Аннотация: В процессе редактирования, за отзывы и советы - огромная благодарность :))
ББК 84.4 Укр. 4
Д 68
Круглый сирота в шесть лет, Суворовское училище, ПТУ, работа в поле на буровой, высшее образование, педагогическая работа от мастера п.о. до директора училища, участие в строительстве Асуанской плотины, сотрудник ООН, малый бизнес в независимой Украине.
Всего - 50 лет трудового стажа.
2015 г.
Об авторе
- Вон он в машине копается, - кивнул мой спутник куда-то вглубь гаража. Человек возле машины поднял голову. Так мы познакомились. Он чем-то напоминал Окуджаву. Не то, чтобы совсем уж похож, просто такого типа: худощав, ну и вообще какое-то неуловимое сходство есть.
Жизнь Рязанова, если оценивать её скучным взглядом педанта, - одна сплошная путаница. Впрочем, смотря что считать путаницей. В любом хаосе событий, хитросплетений и нагромождений судьбы есть своя неумолимая логика. Да и кто знает, что в жизни закономерность, а что - свалившаяся невесть откуда случайность.
Подчинять себе обстоятельства, делая из самых, казалось бы, немыслимых и неразрешимых трамплин, - тут особое надобно умение. Подножек, которые нам подчас подсовывает судьба, предостаточно. Попробуй тут не раскиснуть, не поддаться унынию.
В десятилетнем возрасте круглый сирота Рязанов поступает в Суворовское училище. Примером для него был его дядя, он же приёмный отец, командир штурмового авиакорпуса, дважды Герой Советского Союза. При таком дяде желание Славы стать военным было вполне естественным.
В училище через семь лет, когда он его заканчивал, выяснилось, что начало падать зрение. Для кадрового военного это был приговор. С военной карьерой было покончено навсегда.
Жизнь простиралась вокруг манящая, необозримая, и было совершенно неясно, что в ней делать дальше. Ведь в жизни мы часто делаем не то, что нам хочется, а руководствуемся обстоятельствами.
В Артемовске жил его дедушка. Так он оказался в Донбассе. Постепенно в Рязанове вызревала его единственная на всю жизнь любовь - к геологии.
В Московский геологоразведочный институт он не поступил по обстоятельствам, от него не зависящим. Что оставалось в его жизни? Оставалось (и это хоть как-то приближало его к мечте), геологоразведочное училище. Закончив училище в г. Артемовске, Вячеслав вплотную приблизился к геологии. Пять лет он работал на буровой в Артемовской комплексной экспедиции. Надо было получать - это он понял сразу - высшее образование, и он поступает в заочный политехнический институт.
Рязанов учился на третьем курсе своего политеха, работал, и вдруг жизнь снова сделала свой очередной виток. В бригаде появился помбур, приехавший с Севера. Он рассказал о том, что в настоящее время проходит набор буровиков на строительство Асуанской плотины в Африке. Информация, случайно услышанная, тут же проросла действием. Как результат, два года Рязанов с женой и дочкой прожили в пустыне Сахара.
Асуан был первым его зарубежьем. Он вернулся в Союз, завершил учебу в институте, получил диплом . "По диплому я - прокатчик, а в душе - буровик", и по сей день не может смириться Рязанов. До сих пор настольные его книги не по металлургии, а по бурению и геологии.
Он вернулся в геологоразведочное училище, которое закончил в своё время, и стал там заместителем директора по воспитательной части, а проще - замполитом.
Коллеги Рязанова рассказывали мне, что его любили. Интеллигентного и мягкого, его уважали преподаватели и учащиеся, но ветер дальних странствий уже коснулся его лица.
В семьдесят втором он, будучи в Москве, зашёл в Госпрофобр и предложил свои знания и руки. И снова от его услуг не отказались.
Три года он отработал в Багдаде. Здесь он был старшим техником нефтяного оборудования. Сейчас Рязанов рассказывает, и когда в его рассказе мелькают слова "Вавилон", "Багдад", с трудом заставляешь себя думать о той адской жаре, которая их там окружала.
Арабы относились к русскому инструктору с доверием, в учёбе были старательны и дотошны. Но прошло время, и багдадский период его жизни закончился.
Итак, он вернулся на Родину. Снова работал в своём училище, но - на то он и Рязанов - снова виток судьбы. Его вызвали в Москву в отдел ООН Государственного комитета экономических связей. После собеседований зачислили в резерв специалистом по бурению гидроскважин.
Через три месяца снова в Москву - предстояла двухнедельная командировка в Индию. Там был ещё один экзамен, настолько серьёзный, что неуспех предполагали даже друзья. Достаточно перечислить национальный состав экзаменационной комиссии, чтобы понять, насколько серьёзное испытание ему предстояло. В комиссии было два шведа, голландец, американец, англичанин, француз и несколько индийцев. Экзамен он сдал блестяще. Вернулся на работу, коллеги спрашивали: "Ты что, болел?". Рязанов отвечал: - "В Индии был".
В Индию его пригласили на пять лет. В миллионном городе Пуна под Бомбеем он вёл курсы по бурению для молодых специалистов. Это была не просто работа. Где бы Рязанов ни работал, он оставлял о себе добрую память и добрых друзей. Там же он начал писать. Учебные пособия, статьи, написанные им, читали в этой стране с интересом. Там же он написал диссертацию.
Сейчас Рязанов живет в г.Артёмовске. Написанную по буровым проблемам диссертацию он, правда, не защитил: непреодолимым препятствием оказалось то, что по диплому он не буровик.
Каждое утро Рязанов садится в автомобиль и едет в своё училище. "Меня интересуют дети с плохими характеристиками", - говорит он.
Когда Рязанов учился в Суворовском училище, командир взвода написал ему плохую характеристику. У Вячеслава Васильевича хранятся письма бывшего комвзвода, в которых он писал своему воспитаннику: "Ты - золото высшей пробы". Временная дистанция между характеристикой и письмами - жизнь.
И всё же есть в этой насыщенной событиями и странами жизни что-то тревожащее воображение: ну как в самом деле всю жизнь занимаешься не своим делом?
Ведь не каждому удаётся состояться, как Рязанову...
(По материалам газеты "Комсомолец Донбасса"
Э. Зельдина. 25.02.1987 г.)
That which is bitter to endure
may be sweet to remember.
Тяжело переживается,
Но приятно вспоминается.
От автора
Это моя вторая книга. Как и в первой, в этой я рассказываю о своей жизни. Насколько это интересно, судить Вам, уважаемый читатель. Придуманных эпизодов нет, все происходило в жизни.
Первую книгу - 'Баловень нелегкой судьбы', я по настоящему не издал, ограничился тем, на что хватило средств - тридцатью экземплярами. Раздал, вроде, все похвалили, что и воодушевило меня на продолжение. Название первой звучит излишне пафосно, название второй отражает то, что вся жизнь сложилась так, как сложилась, на тесте, замешанном во мне в суворовском. Несмотря на разные, порой самые неожиданные повороты судьбы.
Сейчас, на так называемом отдыхе, стараюсь не расслабляться, не жду вечного покоя. Несколько лет был занят надзором за хатой (именно хатой, а не домом) сына. Попутно что-то по мелочам там делал, в результате хата нашла покупателя, а сын может найти себе какое-то жилье в Киевской области.
Еще озаботил себя репетиторством. Учу парня, заканчивающего школу, английскому. Успешно, интересно.
О собственной семье. После ухода супруги, с которой прожил сорок лет, вдовцом я побыл недолго. Слава Богу, нашлась женщина, согласившаяся разделить со мной остаток отпущенного судьбой срока. Один я жить не мог никогда, а тем более сейчас, на излете пути. Живем вместе уже четырнадцатый год. Общаемся, не одиноки. Кормит, следит, чтоб я умывался и чистил зубы, в общем, все ОКэй. Спасибо тебе, Таня, за все это.
Активная жизнь, насыщенная событиями и странами, позади, но планов на будущее все еще много. Задача, как у каждого - успеть бы побольше.
И еще. Возможно, среди читателей найдется энтузиаст, который возьмет на себя заботы об издании. Шутка, но надеюсь.
Рязанов
It's all up to you
You are the fellow who have to decide
Whether you'll do it or toss aside
You are the fellow to make up your mind
Whether you'll lead or linger behind.
Whether you'll try for the goal that's afar
Or just be contented to stay where you are
Take it or leave it, here is something to do
Just think it over. It's all up to you.
Все зависит от тебя
Ты тот человек, кто должен решать -
Добиться чего-то иль прозябать.
Ты тот, кто должен конкретно решить -
Будешь ведомым иль судьбы вершить.
Возьмешься за дело, за цель и за риск,
Иль будешь доволен объедками с миск.
Берись или брось все. Сам должен решить
Что тебе лучше - тлеть или жить.
ГЛАВА I ПРЕДКИ. РАННЕЕ ДЕТСТВО
Дедушка мой к началу первой мировой был военфельдшером. Эта профессия осталась с ним на всю жизнь. Кроме того, в армии он занимался спортом, был даже чемпионом (какого масштаба - не знаю) по гимнастике. Питал пристрастие к азартным играм; за 38 лет семейной жизни несколько раз проигрывал в карты всё, что имел.
В Нижегородскую область он попал в начале 30-х годов, когда пыл дедушки поугас. Уже были две дочери - моя мать и её сестра. Пробыл дедушка здесь на фельдшерской должности вплоть до 46-го года.
А мои родители познакомились на танцах в сельском клубе, и на следующее утро мой будущий отец пришёл к родителям моей будущей мамы просить её руку и сердце.
Семья образовалась, но не надолго. Отец отвёз жену в Ленинград, где жил и работал. Через 8 месяцев вернул её на родину рожать, через 3 месяца опять забрал в Ленинград. Уже со мной. А в начале июня 1941 г. снова отправил домой. Сам же остался, и когда началась война, оказался мобилизованным, т.к. работал преподавателем в военно-транспортной академии. А через полгода умер в своей квартире. От голода и холода. Запись в трудовой книжке гласит: "Уволен 03.01.1942 г. ввиду смерти". Похоронен на Пискарёвском кладбище в могиле с надписью "Январь-февраль 1942 года". Сколько тысяч умерших и погибших лежат в этой могиле, не помню, но очень много.
Мать в 1945 г. съездила в Ленинград, там ей объяснили, что она потеряла право на квартиру, т. к. уехала из города в мирное время (за две недели до начала войны). И она вернулась к родителям. Заболела, болела тяжело и долго, и в августе 1947 года умерла в больнице в Москве в возрасте 26 лет. Похоронена на Ваганьковском кладбище, но могила исчезла: в 70-80-х годах кладбище стало престижным, вот и сравняли с землёй останки простых безответных смертных.
Из моих воспоминаний раннего детства в памяти остались следующие отрывки:
1. Маму (ей тогда было 25 лет, а мне 6 лет) увозят зимой на санях, запряжённых лошадью. Я бегу рядом, провожаю. После этого я её уже не видел.
2. Зима. Возвращаюсь вечером домой с одной варежкой. Дедушка посылает искать вторую, при этом говорит, чтобы домой без неё не возвращался. Я, естественно, воспринимаю сказанное буквально. Товарищи-сверстники (лет по 6-7) спускают меня в ведре в колодец, где упавшая днём варежка ещё не успела утонуть - я её нахожу и благополучно возвращаюсь домой.
3. Катаемся зимой на пруду на скользанках (дугой согнут прут, а концы его выведены назад как полозья). Я выпросил эту штуку у соседского мальчика. Здорово так разогнаться, перегнуться через дугу и лететь по льду вниз головой! Ну и залетел в прорубь. Меня вытаскивают, а я вцепился в скользанку - отдавать же надо. Отдал, просох, всё в порядке, не заболел.
В 1946 году средняя дочь дедушки закончила медтехникум и уехала по распределению в Грозненскую область, откуда имела неосторожность похвалить тамошние места. Дедушка всё бросил и помчался со всеми нами: бабушка, тетка, мать и я. За здоровьем умирающей матери. Ничего из этого не вышло. Матери лучше не стало, её сразу же уложили в больницу в г. Грозном, потом с помощью моего дяди - брата отца, перевезли в Москву.
Дедушка попытался вернуться в родные места в Нижегородской области. В памяти моей почти не осталось подробностей того, как в марте 1947 года мы добрались с Кавказа до Москвы; я потерялся, покатался на метро, попал в милицию; не зная названия Курского вокзала, описал его, как мог - этого оказалось достаточно - меня из милиции привезли на вокзал, а там уже не составило труда найти моих.
Чтобы спасти детей от голодной смерти, дедушка буквально подкинул меня моему дяде, Василию Георгиевичу, а сам же промаялся в родных местах до 1953-го года и двинул на Украину, в Донбасс, где жил его племянник, для меня дядя Ваня.
История дяди Вани, рядового сельского жителя, колхозника, типична для тех лет. В 1937-м году он вышел утречком на крыльцо и поздоровался с соседями, которые как раз пахали свой огород. Хозяйка-соседка тянет соху, её муж давит на соху и толкает, помогает жене.
- Доброе утро, сталинские лошадки.
За этот каламбур дядя Ваня к вечеру уже был арестован. Но не расстрелян, а дали "всего" 10 лет. Через 10 лет дядя Ваня с чистой совестью вышел из тюрьмы на свободу и поселился в Донбассе. К нему-то и поехали мои. Нашёл дедушка место фельдшера на песчаном карьере, получил комнату в бараке. Там и закончил свой жизненный путь. Об этом посёлке вспомню позже, сейчас же возвращаюсь в март 1947-го года, в Москву.
Вообще-то по возрасту я - второй, по дате приобретения статуса сына - третий, но на самом деле считаю себя четвёртым сыном Василия Георгиевича, потому что я - приёмный сын.
У меня сохранилась фотография, где мы втроём: дядя Вася, Гора (его сын от первого брака) и я - пацан 5 лет. Значит, он всегда помнил о племяннике - сыне брата, замерзшего в блокадном Ленинграде.
С неделю я жил у тёти Клавы, первой жены дяди, матери моего старшего двоюродного брата Георгия. Потом дядя Вася забрал меня в Слоним в Белоруссию, самолётом.
Аэродром был в Барановичах. Помню самолёт - "Дуглас". Это было весной 1947 года. Когда я первый раз вышел из дома во двор, ординарец Василия Георгиевича погладил меня по голове и сказал: "Ты, брат, как армейское ведро - пузатый, а ручки тоненькие". Живот, действительно, распух от голода и всякой дряни, которой мы питались на Кавказе. То есть, спасли меня вовремя.
А уже летом 1947 года дядю Васю перевели во Львов. Туда мы (тётя Ира, его жена, годовалый сын Миша и я) перелетели на ПО-2. В одноместной задней кабине мы сидели втроём. Интересно было лететь над полями, над лесами; видеть всё - города, деревни, реки, дома, машины, людей...
Во Львове нас поселили в особняк по ул. Энгельса, 98, который мне показался огромным. Там была большая веранда, был второй этаж и даже две комнатки на 3-м этаже. Во дворе росла большая ель, в саду были большие каменные часы. В 1985-м году я был в командировке во Львове и заходил в дом. Ничего огромного...
К львовскому периоду относятся мои воспоминания о поездке по грибы. Ехали семьёй в открытом американском военном "Виллисе". В этой поездке ординарцу пришлось дать очередь из автомата, чтобы в лесу отогнать какую-то группу из 3-х человек с оружием. Грибов насобирали, дома нажарили, поели... Миша отравился, очень сильно болел; потом осложнения - что-то у него было вроде менингита. Возможно, именно с этого и началась его инвалидность.
Ещё помню, как дядя Вася взял меня однажды на охоту. Впечатления были неизгладимые. И кабана подстрелили, и после охоты устроили соревнования по стрельбе по летящим мишеням. Я путался под ногами и очень гордился своим новым папой.
Уже прошло около года сытой жизни; меня научили не демонстрировать аппетит, который на самом деле никак не утолялся. В конце концов меня осмелились взять в гости. Всё былопристойно с моей стороны, но когда я увидел стол, заставленный разнообразными блюдами, то, забыв все правила приличия, с возгласом "Ёлки-палки, еды-то сколько", бросился к столу.
Пошёл я в школу. В школе организовали для детей встречу с дважды Героем Советского Союза. Во время этой встречи я сидел не с одноклассниками, а рядом с дядей Васей и чувствовал себя так, как будто и я имею отношение к боевому пути лётчика-героя. Очень был горд.
В 1949 году отца перевели в Киев. Поселили нас опять в громадной квартире по адресу: ул. Розы Люксембург, дом, кажется, 6. Сейчас в этом доме какое-то иностранное правительство.
Недавно тетя Ира вспоминала: оказывается, за это жилье отец платил астрономическую квартплату, пока не дали в конце 1950-го года квартиру в Святошино. Оттуда родители (дядя Вася и тетя Ира) поехали в Кисловодск, где отец и умер.
Вместе мы прожили три года. И все три года дядя Вася всячески подчеркивал равноправие трех сыновей, несмотря на то, что я своим поведением частенько выводил из себя тетю Иру - его жену, то есть мою приемную маму. Ведь большую часть времени я был с ней.
В 1950 году вся семья (и я в том числе) отдыхала под Ирпенём в военном санатории. Купаться меня отпускали на речку Бучу. Всё это в 30 км от Киева.
Загораю. Подходит дяденька, спрашивает:
- Как вода?
Отвечаю:
- Хорошая.
- Ну, пойдём, нырнём?
Мне это льстит, как же - на равных!
-Конечно.
-А плавать умеешь?
-А как же!
На самом деле не умею, но знаю, что здесь не глубоко. Ныряем вместе, а дно ушло куда-то вниз, глубже. Молча ползаю по дну, пытаюсь вылезть на мелководье. Дяденька понимает причину задержки, вытягивает меня...
Загораем, беседуем; он расспрашивает, я рассказываю. Становимся друзьями.
На следующий день он рассказывает о том, что он служит, т. е., работает в Суворовском училище и предлагает мне поступать туда, стать в будущем офицером Советской Армии, достойным преемником профессии отца. Этим же вечером дома я попросил отдать меня туда. Позже, уже в училище, оказалось, что дяденька - мой командир роты.
Вот так я и стал суворовцем. Дядя Вася (я уже стал иногда называть его папой) одобрил мой выбор: к тому времени он уже перенёс инфаркт, и не был уверен, что ещё раз я не останусь сиротой. На следующий год, 8 июля 1951 года, он умер от сердечного приступа.
На похороны приехал наш старший брат Георгий. Отец звал его Горой. Мы, я и тети Ирины дети Миша и Вася, никогда с ним вместе не жили. Но связь с ним от случая к случаю (чаще это были какие-то ЧП) поддерживали и называли также Горой.
Когда хоронили отца, он приезжал (тогда он жил со своей мамой в Москве), съездил в суворовское, встретился с начальником училища, поговорил обо мне.
Не знаю, на сколько этот разговор сказался на моей суворовской судьбе, но училище удалось закончить благополучно.
А Гора стал ученым-физиком и где-то лет через двадцать опубликовал свою теорию вселенского разума, в которой утверждал, что Вселенная - один механизм, и все, буквально все в этом механизме взаимосвязано. В те годы понять эту теорию большинству было не под силу. Сейчас же не знаю о большинстве, но я с этой теорией согласен и, вроде, даже немножко понимаю ее.
Вася тоже ученый. Доктор наук. И тоже занят чем-то очень непонятным для меня - теоретическая физика.
Мища всю жизнь был на группе по инвалидности, но работал всю жизнь до пенсии и умер, как и отец, от сердечного приступа.
После смерти отца наши отношения с тётей Ирой стабилизировались. Году к 1954-му я уже понимал, что родней её у меня на свете никого нет.
7 лет она была в курсе моих дел в училище, всё, что случалось у меня там, она принимала близко к сердцу, ни разу не попытавшись напомнить кому-либо, что я для неё, по сути, никакой даже не родственник. А дела мои в училище чаще почему-то оборачивались не в мою пользу. Тем не менее она всегда становилась на мою сторону, то есть оказывалась единственным человеком, понимающим обстоятельства того или иного происшествия, выпадавшего на мою долю.
Через 7 лет, когда училище было закончено, в нашей роте были комиссованы (то есть, признаны негодными к офицерской службе) человек 30 близоруких выпускников. Среди них оказался и я.
Тётя Ира, мать двоих моих братьев, предложила мне остаться с ними и поступать в ВУЗ в Киеве. Я, понимая, что ей будет не по силам тянуть троих, поблагодарил и отказался.
Так я оказался в Донбассе, в Артёмовске, поступил в техучилище и стал буровиком.
Когда женился в неполные 19 лет, тётя Ира дала мне всё, что необходимо из вещей, мебели, посуды, одежды, чтобы я мог обустроить жильё и начать семейную жизнь. С того времени я жил своей жизнью, своей семьёй; наши связи поддерживались на уровне телефонных звонков и встреч в случае моих приездов в Киев. Наши отношения с тётей Ирой длились 60 лет. И прекратились они в связи с её смертью в 2006 году.
Чем дальше, тем больше я ценю этого человека, которая всю себя отдала детям. Другого тепла я не видел, потому часть его, доставшаяся мне, - самое дорогое в моей жизни.
ГЛАВА II НАШЕ КАДЕТСТВО
Лёша жил в Курской области, в какой-то деревеньке. Жил с мамой, отец погиб на фронте.
В деревне был громкоговоритель, висел на столбе возле сельсовета. Это было единственное средство связи с миром, из этого громкоговорителя он узнал о суворовских училищах и тут же поехал в Киев. Мама с ним ехать не могла, т.к. не имела ни паспорта, ни денег на билет. Поехал он один, без билета, без документов. Нашёл в Киеве Суворовское, сумел попасть на приём к начальнику училища. Тот посоветовал ему закончить четвёртый класс дома и приехать через год с метрикой (так называли в то время свидетельство о рождении), с похоронкой на отца и с табелем успеваемости. И пообещал, что возьмёт его в училище.
Через год Лёша стал суворовцем нашей роты. Дальше всё как у всех. Уволился в запас полковником. На последней нашей встрече он рассказал историю своего поступления. Тогда ему было 11 лет.
Взрослая жизнь моя началась в Суворовском училище г. Киева, когда на второй день после того, как нас одели в форму, я подрался с товарищем потому что он, будучи покрепче, попытался засунуть меня под парту в классе. В результате драки я оторвал ему погон (святое!), за что и получил свой первый в жизни наряд вне очереди. Так, на уборке ротного туалета я стал взрослым. Потом на протяжении семи лет клеймо нарушителя дисциплины закреплялось за мной всё сильней.
Закончив училище и уходя на гражданку по близорукости, я получил характеристику, которую храню до сих пор. Характеристика исключительная по содержанию и по перечню пороков выпускника. Достаточно сказать, что единственная позитивная фраза в ней, это "физически развит нормально". Позже (лет через двадцать) я получил письмо от автора характеристики. Из этого письма я узнал, что я был одним из немногих, кто был принципиальным и честным с детства, умел отстаивать свою точку зрения, не приспосабливался к сильным и т.п.
Я попытался отразить в своих очерках моменты, которые, на мой взгляд, показывают разницу между нами, кадетами, и нашими сверстниками на гражданке.
Семь лет, проведённых, а вернее, прожитых в Суворовском, - это время, которое рано сделало нас взрослыми. Все развлечения, забавы, шутки, все приключения, выпавшие на возраст 10-18 лет - это то, о чём сейчас рассказывают демобилизованные солдаты, вспоминая армейскую службу. Это годы, давшие нам жизненный опыт, несколько отличный от опыта, приобретенного молодежью на гражданке.
Летом в лагерях марш-броски, дежурство ночью под грибком, когда невмоготу бороться со сном, уборки территории, занятия в поле и прочее, прочее, прочее...
Зимой - те же дневальства, строевая, подготовка к парадам, ночные три полоски паркета, длиной 100 м каждая, которые натираем за провинности, наряды вне очереди... Ну, и конечно, учёба.
Учебная программа суворовских училищ была шире школьной, поэтому наши знания были полней. Общеобразовательные предметы вели преподаватели офицеры-фронтовики, интеллигентные люди, в своё время мобилизованные на войну, не забывающие в любой ситуации то, что перед ними дети. Каждый из них старался вложить в нас лучшие качества: честность, справедливость, чувство дружбы и товарищества, умение подчиняться и командовать. Все эти зёрна взошли в каждом из нас, пусть в разное время и в разной степени. Кроме того, часы самоподготовки под надзором офицеров-воспитателей волей-неволей вынуждали даже лентяев что-то усваивать.
Спорт и физическая подготовка занимали серьёзное место в нашей жизни. Спортивные секции, всесоюзные спартакиады воспитывали настоящих чемпионов по разным видам спорта.
Отношения между ребятами были нормальными. Конечно, все мы разные, но не в значительном. Более прилежные, менее, кто-то поумней, кто-то попроще. Чистюли, аккуратисты, были и грязнули. Но всех нас объединял наш быт, похожие судьбы, образ жизни в стенах училища.
Тем не менее, весь большой коллектив делился на группы: общее увлечение спортом, учебой, склонностью мастерить что-либо, приключениями, любовью к книгам, нелюбовью к дисциплине.
Мы дружили вчетвером. Частенько вместе попадали в неприятности, поскольку вместе что-то нарушали.
После выпуска наши судьбы разошлись. Двое из нас были комиссованы и ушли на гражданку, двое остались заканчивать высшее офицерское образование. Олег довольно скоро попал в солдаты (какая провинность - не знаю) и следы его потерялись навсегда. Вова продолжал службу где-то очень далеко, сообщал о себе очень редко и на наших встречах не появлялся ни разу.
А с Толиком мы встретились пятьдесят дет спустя. Ничуть не повзрослели, слава Богу. Может, стали сентиментальней, не постеснялись при коллективе нашей, в общем-то суровой братвы обняться, расцеловаться, заявить о нашей ничуть не поблекшей за эти годы дружбе.
Этот пример подчеркивает и наше общее кадетское братство. Знаю, что навсегда.
Сейчас, с высоты прожитых лет, я могу сделать вывод о том, что годы в Суворовском, хоть и лишили нас детства, но сделали всех достойными людьми, которым есть на что оглянуться, есть что рассказать, есть чему поучить внуков.
Если кто-то посчитал, что жизнь была сера и однообразна, то это не так. В памяти осталось множество страниц этой жизни - очень ярких, интересных, забавных и поучительных.
В очерках, которые я привожу, все события действительно имели место в жизни. В нашей, кадетской жизни.
СМЕРТЬ СТАЛИНА
6 марта 1953 года в 6.30, как всегда прозвучал сигнал подъёма. Толпа кадетов, тоже как всегда, ринулась в туалет.
Первое, что мы увидели в коридоре, была навзрыд рыдающая наша единственная уборщица.
"Сталин умер!" - прошептала она. Мы, дети, как и вся страна, были потрясены. Как же - наше знамя, сила и оружие! Все считали за честь постоять в почётном карауле у портрета вождя. Хоронили его 10 марта. За прошедшие четыре дня, народ чуть-чуть привык к тому, что случилось. Но ощущение потери страной любимого отца не проходило.
Потом началось: Берия - предатель; антипартийная группа и примкнувший к ним Шепилов; краткосрочные Маленков и Булганин у руля страны и, в конце концов, Хрущёв взялся открывать нам глаза на истинное лицо всего, чему мы самоотверженно поклонялись все свои сознательные годы.
Это было самым первым потрясением, надломом в вере в идеалы, прививаемые нам.
САМОВОЛКА
При всём моём уважении к художественному сериалу "Кадетство", должен отметить, что наша действительность и, в частности, дисциплина была суровей и строже.
Сериал в общих чертах передаёт атмосферу, дух и элементы устройства нашего специфического социума, но многие из моих коллег-ветеранов держатся более критической точки зрения, т.к. три года коллективной жизни в возрасте 14-17 лет и наши семь лет (с 10-11 лет) - это абсолютно разные подходы к жизни, разные оценки ценностей этих возрастных групп.
То есть, моё мнение - вопрос персональный.
Самовольные отлучки суворовцев в город (самоволки) освещены в сериале как рядовое нарушение дисциплины; у нас же самоволка - очень серьёзный проступок, который мог повлечь за собой даже отчисление из училища. А быть отчисленным, т.е. выгнанным, было позорно для каждого, а для круглых сирот даже катастрофическим, ведь им на гражданке пойти было некуда. Короче, дорожили училищем.
Но возраст (нам было по 14 лет) есть возраст и, если есть дисциплина, то должны быть и её нарушители: любители приключений, противники монотонности и скуки. Исходя из этих отправных условий (дисциплина и жажда развеять скуку) кадетами были освоены локальные самоволки. Это когда ты не там, где ты должен быть, но и не в городе, где можно нарваться на военный патруль. За такое нарушение наказание было не самым строгим.
Как-то раз на четвертом году обучения в подобную самоволку пошли три товарища. Территория училища лицевой стороной смотрела на улицу; тыльная же сторона переходила в заброшенные сады, которые тянулись по холмам чуть ли не до самого Днепра. Вот в этих садах мы и придумывали себе приключения.
В этот раз вернулись мы не на самоподготовку к шести вечера, а где-то в одиннадцатом часу. Расчёт был на то, что наш взводный, закончив суточное дежурство в 17.00, уйдёт домой, как это было всегда, и наше отсутствие пройдёт незамеченным. Раньше так уже бывало.
По водосточной трубе мы залезли на 3-й этаж в окно спальни (казармы на 100 человек). Темно. В роте уже объявили отбой, все в кроватях. В этот самый момент открывается дверь в коридор и в полосе света мы видим нашего майора, который, оказывается, не ушёл домой, а, заметив наше отсутствие, остался на службе в ожидании нашего возвращения. Тут необходимо заметить, что наш офицер-воспитатель вполне оправдывал название своей должности - был настоящим воспитателем, заботливым и добрым к нам.
С полминуты он стоял, привыкая к полумраку спальни. За эти секунды мы ползком под кроватями пролезли к своим местам и одетыми, в ботинках нырнули под одеяла.
А он, оказывается, десять минут назад заходил и видел, что нас троих всё ещё нет. И, вдруг, мы на местах, в постельках!
А первым по его маршруту был я.
- Встать!
Я молча встаю. Полностью одет. И обут. Нервы фронтовика-воспитателя срываются и он шлёпает меня. Не сильно, но от души.
Рота ревёт. Дежурный офицер забегает, хватает нашего взводного за плечи и уводит его из спальни.
А у нас началось общее обсуждение как самого инцидента, так и вероятных последствий. Совещание авторитетно определяет действия взводного как эмоциональные, полностью оправдывает его и постановляет, что при расследовании происшествия я должен признать себя, и только себя, виновным.
Короче. Взводный, зная, что коллега-дежурный не будет его прикрывать, сам пошёл к начальнику училища. Результат: ему - офицерский суд чести, разжалование из майоров в капитаны. Мне - двойка по поведению за год. Это формально. А реально - при передаче этой истории из уст в уста она обрастала надуманными подробностями и, в конце концов, стала звучать как триллер о несовершеннолетнем преступнике, погубившем карьеру офицера.
В 2007 году на встрече кадетского братства я рассказал эту историю в подробностях; мой товарищ по самоволке, который, слава богу, приехал на эту встречу, подтвердил все её детали. Меня через 53 года полностью реабилитировали и даже зауважали. Так-то.
ПОХОД
К сожалению, я не помню, за что наш взвод наградили десятидневным автономным походом, но, вот удивительное свойство нашей памяти, поход помню в мельчайших деталях.
Общий срок пребывания в лагерях летом - месяц. Основное внимание - на физическое развитие суворовцев. Наш же взвод, к нашей радости, выпадал на целых 10 дней из жизни по общему распорядку: подъём, зарядка, хождение (передвижение) строем, кроссы, общеучилищные спортивные и другие мероприятия, в кино строем, отбой, обязательный дневной сон и т.д. и т.п.
Нам дали телегу с лошадью, загрузили её продуктами (наш паёк на 10 дней) и мы во главе с нашим офицером-воспитателем, командиром взвода, майором (это все титулы одного человека) двинули на почти что волю.
Каждый день проходили километров по двадцать. Совсем не обременительно! Кушать готовили сами. Каждый день назначался наряд по кухне, дежурный и дневальные по территории очередной стоянки.
Короче, всё было хорошо и радостно. Но лично у меня возникли сложности в отношениях с нашей лошадкой, о чём я и хочу рассказать.
Началось всё с того, что ночью, во время моего дежурства она пробралась на склад продуктов, стянула покрывало с нашего запаса хлеба и обгрызла верхние корки с 20 буханок. Меня крепко поругали за ротозейство - неприятно, тем более, что упрёки исходили не только от майора, но и от товарищей.
Через день мне поручили отвести лошадь на речку и искупать её. Веду её под уздцы, казалось бы, как заправский конюх, а она, видимо, вспомнила, как я выражался в её адрес в хлебном инциденте, и в отместку аккуратно наступила мне своим подкованным копытом на ногу.
Два дня я был на больничном, т.е., не шёл пешком, а ехал на телеге. Ещё через пару дней опять на моём ночном дежурстве наша лошадка, хоть и стреноженная, сумела уйти от лагеря и исчезла где-то в полях. Нашёл я её примерно через час, когда уже начал сереть рассвет. Осталось только привести её в лагерь. Это при наших-то взаимоотношениях! Минут двадцать пытался я по-хорошему пригласить её домой. В конце концовей это надоело - она встала на дыбы и своими оскалеными зубами тюкнула меня по темечку. Я упал и потерял сознание. Очнулся - лошади нет. Побрёл я в лагерь. Прихожу, а меня командир взвода спрашивает: "Где можно болтаться под утро в чистом поле?". Вот и попробуй объяснить...
Примечателен также эпизод с форсированием реки Десны.
Запасы наших продуктов стали подходить к концу, поэтому мы решили насобирать щавеля и сварить зелёный борщ. А щавель, по информации местных жителей, в изобилии растёт за Десной, в лугах.
Я, чувствуя угрызения совести за съеденный лошадью хлеб, вызвался сплавать туда и обеспечить коллектив обедом. Ширина реки в этом месте метров 200. Течение быстрое. Ко мне присоединились ещё трое. С офицером-воспитателем не согласовали ради сюрприза.
Поплыли. Снесло нас метров на 100. Набрали щавеля, там его, действительно, было много. Зашли выше по течению метров на 100, чтобы нас снесло как раз к лагерю. Плывём. Трусы, набитые щавелем, на головах. Держимся вместе, Добрались благополучно, но на берегу нас ждал, держась за сердце, наш командир. Однако обед, т.е., борщ, мы всё-таки сварили.
И последнее из этого похода. Последние пару дней мы недоедали, но берегли банку тушёнки 5 кг, чтобы, когда вернёмся в училище, устроить себе праздник. Вернулись по графику, всё сдали (и лошадь тоже), нас покормили уже из общего котла. До отбоя ещё часа полтора свободного времени. Собираемся, чтобы торжественно съесть заначку - тушёнку. Вокруг ребята из других взводов нашей роты. Болельщики-завистники. Первый удар ножом по крышке банки - из дырки зловонный фонтан протухшей жидкости с остатками разложившегося мяса!
Описывать наше настроение и радостную реакцию зрителей, думаю, нет необходимости.
ТРИ ПОЛОСКИ
В 2007 году мы, выпускники 57-го года, собирались в училище на 50-летний юбилей нашего выпуска. Пришёл я туда с дочкой. Провёл её по училищу, показал, где я провёл семь лет юности и взросления. И вот, когда мы с ней проходили по большому коридору второго этажа, она поинтересовалась, кто и когда поддерживает паркетные полы коридора в таком идеальном состоянии. Я рассказал.
В любой жизни, точнее, в любой сфере жизни, в любом её периоде все мы, кто больше, кто меньше, нарушаем общепринятые в данном обществе правила. Недаром же священнослужители говорят, что не существует человека без греха. А любой нарушитель, любой грешник должен понести наказание за каждое своё нарушение.
В нашем кадетском быту существовал ряд официальных (уставных) и неофициальных взысканий (наряды вне очереди, лишение увольнений и прочее), среди которых популярным было наказание "три полоски". Смысл его был в том, что нарушитель должен был искупить свою вину (отработать) путем доведения до идеального блеска паркета на заданном участке.
Размеры коридора: длина - около100 м, ширина - 6 метров (24 полоски паркета в "ёлочку"). Заданный участок - в зависимости от степени провинности, но обычно награждали тремя полосками, т.к. больше сделать было не каждому под силу. И на три полоски уходило около 3-х часов. Работа эта может быть выполнена только ночью после отбоя, потому что в остальное время суток хоть кто-то, да пройдёт по коридору, мешая процессу.
Мастика, щётка, нога. И пошёл! Танцы, танцы, танцы! Часам к двум-трём готово. Ног не чувствуешь. На полусогнутых разыскиваешь дежурного по училищу и сдаёшь ему работу. Ещё с полчаса устраняешь обнаруженные им недостатки, сдаёшь орудия производства и можно часика три, оставшихся до подъёма, поспать. Подъём, естественно, со всеми - и на зарядку, Размяться после сна и включиться в очередной день нашей кадетской жизни.
НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ,
ИЛИ ПЕРВЫЙ СРЕБРЕНИК
Нормально нас кормили. Но, как везде, как всегда, бывали случаи - то слишком много испорченных яиц - а у нас в роте был всего один любитель этого блюда; для него такой ужин превращался в праздник - он собирал иногда их штук по двадцать и, демонстративно посмеиваясь над нами, смаковал "деликатес".
Или могло случиться, что солёная треска недостаточно вымочена, и тогда уже никто не мог есть эту рыбу, так как соли в ней больше, чем рыбьего мяса.
Или солёные огурцы окажутся с таким ароматом бочки, что хочется спрятаться от него в туалете.
Но всё это исключения, которые возможны везде и всегда.
Тем не менее, однажды на ужин совпали сразу два таких исключения. Что это было конкретно, не помню, да и не важно, так как рассказать хочу не о качестве питания, а об испытании, которому подвергся коллектив роты при расследовании ЧП - отказа от приёма пищи.
События развивались стремительно. На ужин мы сели, как и положено, в 20:30. В 20:40 стало понятно (руководству), что обычными устными протестами и возмущениями качеством ужина со стороны воспитанников дело не ограничится - никаких выкриков не было, вся еда оставалась на столах нетронутой. И это при нашей традиции, превратившейся в ритуал, - налетать, т.е., набрасываться на то, что на столах, как вырвавшиеся из голодного края.
К 21:00 дежурный по училищу уже сообщил о ЧП начальнику училища. Нам было приказано отправляться укладываться спать.
В течение ночи спонтанный эпизод в результате обсуждения общественностью роты превратился в нашем понимании в серьёзное событие, за которым неизбежно последуют разборки. А раз разборки, то, конечно, будут искать виноватых. Зачинщиков. Решили: никто ничего не знает, никто никого не выдаёт! Предательство повлечёт за собой всеобщее презрение и соответствующую физическую расправу!
Наутро нас подняли в 6:00. Комиссия из штаба Киевского военного округа в составе трёх человек сразу взялась опрашивать каждого суворовца роты. По одному. Характер бесед вполне позволяет назвать этот процесс допросом. В составе комиссии была женщина, полковник медицинской службы. Она вела себя очень гуманно, по-матерински. А мужчины - полковники, больше запугивали. Кнутов было больше, чем пряников. Схема: плохой (злой) следователь - хороший (добрый) отлично разыгрывалась в нашем случае.
В конце концов, когда примерно половина личного состава уже прошла эту процедуру очищения, было объявлено, что рота может отправляться на занятия.
Дальше комиссия работала уже не с нами, а на кухне и с руководством училища, проявив при этом полную осведомлённость в деталях инцидента.
Всё прошло. Никто из нас ощутимо не пострадал, так как факты эпизодической свинячьей кормёжки подтвердились. Я хочу отметить другое. Через день после разборки из роты навсегда исчез один суворовец. Тот самый, после которого прекратили вызывать на "беседу". Нам официально сообщили, что по семейным обстоятельствам он переведён в другое Суворовское училище. И только через двадцать лет на встрече нашего братства анализ тех событий позволил нам предположить, что исчезнувший Боря раскололся и, помня наше ночное совещание, согласился "стукануть" только при условии немедленного перевода. Этот вариант предлагался каждому, заходившему на "беседу", а убрали от нас одного - последнего среди опрошенных.
СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Летние лагеря... Село Трушки через речку, а с этой стороны, в лесу, сплошные воинские лагеря.
Наш лагерь - это палаточный городок, в котором больше сотни палаток, в том числе палатка-клуб, палатка-столовая и другие вспомогательные службы. Наши спальные палатки стоят рядами, строго поротно и повзводно. Между рядами - проходы метров по десять, между соседними палатками - метра два, можно в случае надобности перекинуться репликами. С тыльной стороны палаток - погребки для питьевой воды, за ними - всякие санчасти, каптёрки, штабные помещения и тому подобное. И ещё метров сто в тыл - туалеты.
С фронта проходит генеральская линейка. Это аллея, посыпанная песочком, на которой не должно быть ни одной травинки, а песочек всегда должен быть выровнен граблями. И чтоб ни одного следа!
Вдоль генеральской линейки стоят грибки дневальных - на каждую роту по одному. Это место строгого дежурства - выходить из-под грибка - ни в коем случае нельзя; вертеться туда-сюда нельзя, но, естественно, шевелишься, хоть и минимально. У этого дежурного есть подчасок, его обязанность - постоянно передвигаться по территории роты, следя за порядком и поддерживая его. За сутки наряда заступаем на дежурство 4 раза по 2 часа. Днём - никаких проблем, ночью же главная проблема - сон. Бороться с ним в нашем возрасте тяжело.
В первом наряде я заснул под грибком. Стоя, прислонившись к столбику. Обнаружил меня дежурный по училищу офицер-воспитатель. Получаю наряд вне очереди и тут же назначаюсь опять на сутки. К ночи чувствую, что без спецсредств не заснуть не смогу. Курсирую между палатками с длиннющей палкой - стволом сосенки. Это чтоб она мешала мне заснуть. Оказалось, эта палка - прекрасная опора для сна стоя. Один конец упираешь в землю, а на другой кладёшь подбородок. В этой позе мыслителя меня и нашли - и опять в наряд.
На третью ночь сказываются две бессонные ночи. Засыпаю в погребке для питьевой воды. Повтор - опять в наряде. Это уже четвёртая ночь. Хожу ночью - шатаюсь. Чтоб не поддаться сну, добавляю себе ответственности - стараюсь больше ходить возле офицерских палаток, надеясь, что не посмею заснуть. Результат - засыпаю на земле на входе в палатку командира роты.
К моему счастью, до него дошло, что дальнейшее воспитание в этом направлении бесполезно и никак не может быть результативным, если тринадцатилетний воспитанник не спит четыре ночи подряд.
Через неделю наряд повторился, но уже удалось отбыть его, не заснув.
