Рябцев Александр Павлович : другие произведения.

На берегах Ии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.20*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одолевает грусть от мысли, что я никогда уже не смогу вернуться в родные места, пройтись по милой сердцу деревенской улице, побродить по берегу теплой, заросшей зелеными водорослями речке Ия, подняться на примыкающий к огородам живописный косогор, покрытый в весеннюю пору сплошным желтым ковром цветущего одуванчика. Все это уже давно и безвозвратно поглотила водная пучина...
  
  < '...Годы проходят... А век, разгоняясь,
   Рысью бежит - за верстою верста.
   К отчему дому опять возвращаюсь,
   Чтоб постоять у родного крыльца...'
  
   ( Марина Яковенко, 'Эхо детства')
  
   Своей непростительной ошибкой считаю, что по молодости лет, да и, что греха таить, в зрелом возрасте, мало интересовался историей своего рода, судьбой предков, подробностями их жизни.
  
   Потребность исследовать свои корни, свои истоки пришла поздно, с годами, вместе с сединами на висках.
  
   Как и когда зародилась моя деревня, кто наши предки, откуда они родом?
   Расспросить уже почти некого. Ушли в мир иной старожилы моей деревни, нет в живых ни дедушек, ни бабушек. Навсегда покинули этот мир мать и отец.
  
   Земли, где я появился на свет и провел раннее детство, затоплены сейчас водами рукотворного Братского моря. Но для меня эти места- одна из немногих сказочных страниц жизни, проникнутая ощущением чистоты и тепла, приятными детскими воспоминаниями.
  
   Одолевает грусть от мысли, что никогда уже я не смогу возвратиться в родные места, пройтись по милой сердцу деревенской улице, побродить по берегу теплой, заросшей зелеными водорослями речке Ия, подняться на примыкающий к огородам живописный косогор, покрытый в весеннюю пору сплошным желтым ковром цветущего одуванчика. Печально,что всё это уже давно и безвозвратно поглотила водная пучина.
  
   Но осталась память...
  
  
  В СЕМЬЕ БАБУШКИ КАТИ
  
   Родился я в ночь с 2 на 3 сентября 1950 года в доме деда со стороны отца в сибирской деревне Куватка Тангуйского района Иркутской области неподалеку от стрелки двух рек: неглубокой Ии и Оки - самого крупного, длиной более тысячи километров, притока Ангары. Река Ия до заполнения Братского водохранилища являлась левым притоком Оки. Она вытекает из небольшого озера, лежащего на северном склоне Саянского хребта. В верховьях Ия имеет горный характер и течет в узкой, лесистой долине среди скалистых гор. Ниже по течению, после впадения в нее крупного левого притока Икея, долина Ии расширяется, течение её становится плавным и спокойным. До самого устья берега реки были густо заселены. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17.04.1959 г. Тангуйский район был упразднен.Большинство сельских Советов отошли к Тулунскому району, а территории Варгаликского, Ключи-Булакского, Атубинского сельсоветов, в том числе деревни Куватка и соседняя с ней Утузилка,входившие в состав последнего, присоеденены к Братскому району.
  
   Теперь уж нет моей родной Старой Куватки,нет в помине и рядом лежащей с ней Утузилки. В начале шестидесятых годов они, как и нескольно десятков других деревень и деревушек по берегам Оки,Ии оказались в зоне затопления водохранилищем Братской ГЭС. И родные моему сердцу места стали дном Братского моря. Канула в воду моя Старая Куватка и незабываемая Утузилка!
  
   До пятилетнего возраста воспитывался я в семье бабушки моей по матери - Урезаловой Екатерины Никитовны, в девичестве Шишкиной, так как мама через двадцать дней после моего рождения и убытия отца моего на действительную военную службу, покинула семью свекра Мины Петровича. Она перебралась со мной в родительский дом к своей матери, проживавшей в Утузилке вместе с двумя младшими сестрами мамы - Марфой и Ниной и десятилетним братом Анатолием.
  
   24 Октября 1950 года отец был призван на действительную военную службу Тангуйским РВК и направлен на Украину, в город Луцк - областной центр Волынской области, в воинскую часть 3149, где служил до осени 1953 года сначала рядовым стрелком, а далее, вплоть до демобилизации, пулемётчиком.
  
   В то время в Западной Украине шло уничтожение остатков банд украинских националистов (так называемой Украинской Повстанческой Армии - УПА). Руководителями украинского националистического движения были Роман Шухевич, Степан Бандера и др.
  УПА была создана в октябре 1942 года по решению Организации Украинских Националистов (ОУН) и служила её боевым крылом. Она действовала преимущественно на Западной Украине, сотрудничала с фашистами, воевала с советскими и польскими партизанами, хотя в конце войны вела военные действия и против немецких оккупантов.
  
   Все, кто выступал против 'незалежной' Украины, за союз с Россией, с ненавистными 'москалями' подлежал уничтожению. Для устрашения населения 'бандеровцы' применяли изощрённые пытки и казни: жертвам отпиливали головы, вешали за ноги, сажали на кол. Делалось всё, только бы отнять Украину от 'большевиков - москалей'.
  
   'Пусть из украинского населения останется половина - ничего страшного нет. Мы должны уничтожать всех, кого заподозрим в связях с Советской властью. А семьи их будут вырезаться до третьего колена' - так высказывались руководители УПА. Бандиты - бандеровцы скрывались в лесах и по ночам совершали набеги на города, деревни, села и зверски расправлялись с жителями, проявляющими лояльность к Советской власти, осуществляли диверсии, направленные на ослабление экономики Украины и дискредитацию существующей власти в республике.
  
   По данным КГБ УССР, опубликованным в 1990 году 'за 1944-1953 годы в западных областях Украины жертвами террора бандеровцев стали не только свыше 20 тысяч военнослужащих Советской Армии, сотрудников милиции, госбезопасности, но и 30 тысяч мирных жителей'.
  
   Вылазки уоновцев-бандеровцев продолжались до конца 1950-х годов, до момента убийства в Мюнхене Степана Бандеры. Тридцатилетний агент КГБ, украинец по национальности Богдан Сташинский в подъезде дома, где жил Бандера с семьёй, выстрелил ему в лицо струёй раствора цианистого калия.
  
   Воинская часть, в которой служил отец, участвовала в обезвреживании бандитов, и, по словам отца, были неоднократные потери среди военнослужащих-сослуживцев.
   Когда я писал эти строки в 2004 году, я не мог и предположить что станет с Украиной через десяток лет. То, что происходит там теперь, трудно представить даже в жутком сне. Через шесть десятилетий националисты-бандеровцы не без помощи западных государств - членов НАТО подняли головы, свергли законно избранного президента Януковича, развязали крупномасштабную, братоубийственную гражданскую войну,поставили народ Украины на грань катастрофы. Гибнет мирное население, уничтожается экономика восточных регионов страны, сотни тысяч беженцев покидают родные места, перебираясь в Россию.
  
   Семья бабушки моей, Екатерины Никитовны, жила, как я уже говорил, в соседней с Куваткой деревне Утузилка, что на полтора-два километра ниже по течению Ии.
  
   Десятка полтора домов тянулись вдоль левого обрывистого берега реки в один ряд. По краю кручи ютилось несколько небольших чёрных от сажи и копоти бань с односкатными крышами, а то и вовсе без кровли.
  
   Здесь же, на краю обрыва, и небольшое рубленое строение с чёрными от копоти стенами - старая кузница деда Спиридона Маркова - невысокого, коренастого старика с седой окладистой бородой.
  
   Ребёнком я охотно вместе с бабушкой Катей забегал кузню и с любопытством наблюдал за работой деда-кузнеца. Дед Спиридон ковал ножи, серпы, ухваты, дверные пробои и шарниры, гвозди-костыли, подковы и много другой всякой всячины.
  
   С присвистом дышали, раздуваясь, кожаные бычьи меха, нагнетая воздух и раздувая в сложенном из местного камня горне пламя. В кузне горьковато пахло горелым железом, и дед Спиридон неизменно стучал по наковальне тяжелым молотом и опускал для закалки раскалённые докрасна поковки в чан с водой. Или окольцовывал тележное колесо железом, натягивая раскаленный обод на деревянное кольцо, и чтобы всё это не загорелось, резко обливал водой. Раздавалось шипение, и большие клубы пара заполняли кузню.
  
   Кузнец Спиридон с женой Прасковьей жили одной семьей с дочерью и зятем Седякиным Иваном, заядлым охотником, который мог часами с азартом рассказывать о своих охотничьих приключениях, обильно сдабривая свой рассказ охотничьими фантазиями и небылицами, часто вызывая трудно скрываемую улыбку на лице собеседника.
  
   Жена Спиридона Прасковья приходилась бабе Кате тёткой. Она была сестрой Варвары - кровной матери Екатерины Никитовны, отдавшей девочку-младенца в дети Шишкиным. Баба Катя знала о родственной связи с Прасковьей, испытывала к ней теплые родственные чувства, часто бывала у нее. Я помню, как она ежедневно навещала свою тетку, уже тяжело больную, в последние дни ее жизни.
   У деда Спиридона и бабки Прасковьи был сын Георгий Марков, 1918 г.рождения, который женился на Лидии Васильевне (род.27.09.1927) Позднее они переехали в Новую Куватку. Их дом располагался по улице Гагарина. Георгий Спиридонович работал водовозом, на лошади развозил по деревне воду из местной водокачки.Семья была многодетной. С их дочерью Тамарой мы в детстве дружили, я часто бывал в их доме. Моя мама не одобряла мои визиты к Марковым, так как дядя Гоша тяжело болел, страдал открытой формой туберкулеза легких. Умер он молодым, в возрасте 42 лет 20 декабря 1960 года, оставив тетю Лиду в оравой малолетних детей. Лидия Васильевна пережила его на 40 лет. Её не стало 29 декабря 2000 года.
  
   Умерла Спиридониха еще до затопления наших мест Братским морем и была похоронена на утузилском кладбище, за деревенскими огородами, в молодом сосняке.
  
   Помню, дед Спиридон тяжело переживал смерть своей спутницы жизни, безмерно тосковал, не находил себе места. Он часто уединялся на кладбище и, стоя на коленях у заветного могильного холмика, горько плакал.
  
   Он так и не смог до конца оправиться от постигшей его утраты. Вскоре от тоски и печали он ушёл вслед за горячо любимой женой.
  
   Матери моей, Марии Андреевне, в момент моего рождения было 19 лет. Родилась она 6 мая 1931 года.
  
   Мама была невысокого роста, приятной внешности, круглолицая, с ямочками на пухлых щеках, русоволосая, с тонкими губами и с теплыми карими глазами. По характеру - веселая оптимистка, жизнерадостная, улыбчивая и словоохотливая.
  
   Мама унаследовала от бабы Кати музыкальный слух и приятный певческий голос. С удовольствием пела русские народные и застольные песни в отличие от отца, который не мог воспроизвести голосом даже самую простую известную мелодию ввиду полного отсутствия музыкального слуха.
  
   От природы мама отличалась крепким здоровьем, но душа ее была чувствительной и легко ранимой.
  
   В период службы отца в армии мама работала дояркой на колхозной ферме.
   У меня в руках архивная справка Братского филиала государственного архива Иркутской области со следующей записью: '... в похозяйственных книгах Куватского и Атубинского сельских Советов сёл Куватка и Утузилка значится Рябцева Мария Андреевна - колхозница 'колхоза ПОБЕДА -1 имени И.В.Сталина' с 01.01.1949 по 31.12.1956 гг.'
  
   Мама начала работать в колхозе ещё во время войны, с 1943 года, но, согласно вышеприведенной справки, '...документы по личному составу 'колхоза ПОБЕДА-1 им. Сталина', похозяйственные книги за 1943-1948 гг. не сохранились... ' и эти годы не вошли в мамин колхозный стаж.
  
  Мама работала в поле, кормила скотину на скотном дворе, прибирала в коровнике, доила коров, в колхозной молоканке сепарировала молоко и сбивала из сметаны масло.
  
   Не обходилось и без неприятных происшествий.
  
   Помню словно сквозь сон, как мама однажды возвратилась с фермы заплаканная, встревоженная и рассказала, что в этот день ее на скотном дворе пободал бык. Незаметно подкрался со спины, ударом головы сбил с ног, свалил ее в грязь и несколько раз подцепил рогами.
  
   К счастью, всё обошлось для мамы без серьёзных повреждений и ограничилось только её испугом и несколькими синяками на теле.
  
  
  ЕКАТЕРИНА НИКИТОВНА. ФРАГМЕНТЫ СУДЬБЫ
  
   Судьба бабушки моей, Екатерины Никитовны, была не из лёгких. Она пережила и революцию, и гражданскую войну, коллективизацию и индустриализацию, тяжелые годы войны с фашистами, и захватила 'горбачевскую' перестройку.
  
   Родные родители её были чалдонами. Этим словом называют в Сибири потомков первых русских переселенцев, вступивших в брак с аборигенами новых земель во времена освоения их русскими казаками. До сей поры существуют споры, кого называть чалдонами и кто они такие. Одни считают, что чалдоны это потомки первопроходцев 17-18 века с рек Чала и Дона. Другие, что 'челдон' - это человек с Дона (чел. Дон) т.е. прямой потомок донских казаков, и песни у чалдонов такие же мелодичные и мотив такой, как у казаков. Однако существует мнение, что почти все первые переселенцы Сибири прибыли из северных областей России. Про них говорили, что это 'люд неуёмный, бродячий, без привычки к насиженному месту, суровый и диковатый на вид'.
  
   Старожилами Сибири принято называть тех, кто проживал в ней к 1861 году - к началу массового добровольного переселения бывших крепостных крестьян Центральной России. Сами сибиряки старожилами считают всех, кто прожил в их местах больше 25- 30 лет. За четверть века переселенец вживался в образ жизни старожила, терял связь с родными краями, через браки детей роднился со старожилами, дети его считали себя уже сибиряками и о родине отцов знали понаслышке. Кроме того, по сибирским представлениям наиболее важной связью с землёй считается связь через 'могилки' на кладбищах: за два-три десятка лет родные и близкие переселенца находили вечный покой на сибирских погостах.
  
   Более поздние переселенцы - переселенцы следующей волны (конца 19 века и 'столыпинского' переселения в начале 20 века) относились к чалдонам с некоторым пренебрежением, безосновательно считая их некультурными, неразвитыми, ленивыми, и слово 'чалдон' в их устах порой звучало для коренного сибиряка, как неприятное прозвище или ругательство. Часто это слово употреблялось с обидными эпитетами -желторылый', 'желтопупый', 'желтопопый' чалдон.
  
   Нет, не правы те, кто говорил о лени коренных сибиряков! На самом деле, чалдоны отличались завидным трудолюбием, работали день и ночь. Но они знали и отдых - любили принарядиться в праздничные одежды, вволю выпить и повеселиться за праздничным столом. Они были аккуратны и чистоплотны в быту. Сибиряки-чалдоны держали в идеальной чистоте свои дома и одежду. У них не было телят, поросят и домашней птицы в избах, где жили сами. У них скоблили ножом половицы и двери кладовых, амбаров, крылец. О чистоте же домов и говорить не приходится.
  
   А женщина-чалдонка? И сварить, и спечь, и прибрать в избе, со вкусом одеться, за мужем и детьми приглядеть - нет её лучше!
  
   Наоборот, коренные сибиряки нередко сами осуждали переселенцев за неряшливость в их дворах и избах. Так, старики-чалдоны говаривали: ' У чалдона - и крылечко скоблёно, а у поселенца не мыты и сенцы'. Или так выражали своё недовольство: 'Жили мы жили, не тужили в глухом лесу, молились тележному колесу, а Расея навалила - весь наш край задавила!'.
  
   Не отставали и переселенцы, слагая о чалдонах свои частушки и напевая их на вечёрках:
  
  Не хочу я первачу, мне б второго сорту.
  Я чалдонов не люблю и гоню их к чёрту.
  
  Не пойду я, девки, в лес ноне за груздями -
  Напугал меня чалдон синими мудями!
  
  Золото моё колечко, бусы оловянные.
  Надоели мне чалдоны - черти окаянные.
  
  
   Многие полагают, что слово 'чалдон' произошло от монгольского 'шолдон' и означает - 'бродяга', 'беглый', 'варнак', 'каторжник'. Это представление о старожилах Сибири исходит от обывательского предубеждения, распространённого в Европейской России, что все сибиряки - это потомки бывших сосланных каторжников.
  
   Но с годами слово 'чалдон' потеряло свой былой негативный смысл и означает теперь нечто исконно сибирское - 'коренной сибиряк', 'русский старожил', 'природный', 'местный житель', т.е. указывает на давность проживания человека и его предков в Сибири.
  
   Бабушка появилась на свет 24 ноября 1911 года вне брака. Отцом её был местный парень Константин.
  
   Когда Варвара забеременела, Константин неоднократно приходил к её родителям и просил руки их дочери, просил благословить их на брак. Но отец Варвары, суровый и властный человек, был непреклонен и не дал согласие на их союз, так как был обижен и оскорблён тем, что жених, без благословения родителей, обесчестил их дочь, обманул её девичью неопытность.
  
   Появление внебрачного ребёнка, отсутствие поддержки со стороны родителей приводило в отчаяние молодую женщину. И она была готова передать малютку на воспитание по случаю проезжавшим с табором по деревне цыганам. Но в самый последний момент не решилась на этот шаг. Однако намерение избавиться от нежеланного ребенка не покидало Варвару.
  
   В месячном возрасте бабушка была удочерена семьей Шишкиных - Никитой Ефимовичем и Аграфеной Иннокентьевной. Своих детей у них в то время не было.
   Детство бабушки прошло в деревне Подымахино на берегу великой сибирской реки Лены, где жила её приемная семья.
  
   'Помню, - рассказывала мне баба Катя, - в период весеннего паводка на реке часто случались ледовые заторы. Нас постоянно топила Лена, мы, считай, каждый год спасались от наводнения'.
  
   Периоды весеннего половодья в воспоминаниях бабы Кати остались самыми беспокойными и напряженными моментами её детства.
   Позднее у Шишкиных, к их большой радости, появилось двое собственных сыновей - Тимофей и Иннокентий.
  
   Со слов бабушки, отношение к ней приёмных родителей было ровным, в меру строгим и справедливым.
  
   В 1928 году в возрасте 17 лет бабушка вышла замуж за моего деда Урезалова Андрея Егоровича, и переехала в семью мужа в деревню Утузилка.
  
   Ее свёкор Егор Иосифович ( дед Юрка) и свекровь Ульяна ( за глаза все её называли в деревне по мужниному имени - Юрчиха) были к этому времени уже в преклонном возрасте, и полноправной хозяйкой в доме стала молодая невестка.
  
   Жизнь бабы Кати протекала в постоянных заботах о хозяйстве, хлопотах о большом семействе.
  
   К началу Великой отечественной войны в семье Екатерины Никитовны и Андрея Егоровича было уже пятеро детей. Старшему сыну Александру исполнилось 12 лет, моей матери - 10 , двум её младшим сёстрам Марфе и Нине соответственно 8 и 6 лет, а самый младший сын Анатолий родился накануне войны, 10 августа 1940 года.
  
  
  
  ТРУДНЫЕ ВОЕННЫЕ ГОДЫ
  
  
   Муж бабы Кати, мой дед Андрей Егорович Урезалов, родился в Утузилке в 1909 году.В семье его родителей Егора Иосифовича и Ульяны кроме Андрея было еще четверо детей: сыновья Давыд, Дмитрий и дочери Галина(Агафья, в замужестве Пшенникова) и Анна (по мужу -Коледова).
  
   Со слов мамы, дед Андрей был среднего роста, стройный, русоволосый, отличался спокойным, уравновешенным характером и необыкновенной душевной добротой.
  
   Ушёл на фронт в первые месяцы Великой отечественной войны. С 1942 года от него перестали приходить письма. Дед Андрей считался пропавшим без вести. Только в конце войны Екатерина Никитовна получила об этом официальную бумагу.
  
   О времени и месте пропажи деда Андрея, а тем более, о местонахождении его могилы информации у семьи, естественно, никогда не было.
  
   Официальный документ о пропаже на войне деда без вести с годами был утерян. Хотя я отчетливо помню, как много раз мне, ребёнку, бабушка, перебирая узелок с документами, показывала серый листок бумаги и говорила, что это бумага о пропаже на войне моего деда Андрея.
  
   В марте 2010 года Геннадием Алексеевым из Алма-Аты (о нём я скажу немного подробнее в одной из глав своих записок) был послан в мой адрес по электронной почте документ, скопированный им на сайте Ценрального Архива Министервтва Обороны.
  
   Этот документ за ? 1/084 от 27 марта 1948 г был составлен Тангуйским районным военным комиссариатом Иркутской области в адрес начальника управления по учету погибшего и пропавшего без вести солдатского и сержантского состава Советской Армии в Москве(входящий ? 21827-л от 14 апреля 1948 г). Тангуйский райвоенком майор Подгузов и старший офицер РВК, капитан Скей пишут: "Представляю именной список на разыскиваемых военнослужащих, с которыми потеряна связь в период Отечественной войны 1941-1945 гг. Причина несвоевременного представления списка вызвана тем, что ряд семей недавно прибыли в Тангуйский район, а так же в связи с отдалённостью населённых пунктов. От семей заявлений не поступало."
  
   В приложенном именном списке 14-м номером значится Урезалов Андрей Егорович, воинское звание - рядовой,должность и специальность - стрелок, беспартийный, год рождения 1909, какой местности уроженец - Иркутская обл. Тангуйский район, с. Куватка, каким РВК призван, какой области и с какого времени - Тулунским РВК Иркутской обл. в 1941 году,когда пропала связь - 1942 г, последний воинский адрес - утерян, ближайшие родственники по родственному отношению - жена Урезалова Екатерина Никитовна, где проживает, точный адрес - Иркутская обл. Тангуйский район,село Куватка. Штамп над фамилией -"Пропал без вести", и от руки дописана дата - февраль 1943 г.
  
   В этом же списке значатся:
  
   ? 15 Мисорин Иван Иванович, рядовой, стрелок,пропал без вести в феврале 1943 г, б/партийный, 1906 г рождения, уроженец села Варгалик Тангуйского р-на, призван Тулунским РВК в 1941 г, потеряна связь в 1942 г, последний воинский адрес - г.Чита, жена - Мисорина Татьяна Ивановна, проживает в Куватке.
  
   ? 16 Зюзин Василий Устинович, рядовой, стрелок,пропал без вести в феврале 1943 г, б/партийный, 1906 г рождения, уроженец села Слюдяки Могилевской области, призван Тулунским РВК в 1941 г, потеряна связь в 1942 г, последний воинский адрес - г.Чита, жена - Зюзина Евдокия Якимовна, проживает в Куватке.
  
   ?17 Московских Яков Семёнович,рядовой, стрелок,пропал без вести в феврале 1944 г, б/партийный, 1923 г рождения, уроженец села Куватка Тангуйского р-на, призван Тулунским РВК в 1942 г, потеряна связь в 1943 г, последний воинский адрес утерян, отец - Московских Семен Яковлевич, проживает в Куватке.
  
   ?18 Шиков Иван Иосифович,рядовой, стрелок,пропал без вести в феврале 1942 г, б/партийный, 1922 г рождения, уроженец села Куватка Тангуйского р-на, призван Тулунским РВК в 1941 г, потеряна связь в 1941 г, последний воинский адрес утерян, мать - Шикова Мария Евсеевна, проживает в Куватке.
  
   В списке так же указан Аксёнов Константин Алексеевич,рядовой, стрелок,пропал без вести в феврале 1943 г, б/партийный, 1914 г рождения, уроженец деревни Борисово Усть-Кутского р-на, последний воинский адрес - полевая почта 171, отец - Аксенов Алексей Трофимович, проживает в с. Марал Тангуйского р-на (Это в нескольких километрах от Куватки, за рекой Ия - примечание автора записок). В документе зачёркнуты слова "пропал без вести" и сверху помечено: "погиб 20 марта 1942 г" и указан номер документа, на основании которого сделано исправление.
  
   Среди погибших значится и Рябцев Иннокентий Аркадьевич,1922 года рождения, младший сержант 12 стрелковой дивизии, проживавший в дер. Куватка, Тангуйского района. Погиб 21 февраля 1943 г, похоронен в Городище,Орловской области.
  
  
   В трудные военные годы семья Екатерины Никитовны испытывала большие лишения и голод. В начале войны колхозники должны были сдать государству все зерновые запасы прошлых лет, им были увеличены плановые показатели сдачи зерна, соломы, сена. Жители деревень под лозунгом "Всё для фронта, всё для победы" трудились с раннего утра до ночи. На военное время правительством были установлены надбавки к сельскохозяйственному и подоходному налогу с населения. Баба Катя вспоминала, что если в личном хозяйстве корова, то нужно было в год сдать государству 9 кг масла, держишь овец - сдавай шерсть, есть в хозяйстве куры, утки - сдавай яйца. А пятерых малолетних детей, двоих стариков нужно было кормить и одевать.
  
   Положение усугубилось длительной болезнью: от непомерной, изнуряющей каждодневной работы, от недоедания и недосыпания у бабушки приключился остеомиелит костей запястья ('Начала гнить кость' - говорила баба Катя') с гнойными свищами, который протекал несколько лет и привёл к полной неподвижности кисти и обезображиванию лучезапястного сустава.
  
   Ближайшая больница находилась от Утузилки за несколько десятков километров, в селе Шаманово.
  
   Это село на берегу Оки упоминается в исторических документах с 1723 года, именовалось вначале Шаманским погостом и насчитывало в те стародавние времена лишь 27 дворов. Но дома все были добротные, часто пятистенные, под четырёхскатными крышами, с двухэтажными амбарами, глухими оградами. Ко времени описываемых событий оно разрослось в крупное село.
  
   В Шамановской больнице приём больных вёл авторитетный и известный в то время на всю округу добросовестный и искусный фельдшер Тараканов. Баба Катя часто к нему обращалась за медицинской помощью, добираясь до больницы на лошади или пешком более двух десятков километров по ухабистой просёлочной дороге, и всю жизнь вспоминала фельдшера добрым словом.
  
   Страдая от тяжёлого недуга, бабушка всю войну продолжала работать в колхозе, вела домашнее хозяйство, поднимала своих малолетних детей, учила их в школе, заботилась о свёкре и свекрови. Помню, она рассказывала мне: "Семьи, в которых оставались мужики, жили крепче, ели хлеб, рыбу, лесную дичь и не болели, а вот те,кто остался с аравой детей, без мужниной поддержки на картошке да на лебеде, были очень слабыми, болезненными".
  
   Денег за работу в колхозе не платили, а выданных бабушке за выработанные трудодни пшеницы и ржи ( 300 г зерна за трудодень) едва хватало до середины зимы. Спасала картошка, выращенная на собственном огороде. Ею засаживался большой клин, соток по 50-60 и более. Осенью копали картошку долго, по нескольку недель.
  
   Не было житья от 'мошки'. Это маленькое, едва заметное насекомое, отравляло жизнь и людям и деревенской скотине. Ничтожная по величине мушка тучей висела в воздухе, лезла в уши, рот, нос, в глаза и пребольно кусалась. Не спасал никакой берёзовый деготь, которым обильно, до черноты, намазывали себя работающие на пашне. Приходилось надевать на головы особые сетки - 'личинки' - сшитые из материи колпаки со вставкой в области лица сетки, плетёной из жесткого конского волоса. Особенно донимала 'мошка' к вечеру, после захода солнца или, если день задавался пасмурным.
  
   Дети копали картошку с раннего утра до позднего вечера. В сумерки возвращалась с колхозного поля баба Катя и до ночи, при свете луны, перетаскивала картофель в дом, засыпая его в глубокое, просторное подполье.
  
   К весне заканчивалась и картошка. Тогда дети спускались в подполье и разрывали там мышиные норы, в которых иной раз обнаруживали полтора - два десятка мелких картофелин. Особенной ловкостью по раскапыванию мышиных нор отличалась тетя Нина. Ей чаще других удавалось добыть на завтрак горсть картофелин.
  
   Весной, как только оголялась земля, по первым проталинам шли в поле и собирали перезимовавшие под снегом колоски пшеницы, клубни картофеля.
  
   Вскоре появлялась ранняя зелень: крапива, щавель. Потом поднимались лебеда, колючка (осот). Из них готовилась похлебка, забелённая молоком - перегоном, и заправленная горстью крахмала, добытого из собранных на весенних полях случайно оставшихся с осени картофелин.
  
   По ранней весне в период сокодвижения, когда берёзы 'плакали', вёдрами заготавливали и с удовольствием пили березовый сок- берёзовку.
  
   Летом и осенью жить было уже легче. В лесу дети откапывали клубни саранок, ели 'пучку ' - очищенные молодые побеги борщевика, лакомились цветками клевера, лепестками медуницы, листьями дикого чеснока, щавеля. Затем наступал сезон сбора грибов, таежных ягод - голубики, малины, черники. Запасали впрок плоды черемухи, боярышника. Дети обожали кислицу, костянику, лесную клубнику, душистую землянику.
  Осенью в светлых сосновых борах созревала крупная тёмно-красная, рубинами сверкающая на солнце брусника, которую собирали по нескольку вёдер в день специально изготовленными совками, и дома 'откатывали' ягоду по наклонной столешнице, очищая её от попавших листьев и прочего лесного мусора.
  
   На обширных огородах, кроме картофеля, капусты сеяли мак, коноплю, подсолнухи. Выращивали огурцы, помидоры, лук, чеснок репу, горох, бобы, тыкву. На корм скоту сажали турнепс, брюкву, свеклу и другие корнеплоды.
  
   Молочные продукты водились в доме бабушки не часто, потому что многодетную семью, находящуюся в тяжелейшем материальном положении и еле сводившей концы с концами, давили непосильными налогами. Никаких налоговых льгот семье бабушки не полагалось: дед Андрей считался без вести пропавшим, а не погибшим на фронте.
  
   С государством рассчитывались, как я уже указывал выше, маслом, яйцами, а так же сдавали коровьи, свиные, овечьи шкуры. 'Уполномоченные' (так обычно называли сельские жители налоговых инспекторов) учитывали на деревенском подворье каждую птицу, любую скотину. Они выгребали из амбаров последнее. Сначала это объяснялось нуждами фронта, потом - необходимостью скорейшего восстановления разрушенного войной хозяйства.
  
