За столиком в закусочной сидел мужчина плотного сложения и читал газету. Напротив него расположился мужичонка помельче с румяным лицом, покрытым беспорядочной кустистой растительностью. Он переводил свой юркий, чуть замутнённый алкоголем взгляд с полупустой бутылки водки на руки своего соседа с ясно набухшими синими венами, державшим газету. Тот выпил уже три рюмки, но это не мешало ему живо вникать в содержание написанного. Сосед громко говорил, будто старался перекричать всех остальных посетителей, и нещадно мял в руках свою газету, сиявшую ярким цветным пятном в тёмной прокуренной закусочной:
- Смотри, Федя, знаешь актёра Брэда Питта? - обратился он к мужичонке.
Федя в ответ многозначительно кивнул и потянулся дрожащей рукой за бутылкой. Ему вдруг пришло в голову выпить за звезду Голливуда. Собеседник, между тем, продолжал, даже не покосившись на водку:
- Ты почитай только, что про него пишут! Нет, ты только послушай, что говорят эти проклятые газеты. Оказывается, он себе дом построил с восемью спальнями. Мы тут вкалываем, вкалываем, - Голос мужчины загудел сильнее. - А он, значит хоромы себе отгрохал....
- Успокойся, Михалыч, - остановил праведный гнев собутыльника Федя. - Чего бы ему не строить? А газеты - это ты брось.... Я уже давно газет не читаю. - Федя налил себе полную рюмку и добавил: - И книг тоже.
Михалыч тоже замолчал, прочистив горло, и уставился в потолок забегаловки, хранивший следы недавнего неряшливого ремонта. Так он сидел пару минут, красный и вспотевший, словно привыкая к относительной тишине после глухого рокота собственного голоса, а потом коротко хихикнул и мягко спросил у Феди, хитро подмигивая:
- Слушай, я, кажется, кое-что понял. Ведь, пока жена его в одной спальне ищет, он в другой спрячется, на грудь там примет, да это ж по-нашему, по- мужски. Верно, я говорю? - снова крикливо закончил он.
- Смотря, какая жена, - резонно возразил приятелю Федя. - Вот моя бы будь у него десять, пятнадцать, ...двадцать всё равно бы нашла и на коленях бы заставила валяться.
- Твоя жена? - недоверчиво нахмурил брови Михалыч. - Да видел я твою жену, - пренебрежительно отмахнулся он.
- Нет, - продолжал упорствовать Федя, - ты моей жены не знаешь. Она бы ему устроила весёлую жизнь. Из-под земли бы достала, стерва. Шварценегера бы достала, а не только бы этого Брэда.
- Да знаю я твою жену. Ну, баба, как баба, - покровительственно усмехнулся приятелю Михалыч, пожимая плечами
Федя в ответ лишь таращил глаза, грозил пальцем в пустоту и нервно улыбался, оголяя жёлтые зубы. Когда ему это, видимо, надоело, он уселся, облокотившись на стол и подперев локтем голову, и только изредка приговаривал, как будто про себя:
- Да хоть тридцать спален..., хоть пятьдесят ... Всё равно бы нашла мужика...
Идти домой ему явно не хотелось.
Михалыч, тем временем, перечитал газетную статью ещё раз про себя и заметил веско:
- Обамисты, мать их!
Через десять минут мужчины уже собрались уходить. Уходить, вернее, собрался Михалыч. Федя же покидать заведение и не думал. Он всё глядел, как завороженный на почти опустевшую бутылку. Её мутное стекло вдруг напомнило Феде старое потрескавшемся зеркало, в которое обычно смотрелась по утрам перед работой так некстати упомянутая им супруга. Ещё подумалось Феде тоже совсем некстати, что зеркало старое, а жена почему-то уже некрасивая, хотя и будет помоложе, чем зеркало. И кто в этом виноват.
- Ну ладно, - лениво согласился Михалыч, - будем считать, повезло актёришке, что не с твоей женой его судьба связала. Да и твоей жене с тобой невезуха одна, - добавил он осторожно, чтобы приятель не слышал. Он уже поднялся со своего места и хотел расплатиться за себя и Федю, а затем покинуть заведение, поддерживая своего друга, но неожиданно его окликнул незнакомый юношеский голос:
- Вы тут, кажется, про Брэда Питта разговаривали?
