуР Int., Ltd., проф. Самарским, в частности, указывалось: "... идти от забора и до обеда..."; если раскрыть эту емкую формулировку, в которой нет ни одного лишнего слова с тем, чтобы она стала понятна неспециалисту, то нужно иметь в виду задание на бурение оптимальным диаметром, обеспечивающим работу на забое цифрового оборудования на тросах или колонне БТ с последовательной обсадкой ствола скважины, обеспечивая при этом проходку средствами Субподрядчика и ГГК, производить заглубление скважины максимально: до выхода забойной компоновки на поверхность (предполагалось пробурить Планету насквозь и выйти на поверхность в районе Мудбергской Пентаграммы) или же до возникновения стойких и непреодолимых эксплуатационно-технологических затруднений, делающих дальнейшее заглубление скважины абсолютно невозможным.
   Однако Бурмудрость она на то и Бурмудрость, чтобы, оперируя высокоорганизованным метаязыком и используя лаконичные формулировки полностью и однозначно сформулировать производственные задачи для ЗАО Маштаганефтегазгеология GmbH, которое и удостоилось стать Спецподрядчиком на путешествие к центру Земли....
   Прибывший с Большого Бодуна на пресловутом голом конце Костяк Специальной Сводной Штурмовой Бригады ГГК "Пуэ Вуузук, Сруфзук!" был единодушен в том, что:
  
   - Маштагинцев нам на объекте нА куль с баритом не надо: нашей, в Стройперлит, подготовки хватит, чтобы бурить любым, мандрель ей в прихватометр, оборудованием: хоть веревкой, хоть гранатометом, хоть корнем аралии анально-вагинальной, ехена Бабай и поганый , тебе наху спортсмен сосиски сра !" (Цит. по: Ежевечник ГГК, т. 1 стр. 362, "Протоколы Технологического Совещания Сводной Экспертной Комиссии на Штындограде", Оклахомбеспросвет, 3262 г. н. э.
   В руссом языке слову "золотой" подчас соответствует некое значение, адекватно отражающее роль этих бурдеятелей в гибели скважины и Бригады)
   На глазах у неопохмелившихся экспертов из пресловутой Комиссии, они продавили по паре добрых калибас и забурились на цифровом устье голыми зубами и брыжейками, после чего встали в ожидании прибытия маштагинских железок и стратегической жидкости с маркировкой "Агдам"...
  

   И пошло-поехало. Вот сидит она на Штындограде: одна из лучших на разбуриваемой планете Бригада Самиргона-Старшего. Каждый из Срууфзуковцев (за исключением, пожалуй что, пресловутого Прихвостня и трех прикомандированных для усиления Штынды каратонских туркменов), - повторяю, каждый из членов (в расширительном и узкоспециальном смыслах) Сводной Бригады мог бы легко, отойдя от дел, вертеть на шкворню любую половозрелую дочь любого Министра Мингеологии в любой стране мира, при наличии, разумеется, в такой стране Мингеологии, иными словами, каждый из них обладал по-своему уникальным опытом проведения критических технологических операций...
   Непосредственно руководил и, зачастую, в критические моменты оказывался лично за IBM-совместимым, выполненным в классической манере из сычуанского нефрита тормозом прикомандированный Старший Буровой Муфтий Фридрих Самиргон (Сурепник). Он оказался единственным Супервизирем ГГК своего уровня, согласившимся принять этот поистине фантастический проект к реализации.
   Г-н Штында, Карл Иванович (Сурепник), построил подземный Штурмовой Лагерь с тремя туркменами из Каратона, мобилизовав под землю все "приватизированное" в процессе длительной хозбуржизни оборудование. От не только осуществлял руководство Трубной Базой на Штындограде, но и лично проводил необходимые физические и химические манипуляции на упомянутой Базе, складАх, обеспечивал работу Газо-генератнорного блока искусственной атмосферы Штындограда, а также на электрических, паровых и гидролиниях (и все это - с тремя туркменами каратонскими!) On top of it он фактически был Ночным Штурмовым Бурильщиком.
   Бежавшие их гомулкиного Шакунталата слабые умом, однако же исключительно сильные духом Сурепники Исидор Сидорытш и Перумаль Самиргон, в буквальном смысле, упавшие на головы Штындоградцам, составили золотой фонд (В руссом языке слову "золотой" подчас соответствует некое значение, адекватно отражающее роль этих бурдеятелей в гибели скважины и Бригады ) Срууфзуковцев. О деталях своего жития-бытия (рабства) у Гомулки они не распространялись, а расспрашивать их никто не счел уместным, руководствуясь положениями Буркультуры.
   Бывший сотрудник КГБ Сидорытш сухо разъяснил, что удалось им освободиться, прогнав как-то раз Гомулке телегу: бурвикам, мол, без того, чтобы до усеру вкалывать, жить вообще западало. Сердобольная Згыын купила в антикварном магазине убитый архаичный румынский станок, Сидорытш с Перумалем за четыре недели метрических оживили его и забурились на заднем дворе Шакунталата, за курятником. Почти голыми руками прошли они на румынском том станке семьсот с лихуем футов с направлением и с третьего раза метрического десятеричного зарезались в родную колонну N 362 Маканской, после чего на канатах тайно от ной Гомулки спустились на Штындоград, прямо на головы Экспертной Комиссии.
   Г-н Исидор Сидорытш (Сурепник) возглавил Геологический Отдел Штындограда и выполнял в одиночку на Доме Геолога немудрящие должностные функции всего штата Геологического Отдела, начиная от Супервизиря на Доме Геолога и кончая, в узко специальном смысле, Третьим Помбуром на цифровых виброситах. В свободное время он по личной инициативе и с большой пользой для дела крутился на подхвате на роторной, на выкидных, на мерниках, на пищеблоке, - везде, где можно было наблюдать г-жу Фальконэ-Палеолог, но впрочем, не будем об этом!...
   Младший брат Фридриха, Перумаль Самиргон (Сурепник), после побега из Шакунталата вписался к старшему брату Штурмовым Кяхьей. Он отвечал на подземной буровой за - не дай Божок - весь ёый персонал и все ое оборудование в работе. Обычно его можно было видеть бранящимся со Вторым Штурмовым Помбуром на роторной или (по старинному обычаю) стреляющим из архаичного АКМ-47 в сторону Верхового Рабочего. Он, как и Исидор, много и плодотворно поработал на подхвате. Но, впрочем, хватит, хватит об этом. В бурсленге на N362 М Штурмовой Кяхья получил своеобразную прописку; "Хер Штурмфюрер" обращались к нему уважительно подчиненные, за глаза сокращая это обращение до лаконичного "Наш Хер".
   Проф. Силантий Самарский (Сурепник) прибыл на Штындоград в составе небезызвестной Экспертной Комиссии; в его компетенцию входили все вопросы по растворному комплексу, включая все возможные растворы: аналоговые, цифровые и зуаггоморфные. Силантий, в ночь перед отбытием Комиссии со Штындограда на поверхность, достиг, вкупе со своим старинным бурколлегой Штындой, выраженной симптоматики Эльбухтинской Лихорадки и, на следующее после вчерашнего утро, явно не смог бы пережить рейса на голом конце к земной поверхности и предложил свои услуги Фридриху в качестве Штурмового Инженера по Буровым Растворам, однако же немецко-фашистских кличек не приобрел. Сей многоопытный в деле бурмуж и глиномес взял на себя функции негласного психолога на объекте: его исключительное чувство юмора вкупе с врожденным тактом и широтой взглядов сделало Бригаду поистине штурмовой, а ее членов... (но, впрочем, довольно об этом!).
   Помимо непосредственных обязанностей глиномеса, он также лично проводил гомопортацию цифрованного шлама с забоя посредством модемной станции, смонтированной на Штындограде, в растворную систему к Алтататскому на аналоговом устье, вместе с тем обеспечивая гомотранспортировку необходимых технических жидкостей вперемешку с адыгским Зуаггом, который он потом тщательно сепарировал на центрифугах.
   Генрих Сборщик (Сурепник) стал механиком, электриком, слесарем, сварщиком, наладчиком всего электрического и электронного оборудования, бревнователем, моркователем и т. д. В зависимости от оперативной обстановки на скважине и вокруг. Кроме того, он отвечал за (NB!) Котлы Высокого Давления.
   Шмавон Девадарский (Прихвостень), узнав от Самарского, что открылась вакансия Верхового на подземном бурении, не рассматривал этого дела серьезно, думая, что это очередной буррозыгрыш Силантия. Получив, однако, во многих инстанциях подтверждение подлинности факта набора в подземную Бурбригаду, где первую скрипку должны поделить, вроде бы, оба Самиргона, забил на свою чистенькую лекционно-лабораторную квазибуржизниь и вызвался быть пресловутым Верховым. Он до последнего опасался, что это все же розыгрыш и успокоился только тогда, когда прокатился на Штындоград на голом конце (блюдущие Буркультуру нефтяники предпочитали быстрой, но противной модемной гомопортации аналоговые рейсы на голом конце). Никто из здравомыслящих Помбуров на Ватлагундуйско-Бабаджарском на Штындоград на голом конце гарцевать не возжелал, так что, невзирая на отсутствие буропыта и низкий буртитл (Прихвостень-412) он был утвержден в должности Штурмового Верхового Рабочего на правах стажера (по личному ходатайству Фридриха и Силантия).
   Следует особо отметить, что узнав о том, что проф. Самарский, невзирая на уже, по сути, почтенный возраст и сложности с брыжейкой, решился устаканиться на постоянку на Штындограде, чтобы претворить в жизнь завет ГГК в части "Пуэ Вуузук, Срууфзук!" и "...От забора и до обеда!", г-жа Елена Фальконэ-Палеолог (Сурепница) пустила в ход все свои обширные связи (как в расширительном, так и в узкоспециальном смысле) чтобы устаканиться под землей вкупе со стареющим растворным безумцам и, раз сказано: "... от забора и до обеда!", то этот обед ему, как и всем прочим Штындоградцам, из 32-разрядной цифири в аналоговую ЕБУ преобразовать. Повариха, говорят, была первостатейная, - что там твоя Тина Тернер!
   Касаться подробностей ее непростой подземной жизни в части пресловутых отношений с Членами (А всего в Бригаде было восемь Членов и девять сотрудников (без учета погибших позднее туркменских разнорабочих из Каратона)) Бригады мы совершенно не намерены. Напомним только, что проф. Самарский придерживался широких взглядов, а сама г-жа Елена Фальконэ-Палеолог, всецело разделяя идеалы глубокого бурения (как в расширительном, так и в узкоспециальном смыслах) осталась в душе верна бывшему Директору ВРЗ и была его пожизненным ассистентом, оказав, в прочем, значительное влияние на жизнь и деятельность Членов Бригады во время критических проявлений на скважине. Но довольно об этом...
   Брыжейку Самарский укрепил и шагнул в бурбессмертие, - шагнул, как и другие Члены Бригады... Но довольно об этом!
   Не следует также забывать, что на объекте работали и показали себя разносторонними специалистами проф. Юджин Агафанов (Сурепник) и пресловутый Блюбуркуль д-р Фифифи (Сурепник).
   Др. проф. Агафанов (Сурепник) отвечал за безопасность и охрану труда, занимался, в разумных пределах, газовым, радиологическим, биологическим и прочими видами мониторинга на Штындограде. Фактически же он исполнял обязанности Дневного Штурмового Бурильщика.
   Блюбуркуль попал под землю (а это Вам, государи вы мои, не хухры-мухры: блюсти Буркультуру в присутствии таких ее корифеев, как Фридрих и Самарский) чтобы цифровым раствором смыть аналоговый позор, пережитый им, ответственным бездельником, не явившимся на перевахтовку по причинам, которые компетентными Инстанциями Компании не были признаны вполне уважительными.
  

   ... А дело было так.
   Увлекся Блюбуркуль на отдыхе гидравлическими испытаниями. В описываемый нами тот злосчастный день он, сидя в одной из брафонд Старого Города, изучал воздействие пресловутого Jack Daniels'a на организм бурчеловека. Продавив в циркуляционную систему почти пинту имперскую активного вещества, он сидел себе за стойкой, спиной ко входу в заведение, как вдруг врывается в магазин некто с литровкой Зуагга в руке. Броская бритая голова блюбуркульская произвела, видимо, на вновь прибывшего травмирующее впечатление, о чем можно судить по тому, что, подойдя к Фифифи сзади и говоря не слова, сей муж, переживающий травматический период острой снирл-лирлзалции в стадии тяжелейшего веснирования (анальная фаза), об голову нашего Блюбуркуля бутылку-то и рассадил.
   Известно, что у бурвиков голова - не самый слабый (хоть и не самый сильный) орган.
   - Хорошо еще, что этот Срууфзук меня по левой коленке не переячил! - комментировал позднее Фифик сей эпизод в дружеском кругу.
   А в тот момент, как бы в стилистике Боттичелли (Прекрасный пример соблюдения Бурэтикета в критической ситуации!), он восстал на обидчика, весь в пенном, струящемся Зуагге, - восстал, ободренный результатами закачки упомянутого и пресловутого Jack Daniels'a, на супостата, который был этим обстоятельством неприятно удивлен (анальная, повторюсь, фаза), так как не так как не ожидал, что обладатель пробритой головы не только удар держит, но и произведет серию действий, или, вернее, деяний, (как это будет позднее классифицировано в процессе судоговорения) по отношению к безымянному естествоиспытателю, - деяний, которые адвокат Фифифи впоследствии будет пытаться представить как "решительный отпор", со стороны Блюбуркуля, находившегося в состоянии аффекта.
   - С этим "решительным отпором" я, конечно, переусердствовал - too much Jack Daniels', really too much рби я буду аху! - рассказывал Фифифи позже сотрудникам Бригады.
   Действительно, пока на место происшествия в спешном порядке выдвигались нурлангские менты, вызванные одним из вездесущих членов АБЖОП (АБЖОП - возникшее у параши общество Анонимных Блюстителей Жизни и Общественного Порядка (новонурлангск.)), Фифифи коротал время, измочалив три табуретки о поименованного естествоиспытателя так, что личность последнего в судебно-медицинском госпитале им. Мандрыги, куда он был позднее в срочном порядке доставлен, удалось идентифицировать лишь опытному криминалисту-проктологу, которому, для того, чтобы приступить к упомянутой идентификации, понадобилось сначала из ануса бывшего агрессора ножку одной из этих табуреток со всеми предосторожностями удалить.
   Потом был суд (из-за него Фифифи на вахту-то и опоздал). Сторона Ответчика (дегенерат, беспричинно набрасывавшийся на незнакомых людей в общественных местах), - сторона ответчика передвигалась по заду туда-суда в кресле-каталке, воображение журналистов поразило обилие гипса, шин и бандажей. Леденящий кровь натюрморт дополняла мобильная станция "Искусственная брыжейка" к которой Ответчик был подключен через патрубок Гинкельсона.
   Старый судья Иеремия Альцгеймер предварительно с материалами дела ознакомиться не удосужился. Судоговорение, в связи с этим, натолкнулось на неожиданное для стряпчего Фифифи процессуальное затруднение: старый судья-маразматик был введен в заблуждение плачевным внешним видом Ответчика и, перепутав Тяжущиеся Стороны, упорно называл дегенерата, среди бела дня ни с того ни с сего набрасывающегося на ни в чем не повинных БлюбуркулИй в общественных местах Потерпевшей Стороной, а подвергшегося вероломной атаке в спину Фифифи - Ответчиком.
   После того, как старый болван, в четвертый раз допустил грубейшее процессуальное нарушение, назвав Фифифи Ответчиком, адвокат Сурепника заявил решительный протест и у него со старым маразматиком произошла жаркая профессиональная полемика.
   Опытный в таких делах судья, как он скромно сам себя в начале дискуссии охарактеризовал, изложил существо дела так, как оно ему представлялось; его версия была проста, как грехопадение индийского госслужащего: пьяный нефтяник (Ответчик), с бутылью Зуагга наперевес ворвался в мирную брафонду и чуть не лишил жизни невинного пострадавшего Пострадавшего.
   Адвокат Фифифи, др. Дж. Дурнобаль Младший, попытался, на основании документированных фактов и свидетельских показаний, которыми он, будучи ответственным профессионалом, успел заручиться в избытке, восстановить подлинную картину злодеяния. Пытаясь достучаться до остатков мозга выжившего из ума Альцгеймера он пытался поставить его перед тем простым фактом, что, (цитирую по протоколу заседания) "... по чайнику, старый ты баран, вначале уделал не Фифифи, не Фифифи! По чайнику бутылкой вначале уделали Фифифи, а он, находясь в состоянии аффекта, дал решительный отпор!"
   После этого разъяснения, очевидно, произведшего на судью крайне неблагоприятное впечатление (было видно, что он ничего не понял и упорно держался своей концепции), судоговорение развивалось драматически: продолжая попытки достучаться до сознания судьи с тем, чтобы тот, наконец, понял состояние аффекта, внезапно охватившее Фифифи после нанесения ему неожиданного удара литровкой Зуагга сзади по чайнику, каковое состояние и привело к приведению в негодность трех казенных табуреток из бара, адвокат д-ра Фифифи д-р Дурнобаль во время судебного перерыва тихо прокрался в буфет с литровкой Зуагга в руке и - с целью воспроизведения подлинной картины злодеяния (как он потом разъяснял дознавателю) - уделал изо всей силы старика бутылкой Зуагга по чайнику, после чего и был препровожден в ручных кандалах в Комнату Отдыха Судьи.
   Очевидно, кокосообразное образование на верхней от низа части позвоночника судей, так же как и нефтяников, оказалось не самым слабым под удар органом.
   Судья в вызывающей, непристойной и оскорбительной для Суда, Тяжущихся Сторон, публики и прессы форме объявил перерыв, сопроводив это объявление целым рядом инсинуаций, оскорбляющих человеческое достоинство сексуальных меньшинств и членов местного демократического правительства. Такое действие (объявление судебного перерыва во время судебного перерыва) было, по всей видимости, связано с состоянием аффекта, каковое состояние и пытался продемонстрировать Высокому Суду в процессе судебно-следственного эксперимента адвокат Фифифи, как он впоследствии разъяснял в своей апелляции, написанной уже в тюрьме.
   - Хорошо еще, что этот Дурнобаль меня по левой коленке не переячил! - прокомментировал этот эпизод старый судья собравшимся и, захватив из судебного буфета табуретку, решительно двинулся за незадачливым защитником Фифифи в комнату отдыха...
   По прошествии семи минут метрических отдыха в судейской член Коллегии Адвокатов Пятого Города д-р Дурнобаль выполз из судейской на карачках и объявил, что из-за резко и внезапно ухудшившегося состояния здоровья продолжать участвовать в сегодняшнем заседании не сможет и, в сопровождении ОПЖОПовцев, АБЖОПовцев, ментов и опытного криминалиста-проктолога, истекая кровью, убыл к месту предварительного заключения в госпиталь им. Мандрыги, потребовав себе адвоката и на ходу пытаясь самостоятельно извлечь ножку казенного табурета из поврежденного (вследствие грубейших процессуальных нарушений со стороны старого судьи) адвокатского ануса.
   Судья, попрятав под стол на виду у затихшего зала недопитую бутыль пресловутого Jack Daniels'а, невозмутимо продолжил прерванное заседание, предложив Фифифи представлять самого себя "вместо этого Дурнобаля аного!" (Цит. по материалам судебного заседания ).
   Блюбуркуль - он и в Африке Блюбуркуль: железная логика д-ра Фифифи, выступившего в суде с блестящей речью, пролила свет на подлинное существо дела и изменила позицию судьи, который, опорожнив бутыль вискаря прямо в Зале Суда, объявил, что-де устал от классификации разбираемой коллизии и припаял обеим тяжущимся сторонам по месяцу "химии", после чего, ссылаясь на головную боль, отбыл в популярную зуаггарню "Поросячья Отрыжка".
   Говорят, ворвавшись в помещение, он уделал там кого-то бутылкой Зуагга по чайнику...
   Такое легко ранимое казенными табуретками тело оппонента Фифифи, получило отсрочку в смысле принудительного общественно-полезного труда по состоянию т. наз. здоровья и убыло в какую-то нурлангскую богадельню на долечивание.
   Сам Блюбуркуль от "химии" отмазался, вызвавшись присоединиться к Штурмовой Бригаде на N362 М в любом качестве.
   Судебный исполнитель, принявший дело Фифифи, ознакомившись с ходатайством Бурвинника, а также прилично получив на лапу, объявил, что никакая "химия" рядом с подземным турбочхвондированием (А Фифик был мастак развешивать на раскидистых ушах лапшу!) Macrohard Externet Explorer for Gates деинсталлировать не сядет и без проволочек препроводил пресловутого Бурвинника по месту отбытия - на 362 Маканскую.
  