   Но семья бабушки, несмотря на все лишения и тяготы, продержалась, выжила. За годы военного лихолетья лишь умерли престарелые мой прадед Егор Иосифович и прабабка Ульяна.
  
  
  ДОМ У ПОСКОТИНЫ
  
  
   Помню большой бревенчатый бабушкин дом на самом краю деревни у поскотины, ниже по течению Ии. За ним шли только неказистый домишко семьи Сербиянкиных и небольшая усадьба соседки Лукерьи Тукаленкиной и её дочери Веры. Их огород был обнесён лёгкой изгородью из кольев и жердей, чтобы на пашню не попала жадная деревенская скотина и не потравила посадки.
  
   Далее вдоль крутых, обрывистых песчано-глинистых берегов Ии, изрешечённых бесчисленными гнёздами-норами стрижей, неистово, со свистом носившихся над водой, простиралась поскотина, а за ней тянулся нескончаемый лес, поросший густым с одуряющим запахом багульником. Ранней весной его кусты сплошь покрывались бледно - розовыми пахучими цветками.
  
   А вдали, у самой стрелки Ии и Оки, зеленел большой остров, который так и манил к себе деревенских ребятишек своими таинственными зарослями ивняка и серебристого тальника, густыми, непроходимыми ягодниками дикой малины и красной смородины (кислицы).
  
   На противоположном низменном берегу реки в летнюю пору вся земля покрывалась сплошным, радующим глаз, розовым ковром вездесущего цветущего кипрея (Иван - чая).
  От дома вниз к реке трактором-бульдозером был прорыт пологий взвоз, по которому на коромыслах таскали речную воду в дом, в баню, на огород для полива овощных грядок,женщины спускались к реке полоскать белье, а в зимнее время дети использовали его как каток, скатываясь с кручи до самой проруби во льду на санках.
  
   Наискосок от дома на краю обрыва - закоптелая деревенская банька без кровли, с засыпанным землею потолочным перекрытием, поросшим густой полынью, с каменкой, сложенной из местного дикого камня-булыжника, с грудой гладких речных камней поверху. Каменка топилась ' по-чёрному'. В неё, перед тем как растопить, закладывали до десятка округлых каменных окатышей, и когда огонь прогорал, их захватывали банными металлическими щипцами и опускали в кадку с холодной водой. От раскаленных камней вода в бочке быстро превращалась в кипяток. Парились, плеская воду прямо на раскаленные окатыши каменки. В летнюю пору в любую погоду распаренные мужики и подростки, в чём мать родила, кубарем выкатывались из бань на берег и с шумом с разбегу бросались в освежающую воду Ии, а зимой зарывались в глубокий снег. Вдоволь наполоскавшись в реке, досыта нагоготавшись в снегу, возвращались назад, взбирались на полок и снова до изнеможения хлестали себя березовыми вениками.
  
   Бабушкин дом - большой, просторный, с незабранным доской фронтоном, тремя окнами обращенный к реке, был обнесен со стороны дороги плотным заплотом из тёсаных топором плах, набранных в пазы толстых лиственничных столбов, с тесовыми воротами, калиткой, сбитой в 'ёлочку'. Другая сторона двора, вдоль огорода, к пряслам которого вплотную подступал лес, была огорожена тыном из тонких сосновых жердей.
  
   Во дворе за глухими, тесовыми воротами кидался в глаза добротный амбар, рядом с ним навес и загон для скота с многочисленными гнёздами ласточек под застрехой.
  
   Амбар был неотъемлемой частью деревенской усадьбы. Ставился он на каменный фундамент и имел земляную завалинку, или возвышался на невысоких вертикальных столбах и продувался снизу. Такой амбар отличался сухостью и был защищён от мышей. Во дворе бабушки был именно такой амбар с нижним продувом. Часть крыши амбара над его входом широко выступала во двор и защищала от дождя территорию предамбарника. Амбар был срублен дедом Андреем столь же тщательно, как и дом, но не утеплён мхом. В сусеках амбара бабушка Катя хранила зерно. Здесь же держали лари с мукой, крупой, деревянные кадки с солениями, мешки с горохом, семенами конопли, выделанные, сложенные в стопку коровьи и овечьи шкуры, берестяные туески с дёгтем, мотки верёвок, огородные инструменты, запасная одежда и обувь.
  
   Под навесом - глубокий, холодный погреб. Здесь же вдоль стены и по углам - многочисленный хозяйственный инвентарь: стальные и деревянные трёхрожковые вилы, грабли, косы-'литовки', насаженные на деревянные ручки с помощью металлических колец и деревянных клинышков, совковые и штыковые лопаты, мялки для конопли, трепала, берёзовые мётлы.
  
   В палисаднике под окнами дома - развесистый куст местной черёмухи, ветви которой переваливались через глухой заплот к дороге, нависали над скамеечкой у калитки, и по весне сплошь покрывались тяжёлыми белыми гроздьями душистых соцветий.
  
   Крутое крыльцо без перил вело в просторные сени. В сенях по левую сторону - чулан с домашним скарбом: прялками, старыми кроснами, с челноками да веретёнами, со старым заржавелым безменом, с огромным деревянным гребнем для чесания льна и конопли, мотками желтой кудели, с высоким, узким деревянным бочонком-цилиндром с крестовиной на длинной ручке внутри для сбивания коровьего масла. С противоположной стороны сеней - выход в огород, по правую руку - вход в дом.
  
   В доме - обширная зала с выскобленными косарём до желтизны деревянными половицами, налево кухня с глинобитной русской печью, за ней спальня, отделённая от залы дощатой заборкой со встроенным в неё хозяйственным шкафиком. Справа от входа - бабушкина деревянная кровать, вдоль стены длинные скамейки, обеденный стол.
  
   На подоконниках в жестянках из-под консервов всегда цвели комнатные цветы: огненные бальзамины или, как их называла баба Катя, 'краснодудки', за их розовые у основания полые стебли, разноцветные с пряным запахом герани и неизменные 'петушинные гребешки' - целозии. Баба Катя обожала цветы, любовно за ними ухаживала и приобщала к этому меня.
  
   На кухне за цветастой занавеской - стол-курятник, чело русской печи, тряпка -отымалка, висящая на гвозде на косяке дверного проёма, окно с видом на картофельное поле и огород с высоким навозным огуречным парником, с грядками бобов и гороха, с капустой, вьющейся в тугие вилки. Вдалеке по меже вдоль прясел - делянка конопли и желтые шляпки подсолнухов. За печью хранилась хозяйственная утварь: ухваты, сковородники, сосновое помело. В центре кухни на полу западня, прикрывающая вместительное подполье для зимнего хранения овощей: картофеля, свеклы, моркови.
  
   Помню, как бабушка усаживала меня за стол перед растопленной русской печью, обдававшей жаром и приятным теплом, и начинала печь блины. Вкусно пахло топлёным сливочным маслом, и я с большим нетерпением пробовал первый, прямо со сковороды, блин. Затем Екатерина Никитовна принималась месить в квашонке тесто и выкатывать домашний хлеб, шаньги (или 'шанички' - как называли их в доме бабушки).
  
   Для выпечки хлеба баба Катя с вечера готовила кислую закваску на дрожжах из хмеля или кусочка кислого теста, оставленного в квашне с прошлого замеса. Когда дрова в печи прогорали, она выгребала клюкой оставшиеся угли, тщательно выметала печной под смоченным водой помелом из сосновых веток, и деревянной лопатой с длинной ручкой ловко забрасывала увеличивающиеся в объеме булки в печь. Чело печи закрывала жестяной заслонкой. Хлеб стряпали в деревне в каждом доме. В магазин хлеб никогда не завозили, деревенской пекарни не было. Домашний хлеб был очень вкусный, и я часто просил бабушку, чтобы она отрезала мне 'скибочку' хлеба.
  
   Надо сказать, что в рационе питания семьи бабушки в то время было много блюд из муки и разных круп. Кроме пшеничного, ржаного хлеба стряпали подовые пироги из кислого теста, пряники, варили молочные каши-крупени: ячмённую, пшённую. Пирожки начиняли свежей или квашеной тушёной капустой, печенью, творогом, яйцом с луком, грибами, вареньем из голубики, черники, дикой клубники и малины. Особенно в доме любили пироги с черёмуховой начинкой.
  
   С конца октября с устойчивыми морозами после забоя домашней скотины тушили 'свеженину': говяжье и свиное мясо, жарили шкварки сала, готовили блюда из потрохов: из желудков, коровьего вымени, из кишок, почек, печени. Я с удовольствием лакомился шкурками от свежего свиного сала, играя при этом надутыми бычьими и свиными пузырями.
  
   Делали кровяную колбасу, набивая приготовленный фарш в кишки. Приготовленные колбаски обжаривали в сале.
  
   Желанным блюдом на столе бабушки был студень (холодец) из свиных и коровьих голов, ножек, который ели непременно с крепкой, бьющей в нос, горчицей.
  
   Часто варили щи из свежей и квашеной капусты и на столе в тарелке сдабривали сметаной. В большом количестве употребляли в пищу картофель. Его отваривали, жарили на сале, делали из него 'товконицу' т.е. толкли и заправляли коровьим маслом. Меню разнообразили молочным супом с домашней лапшой или мучными галушками.
  
   Ели рыбу, которую добывали в Ие или Оке: щуку, налима, окуней. Солили ельцов.
  Летом частым блюдом была окрошка из свежих огурцов, редьки, зелёного лука, варёных рубленых яиц, отварного картофеля с квасом, с простоквашей, со сметаной.
  
   В самом начале летнего сезона, когда ещё не было овощей, но обильно отрастало зелёное перо лука - батуна, готовили 'мурцовку': крошили зелёный лук, варёные яйца, заливали молоком-перегоном или просто водой, подсаливали и хлебали с хлебом. Но истинная 'мурцовка' готовилась только из пера зелёного лука и подсоленной воды. Не зря же в народе говорят: 'вдоволь нахлебался я в жизни 'мурцовки', имея в виду трудную, полную лишений жизнь в бедности, в нищете, жизнь впроголодь.
  
   Осенью в период изобилия огородных овощей готовили 'паренки' из свеклы (бураков), моркови, брюквы, репы, тыквы.
  
   С началом первых осенних заморозков рубили, шинковали и квасили на зиму капусту, бочками засаливали впрок огурцы, грибы: грузди, рыжики, варили варенье из диких ягод. Из конопли давили масло.
  
   К праздникам обязательно ставили в тёплое место, обычно на русскую печь, логушок с брагой.
  
   Я любил бабу Катю и был с младенчества очень к ней привязан. До сих пор не стирается из моей памяти время, проведенное с ней в поле, на сенокосе, в лесу во время сбора ягод. Когда подходил бабушкин черёд пасти деревенский скот, она брала меня с собой, и мы с раннего утра и до сумерек проводили в лесу. И хотя никакого образования она не получила, баба Катя самостоятельно выучилась читать, умела при необходимости написать несколько слов, расписаться в документах. И рассказчик она была замечательный, и жизнь ее была богата житейским опытом, интересными событиями и воспоминаниями. Каких только историй не хранила в своей памяти моя бабушка!
  
   Когда полуденное солнце начинало нещадно припекать, и разморенное жарой стадо устремлялось в ближайший березняк и мерно жевало там свою жвачку, мы с бабой Катей в тени развесистых берез разводили небольшой костер и садились обедать. Екатерина Никитовна, наколов куски сала на березовые рогатинки, жарила их над пламенем костра, нарезала большие ломти домашнего ржаного хлеба, откупоривала бутылки с молоком и мы начинали трапезу.
  
   Бывало, за обедом баба Катя расскажет мне что-нибудь 'из старины', про далекое детство у приемных родителей, про свое девичество, про вольное житье старинное, сибирское, про крепкое единоличное хозяйство в первые годы замужества с дедом Андреем. А то пропоет мне старинную сибирскую песню - тягучую, тоскливую - о верной любви или о тяжелой женской доле. Мне нравились увлекательные рассказы, трогательные 'истории из жизни' и задушевные песни бабы Кати. Они до сих пор живут в моей душе.
  
   Иногда я спрашивал ее: 'Баба, но ведь тяжело же вы жили в то время? Работали от зари до захода солнца безразгибу в поле?'.
  
   'Моя ты детка, - отвечала она, - да, жили крепким единоличным хозяйством. И пашни было вдоволь, и по две-три коровы держали, и лошадей. Робили мы много,что говорить! Вставали с первыми петухами и трудились до захода солнца, но знали, что работаем на себя, а своя ноша, как известно, не тянет. Пили-ели досыта. Сами шили себе и обутки, и полотно ткали, и шерсть пряли. Тонкая пряжа шла на холсты для белья, рубашек, полотенец. Из холстов грубой пряжи шили мешки для зерна и муки, кроили рукавицы, портянки. Ткали полотно и цветное, и в 'клеточку', и в 'полосочку', в 'узор'. И половички сами ткали, и дорожки для избы. Вязали много на спицах: носки, чулки и рукавицы из овечьей шерсти, шерстяные кофты, шали, платки. Крючком вязали кружева для украшения скатертей, простыней, накидок на подушки. Вышивали полотенца, рубахи, платки. Да, всё было своё.
  
   А когда коллективизация началась, когда советская власть людей в кучу сбивать стала, вот тогда жили трудно, в нужде. Все стало общее, колхозное. А, известно,что не своё - оно и есть не своё. Вроде бы и в колхозе на совесть робили, и приусадебное хозяйство вели, скотину, коровенок держали. Но молока вдоволь ни мы, ни наши детки не пили, сметаны да масла вволю никогда не едали. Все, бывало, на колхозную молоканку тащишь. Сильно давили нашего брата-крестьянина налогами'.
  
  ФАМИЛЬНЫЕ КОРНИ.
  "РАЙСКИЙ УГОЛОК". (ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В ДАЛЕКУЮ СИБИРЬ).
  
   Бабушку по линии отца я никогда не видел. Настасья Пименовна умерла в 1949 году еще до моего рождения. Мама рассказывала мне, что она была простой, спокойной и выдержанной женщиной, без остатка погруженной в семейный быт. По-другому и быть не могло. Ведь Настасья Пименовна родила и вырастила в те далекие и трудные годы семерых детей, хотя и не отличалась богатырским здоровьем.
  
  В то время большинство семей были многодетными. В единоличном хозяйстве нужны были работники. Чем больше было рабочих рук, тем крепче было натуральное хозяйство.
   Да и христианская мораль не позволяла избавиться от вновь зародившейся жизни. Рожали детей столько, сколько бог пошлет.
  
   У женщин на этот счет была даже своя присказка: ' У меня, что ни год - так Федот. Не успела отлучить, другой стучит '.
  
   Мама отмечала, что бабку Настасью постоянно мучили сильные головные боли. Она была довольно болезненной женщиной.
  
   Дед, Рябцев Мина Петрович, в последние годы своей жизни, по словам моей матери, страдал тяжёлой эмфиземой лёгких: сильно кашлял, задыхался при ходьбе. Умер он рано - в 1953 году в возрасте 64 лет.
  
   В нашем семейном фотоальбоме не было фотографий деда, видимо они сгорели во время пожара в нашем доме в 1958 году. Я не имел ни малейшего представления о его внешности, и всегда хотел увидеть его, хотя бы на фото. В 2014 году двоюродная сестра Евгения Шиверских, опубликовала в интернете на своей страничке в "Одноклассниках" старые фотографии нашего деда Мины и прадеда Петра, бережно сохраненные ее отцом Фёдором Миновичем . Я долго, с волнением и трепетом в душе рассматривал пожелтевшие от времени фотографии. Своего деда я представлял другим - пожилым, грузноватым,со строгим выражением лица. А увидел молодого человека с привлекательным лицом и такими родными и знакомыми чертами: черными, густыми бровями, сросшимися на переносице, широким с едва намечающейся ямочкой подбородком, выразительными, добрыми, излучающими свет и тепло , глазами. И мне стало ясно, что мой отец и его братья Федор и Иван очень похожи на Мину Петровича. Я полюбил своего деда, проникся к нему большим уважением. Я скачал из интернета и распечатал его фотографию и фото и прадеда, чтобы бережно хранить их в своем семейном альбоме.
  
   Оба родителя отца родились в 1888 году. Были родом из теперешней Белоруссии и прибыли в Сибирь на рубеже 19-20 веков из-под Могилёва после того, как в 1898 году железная дорога пришла в Иркутскую губернию, а в 1901 году и весь Транссиб вступил в строй.
  
   Сибирская железная дорога пробудила к жизни щедро одаренный природой край, внесла оживление в его развитие. Сооружение дороги потребовало много металла для рельсов, огромного количества леса для шпал, что ускоряло развитие промышленности.
  
   Возрастают перевозки хлеба, сала, масла из Сибири за Урал и на экспорт. Увеличивается ввоз промышленных товаров и сельскохозяйственных машин в наш край. Железная дорога требовала большого количества каменного угля. В конце 19 века начинается разработка Черемховского угольного бассейна, где к 1900 году добывалось уже до 4 миллионов пудов каменного угля.
  
   Царское правительство поставило цель - заселить Сибирь и Дальний Восток, чтобы они развивались и экономически крепли. Иначе приобретенные за Урал-камнем обширные, богатейшие, но малонаселенные территории можно было потерять.
  
   Переселение крестьян из центральных губерний России на её окраины ещё в большей степени диктовалось и обострением социальных отношений по причине малоземелья крестьян и их требованиями передела помещичьих владений. Правительство вынуждено было в 1904 году принять 'Временные правила о добровольном переселении сельских обывателей и мещан - земледельцев'. Открылась полная свобода переселения крестьян в Сибирь. Количество переселенцев с 1893 по 1904 годы было больше, чем за 30 лет после отмены крепостного права в 1861 году.
  
   Немало по вопросам переселения было сделано тогдашним председателем правительства, известным реформатором России Петром Аркадьевичем Столыпиным, погибшим от выстрела террориста 5 сентября 1911 года в Киеве. Благодаря принятым возглавляемым им правительством решительным и крупномасштабным мерам в начале двадцатого века окраины государства значительно укрепились и пополнились людьми.
  Поднятые обещаниями Столыпина дать вволю бесплатной земли, в далекую Сибирь прибывали белорусы, украинцы, татары, чуваши, мордва, поляки, немцы. За несколько лет столыпинской аграрной реформы их переехало за Урал до трех миллионов человек, в том числе около 155 тысяч в Восточную Сибирь.
  
   Причиной массового переселения крестьян из Белоруссии явилось то же самое страшное безземелье, помещичья кабала. Экономическое положение крестьян там было настолько тяжёлым, что они готовы были переселяться не только в Сибирь, но и на край света. В одном из прошений белорусского крестьянина, сохранившимся в архиве, читаем:
  '... я жил безземельно, так что даже негде и избы поставить, а поэтому, Ваше превосходительство, сделайте милость и не оставьте моей просьбы... Желаю жить в Сибири...'
  
   Путь был неблизкий! Не так-то просто было сорваться с обжитого места, часто с детьми, и решиться на далёкую дорогу в суровый, неведомый край. Только крайняя нужда толкала людей на это. Многие засылали сначала ходоков, которые выбирали и 'столбили' подходящее место для будущего заселения.
  
  До Сибири переселенцы добирались нелегко. Ехали в неприспособленных для перевозки людей товарных вагонах- теплушках, заполненных стариками, детьми, беременными женщинами. Здесь же готовили себе пищу, стирали белье. Переезд продолжался по месяцу и более. Многие в пути, в условиях скученности и антисанитарии заболевали заразными болезнями.
  В 1906-1914 годы за счет переселенцев Иркутская губерния увеличилась на 11 тысяч человек. Переселенцев распределяли и по старожильческим сёлам, но чаще им выделяли свободные, пустующие земли. Возникали многочисленные чисто переселенческие деревни.
  
   К 1910 году в Иркутской губернии было заселено 244 новых переселенческих участков, большая часть которых представляла крупные села и деревни, сохранившиеся до нашего времени.
  
   Новопоселенцы имели существенные льготы. Их на десять лет, пока не встанут на ноги, освобождали от государственных налогов, не призывали в царскую армию, безвозмездно выдавали на переезд и обзаведение хозяйством небольшие ссуды. По столыпинскому раскладу крестьяне-переселенцы получали по 200 рублей безвозвратной ссуды, для них ввели льготные железнодорожные тарифы, и переезд стал в 3-4 раза дешевле. Так, билет от Воронежа до Красноярска стоил 5,7 рубля.
  
   Весь первый год до получения собственного урожая новоселы должны были покупать хлеб для питания, зерно для посева. Нужно было купить картофель на семена и для еды, корову, приобрести пару лошадей, конскую упряжь, плуг, бороны.
  
   Возведение или покупка дома и построек обходилась переселенцу в то время в 110-150 руб., покупка двух лошадей - 80-100 руб., покупка коровы - 17-30 руб. приобретение двух саней и телеги - 40-50 руб., упряжи на пару лошадей - 20 руб., деревянного или железного плуга от 10 до 37 руб., двух борон - 3-5 рублей.
  
   Конечно же, выданной ссуды переселенцам явно не хватало, но они, благодаря своему труду и упорству, всё-таки вставали на ноги. Большинство переселенцев столыпинского периода стали крепкими хозяевами-середняками. Они привезли с собой из России улучшенные навыки огородничества, обработки и удобрения земель. Старожилы перенимали у них опыт содержания скота в тёплых хлевах, в стайках стали сооружать ясли для сена, перенимали знания по пчеловодству, по новым ремёслам.
  
   Мои прадеды, по линии отца - Петр Рябцев с родным братом Евдокимом и со стороны матери - Егор Урезалов, с семьями, с другими искателями лучшей доли добрались по железной дороге до станции Тулун и двинулись вниз по течению реки Ия. Они были покорены природой сибирского края. Глушь первозданная!
  
   Облюбовали угожее место недалеко от стрелки реки Оки и ее притока Ии. Кругом по берегам простиралась тайга, вековые сосны, могучие сибирские лиственницы, обширные березняки. Не надо возить бревна на строительство домов издалека. Лес переселенцам дозволялось рубить бесплатно, сколько потребуется. Есть речка, изобилие рыбы, в борах - сибирские ягоды, грибы. В необозримых теёжных угодьях полно дичи, зверья, пушнины,птицы. А какие прекрасные места для пастбищ и плодородной землёй для распашек, замечательный микроклимат. Одним словом - привольные места! Здесь и решили осесть.
  
   Поставили дворы, раскорчевали тайгу под пашню, разодрали прилежащие к деревне косогоры под огороды, отгородили поскотины. Никаких тебе помещиков, никакого притеснения. Только успевай поворачиваться!
  
   Для строительства выбирали лес, растущий по сухим склонам, избегая деревьев с сырых низин, пропитанных железистыми соединениями. Такой лес называют 'кремлёвым'. Его древесина так тверда, что её не берёт ни пила, ни топор, ни рубанок.Дома строили из комлевой части сосны или лиственницы. Брёвна выше комля шли на строительство хозяйственных построек, на стропила, слеги, на дрова. Комлевые бревна непременно 'выводили': после ошкуривания их протёсывали, добиваясь одного диаметра от комля до верхней части бревна.
  
   Дома обычно возводили из сосны, иногда из твёрдой и более долговечной лиственницы. Но чаще нижние венцы стен складывали из лиственницы, а жилую часть из сосны.
   При рубке дома в брёвнах выбирали полукруглые пазы, и укладывали на лесной мох. Щели между брёвнами тщательно конопатились тем же мхом.
  
   В условиях сурового климата Сибири наиболее подходящей была техника рубки избы 'в чашу' или 'в обло'. При этом в брёвнах выбирался полукруг, а концы их выступали за стены сруба. При такой рубке ' с остатком' углы избы не промерзали даже в самые лютые морозы. Использовались и другие виды рубок: ' в лапу', 'в простой замок', в 'шпунт'.
  Простая рубка 'в охряпку', когда в каждом бревне выбирались углубления и сверху и снизу, применялась больше при строительстве хозяйственных построек: бань, стаек, конюшен.
  
   Вся усадьба по периметру обносилась забором, по-сибирски - заплотом, чаще всего из столбов с выбранными вертикальными пазами, забранными толстыми тёсаными плахами или тонкими ошкуренными брёвнами. Удалённые же от дома участки ограды, идущие вдоль огородов, загонов для скота, выполнялись в виде изгороди из жердей.
  
   Большое внимание переселенцы уделяли сооружению парадных ворот усадьбы. Столбы ворот тщательно тесали, украшали резьбой. Полотна ворот выполняли либо из вертикальных теснин, либо забирали 'в ёлочку'. Ворота были высокими, чаще двустворчатыми, покрытыми двухскатной крышей.
  
   'Райский уголок',- так называли свое новое место пребывания переселенцы из Белоруссии, где у крестьян были лишь небольшие клочки земли, где люди жили в крайней нужде, голодали.
  
   Так появились в этом сибирском краю деревни Куватка и Утузилка.
  
   Необходимо сказать несколько слов о происхождении названия деревни - 'КУВАТКА'.
  Исстари во многих губерниях России, и в Белоруссии тоже, в крестьянских семьях шили тряпичные куклы-обереги. Они сопровождали наших предков с самого рождения, и даже принимали участие в судьбе еще неродившегося ребенка. За две недели до родов женщина скручивала из однотонной ткани разных цветов куклу 'Куватку'. Ее название имитирует плач ребенка - 'куваканье'. Кукла была предназначена для согревания люльки ожидаемого малыша, а с его приходом в дом должна была отгонять от младенца всякие злые силы. 'Куватки' развешивали над колыбелью малютки по несколько штук. Они были яркими и привлекали внимание ребенка, создавая ему радостное настроение. Уже за две недели до родов будущая мать помещала такую куклу-оберег в любовно приготовленную колыбель. Появившийся малыш должен был помещён в согретую люльку.
   Сегодня мало кому известен и обряд 'кувады' в процессе родов. 'КУВАДА' (от франц. couvade - высиживание яиц) - обрядовая симуляция отцом родового акта при рождении ребенка.
   Мужчине, отцу ребенка, отводилась при родах важная, активная роль. Он присутствовал при рождении ребенка и обеспечивал его защиту от нечистой силы, совершая магические обрядовые действия - куваду.
   В предбанник (а рожали женщины в то время, как правило, в бане) выставлялось лукошко с куриными яйцами. Мужчина садился на лукошко, делая вид, что высиживает яйца. Громкими неистовыми воплями, подражая крикам роженицы, мужчина выманивал злых духов из бани в предбанник. Чтобы обманутые и разозленные духи снова не вернулись к роженице, в предбаннике развешивались обрядовые тряпичные куклы - куватки. Верили, что в эти первые попавшиеся на глаза неодушевленные образы людей и вселялись злые духи, не причиняя вреда появившемуся на свет младенцу.
   Своё вновь зарождающееся селение, свой 'райский уголок' в далёком сибирском краю переселенцы - белорусы назвали именно этим мелодичным словом - 'Куватка'. Это слово в их представлении символизировало начало новой счастливой жизни и искреннюю веру переселенцев, что кукла -'куватка' защитит их от невзгод и несчастий, принесёт им и их детям достаток, благополучие и процветание на этой далёкой, но такой для них долгожданной и желанной сибирской земле.
  
   На новом месте переселенцы быстро встали на ноги. Жили крепко, кто не ленился работать, а лодырей, считай, и не было. Ведь в Сибирь переселялись люди решительные, целеустремленные, работящие. Никому не хотелось жить хуже других, каждый тянулся за соседом.
  
   Хотя были и такие, которые считали, что в Сибири 'калачи растут на берёзах', пропивали, проматывали подъёмные и возвращались назад на родину. От 10 до 18% переселенцев 'столыпинского' периода по тем или иным причинам вернулись обратно в Европейскую Россию, чаще всего из-за нежелания трудиться, из-за лени, пьянства и отсутствия старательности. Их сибиряки называли переселенцами- лапотниками.
   Большинство же оставшихся и понявших преимущества новой жизни работали с утра до ночи. Работали так, что, как говаривали, 'хребтина трещала'.
  
   Заедала мошка. Шили волосяные сетки-личины, гнали в земляных ямах из бересты дёготь, мазали и себя, и скот от надоедливого гнуса. Но построили добротные дома, разработали большие огороды, раскорчевали плодородные пашни, расчистили обширные сенокосные угодья, 'пуская палы' т.е. выжигая старую прошлогоднюю траву, а вместе с ней и мелкий мусор из сухих стеблей и веток.
  
   У каждой семьи было свое большое единоличное хозяйство.
  
   Земля, лес и река были естественными предметами хозяйственной деятельности переселенцев.
  
   В этих деревнях обосновались так же семьи Оводневых, Родных, Мисориных, Смолиных, Шиковых, Московских, Распутиных. Чтобы сохранить прежний уклад жизни, самобытность, особенности языка, селились, как правило, землячествами.
  
   В то время не существовало белоруссий, украин, казахстанов, татарстанов и якутий.
  
   От края и до края простиралась необъятная российская земля, поделенная строго географически на обширные губернии.
  
   У всех была одна национальность - подданный Российской империи.
  
   Делить Россию на автономии начали после установления советской власти коммунисты. Великое государство кромсали на куски по живому. Но мудрым и дальновидным людям было ясно с самого начала, что такое 'лоскутное одеяло' недолговечно, потому что каждая народность начнет тянуть его на себя.
  
   Вот уже более десятка лет нет той сильной и авторитетной страны, с мощью которой вынужден был считаться весь мир. Распад Советского государства привел к краху экономики, развалу сельского хозяйства, вверг в нужду и нищету огромные массы российского народа. И до сего момента экономические реформы не идут, промышленность в глубоком кризисе, деревня - наша кормилица, в руинах. На одном полюсе - кучка богатеев-олигархов, сумевшая правдами и неправдами прибрать к рукам все, что десятилетиями создавалось руками всего народа, на другом - голь, нищета, прозябание между жизнью и смертью, пьянство, наркомания, туберкулез. Жертвой социальной политики, проводимой государством, стали простые люди. И всему этому пока не видно конца.
   Однако, продолжим наше повествование.
  
   Постепенно переселенческие участки Куватка и Утузилка разрастались. Прибывали новые переселенцы, рождались дети.
  
   И как гласят 'Списки приходов Иркутской епархии', опубликованные в газете 'Клировые ведомости', в 1913-1917 годы в Куватке насчитывалось уже 24 двора, в которых проживало 89 душ женского пола и 92 - мужского. В Утузилке насчитывалось 6 дворов,16 душ мужского пола и 14 душ женского. В дальнейшем рост населения замедлился: сказались гражданская и Великая отечественная войны, коллективизация, раскулачивание и репрессии по отношению к зажиточному крестьянину-"кулаку",сталинские политические репрессии, которые унесли многие-многие жизни селян.
  
