Робинзон : другие произведения.

Вертать Алясочку назад не придется

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.26*87  Ваша оценка:

   Свое раннее детство помню плохо. Одно из сохранившихся воспоминаний - огромный человек в меховой шапке смеется и подбрасывает меня к потолку. Да так, что все замирает в животе.
   Это одна из немногих картин об отце оставшихся в памяти, маму я вообще знаю только по редким фотографиям. Родители были геологами и в экспедиции предпочитали отправляться вместе. Так вместе они и погибл в Саянах под лавиной. Никто, естественно, в те годы их не искал, шла Великая война, и геологи были её рядовыми солдатами, пропала экспедиция и ладнио. Только через год их гибель была подтверждена поисковым отрядом, обнаружившим остатки буровой платформы. От людей к этому времени ничего не осталось.
   В моей жизни это ничего не изменило, только бабушка Маша начала называть меня сиротиной, хотя деду Игнату это жутко не нравилось, и они постоянно ссорились по этому поводу.
   Жили мы после блокады втроем в огромной комнате в коммунальной квартире на Васильевском острове в Ленинграде. Бабушка Маша была полная улыбчивая женщина большую часть своего времени, занимавшаяся готовкой и стиркой, а также штопкой моей одежды, которая рвалась на мне почти каждый день. Дед Игнат Николаевич, напротив, был всегда строг и мрачен, После гибели сына он стал еще менее разговорчивым и более суровым. Ходил всегда в военной форме, без погон, а его хромовые сапоги я начал чистить с пяти лет и выучил в них каждую складку. В детский сад меня не отдавали, все время проводил с родными, поэтому, когда я с букетом цветов, портфелем и большими надеждами на пятерки пришел в первый класс, обратно домой шел уже без букета, нес подмышкой портфель с оторванной ручкой и огромный фингал под глазом. К моей чести я не плакал, помня дедовы наставления, хотя это очень захотелось сделать, когда дома бабушка квохтала и ахала вокруг меня.
   Школьная жизнь не задалась, друзья не появлялись, зато синяки и шишки появлялись регулярно.
   Своим детским умом я тогда не понимал в чем дело, лишь через несколько лет до меня дошло, что вел себя неправильно, свысока, как часто бывает с детьми, поздно попадающими в детский коллектив.
   Так, что в один прекрасный день я просто отказался идти в школу, приведя в шоковое состояние бабулю.
   Дед поступил хитрее, он долго говорил со мной и конце концов взял на слабо. Но ему пришлось пообещать, что меня научат драться.
   Ветерану ОГПУ, НКВД и КГБ было несложно пристроить меня в закрытую спортивную школу, где я оказался самым младшим по возрасту. Тренер, поговорив с дедом, нагрузил меня ОФП, и специализированными упражнениями. Чем я и занимался три года. Ставить меня в пару было просто не с кем. Как ни странно, хоть меня и не учили драться, в классе все стало налаживаться, и даже начали появляться друзья. Думаю, что в этом большую роль сыграл мой тренер, Кузьма Палыч. Неоднократный призер закрытых соревнований по боевому самбо, оказался хорошим воспитателем и лучше деда разобрался в моих проблемах.
   В школе все вошло в свою колею, но я так увлекся борьбой, что продолжил занятия и дальше, хотя Палыч прямо сказал, что больших успехов от меня не ждет, но на приличный уровень вывести постарается. Чем было хорошо боевое самбо - это тем, что я в школе, несмотря на вспыльчивый характер со второго класса никогда не лез в драку. Потому, как прекрасно знал, один мой удар и с тренировками будет навсегда покончено. Правда никто ко мне и не приставал, даже самые отпетые школьные хулиганы знали, где я занимаюсь, хотя это вроде был секрет.
   С учебой тоже было все в порядке. Я мечтал, как родители, стать геологом, искать золото и нефть для своей страны. Даже художественную литературу подбирал себе своеобразную, а книги Джека Лондона про золотую лихорадку на Аляске выучил, чуть ли не наизусть. С помощью деда заполучил себе подробную карту Аляски и прокладывал на ней маршруты своих героев, управляя в мечтах собачьей упряжкой и стреляя из кольта в барных разборках. Для того чтобы читать в подлиннике американских авторов, я приложил немалые усилия к изучению английского языка, из-за чего стал любимцем учительницы, канадской финки Хельми Виролайнен. Узнав о причине моего прилежания, пожилая женщина однажды пригласила меня к себе домой, где я впоследствии увлеченно разглядывал старые фотографии, на которых были запечатлены ее родственники на фоне высоких канадских елей, или около своих домов и машин. Читал немногие книги, сохранившиеся у нее после блокады. Разговаривали мы исключительно на английском языке. Хельми Энсиевне нравились наши посиделки, и она мне прочила учебу на инъязе. Но я был стоек в своем выборе, несмотря на ее уговоры.
   Школьные годы пролетели быстро. Когда я успешно сдал вступительные экзамены в горный институт, на торжественном ужине в мою честь, дед вынес чехол с охотничьим ружьем. Дрожащими руками я вынул из чехла новенький ТОЗ-34.
-Владей, будущий геолог, - добродушно сказал дед, - без оружия тебе никак нельзя.
   Ружье прошло испытание этой же осенью, когда на уборке картофеля по вечерам на болоте я устраивал засидки на уток, и показал себя классным мазилой.
   Из этой охоты я вынес одну важную вещь, хочешь метко стрелять- тренируйся. Так к моим занятиям боевым самбо, добавилась стрельба. Сначала на охотничьем стенде по тарелочкам, а потом уже на биатлонном стрельбище. На военной кафедре, узнав о моих успехах пришли в восторг и в скором времени я катался на все соревнования, проводившимся в ЛЕНВО. И даже периодически занимал там призовые места. Дед, узнав о моих успехах, переоформил на меня свой наградной вальтер, не знаю уж чего ему стоила эта процедура. Наверно выручило то, что к этому времени подписок у меня по поводу боевого самбо было выше крыши, и я числился нештатным сотрудником КГБ.
   Через год я из пистолета вполне прилично укладывал девять пуль из десяти в десятку с двадцати пяти метров. Однако мои напарники по борьбе узнав о таких результатах долго смеялись а потом пригласили к себе на полигон. И там я понял, что такое настоящая стрельба.
   При таких нагрузках я как-то выпал из общественной жизни института и всегда мог отыскать повод не участвовать в дурацких мероприятиях вроде комсомольского зачета. Так, что и все развлекательные мероприятия проходили мимо меня. На летнюю практику я всегда уезжал с золотоискателями. На второй год уже мог сам определить места, где нужно бить шурфы и устраивать промывку грунта. По правде говоря, меня всегда завораживал этот момент, когда после резкого движения на дне лотка остаются желтые блестящие крупинки.
   К сожалению, за три полевых сезона такое везение случилось всего пару раз. А так это была просто тяжелая однообразная работа, гнус, комары. И даже повариха тетя Варя с волосатой бородавкой на носу через месяц-два начинала казаться вполне симпатичной женщиной. Обычно на этом моменте наша работа заканчивалась, никто не мог предсказать, когда пойдут первые выяснения отношений.
   На второе лето начальник экспедиции после одной из разборок с наемными работниками полностью оценил мою полезность, когда трое бывших зэков нанятых для тяжелых земляных работ слегка перебрав халявного спирта, решили поговорить с ним об увеличении зарплаты. Наш начальник, Иван Николаевич и сам был видавший виды геолог - здоровенный мужичара с окладистой бородой, Но, когда два крепких парня в наколках хватают тебя за руки, а третий метит заточкой в шею, поневоле будешь юлить и соглашаться на любые предложения. Надо сказать, что все это происходило на глазах остальных скромно глядящих в землю сотрудников. И только тетя Варя что-то кричала, размахивая половником, правда, не приближаясь к месту событий.
   Ну, что же мои действия в подобной ситуации были отработаны до автоматизма и через пару секунд двое нападавших лежали без сознания, а третий баюкал сломанную кисть. Я же с любопытством разглядывал заточку, в первый раз такое произведение тюремного искусства попало мне в руки.
   К счастью мы еще не успели отойти далеко от населенных мест, и после переговоров по рации на следующий день к нам пришел бот с тремя милиционерами и парой местных работяг, согласившихся на работу вместо провинившихся. Сами пострадавшие от моих рук, протрезвев, чуть не плакали и рыдали, просили их простить.
   - Мол по пьяному делу черт попутал, а так они кудрявые и пушистые.
   Я сам проникся этими мольбами и даже вступился за них перед Иваном Николаевичем.
   Тот, похлопав меня по плечу, сказал:
   -Санек, еще раз тебе хочу сказать спасибо, если бы не ты, черт знает, что случилось, так, что я, может, жизнью тебе обязан. Но просьбу твою, извини, не уважу. Молод ты еще, людей не знаешь, не понимаешь. Этих уркаганов только могила исправит. Так, что чем дальше они от нас, тем лучше.
   Участковый тоже долго не разбирался, оформил протокол, уважительно поцокал языком, когда узнал, откуда у меня такие умения и вскоре троица в наручниках, усевшись в бот, покинула наш лагерь. На прощание зэк со сломанной рукой, крикнул уже с воды.
   -Я запомнил тебя студент, сукой буду, но тебя достану. Бурый свое слово держит. Считай, что ты уже труп.
   Эти слова я всерьез не воспринял и сразу о них забыл.
   Однако мои подвиги среди сотрудников забыты не были и моя кликуха "Студент" приобрела уважительное звучание. Иван Николаевич после этого случая взялся за меня всерьез, таскал вслед за собой и заставлял объяснять каждую мелочь в работе.
   Я из тебя настоящего геолога сделаю.- выдал как то он, вечером, когда мы вдвоем пили чай у костра. Ушли мы вверх по ручью далековато, и возвращаться в базовый лагерь было лень.
   - Похож ты Саня на батю своего,- продолжил он, - я его не очень хорошо знал, но в управлении встречались. Веселый был мужик, компанейский в тебе этого нет, хотя как и он, на амбразуру попрешь без колебаний.
   В тот вечер мы с ним долго проговорили, может, под настроение, но я рискнул поделиться с ним планами на будущее.
   -А что?- сказал подумав Николаевич, - если не хочешь в Питере штаны протирать, возможно сделать запрос на тебя, парень ты надежный, соображение имеешь и как с дипломом разберешься милости просим на работу, а если жену с собой привезешь будет совсем хорошо. Сам знаешь, тогда в общаге отдельную комнату получишь. И на квартиру сразу в очередь поставят. Да, тебя, кстати, в армию не возьмут?- спросил он напоследок.
   -Вроде не должны, ответил я почесав затылок, - у нас же кафедра военная имеется.
-Ага, кивнул начальник, - знаю, под шифром "Дубовая роща".
   Мы немного поржали, вспомнив своих командиров, и залезли в спальники.
   Этот разговор я часто вспоминал, во время учебы на последнем курсе. До этого времени я с девчонками особо не общался, в школе у меня на это не было времени, да и желания тоже, на школьные вечера я не ходил, в старших классах, конечно, приходилось слушать рассказы парней, про поцелуи обжимания и все прочее. Было немного завидно, но я успокаивал себя тем, что все еще впереди
   И вот достойный финал; мне двадцать два года, я на пятом курсе института, мастер спорта по пулевой стрельбе, КМС по спортивному самбо и уж не знаю какой разряд по боевому самбо, по крайней мере убить за секунду обычного человека трудности для меня не представляет. В том числе любого из расплодившихся в последние годы, каратистов. И вот у такого положительного персонажа нет девушки, и он даже ни разу не целовался.
   Когда я поделился своей проблемой со своим одногруппником Семой Финкельштейном, тот грустно вздохнул:
   Эх, Шурик, Шурик, а я ведь тебя предупреждал, все надо делать вовремя.
   Паразит знал, что я не люблю, когда меня называют Шуриком и сейчас специально измывался надо мной.
   -Ты же сам знаешь, что на нашем потоке все симпотные девочки уже разобраны, помнишь, Галка Аникина, как к тебе подкатывала, а ты ноль внимания. А сейчас у нас девушек нет, да и Аникина уже стала Иванова.
   -Неужели так все плохо? - спросил я, - ты сам-то чего не женился?
   На этот вопрос Сема загадочно улыбнулся и пропел строки известной песни:
   "Где под солнцем Юга ширь безбрежная, ждет меня подруга нежная"
   Я фыркнул, вспомнив носатую нежную Семину подругу весом около центнера. Она недавно свалила в Израиль, и Семе надо было делать вид, что он знать ее не желает, как порядочный комсомолец.
   Узнав, зачем мне срочно понадобилась жена, Сема взгрустнул еще больше.
   -Я всегда знал, что у тебя непорядки с головой, но где ты найдешь девушку, которая поедет с тобой жить в Магадан, не представляю,- заявил он, - может, на младших курсах такие энтузиастки имеются, но жена, то тебе нужна сейчас. В тех местах, где я обычно тусуюсь, таких точно нет.
   Наш разговор тогда так ничем и не закончился, но после него на меня стали нехорошо поглядывать те несколько девчат, шансы которых выйти замуж равнялись нулю. Семка, свой поганый язык под замком держать не мог совершенно.
   Как иногда бывает, помог случай. Одним вечером, возвращаясь с тренировки, в нише ворот на Литейном проспекте я услышал подозрительный шум. Шли мы втроем, и когда я остановился, оба моих спутника, сотрудники Конторы, удивленно поглядели на меня. Но тут из подворотни отчетливо донеслись сдавленные стоны и мы, переглянувшись, кинулись туда. Пыталась кричать девушка, которой зажимал рот субтильный пацан. А его старшие товарищи пытались сдернуть с нее одежду. Увидев нас, они бросили свою жертву и попытались удрать. Мои спутники погнались за ними, а я наклонился к лежащей девушке и в свете тусклого фонаря увидел заплаканное лицо и испуганные голубые глаза, с надеждой смотревшие на меня.
   -Ты не ушиблась?- спросил я, первое, что пришло в голову. Девушка помотала головой и попыталась встать. Я легко поднял ее на ноги, и она судорожно попыталась застегнуть разодранную куртку. Оглядев себя, она стала малинового цвета и пролепетала:
   -Отвернитесь, пожалуйста, мне надо привести себя в порядок.
   -Неплохо девица держится после такого,- подумал я и, отойдя на пару шагов, посмотрел в сторону, куда помчались несостоявшиеся насильники. Там некоторое время было тихо, потом послышались шаги. Из темноты вышел один из моих спутников и спросил:
   - Не знаешь, где тут ближайший телефон-автомат?
   Я собирался пожать плечами, когда из-за спины прозвучал тихий голос девушки.
   -Телефон здесь недалеко, на углу.
   Товарищ отправился звонить в милицию, а мы стояли некоторое время в неловком молчании. Однако через минуту ее прорвало, и она вся в слезах начала, благодарить меня за помощь.
   Тем временем подъехала ПМГ и недовольные менты начали заталкивать туда побитых парней. К нам у них все вопросы пропали после того, как им были показаны корочки известного заведения. Мой постоянный спарринг-партнер Сергей, прошептал мне на ухо:
- Смотри, какая девка видная, ты все жалился, что не можешь ни с кем познакомиться. Давай, съезди с ней в ментовку для моральной поддержки. А мы туда завтра нарисуемся, только на службе вначале рапорта напишем. Ты-то у нас птица вольная, объяснительных никому не надо писать, что силовое задержание проводил с умеренным членовредительством.
   В отделении дежурный следователь взял у нас показания и сам предложил отвезти до дома, поскольку был уже третий час ночи.
   Когда мы вышли из уазика, на улице разыгралась метель. Я довел Лену до парадного подъезда и остановился, открыв ей дверь. Девушка боязливо глянула в темный подъезд и тихо попросила:
   -Саша, может, ты проводишь меня до квартиры?
   Никаких проблем,- галантно сказал я и храбро двинулся вперед. Лена жила на втором этаже тоже в коммунальной квартире. Только ее малюсенькая комнатушка находилась в самом начале коридора. Меня пригласили попить чаю, и я не отказался. Лена ушла в ванную комнату, приводить себя в порядок, я же разглядывал женский будуар, оказавшись в подобном первый раз в жизни. В комнате уместилась только узкая пружинная кровать, напротив стол. Узкая полка с книгами на стене и в углу на палке висели несколько вешалок с платьями и комбинациями. У меня начали гореть уши то ли от волнения, то ли от тепла, а когда на спинке кровати увидел два висящих бюстгальтера, у меня от волнения вспотела и спина.
   Тут в комнату влетела взволнованная, раскрасневшаяся девушка, она была одета в простенький застиранный халат, а в руке держала кипящий чайник.
   -А вот и я, ты не устал ждать? - спросила она.
   Не знаю, что со мной произошло, тело все делало само. Я медленно встал, аккуратно взял у нее чайник и поставил на подставку. Потом обнял Лену за узкие плечи и приник к губам. Я думал, она рассердится, возмутится, но она в ответ обняла меня и пыталась отвечать на мои неумелые поцелуи. Непослушными пальцами я расстегнул пуговицы на халате, под которым ничего не было, и принялся целовать грудь и соски.
   -Свет, Саша, пожалуйста, выключи свет, я стесняюсь,- прошептала девушка.
   Утром я проснулся первым, голова Лены лежала у меня на руке. Я шевельнулся, и моя первая женщина открыла глаза и улыбнулась распухшими губами.
   -Знаешь,- сказала она,- я часто представляла, как это все случится, , что наверно буду стесняться раздеться. А сейчас лежу с тобой и мне нисколько не стыдно. Мне кажется, я тебя полюбила.
Она крепко поцеловала меня и откинув одеяло, встала с кровати. Я смотрел на точеное тело моей девушки, на небольшое кровяное пятно на простыне и надеялся, что нашел свою половинку.
   На учебу в этот день я не пошел. Первым делом позвонил домой, что со мной все в порядке. Потом проводил Лену до работы. Работала она, оказывается, библиотекарем, по дороге мы договорились, что я встречу ее с работы пораньше, и мы пойдем в ЗАГС, подавать документы на регистрацию брака. Когда, наконец, явился домой, бабушка сразу заметила, что мои мысли витают где-то далеко.
   -Эй, внучок, ты чего-то сегодня странный какой, небось, всю ночь с друзьями куролесил?- спросила она, наливая борщ в тарелку.
   Я улыбнулся и сказал:
   -Сегодня пойду с девушкой заявление подавать. Женюсь я, бабушка! Половник выпал из ее рук.
   -Господи! Божеж ты мой!- запричитала бабушка, -неужели сподобилась дождаться. Игнат иди скорей сюда! - крикнула она деду, читавшему за перегородкой газету,- наш Санька жениться собрался!
   Дед с газетой в руках вышел к нам, уселся за стол и уставил на меня свои окуляры.
   - Ну, Саша давай рассказывай, что да как,- промолвил старый чекист.
   Через пятнадцать минут вся нехитрая история была из меня вытащена в подробностях. И только тут я сообразил, что о своей девушке знаю лишь, как ее зовут, сколько ей лет и где она работает.
   Бабушка схватилась за голову, укоряя меня, что ничего не зная о девушке, уже собрался брать ее в жены. На эти слова дед, подкрутив усы, сказал:
   -Вот это я понимаю, по-нашему по Столяровски! Ты бабка помнишь ли, как сама за меня замуж попала,
   -А чего не помнить, когда ты меня гад ползучий без спросу на сеновале завалил!- закричала в ответ бабуля и сразу осеклась, испуганно поглядев в мою сторону..
   -В общем, так,- заключил дед, - после Загса сразу едете к нам. Знакомиться будем.