  

   Возвращаясь к деятельности д-ра Фифифи на Штындограде нужно упомянуть, что он фактически работал Штурмовым Помбуром на роторной площадке и Штурмбуркулём в свободное от гарцевания на роторной время. Будучи душой Штурмовой Бригады на Штындограде, он самовольно взломал какую-то сетевую защиту и, при потворстве и прямом потакательстве некоторых членов Бригады Алтататского, регулярно гомопортировал с поверхности на Штындоград отборный, темно-фиолетовый, крепчайший музх, чем существенно повлиял на моральную атмосферу и производственную дисциплину Штындоградцев. Добавим также, что - в отличие от некоторых морально-амбивалентных членов Бригады, д-р Фифифи являл собой почти идеальный пример поведения в части коллизии Ленка - Силантий (За исключением некоторых незначительных эпизодов на шейкерах, что вполне, впрочем, простительно с учетом тяжелейшей производственной обстановки на объекте и высокого содержания закиси азота в искусственной атмосфере Штындограда), но впрочем, довольно, довольно об этом!...
  
  

   ... Когда пресловутая Сводная Бригада дошла до отместки 105412 футов от аналогового устья на поверхности, на котором командовал пресловутый Супервизирь И. Алтататский, а крановщиком работал все тот же А. фон Шнапсзауфер-Зуфферович (оба Бурвинника помогали Блуюуркулю качать музх с поверхности на Штындоград, чтобы не дать угаснуть бурению), - когда бурение достигло этой отметки, в Красной Яранге Штындограда было проведено бурное бурсовещание и принято решение о необходимости технологической стоянки.
   Как выяснилось впоследствии, при расшифровке "черного ящика", обнаруженного в руинах Красной Яранги на Штындограде и расшифрованного членами Комиссии, занимавшейся расследованием причин подземной трагедии (Упомянутый "ящик" был впоследствии безвозвратно утрачен в процессе одного из Генеральских Шашлыков ), причинной технологической стоянки была не только необходимость рутинного обслуживания буроборудования, но также и нижеследующие обстоятельства:
  -- Штында с туркменами наконец-то доварили корпус цельночугуниевой подземной бани и Бригада намеревалась провести цикл испытаний нового объекта с целью присвоения ему почетного наименования "Освенцим" и категории "Турбожаздринская".
  -- Из конфиденциальных источников стало известно, что Е. Ф.-Палеолог встала на так наз. месячную стоянку, так что продолжать бурение в таких условиях было бы грубейшим нарушением Буркультуры.
  -- Ю. Агафанов по собственной инициативе подвел в мыльное отделение Временной Парной на Штындограде паропроводную линию, увенчанную 2 1/87-дюймовым патрубком Гинкельсона. В результате грубейших нарушений элементарных правил эксплуатации паропроводных линий, пресловутый Второй Помбур (он же Штурмбуркуль) - к вящей радости Бригады - обварил Херу Штурмфюреру всю задницу; упомянутый Хер временно и полностью утратил в результате этого бурдееспособность.
  -- Помимо фактов, приведенных выше и отчасти лимитирующих эксплуатационные возможности оборудования на Штындограде, Дом Геолога, в лице Главного Геолога Сидорытша, запросил три дня метрических электронной и сейсмотишины для осмысления мутного геофизического феномена, отмечавшегося в ходе всех рейсов морковального оборудования бревновальной станции к цифровому забою, проведенных за последнее время (заметим, что упомянутое оборудование, с мощным дейтериевым источником, персоналом Штындограда именовалось для краткости Херосимой или Симкой).
   Троекратный Trip for Simka показал, помимо геологической и технологической рутины, аномальное отсутствие каких либо данных в так называемой точке ASS (Absolute Seismic Silence), находившейся на расстоянии приблизительно двух тысяч футов под текущим забоем (с небольшим отклонением к Зюйд зюйд-вест по отношению к направлению основного ствола Штындоградской цифровой).
   На Бригаду это сообщение подействовало неоднозначно. Отличавшийся огромной буринтуицией Штында запил и затосковал по Груне и Гале - казачкам из Отдела Коммерческой Гетеропортации.
   Генрих и Перумаль (последний - с обваренной до мяса жопой) в шестьдесят третий раз метрический тестировали Симку, чтобы исключить возможность возникновения ASS-феномена вследствие сбоев или отказа модулей дейтериево-морковального снаряда.
   Проводя испытания морковального оборудования они продавили в пищеварительные полости поистине титанические, рекордные объемы Зуагга, так что, когда пришла сильная черно-белочка, они даже провели, без уведомления руководства, опрессовку всех 72-х Котлов на объекте, нагнетая давление сверх указанного в регламенте на проведение подобных испытаний. Если бы не своевременные, решительные и самоотверженные действия Ю. Агафанова (Сурепника), вызванные, вероятно, технологической стоянкой Елены, этот эпизод, скорее всего, закончился бы трагически.
   После этого, под давлением Юджина, Генрих был временно, до ухода белочки, отстранен от проведения работ (без права приближаться к пресловутым котлам на вышечный пустрел).
   Нейтрализованного совместными усилиями инвалида пароподогрева Гинкельсонова, Штурмкяхью Перумаля Самиргона связали по рукам и ногам и временно поместили, для вящей безопасности, на площадку кронблока. Он был поднят наверх в бочке из-под черной икры с маркировкой "Мазут", в которую его запихнули туда вниз головой, с учетом ошпаренной задницы. Все время своего заточения он держался со спокойным достоинством и даже развлек Верхового Рабочего на дежурстве исполнением старинной протяжной центрально-славянской песни, в которой рефреном звучало сначала "...топай-топай,...", а потом "...кверху жопой...".
   Проф. Самарский, будучи опытным глиномесом, занялся выравниванием растворов, что он всегда проделывал в связи с т. наз. "циклами Фальконэ". В это время он обычно много пил и читал, чтобы, отрешившись от производственного скотоложства, поразмыслить о Высшем...
   В связи с этим пресловутым Высшим, он, совместно с Агафановым, организовал гидравлические испытания всего личного состава на объекте, учения по половой безопасности при посадках и затяжках, а также обязал всех Бурвинников явиться на коллоквиум по антропной метасингулярности / антропному метасингулированию, специально для этого отсепарировав ручной центрифугой шестьдесят три имперских сыпучих галлона "Иверии" из полученного с поверхности хромпика. Метасингулярные коллоквиумы (антропные) были любимым занятием костяка Бригады, пока небезызвестный костяк гарцевал на поверхности Суперплатформы, однако, после того, как ребята прокатились на голом конце и получили то, что они получили на Штындограде, они и само слово "коллоквиум" с трех раз метрических вряд ли смогли бы выговорить, это в большой мере относилось и к руководителю коллоквиума: сознание Шмавона необратимо трансформировалось под воздействием кинжального огня с роторной.
   Воспрянув бурдухом ("... слабые умом, но сильные духом..." (о Бурвинниках) - цит. по: проф. С. Самарский, ПСС, т. 287, стр. 412, второй абзац пятой сноски ), Самиргон-старший подготовил небольшое сообщение "О гипотетической возможности топологического преобразования антропнометасингулярных субъектообъектов в контексте вероятного нахождения человечества внутри планеты Земля, Солнечной Системы, Красноярского Края." (Too much drugs in college!)
   В околонаучных кругах Штындограда, переживавших в то время выраженные явления бурзастоя (Вследствие пресловутых Циклов Фальконэ ), это лаконичное сообщение произвело сенсацию в подлинном смысле этого слова (Фридрих ограничился тем, что с грехом пополам прочел собравшимся заголовок доклада, после чего всех стошнило, а Ленка упала с чугуниевого табурета, широко раскинув руки и не забыв запрокинуть горжетку).
   Демарш Фальконэ-Палеолог не остался без ответа: д-р Фифифи, после того, как хоровод калибас и хурок набрал оптимальные RPM'ы, заявил, что открывает прения по сообщению Фридриха и кратко разъяснил собравшимся, что на полном серьезе рассматривает точку ASS, как пресловутую Точку Сингулярности (Планетарную), после чего все бросились на двор, так что Фифик оставался с г-жой Еленой Фальконэ-Палеолог наедине в течение отрезка времени такой продолжительности, что им нельзя было пренебречь ни в общем, ни в узкоспециальном смысле, даже невзирая на пресловутые Циклы Фальконэ. Когда, проведя интенсивную стравку на штуцерном манифольде, участники коллоквиума вернулись в Красную Ярангу, Фифик плескался в душе, а Ленка в беспорядке валялась на кожаном диване и все еще сингулировала... Но довольно об этом!
   - ... в терминах топологической трансформации антропнометасингулярных субъектообъектов в процессе прохождения - сссука бынь - которой забойная компоновка, минуя намеченные к разбуриванию объекты, такие, как планетарное ядро, и (при правильной постановке антропных задач в контексте метасингулирования) выйдет на подлинную внешнюю поверхность планеты Земля, - поверхность, представляющуюся несингулирующемму антропному метаобъекту поверхностью внутренней. Я кончил, государи Вы мои..., - пробубнил Блюбуркуль, продолжая прения, прерванные стравкой и оперативно одеваясь после душа.
   Потом слово взял Шмавон. Он долго толок техническую воду в сингулярной ступке (антропной) и обосновал, в конце концов, всю эту галиматью теоретически. С недавних пор он вообще полюбил тянуть время, свободное от бурения - сказался опыт работы Верховым.
   Все уже лежали на дворе в густой цифровой траве, в которой вовсю стрекотали модемы-кузнечики, а Девадарский все еще ходил вдоль линии раскладки членов Бригады и вещал:
   - ... с тем, что, упомянутое выше немаловажное соображение, и, с высокой степенью вероятности, описанный д-ром Фифифи эффект следует рассматривать не только фило- но и онтогенетически. Так что, чуваки, вполне может статься, что атмосфера, безвоздушное комическое пространство, сссука др, вкупе с планетами, звездочками и ехаными арахисно созвездиями у нас над головой, расцениваемые обычно как топологически внешние по отношению к Планете, могут, в терминах антропнометасингулярных преобразований, вдруг оказаться внутри нашей Планеты. И, если Бригада разбурит Планетарную Точку Сингулярности, мы увидим другие звезды и другое небо!
   - Ты кончил? - спросил его Фридрих.
   - Нет, - ответил Шмавон, но продолжать не стал, поскольку почувствовал, как на него навалилась усталость...
   Коллоквиум здорово взбодрил костяк и членов Бригады. Перспектива выхода на подлинную поверхность Планеты настолько захватила костяк, что он, спотыкаясь и гремя грязной буробувью, поскакал выпускать на преждевременную и опасную свободу зафиксированного над кронблоком Хера ошпаренного, без деятельного участия которого операции бурения и СПО представлялись как костяку, так и членам Бригады удручающим бурмужланством.
   Предполагалось забить на все вообще и чтобы немедленно начать скривление и углубление ствола в направлении ASS, которую гетеросексуальный шовинист Блюбуркуль предложил переименовать в PASS (Point of ASS).
   Костяк Бригады ударился в неслыханный для опытных Бурвинников стипль-чез по направлению к буровой. Было непривычно видеть опытнейших Сурепников, которые, как третьекурсники-практиканты ВИЭБУ, впервые пережившие пресловутый подъем инструмента бросились снимать с голого конца Симку и наращивать низкооборотный цифротурбобур для скривления в сторону ASS.
   Штында и Самарский грудью встали на пути костяка и членов Бригады и самоотверженно задушили в зародыше этот малодушный трудовой бурпорыв. Запустив по кругу добрые калибасы, они навязали костяку и членам дискуссию, краткие выдержки из несохранившегося протокола которой мы воспроизводим ниже.

Выдержка из протокола дискуссии о необходимости технологической стоянки

  
   Штында: "Если щас, ссука лих, Хера Штурмбанфюрера отвязать, всему будет терминация половая!"
   Фифифи: "Чуден запах напалма на утренней зорьке!"
   Первый Туркменский Буровой Разнорабочий из Каратона: "Укара! Укаранаху! Румба каштома, кунджам вейтпани, однако!.. Самбалам ирке ли нах?!! Самбалам инге? (где зарплата (новонурланск.) - Илле, илле, еханабабай! Теньге кайданаху?!!"
   Второй Туркменский Буровой Разнорабочий из Каратона: "Самбалам илле тримесяцнаху! Пайса вообще жокнаху! Румба проблем! Кута?бастардляр! Аллес стоппани, цурюкпани и кенселнаху! Лецтенэндес сакинмани факинпейпани, в конце концов, государи Вы мои... Румба аршгайгэнаху!
   Самарский: "Мужички, чевовыдэмн румба чекпани унд кенселпани онтоповыт какцелкинаху?! Идите лучше вон - в баню! Зрявыеёб чтолистока време ни велдпани унд ассэмблбляпанинаху?! Прейзелорд: "Уна, муна, рэнда, налинаху: "Галелюй, галелюй, галелюйнах!""
   (Туркменские Буровые Разнорабочие из Каратона удаляются, распевая осанну, по направлению к Медитационному Центру на Штындограде)
   Штында: Хусыми! Вотайбы и думаюнаху, золь из цум велькэн брейкпанинаху ворден гевезен зайн - хулимули?
   Выкрики с мест: "Давай по делунаху!"
   Штынданаху (продолжает): "Еще не известно, что будет, когда мы в эту жопку сингулярную наш Гинкельсон спустим (я понятно выражаюсь, муна-рэнданаху?), так что дайте народу перед смертью хоть в бане римерА попарить! Я кончил, государи Вы мои!"
   Блюбуркуль: "...представляется абсолютно недопустимым, с точки зрения этикета, свычаев и обычаев Буркультуры проведение СПО при активизации динамики "Циклов Фальконэ". Господа, побойтесь Божка! Прейзелорд: "Аллелюй, аллелюй, аллелюйнаху!""
   Члены и Костяк Бригады: "Аллелюй, аллелюй, патурванаху!" (Учитывая космополитический характер описываемого проекта, мы чисто условно приводим на протяжении всей книги русскую версию диалогов действующих лиц, однако, в этом небольшом фрагменте автор решил сохранить оригинальный коммуникационный модус действующих лиц, чтобы читатель не думалнаху, что Ленка, Агафанов и прочие разговаривают, используя язык Тютчева, Тургенева или Бианки)
  
   ...Скважину заглушили, перевели все оборудование на объекте в аварийный режим (Некоторые эксперты утверждают, что это изменение эксплуатационных режимов и привело к аварии.) и двинули в Освенцим.
  