Перепечко в телесериале о кадетах уронил свою фуражку в реку, а со мной в училище на зимних, так сказать, квартирах, повторилась история, подтверждающая закон парности случаев.
Ночь. Дежурство в коридоре у входа в расположение роты. Как у нас говорили, на тумбочке. Сидеть нельзя, да и не на чем - чтоб дежурный не спал, нет никаких табуреток. Над головой на стене висит лампа 500вт. Тоже , чтоб не заснул.
Стоял я, стоял... А потом, чтоб свет от лампы не резал глаза, снял шапку и одел её на лампу. Сам задремал, облокотившись на стенку, а шапка загорелась. Очнулся от вони и дыма, всё потушил и больше не засыпал. Разборки удалось избежать. Старшина роты - фронтовик-каптенармус пошёл навстречу моим мольбам и дал взамен сгоревшей шапки какую-то задрипанную списанную.
В ней я и доходил до конца зимы.
ПИРОТЕХНИЧЕСКИЙ ОПЫТ
Взрослели мы в училище быстро. С одной стороны. А с другой - всё равно оставались отроками, жаждущими приключений.
В лагерях по программе военной подготовки состоялись полевые учения. Зелёные атаковали, синие защищались. Всё было максимально приближено к реальности: у нас были карабины, автоматы с холостыми патронами, взрывпакеты, имитирующие гранаты, дымовые шашки для дымовой завесы, были фляги, котелки, ложки, скатки, рюкзаки. В общем, всё по-настоящему.
В процессе битвы освоили новую забаву. Бикфордов шнур, торчащий из взрывпакета, горит 8-10 секунд, после чего пакет взрывается. Шумно, с огнём и дымом. Мы устроили нелегальный конкурс, задача которого была - бросить взрывпакет так, чтобы он взорвался в воздухе. И чем выше взрыв - тем больше одобрение коллектива. Совершенствоваться в этом мастерстве надо было, задерживая в руке взрывпакет. Шнур горит, а я считаю секунды. Где-то на пятой-шестой секунде бросаю - красота! Дух состязания охватил всех, желание победить - непреодолимо!
Считаю до семи. Пакет взрывается в руке, уже занесённой для броска. Результат: глаза забиты смесью из смолы и опилок, которой обмазан взрывпакет, три пальца на руке смотрят в противоположную сторону - вывихнуты.
Фельдшер с нами был. К вечеру я попал в госпиталь. Пальцы вставили на место сразу, а глаза промывали несколько дней. Всё обошлось, правда, зрение стало падать именно после этого случая. Наверное, совпадение.
Второй случай общения с огнём состоялся в училище зимой.
Объявили о встрече с чемпионом мира по лёгкой атлетике Буланчиком. Весь личный состав повзводно занял места в зрительном зале. Чемпион задерживался минут на 20. Бдительность офицеров-воспитателей ослабла, и из зала удалось сбежать нескольким суворовцам. Они, эти сбежавшие, в поисках места для нелегального, конечно, освоения техники курения трубки, зашли (проникли!) в пустой актовый зал и на сцене, отгороженной от зала невысоким барьером, расположились сидя на полу, сколоченном, в отличие от паркетного пола зала, из досок. Покурили, как заправские трубочники; выбили об пол остатки табака и пепла и вернулись в зрительный зал, где как раз на сцену вышел чемпион, и с интересом стали слушать его воспоминания о трудной, но очень интересной судьбе спортсмена.
Минут через 15 зал стал наполняться дымом. Ещё через 5 минут на сцену вышел заместитель начальника училища, прервал выступление и объявил, что в связи с пожаром всем строго поротно и повзводно необходимо покинуть помещение и построиться во дворе.
Поднялся шум. Буланчик со сцены кричит: "Без паники! Проявите спортивную выдержку!". Но эвакуировались все спокойно, без толкучки, хотя видимость в дыму уже была не более двух-трёх метров.
Пожар состоялся! Пожарные приехали, потушили, но актовый зал сгорел полностью: сцена, полы, окна, лепные потолки закоптились до чёрного цвета. Оказывается, пожар возник в актовом зале, и очаг его был в районе сцены.
Если читатель сейчас подумал, что поджог остался нераскрытым, то он ошибся. Всю группу курцов вычислили. Разборка была серьёзной. Наш командир роты дал честное слово советского офицера, что виновники пожара, в случае чистосердечного признания, не будут отчислены из училища. Вся наша команда дружно призналась, пользуясь его обещанием, и ему пришлось защищать нас перед командованием (руководством) училища.
Очень порядочный оказался командир роты. Это нас и спасло. Отдувались потом на уборках туалетов, территории, на дневальствах... Но это, конечно, пустяки по сравнению с тем, чего нам удалось избежать.
P.S. Стыдно признавать свой порок, но трубку я курю до сих пор.
ГЕНЕРАЛЬНАЯ
Весь день в роте приподнятое настроение - нам объявили, что ночью идём на Крещатик: предстоит генеральная репетиция военного парада, посвященного очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Отношение к парадам (всего я отмаршировал их пятнадцать за семь лет: 7 ноября и 1 мая каждый год и один, посвящённый 300-летию воссоединения Украины с Россией в 1954 году) у нас было двойственное. С одной стороны - это бесконечные дрессировки (так мы называли строевую подготовку), два месяца каждый день по два часа. С другой стороны - благодаря этим дрессировкам на параде мы всегда проходили лучше всех. Начальство всех рангов к этому привыкло, для нас оркестр Киевского военного округа всегда играл "Прощание славянки" Мы этим очень гордились и старались держать марку.
Итак, ночью идём. Отбой на час раньше, подъём в 2 часа. Построение. Старшина роты выдаёт каждому по маленькой шоколадке - поддержать наши силы. Это первая приятность. Рота строем движется на общеучилищное построение. Офицеры бегают, прикрикивают на нас, докладывают по команде о готовности к маршу. В 3 часа колонна трогается в путь. В колонне 500 человек. До Крещатика километров 5. Собственно переход - это тоже событие: город спит, мы идём вольным шагом, т.е. можно разговаривать. Шуметь нельзя, чтоб не нарушать покой граждан. Офицеры пресекают шум в строю, чем и нарушают этот покой - нам от этого весело. Знакомимся с ночным городом - и интересно и познавательно. Около 4-х приходим на Крещатик, занимаем своё, заранее отведённое нам место. Стоим до 4.30. Общая команда - и весь Крещатик, занятый войсками и курсантами училищ, затихает, выполняя команды. Командующий округом объезжает общий строй, здоровается с каждым подразделением, не особенно интересуясь, с кем здоровается. Нас называет артиллеристами, артиллеристов - лётчиками, лётчиков - суворовцами. Его никто не смеет поправить - это тоже весело.
Начинается прохождение войск перед трибуной. Чтобы всем вместе перед трибуной повернуть головы в положение "равнение направо" надо, чтобы весь строй услышал команду "и...и...и...ррраз!", выкрикнутую из строя специально назначенной группой. Когда начинается "и...и...", весь строй не очень громко присоединяется к крикунам и в результате "раз" слышен не только в строю, но и на трибуне, и зрителям, которых на генеральной довольно много, несмотря на ранний час. Здорово!
Прошли - и сразу строем в расположение. Уже седьмой час. Пришли в училище к завтраку. Дальше день рабочий, правда вялый из-за бессонной ночи. Отбой опять на час раньше. Если вчера спать не хотелось, то сегодня все спокойно засыпаем без обычных традиционных шуток, рассказов и дискуссий.
Завтра день обычный.
О, СПОРТ, ТЫ ЖИЗНЬ
Были, конечно, и отрицательные моменты в нашей жизни, но цель моих описаний - пробудить в памяти моих товарищей-кадетов жизнерадостный дух 7 лет, прожитых в училище.
В этой главе - о спорте, но не о спортивных достижениях кадетов, хотя их было немало, а просто несколько забавных случаев из жизни, связанных так или иначе со спортом.
Бокс. Все пацаны хотят стать боксёрами с большой буквы. Мы тоже. Запись в секцию - эпидемия... Начинаются занятия, тренировки. Через пару занятий состав сокращается вдвое. Ещё через пару - ещё вдвое. Мы (три друга) упорно ходим. Через месяц начинаются спарринги. Руководитель секции - мастер спорта и замечательный педагог. Он привлекает к занятиям с новичками старших, уже опытных ребят, разрядников. Мы дотянули до первых внутриучилищных соревнований, на которых я узнал, что такое удар по печени. Узнал от собственной печени.
Велоспорт. А тут как раз раздали по взводам велосипеды. По одному на взвод. Все быстренько научились кататься, т. е., держаться на велосипеде. На этом этапе мастерства я умудрился, катясь прямо, наехать на футбольный мяч, лежащий на моём пути. Прямо на центр мяча. Велосипед взбрыкнул, я с него слетел, нога сломалась. Гипс, костыли - уважительная причина не ходить на бокс. Так я "достойно" покончил с этим видом спорта.
А на велосипеде продолжал совершенствоваться. Приехал в отпуск, а тут гражданские сверстники мотаются на лайбах, как акробаты. Надо не посрамить высокое звание кадета. Освоил езду без рук, т. е., не держась за руль. Отлично, горжусь собой, еду. Без рук, конечно. Меня обгоняет грузовик, останавливается метрах в пятидесяти впереди меня. Водитель вышел, стоит. Я (без рук) обхожу грузовик, еду мимо водителя - он даёт мне затрещину - я падаю, он читает мне короткую и доходчивую лекцию об опасности такой езды на автодорогах и уезжает. Урок усвоен на всю жизнь.
Стрельба. Как-то, на очередных занятиях в тире, мне посчастливилось выбить 29 очков из 30. В награду получил три дополнительных выстрела. Как получилось, что первым из поощрительных я угодил в лампу прожектора, я и сейчас не могу объяснить, но тогда реакция преподавателя и офицера-воспитателя была однозначной - суворовец показал себя, как обычно, хулиганом. Тем более, сплошная темнота стимулировала реакцию воспитанников - рёв восхищения потряс своды подвала. По-моему, и сейчас очевидцы считают этот случай "моим подвигом". А на самом деле - случайность. Но кто в это поверит?
Легкая атлетика. Из этого вида спорта больше всего запомнились кроссы и марш-броски на 10 км с зачётом по последнему, пришедшему к финишу. Ради этого последнего выделялась группа ребят посильней, которые на заключительном участке броска просто брали его за руки и за ноги (вчетвером) и приносили на финиш. А до этого заключительного участка наш последний на бегу усиленно подкармливался кусочками сахара, заранее сэкономленного на ужинах. Чтоб калорий на дольше хватило. Самоотверженность и патриотизм, однако.
Конный спорт. У нас рядом с задним двором училища располагалась конюшня Киевского военного округа. Ничего общего у училища, а значит и у нас, с этой конюшней не было. Просто в свободное время мы изредка заходили туда полюбоваться лошадьми, предназначенными для открытия парадов и праздников. Там же ютились и наши училищные хозяйственные лошадки. Эти визиты можно считать моим начальным образованием в конном спорте. С учётом этого опыта мне доверили в одном многодневном походе ухаживать за нашей тягловой силой. Я уже вспоминал, чем это закончилось - лошадка наступила мне на босую ногу, а через пару дней стукнула меня зубами по башке. Но до этого я успел посидеть в седле.
Плавание. В училище был небольшой (12,5 х 4 м) крытый бассейн. Там проводились уроки физподготовки. А у нас во взводе нашлись несколько ребят - страстных поклонников плавания. А доступ в бассейн - только на занятия. Пришлось сделать отпечаток ключа, потом по нему ключ. Купались мы там нелегально, но удовольствия от этого было ещё больше. Ни разу мы там не попались; воспоминания об этом бассейне от этого ещё теплей. И именно этот бассейн позволил нам быть с водой на "ты" в будущем. Через год мы безбоязненно переплывали Десну, у которой течение быстрое и ширина - ого! И ещё: именно из нашего взвода вышли один пловец - скоростник, мастер спорта, и один мастер спорта по прыжкам с вышки.
Прыжки в воду. Снимали у нас кинофильм "Честь товарища". Массовые сцены (прохождение колонной в пятьсот человек) снимали в районе штаба КВО. Рядом большой открытый бассейн. Вышка - три метра, пять метров, десять метров. Жарища. Два часа маршировки, потом объявили перерыв на час. Разрешили искупнуться. Кое-кто полез на вышку. Но не выше пяти метров. И вдруг появляется фигура на десятиметровой площадке. Узнаём - командир роты., подполковник Н. Пятьсот человек смотрит. Н. подходит к краю, стоит, отходит. И так раза три. Начинает спускаться по лестнице. Снизу - рёв пятисот болельщиков. Возвращается. И так ещё раза три. Только рёв из одобрительного переходит в насмешливый, издевательский. Подполковник понимает: или прыгнуть, или спуститься и уходить из училища. Через минут пять прыгнул. Солдатиком. В воду вошёл боком, но не покалечился. Авторитет спас и в памяти остался.
Фехтование. Так бы мы и не знали, зачем дежурный по училищу 24 часа ходит по расположению училища с шашкой на боку. Но был случай, который подтвердил старую истину о том, что буквально всё имеет смысл, подчас непонятный нам, до поры до времени.
Вечер. По коридору вышагивает дежурный по училищу (в вечернее время лицо ?1). Звонок на перерыв между часами самоподготовки. По всему коридору из классов высыпаются кадеты.
И вдруг в конце коридора гвалт... Непонятно откуда в районе туалета в коридоре появляется крыса. Здоровенная. Все орут, но крысу никто не трогает. Наш дежурный кричит: "Гоните её сюда..." и идёт в лобовую - выхватывает шашку и с первой попытки умерщвляет несчастное животное. Вот, оказывается, зачем шашка дежурному. Запомнилось.
Лыжный спорт. Обязательную программу по лыжной подготовке нам давали, в основном, по периметру училища, который составлял около 1 км. 3 круга - есть трёхкилометровый кросс. А для души в свободное время получали лыжи - и в сады - там полно холмов, горок, есть где и попрыгать с трамплина, и просто скатиться под уклон почти к Днепру. Был случай (не со мной, но при мне), когда лыжи у кадета пошли одна слева от ствола дерева, другая - справа. Перелом бедра, укладываем на лыжи, волочём в санчасть и т.д. Четыре месяца, бедняга, вычухивался. А я прыгнул с трамплина так грациозно, что форменный ремень (широкий, кожаный) лопнул по живому. Никогда больше не слышал о подобном.
Авиамоделизм. Авиамодельный кружок.
В этом кружке мы научились аккуратности, т.к. изготовление шпангоутов, нервюр и прочих деталей модели требует терпения и точности. Пригодилось на всю жизнь. Но я, не вникая в подробности нашего самолетостроения, хочу рассказать о том, как я стал чемпионом Украины, в редкой номинации 'Разборка и сборка коробчатого змея'.
На всеукраинских соревнованиях по авиамоделизму передо мной выступали мои друзья-коллеги из нашего кружка. Один - в запуске модели самолет с бензиновым двигателем. Кстати, горючее в двигателе - не бензин, а эфир. Удачный старт, набор высоты, планирование и, увы, самолетик садится на крышу пятиэтажки, стоящей рядом со стадионом. Не засчитали.
Второй член нашей команды запускает воздушный шар. Большой, метра три в диаметре. Наполнили теплым воздухом, запустили, шар оторвался от поводка, улетел и потерялся. Не нашли. Тоже не засчитали. А в моей номинации были заявлены всего два участника - я и какой-то паренек с гражданки. Этот второй участник не явился. Я без спешки собрал свой аппарат, побегал с ним, приземлил, разобрал, и результат - грамота чемпиона у меня! Я до сих пор чемпион Украины!
Так-то, настоящее мастерство не закопаешь.
Коньки. Каток у нас был, поэтому мы освоили мастерство стоять и передвигаться. Пожалуй, всё о коньках. Разве что стоит упомянуть о том, как бывало в увольнении, нелегально прихватив с собой коньки, добирались 30-м трамваем до Дома Советов на улице Кирова (сейчас это ул. Грушевского и Кабмин), а там, через улицу, подымались на 10 м выше, в парк, где была пешеходная дорожка (она и сейчас должна там быть) , спускающаяся вниз к Крещатику и дальше к Подолу, и на ней через каждые 5 м ступенька. До самого входа на стадион "Динамо".
У здания Кабинета Министров - старт. Вход в стадион - финиш. Катишься - прыг, прыг, прыг - здорово! Ну, а если упал - встань и продолжай - прыг, прыг, прыг. И так почти километр. Вот такой опыт экстремального спорта на коньках. Сказать конькобежного - нельзя, слишком громко.
Метание гранаты. На моей памяти никто никому по голове гранатой не попал. И принимая во внимание то, что спортивная жизнь кадетов освещается мной не со спортивной точки зрения, а скорее с бытовой стороны, и чтобы не повторяться, отсылаю тебя, читатель, к очерку "Пиротехнический опыт". Там есть о взрывпакетах, т.е. о метании гранаты.
Вот и всё о спорте с моей колокольни.
ОБ ИСКУССТВЕ, О ПРЕКРАСНОМ
Художественная самодеятельность, конечно, нужна. Но, по необъяснимым причинам, большинство кадетов всячески сопротивлялись быть вовлечёнными в неё. Самый презренный член художественной самодеятельности - участник хора. Никто поначалу не хочет петь.
Руководство отдаёт команду: "Все достойные - в хор!". То есть, способные петь. Наша оппозиционная задача - продемонстрировать полную неспособность, вплоть до тупости и идиотизма.
Зачисление в хор - после пробы слуха и голоса. Т.е. хормейстер (гражданский человек) просит каждого пропеть ноту или коротенькую мелодию, а мы поём так, чтобы оказаться забракованными. Но эта задача сложная. Иной так взвоет, что у слушателей волосы дыбом подымаются, но, тем не менее, нужное количество участников хора собрано. Теперь уже деваться некуда, поём. Со временем начинает нравиться. Уже поём старательно, с удовольствием и воодушевлением, чувствуем себя причащенными к искусству.
Учили нас и танцам. Даже у меня остались какие-то крохи умения танцевать. Ну, пусть не практически танцевать, этого, пожалуй, уже нет, но употребить такие словечки, как "па-де-грас", "па-де-катр" и подобные, и при этом состроить задумчивое и умное лицо, наверное, смог бы. Если бы, конечно, было кому это сказать.
Преподаватель танцев тоже был гражданский. У него был большущий шарообразный живот, но при этом танцевал он как пушинка, вызывая восхищение даже у тех, кто поначалу рассматривал танцы как занятие, не подходящее для будущих боевых офицеров. На его занятия мы всегда ходили с удовольствием, никогда не пытаясь их срывать или прогуливать.
Ещё пару слов о музыке в Суворовском. Ребята, у которых была божья искра, освоили различные музыкальные инструменты: пианино, аккордеон, гитара. Один из офицеров-преподавателей замечательно играл на пианино. Когда он дежурил, то вместо крика "подъём" нас будил жизнерадостный марш, исполняемый им. Настроение, благодаря ему, оставалось приподнятым на целый день.
А аккордеон? О, аккордеон! В 40-50-х годах как он был популярен! Привезённый из побеждённой Германии, он стал серьёзным конкурентом нашим родным тальянкам и хромкам. Мы, поколение тех годов, тоже заразились им. С музыкой аккордеона, на мой взгляд, наши баян и гармонь сравниться не могут. У нас в роте было человек пять, в совершенстве овладевших этим чудесным инструментом. Как я им завидовал!
Оказавшись на гражданке, срочно накопил 1300 рублей и купил аккордеон-"четвертинку" "Weltmeister". Перламутр, блеск, регистры... Выучил "Коробушку" и "Розамунду". Правда, одной правой, но регистры давил, аккорды выдавал, со стороны запросто можно было принять меня за настоящего мастера. Но недольше пяти минут, т. к., потом мне приходилось так же высокопарно повторять репертуар. На этом моя карьера аккордеониста закончилась, т. к., левая рука так и осталась левой. Пальцы конвульсивно сами дёргались в унисон с правой...
Родилась дочка, аккордеон пошёл на пелёнки и коляску. Но любовь, даже страсть к звучанию аккордеона осталась. Когда слушаю аккордеониста, то ощущаю самую настоящую ностальгию... Не знаю почему, но аккордеон сейчас звучит всё реже... Ян Табачник и тот российский парень, который изредка играет с телеэкрана, аккордеонисты не те, что были в пятидесятых.
К сожалению, на этом и закончился мой музыкальный опыт в жизни, хотя для меня и сейчас ничто не может сравниться с проникновенной музыкой аккордеона. Разве что гитара, которую тоже мы слышим всё реже.
Да, да - аккордеон и гитара.
БАНЯ
Боевой офицер, прошедший всю войну, получает назначение в наше училище на должность офицера-воспитателя. За первые два дня он убеждается в том, что, несмотря на юный возраст кадетов, порядки здесь армейские, требования к дисциплине высокие, т. е., управляемость доверенным коллективом вроде бы вполне реальна.
На третий день (это была пятница) рота следует на помывку, т.е., в баню. Дежурный - наш фронтовик. Баня своя, расположена на территории училища, значит, проблемы следования туда и обратно исключены. Баня для нас - общественное заведение, место, где, как в клубе каких-нибудь лордов, мы общаемся на темы, которые в повседневной жизни обсуждать не принято. Именно здесь мы видим темпы взросления друг друга. Завидуем оволосатившимся акселератам-скороспелкам, добродушно посмеиваемся над отстающими в физиологическом развитии "недоносками", честно делимся крохами приобретённого жизненного опыта. При всём при этом никакого чувства ложной стыдливости - всё естественно, как на нудистском пляже.
Итак, о первом дежурстве фронтовика в кадетской бане. Рота заводится в раздевалку. Суворовцы чинно раздеваются, получают положенный кусочек мыла, мочалку и исчезают в помывочном зале. Кое-кто отрывает с ворота своей гимнастёрки подворотничок и прихватывает его с собой, чтоб простирнуть в процессе помывки.
Через пять минут оттуда доносятся крики - дежурный бросается выяснять в чём дело. Он ещё не знал, что в бане популярна забава - битва мочалками, в которой могут участвовать до двадцати-тридцати человек. Вопли стоят такие, что душа стынет. И при этом множество боевых призывов и восклицаний.
Не подумав о возможных последствиях, он попытался пресечь беспорядок методом приказа, забыв о том, что толпа перед ним безликая - все голые и в тумане. Через мгновение после команды "Смирно!" с десяток мочалок угодили ему и в лицо, и по корпусу, чем глубоко уязвили достоинство офицера.
Дежурный не искал педагогических приёмов; забыв о том, что перед ним дети, он просто начал метелить кулаками всех, кто попал ему под руку. Все успокоились - и мы (подействовало), и он, но, осознав ситуацию, наш фронтовик ушёл из бани, доложил начальнику училища о случившемся и подал рапорт с просьбой освободить его от обязанностей воспитателя с направлением в действующую армию. Больше мы о нём не слышали ничего.
Итак, мы в бане. Помывка ещё не закончена. Моются все; некоторые стирают подворотнички и параллельно используют их в качестве рулетки для замера размеров растущих частей тела. Но не каждый кадет любит тщательно мыться... Контроль за качеством возложен на медсанчасть, которую представляет строгая медсестра, сидящая за отдельным столиком. Называется столик - санпост. Её задача - ногти (руки, ноги). Для этого на столе лежат несколько ножниц. Она же следит за техникой безопасности при их использовании. Кроме того, необходимо потереть чуть-чуть кожу кадета, чтобы выяснить - мылся он или только веселился (если не мылся - на коже образуются катыши, т.е., грязь, в этом случае - на перемывку). Короче, работы хватает.
А кадет (абсолютно голый) стоит в очереди на эту проверку. Не пройдя её, в раздевалку не попадёшь. Стоит, ждёт. Невольно смотрит на женщину. И фантазирует. Результат - эрекция. Медсестра к этому явлению привыкшая. На такой случай у неё на столе стоит банка с холодной водой и лоскутами марли в ней, заготовленными для особо чувствительных натур. Она (медсестра) спокойно достаёт из банки пинцетом тряпочку и возлагает её куда надо. Всё. Мальчик успокаивается мгновенно.
Процедура одевания - обычная; потом рота строится и шагает на очередное мероприятие.
Вот такая ещё одна страничка нашей кадетской жизни.
Извините, если что-то покоробило читателя - из песни слов не выкинешь.
МОДА В КАДЕТСТВЕ
Прежде чем приступить к изложению деталей кадетской моды, хочу отметить особую роль строя и построения в нашей жизни. Ведь именно при построении проверяется внешний вид и разоблачаются все отклонения от установленных норм в форме суворовца.
С первого взгляда у постороннего может сложиться впечатление, что вся наша жизнь - это бесконечные построения. Один перечень чего стоит:
1. Подъём и сразу построение на зарядку;
2. После зарядки - построение на утренний осмотр;
3. За ним - построение на завтрак;
4. Следующее - построение на занятия;
5. Потом - на обед...
Потом идет пауза, общих построений нет, но есть построение на развод, для занятий строевой подготовкой (для "отличившихся"), для следования туда-сюда, в наряд...
Потом:
6. Построение на ужин;
7. Построение на вечернюю поверку. Отбой!
Бывали периоды, когда страсть к строю доходила до извращений. Например, одно время в училище пытались внедрить правило любого передвижения по территории одним из двух способов: строевым шагом или бегом. Нечего шляться вольным шагом, рассуждал некий, неизвестный нам высокопоставленный рационализатор. Дикость этого нововведения была очевидна со старта, но приказы надо выполнять, не обсуждая их, поэтому все, от руководства училища до последнего кадетика, делали вид, что придерживаются нового правила, пока всё это не умерло само собой.
Мода у нас своя, не зависящая от влияния извне, т.е. гражданки. Кадет, уважающий себя, всегда думает: "Как я выгляжу в форме? Что скажут обо мне презренные штатские?".
Но... Читатель должен учесть, что всё, о чём так радостно и с энтузиазмом описываю ниже, было в основном нам категорически запрещено. Сейчас я на 100% согласен с тем, что эти запреты были правильные и мудрые, но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Что было, то было.
Итак. Если клеш в моде - надо вставить в штанины форменных брюк клинья. Причём только своими руками, выпросив для этого кусок штанины у старшины роты (каптенармуса). Швейной машинки нет, шьём вручную - работа почти ювелирная. Если же в моде дудочки - вырезаем в обратном порядке клин из своей штанины. Нет материала для клиньев клешей - делаем фанерный щит в форме высокой трапеции, распариваем брюки утюгом и натягиваем штанину на эту трапецию. Называется "распиратор" (не путайте с респиратором, через который дышат), потому что растягивает (распирает) штанину до заданной желаемой ширины. Бывает, конечно, и лопается сукно, но это уже неприятность, т. к., все подобные изыскания категорически запрещены.
Пуговки должны блестеть и пряжка тоже. Ну, пуговицы чистим асидолом, понятно, а как, знаете? Есть планочка с прорезью под ножки пуговиц и отверстием под саму пуговицу. Заправляем в прорезь пуговицы и драим все специальной щёткой. Пряжка же - разговор особый. Ей (для кадетов-щёголей) асидола мало. Тут нужна швейная иголочка. Трёшь пряжку боком иголки и день, и два. Результат - сверкает зеркалом.
Шапка зимой должна сидеть не на ушах и не на макушке, а по размеру. Форма шапки - показатель аккуратности её хозяина. Она должна быть кирпичом, почти квадратной, без висящих торчащих завязок. Можно отвороты шапки зафиксировать наглухо нитками, но тогда в мороз приходится прикидываться закалённым. На что не пойдёшь ради того, чтобы обратить на себя внимание в общей массе!
Фуражка. В ней элемент ?1 - козырёк. Он должен быть не форменным, "лопатой" до 8-10 см длиной, а как у адмирала Нахимова - 3-4 см, то, что называется "козырёк с ноготок". В чехле фуражки по окружности есть пружинное кольцо, делающее верх фуражки (т. н., дно) туго натянутым. Надо найти пружинную проволочку для замены стандартного кольца, чтобы увеличить его диаметр и суметь натянуть чехол на фуражку так, чтоб она смотрелась, как генеральская.
Об обуви, портянках и носках. Зимой носить носки запрещено, но нам и портянки не в тягость - байковые, мягкие, тёплые; только надо уметь их заматывать на ноге - на обучение этой науке уходит один зимний сезон, но навык - навсегда! Лет через тридцать мне пришлось по случаю одеть сапоги с портянками, Ко мне в гости приехал товарищ из Москвы, работали когда-то вместе. Профессор, учёный, умная голова. Он захотел спуститься в шахту и я сопровождал его по обязанности хозяина Донбасса. В бане в процессе переобувания я потратил на его обучение мастерству заматывания ноги много минут и всё бесполезно. Как, будучи таким умным, не суметь научиться заматывать портянки? А я - как будто всю жизнь провёл в сапогах с портянками. Сами сапоги - яловые, отличные, хоть и тяжеловаты поначалу.
Летом - ботинки и носки с носкодержателями, т. к., в то время носков с резиночкой не было. Носкодержатели - это вроде женской резинки, держащей чулок, только расположен он под коленкой, над икрой. В детективных фильмах женщина под этой резинкой держит пистолет, а мы под носкодержателем прятали пачку папирос - редко какой офицер-воспитатель при обыске вспомнит об этой заначке.
Ну, и в заключение о погонах и подворотничках. В погон надо вставить планку по размеру погона, лучше пластмассовую, чуть хуже - из тонкой фанерки. Получается строгий, солидный, почти как офицерский погон.
А с подворотничком проще: не ленись, отрывай, подшивай, и так почти каждый день, а при увольнении в город обязательно чистый. Высовываться подворотничок из ворота гимнастёрки (или мундира) должен на высоту спичечной головки. Соблюдай эти два правила и чувствуй себя человеком с большой буквы.
P.S. - о причёсках. Из семи лет мы первые пять ходим наголо стриженые. Только в отпусках истерично спешим отпустить волосы и, т.к., времени на это в обрез, на что только не идёшь, чтоб трёхсантиметровый ёжик улёгся упорядоченно: тут и сахарный сироп, и разные масла...
Но два года перед выпуском - полный отрыв, правда опять ограниченный правилом - на высоту спички и не более. Но зато когда я оказался на гражданке, сразу завёл канадскую польку (это когда сзади над шеей нависает скирда волос, выровненная снизу ножницами) и ходил с ней, пока не пресытился и не перешёл на обычную причёску.
ПИТАНИЕ. ЕДА. ПРИЁМ ПИЩИ
"...Правнуки Суворова,
Сталина сыны."
(из кадетской строевой песни)
Значение питания в жизни кадета переоценить невозможно. Даже в настоящее время, которое, несмотря на злопыхательства критиканов, намного сытней, чем те послевоенные годы для детей-сирот, чьи отцы не пришли с войны.
Недоедали в те годы все, это было в порядке вещей. Организм растущий, кушать хочется. Тем не менее, на полном серьёзе заявляю: кормили нас хорошо, очень даже достаточно. Да и мы понимали - попасть на довольствие с белым хлебом, сливочным маслом, сахаром и даже с мясом, о-о, это здорово!
Оставшиеся с голодной "гражданки" инстинкты проявлялись в столовой при приёме пищи, когда маленький кадетик, отгородив от мира свою тарелку левой рукой, правой за полминуты вычерпывал её содержимое, а в кружку вцеплялся двумя руками мёртвой хваткой, готовый сражаться с любым, кто попытается посягнуть на неё.
Итак, построение роты для следования в столовую. Настроение у всех приподнятое. Следуем. Дежурный офицер-воспитатель сдерживает строй по мере возможности, но, когда вошли в зал столовой, строй превращается в бегущую толпу, спешащую занять свои места за столами.
Стол на 12 человек. На столе порядочек: вилки, ложки лежат красиво; блюдечко - на нём шесть кусочков масла, на другом - штук 10 кусочков сахара. Перед каждым местом кольцо диаметром сантиметра четыре и такой же высоты. Красивое, мельхиоровое, с рельефным рисунком. В кольцо заправлена салфетка конусом вверх. Делимся на две группы по шесть человек. Сидим, ждём. Ничего не хватать, не трогать! Если кастрюли уже на столах, отдаётся команда начинать. Если на столах некомплект и команды нет, убиваем время - считаем, сколько сегодня кусочков сахара на всех и прикидываем, как справедливей его разделить; равные ли кусочки масла и т.п.
Дежурные приносят кастрюли-судки. В каждой шесть порций. Делим. Разгадываем. Можно на пальцах, можно - один отвернулся и называет кому. Разбираем, едим. Можно поменяться с товарищем (например, я ему компот, он мне масло, или я ему яйцо, он мне компот и т.п.).
Дежурный офицер-воспитатель расхаживает по центральному проходу, следя за порядком и пресекая возможные отклонения и нарушения. Одновременно фиксирует опоздавших.
Если суворовец опоздал на ужин (точней, на приём пищи) и на входе его перехватил дежурный офицер, начинается допрос с пристрастием - где, почему и т.п. А в это время его порция справедливо делится между товарищами.
Но если попросил и предупредил заранее - вынесем весь обед, вплоть до первого. Товарищеская выручка.
Вот так, потихоньку, закладывались в кадетов определённые качества, впоследствии присущие им и далеко не всегда характерные для молодёжи, взращённой в домашней, семейной обстановке.
Пример. Он и о еде и об этих качествах. Когда в столовую привозили хлеб (белый, свежий), то разгружали его кадеты - дежурные по кухне. Надо было с машины разгрузить хлеб в большой ящик с ручками и занести его на второй этаж, в кухню. Всего таких ходок около двадцати. Бывало, на их пути мы устраивали засаду, чтобы схватить с носилок буханку и потом компанией растерзать её. И крошки собрать и - в рот! Хлебушко!
Или ещё. С голодного гражданского детства осталась неистребимая привычка - постоянно иметь при себе кусочек хлебца. Так называемый запас на чёрный день. Поэтому многие кадеты хранили в карманах эти куски, несмотря на категорический запрет таскать с собой продукты питания. Всё казалось - а вдруг голод, вот и пригодится.
Именно эти, вроде бы, отрицательные примеры (как же - воровство, крохоборство) наглядно показывают, как мы учились делиться с товарищами общим, точней тем, что достаётся на всех. И ещё - у кадетов на всю жизнь осталось уважительное отношение к еде. Видимо, в этом сыграло свою положительную роль и наше питание - достаточно, но без излишеств. Сентиментально? Прости, читатель. И добавлю: создателем суворовских училищ был Иосиф Виссарионович Сталин. Грехов на нём, я знаю, не счесть, но факт есть факт. Смотри эпиграф.
НОТАЦИЯ О ВРЕДЕ КУРЕНИЯ
У американцев есть простой и впечатляющий афоризм: "Курение в любом возрасте - проявление ребячества".
Теперь - по сути, т.е. об этой проблеме в кадетстве. Денег у кадетов обычно нет. Начинающий курец сначала стреляет не бычок даже, а затяжку. Потом объединяемся в тройки (одна папироса на троих). Уже компания, можно побеседовать, да и солидности придаёт. Так постепенно и втягиваешься.
Курили, естественно, в туалете, где на каждом перерыве собирался "актив" роты и в процессе перекура обсуждались проблемы самых разных уровней - от Лёвы, нашего ротного обжоры до испытания атомной бомбы на Новой Земле.
Об этих испытаниях я вспомнил, т.к. нам время от времени показывали фильмы о боевой мощи наших вооруженных сил. Были и фильмы об американской армии. Настоящей сенсацией оказалась новинка в их форме -молния на солдатских брюках. Шутка ли - затратить всего секунду на застегивание. Но я о курении.
Площадь туалетной комнаты - метров двадцать. Шесть унитазов и штук пять писсуаров. Никаких кабинок, никаких перегородок. В перерыв сюда набиваются человек шестьдесят. Более прыткие - на унитазах, у них, в случае чего, есть железное алиби - естественная потребность. Остальные, кто стоит, обречены. Им придётся прикидываться склонными к общению дурачками. А "в случае чего" - это проверка туалета дежурным офицером-воспитателем, в обязанности которого входит не допускать здесь курения.
Итак. В туалете толпа, как перед мавзолеем. Все курят. Воздух от дыма синий. Точней, это уже не воздух, а чистый дым.
А между туалетом и коридором - большая умывальная комната; утром всегда переполнена, остальное время суток свободная. Как только дежурный офицер из коридора заходит в умывальник, в туалет подаётся сигнал и вся толпа прячет улики. Если же дозорные в умывальнике прозевали, то дежурный вклинивается в туалетную толкучку как ледокол, надеясь, о, наивность, что, может, на этот раз ему повезёт и он сможет пополнить ряды штрафников - потенциальных уборщиков территории училища.
Увы, дежурному можно посочувствовать. В дыму с трудом различаются лица, но никто не курит.
- Иванов, куришь?
- Никак нет.
- А дым?
- А я тут при чём?
- Петров, куришь?
- Никак нет.
- А почему дым из кармана? Оказывается, в кармане вспыхнула расчёска от огонька засунутой туда папиросы. Петров попался. Дежурный воодушевлён - удача.
- Сидоров, куришь?
- Му- у- у...(Дежурный при входе заметил в зубах у Сидорова папиросу и не сводил с него глаз). Мычит же Сидоров, потому что окурок у него спрятан во рту. Щёки только раздуты.
- Рот открой!
Глотательное движение - и - пожалуйста. Во рту пусто. Проглотил. Не попасться - дело принципа!
Вопль с унитаза. Очередная жертва дежурного отщёлкнула свой бычок наугад в сторону и он обжёг задницу сидящего на корточках оправителя.
Общий итог рейда - ноль или почти ноль. Дежурный нервничает - надо хоть перед самим собой оправдать свою безрассудность, но урок ему уже преподан - не начинай, если знаешь, что не получится. Поэтому мудрые офицеры-воспитатели предпочитают на дежурстве занимать себя другими участками, чтобы не осталось возможности дойти до этого злополучного объекта.
На всех перерывах подобная картина. Кроме курения и чесания языков были, конечно, и другие развлечения. Описывать их не стоит, т.к. всё это классика, дошедшая до сегодняшнего дня у молодёжи. Ну, например, приклеивание горящей спички к потолку - мелкая пакость, опускаться до описания которой просто стыдно. Найти виновника невозможно, наказание - общее. А общее не страшно.
Рассказанным я хотел показать, насколько тяжелая и бессмысленная, сложная задача для педагогов - бороться с такой заразой, как курение. Сейчас я, конечно, согласен с первой фразой очерка, но ведь это сейчас...
Курю. Время от времени пытаюсь бросить. А первый штык лопаты строительства собственной могилы я, ведь, сделал именно тогда. Так-то. Делай выводы, молодой читатель, не начинай!
Всё, хватит. Моим братьям-кадетам, надеюсь, было приятно вспомнить годы юности, а читателям, для которых всё описанное - новость, надеюсь, было интересно узнать.
Киевское Суворовское военное училище.
В настоящее время - Киевский военный лицей им. И. Богуна
С прической, значит, рота выпускная Трое из одного взвода
Рязанов, Тюрин, Лемешко
Привал в походе
Обед в походе
Отдыхаем на жаре
На склоне училищного стадиона
Мечта молодости - научиться играть
Коллективное нарушение дисциплины - курение в туалете
У бюста Суворова в 2007 годы.Выпускники 1957 года
Ребята нашего взвода. Дворчук, Хомич, Соколов, Овсянников
С лучшим другом Хомичем через 50 лет
ГЛАВА III ПО ОКОНЧАНИИ СУВОРОВСКОГО. ПОСЁЛОК
За год до окончания училища выяснилось, что к офицерской службе я не пригоден по близорукости. Таких в роте выявилось человек тридцать. Итак, училище закончено, семь лет детства и юности за спиной. Свободен во всех смыслах. Устраивайся в жизни где хочешь и как хочешь. Еду в Москву поступать в геологоразведочный институт.
Год Всемирного Фестиваля Молодежи и студентов в Москве. В столице толпы иностранцев. Атмосфера очень дружественная. Нам это нашествие иностранцев в диковинку, страна в те годы была практически закрытой, а темнокожие нам вообще непривычны. Короче, сплошной праздник. И так почти две недели.
Я приезжаю числа тринадцатого. Постфестивальная Москва еще бурлит. Еду в троллейбусе, сижу у окна, на голове берет, слепленный из чехла суворовской фуражки. Этот берет - повод, чтобы прохожие москвичи радостно махали мне, принимая за неуехавшего иностранца.
Шестнадцатого августа у нас первый экзамен - математика письменно. Пишут сто двадцать человек. На следующий день - результат - девяносто неудов. Я в эти девяносто попал. На этом поступление закончилось. И для справки - из нашей группы абитуриентов (тридцать человек) поступил один человек, взяли парня с шестилетним стажем работы в геологоразведке.
Куда дальше? Родных - дедушка в Донбассе и только. Так я оказался в поселке в некотором смысле абсолютно уникальном. Правилa, по которым жил этот посёлок, вполне можно назвать полным отсутствием оных. Судите сами.
Где-то в конце первой половины двадцатого века в открытой степи в Донбассе начали добычу уникального песка, применяемого в литейном производстве. Песок добывали открытым, т.е. карьерным способом. Экскаваторами вскрыли пласт и начали его разрабатывать, т.е. отправлять на металлургические заводы большегрузными автомобилями и по железной дороге.
Для людей, работающих в карьере, построили барак на 8 комнат с отдельными входами. В них жили по 2-3 семьи в каждой. Именно с этого барака и начался посёлок.
Народ там был дружный, работящий, весёлый. Работали все в карьере, где работа была физическая, тяжёлая.
Все жильцы барака страстно желали выстроить себе собственную хату, чтобы вырваться из казарменных условий общежития в бараке. По мере расширения производства люди потихоньку, никого не спрашивая, начали воплощать в жизнь свою мечту - строить, точней лепить себе хатки по периметру карьера, нещадно при этом воруя стройматериалы, и переселялись в них. А барак оставался своеобразным приютом для вновь прибывающих и центром, где вечерами собирались и стар, и млад. У молодых - баян, танцы, разные игры; у старших более серьёзные: домино, шашки, лото, картишки, засекреченные "на троих" и т.п., вплоть (редко) до шахмат. Замечу, что среди жителей посёлка не было ни одного инженерно-технического работника.
Опять к застройщикам. Люди, отчаявшись дождаться достойной оплаты своего труда, тащили всё, что плохо лежит. Хищение, растаскивание всего подряд приобрело характер эпидемии. Тащили рельсы, шпалы, лес, кирпич, цемент, трубы - всё шло на микроновостройки отселяющихся из барака. При этом явно присутствовал дух соревнования - более удачливые гордились своими достижениями; например, построенный погреб считался престижным, если был перекрыт железнодорожными рельсами, лежащими вплотную одна к одной. А если между соседними рельсами из-за нехватки приходилось укладывать ряд кирпича, то это уже не то...