   Привести к нам Лену, оказалось еще той проблемой, но она была решена. Бабушка пустила слезу, узнав, что она тоже выросла без родителей, как и я. А недавно, после смерти тетки, Лена осталась вообще без родственников.
   Мы засиделись допоздна и бабуля уже по-свойски предложила ей остаться у нас и занять мою кровать, мне же было предложено переспать на полу. Однако, когда за тонкой перегородкой послышался храп стариков, я немедленно перебрался на кровать и был встречен жаркими, объятьями.
   На курсе известие о моей свадьбе прозвучало сенсацией - один из последних могикан женится!
   За несколько дней меня поздравили все от декана, до вахтера на входе. С этого момента у меня все получалось. Диплом, Госы, все шло, как надо. Даже запрос на меня из Магаданского управления пришел вовремя.
   Свадьба у нас пышной не была, так, как справлять ее было особо не на что. Но зато она была веселой и запоминающейся. Одногруппники устроили нам целое представление.
   Вот только мое прощание с бабулей и дедом было печальным, у них последнее время были проблемы со здоровьем, но мне они не жаловались. Дед держал все в себе, а бабушка, плакала и просила писать почаще. На вокзал они ехать отказались, и нас с Леной провожали два моих приятеля и ее подруга-библиотекарь.
   Сели мы в купе в плохом настроении, однако, вскоре вагонная суета и предвкушение новой жизни помогли забыть неприятные моменты расставания.
   Мы собирались ехать поездом до Владивостока, нам было обещано, что оттуда в Магадан мы попадем попутным самолетом, работавшим для геологов. Так, что у нас была возможность провести вместе несколько дней. Вот только попутчики периодически портили всю малину. До Свердловска с нами ехала пожилая супружеская пара очень приятные в общении люди. Они по вечерам уходили часа на два в вагон-ресторан, оставляя нас вдвоем. К сожалению после них к нам подселили двух неприятных типов. Нет, они вроде были достаточно вежливы и не ругались матом, но показалось, что после нашей вечерней беседы они были несколько разочарованы и не очень настойчиво предложили перекинуться в картишки. Они не подозревали, что я еду этим маршрутом уже в четвертый раз, а в экспедициях наслушался десятки историй про карточные долги, и поездные разборки. Получив отказ, мужики особо не расстроились, действительно, что можно поиметь с нищего студента и его жены? И вскоре они уже азартно шлепали карты с какими-то вояками в соседнем купе.
   За Уралом попутчики стали меняться еще чаще и на какой-то станции в купе зашли два здоровых мужика, По татуировкам на руках сразу было понятно, кто это такие.
   Однако, общались они с нами вполне вежливо, можно сказать уважительно из чего я заключил, что с нами едут очень серьезные люди, которым не надо ничего доказывать.
   Как только они расположились и накрыли стол, пригласили нас почаевничать с ними. Я за несколько месяцев экспедиций достаточно нагляделся на зэковские обычаи так, что надеялся, что веду себя правильно.
   Мужики переглянулись, и один из них спросил:
   -Ты вроде паренек не наш, зону не топтал, скажи, где науку прошел?
   Я улыбнулся.
   -Так вышло, что я три летних сезона в экспедициях проводил. Там в вербованных рабочих разный народ попадался. Вот там и узнал кое-что.
   Это ты молодца!- одобрительно сказал старший мужчина, -у нас от тюрьмы да от сумы никто не застрахован.
   -Ну-ка, ну-ка,- оживился второй, расскажи, с кем там встречался, может, про знакомых кентов, что узнаю.
   Я припомнил несколько кличек, и оказалось, что у нас имеются общие знакомые. Правда, говорили о них наши попутчики с неким пренебрежением. Все это было понятно, для настоящего вора работать западло. К вечеру они засобирались в ресторан, не стесняясь при мне распихивать банковские упаковки десятирублевок по карманам.
   Когда они ушли, жена, просидевшая мышкой весь день, облегченно вздохнула.
   -Ой! Санчик, милый, мне так было страшно! Это же бандиты настоящие! Как у тебя смелости хватило с ними разговаривать?
   Я, как мог, успокоил её, говоря, что нашим соседям нужно доехать до Владивостока без проблем так, что они будут вести себя прилично. Ведь не алкаши обычные, которые выпьют и в драку лезут.
   Мы уже легли спать, когда попутчики вернулись из ресторана, и усевшись на нижней полке, принялись что-то обсуждать на своем тюремном жаргоне.
   Я предполагал такой вариант, поэтому до их прихода отправил Лену спать на верхнюю полку, а сам на нижней лег головой к дверям. Воры продолжали тихо бубнить, меня начало клонить в сон, как вдруг, острое чувство опасности заставило поднять голову, Дверь купе бесшумно отъехала, и в узкую щель пролез проволочный крючок, опустивший дверную защелку, в стуке колес о рельсы тихий щелчок был практически не слышен.
   Дверь резко отворилась, но рука с пистолетом, появившаяся в проеме, оказалась у меня в захвате. Когда, хорошо поддавшие соседи сообразили, что случилось, дверь была закрыта, а на полу лежал потерявший сознание от болевого шока молодой парень. Я же разглядывал старый наган с самодельным глушителем.
   В руках у старшего бандита блеснула выкидуха. Он наклонился к лежащему на полу парню и схватил его за волосы.
   Я подняв пистолет спокойно приказал:
   -Сидеть! Кто дернется, труп!
Мужик отпустил голову парня и злобно смотрел на меня.
   -Ты, пацан творишь, эту гниду грохнуть надо. Он бы и тебя с женой пришил.
   На верхней полке Лена широко раскрытыми глазами глядела на меня, прижав руки к губам,
   -Только не кричи! Не кричи. пожалуйста, - мысленно молился я.
   -Так. Вы двое, быстро собрались и на первой станции выходите, -_ сказал я, - после этого подниму тревогу. Мне кровь не нужна, разборки свои в другом месте устраивайте.
   Слушай, - предложил старший, давай так, мы его в тамбуре кончим и в двери выкинем, а ты вроде не при делах останешься.
   Ленка наверху судорожно вздохнула, и ее глаза закатились.
   Я с облегчением вздохнул, очень уж вовремя она отрубилась.
   Отрицательно мотнув головой, я сказал:
   -Нет, так не пойдет. Собирайтесь и валите, Только из другого вагона уходите.
   -Не учи ученого, - мрачно сказал один из них, надевая пальто и доставая небольшой чемодан.
   Когда они уходили, старший, обернулся и шепотом сказал;
   -Мы тебе даже спасибо за наши жизни не успели сказать. Ладно, бывай, паренек, если, вдруг в местах окажешься известных, можешь, на меня сослаться, Клестом меня кличут. И еще скажу, такому парню не геологом надо работать.
   Они ушли, а через несколько минут поезд замедлил ход и остановился на какой-то небольшой станции.
   Быстро приведя Лену в чувство, я рассказал, что ей ничего не надо будет сочинять, кроме того, что, когда она проснулась от шума, я сидел верхом на грабителе, и в купе больше никого не было.
   Подождав двадцать минут я отправился к проводнице и та, вся дергаясь и волнуясь вызвала поездного милиционера.
   Милиционером оказался здоровенный хохол, Гриценко Василь Васильевич.
   Недовольный ночным вызовом он пришел с мрачным видом и заспанными глазами. Но когда увидел лежащего на полу худого парня и валяющийся на полу наган, глаза его так и забегали по сторонам. Протокол допроса он составил формально, протокол изъятия оружия не писал, разрядив пистолет, сунул его себе за пояс. Легко, одной рукой он поднял несостоявшегося киллера, и пинком придал ему ускорение по коридору.
   Понятно, - подумал я,- пистолет сегодня канет в неизвестность. А собственно, мне то, чего волноваться, тем и лучше.
   Мы после этого случая почти сутки ехали в купе вдвоем, чем я воспользовался, чтобы успокоить свою жену. А то она после этих событий стала бояться каждого шороха и практически не отходила от меня.
   Владивосток нас встретил жарой и суетой. До управления пришлось добираться на такси. Все вопросы решились очень быстро, нам вручили билеты на самолет и через пять часов мы были в Магадане . Пока мы ехали из аэропорта в гостиницу я все размышлял, не проще было прилететь сюда сразу из Ленинграда, а не париться в поезде неделю. Но кто, же знал, что наше свадебное путешествие окажется таким неудачным.
   Как ни странно, но двухместный номер в гостинице оказался в наличии. Поэтому коробка ленинградских конфет осталась в нашем распоряжении. Администратор за стойкой внимательно просмотрела штампы в паспортах, и только тогда, записав все данные в журнал, выдала нам ключи.
   Когда мы зашли в небольшую комнату, с двумя деревянными кроватями и гардеробом, после недельного путешествия она показалась нам раем.
Я с облегчением поставил чемоданы и немедленно повалил жену на кровать. Однако меня ожидало неожиданное сопротивление. Что надо, мол, сначала привести себя в порядок, принять душ и все такое. Однако поцелуи и поглаживания в нужных местах свое дело сделали и мы, закрыв дверь на ключ и покидав на пол одежду, на время выпали из реальности.
   -Ну, ты Столяров и нахал! - через час улыбаясь говорила Лена, подбирая с пола разбросанное белье, - в три секунды уговорил бедную девушку.
   -Бедная девушка была совсем не против,- ответил я, улыбаясь. Вставать совсем не хотелось, и пока Лена собирала одежду, я уже был готов к продолжению банкета. Но тут брошенные меткой рукой трусы упали прямо на, гордо демонстрируемый мной, агрегат.
   -Хватит разлеживаться!- непреклонно скомандовала моя библиотекарь, - идем в душ и ужинать, пока не закрылся ресторан.
   Нам повезло, что душ на этаже был разделен по половому признаку, а то неизвестно, сколько времени ушло на мытье.
   После душа, куда-то идти совершенно не хотелось, я поднял трубку и позвонил в ресторан. Список блюд был "огромен"; салат крабовый, краб консервированный, краб отварной с укропом и почему-то язык говяжий под соусом. Завершало все водка Столичная и вино Ркацители. Ну, что же пришлось брать, что дают. Минут через двадцать ожидания к нам зашла официантка, поставила на стол поднос и, получив расчет, удалилась, пожелав спокойной ночи.
   Я налил себе стопку водки, а Лене бокал грузинского вина. Я уже знал, что она плохо переносит алкоголь, однако надеялся, что сухое вино ей не повредит, но понял свою ошибку только тогда, когда жена расплакалась и стала признаваться мне в любви.
   -Санчик, милый, - плакала она у меня на плече, - ты как по волшебству в моей жизни появился. Такой уверенный, в себе, сильный, мне тобой так надежно. Я сейчас такая счастливая!
   Мы вновь переместились на кровать, но тут с первого этажа начали пробиваться звуки музыки.
   -Ой, Саша, в ресторане танцы начались, давай сходим, потанцуем, мы с тобой на свадьбе почти не танцевали,- прервав мои попытки ее раздеть, заговорила Лена.
   Идти не хотелось до жути, моя чуйка решительно этого не желала. Но голубые глаза так смотрели, что я мог сопротивляться их немой мольбе. Пока Лена переодевалась, немного пришла в себя и ее уже не пошатывало. Я же решил, что крепче лимонада, покупать ей ничего не буду.
   Когда мы спустились в ресторан, там было полно народа, гремела музыка. Зал утопал в сизом сигаретном дыму. На мое несчастье за столиками оставалось несколько свободных мест, куда нас и посадила администратор. Лена удивленно оглядывала все вокруг.
   -Ты знаешь, я никогда не бывала в ресторане, вдруг призналась она, -пока училась, девочки несколько раз уговаривали сходить. Но у меня никогда не было денег. Они так хорошо рассказывали, а тут какая-то забегаловка и пьяницы.
   Я засмеялся и с надеждой спросил:
   -Так может, пойдем в номер, займемся чем-нибудь другим.
   -Нет, будем танцевать,- заявила Лена.
   Спиртного мы не заказывали, танцевали медленные танцы, я поглядывал на часы, но моя чуйка не успокаивалась.
   И она оказалась права. От компании здоровых бритоголовых бородатых джигитов в спортивных костюмах подошел к нам довольно симпатичный брюнет и попросил разрешения пригласить даму на танец. Я вопросительно глянул на Лену. Та в ужасе замотала головой.
   -Извини, - сказал я парню, -жена устала, не может больше танцевать.
   -Ты чего пацан?- сказал зло улыбаясь брюнет, -ты Ахмеду отказал. Кто у девки спрашивает, может, она танцевать или нет. Ты не мужчина, а раз не мужчина мы сегодня твою бабу будем ипать, а ты смотреть.
   Я быстро глянул на столик, из-за которого пришел Ахмед. Там все напряженно глядели в нашу сторону.
   -Вот хер вам, драки не будет, - подумал я и боязливо улыбнувшись, сказал:
   -Простите уважаемый Ахмед, конечно, моя девушка с вами пойдет танцевать. Разрешите ей только в туалет сходить.
   Парень презрительно улыбнулся.
   -Пусть идет, и сбежать не думает.
   До него не дошло, что мы постояльцы из этой гостиницы. Сейчас у меня была задача увести отсюда Ленку, и тут на секунду вспыхнуло раздражение, почему я с ней влипаю всю дорогу в проблемы?
   Я взял ее за руку и пошел в сторону туалетов, зайдя за угол, отдал ей ключ от номера и сказал:
   -Cиди тихо и никому не открывай, пока я не приду.
   -Саша, -возбужденно сказала она,- пойдем, закроемся в номере, а если, что позвоним в милицию.
   -Вот ты иди и закрывайся, а я пойду разруливать ситуацию.
   Я вышел обратно в зал взял стул и подошел к кампании весело смотревших на меня парней. Подсев к ним я представился:
   Столяров Александр народ меня знает, как Студента. Пацаны, я тут год не был, что за это наезды?
   Ахмед, с которым я сел рядом, закричал:
   -Ты фраер дешевый понты не строй! Куда девку дел?
   Несильный удар в спину и брюнет медленно опустился лицом на стол и начал сползать со стула.
   -Ты что с ним сделал, падла, -прохрипел бородатый джигит.
   -Ничего страшного, беспечно ответил я, -месяц в нейрохирургии, и будет, как огурец, вот только насчет женщин не знаю будет ли, что получаться. А вы что хотите, этот сын шакала оскорбил мою жену. По-моему у вас за это смерть полагается.
   За столом замолчали. Потом один из угрюмо сидящих бородачей спросил:
   -Студент, а это не ты в прошлом году на Ясном россыпь нашел.
   -Ну, я и что с того?
   -Ладно,- решительно сказал старший бритоголовый ингуш со сломанными борцовскими ушами, - парень в своем праве был, Ахмед сам нарвался. Ты больше ничего не хочешь сказать?- Обратился он ко мне.
   -Да, нет, если у вас ко мне поводу вашего родственника вопросов нет, тогда на этом все - сказал я.
   -Но смотри если парень инвалидом останется, мы тебя найдем, - сказал другой ингуш.
   -Не дергайтесь, все с ним будет в порядке, спина с месяц поболит и больше ничего, усмехнулся я, - зато в следующий раз не будет к незнакомым людям приставать.
   Радуясь, что разговор закончился спокойно, я отправился в номер.
   Конечно, где-нибудь в другом месте, без свидетелей, он мог закончиться гораздо хуже для этой компании. И скорее всего живыми из них там бы никто не остался.
   На мой негромкий стук и голос дверь сразу открылась, и меня встретило заплаканное лицо Лены.
   Она сразу принялась каяться, что из-за нее у нас неприятности. Но я закрыл ей рот поцелуем и, легко подхватив на руки, понес на кровать.
   Утром после завтрак я отправился в геологическое управление. Все входы и выходы я там знал, поэтому слегка удивился, когда кадровичка сообщила, что меня хочет видеть заместитель директора. Обычно такие "шишки" нечасто общались с рядовыми геологами-поисковиками.
   Я поднялся выше на этаж и, постучавшись, зашел в кабинет. В нем сидели трое представительных мужчин, и громко обсуждали какую-то проблему, при этом обильно матерясь и дымя папиросами, Огромная пепельница уже была забита окурками.
   При моем появлении наступило молчание, троица придирчиво разглядывала меня, пуская кольца дыма к потолку.
   -Да зеленый он совсем! - с сожалением сказал один из них. - не справится ни хрена. Там такие архаровцы работают, завалит работу, зуб даю!
   -Не скажи Сидор Иваныч,- басом прогудел другой мужик, - еще в прошлом году Ефремов рассказывал, что парень на его глазах трех урок, как котят раскидал. А мне тут доложили утром, что он с Асланом и его шайкой вчера в ресторане пересечься успел и как видите - жив и здоров.
   После этих слов меня начали разглядывать более внимательно. Сидор Иванович, оказавшийся заместителем директора, со вздохом сообщил, что про меня никто бы и не вспомнил. Перебирал бы я бумажки в архиве до осени, если бы в одной из буровых отрядов, не случилось несчастье, начальника задрал медведь, после чего вторая геолог-женщина, получила нервное расстройство и ее отправили в больницу.
   А отряд находится в очень перспективном районе, на его заброс потрачено много сил и средств. И ни единого свободного специалиста на данный момент кроме меня в наличие не имеется.
   -Так, что Александр Юрьевич, - обратился ко мне замдиректора,- Родина и Коммунистическая партия, отправляют тебя на передовой фронт работы. Ты у нас товарищ проверенный, надежный, так, что сегодня приказом по управлению будешь оформлен начальником бурового отряда с соответствующим окладом. И завтра на вертолет и в тайгу.
   -Но, товарищи, так, же нельзя,- попытался я возмутиться, - мы с женой вчера только прилетели. Я ее, что в гостинице жить оставлю, или, может, в Ленинград назад придется отправлять?
   Так, что давайте решим вначале вопрос с жильем и работой для жены, потом уже будем о моем назначении говорить. Что-то мне не верится, будто у вас такой дефицит кадров образовался. Объясните в чем там дело. Похоже туда просто желающих не найти?
   Начальство переглянулось.
- А ты парень не прост, - с довольным видом сказал Сидор Иванович,- ладно, давай так сделаем, сегодня же заедете в общежитие, я коменданту сам позвоню, он вам и мебель на первое время подберет. Жена твоя кто по специальности? Библиотекарь, прекрасно! Будет работать у нас в техническом архиве. Ну чего на меня смотришь? Что-то еще волнует? По твоему назначению? Понимаешь, так получилось, что контингент там специфический подобрался, не всякого пошлешь туда командовать. Павел Петрович с ними справлялся, так видишь, несчастье, какое, под медведя попал.
   -А был ли медведь?- спросил я осторожно, - может мишка уже труп объел?
   Тут вся троица начала наперебой уверять, что милиция чуть не носом землю рыла, судебная экспертиза пару дней назад была. В заключении написано: ранения не совместимые с жизнью, нанесены диким зверем.
   Диким, так диким, мне уже все было ясно, разговор на этом закончился, и я вновь отправился в отдел кадров за документами, а потом в бухгалтерию за подъемными.
   Сумма приятно удивила, таких денег мне в руках держать, еще не доводилось. Так, что в гостиницу я отправился на такси. Лена уже была готова и сидела буквально на чемоданах, дожидаясь меня.
   Сидор Иванович сдержал свое слово, потому, что комендант общежития встречала нас у дверей с приветливой улыбкой. Комнату нам выделил и просторную, светлую, только что после ремонта, после клетушки, в которой ютилась моя жена в Питере, она казалась дворцом. Правда после моего сообщения, что завтра мы расстаемся месяца на два, Ленка разревелась. Но тут в комнату стали заносить мебель и жена забыв про слезы, начала командовать парадом. Я, тем временем беседовал с комендантом, Зоей Петровной, выяснял всякие местные бытовые подробности и особенности.