- Верно, - широко улыбнулся Михалыч, пристально поглядев на заговорившего с ним молодого человека, худого юношу, чьё прекрасное лицо с правильными чертами было увенчано очками на носу с горбинкой. Нос тоже выглядел также благородно, как и горбатый мостик в Петербурге.
- А вы что же, юноша, автограф у него брали? - осторожно поинтересовался Михалыч. - А деньги у вас имеются, молодой человек?
Логической связи между двумя вопросами не существовало, просто душа Михалыча желала продолжить праздник.
Деньги в данный момент у юноши были и в достаточном количестве, поэтому он не отказал себе в любезности угостить обоих приятелей. Но их источник, а это была стипендия, поскольку юноша был студентом, мог скоро иссякнуть, и причиной тому являлся несданный экзамен. У юноши оставалась лишь последняя возможность. Вот почему, выпив, он продолжал мрачнеть, пока Михалыч и очухавшейся Федя оценивали новое угощение.
- Вот такая молодёжь мне нравиться, - вынес свой вердикт Михалыч. - Кстати, как тебя зовут, парень? Лёша? Очень приятно... А меня все Михалычем кличут.
Студент, в это время, собравшись духом, решил высказать всё что у него наболело и поведал о всех своих злоключениях. Ведь в придачу к университетским проблемам квартирная хозяйка, ссылаясь почему-то на решения лидеров стран большой двадцатки в Лондоне, резко взвинтила плату. А Лёшина девушка, который уже день редко подходила к телефону и говорила, что больна. Но на днях один его приятель видел эту самую девушку в центре города на дискотеке. Правда, она была одна. Пока одна...
- Как же можно жить в этом мире? - горестно заключил Лёша, потянувшись за бутылкой .
А как мы живём? - криво ухмыльнулся Михалыч, опередив при этом студента и наливая себе рюмку.
- Да, хватит уже пить, - с ленивым раздражением перегнулся через стол студент. - Вот я и хочу предложить вам другой способ выпустить пар. Вы фильм "Бойцовский клуб" с тем самым Питтом видели?
- Это там где два мужика морды друг другу били, а потом оказалось, что это не два мужика, а один, и у него уже ... это... как его... раздвоение личности.
- Да, да, да, - мелко закивал головой Лёша.
- Вот видишь, всё мы знаем, - пристыдил Михалыч студента, толкая в бок вновь засыпающего Федю. - А вы думаете, что мы книг не читаем, ничего не знаем. Это вы - поколение Пепси! Правда, Федя. Федя, ответь....
Не дождавшись слов своего верного друга, Михалыч тяжело уронил голову на грудь. Фильм он действительно видел, и даже состояние расщепление сознания было ему знакомо. Когда ему хотелось выпить одна часть личности горячо поддерживала, другая не менее категорично выступала против, а третья равнодушно считала деньги в кошельке и думала, как дожить до получки. Вспомнив всё это, Михалыч поднял голову, мотнул ею туда-сюда, зыркая по сторонам осоловевшими глазами, и спросил:
- Так ты что, хочешь, чтобы и мы вот так морды себе били? Ну, тебе можно в доме культуры вечера организовывать! Ты массовик-затейник, хоть куда.
- Вы совершенно правы, - спокойно подтвердил Лёша.
- Ну, - почесал затылок Михалыч, - я, если мне начальник совсем уж поперёк горла встанет, я уж лучше ему садану, или по матушке обложу, чем пойду после работы и тебя буду метелить. Да и устаёшь после смены... А, ты, парень, тоже... Кто там завкафедры у тебя, или кто. Не ставит экзамен, а ты подойди и по морде. Или по матушке выскажи.
- Не могу, - робко признался Лёша, чуть покраснев, - у меня женщина - заведующая кафедрой.
- Женщину значит нельзя бить, а меня можно, - громко, с пьяным куражом возразил студенту Михалыч. - А мы же с тобой водку уже пили, - усовестил он молодого человека.
Но вскоре Михалыч согласился, и бойцовский клуб можно было считать созданным. Лёша получил приглашение встретиться в той же забегаловки через неделю. Михалыч обещал провести первое заседание клуба у себя в трёхкомнатной квартире, поскольку жена к указанному сроку собиралась уехать к тёще.
- А ваш друг? - осторожно скосил глаза студент в сторону дремавшего Федьки.