   тепловые процедуры благотворно повлияли на измотанных подземной буржизнью и "Циклами Факльконэ" Штындоградцев. По понятным причинам в Освенциме отсутствовали Ленка и Перумаль. Все остальные, включая трех Каратонцев, лениво цедили Зуагг, капитально отпарившись в Турбожаздринском Освенциме; они лежали в самарском бишофите и закусывали черной икрой из бочки с маркировкой "Хромпик"....
   ... И помстилось, пригрезилось вдруг бурподземникам, что как будто кончилось наваждение и нет уж более мышеловки подземной: мрачной, вырубленной в гранитах, - мышеловки, в которую они проехались на голом конце (никто уж месяца, почитай, три метрических не помнил, сколько месяцев тому назад). Дети подземелья: все они, начиная с разнорабочих из Каратона и кончая (Читатель волен в этом месте думать все что хочет ) Еленой, что бы о них не говорили впоследствии, положили свои трепетные буржизни на алтарь сверхглубокого бурения. Вечная память! Галелюй! Бом Шукырнатх!
  

  
   ... В отсутствие Перумаля разговор зашел об архаичной практике стрельбы по Верховому. Понятное дело, эту деликатную тему в присутствии Шмавона никто не решился бы затронуть, однако же сам Шмавон, которому вопросы сингулирования, пусть даже и метаантропного, на фоне каждодневного производственного психотеррора показались после бани откровенной демагогией, предпочел заговорить о том, что его действительно волновало.
   - Так уж от века заведено, - начал, обращаясь к единственному на объекте Прихвостню Сурепник Штында, - и отцы, и деды наши по Верховому палили, и нам завещали...
   - Только вот ведь что надо, ссука, помнить, - вежливо поддержал беседу Второй Помбур Фифифи, - стрелять, спору нет, стреляй, ой ный! Но зачем же целиться? Это против правил, да и вообще: Bad Karma.
   - Допустимо в отдельных случаях и, вместе с тем, крайне нежелательно использование разрывных, трассирующих и северокорейских боеприпасов при ведении неприцельной стрельбы по Верховому с роторной площадки, - процитировал собственную, семилетней давности, инструкцию Ю. Агафанов, - равно как и применение пуль со смещенным центром тяжести, крупнокалиберных огневых средств (63-дюймовок, стограммовок и более), а также огне-, водо- и газометов, гладкоствольных дробовиков, стрельбы жаканами, использование луков и арбалетов, не допускается кидание в Верхового фекалий, касок, 3 1/62-дюймовых дискет, гаек, шкворней и прочего в том же роде...
   - А я вот помню, в Аргентине наш Бурильщик, Утару-Косолапый (Сурепник), имел обыкновение подгонять Верхового, используя для этого мощнейшие пиротехнические средства. Если палил просто так, в шутку, - выразительно глянув на Шмавона, подхватил Самарский, - то пускал ракеты очаровательно-лиловые... Если просил быть порасторопнее, шмалял зелененькими... Ну а если Верховой трубу ронял или что-то в этом роде, тогда Утару применял ракеты с редким для наших дней пиротехническим эффектом.
   - Чуден запах напалма в сочетании с оттенками горького миндаля на площадке Верхового погожим осенним утром, - перебил его Блюбуркуль.
   -... однажды, - продолжал Самарский, - Утару вконец загнал своего Верхового, так что тот за полсмены с площадки, не соврать, четыре раза имперских сыпучих падал, а потом на штропе, под кинжальным огнем Косолапого, обратно к пальцу как макака лез... Спору нет, Утару был в своем праве, - вещал Самарский, - не по мерникам же стрелять! Но в тот день уж очень он перегнул палку: Верховой здорово на Бурильщика затаил и припер на следующий день на буровую старый фамильный маузер, унаследованный от деда-партизана, и чуть Косолапый на роторную повылез, стал палить по нему (не целясь, конечно). Утару сначала было обрадовался, закогтил свои - лучшие на Промысле - ракеты, да только вышла лажа: пока ворошиловские стрелки в дзенской стрельбе упражнялись, Косолапый извел все свои боеприпасы, так что Верховой потом, до конца вахты, со своей площадки на Бурильщика плевал (не прицельно, конечно). Верховой, в свою очередь, во время той перестрелки покоцал все датчики и приборы на роторной и легко ранил разнорабочего на выкидных. А как патроны кончились, бросился как коршун со своей верхотуры на штропе с противовесом и камнем упал на Утару... Упал он, значит, на Бурильщика, уделал его для прогрева рукояткой маузера по чайнику, а потом принялся ковать этим японским чайником подвеску НКТ. Вот, государи Вы мои, была чайная церемония!... тут ребята не выдержали, полезли разнимать. Утару - весь в крови и соплях - что-то тихо бормотал. Еле шевеля губами и теряя сознание, он просил влезших не в свое дело миротворцев: "Leave'm -big boeez - he's doin demn helovajob godzaimashita!.." Мы думали: помрет, а он, хин японский, оклемался и на следующую вахту с Калашом заехал...
   Беседа старших товарищей с молодым, не обстрелянным еще Верховым как-то вдруг угасла, все с тихой печалью обратили свои взоры в сторону временно и полностью конфискованного у Перумаля АК-47, прислоненного к миниатюрной, чугуниевого литья, копии Статуи Свободы, украшавшей буркупальню. Ствол этот в работе часто перегревался...
   После неловкой паузы Фифифи сменил тему и вдруг припомнил, как подаренная им Шмавону супервизирьская касочка сыграла злую шутку с веснировавшим как-то раз на более чем эльбухтинской стадии сменщиком Фридриха, пресловутым Супервизирём А. Ламурексом (Сурепником). Тот, перевахтовавшись, прибыл на буровую с очень серьезной белочкой. Нельзя забывать, что эпизод с Еленой и "сварными фреймами", после которого Ламурекс провел неделю метрических дней в интенсивной терапии (он рассказывал, что в это время ему, бурчеловеку, далекому от религии, были Явления Абидхармакоши и Богородицы), повлиял на его физические и ментальные кондиции не самым лучшим образом.
   Было раннее утро (или очень поздняя ночь), когда Ламурекс со своей белочкой метался по объекту. Неожиданно он увидел Шмавона (в то время дуфферкука на второй ходке) в белой Фридриховой касочке и сгоряча принял его за какого-то важного проверяющего или что-то в этом роде.
   Ламурекс, видя проверку на вверенном ему объекте, дал пяток испуганных метрических кругов вокруг буровой, пытаясь убедить прежде всего самого себя в том, что явной лажи (невооруженным - хотя бы - взглядом) на объекте не видно. Собрав в кулак остатки буррешительности, он двинулся к проверяющему (собственному Пятому Помбуру), заходя против ветра, чтобы не разило перегаром.
   Суетливо отрекомендовавшись обладателю белой каски, он доложил Шмавону о ходе и перспективах бурения на вверенном ему объекте.
   Шмавон, которого к моменту окончания доклада окружила невыспавшаяся Тринадцатая, дождался окончания представления и, пожимая Ламурексову потную ладошку, со скромным достоинством отрекомендовался:
   - А я тут Пятым Помбуром. Техникумссука не закончилнаху, а так, лопаткой махать смогу...
  

  
   Коллеги предались воспоминаниям о былом, стараясь более уж не касаться вопросов бурпроизводства, бурвопросов производства и производства бурвопросов в части стрельбы по Верховому.
   Сидорытш рассказал поучительную для юношества историю о том, как он был горнолыжным инструктором. Лед эдак восемь, а то и двенадцать метрических тому назад (Автор убедительно просит взыскательного читателя не принимать этого словосочетания слишком лично ) увлекался тогда еще моложавый Сидорытш во время вахтового отдыха горнолыжным инструкторством. Почти все свободное время он проводил в Высоких Татрах, да так наловчился в слаломе, что начал давать некоммерческие уроки начинающим, преимущественно грудастым шатенкам (своеобразное было тогда время). Так, от вахты до вахты росло его горнолыжное мастерство, укреплялись брыжейка и тренерский авторитет.
   И вот одна из очередных шатенок только-только начала под руководством нашего многомудрого наставника грызть гранит горнолыжной науки....
   Тем злосчастным утром сей слаломный Песталоцци проснулся (после вчерашнего) слегка позже обычного и, наскоро отзавтракав с пивом, бросился на трассу, справедливо опасаясь, что его тучногрудая подопечная может, за время его отсутствия, сменить наставника.
   Тут у него скрутило живот так, что пришлось оперативно укрыться в альпийских зарослях. Сидорытш приступил к нужному делу, не снимая лыж. В процессе этого Big Deal'а он благодушно озирался по сторонам, отдавая должное альпийской природе и ее красотам. В просвете кустов рододендрона Адамса (или молочая Палласа, кто ж теперь упомнит) он внезапно увидал свою новую подопечную, "плугом" утюжившую пологий склон, отведенный для "чайников", в отсутствие какой-либо чужеродной методической поддержки.
   По-самурайски быстро завершив нужное дело, Сидорытш подхватился и, стремительно набрав скорость на почти вертикальном тягунке, здорово прыганул с импровизированного трамплина-кочки, перелетел узкое глубокое ущелье, приземлился в футах семи наутических от своей подопечной и закончил сие показательное выступление эффектным разворотом, подняв в воздух приблизительно 63 имперских сыпучих галлона снега.
   Ничто, казалось, не предвещало беды...
   В глазах шатенки он прочел легко прогнозируемый восторг, сменившийся внимательным ученическим взглядом, исполненным восхищения и обожания. Постепенно, однако, это пресловутое обожание сменилось вначале недоумением, а потом и брезгливым раздражением. Не понимая еще, в чем, собственно, дело, наш бурпрыгун проследил направление брезгливого шатенкиного взгляда и обнаружил, что shit, что называется, happened: на левой лыжне, позади крепления ботинка, цинично дымилась куча парного кала, с каковой кучей на борту он и умудрился совершить все маневры по застегиванию горнолыжного костюма, набору скорости, прыжку, приземлению и торможению, не растеряв при этом ни унции (имперской) этого бесценного груза...
   Д-р Фифифи подхватил это буралаверды и поведал другую поучительную для юношества историю. Как-то раз, будучи еще студентом ВИЭБУ, он некоторое время был женат на одной Каратонской туркменке - Мунайнурке Амджаллиевне Жындыгалиевой-Кацельсон... Красавица была первостатейная, да и хозяйка изрядная. Однако же был в ней и порок: она была чудовищно и беспричинно ревнива. Будущий Блюбуркуль в то время с головой ушел в учебу и спорт, так что на нарушение обязательств супружеской верности у него не стояло: не только из-за отсутствия свободного времени и нерастраченных академсил, но еще и потому, что в ту пору он был здорово увлечен своей луноликой Жындыгалиевой.
   Луноликая же спутница жизни молодого, не обстрелянного еще Фифифи все в чем-то таком своего супруга подозревала, все пыталась вывести его на чистую воду, но тщетно: не удавалось застигнуть ей молодого Бурвинника in flagranti, поскольку, ссука Йохана, никакого corpus delicti просто-напросто не было.
   Первоначально горячая супружеская ревность нашему бурстудиозусу даже льстила. С течением времени эта ревность, однако, приобрела ярко выраженный маниакальный характер. И вот, в период обострения бреда ревности сия луноликая бестия убыла на недельку метрическую к папке с мамкой в Каратон, а младой Фифифи остался один на один со своей, траченной кацельсоновой ревностью, жизнью.
   После воспоследовавших в первый же день вынужденного одиночества непродолжительных и скорбных размышлений, он утвердился в мысли, что, если уж страдать, так не понапрасну. Откопав на антресолях старую добрую записную книжку, в которой содержались данные по ста двадцати четырем стандартным Ленам, шестидесяти трем метрическим Наташам, двенадцати имперским Эллам, трем сыпучим Кориннам и пр., он вызвонил редкостную, находящуюся под охраной ЮНЕСКО, блондинку: голубоглазую, грудастую, ляжкастую, с тонкой талией и толстой задницей: рослую машинистку с кафедры антинаучного капитализма и пригласил ее в оперу (тем вечером давали чудовищно пятиактную Тоску).
   ...Машинистка ждала его под квадригой. Не ней было вызывающе-декольтированное черное платье. В прическе - редкая сайгонская орхидея.
   Когда наши незадачливые меломаны появились в абонированной Фификом по случаю Царской Ложе, весь театр, казалось, пришел в движение.
   ... Блестящие вокальные данные солистов, восхитительная работа художника Версалидзе в купе с исключительно яркой мужской манерой дирижера Архаровича, в сочетании с тремя метрическими бутылками "Абрау Дюрсо", сервированными на льду в их ложу, сделали свое дело: коллекционная машинистка, не дожидаясь финала всей этой Тоски, напросилась ехать к Фифику домой, по дороге прихватив еще пару-тройку евробутылок.
   ... Известные затруднения дали о себе знать уже на ближних подходах к дому: казалось, вся дворовая общественность - собаководы, престарелые старушки с собачками (мерзкими), просто старушки, курящие мамаши с колясками (среди которых Фифи с ужасом отметил трех закадычных Мунайнуркиных подруг, автолюбители, выбивальщики ковров, доминошники и весь прочий честный (с морально-бытовой точки зрения) люд, - казалось, все они высыпали в поздние июльские сумерки родного двора, чтобы засвидетельствовать факт морального разложения будущего штурмана Штындоградской бури...
   Неспешно воспоследовав в парадное сквозь шпицрутены взглядов соседской общины и покровительственно держа даму за волнующую пальцы талию, Фифик с коллекционной меломанкой водворились в его семейном гнездышке, которое наш будущий Блюбуркуль собирался тем вечером обратить в полигон собственной половой распущенности и циничного бургедонизма.
   Нервное напряжение, вкупе с разнообразием гидравлической программы, включавшей в себя такие активные жидкости, как три пузыря шипучки в Опере, румынское семилетнее "Обстамэску", индийскую водку "Romanoff", с голографическим изображением некоего бородатого, замученного Тантрами Правой Руки и с ночной вазой на голове отшельника (индийские дизайнеры, видимо, считали, что так и должен выглядеть типичный представитель царственного Дома Романовых) и обязательный Jack Daniels' вместо десерта, - все это привело к тому, что аморальный вечер как-то тихо и без видимых феерий угас...
   Отрубившись с пьяных глаз в тот вечер, он на следующее утро вернулся в т. наз. "реальность" прибыв туда из астральной области им. Б. Бодуна, Снирл-лирзацкого округа, Трубогорского района. Абстиненция, которой младой Фифифи, из-за отсутствия гидравлического опыта, не мог тогда еще противостоять, убивала его физическую, витальную, эфирную (высшую и низшую), астральную, ментальную и др. оболочки, а также Манас, Буддхи и даже частично затрагивая Золотое Тело Непреходящей Благости... Фифифи страдал безмерно: физически, нравственно и интеллектуально (налики сериилленаху, румба проблем!).
   Держась за стену, он доплелся до ванной комнаты в надежде, что последствия вчерашнего употребления активных жидкостей вовнутрь удастся смыть наружным применением H2O в виде контрастного душа. В ванной, увы, его ждал неприятный сюрприз: черный, с желтыми вкраплениями, лабрадор, которым были отделаны стены и пол, был цинично и повсеместно заблеван.
   - Вот, - подумал скорбно веснирующий Фифифи, - приведешь эдакую дуру в приличный дом, а она тебе же и все заблюет!
   Тут Фифифи отпустил мутный поток неопохмелившегося сознания на волю фрустрационных волн и обрушил все мыслимые и немыслимые упреки на обладательницу осиной талии и слабого желудка. Когда сей ригоризм достиг уже поистине старческих пределов, он вдруг отчетливо вспомнил, как сам вчера еле добрался до ванной и самолично, персонально тут впотьмах все заблевал... В ужасе от этого открытия, Фифифи вяло принялся мыть лабрадоровые панели. Верхний шаровой не держал: остаточные компоненты вчерашней гидравлической программы дважды подтравливались и низвергались на уже почти отмытый пол.
   Тут в дверях появилась пресловутая любительница итальянской оперы, серая, нечесаная, помятая, дрожащая в пароксизме утренней стервозности. С омерзением осмотрев фронт Фифифиных работ, она без предисловий обрушила на Фифика какой-то тошнотворный поток бессмысленно-обиженной дамской околесицы, в которой можно было выделить некоторые коммуникативно-релевантные фрагменты: веснирующий Фифифи был поставлен перед лицом следующего проблемного комплекса:
  -- Этой дуре надо на вокзал, в Одессу, срочно, через полчаса;
  -- Эта дура не может найти свой, шестого номера (не иголка в стогу сена) бюстгальтер;
  -- Эта дура думает, что Фифифи этот лифчик куда-то попрятал и что, в связи с последним вышепоименованным:
  -- Эта дура убедилась, что "Фифифи импотент, пидарас и подлец!" (конец цитаты).
  