   "Крепкий хозяин, который снабжал государство хлебом, стал "врагом", "единоличником","собственником". За 1929 - 30 годы в районе было раскулачено 195 хозяйств. Семьи кулаков выселяли в северные необжитые районы без средств, орудий труда и даже теплой одежды. Все это вызвало протест и жесточайшую классовую борьбу. В селах Дубынино, Верхнее Суворово, Громы восставшие расстреляли 17 сельских активистов. Крестьянские выступления были подавлены, начались массовые репрессии. За годы раскулачивания и коллективизации, население района, занятое в сельском хозяйстве, уменьшилось на 3111 человек."- так пишет в своей статье "Ушел еще один солдат", посвящённой памяти писателя, уроженца деревни Паберега И.З. Черемных библиограф Тимохина М.В.
  
   Приведу из "Книги памяти Иркутской области" лишь несколько фамилии жителей Куватки,которые стали жертвами политического террора:
  
   Оводнев Анисим Архипович, родился в Витебской губернии в 1900 г.в селе Акулино, русский, беспартийный, колхозник колхоза "Победа-1" (дер. Куватка). Арестован 10 сентября 1937 г., приговорен Тройкой при УНКВД Иркутской области 5 декабря 1937 г.по статье 58-10 УК РСФСР к 10 годам ИТЛ. Реабилитирован 17 января 1959 г. Президиумом Иркутского областного суда. Анисим Архипович возвратился из мест лишения свободы в Куватку и прожил долгую жизнь.
  
   Оводнев Ефим (вариант имени -Ефрем) Архипович, родился в 1902 г в селе Анучино (Акулино), Витебской губернии, русский, б/п, колхозник колхоза "Победа-1" в селе Куватка. Арестован 3 ноября 1937 г., приговорен Тройкой при УНКВД Иркутской обл. 5 декабря 1937 г. по статье 58-10 УК РСФСР к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 14 января 1938 г. Место захоронения - г. Иркутск.Реабилитирован 17 января 1959 г.
  
   Анисим Архипович и Ефим Архипович были дядьями Михаилу Ивановичу Оводнему, мужу моей тетки Марфы Андреевны Урезаловой.
  
   Родных Евмен Филиппович, родился в 1896 г.в селе Слюдюни Быховского уезда Могилевской губернии, русский, малограмотный, беспартийный, колхозник колхоза "Победа-1" Тангуйского района. Проживал в деревне Куватка Тангуйского р-на Иркутской области.
  Арестован 31 октября 1937 г. Приговорен Тройкой УНКВД Иркутской области 5 декабря 1937 г.по ст. 58-10 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы. Реабилитирован 17 января 1959 г. Президиумом Иркутского областного суда.
  
   Урезалов Фрол Иванович, родился в 1883 г.в селе Слюдюки Могилевской области, русский, неграмотный, беспартийный, колхозник колхоза 'Победа-1' Тангуйского р-на. Проживал в селе Куватка Тангуйского р-на Иркутской области. Арестован 6 сентября 1938 г.
  Приговорен Тройкой УНКВД Иркутской области 10 октября 1938 г. по ст. 58-2, 7, 10, 11 к
   10 годам лишения свободы. Реабилитирован 20 апреля 1957 г. Умер в тюрьме, домой не возвратился.
  
   Оводнев Прохор Агафонович,1902 г.р. род. в Витебской губ.Полоцкого уезда, с. Акулино, русский, малограмотный,беспартийный,колхозник колхоза "Молодой Атубинец" Тангуйского района, проживал в с. Атубь. Арестован 11 мая 1938 г., приговорен Тройкой при УНКВД Иркутской области 8 сентябя 1938 г. по ст. 58-10 УК РСФСР к 10 годам ИТЛ. Реабилитирован 30 мая 1955 г. комиссией Иркутской области по пересмотру уголовных дел на осужденных за контрреволюционные преступления.
  
   Хорошо помню семейство деда Ивана Архиповича и бабушки Евдокии Семеновны Оводневых, у которых было трое сыновей- Евгений с женой Галиной, Семен с супругой Анной и Михаил. Последний после службы в армии в 1953 году женился на моей тетке Марфе.
  
   Вспоминаю, что когда бы мы с бабушкой Катей ни проходили мимо дома Оводневых, дед Иван неизменно сидел во дворе на длинном предамбарнике и курил свою самокрутку, или подолгу крошил на станке листья табака- самосада.
  
   Семья Оводневых прибыла в Утузилку позднее других, в 1929 году из деревни Поулья Ползского уезда под Витебском (пишу со слов Оводнева Михаила Ивановича).
  
   Неподалеку от них жила Антонида Шикова с сыном Леонидом и престарелой свекровью -Шиковой Марией Евсеевной - Шичихой - так ее называли в деревне. Её сын,муж Антониды, Иван Иосифович,1922 года рождения, пропал без вести на фронте в 1941 году. Шичиха была известной в деревне целительницей, знала много заговоров, лечебных снадобий и местных целебных трав. И роды принимала, и нарывы вскрывала, и испуг, надсаду снимала, грыжи заговаривала, стряхнутые головы правила. Со слов моей матери, и меня - младенца не раз приходилось носить к ней 'для заговора' при разных детских недугах. 'Потетешкает, потискает бабка Шичиха ребенка, чего-то пошепчет, а ему и впрямь легче, и дитя успокаивается и мирно засыпает' - вспоминала мама.
  
   Баба Катя и сама при болезнях домочадцев часто использовала разные народные средства. Помню, когда у меня была простуда и кашель, она отваривала богородскую траву, багульник, ноготки, ромашку, зверобой. При поносах давала мне выпить щепотку соли, заваривала тысячелистник, кору осины. При ангинах смазывала горло керосином.
  
   Взрослые при простудах парились в бане, натирались водкой и принимали её внутрь с перцем. В качестве лечебных средств использовали медвежью желчь, чагу, медный купорос. Раны на коже и трещины на губах смазывали еловой и пихтовой смолой. Мокнущие раны присыпали толчёной сосновой серой. Кожные болезни (чирьи, нарывы) лечили горячим дёгтем, прикладывали листья подорожника, тонкие плёнки с поверхности бересты. От 'надсады' принимали небольшие порции горючей серы. Бородавки сводили соком чистотела.
  
   В деревне Утузилка так же проживал родной брат моего деда Андрея - Дмитрий Егорович Урезалов с женой. У них было пятеро детей
  .
   Старшая дочь Надежда жила с мужем в поселке Качуг, работала учителем в школе. Ее супруг здесь же директорствовал. У них родилось двое сыновей.
  
   Дочь Мария окончила Иркутский медицинский институт и работала гинекологом в городе Черемхово. Ее муж, шахтер, в середине пятидесятых годов, попал в обвал в шахте и погиб. Мария не смогла пережить эту трагедию. Ее нашли повешенной в своей квартире вскоре после похорон мужа.
  
   Единственный сын Дмитрия, Николай, жил одно время в Минусинске. В начале шестидесятых годов переехал с семьей в Куватку, много пил. Запои продолжались по нескольку месяцев, и Николай терял человеческий облик. В период одного из них он по собственной воле ушел из жизни, наложив на себя руки. Как-то по осени к деду Дмитрию в дом прибежали запыхавшиеся, со слезами на глазах, малолетние сынишка и дочка Николая и оглушили деда, словно обухом по голове:
  
   'Деда, папка в кути удавился!!!'
  
   Несчастный Дмитрий Егорович, бледный, не помня себя, опрометью бросился через огороды, напрямик в дом Николая, схватил нож и трясущимися руками разом перерезал виселицу. Тело сына мешком свалилось на пол. Повешенный уже не подавал признаков жизни. Позже дядька Дмитрок, так его всегда называла моя мама, долго сокрушался и корил себя за то, что не успел и не сумел поддержать тело сына при падении с высоты, и оно грузно упало на пол. Не зашиб ли Николай при падении голову? Не усугубило ли это падение трагический исход? Но дело, конечно же, было не в ушибе. Слишком много времени прошло с момента повешения, и возвратить Николая к жизни уже было невозможно.
  
   Дочь Дуся жила с семьей в Братске, на станции Анзёби, умерла в январе 2004 года.
  Младшая дочь брата деда Андрея, Зинаида, красивая, кареглазая, с темно - каштановыми слегка вьющимися волосами девушка, окончила Черемховское медицинское училище. Работала в Куватке фельдшером-акушером. Вышла замуж за обаятельного, улыбчивого леспромхозовского парня - Лисютина. У них родилась прекрасная дочь. Но Зинаида Дмитриевна пристрастилась к алкоголю. Семья распалась. Дочка осталась с отцом. Зинаида Дмитриевна потеряла работу, опустилась, подорвала свое здоровье. Умерла она 5 октября 1980 году в Братской больнице в возрасте не многим более сорока лет.
  
   В семье деда моего, Мины Петровича было семеро детей. Жили они в соседней от Утузилки деревне Куватка.
  
   Старший сын Мины Петровича, Георгий, в годы Великой отечественной войны ушел на фронт. Вернуться в деревню живым ему было не суждено. Каких - либо сведений о нем я не имел до марта 2010 года.
  
   Получить важную информацию о своем дяде мне помогло интернет- знакомство с Геннадием Алексеевым из Алма-Аты. Он составляет родословную своей семьи, широко используя возможности интернета. Его мать, Распутина (Московских) Мария Васильевна,родилась в Куватке в 1922 г. Её родителями были Московских Екатерина Михайловна (умерла в 1967 г) и Василий Распутин (умер в годы войны). Дедушкой Марии Васильевны был Московских Михаил Михайлович (ум. 1953 г), а бабушкой - Анфилина Николаевна (ум. 1942 г). Они жили сначала в Куватке,а перед войной перебрались в село Шаманово. Бабушка Геннадия Алексеева после затопления села Братским водохранилищем переехала в пос. Калтук, где и умерла.Похоронена на местном кладбище.
  
   Геннадий, разыскивая информацию о родине своих предков в интернете, вышел на мои настоящие записки-воспоминания и, ознакомившись с ними, связался с их автором. При этом он любезно поделился со мной электронными копиями документов,которые он обнаружил на сайте Центрального Архива Министерства Обороны (ЦАМО), и электронным адресом этого сайта. Среди электронных копий документов, направленных Геннадием в мой адрес, был бесценный документ - Донесение от 31 января 1944 г ? 032 и Приложение к нему - "Именной список безвозвратных потерь сержантского и рядового состава 8-ой гвардейской,отдельной танковой бригады за время от 25 января по 31 января 1944 г" , составленный её командиром, гвардии полковником Орловым и начальником штаба, гвардии майором Махно в адрес начальника Центрального Бюро потерь личного состава (входящий ? 23662с от 27.04.44 г) В списке указаны 6 человек.Под номером 3 значится:
   Рябцев Георгий Минович. Воинское звание - младший сержант.Должность и специальность -радист-пулемётчик.Член ВЛКСМ. Место и год рождения- 1923, Иркутская область, Тангуйский район, Куватский сельсовет, дер. Куватка. Каким РВК и какой области призван - Тангуйским РВК, Иркутской области. Когда и по какой причине выбыл - убит 24 января 1944 года. Где похоронен - дер. Буртки Златопольского района Кировоградской области. Фамилия, имя, отчество и адрес родственников - отец, Рябцев Мина Петрович, Иркутская обл. Тангуйский район, Куватский с/с,дер. Куватка.
   Я очень благодарен Геннадию Алексееву за этот важный, бесценный для нашей семьи документ.
   Я ,наконец, узнал, что мой дядя, младший сержант Рябцев Георгий Минович, воевал радистом-пулеметчиком в 8-ой гвардейской отдельной танковой бригаде 20-го танкового корпуса (командир - генерал-лейтенант И.Г.Лазарев) 5-ой гвардейской танковой армии в составе 2-го Украинского фронта (командующий -генерал армии - И.С.Конев) и погиб в боях в первые дни Корсунь-Шевченковской операции .
   Эта наступательная операция войск 1-го и 2-го Украинских фронтов была проведена с целью уничтожения корсунь-шевченковской группировки противника.
  Известно, что в результате успешных операций, завершившихся окружением противника, в зимнюю кампанию 1942-1943 г.г. между 1-м Украинским (командующий - Н.Ф. Ватутин) и 2-м Украинским фронтами образовался глубокий выступ, который обороняла крупная немецкая группировка в составе двух армейских корпусов 1-ой танковой армии и 2-х (армейского и танкового ) корпусов 8-ой армии группы армий "Юг". Удерживая выступ, противник не давал возможность двум советским фронтам взаимодействовать, сомкнуть смежные фланги, мешал их продвижению к Южному Бугу. Советским командованием было принято решение нанести войсками двух Украинских фронтов встречные удары под основание выступа, окружить, уничтожить группировку противника и соединиться в районе городов Шпола, Звенигородка. К проведению операции в составе 2 Украинского фронта привлекалась и 5 -я гвардейская танковая армия, в 8-ой гвардейской танковой бригаде которой и воевал мой дядя Георгий Минович. Операция готовилась в сложной обстановке из-за рано начавшейся на Украине оттепели и весенней распутицы, затруднявших манёвр войск, подвоз материальных средств и использование авиацией грунтовых аэродромов. Войска 2-го Украинского фронта перешли в наступление 24 января, 1-го Украинского фронта - 26 января. Прорвав оборону противника, ударные группировки фронтов устремились навстречу друг другу.
   Завязались ожесточенные бои. Противник оказывал сильнейшее сопротивление, приходилось брать с боем каждую высоту, каждый населенный пункт. Попытки нашей пехоты сходу овладеть Оситняжкой и Рейменторовкой не имели успеха. В связи с чем 25 января на 2-ом Украинском фронте в прорыв была введена 5-я гвардейская танковая армия, танковые бригады которой стали стремительно продвигаться вперед. К исходу дня соединения 20-го и 29 -го танковых корпусов, отбрасывая разрозненные части противника , вышли на рубеж Капитановка, Тишковка, продвинувшись на 18-20 км. Наибольший успех сопутствовал соединениям 20 корпуса. Его 8-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника В.Ф. Орлова при поддержке 1834-го и 1895-го самоходно-артиллерийских полков выбила противника с восточной окраины Капитоновки и , преследуя его, подошла к Журавке. Действуя совместно с 155 танковой бригадой, обошедшей к полудню Тишковку с севера и подошедшей к восточной окраине Журавки, освобождают её от врага, а к сумеркам выбивают гитлеровцев из крупного населенного пункта Лебедин. В боях на этом направлении и был убит мой дядя в первые дни вступления его 8 -ой танковой бригады в бой.
   Не буду описывать дальнейший ход военных событий в Корсунь-Шевченковской операции. О них можно при желании прочесть в многочисленных публикациях в военной литературе. Скажу только, что в период с 24 по 28 января 1944 г войска 5-ой гвардейской танковой армии, в рядах которой воевал и погиб брат моего отца Рябцев Георгий Минович, совместно с общевойсковыми соединениями 53 -ей армии прорвали оборону противника и в районе Звенигородки соединились с войсками 1 Украинского фронта. Крупная группировка противника оказалась в окружении. В первых числах февраля советское командование приступило к выполнению второй части плана - ликвидации окруженных соединений противника.
   Мне не известны подробности гибели дяди Георгия.Был ли он сражен безжалостной пулей, боевым снарядом, сгорел ли заживо раненым в подбитом врагом танке, но я уверен, что воевал он, не прячась за спины своих товарищей-танкистов, проявлял смелость и храбрость и был беспощаден к фашистам. Ведь он, я думаю,всегда помнил, что в далекой Сибири, в мало кому известной, не обозначенной ни на одной карте, но милой до боли его сердцу деревеньке Куватка на обрывистом берегу тихой речки Ия, на взгорке есть отчий дом, где о нем думают, его любят и ждут с победой добрая мама, немногословный,скупой на ласку, но любящий его отец, младшие сестры и братья. За них этот двадцатилетний парень шел в бой, громил врага и отдал свою жизнь ради их мирной, спокойной жизни.
  
   "Украинский Сталинград" ," Корсунь-Шевченковское побоище" - так называют военные историки победу советских войск под Корсунем. 68 лет минуло с той зимней поры со снегопадами да с ранними оттепелями ,но память о тех ожесточенных боях с врагом , память об отважных бойцах, наших родных и близких, отдавших свои жизни на подступах к Корсунь-Шевченковскому, жива и будет вечно жить в нашей памяти.
  
   В семье Мины Петровича и Настасьи Пимоновны, кроме четырех сыновей, родилось три дочери: Зоя, Мария и Нина.
  
  
  ТРИ СЕСТРЫ
  
   В октябре 1982 года мама сообщила мне письмом в Иркутск:
  
   'Умерла моя золовка Зоя в Ключи-Булаке, твоя тётка, ей 67 лет. Отец ездил хоронить. Не знаю причину смерти. Лежала в местной больнице, там и умерла. Родни много. Все дружно собрались и схоронили ее достойно. Отец собирается ехать на 'сороковины'.
  
   Зоя Миновна была старшей из дочерей в семье Мины Петровича и Настасьи Пимоновны, с 1915 года рождения.
  
   Первый муж ее, Бакушкин Федор, погиб на фронте. Прожили они с ним не долго. Если мне не изменяет память, даже года не прошло с момента замужества Зои, как мужа ее призвали в армию. Больше она его и не видела.
  
   После войны Зоя вышла повторно замуж за Степана Красновекина. Но девичью фамилию свою не меняла. Так всю жизнь и прожила под фамилией своего отца - Рябцева.
  
   По жизни она была довольно сварливым человеком, с тяжелым характером. Бывало, приедут к нам в Куватку в гости со Степаном, так она его с утра до вечера 'пилит' и 'пилит' по пустякам. Степан не выдержит и выйдет на улицу, а Зоя ходит по избе, места себе не может найти: не на кого ворчать.
  
   Степан у нее рано помер, ' сгорел' от водки. С вечера изрядно выпил, и лег спать, а утром не проснулся. Хотя никогда пьяницей не был.
  
   Курил он много, не выпускал цигарку изо рта. Самокрутка за самокруткой. Одну заканчивает, здесь же другую из газеты закручивает. Так и сидел весь в клубах густого, едкого махорочного дыма. Зубы и пальцы его были все желтые от табачной смолы. Поэтому Степан сильно кашлял и задыхался. Может, и это сыграло свою роль в его ранней смерти.
  
   А по природе своей Степан был мягкий, спокойный, добрый, отзывчивый человек.
   Помер он давно. Зоя замуж больше так и не вышла. Растила своих детей одна, очень о них заботилась. Она была работящая, хозяйственная, домовитая женщина.
  
   А теперь вот и сама - покойница, царство ей небесное '.
  
   К словам матери мне добавить нечего. Тетю Зою я знал плохо, практически никогда не общался ни с ней, ни с ее детьми. Никогда не приходилось бывать мне и в ее доме. Только процитирую электронную копию документа, позаимствованного все с того же сайта Центрального Архива Министерства Обороны, имеющего отношение к первому мужу Зои Миновны - Бакушкину Фёдору.
  
   Передо мной секретное донесение начальника 4 Отделения штаба Управления 47 Невельской стрелковой дивизии капитана а/с Фомушкина и его помощника ст. лейтенанта а/с Петрова от 17 декабря 1943 г, направленное начальнику Центрального бюро по учету безвозвратных потерь рядового и сержантского состава действующей Армии (входящий ? 54800 от 27.12.1943 г). В документе говорится: " Представляю именной список безвозвратных потерь рядового и сержантского состава 47 Невельской отдельной стрелковой дивизии. Приложение: упомянутое на 8 листах только адресату."
  
   В именном списке - 200 фамилий. Под ? 88 значится Бакушкин Фёдор Яковлевич,красноармеец,стрелок, кандидат в ВКП(б),место рождения - Тангуйский р-он Иркутской области,1918 года рождения. Призван Тангуйским РВК. Когда и по какой причине выбыл: 12.11.1943 г убит в бою за деревню Желуды. Похоронен на крестьянском кладбище д.Желуды, Невельского района, Калининской области. Мать - Бакушкина Агафья Романовна. Адрес местожительства: Иркутская обл. Тангуйский район, Куватский с/совет.
   Список подписан начальником штаба 47 Невельской стрелковой дивизии, майором Реутом.
   У Зои Миновны и дяди Степана два сына и дочь: Красновекин Владимир Степанович, Рябцев Александр Степанович (06.01.1954 г.р.), Рябцева (Щукина, Сывороткина) Любовь Степановна.
  
  
   Из всех моих теток по линии отца ближе и родней мне была Мария Миновна, которая проживала в поселке Кумейка, что километрах в двадцати от нашей деревни.
  
   Помню, школьником младших классов я иногда в летние каникулы гостил в ее семье.
  
   От природы тетя Мария была добрейшей души человек, безвредная, приветливая, улыбчивая.
  
   Родилась она третьим ребенком в 1918 году.
   В двадцативосьмилетнем возрасте вышла замуж за местного парня Федора Романова на пять лет младше себя и счастливо прожила с ним всю свою жизнь.
  
   Достаток в их многодетной семье всегда был скромный. Семья довольствовалась малым. Ведь Мария Миновна и Федор Михайлович растили и воспитывали пятерых детей.
  
   Старший сын, Владимир, родился 20 июля 1947 года, дочь Валентина - в июле 1950. Галина с 1952 года рождения. Люба родилась двумя годами позже, в 1954-ом, а младшая дочка Аня появилась на свет в апреле 1961 года, когда тете Марии перевалило уже за сорок.
  
   Мне нравилось бывать в гостях в семье Марии Миновны, где царили взаимная любовь, доброжелательность, непринужденность отношениий, уважение друг к другу, внимание к детям и забота о них.
  
   Помню, вся шумная семья садилась за обеденный стол. Федор Михайлович нарезал две буханки хлеба, вскрывал несколько консервных банок кабачковой икры. Все мазали икру на хлеб и с аппетитом ели. Было так вкусно!
  
   Когда я возвращался домой, то просил маму, чтобы она тоже купила кабачковой икры и испекла свежего хлеба. Но такого вкуса уже не было, потому что не было той атмосферы. Ведь дело было не в кабачковой икре, а в той особой ауре, которая исходила от тети Марии, в особом ее внутреннем обаянии, в ее теплой и ласковой улыбке.
  
   Несмотря на скромность достатка, Мария Миновна никогда не жаловалась на свою судьбу, никогда не роптала. Она довольствовалась малым и видела свое счастье в детях. А кто малым доволен - у бога не забыт.
  
   В 1979 году в семью Марии Миновны и Федора Михайловича неожиданно пришло большое горе - в возрасте 18 лет от острого лейкоза умерла младшая дочь Анна, ученица 10 класса.
   Душевные страдания и невыносимая боль утраты подкосили здоровье тети Марии, которая и без того страдала тяжелой формой артериальной гипертонии.
  
   Вскоре взрослые дочери ее вышли замуж и выпорхнули из гнезда.
  
   Сын Владимир тоже обзавелся своей семьей. У него родились две девочки: Ольга и Елена. (Жизнь Владимира трагически оборвалась 7 июля 2006 года - избили в пьяной драке друзья-соседи, нанеся ему тяжелую черепно-мозговую травму. Перенёс трепанацию черепа, две недели находился в коме. Умер, не приходя в сознание, в больнице)
  
   Пожилые родители остались в доме одни, часто навещаемые детьми.
  
   В декабре 1995 года умер муж тети Марии - Федор, а вскоре и у нее самой от горя и тоски случился тяжелый инсульт. Марию Миновну, больную и беспомощную, дочери перевезли к себе в Братск и целый год до момента ее кончины любовно ухаживали за ней, окружив заботой и вниманием.
  
   Скончалась Мария Миновна ровно через год после смерти своего мужа, 8 января 1997 года, у своей дочери Галины Найденовой.
  
   Погребена она рядом с Федором Михайловичем в селе Ключи - Булак, на сельском кладбище.
  
   Когда мои родители были еще живы, Валентина, старшая из сестер, частенько навещала их. В одном из писем ко мне мама писала:
  
   '...Была в гостях у нас в Куватке Валя - Маруси Романовой дочь. Она часто заходит нас проведать, когда бывает в деревне. Роднится. Валя - простая, добродушная женщина, вся в мать. У нее взрослый сын Сережа, 1971 года рождения и дочка Лена, которая родилась в 1979 году. Отцы у них разные. У Валентины сейчас третий муж - Володя Рогов. Живут с ним с 1986 года. Живут дружно, но совместных детей нет. А предыдущий ее супруг, Денисов Николай, отец Лены, сильно пил ...'.
  
   Валентина Романова (Рогова) умерла 1 сентября 2012 года в братской городской больнице.Страдала тяжелой формой артериальной гипертонии, избыточной массой тела. За два месяца до кончины упала, повредила бедро, не могла подниматься с постели,отяжелела, доставлена с отеком мозга в реанимационное отделение, где и скончалась. В свидетельстве о смерти указана причина смерти - цирроз печени. Для меня этот диагноз не совсем понятен, и насколько он соответствует действительности, я затрудняюсь сказать. Ранее никогда о заболевании печени Валентина не упоминала, хотя часто делилась со мной своими мыслями о состоянии своего здоровья. Правда, со слов родственников, последние годы жизни вместе с мужем Валентина вела далеко не трезвый образ жизни.
  
   Муж Валентины, Владимир Рогов, умер двумя месяцами ранее её в Наушках 7 июня 2012г.Как мне стало известно, причиной смерти послужила острая интоксикация алкоголем.
  
   Сын Валентины Роговой Сергей ушел из жизни 7 декабря 2009 года. Причиной смерти послужила тяжелая черепно-мозговая травма.
  
   Сестра Валентины, Любовь Федоровна, умерла от горлового кровотечения в 2012 году. Подробности смерти и ее причина мне не известны. У Любы двое детей - Павел и Ольга.
  
   Самой младшей из дочерей моего деда Мины Петровича была Нина. Она и теперь здравствует и проживает в деревне Ключи-Булак в Братском районе.
  
   Судьба ее осталась неустроенной. Замуж она никогда не выходила, но решилась родить себе сына, жила для него, помогая воспитывать ему двух дочерей.
  
   Близких родственных отношений с ней у меня никогда не было, так как жила тетя Нина довольно уединенно, бывала в нашей семье редко и к себе в гости никогда не приглашала. Отец мой навещал ее, но, впрочем, тоже весьма нечасто.
  
   Помню один эпизод, связанный с тетей Ниной, рассказанный мне в детстве мамой.
  
   Когда мой отец осенью 1950 года был призван в армию, мама со мной, двадцатидневным младенцем, жила еще некоторое время у свекра Мины Петровича.
  
   Чтобы ночью перепеленать меня и покормить грудью, мама должна была зажигать свечу. И каждый раз свечей на месте не оказывалось. Тетя Нина тайком прятала их от мамы.
  ' А зачем она это делала?' - с недоумением спросил я.
  
  ' Не знаю, сынок, видно, свечей было жалко. Тогда, в первые послевоенные годы, жили трудно. Свечи были в дефиците, да и стоили недешево. А может быть, золовка Нина подобным образом вынуждала меня поскорее покинуть их дом. Грудной ребенок - большое беспокойство. Что я вскоре и сделала. Завернула тебя в одеялко, собрала свои черепки, завязала в узелок свои нехитрые вещи и ушла из Куватки в Утузилку в дом к своей матери, к твоей любимой бабе Кате. Расстались мы с Ниной по- доброму. Никакой вражды между нами не было. Но отношения наши с этого момента фактически прекратились'.
  
   Мама немного помолчала, а потом добавила:
  
   ' Скорее всего, Санечка, твоей тетке для нас с тобой свечей было жалко'.
  
   Вот такой эпизод запал мне в детскую память. Но это я к слову, без малейшей укоризны и обиды к тете Нине.
  
   В последний раз я встречался с Ниной Миновной в сентябре 2001 года во время похорон своего отца. Она в компании родственников приезжала проводить в последний путь своего брата.
  
   Тетя Нина показалась мне еще крепкой, розовощекой женщиной. На склоне лет живет она в семье сына, с которым у нее серьезные проблемы и непростые взаимоотношения. Сын неумеренно выпивает со всеми вытекающими отсюда последствиями.Одна радость в её жизни - это внучки, которых она очень любит и очень к ним привязана.
  
   Таким образом, из всей многочисленной семьи моего отца на момент написания мной этих записок в живых остались только двое: сестра Нина, да брат его Иван.
  
   ( Нина Миновна умерла осенью 2009 года. Примечание автора, август 2014 г).
  
  
  ДЯДЯ ВАНЯ
  
  
   Мой отец, Павел Минович, был шестым ребенком в семье.
  
   После отца в 1933 году родился еще его младший брат - 'поскребыш' дядя Ваня -невысокого роста, коренастый брюнет, с приятными чертами лица и веселым взглядом темно-карих глаз.
  
   Помню, дядя Ваня отличался чрезвычайной словоохотливостью и часто улыбался, обнажая свои красивые, ровные белые зубы со сверкающей коронкой из желтого металла, которая меня, ребенка, очень привлекала своим блеском.
  
   Он жил с женой Марией сначала в Куватке, в соседнем с нами доме, который сам выстроил, а затем в рабочем поселке Харанжино, за Братским морем.
  
   У них было две дочери: Татьяна и Людмила. Иван Минович работал водителем лесовоза в Нижнеийском леспромхозе (очищали от леса зону затопления - ложе водохранилища будущей Братской ГЭС). Жена Мария вела домашнее хозяйство и воспитывала дочерей.
  
   К середине 60 - х годов Мария пристрастилась к спиртному, опустилась. Пока дядя Иван трудился на лесосеке, она кутила в компании себе подобных, забывая о детях, о муже и, даже, о чести семьи.
  
   В ее жизни стали появляться посторонние мужчины, такие же спившиеся, как и она сама.
   Перед разводом Мария забеременела и родила мальчика.
  
   В своем отцовстве дядя Ваня уже сильно сомневался и не признал в малютке сына, будучи прекрасно осведомленным о неверности жены. Хотя позднее родственники и окружающие отмечали большое внешнее сходство родившегося ребенка с Иваном Миновичем.
  
   После распада семьи младенец остался с Марией, которая последние годы уже серьезно болела. Изнуренная неумеренным употреблением спиртного, она до срока постарела, осунулась и через год после родов смерть преждевременно унесла ее в могилу.
  