   До глубокой ночи мы благоустраивали наше жилье, и только ближе к двум часам улеглись спать. Следующий день прошел опять в суете. Лена знакомилась со своей новой работой, я тоже пытался выяснить подробнее, как меня встретит буровой отряд. Ночь у нас была бессонная, мы никак не могли оторваться друг от друга, а Лена то и дело орошала мое плечо горючими слезами.
   Но всему приходит конец и этой ночи тоже. Не выспавшиеся, мы стали собираться. Лена на работу, а я в аэропорт. Последние объятия, поцелуи и мы расстались.
  
  
   Через час я сидел в вертолете среди кучи ящиков и прочего барахла, уставившись в иллюминатор на море тайги, перемежающееся голыми сопками и болотами.
   Прошло почти четыре часа, когда под нами заблестела очередная река, на ее берегу виднелись несколько домов и посадочная площадка для вертолета. Мы сделали небольшой круг, подстраиваясь под ветер и наконец, приземлились.
   Не успел я выбраться из двери, как набежала шумная компания и начала разгружать вертолет.
   Ко мне подошел пожилой усатый якут протянул руку и представился:
   -Николай Федорович, но можешь называть дядя Коля, мне так привычнее.
   Я в ответ тоже представился, а дядя Коля изучающе разглядывал меня.
   -как у тебя с лошадьми, верхом можешь ехать? - спросил он после недолгого молчания. Я улыбнулся и сказал:
   - Три лета провел в поле.
   Якут заулыбался так, что узкие морщины побежали вокруг глаз.
   -Это хорошо, однако, - сказал он и добавил уже без малейшего акцента:
   -Бери свои вещи и пошли со мной.
   Пока мы шли по грязи до конторы, он все косился на чехол с ружьем у меня на плече. Очень, наверно, хотелось ему глянуть, что там за стволы.
   И действительно, как только мы, счистив лопатой, грязь с сапог, зашли в его кабинет, он попросил глянуть ружьишко.
   Дядя Коля долго цокал языком, разглядывая ореховый приклад со щечкой, вертикальные стволы, которые в этих местах мало кто еще видел и, наконец, со вздохом отдал их мне.
   -Хорошее ружье,- сказал он, - береги.
   Он затопил печку и поставил на нее закопченный до черноты чайник.
   -Сейчас чайку попьем и в путь, дорога неблизкая километров сорок, придется ночевать в лесу,- пояснил он и высыпал в закипевшую воду пачку грузинского чая.
   Я полюбопытствовал, кем дядя Коля работает.
   -сторож я - сказал он с усмешкой, - раньше бухгалтером экспедиции работал, пока с Пашкой, покойничком не поладил.
   Я промолчал, надеясь, что якут сам расскажет причину ссоры, но тот не стал больше говорить на эту тему и начал наливать кирпично-черную жидкость по большим железным кружкам. Я засмеялся.
   Дядя Коля ты меня к чифирю начал приучать.
   Тот махнул рукой.
   -Да разве это чифирь, так, баловство одно.
   Мы выдули по две кружки обжигающего напитка и отправились в сарай, гордо именовавшейся конюшней. Дядя Коля выбрал четырех лошадей и заседлал их, видимо, еще не доверяя мне. На двух меринов мы навьючили мои вещи и отправились в путь по весеннему лесу. Как ни удивительно, но лес здесь был вполне еще весенним. У меня на коленях лежал дробовик, заряженный на всякий случай и пулей. Ехали мы не торопясь весь световой день и только когда стало вечереть мы остановились около старенького балка, стоящего здесь именно для этой цели. Из его трубы вился дымок, видимо кто-то тоже нуждался в ночлеге. Спрыгнув с лошади, я непроизвольно охнул и схватился за спину. Все же с непривычки тридцатикилометровая поездка верхом, дала себя знать. На шум и конское фырканье из двери балка высунулась красная бородатая физиономия мужика.
   -Это Федорович приехал и сосунка какого-то привез,- крикнул он во внутрь, потом приветственно махнул нам рукой и продолжил разговор:
   -Федорович, привет, ты кого это нам везешь? Давайте расседлывайте коняг своих да к столу присоединяйтесь.
   После этих слов его голова убралась из дверного проема, не дожидаясь ответа от дяди Коли.
   Пока мы снимали вьюки, и седла я тихо спросил:
   -Это кто такие есть?
   Дядя Коля усмехнулся и сказал:
   -Подчиненные твои, вот кто.
   -А чего тогда они тут делают, за десять километров от буровой,- поинтересовался я.
   Дядя Коля тяжко вздохнул:
   -Бардак у них там сейчас полный, эти орлы работу кинули и на охоту за утками отправились, здесь болото подходящее, вот они сюда и повадились щастать.
   Уложив поклажу под навес и спутав ноги лошадям мы зашли в балок. Внутри темного, небольшого помещения нас встретили приветственными возгласами двое мужчин лет около сорока. Они были уже хорошо под хмельком. На столе стояла кастрюля со сваренными утками, лежало несколько луковиц, и с десяток галет. Поллитровая бутылка спирта была почти пуста.
   На меня устремились любопытные взгляды, и дядя Коля нехотя сказал: - Вот начальника вам нового везу, Александром Юрьевичем зовут, ну, а о себе он сам расскажет, если захочет.
   Мужики переглянулись.
   -Чего-то я в непонятках, - сказал один из них,- зачем нам сопляка сюда на воспитание отправили?
   -Нет,- сказал я жестко, - все наоборот, меня направили для того, чтобы вас перевоспитывать.
   Мужики засмеялись.
   -Ну, сынок даешь, мы без очков видим, что ты сопля зеленая, тебе мамка вчера еще жопу подтирала. А вот ружьецо у тебя классное, - сказал бородач с наглыми веселыми глазами, - ты ведь подаришь его дяде Васе?- добавил он и потянул руку за ружьем, висевшим на стене.
   И тут же уткнулся носом в грязные доски стола. Я, слегка удерживая его за вывернутую кисть, сказал:
   -Тебе дядя Вася разве в детстве не объясняли родители, что без спросу чужое брать нельзя? Особенно оружие, - и усилил нажим. Мужик застонал и сдавленным голосом промычал:
   -хорош издеваться я все понял.
   - Это хорошо, что ты такой понятливый, - сообщил я и отпустил руку.
   -Ну. ты и бугай, ты же мне чуть руку не сломал,-возмущенно проворчал дядя Вася но наглости в его глазах убавилось.
   Они оба смотрели на меня, открыв рот, и только дядя Коля прятал усмешку в густых усах, видимо уже немного был в курсе моих талантов.
   После этого события бурильщики, молча, выслушали мои высказывания по поводу охоты в рабочий день, виновато опустив головы. Однако, постепенно разговор у нас перешел в рабочее русло, посыпались жалобы на отсутствие солярки, что кузнец криворукий ни одно долото по нормальному оттянуть не может. Но больше всего достали станки БУ-22, которые в отличие от американских ломаются всю дорогу. И поэтому на кой хер им выбиваться из сил, если плана все равно не сделать. А в шлихе до сих пор ни единой золотинки не было.
   - Зачем "бутор" таскаем непонятно. Может вообще сменить маршрут, - под конец сообщил мне один из них.
   Я слушал их жалобы, и начинал понимать, в какую задницу меня запихало начальство.
   Выговорившись, мужики по-быстрому разлили остатки спирта по эмалированным кружкам, мы выпили без тостов, заели выпитое утиным мясом и луковицами. Я взял в руки галету, но ей наверно можно было заколачивать гвозди. Мужики заметили, как я положил ее обратно на стол и завопили:
   -Во, во, такие галеты едим, хлеба черного месяц не видели! Да и лук сейчас последний подъедаем.
   Я кинул вопросительный взгляд на якута. Тот ответил таким же взглядом и сказал:
   -А чего ты на меня смотришь, я здесь сторож и больше никто. Завтра до буровой доберемся, там сориентируешься.
   Засыпал я плохо, на жестком лежаке, накрытом промасленной телогрейкой. Бурильщики и дядя Коля уже дружно храпели, распространяя запах перегара, периодически кто-нибудь из них громко пердел. Но все же, повертевшись с полчаса, смог заснуть.
   Проснулся я от шума. В ржавой буржуйке трещали дрова, а на ней уже шумел чайник
   -Вот и начальство изволило проснуться, -ехидно заметил бурильщик дядя Вася, - не желаете на дорожку чайку похлебать?
   -Ничего не имею против,- сообщил я, усевшись на лежаке. Дверь в балке была открыта настежь, в нее задувал легкий ветерок, несущий лесную свежесть. Назойливых комаров еще не было слышно.
   Мы выпили по паре кружек чая, размачивая в нем галеты и стали собираться в дорогу. Оставалось пройти всего десять километров.
   Работающий трактор я услышал задолго до того, как мы дошли до отряда. Мне стало легче на душе, видимо, кое-кто все же работал. На мой вопросительный взгляд один из шагающих рядом с нами бурильщиков пояснил:
   -Станки и дизель дальше перегоняем. Так, что сегодня новые шурфы начнем бить.
   Когда мы вышли на неширокую просеку, трактор уже перетащил станки и дизель и теперь принялся за перевозку балков. Когда рабочие увидели наш отряд, работы сразу прекратились. И вокруг нас собрались все работники отряда. Через пять минут все уже знали, кто я такой, и перекидывались шуточками в мой адрес. Дядя Коля, тем временем сложил мои вещи около небольшого балка, пожелал мне удачи и сразу, собрав лошадей, отправился в обратный путь.
   Я же, отвечая на многочисленные вопросы, пытался понять с чего мне следует начать.
   Облегчил мне задачу высокий, наверно, почти вровень с моими 192 сантиметрами, мужчина. Единственный выбритый и благоухающий одеколоном, он представился старшим буровым мастером Владимиром Матвеевичем Лесковым. Я естественно ухватился за него, как за спасательный круг и попросил рассказать, как обстоят дела и дать краткую характеристику рабочим.
   Пообещав провести вечером небольшое собрание с коллективом, я решил вместе с Лесковым еще глянуть документацию и образцы шлихов из последних скважин.
   Мы зашли в балок, в котором теперь предстояло жить мне, до меня в нем обитал Павел Петрович Евграфов, так неудачно угодивший в лапы медведю. С ним жила и единственная женщина в отряде Нина Аркадьевна Полевая. Наверно поэтому в балке было непривычно уютно, даже занавеска на окне присутствовала. Вся документация была разложена по полкам, в углу лежали аккуратно упакованные мешочки со шлихом. На мой вопрос, почему они до сих пор здесь, Лесков пожал плечами.
   -А чего торопиться, золота там все равно нет. Отправим в ближайшее время. Мы только в себя начали приходить после всех событий.
   Я коротко глянул документацию, оставив детальное оформление на вечер, перетащил свои вещи и отправился смотреть маршрут, по которому бились шурфы. Я смотрел на местный ландшафт, и меня оставляло ощущение неправильности, по моим прикидкам, здесь просто не могло быть россыпного золота. Я посмотрел на Лескова, тот сразу сказал;
   - Эти линии нам еще весной обозначили. Евграфов со всеми переругался, чтобы маршрут изменили, но все без толку.
   Я пару минут размышлял, потом сказал:
   -Не будем ни с кем ругаться, здесь пока шурфы бить не будем, сдвинемся на пятьсот метров ближе к разлому.
   Лесков, как мне показалось, на мгновение напрягся, но потом сухо сказал:
   -Я буду вынужден поставить в известность руководство о вашем решении.
   -Да хоть в ЦК письмо пишите, - сообщил я, - но сейчас начинайте переброску техники.
   -Слушаюсь- хмуро по-военному ответил он и пошел к рабочим. Оттуда раздались недовольные голоса, потом затрещал пускач трактора, и затем колонна двинулась, подминая хилые сосенки и березки.
   -Поставили меня сюда командовать,- думал я про начальство в управлении, - так что получите и распишитесь.
   Посмотрев, как тронулась с места буровая платформа, я быстро запрыгнул на нее. Бурильщики сидели на чурбаках между станками и курили махру. Среди них были и мои сегодняшние спутники.
   Дядя Вася что-то оживленно рассказывал. Увидев меня, он со смущенным видом резко замолчал. Зато четверо других смотрели на меня очень заинтересованно.
   Причина была понятна, резкое изменение маршрута бурения, стало для всех неожиданностью. Платформа на санях двигалась за трактором, подминая под себя хилые сосенки березы, не сломанные гусеницами трактора. Рабочие продолжали курить свои самокрутки, но разговор у нас не клеился до остановки. Из кабины трактора вылез Лесков и крикнул мне:
   -Александр Юрьевич, ну, что, отсюда и начнем?
   Я спрыгнул с платформы и подошел к нему.
   -Да, Владимир Матвеевич, отсюда и начинайте. Я вам мешать не буду, вернусь с трактористом, посижу над документацией. Мой балок перевозите в последнюю очередь.
   Когда мы вернулись в лагерь, трактор сразу подцепил на трос промывальщика со всем его хозяйством; зумпфами, бачками и лотками. В просторечии все это называлось - бутором. К этой платформе заодно был подцеплен самый большой балок.
   Распорядившись, чтобы мой балок перетаскивали в последнюю очередь, я основательно засел за документацию. Записи, сделанные красивым женским почерком, читались великолепно. Проверив журнал, и мешочки со шлихом я не обнаружил никаких ошибок. А вот по шлиху, собранному в последние несколько дней, никаких записей, по понятным причинам, не было. Буровому мастеру хватало своих проблем, как и промывальщику. Поэтому несколько мешочков, сваленных в беспорядочную кучу пришлось разбирать мне. Последний мешочек завалился под нары, положив его к остальным, на всякий случай, вновь заглянул туда, вроде там ничего не было, кроме пыли и грязи. Однако, когда выбрался оттуда, какая-то несообразность продолжала меня тревожить. Снова протиснулся в узкое пространство и тут обратил внимание на короткую дощечку в полу. Пыли на ней практически не было. Нечаянно уперся ладонью в ее конец, и толстая доска немного ушла вниз. Я надавил сильнее, и та туго пошла вниз, остановившись под углом в тридцать градусов по отношению к полу. Я сунул руку в темный провал и нащупал два мешочка. Когда попытался вытащить один из них, по весу сразу понял, что там золото, килограмм пять.
   Я закрыл тайник, выбрался из-под нар и уселся за стол. В голове был полный сумбур.
   -Значит, начальник отряда воровал золото! -думал я,- но, как он мог это делать? Ведь в отряде работает двенадцать человек. Неужели они все в этом замешаны?
   Поразмыслив, я пришел к выводу, что такой вариант вряд ли возможен. Скорее всего, Евграфов обнаружил золото на каком-то ручье неподалеку и мыл его там один, или с кем-то из отряда. Поэтому особо на смене маршрута не настаивал, боялся, что отряд выйдет на его россыпь. Интересно, сожительница была в курсе . Хотя она вряд ли смогла бы открыть тайник, Мне самому с трудом удалось это сделать.
   Я сидел, пытаясь сообразить, как поступить с найденным кладом, когда мой балок прицепленный к трактору, резко дернулся и поехал к новой стоянке.
   Когда я вышел из помещения, уже начинало смеркаться. В двух балках из труб курился легкий дымок. Только рокот дизельной электростанции и работа бурового станка нарушали окружающую нас тишину.
   Однако, не прошло и минуты, как комариный звон в ушах вернул меня в реальность. Достав из кармана флакон с рипудином щедро назал им лицо, вот только от назойливого гнуса, лезущего в глаза и уши, это средство не помогало. К сожалению и от накомарника толку было мало. Микроскопические мошки легко пролезали в его сетку.
   Ко мне подошел Лесков и сообщил:
   -Забурились пока на шесть метров. Все еще аллювиальные отложения проходим. Долго не могли технику настроить. В это время к нам подошел возбужденный промывальщик, в руках у него был лоток.
   Вот товарищи начальники глядите,- сказал он, показывая нам содержимое, - это проба с четырех метров. На фоне заходящего солнца в лотке желтым цветом сияла горка золотого песка.
   Мы смотрели на нее и молчали. Первым нарушил молчание Лесков.
   -Да, Александр Юрьевич, везет вам на россыпи, - сказал он с легким оттенком зависти.
   Через несколько минут вокруг нас собрались все рабочие. Они по очереди рассматривали небольшую кучку золотого песка и отходили с довольным выражением лица.
   Еще бы, сейчас отряду светила не только хорошая зарплата, но приличная премия.
   Ужинали в спешке, всем хотелось узнать результаты следующих промывок. И они не разочаровывали, в очередном лотке среди скромной кучки золотого песка лежало два самородка примерно грамм по пятьдесят.
   Спустя два часа ажиотаж стих, наш радист, Юра Петров передал на базу сообщение о нашей находке, так, что следовало ожидать появления начальства, которое вначале сделает выговор за уход с маршрутной сетки, и лишь потом, может быть похвалит за находку.
   Я ушел к себе, спать не мог от перевозбуждения. Два сегодняшних события совсем выбили меня из колеи. Вскоре ко мне пришел промывальщик и принес с собой высушенные пробы. Я аккуратно взвесил, потом заактировал золото и высыпал его в мешочки для шлиха. Промывальщик, Василий Алексеевич Антропов, пожилой коренастый мужчина с улыбкой глядел на меня.
   -Что начальник, волнует золото? Ничего года два три с нами по тайге поездишь, привыкнешь ко всему. А сейчас, наверно, ночь спать не будешь,- с ехидцей спросил он
   -Отчего же? Засну только так, - не согласился я, - а золото, все едино, пройдет мимо нас. Мы его только в руках подержим и все.
   -Не скажи, - ответил Антропов, - золото манит. Я вот сколько лет его мою, и то когда в лотке, как сегодня желтый блеск промелькнул, меня, как током ударило. Богатая россыпь наверно будет?- добавил он вопросительно, глядя на меня.
   Я покачал головой.
   -Василий Алексеевич ты вроде не мальчик, чтобы такие вопросы задавать. У нас здесь теперь работы не на один день. Короче, будем посмотреть.
   Промывальщик ушел, оставив меня в раздумьях. Сейчас я прикидывал, где покойный Евграфов мог мыть золото. Теперь, после находки в тайнике в его смерть от лап медведя мне нисколько не верилось. А ведь его сообщник находится здесь и наверняка знает о спрятанном золоте.
   Я разложил на столе карту и глядя на причудливо извивающиеся речные повороты, отметил точку, на ручье, где нашли труп Евграфова, объеденный медведем. И тут меня осенило, где может находиться коренное золотоносное месторождение, размытое за тысячи лет речными водами. И я даже примерно понял, где Павел Петрович мог мыть золото. У меня даже возникли подозрения, что он специально вел буровой отряд утвержденным маршрутом, чтобы выйти на рассыпное золото, только к осени. С мыслями, что завтра надо обязательно прогуляться на тот ручей, я и заснул.
   Утром я проснулся с мыслью, что мне надо глянуть на ручей, где обнаружили труп Евграфова. После небольшого совещания, проведенного для уточнения дальнейшего бурения, я сообщил Лескову, что хочу сам осмотреть место, где погиб Павел Петрович. Владимир Матвеевич явно забеспокоился и начал отговаривать меня от этого намерения.
   -Александр Юрьевич, к чему это? У нас даже нет второго человека, с вами отправить. Вы же сами прекрасно знаете, что в одиночку не рекомендуется уходить из лагеря.