   Бросились искать пропажу. Тщетно. В конце концов, сия машинописная труженица, возмущая нравственное и этическое чувство соседей во дворе непокорными сиськами, которые ей пару раз пришлось прилюдно, решительно и без сожаления заправлять за декольте, - в конце концов, Фифина напрестница убыла в неизвестном направлении, что называется "навстречу новым прик'лючениям".
   Фифик все вымыл, прибрался и вернулся к размеренной своей студенческой жизни. Дворовая общественность, казалось, и думать забыла об экзотическом тропическом цветке с бордовыми сосками. Никаких иных проектов похерки супружеских уз Фифифи разрабатывать не стал и дождался, таким образом, благополучного возвращения горячо любимой Жиндыгалиевой.
   Вновь прибывавшая закатила, что называется, с колес супругу чудовищную сцену ревности. Изменник выкручивался как мог и даже применил блестящий, с его точки зрения, полемический ход, воскликнув: "Всяким дурам во дворе ты веришь, а мне - нет?!!!"
   Да причем тут они, - заверещала в ответ горячо любимая супруга, - высунь свой поганый чайник из окна, скот, кутакбас!!!
   Фифи, убежденный, что заложили его эти дуры с колясками, высунулся из окна, выходившего на оживленный проспект им. Фельдмаршала фон Браухича (они занимали квартиру над цокольным этажом, под окнами был сетчатый стальной карниз) и увидел на карнизе свой собственный растерзанный спальный мешок и реющий на ветру, хорошо различимый с шестидесяти трех шагов стандартных сыпучих, величественный черный бюстгальтер с кружавчиками, провисевший все это время на виду у всего честного люда в назидание любителям тропической ботаники...
   - Как мы на этом карнизе с Ленкой в ту ночь кувыркались - убей Божок, не помню, но с туркменкой Каратонской я после этого разошелсянаху, государи Вы мои, - закончил д-р Фифифи свое поучительное для юношества повествование.
   Присутствовавшие на бурассамблее Каратонские Разнорабочие только сокрушенно покачали рано поседевшими головами...
  
  

   Много историй, хороших и разных, было в тот бурдень поведано в бишофитной купальне. На душе у подземных купальщиков стало светло и спокойно; трудно было поверить, что костяк Бригады еще недавно кидался на роторную, как хорошо притравленный шестилетний фокстерьер на хоря.
   Проф. Самарский ненавязчиво вернул Бурвинников в контекст подземного бурения, освободив от пут Кяхью Перумаля Самиргона, который сразу бросился к ящикам с патронами. В ответ на это зануда-Блюбуркуль, de facto бывший Вторым Помбуром на роторной, преградил всем собравшимся путь из купальни, сообщив, что бурение при "Циклах Фальконэ" теоретически допустимо, а практически "Вы на спуск Гинкельсонов пойдете через мой труп!"
   После этого был сразу же зафиксирован и вновь поднят в бочке из-под черной икры на площадку кронблока Штурмовой Кяхья, который, услышав слово "труп" в исполнении своего Помбура, немедленно изготовился к стрельбе.
   По окончании рейса Кяхьи к площадке кронблока д-р Фифифи продолжал упорствовать и настаивал на решительной разбурке PASS-объекта по завершении "Циклов Фальконэ". Члены и костяк Бригады обратились к проф. Самарскому с конфиденциальным запросом в части предполагаемых сроков окончания Ленкиной технологической стоянки, на что проф. Самарский неохотно пояснил, что недельку им - и костяку, и членам - придется покочумать.
   - А к тому времени у Перумаля задница, глядишь, зарубцуется... - не совсем по теме добавил в задумчивости глиномес.
  
   Глава 4
   Божий Промысел
   ... Задница Перумаля, ранее выведенная из строя д-ром Фифифи с применением патрубка Гинкельсона на конце паропроводной линии (говорят, Фифифи сделал это с молчаливого благословения проф. Самарского), окончательно зарубцевалась: вслушиваясь в задорную пальбу с роторной, читатель и сам мог бы убедиться, Самиргон-Младший был в хорошей форме и держал ситуацию под контролем.
   Симка, в чутких натруженных руках Генриха, чувствовала себя восхитительно, пройдя серию испытаний, в которых, на правах друга дома, также принял деятельное участие и Перумаль. Тем не менее, с настойчивостью, достойной, быть может, лучшего применения (в смысле натруженных выше рук), она продолжала отмечать PASS-аномалию.
   Жизнь на Штындограде била трубным ключом, бурение продолжалось: до пресловутой PASS, в направлении которой Штындоградцы изящно скривили ствол, оставалось революционных 1917 футов стандартных.
   Фридрих, следуя судьбоносным рекомендациям блюбуркульским, стал готовить персонал и оборудование к работе в аварийных условиях. Для этого он:
  -- Увеличил на 63.033 % метрических обязательные минимальные нормативы суточного потребления Зуагга и музха (туркмены каратонские от последствий этого административного волюнтаризма оправиться так и не смогли).
  -- Запретил любые действия по ремонту, обслуживанию, отладке и настройке любого оборудования на Штындограде ("Don't foock whith't eeneemora!")
  -- Провел с г-жой Палеолог несколько интенсивных совещаний (видели даже, как они, пьяные и голые, лезли куда-то под превентор).
  -- Увеличил содержание свободного молекулярного кислорода и закиси азота в искусственной атмосфере Штындограда на 63 %, хотя некоторые члены Бригады и восприняли эту меру скептически ("Перед смертью не надышишься", - высказался по этому поводу саркастичная Штында; "Ах как прекрасен все же запах утреннего напалма!" - добавил Штурмбуркуль).
  -- Разрешил уполномоченным лицам, в порядке исключения, стрелять с роторной не только одиночными, но и короткими очередями, и заказал в связи с этим с аналоговой поверхности дополнительно 63 ящика метрических с рожками для Перумалева Калаша.
   В результате реализации вышеперечисленных мер, а также самоотверженной смены труда и отдыха членов Бригады, удалось поднять среднесуточную проходку с 3 1/62 до 4 1/12 фута стандартных. По прошествии (может быть) 440 дней ударного труда и отдыха в скважине, отчасти утомивших единственную Штындоградку, скважина была пробурена до уровня 305362 фута от аналогового устья или до уровня 285562 фута от цифрового устья на Штындограде. Разбуривались бесконечные граниты, оборудование работало безотказно благодаря запрету на его отладку и ремонт (см. Белочку N2 выше). 440 дней (может быть) подземного бурения, благодаря высоким профессиональным и личным качествам Штындоградцев, пролетели легко и незаметно (для всех, повторюсь, кроме Первого Помбура на мерниках).
   Согласно Симке с Генрихом, который полюбил ее всей душой, до вскрытия PASS оставалось считанных 50 имперских стандартных сыпучих футов.
   В описываемый нами подземный день борьбы и труда, в свежепротопленном "Освенциме", проходил рутинный технологический шашлык, где, помимо прочего, обсуждалась перспектива разбуривания точки сингулярности (PASS). Специально для обеспечения упомянутой дискуссии температура в парилке была поднята до 287о F. На каменку поддавался щедрой рукой характерный, темно-фиолетовый, растительного происхождения, отвар, содержание закиси азота при этом было увеличено еще на 3,62% метрических.
   Всесторонне продавив и обсудив ситуацию, связанную с предстоящей разбуркой PASS, весь персонал на объекте выразил непреклонное стремление пресловутые 50 футов пройти как можно скорее, дней за 12 бурения, а там, как сказано в Коране и ТЗ на бурение, "Пусть будет, как будет. Ведь никогда так не было, чтобы никак не было".
   Елена грациозно зачерпнула полную шайку травяного настоя и поддала на ванадиево-ивериевые чушки каменки. Члены Бригады оперативно попрыгали с полков и рядком улеглись на полу, с трудом понуждая себя расслабиться в невыносимом банном чаду.
   - Куда Закиру до нашей Ленки, - вяло подумал Шмавон, вспоминая доморощенного Ленин-Хрущевского поддавальщика... Подумал и стал медленно рубиться. Только-только начала ему грезиться пресловутая Вера Павловна, цинично поправляющая горжетку, как наш герой был безжалостно возвращен в подземную бурреальность Штындограда, разбуженный монотонным бормотанием Фридриха, уточнявшего задачу:
   - После обеда начнем спускать и будем 1999-ой компоновкой идти уж до самого забора, а там - будь, что будет!
   Следуя распоряжению Бурмуфтия, члены Бригады подготовили все оборудование к аварии и направились трапезничать...
   Убранство и сервировка Пищеблока в тот день были выдержаны в аскетичном стиле бурового барокко. На ящиках из-под шкворней, драпированных фиолетовой парчой с вензелем "ПВС" (Пуэ Вуззук Срууфзук!) Сводной Штурмовой Бригады, одетые в парадные, прошедшие добротную кислотную обработку и прожаривание, буркамзолы, положив справа от себя именные буркувалды, сидели Фридрих, Силантий, Перумаль, Штында, Юджин, Генрих, Шмавон и Фифифи.
   Туркменские разнорабочие, одетые по случаю в нарядные простеганные ватные фуфайки и накрахмаленные белоснежные фетровые чепцы с лиловыми кистями, неторопливо обносили членов Бригады закусками. За их действиями ревниво надзирала повариха-Ленка, по этому случаю украсившая свой сложнейший двухфутовый поварской тюрбан сайгонской орхидеей, время от времени хитрыми глазами буря Фифифи, размышлявшего в тот час о вечном...
   Пищеблок был по случаю отделан 24-х разрядной (true colors) вагонкой и освещен дюжиной бронзового литься масляных ламп, так что казалось, потрешь любую из них - и станешь Устадом Алла-уд-Дин Ханом, проникшим в тайные кладовые во чреве...
   В бронзовых же жаровнях благовонно дымились майсурский сандал, велупаттийская амбра, карурский мускус и чей-то использованный кондом.
   Неподалеку располагались:
  -- четыре бочки с черной икрой, промаркированные "Хромпик",
  -- Трехлитровки с солеными огурцами,
  -- кадки квашеной капусты,
  -- лохани моченых яблок,
  -- лотки с россыпью овальных сигарет (класс четвертый) "Иртышъ" Канско-Ачинской табачной фабрики им. М. Мастрояни,
   соблазнительно выглядели:
  -- пирамидки сушек с крупной солью,
  -- пирамидки сушек с кислотой,
  -- баранки с маком,
  -- сушки с кокаином,
  -- батоны с героином,
  -- пирожки с гавном...
   В емкостях из-под трубной смазки пенился легкий бурпунш, чафирницы были до краев полны благородным напитком "Смерть Помбура", предназначавшимся, в первую очередь, для Фифифи.
   Обед был в пять метрических перемен. Ниже мы приводим его разблюдовку по материалам раскопок на месте трагедии.

Разблюдовка пресловутого предаварийного обеда на Штындоградском Пищеблоке

Перемена Первая: "Салат Весенний"

   (Рубленная заветрившаяся колбаса салатных достоинств с лучком и постным маслицем);
   Напитки:
   Брют "Кабри Сан Кор",
   Водка "Колен-Вал" семилетняя.

Перемена Вторая: "Маракуя под соусом Пипифакс"

   Гарнир:
   Пареная жожоба
   Напитки:
   Квас с хреном,
   Мозельское Либхеррензамен, семилетнее.

Перемена Третья: "Суп из семи конских залуп"

(Вариант саксонского Oxenschwanzsuppe (Oxenschwanzsuppe - суп из бычьих хвостов (нем.))

   Напитки:
   Ром Киргизский "Чуйская Долина" семилетний,
   Пиво "Ячменный Карлик".

Перемена Четвертая: "Картофель отварная в мундире"

   Гарнир:
   Макароны по-флотски
   Соус:
   "Бишофит"
   Напитки:
   Денатурат пищевых достоинств семилетний,
   Кьянти.

Перемена Пятая: "Пулярка a'la Bourvicke, фаршированная Шенбагнурским Лагуром"

   Гарниры:
   Каша "Перловая Шрапнель" с ворванью,
   Рис "Басумати",
   Икра гольца "Пробойная".
   Соус:
   "Томатный Острокислый"
   Напиток:
   Jack Daniels.
  
   ...Во время всего обеда, вплоть до пресловутого десерта, играла тихая музыка популярного русского композитора П. Чайковского.
   Десерт, с подачи г-жи Елены, принял такой интимный оборот, что мы вообще не станем предавать гласности его фраппирующие детали, заметим только, что подавались членам Бригады и клубничка, и кровь с молоком, и сиськи в тесте, и водка с пивом, и коньяк с шампанским...
   Погудели напоследок хорошо: на кухне, под пресловутыми емкостями "на сварных фреймах" датый Агафанов затеял даже предлагать Ленке руку и сердце; икая, он объяснил поварихе, что влюблен в нее и будет с ней до конца своих дней (а оставалось им не так уж много...)
   Елена, терпеливо выслушав рулады Юджина, ответствовала:
   - Любовь, любовь... А знаете ли Вы, государь мой, как у меня там все от Вашего десерта натерлось!
   В ответ на эту поварихину эскападу сей корректный кавалер, бурильщик и специалист по проблемам безопасности сделал ей другое предложение по существу вопроса:
   - Ну ладно, давай тогда один раз и быстро...
   Любовь оказалось призрачно-непрочной, и ее наваждение развеялось, как пар из трубы пароподогрева; с буровой раздался гортанный Эван (В практике Штындоградцев - громкие крики с роторной, призывающие персонал на площадку, вообще же - античный выкрик ликования ), мощно исполненный Фридрихом под аккомпанемент коротких очередей в артистично-небрежном исполнении Перумаля.
   Агафанов, зная, что без него ни начать, ни кончить, быстро пошел на спуск...
  