Были, конечно, и не настолько удачливые, поскромней, такие строили себе землянки. Представьте: яма глубиной в метр и шириной максимум метра три. Длина - любая, зависит от количества наворованных стройматериалов. Стенки ямы переходят в стены над уровнем земли метра в полтора высотой, сооружённых из разных кольев, обмазанных саманной смесью (глина с соломой). Сверху по периметру - шпалы. Поперёк этой, уже не ямы, а скорей уже землянки, тоже шпалы, но трёхметровые (такой длины шпалы укладывают на стрелках железной дороги, т.е. добыть их - реально), с уклоном в одну сторону, и потом с помощью того же саманного замеса превращают потолок в крышу и облагораживают интерьер землянки.
Получается нормальное жильё. На крышу наносят слой саманной смеси побольше, чтоб тепло не уходило. Эта обмазка постепенно смывается дождями, поэтому раз в год крышу надо "поновлять", т.е. наносить очередной слой такой же глины с соломой.
Печка, естественно, есть, её сложить - не проблема. Стены - нормальные. При желании можно их и обоями обклеить, а не только побелить. Окна есть, сколько хочешь. Немного непривычно то, что они изнутри смотрятся высоковато, а снаружи - полуподвальными, низковато, но ведь главное - результат: собственное жильё есть.
А если, со временем, хватит сил построить хату, то эта землянка становится сараем для живности - коров и других животных, которые быстро осваивают искусство преодолевать ступеньки.
Вот так проявлялись черты протеста рабочего класса против собственной нищеты - воровать у государства всё, что можно. И что нельзя - тоже. Поэтому попрекать поселковых за своеобразие их жизни не поднимается перо.
Так и образовался посёлок. Никаких архитектур, никаких БТИ и пр. Домов - всего штук тридцать, населения - чуть больше сотни. Никто из них не тяготился оторванностью от города, и образ жизни, по местным критериям, был вполне насыщенным. За счёт ворованных урожаев с колхозных полей люди держали домашнюю птицу, коров, свиней.
Один горожанин, поселившийся здесь, завёл козу. Кормил её ворованным силосом, она через месяц скончалась от несварения желудка. Не козья, оказывается, эта еда. Животновод не состоялся, но это исключение.
В городе, до которого было четыре километра, у власти сложилось своё мнение об этом поселении. Грубоватое, но, по большому счёту, справедливое. Репутация посёлка обрастала надуманными дополнениями о нём, как о воровском гнезде, от которого нет спасения, т.к. посёлок расположен в стороне от города, от власти, от органов правопорядка.
Пример. Осенью начиналась уборочная страда на колхозных и совхозных полях, окружающих посёлок со всех сторон. По ночам народ собирался в бригады и весёлой гурьбой отправлялся в поля за кукурузой, подсолнечником... Причём для повышения рентабельности этих рейдов семечки из шляпок выбивали прямо в поле и к утру на тележках привозили домой по 2-3 мешка семечек на каждого участника похода.
Общепризнанным ночным командиром был Кирьяныч, инвалид, потерявший на фронте ногу. Его усаживали в тележку и торжественно вывозили на поле боя, т.е. в поле, Всеобщее признание лидера он заработал, когда однажды в ночном его бригаду пытались взять в плен руководители совхоза, собравшие для этой цели десятка полтора энтузиастов-селян. Кирьяныч, завидев противника, спокойно и громко произнёс: "Ребята, не подходить, буду стрелять", и приложил к плечу ружьё. Селяне подойти не решились и ушли, ругаясь. А ружьё Кирьяныча оказалось его костылём. Ночью при слабом лунном свете костыль вполне прошёл за ружьё с отвисшим ремнём. Помогла солдатская смекалка.
Много чего ещё можно было бы вспомнить об этом уникальном посёлке, где люди пытались сами, не ожидая милостей от власть предержащих, справедливо уравновесить труд и его оплату. Этот посёлок, можно предположить, не такой уж и уникальный в масштабах нашей великой страны. Сейчас его уже нет.
Существовал он до конца двадцатого века, пока хватало песка на открытом пространстве полей. Но постепенно карьер подобрался к хаткам, съел их, а потом и барак пошёл под снос, т.к. и под ним оказался песок. Люди разъехались - кто в город, а кто и подальше. Поселка нет. Не стало поселения, которое ухитрилось более шестидесяти лет жить своей жизнью, в которой инициатива и трудолюбие не смогли, тем не менее, преодолеть нищету, спущенную сверху.
С активом расхитителей во главе с Кирьянычем
ГЛАВА IV УЧАЩИЕСЯ ТУ. НАЧАЛО РАБОТЫ НА БУРОВОЙ
Итак, стремление к геологоразведке во мне не угасло. По этой причине
я попал в техническое училище на специальность 'сменный буровой мастер' (в настоящее время 'бурильщик').
С тех пор (с сентября 1957 года) я так или иначе, но всегда связан с этим училищем.
Само поступление не было простым. Специальность новая, престижная, даже можно сказать элитная. Сейчас это, наверное, звучит смешно, как же - рабочая специальность и элитная, а тогда это было вполне почетно и естественно. Время обучения - полтора года.
Много ребят сирот. Питание очень простое, но бесплатное. Многие не имели материальной поддержки извне, поэтому надо было наедаться казенным харчем. Все, в том числе и макароны, если с хлебом, так как хлеб был не ограничен в порциях. Было общепринято просить добавки, и, чаще всего, добавку давали. То ли воровали тогда меньше, то ли добрей поварихи были. Прекрасное время юности и молодости.
Мастерами производственного обучения были люди, имеющие стаж работы на буровых, досконально знающие свое дело. Преподавателями работали специалисты с высшим образованием, умевшие довести предмет до учащихся. Поскольку я сам учился здесь и позже прошел все ступени роста, то могу утверждать, что обучение было высококачественным, и выпускники наши были нарасхват не только в геологоразведочных предприятиях Украины, но и по всему союзу. Многие выпускники после училища поступили и закончили вузы, стали руководителями в области геологии и бурения.
После выпуска отработал пять лет на буровой и вернулся в училище на должность мастера производственного обучения. Благодаря своей профессии я увидел свою страну, узнал множество людей: и горожан, и жителей села. А в конечном счете я увидел весь мир - страны, континенты, народы.
Тяжело ли работать на буровой? - Все в жизни (и в работе тоже) относительно. Такое же и ответ на этот вопрос. Буровая - это годы, оставившие самые яркие впечатления. Надо любить путешествия, быть склонным к перемене мест, не бояться бытовых неудобств, перебоев в регулярном питании, физических нагрузок и т.п. Тогда можно назвать эту работу легкой и приятной. Еще важно ценить относительную независимость от собственного начальства, которого, при специфике нашей работы видишь не каждый день.
А возможность видеть рассвет с верхушки вышки, когда ты в ночной смене? Мало кому доводится увидеть эту картину и понять ее прелесть. Или удивляться тому, как голоса работающих внизу прорываются сквозь шум и грохот, царящих там. Бурильщик и помбур разговаривают, я же здесь, наверху, слышу четко все. Но когда я пытаюсь позвать их или подать какой сигнал голосом, они меня вообще не слышат, ори не ори.
Был у меня в самые первые годы работы на буровой мотоцикл 'Минск-3', 3,5 лошадиных сил, по прозвищу 'Макака'. Когда по каким-либо причинам нас не возили на смену, я, бывало, на нем добирался к молодой жене и маленькой дочурке. И опять на смену. Километров за двадцать-тридцать, а то и пятьдесят. Изматывался так, что, вы не поверите, засыпал за рулем. Я о таком и не слыхивал, а вот самому пришлось испытать. То, что при этом ни разу не упал и не слетел в кювет, можно объяснить только одним - заботой обо мне ангела хранителя. А когда в дождь надо было ехать по проселочным дорогам, а у нас есть дороги через меловые горы, то заднее колесо забивалось грязью так, что приходилось (сам сообразил) привязывать свечной ключ так, чтоб он (ключ) пропахивал себе путь, очищая колесо от мелового киселя (приподняв заднее колесо на подножку) и только потом продолжать преодолевать эти адские километры...
А в холод одевал фуфайку задом наперед, чтоб не продувало, брезентовую поверх, на руки рабочие рукавицы и пошел!
Геологоразведка - это отрасль народного хозяйства, отличающаяся от других экзотикой и романтикой постоянных путешествий. Чтобы дать читателю общее представление об этой экзотике, не обязательно вникать в технологию бурения и пр. В каждой работе своя специфика, а вот быт - о нём стоит рассказать. Человек со стороны назвал бы условия, в которых мы живём в поле, ужасными. Нет пунктов питания, нет никаких санитарно-гигиенических удобств. Летом утром ныряем в речку, умываемся, чистим зубы, моем голову, тут же и стираем по мелочам.
Да, постоянные разъезды. Но и новые впечатления тоже постоянно. Самые разные приключения... Возможность всегда быть с природой, видеть рассвет, восход солнца. Дождь, буря, снежные заносы, мороз, гололёд - всё с нами. Зимой бывает так: от дороги до буровой ещё километров пять по сугробам - тогда этот участок, преодолевает дежурный трактор с десантом (т.е. с нами) на капоте. А глубокой сырой осенью добраться на смену по пахоте, превратившейся в сплошную грязь?! Тому, кто не испытал подобного, пожалуй слабо, а мы - тяжело, но надо - добираемся, привязав сапоги (на верху голенища есть ушки, т.е. петельки - в них надо продеть верёвку) и помогая руками, вытаскивать ногу из этого месива.
А вот пример того, как новичок, пришедший к нам из обычной человеческой жизни, обтесывался и приспосабливался к коллективу.
Попала к нам в бригаду девушка - молодой специалист-геолог. Явная белая ворона среди обветренных закаленных полевиков. Нет, при ней не матерились безосновательно, не обижали... Доставала она всех своей страстью мыть руки. Поработает несколько минут с образцами керна, бежит к рукомойнику. Перед едой моет, после еды моет, вечером моет...
Лопнуло у ребят терпение. Тайком налили ей в рукомойник щелочного реагента. Руки сразу ссохлись, потрескались. На полном серьезе объяснили, что это от злоупотребления любимым процессом. Привели примеры из народного эпоса геологоразведчиков. Бедная девочка взялась перевоспитываться. Постепенно, медленно, но заставила себя быть как все.
А что же делать? Когда ты в Риме, делай все, как римляне делают.
Да и воды на буровой не всегда изобилие. В общем, стала полноценным, равноправным членом коллектива.
Часть нашей работы - перевозка, это переезд с законченной скважины на новую точку. При перевозке оплата не сдельная, а по тарифу, т.е. значительно скромней. Поэтому переезжаем всегда в ударном темпе, чтобы поскорей опять начать гонку за набуренными метрами, т.е. за заработком. По этой же причине перевозка, как футбольный матч, состоится при любой погоде. Бывает: зима, температура 0R, дождь, спецовка заледенелая, как латы рыцаря - сдираешь с себя, ставишь - стоит!
Итак, приезжаем на новую точку. Зима. Здесь уже стоит вышка, которую монтажники установили летом, заранее. Разгружаем. Теперь бы домой, в тепло, но дежурному, который останется стеречь всё, что мы сгрузили, надо переночевать не замёрзнув. Поэтому мы всей бригадой, в штурмовом порядке, копаем котлован для промывочного раствора, устанавливаем на дно буржуйку и накрываем всё, это щитами от стен разборного тепляка (сарая, изолирующего от непогоды станок и людей в процессе будущего бурения).
Всё, бригада может уезжать. Дежурный полез в котлован на ночёвку, т.е. на дежурство.
Утром приезжаем - из-под снега торчит труба, из неё струится дымок. Значит всё в порядке. Через пару минут снег зашевелился, вылазит наш дежурный, услышавший машину. Чёрный как шахтёр, но весёлый - рад людям. Теперь до вечера он будет работать с нами, т.к. отправлять его одного домой нечем - далеко и нерентабельно.
В течение дня всё установили: станок, тепляк, буржуйку - можно бурить. Цистерна - водовозка привозит раствор, заполняем котлован. Чтобы не свалиться в него - ограждаем.
Зимой края котлована обмерзают и бывает, что тот, кого послали вытаскивать шланг, чтобы почистить его, поскальзывается и ныряет в раствор. Вылезти сам не может - скользко, потонуть тоже не получится - слишком много всякого тряпья на нём. Плавает, как поплавок и орёт, пока не перекричит шум двигателя станка.
Вытаскиваем, побрёл он в каптёрку к буржуйке, раздевается полностью, меняет всё, благо хламья всякого полно.
Кстати, кроме каптёрки, есть ещё одна тёплая точка - дизельная. Это будка, в которой постоянно работает двигатель, вращающий генератор тока, подаваемого к электродвигателям. Лучшее место для сна, тут всегда тепло. Правда, ревёт в полуметре от уха, но совсем не мешает спать. Дело привычки.
Объехали с буровой Восточную и Центральную части Украины. Множество встреч с людьми; очень часто интересными и, по своему, мудрыми.
Как-то осенью повадился к нам по ночам заходить в гости местный селянин - мужичок лет шестидесяти. Станок работает, процесс бурения идёт; он беседует с нами о политике, о жизни, в общем. Посидит часик, уходит. Под утро опять появляется. И так каждую ночь. Мы думаем сельский житель общается с городскими, хочет повысить свой культурный уровень, но недели через две выяснилось, что по ночам он ходит в колхозные поля, собирает урожай, а к нам заходит отдохнуть. Овощи, подсолнечник - всё, что в поле. Каждую ночь мешка по четыре. Трудится. А как ему не трудиться ночью, если за дневной официальный труд в колхозе в течение всего сезона, ему начислили три рубля 11 копеек. За весь сезон! Вроде вор - но как можно его осудить? А он просто приспособился к реальности: строит дом, соображает, где взять шифер на крышу, и всё это на средства от реализации колхозного урожая. Вот такой ответ на заботу государства о своём народе.
Да и контингент буровиков тоже очень своеобразный. Бывает, в бригаде собираются личности, за спиной у которых годы отсидки по разным статьям уголовного кодекса. Одно время мне пришлось работать в бригаде, где из двенадцати человек половина побывала в заключении. Разные статьи, разные сроки... Ничего, работали; надо только помнить, что в таком коллективе нельзя пытаться внедрять что-то в разрез с их понятиями.
Теперь опять перепрыгиваем в лето.
Так вот, в этой бригаде зелёных, т.е. не знакомых с уголовным миром, оказалось всего двое - я, двадцатидвухлетний с трёхлетним буровым стажем и Витя, только сейчас с отличием закончивший училище геологоразведчиков - натура честная, добросовестная и воспитанная.
Двенадцатый в бригаде - старший мастер. Он прошёл всю войну, поднялся от рядового до капитана; в какой-то акции по ошибке расстрелял вместо предателя патриота, за что и стал опять рядовым. Общий язык находил со всеми членами бригады.
Нам с Витей пришлось подстраиваться под коллектив. Во первых, личных денег иметь нельзя - их, даденных из дому на две недели питания в командировке, надо сдать в общак, т.к. котёл общий. Но распределяют эти деньги авторитеты. А у них, независимо от наших пожеланий, понятия о хавке, т.е. о питании, свои. Первая неделя - сплошной праздник еды - ездим в столовую, кушаем гуляши, отбивные и прочие вкусности. В столовой эти авторитеты старались показать себя крутыми; например, на полном серьёзе могли требовать гарнир, который они не смогли найти в своей тарелке, где была котлета с картофельным пюре.
В начале второй недели денег нет, кончились. В общем котле осталась только соль. Пришло время настоящей экзотики. Все свободные от смены - на добычу любой еды. Вечером у костра намечается план действий и раздаются общепитовские задания на утро.
На следующий день к обеду в вагончике складируется: мешок лука, мешок зелёного перца, большая куча кукурузы, примерно по ведру огурцов и помидоров, ну, ещё с пол сотни штук синеньких. Намечали печь их в костре.
Естественно, всё это с окрестных полей. На ужин вегетарианское изобилие, ешь - не хочу. Кукуруза отварена, посолена, остальные овощи сырые; хлеба нет, но пока это не чувствуется и не страшно.
К концу третьего дня остаётся только лук и перец. Окрестности, на безопасном расстоянии, помечены кучками непереваренной кукурузы. Чистенькая, хоть бери и ещё раз подавай на стол, только без кочанов.
На четвёртый день, к общему удивлению сюрприз: на обед - отварные куры. Много, по целой штуке на лицо. Оказывается, вегетарианство довело криминальную голь до соответствующих выдумок - два бойца на рассвете ушли на птицеферму, километров в 5 от нашего лагеря. Птицеферма оказалась расположенной на острове, посреди реки, точней речушки. Они это знали и ещё при выходе на дело заготовили некое подобие рыболовных удочек. Снасть без удилища, без поплавка - только леска, грузик и крючок.
На крючок червяка и забросить снасть через ручей на сушу. Ждать. Курица любопытная, находит червяка, клюёт. Крючок, застрявший во рту, парализует голосовые связки, курочка становится немой. Тяни, вынимай из воды и в мешок. И так далее до требуемого количества, т.е. до количества членов бригады.
На ужин в этот день - кипяток и лук. Лук надо порезать на красивые кольца и подсолить, так ужин проходит более цивилизовано.
Следующий день так называемого голода - четвёртый. Остатки энергии от вчерашней курочки в организме с утра ещё поддерживают оптимизм, но думать об обеде и ужине надо. Наши куродобытчики уже наметили свиноферму в нескольких км в другую от курятника сторону, а пока отваривают куриные потроха. Отличное блюдо - бульончик, подсоленный.
Целый день команда из четырёх человек возбужденно готовится к походу. При этом в команду насильно (в приказном порядке) зачислили Витю. Хочешь есть - трудись. Мне повезло - я был занят на смене.
Вечером, в сумерках, группа ушла. Часов до одиннадцати оставшиеся переживали, держали костёр в состоянии, как бы сейчас сказали, "stand by".
Пришли, принесли поросёнка, разрезанного пополам вдоль хребта, т.е. полпоросёнка. Также, к общему ликованию, притащили здоровенную бутыль самогона.
Описывать подробности акции не подымается перо, но, в общем, всё мероприятие проходило так: сторожа на посту не оказалось; ребята рассчитывали на это, просто вошли во двор свинарника, выбрали жертву, соответствующую своей грузоподъемности и приговорили её к съедению.
При этом использовали свои брючные ремни и обычную штыковую, т.е. копальную лопату. Потом, по дороге к лагерю, нашли где-то тётку-самогонщицу и разделили с ней порося...
Ночной ужин прошёл шумно и сытно. Правда, Витя есть не смог. Попробовал, но его стошнило. Ведь он присутствовал при всём ужасе убиения животного и разделке туши.
На пятый день доедали останки, на шестой опять лук и перец с кукурузой.
На седьмой - домой! Ура-а!
Дома встречают как героев.
Эти встречи после командировки - одна из радостей нашей работы, ради которых стоит переносить многочисленные трудности. А ещё если по приезде дадут зарплату...! Тем более здесь, дома, мы можем, отдав свою долю в общий праздничный котёл, отказаться от участия в компании уже порядочно надоевших коллег и удрать домой, где целую неделю есть возможность жить нормальной жизнью, едой, с купанием и общением с семьёй...
В жизни много хорошего, что по настоящему ценить, лишившись его на время.
Работал бы на буровой и дальше, но желудок не смог выдержать бесконечную сухомятку - пришлось перейти в своё же училище на должность мастера производственного обучения. Стал учить молодёжь любимому делу. Интересная, благодарная работа. А через два года нашёл возможность вернуться в поле - душа просила простора. Правда, поле оказалось пустыней Сахарой, на стройке высотной Асуанской плотины в Египте.
Так, с перерывами на 2-3 года я провёл восемнадцать лет, из которых десять были чистыми заграничными. А из этих десяти - пять в должности инструктора-эксперта ООН по бурению гидроскважин в Индии.
Вся жизнь впереди
ГЛАВА V СТАНОВЛЮСЬ КОРМИЛЬЦЕМ
Я уже упоминал, что мотоциклом приходилось добираться к семье.
Семейным я стал рано.
В восемнадцать лет приметил на танцах в клубе очень красивую девочку с живым цветком в прическе. Станцевали, познакомились, проводил. Жила девочка в рабочем общежитии. Стали встречаться. Работала она на стройке. Разнорабочей. До этого работала почтальоном, но ради большей работы пришла на стройку. Стал я захаживать к ней в комнату, жили там девчата по четверо, поэтому мы предпочитали встречать на улице, чаще всего у входа в общежитие. Во время одного из таких свиданий к нам подошли трое хлопцев. Старший, то есть главный, спрашивает у меня 'Ты шо?'. Я отвечаю (еще не освоил местный диалект) - я ничё. А он мне, простите, в лицо бац. Я стою, не убегаю, но и в сражение не бросаюсь. А он моей девушке: 'Бессовестная ты. Я на тебя пятерку истратил, в кино сводил, а ты с другим...' Ушли ребята, мы нервно посмеялись, и она рассказала, что, действительно, в кино они вместе ходили за его счет.
С этого момента мы начали дружить, причем никто из местных крутых ребят больше не пытался мешать нам.
Вот так и пришла, как пишут в романах, любовь. Весной решили создать семью. Расписались, была и свадьба. Была квашеная капуста, соленья, картошка в разных исполнениях, овощи. Водки не было, но было много самогона. Сторона невесты подарила молодым подушку с двумя наволочками. Друзья жениха сложились и подарили мне рубашку. Больше подарков не было, но все были счастливы, а мы, молодые, смогли прожить вместе долгую жизнь. Всего сорок лет, до самой смерти супруги.
Я начал работать на буровой. Появились заработки. Жилья не было. Первое лето жили во дворе тещи на кровати, полученной со склада экспедиции. Огородили эту кровать толем (вообще-то тут у нас все говорят 'толью') и накрыли толем. Толем потому, что толевый завод был рядом. Прожили все лето. Здорово было. На зиму переехали к моей бабушке в хатку площадью двенадцать квадратных метров (вместе с кухонькой и тамбуром). Уголь тоже дали в экспедиции, ведь мы, геологоразведчики на правах шахтеров.
Еще один эпизод с мотоциклом.
Как-то в поле, пока я отсыпался после ночной, мой товарищ в бригаде взял мотоцикл покататься, упал с ним в канаву, погнул переднюю вилку и тихонько поставил его на место.
Я, не зная об этом, ночью поехал на смену и на повороте слетел с дороги. Проехался лицом по грунтовке и свез правую половину анфаса.
Дома меня ждали через три дня - за это время все, что было свезено,
подсохло. Губу же, чтоб заживала, надо было держать сухой. Для этого 65 держал ее вывернутой наружу. А домой передал, что приеду на три-четыре дня позже. За эти дни все стало заживать, но вид у меня был!..
Отправился домой. Вилку подправил и поехал. Подъезжаю. Бабушкина хатка ограждена штакетником.
Супруга узнает по звуку мотоцикл. Выходит встречать. Из-за штакетника постепенно вырастает ободранная и покрытая коростой моя физиономия. И под занавес оттопыренная (вывернутая) губа.
Сцена, словами не передать.
Прожили бабушкой два года. Тепло! Потом получили комнату от экспедиции. В коммуналке, одиннадцать квадратных метров, но с центральным отоплением. Еще лучше!
Нас в этой квартире было три семьи. Прожили вместе недолго, года два, но дружим (кто остался в живых) и сейчас.
Потом нам дали отдельную квартиру, однокомнатную, но мы были счастливы ей.
Потом сказалась на желудке полевая диета - появилась язва желудка. Пришлось уйти с буровой. В свое родное училище.
Тяжеловато было. Пошел я искать где бы можно поработать в выходные дни. Походил, побегал и нашел лесосклад. Подошел к завскладом. Он послал меня к неофициальному бригадиру шабашников. Все они работают от случая к случаю, когда есть работа, но четкая иерархия соблюдается, старший есть, у него помощники и коллектив, если можно так назвать это сборище, их слушается. Люди, в основном, или вышедшие из мест заключения и еще не вписавшиеся в общество, или не успевшие в эти места попасть и не делающие трагедии из возможных шансов туда загреметь.
Бригадир собрал консилиум, провели со мной собеседование и порешили помочь мне, то есть разрешили работать с ними. Никакого вступительного взноса, никакого магарыча.
Поработал я с ними дня три. Погрузка, разгрузка: работать медленно, чтоб подольше, чтоб клиент понимал, что с него деньги берут не зря. Если заработали прилично - деньги сдать старшому, он поделит по понятиям. Не обижали, хоть гроши, но давали на хлеб...
Дни, которые я провел с этими людьми, были бесценными в отношении познания их жизненных ценностей, главными из которых были: поесть, выпить, где-то переночевать, изредка помыться. Те, кого сейчас называют бомжами.
Обеденный перерыв. Кружком сидят мужики. Едят хлеб, помидоры, ливерную колбасу по сорок копеек за кг, поют столовое вино за шестьдесят копеек за бутылку. Бутылка (пустая) - двенадцать копеек. Пять бутылок - и еще одна бутылка вина. Разговор солидный, тема актуальная. Обсуждают, как обойти антиалкогольные прививки разного рода. Тогда существовали ЛТП (лечебно-трудовые профилактории), куда власти могли принудительно, запрятать на годик-два тех, кто злоупотребляет зеленым змием. Судимостью это не считалось.
Выступают выпускники ЛТП:
Первый. Надо выпить кружку молока и за ней - стакан водки. Если сразу не помер - можно пить.
Второй. Берешь бутылку водки. Разговляться надо с десяти граммов. Потом подождать минут десять. Если плохо не стало - добавляй грамм двадцать, опять подожди и т.д. до победы, то есть до конца бутылки.
Третий. А у меня язва желудка. Что ни съем - рвота. Питаюсь только соками. Так и живу (соки - это алкоголь)...
В этом духе все собрание.
Благодаря этому трехдневному опыту я узнал еще одну сторону жизни или, как минимум, увидел.
А первостепенную задачу - заработать, я за эти дни, естественно, не выполнил.
ГЛАВА VI ЕГИПЕТ
Через два года, доведенный нищетой до отчаяния, начал хлопотать о направлении меня в пустыню Сахару на строительство Высотной Асуанской плотины. Направили. Отработал два года.
А начиналось так.
Шереметьево. Рейс Москва-Каир. На пограничный контроль подходит очередной пассажир в дублёнке, на ногах унты, на голове - меховая шапка.
- Куда же вы так оделись, вы ведь летите в Африку?
- А что делать? Я сегодня прилетел с Братской ГЭС. У нас там сейчас температура минус сорок. А лечу на Асуанскую ГЭС. Ничего, доберусь - разденусь.
В самолёте. Стюардесса развозит обед. Меню для нас потрясающее: жареный цыплёнок, чёрная икра, клубника. Семья (супруга и дочка пяти лет) делит обед по-своему, в соответствии со вкусом каждого: отцу - три порции цыплёнка, маме - три порции икры, ребёнку - три порции клубники. Часа через два самолёт идет на посадку. То, что при посадке многих тошнит, неудивительно. Случилось это и с нашими девчатами - мамой и дочкой. А пакетов специальных под рукой не оказалось. Воспользовались панамками, сдёрнутыми с головы.
А деть панамки некуда - самолёт садится, да и добро жалко выкидывать; доедем до места - постираем. А в панамках нечто жидкое: в одной размятая, но вполне различимая клубничка, во второй - масса, в которой чётко просматривается чёрная икра.
Приземлились в международном аэропорту Каира, температура +35СR. Пассажиры выходят из самолёта. У всех одежда соответствует погоде, кроме нашего сибиряка, который выходит на трап степенно, готовый во всеоружии хоть на полюс, но никак не в Африку.
За ним следует мама с дочкой с панамками на вытянутых руках, как официантки в ресторане. Охранник на трапе интересуется - что в панамках? Объясняем, как можем. Естественно, он не понимает главного, но видит, что это еда. В шутку жестами спрашивает разрешения попробовать. Мы в ужасе отказываем. Он расстроен нашей жадностью.
На земле сразу у трапа выливаем содержимое панамок. Откуда ни возьмись - второй охранник: "А что это вы делаете?". Охранник с трапа кричит ему что-то непонятное нам. Но по интонации можно догадаться, что он обижается на нас за то, что мы выкинули добро, не дав ему продегустировать. Видимо, что-то вроде нашего "и сам не гам, и другому не дам". Хорошие ребята, чувства юмора не занимать.
Дальше - гостиница в Каире. Пронзительное пение муэдзинов, призывающих к молитве, ночёвка, экскурсия к пирамидам. Стоит отметить, что за тридцать лет (время между моими двумя визитами к пирамидам) город подобрался к ним километров на 10.
В пирамиде Хеопса (самой большой в мире), а точнее, под ней, множество помещений, тоннелей, проходов, подъёмов и спусков. У каждой пяди этого пространства - своя история. Экскурсии там идут без перерывов. Кроме экскурсоводов, тут кормятся нищие и хозяева верблюдов, разукрашенных разноцветными ковриками, туристы фотографируют, денежка - натурщику.
Есть ещё один вид так называемого спорта у местной молодёжи, свидетелем чего я оказался в оба свои визита сюда. Это сексуально озабоченные юноши, которые спят и видят себя с европейскими девушками. Такой молодец присоединяется к экскурсии и в процессе перемещения группы по тесным полутёмным переходам пирамиды пристраивается за девушкой-туристкой и на ходу, как бы случайно, прикасается к ней. К моменту выхода группы на поверхность он отстаёт и выходит самостоятельно, тяжело и удовлетворённо дыша.
Вечером - в поезд и до Асуана, конечной станции на юге Египта, 900 км от Каира, уже в пустыне Сахара.
Высотная Асуанская плотина. В Асуане мы строили плотину, значение которой для Египта переоценить невозможно. Плотина - это жизнь для всего сельского хозяйства страны и, в то же время, источник электроэнергии, которой по расчёту должно хватить и Египту и странам- соседям.
Моя задача, как бурильщика, - участвовать в создании водонепроницаемой завесы в теле плотины и вниз, в дно реки на глубину до 180 м, чтобы вода из водохранилища не фильтровалась через тело плотины. Для этого надо было пробурить три с половиной тысячи скважин и закачать в них 700 тысяч м3 специального водонепроницаемого раствора.
В строительстве были представлены все слои населения Египта. ИТР, рабочие высокой квалификации (их называли техниками), разнорабочие-арабы. Кроме того, в пиковые моменты, такие как перекрытие Нила и подобные, набирали людей из Нубийской пустыни. Нубийцы - не арабы, они чернокожие. Народ абсолютно неграмотный, работают за гроши, поэтому ни малейшего старания не проявляют. Бредут куда их гонят; если загнали в канавы для их очистки - сидят там, в грязной воде, пока не поступит команда вылезать...
Максимальное количество строителей доходило до 25 тысяч, из которых половина - нубийцы. Максимальное количество советских специалистов при перекрытии Нила доходило до двух тысяч человек.
Строительство плотины велось средствами советской стороны, то есть нашей страны.
Правительство Египта пыталось в определенной мере погасить часть долга, но тысячи тонн лука, чеснока, цитрусовых никак не могли покрыть стоимость оборудования, материалов и профессиональной помощи специалистами.
Наша же сторона всеми силами старалась удорожить общую стоимость стройки, чтобы раньше или позже получить этот долг с Египта. Или деньгами, или какими-то политическими договоренностями, этого я не знаю и не мог знать тогда.
Из Союза приходили станки разных моделей. Были и явно устаревшие, были и современные с мощнейшими приводами, превышающие оптимальную мощность (то есть достаточную) в восемь-десять раз. Ради удорожания.
В один из первых дней моей работы с арабской бригадой произошел эпизод, заставивший меня понять свою ответственность за жизнь рабочих - нубийских негров.
Это случилось на буровой установке ЗИВ-150. модель, давно устаревшая дома и поэтому присланная сюда по цене современного оборудования. В международной коммерции тоже есть место жульничеству.
На этом станке дополнительное усилие на работающий в скважине инструмент создается вручную через цепную передачу. А само усилие - это сила рук человека и двухметровый стальной рычаг, увеличивающий, то есть силу рук. Там есть защелка (храповик), позволяющая перехватываться. Если эту защелку зафиксировать не до конца, она соскочит и двухметровых рычаг совершит свободное падение. И если под рычагом окажется человеческая голова, она расколется как грецкий орех.
Именно так и случилось: вот зачем я так описывал конструктивные детали. Но... арабы-рабочие очень любили спецодежду (ведь бесплатно) и натягивали на себя, несмотря на плюс сорок шесть-сорок восемь градусов по Цельсию в тени все, что можно. Поэтому удар рычагом пришелся на голову, защищенную нашей родной шахтерской каской. Каска раскололась вдребезги, а человек, который был в ней, упал, вскочил, хотел бежать (от материальной ответственности за каску), но упал опять. Минут через тридцать продолжил работать. Мне крупно повезло - я это понял и за соблюдением техники безопасности старался следить постоянно.
А Боря, мой товарищ, земляк и коллега испытал экстрим похлеще этого случая. На вертикальной стенке скалы высотой метров шестидесяти пробурили шпуры и забили в них арматуру для будущей связки бетонной части плотины с этой скалой (таких арматурных концов насчитывалось штук триста). Эти торчащие из скалы концы надо было подравнять с помощью электросварки. Боря такую работу доверить арабам не мог, побоялся за их жизнь, полез сам.
С вершины, на которой установили лебедку, спустили на тросе сидушку, с которой Боря и работал.
Работа однообразная, нудная. А на лебедке работают арабы - по сигналу Бори опускают его на очередной метр. Часа через два они устали, отпустили тормоз и полетел Боря вместе с сидушкой вниз, в Нил. Схватился за арматурину, сидушка улетела, а Боря висит и орет. Увидели мы его сразу, но пока вытащили пришлось ему минут десять повисеть. К счастью, недалеко от лебедки находились наши, которые отогнали арабов, спустили Боре конец и вытащили его. После этого случая он с месяц радовался своему спасению и рассказывал об этом каждому встречному по несколько раз. Потом привык, опять стал нормальным.
Человек постепенно привыкает ко всему. Наши Кразы, на которых водителями были арабы, мотались взад-вперед круглосуточно - отсыпали камнем верхнюю (по течению) и нижнюю стороны глиняного ядра тела плотины. Водитель у них - почти аристократ, ему даже положен слуга-помощник для черных работ, который, в основном, подносит ему чай.
Один такой 'КрАЗ' не взял поворот и врезался в скалу. Водителя придавило рулем и он умирал у всех на глазах. Наши специалисты, оказавшиеся рядом, попытались организовать рабочих-арабов, чтобы вытащить его из кабины, но их отогнали силой, объяснив, что не надо мешать правоверному отправиться к аллаху. Так и отправился, то есть скончался.
По приезду на место строительства плотины нас, советских специалистов, поместили в поселке, построенном в пустыне в двадцати пяти километрах от города Аусана, в четырех километрах от будущей Высотной плотины. Поселок так и назвали - 'Сахара'.
Для поездок в город нам выделили автобус, наш советский 'Пазик' на двадцать два места. Посещение восточного базара в первый раз оставляет неизгладимые впечатления на всю жизнь: изобилие всего, торговцев намного больше, чем покупателей. Все пытаются перекричать друг друга, зазывая к себе, торгуются так, что, кажется, сейчас схватятся за ножи. Вот уж действительно, торговля - искусство.
В секторе торговли рыбой убедились, что и туту можно быть настоящим мастером своего дела. Продавец сидит на прилавке (на столе) с ногами; держит ногой (!) здоровенный нож размером с нашу косу, подносит к этой гильотине рыбину и через мгновение рыба рассечена на филе и позвоночник. При этом он то ли поет, то ли истошно кричит, рекламируя товар. Специфический рыбный запах, такой, что с непривычки тяжело перенести. За пять минут, если не сбежал, втягиваешься и любуешься этим фокусником. Настоящее искусство!
Интересно торговаться. Сбиваешь цену вдвое, кажется овладел секретом; позже выясняется, что тебя все-таки обвели раза в три. Если же берешь не торгуясь - обижаешь продавца, а его надо уважать, но и быть настойчивым, тогда и он тебя зауважает.
Там, на базаре, мы обратили внимание на большие, метров по сто, глиняные кувшины, из которых торгуют питьевой водой. Позже я увидел точно такие на плотине. Вода в них бесплатная, вроде нашего спецпитания. Изюминка этой специфической посудины в материале, из которого она сделана. Кувшин снаружи всегда потный, в глиняных стенках микропоры, вызывающие это потение, в результате температура воды в нем - двадцать пять-тридцать градусов при температуре наружного воздуха до пятидесяти градусов. Вполне освежает. Объяснение этому научное - в осморегуляции осмотического давления и, соответственно, температуры.
Большинство пассажиров на базар 'Пазика' - наши жены, озабоченные поездками на базар за продуктами. Арабам-обслуживающему персоналу поселка, местной полицией садиться в этот автобус было строго запрещено.
А они просились. Так настойчиво просились, что наши добросердечные женщины вспомнили о том, что все расы, все нации равноправны и решили, что мы, советские люди, как истинные интернационалисты, просто обязаны протянуть руку дружбы простым рабочим из обслуги поселка.
Протянули. Автобусный рейс сразу же стал местом, где любой абориген может как минимум, коснуться белой женщины. Этот минимум постепенно рос, арабы стали, мягко выражаясь, распускать так называемые руки. Женщины старались терпеть, ведь они были инициаторами пламенного интернационализма. Дошло до того, что арабы стали вытаскивать из штанов свои штучки, засовывать их подмышку нашим сидящим женщинам и т.д. Вот такой сеанс группового демонстративного онанизма.
После этого случая игры в интернациональную дружбу были резко прекращены, а женщины стали более бдительны и в большей степени реалистами.
Дождей в Асуане до создания плотины и водохранилища могло не быть годами; небо всегда ясное - от этого так устаёшь, что самому маленькому облачку радуешься, как привету с Родины.
В Асуане всегда жарко, Летом температура поднимается до +49СR в тени, а железо нагревается так, что неосторожный советский новичок, схватив лом голыми, без рукавиц, руками, удивлённо смотрит на свои обожженные ладони.
Часто у нашего брата от перегрева, если всю смену проводишь на солнце, носом идёт кровь, а от того, что жидкость из организма мгновенно уходит с потом, не доходя до мочеполовой системы, бывают проблемы с почками.
Январь в Асуане зимний. Температура падает до +25СR - +35СR. А ночью - +10СR - +15СR. Нам, адаптировавшимся к жаре, эти ночные градусы кажутся нашими 10-15СR со знаком минус. Мёрзнем, натягиваем на себя по два толстых свитера, которые наши жёны заботливо связали ещё летом, сидя под кондиционерами.
Как-то в ночной смене, зимой, мы сбежались в вагончик погреться, т.к. там была включена киловатная лампа, которая обогревает не хуже, чем освещает. С нами арабы-инженеры смены и техники с наших буровых. Тесно, ведь всем холодно.
Вдруг открывается дверь, залазит (от земли до пола вагона сантиметров 70, поэтому неизбежно приходится залазить, а не заходить) нубиец из армии чернорабочих. Я о них уже вспоминал; никто точно не знает, чьи они граждане - Египта или Судана. Работают буквально из-под палки, держатся отдельно от арабов, с нами вообще не общаются. Никогда.
И вдруг такой сюрприз. Лезет. Араб-инженер ему:
- Куда?
- Сюда. Погреться хочу.
- На каком основании?
- Гамаль Насер сказал, что все граждане Египта равноправны, вот на каком. (Гамаль Насер - первый президент республики Египет).
- Правильно сказал Гамаль. Стань-ка сюда. И как толкнул его в открытую дверь! На улицу. Вскрикнул нубиец и улетел в темноту спиной вперёд, земле навстречу.
Утром узнали, что среди них, нубийцев, нашёлся смельчак, который на спор взялся продемонстрировать соплеменникам свой новый статус равноправного гражданина Египта.
Очень неловко нам было оказаться очевидцами этой сцены.
О семье. Роль семей, приехавших с нами сюда на стройку, переоценить невозможно. Жёны, храня уют, жильё, не давали нам дичать, звереть, а участвуя вместе с нами в общественной жизни, поддерживали нас не только как полноценных работников, но и просто как людей, у которых должны быть и интересы, не связанные со служебными обязанностями. Иначе достойно отработать срок командировки, пожалуй, невозможно.
А сейчас несколько моментов из жизни - как на работе, так и в нашем коллективе советских специалистов в посёлке Сахара в свободное, если так можно выразиться, время.
Общественная активность. Светлыми пятнами в суровых условиях Асуана были клуб и бассейн. В клубе была широкая (для местных масштабов) сеть художественной самодеятельности. Например, в хоре участвовали (добровольно - принудительно) практически все женщины и большинство мужчин.
Однажды, по поводу шестой годовщины начала стройки, в концерте нами была исполнена песня "Хотят ли русские войны?" на арабском языке. Мы её долго учили, репетировали, чтобы сделать сюрприз приглашённым арабам. А их было человек пятьдесят - всё руководство стройки. Они растрогались, устроили овацию, а потом попросили перевести текст на арабский.
Но такие конфузы ничуть не сказывались на главном, а главное было в условиях пустыни Сахары жить по возможности ближе к условиям нормального общества.
Бывали в клубе и вечера танцев. На такие праздники, как Новый год, 8 Марта, 1 Мая и 7 Ноября устраивались общие торжества со столом в складчину и другими, традиционно советскими развлечениями (конкурсы, викторины и т.п.).
Бассейн. Он располагался километрах в 10 от посёлка Сахара по пути в Асуан. Можно было до него доехать в любой день нашим рейсовым автобусом. Возили нас, конечно, бесплатно, поэтому любители ездили туда часто. Вода - всегда идеально чистая, достаточно прохладная (градусов +30-32 СR). Площадка вокруг бассейна кафельная, тоже чистая. Вышка 3 метра. Что ещё надо советскому специалисту в пустыне? Покупались, вернулись домой и на работу (во вторую смену или в ночь). Если хотелось отдохнуть на природе, в кругу семьи, зимой можно было пойти в пустыню, побродить, поохотиться на скорпионов. Скорпион, если ты его видишь, совсем не опасен, но надо помнить: бей первым, иначе может случиться неприятность, иногда даже с летальным исходом.
Красное море. Сильно повезло тем, кто попал в списки экскурсии на Красное море. Вместе с дорогой на неё ушло двое суток. Чисто на море мы были целый день - успели увидеть чудо подводного мира с кораллами, разноцветными рыбами, которые тысячами роились, не обращая на нас внимания. Это было время, когда с египетской стороны на побережье не было никаких населённых пунктов. Пустыня и море - и всё.