   Ее ребенок был усыновлен бездетной местной семьей, которая в спешном порядке, как это обычно бывает после усыновления, покинула поселок.
  
   Дядя Ваня вновь женился и через несколько лет выехал с женой в Марийскую республику, откуда та была родом.
  
   Взрослые дочери его с семьями остались проживать в Харанжино.
  
   Весной 1987 года неожиданно от перитонита, причины которого мне не известны, в возрасте 30 лет умерла старшая дочь дяди Вани - Татьяна. Осталось трое малолетних детей, которых воспитывает сейчас их овдовевший отец.
  
   На похороны дочери дядя Иван не приезжал, чем вызвал большое недоумение и осуждение родных и близких. Правда, рассказывают, что приезжал его сын от второго брака.
  В подробности его жизни после отъезда из Харанжино я не посвящен и знаю о судьбе дяди Вани только понаслышке. Вскоре после смерти Татьяны у Ивана Миновича умерла жена, и он женился в третий раз. Теперь его женой стала родная сестра покойной.
  
   Эти сведения я излагаю со слов моей матери. Какая-либо родственная связь с Иваном Миновичем мною была полностью утрачена после моего отъезда на учебу в Иркутск в 1968 году.
  
   Младшая дочь Ивана Миновича Рябцева (Матвеева) Людмила (1958 г.р.) живет в настоящее время с мужем Юрием в пос. Добчур. У них сын Константин (1982 г.р.) и дочь Елена (1979 г.р.)
  
   Вот что сообщила мне в августе 2014 г в своём письме моя двоюродная сестра Евгения из Калтука: "Саша, ты спрашиваешь меня что я знаю о дяде Ване Рябцеве.
   Дядя Ваня уже года три как умер у себя в Марийской республике.С его дочкой Людмилой я раза два в году встречаюсь. Она живет с семьёй всё там же - в поселке Добчур."
  
   Во время моей поездки в Куватку в июне 2014 года, я узнал, что жителям Харанжино предложено покинуть поселок в течение трех лет. Леспромхоз закрыт, лес вырублен, работы нет. Харанжино, как населенный пункт, исчезает с лица земли. Его жители перебираются кто в Куватку, скупая пустующие дома, кто в Ключи-Булак, Калтук, кто в другие соседние деревни.
  
  
  МАРФА АНДРЕЕВНА
  
  
   Так уж случилось, что наиболее тесный родственный контакт я поддерживал с сестрами матери моей - моими тетками Ниной и Марфой.
  
   Я с младенчества жил вместе с ними в семье бабы Кати. Тетки заботились о своем племяннике, помогали маме растить сына - первенца. Они стали для меня самыми родными и близкими людьми.
  
   Обе они учились в начальной местной школе. Затем закончили семилетку в поселке Атубь в десяти километрах от Утузилки. Во время учебы жили на квартирах. Домой возвращались только раз в неделю, на выходные дни, да на каникулы.
  
   До школы добирались пешком: в теплое время года по узкой тропинке, что была протоптана по отвесному, скалистому берегу реки Ии, с множеством змей, а зимой - по замерзшей реке.
  
   Но тетя Нина в середине пятидесятых годов теперь уже прошлого столетия покинула деревню, уехала в город Пермь, затем в Новосибирск и стала от нас далеко. Хотя связь с ней никогда не прерывалась и поддерживалась регулярной перепиской и довольно частыми приездами ее к нам в Куватку на время отпуска.
  
   А с теткой Марфой я был всегда рядом, так как жила она почти всегда с нами в одной местности.
  
   В период студенчества и дальнейшей жизни в Иркутске не было случая, чтобы я по пути к матери в деревню не заехал в Братске к тете Марфе и ее супругу дяде Мише, который всегда встречал меня на железнодорожной станции Анзеби у поезда. Мы ехали с ним в Безымянный переулок в их просторный дом, где меня радушно принимали, кормили обедом, мыли в бане и провожали на автостанцию на куватский автобус.
  
   Все моё детство прошло в окружении семейства тёти Маши. Школьником свои каникулы я проводил только у неё в Чёрной Анге. В её семье жила и моя бабушка Катя. Тётка работала в то время в пекарне. Вместе с Екатериной Никитовной они выпекали вкусный, душистый хлеб для работников местного леспромхоза.
  
   Позднее Марфа Андреевна работала продавцом в ОРСовском магазине смешанных товаров. С должности продавца она ушла и на пенсию, но было это уже в городе Братске, куда семья Оводневых переселилась в начале семидесятых годов.
  
   Тетя Маша, как я обычно ее называю, добрый, приветливый и справедливый человек. Правда, иногда она бывает довольно откровенной, прямолинейной и даже резкой в выражении своих мыслей и чувств и не склонна к сентиментальности.
  
   Именно с ней после переселения из зоны затопления водохранилищем Братской ГЭС более тридцати лет до момента кончины проживала ее мать - моя бабушка Катя. Она часто гостила у всех своих детей: и в Новосибирске у дочери Нины, и у сына Александра в городе Пермь, и у нас в Куватке, у дочери Марии, но своим домом Екатерина Никитовна всегда считала дом дочери Марфы, была чрезвычайно привязана к ее семье, к своим внукам.
  
   И когда баба Катя, погостив, в очередной раз покидала наш дом, я с грустью в голосе и со слезами на глазах по - детски спрашивал ее, почему она уезжает и не остается жить у нас, Екатерина Никитовна отвечала:
  
   ' Моя ты детка, гостить можно у кого угодно и сколько угодно, но каждый человек должен иметь свой угол, чувствовать, что он дома, а не в гостях, ощущать себя членом семьи. Я скоро снова приеду к вам' - успокаивала она меня и на прощание целовала и прижимала к себе.
  
   В семье Марфы Андреевны и Михаила Ивановича двое сыновей: Юрий (родился в августе 1957 г.) и Сергей (5 декабря 1960 г. рождения) Оба имеют свои семьи, детей. У Юрия - дочь Ольга, сын Андрей. У Сергея - Максим. Оба брата природой наделены деловой смекалкой, имеют коммерческую жилку. Эти качества, как я полагаю, передались им от их матери Марфы Андреевны.
  
  
  
  ДЯДЯ ФЕДОР. В ПОИСКАХ СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ
  
  
   Сын Мины Петровича, Федор, родился в 1928 году.
  
   Он был выше среднего роста стройным, жгучим брюнетом с густыми, мохнатыми бровями.
   В отличие от моего отца, вспыльчивого и невыдержанного, дядя Федор был спокойным и уравновешенным человеком.
  
   Трудно обошлась жизнь с дядей Федей.
  
   Судьба его была трудна и долгие годы неустроенной. Семейное счастье много лет обходило его стороной.
  
   Тетя Фрося, его первая жена, родила ему сына Валеру и дочь Валентину. Но семейная жизнь не складывалась, зашла в тупик.
  
   В 1958 году дядя Федор решил оставить свою семью и перебраться жить в соседнее село Кумейка к своим сестрам Марии и Нине.
  
   Ефросинья тяжело переживала разрыв и, как могла, до конца боролась за сохранение семьи. Но дядя Федя уже несколько недель жил у нас в доме, избегая скандалов с тетей Фросей, и собирался в дорогу.
  
   Помню, как он спешно покидал деревню на лошади, запряженной в телегу, на которую погрузил свои вещи. Уезжал он тайно от жены по задворкам, огородами, дабы не проезжать мимо своего дома и не провоцировать тетю Фросю на очередной скандал.
  
   Но она все же выследила его отъезд и устроила 'сцену расставания'.
  
   Ефросинья была крайне взволнована, и с ней приключилась истерика. Крик, шум, рыдания, причитания и упреки. И все это на виду, на народе.
  
   Дядя Федор уезжал из деревни в сильном волнении с покарябанным и расцарапанным тетей Фросей лицом.
  
   Ему было жаль своих малолетних детей, которых он безмерно любил и расставание с которыми причиняло ему сильнейшую душевную боль. Его мучили угрызения совести за распад семьи.
  
   Он упрекал себя за то, что не смог расстаться с женой по - доброму, без скандала.
  
   И, хотя, жизненных потрясений в жизни дяди Феди будет еще немало, это был один из самых драматических моментов в его судьбе.
  
   В Кумейке он женился на местной учительнице Фаине, у которой были двое малолетних детей: двойняшки Саша и Галя от предыдущего мужа. Вскоре появилась совместная дочь Наталья. Летом в это время я бывал в гостях у дяди Феди. Хорошо помню Александра. Мы вставали с ним по утрам поздно, тети Фаины уже не было дома. Она уходила в школу на работу. На столе ожидали нас два стакана домашней простокваши, нарезанный хлеб, два крупных куска сахара, вареные яйца. Мы завтракали и уходили гулять по деревенским улицам до возвращения из школы тети Фаины.
   Брак дяди Феди вновь оказался недолгим. Мои родители считали, что Федор и Фаина не смогли адаптироваться, притереться друг к другу. Выросшая же дочь Наташа поведала совсем другое. По ее словам, мать приобрела для отца путевку на курорт. Там у Федора Миновича и завязался курортный роман. Через год Фаина в бумагах мужа обнаружила тайное письмо незнакомой женщины, в котором та сообщала Федору, что родила от него ребенка. Для Фаины это сообщение было тяжелым ударом. С этим она смириться не смогла. Фаина собрала вещи Федора и выставила их за дверь, промолвив сквозь слезы : "Там, Федя, ты нужнее..."
   Позднее дядя Федор с завидным упорством предпринимал еще ряд попыток устроить свою личную жизнь.
   Его угнетала и волновала неустроенность своей судьбы. Душа его жаждала семейного счастья, домашнего тепла и уюта. Но его вновь и вновь ожидали разочарования. Женщины его возраста, действиями и поступками которых двигал, прежде всего, меркантильный расчет, пользуясь его добрым, мягким и покладистым характером, использовали его как 'дойную корову', ничего не давая взамен.
  
   Я помню, как он несколько лет проживал в Калтуке с Князевой Шурой и с ее тремя несовершеннолетними детьми. В браке с тетей Шурой у Федора Миновича родилась дочь Юлия.
  
   Мне пришлось несколько месяцев прожить в доме дяди Феди.
  
   Шел 1966 год. После окончания куватской восьмилетней школы мне предстояло продолжить обучение в Калтуке. Мои родители договорились с дядей Федей и тетей Шурой, что жить я буду у них.
  
   Помню, дядя Федор встретил меня у себя в доме тепло и приветливо, ходил со мной в школу к директору, писал заявление с просьбой зачислить меня в 9 класс.
  
   Тетя Шура работала поваром в нашем школьном буфете, пекла пирожки, булочки, торговала чаем, кофе. Старший сын ее Анатолий уже работал в совхозе. Сын - подросток Володя и двенадцатилетняя дочь Нина учились в школе.
  
   Уже через несколько недель я почувствовал недоброжелательное отношение ко мне детей тети Шуры, особенно, ее дочери Нины. Она контролировала в доме мой каждый шаг, выражала неудовольствие по каждому поводу: не туда поставил стул, не в то место повесил свою куртку или пиджак, не вовремя включил радио, не в то время сел выполнять домашние задания. Вначале я старался не обращать внимания на ее бесконечные придирки ко мне, но вскоре, понял, что её подобное поведение поощряется тетей Шурой и инициируется ею.
  
   Меня так же коробило и удручало неуважительное отношение ее детей к дяде Федору.
   Они часто обходились с ним неучтиво: позволяли себе в резкой форме делать ему замечания, окрики, пускать в его адрес плоские шуточки и, даже, говорить колкости.
  
   Подобное поведение детей тети Шуры задевало его человеческое самолюбие. Я видел, как дядя Федя чувствовал себя при этом неловко, конфузился, постоянно нервничал, был в подавленном, угнетенном состоянии. В семье тети Шуры ему явно было некомфортно.
  
   Я понимал, что здесь я лишний, что я стесняю их семейство, и стал подыскивать себе жилье.
  
   В начале декабря я ушел на квартиру к пожилой женщине, которая проживала со своим поздно родившимся сыном - школьником Колей.
  
   Тетя Нюра оказалась добрым и приветливым человеком, и я благополучно прожил у нее квартирантом почти два года, до момента окончания школы.
  
   За проживание она брала с меня символическую плату, всего три рубля в месяц. Ее устраивало то, что у сына есть товарищ, что мы вместе с ним делаем домашние задания и вместе проводим свободное время.
  
   Будучи уже студентом и проживая в Иркутске, я из письма мамы узнал, что у дяди Феди в браке с тетей Шурой родилась совместная дочь Юля. Но семейные отношения были очень сложными. Тетя Шура стала часто прикладываться к рюмке. Семейные проблемы ее мало волновали. Дядя Федор, который к спиртному относился очень негативно, не мог смириться с подобным образом жизни жены. Они развелись.
  
   Мама писала мне в Иркутск, что дядя Федя вновь живет один, работает пожарником в сельской пожарной охране и тяжело переживает очередную неудачу в семейной жизни.
  
   Наконец, судьба проявила благосклонность к дяде Федору и в один прекрасный день свела его с односельчанкой Марией Федоровной.
  
   Как - то при встрече в Куватке, куда я приехал на летние каникулы, дядя Федя поделился со мной, что после знакомства с Марией на душе у него стало легко и спокойно.
  
   Вскоре они решили соединить свои судьбы. Это произошло в 1973 году.
  
   Дядя Федя прожил с тетей Машей 29 лет. На склоне лет, он обрел душевный покой и нашел, наконец, свое долгожданное семейное счастье.
  
   Бог вознаградил его чудесной дочерью-красавицей Евгенией, которую дядя Федор и тетя Мария отважились родить, несмотря на свой уже не молодой возраст. Им было уже за сорок.
   Дочь Федора Миновича Евгения (в браке Шиверских) живет с супругом Николаем до сей поры в Калтуке, работает медицинской сестрой в участковой больнице, имеет двадцатилетнего сына Фёдора, удивительно похожего на своего деда, который заканчивает Братский университет по садово-парковому строительству и ландшафтному дизайну, и дочерей - Арину 15 лет и маленькую Дарину.
   Муж Евгении Николай родился и вырос в Куватке. С его отцом и матерью Зоей Филипповой я учился в школе. До сей поры я помню, как мы с Зоей и ее сестрой Марией любили прыгать на доске, переброшенной через чурбак. Один стоял на одной стороне доски, второй на другой и старался как можно выше взлететь над землей. Очень приятная и захватывающая детская забава!
  
   Умер дядя Федор 11 апреля 2002 года в возрасте 74 лет после неудачно и поздно выполненной операции. Вот что по этому поводу писала мне в письме моя мама: "Федор затянул свою болезнь. Год назад ему в Братске обследовали желудок 'лампочкой', брали кусочки из желудка на анализ. Но за результатом дядя Федя не ездил и не знал, что анализ оказался плохим - опухоль. А врачи ему не сообщили об этом. Через год у него нарушилось прохождение пищи по пищеводу в желудок, и Федор на старости лет попал под нож.
  Операция была тяжелая, с осложнениями и его организм не выдержал..."
   Произошло это через семь месяцев после смерти его младшего брата Павла - моего отца. Погребен Федор Минович на деревенском погосте села Калтук. Мария Федоровна в 2013 году отметила свое 82-летие, живет в семье дочери Евгении.
  
   Вот что сообщила мне в августе 2014 г о своих родных Юлия Мерсикова- совместная дочь Федора Миновича и Александры Князевой:
   "Мои братья Толик и Володя живут в Калтуке. А сестру Нину я похоронила два года назад. Она умерла от ишемии сердца. Я работаю в школе в городе Братске. Братья уже на пенсии. У каждого из них внуки..."
  
  
  
  В РОДНОМ ГНЕЗДЕ
  
  
   После возвращения отца из армии в мае 1953 года была куплена небольшая избенка в начале деревни, на косогоре по соседству с домом Мины Петровича. Невдалеке от дома у подножья косогора расположился кирпичный сарай, где было налажено кустарное производство кирпича для нужд деревни. Деда уже не было в живых, и его дом занимал старший брат отца Федор с женой Фросей.
  
   Бабушка Настасья и дед Мина были похоронены на Куватском кладбище, на живописном склоне горы. Глинисто-песчаный кладбищенский бугор за деревенскими огородами с унылыми деревянными крестами хорошо просматривался издалека со стороны деревенской улицы. В Радоницу мы всегда с мамой посещали их могилки, поправляли холмики, приносили на кладбище, как того требует христианский обычай, крашеные пасхальные варёные яйца, блины, миску с аппетитной жёлто-коричневой корочкой поверху яичницей - томлёной с вечера в русской печи смесью из взбитых в молоке яиц.
  
   После рождения второго ребенка, брата моего Евгения в октябре 1954 года, родители забрали меня от бабушки к себе в дом. Несколько лет мы жили в этом, тесном домишке на живописном косогоре, откуда открывался вид на речку Ия, на противоположном берегу которой амфитеатром до самой воды спускались бараки лесозаготовительного участка местного леспромхоза, где и работал мой отец.
  
   Он родился в Куватке 20 июня 1930 года. Окончил три класса местной начальной школы.
  
   Отец был среднего роста, до конца жизни стройный, подтянутый, с черными слегка вьющимися волосами, с красивыми черными глазами и длинными пушистыми ресницами. Его средней полноты четко очерченные губы приятно выделялись на смуглой, чистой, бархатистой коже.
  
   От природы - интеллигентный, скромный, немногословный, с правильной приятной речью с легким заиканием при волнениях.
  
   Он всю жизнь был предан своей семье и моей матери, которую очень любил и боготворил.
  
   Отец, по словам матери, был 'психоватый'. Она имела в виду его вспыльчивость, невыдержанность, легкую возбудимость. Но он быстро 'отходил', раскаивался в своей горячности, имел мягкий характер и доброе сердце Отношения между мамой и отцом всегда были нежными и дружескими.
  
   Отец после возвращения из армии работал в леспромхозе чикеровщиком, позднее в совхозе - трактористом, мотористом, скотником на ферме.
  
   В свободное от работы время отец часто уходил на охоту ('Ружьецо за плечико - и в тайгу' - как говорила часто мама). Он хорошо с детства знал все окрестные леса. Охотился в местечке Агафоново, на Косачихе, промышлял в урочищах Крутенький, Ардей. Добывал косуль, зайцев, рябчиков, глухарей. Очень любил рыбалку.
  
   Охота и рыбалка были главной страстью его жизни.
  
   Помню, как отец с местными мужиками по ночам часто плавали 'лучить'.
  
   Один рыбак сидел на корме лодки и осторожно работал веслами. Другой, с острогой в руках, шарил глазами по каменисто-булыжному дну реки. Сидящий в носу лодки подкладывал на железные рогатины смолянистые поленья. Яркое пламя просвечивало реку до самого дна. Меткий удар острогой - и светло-серый с черными пятнами на спине таймень оказывался в лодке. Попадались часто так же налим и щука.
  
   Каждая семья, где были мужики, занималась ловлей рыбы и имела хотя бы простейшие снасти: сети, корчаги, морды, остроги.
  
   Долгими зимними вечерами отец то сидел молча в углу избы и неутомимо плел из капроновой пряжи свои рыболовные сети, то насаживал их на тетеву, то готовил поплавки из крученой бересты, запаривая березовые заготовки-лоскуты крутым кипятком, превращая их в берестяные спиральки, то навешивал на сети свинцовые грузила.
  
   Я не видел его праздным, отдыхающим. Отец всегда был в работе, всегда был чем-то занят.
  
   У меня не было привязанности к отцу. Возможно, это связано с тем, что в младенческий период и в течение первых трех лет своей жизни я не знал его. После возвращения отца из армии он оказался для меня посторонним, чужим. Видимо, и у него по отношению ко мне не проснулся родительский инстинкт, глубокое отцовское чувство.
  
   Как я теперь понимаю, отец, как взрослый человек, не сумел, да и не пытался приблизить к себе ребенка и разрушить возникший барьер отчужденности, который сохранялся между нами в течение всей его жизни.
  
   Он меня никогда не обижал, не бранил, не наказывал. Со мной он все больше молчал, ни о чем не спрашивал, ни о чем не рассказывал, словно не замечал, вроде как меня и не было. Я не припомню того, чтобы когда-нибудь меня, своего сына, отец привлек к себе, усадил на колени, прижал к груди, приласкал, погладил по головке. Он был чёрств на ласку ко мне, сердце его было холодно.
  
   Отец добросовестно выполнял в отношении меня свои родительские обязанности: кормил, одевал, учил. Но его отношением ко мне управлял рассудок, а не чувство.
  
   Я часто тяготился его присутствием в доме, душа моя расслаблялась, когда он на рассвете на целый день уходил в тайгу на охоту или на рыбалку.
  
   Ведь для ребенка, как, впрочем, и для взрослого человека, так важна теплота отношений, ласковое слово, ощущение того, что тебя любят, что ты нужен, что тобой дорожат.
  
   Человеком, который дарил мне все это, была моя мама, нежную любовь и глубокую привязанность к которой я пронесу до конца своих дней.
  
   Центром, вокруг которого вращалась вся наша семейная жизнь, ее стержнем, была мама.
  
   Но, несмотря на отсутствие особой любви и глубокой привязанности друг к другу, наши отношения с отцом до конца его жизни внешне оставались ровными, добрыми и взаимно уважительными.
  
   В 1956 году мои родители приобрели у старухи Федосихи дом чуть попросторнее, тремя усадьбами ниже, у оврага, где мы и прожили до осени 1959 года.
  
   Изба была устроена как все русские крестьянские избы и состояла из одной комнаты, четверть которой занимала громадная русская глинобитная печь и тесная куть за дощатой заборкой. Простой стол, две железных кровати, несколько табуреток и старый бабушкин сундук перешедший к маме после её замужества. В потолок у входной двери отец ввернул стальное кольцо, в которое вставлялся очеп - тонкая, гибкая березовая жердь. На него подвешивалась на кожаных ремнях зыбка (колыбель) для родившейся в сентябре 1956 года моей сестры Татьяны. Сбоку избы были пристроены небольшие сенцы с отгороженной кладовой.
   К огороду нашего дома примыкал крутой, длинный, голый склон, на вершине поросший лесом. Уже в марте на нем появлялись первые проталины, а к апрелю он весь освобождался от снега и радовал нас первой после долгой зимы землей. А в начале мая склон сплошь покрывался густым желтым ковром цветущего одуванчика ('куриной слепотой' - как все его называли у нас в деревне).
  
   Незабываемая картина далекого детства!
  
   Через овраг, недалеко от нашего дома жила семья Рябцева Якова - родственника моего отца. Он с рождения страдал спастическим парезом нижних конечностей (детским церебральным параличом). Как сейчас помню, передвигался он с затруднением, раскачиваясь при ходьбе, как на пружинах. За что в деревне его прозвали ' Яков - дрыгалко'. У него было четверо детей: сын Григорий, старшая дочь Зина - немного постарше моей мамы, средняя дочь и младшая дочь Тамара - моя ровесница. В раннем детстве она упала с качели и повредила позвоночник, что послужило причиной деформации грудной клетки и формирования горба.
  
   В середине пятидесятых годов их семья переехала в деревню Тэмь.
  
   В Куватке жил двоюродный родной брат моего отца - Андрей. Жил он с женой и поздно родившимся единственным малолетним сыном (Александром, если мне не изменяет память), которого боготворил, души в нем не чаял.
  
   Я с мамой иногда бывал в их домике над рекой, на противоположном берегу Ии. Меня, шести-семилетнего ребенка, поражала и удивляла нежность и трепетность отношений между отцом и сыном, изумляло то внимание, которое уделял ему дядя Андрей. В душе я немножко завидовал этому. Подобной теплоты отношений с моим отцом у меня никогда не было.
  
   Перед затоплением нашей местности Братским водохранилищем Андрей с семьей выехал из Куватки. Дальнейшая его судьба и судьба его сына мне не известна.
  
   У Мины Петровича было четыре родных брата: Аркадий, Антон, Яков и Демьян.
   Демьян и Антон перебрались в Тулу.
  
   Аркадий и Яков жили в поселке Ключи-Булак и имели многодетные семьи.
  
   Аркадий Петрович (1894 - 1972 гг.) с женой Полиной Федоровной (1900 - 1948 гг.) имели в семье более десяти детей. Старший их сын - Иннокентий , 1922 г. рождения, воевал в звании младшего сержанта в 12 стрелковой дивизии, погиб в бою 21 февраля 1943 г, похоронен в Городище, Орловской области. Дочери: Валентина (р. 1935 г), Зинаида (р. 1937 г.) живут сейчас в г. Братске, Мария (р.1939 г.) - в Ключи - Булаке. Дочь Екатерина родилась в 1927 году. Сын Александр умер в двадцатилетнем возрасте в 1964 году.
  
   С сыновьями Аркадия Петровича - Денисом (р.1930 г.) и Николаем (р.1948 г.) я встречался только однажды. Они приезжали в Куватку в сентябре 2001 года на похороны своего двоюродного брата Павла - моего отца.
  
   У Дениса Аркадьевича трое детей. Старший сын Александр, 1955 года рождения, живет и работает в г.Иркутске. Сын Виктор родился в 1958 году, а дочь Валентина двумя годами позже.
  
   Николай Аркадьевич и его жена Валентина Петровна имеют двух дочерей: Наталью (р.1971 г.) и Татьяну (р.1973 г.)
  
   Брат дедушки Мины, Яков Петрович (1898 - 1970 гг.), женился на Прасковье Михайловне - родной сестре Романова Федора Михайловича - мужа сестры моего отца, Марии Миновны. Предки Романовых прибыли с Севера и имели примесь эвенкийской крови.
  
   Старших дочерей Якова Петровича, Тамары (р.1924 г.), Елены ( р. 1928 г.), Екатерины (р.1930 г.) уже нет в живых. Мария Яковлевна (р.1933 г.) и Любовь Яковлевна (р.1940 г.) здравствуют и поныне. Сын Тимофей родился в 1935 году.
  
   С младшим сыном Якова Петровича, Сергеем, я познакомился совсем недавно, в августе 2004 года, когда он навещал в Иркутске свою дочь Ольгу. Спеша на рейсовый автобус, в обратный путь, он заглянул ко мне на полчаса, чтобы познакомиться с двоюродным племянником по линии отца.
  
   Ко мне подошел располагающий к себе седоволосый мужчина выше среднего роста, плотного сложения, с обаятельной улыбкой на лице и протянул руку для приветствия.
  
   Сергей родился 11 февраля 1952 года. Живет в Братске. Работает сейчас на БрАЗе оператором установки по резке алюминиевых заготовок. Большой любитель охоты, заядлый рыбак (тунгусские корни дают о себе знать!) Со своей прежней супругой расстался 8 лет назад. Их совместная дочь Ольга (р.1976 г.) окончила университет, вышла замуж и живет в областном центре.
  
   Все эти годы у Сергея новая жена, Татьяна Андреевна Вибе, с которой познакомился на курорте. Их сблизила любовь к природе, к загородным поездкам, к рыбалке. Общие интересы и сходство характеров прочно укрепили их союз. Живут счастливо и о прошлом не сожалеют. В 2010 году перебрались на жительство в Иркутск.
  
   Вся информация о семьях Аркадия Петровича и Якова Петровича изложена мной со слов и записок Сергея.
  
   В девятимесячном возрасте моя сестра Татьяна заболела полиомиелитом, заболеваемость которым в то время была обычным явлением, так как прививки против этого грозного вирусного заболевания еще не были разработаны. Сестра перенесла тяжелую форму болезни с полным параличом левой половины тела. Положение осложнилось присоединением частых приступов эпилепсии. Сестра стала глубоким инвалидом. Приступы сильных судорог продолжались всю ее жизнь и сказались на ее умственном развитии. Сестра не могла ходить, не могла нормально говорить, была прикована к постели. Родители с чувством глубокого сострадания тяжело переживали болезнь сестры до самой ее ранней кончины.
  
   Умерла она в 1982 году 6 мая в возрасте 26 лет от очередного затяжного приступа мучительных судорог - так называемого эпилептического статуса.
  
   В сентябре 1958 года в возрасте 8 лет я был зачислен в первый класс. В Куватке была только начальная школа на четыре класса, которая находилась на противоположном, утузилском, краю деревни. Эту же школу посещали и дети из Утузилки. В школе была одна просторная классная комната, уроки в которой вели две учительницы в две смены. Я хорошо помню только одну из них - Надежду Степановну Федотову, которая жила у нас в деревне со своей семьей постоянно. Другая учительница татарской национальности была приезжая и вскоре покинула школу.
  
  К моменту поступления в первый класс я уже довольно бегло читал и умел писать печатными буквами. Азбуку изучил под руководством бабушки Кати по единственному оказавшемуся в доме журналу 'Крестьянка'.
  
   Вместе со мной учились мои сверстники: Света Жукова, Сема Мисорин, Володя Московских, Витя Зюзин, Володя Дурных.
  
   Учился я хорошо и с интересом, легко воспринимая школьную программу.
  
   До сих пор помню, как поразил меня, впервые прочитанный в 'Родной речи' рассказ Д.Н. Мамина-Сибиряка 'Зимовье на Студёной'. Поразил безысходностью и трагизмом судьбы одинокого старика Елески, судьбы, полной страданий и лишений, безграничной преданностью ему пёсика Музгарко, прекрасным языком повествования писателя. По сей день 'Зимовье на Студёной' остаётся для меня одним из лучших рассказов, из прочитанных мною когда- либо.
  
   Если занятия проходили во вторую смену, за окнами школы к концу уроков было уже темно и домой возвращаться было страшно. На помощь приходила Екатерина Никитовна. Возвращаясь с работы, по пути, она встречала меня у крыльца школы и уводила к себе в Утузилку.
  
   К тому времени бабушка осталась в доме вдвоем с младшим сыном Анатолием. Но по вечерам до глубокой ночи дяди Толи не было дома. Он то уходил с друзьями в Куватку на молодежную вечёрку, то в леспромхозовский клуб смотреть картину - так в то время у нас называли в деревне кино. ('Пошел в картину', - говорили деревенские)
   Дочь Марфа вышла замуж и жила с мужем, Оводневым Михаилом Ивановичем, в Куватке, в леспромхозе, ' на той стороне реки'.
  
   Младшая дочь Нина уехала жить в город Пермь (в то время город Молотов) к брату Александру, устроилась там работать на завод.
  