  
   Спуск 1999-ой забойной компоновки, (в которую, вслед за патрубком Гинкельсона, нарастили, к вящему ее неудовольствию, Симку), прошел удачно. И если Перумаль с Генрихом тяжело переживали прощание с Симкой, то радости Елены, называвшей внутрискважинную свою соперницу "Самкой", не было ни конца, ни края. Во время спуска оборудование, подготовленное к аварии, работало штатно, отмечались лишь незначительные посадки, связанные с рутинным ММЧ (Маленькие Черные Чертики ) -проявлением, и подвисанием ОС "WINDOWS NT for GATES & V-DOORS" на компостере главной буровой лебедки. Операционную систему промыли Зуаггом, при этом видели, как несколько компьютерных каракаек повылезло из файлов command.com и cluster.fuc и бежало в Дом Геолога.
   Агафанов, нащупав забой, начал заглублять. Стоя за тормозом, он не пялился на приборы, интуитивно держа оптимальный вес и момент на долоте. Мерно покачивая нефритовым стержнем цифрового тормоза, он вначале с интересом наблюдал, как Самарский оживленно орал и размахивал грязными руками прямо перед Фифифиной бурмордой. Самарский что-то орал и тыкал нечистой бурдланью то в Ленку, отбиравшую образцы цифрового шлама с вибросит, а то метясь грязным пальцем в сторону Юджина. Даже издалека было видно, что морды у обоих - свекольно-красные. Фифифи в ответ прикладывал свои, видавшие виды, бурруки к широкой блюбуркульской груди, как бы кланялся, отклячивая зад и разводя пакши на манер крыльев сверхзвукового истребителя, а потом таким же, как у Самарского, грязным пальцем (Прекрасный, a propos, образец соблюдения Бурэтикета в сложной ситуации ) тыкал сначала в Помбура на ситАх, а потом во все стороны, где трудились члены Бригады.
   Вскоре, однако, это зрелище Агафанову наскучило и он переключил свое бурвнимание на бегавшего в истерике по скворечнику Генриха Сборщика, который использовал штатные средства связи явно не по назначению. Подключившись к телеметрической системе морковального блока, он орал жалким надсаженным голосом:
   - Симочка, Симочка! Подожди... Ну послушай же! Я тебе щас все объясню: это все интриги! Это все Ленка с Самарским!
   Тут же сидел, обхватив голову заскорузлыми, дрожащими руками Перумаль, недавно штатно отстрелявшийся по Верховому. Пресловутый Верховой и Второй Помбур сидели в другом углу скворечника и апатично глотали "Смерть Помбура".
   В то же, приблизительно, время Фридрих отправился к себе в балок, чтобы посвятить пару часиков метрических шконке, а потом сменить Перумаля на площадке.
   Штында храпел у бочки с икрой, он вывез ее на "Суслопиллере" и положил рядом с аргентинскими котлами высокого давления. Штында спал вприглядку, отвечая за упомянутые котлы. Часика через два метрических он намеревался сменить Агафанова на тормозе.
   Туркмены мыли роторную черной икрой из бочки с маркировкой "Хромпик". Ничто, казалось, не предвещало беды (за исключением Ленкиных натертостей и спуска рассерженной Симки на Гинкельсоне)...
   Так, чередуясь, на тормозе меняли друг друга Агафанов со Штындой, Самарский с Еленой менялись на мерниках, Фридрих подменял брата.
   Фифифи сгоряча вызвался было встать Верховым, все хорохорился и курил, но как дошло до дела, демонстративно вырвал у Сборщика квач с трубной смазкой, справедливо размысля, что благоразумнее быковать в грязи на роторной, чем стать заоблачной мишенью оголтелого Штурмфюрера или ночного Бурильщика Штынды, для которого bad karma, кажется, не много значила. Так что сменщиком Девадарского на Площадке Верхового стал Г. Сборщик (Сурепник), по которому в белый свет как в копеечку палил мастер спорта по военному шестидесятитрехборью матерый бурвикхудище Штында. В купе с Самиргоном-маладшим и Штындой, показал себя способным стрелком и Юджин. Фридрих, менявший брата, пальбой аристократично брезговал.
   Сборщик вспомнил молодость и, вообще-то, неплохо работал веревочкой, состояние его, однако же, отличалось депрессией, он был невнимателен и апатичен, так что только высококвалифицированные и решительные действия Бурильщика с Роторной спасли бригаду от снижения темпов проходки; при этом рикошетом был ранен туркменский Буровой Рабочий, находившийся в то время у Красной Яранги. Тремя часами метрическими позднее он был у Красной же Яранги предан Земле с соблюдением надлежащих бурпочестей.
  

   Шли вязкие, тягучие дни и ночи бурения и наращивания, бурения и наращивания, бурения и наращивания...
   Сингулярное PASS-проявление началось, когда на дежурстве, по роду должностных обязанностей, находились нижеследующие лица, разделившие, по долгу службы, ответственность за трагедию:
   Господь Бог Все-на-Свете-Могущий (Представитель Глобального Заказчика на Всем Белом Свете),
   Г-н Айван Гершкензон (Сурепник) - Председатель Совета Директоров ГГК,
   Проф. Килл Ю. Баста (Сурепник) - Генеральный Супервизирь Ватлагундуйско-Бабаджарской Суперплатформы,
   Инджрик Алтататский (Сурепник) - Старший Буровой Муфтий Тринадцатой Специальной Бригады Обеспечения на аналоговом устье N 362 М,
   Афанасий фон Шнапсзауфер-Зуфферович (Подсвинник) - Крановщик в Бригаде Алтататского,
   Фридрих Самиргон (Сурепник) - Старший Штурмбурмуфтий на N 362 М,
   Проф. Юджин Агафанов (Сурепник) - Штурмовой Бурильщик на N 362 М,
   Елена Фальконэ-Палеолог (Сурепница) - Первый Штурмпомбур на Мерниках на N 362 М,
   Генрих Сборщик (Сурепник) - Верховой Рабочий штурмового станка на N 362 М,
   Д-р Фифифи (Сурепник) - Второй Штурмпомбур на Роторной на N 362 М,
   Карл Иванович Штында (Сурепник) - Оператор Котлов на Штындограде.
   Айубперден Зиямуддинович Жындыгалиев-Тумдаттырченко (Прихвостень) (Когда рукопись уже готовилась к печати, автору удалось по сетям восстановить имя одного из туркменских героев-штындоградцев )- Штурмовой Разнорабочий на Гидроворонке на N 362 М.

   По прошествии месяцев, когда на Геншашлыке, специально посвященном разбору обстоятельств Маканской катастрофы, встал вопрос о степени персональной ответственности за случившееся, было выделено две категории лиц в связи со степенью из ответственности по трагедии на N 362 М:
      -- Лица, ответственность которых возникает вследствие нахождения на дежурстве во время PASS-проявления;
      -- Лица, ответственность которых возникает не только вследствие несения упомянутого дежурства, но и в связи с принятием ими решений и выполнением действий, а также в связи с отсутствием решений и действий, каковые вышеупомянутые и привели к уничтожению персонала и оборудования на Штындограде, если таковые решения и действия и/или отсутствие таковых не предусматривается действующим Законодательством, узаконениями, регламентами, правилами и предписаниями, применимыми к производству горных работ в контексте особо опасных технологических операций на N 362 М.
   Ко второй категории, в конце концов, отнесли Г. Бога, Алтататского, Шнапса, Елену и Юджина. Были, правда, и другие мнения: утверждалось, что трагедия произошла по причинам чисто антропогенным. Бурмуфтий с Крановщиком нелегально качали с поверхности на Штындоград дурь, Агафанов (будучи при исполнении) и Елена (также при исполнении) были застигнуты in flagranti, так что это они и сгубили скважину, а Г. Бог тут-де ни при чем.
   Дискуссия в части классифицирования личной ответственности затянулась далеко заполночь, мнения разделились... По существу, участники Шашлыка обсуждали уже не административно-правовые аспекты возникновения аварии, приведшей к тому, что на поверхности, у аналогового устья N 362 М, 13 месяцев полыхал такой фонтан, что на нем не грех было бы запечь мировые яйца, - дискуссия перешла в феноменологическое русло (чему весьма способствовал пресловутый Адыгский Зуагг); яблоком феноменологического раздора собравшихся на Геншашлыке стал вопрос наличия/отсутствия свободной воли у буровой манды. Жаль, члены Сводной Бригады уж не могли более принимать участия в подобных дискуссиях!
   Представитель Юротдела ГГК на Шашлыке перевел разговор в контекст рассмотрения роли Высшей Силы при технических авариях и катастрофах. Юристы Компании единодушно и последовательно отстаивали свою концепцию:
   Если Божок не может быть виноват, если принять Догмат о Непогрешимости Бога, то понятие Форс-мажора, которым Компания так эффективно манипулирует все 287 лет своего существования, потеряет практическое содержание!
  
   Представители Юротдела также пояснили, что Г. Бог должен быть включен в число ответственных (по второй категории) лиц сегодня же, иначе будет создан нежелательный прецедент, и, когда в следующий раз при возникновении разрывов трубопровода, выбросов сероводорода, взрывов ГПЗ и других (не дай Божок!) аварий, руководство Компании уже не сможет ссылаться при разборе причин таких катастроф на "Божий Промысел", если потерпевшая вследствие таковых катастроф Сторона - недоразвитая туземная община, или же на "Форс-мажор", в случае, если интересы потерпевшей Стороны представляет стряпчий, умеющий носить ботинки и носки. Если возможная ответственность Г. Бога за техногенные катастрофы, в результате создания упомянутого прецедента, будет исключена, Компания понесет значительные расходы, выплачивая компенсации, неустойки и т. п. расплачиваясь за ошибки чисто антропогенного характера, возникшие по вине сотрудников Компании.
   С этим доводом (весьма, кстати, богобоязненного в частной жизни Завюротдела) согласились все ответственные сотрудники Компании, присутствовавшие на Шашлыке, каковые сотрудники и внесли Господа Бога Все-на-Свете-Могущего первым номером в список лиц, лично отвечавших за гибель N 362 М.
   После всего этого, новый Блюбуркуль на Бабаджарском, Супервизирь уровня 0,75 (с правом ведения басового контрапункта при исполнении песни "Suck Me Dry and Call Me Dusty") проф. Катмальмар Джунгурчанг (Сурепник) сказал:
   - Наши люди на N 362 М сделали, что могли, и погибли! А вся эта сырокозлица про Ленкин промискуитет и наркотики на объекте - публичное перетрахивание грязного белья сотрудников ГГК, - этих подземных героев, по сути, спасших Планету... А это противоречит Буху и Дукве Бур- и Дуркультуры!
   Тут, правда, со Шведского привезли девчонок, и дискуссия приняла более прик'ладной характер...
   Тут мы оставим проф. Джунгурчанга и вернемся к описанию событий, непосредственно предшествовавших PASS-проявлению.

   Агафанов проводил штатную проработку ствола, расхаживая инструмент, а Елена, вся колтыхаясь в такт хода Агафанова инструмента, следила за оборудованием Юджина, совершившим интенсивные возвратно-поступательные движения. Оба специалиста так увлеклись расхаживанием, что не заметили на гидроворонке разнорабочего Жындыгалиева, у которого в связи с описываемыми технологическими манипуляциями, возник ряд вопросов, с которыми он не замедлил обратиться к проф. Самарскому, который оказывал в тот момент посильную помощь Штынде на Котлах, которые потом все полопались...
   ... Короткая, но интенсивная дискуссия привела к опасному росту давления в котлах. Была предпринята в целом удачная попытка стравить, однако подоспевший на помощь Генрих, продолжая что-то оживленно обсуждать по сурдофону "Гейтроникс" с опущенной на Гинкельсоне Симкой, изменил конфигурацию драйвера вспомогательной трех-вольтовой сети на Котлах. В результате воспоследовавшего мощного взрыва, торцевая броня Тринадцатого Котла сорвалась с удерживавших ее 63-х 41/12-дюймовых ивериево-чугуниевых шпилек и, пробив торцевую переборку Блока N13, ударила в Котел N26. В результате динамичного и мощного гидроудара, к которому Штында и Самарский не были готовы, произошедшего на Котле N26, с последнего также сорвало торцевую стенку, ударившую в Котел N39, с последующим гидроударом и срывом... Возникла тенденция к цепной реакции...
   На грохот и пожар прибежали Фифифи и Шмавон. Опытный в таких делах Блюбуркуль внимательно изучил обстановку и поделился с проф. Самарским соображениями в части преимуществ запаха утреннего напалма... Самарский, сплюнув Блюбуркулю на ботинки окровавленный кончик откушенного при гидроударе языка, заорал, цитируя речь Блюбуркуля на небезызвестном открытии Бурдома:
   - Ша! We are not here for that!!!
   После этого все побежали прочь от лопающихся, как тополиные почки, Котлов. (Не побежал лишь разнорабочий Жындыгалиев: его по-туркменски пытливый мозг получил окончательный ответ на все вопросы - фрагментом выкрошившейся бронированной плиты ему снесло верхнюю часть головы, улетевшей вместе с роковым куском металла крушить дальнейшие Котлы).
   Все, не занятые на Буровой, повыскакивали, кто в чем был, из балков, на ходу напяливая дыхательные приборы, шагреневые рукавицы и презервативы, и бросились на Роторную, где Агафанов с Еленой по-прежнему прорабатывали ствол.
   Фридрих приветливо встретил вновь прибывших добрыми калибасами и, что называется, "at the gun point", заставил всех продавить по парочке емкостей с тем, чтобы удерживать заблаговременно подготовленное к аварии оборудование под контролем. Это гидравлическое мероприятие, однако, не привело к ожидаемому результату: забрызганный бурраствором нефритовый стержень тормоза Агафанова продолжал болтаться из стороны в сторону...
   Елена отчаянно повисла на нем, пытаясь удержать стержень, обхватила ногами Агафановы плечи. Бурильщик был, очевидно, выведен отчаяньем Елены из равновесия, упал, отжался и бросил тормоз....
   Истошно заорала из скважины Серафима Сергеевна, сидя на патрубке Гинкельсона; началось что-то жуткое! Перумаль длинными очередями палил по Шмавону на Верхней, и, если бы не тысяча чертей, роившаяся над Роторной и закрывшая Шмавона своими 12-дюймовыми телами, он принял бы в тот час почетную смерть от свинца и пороха.
   На глазах у потрясенных Cруффзуковцев колонна бурильных труб вдруг стремительно пошла вверх, а потом аномально быстро ринулась вниз: все ниже, ниже - гораздо ниже последней отметки глубиномера; кронблок с крюком общей массой в 13/63 имперских цифровых наутических тонны, стремительно поехал на тросАх вниз, и было видно: тросА, сопоставимые по толщине с усредненным членом Бригады, рвутся, как лайкра на Ленкиных ажурных бурчулках. Все отвлеклись на миг от созерцания гибнущих Котлов и падающих тонн железа с тем, чтобы, быть может, в последний раз насладиться зрелищем совершенной, божественной линии лодыжки Штындоградской поварихи.
   У Самарского заныла брыжейка: Ленка, широко разведя колени в стороны, сингулировала, сидя на падшем бурангеле.
   Тут же, при попытке поднять панику на объекте, тщательно и заблаговременно подготовленном к аварии, был уложен наповал последний безымянный разнорабочий. Стрелял Штында (он стрелял в упор. Упор, подготовленный к работе в аварийных условиях, завыл и бросился прочь с Роторной, круша все на своем пути).
   Малодушие членов Бригады было подавлено ее костяком: калибасы стремительно пошли вкруговую. Тут Перумаль, перехватив у Фридриха инициативу, заорал довольно-таки, как отметил про себя Шмавон, не бархатным голосом:
   - Половая терминация! Полная половая терминация! Медный таз!.. Господи, что делать?!!
   В ответ, по селектору "Гейтроникс" неожиданно раздался незнакомый никому БГ (БГ - сокр. Бархатный Голос ), возможно, как подумалось Шмавону, принадлежавший ГБ (ГБ - сокр. Господь Бог ):
   - Что делать, что делать - сухарики сушить...
   - Господи, - продолжал истово вопрошать Кяхья, - что с нами будет?!!
   - Что будит, что будит: "Что-нибудь да будит!"
   - Мне нравится запах напалма этим погожим утром?!! -попытался Фифифи перевести разговор с Высшей Силой на Объекте в более прагматичное русло.
   - Нравится - не нравится... Сингулируй! God Almighty over and out! Конец связи...
   Елена с новой силой приняла к исполнению инструкцию Высшей Инстанции с тем, чтобы сохранить и укрепить связь с БГ (или ГБ).
   - О God, o God! I feel you just inside me! I gonna do everything you think you want me to do now! - орала она в селектор.
   - Just do it, - ответил по селектору БГ (или ГБ), - nice and easy.
   Под дамокловым грузом нависшей над Роторной махины кронблока все замерли, следя за Ленкиными эскападами.
   - O yes, o yes, o yes, - орала в селектор в квакерском экстазе г-жа Фальконэ-Палеолог (Сурепница).
   - Да вы что там все - с ума посходили?!! - заверещало из громкой связи Грязебревновалки, - Опустили меня на Гинкельсоне, а теперь угробить хотите! Бляди! Кутакбастардлар! Porco Maledetto наху! Madonna mia e porca!
   - Alles ZurЭck! Alles ZurЭck! Direction - Erruptionvorbeugungskreuzfernsteueranlageblock! - заорал вдруг не своим, но и далеко не бархатным голосом Агафанов из-под прыгающей на стержне Ленки и стравил через штуцерный.
   - Baszom az anyat, baszom a vilagot, baszom at a Kristus mariat... - продолжала верещать Херосима, - падаем, падаем, Гинкельсоша!... Иыыыыахнаху! Половая терминация!
   Застабилизировавшаяся было злосчастная колонна опять поползла вниз.
   - I'm coming, o God, I'm coming for your Holly Shit right now! - Закричала Елена грудным бархатным голосом.
   - Закрыть срезные плашки, - перевел себя на человеческий язык Юджин из-под Елены и ставил опять.
   - Do it, baby, - отозвался Бархатный Голос.
   Самарский, понимая, что сейчас начнется, бросился к штурвалам на превенторе и вручную, почти без гидравлики, закрыл плашки, пердя и сингулируя от натуги.
   - Alles ZurЭck! Alles ZurЭck, труборезы, аллесцурюкнаху! Румба Проблем! - орал Агафанов из последних сил.
   Никто не понимал ничего.
   - Всем нахер с площадки! - заорал то ли Агафанов, то ли бархатноголосый представитель Высшей Силы.
   Все поняли все.
   На фоне канонады рвущихся как штопаные кондомы Котлов мощно звучал округлый и серебристый контр-тенор Агафанова:
   - Direction Schwitzbad! Бистоншагош! Бистош!
   Под аккомпанимент музыки популярного русского композитора П. Чайковского все бросились вниз с площадки. Музыка шла из всех педерастических блоков селектора "Гейтроникс" ("Как на похоронах Благабатиса", - успел подумать Шмавон, прежде чем уделаться прямо в штаны, и бросился прямиком в баню).
   Все остальные, не желая причинять в этот нелегкий час моральных страданий неопытному, не обстрелянному еще толком Верховому, ринулись в вагончик Грязебревновательной Станции, показавшийся им неплохим укрытием. Разгоряченные Сурепники ворвались в вагончик. Кое-кому даже показалось, что нужно немедленно решить и сообразить: кто из членов Бригады разбирается в каротажном деле. Решили, что Генрих и Перумаль (из-за самки-Симки).
   - Сима, Симочка! Прием! Как меня слышишь?! Где ты? Токтуми ссука! Сима! - орал в микрофон Грязебревновалки Генрих.
   - Где, где: в звезде на женской вобле! - донеслось в ответ, - Значиткороченаху! Щас качну телеметрию Гинкельсонову! Будь на связи...
   ... И пока за окнами грязебревновального вагончика обрушивался на превентор, пробивая роторную как целку, кронблок, пока рвались растяжки мачты, пока падала вышка, накрывая Пищеблок, - пока Штындоград из обжитой бетонно-гранитной богадельни превращался в огненный ад, пресловутая Сводная Бригада вручную обрабатывала телеметрию Гинкельсонову, кластеры херосиамские, шестидесятитрехразрядные.
   Анализ данных Херосимы проводился в отсутствие Первого Помбура. Рискуя жизнью, Елена продавила в ствол противосифонную пачку, заодно раздавив Симку. Спору нет: штатная операция при проявлении. Но зачем же плясать на манифольде, -плясать и орать во всю глубокую глотку "Продавись! Подавись! Удавись, самка!" (Хотя некоторые авторитеты, как, например, К. Джунгурчанг (Сурепник), утверждали позднее, что это - вполне нормальное поведение при попытке заглушить аварийную скважину).
   Предсмертный вопль каротажного снаряда разбудил девственную тишину PASS; эхо этого внутрискважинного крика, оцифрованное и прослушанное 63 метрических раза подряд пьяным в муку Сидорытшем и примкнувшим к нему Самарским, многое сказало Глиномесу и Геологу о конфигурации Точки Сингулярности.

