Аннотация: Старый рассказик. Для "тира" :) А вообще-то он написан на ДР моему Шефу (с большой буквы), А.Е. Гутману. Давно...
РАССКАЗ ОЛЬГИ АНДРЕЕВНЫ
Ольга Андреевна хотела написать рассказ. Только это должен был быть очень хороший рассказ. Про что-нибудь обыкновенное. Например, про такую вот простую женщину, как сама Ольга Андреевна - скромный переводчик в редакции одного из множества технических журналов.
Рассказ должен быть недлинный, сначала скучноватый. И в нем непременно должна присутствовать толика мистики, совсем чуточная незавершенность, непонятность, двусмысленность, если хотите.
Словом, рассказ должен отражать жизнь. Такую, какая она есть. И, как всякое отражение, быть не совсем четким, хранить в себе тайну. Ведь сколько фантазий вызывает у людей зеркало! А литература - чем не зеркало?
Ольга Андреевна мечтала о рассказе давно. Она зачитывалась Чеховым и Мопассаном, Кортасаром и Паустовским. Конечно, попытки создать что-нибудь свое были неоднократно. Но довести вещь до конца не удалось ни разу. Обычно, написав меньше трети, перечитав написанное и вспомнив пару классических образцов, Ольга Андреевна с негодованием и стыдом уничтожала файл (а раньше - сжигала дотла черновики) и давала себе слово не соваться впредь в литературу.
Чем дальше, тем труднее становилось это слово держать. И Ольга Андреевна, запершись в пустом кабинете якобы для сверхурочной работы, с затаенным дыханием снова и снова приступала к священнодействию, гадая, что же получится на этот раз, и получится ли. Впрочем, она заранее знала, что не получится.
Этим вечером все происходило не так, как всегда. Она ни о чем не гадала, ни в чем не сомневалась. Даже запираться и дыхание затаивать не стала. Просто завела новый файл и начала спокойно печатать прямо на глазах у собиравшихся домой сотрудниц.
Никто не заинтересовался ее работой. А если бы и проявили интерес - сегодня это абсолютно не важно.
Она не думала, о чем будет писать. Заголовок, эпиграф... Все оказалось на экране, будто само собой. "Вот так, наверное, и пишется настоящая литература," - подумала она той жалкой частью своего сознания, которая могла осмысливать внешний мир. Всем остальным завладел рассказ. Никакой фантазии, никаких творческих мук: он жил внутри, он был совершенно материален, осязаем от начала до конца. С теми самыми обыденностью и необыкновенностью, мистической непонятностью и скукой - все в точно отмеренных пропорциях, ровно столько, сколько требуется не просто хорошему, а очень хорошему рассказу!
Ольга Андреевна печатала без остановок, не вчитываясь в написанное. Слова сами складывались во фразы и рвались на экран; пальцы едва поспевали за мыслью, которая тонкой леской накрепко прошивала сюжет от заголовка до последней точки.
Руки упали на колени, утомленные непрерывной двухчасовой работой. Ольга Андреевна перевела дух и стала перечитывать написанное.
Настроение быстро испортилось. Все оказалось далеко не так здорово, как представлялось ранее. Сюжет, конечно, неплохой. И идея, вроде, тоже. Но форма!
Ольга Андреевна попыталась подправить особо резавшие глаза и слух фразы, заменить повторявшиеся слова, избавиться от бесконечных "однако", "да", "уж" и прочих.
Увы! Ее старания ни к чему не привели. То, что обещало стать прекрасным лебедем, имело вид гадкого утенка. Но утята растут. А это?
Погрустив, она все же распечатала свое творение, заботливо сколола странички стиплером, сунула в папку, где хранила старые корректуры, и ушла домой.
Ей очень хотелось забыть происшедшее. Но наутро, еще до обеда, рука сама потянулась к папке. Ольга Андреевна мысленно плюнула и, развязав шелковые тесемки, стала искать вчерашние листочки. Найти рукопись оказалось непросто. Пальцы бегло перебирали испещренные цветными пометками корректуры. Листки с нетронутым текстом мудрено не заметить. Но пухлая стопка подошла к концу, а нужных листочков нет, как нет. Меж тем Ольга Андреевна хорошо помнила, что сунула их в середину папки
Хмурясь, она принялась аккуратно перекладывать одну за другой тонкие и толстые брошюрки. Рукописи не было.