- Федька согласен! - широко взмахнул рукой Михалыч.- Будем вдвоём. Этого мазурика пускай лучше один раз два здоровых мужика отлупят, чем его жена всё время сковородкой будет бить.
Через неделю студент Алексей явился в назначенное время к забегаловке. Там его ожидали Михалыч, Федька и ещё один худой мужчина в очках с помятым, осунувшимся лицом, на котором выделялись подчёркнутой линией тонкие поджатые губы. Нос, на котором так же, как и у студента, сидели очки, был вздёрнут кверху, и издали казалось, что мужчина задирает голову. Одет он был представительно, но плащ на нём был простенький.
- Соловейчиков, учитель, сосед мой, - представил незнакомца Михалыч, пожимая Лёше руку, и добавил зачем-то: - У него сегодня методический день.
- Мы тут решили, что вчетвером лучше, - встрял в разговор Федька, - как раз две пары получается. А иначе кто-то должен был с двумя биться.
- А я экзамен наконец-то сдал! - радостно признался студент.
- Вот и отметим, - сжал руки в кулаки Михалыч и спросил с издевкой, поворачиваясь к Соловейчикову: - Дурилка, ты зачем галстук одел? Тебя же бить будут.
От мужиков уже заметно разило пивом. Лёша попробовал возмутиться, но Михалыч успокоил его:
- Да, там же в фильме те двое тоже сперва пива выпили, а потом только мутузить друг друга стали. Так, что всё как надо.. Всё вы думаете мы ничего не знаем... А сами без толку только учитесь.
- Слушай, Михалыч, у меня уже руки чешутся, тебя ударить, - мягко улыбнулся Алексей.
Кстати, - осторожно спросил учитель Соловейчиков у студента, - а, где вы учитесь?
Прежде чем студент ответил, Федька заговорил с ним о его девушке. Но учитель и здесь вмешался:
- А она случайно не ваша однокурсница? Уверяю вас, молодой человек, - продолжил Соловейчиков с настойчивостью, - никогда не женитесь на однокурсницах. То, что они, возможно, бегают вокруг вас во время сессии, восхищаются вашим глубоким умом - всё это, поверьте мне, ничего не значит. Я вот женился на однокурснице, теперь она тоже учительница, и страдаю, глубоко страдаю.
- Я, вот, например, ни на однокурснице, ни на однокласснице не женился, - фамильярно возразил Соловейчикову Федя, сбив его высокий мелодраматический настрой, - а жизнь, хоть, в петлю полезай.
Ведя такой разговор, мужчины подошли к дому Михалыча и поднялись в его квартиру - тот жил недалеко от забегаловки. Квартира была не такой уж большой, но выглядела огромной по причине полного отсутствия в ней других живых существ, за исключением хозяина и весьма малого числа мебели.
- Может, для храбрости, - заискивающе предложил хозяин. Гости, собравшиеся в прихожей, ответили гробовым молчанием. Михалыч, расценивший его, как знак согласия, удалился на кухню, откуда быстро вернулся, неся в руках бутылку и стаканы.
Мужчины пригубили, устроившись на стульях в главной комнате. Учителю стула не хватило, и он пил стоя. Осушив свою рюмку, студент Алексей тоже поднялся со своего места и произнёс речь о правилах нового Бойцовского клуба, которые он позаимствовал из одноимённого фильма.
- Первое правило Бойцовского клуба - никому не говорить о Бойцовском клубе, - начал он зычным решительным голосом.
Когда Алексей добавил также, что члены Бойцовского клуба это самые сильные и смелые люди на земле, учитель Соловейчиков сдержанно и дисциплинированно захлопал в ладоши, облокотившись о стену, покрытую старыми потускневшими обоями. Сесть ему так и не предложили.
На этом торжественную часть можно было считать оконченной, но как переходить к следующей части, к самому, можно сказать, процессу мордобития никто не знал. Четверо мужчин смотрели друг на друга и не чувствовали никакой злобы, или желания кого-то ударить. Прошло больше пятнадцати минут, прежде, чем хозяин нарушил долгое неловкое молчание. Он сказал, виновато озираясь по сторонам:
- Понимаете, я мужик видный серьёзный. Рассердиться могу, вмазать, как полагается. Но просто так не могу на человека разозлиться. Чтоб так произошло, надо мне тёщу свою представить - Евгению Борисовну, проживающую в городе Череповец. Была у меня её фотография, да я её порвал по пьяному делу.
