Здравствуй, новый день!

   Проснулась до шести под звонкое пение кенора. Ну нет ему другого места, как только у изголовья моей кровати! Сегодня воскресенье, и вставать в такую рань нет охоты. Набрасываю на клетку покрывало и в тиши засыпаю еще на час. Но сон мой прозрачен и зыбок - еще вчера запланировала поход к огарям. В семь лениво потягиваюсь, лениво встаю. Допивая утренний кофе, уже бодро догоняю в прихожей спешащую на работу дочку.

   - Доедать будешь? - кручу перед ее носом кусочком хлеба.

   - Некогда мне, забирай!

   Забираю и его, и оставшуюся от батона горбушку - все в пакет, туда же фотоаппарат и телефон...

   Нет, ну никогда я здесь не бываю первой! Рыбаки... На складных стульчиках, рядом ведра и пакеты. Кто в куртке, а кто, несмотря на раннее утро, в одних трусах. А где же огари? Гладь прудов неподвижна, как зеркало.

  

  

   Медленно бреду вдоль причудливо петляющих берегов. И вдруг на прямоугольном клаптике воды, со всех сторон забранном в бетон, - парочка огарей. На берегу - две кряквы. Осторожно, чтобы не спугнуть птиц, спускаюсь с дорожки к пруду. Как хорошо, что утки совершенно не боятся людей. Или их заворожил кусочек хлеба в моей руке? Как бы там ни было, мне позволено присесть рядом, навести объектив...

   Парочка крякв медленно приближается к брошенным крошкам. Судя по "наряду" - это самцы.

  

  

   А где же самочки? Не иначе как насиживают яйца, голодные и одинокие. Но и самцам поживиться не удалось! С грозным шипением из пруда вдруг вырвался самец-огарь. Вмиг он оказался между мною и утками, в ожидании добычи смело и вызывающе уставился в объектив. Вот ведь - чужак на наших берегах, а в обиду себя не даст, не упустит ни своего, ни чужого! Наверное, это общее качество для всех пришельцев - яростная жажда стать не только "своим", но и первым...

  

  

   Кряквы без боя ретировались на приличное расстояние, уткнулись взорами вдаль - мол, не очень-то и хотелось нам этого хлеба!

  

  

   И вдруг один селезень сорвался с места. От неожиданности не успела запечатлеть его полет, лишь услышала хлопанье крыльев и громкое кряканье над головой. Не дождавшись очередного угощения, плюхнулся в воду и огарь. Оставшийся в одиночестве самец от удивления вскочил на лапы, засуетился, заозирался с нескрываемыми тревогой и ожиданием. И замер: так вот он, беглец-напарник - приземлился посередине пруда с новым другом!

  

  

   И где он его нашел, зачем позвал? А впрочем, чем дальше другие едоки, тем сытнее в желудке - большому куску и клюв радуется! И свалившийся с неба воробей сытному завтраку не помеха! Схватил огромный кусок - и проглотить не может, и выплюнуть не торопится...

  

  

   Я заворожена всем случившимся и уже никуда не тороплюсь... Не шелохнувшись, сидит на противоположном берегу пара рыбаков...За ними в высокой траве бродит девчонка, сердитым голосом призывает невесть куда убежавшего пса... Две старушки, обе в белом, под одним белым зонтиком остановились на дорожке, прямо над моей головой. Тихо переговариваясь, они с любопытством вытянули шеи, наблюдая и огарей, и крякв, и меня... Солнце припекает все сильнее с каждой минутой, от травы идет такой дурманящий аромат, что кружится голова. И совсем не верится, что это город, большой и шумный город, что это - всего-навсего городские пруды...

   Гулко звучит колокол. Громко заливается в пакете будильник мобильного. Пронзительно кричат чайки, кружат над крошечным водоемом, стремительно выхватывая из-под носа уток остатки угощения. И опять колокол... Это там, за большим прудом, за деревьями, у шумной, и утром и вечером стонущей от пробок дороги, стоит храм иконы Божией Матери "Знамение". Я была в нем накануне, перед закрытием. Свежевымытый пол, у каждой иконы - букет белых роз. Как пришла, так и ушла последней. А сейчас там, как и всегда, тесно от прихожан. И я мысленно присоединяюсь к общей молитве. Прошу об одном: чтобы так - покойно и солнечно - было всегда!

  

   И все-таки, я хочу увидеть птенцов, маленьких утят. Покинув насиженное место, отправляюсь на поиски. Вот она, удача - на самом дальнем пруду, в котором вода густа от водорослей, чинно плавают два семейства огарей! В одном всего три утенка, во втором - штук восемь. Но как далеко они от берега! В надежде привлечь внимание, бросаю в воду хлеб, крошку за крошкой. Бесполезно. Утят младшего ясельного возраста родители еще не подпускают к берегу. Я в отчаянии и похожа на растрепанный ветром куст. Кофта, спущенная с одной руки - с другой снимать некогда - волочится по земле, шнурки, развязанные травой, хлещут по ногам... Вытянув впереди себя руку с фотоаппаратом, я мчусь вдоль берега, раздражая рыбаков и пугая их рыбу.

  

  

   Ага! Вы ничего не разглядели на моем фото... Я тоже разочарована, но уверяю - мамаша огариха возит своих детенышей на спине! Отец тревожно рокочет рядом, созывая вольноплавающих.

   Еще несколько кругов рысью вокруг пруда - и я сдаюсь. В конце-концов, родители поступают мудро, оберегая своих малюток от любых опасностей, настоящих и мнимых.

   Завязываю шнурки и направляюсь в обратный путь. Мостик, аллея, мостик... Берег самого большого пруда. И опять удача! Еще одно семейство рыжих уток с выводком младшего детсадовского возраста. Эти - уже настоящие сорванцы, шустрые, крикливые и ждущие угощения. Завидев первые брошенные в воду кусочки, они голосистой толпой спешат впереди родителей к месту трапезы. Толкаются, ныряют и пытаются отобрать угощение у тех, кто успел набить клюв первым... Под грозный говорок отца вдруг разворачиваются и, показывая полосатые спинки, отчаливают от берега. Я бросаю еще кусочки, и утята, руководимые отцом, возвращаются обратно... И так до тех пор, пока я не отдала все до крошки.

  

  

   Теперь и я окончательно отчаливаю к дому. Уже проснулся сын и ждет своего кусочка хлеба на завтрак. Хотя он большой - выше и меня, и своих старших сестер, с пышными бакенбардами и пробивающейся бородкой - я, как младшего из детей, еще частенько вожу его на спине...