Ольга Андреевна недоуменно пожала плечами, сложила корректуры обратно в папку и в третий раз стала перебирать их уже просто из упрямства и затаенного страха: а ну кто тут порылся? Чушь, некому и незачем тут рыться, кроме нее самой!
Так, вот статья про какие-то двигатели, это - руководство по эксплуатации чего-то, а это...
Рука, державшая листки, дрогнула. Ольга Андреевна зажмурилась, потрясла головой. "В глазах рябит уже от этих правок," - подумала она, встала, вышла в коридор и уже там, стоя у окна, взглянула на рукопись.
Нет, рябь в глазах и усталость ни при чем. Листки - те самые, вчерашние. Вот и скрепочка кривовата, и название знакомое, к технике не относящееся. Только кто же это успел исчеркать весь текст красным фломастером? Да так уверенно все поправлено, кое-где зачеркнуто, кое-что дописано. И почерк такой четкий... Чей?!
Лицо занялось жарким румянцем. Кто же все-таки ночью сумел забраться в ее папку, разыскать там эти листки, прочесть, да еще и направить рукопись так, что текста исходного почти не видно?
Нетвердым шагом Ольга Андреевна вернулась в кабинет. Допрос сотрудниц ничего не дал. Обе были дома, никто никому ключей не давал. От испуганных вопросов, мол, не пропало ли что, она кое-как отмахнулась. На всякий случай, спустилась на вахту. Как и следовало ожидать, ни одна душа в редакцию ночью не проникала.
За компьютером Ольга Андреевна попыталась выкинуть из головы это странное происшествие. В то, что сама поправила текст в беспамятстве, верилось с трудом. Во-первых, она точно помнила время, когда уходила из редакции: восемь тридцать вечера. То же отмечено в журнале на вахте. Да и почерк исправлений не ее, и не похож ни на чей другой из знакомых ей почерков.
Обедать Ольга Андреевна не пошла. Не до того было. Она положила перед собой неизвестно кем исправленную рукопись и принялась аккуратно вносить изменения в файл.
На это занятие ушло полперерыва. Пользуясь отсутствием любопытных взглядов, она распечатала файл и перечитала рассказ.
"Это не мое, - изумленно качала она головой, читая. - Это не может быть моим! Это настолько хорошо, что... Нет, это написано кем угодно, только не мной".
И все же этот рассказ был написан ею. Именно она печатала его вчера, задыхаясь от восторга и не смея остановиться, начхав на предосторожности, забыв о сомнениях. Неизвестно, кто его правил; кто-то несравненно более опытный: правки были чисто технические. Но рассказ был ее!
"Это нужно отнести в редакцию, - подумала Ольга Андреевна. - Завтра же и отнесу. Обязательно".
Но завтра отнести не получилось. И послезавтра тоже.
Рукопись лежала в ящике стола среди бумаг, подлежавших скорейшей реализации. Неделю спустя Ольга Андреевна вдруг обнаружила ее у себя на столе, опять поправленную той же рукой, но уже совсем мало. Она внесла в файл новые исправления и пообещала себе (и рукописи) завтра же обзвонить местные редакции газет и журналов.
Дней через десять после этого Ольга Андреевна чуть было не отдала рукопись (опять с мелкими поправками) заведующему редакцией вместе с очередным срочным переводом, благо успела вовремя выхватить ее из папки, совершенно не понимая, как она там оказалась. И вспомнила, что никуда еще не ходила и не звонила...
Несколько следующих недель рукопись появлялась в самых неожиданных местах, уже почти совсем без правок. А потом перестала появляться.
Как-то Ольга Андреевна решила-таки всерьез взяться за дело и пристроить свой рассказ куда-нибудь. Хотя бы попытаться. Но ни рукописи, ни файла, ни черновиков найти уже не смогла.