Серебристая луна разлила облачный свет до горизонта.
Все было сказочно.
От волшебного сияния нельзя было скрыться.
Улица затихла. В комнате светло как днем.
Юлия присела на подоконник, открыла окно.
Она мечтала о принце, который подберет ей хрустальный башмачок.
Обхватив колени руками, она сидела без движения.
Шаги у двери испугали ее. Насторожили.
"И что это мачеха не спит?"
- Послушай! У тебя так и не было еще месячных? - спросила ее мачеха, включив свет.
- Нет.
- Странно! Должны бы уже быть! Вон, какие у тебя груди! Как арбузы, - устыжала ее Виннифред, показывая на грудь.
Девочка отвернулась к стене. Она не хотела с ней говорить, а еще больше не хотела ее видеть. Но видеть эту женщину ей приходилось уже с самого утра, за завтраком, в котором Юлия не могла себе отказать. Если она опаздывала хоть на минуту, завтракать ей в этот день уже не приходилось. В кухню же ее просто не пускали, видимо, из-за боязни, что она съест недельный запас еды.
Свет погас. Мачеха молча ушла.
Юлия шире распахнула окно - ей не хватало воздуха. Она задыхалась в душной атмосфере отцовского дома.
Нет, месячных не было. Ничего не было. Она оставалась девственницей и красавицей, хотя самые нелепые слухи ходили о ней по всему городу. Многие любили ее и жалели после смерти родной матери.
Боксер куда-то делся. К нему, однако, прочно приклеилось прозвище "Будильник".
И хотя эта история случилась год назад, ее настойчиво вокруг обсуждали, как будто это было вчера... после очередной пьянки.
Что ж, все объясняется просто: в маленьком городе за последний год это было самое яркое событие. "Притча во языцах", - понимали все.
А Юлия хорошела день ото дня.
В свои пятнадцать ей не было равных по красоте в окрестностях Хокклей!
Да, пожалуй, и во всем Бирмингеме!
В нее было трудно не влюбиться, потому что у Юлии была гордая и чистая душа.
Крылья вот-вот готовы были поднять ее в небо, где закатное солнце, ветер, птицы... серебристая луна.