   Я все-таки отговорился, тем, что иду известным маршрутом, и с оружием. Вернусь к вечеру или завтра к обеду, если вдруг придется заночевать в лесу.
   После чего приступил к сборам, собрал рюкзак с НЗ, туда же отправил свой, видавший виды, геологический молоток. Надел патронташ с дробовыми патронами десяток пулевых, Стянул в воду лодку "казанку". Прикрутил к транцу лодочный мотор и отправился вниз по течению к месту, где в реку впадал нужный мне, безымянный ручей. Мотор и течение быстро донесли лодку до ручья, а вот в нем удалось пройти только метров пятьсот, дальше надо было идти на своих двоих. Пройдя с километр, я увидел, что дальше надо перебираться через огромную наледь, не успевшую растаять до этого времени. Чертыхаясь, начал искать место, чтобы ее обойти и километра два шагал по моховому болоту. Когда вышел снова к ручью обнаружил, что здесь можно идти по галечному берегу. В прозрачной воде было хорошо видно каменистое дно.
   Я понял, что приближаюсь к местам, где по моим прикидкам мог мыть золото Евграфов и удвоил свое внимание. У меня оставалась надежда, что удастся отыскать место, где он хранил свои инструменты. И мне повезло. Глаз ухватил чуть заметную тропку, ведущую в небольшой ельник. На всякий случай снял с плеча ружье и отправился проверять, что я найду, если пойду по этому следу.
Тропка была практически незаметна, временами ее вообще исчезала. В итоге она привела меня к ели, не очень большой по моим представлениям, но для магаданской тайги она являлась настоящим великаном. Под ее раскидистыми ветвями я обнаружил приставленные к стволу, кайло и лопату, на сучке висел сделанный из кедра обожженный промывочный лоток.
   Я присел на толстый еловый корень и задумался. До этого момента все шло, как я предполагал. Намытое золото найти не удастся, тот, кто убил Евграфова, скорее всего, уже прибрал его себе, а вот где тот его мыл, надо бы поискать. Вновь вернувшись на берег, я начал методично осматривать все подходящие места для копки шурфов. Настойчивость свое дело сделала, вскоре внимание привлекла небольшая впадина почти рядом с журчащим ручьем. Я взялся за мох и легко поднял вырезанный квадрат тонкой дернины, чтобы увидеть под ней рыхлый грунт.
   -Интересно, - думал я, - на кой хер Павлу Петровичу, это было нужно? Что заставило начальника бурового отряда так рисковать, и кто его сообщник? Ни за, что не поверю, что можно было заниматься промывкой в одиночку. А мне после сегодняшнего путешествия надо быть осторожней. Этот сообщник работает в отряде и наверняка не знает о тайнике в полу балка, иначе бы золото давно оттуда исчезло. Пошарив по берегу, я обнаружил не только несколько шурфов Евграфова, но и давнишние раскопки неизвестных старателей.
   -Вот так и работаем, - подумал я в этот момент. - Открываем то, что было уже когда-то открыто.
   Сам я золото мыть здесь не собирался, нужно было возвращаться в отряд, до которого по прямой было около шести километров по гольцам и распадкам, а вот мне придется спускаться по ручью до реки, а затем подниматься вверх километров двенадцать. Так, что я отправился к месту, где оставил лодку. Обратный путь показался значительно короче, мне удалось выйти к лодке, когда только начинало смеркаться. Здесь я решил заночевать. Быстро собрав бамбуковую удочку, выбрал из своего набора подходящую мушку и попытался поймать рыбы на уху.
   Ручей в этом месте стал заметно глубже, я закинул мущку в его центральную струю. Та не проплыла и пары метров, как исчезла в небольшом водовороте, и у меня на крючке забился приличный хариус. Полюбовавшись на первый трофей, я продолжил рыбалку, и закончил ее, поймав пять хариусов грамм по триста каждый.
   После этого быстро сварганил костерок и уже в сумерках почистил рыбу. Вода в котелке бурлила ключом, когда я бухнул туда всю, порезанную крупными кусками, рыбу. Когда глаза у рыбы побелели, я снял котелок с огня и кинул в него лавровый лист и порезанную луковицу.
   Попробовав свою стряпню, еще чуток её подсолил и принялся за еду. Без хлеба было немного непривычно, однако меня это сильно не напрягало. Когда оприходовал весь котелок, греть чай было уже лень. Поднявшись, я положил в костер несколько валежин, и улегся в метре от них на спальник, расстеленный на куче лапника. Ружье, заряженное пулевыми патронами, было у меня под рукой. Я, конечно, не особо боялся медведя-людоеда, но, кто его знает, ведь труп Евграфова медведь объел, почему бы теперь ему не напасть на меня.
   Валежины разгорались медленно, видно были сыроваты, но меня это вполне устраивало - реже нужно будет подкладывать следующие. От тепла меня быстро разморило и я провалился в сон. Спустя часа полтора стало холодать, поэтому пришлось проснуться и подложить еще пару дровин. После этого я уже почти не спал и открывал глаза при малейшем шорохе.
   Но, видимо, все же под утро слегка задремал, потому что, когда открыл глаза в очередной раз, уже начало светать. На берегу около лодки темнела какая-то туша. Неожиданно эта туша шевельнулась, и послышалось тихое чавканье.
   -Это же медведь, кишки от рыбы доедает! - пришла в голову разгадка и по спине побежали мурашки. Я, не вставая, дотянулся до ружья, прицелился и, как ни старался осторожно сдвинуть предохранитель, его щелчок резко прозвучал в утренней тишине . Медведь поднял голову и посмотрел в мою сторону.
   -Пора! - решил я и плавно нажал на курок. Медведь повернулся, как будто хотел убежать и тут же рухнул на землю.
   Я быстро поднялся, держа ружье в руках, зверь, лежащий наполовину в воде, не шевелился. Переломив стволы, я сунул пустую гильзу в карман и вновь зарядил ствол патроном с жаканом. Кто-то мне рассказывал из охотников, что если медведь еще живой его уши будут прижаты к голове. К сожалению, мне от костра ушей видно не было, а тратить еще один патрон, душила жаба, поэтому взяв ружье на изготовку, я начал медленно подходить ближе.
   -Да где же эти уши,- раздраженно думал я,- как их охотники разглядывали, хрен их знает.
   В этот момент медведь с коротким рыком вскочил и бросился на меня. От неожиданности я нажал оба курка, и меня отдачей откинуло назад. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, обе пули попали зверю в голову и сейчас я лежал на земле, шипя от боли в локте. А на моих ногах лежала изуродованная пулями медвежья голова. Пахло от нее препаршиво. Я задергался, пытаясь выдернуть ноги из-под туши и понемногу выбрался на свободу. Руки тряслись, сердце бешено стучало в груди. Чувствуя, что сейчас вновь упаду, присел рядом с убитым зверем, не обращая внимания на исходящий от него запах.
   Через десять минут я немного пришел в себя и встал. Первым делом проверил сухие ли у меня штаны. Оказалось, что сухие, чему я немало удивился.
   -Просто не успел обоссаться,- подумал сам про себя с усмешкой,- а то пришлось бы еще брюки и трусы полоскать.
   Оставив временно медведя в покое, я повесил над костром котелок.
   -Сейчас крепкого чайку надо выпить пару кружек, привести себя в тонус немного, а затем браться за разделку туши, - думал я , насыпая чай в бурлящую ключом воду.
   Немного подкрепившись, взял нож, на всякий случай и топор, после чего решительно направился к медведю, над которым уже жужжали мухи. По идее, чтобы снять шкуру, зверя надо было перевернуть на спину. Сначала я лихо попытался это проделать, уперевшись в его бок, но не сдвинул тушу даже на миллиметр. Вздохнув, взял топор и отправился вырубать ваги, чтобы с их помощью перекантовать полутонную громадину.
   С помощью ваг туша была перевернута к десяти часам утра. Мокрый от тяжелой работы, я с тоской смотрел на часы, обещанное возвращение в отряд полностью срывалось. Но бросить просто так мясо и шкуру я не мог. Поэтому взял в руки охотничий нож и уверенно вспорол медвежью шкуру от паха до шеи. Справился я со шкурой, неожиданно быстро, порезав ее всего лишь в трех местах. Затем выдрав внутренности, начал торопливо разделывать тушу. Куски мяса складывал в лодке, на брезент. Предварительно лодку стащил подальше в воду, чтобы не мучиться, стаскивая ее потом с грузом. Разделка прошла гораздо легче, чем снятие шкуры и около часу дня я, закончив все дела и собрав вещи, уселся в лодку и отправился в лагерь.
   Когда причалил к месту, где располагался лагерь, меня уже ожидал обеспокоенный старший буровой мастер.
   -Александр Юрьевич,- с упреком обратился он ко мне,- ну, разве так можно? Вы же обещали вернуться, в крайнем случае, к середине дня, а сейчас сколько? Я уже собирался за вами людей отправлять.
   Я открыл брезент и показал свернутую медвежью шкуру.
   -Простите Владимир Матвеевич за опоздание, пришлось долго с медведем разбираться, - сказал я извиняющим тоном.
   Озабоченность на лице Лескова пропала.
   - Ну, Юрьевич, молодец! Теперь можно тушенку в сторону отставить, да свежего мясца поесть!- воскликнул он. Потом уже тише сказал:
   -Надо бы радировать в экспедицию, что у нас медвежатина появилась, все равно мы столько не съедим, испортится.
   Я удивленно посмотрел на него.
   -Владимир Матвеевич, ты чего говоришь, забыл про вечную мерзлоту?
   Лесков досадливо махнул рукой.
   -Да это я так, к слову, конечно, я все помню. Но поделиться нужно, сам понимаешь,- он скорчил такую гримасу, что я невольно рассмеялся. Все было понятно - сегодня вы нам, завтра вы нам. Известная философия.
   Вечер у нас проходил оживленно, набившийся в самый большой балок народ с аппетитом пожирал вареную медвежатину, вместо надоевших консервов и уток. Уже несколько раз поднимались тосты за удачливого охотника, то бишь меня. Я, выпив пару стопок разведенного спирта, захмелел и на какое-то время забыл про свои проблемы. Как и все собравшиеся, отдал должное мясу, которое было сварено по некоему якутскому рецепту. Но всё же надо было соблюсти, как начальнику определенную дистанцию, поэтому нужно было покинуть этот незапланированный сабантуй. Я уже вставал, когда в балок зашел растерянный радист.
   Александр, Юрьевич, вам тут радиограмма пришла,- сказал он и сунул мне в руку листок бумаги с написанным текстом. Свет в балке был хреновый и я, сунув в карман мятую бумажку, отправился к себе, не преминув сообщить оставшимся, что завтра у нас обычный рабочий день.
   У себя я разделся, включил настольную лампу и начал читать радиограмму.
   Прочитав, я несколько минут сидел, ничего не соображая, перечитал второй раз и до меня, наконец, дошло, что понял все верно.
   Там было написано:
   Нач. бур. Отр. Столярову А. Ю. ваша жена Столярова Е.Е. умерла вчера 29 июня 1963 года.
   Нач. эксп. Егоров А.Е.
   Подойдя к шкафчику, достал оттуда бутылку водки сдернул за ушко пробку из фольги и залпом выпил полбутылки.
   Но хмель, ни черта не брал. Усевшись на нары, я пытался понять, отчего могла умереть Лена.
   Может это ошибка?- в тысячный раз пришло в голову. Если бы не позднее время, я бы сидел у радиста и пытался бы выяснить, что произошло.
   Просто сидеть не мог, поэтому спрыгнув с нар, начал собираться.
   На обратную дорогу в Магадан получилось совсем мало вещей. Небольшой рюкзак и ружье. Когда почти все было собрано, раздался легкий стук и в дверь зашел Лесков.
   -Александр Юрьевич, извини за позднее вторжение, увидел, что у тебя свет горит вот и зашел,- оживленно сказал он и с недоумением уставился на разбросанные вещи.
   -Ты куда это собрался друг ситный,- спросил он,- снова в лес хочешь податься?
   Вместо ответа я протянул ему каракули радиста.
   -Умерла жена,- пьяно по слогам прочитал буровой мастер и, подняв голову, недоуменно спросил:
   -Чья жена?
   -Моя,- устало сказал я, и разлив остатки водки, спросил:
   -Выпьешь со мной за упокой?
   Лесков потянулся чокнуться кружками, но я убрал руку и в несколько глотков выпил свою дозу.
   Буровой мастер, сказав несколько утешительных слов, поспешил уйти, оставив меня одного.
   Я выключил свет и лег на нары. Сна не было ни в одном глазу, голова была полна воспоминаниями о нашей недолгой совместной жизни. Только когда зашмыгал носом, понял, что плачу. Слезы тихо лились сами собой.
   Все же на какое-то время я засыпал, снова, просыпался. В один из таких моментов, когда на улице уже начинался рассвет, встал, на автомате вытащил из тайника оба мешочка с золотым песком, завернул их в свитер и положил в рюкзак.
   В семь утра я уже собрался в дорогу. Зашел к радисту и попросил его связаться с экспедицией, чтобы навстречу выслали ГТТ или хотя бы дядю Колю с лошадьми. Потом сообщил Лескову, что отряд вновь временно переходит под его руководство.
   Повар уговаривал что-нибудь съесть на дорогу, но после спиртного в рот ничего не лезло, поэтому я выпил кружку чая и отправился в путь.
   Периодически меня навещали нехорошие мысли насчет золота, но я отбрасывал их в сторону.
-Пристрою куда-нибудь, на похороны деньги нужны, потом на памятник,- думалось мне.
   Сначала идти было тяжеловато, сказывались последствия бессонной ночи и алкоголя. Но понемногу я разошелся и через два часа прошел балок, в котором ночевал на пути в отряд. А еще через час услышал рокот дизеля и лязг гусениц и мне навстречу минут через пятнадцать выкатился гусеничный транспортер.
   -Нехреново ты успел отмахать! - сказал мне молодой парень в перепачканном мазутой комбинезоне. Когда я уселся рядом, он лихо развернулся, так, что во все стороны полетели комья грязи, и мы помчались в сторону поселка.
   -Егоров, вчера вертолет задержал, специально из-за тебя,- сообщил мне водитель. В ответ я только кивнул, говорить не хотелось, слова не шли на язык.
   Видя мое нежелание разговаривать, парень умолк. Так молча, мы доехали до поселка.
   Начальник экспедиции Алексей Ефимович, встретил меня у конторы вместе с двумя хмурыми вертолетчиками, вылет которых он задержал. Мы успели перекинуться парой слов, пока я писал заявление на отпуск по семейным обстоятельствам. А потом пришлось, почти бежать к вертолету. Я уселся в кабине, заваленной кернами, мешочками со шлихом и прочим имуществом. Когда взлетели, бортмеханик вышел ко мне, держа в руках плоскую фляжку.
   -Будешь!? -крикнул он мне. Я взял фляжку и сделал несколько глотков.
   Вытерев губы рукавом, поблагодарил и вернул фляжку. В ней оказался неплохой коньяк.
   -Неплохо живут авиаторы,- промелькнуло в голове,- не то, что мы, один спирт разведенный употребляем.
   Бортмеханик потряс фляжку и допил ее до конца. После чего похлопал меня по плечу и сказав:
   -Крепись браток! - снова ушел в кабину пилота.
   Этих несколько глотков, на старые дрожжи мне хватило, чтобы заснуть. Сквозь сон я слышал, как вертолет садился еще где-то, в кабину забрасывали груз, но мне было все равно. Ближе к вечеру хмель начал проходить и я нетерпеливо ждал, когда мы прилетим в Магадан.
   Выйдя с аэропорта я остановился в замешательстве, не зная, с чего начать, потом все же решил поехать в общежитие. Поймал такси и в скором времени входил в знакомые двери. Увидев меня, комендант охнула и залилась слезами.
   -Зоя Петровна, пожалуйста, перестаньте,- начал я ее уговаривать, расскажите лучше, что произошло?
   Сквозь всхлипывания она рассказала, что Лена не пришла два дня назад с работы. Шума никто не поднимал, все-таки взрослый человек, могла пойти к к кому-нибудь в гости. Однако на следующий день ее не было на работе, все начали беспокоиться, звонить в милицию, Там, в ответ предложили приехать в судмедэкспертизу и опознать труп молодой женщины.
   Не дослушав, я сквозь зубы спросил:
   -Что с ней произошло?
   Зоя Петровна зарыдала еще сильнее и сказала:
   -Убили ее, голубушку, изнасиловали и убили.
   По телу прокатила жаркая волна, мне было плохо и стыдно, как никогда в жизни. Я почти не обращал внимания на утешения коменданта. В моей голове билась одна мысль:
   -Я смогу жить дальше своей жалкой жизнью, только если эти твари умрут. И умрут не просто так, а испытают все, что чувствовала моя Лена.
  
   Несколько минут пришлось бороться с собой, чтобы успокоиться и начать задавать осмысленные вопросы.
   Вскоре выяснилось, что похороны будут завтра на Марчеканском кладбище. Вынос пройдет прямо из морга судмедэкспертизы. Расспросив Зою Петровну, насчет маршрута, я отправился туда, несмотря на позднее время. Комендантша ничего не сказала, только печально покачала головой.
   Идти было не далеко, поэтому через двадцать минут стоял у деревянного барака с на дверях которого красной краской были небрежно выведены четыре буквы, складывающиеся в слово -морг.
   Дверь, конечно, была закрыта, хотя в одном окошке горел свет. На мой стук долго никто не открывал. Потом, все же, внутри послышались тяжелые шаги и мужской хриплый голос спросил
   -Какого х... надо.
   Я начал объяснять ситуацию, однако голос посоветовал отправляться в известное место и шаги проследовали в обратном направлении. Пришлось идти к освещенному окну и крикнуть в него, что если сейчас не откроют дверь, высажу окно и начищу рыло всем живым, кто окажется внутри.
   Дверь за моей спиной заскрипела и, обернувшись, я увидел, как из нее вышел здоровенный двухметровый мужик в когда-то белом халате.
   Он насмешливо улыбнулся и сказал:
   -Ну, вот он я, дай-ка мне в рыло!- и, встав в боксерскую стойку, поднял пудовые кулаки.
   Я к этому времени был достаточно зол, поэтому скользнув в сторону, подсечкой уронил верзилу на землю, а когда он попытался встать легонько ударил по ушам. За шкирку втащив его внутрь, закрыл входную дверь на замок и, посадив у стенки, пошел по холодному коридору.
   -Ну, чо, Петрович? - донесся до меня голос из полуоткрытой двери, откуда пробивался электрический свет, - начистил морду придурку?
   -Ага! - громко сказал я, заходя в маленькую комнатушку. В ней было тепло от топившейся плиты. За небольшим столом со стоящей на нем початой бутылкой двумя плавлеными сырками и банкой консервов, сидел седобородый старик, вертя в руках, пустую стопку.
   -Блин, весь кайф мужикам обломал!- подумал я с раскаянием.
   Дед, увидев меня, побледнел, выронил стопку, вскочил и прижался к стене.
   -Не ссы!- я махнул рукой, - бить не буду, а твой напарник минут через десять оклемается. Покажи лучше, где моя жена лежит, Столярова Елена.
   С этими словами я поставил на стол бутылку Столичной.
   Увидев, что я настроен миролюбиво, дед слегка пришел в себя и начал спрашивать, что я сотворил с его собутыльником. Сбегав к выходy, он удостоверился, что тот уже кое-что соображает, и пытается понять, что приключилось.
   После этого дедок привел меня в большой холодный зал, где на длинных низких столах лежали, закрытые простынями трупы. На одном из столов стоял гроб, обтянутый красным кумачом. Он был открыт, а крышка приставлена к стене.