Чтобы не порезаться о коралловые рифы, надо было лезть в воду обутыми и одетыми. А чтоб рассматривать подводный мир, у каждой компании был "телевизор".
Телевизор - это кастрюля с прозрачным стеклянным дном, которую мы делали дома, в Сахаре, готовясь к этой экспедиции. Эту кастрюлю погружаем в воду наполовину, что даёт возможность любоваться подводным царством без помех-преломлений.
Впечатлений от фауны подводного мира у нас, наверняка, было больше, чем у сегодняшних тысяч отдыхающих туристов-путешественников.
Все заразились сбором кораллов, раковин, морских ежей. Благо - всего этого под водой было неограниченно. И глубина - метр-полтора.
С морским ежом связан такой эпизод. Один из строителей плотины (наш, конечно) после ста граммов полез на коралловый риф, поскользнулся и сел на морского ежа. Орал от боли так, что наш старшой хотел прервать экскурсию и возвращаться домой, в Асуан. Но обошлось - спасла народная анестезия.
Потом, вернувшись в Сахару (наш посёлок), целую неделю чистили кораллы скребками, щётками; выпаривали их по 8 часов со стиральным порошком. Кто не поленился, тот обзавёлся богатейшими коллекциями. Сейчас, через 40 лет, у меня осталось штук 10 экспонатов, несмотря на то, что большая часть коллекции разошлась за это время по друзьям.
Александрия. Туда можно было попасть раз в год на 10-дневный отдых передовикам производства Асуанской плотины (наше руководство перенесло в Египет максимум составляющих социалистического общества, вплоть до соцсоревнования).
Всё прекрасно: сказочное изумрудное Средиземное море, ласковое солнышко, масса развлечений разного рода на набережной, достопримечательностей: Помпеева колонна, построенная из красного асуанского гранита; форт на острове Фарос, построенный на месте знаменитого маяка 3-го века; дворец Монтаза, в котором последний король Египта Фарук влачил существование в трёхстах комнатах, и много других интересных мест.
А из забавного можно отметить то, что зоркое око наших отечественных радетелей и там не ослабляло заботу о нас. От них пришла информация для советских отдыхающих о том, что спирт (самый дешёвый из алкогольных напитков) пить ни в коем случае нельзя, так как его поставляют из местного анатомического театра после замены в сосудах с законсервированными в них органами. Испугали...
Работа. Новичок. Советский специалист выходит в свою первую смену. Первый рабочий день. Жара. Новичок во всём мире -салага, над которым надо подшутить. Араб-бригадир, выбившийся, как у нас говорят, из грязи в князи, с дружеской улыбкой что-то спрашивает (уместно заметить, что рабочие никогда не позволяли себе шуток и розыгрышей с иностранцами).
Так вот. Наш, естественно, не понимая и ориентируясь только на любезный тон аборигена, отвечает: "Да, да; иес, иес". Общее веселье зрителей и интуиция подсказывает новичку, что "друг" говорил ему нечто гнусное.
Держи, сибиряк, ушки на макушке!
Конфликт. Я уже вспоминал о том, что участие в художественной самодеятельности посёлка Сахара, полностью заселённого советскими специалистами, было отдушиной для нас, испытывающих дефицит общения с соотечественниками.
Перед праздниками, т.е. перед ответственными концертами, нас, участников, на работе переводили в другую смену, чтобы, когда необходимо, обеспечивать нашу явку на репетиции.
Тут я хочу заметить, исходя из собственного опыта общения практически со всеми народами мира, что люди все, в принципе, одинаковые. Разные в деталях. Но одинаковые в общем: у всех есть разделение на богатых и бедных, умных и не очень, наглых и скромных, наивных и хитрых, обманщиков и честных, трусов и смелых...
Когда меня из-за репетиции временно перевели в чужую смену, я понял, что арабы - члены бригады приняли меня за новенького. А традиция подшутить над новичком-салагой всемирная, как я уже вспоминал.
Смена ночная. Шутки-розыгрыши были разные - сначала беззлобные, потом покруче (я их не привожу - юмор национальный). Но так как я уже довольно свободно владел арабским (о чём они не знали), то легко раскалывал все подначки, чем к утру всерьёз расстроил техника-араба - парня очень высокого самомнения и не очень большого ума. К концу он перешёл к грубым, хамским шуткам для поддержания своего авторитета в глазах коллег-подчинённых и в расчёте на то, что я этих шуток не пойму.
Короче, я взял его за руку, повернул спиной и наподдал ногой. А это у арабов - полный позор. Он хватает кусок трубы, бросается на меня, его удерживают рабочие...
В этот момент подъезжает наш (советский) начальник управления буровых работ, человек очень строгий. Поняв, в чём дело, принимает, во избежание скандала, решение сегодня же отправить меня в Союз, а семья, мол, соберётся и уедет через пару дней, обычным рейсом.
Смена заканчивается. Уже я иду к автобусу, чтобы навсегда покинуть плотину. Вдруг появляется кавалькада автомобилей - это Министр Плотины приехал с проверкой хода строительства. Должность Министра Плотины была учреждена Президентом Насером с учётом важности стройки для сельского хозяйства и промышленности Египта. С ним, как везде, местное начальство и разные холуи.
Субординация, иерархия - понятия в Египте святые; к Министру из наших мог подходить только начальник строительства.
Я, которому уже нечего терять, пробиваюсь через свиту и прошу меня выслушать. А мне его помощники - переводчика нет. А я - а мне он не нужен.
И начинаю свой рассказ. Язык арабский народный, когда вещи называют своими именами, что, конечно, не принято в высших кругах. Благодаря этому мой пересказ происшествия весьма впечатлил Министра. Он приказал немедленно найти и привести к нему злополучного техника.
Техник подходил к Министру, рассчитывая пожаловаться на рукоприкладство русского, но не успел сказать ни слова. Министр собственноручно набил ему морду и извинился передо мной; подозвал начальника управления, робко стоящего неподалёку, извинился и перед ним и пожелал успехов в работе.
С Плотины я не уехал, доработал до конца своего контракта. Техника этого больше не встречал.
А на празднике, к которому мы готовили художественную самодеятельность, из-за чего судьба свела меня с этим техником, в торжественной его части мне вручили подарок от арабской стороны - музыкальный альбом для фотографий и денежную премию. Я на неё пошил себе костюм у араба-портного в Асуане.
О скорпионе. Как-то на смене араб-техник по имени Кадар наткнулся рукой на скорпиона. Скорпион в таких случаях обязательно отвечает ударом своего отравленного хвоста. А степень ядовитости их жала зависит от сезона. То, что я описываю, произошло в самый серьёзный период брачных отношений скорпионов, а Кадар, как человек грамотный, знал, что через минут пятнадцать он может умереть. Тем не менее, не теряя самообладания, прямо у меня на глазах, он достал из портмоне лезвие и рассёк место укуса. Сделал два разреза крестом. Тут же стал сливать из раны кровь, выдавливая её крепким поглаживанием руки по направлению к ране. Через пару минут мы ему сделали перевязку. Голова болела сильно, но к концу смены Кадар полностью пришёл в себя. Вот так решительность и самообладание спасли ему жизнь.
Экстремальная ночная.
Около месяца пришлось поработать не на самой плотине, а на правом берегу. Правый берег Нила - сплошная пустыня. Камни, камни, ямы; растительности никакой. Породы трещиноватые, и наша задача - через скважины, нами же пробуренные, закачать, т.е. заполнить эти трещины водонепроницаемым раствором, который в будущем предотвратит фильтрацию воды в обход тела плотины. Протяженность участка - километра полтора от берега Нила. Участок временный, ничем не оборудован. Ночью темень сплошная, луны нет.
Автобус привозит смену на плотину, а эти полтора километра надо преодолеть пешком. По ямам, по камням. На точке работает двигатель установки с генератором на 12 вольт и горит одна лампочка. Она - единственный ориентир. Сменить советского коллегу надо точно вовремя, иначе он может не успеть на автобус, увозящий смену с плотины.
Иду на лампочку. Что-то или кто-то бегает поблизости. Потом начинается вой шакалов. Один, потом два сразу, потом целый хор. Ужас! Волосы дыбом! Температура воздуха - градусов тридцать, а по телу мороз! Кожа гусиная.
Добрался, увидел людей, страх исчез. Пожелал сменщику успешно добраться и успеть на автобус (ему легче - он идет на огни стройки).
Все, смена началась, работаем до утра.
Зубник на плотине. Однажды один из рабочих моей бригады почувствовал сильную зубную боль.
Позаглядывали мы ему в рот, обнаружили там в одном зубе дырку. Повёл я его к арабскому начальнику смены за направлением к зубному доктору. Исчез парень на неделю.
Приходит, открывает рот - пустой. Ни одного зуба! Объясняет, что все зубы у него плохие, оставлять их было опасно и добрый частный доктор, к которому его направил зубник из больницы на плотине, любезно и бесплатно удалил ему все зубы. Вот и весь эпизод.
А объяснение этому мне дал араб-инженер, коллега. По секрету и только благодаря нашим дружеским отношениям. Оказывается, добрый дядя частный доктор - новичок в зубодёрганье, ему надо потренироваться, а зубник при плотине - его товарищ. Вот он и помогает ему набить руку.
Дружба, выручка, взаимопомощь по арабски.
Кино. Асуанская плотина - стройка историческая и, естественно, ход её запечатлялся СМИ, в частности, кино. Попал и я в объектив истории. Вот как это было.
Две бригады национальных бурильщиков, которых я обучал на рабочем месте, вот уже полтора года работали в тоннеле. Приехали киношники. Из Каира. Выслушали мой рассказ о подготовке отечественных кадров советскими специалистами, повосхищались нами и начали съёмку. То сюда меня поставят, то туда. То так повернись, то этак. Через полгода долгожданный фильм дошёл до Асуана (ТВ там не было, демонстрировали внашем клубе). Кинофильм на полчаса. Рассказывали о всех подробностях стройки. Но ни разу не показали ни единого советского специалиста. А я то ждал, а я позировал!
В личных беседах арабы-инженеры - наши дублёры доходчиво объяснили нам, что потомки должны знать своих героев труда, а не считать, что плотина была построена иностранцами. Что ж, наверное, логично, хотя каждому, кто видел и, тем более, участвовал в этой стройке, ясно, что построили её мы, советские люди. И национальные кадры гидростроителей Египта создавались тоже нами.
Проводы. Последняя моя смена была ночная. Жара ночью почти не ощущается. Работаем и усиленно пьём чай. Чай арабы пьют пятидесятиграммовыми стаканчиками. Чай сладкий, как патока, и крепкий, как чефир. Такой чай мусульманину, которым религия не позволяет употреблять алкоголь, вполне заменяет его.
Под утро меня в честь расставания угостили каким-то наркотиком из кальяна. Было забавно затягиваться через целую систему шлангов и горшков с водой. Ничего не почувствовал, но, как и всей компании, т.е. моей смене, стало очень весело и полностью исчез языковый барьер.
Последняя, сентиментальная, смена закончилась. Наше руководство дало мне сутки на сборы и прощание с остающимися соотечественниками. И вот, когда мои провожающие друзья уже погрузили в поезд Асуан-Каир наши вещи, на перроне появились мои техники, которых я за два года научил работать, уже простившиеся со мной вчера на смене. Прощаясь, они вручили мне рулончик со словами: "Посмотрите в поезде, а смысл поймёте очень скоро".
Поехали. Рулончик оказался картиной, написанной маслом моим учеником-техником Тагой. На ней была изображена арабская семья из шести человек, каждый член которой по своему в ужасе закрывался от взрывов, видных на заднем плане.
Этот отъезд состоялся 29 мая 1967 года. А 6 июня началась арабо-израильская война (её начал Египет). Эта война закончилась через неделю полным разгромом арабов, т.е. Тега предвидел последствия воинствующей истерии арабских антисемитов.
Эту картину я храню. Подпись "Тага" на ней есть. А стал ли Тага художником, не знаю. Может, я обладатель шедевра?
У Сфинкса Зимний отдых на природе в пустыне
Инструктор и стажеры на участке буровых работ на плотине
Плотина в разрезе (из проектной документации)
ГЛАВА VII ЕГИПЕТ. ВИЗИТЫ
Значение Высотной Асуанской плотины для Египта огромно. До ее постройки в сельском хозяйстве страны, расположенной, практически, в пустыне, использовалось всего три процента от общей территории. Кроме увеличения сельхозугодий за счет расширения поливочных площадей, Египет с завершением строительства смог полностью обеспечить свою страну электроэнергией и стал экспортировать ее в соседские арабские страны. С учетом важности этого строительства был учрежден пост министра плотины; мы часто оказывались свидетелями его визитов на стройку, так как он регулярно приезжал сюда для личного контроля хода строительства.
Наша страна, являясь партнером Египта в этой стройке, довольно часто присылала сюда различного уровня делегации. Были и первые лица, министры СССР, деятели литературы и искусства.
Памятен визит нашего Генсека Хрущева Н.С. Как водится, был организован митинг в честь советско-арабской дружбы. Никита Сергеевич в своем выступлении помянул союз рабочих и крестьян, а толпа арабов-рабочих, услышав слово 'крестьяне', поняли его как 'христиане', умилились тому, что Хрущев-то, оказывается, не коммунист, а верующий христианин...
И еще больше растрогались, когда Никита Сергеевич, сидя в процессе митинга на стуле на сорокоградусной жаре, заснул и с него несколько раз свалилась его знаменитая соломенная шляпа. Телохранитель поднимает шляпу с земли и бесцеремонно нахлобучивает ее ему на голову, а Хрущев опять носом клюнет - шляпа опять падает. И так раза три. Простой был, народный вождь.
Приезжал министр энергетики и электрификации СССР П.С. Непорожний. Кроме работы, проведал своего сына, который трудился с нами простым инженером, за что заслужил уважение всех коллег. Ведь обычно дети таких лиц где-то пристраиваются, а этот поехал, куда и простые смертные не всегда соглашались ехать.
Была у нас Фурцева Е.А. - министр культуры СССР. Визит самый обычный. Мы ее порадовали концертом силами нашей самодеятельности. Примечательно только то, что она, волею случая, сидела в зале сразу передо мной. Есть даже фотография. Горжусь, хотя и знаю, что Екатерина Алексеевна переродилась в заевшуюся барыню, могущую вызвать к себе на дачу балетную труппу Большого Театра в полном составе для увеселения своих гостей.
Еще у нас был Евгений Евтушенко. Молодой, но уже называл себя человеком мира, космополитом. Рассказывал, как где-то в Латинской Америке в гостинице, мальчик-лифтер благодарил его за хорошие стихи. На мой взгляд Евтушенко тут приврал, стер границы между желаемым и действительностью.
Заканчивая эту часть об Асуане, могу сказать, что из всех моих загранкомандировок самой тяжелой (по климату и физически) была эта. Но она оставила в памяти самые свежие воспоминания потому, что наш коллектив жил там работой. Без интриг, без подсидок коллег, без карьеристских проходимцев. Недаром существует пословица: 'Что тяжело переживается, то приятно вспоминается'.
Эпилог с отступлением. Прошло два года весьма тяжёлой командировки. Тем не менее, воспоминания о ней - только позитивные, так как мы делали дело, болели за него, гордились результатами. Да и сейчас я горд тем, что участвовал в строительстве объекта мирового масштаба и значения.
А сейчас - о последнем Асуанском эпизоде, правда, скорее печальном, чем забавном. Большой профсоюз - так зашифрованно всегда называется советская партийная организация за границей. За высокие показатели в работе мне при отъезде предложили рекомендации для поступления кандидатом в члены КПСС. О партии я знал, как и большая часть народа, по книгам и кино. Одним словом "Коммунисты, вперёд!". И мне хотелось качественно улучшить её собою. Поэтому рекомендации взял с гордостью, был польщён.
Приезжаю домой. Отдаю в горком рекомендации. А меня принимать не хотят. Причина - лимит на служащих исчерпан. А мои рекомендации - на рабочего. Борюсь, доказываю. Доказал, приняли, но остался осадок, ощущение, что с меня хотели за партийность что-то содрать. Вот так со старта зародилось сомнение в лозунге "Дело партии - дело народа".
Пробыл в рядах (самых задних) партии 23 года. Платил взносы и больше ничего. А когда остался без работы (было закрыто училище, где я директорствовал), то ни власти, ни партии оказался не нужен.
Август 91-го и далее подтвердили моё разочарование в святая святых. Вспоминать Африку можно ещё долго, но пока хватит.
Прошло года три после нашего возвращения из Африки. Утром собираюсь на работу, между прочим смотрю в окно и вижу, о чудо, Илью Семёновича с которым мы вместе работали в Асуане. Мы были в разных управлениях: я - работник департамента буровых работ, он - ведущий инженер департамента исследовательских работ.
Наши смены почти всегда совпадали, поэтому волей судьбы мы были близкими знакомыми.
Как-то в ночной смене я пришел к нему на перекур (это метров двести). Когда уходил, он попросил меня по пути открыть задвижку, чтобы наполнить бак раствором, который использовался для его исследовательских работ. Я открыл и ушёл на свой участок.
Через час Илья прибегает ко мне весь трясущийся от возмущения. Оказалось, что бак заполнился и раствор через верхнюю горловину хлынул на экспериментальную площадку, на которой замерялась интенсивность фильтрация воды через тело плотины. Илья Семёнович посчитал, что если я открыл задвижку, то я её и закрою.
Ликвидировать последствия этого недоразумения пришлось нам двоим (а надо было всё сделать до утра, до приезда начальства). В общем, мы успели. Убрали лопатами раствор, присыпали свежим песочком огрехи, но Илья так и не признал, что виноват он, а не я. И обиделся.
И вот, дома, в Донбассе, я вижу в окно Илью Семёновича, который из Асуана вернулся в свой родной Новокузнецк. Это в Западной Сибири.
Кричу, зову, прошу подождать. Выскочил к нему, обнялись, рады встрече. Он приехал в наш геологоразведочный трест по обмену опытом и там ему порекомендовали посмотреть училище геологоразведчиков - гордость треста. А моя квартира в доме на территории училища. Вот так могут пересекаться пути людские. Весь день я рассказывал и показывал ему все тонкости и детали процесса подготовки буровиков, а вечером, естественно, засели отмечать встречу.
Наотмечались, навспоминались по максимуму, отвёз я его в гостиницу... обнялись на прощание. а он мне шепчет в ухо: 'Почему ты не закрыл тогда задвижку'?
А ведь мы тот случай не вспоминали.
На том и расстались.
Н.С. Хрущев награждает нашим орденом техника-араба
Е. Евтушенко выступает Е.А. Фурцева в Асуане.
перед нами в поселке за ее спиной - автор
Сахара в Асуане
ГЛАВА VIII ПЕДАГОГ В РОДНОМ УЧИЛИЩЕ
Итак, вернулись мы домой из Египта. Опять родное училище. На заработанные деньги купил машину; из-за этого мгновенно опустился (в смысле уровня жизни) до пролетариев, ненавидящих всех, кто сидит за рулем собственного автомобиля.
Закончил институт, который начинал еще до Египта, стал заместителем директора по воспитательной работе. Получил кличку 'Комиссар'.
В советские времена с квартирами было полегче. Можно было получить скромное жилье без блатных связей, без взяток. Поскольку детей у нас стало уже двое, мою однокомнатную отдали ветерану училища-одиночке, а меня поселили в восьмиквартирный ведомственный дом на территории училища. Но уже в двухкомнатную. В этом доме мы прожили больше тридцати лет. Вокруг все знакомые, соседи, знаю всех - все происходит на моих глазах; и хотя через двадцать лет меня перевели в другое училище директором, родным остался этот дом и это училище.
Вспоминаются времена, когда контингент учащихся за первые пятнадцать лет существования училища вырос с двухсот человек до тысячи двухсот. Была создана мощная база по подготовке буровиков. Училище стало самым крупным в Советском Союзе среди профильных, то есть готовящих по нашей специальности.
В 1970-м из Дагестана приехали сразу двести человек. Прекрасные ребята. Среди них был Долгатов Магомед. Года на три старше остальных, мастер спорта по вольной борьбе, талантливый организатор, прекрасно пел, среди своих земляков был непререкаемым авторитетом.
Забегая вперед скажу, что вся его последующая жизнь оказалась связанной с училищем. И на буровой работал, и мастером производственного обучения, и тренером по борьбе. Ушел на пенсию уважаемым Магометом Радзиевичем.
В то время я был замом директора по воспитательной работе, так эти ребята не просто выручали, а резко подняли училище на первые места по области (а всего в области тогда было сто двадцать училищ) в спорте и, особенно, в художественной самодеятельности. Петь, танцевать каждый из них был готов, хоть разбуди их ночью. Мы им пошили национальные костюмы (бурки, газыри, кинжалы и прочее) и организовали Дагестанский национальный танцевальный ансамбль, который легко прошел областные конкурсы и вышел на уровень республики. Танцевали душой. Как-то на областном смотре один из них, приземляясь после прыжка в танце, сломал ногу. Закончил танец и только потом согласился ехать в больницу.
А однажды, заняв первое место на смотре художественной самодеятельности в нашем городе, они попросили разрешить им пройтись по центру в этих костюмах. Не буйствовали, не хулиганили, но плясали на улице так, что собралась толпа зрителей. Была и милиция, не вмешивались, но, тем не менее, на следующий день по городу пошел слух о кавказцах, захвативших город.
Все было хорошо на протяжении сорока пяти лет. Эти сорок пять лет училищем руководили два директора: первый проработал двадцать восемь лет и второй - семнадцать. При них училище постоянно росло и совершенствовалось.
Активно работали до пятнадцати разных кружков. Наши работы выставлялись, и не раз, на ВДНХ СССР в Москве.
Хлестунов Владимир Васильевич, Голиков Валерий Григорьевич - эти два друга поступили на учебу в училище после армии. Взрослые, серьезные и очень талантливы в любом деле, требующем творческого подхода и золотых рук. Естественно, после выпуска их оставили мастерами производственного обучения. Их руками были сделаны все классы по специальностям, облагорожен общий вид училища. До сих пор жива мозаичная картина на стене главного учебного корпуса, символизирующая ведущую роль рабочего класса в жизни страны. Размеры этой картины восемь на три метра. Авторы - Голиков и Хлестунов. В 2000-м году, то есть с тех пор, как училищем стали руководить не энтузиасты, а чиновники, они оба уволились. Училище в их лице потеряло не только педагогов, но и истинных творцов. Судьба Хлестунова не известна, а Голиков В.Г. вполне успешно шагает по жизни дальше. Это именно тот пример, который доказывает, что талантливым людям в любое время найдется занятие, гарантирующее и кусок хлеба и, пусть не очень жирный, но кусочек масла.
Очень тепло вспоминается первый директор - Вигдергауз Давид Львович. Он принял меня в училище учеником. С ним рос не только я, но все. Ушел он на пенсию со своего поста через двадцать восемь лет. Интеллигентный, умный, справедливый, деликатный. На пенсии он активно участвовал в активной жизни города, составляя книгу памяти погибших в боях за Родину.
Когда я читал в училище автодело, моими коллегами были Земский Леонид Петрович, Панасенков Валентин Павлович, Лебедик Василий Иванович. Все они помогали стать мне полноценным преподавателем.
Панасенков Валентин Павлович - первый преподаватель автодела, основатель настоящего класса автодела. Своими руками с учащимися изготовил все наглядные пособия по двигателю и ходовой части автомобиля. Знания давал так, что его выпускники могли без проблем объяснить работу любого узла двигателя и сдать любой экзамен по предмету.
Каждый его выпускник вспоминает о нем с благодарностью. И педагог, и человек - так о нем все говорят, хотя уже несколько лет, как он ушел из жизни.
Павел Елисеевич Меншиков пришел в училище из нефтеразведки. Образование - высшее, отличное знание своей профессии, поэтому вел предмет 'буровое оборудование'. Через пару лет стал замом директора по учебно-производственной работе. При контингенте учащихся более тысячи человек работа очень слаженная; во всем и всегда добросовестно относился к выполнению задачи обеспечения непрерывного учебного процесса.
Интеллигентный, буквально все сотрудники его уважали, что редко бывает в большом коллективе. Вполне заслуживал более высокого поста, но мешало его западно-украинское происхождение. В советские времена это имело значение. Был беспартийным.
Работал до ухода на пенсию.
После Вигдергауза Д.П. училищем в течение восемнадцати лет руководил ветров А.В., выпускник нашего, то есть своего родного училища. Он успешно продолжал развивать техническую и материальную базу училища вплоть до 2000-го года. Уйти от дела своей жизни он был вынужден, поскольку политика власти страны резко изменилась в сторону тотальной коррупции, и те, кто не согласился прогнуться и отдавать бюджетные средства в карман вышестоящих личностей, подверглись всяческим придиркам, угрозам и преследованиям. Об этом продолжу позже, а сейчас еще о товарищах, память о которых никогда не сотрется. Каждый из них оставил след в моем становлении в этой жизни.
Рубцов Сергей Георгиевич: в 41-м он был мобилизован и направлен в училище младших офицеров, так как имел, а это в то время считалось немалым, семиклассное образование. Прошел всю войну, продолжал служить в армии до 56-го годы, до памятного всем сокращения Армии на миллион двести тысяч. Демобилизовался в звании капитана.
Семью уже имел, двоих детей, поэтому в нашем городе ему дали квартиру. Поступил учиться в наше училище на первый набор сменных буровых мастеров. Параллельно пошел в вечернюю школу в десятый класс, закончил ее, а после окончания училища был направлен на Высшие Инженерные курсы в город Ленинград. Через два года перевелся на четвертый курс Украинского Заочного Политехнического института и стал мастером производственного обучения в нашем училище, в группе, где в то время учился я.
Несмотря на разницу в возрасте и в положении (я учащийся, он - мастер) мы сдружились, так как было много похожего в наших судьбах.
Через пять лет я вернулся с буровой в училище. Сергей Георгиевич уже стал преподавателем бурового оборудования.
Потом я стал странствовать и каждый приезд сюда мы встречались, я иногда заходил к нему на уроки, рассказывал учащимся о своей работе на буровых заграницей.
Часто чаевали. Чаепитие располагало к беседам, к воспоминаниям. Для меня был первый и единственным участником Великой Отечественной Войны, кто не скрывал, что главным для каждого солдата и офицера было остаться в живых, а не совершать подвиги, как нам, молодым, внушали через средства массовой информации.
Умер он в восьмидесятых годах спокойно, без особых болезней. В моем становлении он сыграл важную роль старшего товарища, направляющего младшего на пусть справедливости, честности и добросовестности во всем. Личным примером он показывал, что в жизни всего надо добиваться в первую очередь упорным с трудом. У меня о нем осталась светлая и благодарная память.
Интересная судьба Трубицына Олег Владимировича. Когда я пришел в училище на должность мастера производственного обучения, он был учащимся выпускного курса, причем далеко не из лучших. Меня направили с ним на производственную практику - надо было пробурить вентиляционную скважину на алебастровом (подземном) заводе.
Разница в возрасте у нас - шесть лет. Я ношу очки. Они эти очки бесконечно воруют и прячут, так шутят, выводят меня из себя. В конце концов благополучно выпустились, разъехались по Украине и всему Союзу.
Лет через семь Трубицын появляется - его берут мастером производственного обучения, так как он - студент юридической академии, второй курс. Он узнает, что я работаю уже заместителем директора по воспитательной работе, вспоминает те шутки с очками и всячески избегает встречи со мной.
Работает отлично. Кроме основных обязанностей ведет фотокружок. На очень высоком уровне. В те году в училище было много его фоторабот, были даже фотокартины размером два на три метра. Прекрасные пейзажи и панорамные виды территории училища с нашей нефтеразведочной вышки высотой пятьдесят один метр.
Наши личные отношения переходят в дружеские.
В те годы привилась форма дежурств на улицах в вечернее время добровольных народных дружин - ДНД - общественных помощников органов милиции.
Мы с Олегом, как и все сотрудники, участвовали в этих дежурствах, так как они организовывались хоть и в добровольном, но принудительном порядке. Ну, а будущему прокурору сам Бог велел быть активистом в таких мероприятиях.
Довольно быстро дружины переродились в два типа компаний. Первые собирались, принимали для серьезности пять граммов после чего с азартом гонялись по улицам за придуманными хулиганами. Одно из таких дежурств кончилось потасовкой с местной молодежью, в которой дружиннику досталось доской по башке, вызовом скорой и группой инвалидности. Второй тип - дисциплинированные, законопослушные взрослые дяди, всей душой желающие помочь органам в наведении порядка на улицах. У них дежурство проходило с милиционером, которому очень хотелось раскрыть банду шапочников. Шапочники - это ребята, нагло срывающие шапки (дорогие, ондатровые) прямо на улице и удирающие с ними. Сейчас, с развитием прогресса, их место заняли похитители мобильников, а наше шапочное дежурство проходило так. Во время инструктажа милиционер увидел на одном из дружинников такую шапку и придумал целую операцию. Вперед пускаем нашего человека в этой шапке. Так сказать, живца. За ним, метрах в двадцати, следует остальная часть команды, вроде прогуливающихся.
Когда встречный грабитель сорвет с живца шапку, он побежит с ней прямо нам в лапы. Ага, попался!
Пошли. Из-за забора протягивается рука, срывает шапку. А ловить некого.
Наш милиционер успокаивает - рано или поздно мы грабителя поймаем, шапку отберем, тебе отдадим. А пока походи без шапки - риску меньше. А хочешь быстро вернуть шапку - приходи на дежурство каждый день, ты ведь теперь лицо заинтересованное.
Вспомнить те дежурства меня побудили недавние ностальгические воспоминания с экрана TV о дежурствах и их польза какого-то ветерана ДНД. А на мой взгляд пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник.
Опять к Олегу.
Года через четыре Олег увольняется из училища, так как его назначают помощником прокурора. Для училища это была потеря.
Еще лет через пять он становится прокурором Никитовского района города Горловки. Наша дружба продолжается, никакого зазнайства или головокружения от успехов.
Еще Олег писал стихи, музыку. Настоящий бард. Присущая ему скромность не позволяла проявить себя в этом ни в училище, ни, тем более, позже, на высоких прокурорских должностях. Дружили до его неожиданной смерти от тромба в 92-м году. Бывает и так складываются судьбы наших выпускников
ГЛАВА IX ИРАК. УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР БУРОВИКОВ
Теперь опять о себе. После возвращения из Египта с Асуангской стройки и покупки машины на все сбережения оттуда, вопрос нищеты опять встал ребром. Дочка подрастала, появился сынок, супруга пошла в медучилище учиться на медсестру-воспитателя. А мне всех кормить, включая бабушку.
Начал опять искать возможность съездить на загранработу. Нашел. В Ирак, в учебный центр по подготовке буровиков для Иракской Национальной Нефтяной компании. Уже мог изъясняться на английском и арабском языках.
ИРАК. 3 ГОДА
ПРИЕЗД
Неурядицы начались ещё в Москве. В Шереметьево на таможенном досмотре я попал к девочке студентке-стажёру. Может быть, по теории она была отличницей, но на практике, столкнувшись с нарушением предельных норм перевозки продуктов питания (обнаружила у меня 1,5 кг гречневой муки при норме 1 кг), подняла крик. Пока мы с ней пререкались самолёт улетел.
Я потребовал начальника смены. Объяснил ему суть: денег нет, все сданы при оформлении отъезда за пределы СССР, ждать следующего рейса не на что. Он признал, что можно было не шуметь, а просто отсыпать полкило крупы и дал нам (мне, жене, сыну) направление в гостиницу аэропорта. Сутки мы прожили в ней за счёт государства и улетели, но не в Багдад, а в Дамаск - столицу Сирии. Очень уж хотелось аэропорту поскорей избавиться от приживальщиков. Прожили в Дамаске мы сутки - в основном глазели из окна; удивило большое количество народа верхом на осликах. Да и что можно увидеть и узнать о стране, не имея денег.
Прилетели в Багдад. Для руководителя группы, который должен был нас встречать, мы исчезли ещё вчера. Он уже сообщил об этом в Москву. Мы с багажом, без денег; русских на рейсе из Сирии - только мы.
Садимся в такси, прошу отвезти в советское посольство. Там оставляю в залог таксисту семью и багаж и бегу. Дежурный соотечественник знает о нашей группе, выходит и рассказывает таксисту дорогу. Едем дальше.
Приезжаем. И дом, и ворота во двор закрыты. Тишина. А время два часа дня. Время послеобеденной сиесты (мёртвого часа). Начинаю кричать. По-русски, лишь бы кто-то услышал. Услышали - выходит мужчина арабской внешности, говорит со мной по-русски. Оказывается, группа, в основном, состоит из азербайджанцев-нефтяников и встретил нас заместитель руководителя по учебной работе: "А мы уже тебя не ждали, думали - убежал...".
Вот такой приезд.
Начались рабочие будни в учебном центре по подготовке бурильщиков для работы на бурении нефтяных скважин.
Естественно, что, кроме работы, у нас была и своя жизнь, советско-общественная, внутри группы. Руководитель проявил себя никчемным специалистом и злостным интриганом. Всё пытался внедрить стукачество и не допустить спаянности коллектива. В этом вопросе бакинцы показали себя весьма мудрыми: никогда не спорили с ним, но делали всё так, как считали нужным. Мы же (и я в том числе) нервничали, возмущались, взывали к его благородным чувствам. А их у него, этих самых благородных чувств, не было и в помине. В конце - концов, мы, русские, пошли на компромисс и стали вести себя, как азербайджанцы. И жизнь стала более-менее терпимой.
В нашем коллективе было 2 специалиста-буровика, остальные: руководство - 2 человека; переводчики - 6 человек; специалисты по прикладным специальностям (радисты, автомобилисты, слесари-ремонтники и т.п.). Они были заняты своим делом, поэтому всё, что касалось бурового дела (обучение, создание базы для обучения, получение и подготовка оборудования и др.), навалилось на нас двоих. Вдвоём мы собрали вышку, установили её, установили станок, дизельную электростанцию и приступили к практическому обучению курсантов. Кстати, курсанты себя иначе как студентами называть не позволяли.
Первое практическое занятие. Общее ознакомление с буровой, сверка теоретических знаний с практикой. Всё прошло нормально.
Второе практическое занятие. Правила запуска дизеля. Подробно объяснил правила техники безопасности. Все расписались в журнале о том, что ознакомлены. Выбираю самого старшего курсанта. (26 лет), с опытом работы механиком. Он стоит рядом, я запускаю двигатель, глушу и даю ему возможность повторить. При самом первом движении по запуску его рука срывается, кисть попадает в пусковой механизм и раздробляется.
Скорая. Его увозят. Разборка - меня обвинить не в чем; курсанты подтверждают всё, что я описал в объяснительной. Важное значение имело также мнение доктора учебного центра - человека очень своеобразного.
Тактика работы у него была следующая. Норма выдачи больничных (т.е. освобождений от работы) согласно приказа директора центра - сторонника американской системы обучения, не более 10 человек в неделю. Доктор перевёл это число в дни, т.е. не более 1,5 человека в день, и строго придерживался этого плана: 1-й день - 1 освобождение от работы, 1-й день - 2 человека, 3-й день - 1 человек и т.д.
Каким бы больным ты ни был, но не попал в лимит - иди работай. Пришёл с утра, т.е. первым - имеешь право на освобождение, даже если нет никаких признаков заболевания. И студенты, и сотрудники (и мы в том числе) знали это правило доктора и старались подгонять своё здоровье под него.
В моём случае он, будучи, как медик, участником всей этой разборки, повёл себя неожиданно: горой встал на защиту меня, как учителя, а причиной случившегося признал жару ( тогда было +46 СR в тени). Обошлось.
Со следующего дня занятия продолжались, всё шло по программе. Единственно, на что ушло недели две - побороть в учениках страх перед операцией "запуск двигателя".
Пострадавший же вылечил свою руку и после излечения вернулся в строй, т.е. в свою учебную группу.
Группа из двадцати двух человек, в которую я влился, представляла собой миникопию любого советского коллектива.
Хорошую память о себе оставил дядя Боря.
Дома он работал в Москве руководителем автохозяйства. По работе вырос из водителей, то есть из шоферов.
Попал в этот учебный центр заслуженно: автомобиль знает досконально, может объяснить весть процесс его работы; может держать отношения как с руководством, так и с подчиненными. Правда, из иностранных языков знал одно выражение: 'Войдите', потому что оно звучало, как название знакомого ему очага по названию камин.
Он был лет на десять старше нас, основного состава группы, за что и получил имя 'дядя Боря'.
Мудрая личность - мог от всего сердца беспокоиться за моральный облик советского специалиста, имея в виду наших молодых (переводчиков в основном), которые изредка позволяли себе выйти из квартиры в наш, закрытый от улиц двор, в состоянии 'выпивши', сам же мог вечером надраться до поросячьего визга и на следующее утро читать нотацию этим молодым.
Это он учил меня вести себя в командировке спокойно, помня, что главное - переждать срок, а не бороться за эфемерную справедливость. Об участии в рабочих совещаниях он говорил так: 'Если хочешь покритиковать, сначала похвали, расскажи о достижениях и только в конце, мимоходом, выскажи то, что наболело'.
Вроде элементарно и, тогда казалось, даже нечестно, а вот сейчас, с высот лет, признаю: дядя Боря был прав.
Теперь о коллеге Редине.
Дома я оставил должность заместителя директора ПТУ, а здесь стал старшим техником, то есть мастером производственного обучения. Совершенно не комплектовал от этого, но с преподавателями вел себя, как равный. А теорию моим учащимся читал Редин, он и дома вел этот предмет. Общаться с учащимися он мог только через переводчиков, которые не всегда улавливали техническую сторону темы, что часть приводило к казусам, которые разрешались с моей помощью. Редина это раздражало и нервировало так как ему очень хотелось утвердить себя в качестве моего начальника, поэтому он всегда пытался найти блох в процессе моих уроков производственного обучения. Как-то при прохождении темы 'Рубка металла' он вмешался и стал демонстрировать приемы работы молотком и зубилом. В результате разбил себе левую кисть. Сильно разбил, к счастью, без переломов.
Медпункт, первая помощь и т.п. Пришел в себя и опять прибегает ко мне на тот же урок. Опять начинает поучать. А я возьми да и скажи ему: 'Прекрати демагогию, ведь убедился к чему она приводит'.
Он тут же бежит к нашему (советскому) директору, жалуется на несоблюдение мной субординации. Директор вызывает меня и просит повторить свои претензии ко мне. Редин, забыв, что он не дома, обвиняет меня в том, что я компрометирую его авторитет в глазах учащихся (которые ни слова не понимают по-русски) и, самое страшное, я оскорбил его при учащихся, назвав догматиком. Не демагогом, а догматиком!
Директор пообещал разобраться, принять меры и отпустил его. Мне же (когда Редин ушел) сказал: 'Постарайтесь с ним меньше общаться, я же не могу отправить его домой по таким дурацким причинам. Меня руководство в Москве не поймет, даже если они не демагоги, и не догматики'.
Так и работали до конца срока контракта.
А сейчас немного о буднях, об отдыхе, об общении с населением страны.
Первые дни. Попросила меня супруга найти козьего молока для сына, простудившегося под кондиционером. Сыну тогда было 4,5 года.
По-арабски молоко "лабэн". Я этого пока не знаю. Продавец не знает русского "молоко" и не знает английского "milk. Пытаемся понять друг друга с помощью жестов. Через минуту он радостно восклицает: "А-а-а. Му-у-у?". Я ему: "Нет, не му-у-у. Ме-е-е!".
Прохожие рады бесплатной комедии. А мы становимся друзьями.
Багдадский базар. В Багдаде повторилась ссора с местным крутым хлопцем, как в своё время в Асуане, с одной разницей - случилась она на базаре. Эти ребята, в своё время учившиеся вСоюзе, хорошо говорят по-русски и здесь зарабатывают своим знанием языка на базаре, беря на себя функции посредников.. Им за это платят продавцы и, как правило, мы, покупатели. Я отказался от его услуг, т.к. уже легко общался на арабском и именно поэтому соотечественники часто просили меня съездить с ними на базар за более-менее важными покупками, чтобы не платить за посредничество.
Итак, местный крутько обиделся, стал навязываться, пришлось его послать - он полез в драку. Окружающие (коллеги и торговцы) его остановили, всё уладилось. А мой товарищ, попросивший моей помощи в походе на базар, в этот напряжённый момент исчез. Позже он объяснил это тем, что заблудился в бесчисленных проходах-улочках базара. И такая дружба бывает. Недаром среди загранкомандировочных есть поговорка: "Хочешь узнать человека - поедь с ним поработать за границу".
Мозгуф. У иракцев, живущих вдоль Тигра, есть блюдо - рыба, испечённая на костре. Называется это блюдо - мозгуф. Очень популярно и вкусно. Мы со временем переняли у них рецепт приготовления и стали готовить его сами. Берём крупную рыбину (на базаре, но свежую), рассекаем её вдоль, но не по животу, как у нас принято, а по хребту, и раскрываем, чтоб спинка пропеклась. Естественно, потрошим, потом солим, перчим и на колышках подвешиваем у костра. Чтобы раскрытое тело рыбы висело сбоку вертикально, а не над самым огнём. И следим, чтобы пеклась, а не горела. До готовности. Очень, очень вкусно и не очень дорого.
Одна деталь: из-за дневной жары отдыхать на воздухе мы предпочитали ночью. А отсыпались днём, под кондиционером, приехав с работы и пообедав.
Пастеровский пункт. В семидесятые годы берега Тигра ещё не были закованы в бетон, можно было побродить по воде у берега, а зимой, когда температура днём градусов +10-15 С, мы с сыном любили путешествовать вдоль берега, заросшего кустарником.
Однажды сынок нашёл нору с бездомными собаками. Вытащил из норы щеночка, и, конечно, мать щенка сильно прокусила ему ногу. Это случай дал нам возможность ознакомиться с работой Пастеровского пункта в Багдаде.
Чистота, приветливость, компетентность и, самое удивительное, ни гроша не берут. И так, оказывается, по всему миру. Таково было завещание Пастера, нашедшего сыворотку против бешенства.
Ну, а мы наблюдали за собакой 10 дней. Кормили её бутербродами. Если бы она в этот срок умерла, моя задача была отрезать ей голову и доставить её в эту пастеровскую амбулаторию. Опыта у меня в этом деле никакого, поэтому я переживал - справлюсь ли? Но, слава богу, этого не понадобилось, просто мы следили за ней, а пастеровцы - за моим сыном.
Всё обошлось. Странно только то, что об этих Пастеровских пунктах я узнал в Ираке, а не у себя на родине, хотя они и являются всемирными.
Поездки по стране. Наш учебный центр был создан при Иракской Национальной компании, где мы готовили кадры для нефтяных промыслов Ирака.
Система обучения была, естественно, наша - советская, поэтому, когда настал период производственной практики, у нас появилась возможность и обязанность проехать по буровым и проверить качество обучения на рабочих местах.