   Так что, долгие осенние и зимние вечера мы проводили с бабой Катей в ее доме вдвоем. После работы, уже затемно она кормила свиней, подсыпала зерна курам на предстоящий день ( утром этим заниматься было некогда, до рассвета надо было уходить на колхозную ферму), доила корову, поила пойлом и загоняла в хлев тёлочку, овец, надёжно закрывала дверные засовы, зажигала в доме керосиновую лампу и мы усаживались с ней за стол ужинать. Баба Катя наливала себе и мне по кружке молока, отрезала по ломтю домашнего хлеба, ставила на стол вареные куриные яйца, вынимала из еще не остывшей русской печи напревшую за день перловую или пшенную кашу-крупеню на молоке или наваристые жирные щи и мы принимались за трапезу.
  
   Перед сном я просил бабу Катю рассказать мне сказки: ' Крошечка-Хаврошечка', 'Морозко', 'Аленький цветочек', 'Гуси -лебеди', ' Сказку о царе Салтане'. И сладко засыпал под ее тихое повествование.
  
  Но баба Катя не могла заснуть до тех пор, пока с вечеринки не возвращался дядя Толя. На душе у неё было неспокойно. После смерти Сталина из местных тюрем были выпущены на свободу тысячи преступников - грабителей, бандитов, убийц. Темные личности частенько наведывались ночами в деревню, не раз забирались в избы, проникали в амбары, в подвалы. Тащили всё, что попадёт под руку.
  
  И только в присутствии сына - мужчины в доме - баба Катя с лёгким сердцем засыпала.
  
  
  П О Ж А Р
  
  
   Однажды, зимой 1958 года я возвратился из школы. На пороге дома меня встретила встревоженная мама.
  
   'Санечка, - сказала она взволнованным голосом, - у нас несчастье'.
  
   Да я уже и сам почувствовал резкий запах гари и увидел весь черный от копоти угол дома. На полу в лужах воды валялись обгорелые вещи, занавески, шторы, рамки с полуистлевшими фотографиями и потрескавшимся стеклом.
  
   Мама рассказала, что решила на полчаса оставить одних моего четырехлетнего брата Женю и двухгодовалую сестру Татьяну и сходить на ту сторону реки в леспромхоз, в магазин.
  
   Не успела она дойти до середины реки, как услышала крики и зов на помощь соседки Марии.
  
   Маме сразу бросилось в глаза, как из окон нашего дома валил густой, черный дым.
  
   Через несколько минут мама, не помня себя, была уже у крыльца и сорвала с двери замок.
  
   В доме полыхал пожар.
  
   Детей, целых и невредимых, мама тотчас обнаружила в сенях.
  
   Весь дом был заполнен едким дымом, сквозь который были видны языки пламени, расползающиеся по стенам.
  
   Маме с помощью соседки чудом удалось быстро залить водой очаг огня, вынести на снег тлеющие матрасы и одеяла, подушки и прочие вещи. А главное, что утешало маму - остались невредимыми дети.
  
   Когда мама пришла в себя, то увидела, что все ее пальцы и ладони были в пузырях от ожогов.
  
   Причина пожара была банальна - детская шалость с огнем.
   Только мама вышла из избы, Женя достал с припечка коробок спичек, сел с сестрой на кровать и поджог висевший на стене ковер, написанный масляной краской. Тот воспламенился в одну секунду.
  
   От серьезных, трагических последствий пожара спасло то, что в этот момент проходила мимо дома тетя Маруся и почувствовала запах дыма. Иначе произошла бы трагедия. Ведь дети в доме были заперты на замок.
  
  
  ДЯДЯ АЛЕКСАНДР УРЕЗАЛОВ
  И ТЁТЯ НИНА ТИШИНА
  
   Мой дядя, Александр Андреевич Урезалов - первенец в семье бабы Кати, родился в 1929 году. После службы в армии в начале пятидесятых годов (служил он на Дальнем востоке) перебрался жить в г. Пермь и женился на местной девушке Дусе (род. 5 марта 1932 г). От механического завода, где он работал, получил двухкомнатную квартиру. Вскоре у дяди Саши и тети Дуси родилась дочь Рая.
  
   К этому времени дядя Саша уже болезненно пристрастился к спиртному. Начались трения и проблемы в семье. Жена Дуся настояла на разводе. Жить продолжали в одной квартире, каждый занимая по комнате.
  
   Через некоторое время после развода дядя Саша перенес тяжелое заболевание - инфаркт миокарда и по совету врачей навсегда бросил пить и курить. Но семейные отношения с бывшей женой так и не возобновились.
  
   Евдокия Григорьевна умерла после хирургической операции на желудке по поводу опухоли 13 января 1991 года.
  
   Семейная жизнь Раи осталась не устроенной, но она родила себе сына Алешу.
  
   В письме к моей маме в мае 2003 года Рая сообщала, что в конце этого года Алеше исполняется 19 лет. В 2002 году он закончил физико - математическую школу и поступил в университет на механико - математический факультет.
  
   Выслала его фотографию: обаятельный молодой человек со счастливым, улыбающимся лицом, а в руках - только что полученный студенческий билет.
  
   Дядя Саша умер в 1997 году в больнице.
  
   Коварная, неизлечимая болезнь - опухоль легкого, проявила себя неожиданно и резко. Время оперативного лечения было упущено. Пошли метастазы. Образовался пищеводно-бронхиальный свищ. Дядя Саша не мог есть, пища из пищевода попадала в бронх, вызывала удушье.
  
   Через несколько недель дяди Саши не стало.
  
   В последние дни его жизни рядом с ним в больничной палате были его дочь Рая и сестра Марфа, которая выехала из Братска в Пермь после получения печального известия о тяжелой болезни брата.
  
   Тетя Нина после отъезда из Утузилки несколько лет прожила в Перми, в семье своего брата Александра Андреевича, работая на заводе.
  
   Родилась Нина Андреевна в 1935 году четвертым ребенком в семье. Училась в начальной школе в своей деревне. Семилетку заканчивала в поселке Атубь, что километрах в десяти от Куватки вверх по течению реки Ии.
  
   В детском и подростковом возрасте ей, как и другим детям бабы Кати, приходилось, в связи с отсутствием отца в семье, много работать по хозяйству, помогать матери по дому.
   Однажды, тетя Нина везла на лошади воз сена. Предстояло переехать небольшой мост, переброшенный через каменистый овраг. Неожиданно, лошадь резко дернулась и понесла. Тетя Нина не удержалась, упала с воза на дно оврага и так ушибла голову о камни, что получила сотрясение головного мозга.
  
   Тетя Нина долго болела, а последствия черепно - мозговой травмы - частые и сильные головные боли, преследуют ее всю жизнь.
  
   Был случай, когда тетя Нина чуть не лишилась глаза.
  
   Работая на сенокосе, она по неосторожности накололась на вилы. Острие их глубоко вошло в глазницу через верхнее веко. Отчаянию молодой девушки не было предела. Мысль о потере глаза была для нее невыносимой. Позднее она призналась родным, что в первые дни после травмы глаза ее не раз посещала мысль уйти из жизни. Но все закончилось удачно. Глазное яблоко не пострадало, а мягкие ткани глазницы вскоре зажили без последствий.
  
   В тете Нине меня привлекали ее душевная доброта, ласковое обращение со мной, деликатность и простота в общении. Ребенком я всегда тянулся к ней.
  
   Шел май 1961 года. Нина Андреевна приехала из Перми на период отпуска в Куватку погостить, увидеться с сестрами, своей матерью.
  
   Впрочем, как я полагаю, была еще одна веская причина приезда тети Нины в деревню.
   Год назад, так же проводя свой отпуск в нашей семье, она познакомилась и сблизилась с нашим соседом Мисориным Анатолием.
  
   Сосед был высок, строен, обаятелен, но несколько замкнут и нелюдим. В свои тридцать лет он не был женат.
  
   По деревне даже ходили досужие слухи с намеком на его мужской изъян.
   Людская молва дошла и до матери Анатолия, бабки Феколы, на что та в кругу своих односельчанок по этому поводу как-то проронила:
  
   'Я как-то,давеча, спрашивала Толю. Он ответил мне, что если кто-то из деревенских баб сомневается в его мужских способностях, пусть с ним ляжет '.
  
   Этого было достаточно, чтобы деревенские пересуды прекратились.
  
   В прошлый приезд Нина Андреевна весь отпуск провела с Анатолием.
  
   По вечерам они часто совершали прогулки, посещали деревенский клуб, были на танцплощадке.
  
   Тетя Нина не отвергала его ухаживаний. Ее привлекал этот немногословный, довольно угрюмый, но привлекательный и располагающий к себе мужчина. Верно подмечено, что молчаливый всегда красивей и загадочнее говорящего.
  
   Не смущала тетю Нину и некоторая разница в летах.
  
   Все родные считали, что Анатолий всерьез увлечен ею, и она отвечает ему взаимностью.
  
   Мне не известны все обстоятельства дела, но отпуск закончился, и Нина Андреевна и уехала к себе домой.
  
   Не могу сказать, состояли ли они в переписке между собой, но в письмах к моей матери Нина Андреевна иногда справлялась об Анатолии, интересовалась подробностями его жизни.
  
   И вот она снова у нас в деревне.
  
   Но стало очевидно, что прежней теплоты отношений с соседом уже нет. Часто по вечерам, когда тетя Нина возвращалась со свидания с Анатолием, на ее глазах мы замечали слезы, а по ночам мама не раз слышала, как тетя Нина рыдала в подушку. Их встречи становились все реже и реже, а вскоре и вовсе прекратились.
   К концу 1960-х годов Анатолий женился на односельчанке, дальней родственнице моего отца - Татьяне Федоровне Рябцевой, дочери Федора Евдокимовича Рябцева - двоюродного брата моего деда Мины Петровича. Но их брак оказался недолгим. Своё семейное счастье и домашний уют он нашел позже с женщиной, приехавшей в Куватку из Белоруссии. Умер Анатолий Мисорин в 2008 году от последствий инсульта в возрасте 76 лет.
  
   Перед возвращением в Пермь тетя Нина должна была еще навестить бабу Катю в Чунском районе. Она не знала, что эта поездка станет решающей в её девичьей судьбе. В дорогу к бабушке напросился и я.
  
   До Братска мы долго добирались на попутных машинах, а от Братска до железнодорожной станции "Сосновые родники"(в то время она называлась "Сосновка" или просто "14-ый разъезд") ехали поездом.
  
   Здесь, в вагоне, тетя Нина и познакомилась с попутчиком - симпатичным и говорливым парнем Александром Тишиным из Новосибирска, который с компанией молодых людей возвращался домой из служебной командировки.
  
  Попутчики всю дорогу пили вино, пиво, много и шумно беседовали между собой и оказывали знаки внимания тете Нине. Молодая, улыбчивая, пригожая блондинка привлекла особенное внимание одного из парней - Александра.
  
   Общительному, обаятельному парню до такой степени удалось расположить к себе девушку, что та сообщила ему свой домашний адрес, который Александр тотчас записал в свою записную книжку.
  
   Через несколько часов объявили нашу станцию. Мы вышли на перрон, Александр помог вынести вещи, попрощался с нами, и веселая, шумная компания молодых людей продолжила свой путь.
  
   Тетя Нина не придала серьезного значения этому дорожному случайному знакомству и скоро вовсе забыла о нем.
  
   Но, по возвращении домой в Пермь, неожиданно для себя, обнаружила в почтовом ящике письмо от Александра.
  
   Помню, тетя Нина никак не могла вспомнить, который из парней - Александр, и в одном из писем к нам в деревню просила меня напомнить ей. Между ними завязалась переписка.
  
   Вскоре Александр приехал к тете Нине в Пермь и предложил ей выйти за него замуж.
   В 1962 году состоялось их бракосочетание.
  
   Тетя Нина переехала в Новосибирск к мужу и прожила с ним всю свою жизнь.
   Через год после свадьбы у них родилась дочь Галина.
  
   Все было бы неплохо, если бы дядя Саша не увлекался спиртными напитками. Это не могло не отражаться на их взаимоотношениях и не отравлять семейную атмосферу.
  
   Несколько лет назад Нина Андреевна овдовела. Вместе с ней жила ее внучка Валерия - подросток, дочь Галины. Тетя Нина все последние годы еще продолжала работать, несмотря на свое нездоровье и почтенный возраст.
  
   Я не встречался с тетей Ниной с 1967 года, с момента, когда мы с бабой Катей гостили в ее семье.
  
   У тётки в то время только что родился второй ребенок, сын Сергей, и баба Катя решила оказать дочери помощь по уходу за ребенком.
  
   Правда, рядом с тетей Ниной была ее свекровь Соня, но взаимоотношения с ней были не всегда ровными и безоблачными.
  
   Помню, как мы с дядей Сашей ходили купаться на берег Оби, ездили на экскурсию в Академгородок, смотрели балет 'Жизель' в Новосибирском уникальном по красоте и архитектуре театре оперы и балета. Я впервые в жизни был на балетном спектакле, впервые слышал игру симфонического оркестра, меня поразили красота и изящество балетного танца, до глубины души тронула замечательная музыка Адана.
  
   В последние годы мы общались с тётей только по телефону, я звонил ей на квартиру накануне праздников, поздравлял с днём рождения, справлялся о её здоровье. Нина Андреевна была больна, страдала сахарным диабетом, артериальной гипертонией и чувствовала себя неважно. Вместе с ней жил её сыном Сергей, который пристрастился к спиртному, зачастую нигде не работал, потерял семью. Бывшая жена Сергея с ребёнком живёт в Рубцовке в Алтайском крае. Тётя Нина сильно расстраивалась, переживала за сына, сама донашивала старые вещи, порой жила впроголодь, но содержала Сергея на свою небольшую пенсию. Душевного покоя у неё не было!
  
   Дочь Галина работает в одной из городских больниц старшей медицинской сестрой, вышла замуж за врача-хирурга Котова Аркадия.
  
   Дочь её Валерия окончила курсы поваров и работает кондитером, заочно учится в техникуме.
  
   30 ноября 2008 года раздался телефонный звонок, мне звонила из Новосибирска дочь тёти Нины Галина. Её слова точно ножом полосонули по моему сердцу. Галина сообщила, что полчаса назад возвратилась с кладбища, с похорон. Умерла Нина Андреевна. Накануне долго кашляла, плохо себя чувствовала, но всё откладывала проведение флюорографии грудной клетки и визит к врачу. Только через месяц на рентгеновских снимках выявилась правосторонняя пневмония, отягощённая сахарным диабетом.
  
   Госпитализирована в больницу, получала сильные антибиотики, длительно температурила, сильно ослабла, была крайне истощена ( при росте 157 см весила всего 46 кг). Врачи не исключали рак правого лёгкого. Дважды проводилась бронхоскопия, убедительных данных за опухоль бронха не выявлено. Лечение было малоэффективным. Выписана из больницы домой, а через сутки 28 ноября в 23 часа наступила остановка сердца.
  
   На вскрытии диагноз опухоли лёгкого не подтвердился, обнаружены остаточные явления правосторонней пневмонии и резкая дистрофия всех внутренних органов. В свидетельстве о смерти врачи указали странную для ещё не совсем старой , 73-летней женщины и теперешних неголодных времён причину смерти: 'старческое истощение (астения)'.
  
   Похоронена Нина Андреевна на одном из новосибирских кладбищ невдалеке от могилы мужа Александра Тишина. Сын Сергей после смерти матери устроился в фирму на работу охранником.
  
  
  
  НА НОВЫЕ МЕСТА
  
   В декабре 1954 года в Падунском сужении Ангары началось строительство Братской гидроэлектростанции. Деревни Куватка, Утузилка,Кобь,Добчур,Илир,Тэмь,Тангуй и ещё масса сёл и деревень , расположенных по берегам рек Ангара, Ока, Ия попадали в зону затопления. Решением ?55 от 05.04 1957 года исполком Братского райсовета решил приступить к переносу строений и сооружений населенных пунктов. Вот что говорилось в 'Обращении ко всем организациям, предприятиям и населению Братского района': ' Дорогие товарищи! 1 сентября 1961 года начнется наполнение водохранилища будущего Братского моря. Это позволит гидростроителям и всем трудящимся Братска с честью выполнить данное Родине обязательство: пустить в дни работы 22-го съезда КПСС первый агрегат Братской ГЭС. Наполнение водохранилища будет происходить быстро: к 5 сентября уровень Ангары поднимется на 14 метров, а к 15 сентября - на 25 метров. К 1 сентября вся территория Братского района, находящаяся в первой очереди водохранилища, станет навечно дном Братского моря. Вызывает тревогу, что в зоне затопления еще проживают люди, находятся некоторые предприятия, остается большое количество материальных ценностей. Это может нанести непоправимый ущерб государству и отдельным гражданам. ТОВАРИЩИ! 15 августа необходимо полностью освободить зону затопления. Не теряйте ни одного дня!...' Селянам предстояло покинуть свои насиженные, родные и дорогие сердцу места, перенести свои жилища, надворные постройки во вновь создаваемые поселения, расположенные выше зоны затопления. Много населенных пунктов исчезало навсегда, так как часть деревень сливали воедино. Перестали существовать окрестные села - Атубь, Варгалик, Марал, Паберега, Шаманово.
  
   Большая часть жителей старой Куватки и Утузилки, получив от государства смехотворные страховки, переселялась в Новую Куватку, расположенную километрах в пяти от старой деревни. Место для нее выбрали на заброшенной хлебной пашне, и после дождя улицы деревни утопали в вязкой, чавкающей под ногами глинистой каше.
  
   В начале июня 1959 года отец во дворе нашего дома соорудил времянку наподобие шалаша, крытую рубероидом, перенес туда наши пожитки, поставил кровати, и вся семья поселилась в ней.
  
   Дом разобрали и перевезли на новое место. Отец нанял помощника - молодого плотника, который помогал отцу в строительных работах.
  
   Все лето мы жили во времянке. Отец с матерью рано утром уходили на Новую Куватку и занимались строительством дома и обустройством новой усадьбы.
  
   После завершения сборки дома отец приступил к сооружению русской печи. Без русской печи нет избы, без печи-кормилицы нет жизни в деревенском доме!
  
  В описываемое время печи 'били' из глины.По периметру деревянного опечка устанавливали короб-опалубку и частично набивали его сырой глиной, плотно утрамбовывая её деревянными колотушами. Затем на утрамбованное глинистое основание устанавливали деревянный свод - 'свинью', вокруг и поверх которого так же утрамбовывали глину. После этого выводили трубу-короб на чердак и так же плотно набивали его глиной. Убирали внешнюю опалубку печи и тут же, пока глина влажная, вырезали ножом нужного размера чело, обнажая часть внутренней опалубки, выламывали часть доски её, обеспечивая доступ воздуха внутрь печи, и закладывали в неё немного дров. Давали несколько дней глине подсохнуть. Просушив стенки, поджигали дрова и последовательно выжигали опалубку сначала припечка и трубы, а затем и самой печи. Протапливали вначале слабым огнём, чтобы она не потрескалась. Печь получалась монолитной, очень прочной. Правильно сбитая печь имела хорошую тягу, не дымила в избу и держала в себе жар по неделе. На ней устраивали удобную лежанку для стариков и детей и украшали множеством углублений -печурками для хранения мелких предметов, щепы, спичек для растопки печи, карнизами, гладко обмазывали снаружи и белили известью, регулярно подбеливая.
  
   Землю переселенцам нарезали крохотными участками, всего по десять соток и после возведения дома, бани, хозяйственных построек под огород оставался небольшой клочок земли. В то, советское время, не принято было потворствовать частнособственническим настроениям селян.
  
   Возвращались родители к детям поздно вечером. Я был старшим ребенком в семье и на мне лежали заботы о младшей сестре и брате, пока родителей не было дома.
  
   Осенью отец подогнал к нашей времянке трактор с санями, погрузил наш нехитрый домашний скарб, усадил нас всех на сани и мы навсегда покинули нашу родную деревню.
   К концу 1959 года Куватка и Утузилка опустели, все жители покинули насиженные места.
   С 1 сентября 1961 года началось наполнение водохранилища будущего Братского моря.
  
   Не трогался с места только Дмитрий Егорович Урезалов, брат моего деда Андрея. У него умирала жена. Умирала тяжело, мучительно, в нестерпимых страданиях. Год назад в Иркутском онкологическом диспансере ей поставили страшный диагноз - запущенный рак горла, и после проведения курса лучевой терапии (облучения) выписали домой, выписали умирать.
  
   Дмитрий Егорович трогательно ухаживал за своей женой. Она с трудом глотала воду, пищу, кормить ее приходилось с ложечки. Опухоль сдавливала дыхательное горло, пищевод, сосуды шеи. Больную мучило удушье, лицо было синюшно-багровым, отёчным. Состояние её было безнадёжным, и печальный исход был предопределен, дело решало только время.
  
   Дмитрий Егорович был в отчаянии. Рушилась его судьба, ломалась жизнь. Надо было перевозить дом в Новую Куватку, строиться. Но как все это можно было делать без жены, с которой прожита длинная счастливая жизнь, поставлены на ноги дети! Он не представлял свое будущее без нее. Как жить? Для чего жить?
  
   Вода в реке уже здорово пошла на прибыль, подступала к береговому обрыву, крутые берега осыпались под ее напором, подмывалась деревенская дорога, а Дмитрий Егорович все еще в тоске и унынии сидел у постели своей подруги.
  
   Наконец, наступила трагическая развязка. Похоронить жену на утузилском кладбище, которое через короткое время будет затоплено Братским морем, Дмитрий Егорович не мыслил. И гроб с ее телом на лодке был сплавлен по реке на незатопляемое деревенское кладбище села Ключи-Булак. Это село расположено за несколько десятков километров вверх по течению Ии. Помощь в этом Дмитрию Егоровичу оказывал его племянник, мой дядя Александр Урезалов. Он в это время прибыл к нам в гости на время своего отпуска из города Пермь.
  
   'Как вовремя ты приехал, Саня, - говорил Дмитрий Егорович, - подсобишь мне. Остался один, как перст. Разорили деревню, народ поразъехался кто-куда. Помочь схоронить бабу некому! Детям телеграмму отбить не могу: ни почты тебе, ни телефона. Буду вызывать их на девять дней из Ключи-Булака.'
  
   После похорон жены Дмитрий Егорович собрался с силами, успел продать свой просторныйдом, а в Новую Куватку перевёз свой добротный амбар и перестроил его под жилую избу. Поселился он в конце Лесной улицы у березняка, одним концом вплотную подступавшего к домам, а другим уходящим вниз по распадку к самому заливу водохранилища, и прожил там до конца своих дней гражданским браком со своей утузилской соседкой, вдовой Родных. Ее муж в середине пятидесятых годов скоропостижно умер от сердечного приступа в Утузилке, возвратившись в дом из бани. Забрался на русскую печь, попросил у жены холодненького кваску, с жадностью выпил и тут же захрипел, потеряв сознание - острая сердечная недостаточность. С Дмитрием Егоровичем прожили они вместе более двадцати лет до момента его смерти в начале 1981 года. Прожили без официальной регистрации брака вследствие чего его гражданская жена осталась после смерти Дмитрия Егоровича без жилья. Дочь его Дуся отсудила дом у мачехи.
  
   Многие селяне перевозили на новое место не только свои дома, амбары, бани, но не решались оставить на землях утопленной деревни даже могилы своих родных и близких и проводили их перезахоронение.
  
   Помню, был перезахоронен родителями Александр Коротеньких, который трагически погиб весной 1958 года в местном леспромхозе на лесозаготовках в возрасте 28 лет, попав под упавшее дерево. По просьбе матери Александра была вскрыта крышка гроба. Но, увидев почерневшее и заплесневевшее лицо сына, исторгавшее тяжелый запах тления, мать лишилась чувств. Можно легко представить, какую душевную боль и страдания вновь испытали несчастные родители. И таких перезахоронений произведено было не мало.
  
   А вода настойчиво лезла вверх, беспощадно заглатывала оставшиеся на месте бывших домов и амбаров подполья, подвалы, быстро, за одно лето, густо заросших крапивой, полынью и лебедой, заползала в леса и боры, где люди десятками лет собирали ягоды, грибы, заготавливали сено, пасли коней, коров.
  
   Наполнение Братского водохранилища до проектной отметки продолжалось с 1961 по 1967 год. Затоплено 5,5 тыс. кв. км земель, что привело к серьёзному изменению гидрологического режима прилежащей к водохранилищу местности (подъём грунтовых вод, подтопление почвы), к смягчению зим и удлинению переходных сезонов.
  
   Образовались многочисленные малые и большие заливы. Из стоячей, зацветшей от изобилия зеленых водорослей воды торчали затопленные сосны, березы, осины.
   Как было тяжело, горько и больно наблюдать, как водный поток неотвратимо и беспощадно поглощал сушу, заливал огороды, плодородные пашни, подмывал деревенское кладбище, смывая могилы родных в море и обнажая почерневшие от тлена гробы, которые десятками еще долго всплывали на поверхность рукотворного моря.
  
   Разрушались могилы предков!
  
   Все это людям предстояло пережить, перестрадать.
  
   А заливы все ближе и ближе со всех сторон подбирались к вновь строящейся Куватке, и деревня оказалась на полуострове, лишь одним северным концом упирающимся в сушу. Большие колебания уровня воды водохранилища, доходящие до 10 метров, привели к интенсивному разрушению берегов, оседанию склонов, возникновению оползней.
  
   Пройдут годы, и осклизшие, набрякшие водой деревья, умрут, уйдут на дно, намоются унылые глинисто-песчаные берега, с нагромождениями песчаника-плитняка, и ничто не будет напоминать, что на месте чистой водной глади заливов когда-то стоял чудный лес, где в изобилии цвели яркие саранки, жарки, колокольчики, насыщенно-бордовые и желтые в крапинку 'венерины башмачки'.
  
   С годами почва полуострова напитается влагой и после обильных дождей станет подтапливаться. Подвалы, подполья, выгребные ямы в новой деревне станут заливаться поднявшимися грунтовыми водами, о чём раньше жители не имели понятия. В сентябре 2005г в деревне вынуждены были проложить водоотводные траншеи в сторону залива, чтобы снизить уровень воды относительно поверхности земли.
  
  
  
  ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
  
  
   'Школьная пора...
   И при всякой погоде
   Пропадали пропадом мы во дворах.
   Через года слышу мамин я голос -
   Значит, мне домой возвращаться пора'.
  
   ( Слова из песни "Школьная пора")
  
  
   Новая Куватка строилась. Прибывали все новые и новые семьи. Много было переселенцев с Ангары. Ехали с деревень Парилова, Шумилова, из села Громовского, из Малой и Большой Мамыри, из деревень Нижнебаяновской, Среднебаяновской и Верхнебаяновской.
  
   Жители ангарских деревень имели своеобразный выраженный местный диалект. Это для выходцев из старой Куватки, которые говорили чистым, литературно правильным русским языком, было непривычным и первое время резало ухо. 'Ангарские', как мы называли прибывших с берегов Ангары, 'шикали' и ' цикали'. Они говорили так:
  
   'Ты, доценька, одурала цо-ли! Полуцку полуцила, а ни цайку, ни шахарку, ни бутылоцку молоцка мне не прикупила, За цо мне, гошподи, тако муценье на штарошти лет?'
  
   Но это касалось, в основном, пожилых и престарелых переселенцев. Их же дети, обучаясь в школе, быстро перестраивались на общепринятую речь.
  
   Деревня разрасталась и через несколько лет насчитывала сотни полторы дворов.
  
   Немного в стороне от деревни, через березовый перелесок, вольной бригадой строителей из Западной Украины - гуцулов (своих строителей не хватало) были сооружены корпуса многочисленных коровников, свинарников, конюшня. Вскоре был смонтирован дизель-генератор деревенской электростанции. Невдалеке от животноводческой фермы заезжие армяне построили машинный двор (гараж) для сельхозтехники, зерновой ток, зернохранилище.
  
   По соседству с нами на Лесной улице поселилась семья Бухаровых: Иннокентий Петрович ( 03.01.1934 - 22.04.1994), его супруга Мария Михайловна и их дети-Людмила, её брат Николай, сёстры Екатерина и Наталья.
   С Людмилой я учился в деревенской школе в одно время. Рядом прожили всё детство, вместе бегали по деревне, уходили побродить в лес, купались в ближних к деревне заливах,играли в одни игры.Но я был старше её на пару лет и окончил восьмилетку раньше. Пролетели годы, прожита уже большая часть жизни. А у меня до сей поры остались в душе самые теплые воспоминания о Людмиле, как о приветливой, улыбчивой, добродушной девочке, замечательной сверстнице и доброй соседке.
   Людмила с семьей живет теперь в Братске. Вместе с мужем воспитали пять сыновей. Они все уже взрослые и подарили родителям четыре внучки.
   Часто вспоминаю и Марию Михайловну,мать Людмилы,- трудолюбивую, с приветливой улыбкой на смугловатом лице женщину. Последний раз я разговаривал с тётей Марусей в 2002 году, когда приезжал в Куватку в гости к маме. Тётя Маруся еще была полна сил и энергии. Но пожаловалась мне, что часто болит голова, повышается артериальное давление. Умерла Мария Михайловна 17 мая 2007 года от инсульта.
  
   Наша Лесная улица была заселена в основном переселенцами из старой Куватки.
  