- То есть, нужно просто разжечь твоё воображение, чтобы ты представил свою тёщу и озверел, - закончил его мысль Алексей.
Да, - подтвердил Михалыч, - а сделать это лучше всего при помощи того, что ещё осталось у меня в холодильнике. Мне бы только рюмочку...
- А я, - подхватил Федька, - зверею, когда жену свою вижу, но её здесь нет. Так, что мне бы тоже по рюмашечке, и всё будет в порядке.
А меня, - заявил учитель Соловейчиков, немного помявшись в нерешительности, - больше всего бесят два сорванца. Один и 8 "А", другой - из 9 "Б". Увижу их - себя не контролирую. Мне, пожалуй, две рюмочки, - добавил он мягко, тоном человека, просьбы которого привыкли не исполнять.
Студент сокрушённо покачал головой и произнёс:
- А мне тогда нужно представить свою заведующую кафедрой.
И началась обычная круговерть. Выпили ещё по рюмочке, потом ещё... В разгар праздника, учитель Соловейчиков сильно пошатываясь и держась за стенку, покинул гостеприимную квартиру. Закрывая за собой дверь он бормотал себе под нос с развязной торопливостью: " Члены Бойцовского клуба самые сильные и умные. Подумать только, самые сильные и умные!". Видимо ему льстило быть сильным, умным и при этом ещё и пьяным. Учитель жил недалеко и скоро уже неловко ковырялся ключом в замке собственной двери. Часы в это время показывали около двух ночи. Его жена не спала, она выпила кофе и с горя начала проверять ученические тетрадки. Привлечённая шумом в прихожей, женщина поспешила туда, так и держа в руках одну из тетрадок. Заметив фигуру мужа, она грозно рявкнула:
- Ты где шлялся, скотина!
Соловейчиков только улыбался, широко и глупо. Через пару секунд он получил свой первый удар за сегодняшний вечер - школьной тетрадкой по лицу. Если бы учитель был бы сейчас трезв, это обстоятельство его немного бы позабавило. На обложке злополучной тетрадки был изображён актёр Брэд Питт, косвенный виновник сегодняшнего переполоха. Тоже, кстати говоря, с женой. А жена Соловейчикова, нанеся удар, невольно заволновалась. Пьяный муж бывал и страшен. Но сегодня он, все, также продолжая улыбаться, наставительно произнёс:
- Первое правило Бойцовского клуба - никому не говорить о Бойцовском клубе.
И, гордо подняв голову, рухнул, как подкошенный, прямо на пол. Позднее, шишка на затылке, полученная при падении, ещё несколько дней напоминала Соловейчикову о неудачной попытке вступить в Бойцовский клуб.
А Михалыч проснулся около семи утра, лёжа на жёстком диване. Рядом на полу стонал в полузабытьи Федька. Вспомнив вчерашнее, Михалыч внимательно оглядел стены и нехитрую мебель - не разбил ли он вчера чего-нибудь в лихой драке. Потом до него дошло, что и драки, собственно говоря, никакой и не было. Жёсткие пружины дивана были последним, что мужчина помнил из вчерашнего. Никаких тебе пинков и ударов. Синяков тоже не наблюдалось. Михалыч принялся будить Федьку. Тот просыпаться не хотел.
- Ну, как тебе вчерашнее? Я тебе ничего не отбил? - с ласковой усмешкой спросил Михалыч.
- Ты нет, - взволнованно бормотал в ответ Федька. - Но учитель, студент этот. Так избивали, сволочи. И ведь диплом о высшем образовании: у одного уже есть, а другой ещё получит. Кому мы их даём, Господи. Садистам каким-то.
- Да, никто тебя не избивал, - усмехнулся Михалыч. - Мы выпили да уснули.
- А чё у меня так голова болит? - недоверчиво взглянул на друга Федька.
- А это потому, Феденька, - нравоучительно увещевал приятеля Михалыч, - что ты вчера, наверное, вылакал слишком много. Студент, помню, быстро в осадок выпал, видать, с непривычки. Всё спрашивал меня, кем я хочу стать. Я ему твердил, что на заводе работаю, уже который год, а он всё спрашивает. Я его в ту комнату отвёл, чтоб не мешал - там он и спит до сих пор. Да, Федя, ни к чему нам друг друга с ног-то валить. Водка сама нас всех с ног валит. И голова от неё болит не меньше. Правда, Федя?