   Я с внутренней дрожью подошел и заглянул в него. Лена лежала закрытая белым покрывалом. Ее лицо также было закрыто белой вуалью. Я дотронулся до изящной, ледяной на ощупь кисти и только сейчас окончательно понял, что произошло. От эмоций, переполнявших меня, я даже застонал.
   -А вдруг это не она?- мелькнула сумасшедшая мысль. Я снял платок и содроганием увидел вместо знакомого лица бесформенное синее месиво.
   От внезапного приступа тошноты меня чуть не вывернуло наизнанку.
   Я рухнул на ближайший стол и пытался сдержать рвоту.
   -Эй, парень, как себя чувствуешь? Все ли в порядке, - озабоченно спросил дед.
   Уже все нормально, - ответил я и, собравшись с духом, вновь заглянул в гроб. Я смотрел на изуродованное лицо жены и вспоминал недавнюю свадьбу и ее радостные, счастливые глаза.
   -Прости меня Лена, - прошептал я тихо и осторожно положил вуаль обратно.
   Когда мы вышли из прозекторской, в коридоре стоял, пришедший в себя Петрович. Он мутным взором посмотрел на меня и сказал:
   - Никогда бы не подумал, что меня так можно сделать. Я, как никак, мастер спорта по боксу. Года три всего, как закончил тренироваться.
   -Надо было еще и борьбой заняться, посоветовал я.
   -Харэ вам мужики браниться,- сказал дед, - пойдем лучше за столом посидим, как раз кампания подходящая организовалась. Выпьем за упокой рабы божьей, Елены.
   Мы прошло в бытовку, где после холодного зала было тепло, как в Ташкенте.
   Просидел я с мужиками почти до утра, но успел еще урвать три часа для сна, с пяти восьми. В восемь меня бесцеремонно выставили из бытовки.
   Иди, иди на улицу сынок,- напутствовал меня старик, - не дай бог, главный врач придет, нам всем мало не покажется.
   Я молча вышел во двор, ежась от утреннего холодка, и начал делать комплекс упражнений, пытаясь согреется. Когда заканчивал короткую разминку во двор зашли три женщины, старшая из которых подошла ко мне.
   Вы, наверно, Саша?- утвердительно спросил она. Когда я согласно кивнул, она представилась начальником архива, где пару дней успела поработать Лена.
   Я поблагодарил ее за организацию похорон, и предложил свой денежный взнос. В ответ меня послали лесом и объяснили, что профсоюз у нас не для галочки.
   Вскоре подъехал грузовик, в который был погружен гроб с телом. Я залез в кузов и до кладбища ехал, сидя на запаске. Женщины ехали на "волге" управления. Когда мы добрались до кладбища, погода испортилась окончательно, дул северный ветер, с мелким моросящим дождем. Такая хмурая погода вполне соответствовала моему настроению. Гроб вынесли из машины и установив на перекладины, сняли крышку.
   Галина Михайловна, вытирая глаза платком, произнесла несколько слов. Во время прощания, я наклонился и поцеловал Лену в лоб. Кинул на белое покрывало несколько монет и отошел в сторону. Когда первые комья земли полетели в могилу, неожиданно прослезился и зашмыгал носом.
   Галина Михайловна успокаивающе положила мне ладонь на плечо. Она не догадывалась, что это были слезы не горя, а бессильной ярости, желания найти и покарать убийц. И я знал с чего начать. Во время ночной пьянки санитары морга не стеснялись, и выложили мне свои соображения по этому поводу. Их я собирался проверять сегодня же вечером. Именно поэтому отклонил приглашение посидеть в столовой, где женщины хотели устроить поминки.
   По окончанию похорон женщины уехали на машине, я же пошел в общежитие, нужно было подготовиться к ночной работе.
   Прошло три дня. Сейчас я сидел в кабине аннушки и снова разглядывал гольцы и распадки в иллюминатор. Летел я не один, трое бородатых геологов, севших в самолет уже поддатыми, продолжили пить и в нем. Я отказался от их радушного приглашения и сидел, стараясь выкинуть из памяти скулящий обрубок человека, оставшийся лежать в разгромленной комнате, среди трупов своих подельников.
   Я собирался наказать только трех человек, но не срослось. Меня выручил вальтер из которого пришлось убить четверых. К сожалению, были убиты и те, кто принимал участие в изнасиловании. Поэтому за все ответил вдохновитель и самый активный участник этой акции. К утру я был в крови не меньше, чем моя жертва. Как ни странно, лишившись, стоп, кистей и яиц, он был еще жив и с кляпом во рту, смотрел на меня выпученными от ужаса и боли глазами.
   Уходя, я небрежно полоснул его ножом по бедренной артерии. После чего, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Как бы не хотелось оставить мерзавца жить с такими травмами, это было невозможно. Нельзя оставлять для милиции возможность связать меня с этим преступлением. Я ведь в это время якобы спал в зюзю пьяный в общежитии под бдительным надзором коменданта.
   От воспоминаний меня отвлекла неожиданная тряска. Со стороны геологов послышались возмущенные возгласы, типа - "осторожней! Не дрова везешь".
   Глянув иллюминатор, я увидел в нем белую пелену.
   -В тучу, что ли залетели? - подумалось мне. Тряска, между тем не прекращалась. Из кабины летчиков слышался громкий ядреный мат.
   Неожиданно за окнами резко посветлело, выглянув в иллюминатор, я увидел высокие холмы, покрытые густой растительностью, полосу песчаного пляжа, а за ней вздымал высокие волны бескрайний океан.
   В кабине пилотов мат сменился молчанием. Зато геологи, забыв про выпивку, прильнули к иллюминаторам и начали возбужденно обсуждать, что могло произойти. Никто ничего не мог понять. Из кабины пилотов вышел штурман и сказал:
   -Мужики, похоже мы в Америке. Я эту бухту, что сейчас пролетаем, ни с чем не спутаю. Здесь должен быть Сан-Франциско.
   Мы оторвались от иллюминаторов и уставились друг на друга.
   -Какая на хер Америка! - пренебрежительно сказал старший геолог, - вы спьяну вылетели на побережье Охотского моря, а сейчас дурака валяете. Штурман невесело улыбнулся.
   -Хорошо бы если так. Только на наше побережье картина за окном совсем не тянет. И летим мы сейчас почти на север, а берег с правой стороны, пришлось курс корректировать, чтобы в океан не улететь. Кстати рация молчит на всех диапазонах.
   -Если это Америка, тут застроено все должно быть, да и нас уже бы сажали или сбили к чертовой матери!- воскликнул один из геологов. Я же, рассматривая пустынную местность, все больше склонялся к мысли, что нам пришел полный п....ц. И тут, неожиданно, лес расступился, появились вырубки, и я увидел бревенчатый форт, как бы сошедший со старинных гравюр.
   -Мужики!- выкрикнул я, - мне кажется я знаю куда мы попали.
   Все повернулись ко мне.
   -Это действительно Америка,- уже тише произнес я,- только здесь на дворе начало девятнадцатого века. А под нами сейчас форт Росс.
   -Парень, с глузду совсем съехал,- удивленно констатировал штурман,- какой еще на хрен девятнадцатый век?!
   -А в иллюминаторе, то, что мы видим? - спросил я, показывая на возделанные поля и пастбища. Сейчас мы летели метрах в двухстах над землей, и было хорошо видно пасущиеся стада и задирающие головы вверх фигурки людей.
   Штурман побледнел и бросился обратно в пилотскую кабину. Я встал и прошел вслед за ним. Пилот кинул в мою сторону неприязненный взгляд и спросил:
   -Ну, что еще нужно, не лезь под руку, без тебя тошно!
   -Тошно, или нет, не главное, - сказал я, - главное - найти место для приземления, а то так до Аляски долетим. В океан садиться нельзя, видите волна какая. Дальше по побережью удобных мест для посадки нет. Предлагаю сменить курс на северо - восток, там километров шестьдесят отсюда есть озеро, довольно большое, По, крайней мере не так далеко от форта Росс. В форте наши живут, русские.
   Летчик повернулся ко мне. Крепкий мужик лет сорока смотрел на меня со смесью надежды и подозрительности.
   -Ты откуда все знаешь, мать твою?! Шпионом работаешь?
   -Откуда знаю, не важно, долго, объяснять, -нетерпеливо сказал я,- давай меняй курс, а то придется лишнего лететь, и высоту набери, быстрей озеро увидим.
   -Видали! - крикнул летчик штурману и бортмеханику, - учить меня вздумал, салага.
   Но, тем не менее, курс он сменил, и мы полетели, набирая высоту, над гористой местностью поросшей лесом. Через десять минут мы начали высматривать, обещанное мной озеро. Я старался сохранить невозмутимый вид, хотя внутри нарастала паника.
   -Вдруг я ошибся и это ни хрена не Калифорния, а Канада или мы вообще в южной Америке,- думал я, лихорадочно разглядывая горизонт. Всё же мы чуть не промахнулись. Первым водную гладь по правую сторону от нас заметил штурман. Я сразу облегченно вздохнул. А наш гидросамолет, тем временем, пошел на посадку.
   Когда поплавки коснулись воды, пилот с вздохом сказал:
   -Горючего осталось всего ничего, только до океана дотянуть.
   Через десять минут самолет подрулил ближе к берегу и тут я обнаружил, что геологи и выбравшийся из кабины экипаж, выжидательно смотрят на меня.
   - Вы, собственно чего так на меня вылупились? - спросил я у них, - на мне ничего не нарисовано?
Конечно, причина этих взглядов была понятна, но так хотелось, чтобы ответственность за нашу дальнейшую судьбу легла не на меня.
   Но уйти от ответственности не удалось. Старший из геологов протянул мне руку и сказал:
   -Давай знакомиться, перед посадкой времени на это, как обычно не хватило. Зовут меня Николай Иванович Долгов. Затем он представил мне своих подчиненных и троих летчиков, которых отлично знал. Закончив с этим делом, он вперил в меня острый взгляд и сообщил:
   - Вижу, ты быстро сориентировался в окружающем. Даже про озеро знаешь. Ну, тогда давай, поделись своими соображениями. А мы тебя внимательно послушаем.
   - Я на всякий случай еще раз глянул в иллюминатор и тайком ущипнул себя за запястье. Однако лес на берегу озера не исчез, как и оно само. Вздохнув, я приступил к рассказу о своем детстве и нездоровом интересе к золотой лихорадке на Аляске и в Калифорнии. История была выслушана в полном молчании, а когда она закончилась, на меня обрушился град вопросов. Однако Долгов быстро навел порядок. Для начала он посоветовал командиру экипажа, озаботится постановкой на якорь. Когда это было сделано, Николай Иванович задумчиво произнес:
   -Ну, что же, спасибо Саня за лекцию. Конечно, твои выводы звучат невероятно, но пока примем их за основу. Мы все видели форт, возделанные поля и знаем, что в наше время всего этого не существует. Полное молчание в эфире тому подтверждение.
   Один из бородачей геологов истерично закричал:
   -Иваныч, ты что несешь! Какая на хер Калифорния! Ребята вы чего! У меня Нинка через месяц рожать должна.
   Он вскочил и начал открывать дверь. Товарищи навалились на него и прижали к полу.
   Долгов внушительно произнес:
   -Егор, быстро прекратил истерить. Ты же мужик, мать твою!
   Геолог затих, но когда его отпустили, остался лежать ничком и заплакал.
   Николай Иванович обвел всех тяжелым взглядом.
   -Ну, что больше баб в нашем коллективе нет? - спросил он. Унылое молчание было ему ответом.
   -Так вот,- продолжил он,- гипотезу Столярова примем пока за основную, однако вне зависимости от нее, нам необходимо выбираться к людям и только тогда мы сможем окончательно понять куда нас занесло. Яа сейчас надо организовать высадку на берег. Если верить Александру Юрьевичу, там нас может ждать кто угодно, от отряда индейцев до белых трапперов, поэтому на берег высаживаемся вооруженными до зубов.
   После этих слов все оживились, и у нас начался пересчет оружия. К моему удивлению на семь человек у нас оказалось семь дробовиков и два карабина Симонова. Увидев их, я не смог сдержать волнения и схватив один, начал разглядывать.
   - Пристреляны? - спросил я у Долгова. Тот внимательно посмотрел на меня, кивнул и спросил:
   -Знакомое оружие?
   -Мастер спорта по пулевой стрельбе, - представился я, - второе место в прошлом году на первенстве Ленинграда и области.
   -Отлично! - с чувством сказал Николай Иванович,- тогда владей.
   Потом удивленно пожал плечами и добавил:
   - Как будто знал, забрал на складе два ящика с патронами. Ведь не хотел брать, так кладовщик уговорил. Все повторял, что с пятьдесят третьего года патроны лежат, из-за них проблем туча. Хотя потом узнал, ревизия у него на носу была, поэтому и отдал.
   Я, слушая Долгова, мысленно прикинул, что тысячи под три патронов к карабинам у нас имеется.
   Летчик продемонстрировал нам свой ТТ, а я после недолгих размышлений вытащил из подмышечной кобуры дедов наградной Вальтер, немедленно пошедший по рукам. Наша суета подействовала на Егора и сейчас он, с покрасневшим от слез лицом, озабоченно пересчитывал бруски аммонала..
   Пересчет имевшихся в самолете ценностей затянулся, и когда на воду была опущена первая ярко-оранжевая лодка, солнце уже клонилось к западу. И именно в ту сторону мы все уставились, когда штурман громко произнес:
   -Смотрите! Дым на северо-западе!
   Действительно, на берегу, в паре километров от нас поднималась в воздух тонкая струйка дыма.
   Все переглянулись и продолжили погрузку, такой вариант мы тоже обговорили, только никто не ожидал, что мы встретимся с местными жителями так сразу.
   На берег мы отправились впятером. Штурман и бортмеханик остались сторожить гидросамолет. На двух лодках мы медленно подошли к берегу и пошли вдоль него в сторону дыма, гадая, что нас там ожидает.
   Проплыв около километра мы обнаружили берестяные поплавки, болтающиеся на мелкой зыби.
   -Сети!- с надеждой в голосе воскликнул Долгов и посмотрел на меня. Я пожал плечами и высказал свое мнение:
   -Может, индейские, не очень про них знаю, а может из форта Росс рыбаки. Не все же морскую рыбу любят. Вот и отправили сюда артель.
   Вид на место, где был заметен дым, большую часть пути был перекрыт небольшим мыском. Когда мы его обогнули, нашему взору предстала большая прогалина в лесной чаще. На ней, окруженные высоким тыном, стояли две обычные избы. Из одной, как раз и курился дымок. На самом берегу сушились сети, развешенные на кольях. На песке лежало несколько долбленок с балансирами и пирога.
   Увидев такую мирную картину, гребцы начали грести интенсивней, и все, оживившись, начали обмениваться мнением об увиденном. Тем не менее, я карабин из рук не выпускал и внимательно вглядывался в лесную чащу по правому борту.
   Первыми наше появление обнаружили собаки и устроили целый концерт. Штук десять крупных лаек злобно облаивали нас, а когда из дома вышел в одних портах бородатый мужик, начали это делать еще сильней. Мужик кинул взгляд в нашу сторону и метнулся обратно в избу. Оттуда через полминуты вывалило несколько человек. В руках у троих были ружья, а у одного лук, Они стояли, негромко переговариваясь, и внимательно наблюдали за нами. Наши лодки ткнулись в песчаный берег и мы, прыгнув по щиколотку в воду, медленно двинулись к настороженно взирающей на нас кампании.
   -Ну, здравствуй народ честной! - громко сказал Долгов
   -И тебе барин не, хворать, - хриплым голосом произнес бородач, - прости, не знаю, как тебя звать, величать.
   Мы переглянулись, и Долгов, решив сразу взять быка за рога, сказал:
- Николай Иванович меня зовут, заплутали мы с товарищами моими,
   Не подскажешь, в каких краях сейчас находимся? И какой год на дворе ныне?
   Бородач растерянно оглянулся на таких же бородатых приятелей и сказал:
   - Что-то я в толк не возьму, вы, что же купцы будете?
   -Почему купцы?- не понял Долгов.
   -Ну, как же спутников то своих товарищами назвал, - объяснил ему собеседник.
   -Мы геологи, - представил нас всех, Долгов. И увидев в глазах собеседника недоумение, пояснил:
   -Рудознатцы мы. Руды ищем разные. Слыхали, наверно, кто это такие?
   Мужики привычно поклонились, и все тот же бородач сообщил:
   Слыхали, батюшка барин, как не слыхать, а меня Фомой крестили, а прозвище мое Кряж. Мы тут с артельщиками рыбалим понемногу. Его высокоблагородие, правитель наш Александр Гаврилович красулю копченую уважает.
   Я встрепенулся.
   - Фома, извини, не знаю, как по батюшке тебя величать, а правителя фамилия не Ротчев будет?
   -Истинно так, - подтвердил Фома,- уже два года, как он правит по царскому велению.
   Я быстро провел несложные подсчеты. Если Ротчев здесь уже два года, значит сейчас лето 1840 года.
   Но тут в беседу вступил индеец, стоявший с луком в руках.
   -Барина, однако, Егорка хочет знать, это вы на громовой птице прилетели? - спросил он, нещадно коверкая слова.
   Звонкая затрещина от Фомы, прервала его вопрос.
   Индеец замер, и только моргал глазами, косясь на Фому.
   Я посмотрел на Долгова, и тот слегка кивнул, отдавая мне инициативу в разговоре.
   После неосторожного вопроса алеута, наступило неловкое молчание. Его прервали мои слова.
   - Да мы, действительно, прилетели только не на громовой, а на железной птице.
   Один из мужиков громко сообщил окружающим.:
   Я же вам говорил железная это птица, а вы громовая, громовая!
   После того, как рыбаки поняли, что мы русские, они уже не с такой опаской смотрели на нас. Однако свои допотопные незаряженные кремневки из рук не выпускали.
   Я тем временем продолжил разговор.
   -Вот такие дела служивые, поручил нам Его Императорское Величество Николай Павлович облет совершить своих владений и доложить ему, где, как дела обстоят, посмотреть какими рудами его земля богата. Сели мы братцы в железную птицу, мастеровыми сработанную и полетели. К вам сюда случайно попали, Сбились в тумане, когда из Охотска улетали.
   -Из Охотска? - выдохнули слушатели.
   -Из Охотска, -подтвердил я. - Его Высокоблагородие Надворный советник Долгов Николай Иванович, не даст соврать.
   -Высокоблагородие! - снова выдохнули рыбаки и повалились на колени.
   Долгов кинул на меня изумленный взгляд, а два геолога и летчик, до этого стоявшие соляными столбами, начали шушукаться между собой.
   Меня, между тем, несло все больше и больше.
   Значит так , служивые,- громко сообщил я,- хоть вы и подписались на работу в Русско- Американское кумпанство, временно, я вас от ловли рыбы освобождаю, надо наладить охрану железной птицы пока мы сходим до Росс села, и договоримся с его благородием Александром Гавриловичем.
   - Ваше благородие, - обратился ко мне Кряж. - Чего бы вам на вашей птице волшебной туда не улететь.
   От простодушного вопроса рыбака, я мысленно истерически засмеялся.
   Полное отсутствие удивления, убивало напрочь. Вот такие дела! Барин сказал, на птице прилетели, значит на птице и никаких вопросов.
   Конечно, было понятно, что вопросов будет еще много, но сейчас надо было как-то входить в местные реалии, и не устроить смертоубийство.
   -Видишь ли, - сказал я ему, справившись с собой. - Птица наша, называется самолет, и садится он на воду на два больших поплавка, на землю сесть не может, и в море тоже садиться нельзя, если ветер поднимется, разобьет наш самолет о берег.