   Костяк, члены, да и вообще вся биомасса Бригады эвакуировались в цельносварной "Освенцим", справедливо показавшийся то ли Юджину, то ли Высшей Силе на Объекте самым безопасном местом во всем на глазах у потрясенного до глубины брыжейки Штынды гибнущем Штындограде. Бригада начала горячее технологическое совещание, сидя по ноздри в перегретом из-за пожаров бишофите. Посмертная Симкина телеметрия Гинкельсонова: ругань на 63 языках, бурмат, стоны и неподдающиеся никакому описанию леденящие бурдушу вопли, прослушанные 63 раза подряд датыми Сидоротшем и Самарским (последний в открытую рыдал, вслушиваясь в сигналы, поступающие с гибнущего каротажного снаряда, отхлебывал из калибасы и шептал "Я пьян собой...") позволили пролить свет на ситуацию по скважине.
   С докладом выступил трезвеющий на глазах Сидорытш. Вот тезисы его сообщения:
   Симке - медный таз и полная терминация половая. Прошу почтить память молчаливым курением сигарет "Иртышъ".
   Забоя больше нет, - он всосался вместе со всей подствольной породой в Точку Сингулярности. Под стволом, пробуренным Сруфзуковцами, образовалась цилиндрическая полость нетехногенного происхождения, - полость, диаметром слегка превосходящая всосавшийся в точку ASS забой. Полость (Гетеросексуальный шовинист Фифифи предложил для краткости именовать весь интервал ниже всосанного в PASS забоя "ПЖ-Ствол" - Поджопный ствол ), сообщающаяся со скважиной сверху и только Бог знает с чем снизу, характеризуется аномально низким давлением, продолжающим драматически падать.
   Похоже, под упомянутой полостью расположен неизвестного происхождения ствол, по обсадке, направлению, стратиграфии, литологии и коэффициенту Зельдовича здорово напоминающий цифровой ствол N 362 М. Это похоже на то, как если бы кто-то положил на забой круглое зеркальце из пудреницы.
   (Протесты Первого Помбура, крики, слезы, истерика). Собрание призывает разбушевавшегося Помбура к порядку и направляется для продолжения горячей дискуссии в парилку, откуда доносятся женские вопли: Fuck you! Fuck you all! Dig it! (Перегревшееся собрание бросается в емкость с охлажденным крахмалом, страсти утихают, после чего Сидорытш - с расцарапанной в кровь мордой - продолжает доклад).
   Попытка восстановления контроля по скважине посредством закачки противосифонной пачки представляется малокомпетентным любительством: объем утяжеленного раствора бесконечно мал в сравнении с объемом Поджопья; с тем же успехом мертвый туркмен мог бы сдрочить в подвеску НКТ.
   Скважина - от устья и Бог только знает до куда - стоит сухая, давление падает.
   Я кончил, государи Вы мои! - завершает свой доклад Главный Геолог, с ненавистью глядя на повариху...
  
   Споры и дискуссии приняли слегка эльбухтинский характер: голые члены Бригады и ее костяк стряхивали с себя ненавистных маленьких черных чертиков; Самарскому примстилось, что к ним в баню стучится серьезная черно-белочка.
   Штында призвал собрание к порядку и доложил со своей стороны:
  -- Серией взрывов полностью уничтожена газогенераторная установка, обеспечивавшая производство кислорода и закиси азота для искусственной атмосферы Штындограда. Широкомасштабные пожары катастрофически быстро уничтожают остатки упомянутых жизненно-важных газов. В замкнутом объеме Штындограда образуется массивное, стелющееся по поверхности задымление, содержащее токсичные пары диметил-пропил-иверия (т. наз. "перегар" или "похмельный газ").
  -- Все электричество - в аккумуляторах. Генераторной больше нет.
  -- Пока что авария не затронула модемного блока гомопортационного сообщения с Алтататским, поскольку блок вмурован в массив гранитного потолка Штындограда и отделен от Штындоградской Полости массивной бронированной плитой. При наличии хотя бы одного живого переносного аккумулятора можно эвакуировать к аналоговой поверхности Бригаду при помощи аварийной 8-разрядной аварийной гомопортации, при этом у членов Бригады, вероятнее всего, в процессе гомопортации оторвутся яйца. Можно также вызвать фонтанщиков 412-ой Аварийной Бригады для усиления (также со стойкой потерей первичных половых признаков у гомопортируемых сотрудников Компании).
  -- Зуагга и музха - выше крыши; баню специально топить не надо - она греется инфракрасным излучением взрывов и пожарищ.
  

(В заключение докладчик отвесил Ленке весьма глубокомысленный комплимент и пожелал все доброго бурутра и бодрого дурутра). В зале - овация, выкрики "Браво! Бис! Доставь на кон, ссука!"

   Слово взял Блюбуркуль. В начале выступления он в позитивном ключе охарактеризовал запах утреннего напалма, после чего почтить память погибших сотрудников и убитого оборудования троекратным вдумчивым выпиванием Зуагга, что и было произведено незамедлительно. После этого Фифифи выразил надежду, что все как-нибудь рассосется и ссылался при этом на наличие устойчивого контакта с БГ (или ГБ). Блюбуркуль призвал собрание не пытаться уйти со Штындограда на аналоговую поверхность, оставив под землей яйца, а также протестовал против вызова на Штындоград фонтанщиков, справедливо полагая, что фонтанщик без яиц будет на Штындограде лишним ртом...
   - Сами всю малину обосрали - сами всю кашу и расхлебаем! - патетически кончил он, сорвав продолжительный аплодисмент Бригады.
   Блюбуркулю возразил Генрих, заметив, что выступать надо по делу, а идиотские идиомы Фифифи-де может закачать с Ленкой в Поджопный Ствол для стабилизации скважины, намекнув, что Фифифи - всего лишь Второй Помбур на несуществующей роторной погибшего станка, так что Буркультуру он-де может попытаться 8-разрядным способом гомопортировать на поверхность, в Бурдом вместо яиц.
   Тем самым дискуссия вернулась в техническое русло. Фридрих поделился опасением, что, если отрицательное давление в интервале от превентора на устье до ПЖ-ствола будет продолжать так же динамично нарастать, то рано или поздно превентору выйдет терминация половая. Тогда весь Штындоград окажется в жопе. Бригада окажется в жопе. Всё вообще окажется в жопе (при этом руководитель Штурмовой Бригады выразительно катался по полу и бился затылком о чугуний банных полов). В заключение своего содержательного доклада он щелчком сбил ММЧ с левого плеча и предложил всем желающим "гомопортироваться нахер со Штындограда". Это предложение не встретило поддержки ни у членов, ни у костяка Бригады, однако члены единодушно обратились к Елене, убеждая ее в необходимости "гомопортироваться нахер к Алтататскому".
   - Самое время тебе гомопортироваться нахер к Алтататскому восьмиразрядно: здесь пахнет жареным, а яиц у тебя все равно нет, терять нечего, - высказался, в частности, Герман, тая на Елену за Херосиму.
   - Fuck me, guys! - Прокричала Елена и дала неприцельный залп по членам Бригады.
   - Don't fuck with me! - добавила она и перезарядила. Из перегретого ствола раздалась захлебывающаяся длинная очередь.
   - I fuck you all! - раздался третий залп, после чего Елена, пока ее вязали и запихивали, a'la Перумаль в бочку жопой кверху, успела пояснить, что имела в виду слова Фифифи, что-де надо расхлебывать кашу:
   - Если Вы, государи Вы мои, готовы эту кашу расхлебывать, то я, в свою очередь, готова ее и дальше для Вас заваривать! Я, а не Тина Тернер, и не Симка. Да я вообще могу вступить в связь с БГ!...
   Самарский слегка долбанул кувалдой по бочке, и Елена стихла.
   Шмавон апатично сидел по ноздри в бишофите. Он все глядел на торчащую из бочки часть Елениного оборудования и думал о Высшем... Давала себя знать брыжейка. Девадарский попытался вспомнить Веру Павловну и представить себе, что бы такое проделал бы с ней командор Шишкинд в чугуниевой бане на подземной буровой. Наваждение хрущевского образования, однако, развеялось как сон: никогда-никогда не увидит он уж более ни Чернышевского, ни снов Веры Павловны, ни пресловутых горцев... Он понял, что онтологически встал гораздо выше Командора Шишкинда: он ощутил себя Гиперкомандором Дэва-Дартским. Обращаясь к Чернышевскому, писателям-гуманистам и представителям прогрессивной демократической интеллигенции России позапрошлого века, он высказался по-буровицки кратко:
   - Я вашу МАЛЕНЬКУЮ ВЕРУ на шкворне ВЕРТЕЛ!
   После чего последние обертона давнишних наваждений ушли в тишину небытия, а Шмавон вернулся к созерцанию Елениных ягодиц.( Автор убедительно просит молодых читателей воспринимать все описываемое не абы как, а критически. Румба проблемнаху!) Зрелище это вернуло его к мысли, что все окажется в ПЖ. Полная половая терминация. Медный таз... Его мысли как будто прочел Фридрих, хотя начал издалека:
   - Дело гнилое. Превентору скоро терминация половая. Боюсь, государи вы мои, что вакуума у нас в поджопье столько, что и у Алтататского проявит...
   - А по сему, будучи Старшим Буровым Муфтием на объекте, вашим товарищем и близким другом (тут он непроизвольно кивнул в сторону бочки), а также выражая серьезную озабоченность в части сохранности оборудования и систем жизнеобеспечения, заблаговременно переведенных нами в аварийный режим, я предлагаю технико-инженерному персоналу обсудить, как это описано ниже...
   Тут он неторопливо расстегнул молнию, вытащил свой грязноватый Lap Top и принялся судорожно что-то с ним делать, хлопая по клавишам и нервно подергивая мышь. Через пару минут метрических он распечатал и раздал собравшимся по экземпляру тонкой брошюрки, уселся рядом с бочкой и принялся читать вслух:
   - а также:
  -- Перевести все оставшееся оборудование в режим ППТ (Медный таз ) с целью продолжения его дальнейшей эксплуатации в соответствии с заданием на бурение;
  -- Ствол над Штындоградом, по которому совершает рейсы голый конец Алтататского, наглухо затампонировать, чтобы прикрыть, в случае PASS-проявления Алтатасткого и его людей снизу;
  -- Изменить технологическую концепцию и рассматривать ПЖ не как поджопье (что бесперспективно с точки зрения продолжения работ по скважине), а как Планетарную Точку Сингулярности, разбуренную наконец-то сегодня силами Сводной Штурмовой Бригады (Генриху с Сидоротшем дать материалы по сегодняшней рекордной проходке, Преумалю - подготовить отчет и послать на устье к Алтататскому; мужики - мы уже месяцев 8 не отчитывались!)
   - Коллеги! - продолжал Фридрих, - На мне и Штынде - вся матответственность! Туркменов Вы покоцали - я молчал из-за Буркультуры. Скважину Вы нахер скривили из-за какой-то мифической дырки (я не имею в виду присутствующих), из-за какой-то Херосимы Гинкельсоновой, - ладно, хусэй! Котлы у Вас полопались; в скважине - три лично мной разбуренных мертвых козла, там же патрубок Гинкельсона, а он денег стоит... Буровая уничтожена, забоя, блядь, и того нет!!! И после этого Вы предлагаете всю эту кашу расхлебывать?!! А расхлебывать всю Вашу обосранную малину - мне, сидя в Жаздринском Освенциме...
   - Так что, государи Вы мои, давайте, пока терминация не началась, еще по парочке продавим и будем отчет делать. Задача была "от забора и до обеда" - так? Никто глубже нас от века не бурил. У нас, может быть, бесконечный забой, а платят, я извиняюсь, по два розовых за фут проходки (плюс коэффициенты). Поймите, господа, мы сегодня поставили абсолютный рекорд в истории технологий, и всю сырокозлицу я берусь на это списать, если Вы мне поможете, а там: будь что будет, что-нибудь да будет. Ведь никогда так не было, чтобы никак не было...
   Пламенная речь Бурмуфтия была прервана неземной силы взрывом, потрясшим Освенцим до основания. Бархатные инфразвуковые составляющие взрывной волны сотрясли членов и костяк Бригады по самую брыжейку. Все в молчаливом ожидании посмотрели на притихшего Фридриха.
   Старший Буровой Муфтий Фридрих Самиргон (Сурепник), понял, что будильник уже звенит и надо что-то делать... Он поцеловал Елену, сухо кивнул Бригаде и добавил:
   - Я кончил, государи Вы мои, дело - за Вами.
   Потом он, сингулируя, вышел в открытый космос, плотно закрыв за собой дверь Освенцима, и полетел, подхваченной конвекцией пожаров. С высоты птичьего полета он озирал безбрежные просторы Штындограда, ставшего в тот час внешним по отношению к Планете и простиравшемся от горизонта до горизонта...
   Повсюду полыхали пожары. Вселенная Штындограда пламенела огнем, черные хвосты дыма сообщались с перевернутым над головой Фридриха черным чадным океаном горящих заживо ММЧ и едкого черного дыма. Все пространство внизу медленно заполнялось фракцией серо-буро-малинового диметил-пропил-иверия. Между двумя этими разверзшимися нарушениями элементарных норм газовой безопасности находился по-прежнему доступный слой дыхательной смеси. Смесь эта, правда, тоже распачковалась, так что Фридриху, решившему снижаться в направлении Превентора, пришлось пройти сквозь слой 63%-ой закиси азота...
   Превентора уж не было... Устье превратилось в пятифутового диаметра всас, интенсивно втягивавший токсичную атмосферу, отклоняя языки пламени в радиусе 1 наутической мили, втягивая фрагменты оборудования, пожирая дымы.
   Бурмуфтий, отдавая себе отчет в том, что он в одиночку сингулирует на Планетарном Уровне, крепко сжав кувалду, бросился грудью на устье. Скважина поглотила его с потрохами.
   Стараясь не потерять кувалды, Самиргон-старший полетел в сосущую бездну N 362 М и увидел вдруг ярчайший Свет в конце интервала - на сингулярном забое. Он почти уже нащупал рукоятью кувалды этот Свет, струящийся по трубам с другого, Внешнего Неба. Свет этот расходился таким фейерверком радужной игры, преломляясь на нефрите Самиргоновой кувалды, что это наполнило душу Бурмуфтия ликованием.
   В тот же миг из трубы, из Света, раздался раскатистый, как колокольный набат, Бархатный Голос:
   - Потолочек под Алтататским не затампонировали, а сами уж в Высший Свет с кувалдами лезем, государи Вы мои! Атмосфере Земли, когда Алтататскую Бригаду всосет, будет терминация половая. Уна, муна, рэндэ - полная половая терминация. Одна сутка, две носилки пять кочерг и медный таз Вашей Голубой Планете.
   - Планета у нас, в общем, не голубая, а нормальная, - откликнулся Фридрих, - а в части аварии: я делаю, что могу!
   Он встал в распор в растворе самого сингулярного, с его точки зрения, сегмента выработки, упираясь кувалдой и пытаясь собой образовать что-то вроде баритовой пробки и удержать улетающий в Космос земной воздух. Середину диаметра он держал хорошо, противопоставляя летящему на безумной скорости воздуху всю мощь своего буртуловища. (Прекрасный, a prpops, образец соблюдения Бурэтикета в трудных условиях. Куда уж там необстрелянным горцам с Чернышевсым ). Но воздух Земли сквозил у него над головой, подмышками, в бурпаху. Планета по его - Фридриха Самиргона - вине теряла атмосферу. Он вдруг вспомнил двух Бурдам в гипсе, поняв, что лишает их не только бурпремии по ТБ, не только права работать на опасном производстве, - он лишает этих двух телок дыхательной смеси...
   - Не могууууу... Не могуууу!.. Не могууу я больше!.. Гхрхоссподяяяя!!! - закричал он в рокоте скважины, превратившейся в аэродинамическую трубу.
   В тот же миг со стороны Штындограда (в тот грозный час ставшего внешне-внутренним по отношению к Богу и людям) полетела плотного фиолетового материала строгая рабочая бурюбка г-жи Елены Фальконэ-Палеолог, которую она решила за два дня до аварии не пускать на культуру. Подкладка подола была хорошо знакома Фридриху. Он словил этот фиолетовый внутрискважинный кайф на нефрит кувалды и распялил метафизический фиолет вкруговую, прямо по диаметру ствола, пытаясь, как сетью, уловить поварихиной юбкой атмосферу Планеты. Но тщетно. Метафизический сквозняк сквозил и сквозил в скважине и цинично задирал Фридриху на лицо Ленкин подол. Воздух уходил...
   - Господи, спаси мою душу грешную, - заорал, путаясь в Ленкиной юбке, Фридрих, понимая, что у него на душе - грех смертный: терминация Планеты.
   - Да не ори ты! Спасу я тебя, спасу - только не рыпайся!
   В тот же момент со стороны Штындограда на Фридриха двинулся купол балетной пачки, из которого торчало две знакомые ноги в буробуви на пуантах и кувалдой, крепко зажатой на манер помела у ведьмы, между ног.
   Притормаживая кувалдой, Елена нащупала Фридриха, крепко ухватилась за него и влажными губами чмокнула Муфтия в нос.
   - О моя внутрискважинная гурия! - вежливо приветствовал вновь прибывшую бурдаму Фридрих.
   - Здорово, нефтяник! Что поделываем?
   Фридрих галантно взял бургурию за локоток и доложил, что, будучи Старшим Буровым Муфтием на рекордной скважине, он тут пытается устранить гое гагие неизбрабноздзди, в частности, загерметезировать ствол на рекордном забое - дальше заглублять все равно некуда. Ленка посмотрела на него долгим масленым взглядом и принялась раздеваться...
   Через полчаса метрических они, голые и пьяные, стояли перед лицом Вселенной и пытались затампонировать буродеждой сифоны над головой, под мышками и в паху. Вдвоем этот тампонаж им почти удался. Однако, после долгой возни в скважине, они поняли, что и это тщетно. Вдвоем им атмосферу на грудь не взять: скоро в бездну N 362 М полетят находящиеся внутри Планеты птицы, облака, звезды, Млечный Путь...
   С трудом сохраняя остатки Бурэтикета, Фридрих спросил у Помбура:
   - Где Бригада, Вуузук ей в Срууфзук??!
   - Я звала их, - ответила Елена, - они сказали: "Щас докуримнаху, пожремнаху и придем!" Я звала их. Я им кричала "Come on, guys, dig it for me!" А они, дураки, не врубились и напустились на меня, ну как школьники прямо (а я то - прикинь - в бочке!) Это было at least очень мило...
   "Это быгво таг пргхоффто,
   Это быгкво таг мивфо!
   Гхыгхфгэхебга прхвазивфа
   Пигхигхэгхадь гыгагадтхррр", -
   раздалось со Штындограда и Тампонажная Группа на Забое увидела стремительно надвигающегося на них Блюбуркуля, высекающего кувалдой искры и тормозя ей об стенки ствола бурбездны N 362 М.
   "И пажа полюбила,
   И пажа истомила", -
   это шел через интервалы бурбездны Самарский, он летел прямо на Ленку, с кувалдой на перевес, начав торможение только за 63 фута сыпучих до тампонажников.
   Фифифи, косясь на массивную кувалду вновь прибывшего, вежливо и быстро уступил свое место подле Прекрасной Елены прибывшему на Небесный Забой Самарскому. Он встал в Скважине после Фридриха, Елены и Силантия.
   - Здорово, Фридрих! Что - я вижу: работАем? - приветствовал Штурмовой Глиномес голого пьяного Муфтия.
   - Да вот: тампонируем с Божьей Помощью.
   - Ну, ясно, ясно, - ответил профессор и стал стягивать буродежду с мускулистого и жилистого (как у старого индюка) буртела. Оставшись в защитном пенсне и презервативе он принялся уплотнять антропную пробку одеждой, телом и делом. Фифифи тоже бросился раздеваться, оря во всю бурглотку "вся пф аккогхтахх сонат!.."
   А потом отдаваясь, отдаваясь грозово, на костяк Тампонажной Группы посыпались члены Бригады - конгломерат голых буртел с кувалдами и кулями буродежды наперевес. Бригада продолжила тампонаж.
   - I figure, my dick was never bigger! - невпопад заорал прибывший последним Перумаль, но, строго поставленный на свое место членами Бригады, гортанно заорал, как и подобает Кяхье:
   - ЭВОЭ! ЭВОЭ! ЭВОЭ!
   - ЭВАН, - подхватила призыв вся Бригада и провела успешный тампонаж, намертво закупорив своими телами пресловутый тоннель с не менее пресловутым Светом в конце. Созерцая Свет Горний в соответствии с рекомендациями д-ра Муди, Бригада держала атмосферу в следующем порядке: Генрих придавил всех сверху; под ним были: Юджин, Штында, Сидорытш, Шмавон, Фифифи, Самарский и Елена. Всех держал до последнего вздоха Фридрих, уходя в ВИИББ - Вечное Интегральное Инобытие Бурового Бессмертия - с любимой Бригадой на груди.
   - Success, Success! - прогрохотал над героями БГ и все они шагнули туда, где нет уж более ни НКТ, ни УБТ, ни ПЖ, ни голых концов.
   - Ыууу! I did't for you! -успела простонать Елена Фальконэ-Палеолог, пожалуй что главный член Специализированной Сводной Штурмовой Бригады "Пуэ Вуузук, Сруфзук!"
   - We did it - dig it - You and Me... - сказал БГ/ГБ и пошел отдать пару часиков метрических Небесной Шконке.
  