С этой целью мы с напарником посетили нефтепромыслы Северной Румейлы (это рядом с нефтяным Кувейтом и Басрой на юге страны). Поразили жилые вагончики в Румейле - на улице +45-47СR, в вагончике +20-22СR, кондиционер, телевизор, холодильник, электроплита, душ - всё, всё есть. Заработки нефтяников такие, что я невольно вспомнил первые годы своей карьеры буровика. Тогда и у нас в углеразведке (это был 1960 год) можно было за удачный месяц заработать на Москвич-407.
Ну, а Басра интересна тем, что весь город забит контрабандным товаром из Кувейта и с кораблей, приходящих сюда со всего мира, так как Басра - порт в заливе Шат-эль-Араб, выходящим в Индийский океан.
На севере Ирака нефтепромыслы расположены на территориях, заселённых курдами. Туда, совместив нашу рабочую командировку с экскурсией, мы поехали всей нашей группой. Кирнук, Эрбиль, Мосул - города, через которые проходил наш маршрут.
От поездки туда, а всего за 4 дня мы проехали 1700 км, из которых километров 400 по горным дорогам, больше впечатлений осталось от курдской проблемы в Ираке, чем от буровых. Курды - народ, много лет борющийся за независимость с оружием в руках.
Ночевали мы у курдов в шалашах; вокруг все с Калашниковыми - от мала до велика. Еда - баранина; в основном шашлыки, кебабы с очень большим количеством зелени и иногда - какая-то жидкость в пиалах, видимо, бульон.
Дорога в горах - бесконечный серпантин; водитель - араб, не боящийся смерти, так как твёрдо знает, что попадёт, в случае чего, прямо в рай. Поэтому ведёт автобус как Шумахер, от чего наших женщин и детей всё время тошнило.
Один раз (к нашему счастью на ровном участке дороги) он заснул за рулём, и автобус съехал с дороги и проехал метров 50 по полю. Пришлось нам установить поочередное дежурство рядом с ним и всячески развлекать его на всём оставшемся участке пути. Всё обошлось. Вернулись все живые, очень возбуждённые этим и радостные.
Были и другие экскурсии. Святой город Кербала, Вавилон, в котором тысячи экспонатов валялись тогда просто на земле, и мы бродили между ними, проникаясь духом тысячелетий под зорким оком одного(!) дежурного солдата-охранника этого города-музея.
Из этих экскурсий остались в памяти, как наиболее поразительные, два примера: четырёхгранная пирамида, слепленная полторы тысячи лет тому назад из глины и соломы (т.е. саманная). Высотой она метров двадцать и длина по основанию граней метров тридцать. Полторы тысячи лет! И второе: катакомбы в горе, созданной природой из рыхлого песчаника. Тысячи лет, а мы ходим по тоннелям и царапаем ногтем стены - и они легко соскабливаются и осыпаются.
Страна очень интересная, народ добрый и жуликоватый, но надо не забывать, с уважением относиться к их мусульманской религии. Аллах Акбар, одним словом.
Супинаторы. Отбыли мы в Ираке год. За это время у нашего сына (5 лет) проявилось сильное плоскостопие. Распознать его можно по неожиданно появившейся у ребёнка манере ходить и бегать на цыпочках. Сходили к врачу. Он посоветовал срочно перейти на обувь с супинаторами, тогда развитие плоскостопия можно остановить. Кстати, супинатор - это всего-навсего стелька в обувь, но, правда, специальной формы и специального кроя.
А супинаторов в Ираке тогда не было (да и сейчас, скорее всего, нет).
А лишние билеты на самолёт есть, так как многие из наших не хотят использовать право на ежегодный отпуск, чтобы больше денег подкопить здесь (основная цель каждого - насобирать на машину, пока ничего не случилось).
Иду в посольство, объясняю необходимость, слегка сгустив краски.
Поскольку наш руководитель группы умел непревзойдённо угадывать пожелания начальства, звонок из посольства был им расценен как ходатайство о моей краткосрочной поездке на Родину.
Слетал я на недельку домой, запасся супинаторами для сына и, вдобавок, привёз на каникулы нашу дочку.
Все были довольны, так как каждый, кто был причастен к этой авантюре, получил по бутылке советской отечественной водки и по буханке чёрного хлеба, традиционно самого дорогого напоминания о Родине.
А развитие плоскостопия остановили. Сын вырос и нормально отслужил в армии. Дочка же вернулась в Союз в конце лета, как раз к школе. Билеты для возвращения ей нашлись по аналогичной схеме.
Коммунисты, вперёд! Среди сотрудников учебного центра - арабов был один коммунист - член компартии Ирака. Он пережил тюремное заключение при одном президенте, реабилитацию - при другом (по требованию ЦК КПСС, курировавшим в те годы экономику Ирака), и в настоящее время числился в штате Иракской нефтяной национальной компании. Никаких обязанностей на нём не лежало, поэтому он, в основном, дружил с нами.
Один раз за три года он организовал встречу своих однопартийцев с нами, как представителями ведущей компартии мира.
После воспоминаний о том, как его подвешивали за кисти рук, и демонстрации шрамов, подтверждавших его партийную верность, перешли к столу.
Первый стол - это изобилие алкоголя и больше ничего, кроме орешков. Русские, т.е. мы, не ударили лицом в грязь, приняли по максимуму, хоть и непривычно без закуски. Местные коммунисты, предавшие ислам, запрещающий алкоголь, старались от нас не отставать.
Второй стол - гора риса, кучи травы и много шашлыка из баранины. Очень вкусно, очень много, алкоголя ни капли.
Под конец ужина наш друг и товарищ решил развлечь присутствующих и объявил о международном поединке по алкогольной устойчивости. Условия: стоять на одной ноге, пить из бутылки национальную водку - араку. Готовят её из фиников, крепость 40 градусов, вкус - анисовых капель, которые наши старички пьют по 10-20 капель от сердца.
У нас не было сомнений в том, что кандидатом на поединок может быть только Павел - кадр закалённый и проверенный не один раз на практике.
Единоборцы выходят на ринг, то есть лужайку перед нами. У обоих в руке по бутылке, ждут сигнала. Есть сигнал! Каждый поджимает одну ногу и, запрокинув голову, пьют, один (араб) тянет, наш же Паша отпивает сразу с полбутылки. Дальше представитель ИКП пытается догнать лидера, но, увы; не одолев и половины дистанции, падает, как столб; и лежит на траве, не шевелясь.
Паша стоит (на одной ноге) и улыбается. Мы бросаемся к нему: качать чемпиона! Он же шепчет: "Скорей убирайте меня, через 10 минут будет поздно".
Срочно берём машину иракских однопартийцев и эвакуируем героя. Пока доехали до нашего дома, он, действительно, превратился в абсолютно бесчувственное тело. В квартиру мы его уже заносили.
Но легендой Паша стал. И благодаря этому эпизоду авторитет КПСС в глазах членов ИКП резко пошёл в гору.
Не посрамили земли русской!
Здесь, дома, увидел я как-то ребенка с пакетиком фиников и вспомнил Ирак и иракские финики.
В то время, когда я там работал, население страны составляло 13,5 миллионов человек. Количество же финиковых пальм в стране было тридцать пять миллионов. Как подсчитали сами иракцы - по две половиной пальмы на каждого гражданина.
В то время в ходу была шутка. Шутка отечественная, т.е. иракская.
Весь урожай фиником мы, говорят иракцы, делим на четыре части, т.е. на четыре сорта. Первый - в Европу и в Америку. Второй - по всему миру, кроме Китая. Третий сорт - для потребления внутри страны, т.е. себе. И четвертый - китайцам. Берут все, что остается, т.е. сколько даем.
Букет из Багдада. Мои ученики, студенты-друзья, приехали в аэропорт проводить меня. Было приятно убедиться в том, что моё трёхлетнее пребывание в Ираке не прошло попусту... А они вручили мне большущий букет цветов.
Улетал я растроганный, хотя цветы всю жизнь воспринимал как чисто дамский атрибут. Решил, что забуду их в самолёте, когда буду выходить в Москве. Стюардесса с моим букетом догнала меня на трапе.
Сажусь в такси, как бы оправдываясь, объясняю водителю ситуацию, а он мне: "Да ты что! Да с таким букетом ты в любой центральной гостинице устроишься".
Идея! Высаживаюсь у гостиницы "Москва", следую напрямую к администратору, вручаю ей цветы из Багдада. Всё. Я устроен. Никаких проблем.
Этим закончились мои три года в Ираке.
НЕКСТАТИ О ВОЙНЕ
Среди мемуаров участников Великой Отечественной войны, бесценных по своему содержанию, порой встречаются воспоминания ветеранов, в годы войны самоотверженно сражавшихся в скромных званиях и, соответственно, с меньшим масштабом охвата общей информированности. Тем не менее, в них приводятся обзоры общей обстановки на фронтах. стрелы на картах и схемах сражений и т.п. А воспоминания реальные, а не глобальные, остаются неизвестными по причине отсутствия явного героизма в кровавых буднях войны. Мне довелось услышать воспоминания такого рода только раз.
Это было в Багдаде, на праздновании дня Победы девятого мая 1975 года. Праздник был организован для советских специалистов, работавших в Ираке.
Проходил он в советском культурном центре.
После выступлений участников войны - офицеров (таких нашлось двое), рассказавших об этих стрелах, о Георгие Константиновиче Жукове, о Паулюсе и пр., слова попросила женщина из зала, жена одного из специалистов. Выступала она незапланированно. экспромтом, без подготовки и призналась, что рассказывает о своём участии в войне перед аудиторией первый раз за тридцать лет.
В 41-м, в 17 лет, она пошла добровольцем защищать Родину. Ей присвоили звание 'рядовой' и назначили в прачечную, сопровождавшую линию фронта. Оказывается, и так можно сражаться за Родину. Стирали они солдатское бельё, бинты, когда нехватало свежих; отстирывали кровь, грязь, гной. По двенадцать и более часов в день. По мере продвижения фронта переезжали, настраивали своё прачечное хозяйство и опять стирали, стирали и сушили. И так до мая сорок пятого года. Четыре года беспрерывной работы. Без отпусков, без выходных. В сорок пятом демобилизовали в том же звании.
Уже после войны, в 1965 году, наградили медалью 'Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.'. Закончила эта женщина своё выступление словами: 'Вот так я ковала Победу'. И если офицерам - участникам аплодировали дружно и воспитанно, то когда закончила выступать эта женщина, зал молчал целую минуту (комара бы услышали), а потом взорвался таким грохотом... Сейчас, через тридцать пять лет, эта женщина стоит перед глазами, да простят меня Герои Советского союза и кавалеры разных орденов, ничуть не ниже их и их наград. Вот она, суровая правда войны.
С курсантом у учебной 'елки', Учебный центр. Обучение
распределяющей газ из скважины управлению буровым станком
Группа советских специалистов в учебном центре Иракской национальной нефтяной компании. 3й ряд, 2й слева - автор.
Учебный центр. Производственное обучение. Перерыв.
Производственная практика на рабочих местах. Северная Румейла
Наша группа на экскурсии в Вавилоне.
ГЛАВА Х ВОСПОМИНАНИЯ
И вот я опять в своем городе, в совеем училище. Скорей всего можно было бы успокоиться и работать на педагогической ниве до пенсии. Спокойно, чем дальше, тем почетней и тем легче, так как опыта все больше.
Этот совокупный опыт - результат не только большого рабочего стажа, но и всей жизни, начиная с раннего детства.
Выше я описывал, как дедушка пытался спасти дочь - мою маму - тем, что переехал в Грозненскую область (сейчас Чечня). Собирая багаж для переезда, обрезал все выступающие части мебели, превратив все в ящики (буфет, стол табуретки и прочее) для того, чтобы все это добро вписалось в габариты соответствие с нормами жд перевозок. Уже было поздно, она умерла и была похоронена в Москве на Ваганьковском в возрасте 26 лет.
Родной же мой отец замерз в блокадном Ленинграде, лежит на Пискаревском в братской, на много тысяч, могиле.
Дядя стал моим отцом, усыновил меня, а через три года и он уме - похоронили в Киеве на Лукьяновском. Не так давно к нему присоединились супруга, тетя Ира и мой брат Миша, его сын.
В тридцатых, в период тотальной шпиономании и борьбе с бесчисленными антисоветскими заговорами, отец, служивший в то время где-то в Сибири, был арестован по обвинению в подготовке военного переворота и попытке создания независимого от Москвы государства, президентом которого он, якобы, собирался стать. Полтора года провел в тюрьме, потом оправдали, восстановили в Армии. Продолжил служить, воевать, руководить штурмовой авиацией. Но о том периоде никогда не рассказывал.
И вот, лет через пятьдесят, в день Победы, пионеры из Киевской средней школы имени дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Рязанова Василия Георгиевича пришли на кладбище почтить его память и обнаружили на его могиле баночку с запиской: 'Я сидел в одной камере с Василием Георгиевичем в Красноярске, мой телефон...' Связались с этим человеком, он приехал и рассказал о той странице жизни отца, которая до этого нам была неизвестна.
Возвращаюсь в настоящее, к намерению спокойно работать на ниве профтехобразования.в неполные сорок лет я стал дедом. Сообщение об этом пришло на Цейлон, где я был участником международного семинара. Во время заседания председатель останавливает выступающего, зачитывает телеграмму и объявляет пятиминутный перерыв. Все поздравляют меня с первенцем. Я объясняю, что это внучка, а не дочка. Бесполезно.
И как следствие в неполные шестьдесят меня поздравили с правнучкой. Итого на сегодняшний день: четверо внуков, четверо правнуков. Все дружим, вполне могу считать себя счастливым. Обошелся без богатства, вроде оно и не нужно. Внуки дороже. Конечно, минимум достатка, чтобы чувствовать себя человеком, анне быдлом, необходим каждому. Это у меня было и есть. Ради этого пришлось неоднократно уезжать из страны, расставаться с близкими и родными. А без этих отъездов пришлось бы или что-то приворовывать или поступить чувством собственного достоинства. Могу считать, что жизнь прожита удачно: никогда никого не продавал, никому ничего не лизал, ни пред кем не раболепствовал.
Понимаю, не каждый согласится, что этим можно и надо гордиться, ведь в сегодняшней реальности ценности другие.
В этот раз меня неожиданно вызвали в Москву для зачисления в резерв ООН. И через полгода - уже работать. От таких предложений не отказываются...
С этого начался мой международный дипломатический стаж.
У могилы отца с братом Василием
Внучка Женечка
ГЛАВА XI ИНДИЯ
МИД СССР отправил меня в короткую командировку в Индию для прохождения интервью на предмет рекрутирования в ряды сотрудников ООН. Поскольку интервью - еще не служба в ООН, где положен диппаспорт, мне выдали служебный. У наших загранпаспартов, как и у наших собственных денег, несколько степеней престижности. Туристический, общегражданский, служебный, дипломатический и какие-то специальные, о которых я просто не знаю. Поехал я по служебному (с ним я не имею права проходить границу без контроля, как по дипломатическому).
Интервью прошел и через месяц поехал уже работать. А паспорт мне не сменили. Я не придал этому значения, так как не собирался ничего ввозить-вывозить запретного. Работа пошла успешно, через год еду в отпуск на родину по тому же служебному. В Шереметьево на паспортном контроле у меня спросили, почему служебный. Я ответил - не знаю. Где-то что-то сработало, при возвращении из отпуска (через месяц) меня пригласили в МИД и вручили зеленый, то есть дипломатический. Так парень из нашего города затесался в дипломаты.
А в ООН выдали ООНовский международный Laissе-Passe голубого цвета, дающий право кататься по всему миру без всяких виз. Мощная штука. Когда я закончил пятилетний срок службы, в Нью-Йорке мне его прокомпостировали, то есть аннулировали и подарили на память. К сожалению, всего через полгода после этого у меня его просто украли в Московском метро вместе с чемоданом-кейсом.
Это я опять запрыгнул вперед. Сейчас в Индию. В ЮНИСЕФ меня призвали из резерва ООН, но при оформлении выездных документов в Москве записали как специалиста Советского Красного Креста, так кА в то время в Союзе еще не было отделения ЮНИСЕФ.
Когда я приехал по их вызову меня принимали, то есть оформляли, два молоденьких клерка, начинающие свою чиновничью карьеру. Судя по их ухоженности и самоуверенной спесивости, чьи-то детки, устроенные сюда для старта этой карьеры. Оба, естественно, москвичи, уверенные, что население остальной части страны - народ для их обслуживания.
- Так откуда вы?
- С Донбасса.
- Из Донбасса? Это хорошо. А куда собираетесь ехать работать?
- Да вроде в Индию.
- А вы знаете, где этот город? Это шутка москвича, уверенного в своем будущем и посвоему видящего остальной мир.
- Не забудьте, когда будете возвращаться, зайти к нам, сдать загранпаспорт. Оба хихикают, уверенные в том, что я очень скоро или сбегу или меня вышлют на Родину как непригодного. Как же кто-то посылает работать в ООН провинциала, а не их.
Прошло без малого пять лет. В Нью-Йорке, в главном офисе ЮНИСЕФ, сталкиваюсь в коридоре с одним из этих ребят. Почтением светится его лицо. Здоровается подобострастно, помнит мое имя-отчество. Очень уважаемый человек! Оказывается, они в Красном Кресте ежегодно получали из ЮНИСЕФ отзывы о работе 'их' специалиста в поле (в поле - значит по всему миру).
Он же приехал в Нью-Йорк на пару недель перенимать опыт работы международных организаций. Делать ему, кроме как слоняться по коридорам, абсолютно нечего, языка не знает, всего боится. Да и направили его сюда, думаю, опять же по чьей-то протекции. Вспомнил я эпизод пятилетней давности с городом Индией, не сдержался и спрашивая: 'Ну, как вам нравится город Америка?'. Помнит, сразу стал извиняться. И вся встреча. А когда я вернулся и зашел к ним за паспортом, то их обоих на месте уже не было. Обоих куда-то повысили. Так и вырастут, так и будут руководить нами.
Прилетаем с семьей в Дели. Без приключений устраиваемся в гостинице. Утром за мной приезжает машина.
ООН - это совокупность международных организаций, всего их около пятидесяти, цель работы которых - содействовать прогрессу в различных сферах развития и улучшения существования народов стран, нуждающихся в помощи.
Я оказался сотрудником ЮНИСЕФ - фонда помощи детям. Мне был присовей ранг Р-3, Б-8, что по советским меркам приравнивается к рангу первого секретаря посольства.
У большинства специалистов-международников служебные обязанности сведены к общему надзору, глобальным проблемам и способам
их разрешения, теоретическому внедрению тех или иных передовых технологий, консультированию.
У меня же была конкретная задача - подготовка буровиков для обеспечения сельского населения водой из подземных источников, т.е. из скважин.
Буровики других стран мира часто работаю вдалеке от своей родины; наши же работают но по двусторонним контрактам или дикарями - по индивидуальному найму. Мне же довелось поработать, выполняя миссию Организации Объединенных Наций. Должно быть, мой случай не первый, и, тем более, не последний для советских (т.е. украинских) буровиков, но я об этом пока не слушал.
Руководство ЮНИСЕФ приняло решение готовить кадры местных буровиков, чтобы ускорить выполнение задачи обеспечения качественной водой населения. Решение проблемы обучения легло на меня. Была разработана программа, написано учебное пособие.
Эти курсы остались в памяти навсегда. Проводились они в Пуне, городе километрах в ста от Бомбея. Пуна - город миллионник, известный своей текстильной и кожевенной промышленностью. А ещё тем, что там раскинул свой лагерь модный во всём мире в то время проповедник-авантюрист международного масштаба Раджниш. Его ученики - почитатели съезжались в Пуну со всех концов мира. Все они носили ярко оранжевые платья, точней этакие мешки, одетые на тело, которые служили признаком принадлежности к поклонникам Раджниша. И мужчины, и женщины.
Сходил и я один раз на его так называемую лекцию. Вход бесплатный, но не свободный. На входе контроль на запах алкоголя и табака. Оказывается, гуру аллергик и не переносит эти запахи. Народу собралось человек двести, в основном туристы, специально приехавшие из Европы и Америки. Сама лекция - это развязная и не очень связная болтовня обо всём: о свободе нравов, о полной отмене всех моральных запретов и пр. Большинству слушателей, уставших в своих странах от лицемерия и ханжества, это нравилось; они сообщали об этом своим друзьям и знакомым, тем самым поддерживая популярность Раджниша. Многие поддерживали его и материально.
Забегая вперёд скажу, что продержался он в Пуне ещё года два, потом из Индии его выставили за аморальность этих лекций. А потом в прессе появились сообщения о том, что с точно такой программой он пристроился в Америке. А потом исчез.
Возвращаюсь к курсам. Студенты (так называли себя курсанты) относились к процессу обучения очень серьёзно. От каждой лекции, от каждого практического занятия они старались почерпнуть максимум. Усложнял работу с ними разный уровень их образования и грамотности. Проблемой было и то, что собранные из разных штатов, они говорили на местных диалектах, слабо понимая хинди и совсем не зная английского. Переводили на местные языки с английского синхронно прямо на занятиях с помощью более грамотных курсантов. По этой причине случались курьёзы, о которых я вспомню далее.
По окончании курсов было приятно слышать слова благо?дарности выпускников. Сознание того, что я лично сыграл определенную роль в подготовке специалистов в тяжёлой, но важной профессии, было приятно. Были даже попытки со сторо?ны некоторых выпускников приложиться к ногам учителя - в Индии это знак самой большой признательности. А от имени руководства штата мне на шею повесили большущий венок из цветов. У нас бы так ценили труд!
Итак, курсанты знали, что это их будущий кусок хлеба. После месяца теории я провёл с ними две недели практики, и они разъехались в шесть штатов страны, где приняли буровые уста?новки ударно-канатного бурения, предназначенные для рабо?ты в валунных отложениях предгорий Гималаев. Моей же за?дачей было по мере необходимости ездить по буровым и ока?зывать им помощь как в процессе бурения, так и в ликвидации различных осложнений, возникающих в процессе работы.
Вот несколько эпизодов из множества, случившихся в эти годы на буровых при мне и с моим участием.
УЧЕБНАЯ ПРАКТИКА НА КУРСАХ.
Первое практическое занятие - общее ознакомление с ус?тановкой. Мачта установки в горизонтальном, транспортном положении. Курсанты узнают узлы установки, сверяясь с кон?спектами.
Замечаю, что некоторые из них пытаются заглянуть внутрь мачты, как в дуло пушки. Выясняю: оказывается, в конспекте записано, что мачта установки - телескопического типа, то есть при транспортировке установки одна половина мачты (верх?няя) входит внутрь другой, наподобие антенны переносного радиоприёмника. А они ищут телескоп.
Термин "авария" из темы "Аварии в скважине и способы их устранения" был воспринят одним из курсантов по-своему, и он задал вопрос, как ему выбираться из скважины, если с ним там случилась авария.
Моим напарником на протяжении четырёх лет был аме?риканский буровик по имени Барт. Познакомились мы с ним в довольно забавной ситуации. Сначала нам сообщили из Нью-Йорка, что для усиления группы буровиков ООН в Индии к нам направляют американского специалиста с большим стажем и опытом строительства подземных колодцев, т.е. гидроскважин.
Вскоре руководитель нашей секции представил нам нового коллегу: длинный, худой, лысый, да еще и с бородой.
После общего знакомства руководитель подвел его ко мне и за?явил, что через полгода Барт станет моим непосредственным на?чальником, а за эти шесть месяцев я должен детально ознакомить его со спецификой работы, общению с местными буровиками, осо?бенностями работы с оборудованием, применяемым в Индии.
Остаемся одни, т.е. - вдвоем. Беседа идет, но что-то в ней не то. Он напряжен, смущен, чем - непонятно. Я начинаю думать, что его пугает мое советское происхождение. Ведь как раз неза?долго до этого президент Рейган назвал нашу страну империей зла, а я знаю, что я для него - первый советский. Помялись еще с час и разошлись. При этом у меня осталось впечатление, что он не понимает моего английского.
Встречаемся следующим утром. Совершенно другой чело?век: веселый, общительный, все понимает, ничего не переспра?шивает. К концу дня настолько освоились, что я решился спро?сить прямо: "В чем дело? Почему вчера мы не могли понять друг друга?"
- Да у меня в слуховом аппарате батарейка села.
Вот и весь секрет некоммуникабельности.
А вообще мне с ним повезло: наши отношения всегда были ровными, дружескими; с ним можно было обсуждать профес?сиональные вопросы. Отношения в быту тоже всегда были нор?мальными.
Итак, теорию вычитали. Практика - общее ознакомление, закончена. Пора бурить. Естественно, бурить будем мы с Бар?том, как пример. Оснащаем установку. Операция - заправка тро?са лебёдки. Трос надо вручную поднять и перекинуть через ролик на верхней точке мачты. Студенты к этому не готовы - мож?но свалиться с верхушки. Барт старше меня на 18 лет, значит подниматься на мачту 15 м надо мне.
Подготовил студентов, объяснил, когда подавать трос: пе?рекину через ролик, тогда тянуть, чтоб помочь мне. Всем всё понятно. Барт внизу координирует.
Я поднимаюсь на мачту с тонкой верёвкой, к ней привязал трос; перекидываю через ролик верёвку, спускаю её вниз сту?дентам. Командую: тяните! Тянут, всё ОК. Трос, привязанный к верёвке, доходит до ролика и упирается в него. Ребята тянут, стараются, дёргают. Мачта (со мной на верхушке) качается. Кри?чу: "Stop!". Остановились. Смотрю: узел верёвка-трос не вхо?дит в канавку ролика. Надо приподнять узел, перекинуть его через ролик - тогда всё пойдёт. Я встаю на верхушке, пытаюсь это сделать, но сил не хватает. Кричу: "Приподнимите трос". Они же тянут, то есть тянут меня. Перехожу на русский. Барт, не знающий по-русски ни слова, понимает меня сразу - оста?навливает рвение студентов; я спускаюсь. Спокойно решаем с ним, что и как делать дальше. Всё повторяется, но без студен?тов, они сейчас зрители. Всё получилось, с мачты никто не упал.
Местом моего назначения стал город Чандигарг на севере Индии, административный центр штата Пенджаб. Этот город расположен в предгорьях Гималаев, построен в пятидесятые годы по проекту французского архитектора Корбузье. Город но?вый, молодой, просторный. Улицы широкие, чистые. Назва?ний улиц нет, весь город разделён на сектора. Садишься в такси или к моторикше, называешь номер сектора и номер дома.
В Чандигархе много сикхов, которые лет триста тому назад взялись бороться за отделение Пенджаба от Индии; на этой почве отошли от индуизма и создали свою религию, основной лозунг которой - самостоятельность Пенджаба.
Сикха узнать легко всегда и везде по трём признакам. Это чалма, борода и неостриженные волосы. Любой сикх объяснит вам, что чалма (её длина 5 м) может понадобиться в качестве верёвки. Хоть в быту (например, перевязать вязанку хвороста), хоть в борьбе за свободу (связать пленного, выбраться из ямы, куда его гипотетически могут посадить и т.д.) Нестриженность и небритость - это зарок, который они соблюдают за предками - зачинателями борьбы - не бриться и не стричься до завоева?ния независимости. Поэтому волосы в узел или косу, бороду прижимают к лицу специальной сеточкой - невидимкой.
В то же время сикхи прекрасно выписываются в жизнь Ин?дии. Лучшие воины - сикхи. Среди удачливых бизнесменов их тоже много. Все они считают друг друга братьями по общей борь?бе за ту самую независимость. Если в какой-нибудь точке мира встречаются два незнакомых сикха, они, как настоящие земляки, обнимутся и, в случае надобности, всегда помогут один другому.
Правда своей картинностью они напоминают наших ново?испечённых казаков: такие же яркие, готовые принимать ува?жение и восхищение окружающих. Через год работы в Чандигархе меня вернули в Дели, т.к. круг обязанностей расширился; всё чаще приходилось ездить в командировки в центральные и южные штаты. В одной из та?ких поездок посчастливилось увидеть Аджанту в штате Маха?раштра. История Аджанты - сказка в реальности. В девятнад?цатом веке какой-то англичанин ехал через пустыню и обратил внимание на выступающий из песка камень очень похожий на рукотворно обработанный. С этого начались раскопки, которые длились лет 80. Оказалось, песок засыпал ущелье длиной мет?ров 500, глубиной 50 метров и шириной метров 30. Вдоль все?го ущелья в стенах были вырублены залы площадью метров по 100 с высотой свода метров 6, внутри которых большое коли?чество каменных скульптур, росписей на темы буддистской мифологии, различных колонн и других архитектурных форм, исполненных с высочайшим мастерством. Всего таких залов около 30. Археологи считают, что работы по сооружению этого городка были начаты до нашей эры и длились около 900 лет. А потом были заброшены и забыты до этого случайного путеше?ственника. Хороший пример бесконечности веков. Именно в этом штате я вёл курсы бурильщиков.
ТРОС НА МЕСТЕ, НАЧИНАЕМ БУРИТЬ
Ударная штанга - это железное бревно диаметром 20 см и длиной 6м с долотом на конце. Вес - 2 т. Этим бревном, т.е. ударной штангой, мы бьём по дну скважины, тем самым углубляя её. При глубине скважины 0,5 м трос отрывается от ударной штанги, и она начинает падать в сторону Барта, который этого не видит, так как сидит на корточках, замеряет инструмент. Я бросаюсь под штангу, чтобы удержать её и не дать погибнуть Барту. Барт замечает суету, поднимает голову и видит падающую на него штангу. Мгновение - и всё замерло. Падение остановилось. Пронесло!
Нет, это не я удержал штангу, и Барт поднял голову поздно. Штангу удержали стенки полуметровой ямки, во что тяжело поверить даже сейчас, когда я описываю это. А если бы штанга вывернула стенку скважины и пошла бы дальше... При весе 2т. Ни я, ни Барт, ни мы вместе не смогли бы удержать её.
Ничего... Закрепили трос и продолжили обучение. Что ж, бывает.
В ПОЛЕ
На одной из скважин при проходке, то есть при бурении, заклинило обсадную трубу. Ни вверх, ни вниз. И глубина-то всего 9 м, но диаметр трубы - полметра, то есть бросать скважину - значит, терять время. Чтобы было понятно, на эти "всего 9 метров" ушло две недели. Поэтому, когда мне сообщили по телефону о проблеме (а я в это время находился в другом штате), я посоветовал до моего приезда продолжать попытки "стронуть" трубу любыми способами, имея в виду двухсоттонный домкрат и другие приспособления, предназначенные на такой случай.
Через три дня я добрался до этой буровой и увидел колодец диаметром три метра и глубиной 8 метров, посреди которого торчала труба, не поддавшаяся механизмам. Конечно, теперь извлечь её с помощью лебёдки не составляло труда.
Оказалось, бурильщик, мой ученик, обратился к властям села за помощью, и те дали ему бригаду землекопов-профессионалов, которые без проблем и всякой механизации прошли эти восемь метров за два световых дня.
На верхней точке мачты с ролика соскочил трос. Чтобы заправить его на место, туда поднялся бурильщик - выпускник наших курсов. Трос он уложил в канавку ролика сразу, но при этом произошёл рывок троса, вызванный весом висящего на нём инструмента, под трос попала его нога; защемилась, и он, находясь на верхушке мачты (15 м), потерял сознание от болевого шока. Висит на ремне безопасности, который одел в честь моего приезда.
Вдвоём с его помощником поднимаемся к нему, отстёгиваем его пояс и, передавая тело друг другу, очень медленно спускаемся на землю. Побрызгали водичкой, похлопали по щекам - пришёл в себя. Дальше идёт чистая Индия: усаживают его на кровать (кровать они носят с собой всегда и везде), ставят перед ним два ведра с водой - одно с холодной, второе с горячей. И больную ногу попеременно: хол-гор; хол-гор (по 30 секунд). Через минут 10 наш кандидат в покойники встал и пошёл работать.
Все, кто осваивал иностранный язык, согласятся со мной в том, что есть в этом процессе период (когда знаешь какой-то мизерный процент языка), в который человек начинает считать себя полиглотом ли даже гением. На этой стадии, уже в загранкомандировке, я попал в кафе с тремя земляками, незнакомыми с английским.
Заказываю: чашку кофе этому, этому и этому. И мне чашку. Чашка по-английски 'кап'. А 'кэп' - это кепка. И надо ж было мне перепутать! Для бармена это прозвучало: 'Кепку этому, этому и этому. И мне кепочку'. Бармен все понял и в тон мне отвечает: 'Где ж мне взять столько кепок для вас, уважаемый?' - и вежливо улыбается. Спохватился, исправился, землякам себя не выдал. Стыдно. Репутация не пострадала, но для себя вывод сделал. Стал более критичным в вопросе самообразования.
А об улыбке индусов, точнее об их зубах, надо сказать отдельно.
Белоснежные, независимо от того, к какому сословию принадлежит человек. Как-то пришлось мне быть на заводе в Бомбее, заказывал оборудование для буровых установок. При мне заканчивался обеденный перерыв. Из столовой высыпала толпа рабочих и все, как один, двинулись к умывальной комнате. Оказывается, у них принято после каждого приема пищи в обязательном порядке тщательно полоскать рот. Да еще и пальцем полазать. А в поездках приходилось видеть бродяг, которые сидя на корточках, чистят зубы расщепленной веточкой. Не надо никакой пасты...
Прошло года два после моего возвращения домой и вдруг звонок из Москвы - в гости к сотруднице индийского посольства приехал брат.
Он работал в нашем офисе в Дели, все пять лет был моим секретарем. Зовет в Москву встретиться. Встретились, побывал я у его сестры на обеде. Потом он пошел меня провожать. Естественно, я затащил его в ресторан. После ужина он побежал в умывальную комнату полоскать рот. Иначе, говорит, во рту неприятно.
Я думаю, что секрет красивых, здоровых зубов именно в этом. Мойте, полощите (всю жизнь с малолетства) и наш серьезный народ не будет бояться улыбаться, перестанет прятать свои пожелтевшие зубки.
United Nations International Награда за подготовку бурильщиков -
Children's Emergency Fund. венок из живых цветов от имени штата
Первый ударно-канатный станок. Первая скважина
Скважина готова, водоразборная колонка готова.
Г. Чандигарх. Первое место работы. Сотрудники ЮНИСЕФ и представители администрации штата.
Опрос по теории с двойным переводом (с английского на хинди, с хинди - на местный язык штата)
Благотворительный обед, организованный ЮНИСЕФ для детей Индии
Сельская детвора в Индии. Собрались посмотреть на бурение скважины (они называют ее 'колодец').
ГЛАВА XII РОЖДЕСТВО
24 декабря один из сотрудников ЮНИСЕФ, канадец, пригласил к себе домой всех коллег для встречи католического рождества. Собралось человек двадцать. Большого отличия от наших вечеринок не было, но в деталях мы (нас из СССР было двое) увидели многое, чего у нас дома просто не бывает. Экономят на еде, на закусках. На напитках не жлобствуют, так как никто в мире не пьет стаканами, поллитрами и литрами, кроме русских, то есть советских. Они же пьют пеками. 'Пек' - по английски 'клевок'. Порция грамм в двадцать. Так и клюют. Клюют и клюют весь вечер. К концу вечера набирают максимум грамм сто-двести. А поскольку каждый пек разводится водой (содовой) до объема полного стакана, то принятой жидкости вполне хватает, чтобы почувствовать себя захмелевшим, как от ведра водки, выпитой залпом.
Доходит до десерта. На десерт - тосты, которые гости готовят сами. К тостерам (их два) непринужденная очередь гостей. Одни мажут мармеладом, другие - патокой из кленового сока или маслом. Все это нам, вроде, непривычно, но, надо признать, здраво и, в конечном счете, более цивилизовано.
За столом, также как у нас, весело. Анекдоты идут один за другим. Например, вопрос к нам: 'Вот вы из России. Ответьте, какое публичное заведение у вас самое популярное среди иностранцев?' Молчим. Следует подсказка: 'Да ведь это Пектопа'. Недоумеваем. Общим смех и разгадка: 'Пектопа - это латинское прочтение слова 'Ресторан'.
Или политический: 'Рейган и Брежнев просыпаются утром на соседних кроватях. Заходит надзиратель и говорит: 'Товарищ Мао решил вас отпустить, собирайтесь'. Актуальность этой шутки (американца называют анекдот шуткой, а анекдотом чаще называют разные исторические легенды) особенно понятна сейчас, когда Китай стал экономически одной из мощнейших держав мира. Короче, впечатление от празднования католического рождества положительное.
Теперь об ответном мероприятии с нашей стороны.
Шестого января мы, те же двое советских, организовали ответный прием для коллег-юнисефовцев. Решили не уподобляться им и не зажиматься. По русски, так по русски!
На столе все. Изобилие еду, изобилие питва. Все гости восхищены, они это ценить умеют. Едят впрок на несколько дней, пьют, как на всю оставшуюся жизнь. Естественно, незакаленные организмы, изнеженные воздержанием, реагируют своеобразно.
Молодой англичанин, увидев на столе русскую водку, заявил, что никогда ее еще не пробовал, но знает, что пить ее положено стаканами. Попросили налить ему стакан. Наши попытки отговорить его расценил как проявление жадности. Взял полный стакан и медленно, смакуя и причмокивая, откушал его. Вот что значит сила самовнушения. Кончился этот стакан тем, что парень исчез. Как и куда, никто не заметил. Обнаружили его, когда уже провожали гостей, лежащим на улице на газоне. Разутым (туфли стояли рядышком) и облеванным с головы до пояса. Коллеги отвезли его домой, а утром он был на работе, не сказать, что как стеклышко, но можно было ничего и не заметить.
Да и он, очевидно, не знал о своем вчерашнем приключении.
Женщина из Австралии с прекрасным чувство юмора, хохотала так, что свалилась навзничь с табуретки, забыв, что на табуретки нет спинки. Ударилась головой, но хохотать не перестала.
А пацифист из Новой Зеландии рассказал, что он собирает оружие, чтобы его меньше досталось милитаристам. Говорит, придет время, я погружу весь арсенал на корабль, вывезу в море и утоплю.
Ну, а в конце встречи разразился, как у нас водится, небольшой скандал. Один из американцев в шутку заметил моему коллеге, что его красная рубашка, видимо, символизирует экспансию коммунистической идеологии по всему миру. Все бы обошлось мирно, не будь америкашка одет в рубаху коричневого цвета. Мой земляк вспомнил нацистов, Гитлера, фашистов, потом перескочил на куклусклан, на убийство Кеннеди и что-то еще. Вот такие ассоциации. Хоть красное, хоть коричневое.
Но, в общем, встреча прошла в духе полного интернационализма; сплотила коллектив, укрепила авторитет нашей страны в международном масштабе, так мы думаем.
В гостях у индусов на свадьбе. Г. Чандигарх.
С курсантами-выпускниками. Г. Пуна
ГЛАВА XIII КОМАНДИРОВКИ ПО ИНДИИ
Случай в дороге. В одной из длинных командировок на машине мы с Бартом, как обычно, за рулём работали по очереди. Проехали очередной город. И вот, когда за рулём был я, Барт попросил остановиться на минуту, чтобы достать из багажника термос. Остановились. Я из-за руля не выходил, а он, действительно, через три минуты вернулся, и мы поехали дальше.
Проехали километров 150, подошло время меняться местами. Как обычно, мы при этом минут десять отдыхали. Отдохнули, приготовились ехать; вдруг Барт бледнеет, выскакивает из машины и начинает лихорадочно выкидывать из багажника всё подряд. Что-то бормочет. Бросает все вещи обратно.
На вопрос, что случилось, помялся и признался, что в багажнике (тайком от меня) был спрятан пистолет (на всякий случай в дороге) и он его выкладывал, когда брал термос. А сейчас его нет - значит, оставил на обочине.
По его просьбе едем обратно; находим место, где останавливались, Естественно, там ничего нет. Барт (а за рулём он) едет в город, находит офис полиции. Вместе идём к начальнику. Барт рассказывает ему всё, как есть, оставляет ему телефонный номер и адрес нашего офиса в Дели и просит, если найдут, сообщить ему туда. Потом Барт звонил в этот город несколько раз - пистолет не нашёлся. А рассказываю я об этом случае потому, что, как выяснилось позже, Барт вёз этот пистолет без разрешения, контрабандой, воспользовавшись тем, что наши ООНовские паспорта - дипломатические, то есть багаж не подлежит досмотру. Тем не менее, он не сомневается в том, что имеет основания через полицию разыскивать своё оружие.
Этот случай очень хорошо характеризует американцев в мировом сообществе. Они везде и всегда чувствуют себя на голову выше неамериканцев, хотя и приветливы со всеми.
Английская чопорность. В штате Уттар-Прадеш (северо-восток Индии, рядом с Непалом) первое, что меня поразило, были горы в Непале, видные отсюда. Бесконечные белыепики один за другим; полное безмолвие; в моём понимании, что-то вроде лунного пейзажа. Смотришь и понимаешь, насколько мы ничтожны на фоне этого безграничного величия.
В этом штате, население которого что-то около 100 млн. человек, много тёмнокожих. Штат бедный. Во времена разделения людей Индии на касты, здесь было много неприкасаемых - самой низкой касты. Когда же общемировая цивилизация дошла до Индии и кастовым разделениям объявили войну, именно здесь чаще всего можно было видеть представителей неприкасаемых на руководящих постах. Так Индия показывала миру свою демократичность и непредвзятость в уравнении в правах всех слоёв многомиллионного населения.
В этом штате заведено, то есть принято, есть руками. Объясняют они это тем, что вымытые руки чище любого столового инструмента.
Идёт совещание. Перерыв на обед. Главный инженер района (в каждой территориальной единице есть свой главный инженер, вплоть до главного инженера штата) - чёрный выходец из касты неприкасаемых, засучил один рукав и ест - масло стекает до локтя. Поели, помыли ещё раз руки, и опять интеллигенты! Естественно красиво.
Я ел с ними. А напарником в этот раз у меня был англичанин - спесивый, чопорный, ну никак не буровик, хоть и числился им. Он отказался есть пальцами, потребовал вилку. Вилку для него долго и старательно искали, но не нашли - извинились, сослались на традиции и обычаи.
Часа через четыре - уже в поле, нам предложили перекусить. Рис с подливой и чай. Так этот чистоплюй хватал рис не просто пальцами, как все, а ладонями, жменями.
Поговорка гласит: "Когда ты в Риме, делай всё так, как римляне делают". В нашем языке синоним: "С волками жить, по-волчьи выть".
А вилки у них были, я видел. Индия воспитывает Европу, такой вывод.
Колесо. В дальней командировке (я был один) спустило колесо. Домкрата не оказалось. К моему везению рядом деревня. Детворы вокруг меня набежало человек двадцать. Все не старше 10-12 лет.