   Через дорогу от нас поселилась бабка Фёкла Мисорина с сыновьями Анатолием ( 1932 г.р.), Виктором, Николаем. Её дочери Екатерина и Клавдия(1936 г.р.) проживали уже отдельно от матери и имели собственные семьи. Клавдия жила в то время на Дальнем Востоке в г. Находка, Катерина - в пос. Озёрный за Братским морем.
   Сын Виктор с детства страдал ревматизмом, ревматическим пороком сердца с частыми ревматическими атаками. Помню, при обострении заболевания он неделями лежал в постели, не имея сил выйти из дома во двор. В возрасте 18-19 лет он уехал работать в строящийся в то время город Ангарск и через несколько лет умер там от ревмокардита и сердечной недостаточности. Бабка Фёкла с сыном Николаем несколько лет подряд навещала его могилу в Ангарске.
   Николай был инвалидом с детства, страдал олигофренией, в школе не учился, работать в совхозе не мог, но неплохо помогал матери в домашних делах, по хозяйству.
   В середине 70-х годов у Фёклы Ермолаевны (родилась 14.10.1907 г) случился тяжелый инсульт. В один из приездов в отпуск в Куватку летом 1975 года я навестил Фёклу Ермолаевну в ее доме. Она лежала в постели у входной двери, укрытая легким покрывалом. Одна половина тела ее была парализована, речь нарушена. Даже сесть в кровати самостоятельно она не могла.Я поприветствовал ее, спросил о самочувствии, поинтересовался препаратами, которые она принимает, сказал несколько ободряющих слов относительно перспективы восстановления движений в руке и ноге, о большой вероятности восстановления речи. Она слушала меня молча со слезами на глазах из-за навалившегося на неё душевного отчаяния и физической беспомощности. А потом, с трудом выговаривая слова, почти прошептала мне: "А знаешь, Саша, когда я узнала, что ты приехал в деревню, я подумала, что ты обязательно зайдешь ко мне. Спасибо тебе, что проведал меня. Я так этого хотела..." Попрощавшись, я вышел из дома бабки Фёклы. Это была наша последняя встреча.
   Ухаживать за больной , беспомощной матерью приехала дочь Екатерина с внучкой Галиной. Катерина заботилась о бабке Фёкле до момента ее смерти в декабре 1979 года. В сентябре 2011 г, продав родительский дом, Екатерина с братом Николаем переехали жить в Куйтунский район, где проживала ее дочь Галина. У Галины большая семья, четверо детей, пять внуков. Галина работала учителем в школе. Екатерина умерла в июле 2013 года от онкологического заболевания. Николай остался жить у племянницы Галины.
   "Дом Фёклы Ермолаевны сейчас заброшен. Люди, которые купили его, сначала всю зиму топили печи, ломая постройки, всё разбомбили, а потом и вовсе бросили его". Это я привожу слова другой внучки бабки Фёклы, Валентины, дочери Анатолия (умер в 2008 г), которая с семьёй продолжает жить в деревне Куватка. "Мне очень больно проходить мимо заброшенной, безлюдной усадьбы и разрушающегося, покосившегося дома своей бабушки"- пишет в своём письме она.
  
   Через две усадьбы от нас поставила свой дом семья Бакушкиных. Ее глава, Калина Афанасьевич (род. 21.08.1911 г), израненный и контуженный во время Великой отечественной войны, возвратился с фронта калекой. Он с трудом передвигался при помощи костылей. Вследствие контузии он был чрезвычайно раздражителен и вспыльчив. За ним любовно ухаживала его кроткая, заботливая и добрая супруга - Нина Устиновна (род.19.01.1914 г). Она сама страдала тяжелым ревматическим пороком сердца и безвременно умерла от хронической сердечной недостаточности, водянки брюшной полости (асцита) 31.08.1966 г, оставив мужа на попечении детей.
  
   После смерти отца 11 июля 1984 г. в их большом, покрытом четырехскатной крышей доме, живет дочь Любовь Калиновна. Живет одна. Умер ее муж, Оводнев Иван Ефимович (20.02.1934-21.01.1988). Скоропостижно от сердечного приступа 18 апреля 1991 года ушла из жизни в возрасте тридцати двух лет дочь Галина Ивановна. Взрослый сын с семьей живет отдельно неподалеку от матери.
  
   Младший брат ее, рыжеволосый Володя, мой ровесник (род. 23 ноября 1948 г.), работал в деревне шофером. В тот трагический день 4 декабря 1981 г, он заснул в кабине автомобиля, не выключив двигатель, и погиб от отравления угарным газом в самом расцвете сил. Как мне помнится, трагедия произошла не без влияния винных паров.
  
   Другой брат тети Любы, Иннокентий (род.21.01.1932 г), жил когда-то напротив своего отца, через дорогу. Ольгу он взял себе в жены с малолетним ребенком. 'Подобрал с дитем' - шептались в деревне. Ребенок был нездоров с рождения: резко отставал от сверстников в умственном развитии. Вскоре появилось еще двое совместных детей - дочь Катерина и сын Александр.
  
   В конце ноября 1967 г. в семью пришло несчастье. Приемный сын Иннокентия Калиновича, тринадцатилетний Витя Рябцев,(род.23.06.1954 г), не возвратился домой с прогулки. Бывало, что он и раньше блудил по деревне, убегал в лес, не понимая, куда и зачем идет и где находится. Но все заканчивалось благополучно: через какое- то время тетя Оля находила его и приводила домой. На этот раз поиски не увенчались успехом. Искать Виктора тете Оле помогали односельчане, которые прочесали вдоль и поперек все прилежащие к деревне леса, колхозные поля, занесенные по колено снегом, исколесили ближайшие к Куватке берега заливов Братского водохранилища. Но все тщетно. А столбик термометра опускался по ночам ниже 30 градусов. Никакой надежды отыскать Виктора живым уже не было. Поиски пропавшего ребенка были прекращены.
  
   Сердце Ольги Силантьевны разрывалось на части от постигшего ее горя. Душа ее не могла смириться с потерей сына. Она должна была найти его - живого или мертвого. Уже прошла неделя после исчезновения сына, а мать с утра до вечера бродила по сугробам в окрестных лесах и, наконец, набрела на замерзшее тело ребенка.
  
   Но беда не приходит одна.
  
   Потрясенная гибелью сына, вскоре тетя Оля заболела и перенесла сложную гинекологическую операцию. Выздоровление ее затянулось на несколько лет. Их отношения с дядей Кешей дали трещину. Молодой, здоровый мужчина за это время увлекся другой женщиной и оставил Ольгу, переехав с новой женой в другой поселок.
  
   Годы пролетели быстро.
  
   Постаревшая Ольга Силантьевна перебралась жить к повзрослевшей дочери в город Братск. Дядя Кеша с новой семьей продолжал жить в деревне Леонова.
  
   Потеря сына, разрыв с любимым мужем глубоко ранили душу Ольги Силантьевны. Ее психика не выдержала жизненных потрясений. Дочь стала замечать, что у матери постоянно подавленное настроение, что она потеряла интерес к окружающей жизни, утратила память, у нее появились периоды спутанности сознания, когда мать не могла понять, где она находится, перестала узнавать родных и близких. Оказавшись на улице, тетя Оля не могла самостоятельно возвратиться домой.
  
   На дворе стояла уже глубокая осень. Выпал первый снег. Вечером Катерина возвратилась с работы. Матери в квартире не было. Всю ночь ее искали по заснеженным скверам, по подъездам домов ночного города. И только утром уже застывшее от стужи тело Ольги Силантьевны было обнаружено случайными прохожими на берегу залива, неподалеку от городского квартала.
  
   Ее смерть была такой же мучительной и жестокой, как и смерть ее сына Виктора.
   Дядя Кеша приезжал в Братск, чтобы проводить покойницу в последний путь.
  
   Во время моего приезда в Куватку в сентябре 2003 года маму навестил Иннокентий Калинович. Он приезжал в гости к своей сестре и не мог не зайти и не проведать Марию, узнав, что она тяжело больна. Мою маму он знал с детства. Они родились и росли в одной деревне. Дядя Кеша ровесник моего отца, ему - за семьдесят. Среднего роста, плотного сложения, грузный, с брюшком.
  
   Наша беседа продолжалась более получаса.
  
   Он посетовал на свое нездоровье. Два года назад перенес ишемический инсульт, но почти полностью восстановился. Иннокентий Калинович с мамой вспомнили о прошлом, об общих знакомых, поговорили о старом, бывалом. Разговор зашел и об Ольге Силантьевне, ее судьбе после расставания с дядей Кешей, о ее трагической смерти. И Иннокентий Калинович с грустью сказал:
  
   ' Сейчас, на склоне лет, я глубоко и мучительно сожалею, что покинул Ольгу в трудный момент ее жизни, что предал женщину, которую по-настоящему любил и люблю до сих пор. И я был любим ею, как не был любим уже никогда и никем. Я очень жалею ее. Но возвратить прошлое, нам не дано. К прошлому возврата нет...'
  
   И он замолчал, отведя в сторону взгляд, желая скрыть от собеседников сползающую слезу.
   Иннокентий Калинович Бакушкин умер от повторного инсульта первого марта 2006 года. Похоронен в Куватке.
  
   Через два дома от Бакушкиных поселились Колоушкины (возможно правильно писать "Калаушкины", не знаю, как верно).
  
   Отец семейства, Андрей Титович, 1905 года рождения, был участником войны и получил тяжелое ранение в ногу. При ходьбе он непременно пользовался тростью. У деда Андрея и его жены бабки Сони (Софья Ивановна родилась 14.10.1911 г.)было шестеро детей: сыновья - Александр, Николай, Владимир, Виктор и дочери - Валентина и Надежда.
   Младший сын Виктор, 30 января 1957 г.р., повесился, поссорившись с женой, в молодом возрасте после моего отъезда в Иркутск 9 февраля 1992 года.
   Сын Николай Андреевич (22.11.1935 - 09.04.2007 ) взял себе в жёны Веру Федоровну Рябцеву - дочь Рябцева Федора Евдокимовича (двоюродного брата моего деда Мины Петровича) и Кристины Игнатьевны Голубевой.
   Старший сын Колоушкиных,Александр, последние годы жизни состоял в гражданском браке с двоюродной сестрой моей матери Урезаловой (Лисютиной) Зинаидой Дмитриевной, о которой я упоминал в своем повествовании выше. Жили они в Братске. После смерти Зинаиды в октябре 1980 г Александр пропал в городе без вести.Следы его затерялись, судьба его мне не известна.
   Дочь деда Андрея Валентина страдала тяжелой гипертонией, перенесла в молодые годы, еще в старой Куватке, инсульт и рано покинула этот мир. Ее младшая сестра Надежда живет в Братске, брат Владимир с семьей в Куватке.
   Скончался Андрей Титович Колоушкин в 1975 году.
  
   Вспоминаю деда Павла Ананьевича Коротеньких (род. в 1887 г.) - вопреки фамилии высокого, стройного старика с красивой седой бородой и с седыми, аккуратно зачесанными волосами. Его дом стоял в конце нашей улицы, у березовой рощи.
   Один из сыновей деда Павла - двадцативосьмилетний Александр погиб еще в старой Куватке,25 апреля 1958 г в леспромхозе, угодив под упавшую лесину, о чем я уже упоминал выше.
   Младший сын Иван Павлович,10 марта 1943 г.р., высокий, обаятельный, красиво сложенный в отца парень, с хрипотцой в голосе, разбился на мотоцикле в мае 1967 г. на трассе Куватка - Калтук. Будучи "навеселе", он на большой скорости слетел с дороги в обрыв. Трагедия случилась вскоре после его бракосочетания с девушкой с берегов Ангары по фамилии Парилова. Молодые уже ожидали ребенка. В положенное время родилась девочка, которую назвали Валентиной. Росла она без отца, которого ей так не хватало. "Если бы по-настояшему любил нас с мамой, то не погиб бы..." с детства повторяла она с некоторой обидой на отца, упрекая его в том, что в нетрезвом виде сел за руль мотоцикла, не думая о последствиях.
   В 2010 году в своём отклике на данные мои воспоминания уроженка Куватки, двоюродная сестра Валентины, Ольга Малинина (дочь Анатолия Петровича Парилова - нашего совхозного агронома) сообщила мне, что у погибшего Ивана Павловича Коротеньких теперь выросли внучка Дарья и два внука - Роман и Александр - высокие, стройные, со вьющимися волосами ребята, похожие на своего деда и никогда не видевших и не знавших его. Внучка Даша говорит " с хрипотцой" (опять же в деда Ивана).
  
   Пережить трагическую смерть еще одного своего взрослого сына престарелые родители уже не смогли. Первым покинул этот мир Павел Ананьевич - (23.11.1970 г). Следом за ним, через два месяца, ушла навсегда и бабка Ефросинья Агафоновна (1898 -17.01.1971 г). Супруги прожили долгую жизнь и умерли почти в одно время.
  
   Для компенсации деревенских земель, ушедших под воду, стали разрабатывать целину. Создавались целинные бригады, оснащенные необходимой техникой. Целинники сотнями гектаров раскорчевывали бульдозерами лес, деревья не вывозили, не использовали, а сталкивали их в гигантские валы и безжалостно поджигали. Очищенные территории распахивали. Вскоре вся наша деревня была окружена обширными, но малоплодородными целинными пашнями и вошла на правах отделения в созданный в январе 1959 года овощемолочный совхоз 'Братский' с центральной усадьбой в поселке Калтук, что на двадцать пять километров севернее Куватки.
  
   В куватском отделении совхоза на раскорчёванных землях сеяли пшеницу, рожь, ячмень, овёс, горох, выращивали овощи: огурцы, морковь, лук, картофель. Микроклимат в нашей деревне был намного мягче и более благоприятен для овощеводства.
  
   В Калтуке, который расположен в низине, наблюдались поздние весенние и ранние осенние заморозки.
  
   В нашей деревне было неплохое и рентабельное парниковое хозяйство(деревенские парники).
  
   Долгие годы бригадиром овощеводческой бригады работал Иван Федорович Рябцев - наш родственник по отцовской линии. Мой дед Мина Петрович и отец Ивана Федоровича Федор Евдокимович (07.01.1889 - 27.04.1957) были двоюродными братьями. То есть, мой прадед Петр и дед Ивана Федоровича Евдоким были родными братьями. Федор Евдокимович был женат на Голубевой Кристине Игнатьевне (19.01.1898 -30.08.1991г) и имел восьмерых детей: Александра, Ивана,Екатерину,Татьяну, Надежду,Нину, Веру, Михаила.
   Иван Федорович родился в 1922 году, окончил 3-тье стрелковое училище в г. Ваткинске. Ветеран Великой отечественной войны- участвовал в боях на Северо-Западном и I Белорусском фронтах.В 1948 г. работал охранником в лагерях для военнопленных в селе Кумейка, в Чуне. Награждён орденами "Красной Звезды","Отечественной войны I степени", "Трудового Красного Знамени". Почётный гражданин Братского района с 1996 г.
  
   Помню, Иван Федорович приехал к нам в деревню в 1963 году с малолетней дочкой Татьяной, после того, как у него что-то произошло в семье (теперь уже не припомню подробностей семейной драмы). Вскоре он женился на куватской вдове Анастасии Яковлевне (уроженке деревни Парилово) с двумя малолетними девочками : Ритой (1949 г.р.) и Людмилой (1954 г.р.) Познакомил и свел их друг с другом Николай Алексеевич Округин (23.10.1930- 12.07.2000)- сын нашей соседки Пелагеи Игнатьевны Голубевой (14.05.1910 -июнь 1992) , живших с нами по соседству по улице Бурлова. "Женился на "ангарской" - говорили уроженцы старой Куватки с реки Ия.
   Дом Анастасии Яковлевны, куда вошел Иван Федорович на правах мужа, находился по улице Трактовой, невдалеке от деревенского клуба, почты и магазинов.
   Иван Федорович воевал на фронте в действующей армии, возвратился домой только в 1947 году,был образованным, интеллигентным человеком, у него была добрая душа и мягкий, легкий характер. Иван Федорович пользовался в деревне большим уважением. Часто бывал у нас в доме в гостях, роднился с моим отцом. Они вместе охотились на косуль, еще затемно убегали на глухариный ток. Вское после женитьбы у Ивана Федоровича и Анастасии Яковлевны родился совместный ребенок - Ирина. В последний раз я видел его в мае 1982 года на похоронах своей сестры Татьяны. Иван Федорович посетил моих родителей и выразил им свое сочувствие.
  
   Его дочь от первого брака Татьяна была моей ровесницей, мы вместе с ней учились в школе. Но Татьяны часто не было на занятиях, она все время куда-то уезжала ( кажется, к матери по прежнему месту жительства). В годы моего студенчества в Иркутском мединституте, она, бывая в городе, несколько раз навещала меня в студенческом общежитии. Татьяна Ивановна рано умерла, умерла от тяжелой болезни в начале 1990 годов. Похоронена в селе Ключи-Булак на сельском кладбище невдалеке от могилы своего отца. Старшая ее дочь Светлана живет в Ставрополе, сыновья Николай, Денис и дочь Анна обосновались в Братске. Еще одна дочь Галина погибла при неизвестных мне обстоятельствах.
  
   В Куватке у Ивана Федоровича жили две его сестры - Татьяна и Вера. Татьяна Федоровна работала заведующей детским садом, вышла замуж за нашего соседа Анатолия Мисорина. До сей поры мне помнится, как она однажды по весне организовала деревенских ребят не заготовку саженцев для озеленения территории детсада. Мы, ребята, сели вместе с ней в кузов какого- то разбитого-перебитого грузовичка и поехали по тракту в лес выкапывать молодые деревца. И в дороге, на полном ходу у машины отвалилось заднее колесо. Грузовик резко развернуло, и он чудом не перевернулся. Все обошлось удачно, никто не пострадал, но Татьяна Федоровна была очень взволнована, мысленно представляя картину и последствия , которыми могла закончиться эта авария. Сейчас Татьяна Федоровна живет в Братске,но часто бывает в Куватке в гостях у сестры Веры. В последние годы стала часто прихварывать, а в деревне на свежем воздухе чувствует себя намного лучше.
  
   С Верой Федоровной я встречался в последний раз в деревне в феврале 2004 г. Она приходила проводить в последний путь мою маму. Вера Федоровна была на кладбище, села за поминальный стол. Мы перебросились с ней несколькими фразами. От её племянницы Ирины Ивановны мне стало известно, что Вера Федоровна в середине апреля 2007 года схоронила мужа Николая Андреевича Калушкина. Сын ее Анатолий с семьей живет в Куватке в доме своей умершей бабушки Кристины Игнатьевны. Дочь Ирина (1965 г.р.) - в Иркутске, по-профессии - медсестра.Дочь Людмила выехала в Подмосковье.
  
   В феврале 2012 года Вера Федоровна была в гостях у дочери Ирины в Иркутске, и вместе с ней нашла меня в поликлинике, где я работаю. Пообщались в течение получаса,поговорили о жизни, вспомнили общих знакомых, своих односельчан, родных. Вера Федоровна с горечью сообщила о ранней смерти своего сына Анатолия.
  
   В описываемое время в Куватке жил с матерью, бабкой Кристиной, и младший брат Ивана Федоровича - Михаил. Их дом был неподалеку от нас, через огороды, на соседней улице, у деревенской водокачки. Мы с моим одноклассником Володей Дурных с ним часто общались. Михаил доводился Володе двоюродным братом. Их матери - Пелагея Игнатьевна Голубева и Кристина Игнатьевна Рябцева - родные сестры. Разница в возрасте у нас с Михаилом была для подросткового периода ощутимая (он был старше нас на 8 лет, родился в 1942 г). Помню, он увлекался в то время фотоделом. Отслужив на флоте положенный срок, Михаил возвратился в Куватку бравенький,в красивой морской форме, в бескозырке с лентами в якорях, и растревожил всех наших деревенских девушек-красавиц, взволновав их души и сердца! Но он взял себе в жены приезжую привлекательную учительницу Галину с большими,красивыми, выразительными глазами. Проживают в Братске. Михаил с увлечением выращивает на дачном участке овощи, картофель и даже арбузы. Его сын Дмитрий живет в Екатеринбурге, дочь Наталья - в Братске.
  
   Второй брак Ивана Федоровича и Анастасии Яковлевны был счастливым. Они в мире и согласии прожили более 30 лет. В 1989 году супруги переехали жить в село Ключи-Булак. Жена Ивана Федоровича - Анастасия умерла в 1993 году. Он пережил её на три года.
  
   Их дочь Ирина окончила 8 классов в Куватке, среднее образование получила в Калтукской школе, поступила в Иркутский мединститут на фармацевтический факультет,успешно его окончила в 1986 году. Удачно вышла замуж за молодого офицера - лейтенанта и уехала с ним в Грузию - к его месту службы. В 1989 году муж Александр уволился в запас и увез свою семью на свою родину - в город Бор Нижегородской области. Но Ирина Куватку не забывает, с благодарностью о ней вспоминает, и хоть и изредка, но навещает свою малую родину,гостит у своих тётушек, общается с многочисленными родными и близкими. На днях получил от нее полное тёплых слов письмо,и был этому чрезвычайно рад. У неё с Александром двое детей - сын Виктор и дочь Екатерина.
  
   В деревне Куватка в советские времена кроме выращивания овощей успешно выкармливали свиней, содержали большое поголовье крупнорогатого скота. Только дойный гурт насчитывал в то время несколько сотен коров.
  
   К сожалению, в дикие девяностые годы государство отступило от села, бросило на произвол судьбы, оставило своих кормильцев-крестьян без должной финансовой поддержки при жуткой несоразмерности цен на продукцию села и города. Литр горючего для трактора стоит дороже литра молока, килограмма зерна. Неподъемные цены на запчасти, горючее, удобрения не позволяют селянам без убытков обрабатывать землю, повышать ее плодородие и получать достойные урожаи. Когда-то плодородные земли тощают, опустыниваются, зарастают осотом да пыреем.
  
   Сказанное в полной мере относится и к моей деревне. Галопирующая инфляция съела все средства совхоза. За сельхозтехнику, семена, удобрения платить было нечем. Пустили под нож поголовье. Резали скот и расплачивались с долгами мясом. Хозяйство пришло в упадок. Деревня умирает: дома ветшают, уходят в мир иной старожилы, уезжает в города молодежь, фермы разрушены, скот вырезан, поля заброшены и зарастают бурьяном. Деревенские дома скупают братчане под дачи. Деревенская жизнь глохнет. Куватка превращается в дачный поселок. Наступит время, когда придется разворачивать новую целинную кампанию по возрождению пашни, по освоению уже заброшенных и одичавших деревенских земель.
  
   Дети учились в школе, здание которой было перевезено из зоны затопления. Директором школы вплоть до 1980 г был Омелянчук Ананий Денисович, прибывший в нашу деревню со своей супругой Марией Никифоровной из пос. Атубь, где так же директорствовал с 1952 года.
   Ананий Денисович родился 14 января 1921 года в селе Харантей Тулунского района Иркутской области. В 1941 году был призван на фронт. Принимал участие в боевых действиях с японскими захватчиками. Получил нескольно пулевых ранений. За храбрость и отвагу, проявленные в боях, был награжден Орденом Отечественной войны 1 степени, многочисленными медалями и другими правительственными наградами. После войны окончил Иркутский педагогический институт и получил профессию физика-математика.
   Образ Анания Денисовича навсегда остался в моей памяти: невысокого роста, коренастый, спортивный, мускулистый, подтянутый, всегда тщательно выбритый и аккуратно одетый, с доброжелательной улыбкой на тронутом оспинами лице. Это под его руководством строилась в Новой Куватке школа, это он формировал педагогический коллектив, оборудовал кабинеты физики, математики, спортивный зал, футбольное поле, школьный сад, преподавал физику, черчение, рисование. Помню, что с ребятами он был строг, но удивительно справедлив и добр. Обожал поиграть в спортивном зале с учениками в волейбол, настольный теннис. Благодаря его стараниям у нас в школе всегда был необходимый спортивный инвентарь. А как замечательно он вел уроки физики, какие ставил в классе интересные опыты по изучаемым темам! В школе проводились праздничные вечера, устраивались новогодние ёлки, вечера отдыха.Наша школа стала в те далекие шестидесятые-семидесятые годы культурным центром Куватки.
   Но здание школы было тесным и не приспособленным для учебного процесса. Поэтому в 1962 году по инициативе Анания Денисовича была построена новая, типовая школа, которая функционирует и до настоящего времени.
   "Ананий Денисович вёл здоровый образ жизни, бегал на лыжах, отлично плавал, играл в футбол,- вспоминает его невестка Галина Николаевна Омелянчук, -своими руками смастерил деревянную лодку, на которой плавали за ягодами, грибами, ловили рыбу с сыновьями Владимиром и Александром, дочерью Любовью. Был немногословен, тактичен, любил в семейном кругу в минуты отдыха негромко напевать лирические песни, аккомпанируя себе на гитаре. О страшном пережитом лихолетье, перенесенных тяготах и невзгодах военного времени припоминать не любил, жизнелюбие сохранил до последних дней своей жизни".
   Умер Ананий Денисович в городе Омске 22 марта 2001 года , там и похоронен.
   Верным помощником, коллегой и другом была для него супруга, Мария Никифоровна Бирюкова, с которой Ананий Денисович прожил долгую, интересную, счастливую жизнь. Я не знаю более серьезного, требовательного и квалифицированного учителя русского языка и литературы, как Мария Никифоровна. С грустью и болью в сердце я узнал, что Мария Никифоровна ушла от нас навсегда в январе 2013 года, пережив своего мужа на 12 лет.
  
   Моими учителями, которые навсегда остались в моем сердце и в памяти, кроме Анания Денисовича и Марии Никифоровны, были Надежда Степановна Федотова- первая моя учительница, учителя начальных классов Елизавета Петровна Богданова, Нина Федоровна Лухнева, Клавдия Ивановна Воскресенская. Минуло уже более четырех десятков лет после окончания мною Куватской восьмилетней школы, но и теперь я с благодарностью и теплом в душе вспоминаю этих замечательных педагогов.
  
   Вплоть до восьмого, выпускного класса я учился вместе с Лешей Париловым - заядлым деревенским футболистом, Ниной Пинигиной, Светой Урезаловой, Кешей Ведерниковым - задорным, способным баянистом-самоучкой, который после окончания школы поступил в иркутское культпросветучилище и стал профессиональным музыкантом. Обучаясь в училище, он жил в общежитии в здании бывшей церкви у входа на старое Иерусалимское кладбище, в то время превращенное городскими властями уже в Центральный парк культуры и отдыха. Я учился на первом курсе медицинского института, жил в институтском общежитии по улице Коммунаров,10 рядом с парком, и мы с Кешей иногда общались.
  
   В одном классе со мной учились сестры Нина и Галя Черемных, Света Жукова, Надя Тельнова, Нина Дорофеева, Надя Парилова (после замужества - Малишевская) , Зина Панова и ее сестра Тамара (Зинаида умерла в молодом возрасте по неизвестной мне причине),Зина Трубинова (Цыркунова) - моя дальняя родственница.
   У матери Трубиновой Зинаиды Анны( в девичестве Цыркуновой) и её отчима Прохора Трубинова была большая многодетная семья. Родной отец Зины погиб на покосе - убило шаровой молнией. Анна вышла замуж повторно за приезжего Прохора Трубинова, который был родом из-под Перми. Он удочерил Зинаиду, любил ее, заботился о ней. Его теплое и доброе отношение к приемной дочери я наблюдал сам, часто бывая в гостях в их доме. Вскоре родились сын Владимир ( трагически погиб в молодом возрасте - был зарезан в пьяной драке), Николай ( умер от тромбоэмболии легочной артерии, оторвался тромб), затем появились дочери Татьяна ( живет в Нерюнгри) и Людмила, которая с 1989 года живет с мужем и детьми в Молдавии, в Кишиневе. Последним в семье родился сын Анатолий. Его ранняя смерть, по словам Людмилы, связана с увлечением "зеленым змием".
   После окончания восьми классов Зинаида пыталась поступить в Иркутское театральное училище, но не прошла по конкурсу. Осталась в городе и, закончив курсы кройки и шитья, работала в одном из иркутских ателье закройщицей, портнихой. Здесь же она познакомилась со Славой- отцом своего первенца Жени. Жили они в гражданском браке. Станислав был против рождения ребенка, настаивал на аборте, но Зинаида возвратилась в Куватку и родила сына.
   Вот как вспоминает о ней в июле 2014 г ее сестра Людмила:
   "После рождения ребенка Славик приезжал к Зине в деревню, просил прощения, но она не смогла простить и не приняла его. Вскоре Зина вышла замуж за братчанина Виктора Г... , родила второго сына. Работала одно время на БЛПК, кладовщиком в школе, в 90-ые лихие годы перестройки, как и многие, торговала... и всё время шила. После моего переезда в Молдавию Зинаида перебралась ко мне поближе. Поначалу жила у меня, а потом переехала в Белгородскую область, Прохоровский район, тот самый, который известен своим легендарным танковым сражением. Здесь 5 лет тому назад Зина трагически погибла. Она ехала на скутере по Прохоровскому мосту(по жизни она всегда была экстремалкой). По встречной полосе мчались две машины, обгоняя друг друга. Возникла аварийная ситуация. И чтобы не слететь с моста, один из водителей направил свой автомобиль прямо на встречный скутер. Так по глупому, неожиданно для всех ушла из жизни моя сестра Зина. Я младше ее на 10 лет. Нет уже в живых и старшего её сына Жени - погиб. Муж её Виктор с младшим сыном живут в Белгороде. Наша с Зиной мама умерла в ноябре 1992 года, папа скончался в 1998-м в декабре. Похоронены они в Братске."
  
   В 1966 году мы окончили Куватскую восьмилетнюю школу. Обучение в 9 классе в пос. Калтук, вместе со мной продолжили сестры Черемных, Нина Пинигина, Нина Дорофеева, Надя Парилова, Света Жукова, Леша Парилов. Часть учащихся жили в школьном интернате. Большинство, как и я, снимали квартиры.
   В этот год директором Калтукской десятилетней школы была назначена талантливый педагог, красивая, статная, мудрая женщина с организаторскими способностями Любовь Ильинична Ненько, работавшая до этого завучем.
   До нее педагогический коллектив школы с 1946 года возглавлял Григорий Борисович Беломестных. Он родился 1923 г. в деревне Малая Када Братского района.С 1942 по 1946 гг. служил в рядах действующей армии, участвовал в боях с фашистами. В 1966 избран заместителем председателя Братского райисполкома.Умер 05.03.98 г. в г.Братске.
   Любовь Ильинична 19-летней девушкой приехала в сибирскую глушь за тысячи километров от родного дома в Аркадаке в старый Братск по комсомольской путевке в еще в 1952 г после окончания учительского института в г.Балашове Саратовской области. Братским районным отделом народного образования направлена работать учителем русского языка и литературы в деревушку Большая Када, что растянулась двумя длинными улицами по берегам одноименной речки, впадающей в Оку. Здесь вышла замуж , родила двух сыновей, работала сначала рядовым учителем, через несколько лет завучем. Вскоре началось затопление земель Братским водохранилищем, и Большекадинскую школу перенесли в новый Калтук. Так Любовь Ильинична оказалась в нашей школе, где директорствует до настоящего времени.( В 2012 г исполнилось 60 лет её педагогического стажа в школах Братского района, из них 46 лет в качестве бессменного директора Калтукской средней школы). Я до сей поры помню её незабываемую походку, когда она неспешно, с достоинством проходила по коридорам школы, помню её строгий, проницательный взгляд. Если мы, ученики, иногда немного шалили на уроках, на переменах, Любовь Ильинична никогда не повышала на провинившихся голоса , не использовала резких, обидных выражений, но её спокойной, непродолжительной беседы было достаточно, чтобы внушить нам о наших школьных обязанностях и достойном поведении. Благодаря стараниям нашего директора и руководимого ею педагогического коллектива в школе у нас было всегда уютно, чисто и тепло.
   Любовь Ильинична в 1986 г награждена знаком "Отличник народного просвещения' , в 1987 году ей присвоено почетное звание "Заслуженный учитель школы РСФСР".
   Л. И. Ненько ушла из жизни в 2013 году от тяжелого онкологического заболевания.
  