   Эпилог
   Згыын затеяла пополнить запасы "Штэуд Гомулэйла Зуутеш"; этот многокомпонентный гель, чудесно затворявшийся в былые времена беглым Сурепником Сидорытшем, готовился на базе шламовых материалов, продаваемых нурлангами в подпольных притонах Суарца.
   Навестив одного из своих постоянных поставщиков, Згыын стала изучать образцы, во множестве разложенные в лотках. Ее внимание привлек крупный, фаллической формы, рубиновый кристалл с какими-то странными вкраплениями. Заболтав спекулятора, она незаметно сунула каменный фаллос в горжетку и направилась обратно в Шакунталат, напевая под нос что-то из ее любимого русского композитора П. Чайковского.
   Вернувшись, домой, она достала рубин, из недр своей узкой, теплой горжетки и вытерла его насухо. Игра камня была поистине волшебной.
   ...Вдоволь наигравшись с камнем, она, как учил ее проф. Самарский (Сурепник) взялась за лупу и стала смотреть на звездочки в середине стержня. Они были все пятиугольные, фиолетового оттенка и как будто нанизаны на тонкую золотую нить, идущую по оси кристалла. При этом, будучи прилежной ученицей проф. Самарского, она не забывала, как положено полевому человеку, время от времени и в разумных пределах отхлебывать из нефритовой калибасы.
   Когда, наконец, было продавлено физиологически релевантное количество Адыгского Зуагга, ее зрачки стали видеть то, чего не видели минутой раньше: как учил Самарский она могла так часами пялиться в кристалл за лупой.
   ... Внутри кровавого отлива стержня, поднятого только Бог (sic!) знает откуда, находилось девять объектов, которые Згыын первоначально приняла за пентаграммы на золотом шнурке. Слегка покачав рубиновым фаллосом за лупой, она добилась резкости в глубине камня и увидела, что это совсем не звездочки, а маленькие человечки, которые, растопыря ручки и ножки, как бы изнутри упираются в стенки стержня. Сменив лупу на более сильную, она сумела даже разглядеть лица этих удивительных реликтов.
   Если бы читатель сам сейчас же сам все бросил и сам пошел за лупой, то и он узнал бы скульптурные бурпофили наших героев: Фридриха, Елены, Самарского, Фифифи, Штынды, Сидорытша, Шмавона, Юджина и Генриха с маленькими самоцветными кувалдочками. Кувалдовой окаменелостью оказался обделен лишь Шмавон (По буррангу не положено ) (Зато он видел писателя Чернышева (с завистью подумал тут автор)). То, что казалось золотой нитью, на калибасную поверку оказалось окаменелым Млечным Путем в миниатюре. Млечный Путь проходил через самоцветные сердца нашей Звездной Девятки.
   Згыын, вглядываясь в застывшее за лупой лицо Самарского, не выдержала и разрыдалась в голос. В комнату вбежали дети, которые пытались ее успокоить и, в конце концов, сами заревели, поняв, что одной тете и восьми дядям никогда уж не смотреть TV и не пить Пепси-колы, которую выбрало это очередное поколение.
   Згыын перевела затуманенный слезами взгляд над лежавший рядом с лупой конспект бурлекций, которые читывал тогда еще не застывший за лупой проф. Силантий Самарский. Крупным ученическим почерком там было выведено охрой по фиолетовому:

Закон Сохранения Нефтяника

(Аксиома Самарского)

   Нефтяник вечен и бесконечен онтологически: он не горит в огне и не тонет в буррастворе, - он никогда не исчезает бесследно. Если что, от просто становится фтяником.
  
   Бурэпилог
   УТРО БУРМУФТИЯ
  
   Старший буровой муфтий Фридрих Самиргон (Сурепник) проснулся от невыносимой боли в затылке, голова его лежала на чем-то твердом, шея и плечо неловко подвернулись, в висках под большим напором прокачивалась некая физиологическая жидкость, не обещавшая системе, по которой она циркулировала, ничего особенно хорошего.
   - There are traces of blood in your alcohol circulating system, - привычно пошутил он, наваждения бурсна развеялись и Фридрих пробудился окончательно.
  
   ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ!
  

(Венгерский Вахтовый Поселок ТШО - Второй Станок ТШО- Четвертый Станок ТШО- Москва - дер. Пумбарай - Кодайканал; 1997 - 2000 г. н. э.)

  
   Приложение
   Предисловие
   В архивах ГГК хранится эта странная рукопись - единственный целиком сохранившийся текст, приписываемый историографами и культурологами д-ру Фифифи (Сурепнику). Пользуясь случаем, мы предлагаем читателю познакомиться с литературными дарованиями Фифифи и надеемся, что это доставит читателю пару приятных метрических часиков.
   Все персонажи бурновеллы - вымышленные. Т. наз. "Тенгизское месторождение" - плод литературно-сурепнической фантазии, так же как и компания "Шеврон", писатель Л. Кэррол и др.
   Так что, сели пытливый читатель спросит:
   - Если все это вымысел, то что же Правда?
   - А я в нее вчера банные веники завернул, - отвечу я Вам вместо Автора и думаю, он сам высказался бы гораздо резче...
   Так что, до связи!
  
  
  
  
  
  
  
  
   Скромное обаяние циклотимии
  
   (Опыт вербализации Тенгизского наваждения)
  
   Глава Первая
  
   Ночью позвонили с Тенгиза, где я работал, и попросили встретить в Домодедовском аэропорту дочку Олжаса Сулейменова. Как назло, мой старый Понтиак был в ремонте и я двинул в порт на электричке, рассчитывая везти гостью в наш город на такси.
   Проторчав три часа в грязном зале прилета, я так и не обнаружил среди смахивающих на моджахедов гостей столицы ничего похожего на дочь автора Глиняной Книги.
   Mission successfully aborted, - вяло подумал я, а дальше мысли и вовсе прекратились - хотелось спать, есть и курить, одним словом, хотелось надраться как следует, чтобы проводить в последний путь этот нелепый день, один из двадцати восьми дней вахтового отдыха.
   Утешаясь тем, что "плохой отдых лучше хорошей работы", я пытался примирить собственный пытливый ум с неприятной мыслью о возвращении в город на замурзанной электричке, обольщая себя тем, что колобашки, отложенные на такси, найдут в таком случае куда как лучшее применение и будут мной цинично пропиты.
  
  
   С тем я и двинул на станцию, завидуя тем разгильдяям (а их тут было во множестве), которые, несмотря на врожденное разгильдяйство, сумели-таки прибыть в порт на своих колесах. Разгильдяи эти - не возникало никаких сомнений в том что это именно разгильдяи, посмотреть хотя бы на то, как выглядели их самобеглые повозки, - с похотливым рвением надраивали стекла и зеркала, заливали грязноватую воду в убитые и тяжело раненые радиаторы, глубокомысленно исследовали особенности жизнедеятельности, происходившей под капотами - пытались так или иначе продемонстрировать бредущим на электричку алкозависимым гражданам и влекущимся туда же депривированным гражданкам кастовое и конфессиональное превосходство моторизованного абстинента, заключающееся в основном в том, что таковой абстинент вместо того, чтобы собственные колобашки пропивать, оставляет их на автозаправках, в магазинах запчастей и карманах дорожных попрошаек в крысиной униформе, которые также называются в народе неприятным словом ГАИ.
   Что же касается моторных колесниц, на которых эта каста бороздит просторы Родины, то в своей массе термин "автомобиль" может быть применен к упомянутым колесным средствам только лишь в узко-половом смысле, как отражение некоего неописанного культурологами и психиатрами цивилизационного процесса, протекающего в среде коренного восточнославянского населения бывшей страны Советов.
   Этот культурологический экскурс был прерван мной у витрины привокзального киоска, торгующего порнографией и пивом. Тут я вынужденно задержался, выпил отменного пива со странным названием Великопоповичский КСзел, тщательно изучил предложение этой торговой точки, пережил тихую радость сознания того, как разнообразен человеческий дух в своих вычурных проявлениях (голь на выдумки хитра), подавил в себе несколько сравнительно интересных грязных желаний и взял еще пива на дорожку.
   Чтобы погасить остаточную эрекцию и оттянуть время посадки в поезд, я продолжил прерванный массивными орально-вагинальными размышлениями экскурс в область культурологии и подумал, что весь этот заунывный автомобилизм, обездоливший столько потенциально склонных к алкозависимости и циклическим депрессиям граждан, есть, возможно, всего лишь попытка взрослых дяденек компенсировать зафиксированные в детстве травматические переживания, связанные с тем, что никто из нас не накатался досыта на чешских аттракционах в Парке Культуры им. Отдыха.
   Затем мысль моя зацепилась за странный архетипический феномен Ивана-Дурака, едущего на печи, образ этот то ли случайно, то ли в соответствии с какими-то секретными протоколами, был закачен в пласт коллективного подсознательного моего великого (в половом смысле) народа в качестве несомненно положительного образца, каковому нам всем несомненно следует подражать.
   Возможно, двигатель внутреннего сгорания дал нам возможность реализовать вековую мечту восточных славян о поездках на печи при наличии определенного склада ума, позволил припасть к иссохшим национальным корням, так что от аллегорического былинного гой еси, от которого ни уму ни сердцу, мы перешли к вполне ощутимым архетипическим оргазмам, регулярно переживаемым любым владельцем самобеглого кабриолета на родных среднерусских колдовыбоинах.
   Теоретизируя в этом направлении с благородной целью подавления остаточной эрекции, я невольно залюбовался двумя справными Иванами-Дураками и средней руки Царевной-Лягушкой, земноводным, которое видимо было поцеловано кем-то из приматов вида Homo Sapiens (редкий случай зоофилии, тем не менее встречающийся в восточнославянских эпосах) совсем недавно, так что, несмотря на платиновый окрас оволосенения головы, прямохождение (в данном случае скорее упрямохождение) и иные классификационно-релевантные признаки вида-рецепиента, опытный взгляд полупьяного порнографа без труда угадывал в этой химере обычную жабу.
   Мифологическая троица вяло суетилась вокруг Козла с армейскими номерами, безуспешно пытаясь запустить двигатель и уже успешно убив таким образом аккумулятор.
   Интуитивно, как и положено славянину-полукровке, уловив структурное соответствие актуализировавшихся мифологем в контексте домодедовской правды-матки (признаем, читатель, что в этом словосочетании прекрасно слияние гносеологии и гинекологии), я начал искать хоть какую-то оккультную трещину в реальности, - чтоб хоть если и не ковер-самолет, то на электричке все-таки не ехать.
   Ни Царевна-Лягуха, ни Иваны-Дураки не показались мне точкой сингулярности (Porca Madonna!). Единственным многообещающим антропнометасингулярным субъектообъектом представлялась русская печь (незаводящийся движок Козла).
   - Sic, - подумал я привычно (конечно я совсем не так подумал).
   - Вот я запущу им двигатель ручкой, или толкнем, они подбросят меня до города, а на сэкономленные колобашки я устрою себе маленький праздник, как и поступил бы в таком случае каждый средней руки младогегельянец.
  