Насобирал камней, жестами командую детьми. Они дружно поднимают край машины над колесом - я подкладываю камни, целую пирамиду. Меняю колесо. При затяжке гаек моя пирамида разваливается, кусок камня отскакивает и разбивает мне стекло очков. Осколочек стекла попадает в глаз.
Детей награждаю и отпускаю. Сам за руль. Глаз слезится, я его зажмуриваю и еду, ищу медпункт. Километров через двадцать, в селе побольше, нахожу.
За пять минут доктор, очень толстый и очень веселый, извлек осколок, копнул чем-то мне в глаз и пожелал счастливого пути. От денег категорически отказался. Приятную память оставил. Вот он -интернационализм.
О вегетарианстве. У разных народов мира в году существует период воздержания от переедания, т.е. от обжорства. Человек доказывает себе, что он командир своего желудка, а не наоборот. И дополнительные блага: очищение организма, очищение духовное, моральное и т.п. Часть человечества увлеклась этой диетой и провозгласила вегетарианство как полный отказ от мяса в пользу братьев наших меньших, которых уничтожают в угоду мясоедам. Учение благородное, модное, полезное для здоровья и богоугодное. Но оно требует много растительной пищи, т.е. зелени, фруктов, злаков.
В Индии, где зимы практически нет и зелени много круглый год, мы решили попробовать вегетарианство. Через три дня поняли, что мы абсолютно безграмотны в этой кухне. Попытались чему-то научиться. Оказалось, это довольно сложно и трудоёмко. Индийские женщины в деревнях сидят на корточках по три часа, растирая в ступках разные травы. Потом они смешивают этот кисель с мукой, готовят на огне и получаются замечательные фрикадельки (а может тефтельки) со вкусом мяса. А нас хватило всего на одну неделю. Тем более, что и по деньгам никакой экономии не ощущается. Так ведь это Индия со своим изобилеем растительности. А в нашем климатическом поясе быть настоящим вегетарианцем значительно, на мой взгляд, дороже, чем придерживаться обычной диеты.
Ещё пример о как-бы полуголодных вегетаринцах. Попал я в командировке на рабочий обед в компании вегетарианцев. Двое их и двое нас - мясоедов-европейцев. Сделали заказ. Нам приносят креветки и жареных кур. Начинать есть стесняемся - жалко коллег. Через пять минут несут два тазика емкостью литров по пять - в них спагетти, закрытые слоем натертого сыра сантиметра в два и ещё сверху засыпаны зеленью. И ещё по тарелке овощного салата. У нас глаза на лоб, а они улыбаются и засасывают эти спагетти. Так что бесспорно то, что объем съеденного вегетарианцем вполне заменяет калории, которые мы получаем с мясом. Кстати, цена блюда оказалось практически равной цене наших кур. И ещё - животики у обоих вегетарианцев явносолидней наших. Так что сразу и не скажешь в чём преимущество вегетарианского питания.
Попробуй, порекомендуй чукче питаться не мясом, а ананасами... Видимо, как во всём - истина посредине.
О религии: общение с народом. Во вселенной есть разум, многократно выше земного - в этом я не сомневаюсь, он контролирует всю вселенную. Принято называть этот разум Богом.
Объект у всех один, общий; просто разные нации, в зависимости от традиций, видят и толкуют его по-своему. И это, по-моему, не может быть поводом для межрелигиозной вражды. Уважать надо все религии, а придерживаться желательно одной - своей. Вообще, я далеко не воинствующий атеист.
Тем не менее... Я православный христианин (по-советски неграмотный), но не считаю грехом, что на один день в жизни мне пришлось стать католиком.
В Бомбей (сейчас Мумбаи) я летел в командировку на два дня. По международному статусу я должен был жить (ночевать) в четырёх- или пятизвёздочной гостинице. Случайно в самолёте я узнал, что в Бомбее есть гостиница для молодых новообращённых католиков, проживание в которой в десять раз дешевле.
Нахожу я эту гостиницу, Обстановка спартанская - очень чисто, из удобств - туалет в коридоре и душ в подвале. Мебель - кровать-нары, табурет и стол-тумбочка. А что ещё надо советскому, желающему сэкономить?
Но! Чтобы поселиться, я должен быть католиком, то есть прямо здесь, в вестибюле гостиницы, я могу написать заявление о приёме в ряды... и т.д., уплатить за это какие-то копейки - и добро пожаловать, молодой католик!
Так я и сделал. Прожил эти два дня вполне нормально. Свидетельство же о том, что я член организации молодых католиков Индии, я хранил много лет, пока оно не затерялось где-то.
И ещё. Пришлось один день побыть и мусульманином.
Мы с Бартом приехали в Сринагар - столицу мусульманского штата - Джамму и Кашмир, который уже много лет боретсяза отделение от индуистской Индии и присоединение к мусульманскому Пакистану, с которым граничит. Цель нашего приезда самая гуманная - определение объёма работ по созданию скважин водоснабжения.
А в это время местные оппозиционеры - противники правительства, организовали нам встречу под лозунгом: "Помощь Запада Кашмиру - ловушка для мусульман", т.е. встреча враждебная.
Выходим из здания аэропорта, нас встречает толпа человек пятьдесят.
Маленькое отступление: Барту - 58 лет, седая борода и лысина - типичная внешность проповедника. Мне 40 лет, во внешности - следы трёхсотлетнего азиатского ига.
Без всякой подготовки, экспромтом, я кричу: "Аллах Акбар! У Рахмет Аллах, убаракату!". Это мусульманское (арабское) "да здравствует" и переводится как "Аллах велик и нет никого, более великого, чем Аллах".
Толпа смущена - оказывается, к ним приехали свои, против чего же протестовать?
Дальше всё пошло как по маслу. Задача командировки была выполнена, эксцессов не было.
Салон. Как-то, возвращаясь на машине из трёхдневной командировки, я решил привести себя в порядок перед тем, как зайти в офис отчитываться по результатам поездки.
На подъезде к Дели у дороги увидел вывеску "Салон-парикмахерская". Остановился, зашёл.
Салон представляет собой кресло для клиента, черноватое зеркало перед ним, и мастер - худющий индус, заросший волосами со всех сторон. Само помещение - метра 4 квадратных. У дверей на полу - помощник, пацан лет двенадцати.
Сажусь в кресло. Мастер намыливает. Инструмент - опасная бритва. Начинает брить. Гаснет свет. Он зовёт на помощь слугу. Мальчик берёт свечу и освещает моё лицо - рабочую площадь мастера. Мой взгляд падает на осветителя; глаза закрыты, из носа висит сопля ниже губы, а воск со свечи капает мне на брюки. О-о!! Я медленно, чтоб не спугнуть мастера, отстраняю свечу, бужу мальчика и встаю.
Благодарю, расплачиваюсь и с наполовину выбритым лицом, счастливый выхожу на свободу. Такова цена дешёвой парикмахерской в Индии.
Помощь бедным. Безработных в Индии много, поэтому наше руководство рекомендовало всем международникам брать на работу, по возможности, больше слуг, чтобы хоть как-то помочь им заработать на кусок хлеба.
Мы, советские, к слугам не привыкшие, но, если надо, значит, надо. Нанимаем на работу уборщика, прачечника, садовника. Через месяц увольняем уборщика, так как он на протяжении этого срока весь мусор загонял под диван, под шкаф и под ковёр.
Через два месяца у меня началась аллергия на бельё. Оказалось, прачечник стирает, но не полощет бельё. Пришлось расстаться и с ним. Садовник вроде всё делает, судя по газонам, кустам и цветам. Но и он оказался мудрецом: при дневной ставке в 5 рупий он сумел нанять себе в подчинение младшего садовника за 3 рупии в день. Сам же приходит вечером, проверяет качество работы, иногда стукнет дублёра по спине для возбуждения трудолюбия, и, взяв свою долю (2 рупии), удаляется. То есть он - рабовладелец, а мы поощряем угнетателя. Прекратили. На этом поддержка люмпенов закончилась, а наши жёны опять взялись за всё сами.
Слон на газоне. В Дели есть районы, где живут, в основном, иностранцы и хозяева, сдающие им квартиры. Районы эти охраняются, поэтому спокойные и безопасные. Кроме проживающих, туда пропускают поставщиков продуктов, обслугу разного рода и бродячих артистов, если они прилично выглядят.
Зашёл в такой район как-то погонщик с умным дрессированным слоном. Перед каждым домом хозяин слона, позвонив, что-то говорил слону. И тот выдавал целое представление: танцевал на задних ногах, делал стойку на передних, раскачивал головой, поднимал и опускал хобот.
Зрители - иностранцы всегда за этот интереснейший концерт что-то платили и, в результате, все оставались довольны.
Но нашёлся один спесивый, хитрый и скупой европеец (не хочу обижать страну), который с удовольствием, не скрывая интереса, вместе с дочкой и женой посмотрел представление и спокойно зашёл в дом, ничего не заплатив артистам.
Погонщик ждал минут 20, потом шепнул что-то на ухо слону и отошёл в сторону. Слон расположился задом к двери и за минуту навалил перед ней килограммов двести своего отработанного сырья.
И, не обращая внимание на крики безбилетника-зрителя, выскочившего из двери прямо в кучу, артисты с достоинством удалились. Жадность всегда наказуема. Даже таким оригинальным способом. Это надо помнить всем.
Мозоль. Территория, на которой живут работники нашего посольства и других советских организаций в Дели, неофициально зовётся советским городком. С внешней стороны городка, у проходной, часто можно встретить кого-нибудь из индусов, которые приходят сюда с разными целями: бродячие торговцы, представители разных религий, лекари-специалисты аурведической медицины и другие весьма экзотичные представители народов Индии.
Останавливает меня как-то у проходной паренёк - индус, протягивает мне тетрадку и по-русски, довольно сносно, просит посмотреть её. Индусы редко говорят по-русски, поэтому я тетрадку взял и посмотрел. Там на русском (видно, что писали наши) было несколько отзывов о работе представителя сего, специалиста высшего класса по удалению мозолей.
Поскольку я мозоль имел, то поинтересовался, почём работа. Цена - 3 рупии за штуку, звучала более, чем скромно, поэтому я, не колеблясь, решил попробовать избавиться от этого мелкого, но надоедливого недуга.
Мой так называемый "доктор" достаёт несколько новых лезвий для безопасной бритвы, я сажусь на травку, и он начинает операцию, смысл которой заключается в медленном, очень аккуратно соскабливании верхушки мозоли. Оказывается, внутри мозоль представляет собой пучок, точнее пук, тоненьких, как волос, стебельков-ниточек, растущих к вершине.
После того, как "доктор" добрался до них, он стал пинцетиком, очень аккуратно выдёргивать их по одному.
На всю процедуру ушло минут 20. Больно не было.
Закончили. Он склонился, что-то пересчитывает и говорит мне: "Семьдесят штук, с вас 210 рупий". То есть он считает по три рупии за каждый стебелёк! Я расплатился и ушёл, чувствуя себя обманутым.
Но мозоль на этом месте не вырастала, а я узнал, что она собой представляет. Полезно, познавательно, поэтому не жалко.
Город Агра. Тадж-Махал. Само название дворца пробуждает мысль о древнем, об экзотике Индии, о махараджах, о красоте архитектуры и чудесном климате этой прекрасной страны.
О Тадж-Махале можно прочитать и в общем, и в деталях: история постройки дворца для любимой женщины; гнусный поступок сына, навечно заточившего родного отца в одну из башен; история бриллианта "Кох и Нор", одного из крупнейших в мире, который хранился здесь много лет и бесследно исчез.
Теперь о другой стороне медали.
С тыльной стороны дворца протекает река Джамна. Не Ганг, конечно, но также весьма почитаемая народом Индии. Как в каждую уважаемую реку в Индии, в эту пускают плоты с умершими. Зажигают свечи, ставят их в изголовье - и счастливой дороги на тот свет, дорогой родственник.
Именно за Тадж-Махалом река делает плавный поворот, точнее, изгиб, так что течение ударяется в этот берег, потом поворачивает дальше.
Вместе с потоком воды к берегу подплывают и плотики с покойными, спущенными в реку где-то выше по течению. А тут их ждёт стая бродячих собак. И на наших глазах покойники превращаются в корм для этих собачек. Одна обрабатывает ногу, другая что-то ещё, не к столу будет сказано, но, в общем, зрелище страшное и положительное впечатление от одного из чудес света сразу куда-то исчезает; остаётся только брезгливость, и на ум приходит фраза, не раз упоминаемая в отношении этой страны: "Индия - страна контрастов".
Ворота Индии. В Бомбее (сейчас Мумбаи), на берегу Аравийского моря, возвышается две громадных колонны квадратной формы, соединённые сверху перемычкой. Это - Ворота Индии, символизирующие выход Индии в мировой океан. Место историческое, посещаемое всеми туристами.
Рядом, вдоль берега - набережная. Влево тянется бесконечно, с разными заведениями развлекательного характера; вправо - тупик общей протяжённостью метров 200, с тротуаром и обычной асфальтированной проезжей частью.
Мы живём в гостинице, из окон которой видны Ворота Индии и этот тупик. Вечером, с сумерками, в тупике собираются толпы плохо одетых людей, не шумят, не пьют. Оказывается, все они бездомные и в этот тупик сходятся, чтобы переночевать, так как здесь они никому не мешают и полиция их отсюда не прогоняет.
А рано утром все они встают и расходятся по городу. Остаётся только резкий запах мочи, которой пропитан весь участок этой набережной.
Тадж-Махал. Г. Агра.
Ворота Индии. Г. Бомбей (Мумбаи)
ГЛАВА XIV ВИЗИТЫ В ИНДИЮ ИЗВЕСТНЫХ
Время от времени в Индию приезжали известные выдающиеся люди из нашей страны. За их пребывание здесь отвечало посольство, разрабатывало для них программу, в которую часто включался пункт 'ознакомление с работой и бытом советских международников'. Естественно, это ознакомление чаще всего сводилось к ужину в неформальном семейно кругу.
Так, мне посчастливилось принимать у себя знаменитого офтальмолога Федорова Святослава Николаевича. Он - Святослав, его помощник - Ярослав и два Вячеслава - я и мой сын. Собрались вместе четыре Славы. У сына тогда была сильная близорукость. После этого знакомства наша связь не прервалась, в результате лет через десять его врачи удачно исправили эту близорукость.
Я встречался с ним несколько вечеров. Интереснейший собеседник. Рассказывал как он окончил военное авиационное училище и по дороге на выпускной вечер и вручение лейтенантских погонов попал под трамвай. Потерял ногу, но нашел призвание - переучился и стал через некоторое время известнейшим во всем мире офтальмологом.
Рассказывал как, будучи распределенным после института в город Чебоксары, не выдержав однообразия, тоски и отсутствия творческой работы, сбежал оттуда. Зимой, в тридцатиградусный мороз, без шапки. Санитарка догнала его и нахлабучила на голову какой-то старый истрепанный треух.
Один раз вечером я заехал к нему в гостиницу. Он был уже в постели, а нога (протез) стояла рядом с кроватью. Странно было это видеть - ведь при ходьбе даже не хромал.
Рассуждал о человеческом глазе: 'Глаз это большой город, который надо снабжать разными продуктами питания. Стоит не подвезти вовремя какой-то из них, начнутся сбои, недоразумения, недоедания. Придется вмешиваться, исправлять ситуацию...' и т.д.
Делимся впечатлениями о коллегах - индийцах и американцах. Для личного общения с ними выучил английский, при мне беседовал по телефону с Америкой без всяких проблем. А об индийских коллегах, говорил, что они бесцеремонно передрали его изобретение - искусственный хрусталик и ему же хвастались своими (якобы) достижениями. Хорошие хрусталики, отвечал он им - жаль только через них ничего не видно.
Тогда ему было пятьдесят два года и он рассказывал, что руководство страны уже спрашивали его совета о будущем преемнике, который смог бы продолжить его дело. Ведь в то время он, Федоров, был первым и единственным в мире, кто успешно делал замену хрусталика глаза на искусственный, то есть превращал ослепшего человека в зрячего.
К сожалению всего человечества, он погиб в авиакатастрофе вместе с известным журналистом Артемом Боровиком.
Также довелось принимать земляков - врачей из Донецка. Старшим у них был профессор - уролог Серняк Петр Степанович. А у нас дома как раз было экзотическое для Индии блюдо - пельмени. Гостей это развеселило - как же - ехать в Индию, чтобы поесть сибирских пельменей. Но это мелкое недоразумение компенсировалось индийскими соусами, салатами и курами табака. Через двадцать лет Петр Степанович продолжал работать в больнице Калинина в Донецке. Я побывал у него на приеме, вспомнили 'индийские пельмени'.
Часто заезжали коллеги из ЮНИСЕФ - граждане разных стран мира. Наши посольские кагебешники (они называли себя военными атташе по культуре) очень любили заскакивать под разными предлогами - то в туалет, то спрятаться от жары; на самом деле выясняли, кто в гостях и кто чем дышит. Да и остаканиться всегда можно было. И себе в радость и служба идет, и материал для отчетов есть. Через некоторое время они получили какие-то деньги на организацию как бы ответной вечеринки. Только по меню жидкостей и закусок было ясно, что стол сервирован за служебные средства. На этом сборе меня пробовали спровоцировать по разному - то подпоить чрезмерно, то Камасутру полистать, сидя рядом с женщиной из этой компании и т.п.
Справедливости ради хочу отметить, что ни разу со стороны этих ребят не было предпринято ничего похожего на вербовку. Один раз в воскресение приехал ко мне домой незнакомый 'атташе' (знакомые постеснялись, что ли), спрашивал о человеке, с которым я случайно встретился на севере Индии. Это был инструктор по танкам, которые наша страна поставляла в Индию. Я высказал свое мнение, и больше меня никто, ничего, никогда не спрашивал.
Никакой предвзятости я к этой службе не чувствую, понимаю, что каждый должен делать свою работу. Они и делали.
Хорошую память о себе оставил у меня посол СССР в Индии Воронцов Юрий Михайлович.
Человечный, без всякого апломба; мог остановиться в коридоре или во дворе - спросить, как дела. До Индии он приобрел богатый опыт дипломатической работы, был послом СССР в США. На английском говорил, как на своем перед любой аудиторией без всяких шпаргалок по часу и более без единой проблемы.
Как-то я пришел к нему на прием с ходатайством о выделении мне средств на бензин для моей машины. Все обосновал, даже приложил схему моих обязательных передвижений по городу. Он вник, согласился с моими аргументами, подписал (завизировал) мое заявление и дал распоряжение отправить все это в МИД в Москву для утверждения. Дней через десять меня пригласили в посольство. Здесь я узнал о существовании в посольстве секретной части. Я был туда впущен для того, чтобы увидеть и прочитать ответ на мое заявление. Ответ был на микропленке, читать его надо было через какую-то загадочную оптическую систему. Я почувствовал себя причастным к секретным службам.
Суть ответа больше удивила чем расстроила. Выглядело это примерно так: 'Послу Воронцову Ю.М., сотруднику ЮНИСЕФ Рязанову В.В. На ваше ... и т.д., разъясняем: ... не положено'. Вот так мое имя один раз в жизни расположилось рядом с фамилией советского политического деятеля международного масштаба.
Думаю, Юлий Михайлович не исключал вероятность такого ответа из Москвы, но это его не остановило от желания помочь мне. Редкая черта для деятеля такого ранга.
В этом эпизоде я убедился в том, что и на посла, то есть на первого представителя нашей страны здесь, в Индии, тоже есть командная рука, которая управляет им так же, как и мной, если не более.
На дипломатическом приеме в советском посольстве
ГЛАВА XV О КЛИМАТЕ ИНДИИ
Сейчас я возвращаюсь к исполнению своих обязанностей эксперта ООН по сооружению скважин.
Так сложилось, что все мои десять лет работы заграницей выпали на жаркие или очень жаркие страны.
О климате Индии можно рассказывать бесконечно. Тут есть все - и снег на севере, и круглый год голые люди на юге. И пустыня есть, и джунгли, и обычный, на наш взгляд, климат. Но именно в Индии, от индусов, я слышал байку о том, как студент, поступивший на учебу в Москве, сбежал оттуда после первого семестра, так как представил, что может случиться, если зимой лопнут батареи отопления в его общежитии.
В жарких странах тоже бывает зима. Правда, зима там может сравниться с нашим холодным или прохладным летом. Но всё равно неудобств много, так как ни жильё, ни одежда не предназначены для холодов.
Как-то в конце зимы, когда температура на улице временами доходила уже до плюс десяти, группа международников-буровиков возвращалась из командировки домой в Дели. Это был единственный раз, когда мы воспользовались железнодорожным транспортом. Именно при нас случилось так, что поезд остановился в поле километрах в 100 от Дели, т.к. где-то впереди ливень размыл колею.
Еды нет, воды нет, одежды мало-мальски тёплой нет. Час, два, три. Уходить нельзя, т.к. кроме железной дороги вокруг ничего, а поезд в любой момент может тронуться и уехать.
Боремся с унынием как можем. Научил коллег (один - швед, другой - англичанин) играть в нашу балду (последняя буква моего слова - первая для следующего участника и т.д.). Холодно, всё до одной тряпки на теле, вплоть до полотенец. Одеваю очки, швед спрашивает: "А очки-то зачем?". Отвечаю - чтоб теплей было. А он достаёт презерватив, протягивает его мне: "Добавь, может ещё теплей станет...". Повеселели.
Из поезда я всё-таки выскочил, рискнул. Метрах в пятистах виднелся шалаш. Я туда. Там мальчик лет двенадцати. Жестами объясняю, прошу еды. Он даёт одно яйцо и одну лепёшку. Я плачу ему 10 рупий (= 1 доллару = пятидневной зарплате его отца) и бегу обратно. Делю на троих, едим медленно... А ещё через часок поезд тронулся. Доехали, всё нормально.
Муссон - сезон дождей в тропиках и субтропиках. В Индии этот сезон приходится на апрель-июль. Называют они его на свой лад - 'мансун'. Пережить его не сложно, но сначала представьте: едем по стране. Много километров. Природа меняется, время от времени проезжаем реки. Мосты - настоящие, хорошего качества. Единственная странность - во многих реках нет воды. Сухие реки.
Все это, оказывается, построено ради сезона мансуна, потому что в мансун все реки полные, вода бушует, и ты уже не удивляешься вроде бы ненужным мостам.
В городе картина аналогичная - в сезон мансуна не ездим, а преодолеваем заполненные водой улицы. Водители наращивают выхлопную трубу так, чтобы ее конец стал сантиметров на пятьдесят выше - больше шансов избежать того, что ее зальет водой, и двигатель заглохнет. А потом - передача пониже (лучше первая) и газу побольше. Вот это и есть сезон мансуна. А более детально - дождь и дождь. Очень тепло - как в бане. Так пару месяцев, потом опять сухо и очень жарко.
ГЛАВА XVI КОЛЛЕГИ
Балвант Шарма - мой коллега, он национальный кадр. Т.е. призван в ЮНИСЕФ здесь, в Индии. Он не только индиец, но еще и сикх, т.е. родом из штата Пенджаб и член организации патриотов Пенджаба, символически борющихся за свободу своего штата от угнетения со стороны центральной власти. Все они в сравнении с остальным населением страны в большей степени воспитаны, более грамотны, более аккуратны, с чувством собственного достоинства.
Балвант никогда ничего не имел общего с буровым делом и не скрывал своего невежества в этой профессии.
Ко мне же он был приставлен временно, на время ведения курсов, и его задачей и заботой, как местного, было обеспечить нормальные бытовые и социальные условия для курсантов.
В нечастые часы свободного времени любил порассуждать на тему теологии. Свою религию (буддизм) называл не религией, а учением.
Вместе мы провели пару месяцев, потом его перевели в Бангалор; оттуда он довольно часто приезжал в главный офис по делам работы, тем более, что семья его оставалась здесь в Дели. Здесь мы и встречались изредка на уровне - как дела, как дела, и все.
А рассказываю о нем вот почему. Возвращался он очередной раз из Дели в Бангалор поездом. Вагон первого класса, чистый, с кондиционером. Вдруг он просит соседей по купе вызвать проводника. Говорит ему: 'Я сотрудник ЮНИСЕФ, в этом дипломате важные служебные документы. Составьте акт приема дипломата, чтобы в Бангалоре передать его моим сотрудникам. Свидетелями прошу записать моих соседей по купе. А я сейчас умру'. Лег и через пару минут умер.
Когда через день его тело привезли в Дели, родственники Балванта попросили ЮНИСЕФ помочь материально в проведении обряда сожжения тела. На этой процедуре я, в числе других коллег, присутствовал. Оказывается, процедура довольно сложная, со множеством условностей.
Сложить дрова, среди них уложить тело, закутанное в простыню и украшенное цветами. Дров много, поленница под два метра высотой. Бревна толстые, чем дороже порода дерева, тем престижней.
По мере достатка в костер добавляют сандаловое дерево (очень дорогое).
Костер поджигает один из самых близких родственников. Он же следит за тем, чтобы из костра не вывалилась какая-нибудь отгоревшая часть тела: заботливо подправляет специальной длинной кочергой.
Речи говорили только сотрудники-европейцы. Именно тогда рассказали о его чудесном предсмертном поступке. А в общем, этот обычай (традиция), каким мы его увидели, можно понять и объяснить. У всех свои традиции.
Педыдущая командировка в Кашмир пришлась на зимний период, поэтому мы с Бартом попали туда оперативно, самолетом.
Барт был моим напарником по работе все пять лет. Он - американец с длинной фамилией, похожей на славянскую - Bartholomew. Это сходство однажды оказалось причиной нашего ареста местной полицией в доном из северных штатов страны. Недоразумение разрешилось через пару часов, но это время осталось у нас в памяти - бдительность местных стражей безопасности заслужила похвалы. В том числе и с нашей стороны.
Барт - отличный профессионал, типичный американец. Гостеприимный, приветлив, наглый, когда считает себя правым. Может быть крикливым. Если судить по нему, то тяжело согласиться с Задорновым, рекламирующем американцев как невежественную нацию. Вообще в Америке на уровень формального образования не очень-то обращают внимание. Билл Гейст - пример того, как человек без диплома, даже без свидетельства об окончании школы может сделать себя.
Молодежь, наметившая себе путь в науку, учится много - знают, что их будущее в их руках. Остальные учатся по мере надобности, самостоятельно. Барт, как и его взрослые сыновья, ставшие по примеру отца буровиками, прекрасно ориентируется в политике, в жизни своей страны и конечно, в самых последних достижениях науки и техники в своей профессии. Вести беседу могут, практически, обо всем. Помогают природный ум и интуиция. Когда я представился им гражданином Украины, ответили сразу: 'А, хлебная житница...'. Именно у них я стажировался, осваивая новейшее буровое оборудование и технику бурения, которая нашим буровикам до сих пор не знакома, так как подобного оборудования у нас просто нет.
В бригаде был рабочий, который знал о творчестве Достоевского больше меня, к стыду моему. Но были и ребята (в этой же бригаде)не имеющие представления о метрической системе. Как-то без всякой задней мысли я просил бурильщика - какая ширина тоннеля, через который мы должны проехать буровой установкой. Он на полном серьеза ответил, что проедем, так как ширина здесь не менее одного миллиметра.
Еще о Барте. Он прихожанин баптистской церкви, не признает употребления алкоголя, курения, медикаментозного лечения. Его девиз - вода лечит все болезни. При любом недомогании пьет очень много воды, объясняя, что вода растворит любую болезнь и выведет из организма. Агитируя меня бросить курить, главным аргументом считает экономическую бессмысленность расходов на табак.
Когда выехал работать за пределы Америки, сменил жену на более молодую, посчитав первую недостойной его нового высокого статуса. Но за год жизни в Индии с новой подругой понял, что не только в молодости счастье и восстановил статус-кво - вернул первую. Правильно, конечно, поступил.
То есть, американцы разные, как и любой другой народ в мире. Но, несмотря на конгломерат наций - ведь они съехались на этот материк отовсюду, со всех концов света, все они проникнуты национальным американским патриотизмом. Америка превыше всего! Вот их главный лозунг. Как-то вечером Барт показывал мне панораму города Спокэна, в котором он прожил всю свою жизнь. Вид с горы, море огней, хотя население двести пятьдесят тысяч, вроде не такой уж и большой город. При этом он не скрывал своих чувств, рассказывал о городи и своей стране с гордостью и с надрывом в голосе.
В другой вечер он затащим меня на какой-то конгресс (они любят громкие названия, хотя могут так назвать сбор в десяток человек), чтоб показать им настоящего живого советского. Смотрели на меня, как на розгового слона или как на инопланетянина. А когда услышали, что я еще и говорить могу... О-о-о!
Полный отпад. Барт был счастлив.
В течение всего срока общей работы наши производственные отношения были нормальные. Наладились и дружеские. Дошли эти отношения до того, что я привез ему в подарок из России сувенир - настоящую русскую балалайку. Он был растроган, начал ее осваивать. Трудность был в том, что указательный палец на правой руке был калечный - отрублена одна фаланга. Но он мужественно тренькал - бренчал что-то из репертуара кантри.
Через год он привез мне ответный подарок - настоящую ковбойскую рубаху. Я ее носил мало - дорожил, берег. Храню ее как память до сих пор. От времени она из белой стала почти желтой, а мне все хочется когда-нибудь ее одеть. А что? Может перекрашу и одену.
Итак, продолжаем работать.
С коллегой Бартом с бригадой местных обученных бурильщиков
Бурение с воздушной продувкой забоя
Буркина-Фасо. Моя миссия - выяснение возможностей создания сети подземного водоснабжения
ГЛАВА XVII ШТАТ ДЖАММУ И КАШМИР
Зима в этом штате по их, индийским, меркам, суровая. Температура часто бывает минусовой, иногда до минус десяти. Отопления центрального нет. В офисах, которые нам приходилось посещать, стоят буржуйки. Их располагают у стенки, которая дальше всего от окна. А отруба от нее тянется по всей комнате, выполняя роль батареи. Просто и эффективно. А топят древесным углем, который выжигают в окрестностях, благо леса хватает.
В этот раз мы добирались машиной, это было летом. Пункт назначения - Сринагар через Чандыгарх и Симлу. Дорога горная, мы оба к такой дороге непривычные, поэтому едем осторожно. Местами прямо на проезжей части встречаются валуны. Мы их аккуратно объезжаем. Общий километраж примерно двести пятьдесят километров, приходящийся же на участки среди скал, около восьмидесяти километров. Машин, ни попутных, ни встречных.
В Симле мы заехали на обзорную площадку, откуда полюбовались видом Гималаев. Ничего подобного я не видел не только в жизни, но даже в кино. Бескрайние, уходящие в никуда, пики заснеженных гор. Хочется кричать от восхищения, но не смеяться. Картина, суровая, напоминающая о нашем ничтожестве во вселенной.
Наш маршрут проходил через села и участки, восхищающие красотой природы. Хвойные леса, которые в Индии по аналогии с растительностью центральных регионов страны называют джунглями; озера, покрытые лотосами (на мой взгляд это просто наши лилии, но все равно очень красиво). В одном из таких озер я видел множество черепах без панциря, просто мягкое тело, гладкое, как у дельфина или угря. Стаями.
Возвращаясь к нашей дороге, поначалу показавшейся нам пустынной. Со скалу, бесконечно тянувшейся справа от нас, посыпались большие камни. Скатывались и останавливались метрах в пяти от проезжей части. Я был за рулем, то есть справа. На всякий случай, а точнее, испугавшись, решили остановиться. Остановились, и в этот же момент в мою дверку врезался валун с полметра диаметром. Хорошая вмятина. Стоим, приходим в себя. Тем более, что дорога перекрылась потоком камней. Настоящий камнепад. В штаны не наложили, но неприятно. Совещаемся, как выбраться из ситуации.
Тут к месту будет поделиться впечатлениями от их системы страхования автомобилей. Мы с ней столкнулись, когда вернулись из этой командировки в главный офис в Дели и надо было ликвидировать эту вмятину. СТО, естественно, все частные. А их хозяева все работают агентами страховых компаний по совместимости. Как агент он заполняет страховочный полис и определяет сумму ущерба; как хозяин - получает эту сумму на ремонт.
Всем удобно - без проволочек, почти без попыток обмануть. Без обмана, потому что у них есть контрольные инстанции. И без согласования с ними оформить ДТП невозможно. Но они эту проблему успешно решают между заинтересованными сторонами.
Теперь назад на место происшествия. Примерно через час, откуда ни возьмись, появилась полиция. Посмотрели наши документы и заверили, что скоро дорога расчистится. Действительно, еще минут через двадцать приехал грузовик с командой рабочих, которые оперативно растащили все камни и освободили проезжую часть. Не знаю, какую роль сыграли наши ООНовские документы в этой оперативности. Возможно, причина в особенности того штата, на который постоянно претендуют сразу три страны: Индия, Пакистан и, частично, Китай. Индусы хотят показать и миру, и населению страны, что они заботливые и достойные хозяева своего Кашмира.
От политики к нашей поездке. Незадолго до нее в нашем офисе в Дели опубликовали инструкцию о порядке действий служащих UNICEF в случаях чрезвычайных происшествий в командировках. В этой инструкции разбирался случай столкновения автомобиля UNICEF Пежо-504 с буйволом. Тогда крестьяне крепко побили нашего сотрудника. Ему пришлось выплатит за буйвола какую-т большую сумму компенсации, а в инструкции основным стал пункт, рекомендующий в подобных случаях удирать до ближайшего населенного пункта, откуда сообщать о случившемся в офис и потом (после согласования с офисом), в полицию.
И надо же было нам на обратном пути в Чандигарх (опять за рулем я) сбить собаку, бросившуюся по интернациональному собачьему обычаю под колеса.
Вспоминаю инструкцию, добавляю газу и удираю. Долго размышляем, совещаемся, решаем молчать. Молчим. До сих пор реакции на это ДТП нет. Вроде шутка, но тогда, по свежим следам было не до шуток.
Довелось нам в этой командировке посетить мастерскую художественной резьбы по дереву. В Сринагаре, в этой мастерской делают мебель (столы, столики, кресла, шкафы и прочее) из ореховой древесины, выдержанной, то есть просушенной в течение трех лет, после чего на ее поверхность наносят рисунок и по нему режут различные орнаменты.
В сюжетах могут быть цветы, звери, птицы, сцены из истории Индии, могольской империи; различные миниатюры и все, что угодно в зависимости от заказа или спроса на рынке. Мастер с резцами сидит на плите-заготовке и неделями творит неповторимые узоры, достойные любой художественной выставки мирового масштаба. Более мелкие изделия изготавливаются, то есть разрисовываются резцом прямо на коленях мастера.
Кстати, цены на эти изделия на рынке в Дели высокие; если же вещь попадает в Европу или США, то цена подскакивает еще раз в десять. Здесь же, на месте, можно вместе с мастером обсудить детали моего заказа и через определенное время получить его по вполне приемлемой цене. Вот так мне посчастливилось воочию увидеть процесс настоящего народного творчества.
Итак, можно считать, что очередная командировка закончилась благополучно.
Предгорья Гималаев
ГЛАВА XVIII ЗЕМЛЯК В ИНДИИ
В Чандигархе, где я жил и работал несколько первых месяцев, располагалась группа советских специалистов от нашего министерства обороны. Они обслуживали советские вертолеты, находящиеся на вооружении индийской армии. Естественно, я, как соотечественник, в свободное время контактировал с ними. Дружили, вместе отмечали праздники. На одной из таких посиделок ко мне обратился Геннадий Иванович, механик по вертолетным двигателям: 'твою маму звали Тоней?' - Да.
- Ты родился в Малом Козине?
- Да.
- А я был женихом твоей тетки Зины.
Вот это да! Насколько тесен мир! Прошло сорок лет, и земляки случайно встретились за три тысячи километров от Родины, в предгорьях Гималаев. Правда, жених несостоявшийся, но, все равно, мы почувствовали себя родственниками. А еще через двадцать лет я ездил на Родину и, конечно, проведал Геннадия Ивановича. У него оказалась своя, очень интересная судьба. В сорок втором году на Соловецких островах была организована школа юнг Северного Морского флота. Геннадий в четырнадцать лет попал в эту школу и после ее окончания, через год, начал служить мотористом на тральщиках Балтийского флота. Всего воевал и служил восемь лет, был награжден орденом адмирала Ушакова и орденом Отечественной войны. И через тридцать лет оказался в Индии по своей специальности - моторист. Умер недавно, ему было уже под девяносто.
А моя тетя Зина и сейчас жива, отлично его помнит и как-то вроде не удивилась моей встрече с ним.
ГЛАВА XIХ ЦЕЙЛОН. ШРИ-ЛАНКА. КОЛОМБО
Рассказывать о Цейлоне, как уже много раз описано, - не стоит. Я просто о моих личных впечатлениях.
Океан. Красное солнце закатывается в него на глазах. Здорово. Пляжи. Частные и собственные. Дама, прилетевшая на соседний с гостиничным частный пляж на вертолёте и загорающая без всего, игнорируя публику в 10 м от неё за символическим забором, разделяющим участки.
Поезд идёт по рельсам в 20 м от океана, брызги залетают в окно. Чудо!
Внешне цейлонцы - вылитые индусы, больше поют, больше улыбаются и шутят. Очень приветливы и дружелюбны. Город заполнен жизнерадостной национальной музыкой.
Теперь о том, как я попал в Шри-Ланку. Там проводилась глобальная (всемирная) конференция специалистов по обеспечению подземными источниками питьевой воды в развивающихся странах. Работали мы там 10 дней. Объехали весь остров, видели трущобы бедствующих, которые смотрятся, во всяком случае, не хуже наших сёл среднего уровня жизни.
Были проведены несколько заседаний с докладами, отчётами и пр. На одном из этих заседаний произошёл такой эпизод. Представьте: большой зал, больше сотни народу по периметру сидят за столами. Люди разноцветные. У каждого табличка с фамилией и страной, которую представляешь здесь. Я представлял Индию. К месту заметить, что на тот момент мне было 39 лет, моя дочь в Союзе была на сносях и я, уезжая из Дели в Шри-Ланку, попросил друзей сообщить мне, если на моё имя будут новости.
Итак, председательствующий останавливает ход работы для экстренного сообщения и вслух читает телеграмму на моё имя: "Девочка. Мать и ребёнок в порядке". Овация, перерыв на 5 минут для поздравлений. Все поздравляют меня с первенцем. Мои робкие объяснения, что это не дочь, а внучка, списывают на лёгкое помешательство от счастья и на попытку увильнуть от обмывания вечером. Короче, пришлось проставляться.
Этот эпизод можно закончить тем, что у тогда родившейся внучки сейчас есть дочка, которой идёт десятый год. А я - прадедушка.
КРЕПОСТЬ НА КАМНЕ
Здесь, на Цейлоне, посчастливилось увидеть чудо, дошедшее до наших времён из двухтысячелетней древности. Рельеф на Цейлоне - низменная равнина. На этой равнине лежит камень диаметром метров в сто, видимый за много километров. Уже этот факт удивителен - откуда он взялся? Этот камень имеет имя собственное - Сигири, т.е. львиный камень. Нам пришлось долго карабкаться на его вершину, чтобы увидеть то, что там осталось от истории, превратившейся в легенду и оглядеть чайные просторы острова.
А сама история вкратце такова: В начале нашей эры одно агрессивное племя покоряло один за другим местные народы. Глава одного из племен (видима король), не желая попадать в зависимость, с верным ему отрядом залез на этот камень, обустроил его для жизни и много месяцев сидел там, отбивая атаки захватчиков. Это было возможно, так как подняться наверх можно было только одним путём. В середине подъёма осаждённые устроили 'капкан' из одного тяжёлого (тонн 20) камня, приподнятого и стоящего на подпорке, которую можно было выдернуть верёвкой, протянутой на вершину и этот камень упал бы на нападавших. Именно под этим камнем-капканом проходила тропа подъёма.
По пути подъёма мы видели наскальные рисунки (фрески), сохранившиеся с тех времён, прикрытые сверху естественным скальным козырьком. Две тысячи лет и рисунки не потускнели. Чудо! Эта разрисованная стена над тропой, ведущей вверх, называется зеркальной. Видимо, за рисунки.
А на вершине, на площадке размерами метров 50х40 мы увидели выбитые в камне скамьи (они служили кроватями), столы, бассейны для запасов дождевой воды и множество более мелких деталей быта, дающие осаждённым возможность жить на вершине. По легенде они просидели там года полтора, подпитываясь запасами, скрытно доставляемыми им с равнины.
Артур Кларк, известный в мире писатель-фантаст, проживший на Цейлоне много лет, в своём произведении 'Фонтаны рая' сделал этот камень горой - стартовой площадкой для связи с космической станцией. И ещё: легенда об этой крепости на камне была экранизирована в семидесятых годах американцами в фильме Д. Грюнвальда 'The god King'
О БАЗАРЕ В ШРИ-ЛАНКЕ
Базар бесподобен. Понимаешь, что тебя обманывают, но видишь, что немножко, чуть-чуть, по совести, и от этого симпатия к ним усиливается. Когда торговец сапфирами узнал, что я из Союза, то продал мне два сапфирчика за 300 долларов, внушив мне, что им цена по 1000 долларов за штуку.
Вечером того же дня один из участников конференции, американец, похвастался приобретением пары драгоценных камней - сапфиров всего за три тысячи долларов и показал их нам. Они оказались точной копией моей пары, только лежали в очень красивой коробочке. Я уточнил - он купил их в той же лавке, где и я свои. Как после этого я могу не симпатизировать цейлонцам? А насчёт камней - они оказались стеклянными, и настоящая цена им - 1-2 доллара за штуку. Но я не расстроился, так как прошло уже 20 лет, дело прошлое, да и мысль о трёх тысячах американца, десятикратно перевесивших мою наивность, успокаивала.
Ещё с базара. Укротитель кобры выступает - дудочка, шипение и т.п. Все платят, мы тоже. Он требует с иностранцев больше, француз протягивает ему банкноту в 50 долларов: "Я твою змею покупаю и сейчас же съем её". Перепуганный хозяин не берёт денег и извиняется, ведь кобра - его единственный кусок хлеба.
На Цейлоне (только на Цейлоне!) растёт трава пол-пала - всемирно признанное средство для лечения почек. Моим почкам после жарких стран она была крайне необходима, поэтому я набрал её там с запасом на целый год. При досмотре в Мадрасе индийские таможенники приняли её за марихуану и чуть было не записали сотрудника ООН в наркодилеры - пришлось объясняться и показывать аннотацию к лекарству. О Цейлоне всё. А почки я этой травой подлечил.