   Фома кивнул, как будто все понял и сказал:
   -Извиняйте ваши Благородия, нечем мне вас угостить попотчевать, окромя рыбы.
   Тут, онемевший на время от моего вранья, Долгов взял слово и сказал:
   -Рыба это хорошо, с удовольствием ушицы похлебаем.
   Остававшееся еще напряжение после слов Долгова исчезло. Мужики загомонили и принялись за готовку. Только алеут, засунув стрелу в колчан, все еще смотрел на нас широко распахнутыми глазами.
   Мне было понятно, что ему до ужаса хочется что-то спросить.
   Улыбнувшись, я сказал:
   -Ну, чего мнешься, спрашивай, чего хочешь узнать?
   -Однако, добрый барина, Егорка не знает, что есть, мнешься, он хочешь узнать, можно ему железный птица смотреть? - тут же сообщил алеут.
   Подошедший Фома просительно сказал:
   -Не серчай на него, Ваше Благородие. Не знает он, как положено к вам обращаться. Егор Васильев он, из крещеных алеутов. В ранче у Петьки Костромитина на лесопилке работал. Я его у Петьки за должок забрал.
   - Это ранчо, что на Славянке построено, - переспросил я.
   -В точности так, - удивленно подтвердил Фома и, не удержавшись, спросил:
   -Неужто при государевом дворе даже такую малость знают?
   На что я просто кивнул, оставив Фоме простор для домысливания. Однако тут же вспомнив кое-что, вновь начал разговор.
   -Фома, так вы по Славянке реке сюда поднимались.
   Точно так ваше благородие,- сообщил Фома.- Только потом надо версты три в ущелье по ручью сюда пробираться. Он весь валежником завален, на пироге не проплыть.
   После этого Фома пошел командовать мужиками, а я понизив голос обратился к своим спутникам.
   -Вот видите, завтра с утра перегоним сюда самолет, и потом по реке спустимся к океану. По пути можно ранчо Костромитина глянуть. А от устья Славянки до форта Росс всего километров пятнадцать.
   Однако мои товарищи радостных эмоций отнюдь не испытывали.
   Николай Иванович возмущенно зашептал:
   -Ты чего Саня творишь. На кой хер ты меня дворовым советником обозвал, да еще благородием, мать твою! Я коммунист, между прочим с сорок третьего года, а благородиев всех мы в гражданскую войну шлепнули!
   Его товарищи одобрительно загудели. Я тревожно посмотрел по сторонам, но к нашей беседе никто особо не прислушивался. После оглядел своих спутников, еще не осознавших всю глубину той жопы, в которую мы попали, и спросил:
   -Иваныч, а что ты предлагаешь? Сказать этим людям, что мы из будущего прилетели, может, еще про царизм проклятый лекцию прочитаем. После нее нас тут сразу и похоронят. Ты не переживай, этим чином я для рыбаков тебя наградил, когда выберемся в форт Росс, попробуем с Ротчевым договориться, хотя и ему нельзя сразу все выкладывать. Кто знает, какой он на деле. Если понимающим человеком окажется, объясним, по какой причине самозванцами назвались. Ну, а если не удастся договориться, будем думать, что делать дальше.
   Говоря все это, я вспоминал о десяти килограммах золотого песка у меня в рюкзаке.
   Вскорости сварилась уха, в которой белели крупные куски рыбы. Фома гостеприимно пригласил нас к столу, сколоченному из жердей. Надо сказать, что остальные мужики особо не стремились с нами разговаривать, особенно после того, как услышали чин Долгова. Они четко следовали отработанной веками тактике, быть подальше от глаз начальства.
   Когда мы поставили на стол свои походные котелки, удивленный повар плеснул в них наваристый бульон с янтарными каплями жира. Наш пилот вытащил из кармана наборчик пластмассовых стаканчиков, расставил их на столе и разлил из фляжки остатки коньяка.
   Один из стаканчиков он подвинул в сторону Фомы. Тот осторожно взял его заскорузлыми руками, и сказав:
   -Благодарствую, - опрокинул содержимое в рот. На его лице появилось задумчивое выражение.
   -Запамятовал совсем! - воскликнул он и ринулся в избу, откуда вышел спустя минуту с огромной стеклянной бутылью, оплетенной рогожей. - Вот ваши благородия, не побрезгуйте, с виноградника Костромитина винишко.
   Он, торопливо, выдернув пробку, начал наливать вино в наши стаканчики .
   Мои спутники раскрыв рты смотрели на него. Я же мысленно улыбался. У них был явный разрыв шаблона. Кто в нашей стране сейчас знал о том, что в первой половине девятнадцатого века наши предки в Калифорнии разводили виноградники, пасли скот, делали мебель и даже строили корабли?
   Только историки, да двинутые на голову любители вроде меня. Однако Фома понял наше замешательство по своему.
   -Да, вы не сумлевайтесь, ваше благородия, - сообщил он. -Петька хорошее вино делает, даже гишпанцы его покупают, хотя у них своего хоть залейся. В Сономской долине виноград отлично растет. Ежели вы желаете по реке вниз сплавиться, непременно к нему на ранчу загляните. Он там такое хозяйство развел!
   -В голосе Фомы прозвучала неприкрытая зависть.
   -Тем временем Долгов дегустировал вино. Осторожно отпив глоток, он пощелкал языком и сказал:
   -Ничем не хуже грузинского или крымского. На Алиготе смахивает.
   Фома при этих словах искоса глянул на Николая Ивановича.
   -Не не прост артельщик, не прост,- подумал я. -Вроде и бы для нас вином расстарался, а еще одна проверка получилась. Вряд ли кроме русских здесь то-то знает о Грузии Крыме.
   После ужина мы начали готовиться к ночлегу. Провести ночь в курной избе, наверняка, полной блох и вшей, никто из нас не желал. Поэтому мы быстро развернули и поставили большую палатку. Наших хозяев она особо не удивила. Но, когда наш пилот Олег выпустил воздух из лодок и, свернув их в рулон, унес подмышкой, на всякий случай, в палатку, сидевшие около избы рыбаки возбужденно загомонили.
   Перед сном мне стукнуло в голову почистить карабин. Усевшись перед догорающим костром, я постелил тряпицу, на которую выложил крышку, возвратную пружину, затвор, и газовую крышку со ствольной накладкой, и достал из приклада пенал с принадлежностями. Выдернув шомпол из крепления, прошелся ершиком в стволе и начал протирать все металлические части смоченной в нейтральном масле тряпкой.
   Сзади раздались легкие шаги. Фома, несмотря на свои габариты, ходил почти неслышно.
   -Ваше благородие, - обратился он ко мне, присев на корточки напротив меня,- объясни, чем это оружие трешь и для чего? Странное, кстати, оно у тебя, дырочка в стволе совсем узкая, пулька должно быть маленькая, ей, пожалуй, только белку стрелять.
   Я невольно хмыкнул, вопрос Фомы, напомнил мне, читанную совсем недавно повесть Лескова, где мастер Левша узнал великую тайну англичан. Оказывается, те, ружья не кирпичом чистят, а маслом специальным. Книгу в поезд взяла Лена.
   Мой смешок превратился в гримасу, я впервые после попадания в новый мир, вспомнил о погибшей жене. Встревоженный Фома хотел подняться, но я его удержал.
   -Сиди, это я о своих вспомнил,- скупо объяснил ему свою мимику. Затем, кратко показал карабин и, как мог, объяснил его устройство. Фома осторожно повертел в руках затвор и уважительно отметил:
   -Тонкая работа!
   После чего спросил о том, кто же измыслил такую ценную вещь.
   -Был такой оружейных дел мастер, Симонов Сергей Гаврилович, родом он из-под Владимира, - сказал я и в свою очередь спросил:
   -Может, бывал там?
   Фома мотнул головой:
   -Нет, не бывал, хотя про город такой слыхал. А сам я казацкого роду, из Иркутска. Там и в кумпанство подписался. Сманили меня сюда рассказами про рухлядь богатую.
   Тут он прервал свой рассказ и ткнул пальцем в ствол карабина.
   - А этот крепёж, небось, для штыка? - спросил он.
   -Ого! - мысленно воскликнул я, а вслух ответил:
   -В точку попал, сюда штык должен крепиться, только у меня, его нет.
   -Так, что Фома, обманули тебя с рухлядью? -продолжил я разговор.
   Тот вздохнул, почесал кудлатую голову и сказал:
   -Вот те крест! Как есть обманули, калан выбит полностью, котика тоже почти нету, а хлебопашеством я заниматься не хочу.
   В ходе дальнейшего разглядывания карабина, Фома, выяснив, что для того нужны специальные патроны, сразу потерял к нему интерес.
   -Не, Ваше Благородие, энта игрушка не для нас построена, кончатся патроны и чо с этим карабином делать?- сообщил он, аккуратно положив оружие на тряпицу.
   Спорить с ним смысла не было, для этого времени и ситуации Фома был полностью прав.
   Когда он ушел в избу, я закончил чистку и тоже отправился в палатку. Несколько крупных лаек, лежавших поодаль, наблюдавшие за нами все это время, проводили меня внимательными глазами.
   В палатке, как оказалось, никто не спал.
   - Саня, мы тебя давно ждем,- тихо сказал Долгов. - Никак решить не можем, что делать дальше. Давай выкладывай свои соображения. Теперь все окончательно убедились, что мы в прошлом находимся. И ты единственный, кто хоть что-то знает о здешних порядках и ситуации.
   Я не стал сильно углубляться в предысторию основания колонии, а сделал основной упор на то, что форт Росс через пару лет продадут какому-то американцу. Его фамилию вспомнить, никак не удавалось. Зато о золотой лихорадке начавшейся в этих местах через девять лет, я знал все, что было написано в различных источниках.
   Рассказывая слушателям подробности, одновременно размышлял:
   -А действительно, чем нам можно будет заняться, чтобы устроиться в этом времени.
   И тут меня осенило.
   -Мужики, а давайте купим форт Росс у Русско-Американской компании, и останемся здесь жить,- предложил я, внимательно слушающей кампании.
   Ожидаемого смеха я не услышал, из темноты до меня доносилось только дыхание озадаченных спутников.
   -На какие шиши целую колонию собрался покупать?- наконец, раздался ехидный голос пилота.
   -Я вам двадцать минут про золото рассказывал, неужели не догадался?- сразу ответил я.
   В палатке опять наступила тишина. Пока мои спутники озадаченно молчали, я лихорадочно продумывал аргументы в пользу своего предложения.
   -Ребята, подумайте сами,- начал я свои уговоры. -Нам необходимо устроиться в этой жизни. Считаю, что в Российскую империю отправляться не с руки. Помните из истории, сейчас там крепостное право, немногим более десяти лет тому назад расстреляно восстание декабристов. Подавлены все свободы. На престоле Николай Первый, прозванный в народе Палкиным. У нас нет никаких документов, удостоверяющих личность, никто о нас не знает. Кто мы такие? Мещане? Крестьяне? По разговору вроде дворяне, а по-французски ни бельмеса. Поэтому и шансов легализоваться, практически никаких.
   А здесь в Калифорнии никому не интересно наше прошлое. В настоящий момент для окружающих важно одно, сколько у тебя денег, и можно ли у тебя, их отобрать. Если нельзя, то ты человек, достойный уважения.
   На несколько секунд я замолчал, облизывая пересохшие от волнения губы. Никто пока в беседу не вступал и, я продолжил:
   -Пока в качестве основы предлагаю следующее; завтра мы в полном составе добираемся до реки Славянки. Я знаю все россыпи золота по ее течению. Наша задача намыть его, как можно больше. Мне точно известно, что правитель колонии Росс ищет сейчас на нее покупателя. Якобы колония не оправдывает вкладываемых в нее средств. Понятия не имею, так это или нет, но наша задача выкупить ее и второе, уговорить всех кто в ней живет и работает, не возвращаться в Россию.
   И тут меня перебил Долгов. Он неприязненно спросил:
   -Я так понимаю, что ты из нас мелких хозяйчиков хочешь сделать, плантаторов!? Может, еще негров-рабов предложишь купить, а наш Егорка будет их бичом хлестать. Вот, когда твое истинное гнилое нутро вылезло! А ведь ты в Советской стране вырос, пионером был, да и сейчас комсомолец, наверняка. Нет, Саня, нам с тобой не по пути. Нам по пути вот с такими мужиками, как эти рыбаки - простые крестьяне, зарабатывающие копейку тяжелым трудом. Не будем мы эксплуататорами никогда.
   Из другого угла палатки донеслось легкое покашливание.
   -Иваныч,- послышался голос пилота. -Давай без штампов своих, они мне на партсобраниях насто...здели. - Парень дело предлагает, а ты тут, что, мировую революцию делать собрался. Так ты по утру выступи, на царя бочку накати, а мы поглядим, как твои простые крестьяне тебе за него голову отвернут.
   Саня, - обратился он ко мне. - Не бзди, давай дальше рассказывай, что там еще напланировал.
   Почувствовав поддержку аудитории, я заговорил бодрее.
   -Мы должны выкупить земли в округе с золотоносными участками, но начать их разработку не ранее, чем у нас будет достаточно возможностей их охранять. Поэтому я и считаю, что надо будет любыми путями уговорить колонистов остаться здесь. Ведь в нашей истории их всех вывезли в Охотск. А почти триста человек в здешних условиях - это реальная сила. Тогда в ближайшие несколько лет мало кто решится на нас напасть.
   Вот только, парни, одна загвоздка имеется,- добавил я,- придется нам верующими заделаться, иначе никого не уговорим. А у нас даже одного крестика на семерых нет, и ни одной молитвы мы не знаем.
   -У меня крестик есть,- послышался голос Егора. - И несколько молитв я знаю, могу вас научить.
   -Да, херня, эти крестики,- высказался пилот. - В самолете кусок тонкого дюраля валяется и несколько напильников. Завтра выточим себе по штуке и все дела. Было бы, о чем говорить.
   То, что беседа перешла в стадию обсуждения, радовало, кажется, что кроме Долгова все остальные согласились с моими доводами.
   -А кем мы Ротчеву будем представляться?- спросил Костя, еще один наш геолог.
   -Придумаем,- беззаботно ответил я, не сомневаясь, что в любом мексиканском пуэбло за золото нам выпишут любую бумагу, какую попросим и мексиканское гражданство дадут. Главное, глядеть в оба по сторонам и не щелкать ртом.
   Так, конкретно ни о чем не договорившись, мы заснули. Разбудили нас рыбаки, вставшие засветло, чтобы проверить сети. Мы выползли из своей палатки и, ежась от утреннего холодка, разбежались по кустам потому, как сортира у наших хозяев не имелось. После чаепития, Олег Званцев и Долгов, надули лодку и отправились к гидросамолету. Двое рыбаков оставшихся на берегу с интересом наблюдали за их сборами.
   Когда оранжевая лодка скрылась за мысом, мы уселись у костра и продолжили обсуждение своих дальнейших действий. Приблизительно через час вернулись лодки рыбаков. Они шустро выгрузили рыбу и приступили к ее разделке. Мы ушли немного в сторону и, усевшись на камнях, продолжили разговор. Неожиданно Егор, сидевший лицом к воде, тревожно произнес:
   -Смотрите! К нам целый отряд плывет. Вскочив на ноги, мы увидели с десяток пирог, быстро двигающихся в нашу сторону.
   -Опять модоки пожаловали, - буркнул подошедший Фома.- Не нравится им, что рыбу мы на их месте ловим. Вроде ведь договорились, так им опять что-то понадобилось от нас.
   Пироги, между тем, приближались, уже было видно, что в каждой из них сидит по два гребца. На всякий случай я передернул затвор и приготовился к неожиданностям.
   -Не беспокойся ваше благородие,- прогудел Фома,- не будут они воевать, чего-то им от нас понадобилось.
   Вскоре первые пироги коснулись берега и сидевшие в них индейцы вышли на берег. Увы, их округлые лица ничем не напоминали те гордые горбоносые профили, обрамленные венцом орлиных перьев, которые рисовались в книгах. Невысокого роста, кривоногие, в небрежно сшитой кожаной одежде, они оставляли довольно жалкое впечатление. Костя, стоявший рядом со мной, разочарованно вздохнул.
   -Я думал они здоровей будут,- шепнул он мне на ухо. Тем временем Фома, вместе алеутом Егором, тезкой нашего геолога направился к высадившимся индейцам, и вскоре оттуда послышались громкие голоса.
   Вскоре озабоченный Фома подошел к нам и сообщил:
   -Жалуется модок на гишпанцев. Опять набег устроили на село ихнее, свели людишек, Хотят их в пуэблы свои отправить на полях работать. А мы модокам защиту обещали. Не знаю, как и быть. Его превосходительство Александр Гаврилович, наказывал с мексиканцами и гишпанцами не задираться без нужды. Я вождю предложил подождать немного, мол, скоро сюда на большой птице прилетит наш вождь и он решит, будем мы помогать или нет.
   -Конечно поможем!- в два голоса заговорили геологи, - что это за дела людей в рабство забирать.
Фома странным взглядом окинул геологов и затем уперся взглядом в меня. Не успел я спросить, как отреагировал вождь модоков на слова Фомы о железной птице, как с озерной стороны послышался рокот мотора самолета, усиливающийся с каждой секундой.
   Минута, и из-за мыса показался самолет, летящий метрах в тридцати над водой, подлетев ближе он приводнился и, оставляя за собой буруны, двинулся в нашу сторону. Я глянул в сторону пирог. Модоки лежали ничком на берегу и зажимали уши. Наши рыбаки тоже выглядели бледно, но в лес никто не убежал. Из покачивающегося на легкой волне самолета выглянул Долгов и крикнул мне.
   -Юрьич, чего рот разинул! Лодку за нами отправь!
   Однако быстро этого сделать не удалось, рыбаки, потрясенные невиданным зрелищем, не сразу сообразили, чего от них требуется. Индейцы, сбившись в тесную кучку, боязливо рассматривали железную птицу, на которой прилетел большой вождь бледнолицых.
   Когда члены экипажа и Николай Иванович оказались на берегу, Фома уже пришел в себя. Вообще иркутский казак нравился мне все больше и больше. Было заметно, что человек он соображалистый и с деловой хваткой.
   -Неплохо бы такого в свою команду заиметь, - думал я, собираясь с мыслями перед беседой с Долговым.
   -Какие могут быть разговоры,- сказал тот, узнав причину появления индейцев. Конечно, поможем. Надо отбить захваченных пленников.
   -Николай Иванович,- отведя в сторону Долгова, осторожно начал я разговор. - Вы понимаете, что, вмешавшись в местные дела, мы полностью засветимся? Поэтому нам придется убить всех мексиканцев, чтобы никто не мог связать нас с этим нападением. Как вы считаете, мы морально готовы к расстрелу двух десятков солдат?
Лицо Долгова закаменело, а на губах появилась презрительная усмешка.
   -Значит так, да? -произнес он немного погодя. -Считаешь у меня кишка тонка? И у ребят тоже? Ты, паренек, много на себя берешь, как я погляжу. Не считай других слабее себя.
   С этими словами он распахнул ветровку, и я увидел над нагрудным карманом его куртки несколько планок орденов и медалей.
   -Капитан запаса Долгов,- представился он.- Демобилизован в 1946 году в должности помощника начальника штаба полка по разведке. И ты еще мне будешь истории рассказывать о морали.
   У меня от стыда запылали уши, я опустил глаза, не зная, что сказать.