   Предложив сказочным персонажам такую сделку и велев Дуракам крутить кривой стартер (научное наименование погнутой кочерги для печи Иванушки-Дурачка), я взгромоздился на почему-то влажное водительское сиденье и обнаружил, что баранка руля валяется на заднем сиденьи. Иваны несколько раз провернули ручку, я похотливо притопил педальку, печка заквохтала и загорелась, жаба запрыгала от радости, Иваны подняли толоконные лбы и посмотрели на меня, как иногда смотрят казашки, прежде чем отдаться на волю волн.
   Я приладил руль, илорожденная царевна сказала, что поведу я; я механически воткнул передачу, размышляя о прагматике восточно-славянских мифологем и наш армейский лэндровер, он же милая любому русоборцу и славянопорцу русская печь с полным комплектом дураков на борту, начал неторопливо разгоняться.
  
  
   Как и положено, ничто не предвещало беды.
  
  
   Тут в наше повествование грубо вторгается такая необходимая для русского дель-арте реальность, как менты, которых я вначале как-то не приметил.
  
   Вздрогнув от обильной пивной отрыжки, я понял, что из моего младогегельянства сегодня уж ничего путного не выйдет - плакали колобашки, права и все такое.
   Вместо обычной руки под козырек, непременной прелюдии, арии и токкатины инспектора дорожной полиции вдруг откуда ни возьмись в реальности актуализировались Калаши, наручники, всем на землю, сука!!!
   Грубая посадка в нечто, родственное нашей тенгизской вахтовке, но что это за вахта, и что это за скважина, Himmelherr Gott!??
   Стремительное приближение к Городу-Герою уж не радует, славянские мифологемы понесли, как некормленые коньки-горбунки, Великопоповичский призвал к жизни жгучую желчь, заблокировавшую всю гносеологию и феноменологию восточнославянского эгрегора.
   Не доезжая города, мы сворачиваем вправо и влечемся через жалкую проходную подмосковного военного городка.
   Неокантианец со следами алкогольной интоксикации и явными признаками вырождения в чертах лица, цинично прикинувшийся дознавателем, приглашает меня к извечной мистерии вербализации собственных миров:
   - Как же вы дошли до жизни такой, господин Сурепник?
   - Какой такой?!! - безнадежно пытаюсь парировать я.
   - В машине, в которой вы с вашими подельниками ехали из порта, полтора часа назад завалили двух майоров и одного воина из нашей части.
  
   Похотливые пальчики младогегельянца оставили четкие оттиски на баранке, панели и прочих плоскостях злополучного Козла...
  
   Повесть о горе-злосчастье:
   Чистосердечное признание облегчает...
   Закатная зеленая вспышка предвещает...
   108 лотосов на алтаре предотвращают...
   Erection pill works on women...
  
   ... Три раза прокричал индустриальный петух, завизжал зуммер будильника и развеял сон о том, как я встречал дочь Олжаса. Я, с позволения сказать, "проснулся после вчерашнего" в одном из бараков вахтового поселка.
  
   В 0445 условного утра по Тенгизскому Гипервремени я крутил кривой стартер старого Козла, чтобы выехать на буровую.
  
   Глава Вторая
  
   В 0445 условного утра по Тенгизскому Гипервремени я крутил кривой стартер...
  
   "Часть третья. Положение тела работников". Булла с таким названием ждала меня на рабочем столе после того, как я, совершив экзистенциальный прыжок, оказался на Первой Контрольной.
   Рабочая ночь была в разгаре: шло шаблонирование труб, так что кроме двух окончательно окоченевших на морозе и ветру героев труда, все остальные кочумали. Хотелось бухнЩть натощак, элегантно позавтракать с пивом, чисто вымыться и задавить на массу.
   Чтобы превознемочь абстинентный синдром и бурастенизацию (coito ergo sum) я влез в теплый грязный Кархарт, и затворил Смерть Помбура - напиток на чайно-водяной основе с опасным для здоровья человека содержанием кахетинно-тонинного комплекса и передозом дубильных веществ.
   Свежезаваренный бханг вставил но не зацепил, спать хотелось до тошноты, миры опрокидывались, так что я пару раз чуть не упал со стула.
  
  
   Пытаясь уцепиться астральными лапками за кочку убегающей от меня бурреальности я стал читать Главу Третью: "Положение тела работников".
  
   25. Положение и поза имеют большое значение. Причина этого заключается в том, что особенности положения или позы могут повлиять на мышцы, нервы и сухожилия...
  
   Дочитав эту шлоку буровой ТБ-Камасутры, присланной вчера из конторы, я уронил на пол текст, передернулся конвульсивно и понял, что позорно заснул на работе.
  
   Затворив еще одну Смерть Помбура, я принялся тоскливо всасывать ее перорально. Бханг вставил, зацепил, но не потащил. Проводя технологический цикл УБС (Утренняя Борьба со Сном ), я продолжил прерванное чтение:
  
   26. При выполнении своей работы Алисе приходится стоять в одном положении в течение четырех-пяти часов...
  
   Наконец-то Люис Кэрролл сподобился поставить свою героиню раком, - вяло подумал я и уронил на грудь голову, похожую на старый бойлер; от слова "люис" из предыдущей фразы потекла осмоленная цепь ассоциаций, ведущая к непраздным тезисам о безопасном сексе, "героиня" вызвала к жизни мысли о героине - меня чуть не вырвало чифирем, от чего я проснулся и продолжил прерванное чтение:
  
   При проведении наблюдения за Алисой вы видите...
  
   Тут впервые за все это так называемое утро шевельнулась моя мандрель (в половом смысле этого слова): я люблю тебя, дорогая Алиса, ну почему бы тебе не поработать в моей бригаде - я целовал бы тебя за безамбаркой...
  
   При проведении наблюдения за Алисой вы видите...
  
   Я представил себе, как, следуя инструкции по ТБ и выполняя свой профессиональный (в половом смысле) долг, я все время наблюдал бы за ней, тайно устанавливая скрытые камеры, чуткие микрофоны для прослушивания, сверля маленькие глазки для подглядывания, я бесшумно крался бы за ней попятам, опасаясь, что она услышит, как гулко шумит кровь у меня в висках; я наблюдал бы, как тебе, дорогая, придется вместе с рабочими стоять в одном статичном положении в течение 4 - 5 часов...
  
   При проведении наблюдения за Алисой вы видите, что она редко меняет положение тела.
   27. При проведении дружеской беседы с Алисой...
  
   О, мы вели бы дружеские беседы с Алисой ночи напролет, она рассказала бы мне о своем пионерском детстве, а я целовал бы все ее нежные губы...
  
   27. При проведении дружеской беседы с Алисой вы сможете узнать...
  
   Ничего никто никогда не сможет узнать о нежном зазеркалье этой наивной красавицы...
  
  
   27. При проведении дружеской беседы с Алисой вы сможете узнать, подвергается ли она риску недомогания вследствие нахождения в статичной позе...
  
   Как благодарен я тебе, родная, за все эти статичные позы и как презираю я позы динамичные, ибо ты открыла мне, что истинное совершенство лишь в статике и покое...
  
   При нахождении в статичной позе на мышцы, нервы и сухожилия воздействует напряжение. Однако решение проблемы имеется...
  
   Я никогда не прощу автору инструкции этого грязного намека...
  
   Алиса может делать короткие перерывы, чтобы дать отдых телу.
  
   Я вижу, лишь стоит закрыть глаза, как ты, чтобы дать отдых телу, лежишь, раскинувшись, на лиловом шелку, а вокруг ветер колышет полынь...
  
   Кроме того, для уменьшения напряжения мышц она может их напрягать и ими шевелить. И как ее начальник, вы должны обеспечить Алису регулярным...
  
   Тут я услышал громкий грубый храп и с возмущением подумал о катастрофическом падении дисциплины среди руководства буровой бригады, поскольку сон, а тем более, громкий храп на опасном производстве суть вызывающие нарушения всех возможных правил, норм и узаконений.
   Пока все это перетекало из емкости в емкость в моей бурбашке, я начал ощущать нарастающую ноющую боль в шее и затылке, а также странное удушье и понял, что читая Главу 3, я незаметно заснул, голова моя свесилась набок (см. Статичное положение части тела сотрудника: її 119 - 212, Раздела 1, а также примечание 3 к сноске 24: от 2 до 5 лет вахтового лагеря с конфискацией имущества в особо крупных размерах) и храп, так оскорбивший меня в моей трудовой доблести, вырывался последние четверть часа из моей собственной носоглотки.
  
   Я в ужасе прочухался и в третий раз затворил Смерть Помбура, выпил ее со льда и почувствовал, как она, эта Смерть, не только вставила и зацепила, но и по-настоящему потащила мня, держа в огромных когтистых лапах, а была она степной кукушкой, а я - не знаю кем был при этой кукушке я - совершенно отчетливо осознал, что засыпаю окончательно и, держась за стену, вышел на свежий воздух.
  
   Глава Третья
  
  
   Тут я совершенно отчетливо осознал, что засыпаю окончательно и, держась за стену, вышел на свежий воздух. Шел последний день вахты и надо было продержаться до посадки в самолет, а там уж "Война войной, а ужин по расписанию."
  
   В предутренней мгле, а вернее сказать, в кромешной тьме я повлекся на обход объекта - я хотел убедиться в том, что я это я, и я все еще жив и живу как бурвик, а бурвиком жить хорошо, особенно, когда вахта кончается и из-за горизонта надвигается махина 28-дневного отдыха, а дома так много деревьев и людей, почти никто не ходит в касках и не носит раций, кроме каких-то уж совсем мутных типов, а кроме того, я должен вам сказать, что я недавно опять женился и на отдыхе меня ждала вполне буржуазная жизнь с красавицей женой вместо обычных бурблядок. Жена же моя, Лёля, также как и я, работала на юдоли (Тенгизском газонефтяном месторождении).
   Циклы, доминирующие в супружеских отношениях невахтующихся брачных пар, как правило, коррелянтны регулам; у вахтующихся супругов во главе угла не регулы, а циклы, связанные с продолжительностью вахты и отдыха. Так например, Лёля и я работаем почти в противофазе и вместе бываем одну неделю на вахте и одну неделю на отдыхе.
   Мои сонные мысли переходили от романтики к бытовой прагме и обратно: то я думал, какой ремонт нашего семейного гнездышка я смогу себе позволить после этой вахты, а то я думал, может, мне стоит смимикрировать под структурного лингвиста, торчащего исключительно на Де Соссюре и оральном сексе, то ли наоборот, разыграть что-нибудь инженерное: всякие там мандрели и труболовки... А еще Лёля хотела посудомоечную машину, а мне нужно было ставить в ремонт Понтиак. Прикидывая и так и сяк, я подумал, что колобашек конечно на все хватит, если удастся стрельнуть у бурколлег до следующего отдыха US $ 800 only.
   - Грош 16, Грош 16 - ответьте Шинели 69, - прервал мои скопидомские помыслы противный голос из Моторолы.
   Грош 16 - это я, а Шинель 69 - наша база и контора.
   Шинель прокрякала, что через пару часов на буровую заедет Госгортехнадзор (прекрасная скороговорка), а кроме того, меня порадовали тем, что колобашки мне выплатят недели через две: сложности с наличными и все такое.
   Проведя инспекцию бумажника, я обнаружил там двадцатидолларовую купюру, отложенную на пропой души во время волшебного полета на моджахедовозе марки ТУ-134, который мог бы стать дедушкой моему Понтиаку и решил, что раз у меня нефтеналивная жена, с которой компания рассчиталась сполна, то не пристало мне, Сурепнику, убивать остатки бурмозга, медитируя о колобашках. Как-нибудь образуется. И вообще, чем позже получишь, тем меньше пропьешь.
   Тут я вспомнил о надвигающейся технической инспекции и молча возроптал...
  
   В этом месте я испытываю сильнейший пароксизм лени: Госгортехнадзор, сбор шмоток, 7 часов автобусной тряски, таможня, паспортный контроль, моджахедовоз с непременным шампанским, а потом опять: паспортный контроль, таможня, грязное Домодедово, грязное такси до дому - прости, читатель, я не знаю где найти вдохновение, чтобы описать всю эту тягомотину...
   Page Down, одним словом.
  
   Мучимый изжогой, общей несвежестью и бездуховностью, - этими гнусными пороками, возникающими в момент перевахтовки, звоню к себе в дверь, жду, что вот Лёля откроет и станет меня обнимать, а я брошу сумку у порога и сразу пойду мыться.
   После шестого звонка я малодушно отмыкаю бронированную дверь своей элегантной студии и переступаю порог.
   Шарик закатился в лузу, но в эту лузу перед тем стравило кого-то из игроков: характерный кислый запах с выраженными винными, салатными и бычковыми тонами в букете, обогащенном тонами карамелизации разбитой о мраморный пол в ванной комнате парфюмерии, горы грязной посуды на кухне, бычки, банки и бутылки везде, моя гордость - фиолетовое шелковое белье на постели King Size обдрочено (увы, я не шучу). Вот как выглядит пепелище извечного праздника жизни, имеющего академически-строгое наименование пьянок с блядками.
   На кухне меня ждала записка Лёли, прикрепленная к холодильнику хлебным мякишем:
  

Сурепник, любимый,

   Прости, что не встречаю, буду послезавтра, целую твою мандрель, люблю, желаю хорошего отдыха.
   Еда в холодильнике.

Твоя навеки Лёлька

  
   Надеясь поживиться деликатесами со вчерашнего праздника жизни, я тяну на себя дверцу холодильника и обнаруживаю початую бутылку очищенной, пакет прокисшего молока и массивный кусок уже вполне разложившегося сыра без намека на упаковку.
   Тут звонят в дверь: кто там - а ваш сосед снизу, старый пердун и сталинист дядя Вася, положивший свою жизнь на респектабельный алтарь ВПК и неожиданно перед почетной пенсий оказавшийся вместе с огромной массой отработанного человекоматериала на свалке.
  
   - С приездом, Сурепник. Жду вот тебя в гости.
   - Что случилось?
   - А ты зайди, да все сам и увидишь.
  
   Спускаюсь этажом ниже. Из прихожей видно - нет у соседа потолка, налицо "...обрушение отделки такового и обнажение железобетонных конструкций" (это он мне протокол показывает). Люстра тоже крякнула на хорошо отполированный пол.
  
   - Твои вчера плясали как пидарасы, мы им два раза квартиру обесточивали, чтобы музыку прекратить: дверь-то у тебя - броня, плечом не выдавишь; плясали, пока у нас не обвалился потолок.
   - Слушайте, я оплачу весь ремонт, вы уж простите покорно за эту йухню, но сейчас у меня сто тысяч то следующей недели - зарплату задерживают...
   Как цирковые лошадки, заслышав оркестр под управлением Гараняна, все бегут и бегут по арене, так и этот дедушка, как услышал знакомое "зарплату задерживают", так и погнал про относительное и абсолютное обнищание пролетариата и все в таком роде. Я сбегал за водкой и мы побратались на руинах его потолка.
   Выйдя из дому с тоскливейшим чувством социального предательства и личной неопределенности, я, к своему огромному удивлению, обнаружил на противоположной стороне московской улицы родной тенгизский Admiral Nelson Club, в обычной реальности локализованный на территории вахтового лагеря ТШО и сразу же попер туда.
   Наши были все в сборе. Я все рассказал, чуть не плача. Мне дали карточку на пятьдесят безусловных единиц, рекомендовали надраться как следует, что я и сделал незамедлительно. Помню, потом играли в нарды и мне не везло - все пяндж куш выбрасывал.
   После того, как проклятый куш выпал из разбушевавшегося кушемета седьмой раз подряд, я услышал крик индустриального петуха и проснулся "после вчерашнего" в одном из бараков вахтового поселка, с удовольствием понимая, что никакой Лёли я вообще не знаю.
   Спустя пять минут я стоял под струями холодного душа, почти сладострастно предвкушая выход на работу, а когда почувствовал, что окончательно проснулся, понял что сплю, и мне снится сон, что я стою под холодным душем.
   Тогда я встал и пошел в душ. Когда струи холодной воды коснулись моего буртела, я понял, что сплю, и мне снится сон, что я проснулся и пошел в душ , а там понял, что сплю и надо как-то просыпаться, чтобы ехать на Первую Контрольную.
  
   Эпилог
   Tengiz Blues
  
  
   I smoke
   I drink
   I fuck my brains out
   I love my days off
   I drive my car
   I love my car
   I think about all my friends in Tengiz
   I love my hair cut
   This is my life
  
   F.O.H.
   1997
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   15
  
  
   - 1
  
  
  
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"