   В субботу братским вечерним рейсовым автобусом на выходной день возвращались к себе в деревню, в 'страну Куватию', как часто ее называли наши калтукские одноклассники.
  
   В один из таких приездов, в ноябре 1966 года, мама неожиданно для меня родила моего младшего брата Алешу. Разница в возрасте у нас составила 16 лет. Я не догадывался, что мама ждет ребенка. В те годы она была довольно полной женщиной и внешне ее 'интересное положение' было не заметно, по крайней мере, для меня. А о предстоящем пополнении нашего семейства никакого разговора со мной не было. Как говорится, я был поставлен перед фактом и долго не мог прийти в себя от неожиданности, хотя и приятной.
  
   Учиться было нелегко, особенно по математике, которую в Куватской школе преподавали слабо. Но мы, куватские, старались изо всех сил. Держались кучкой, часто собирались вместе, выполняли домашние задания, решали примеры, задачи. Учитель математики, милая, обаятельная женщина, так же старалась нам помочь, уделить нам, куватским, больше внимания.
   Учителем литературы была у нас Эмилия Васильевна Бутакова, уроки которой проходили всегда живо и интересно. Эмилия Васильевна отличалась внешним обаянием, элегантностью,всегда строго, со вкусом одевалась.Родилась она в 1940 г. в поселке Мама Мамско-Чуйского района. В 1962 г. окончила Иркутский государственный институт, историко- филологический факультет. В 1963 г направлена для работы учителем русского языка и литературы в село Калтук. С 1978 по 2001 гг. была завучем этой школы.
   В школе учительствовал и ее супруг Георгий Иванович.
  
   Нашим классным руководителем на протяжении двух лет была Анна Аркадьевна Рябова - добрая, мудрая, славная женщина, которая проводила с нами много времени. Из одноклассников этого периода часто вспоминаю Наташу Черных - заводилу и лидера класса, Раю Садовникову, к которой испытывал чувство влюбленности, Катю и Олю Терпуговых - замечательных,миловидных девушек, веселую и улыбчивую Галю Сенотрусову, спокойного и скромного Гену Васильева, Сашу Квасникова- прирожденного математика, Сашу Садовникова- доброго и отзывчивого парня, веселого и задорного Толю Дементьева из Наратая и его сестру Римму, в семье которой он жил во время учебы, Пашу Вологжина, Витю Найденова, обаятельного, улыбчивого Митю Наумова, спортивного Сашу Горшкова. Несколько слов хочу сказать о Вале Николаевой! Очень уважаю ее со школьных лет за способности к математике. Помню, как она легко и просто решала все задачи по алгебре и геометрии и помогала нам, куватским , выполнить задания по этим предметам. Всегда хотел узнать о судьбе этой приветливой и душевной девушки, но до сих пор не удается. Наташа Черных окончила Иркутский педагогический институт, живет с мужем и сыновьями в Новой Игирме, дочь в Иркутске. Вот что она написала мне в своем письме в июле 2015 г: "Мой педагогический стаж почти 45 лет. В сентябре прошлого года не пошла на работу, решила стать пенсионеркой. Но не привыкла сидеть дома, вся жизнь прошла на людях, среди детей. В ноябре уговорили поработать на 0,5 ставки, помочь завучу. Поработала, но все-таки настраиваюсь на заслуженный отдых. В Калтуке я бываю теперь редко, только на кладбище. Там у меня давно никого нет. Папа умер в декабре 1990, мама- в мае 1992. Единственная моя сестра Лена с двадцатилетнего возраста страдала тяжелой астмой и гипертонией. Месяц не дожила до 45 лет. Вошла в кабинет врача сама, а выйти уже не смогла, вынесли в сарай. Сообщили о ее смерти мне, так как своей семьи у нее не было. Пока Елена была жива, она работала учителем в Калтукской школе и часто рассказывала мне о наших одноклассниках, подробностях их жизни. К сожалению, ряды наши редеют: в 2014 г умер Сережа Садовников, несколько лет назад - Саша Квасников, Витя Криницын. Паша Вологжин окончил школу милиции, университет, аспирантуру, работал в Братской милиции. После ухода на пенсию подрабатывает юристом на предприятии. Сын у него тоже юрист, невестка- судья. Три года назад Павел овдовел. Витя Найденов начинал работу в Братске, а потом уехал в город Горький. Трудится там заместителем генерального директора автозавода. Саша Садовников служил на Дальнем Востоке, там и остался жить. Приезжает раз в несколько лет в Калтук в гости к своему младшему брату Михаилу. Миша и его жена работают в школе. Оля Терпугова живет в Большеокинске. У Раи Садовниковой в жизни сложилось не всё благополучно. Учителям, которые нас учили, уже за семьдесят, а то и за восемьдесят. Многих уже нет в живых. Два года назад умерла и Ненько. Теперь и к ней -только на кладбище. Когда ездила пять лет назад в Калтук, видела Эмилию Васильевну Бутакову. Знаю, что и Григорий Васильевич Ковальчук еще работает в школе. Бывая в Калтуке, я всегда прошу мужа проехать по улицам поселка, мимо дома, где выросла, мимо родной школы, остановиться у больницы, где многие годы работала моя мама..." Уроки физики в нашем 10-А классе вела Юлия Федоровна ( фамилию, к сожалению, призабыл). Вела интересно, строго спрашивала с учащихся знания изучаемой темы, много решала с нами задач по этому предмету. Благодаря ее стараниям я участвовал в районной физической олимпиаде в пос. Тарма, завоевал там одно из призовых мест и прошел на областную олимпиаду, которая проходила в г. Иркутске. Здесь я впервые познакомился с областным центром, побывал в "День открытых дверей" в иркутском гос. университете, посетил впервые в жизни драматический академический театр им. Охлопкова и с интересом посмотрел постановку по пьесе Александра Вампилова "Старший сын". В школьные годы я с удовольствием участвовал в художественной самодеятельности: выступал на сцене деревенского клуба, посещал школьный хор, иногда солировал, пел дуэтом со школьным товарищем Мишей Садовниковым. Помню, первой песней, которую мы исполнили с ним, была популярная в то время песня ' Красная гвоздика - спутница тревог '. Мы часто гастролировали с концертами по соседним деревням и селам. Время пролетело быстро. В 1968 году я успешно закончил 10 классов, получил паспорт, который мне торжественно вручили прямо в школе. И так, школа позади. Надо было определяться с профессией.
  
  
  ОТЪЕЗД В ИРКУТСК
  
   Что мне делать после окончания школы дальше - такого вопроса в семье не стояло. Все знали, что меня с детства привлекала медицина. В школе моими любимыми предметами были - биология, зоология, химия, анатомия человека. Я часто бывал в деревенском фельдшерско-акушерском пункте, в котором работала выше упомянутая мной Зинаида Дмитриевна, мамина двоюродная сестра, интересовался ее работой, читал медицинские справочники, брошюры, с удовольствием измерял артериальное давление, пробовал выслушивать фонендоскопом сердце, легкие.
  
   Я уже давно решил поступать в Иркутский медицинский институт. Собрал необходимые документы и выслал их в адрес института. Вскоре пришел вызов на экзамены.
  
   Я очень волновался и опасался сдачи вступительных экзаменов, сомневался, смогу ли я, парень из глухой деревни, набрать необходимое для поступления количество баллов. Мама, как могла, меня успокаивала и внушала мне, что я обязательно поступлю.
  'Почему ты так считаешь, мама?'- спрашивал я ее. ' Я это предчувствую и твёрдо уверена в твоих знаниях' - отвечала мама.
  
   Мне шёл восемнадцатый год, когда я ранним утром со старым чемоданчиком в руке покидал родное гнездо, уходил в большую, неведомую жизнь. На душе было острое ощущение грусти и немного страха. Мама проводила меня до автобусной остановки у деревенского клуба. Когда автобус тронулся, она всплакнула, сдержанно помахала мне рукой и еще долго, неподвижно стояла у обочины дороги, глядя вслед уходящему автобусу, пока он не скрылся за поворотом. Я понимал, что ей тоже было больно и грустно расставаться с сыном.
  
   Город Иркутск был для меня незнакомым и чужим. Ни одного родного или близкого человека.
  
   На набережной Ангары отыскал административный корпус медицинского института, прошел собеседование и получил место в общежитии на период сдачи экзаменов.
  
   Абитуриентов расселили в пятом общежитии, что в Клиническом переулке.
   Предстояло сдать экзамен по биологии, химии, физике и написать сочинение.
  
   Первым был экзамен по биологии. Помню, что вопрос был по ленточным червям - бычий и свиной цепни. Отвечал уверенно. Получил 'отлично'.
  
   Второй экзамен по химии. Теперь уже трудно вспомнить, какие были вопросы, но на все я ответил, правильно написал формулы химических реакций и получил вторую пятерку.
  
   С физикой было сложнее. Один из вопросов был по шкале электромагнитных волн, на который я отвечал слабо. Еще на два вопроса отвечал неуверенно. Задачу по физике решить до конца не успел. В конце беседы экзаменатор поинтересовался, откуда я прибыл, когда окончил школу и отпустил.
  
   Оценки объявлялись только после 17 часов. Эти несколько часов тянулись мучительно долго. Я был не удовлетворен своим ответом. Я твердил себе, что это провал, провал. В своем воображении я рисовал картину возвращения в деревню, как я вхожу в дом, вижу вопросительный взгляд матери. Нет, нет, только не это. Этого я не переживу. Я должен, должен поступить! Наконец, объявляются оценки, полученные абитуриентами. Я замер в ожидании своей фамилии. И вот, слышу: - 'Рябцев - четыре'. Сердце вылетало из моей груди, душа ликовала, я был счастлив, как никогда.
  
   Предстояло сдать последний экзамен - написать сочинение.Все места студенческой аудитории в биологическом корпусе института, расположенные амфитеатром и ступенеобразно поднимающиеся ввысь, были заполнены Каждый претендент на звание студента был на виду, как на ладони.
  
   Объявляются темы для сочинений, в том числе и тема 'Образ советского человека по рассказу Шолохова 'Судьба человека'. На душе у меня сразу стало легко и комфортно. Чувство страха и напряжения исчезло. Рассказ Шолохова я знал почти наизусть. Я любил его и перечитывал много-много раз.
  
   Не спеша, каллиграфическим почерком я написал про Андрея Соколова три страницы текста. Много писать не стал, опасаясь допустить орфографические ошибки. На следующий день узнал оценку своей работы - 5/4.
  
   И вот, все испытания позади. Я зачислен в студенты Иркутского государственного медицинского института.
  
   Окрыленный успехом, я возвратился на несколько дней к маме в деревню. Ходили с ней на покос, косили и гребли сено, складывали его в стожки, жарили на костре сало, много говорили о моей предстоящей студенческой жизни. С мамой я чувствовал себя легко и свободно, делился с ней самыми сокровенными мыслями, своими радостями и печалями, огорчениями и невзгодами. Она была способна меня понять, умела ободрить и успокоить.
  
   С 1 сентября 1968 года начались мои студенческие годы. И с этого момента вся моя жизнь и судьба связаны с Иркутском. Здесь я окончил институт и овладел врачебной профессией, здесь встретил свою будущую жену Людмилу, с которой 31 января 1973 года мы заключили брак. Здесь, в Иркутске, в ноябре этого же года родился мой единственный сын Евгений. Ректором Иркутского государственного медицинского института в годы моей учебы был Никитин Алексей Иванович,доктор медицинских наук, профессор, Он родился в Нерчинске в рабочей семье в марте 1907г. Работал забойщиком в шахтах на прииске в Забайкалье, здесь же,при прииске, закончил школу. В 1927г поступил на медицинский факультет Иркутского университета, после окончания которого в 1931 оставлен аспирантом на кафедре нормальной физиологии. Защитил кандидатскую, затем докторскую диссертацию. В 1957 г назначен на должность ректора ИГМИ, которую занимал в течение 14 лет, до 1971 г. За этот период Алексеем Ивановичем сделано много по развитию материальной базы института: построены учебный корпус санитарно-гигиенического факультета, два благоустроенных общежития, спортивный лагерь в Грудинино, лыжная база в Топках, спортзал, рядом с анатомическим корпусом разбит сад. Умер А.И.Никитин 8 декабря 1991 г. Должность декана нашего лечебно-профилактического факультета все семь лет моей учебы занимал доцент Болеслав Стефанович Станкевич - обаятельный, строгий, но добрый и отзывчивый человек, с которым можно было разрешить все возникающие у студентов учебные и бытовые проблемы. На курс было набрано более 200 студентов, которых распределили на 8 групп. В нашей первой группе обучалось более двадцати человек, в том числе одиннадцать юношей: Сергей Андреев - староста группы (выбыл после нескольких лет обучения по болезни), Валера Смычков, Володя Демин, иркутянин Сергей Батаев, Юра Алхимов из села Пивовариха ( умер вскоре после окончания института от опухоли головного мозга), Гена Окунь из Иркутска (гинеколог), Бальхаев Илларион из г. Улан-Удэ ( в настоящее время доцент, кандидат медицинских наук, заведующий курсом неврологии, медицинской генетики, нейрохирургии медицинского факультета Бурятского государственного университета), Коля Голышин (оставил учебу по болезни после второго курса), Гриша Ляльченко (перевелся после третьего курса в Военно-медицинскую академию), Коля Дьяченко, Женя Устюгов. Из девушек назову иркутянок Ирину Куклину(Григорьеву)- специализировалась по акушерству и гинекологии,Валю Каравацкую (живет теперь в Москве), Светлану Богданову, Аллу Молчанову из Братска (сейчас акушер-гинеколог,проживает в Усть-Илимске), Нину Аферёнок (Холодову) и Людмилу Сапега, Наумкину Зою, Тумурову Наташу, Татьяну Мирошникову, Сергееву Венеру. Позже в нашу группу влились Семенова Галина, Голубева Людмила, Яблонская Валентина, Надя Разуваева( после окончания института много лет работала врачом-терапевтом в поликлинике ? 12 г. Иркутска). Курировал нашу группу Михаил Иванович Нагибин, ассистент кафедры нормальной анатомии, участник Великой отечественной войны, уважаемый человек, большой любитель хорового пения. На курсе учились такие известные сейчас в Иркутской области и за ее пределами врачи, как Солодун Ю.В., Протопопова Н.В.(главный акушер-гинеколог Иркутской области, зам. главного врача ОКБ),Подкаменев В.В.(детский хирург, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой детской хирургии ИГМУ, автор многочисленных учебных пособий для врачей и студентов по вопросам детской хирургии), Антипова О.А., Верхотуров С.И., Бабенко А.П., Денисов В.П., Можаров М.И., Харламов В.В.-страстный любитель вело-путешествий и фотовидеосъёмки, Халтурин В.П.(акушер-гинеколог), Федоров Б.А.(акушер-гинеколог), такие симпатичные мне люди, как Алексеенко Володя (психиатр), безвременно ушедший от нас, Свитящук Л.Д.(врач-психиатр), Бобин В.В., Кустова Л.Ю., Терпугова Л.И. и Козлов И.И.- впоследствии супруги, Инешина Г.М., Сосин Ю.В., Самарин Г.В., Кононенко Е.В., Исаков И.Н., братья Молотковы Геннадий и Пётр, Ведерникова Л.М.(кардиолог, ревматолог), рано ушедшая из жизни, Шевнина Н.П., Плуталов В.А.(врач-хирург), Рубцов И.А.(уролог), Трекузов М.И. и многие-многие другие. С большим уважением и теплотой в душе вспоминаю я руководителей клинических кафедр, преподавателей нашего института, которые долгих семь лет были вместе с нами, передавали нам свой опыт работы, свои знания и секреты профессионального мастерства. Я горд, что слушал лекции профессоров Ходоса Х.Г. ,Флоренсова В.А., члена корреспондента АМН СССР Седова К.Р., Мартынюк Н.И., Штыровой Н.М., Кузнецовой Н.П., Линевич А.А.,Вишневского А.А., доцентов кафедр Дымшица Я.М., Ворожбы Н.В., Ярославцева В.Л., Астафьева В.И., Урусова В.А. и др. Практические занятия по овладению медицинской профессией с нами вели Поблинкова Е.И.,Жмуров В.А.,Абрамович Г.М., Семендяева М.В., Бойцов В.Н. и многие другие. Все семь лет обучения в институте я пел в академическом хоре студентов и преподавателей ИГМИ, которым руководил талантливый музыкант, известный в музыкальной среде хормейстер Василий Алексеевич Патрушев. Концертмейстером хора все эти годы неизменно была Нина Викентьевна Антоневич. С солистами хора- Василием Обзолеевым, Адой Долговой, Галиной Шестопаловой, Николаем Голоушкиным, братьями Николаем и Сергеем Левчено работала супруга Василия Алексеевича- Ираида Харлампьевна Патрушева. Курировали хоровой коллектив от учебного заведения и его партийной организации доцент Сакович Л.В. и кандидат мед. наук Абрамович Г.М. Я пел партию тенора. Мне нравились еженедельные репетиции, регулярные выступления хорового коллектива на сценах Иркутска, поездки с концертами по области. А в 1970 году наш хор был приглашен для выступления в Таллин на эстонский Праздник песни. Этот грандиозный праздник под открытым небом проводился раз в пять лет на знаменитом Певческом поле, расположенном на живописном склоне холма. У его подножия сооружена эстрада в виде огромной оригинальной конструкции раковины. Амфитеатр поля вмещает до 100 000 зрителей, на эстраде одновременно могут петь до 18 тысяч певцов. Наш хор исполнил песни о Байкале, о Сибири, русские народные и патриотические песни. Возвратились мы в Иркутск с массой впечатлений, довольные добрым, восторженным приемом нашего хорового коллектива эстонской публикой, трудовыми коллективами Таллина, перед которыми так же давали концерты сибирской песни. Лето и начало осени 1970 года я провел в трудовом студенческом отряде на острове Шикотан на сайровой путине. Вместе со мной в отряде работали однокурсники Леша Свитящук, Гена Окунь, Саша Гущин, Валера Смычков, Петя Молотков, Женя Устюгов, Володя Демин, Кириллов В. и др. Остров Шикотан самый большой в малой Курильской гряде. Длина его 27 км, ширина до 12 км. Большое количество уникальных по красоте бухт, заливов, спокойных, тихих заводей, острых выступов суши - мысов придают ему незабываемую живописность и неповторимость. Холмы острова покрыты богатой, пышной растительностью из пихты, ели, можжевельника, лиственницы с причудливыми от постоянных ветров ветвями, местным низкорослым бамбуком и тисом. Из местных растений дурной славой здесь пользуется Сумах дальневосточный. Он принадлежит к опасным растениям, так как все его наземные части (листья, ветки, соцветья, пыльца) ядовиты. В период цветения трава выделяет яд, который, попадая на кожу, под воздействием света вызывает тяжелые аллергические реакции, зуд, сильные ожоги, перерастающие в язвы, такие же, как при контакте с газом ипритом. За это ядоносную траву и прозвали "иприткой". Известны и фатальные исходы для человека после 'встречи' с ней. На Шикотане "ипритка" часто создает непроходимые густые заросли: стелиться по земле, искусно оплетает деревья и кустарники, может расти на скалах, цепляясь за уступы и откосы. Жители и туристы острова стараются обходить такие места стороной. Воды вокруг Шикотана - единственное место в России, где в течение 4 месяцев в году, с августа по ноябрь, ведется промысел сайры. Здесь так же добываются минтай, треска, камбала, навага, корюшка, терпуг, палтус, горбуша, кета, осьминог. Шикотан сейсмоопасен, здесь зарегистрированы сильные землетрясения, возможны цунами. Но в период нашего пребывания на острове обошлось без каких-либо происшествий. Остров был открыт в 1739 г участником второй камчатской экспедиции Витуса Беринга русским мореплавателем Мартином Шпанбергом и принадлежал России. В 1855 году был заключён первый договор о границе между Россией и Японией. По этому договору острова Шикотан, Итуруп, Кунашир и Хабомаи отошли Японии и принадлежали ей до 1945 года. После поражения Японии во Второй мировой войне они вошли в состав СССР. Принадлежность островов России в т.ч. Шикотана оспаривается Японией до настоящего времени. Рыбоперерабатывающий завод ? 96, на котором мы трудились, базировался на берегу живописной Малокурильской бухты в пос. Малокурильск. Завод обрабатывал любую рыбу, привозимую на остров сейнерами. Но во время лова местным добывающим флотом сайры, рыбозавод в основном работал только на этом сырье, производя консервы "Сайра бланшированная с добавлением масла". На этот период сайровой путины на остров приезжают сотни рабочих по организованному набору со всех концов страны. Ловля сайры - удивительное зрелище! Она ведется необычным способом, ночью. Вся корма судна увешана мощными прожекторами-люстрами. В поисках косяков сайры промысловые суда-сейнеры проходят порой десятки миль по воде, пока гидролокатор не зафиксирует косяк рыбы. Сайру привлекают к борту судна белым светом мощных прожекторов, за которым косяк сайры следует, как заколдованный и оказывается в вертикальных прибортовых сетях. В этот момент над ловушкой зажигают красные люстры. Вода в ней словно "вскипает" от потерявшей ориентацию и мечущейся в лучах красного света рыбы. Сайра "сходит с ума", выпрыгивая из воды на метр и более. Море буквально "кипит"! В этот момент рыбаки быстро затягивают невод и мощными гидронасосами перекачивают улов в трюмы. Сайра - продукт скоропортящийся и идёт непродолжительное время, поэтому работа на заводе была построена в две смены длительностью по 8-10 часов. Девушкам выдали белые халаты, резиновые фартуки, сапоги, косынки, резиновые и хлопчатобумажные перчатки. Мужчин тоже приодели в резиновые сапоги, прорезиненные фартуки, береты. Они чистили и резали рыбу, а девушки в соседнем цехе укладывали её в консервные баночки. Пол цементный, постоянно мокрый, поэтому стоим на деревянных решетках у конвейера каждый за своим рабочим местом. Рыба подаётся по ленте, и когда проходит мимо нужно выгрести себе на стол нужное количество. При укладке рыбы в банки надо было угадать или подобрать кусочки по эталону, чтоб банка была плотно и красиво наполнена, и делать это быстро. Существовала определенная норма выработки. Несмотря на выданные перчатки, кожа рук от влаги и сайровой слизи к концу смены краснела, воспалялась, покрывалась ранами. Их во время перерывов работники обильно смазывали выдаваемым гелем на основе бриллиантовой зелени. Но это не спасало от упорного "сайрового дерматита". В периоды непогоды, шторма на море, когда ловля сайры на сутки-двое приостанавливалась, и сейнеры прибывали к причалу пустые, мы путешествовали по острову, в шутку напевая на известный мотив слова:" Сайра ушла к японцам, радости нет конца..." Особенно запомнился мне поход с группой на мыс "Край света" - самую восточную точку Шикотана. Это самое популярное для путешественников место. Путь к мысу лежит через перевал, с которого открываются живописнейшие пейзажи береговой линии Шикотана. Идем, внимательно осматривая тропу, опасаясь наткнуться на вездесущую "ипритку" . После преодоления перевала спускаемся к океанскому побережью, изрезанному бесчисленными бухтами. А вода океана вокруг голубая и прозрачная. Из неё повсюду торчат скалы, между которыми резвятся нерпы и парят птицы. Полюбовавшись бухтами, идем дальше. Край Света уже рядом. Мыс узкой полосой , покрытой зеленым ковром растительности, вытянулся в море длинным языком суши с голыми 40-метровыми скалами, отвесно обрывающимися в Тихий океан. Одурманивающе пахнет травами, дующий с океана ветер придает бодрости и поднимает настроение. Погода в течение часа меняется несколько раз - то накрапывает дождь, то светит солнце, то откуда-то налетает туман и за считанные секунды растворяется под его жаркими лучами . Слева - торчащая из воды скалистая глыба, вся облепленная птицами - "птичий базар". На камнях мыса привлекают внимание любопытные скалистые "чаши", в которых скапливается пресная дождевая вода, которую пьют птицы. Справа от мыса Край света виднеется еще мыс - Краб, а на нём башня старого маяка, построенного японцами в сентябре 1943 г. Это последний маяк, возведенный ими на Курилах. Стоя наверху на самой кромке обрыва мыса и глядя в морскую даль, с трудом представляешь, что дальше на восток на семь тысяч миль простирается только безбрежный океан водной глади . Корпуса нашего студенческого городка раскинулись у подножия самой высокой сопки острова высотой 412 м, поросшей курильским бамбучником. От рыбозавода до городка вела крутая деревянная лестница. Как было приятно после напряженного рабочего дня подниматься по ней, предвкушая предстоящий ужин, общение с друзьями, отдых и сон. В общежитии, помимо обедов в столовой, стройотрядовцы жарили на масле сайру, готовили кальмаров, иногда отваривали пойманных на побережье острова крабов. Остались теплые воспоминания о студентке стомфака Татьяне Муравьевой, с которой мы могли подолгу исполнять в два голоса полюбившиеся нам песни. Часто пели с ней дуэтом задушевную, мелодичную песню "Месяц спрятался за рощей, спят речные берега...". Татьяна, как и ее брат студент-медик Николай, пела в хоре В.А. Патрушева. Здесь, на Шикотане, я отметил свое 20-летие. С тех времен прошло уже 45 лет. Но о пребывании на этом чудесном зеленом острове я с ностальгией вспоминаю до сей поры. После пятого курса мы,юноши курса, будущие лейтенанты медицинской службы, были призваны на двухмесячные военные сборы в воинскую часть, расположенную на станции Дивизионная. Жили в казармах, занимались строевой подготовкой, изучали военное дело, знакомились на практике с развертыванием сил и средств медицинской службы в военное время. Шесть лет промелькнули быстро. После получения диплома врача по специальности " лечебное дело" я еще в течение года интернатуры специализировался по акушерству и гинекологии и в 1975 году получил удостоверение врача акушера-гинеколога. Правда, работал я по этой специальности совсем не долго. Делом моей жизни стала терапия, эндокринология. В Иркутске я встретил свою будущую жену Людмилу, с которой 31 января 1973 года мы заключили брак. Здесь, в Иркутске, в ноябре этого же года родился мой сын Евгений.
  
   И когда я бывал в гостях у матери в деревне, она, наблюдая, как я через несколько дней уже начинаю собираться в обратный путь, и все мои мысли и помыслы уже там, в Иркутске, спрашивала меня:
  
  ' Неужели, Санечка, тебя тянет в город? Ведь ты сейчас в родном доме, на своей родине, у отца с матерью'.
  
  ' Конечно, мама, тянет, - отвечал я, - мне у вас очень хорошо и уютно, вы мне все дороги, но там моя семья, моя жена, мой сын, там моя работа, там все самое дорогое, что есть у меня в жизни'.
  
   И мама соглашалась со мной, и начинала готовить меня к отъезду, украдкой смахивая уголком повязанного платка накатившуюся слезу. Маме, за всю свою жизнь ни разу не покидавшей свою деревню, свой домашний очаг, своего мужа, своих детей, видимо, было трудно понять, как это ее сын из родного дома, спешит, рвется в какой-то Иркутск.
  
   Впрочем, один единственный раз маме все-таки пришлось на время оставить свой дом, домашнее хозяйство и приехать ко мне в Иркутск, но случилось это вынужденно, по несчастью.
  
  
  ПРИШЛА БЕДА - ОТВОРЯЙ ВОРОТА
  
  
   В феврале 1982 года мама прислала мне письмо, в котором писала: ' Саша, я решила посоветоваться с тобой. У меня что-то заболела грудь. В одном соске нащупывается небольшой комочек и так он ноет временами и покалывает. Напиши мне, как мне лучше поступить: или в Братск съездить в больницу, или к тебе сразу приехать, пока Леша на каникулах. Ведь надо и корову подоить, и свиней накормить, и в доме убраться. А папка целый день на работе '.
  
   После получения моего письма мама в начале марта прилетела к нам в Иркутск. Я встречал ее в аэропорту.
  
   После обследования в онкологическом диспансере онколог Илья Лукич Шестаков рекомендовал маме операцию, накануне которой был проведен курс лучевой терапии. Была уже назначена дата операции, но однажды ночью в дверь нашей квартиры позвонили. Почтальон доставил срочную телеграмму из деревни. Отец сообщал, что умерла моя сестра Татьяна. Не мешкая, утром мы с мамой самолетом вылетели в Куватку.
  
   Сестре Татьяне было 26 лет. В девятимесячном возрасте она перенесла полиомиелит с полным параличом одной половины тела. Страдала частыми приступами эпилепсии, была глубоким инвалидом. Все эти годы мои родители очень страдали. Мучения дочери доставляли им глубокую душевную боль.
  
   После похорон Татьяны мы с мамой возвратились в Иркутск.
  
   Вскоре ей была успешно выполнена хирургическая операция и в конце мая она была уже у себя в деревне.
  
   В письме мама сообщала мне:
  
   'Саша, я задержалась немного к тебе с ответом. Приехала домой и давай помаленьку все перестирывать, приводить в порядок дом. Баба Катя приехала из Братска помочь мне первое время после операции. Я, Саша, никакой тяжелой работы пока не делаю. Папка с Алешей все взяли на себя. Отметили 40 дней со дня смерти Тани. У папки в огороде везде порядок: и картошка хорошо растет, и грядки он посадил аккуратно. Только, говорит, обо мне сильно переживал и скучал. У меня, Санечка, сейчас все хорошо. Шов зажил полностью. Правда, рука еще тяжеловато поднимается и к вечеру отекает, надо разрабатывать ее помаленьку'.
  