Гостиница Mount Saviniya прямо на пляже на берегу Индийского океана. Солнце яркое и теплое, но ничуть не злое. Ресторанные стоили здесь же, на песке пляжа. Посетители кто в купальниках, кто в костюмах. Компания советских молодых людей, одетых по европейски, есть за столиками. К компании подходит администратор: 'Ребята, переодевайтесь, время выступать'. Ребята за пять минут на наших глазах превращаются в туземцев с перьями на голове, с раскрашенными лицами, с повязками на бедрах - самые настоящие старинные островные дикари. Тамтамы, маракасы, дикие вопли, в общем, очень красивое шоу.
Аплодисменты, желающие дают денежку, все ОК. Закончилось.
А ребята уходят к своим столикам и спокойно опять превращаются в цивилизованных молодых людей. У нас, зрителей, как-то притупляется чувство экзотики, романтики. Появляется чувство разочарования. Что-то вроде наших Дедов Морозов если бы они наряжались и раздевались прямо у елки на глазах у деток.
Выступление в связи с открытием скважины в районе трущоб
Цейлон. Коломбо. Маунт Лавиния. Всемирная конференция по обеспечению подземными источниками воды в развивающихся странах
ГЛАВА ХХ АФГАНИСТАН. БРЕЖНЕВ
Возвращаюсь в Индию, в Дели, в UNICEF. ЮНИСЕФ - аббревиатура полного названия: ООНовский международный фонд помощи детям, в английском написании: UNICEF - United Nations International Children's Emergency Fund.
Коллектив советских работников международных ООНовских организаций в Индии в разные годы насчитывал от пяти до восьми человек. Точнее, коллектива, как такового, не было, просто наше посольство в приказном порядке периодически собирало нас у себя, чтобы мы не забывали, что мы - граждане СССР, а работа в ООН - дело временное. Нам спускали планы политзанятий и других мероприятий, короче, все, как в советских организациях за рубежом.
Старшим у нас был, и по возрасту, и по рангу, Подойницын Вячеслав Григорьевич. Уважали его все, т.к. при очень высокой должности (директор ЮНЕСКО Юго-Восточного региона Азии; этот регион включал в себя десять стран с главным офисом в Дели) он оставался простым, без малейшего признака начальственности или какой-то надуманной важности человеком. Ранг его оценивался, по ООНовским меркам, выше ранга посла.
Он вел эти политзанятия, прекрасно понимая их полную бессмысленность. Но дисциплина есть дисциплина.
Общий его стаж на этом посту составил четырнадцать лет - наше правительство очень не хотело отдавать это место представителям других стран, поэтому сделало исключение для него. Ведь общепринятая норма для советских международников была ограничена пятью годами, после чего я должен был придумать причину для добровольного увольнения (семейную или другую).
ЮНЕСКО - аббревиатура для организации объединенных наций по образованию, науке и культуре. Вячеслав Григорьевич воплощал в себе все эти качества.
После окончания работы в ООН он вернулся в Киев, был активным участником Ассоциации бывших международников, борющихся за наши права.
Умер в 2012 году. Похоронен рядом со своим отцом - генералом юридической службы Советской армии.
В декабре 1979 года мне запланировали командировку в г. Пешавар в Пакистане. Планировалось расширять зону действия регионального отделения UNICEF в Индии на Пакистан. Необходимо было определить подойдут-ли установки, заказанные в Японии, для геологических условий того региона.
27 декабря я должен был вылетать, но 25 числа в Афганистане в Кабуле был уничтожен президент Амин, произошёл переворот, и Пакистан запретил въезд на свою территорию гражданам Советского Союза, т.е. и мне, т.к. несмотря на свой основной паспорт, дающий возможность передвигаться без виз по всему миру, я оставался гражданином своей родной страны. Короче, эта командировка так и не состоялась.
Месяца через три в штате Хариана в Индии проходил международный семинар специалистов по сооружению источников подземных вод. Руководитель нашей секции, посылая меня на этот семинар, настоятельно рекомендовал мне представляться там украинцем, а не русским и не советским. И он оказался прав, т.к. во вступительной части семинара была принята резолюция, осуждающая вторжение советских войск в Афганистан, за которую проголосовали все участники семинара. А в Пешаваре к тому времени разместился и активно действовал международный центр по подготовке защитников Афганистана от советской оккупации.
Вот так близок был я к антисоветским действиям!
Об этом же, но чуть подробней.
В один из последних дней старого 1979 года, вечером, ко мне домой под каким-то обычным предлогом заскочил один из 'атташе по культуре' и, между прочим, сообщил, что 'Альфа' сегодня захватила дворец Амина в Кабуле, что Амина уже нет, и Афганистан, по всей вероятности, вот-вот станет просоветским. Последующие события всем известны, на это 'вот-вот' ушло без малого десять лет и рассказывать тут нечего, я же хочу поделиться тем, как эти события отразились на нас, представителях СССР в ООНовских организациях. Весь мир осуждал нашу страну. Мне, в пределах Индии, приходилось подчеркивать, что я с Украины, а не из Москвы. А в командировках из Индии в другие страны называл себя индийцем.
Весной 1980 года участвовал в двух международных семинарах. Оба начинались с резолюции осуждения СССР за вторжение в Афганистан и только потом переходили к работе. Привожу одну из политических карикатур, которыми были заполнены газеты всего мира. Здесь лидер страны Леонид Ильич Брежнев заявляет: 'Пришел поздравить тебя с Новым годом, товарищ!'
Довилось и лично повидать Леонида Ильича. Он приезжал в Индию в конце восьмидесятого. Был сильно нездоров - это было видно сразу - видимо он не соображал, где он и зачем. Мы собрались во дворе посольства, чтоб встретить главу нашего государства - эта встреча входила в его график. Выглядело это так. Подлетают три автомобиля. Из первого вываливают четыре человека и закатываются под машину. Мы поняли, что это охрана репетирует свои действия на случай экстренной ситуации. Нас они не стесняются, точнее, не обращают на нас внимания - как будто нас тут нет. А нас тут (все, естественно, советские, иностранцев - ни одного) - человек пятьдесят.
Из второй машины выскакивают два человека и вытаскивают Леонида Ильича. Я говорю 'вытаскивают', потому что другое слово тут будет не точным.
Леонида Ильича заводят в свет софита, он поднимает руку и приветственно ею покачивает. Все бы нормально, но софит светит справа, Брежнев в ту сторону повернут и туда же качает рукой, а мы, народ, находимся слева. То есть он на нас и не смотрит, и не видит.
После этого охранники выбираются из-под машины, берут Ильича под руки и усаживают в его машину. Сами грузятся в первую, и все три машины уезжают.
Нас тоже снимали, в хронике все выглядело нормально - просто кадров, где бы совместили и его, и нас, не было.
Вот так мне посчастливилось воочию увидеть кормчего нашего государства, в течение восемнадцати лет ведущего страну.
Счастливого Нового года, товарищ!
Вполне согласен. Вмешательства извне быть не должно. Проблему надо решать внутри страны. А мы помогаем им.
Мы пришли защищать нашу границу с Афганистаном. Уйдем, как только убедимся, что наша граница с Пакистаном надежно защищена
ГЛАВА XXI ТИФ
В командировки по буровым я ездил или на автомобиле, если общая протяжённость маршрута не превышала 500 км, или на самолёте, а в самом штате (по месту) на машинах руководства штата.
Первый способ путешествия был менее удобен, летом значительно тяжелей, но нравился мне больше, так как контакт с буровиками, моими учениками, был непосредственный, без начальства, которого они ужасно боялись. Да и страну я мог видеть лучше, лично общаясь с людьми.
В одной из таких командировок меня поселили в гостиницу в маленьком городе, названия не помню.
Гостиница не гостиница, скорей комната приезжих при офисе. Удивительно, но была горячая вода и ванна. Душа, правда, не было, и пробки в ванне тоже не было. А помыться необходимо.
В номере - ничего, что делать? Придумал. Взял стакан, засунул его в свой носок - получилась пробка. Заткнул, наполнил ванну, нормально искупался. Где-то на третий день, я почувствовал себя плохо. Удивительного в этом ничего не было, так как питание и вода в сёлах Индии - нечто, что тяжело вообразить человеку, с этим не знакомому. И мне сильно повезло в том, что это случилось со мной на четвёртом году командировки, а не на первом.
Добирался я до дома километров двести за рулём с температурой около 40 градусов. Приехал, доложился - меня сразу в госпиталь. Через двое суток диагностирования признали лихорадку Дэнге - неизлечимую новомодную болезнь, случаев которой в Индии до сих пор не было. Температуру мне сбивали дня три, после чего выписали домой. Ровно через сутки температура опять поднялась до 41 градуса. Замечу, со мной работали доктора из очень респектабельного госпиталя.
Мой сосед по Дели, работник Всемирной Организации Здоровья, Беляев Андрей Евгеньевич, проявил непосредственное внимание и участие ко мне и мой болезни, чем, в принципе, спас мне жизнь. Он посоветовал мне срочно плюнуть на комфорт дорогой клиники и обратиться к конкретному доктору из миссионерской больницы. Сам же он и отвёз меня к нему. Этот доктор, узнав о диагнозе светил, посмеялся и принял решение искать подтверждение своему диагнозу - брюшной тиф.
Высевали палочку 6 дней. Температура - 41,6 градуса. Сбивать температуру было нельзя, так как палочка эта без температуры не проявляется. На шестой день я всё ещё не умер, правда, похудел на 11 кг. В конце концов тиф определили и взялись за лечение. Через два дня я и мои близкие твёрдо поверили в излечение. Всё обошлось, я опять взялся за свои обязанности. Воду в сёлах, правда, пить не рисковал до конца командировки.
Недавно он прислал мне свои дневниковые записи, отражающие подробности этой борьбы за меня. Вот несколько фраз из этих записей: '.. у Рязанова нашли тиф. Был очень плох (лихорадка, рвота, истощение)... Слава как-то усох и помолодел... все три раза симптомы были одни и те же... Я утвердился в мысли, что после прекращения лечения возникали рецидивы, что весьма характерно для этой инфекции...'
Могу добавить, что это балансирование на грани жизни и смерти длилось более двух месяцев с подскоками температуры до сорока одного градуса и шести с подготовкой к эвакуации; уже наше посольство поспешило отказаться от использования моей ООНовской медицинской страховки, предусматривающей отправку меня в Вену в международный институт тропических болезней. Наши боялись, что советской стороне придется оплачивать это лечение.
Все обошлось благодаря неравнодушию Андрея, ученого, специализирующегося именно на этой области медицины, но ни в малейшей степени не благодаря нашим родным посольским медикам, для которых максимум героизма заключался в отправке на родину тела в соответствии с инструкциями. Андрей - мой спаситель. Я это помню и буду помнить всегда.
Вообще мне представляется странным то, что многие, идя по жизни, не придают должного значения межчеловеческим отношениям и дружбе, которая добавляет уверенности в том, что если обстоятельства окажутся критическими, то только ни могут помочь выйти из пиковой ситуации.
Сейчас самое время закончить тему Индии. Индия - прекрасная страна, народ очень добрый, контрасты, действительно, разительны. Спутники в небе и дорожный рабочий, целый день ползающий на коленях по камням за копейки. Райская природа в центре и на севере и пышущая жарой пустыня на юге. Замки махараджей потрясающей роскоши и живые скелеты нищих, дремлющих под банановым деревом, полным плодов. Чиновник в Бомбейском порту, напоминающий клиенту о том, чтобы тот не забыл добавить к официальной плате ещё и на лепёшку с водой, и студент, готовый посвятить целый день помощи иностранцу и не берущий за это ни копейки.
Впечатления от Индии остаются на всю жизнь и никогда не меркнут в памяти.
Сотрудник ВОЗ Беляев А.Е., доцент в Российской медицинской академии последипломного образования
ГЛАВА XXII БРАТЬЯ_СУВОРОВЦЫ
Семь лет моего детства и юности прошли в Суворовском. Да, конечно, это были не годы детства, но именно в эти семь лет в каждом из нас сложились черты, отличающие нас от гражданских, отслуживших свои два года в Армии. Я считаю себя военным, хотя документально в армии вообще не служил. Как у каждого, у меня масса недостатков, но явиться на встречу точно вовремя, заправить за собой постель, сдержать обещанное слово, побриться ежедневно, следить за своим внешним видом, в ответственные моменты помочь товарищу - все эти понятия для меня святы, как у большинства нас, прошедших кадество. Основную, то есть главную роль в этом сыграл наш офицер-воспитатель Бобренко Иван Петрович. Нам с ним повезло - не все воспитатели были как он: человечный, добросовестный, заботливый, честный, аккуратный всегда.
Со всеми нами он поддерживал связь и после выпуска, всю жизнь - и с оставшимися в армии и с теми, кто по разным обстоятельствам стали гражданскими.
Недаром сейчас, более чем через полвека, именно из нашего взвода собирается больше всех ребят на наши ветеранские встречи.
А какие это были встречи! Последний раз собралось тринадцать человек. Первый взвод - Артемов Иван; Ковтуненко Иван; Цыбульский Александр; второй взвод - Поливода Анатолий; третий взвод: Безруков Владислав, Дворчук Владимир; Овсяников Анатолий; Соколов Валерий; Рязанов Вячеслав; Хомич Анатолий; четвертый взвод: Жениленко Виктор, Томин Юрий - друзья не разлей вода уже более шестидесяти лет; Шевцов Анатолий - прилетел из Торонто (Канада), побыл в родной атмосфере полдня и улетел.
Но ряды ветеранов редеют. Из этих тринадцати еще двое ушли. Цыбульский и Дворчук.
Кого уж нет, помянем стоя,
Пусть будет пухом им земля,
И светлой памяти достойны
Их жизни - прожиты не зря
Автор этих строк - наш Безруков - поэт, композитор, художник, академик.
10 марта 1953-го года мы, три суворовских, занимались (то есть мастерили) с моделями самолетов. В полдень вся страна остановилась на пять минут. Гудки, сирены... это был траур по И.В. Сталину.
Один из троих авиамоделистов был Безруков Владислав - отличник учебы, отличник физподготовки, короче, отличник во всем. Без иронии.
Годы прошли. Владислав стал директором института геронтологии, профессором, академиком АМНУ.
Так сложилось, что после инсульта, случившегося со мной два года назад, мне было не по силам обратиться за помощью в реабилитации к местной медицине. Я попросился к Вадику, моему однокласснику по взводу, коллеге по авиамодельному кружку.
Взял, в чем я не сомневался. Подлечили. Пишу, хожу, разговариваю, мозг вроде работает. Наше кадетское братство вроде не стареет, не увядает.
Об этом написал Петр Шевченко, он из первого взвода.
Мы еще ого-го, мы кадетской породы.
Не согнули в дугу нас прожитые годы. Помнят нас наши братские страны, Дорогие мои, дорогие мои ветераны.
А отделением, где я лежал, руководила профессор Кузнецова Светлана Михайловна. Я с ней виделся всего раз - при выписке. Она посмотрела мои бумаги, скомандовала лечащему врачу, что необходимо записать в мою историю болезни, и уверенно заявила мне, что по всем показателям (вспомнила даже нумерологию) я попадаю в долгожители. Слышать это было смешно. (после длинного лечения всех моих недомоганий), но ее пророчество подсознательно осталось во мне. И если до встречи с ней я отсчитывал недели (максимум месяцы) собственного будущего, то сейчас считаю реальным прикидывать планы на годы. Вот что значит неназойливо заложить пациенту веру в будущее. Психология!
И если даже это не сбудется, я все равно глубоко благодарен Светлане Михайловне за оптимизм, появившийся во мне благодаря этому короткому разговору на прощание.
И опять о кадетском братстве.
Цыбульский Саша был суворовец как все. Как большинство. Прошел весь путь офицерской службы и уволился в запас с должности, скажу как понял, замполита военного округа. Он взял на себя летопись нашей роты. Знал судьбы всех, на наших встречах докладывал о каждом. Неожиданно для всех ушел из жизни. Сердце. Эта потеря для нас невосполнима, видимо на это наше общение прекратится, так как инициатором и организатором этих встреч последние лет двадцать был именно он, Цыбульский Александр Федорович. Вечная ему память.
На гражданке мне с друзьями тоже повезло. В шестьдесят втором мы вместе поступили и начали учиться в УЗПИ в городе Харькове. С тех пор мы вместе. Участвуем в судьбах друг друга, знаем проблемы, когда надо, решаем их вместе. Виктор Сергеевич, Михаил Федорович и Вячеслав Васильевич. Это сейчас. А были Виктор, Миша и Слава. Так и прошло полвека. Мы уже давно чувствуем себя не просто друзьями, а родственниками, даже родными. Это очень выгодно, шутка ли, иметь друзей, в которых не сомневаешься ни в малейшей степени. Осталось преодолеть вторую половину века и будем претендовать на книгу рекордов Гиннесса. Естественно, и семьи с нами вместе.
При каждой встрече замечаем спад в потреблении алкоголя, да и еды тоже. Близится вера полной трезвости и вегетарианства. Но это ничуть не снижает наш оптимизм - всему свое время. Я счастлив тем, что имею этих друзей и благодарен им за то, что они у меня есть.
Встреча выпускников 1957 г. В темной рубашке - Безруков В.В.
Наша рота через 53 года. Ряды рядеют.
Военый комиссар г.г. Макеевки и Снежного полковник запаса Соколов В.Б. с автором. 2013 год.
Шестой десяток лет эволюции дружбы
ГЛАВА XXIII ДИССЕРТАЦИЯ
Работая на протяжении пяти лет с новыми видами техники для бурения гидроскважин, я волею судьбы детально узнал ус?тановки самых последних моделей, производимых в Америке, Японии, странах Европы и, кроме того, объехал все эти пред?приятия, знакомясь с самим производством.
Естественно, я считал своим патриотическим долгом поде?литься опытом, приобретённым в процессе работы с нашими отечественными учёными и практиками, для которых эта тех?ника была новинкой. Кроме того, это могло дать ощутимый эффект как в прогрессе конструирования установок, так и в про?цессе бурения гидроскважин в нашей стране.
Связался с Московским геологоразведочным институтом, нашёл там профессора Башкатова Д.Н., который в то время был неоспоримым авторитетом в деле продвижения прогресса тех?нологий бурения, и согласовал с ним тему будущей диссерта?ции. Так началась моя работа над кандидатской, которая в об?щей сложности длилась четыре года. Ежегодно в отпуске я по несколько дней проводил в Москве, отчитываясь по ходу сде?ланного, и консультировался на будущий год. В Индии же и в поездках по миру использовал свободные минуты личного вре?мени для медленного, но постоянного продвижения работы.
Уже после окончания индийской командировки меня при?гласили на Всероссийский съезд буровиков, где я сделал доклад по материалам написанного, который занял 25 минут и вызвал большую заинтересованность коллег, так как весь материал ока?зался для них новым.
Будущему кандидату наук уже представлялась известность и авторитет двигателя прогресса, но, де факто, этим выступлением на съезде и закончилась моя научная карьера, так как выяснилось, что для допуска к защите я должен сдать экзамены по девяти предметам курса МГРИ, поскольку мой диплом о высшем образовании (инженер-механик металлургической промышленности) никак не вязался с настоящей профессией и темой диссертации. Эта неожиданная трудность оказалась для меня непосильной, и преодолевать её я уже не стал - навалились заботы по дому и быту, и я решил поставить на этом точку.
Жалею ли я о принятом решении? Нет, время зря не пропало. Я узнал кухню выпечки диссертаций. Мнение высказывать не могу, так как сошёл с дистанции, не преодолев всех барьеров.
А сама диссертация и сейчас почётно хранится на шифоньере.
Американская установка пневмоударного бурения
Буркина-Фасо. Инспектирую имеющиеся в стране установки
ГЛАВА XXIV ФИНАНСОВО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ. БРЮЗЖАНИЕ
Дорогая наша Родина дурила нашего брата - международника, как только хотела.
Если в Египте и в Ираке мы были наёмными работниками советской стороны межгосударственного контракта, не имеющими возможности подсчитывать, сколько наше государство наваривает на каждом из нас, то в ООНовской организации моя зарплата шла из Нью-Йорка мне на счёт мимо советских организаций. Но... не тут-то было. Наши органы вменили нам в обязанность все до цента деньги перечислять во Внешторгбанк СССР, на указанный нам номер счёта. На этом и кончалась наша материальная независимость.
А нам платили зарплату из МИДа СССР, которая составляла шестую часть от того, что мы отдавали Внешторгбанку, то есть МИДу.
Переживало государство за то, чтобы мы не капитализировались, чтоб не оторвались от масс трудящихся и не превратились в буржуев. Это - дурилка номер один.
Ещё одна маленькая хитрость. У нас в Советском Союзе существовало несколько курсов рубля: внутренний рубль - это тот, который знает народ, рубль СЭВ - для расчётов внутри Совета Экономической взаимопомощи, руководимого, естественно, Москвой; рубль валютный - для расчётов с капстранами; рубль для расчётов со своими загранспециалистами (он назывался чеком Внешпосылторга). Причём рубль для специалистов, работающих в капстранах - курс повыше, чтобы не позориться советской нищетой, а для работающих в соцстранах - совсем другой, намного ниже. Ещё были рубли-боны для моряков-загранщиков... Этот курс устанавливался в зависимости от социального уровня тех, кто эти деньги зарабатывал для родины и родной партии, и мог колебаться от 4,6 до 0,63 доллара за советский рубль.
А вот хитрость побольше. Когда подошло время оформлять пенсию, в справке о моей зарплате из МИДа России, правопреемника МИДа СССР, указали не мою ООНовскую зарплату, а МИДовскую, которая, как я уже упоминал, составляла одну шестую часть оклада, начисляемого ООН. При этом указали курс - 0,63 рубля за доллар, а не 4,6, по которому в те времена переводили валюту в простые советские рубли. Только на разнице курсов обман девятикратный. А вспомните шестикратный обман в разнице: оклад из ООН - оклад из МИДа! И умножать уже нет смысла - и так всё ясно.
Когда попал на работу в ООНовскую организацию, то оказался в интернациональном сообществе, где надо было быть равным с коллегами из других стран в образе жизни и поведении на работе и вне ее, то есть в свободное время. Казалось бы, не вопрос, но из моей ООНовской зарплаты (совсем не маленькой) моя Родина, тайком от всего мира, высчитывала с меня все, что могло отличить меня от среднестатистического советского гражданина, а я старался быть не хуже коллег-иностранцев, тянулся за ними, тратя на это свою зарплату, точней ее остатки после моих добровольно-принудительных отчислений во Внешторгбанк.
Это ещё не всё. В ООН из моей зарплаты в обязательном порядке отчислялся определённый процент на мой отдельный накопительный пенсионный счёт. Набралась сумма, дающая мне право на скромную, но пожизненную ООНовскую пенсию. Но я эту пенсию никогда не получу, так как Москва не отчисляла в пенсионный фонд ни копейки, как положено по Уставу ООН.
А зачем советскому гражданину ООНовская пенсия, если наше государство гарантирует нам обеспеченную старость?
Среди отставных международников нашлись активисты, создавшие ассоциацию бывших. Сначала в Москве - российскую, а позже и у нас в Украине. Эта ассоциация боролась за восстановление наших прав, в частности, на пенсию. Пошли споры - кто (Москва или Киев) должны нести ответственность за весь этот беспредел. Всё, насколько мне известно, заглохло, а результат финансовых махинаций МИДа СССР один - ООНовский стаж нашу пенсию не увеличивает, а уменьшает, поэтому я этот стаж даже не включил в пятилетний срок, необходимый для расчёта пенсии.
Правда, когда Союз распался, положение исправилось - все международники стали получать все сто процентов на руки, без принудительных пожертвований в различные партийные кассы. Я в их число, увы, не попал. В результате вернулся я на Родину не богатым, но с репутацией оч-чень богатого.
В Независимой Украине, обнищавшей в результате разделения общего имущества СССР, года три народ был вроде бы равен, но, казалось, лидеры время не теряли - создали систему личной зависимости между представителями различных слоев общества - руководства и исполнителями, то есть нижестоящими звеньями. Как в средние века в Европе между сеньорами и вассалами.
Руководитель областного масштаба получает право контролировать свой регион и обязан нести за это определенную ответственность перед сеньорами, сам же имеет под своим началом более мелких вассалов. Эти ступеньки идут вниз до более мелких, но все-таки руководителей. А ниже - народ и демократия, то есть, теоретически, народ - как бы источник власти, участвующий в решении государственных дел, реально же демократия всегда является выражением диктатуры правящей верхушки государства и ее функции сводятся к обеспечению господства правящих слоев различных уровней и их привилегий.
Поскольку все вассалы считают себя сеньорами по отношению к ниже стоящим и озабочены максимально урвать с них, пока трамваи ходят, создается схема тотальных коррупционных отношений. Тема коррупции неиссякаема, поэтому коснусь ее настолько, насколько она задела меня.
Выше я говорил о том, что прошел все ступени служебного роста здесь, на Родине. Последнюю, директорскую, я, правда, отработал в другом училище. И, надо признать, не совсем удачно. Я как раз вернулся из третьей загранкомандировки со службы в ООН и местная партийная власть, зачарованная пятью годами опыта моей работы в международной организации, порекомендовала мою кандидатуру на пост директора училища. Облуправление профтехобразования согласилось, я стал директором нового училища, которое должно было готовить кадры для системы ГОССНАБА УССР.
Госснаб - организация очень не бедная, по статусу равнозначна министерству. Председатель лично контролировал ход создания учебной и материальной базы училища. Начался учебный год. Учебный планы, программа, процесс обучения и вся текущая жизнь шла, как положено, под контролем областного управления профтехобразования.
Поначалу областное руководство очень демократично пыталось настроить меня на привычные для них взаимоотношения, заключавшиеся в том, что я что-то должен им привозить от денежного пирога училищного бюджета - не получалось, так как никто не объяснил мне этого открытым текстом. Да я и не представлял, что можно этим заниматься. Года через два сменили пряник на кнут. Но, кроме мелочей, придраться было не к чему. Нашил соломоново решение. Воспользовались тем, что председатель ГОССНАБа ушел на повышение (в Москву на пост министра снабжения СССР что ли) и потерял интерес к училищу, сделали вывод, что училище нерентабельно и его следует закрыть. И закрыли. Теперь я знаю, что главное - не работа, а взаимоотношения с руководством.
И еще один пример. Коррупция в суде. Злостный прогульщик, уволенный по статье, подал в суд, договорившись с судьей. На суде я почувствовал себя преступником, обидевшим пролетария. Все мои характеристики (мои, а не истца) истолковывались против меня. Положительны характеристики! Мое ООНовское прошлое, например, было подано как отрыжка капиталистического (проклятого) запада, а я сам оказался буржуем, врагом трудящихся. Постановлением суда мой прогульщик был восстановлен на работе, о чем была сделана запись в его трудовой книжке (так положено). Областной апелляционный суд отмени решение нашего суда, но к тому времени прогульщик уволился по собственному желанию и исчез. То есть остался безнаказанным. Зло восторжествовало.
Об образовании. У большинства из нас сложилось мнение, пропорционально связывающее степень материального благополучия с уровнем умственного развития. В принципе это верно, но не у нас. У нас главное - полное отсутствие порядочности и наличие связей. А бедным умникам остается гордиться этой самой порядочностью и брюзжать о презрении к необразованным проходимцам, прорвавшимся в элиту. А необразованная элита накупила себе докторских дипломов и рассказывает молодежи о своих достижениях в науке, литературе и языкознании, считая, что их покупные дипломы разных степеней ничуть не хуже тех, за которые люди годами учились.
Это все факты, с которыми я лично сталкивался, а ели посмотреть на страну в целом, то примеров хватит тома на четыре 'Войны и мира'. То есть писать больше об очевидном бесполезно. Коррупция бессмертна как мафия, потому что строго организована на всех уровнях власти и взаимоотношения в обществе с соблюдением жесткой дисциплины, отчетности и процентных ставок откатов. Нарушил этот порядок - пострадаешь вплоть до высшей меры. Плетью обуха не перешибешь пока паханы и пацаны не исчезнут со сцены.
И еще. Сейчас вся страна оживленно обсуждает тему сланцевого газа. Я тоже хочу вложить свой пятачок.
В 95-м году в ГО 'Донбассгеология' мне в руки попала книга, изданная в Австралии, на тему опережающей дегазации угольных пластов и использования в промышленности получаемого при этом метана. В предисловии книги были предложения донбасским геологам и разработчикам угля помочь с внедрением австралийского опыта извлечения метана из работающих шахт. Не знаю дальнейшей судьбы этой книги, но, похоже, у нашей страны не нашлось средств даже на ее перевод с английского.
А Австралия, по данным Интернета, использует метан из угольных пластов в промышленности и практически избавилась от аварий на шахтах, вызванных выбросами метана.
В США, родине компании 'Shell', подобная добыча метана превышает по объему добычу сланцевого газа, а этот способ (добычи сланцевого газа) приводит к экологическим катастрофам на территории Америки.
В Кузбассе, в России, добыча газа из угольных пластов достигла десяти миллиардов кубических метров, что позволило краю кардинально сократить поставки газа от 'Газпрома' и сэкономить на этом, так как себестоимость метана из угольных пластов ниже, чем стоимость газа от 'Газпрома'. И, как в Австралии, резко сократились случаи выброса метана в действующих шахтах, что весьма важно для избежания аварий с человеческими жертвами.
В Украине разрабатываются более десяти месторождений нефти, добывающих более трех миллионов тонн в год и семнадцать месторождений газа с добычей более двадцати миллиардов кубических метров. Кроме этого дно Черного моря 450 метров нижней толщи воды моря отравлены метаном, залегающим под ним - только добывай. М еще в Украине есть уголь. Но все эти месторождения частные, поэтому быть сторонником будущей разработки сланцевых газов - значит лить воду на мельницу тех кругов, для которых любой исход этой компании будет беспроигрышным: не будет газа - бюджет рассчитается, будет газ - приватизируем за копейки и будем на этом зарабатывать.
ГЛАВА XXV ПО МИРУ
Во время работы в Индии мне довелось побывать в нескольких командировках в страны, так или иначе имеющие отношение к ЮНИСЕФ, к буровой технике. Привожу свои впечатления об этих поездках.
ЯПОНИЯ
В Японии я побывал дважды. Первый раз заказывал оборудование для бурения скважин на воду в Индии и второй (через год) - когда принимал это оборудование.
Первая командировка туда была осуществлена в компании с коллегой из ЮНИСЕФ, шведским буровиком. То, что он европеец, такой же баран в японской валюте, как и я - дитя Советов, я понял, когда он царским жестом протянул портье в гостинице 50 йен. Портье посмеялся, денег не взял, а причину мы поняли тут же, когда вспомнили, что 50 йен - это 20 американских центов. Нас сбил с толку размер денежки - солидная большая банкнота.
Оба раза мы жили в Токио в гостинице "Дай Ичи", неподалёку от Гинзы-стрит. "Дай Ичи" значит "номер один", а Гинза - это аналог нашего Крещатика. Меня поселили в очень чистом крохотном номере на шестнадцатом этаже. Именно там я впервые увидел телефон в туалете и автоматическую электроплитку для одной чашки чая; закипает, вес чашки уменьшается и пружинка отключает контакт. Просто, мудро, экономично.
Ночью гостиница зашаталась. У меня амплитуда качки была сантиметров десять. Может, так показалось от страха. Это даже не страх - никогда подобного не испытывал, а ужас ощущения полной беззащитности. Успел подумать о том, что падать с моего этажа и остаться живым - дело безнадёжное. Всё это длилось секунд двадцать. Больше до утра не заснул.
Утром в газетах сообщение о том, что в результате землетрясения силой в 4,5 балла в Токио погибло два человека: один водитель такси умер от остановки сердца, и одну старушку насмерть придавил книжный шкаф, упавший на неё из-за подземного толчка. Вроде пустяк, тем не менее попасть в подобную ситуацию ещё раз я бы не хотел.
О ЯПОНСКОЙ ВЕЖЛИВОСТИ.
Во избежание потерь времени в автопробках мы поехали на завод не на машине, а электричкой. Сверхскоростная, очень чистая, но я не об этом.
На полке лежит чемодан - дипломат. Поезд дёргает, дипломат падает на голову нашему сопровождающему. Хозяин дипломата радостно улыбается, многократно кланяется - понимаем, что извиняется. Пострадавший (а получил он по голове крепко) в ответ улыбается ещё радостней, понимаем - прощает.
Виновник ликует - кланяется ещё много раз и благодарит пострадавшего за великодушие. Пострадавший (жертва) совсем счастлив! Но... просит у хозяина дипломата визитную карточку. Тот, улыбаясь, вручает её ему. Расстаёмся; они оба улыбаются.
Чуть позже мы спрашиваем - зачем ему визитка, не иначе теперь дружить будете?!
- Нет! - без улыбки отвечает он нам. "Визитку я взял, чтобы предъявить её в страховую компанию, в которую я обращусь за компенсацией за причинённый ущерб здоровью". Вот что такое японская вежливость.
И подобная ситуация в Токийском метро: заходим, садимся, едем. На очередной станции заходит очень старая японка. Я уступаю ей место. Общий, неожиданный для меня, шок. Женщина села, но все полчаса, что мы ехали, она, поймав мой взгляд, начинала широко улыбаться и кланяться.
Оказывается, у них не принято уступать место, если за него не уплачено.
ПОРУЧЕНИЯ КУПИТЬ:
Первое поручение в Японию - самое популярное: привезти магнитофон - самый совершенный и за сто долларов. В магазине магнитофонов - тьма, но все от 200 и выше долларов. Я прошу позвать старшего, объясняю ему дословно, что мне поручено купить за 100 долларов. Он смеётся и заверяет меня, что такой заказ удовлетворить вполне реально, если взять магнитофон, вышедший из моды здесь, то есть морально устаревшей модели. Так и порешили. Когда я привёз и вручил его, мой заказчик посчитал, что должен мне ещё долларов двести. А узнав, что я уложился в лимит его суммы, вообще растрогался. Магнитофон большой, громкий, красивый, легкий.
Второе поручение. Попросили найти и купить задний фонарь на Тойоту - 73 года выпуска, то есть шестилетнюю машину. По меркам японцев - модель устаревшая. После долгих расспросов выяснил, что в Йокогаме есть гараж старых автомобилей, предназначенных именно для таких любителей старины.
Добрался до Йокогамы и нашёл этот гараж я сам без помощи наших японских коллег - опекунов, чем горд до сих пор. Фонарь без проблем сняли с машины прямо при мне и отдали за копейки.
Йокогама очень большой промышленный порт, там же крупные рыболовецкие предприятия. Пока добрался до своей цели, проходил через базар морских продуктов и поразился изобилию всего, что, оказывается, даёт море человеку для пропитания. Там я видел лягушек весом килограммов по пятнадцать; торговцы держат их в сетках, похожих на авоськи - сидит эдакое чудище и хлопает глазищами, ждёт, пока его съедят.
В Японии в свободное время мы старались больше узнать о стране и максимально напитаться впечатлениями. В один из вечеров меня (в эту командировку я поехал один) пригласили в ресторан. При этом предложили самому выбрать, в какой.
Я попросился в русский ресторан. Хотелось посмотреть, как выглядят земляки на фоне японской экзотики. Ресторан назывался "Балалайка". А японцы вместо "л" произносят "р". Барарайка, представьте. Очень забавно, всё кажется, что они балуются, но я не об этом. Я о моих впечатлениях о земляках.
Ресторан маленький. Убогий. Подают щи и блины с красной икрой. Но главное - хозяева ресторана. Узнав, что я из СССР, страшно смутились, даже испугались, начали прикидываться не понимающими языка. Разговора не получилось. Наверное, они приняли меня за внука красного командира, прибывшего сюда отомстить им за своего дедушку, которого их дедушка уничтожил в далёкие послереволюционные годы.
Иначе чего бы они сидели тут? А то, что они не прижились, не адаптировались в Японии, было видно по их поведению даже до того момента, как я сказал им, откуда я.
Вот и все впечатления. А вспомнил об этом, потому что довольно часто меня спрашивают, зачем я вернулся домой от такой интересной работы и жизни. Отвечаю: чтоб никто не отозвался обо мне так, как я сейчас отзываюсь об этих ояпонившихся русских - они уже не русские, но никогда не станут японцами. Жалкие люди и мне их жалко. Так же и я чувствовал бы себя на чужбине. И отношение ко мне было бы такое же. Заканчиваю о Японии. Забыл похвастать тем, что был у стен Императорского Дворца. Видел метрах в тридцати сам дворец. На самом деле он смотрелся дворцом лет двести назад; сейчас же - это очень большой одноэтажный дом, хата, скромней, чем самая скромная дача наших избранников - народных депутатов Украины.
Прощался со своим японским опекуном-контролером в своём номере в гостинице. Ему по службе ничего для этого не выделили, не предполагали такой сентиментальности. Поэтому ему ничего не оставалось, как восхищаться тем, чем угощал его я. Из экзотических блюд было: русская водка, чёрный хлеб (первый раз в его жизни) и "цибулина". Очень интересная страна.
USA
Об Америке можно рассказывать бесконечно, поэтому я остановлюсь только на тех эпизодах, которые показались интересными.
1. Темнокожий носильщик в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке хватает мой чемодан. Я не отдаю. Он - ты откуда?; Я - из Советского Союза; он - а-ааа... И пренебрежительно по-русски: "Привет". И теряет ко мне интерес.
2. У здания ООН ходит с плакатом один (!) человек. На плакате по-русски: "Остановить засилье агентов КГБ в ЦРУ!".
3. В штате Индиана во Франклине довелось поприсутствовать на сессии (то есть собрании) буровиков штата. Решали, какую ставку они будут требовать от хозяев в следующем году. Ставка - это в час , а цифры обсуждались - 30 или 40 долларов (в час!).
4. В Хьюстоне, штат Техас, посетили Астродом, строение, которое техасцы, большие патриоты своего штата, называют восьмым чудом света и сравнивают его с Римским Колизеем и олимпийскими постройками Древней Греции. Круглое здание высотой с нашу девятиэтажку; внутри 30 тысяч мест для зрителей. С верхних рядов американский флаг внизу смотрится обычным, а на самом деле его размеры 15х11 м.
5. В результате посещения целого ряда заводов бурового оборудования в Америке и в других странах я убедился, насколько прав был наш баснописец: "... и в сердце льстец всегда отыщет уголок". На всех уровнях в любой стране к потенциальным клиентам - заказчикам относятся так, что потом, на тендерах, чаша весов окончательного решения о выборах поставщика склоняется в пользу более хлебосольных (обеды, сувениры, экскурсии, подчёркнутое уважение и т.п.). Это явление, которое можно назвать скрытыми взятками, неистребимо и имеет место во всём мире. Ну, у нас-то, конечно, масштабы покрупней, посолидней, но я не о нас.
6. В Америке я побыл рабочим-стажером на гидроприводных буровых установках с воздушной очисткой забоя скважины от шлама. Моя задача была - детально изучить технологию работы и устройство установок, чтобы в дальнейшем учить этому индийских буровиков. У нас в Союзе установок с такой высокой производительностью вообще не было и, конечно, хотелось оказаться первым советским буровиком, освоившим это чудо мирового технического прогресса.
Итак, первый день. От моего кемпинга до базы, откуда стартуем в 7-00, километров двадцать, т.е., вставать мне в 5-30, т.к. в 6-15 меня, по предварительной договорённости, должен по пути подобрать на своей машине рабочий из этой же бригады.
Выезжаем с базы в 7-00, приезжаем на точку в 10-00. Проехали 250 километров. Тут же (без единой минуты перекура) устанавливаемся (минут за 15) и начинаем бурить.
В первый день моя роль - наблюдатель. Часа через полтора понимаю, что так ничему не научусь, наблюдать - это не работать. Направляюсь к мастеру, чтобы поговорить об этом (метра 3-4), по пути цепляюсь штаниной за железяку - штанина от низа до кармана разодрана. Они смеются, а я нахожу тонкую мягкую проволоку, сажусь и с помощью гвоздя зашиваю штанину. Готов работать!
Работал с ними месяц. Всему научился, всё освоил; больше не смеялись; стал для них своим именно с эпизода по ремонту штанов, которые я оставил им на память.
В дополнение ещё несколько слов о том, как американцы зарабатывают на хлеб и на масло. Рабочий, подбирая меня в 6-15 утра, всегда завтракал на ходу, по дороге на базу. За день они могли съездить за 250 км, пробурить там скважину глубиной 50 м (по гранитам), оборудовать её, сдать заказчику и вернуться на базу.
А на обратном пути с базы домой он останавливался у банка и снимал со счёта 10 (да, десять) долларов на хлеб и поглядывал на часы, т.к. к десяти вечера он должен быть в ресторане, где подрабатывает, барабаня в оркестре. И так каждый день, в общем часов по 14.
Так живёт и крутится каждый американец, желающий что-то иметь (жильё, машину, обстановку и т.п.). Всё это в кредит - вот они и рвутся поскорей из него вылезти, чтобы сразу залезть в следующий.
Очень бережливы, хоть зарплата - тысячи долларов. Жена одного из буровиков давала (то есть собирала) тормозок мужу и мне. С неделю. Когда переезжали, я на прощание предложил ей деньги за тормозки - взяла и поблагодарила.
7. Простудился, нужен аспирин. Цена обычной упаковки - 10 долларов. Лопнула подошва сапога. Отремонтировать - пожалуйста. Цена работы - 15 долларов. Ремонтировать не стал, пожалел; купил резиновые сапоги для непогоды - 12 долларов. И сейчас, через 20 лет, служат. Как они сами объясняют - промтоварная продукция - это конвейер, поэтому дёшево, а труд ценится. А без лекарств не обойтись, поэтому дорого.
8. Администрация штата Вашингтон заказала скважину для индейской резервации. Индейцы - народ, в отношении которого Америка применяет принцип: безделье губит нацию. Им платят приличные пособия, дающие возможность не только есть, но и пить не работая, что они и делают. При этом на своей территории в резервациях ведут себя нагло и вызывающе по отношению к американцам, то есть ко всем белым, захватчикам-оккупантам.
Переправляемся с установкой на большом пароме через реку Колумбия. Тут же группа аборигенов. Пьют пиво. Много. По маленькому подходят к нашей машине, и не соизволив нас видеть, мочатся на неё. Барт просит меня не обращать на это внимания и никак не реагировать.
Один из них, увидев мою трубку, заговаривает со мной, просит дать покурить. Я отказываю. Он просит подарить. Я молчу, как учил меня Барт. Индеец напоминает мне, что я есть вонючий оккупант его земли.
Барт, пока я вежливо выслушивал индейца, вызывает дежурного полицейского, который, оказывается, есть на пароме. Когда полицейский подошёл к Барту, тот объяснил ему, что едет с коллегой, буровиком из Советского Союза, чтобы пробурить скважину на воду именно для индейцев.
Полицейский достаёт кольт (как в кино), прогоняет индейца и делает вывод: "Вот так и надо - работать вместе, а не дурака валять, как Рейган с Брежневым".
Вот такой политический вывод из ситуации.