   -Ладно, Санек, не менжуйся,- хмыкнув, сказал Николай Иванович.- И на старуху бывает проруха. Я же прекрасно понял, на что ты хотел намекнуть. Теперь послушай меня. Индейцев мы отобьем, к бабке не ходи. Два СКСа -это два СКСа. Мексиканцы с допотопным оружием нам не противники. Мы их расстреляем издалека, шлепнем несколько человек, остальные разбегутся.
   Долгов замолк и пару минут, что-то сосредоточенно обдумывал.
   -Знаешь,- признался он, наконец. - Кое в чем ты прав, пожалуй, кроме тебя оружие можно доверить только Званцеву, он мужик решительный. А остальные в нужный момент могут подвести. Конечно, учитывая ситуацию, никуда они не денутся с нашей шлюпки. Но сейчас брать с собой их не стоит.
   -Но, Николай Иванович,- я попытался ему возразить,- нам же необходимо убить всех мексиканцев, иначе, про нас станет известно, и нам могут не дать документы на гражданство.
   Долгов пренебрежительно махнул рукой.
   -Саня, как говорил один из классиков марксизма-ленинизма, "нет такого преступления, на которое бы не пошел капиталист ради прибыли. Так, что дадут они все, что мы попросим. Было бы, чем заплатить, и про солдат своих никто не вспомнит.
   Мы вновь подошли к небольшой группе ожидающих нас людей, Долгов объявил, что мы согласны помочь модокам и начал с помощью Фомы выяснять подробности нападения на деревню и где сейчас находятся мексиканцы с захваченными людьми.
   Кода после выяснения всех обстоятельств он сообщил, состав группы, отправляющейся на помощь индейцам, со стороны оставшихся посыпался вал возражений. Вот тут я понял, что Долгов не зря получил звание капитана.
   Парой слов он моментально остудил горячие головы, а во взгляде Фомы промелькнуло неподдельное уважение, которого не было, когда я представлял Долгова надворным советником. Тем не менее, он высказал сомнение, что мы втроем сможем справиться с отрядом из сорока шести солдат. Индейцы же пребывали в полном восторге и не сомневались в исходе дела. После того, как они увидели железную птицу, наш авторитет поднялся на небывалую высоту.
   Но чтобы убрать скепсис с лица казака я решил потратить один патрон, и выстрелил в высокий белый камень, лежащий на берегу в трехстах метрах от нас. После того, как над камнем в воздухе появилось небольшое облачко пыли, индейцы разразились восторженными воплями, а рыбаки с недоумением принюхивались к непривычному запаху бездымного пороха.
   Сборы были недолгими. Вскоре мы сидели в пирогах, боясь шевельнуться, а индейцы, стоя на одном колене, ловко гребли широкими округлыми веслами.
   Озеро, по которому мы плыли напоминало подкову, поэтому в скором времени скромный рыбацкий поселок скрылся за скалистым утесом а перед нами открылась широкая гладь второй половины подковы. Поселок индейцев чистотой не блистал, среди беспорядочно выкопанных полуземлянок, прикрытых сучьями, и заваленными потом глиной бегали голозадые малыши вместе с собаками. При нашем появлении немногочисленные женщины быстро растащили их по землянкам.
   В селении мы не задержались и почти сразу двинулись в ущелье в котором вдоль ручья проходила натоптанная широкая тропа. Однако, почти сразу, индейцы, шедшие с нами, начали забирать вправо на пологую гору. Вскоре мы вышли на узкий хребет и пошли вдоль него по каменистой почве, покрытой редкой растительностью.
   Внизу можно было хорошо разглядеть ручей, от которого мы ушли, также было прекрасно видно и тропу рядом с ним. Фома, увязавшийся с нами в поход и хорошо знавший местность, пояснил, что тропа верст через сорок выходит к пуэбло Сонома. А мы, пройдя через хребет, изрядно сократим дорогу и выйдем как раз на идущих туда мексиканцев.
   Когда мы снова начали спускаться к тропе, огибавшей неподъемную для лошадей гору, была уже вторая половина дня. Индейцы во время пути практически не разговаривали. Лишь иногда перебрасывались парой слов. Мы с Долговым, вроде ничем им не уступали. А вот Олег Званцев, по-моему, двигался на одном лишь упрямстве.
   Когда мы дошли до нашей цели - множества хаотично расположенных каменных глыб, среди которых змейкой пролегала тропа, Николай Иванович взял командование в свои руки. Он быстро определил огневые точки, сектора обстрела и развел нас по местам. Провел краткий инструктаж, а затем гораздо дольше с помощью Фомы общался с индейцами, чтобы те поняли, куда не надо соваться, чтобы не перекрывать нам прицельную стрельбу. Однако беседу ему пришлось прекращать, потому, что наблюдатели сообщили о приближении мексиканского отряда.
   Через мгновение все разбежались по местам, и наступила тишина.
   Я лежал за камнем на жесткой каменистой почве, солнце, уже повернувшее на запад палило немилосердно. А спрятаться от него было некуда. Еще минут через десять в поле зрения попали два едущих на лошадях мексиканца. Они явно никуда не спешили, ехали вплотную друг с другом и что-то энергично обсуждали. Видимо, под их соломенными шляпами с широкими полями, палящее солнце так не жарило. Однако ружья у них лежали на передних луках седел и видимо были готовы к применению.
   -Боевое охранение на марше- насмешливо подумал я и, проводив разговорчивый авангард глазами, снова повернулся в сторону откуда дожжен появиться основной отряд. Эта парочка меня не интересовала, с ней будут разбираться сами индейцы.
   Но вот из-за поворота показалась основные силы противника. Одетые, кто во что горазд, вооруженные люди больше напоминали разбойников, чем регулярные войска, недавно получившей независимость страны.
   Я передернул затвор и начал выцеливать одето побогаче всадника едущего с левой стороны колонны, как мы условились с Долговым слева все цели были мои. Прошло несколько мгновений, и справа от меня сухо щелкнул выстрел из карабина. Не успел первый убитый выпасть из седла, как следующим выстрелом был убит еще один солдат.
   -Пора,- подумал я и плавно потянул курок. Офицер, или кто он там был, кувыркнулся с лошади, а я уже держал на прицеле следующую жертву.
   Спустя минуту, на земле лежали несколько убитых, и на дороге царила суматоха. Лишившись командира, солдаты даже не думали отстреливаться, и настегивая лошадей, устремились к ближайшим кустам. Вдогонку им прозвучало еще несколько выстрелов, ссадивших с лошадей еще шестерых противников.
   На дороге остались только связанные индейцы. Начитавшись Жюль Верна, и Бичер Стоун я ожидал, что они будут в колодках. Но, видимо, здесь рабскими колодками еще не пользовались. Выскочившие со все сторон соплеменники начали лихорадочно освобождать пленников.
   Я медленно поднялся, на всякий случай, собрал разлетевшиеся гильзы и пошел к Долгову, удивляясь собственному спокойствию и отсутствию мандража. Тот уже шел навстречу в сопровождении Фомы.
   Когда встретились на дороге, Николай Иванович испытующе посмотрел мне в глаза и удовлетворенно хмыкнул.
   -А ты Столяров, молодец, не ожидал,- признался он.- Хладнокровно действовал. Пожалуй, с тобой я бы в разведку пошел. Тут к нам подбежал взволнованный Званцев и сразу закричал:
   -Вы видите, что эти мародеры делают? Надо прекратить это издевательство.
   Посмотрев в указанную им сторону, мы увидели, как индейцы ловко сдирают одежду с трупов солдат, и ловят лошадей.
   Фома в недоумении посмотрел на него.
   -Ваше благородие, так они хабар собирают. Вам его сейчас преподнесут. Все ведь с бою взято, нет в этом ничего плохого. - глубокомысленно заключил он.
   Отойдя в сторону, мы уселись в тени выветренной скалы. Я хотел, было расстегнуть рубашку, но вовремя вспомнил, что крестика на груди у меня еще не имеется. Но сейчас в кабине гидросамолета кипит работа. Наши товарищи вытачивают крестики по образцу, взятому у Егора. Так, что если наша сегодняшняя авантюра завершится успешно, завтра можно будет щеголять в распахнутой до пупа рубашке, демонстрируя окружающим свою христианскую сущность.
   Я вытащил фляжку и отпил пару глотков теплой воды, смочив давно пересохшую глотку.
   Долгов и Званцев последовали моему примеру. Фоме же было не до этого. Спросив у меня разрешения, он бережно взял в руки карабин и начал его разглядывать, намного тщательнее, чем делал вчера.
   -Нравится? - через некоторое время спросил Долгов.
   -Не то слово! - восхищенно сказал казак. -Я выстрелы все посчитал, ни одного промаха у вас не было. Сам за это время только раз выпалить успел. И то, когда прямо на меня вражина выскочил. Эх! Нам бы таких карабинов дюжины две с припасом батюшка Государь соблаговолил прислать, мы бы тут, благословясь, всю местную шушеру под его Высокую руку подвели.
   Сказав это, Фома замолчал, как бы ожидая, что мы ответим на его слова.
   Мы втроем переглянулись и я, вздохнув, сказал:
   -Тут такое дело, казак, люди мы, как сам видишь, русские, вот только вчера утром соврал я тебе. Никакого касательства к государю Императору Самодержцу российскому мы не имеем. А посему и карабинов с припасом вам от него передать не можем.
   Бородатый детина с минуту пристально глядел мне в глаза. Я, со своей стороны делал тоже самое. Фома в раздумье взъерошил рыжеватую окладистую бороду и, наконец, степенно изрек:
   -Так энто дело мы сразу определили. Хотя надворных советников никогда и не видывали. Евсей Беспалый вчерась сказал, ежели барям пришла такая блажь в голову советниками обозваться, пусть их обзываются. Нам татарям, как говориться, одна хрень.
   После этой речи он слегка улыбнулся, внимательно наблюдая за нашей реакцией на его слова.
   -А как вы определили, что мы - баре? - хмуро спросил Долгов.
   -Так чего же в том сложного?- удивился Фома. - С первого взгляда видно, что не из мужиков будете. Че я лапотников не видал, что ли? Да одна баталия сегодняшняя все показала. Сразу видно, что их Благородие Николай Иваныч в немалых чинах обретается. Командовал тока так.
   - А ты Александр Юрьич,- посмотрел он на меня,- тоже вьюнош справный, садил из карабина своего без единого промаха. Это где же без царской службы так можно настропалиться?
   -Да, есть места, - туманно ответил я. - Скажи мне лучше Фома вот о чем. Слышали мы, что требуют в кумпанстве от Александра Гавриловича продать поселение ваше, а всех людишек в Охотск вывезти. Так как, есть такое дело или нет?
   В глазах Фомы зажглось понимание. Наверняка, он решил связать наше появление здесь с желанием купить форт Росс.
   -Есть такое дело, - признался он.- Ищет наш правитель покупателя, но пока никто цены не дает желаемой. Все объгорить норовят, что гишпанцы, что мерканцы.
   -А люди, как, - вновь спросил я. - Хотят ли уезжать?
   -Дык, кто нас спрашивать будет,- усмехнулся Фома. - Прикажут, и поедем, как миленькие. Разве, что староверы на другой стороне залива Бодеги останутся. Они на кумпанство давно поклали с прибором.
   -Фома,- терпеливо повторил я.- Мне хотелось знать, что вы думаете, а не то, что вам будут приказывать.
   Казак задумался, обводя нас оценивающим взглядом.
   -Я так понимаю, господа хорошие, есть у вас намерение купить форт Росс вместе с людишками? - сказал он, наконец.
   -Да, не тяни, дело говори,- не выдержал Долгов.
   -Так я к тому и веду,- нисколько не смутясь, сообщил Фома.- Народец то совсем не желает отсюдова уезжать. Сами посудите, какие погоды здесь и какие в Охотске. Виноград с пшеницей там не растет,- хмыкнул он.
   Наш разговор пришлось на этом месте завершить, потому, что индейцы, обобрав все трупы и погрузив добычу на пойманных лошадей, были готовы идти в обратный путь. На этот раз забираться на гору необходимости не было, мы шли по широкой тропе, далеко позади основного отряда индейцев, чтобы не дышать пылью, поднимаемой ими.
- А ведь позавчера сидел в ресторане и не думал, что через день придется воевать с мексиканцами сто десять лет тому назад,- внезапно сказал Олег. - Если бы кто такое рассказал, смеялся бы до упаду.
   Наш пилот вообще то разговорчивостью не отличался, но после схватки его пробило на поговорить. Поэтому мы с Долговым быстро узнали, что Званцев успел немного повоевать, принял участие в нескольких воздушных боях на территории Германии. Был сбит, а когда поправился, война уже закончилась. И с того времени он трудится на северных магаданских маршрутах.
   На его сожаления по поводу малого участия в войне Николай Иванович сказал следующее:
   -Не переживай, мне кажется, что нам этого лиха достанется и здесь. Только орденов и медалей за это никто не выдаст.
   После этих слов наш разговор как-то увял. Видимо возбуждение от пережитой схватки начало уходить, и сейчас хотелось просто идти и стараться не думать о погибших из-за нас людях.
   В стойбище мы пришли, когда на краю темно-синего небосклона ярко сверкала Венера. К нашему удивлению, бурной радости при встрече у модоков не было. Очень быстро все разбрелись по своим землянкам, оставив нашу компанию в одиночестве. Мы присели у прогоревшего костра, в надежде, что нас не оставят без ужина.
   Собственно, так и случилось. К нам подошел молодой парнишка, одетый только в кожаные штаны и мокасины.
   Слегка поклонившись, он что-то быстро залопотал.
   -К вождю нас просят пройти,- сообщил Фома и первым легко поднялся с земли.
   Когда мы пробрались в землянку, в тусклом свете двух коптящих жировых светильников я увидел шестерых пожилых индейцев, Голые по пояс, они сидели в кружок на оленьих шкурах. При нашем появлении индейцы сдвинулись, освободив место для нас. Мы кое-как уселись рядом с ними и почти сразу, сидевший рядом седой индеец сунул мне в руку дымящуюся трубку.
   -Япона мать! - воскликнул я про себя.- Он же ее только, что со рта снял!
   Я повернулся к Фоме и тихо спросил:
   -Это обязательно?
   Тот также тихо ответил:
   - Ты курни разок, и можешь дальше передавать.
   -Ага, - подумал я. - Одного раза хватит, чтобы какую-нибудь сулему подхватить.
   Тем не менее, один раз дыму я в рот набрал и, не затягиваясь, выдохнул. Потом передал трубку Фоме. После того, как Олег Званцев последним передал трубку индейцам, слово взял вождь. Говорил он долго и много. Когда закончил, вопросительно глянул на казака.
   Тот сразу перевел нам слова вождя.
   _Вождь Бегущая Вода благодарит большого вождя русиков за помощь. И спрашивает, что племя модоков может сделать для него и его людей.
   -Это все, что он сказал? - недоверчиво спросил Николай Иванович.
   Фома слегка смутился.
   -Дык, я эта, не особо их понимаю. Это племя сюда не так давно перебралось, и говор у них от местных чутка отличается.
   В ответном слове Долгов сказал, что нам ничего не надо, помогали мы бескорыстно. При этих словах Фома вопросительно глянул на меня. А что мне оставалось делать?.. только пожать плечами. Хотя я уже знал, что нам будет нужно. Нам, кровь из носу, нужны помощники, для которых пока еще слово золото - просто пустой звук.
   -Даже отлично, что Долгов от всего отказался, в том числе и от трофеев, - думал я. - С вождем надо будет поговорить без лишних свидетелей типа иркутского казака.
   Но тут Долгов, видимо, понял, что с бескорыстием переборщил, и попросил присмотреть за самолетом во время нашего отсутствия.
   Когда до старейшин дошло, о чем просит бледнолицый, они начали возбужденно переговариваться. Вскоре Бегущая Вода заявил, что племя будет защищать Железную птицу, сколько потребуется.
   Когда торжественная часть закончилась две молчаливые женщины занесли в землянку гору вареной рыбы и мы приступили к трапезе.
-Картофана бы сейчас! - тоскливо сказал Олег. -сколько можно рыбу жрать.
   -Так у нас в самолете два мешка лежит,- усмехнулся Долгов. Завтра наваришь вдоволь.
   Потом он замер на секунду и уже другим голосом сказал:
   -А еще у нас гречка есть, горох. И у меня еще пара килограм кукурузы остались. Фасоли килограмм двадцать имеется. Да, Олежек, похоже, картошки ты пока не поешь.
   До меня сразу дошло, что хотел сказать Николай Иванович. Наши овощи и зерновые были не в пример урожайней, чем сажающиеся в форте Росс.
   Олег не сразу врубился в наши переглядывания, но когда я объяснил в чем дело, то сообщил, что в рюкзаке у него лежит пакет с кормом для попугаев, который по ошибке положила жена вместо его любимого пшена. А вот, что в этом пакете за семена, он не имеет понятия.
   Фома слушал наш разговор, почти так же, как модоки, то есть в нем ничего не понимал. Я же во время беседы обдумывал вопрос, как заполучить у вождя, не вызывая подозрений, человек десять, для промывки золота и чем им за это платить. Так ничего не придумав, оставил эту проблему на завтра.
   Когда трапеза закончилась, нас отвели в нежилую землянку, предназначенную именно для таких, как мы, гостей племени. Фома в нашем обществе чувствовал себя скованно и сообщил, что будет ночевать у костра.
   -Ну, если охота комаров, да москитов кормить, ночуй, - сказал ему Долгов.
   В землянке комаров не было, зато блохи накинулись на свежатину, как сумасшедшие, поэтому, кто из нас выиграл, а кто проиграл, сказать было сложно.
   Мы втроем крутились на выделанных шкурах пахнувших кислятиной и пытались уснуть.
   -Интересно, - неожиданно сказал Николай Иванович. - Если, действительно удастся купить форт Росс, получится ли у нас создать первое в мире коллективное хозяйство?
   -Колхоз что ли он хочет организовать? - спросил сам я себя и задумался над этим вопросом. Так получилось, что в деревне я практически не бывал, детство и юность прошло в Питере, поэтому про колхозы ничего не знал, кроме бодрых передовиц и лозунгов, печатавшихся в газетах. Примерно тоже самое писали в учебнике по истории ВКПб, или, как ее переименовали в последние годы - КПСС.
   Однако хорошо помню раздражение деда, когда в пятом или шестом классе я начал ему пересказывать историю раскулачивания, он тогда резко оборвал мой рассказ, заявив, что я ничего не знаю и не понимаю. Гораздо позже из обмолвок бабушки я узнал, что дедова двоюродного брата в те годы раскулачили и отправили на поселение в Сибирь. Став старше, я все же попросил деда высказать свое мнение по поводу раскулачивания и коллективизации.
   -Понимаешь Сашок,- сказал тот, усиленно разминая папиросину. - Сделать это было необходимо. Партия и правительство все правильно решили. Вот только все по поговорке получилось: "лес рубят, щепки летят", да щепок слишком много оказалось. А ведь это не щепки, это судьбы людские.
   -Эх! - вздохнул он.- Тогда я сам моложе на двадцать лет был. Не понимал, что тоже перегибаю палку. Всех кто побогаче на селе за врагов народа считал. А вот, когда узнал, что Митьку с семьей выслали, в себя долго придти не мог. Он ведь с Первой мировой до двадцать второго года за Советскую власть сражался. Потом на землю осел, крестьянствовать начал. Голодали они по первому времени страшно. Но он рукастый мужик был, да и Дарья, жена его, от него не отставала. День и ночь трудились.
   К тридцатому году поднял он хозяйство, три лошади, четыре коровы.
   Вторым или третьим по богатству в деревне шел. Помню, в письме мне писал: " Спасибо, мол, Советской власти за заботу, хочу нынче мельницу поставить, чтобы людям поближе зерно на помол возить было".