9. Девушка, очень красивая, на улице здоровается первой и очень приветливо улыбается. Так и хочется заговорить с ней. Но не дай Бог - тогда у неё появляется повод заявить полицейскому о приставании к ней - и тогда тебе суд. Такая воспитанность по-американски.
10. Вечер. Темно. Я один иду по улице г. Спокена в штате Вашингтон. Проезжает грузовик с поющей - орущей молодёжью. Оттуда кидают в меня помидором. Промазали, и мне радостно - ещё раз убедился, что народ во всём мире один. Даже хулиганы подобны друг другу.
11. В Нью-Йорке есть Даун Таун. Район - царство дешёвых магазинов промтоваров. Купить можно всё, что придумаешь. Полно русских, любят поговорить о Родине, но все географические названия дореволюционные.
12. Чем дальше от больших городов, от цивилизации, тем добрей и приветливей люди. То, что перед ними иностранец - абсолютно не трогает, так как они не могут представить, что в мире есть люди и даже целые страны, не знающие их языка.
Возвращался я из Америки в Дели через два с половиной месяца. В штаб-квартире ЮНИСЕФ в Нью-Йорке мне дали несколько поручений в Европу, поэтому маршрут был Нью-Йорк - Лондон - Копенгаген - Гамбург - Женева - Франкфурт - Москва
Дели. В каждом из этих пунктов я проводил два дня; правда, в Москве - три, так как выкроил день, чтобы заскочить домой в Артемовск. Командировка закончилась благополучно.
КАНАДА
В Канаде мы подбирали буровую установку оптимально подходящую для геологических условий Индии.
Канада - удивительная страна. Вторая в мире по территории, а население - 25 млн. Производит отличную современную буровую технику, автомобили; дороги - как в Америке. ИзМонреаля до Шебрука, где расположена фирма "Ingersol-Rand", производящая установки, добирались машиной. За четыре часа увидели страну. Поражаешься, кто только содержит эти просторы в таком состоянии? Целые леса клёнов; идеальная планировка рядов, конца влево-вправо не видно. Между деревьями ходят люди - снимают вёдра с кленовым соком и вешают новые. Пробовали патоку из этого сока. На завтрак. С оладьями и кофе. Вкусно, сладко, полезно, недорого.
Видели стадион олимпийских игр 1976 года. Канадцы знают и любят нашего хоккеиста Третьяка (произносят "Тричак").
Монреаль - это небоскрёбы, бетон, свет, простор; множество кафе и ресторанов. Попали мы в пивной бар. Помещение - один большой зал площадью метров двести. Потолок поддерживают штук восемь колонн, расставленных по залу. Народу столько, что надо проталкиваться, чтобы добраться до свободного столика. В этой толчее официантки чувствуют себя, как рыба в воде. Заказ приняла, исчезла в толпе; через две минуты подносит шесть бокалов. Оперативность фантастическая. Оказывается, в колонны подведён пивопровод и установлено по четыре крана в каждой, по одному на сторону. Вот и весь секрет суперобслуживания.
В этой командировке нас было трое: американец, англичанин и русский. Для местных коллег иностранцем был только я, те двое для них свои. Поэтому, когда нас повели в ночной клуб, они, наслышанные о советско-пуританской морали, беспокоились о моей реакции на всё, что там увижу. Один из них в шутку даже снял с себя пиджак и прикрыл им красный фонарь на входе в зал.
В зале по кругу столики, ешь, пей. Посреди зала круглая сцена - подиум.
Объявляют: "Нашим гоcтям, сотрудникам детского фонда ООН в Индии, дарим казачок!"
Выскакивает девушка в костюме то ли казацком, то ли кавказском: бурка, кубанка, газыри, кинжал, сапожки - чулки. Оркестр выдаёт казачок, девушка очаровательно улыбается, оченькрасиво танцует и на ходу не спеша раздевается. И так до дальше некуда. До предела. За русского она приняла Барта, сидевшего рядом со мной. Видимо, потому, что он с бородой. Всё пыталась под занавес максимально приблизиться к нему. А он в ужасе уклонялся. Ну, а в целом впечатление неплохое - больше искусства, чем эротики.
Канадцы спокойно относятся к двуязычию (англо- и франкоговорящие). Никакой ревности, хотя территориальное разделение страны по языкам есть. Нам бы у них поучиться.
ГЕРМАНИЯ. ГАМБУРГ
МОРСКОЙ ПОРТ - ЦЕЛЫЙ ГОРОД!
Там мы вели переговоры с заводом, производящим оборудование для бурения горизонтальных гидроскважин.
За переводчика был югослав Вова Маркович, видимо, серб. Он знал и русский, и немецкий. Кроме того, он был отличным инженером, работал у них на должности главного механика завода. Немцы дали ему в пользование машину с правом заправляться за счёт фирмы и, кроме этого, оплачивали ему 2 раза в месяц стоимость бензина для поездки домой в Югославию на выходные. А до его дома расстояние - 1200 км!
Вова был приверженцем Сталина, ненавидел фашизм, и в то же время успешно и добросовестно работал на немцев. Уверенно объяснял нам, что с фашизмом в Германии покончено навсегда. И в этот же день по пути в кафе мы увидели на стене дома граффити: свастика и слова, приписанные краской "Фашистские свиньи". Получается, не кончено, борьба продолжается.
В кафе. Подают чашку кофе и маленькую чашечку сливок. Немцы предлагают-угощают: "Добавляйте в кофе сливки, пожалуйста". Я беру чашку со сливками и выливаю содержимое в свою чашку. Вова - славянин, почти брат; на этом основании вскрикивает: "Ты что, это же на всех!". Немцы народ воспитанный, желают мне приятного аппетита. Я делаю вид, что всё в порядке. Однако конфуз.
Франкфурт. Здесь я пробовал, что такое спать на перине и укрываться тоже периной. Не понравилось, непривычно жарко.
ЖЕНЕВА. ШВЕЙЦАРИЯ
В Женеве очень своеобразно расположен аэропорт. После приземления самолёта все пассажиры, как во всём мире, следуют в здание, а там два выхода в две страны: можно повернуть направо и выйти в Швейцарии, а можно и налево - тогда выйдешь во Францию.
Интересна система образования. Приезжий ребёнок (из любой точки мира, но, конечно, въехавший официально) заявляет о своём желании учиться на своём родном языке. Администрация школы обязана изыскать педагогов со знанием этого языка и вести программу на этом языке, пока ученик не освоит один из трёх государственных языков страны (немецкий, французский, итальянский). Стоит ещё отметить, что обучение у них бесплатное с бесплатными завтраками и обедами в школе.
Жильё в Швейцарии очень дорогое, поэтому средний класс предпочитает маленькие однокомнатные квартиры. Похожи (размерами) на наши хрущёвки, но, тем не менее, дома с охраной, подъезды с домофонами, санузлы идеально оборудованы всем необходимым.
Едем в машине. Слякоть, на дороге мокрый снег. Скорость (входим в поворот) 130 км/час. На мой вопрос - не опасно ли? - отвечает: здесь другой асфальт и другая резина на колёсах, поэтому не опасно.
На лыжах в Альпах покатались. Не комментирую, потому что всё, что скажу, будет в превосходной степени.
ДАНИЯ. КОПЕНГАГЕН
Когда я прилетел в Копенгаген, то прямо в аэропорту увидел список отелей с перечнем предоставляемых услуг и ценами за проживание. Я выбрал приемлемый отель, он оказался на вокзальной площади, а вокзал в самом центре города.
Город встречает гостей изобилием изображений обнажённой натуры во всех киосках, рекламой эротических фильмов, секс магазинами с соответствующими витринами. Сходил в музей восковых фигур мадам Тюссо, съездил к бронзовой девушке на берег Балтийского моря. Ей как раз поставили новую голову вместо украденной. Оказался часок свободный, увидел вывеску "Аэрофлот", зашёл, поздоровался, представился. Они посмотрели мои документы , позвонили куда-то и на этот часок стали очень гостеприимными и доброжелательными хозяевами. Пили чай.
Отсюда я полетел уже в Москву. В самолёте была большая группа молодых датских туристов. С ними я и попал в бар Шереметьево. Чуть позже опишу.
ВСТРЕЧА В БАНГКОКЕ
Дозаправка самолёта по пути из Индии в Японию. Я слоняюсь по аэропорту - разглядываю сувенирные лавки, таращусь на золотые игрушки, самые разные по тематике и размерам. При наличии денег вы без проблем можете приобрести статуэтку, например, крокодила из чистого золота в два-три килограмма.
Стою перед витриной. Вдруг сзади в спину упирается нечто, вроде ствола и голос: "Стоять! Не оборачиваться!".
По голосу узнаю Касса - моего начальника и товарища из Чандигарха, канадца. Я с ним проработал первый год, пока меня не перевели в Дели. Потом поддерживали дружеские отношения. Прыжком оборачиваюсь и имитирую удар ребром ладони в горло. Вокруг тревога, гвалт, а мы обнимаемся. Интересно в этом эпизоде то, что я лечу в командировку из Индии в Японию, а он летит из Канады через Америку и Таиланд в Индию. Как после этого не согласиться с тем, что мир тесен?
Аэрофлот. Один советский знакомый в Индии как-то упомянул ненароком, что у героини песни "Стюардесса по имени Жанна" есть прототип. И что работает эта Жанна во Внуково. И что он лично близко с ней знаком. Реакции со стороны слушателей - никакой. Списали на богатое воображение рассказчика.
Через три месяца, по дороге в отпуск, я попадаю во Внуково. Тщетно пытаюсь взять билет, народу - тьма, надежды - никакой.
Слышу в разговоре служащих аэропорта имя Жанна. Вспоминаю того рассказчика, подхожу к девушке, которую назвали Жанной и уверенно передаю ей привет от нашего рассказчика из Индии.
Действительно, она его знает и помнит, а от привета прямо растаяла...
Короче, через 10 минут я был с билетом.
Такие бывают случайности.
СТАМБУЛ
В Стамбуле мне довелось побыть всего 3 часа. И даже не в Стамбуле, а в аэропорту, где наш самолёт дозаправлялся.
В памяти же он остался благодаря туалетным работникам, которые ни в какую не хотели нас бесплатно пускать в свою вотчину и довели нас до того, что одна самоотверженная женщина из нашей группы сняла кольцо с пальца и отдала им, чем открыла всем нам путь к облегчению. Вот такие турки!
МОСКВА
Что нового можно рассказать о Москве? Поэтому я не о самой Москве, а об эпизоде, случившемся со мной в связи с этим длинным турне-командировкой.
Выхожу из здания аэропорта Шереметьево на площадь. Подъезжает такси, я усаживаюсь, чемодан в багажник.
В этот самый момент подбегают двое очень интеллигентных молодых людей - парень и девушка. Девушка просит взять их с собой до Москвы.
Поехали. Девушка рассказывает о том, что она студентка 4-го курса иняза им. М.Тореза, встретила закреплённого за ней туриста из Америки и будет сопровождать его постоянно, во время пребывания в Москве.
Я, как человек воспитанный, начинаю разговаривать с американцем на английском и с первой минуты понимаю, что язык этот не его родной. Вспоминаю в разговоре интересные места в Америке. Он их не знает.
Только въехали в Москву, они попросили остановиться и вышли. Что-то вроде дали таксисту, но было заметно, что смущены. Кто они такие, не знаю; можно только предположить: или аферисты, или волонтёры КГБ, выясняющие, до какой степени прогнил моральный облик советского международника. Одним словом - Родина.
КОРЕЯ. ОХРАННИК
В Корее я побывал в составе группы наших донбасских гидрогеологов, исполняя при этом функции эксперта - буровика и переводчика.
В группе нас было пять человек. Старший - Николай Алексеевич, геолог; молодой, серьезный, спокойный, целеустремленный, в меру амбициозный. Еще три специалиста - геолог и два гидрогеолога. Все члены команды давно знают друг друга, профессионалы своего дела; цели и задачи каждого на командировку поняты.
Из Москвы летели до Сеула 11 часов Боингом 747 корейской авиакомпании. В самолёте познакомились с корейцем Борей из Ростова, который родился в России и сейчас летел по вызову предков, чтобы принять у них наследство. Чтобы больше его не вспоминать, скажу сейчас, что он оказался работником службы безопасности Кореи и летал рейсом Сеул-Москва и обратно постоянно. При возвращении мы с ним встретились опять, и на вопрос, как дела с наследством, он только засмеялся.
Прилетели в Сеул 26 декабря утром. В шапках-ушанках, как у нас водится, которые там оказались абсолютно неуместными (температура +10СR и солнышко светит), и по которым нас узнают в любой точке мира. Сразу из аэропорта двинулись на север к 38-й параллели, разделившей полуостров на два государства в 1953 году. Нашим местом назначения был город Ионан и его район, точнее регион.
Хорошая страна. Населения много, территория небольшая; много холмов, но на трассах, пролегающих в долинах, создаётся ощущение неограниченного простора, радующее глаз и душу. Дороги идеальные. Люди простые. Всячески популяризуют идею о том, что южные и северные корейцы - абсолютно разные нации. Южные - это потомки японцев (умная нация), а северные - потомки китайцев (чуточку поглупей). Большие трудяги. Очень серьёзно относятся к капризам погоды. Второго января температура упала до минус двух и пошёл небольшой снег. С нашей точки зрения - обычная слякоть, они же немедленно объявили чрезвычайную ситуацию, расставили полицейские посты для регулирования дорожного движения в экстремальных (!) условиях. Но в тот же день жильцы домов, отвечая на дверной звонок, выходили на улицу в одной майке, игнорируя уличный холод.
Кстати, тогда же мы убедились, какая роскошь - тёплые полы. Поскольку корейцы сидят прямо на полу, то содержат их в идеально чистом состоянии. Естественно, все, заходя в дом, обязательно разуваются. Уютно, полезно для здоровья. Странно, почему мир не перенимает этот ценнейший опыт.
И ещё тёплые полы чем хороши: после напряжённого рабочего дня все совещания сторон (корейские заказчики и мы - исполнители в лице руководителя группы и переводчика) проводили лёжа на тёплом, чистом полу. Благодать!
На улице в городе, в районе постройки нового здания, перекрывают половину проезжей части и ничего - водители спокойно проезжают в полуметре от строительных лесов.
Были, то есть мылись, в банях. Единственное число здесь не подходит, так как комплекс, построенный на горячих подземных источниках, включает в себя и сауны, и контрастные (холодные, рядом горячие) бассейны, и торговые точки, уместные при бане; и даже зал релаксации, где клиенты после купания полулежат в мягких креслах и с полчаса дремлют в полусумраке под спокойную, еле слышную музыку.
Проезжали мимо и сделали остановку на оленеводческой ферме, специализирующейся на пантах - рогах оленей, перерабатываемых на ценнейшие лекарства. Очень познавательно.
Удивительным поначалу показалось множество парников и теплиц. У каждого индивидуального дома или домика. Оказалось, как мы больны грядками с луком и редиской, так они заражены выращиванием женьшеня, так как на этом можно неплохо заработать.
В одном из дворов корейской деревни чуть было не споткнулись о камень, которым была придавлена крышка глиняной макитры (вроде нашей), закопанной в землю. Так они хранят квашеную капусту, популярную в их меню, чтобы избежать её специфического аромата в помещении.
Познакомились с меню корейцев и вникли в него: жареная селёдка, имбирный чай при малейшем поводе, сладкая горячая водка крепостью 25 градусов, ну, и, конечно, собачатина.
Корейцы попросили меня не говорить нашим о том, что это собачка, и вся наша группа каждый день уплетала и нахваливала барашков. Только в самолёте на обратном пути в Москву я признался, но, как ни странно, никто не ужаснулся. Видимо, в душе каждый догадывался, каких барашков кушал, тем более, что в одной из поездок в поле мы увидели мясокомбинат, перерабатывающий собачек на мясо. Лай, вой братьев наших меньших - страшноватая картина, поэтому не буду об этом в деталях.
Из множества корейских впечатлений, расскажу о незабываемом. Нам очень хотелось вернуться домой к старому Новому году, поэтому при возможности группа разделялась, чтобы охватить двойной объём работ. Оплата командировки была установлена заранее, поэтому заказчик не возражал против нашей штурмовщины, тем более, в случае нашего раннего отъезда, он ещё и экономил на расходах на наше питание.
Чтобы выйти к трассе, где в назначенное время меня взяла бы наша машина, я должен был пройти один пешком пару километров по неизвестному мне населённому пункту. При этом ориентироваться надо было по солнцу. Вроде элементарно, но, учитывая, что первый раз в жизни, (не стыдно признаться в том), я заблудился и попал в квартал рабочего посёлка.
Всё - как у нас в каком-нибудь палаточном городке; хатки размерами с нашу палатку туристическую на 4-5 человек. Поразила идеальная чистота и отсутствие людей - ни души во всём городке. А мне надо было спросить дорогу. А двери во всех домиках не заперты. Я в одну - никого, в другую - никого.
Вдруг появляется мальчик лет двенадцати, шагает ко мне и вроде что-то говорит. Я радостно бросаюсь к нему и в тот же момент понимаю, что ребёнок - идиот. Вместо слов - мычание, слюна катится, улыбка счастливая. Представьте: один на один, ребёнок-инвалид и иностранец, появившийся ниоткуда. В этот момент я испытал, кажется впервые в жизни, настоящий ужас. Не помню, чтобы когда-нибудь я чувствовал такое - ни до, ни после.
Как рванул я оттуда, и дорогу никого не спрашивал, и на трассе каким-то чудом оказался. Дальше всё нормально. Наши геологи подоспели и мы поехали к месту ночёвки.
Может, такой ребёнок оставляется взрослыми специально, вместо сторожа? Будь я местным жителем - испугался бы не меньше, встретившись с таким дежурным один на один.
Вернулись домой. Перспективы на будущую работу реальные: собрать бригаду (бурильщики, гидрогеолог, геолог) и ехать с собственной буровой установкой для разведки и последующего водоснабжения горячей водой для дальнейшего создания силами местных строителей бальнеотерапевтического СПА комплекса. По примеру того, в который нас возили.
И так, по возвращению началась активная подготовка оборудования и подбор буровиков для поездки на заработки.
И всё-бы было хорошо, но подвела наша совковая безалаберность и 'авось'.
Корея не пускает в страну подержанное (бывшее в употреблении) оборудование, нас об этом предупредили, но 'авось' есть 'авось'. Взяли мы старенький УРБ-ЗАМ выкрасили его в надежде, что номер пройдет и отправили морем. А таможня в корейском порту Пусан авантюру сразу раскрыли и в соответствии с законом вывезли нашу установку в открытое море и утопили.
На этом Корея для нас закончилась.
БУРКИНА-ФАСО
Я, рассказывая о Египте, закончил очерк словами: "Пока об Африке хватит". Сейчас хочу добавить, так как недавно мне довелось побывать в государстве Буркина-Фасо (Верхняя Вольта) в середине Африки, окружённом подобными государствами, среди которых лучше живут те, у которых есть выход к океану: Того, Гана, Бенин, Кот-д'Ивуар (Берег Слоновой Кости). Летели мы туда с пересадкой в Париже. Аэропорт де Голля - громадный комплекс, больше, чем аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке.
В аэропорту де Голля в центре зала стоит стеклянная клетка - террариум для курящих. Курить разрешается только находясь внутри неё. Стенки прозрачные - все видят медленного самоубийцу. Я испытал - очень неловко себя чувствуешь, как на витрине, и курение не в радость.
Столица Буркина-Фасо - Уагадугу. Многоэтажек очень мало, поэтому население менее 300 тысяч занимает много места. В городе машин много, но главная помеха для движения - скутеры. Как муравьёв.
Народ по-настоящему чёрный. Как обувной крем. Белые - только иностранцы. Все деловые, чем-то похожи на одесситов: сделки, договора, обсуждения, готовность на всё без всякого понятия, о чём идёт речь. В банке при обмене долларов на местные деньги потерялся паспорт нашего старшего - искали полдня, но, правда, нашли, с чем нас и поздравили (от всей души).
Асфальтовые дороги - только в столице и в направлении океанских портов. А по стране, в основном, грунтовые. Дожди этим грунтовкам не страшны, грязи нет. Кстати, земля красная, пыль красная, и даже в воздухе постоянный красный тон.
В переводе с национального языка "Буркина Фасо" значит "страна чистой совести". Для меня эта поездка оказалась интересной тем, что я впервые увидел, что такое коррупция и даже побывал рядом с людьми, для которых другого способа ведения бизнеса просто нет.
Официальное толкование этого термина подразумевает участие государственных мужей в процессе раскрадывания в любых сферах и в неограниченных масштабах. С местными аферистами "посланцы" Украины обсуждали различные схемы жульничества международных масштабов, причём я был принят ими за участника-сообщника, посвящённого во все тонкости этих махинаций. Там я узнал, что есть народные депутаты Украины, имеющие собственные золотые прииски в Мали - сосед Буркина Фасо. Понятное дело, наш старшой при мне не назвал ни одной фамилии нашей стороны, помня, что я - человек, причастный к поездке чисто как технарь, и, возможно, будущий производитель буровых работ.
Причина, по которой я попал в эту группу по частному приглашению, заключалась в необходимости выяснения реальности создания гидроскважин по всей территории страны, и, соответственно, получения за это прибылей, которые предполагалось делить между двумя сторонами - инициаторами.
А бригаду украинских буровиков планировалось закинуть сюда и держать на положении рабов, так как сбежать отсюда невозможно. Значит, в лучшем случае нам, буровикам, пришлось бы работать за 500 долларов в месяц, которые мне пообещали для наших рабочих и которые, в принципе, можно было бы и не спешить платить. Дело-то частное.
Ну, а в процессе пребывания там мы учили французский - второй после национального государственный язык; ели очень много манго; пробовали джин - он у них очень качественный и недорогой; приценялись к национальным нарядам африканцев (у нас в группе была женщина), ну, и, естественно, работали, то есть, много ездили по стране, чтобы выяснить реальные возможности проекта. В заключение сообщаю: моё официальное мнение о реальности проекта было отрицательным. Это мнение не сыграло большой роли и не было главной причиной отказа от проекта. Главным оказалось то, что засекреченный спонсор с нашей стороны не решился рисковать, то есть вкладывать в проект большие деньги.
Бог меня хранит - вся эта затея развалилась. Всё.
ГЛАВА XXVI ВСТРЕЧАЕТ РОДИНА
Всё начинается и кончается в Шереметьево.
Последний раз, прилетев на Родину, столкнулся сразу с двумя сюрпризами. Первый. На погранично-таможенном контроле всегда присутствует товарищ из КГБ с целью выявления среди наших граждан лиц, поддавшихся влиянию Запада. Меня для проверки багажа направили к нему. А у меня диппаспорт. Проверять не надо. И не имеет права. Он полистал мой ООНовский паспорт, отдаёт и говорит: "Как можно бросать такую работу и возвращаться сюда?". Вопрос был задан с надеждой услышать ответ, дающий ему материал для служебного рапорта. Тогда ещё свежи были воспоминания о советском ООНовце, отказавшемся рассчитываться с работы в ООН через 5 лет, как предписывалось Москвой.
А я ему: "Дом есть дом". И всё. Так я прошёл проверку на вшивость. А насчёт моего ответа - я и сейчас так считаю. Дом есть дом.
Второй. Прошли контроль, зашли в зал аэропорта, уже на территорию страны. Время - час ночи. Мне надо ждать до шести утра - приедет встречать дочка. Прилетел я из Копенгагена; самолёт был заполнен молодёжью, датскими туристами. Им тоже ждать до утра, за ними приедут утром.
Они гурьбой в бар - спешат попробовать легендарной русской водки. Мне идти некуда - иду с ними. Глядя на буфетчицу, они правильно, по разговорнику, подобрали обращение; каждый кричит по-русски: "Бабушка, водка". Она понимает и отпускает.
Подходит моя очередь. И дёрнуло меня поддержать её морально. Говорю: "Девушка, и мне сто граммов". А она: "Так вы наш?". Я радостно: "Конечно!". Она: "Алкогольные напитки гражданам нашей страны отпускаются с 11 часов". И точка.
Я сидел с датчанами, как дурак - они веселятся, а я размышляю о парадоксах нашего бытия.
Вот такая встреча на Родине.
ГЛАВА XXVII НА ГРАЖДАНКЕ. ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ
Из детства: после уроков в школе вместо того, чтобы спешить домой, катаюсь на трамвае. Часа два.
Прихожу домой.
- Ты где был? Где болтался?
- В кино. Вижу на столе газеты, в той, что верхняя, читаю, скосив глаз: "Встреча на Эльбе", и кадр из фильма - два артиллериста в касках у пушки.
- Какое кино? Как называется?
- "Встреча на Эльбе".
- Про что?
- Про войну.
- Расскажи.
- Уууу! Там они стреляют! Из пушки! Ооооо!
- Идиот.
И вот я совсем взрослый - сотрудник ООН в Индии. Среди друзей - несколько работников советского посольства. Довольно скоро становится ясно, что двое из них - кагэбэшники, для которых дружить со мной - их работа, Плюс ещё и выпивки у меня много и хорошая - по дипломатической линии.
Просыпаюсь утром и вспоминаю, что вчера один из них спрашивал у меня, не могу ли я достать пистолет, а я похвастал, что это для меня не проблема: запросто могу приобрести у американцев - коллег ООНовцев. И не только похвастал, но и заверил их, что сегодня вечером пистолет будет у меня. Вечером приезжают оба. Видимо, для ежемесячного отчёта по работе не хватает материала. Ведь надо оправдывать смысл пребывания за кордоном Родины.
А я вспомнил детство, и в это утро рванул на барахолку, нашёл там неисправный воздушный пистолет образца примерно тридцатых годов и за копейки приобрёл его.
Итак, вечер. "Друзья" тут как тут. После первой вопрос: "Привёз?".
- А как же? - и показываю раритет.
Смотря друг на друга, на меня...
Все. Больше эта тема не подымалась.
Вот такая встреча на Эльбе.
НОМЕНКЛАТУРНАЯ ЕДИНИЦА
На загранкомандировках жизнь не кончилась. В этот раз я, как обычно, вернулся в своё родное профтехучилище на должность преподавателя. Через два года мне предложили (честно, предложили) должность директора такого же училища в соседнем городке.
Пробыл я на этой должности пять лет. После чего училище закрыли, т.к. в городе всего населения - двенадцать тысяч, а училищ - два и по 500 человек обучающегося контингента в каждом.
Если читатель спросит, почему закрыли моё училище, а не второе, отвечаю. Эти пять лет дали мне возможность понять на себе то, что работа директора - это не только работа, но и совокупность взаимоотношений с областным руководством, с властями города и прочими органами, желающими в лице своих представителей хоть что-нибудь поиметь от меня, как распорядителя финансов и материальных ценностей.
Знакомые директора-коллеги из нашего города не стали учить меня азам этих взаимоотношений, поскольку в свое время каждого из них окунули в дерьмо коррупции, и они подчинились. Я же, отставший от реальностей жизни Родины за годы пребывания на загнившем Западе, по их понятиям, должен был сам сообразить, что здесь к чему, и вписаться в общеустановленный порядок. Иначе работать не дадут... И не ошиблись - я не справился, точней - не захотел этого понимать.
А сама работа с молодёжью всегда доставляла мне моральное удовлетворение, т.к., в юности я прошёл все ступени взросления с заслуженными на каждом этапе эпитетами в характеристиках и приказах. Тем интересней было искать и находить в каком-нибудь квазиоболтусе положительные черты и со временем видеть его серьёзным, уважаемым работником, не боящимся трудностей и, в результате, зарабатывающем достойное положение в обществе и, соответственно, достойную зарплату. Кроме этого, приятно через годы встретить такого выпускника и выслушать от него много хорошего в адрес училища да и в свой тоже.
Лет через десять после закрытия училища я встретил человека, который инициировал моё назначение на пост директора. В нашем разговоре он высказал мнение, что в период директорствования у меня не хватало гибкости, компромиссности в отношениях с начальством. И ещё, что я проявил себя не по возрасту максималистом. Звучало это как упрёк в недостаточном профессионализме. Я с ним не спорю, но об этом периоде могу сказать одно: слава богу, что он для меня прошёл, так как мой собеседник не назвал ещё одну мою черту - для меня начальство никогда не было более авторитетным, чем я сам для себя. А какому инспектору облуправления понравится такой самоуверенный проверяемый? Результатом моей оценки "почётной" должности и оказалось закрытие училища, так как лично ко мне и к исполнению служебных обязанностей мною серьёзных претензий быть не могло.
На этом, в принципе, и кончилось моё пребывание в списке номенклатурных работников.
Когда же я пришёл в органы власти своего родного города за помощью в трудоустройстве, то мне предложили должность мастера производственного обучения или, на выбор, стать учителем труда в школе. То есть начать снова со старта, с чего я начинал тридцать лет тому назад. Закон же предполагает, что в случае сокращения работников в связи с ликвидацией учреждения, ему необходимо, то есть обязаны, предоставить должность равноценную той, с которой его сократили.
В попытках трудоустроиться, не встретив понимания у властей, я пошёл к партийным руководителям города, т.к. уже двадцать два года исправно платил взносы в кассы руководящей и направляющей. Понял, что до меня абсолютно никому нет дела.
На этом кончилась моя работа на Советскую власть.
О РУСОФОБИИ И КСЕНОФОБИИ
Захожу в плацкартный вагон, иду, нахожу свой отсек, здороваюсь с единственным соседом. Не отвечает. Ни звука. Как глухой.
Я устраиваюсь, переодеваюсь, сажусь у столика. Он обращается ко мне: "Чи далеко їде пан?". Я отвечаю. Разговор пошёл, но я ещё не понял, что с попутчиком можно "тiльки балакати або розмовляти", но никак ни разговаривать.
Запитую, на всяк випадок: " Я вiрно вас розумiю, що ви визнаєте тiльки українську мову?"
Вiдповiдає: "Так, бо це моя рiдна мова i також мова держави".
- А як же ми будемо спiлкуватися, якщо я українською мовою майже не володiю?
- Розмовляйте iншою, але ж не росiйською, бо росiяни нашi колонiзатори.
- Англiйська пiдiйде?
- OK. Let's speak English.
И пошла беседа. Очень компанейский пан оказался. Обо всём переговорили. И так до самого Киева. Прощаясь, я сформулировал "До побачення", на что он ответил английским "Good buy".
Крепкий орешек оказался, принципиальный. Так и не раскололся ни на единое русское слово, хотя и про "москаликiв" ни разу не вспомнил. Видимо, интеллигент.
Эта встреча заставила меня задуматься о родственном, хотя и противоположном по смыслу явлении. Когда отрицательно отзываются о какой-либо нации (евреях, неграх, эстонцах, хохлах, москалях, мадьярах, поляках, чукчах, кавказцах и т.п. без конца), я имею основания и право заявить: все нации мира одинаковы; просто процент той или иной прослойки в каждой народности разный.
Возьмём, к примеру, евреев: у них большой процент склонен к умственному (точней, не физическому) труду. Что же в этом плохого? То, что они не стали рабочими?
Рабочий класс есть во всём мире. Тот, кто работает, и получает достойно. Кому мало - ищет более тяжёлую, выше оплачиваемую работу. Их за это уважают. Везде, но не у нас. У нас к ним немедленно примазываются бездельники, неспособные напрячься для собственного благополучия. Они без конца ругают паразитов, живущих якобы за их счёт. Вот тогда и идут в ход национальные, националистические, расовые, языковыеаргументы и т.п. Такой представитель пролетариата делает вид, что работает, а между делом присматривается, что можно стырить с производства: гайку, гвоздь, станок и всё другое, что возможно. При этом от всей души проклинает евреев, арабов и капиталистов, наших родных чиновников и учёных. При случае, если попасть в струю, можно ещё кого-нибудь раскулачить, т.е., ограбить под лозунгом борьбы за общее счастье.
За всем этим стоит брюзжащий бездельник, требующий от государства материальных и других благ только за то, что он числится в рядах пролетариата.
НА СВОИХ ХЛЕБАХ
После Киевского суворовского я приехал в город, где прописан до сих пор, несмотря на множество отъездов, длившихся по несколько лет.
Я люблю этот город. Небольшой, но имеет свои два города-спутника. Один из них - двадцать тысяч жителей, второй - десять.
В старые времена город считался купеческим. Сейчас, через сто лет, он, пожалуй, таким и остался, но осовременился: засилье банков, аптек, торговых центров и центров отдыха - кафе, ресторанов, дискотек, частных гостиниц. Недавно построен большой спортивный комплекс со стадионом, один из самых крупных в Украине.
Предприятие по добыче каменной соли - самое крупное в Европе; там же - в освободившихся штольнях соляных шахт, на глубине триста метров, устроен санаторий, где успешно лечат легочных больных, астматиков, бронхиальных больных, аллергиков. Размеры этих штолен (выработок) таковы, что не проблема сделать там футбольное поле или запустить воздушный шар. Потолок в них (кровля) - 42 метра.
Наш алебастровый завод много десятков лет добывает сырье для своей продукции тоже из-под земли. Там тоже остаются громадные штольни, размеры которых позволили расположить в них завод шампанских вин, т.к. постоянная температура (15 RС зимой и летом) дает возможность соблюдать идеальные условия для выдержки вин.
Немалую роль во всем прогрессивном, происходящем в городе, играет наш мэр, который ежу третий десяток лет хозяйничает здесь - умудряется лавировать и быть всегда посередине - между хозяйственными заботами о городе, коррупцией и партийными заморочками. А если политическая обстановка непонятная - исчезает; лечится, подолгу оздоравливается в ожидании определенности, чтобы опять взяться за свое. При этом, блюдя свой интерес, помнит и о городе. По равнению другими мэрами, наш - долгожитель, почти молодец и почти патриот.
Итак, с осени 90-го года я вышел на собственные хлеба. Убедился, что если не опускать руки, то заработать на жизнь можно и честным трудом, не подлизываясь, не подличая, не предавая, не воруя. Но в тоже время понял, что на Бентли и на Мерседесе с такими принципами не покатаешься. Построил дом, большой, хороший, но содержать его не смог - выдохся. Продал, деньги поделил с детьми, купил квартиру. Живу, доволен.
А занимался последние трудовые годы таможенным брокерством. Наша контора была первой в городе. Пока были монополистами, всё было нормально: интересная работа, уважение клиентов и таможенной службы Украины. Потом появились конкуренты, не брезгующие в борьбе за клиента грязными методами. Для них было естественно, например, нанять бандитов для избиения соперника или оклеветать его. Настучать в налоговую инспекцию или в налоговую милицию о несуществующих нарушениях с нашей стороны.
Пережить такие испытания было, пожалуй, тяжелее, чем работать в пустыне Сахаре. Пришлось после трёхлетней судебной тяжбы с налоговой всё бросить и уйти на покой. Тем более узнал, что во времена президентства Кучмы (из печати после его ухода) в судах действовал негласный порядок: предприниматель-истец никогда не выиграет дело у госучреждения, если до этого в судах Украины не было выигрышного прецедента. Исключения возможны только когда у истца есть очень, очень хорошие средства на взятки.
Вот так о моём периоде самостоятельного бизнеса.
Станки для бурения в Индии. Япония
Статуя Свободы на входе в Нью-Йорк
Япония. Принимаю оборудование для Индии
Панорама Монреаля днем и ночью
Общий вид гамбургского порта
Женева
У русалочки в окрестностях Копенгагена
У мемориала памяти героям войны 1953 года. Корея
С сельской детворой в Буркина-Фасо
ГЛАВА XXVIII ЭКСТРЕМАЛЬНЫЕ СИТУАЦИИ
Повесть моя подходит к концу. Сейчас хочу рассказать о нескольких случаях, участником которых я был, оставивших наиболее яркий след в памяти. На мой взгляд, их можно назвать экстремальными.
В пустыне Сахаре, на стройке плотины, было много интересного, как в работе, так и в природе. Но самое впечатляющее и, пожалуй, самое страшное - хамасин. Хамасин - это песчаный туман, когда никакого движения воздуха, температура - градусов тридцать пять-сорок и видимость - метра два. Воздух - это не воздух, а сплошной, мелкий, как пудра, желтый песок, которым приходится дышать. Смена была ночная, фонари еле просматриваются. Рабочие-арабы поднимают свои халаты на голову, закутываются в них, иначе задохнешься. Мы мочим платки, рубашки, делаем маски на лицо. Но работаем, так как укрыться от хамасина некуда - он везде. Ночь прошла, с рассветом весь этот ужас ушел в пустыню. Из наших никто не пострадал, а умерших нубийцев насчитали около тридцати человек, так как их организм наиболее слабый и поэтому так уязвим. Недоедание, постоянное пребывание на жаре без малейшего отдыха от нее - в этом главная причина таких трагических последствий.
В Багдаде стрессовым событием для нас оказалась арабо-израильская война в октябре 1972-го года. Саму войну мы не видели, но мимо дома, где жила наша группа бесконечно грохотали проходящие на фронт танки - наши Т-34-ки и Т-60. и у нас впечатление такое, что весь мир воюет и мы вот-вот каким-то образом примем в этом участие. Правда, длилось это всего несколько дней - через неделю израильтяне захватили все, что хотели, и арабы успокоились. Но эту неделю пришлось жить в блокаде, ожидаю всего, что угодно.
Пережитое мной в Индии можно назвать стрессом производственного характера. В одном из штатов на буровой случилась авария в скважине. Оборвался трос желонки, которой проходят, то есть бурят скважину. Диаметр скважины четыреста миллиметров, ее ждет население и руководство штата. Простаивают уже полмесяца. Отчаявшись ликвидировать аварию, собираются закрыть скважину и начать новую. Но кто-то вспоминает, что в ЮНИСЕФ есть буровик, о котором положительно отзываются в других штатах, где он работал. Решают просить ЮИСЕФ прислать его для ликвидации аварии, хотя понимают, что надежды на успех мало. Меня посылают самолетом до столицы штата, оттуда машиной до буровой.
Приезжаем, я походил по рабочей площадке, понял, что ликвидировать эту аварию - что поднять и оживить покойника из могилы, тем более, что противоаварийного инструмента - никакого!
Прошу дать время подумать до утра и отправляюсь в город в гостиницу. Утром приезжаю, а тут уже ждут люди из руководства. Прибыли посмотреть, что может предпринять этот профи в данной ситуации.
Цепляю лебедкой запасную желонку такого же диаметра (ничего другого на площадке нет), опускаю ее в скважину медленно и осторожно, встречаюсь с оставленной в скважине желонкой, подымаю свою желонку на полметра и бросаю груз. Победа! Счастливая случайность. Надежды на успех не было и одного процента, а получилось.
Естественно, зрители все списали на высокий профессионализм инструктора, а я, инструктор, мысленно перекрестился - ни малейшего профессионализма тут нет, стопроцентное чудо - ведь я опускал в скважину свой инструмент чисто наугад.
Руководство штата послали в ЮНИСЕФ в Дели специальное похвальное письмо по этому случаю. Мой авторитет резко подскочил. Жаль только, что вскоре я уехал - кончились пять лет, на которые нас в то время выпускала за границу Родина.
И, если о счастливых случайностях, то был еще один эпизод, уже здесь, дома.
Февраль. Мороз минус двадцать четыре градуса. Я мобилизовал сына и зятя для спасения системы отопления в строящемся доме. Сугробы не дали доехать до дома метров триста. Решаем дойти пешком. Доходим, оказывается ключи от дома в машине. Возвращаемся, машина заперта (захлопнута). Видим ключи в замке зажигания. Становится страшно, одеты легко, можем замерзнуть. Не паникуем, но мечемся - как быть? Сам шарю по карманам и ребят прошу искать хоть что-нибудь, похожее на ключ от двери. Проходит несколько минут, наконец, ура, зять находит в своем бушлате старый, неизвестно от чего ключик. Машину открыли, дальше все пошло нормально. Все сделали, все спасли. Отогрелись и благополучно вернулись домой. А откуда взялся ключ - не знаю.
Бурение на Асуанской плотине Хамасин
ГЛАВА XXIX ДИПСЛУЖБА
Когда я окончательно улетал из Индии, на пограничном контроле в аэропорту офицер вручил мне визитку Барта с надписью: 'God bless you!' (Благослови тебя Бог!). Пограничник объяснил, что Барт хотел, но не смог меня дождаться - улетал его самолет в очередную командировку. Поэтому последний привет от него оказался заочным. Трогательно.
P.S. Через четыре года после возвращения из Индии я получил письмо из Нью-Йорка, из ООН. В нем сообщалось, что по результатам компьютерного отбора специалистов моя кандидатура выбрана на пост руководителя проекта в федеральной республике Нигерии.
Я начал готовить документы. Подготовил, отослал. Жду вызова. Через пару месяцев в СМИ появляется информация о том, что в Нигерии произошел очередной правительственный переворот. А еще недели через три получаю письмо из Нью-Йорка о том, что новая власть Нигерии отказывается от услуг работников ООН - выходцев из стран соцлагеря, и поэтому мне, если я не против, придется подождать до следующей смены власти в стране. Так что никуда я больше не попал и не поехал. Но, тем не менее, мне до сих пор приятно сознавать, что существует некая, пусть и непонятная мне система, способная достойно оценить мою работу в прошлом. Дома же к этому времени я уже стал рядовым гражданином. Да и чего, собственно говоря, я хотел бы? Все идет как должно идти.
Телеграмма о назначении в Нигерию.
\
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Цитата из инструкции воспитателям кадетских корпусов (1908 г.)
Как главные, молодежи необходимо прививать качества:
1. Установление порядка жизни;
2. Производительное наполнение личного времени;
3. Общая и личная дисциплина.
Именно эти качества были привиты и нам за семь лет обучения, а точней, жизни в суворовском. Если я чего и добился в жизни, то этим обязан КСВУ, вопреки трагической истории страны, когда в обществе поощрялись такие признаки, как покорность, конформизм, пассивность, безынициативность и другие человеческие пороки. Пороки, возведенные в достоинства.
А часть этой книги, посвященную работе за рубежом, хочу заключить так:
Говорят, за границу нас посылала партия, и мы за это должны быть благодарны, обязаны, преданы.
Это правильно в отношении тех, кто отсиживал свой заграничный срок в штаб-квартирах и других конторах...
Первая моя поездка на два года в Африку состоялась на фоне сплошных отказов буровиков ехать туда: уж слишком страшные рассказы приходили оттуда - и о климате, и об условиях работы.
Второй раз (на три года в Ирак) я сам пришёл в Госкомитет в Москве и предложил свои услуги - и меня взяли.
В третий раз - ООНовский (ЮНИСЕФ) срок работы в Индии. Туда меня уже пригласили. Отработал пять лет, учил профессии непосредственно на рабочих местах. Моими усилиями технически неграмотные молодые люди становились специалистами в деле обеспечения населения страны питьевой водой. Сознавать это отрадно.
ВСЁ!