   -Мельница его и подвела под монастырь,- посетовал дед и задымил папиросой. -Если бы не она, может, и не выслали.
   Он затянулся пару раз, выпустил несколько колец дыма и с горечью заключил:
   -А мельницу через год мужики по пьяни сожгли.
   Все эти воспоминания за секунды пронеслись в моей голове.
   -Николай Иванович, - обратился я к Долгову. -Кажется мне, что ты впереди паровоза бежать собираешься. Думаю, не поймет нас никто с этим колхозом. Тем более что форт со всем имуществом будет нашей собственностью. А вот если мы начнем у народа имущество обобществлять, наверняка, долго не проживем, или на вилы поднимут, или пристрелят по-тихому.
- Ты меня совсем то за дурака не держи! - обиделся мой старший товарищ. - Как будто я ничего не понимаю. Не собираюсь я последнюю курицу обобществлять, или там еще чего.
   -Не знаю, правда,- добавил он.- Есть тут у них курицы, или нет.
   В углу заворочался Званцев. Он негромко кашлянул и с усмешкой сказал:
   -Молчите уж, колхозники. Ни хера в этом деле не понимаете. А туда же, светлое будущее обсуждаете. Как Никитка на двадцать втором съезде. Делите шкуру неубитого медведя, мать его. Где мы и где форт Росс? Мы пока что никто и звать нас никак.
   - Не скажи Олег Сергеевич,- задумчиво сказал Долгов. - Я конечно, как Саня не подкован во всех местных делах. Но кое-что все же соображаю. Нас семь человек. Как стало ясно из сегодняшней стычки, трое носят оружие не просто для красоты. Как специалистам, нам сейчас нет равных, даже близко. Думаю, что большинство из нас вполне может устроиться в этой жизни и стать богатыми людьми. Но Сашина идея насчет покупки форта Росс мне пришлась по душе. Тем более контакт с местным племенем у нас вроде получился. Тут одна мысль пришла в голову, попросить у них помощи в промывке золота. Для них это все равно бесполезный песок, да камешки.
   -Ты Юрьич, как то говорил сколько этот американец денег Рочеву отвалил, напомни пожалуйста,- обратился он ко мне.
   -Сорок тысяч золотых рублей,- сказал я.- Только отдавал не сразу, а частями. Думаю, что и мы можем также действовать.
   -А сколько это будет в килограммах золота?- внезапно спросил Званцев.
   К сожалению точного веса Николаевских золотых рублей я не знал, но, взяв за основу традиционный вес в семь грамм, неуверенно сообщил, что это возможно будет килограмм тридцать.
   -Черт! - с досадой сказал Долгов.- Тридцать килограмм за неделю не намоешь. Здесь придется дольше возиться. Даже если индейцев уговорим. От них все равно первое время будет помощи, как от козла молока.
   Я глубоко вздохнул и решительно сказал:
   -Не нужно нам дергаться. На первый взнос золото есть. Килограмм десять.
   В абсолютной темноте повисло тягостное молчание. Несколько минут все молчали.
   -Ну, давай, Сашок, продолжай, сказал А говори и Б,- раздался напряженный голос Долгова.- Расскажи нам, как ты золото с прииска воровал.
   Я согласно кивнул, хотя этого в темноте не было видно, и начал свой рассказ с момента, как обнаружил захоронку бывшего начальника отряда.
   После того, как я закончил говорить, Званцев с чувством выругался и первым делом спросил:
   -Значит, ты с нами летел сразу после похорон? Даже в милицию не зашел, узнать, чего они накопали?
   -Чего заходить то? - буркнул я в ответ.- Все, кто над моей Леной глумились, сейчас на том свете на сковородках вертятся.
   Долгов присвистнул.
   -Теперь понятно, чего ты такой смурной в самолете сидел. Признавайся, сколько гадов положил?
   -Чего про них говорить,- нехотя ответил я. - Сколько было все мои.
   -Мда,- задумчиво сказал Николай Иванович.- Похоже на правду, за первые три рабочих дня вряд ли можно десятью килограммами золота разжиться. А вообще ты парень рисковый. Милиция все равно докопается, кто столько народу угрохал. Вальтер твой, как я понимаю, в картотеке имеется?
   -Имеется,- беспечно заметил я.- Только теперь от этого никакого проку не будет.
   -Действительно, чего это я разволновался,- смущенно хмыкнул Долгов. - Где мы и где теперь милиция. Пожалуй, тебе Саня подфартило с этим перебросом в прошлое.
   -Не знаю фарт это или нет,- признался я.- только с этими приключениями, не так муторно на душе. Сейчас бы, наверно, в отряде сидел в балке и водку глушил. А тут недосуг воспоминаниями заниматься.
   -Ладно, поговорили и на боковую,- сказал Долгов.- Завтра много работы предстоит, давайте спать.
   После признания в содеянном мне стало немного легче на душе. Я чувствовал по интонации своих товарищей, что они мне сочувствуют и даже одобряют мой поступок. Не знаю, правда, как бы они реагировали, если бы я рассказал, про пытки и мучительную смерть главного виновника в смерти Лены.
   Утром нас доставили в рыбацкий стан, когда солнце уже ощутимо припекало. Рыбаки были в озере, только один кашевар суетился у костра.
   Когда пироги ткнулись в берег, нас уже ожидали наши спутники. Фома, выбравшись на берег, с важным видом огладив бороду, отправился беседовать с кашеваром, экипаж самолета слушал заливавшегося соловьем Званцева. Оба геолога присоединились к нам и наперебой расспрашивали, удалось ли освободить индейцев.
   Однако Николай Иванович долго прохлаждаться не позволил. Экипажу было предложено заняться подготовкой самолета к стоянке. После чего с помощью канатов мы подтащили его ближе к берегу и закрепили на растяжках. Потом, забравшись в кабину и убедившись, что за нами никто не наблюдает, принялись разглядывать выточенные из дюраля крестики. Егор заверил, что по размерам и форме они вполне соответствуют православным канонам. Затем он начал учить нас крестится и затем выдал по листочку выдранному из записной книжки с записанными мелким убористым текстом пары молитв.
   -Учите, - назидательно сказал он. - Вчера полдня для вас переписывал. Надеюсь, что, может, не мытьем, так катанием к богу придете.
   -Век бы к нему не приходить, - проворчал Званцев, надевая шнурок с крестиком. - Не верю я в него однозначно.
   -А придется делать вид, что веришь,- неожиданно жестко сказал Долгов,- Столяров правильно говорит, народ в форте простой. Если узнают, что мы ни в бога, ни в черта не верим, укатят в Россию только так. Придется нам с местным населением дело иметь.
   Пока все примеряли свои крестики, я развязал свой рюкзак и вытащил завернутые в свитер мешочки с золотом. Присутствующие мигом забыли об обновах и сгрудились вокруг меня. Николай Иванович опытной рукой взвесил один из мешочков.
   -Знаешь, Юрьич,- сказал он удивленно. -Здесь побольше будет, чем пять килограмм.
   Долгов порылся в своих вещах и извлек оттуда старый пружинный безмен.
   -Ну вот,- заключил он после взвешивания. -У меня глаз-алмаз, не обманешь. В одном мешке шесть килограмм двести грамм, а в другом без ста грамм шесть килограмм. Ты, однако, Столяров - здоровенный сохатый. Это же надо! Двенадцать килограмм золота, кроме прочего на себе таскать. Да, ладно бы в город, а то ведь потащил все обратно на прииск. Ума у тебя парень совсем нет. - Насмешливо добавил он.
   Вокруг заулыбались, но улыбки быстро исчезли, все уже были в курсе моих несчастий.
   Когда мы снова вышли на берег, там было необычно многолюдно. Рыбаки вернулись с проверки сетей и шкерили рыбу. Неподалеку, десятка полтора индейцев строили себе землянки. Один из них подошел к нам и обращаясь к Долгову, несколькими коверканными русскими словами сообщил, что отряд прибыл для охраны самолета. С помощью подошедшего Фомы удалось поговорить с ним более конкретно. Когда разговор закончился, нас пригласили на обед. Стол уже был вычищен и на нем дымился большой котел с вареными бобами, а в другом плавала осточертевшая рыба.
   За столом разговор пошел о наших дальнейших шагах. Фома предложил нам дождаться лодок, которые должны будут придти из форта через два три дня за рыбой, и потом отправиться вместе с этим караваном.
   Однако нам такое предложение категорически не подходило. Мы намеревались пройти пешком по ручью, до его впадения в Славянку и далее на надувных лодках сплавиться до устья. По пути мы намеревались проверить, действительно ли на реке имеются золотые россыпи, или они только в нашем воображении.
   Исходя из этих соображений, мы отказались и от проводника, лишние глаза нам ни к чему, а заблудиться здесь было невозможно. Тем более что о сложностях маршрута, все, что было возможно, мы выспросили.
   Отвалившись от стола, я сожалением расстался с мыслью о послеобеденном отдыхе и приступил к чистке карабина. Николай Иванович, глядя на меня, занялся тем же самым. Званцев, сказав, что для начала часик поспит, улегся в тенечке и сразу захрапел. Вокруг наступила необычная тишина, и только слышался бубнеж двух Егоров, алеута и нашего, они вели диспут на религиозные темы, вспоминая какого-то Аляскинского святого.
   -Интересно,- думал я.- Каким образом Егору удалось закончить институт? Ведь ему атеизм все равно надо было сдавать?
   Решив спросить его об этом позднее, выбросил эти мысли из головы.
   Видимо Долгову эта беседа тоже начала надоедать, потому что он поднял голову и раздраженно крикнул
   - Егор! Хорош болтать, делом займись.
   Оба Егора синхронно повернули головы в его сторону.
   Поняв свою ошибку, Долгов исправился.
   -Да не Васильев Егор, а Вяземский! - крикнул он снова.
   -Ух, ты!- воскликнул я мысленно. - Может, Егор еще из дворян будет. Вроде бы Вяземские известный род был в России.
   Усмешка Долгова показала, что до него дошло, о чем я подумал.
   Он еще больше улыбнулся и заговорщицки сказал:
   -Мы ему прозвище дали - правдолюб.
   -Почему,- удивился я.
   -Очень уж принципиальный товарищ оказался, с прошлого года у нас работает, а уже прославился, представляешь, зарплату как-то отказался получать, якобы не заработал. Ребята ему даже хотели темную устроить. Всех ведь чуть под монастырь не подвел, паразит.
   В это время Егор подошел к нам, и разговор пришлось прекратить.
   Я продолжил чистить карабин, краем уха прислушиваясь к беседе Егора с Николаем Ивановичем.
   А тот, между тем, начал задавать те же вопросы, что интересовали и меня.
   -Егор, как же так получилось? - ехидно спросил Долгов,- ты же у нас с красным дипломом горный закончил, значит, и атеизм на пятерку сдал. А сейчас оказалось, в бога веруешь. Ишь, какие дискуссии с алеутом развел!
   Светловолосый жилистый парень с небольшой бородкой, смущенно улыбнулся и сказал:
   -Так ведь я не свои взгляды излагал на занятиях и экзаменах, а автора учебника. А свое отношение я не высказывал.
   Долгов нахмурился.
   -Как же ты в комсомол вступил? Приспособленец, значит, был, наверняка из поповской семьи, происхождение свое скрывал.
   Егор в свою очередь, напрягся, и неприязненно глядя на Николая Ивановича, спокойно ответил:
   -Да, скрывал, ну и что, мне надо было образование получить, я с детства хотел геологом стать. Зато сейчас скрывать нечего. Да мой отец был попом, после того, как его в сороковом году арестовали, мама была вынуждена сменить местожительство. Один из прихожан отца смог ей помочь и сделал документы на другую фамилию. Почему он выбрал ей фамилию Вяземская, я не знаю. Мама работала учительницей и воспитывала меня и двух сестер. В войну обе сестренки умерли. Правду о своем происхождении узнал, когда мне было пятнадцать лет. Вначале переживал, хотел даже утопиться. А потом начал читать библию, беседовать с мамой. Наверно ее рассказы в большей степени и привели меня к богу.
   Когда он замолк, Долгов хотел сказать что-то еще, но я успокаивающе положил ему руку на плечо.
   -Иваныч, отстань ты от Егора. Мы уже не в Советском Союзе, чего устраивать разборки. Тем более, что очень кстати пришлись его знания. А верить в бога или нет, его личное дело.
   -Вот вы как заговорили парни,- вздохнул Долгов.- Стоило только свободу почуять. Ладно, верьте хоть в бога, хоть в черта, но чтобы дело не страдало.
   На следующий день мы, чертыхаясь, и отмахиваясь от мух и комаров, всемером пробирались сквозь колючие заросли. Тропа, по которой мы шли, явно, популярностью не пользовалась. Немного ниже шумел ручей, неся свои воды в Славянку. Шли мы уже часа три, вроде пора бы дойти до реки, но та все еще не появлялась. Наши лодки, казавшиеся такими легкими в начале дороги, сейчас становились все тяжелей и тяжелей.
   Первым не выдержал тягот пути Геша Савельев. Тяжело дыша, он остановился и, вытирая пот с испитого лица, хрипло сказал:
   -Все, мужики, я пас. Надо перекурить. Куда мы собственно так спешим? Нас разве кто-то ждет?
   Долгов оглядел наши исцарапанные потные лица и нехотя кивнув, сообщил:
   -Перекур десять минут, и двигаемся дальше. Нам надо засветло выйти к реке, осмотреться. Слышали же, как Фома предупреждал, что на реке разный народ появляется. На наше оружие и вещи желающих найдется много.
   Я совсем не устал, но тоже был не против, посидеть и слегка привести себя в порядок. Первым делом смахнуть паутину и листья, приставшие к вспотевшему лицу. А главное, перемотать другой стороной портянки, и вытряхнуть мусор из сапог.
   Наши курильщики, тем временем активно задымили. Вообще им крупно повезло в том плане, что в самолете имелся целый мешок махорки килограмм на двадцать, так, что проблема была только в бумаге. Учитывая это обстоятельство, все готовились перейти на трубки. Меня, впрочем, как Егора и Юрку эти проблемы не волновали от слова совсем.
   Десять минут закончились мгновенно, и после команды Долгова, все, кряхтя, поднялись и продолжили свой путь. Как бы издеваясь над нами, спустя пятнадцать минут стены ущелья, по которому шла тропа, начали расходиться и мы вышли на освещенный солнцем песчаный берег реки. Не очень широкая, она быстро несла свои кристально чистые волы в сторону океана.
   С радостными воплями, покидав свою поклажу, все ринулись к реке.
   И только громкая команда Долгова -" Стоять!"- заставила нас остановиться.
   Я, как и мои спутники, забыв про осторожность, рванул к воде, но придя в себя после слов командира, начал осматриваться по сторонам.
   Действительно место было достаточно посещаемым. Об этом говорили следы кострищ, и пни от срубленных деревьев и замытые следы от вытаскиваемых на берег лодок.
   Однако сейчас в пределах видимости ничего подозрительного не наблюдалось, поэтому мы принялись за организацию временного лагеря. Мы планировали здесь заночевать и завтра с утра начать сплав вниз по течению, останавливаясь лишь на проверку мест, где не исключено рассыпное золото. Наши обязанности были уже распределены, поэтому заминок в работе не было. Вскоре на берегу горел почти невидимый костер, лиственный сухостой практически не давал дыма. Две накачанные лодки лежали неподалеку. А немногим дальше возвышалась палатка. При взгляде на наш лагерь создавалось впечатление обычного стана геологов. Вот только он сейчас находился в Калифорнии 1840 года.
   Покончив с необходимыми работами, геологи похватали свои молотки и разбежались по сторонам, предупреждаемые криками Долгова, далеко не забираться.
   Юра Кондратьев взял спиннинг и начал хлестать воду в надежде поймать форель.
   Я, внимательно оглядывая окрестности, периодически останавливал свой взгляд на нем.
   -Во, мужик дает,- думал я. - Похоже, ему рыба еще поперек горла не встала. Неужели опять уху будем хлебать?
   Выстрел, прогремевший неподалеку, заставил насторожиться, однако вскоре из зарослей вышел довольный Егор, несущий крупного тетерева.
   -Отлично!- мысленно воскликнул я.- Рыбу сегодня не едим
   Егор, однако, выглядел совсем не таким довольным, когда ему было предложено разделать добычу. Он неумело дергал перо, под мои насмешливые комментарии, когда подошедший Долгов весело воскликнул:
   -Ну, мужики, пляшите! Я рядом выход огнеупорной глины обнаружил. Конечно, не бог весть что, но для нас сойдет.
   В первый момент я не понял, чему радуется наш командир, но через секунду до меня дошло.
   -Тигли? -утвердительно спросил я.
   -Они самые, - ухмыльнулся Долгов.
   - Придется тебе Саня поработать, - добавил он.- Бери саперную лопатку и вперед, без мешка глины не возвращайся, а я тут посторожу вместо тебя.
   Теперь пришла очередь ехидно улыбаться Егору. Я же взял лопатку и, уточнив маршрут, отправился за каолином.
   Действительно, когда я поднялся вверх по берегу ручья, то увидел в промытом русле тонкий пласт светло-желтой глины, толщиной около полуметра.
   Быстро набрав в мешок килограмм тридцать, я пошел в лагерь. Там в это время шла бурная дискуссия по возможности переплавки золотого песка в слитки. Летчики скромно молчали, как бы признавая, что ничего в этом не понимают, зато геолог Мишка Воронцов энергично доказывал, что у нас ничего не получится, из-за слишком низкой температуры костра. И тигли мы нормальные не сделаем, развалятся в время плавки. Дискутировал он с Егором, активно ему возражавшим. Долгов же молчал и только переводил взгляд с одного на другого. Я же еще вчера видел, как Николай Иванович положил в свой рюкзак бумажный пакет буры, килограмма на два, поэтому не сомневался, чью сторону он возьмет.
   Вслух же только спросил:
   -Миша, а ты не подскажешь, каким образом древние скифы работали с золотом?
   Воронцов остановился на полуслове, затем сообщил:
   -Они холодной ковкой все делали.
   Долгов засмеялся.
   -Геолухи, мать вашу! Ни хрена не знаете. Так, на время споры прекращаем, пора обедать, а точнее ужинать. Потом продолжим обсуждение.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Попаданцы:
   Столяров Александр Юрьевич -Главный герой. Очень высокий крепкий парень. Выпускник Ленинградского Горного института. Вдовец. Мастер спорта по пулевой стрельбе, борьбе самбо. Великолепно знает английский язык.
   Долгов Николай Иванович начальник экспедиции. Крепкий мужчина в возрасте 50 лет. Ветеран ВОВ. Начальник полковой разведки. Убежденный коммунист с 1942 года. Вдовец. Двое взрослых детей.
   Егор Сергеевич Вяземский молодой геолог стаж работы два года. Верующий.
   Званцев Олег Сергеевич - пилот командир экипажа. Бывший военный летчик, участник ВОВ. Сорока двух лет холост. Коммунист с 1944 года.
   Михаил Петрович Воронцов - геолог, стаж работы шесть лет. Двадцать семь лет. Женат. Комсомолец. Комсорг экспедиции.
   Савельев Геннадий Борисович - бортмеханик. Беспартийный, пьющий человек. Не женат. Мужчина сорока трех лет. Мастер на все руки, из-за чего и спился. Если бы не талант в ремонте, давно бы был отчислен из летного состава.
   Юрий Викторович Кондратьев - радист. Молодой парень двадцати трех лет. Только начал работать после трех лет службы в СА, где также служил радистом. Комсомолец, неженат.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.26*87  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"