   Из письма мамы от 22 июля 1982 года:
  
  'У нас дома пока все хорошо. Рана у меня зарубцевалась. Топчусь все возле дома. Целый день на ногах. Работы много. Не могу сидеть, хотя и надо было бы первое время воздержаться. Конечно, я тяжелой работы не делаю, но все равно: свиней надо накормить, а их трое, да поросят семь штук. Всем надо сварить. Да и дом белила, то стираю что-нибудь, то шью, то носки вяжу. Уже корову сама дою. Да разве мало работы в деревне! Утром встанешь чуть свет, да ложишься затемно, в одиннадцать, да в двенадцать. Все нескончаемая работа'.
  
   После проведенной в Иркутске операции у мамы наступило полное выздоровление, несмотря на серьезность диагноза. Бог оказался на этот раз снисходительным к ней.
  
   После описываемых событий мама прожила еще 22 года и до конца дней своих была благодарна иркутским врачам, оказавшим в трудный час ее жизни помощь и поддержку. Особенно часто она вспоминала Илью Лукича Шестакова за его доброту, человеческое обаяние и высокий профессионализм.
  
  
  ' ПРОСТО МАРИЯ '
  
  
   Хотя работы в деревне было много, мама всегда находила время и для души.
  
   Несмотря на свое начальное деревенское образование, она много читала, была любознательной от природы. В молодые и зрелые годы мама выписывала журналы: 'Роман-газета', 'Крестьянка', 'Работница'. С удовольствием читала романы Новикова-Прибоя, в шестидесятые годы имела подписку на его произведения. Ей нравились повести Чингиза Айтматова 'Первый учитель', 'Джамиля', 'Верблюжий глаз'.
  
   Особенно ей пришлась по душе его повесть 'Тополек мой в красной косынке'. Помню, как она много раз перечитывала ее. Переполненная чувством восхищения творением этого автора, она читала повесть вслух отцу перед сном, пытаясь приобщить его к литературному слову, но через непродолжительное время, утомленный работой и убаюкиваемый тихим маминым голосом, он мирно засыпал, издавая тихий храп.
  
   Я помню, как мама подолгу читала романы 'Тихий дон' Шолохова, 'Даурия' Седых, 'Сын рыбака' Лациса, 'Хмель' Черкасова, ' Угрюм-река' Шишкова.
  
   В свое время ее взволновала и глубоко потрясла история о староверцах Лыковых, обрекших себя и своих детей на отшельничество в алтайской тайге. Ее поведал на страницах газеты 'Комсомольская правда' Василий Песков. Мама до конца жизни интересовалась судьбой Агафьи, вынужденной после смерти родных в одиночестве коротать свой век в тайге, среди медведей, потому что 'в миру жить тятя не велел'.
  
   Мама с удовольствием слушала радио. Помню, она старалась не пропустить ни одной очень из популярных в те годы передач 'Театр у микрофона', 'Встреча с песней' Виктора Татарского, слушала музыкальные программы по заявкам радиослушателей. Ей нравились песни в исполнении Людмилы Зыкиной, Владимира Трошина, Леонида Утесова, Клавдии Шульженко, Лидии Руслановой, Муслима Магомаева, Эдуарда Хиля.
  
   Я помнил с детства, как мама всегда пугалась, когда в наш двор входил почтальон с телеграммой в руке. Она менялась в лице, бледнела. Мама боялась получить печальную весть. В ее представлении телеграмму 'отбивают' только в самые трагические моменты жизни: смерть, похороны, тяжелая болезнь.
  
   Зная о такой ее реакции на телеграммы, я к ее 70-летнему юбилею сделал заявку на Иркутское радио об исполнении для мамы музыкального поздравления. Через неделю мама в письме ко мне сообщала: '...Спасибо тебе, Саша, за исполненную для меня песню. Я знаю, что это ты организовал. Мы слушали по радио песню 'Деревенька' в исполнении иркутской певицы Грозиной вместе с папкой и очень разволновались, оба плакали. Теперь у нас в деревне, кто увидит Лешу, спрашивают, слышал ли он, как маму его поздравляли по радио и исполняли для нее песню...'
  
   Любимым занятием мамы было просмотр телевизионных передач. Ей нравились латиноамериканские телесериалы: 'Богатые тоже плачут', 'Санта Барбара', 'Земля любви'. Особенно ей запомнился фильм 'Просто Мария', о котором она часто вспоминала. Она с нетерпением ждала очередной серии и могла засидеться перед экраном за полночь.
  
   По понедельникам, часто со слезами на глазах, она смотрела поисковую передачу 'Жди меня', бессменным ведущим которой был в то время Игорь Кваша. В начале 2000 года во время просмотра этой программы мама увидела на экране братьев и сестер Филипповых из нашего села. Через 37 лет в стенах студии в Останкино они, наконец, встретились со своим младшим братом, которого безуспешно искали долгие годы.
   В начале шестидесятых годов их многодетная семья проживала в Куватке. Отец работал учителем в нашей школе, преподавал алгебру и один воспитывал шестерых детей. Его жена, родившая мальчика, умерла в ходе трудных патологических родов. Обезумевший от горя и навалившихся семейных забот и проблем, отец вынужден был передать малютку на воспитание чужим людям. Следы мальчика затерялись. После смерти отца повзрослевшие дети начали поиск своего младшего брата.
  
  И вот,почти через четыре десятилетия, - счастливая, трогательная и волнующая встреча на телевидении. Глаза мамы были влажными от слез.
   Она обладала удивительной способностью искренно сочувствовать людям, глубоко сопереживать их тревоги и радости.
  
   В мой последний приезд к ней в сентябре 2003 года, мама, будучи уже слабой и измученной болезнью, все еще просила меня включить ей телевизор, который она установила на столе рядом со своим диваном. Но после десяти-пятнадцати минут просмотра фильма, она говорила: 'Санечка, моя рыбочка, выключи телевизор, мне так тяжело'- и устало закрывала глаза, положив голову на спинку дивана и скрестив на груди руки.
  
   К сожалению, маму во второй половине ее жизни не обошла стороной пагубная страсть к спиртному. Пила она часто и много, чем в значительной степени укоротила себе жизнь. Кроме того, увлечение спиртным не лучшим образом сказывалось на семейной атмосфере, на взаимоотношениях с отцом, родственниками.
  
   Все родные осуждали подобный образ жизни мамы. На укоры и упреки родных она часто отвечала несдержанностью в выражениях, протестовала против вмешательства в ее жизнь, обрекая на моральные страдания близких ей людей.
  
   Но, несмотря на этот порок, а правильнее сказать, болезненное состояние, преодолеть которое маме не хватало силы и воли, она никогда не отторгала от себя своих детей, всегда была заботливой, нежной и любящей матерью, которая без остатка отдавала нам, детям, все тепло своего щедрого сердца и никогда не причинила нам ни малейшей обиды. Её безграничное чадолюбие заслоняет собой в моей душе все её человеческие изъяны и вольные или невольные прегрешения в жизни.
  
  
  
  'УЙТИ С ДОСТОИНСТВОМ, БЕЗ ОТЧАЯНИЯ...'
  
   ' Старость - медленный поезд,
   что с графика сбился,
   и по тёмным тоннелям
   идёт в никуда ... '
  
   ( Анохин Г.С.)
  
   В последний раз я побывал у мамы в деревне в сентябре 2003 года и застал ее в крайне болезненном состоянии: сильная одышка в покое, отёки на ногах, затухающий взгляд на резко осунувшемся лице. Спала она только полусидя на диване, без желания, через силу принимала пищу. Ей трудно было ступить даже в сенцы, чтобы на ночь накинуть на двери крючок. Я с болью в сердце впервые ощутил в её глазах угасание воли к жизни. Мама была безнадёжно больна. Она очень страдала.
  
   Введение сердечных средств, мочегонных препаратов эффекта не давало. На фоне ишемической болезни сердца и сахарного диабета нарастали явления хронической сердечной недостаточности. Силы покидали маму.
  
   Я провёл с ней около двух недель.
  
   Как-то, с трудом встав с постели, мама подошла к платяному шкафу, открыла его дверцу и извлекла с полки небольшой узелок, аккуратно повязанный белым платочком, и произнлесла:
  
   'Вот, Санечка, я себе уже и 'смертное' приготовила. А пуховая шаль - твой подарок ко дню моего 70-летия, - так и лежит ни разу неодёваная. Всё берегла, думала, заживусь на этом свете. Глупая...'.
  
   И развернув шаль, мама быстрым движением накинула её на свои плечи. В её глазах я отчётливо уловил в этот миг проступившую затаённую грусть о проходящей жизни, о безвозвратно потерянном здоровье.
  
   Никогда не уезжал я из деревни с такой тяжестью на сердце. Тяжелые предчувствия неизбежной беды стесняли мою грудь. На душе было больно и горько. Я чувствовал, что вижу маму живой в последний раз.
  
   На прощанье она сказала мне:
  
   'Санечка, возвращайся домой, у тебя семья, работа, тебе еще долго жить. Я же свое отжила. Чувствую, что подходит мой черёд. Смерти я не боюсь, меня только страшат и пугают предсмертные муки.
  
   Я буду здесь, около сына Лёши.
  
   Да и внучки Даша с Сашей часто ко мне забегают.
  
   Мне хотелось бы умереть в своем доме. Не знаю, как получится. Леше тяжело разрываться на два дома. Если что, перевезет меня к себе. Но это - в крайнем случае. Мне бы этого не хотелось. В этом доме прошла вся моя жизнь, и умереть я хочу здесь. А как помру, приедешь, Саша, похоронишь меня.
  
   Я как-то читала, то ли в газете, то ли в журнале, как один мудрый человек сказал, что от смерти никуда не уйдешь, победа над смертью невозможна. От старости лекарства нет. Но возможно другое - завершить свой жизненный путь, уйти в мир иной без отчаяния, с достоинством. Я бы тоже этого хотела.
  
   Я в душе смирилась с неизбежным.
  
   А вы, Саша, живите с Лешей долго и счастливо. Мне так этого хочется. Я всегда не переставала благодарить бога за то, что вы у меня есть...'
  
   В голосе ее слышалась печаль, глаза были наполнены слезами.
  
   ' Саша, сообщи в Новосибирск сестре моей Нине, что я бы хотела ее увидеть в последний раз. Может быть, она сможет приехать ко мне проститься. (Сестра мамы, Нина Андреевна, навестила её в начале октября 2003 г и провела с мамой несколько дней). Племяннице Рае в Пермь напиши письмо. Сообщи ей, что тётя Маруся тяжело больна, и поэтому её письмо ко мне осталось без ответа'.
  
   Её слова взволновали меня до слёз.
  
   Я вышел из дома, ступил на крыльцо. Впервые за многие годы мама не вышла провожать меня даже до калитки. У неё не было на это сил.
  
   В последние месяцы своей жизни мама находилась в беспомощном состоянии.
  
   Брат Алёша перевёз ее в небольшой флигелек у себя во дворе и ухаживал за ней до момента кончины. На него и его семью легли и все основные хлопоты по организации похорон.
  
   Незадолго до смерти, мама распорядилась убрать из ее комнаты зеркало-трюмо. Она не хотела видеть в нем себя - беспомощную, исхудавшую и обезображенную болезнью. Отражение в зеркале пугало и тяготило ее.
  
   Где- то в глубине души мама все-таки верила в загробную жизнь и надеялась снова встретиться там со своим незабвенным Павлом.
  
   Умерла мама тихо, наедине с собой, спокойно и медленно погрузившись в вечный сон. Произошло это 10 февраля 2004 года.
  
   Похороны состоялись 12 февраля.
  
   Несмотря на то, что выдался ветреный день со снегом и метелью, односельчане провожали маму в последний путь до самой могилы. Похоронная процессия проследовала по тихой, пустынной, заснеженной деревне, мимо опустевшего, родного сердцу родительского дома, тремя окнами с простенькими ставенками выходивших на деревенскую улицу, и двинулась к Косачихе.
  
   Завывала вьюга, дул сильный ветер, неистово бросая в лица провожающих мокрым снегом. Среди провожающих были сестра мамы - Марфа, сын Леонид, внучка Даша, брат отца Фёдор, жена его Мария из Калтука и их дочь Евгения, дочь Федора Миновича от первого брака - Валентина и другие родственники.
  
   Проститься с мамой пришли бывшие жители старой Куватки и Утузилки, которых в живых остается все меньше и меньше: Александра Кулешова, Вера Калаушкина(Коряковская, в девичестве Рябцева) и Мария Родных, Василий Алексеевич Мисорин (05.03.1938 -06.02.20?? ), Николай Иванов, Капитолина Михайлова ( в девичестве Перфильева) и другие односельчане.
  
   На кладбище, когда гроб с телом мамы стоял уже над могилой, и родные в последний раз прощались с покойной, вьюга резко и неожиданно затихла. И в наступившей тишине был слышен только монотонный металлический лязг лопат и глухие звуки падающей в могилу смерзшейся в комья земли.
  
   Я стоял у края могилы в сильном волнении. Наплывали грустные и тревожные мысли о бренности, скоротечности, хрупкости людской жизни, крохотности человеческого бытия на этом свете. Вспомнились высказанные кем-то слова, что человек только гость, временный пришелец на земле. А вечное обиталище его - могила. И только Земля, её природа - вечны и величественны.
  
   Всё закончилось на русский манер: погребение, печальная рюмка водки за упокой души на кладбище, многолюдные поминки в доме с традиционными блинами, киселём и прочей деревенской снедью.
  
   Погост на Косачихе пополнился еще одной могилой...
  
   'Покойся, милый прах, до радостного утра...' Вечная тебе память, мама!
  
  
  
  
  
  
  
  'СЮДА МЫ БОЛЬШЕ НЕ ПРИДЁМ...'
  
  
   'Чувства жизни нет без чувства смерти.
   Мы уйдём не как в песок вода,
   Но живые, те, что мёртвых сменят,
   Не заменят мёртвых никогда'.
  
   (Евгений Евтушенко)
  
  
  
   На другой день после погребения, перед своим отъездом из деревни, я в последний раз навестил опустевший родительский дом.
  
   Подошёл к калитке со стальной щеколдой со стороны двора, с подвязанным к ней кожаным ремешком, продетым наружу через дырку в доске. Потянув за ремешок, вошёл в осиротевший двор.
  
   Слева от калитки - старенькая банька, с противоположной стороны - оконце неказистой зимовьюшки. За ней в глубине двора - стайка для скотины, бревенчатый сеновал. Вдоль восточной глухой стены дома пристроенная когда-то отцом кладовка с домашним скарбом. Невдалеке от зимовья бочка для питьевой воды (воду по деревне развозили на тракторе с водокачки и разливали во дворах в емкости).
  
   На этом месте, вплотную примыкая к забору, когда-то росла развесистая береза с толстым, в причудливых корявинах и разрывах коры стволом. При строительстве дома в конце пятидесятых годов отец не решился ее срубить: так она была красива, величава и пышна, Но прошло время, и береза стала усыхать, при порывах ветра роняя вниз тяжелые сухие сучья.
  
   'Так и до беды недалеко, угодит кому-нибудь в голову ', - решил отец и спилил умирающее дерево под корень.
  
   Через небольшие сенцы с крылечком в две ступеньки вошёл в избу.Как же нужны человеческой душе, сыновьему сердцу одинокие минутки, проведенные в родительском доме!
  
   В нетопленной избе холод, тишина, запустение, отсутствие всякой жизни.
  
   Слева от входной двери - куть с остывшей кирпичной печью на манер русской, с чугунной плитой.
  
   У порога в прихожей - круглые коврики, связанные мамой крючком из разноцветных дранок из старого тряпья. В зале - подобные же домотканные дорожки-половички. На небольших окнах - светлые ситцевые занавески, а над ними тюлевые полушторки.
  
   За стёклами окон просматривается заросший сорняками огород, посаженная отцом ель у дощатого забора с уже срубленной кем-то верхушкой, мощно разросшийся куст черёмухи в палисаднике.
  
   На старом комоде - фотопортрет отца в солдатской гимнастерке и брата мамы - Александра. Здесь же ручная швейная машинка, которую я помню с самого раннего детства, и надпись на ней: 'ГОСШВЕЙМАШИНА'. Над комодом репродукция картины Ивана Айвазовского 'Девятый вал', счетчик электроэнергии, установленный отцом на стене у самого потолка, у матицы.
  
   В углу круглый стол, покрытый льняной скатертью в клеточку. Рядом с ним в межоконном простенке - зеркало-трюмо, над ним - репродукция картины Василия Сурикова 'Меньшиков в Березове', купленная мамой в сельпо, когда я был еще школьником начальных классов.
  
   Вдоль дощатой крашеной зелёной краской заборки с цветастым в крупных розах матерчатым ковром, отделяющей спальню, старый диван, покрытый яркими накидками, связанными мамой всё из тех же тряпичных дранок. Мамина кровать, заправленная пикейным покрывалом с высокими подушками, набитыми куриным пером, покрытыми тюлевой накидкой, еще хранила, как мне казалось, прикосновение и тепло ее рук.
  
  Любовно связанные когда- то мамой драниковые коврики - половички, уже небрежно разбросаны по полу, как больше никому не нужные вещи.
  
   А из включенного репродуктора едва слышно доносились слова песни: ' Как хорошо под мамино крыло свернуть с дороги, долгой, бесконечной, хоть на денёк стать юношей беспечным и ощутить родимое тепло...'
  
   Я стоял у порога, сердце мое щемило, а к глазам подступали слезы. Только сейчас, здесь, в пустом родительском доме, я в полной мере, отчетливо ощутил, что отца и мамы больше нет, и не будет уже никогда.
  
   С болью в сердце я покидал когда-то любовно прибранный руками мамы, наполненный её материнским теплом, когда-то такой уютный и родной мне,а теперь опустевший, холодный отчий дом.
  
   Я чувствовал любовь мамы всегда. Она относилась ко мне трогательно, нежно, уважительно. Без ее материнской любви мне стало холодно, пусто и одиноко на этой земле. Маму в моем сердце не заменит никто.
  
   После похорон и возвращения из деревни в 'Восточке' я прочел стихотворение иркутской поэтессы Марины Яковенко 'Сюда мы больше не придем'.
  
   Я был поражен тем, как предельно искренно выраженные в нем чувства автора удивительно близко перекликаются с моим состоянием души. Настроение поэтессы было созвучно моему внутреннему состоянию в этот скорбный момент жизни, когда боль и горечь утраты были так остры и разрывали мое сердце.
  
   Автор стихов с грустью повествует о том, что после смерти матери был продан ее дом:
  
   "Всем вышло по семьсот...\Сюда мы больше не придём,\ не отопрём ворот".
  
   И далее с грустью продолжает:
  
   'Никто не выйдет на крыльцо, \ Не кинется обнять, \Как мать, накинув пальтецо, \Моя святая мать. \Никто нам чая не нальёт, \Не испечёт пирог. \Никто, как мать, нам не споёт, \Сколь ни тори дорог.\ Стою у стареньких ворот, \За щеколду держусь. \И повернуть её чуть в бок \Никак я не решусь...'
  
   Этими трогательными и волнующими душу и сердце строками мне и хочется закончить свои записки.
  
  
  Иркутск - Куватка - Иркутск,
  2003-2004, 2009-2012 гг.
  
  
   После публикации своих записок в интернете я стал получать теплые отзывы и интересные комментарии к ним своих читателей - земляков,знакомых, которые делились со мной своими воспоминаниями, мыслями о прочитанном,что значительно дополнило мое повествование. Я искренне благодарен всем написавшим мне свои отклики и привожу некоторые из них ниже:
  
  
   *** "Уважаемый Александр Павлович, прочитала ваш рассказ о своей "Родословной" и глубоко была поражена тем, как Вы досконально описали ваших предках. Когда-то и я жила в Новой Куватке, хорошо помню ваших родителей -Павла и Марию Рябцевых, а вас, их детей, тоже помню хорошо - двух мальчиков и больную девочку. Я не землячка вам, но мой муж, Брусенко Петр Иннокентьевич, ваш земляк. Он родился в деревне Варгалик, тоже Тангуйского района, и знал и вашу семью и ваших дядей - Андрея и Ивана. Деревни по рекам Ия и Ока ему все знамые, и его Родина, где он родился и рос - Варгалик, Атубь, позднее Паберега - ушли на дно водохранилища.
   Я же росла и училась в Иркутске. Закончив десятилетку и лесотехнический техникум, взяла направление в комбинат "Братсклес". Попала я в ЛПХ Нижне-Ийский в поселке Стрелка, а работать, назначена была на участок в селе Паберега. Здесь и познакомилась с Петром Брусенко, и вскоре мы поженились - весной 1957г. Муж мой был местным жителем, проживал с семьей матери и отчима, Голубева Тимофея Игнатьевича (или Голубком по прозвищу).
   В 1958 г. у нас родилась дочь Оля. К началу затопления мы с мужем переехали в леспромхоз Долонова, а родители его стали строиться и переселяться в Новую Куватку. Кстати, свой дом для переселения они купили у вашей бабушки Урезаловой Екатерины Никитовны в деревне Уузилка и перевезли его в Куватку. У Голубка Пелагеи Еф. была дочь Галя, с 1955 г. рождения.
   В начале 1960г. родители Петра стали нас звать жить в Куватку, там открылась новая организация "Целина". И мы переехали, построив рядом с родителями свой дом. Здесь я и познакомилась с вашей семьей и особенно сдружилась с вашей мамой Марией, брала у нее молоко для детей. Но долго нам не пришлось жить в Куватке. Оказалось, что организация "Целина" сезонная. Петр корчевал пни на бульдозере, а при северных условиях, корни пней оттаивали только в июне, а с сентября уже замерзали и работы по раскорчевке прекращались. Плата шла в основном за 3 летних месяца, а в зимнюю пору рабочие- механизаторы работали на ремонте в Ключи-Булаке, получая копейки. Не имея своего подсобного хозяйствава, нам трудно было прокормить семью. Хотя я и ходила в совхозе на хозяйственные и полевые работы, но это была поденщина по 2р.50 коп. в день.
   С детьми возилась моя мама, приехав к нам из Иркутска. Петр мой устроился в ЛПХ Харанжино за Братским морем. В 1963 г мы и переехали на новое место жительства. Уезжать из Куватки мне не хотелось. Мне нравилось местное население. Народ был открытый, добродушный, веселый. Все праздники справляли всей деревней, гурьбой идя из дома в дом. Да и природа кормила нас там ягодами, грибами, рыбой. Часто ходила с Петром на охоту за рябчиками. Проходили и мимо старой Куватки еще до ее затопления. Тяжело было смотреть на разрушенную деревню, заросшую бурьяном, крапивой, полынью, лопухами, коноплей. Петр рассказывал мне про все местные деревни, что ушли на дно моря.
   Когда мы уезжая из Куватки в Харанжино, нам местные жители говорили: "Куда вы едите, там тайга, даже хлеба никогда не росли". Но в Харанжино у нас у обоих была работа по специальности, жили там и растили 4-х детей.
   Здесь мне довелось работать и с твоим дядей, Иваном Рябцевым. Очень разговорчивый, общительный, добродушный мужчина. В семье его только не было благополучия, жена Мария пила, ее лишили материнства. Иван вскоре женился на женщине из западных городов, и они уехали с ней и детьми на ее родину.
   Где-то в начале 70х годов у нас в Иркутске осталась осиротевшая моя племянница, а маме внучка, она была еще школьницей, и маме пришлось ехать, помогать ей вставать на ноги. А потом мама мне рассказывала, что как-то внучка заболела, и она с их квартиранткой вызвали на дом врача. Приехал молодой врач- юноша и узнал мою маму, когда она ходила к вам за молоком в Куватке. Вот с тех пор я узнала, что вы выучились на врача. Поэтому, читая ваш рассказ, я не сомневалась, что знаю вас и ваших родных, хотя с фамилией Рябцевы я встречала много и в Харанжино. Больше пол- века я прожила в Братском р-не.
   Желаю вам и вашей семье доброго здоровья, успехов и благополучия. Поздравляю Вас С Новым годом!!!!
  
  Брусенко Валентина Сергеевна 2 января 2010 г"
  
  
  
   *** "Здравствуйте Александр Павлович! Моя девичья фамилия Рябцева и я тоже из Куватки. По рассказам своего отца и детским воспоминаниям я помню Вашего отца, помню где был ваш дом на Лесной улице. Наши отцы вместе ходили на охоту. Прочитала Ваши мемуары и многие моменты глубоко прочувствовала и пережила заново. То, что Вы описываете, мне знакомо из рассказов моих родителей, правда многие детали стерлись из памяти, т.к. родилась я уже в новой Куватке. Вы сделали огромное дело, описав историю нашего рода, я Вам очень благодарна.
  
  С уважением Ирина. г. Нижний Новгород. 13 марта 2010 г
  
  г.Иркутск"
  
  
  
   *** "Александр! Прочитала Ваши записки-воспоминания 'На берегах Ии', 'Погост на Косачихе', 'Письма матери' и спешу Вас поблагодарить за память, которую Вы сохранили и передали. Для меня все, о чем я прочла - глоток родниковой воды в знойное лето. Словно босиком по стерне - каждая строчка, каждое слово накалывало мое сердце. Я мысленно возвращалась в бревенчатый амбар к моей прабабушке Мани Париловой, которая проживала по улице Бурлова, что в 2-3 домах от вашего у деревенского колодца.
   Возможно Вы помните ее сына Анатолия Васильевича, который преподавал в Куватской школе , вел уроки труда и рисования, я его внучатая племянница. Помню, сын его рассказывал мне о загадочной больной девушке (Вашей сестре), которая никогда не выходит из дому. Я не верила Витальке, а, когда читала ваши записки, шептала: 'Да, да, я это знала, это было...'. Я ощущала вкус выкопанных саранок, запах пучки!!! Мой муж даже не представляет, что это такое. Когда я была совсем маленькой, мои дед Матвей Дмитриевич с бабушкой усаживали меня на телегу и лошадь везла нас в лес, где мы собирали ягоды клубники, голубики и заготавливали на зиму
  березовые веники. Запах цветущих трав, душистый аромат таежных цветов, та сладкая истома вновь и вновь возвращаются ко мне в моих снах.
   Со своим отцом, Анатолием Петровичем Париловым, он работал агрономом отделения совхоза 'Братский', мы ездили по окрестным полям, определяли спелость пшеницы, зимой измеряли глубину снежного покрова. Отец регулярно составлял сводки для районного сельскохозяйственного управления. Печально сознавать, что теперь , все это никому уже не нужно. А рыбалка и охота на глухарей!!! Я плакала, читая Ваши рассказы, и Вы понимаете, как мне все это дорого!!!
   Я, как и Вы, уехала из Куватки в 1982 году, окончив 10 классов Калтукской средней школы .Уехала в г.Иркутск поступать в сельскохозяйственный институт, чтобы уже никогда не вернуться обратно в деревню, так как родители мои в это же время переехали в г.Братск. Вернулась лишь однажды, в 1977 году, навестить бабушку. Увиденное, то, что осталось от нашей некогда красивой Куватки, больно ранило мою душу. Развалившийся дом по ул.Трактовая (около почты) моей бабушки , мамы моего отца, уничтоженный яблоневый сад. Хорошо помню, как дед бережно ухаживал за ним! Вспомнила, как бабуля натирала окна дома газетами, смоченными раствором нашатыря, чтобы стекла блестели. Тщетно попыталась 'выкричать' из полуразвалившегося, заросшего травой дома свою подругу детства Любку Циркунову - она тогда еще была жива.
   Я шла по местному кладбищу - словно со скамеек у своих палисадников, улыбаясь, смотрели на меня лица тех, кого я оставила, уезжая из деревни. Да, совсем мало осталось в Куватке людей, кто дорог сердцу!
   Интересные моменты открылись для меня из вашего рассказа 'На берегах ИИ'. Внучка Ивана Коротеньких, Даша - дочь моей двоюродной сестры со стороны папы - Валюшки, разговаривает 'с хрипотцой'. А два его внука Рома и Саша - высокие, стройные, со светлыми вьющимися волосами ребята. Видимо, очень похожие на своего деда, о котором, к сожалению, никогда не узнают. У Вали, так похожей на отца Ивана, с детства на него обида: 'Если б любил нас с мамой, не погиб бы, берёг бы себя'. Чтобы понять ее, надо прожить ее детство, в котором ей так не хватало отца.
  
   Еще хочется немного сказать о Леше, Вашем брате. Мы общались с ним, когда в 10 класс я приехала учиться в Култук. Леша учился в 9. Невероятно хороший человечек. 'Лучик!'. Отзывчивый, добрый, и шутки его были добрыми. Из писем вашей мамы я узнала, как сложилась его дальнейшая жизнь и искренне радовалась за него. Мы дежурили с Лешей по кухне Калтукского интерната, я спросила его: 'Правда, что у тебя есть старший брат - врач и он работает в Иркутске?' Леня просто пожал плечами и ответил: 'Да, но я был маленький, когда он уехал, мы мало с ним общались...' А другой бы сказал: 'А тебе что до этого?"
   Я узнала о Вас от своей тете Тани Дорофеевой, она еще тогда услышала ваш рассказ по радио. Мне было любопытно, т.к. я тоже в то время уже мечтала о далеком и незнакомом Иркутске.
   Вы описываете любовь мамы к обоим своим сыновьям, но не пишите о том, что теперь общаетесь с Лешей. Знаете, брат моего мужа старше его на 16 лет и живет в Москве. Ситуация похожая. Они оба горячо любили свою маму, а мама их. Ее нет с нами 16 лет, и столько же братья не общаются. Петр счастлив в Москва, Анатолий не бедствует в Иркутске. Я стараюсь заменить ему всех родных, окружая любовью и заботой. Но я точно знаю, что братья нуждаются друг в друге. Недавно Анатолий встретил друга детства Петра. Они как две подруги болтали всю ночь, я видела, они плакали, вспоминая детство, хотя оба солидные немногословные мужчины.
  Не забывайте Лешу, ему там сложнее и он раним.
  Еще многое хочется сказать. Вас помнят на родине. Мой дядя, Алексей Парилов (он с 1953г.), брат Вашей одноклассницы Нади Париловой (теперь Малишевской), пересылает Вам из Леонова горячий привет. Ваши рассказы я обязательно повезу в Братск, почитаю маме и ее подруге Галине Никифоровне Водиновой. Она тоже жила в старой Куватке, они ждут.
  Александр! Я желаю Вам крепкого здоровья и больших творческих успехов, еще раз благодарю за великолепную память.
  
  С уважением, Ольга Малинина ( в девичестве Парилова) 8 апреля 2010 г"
  
  
  
   *** "Здравствуйте, Александр!
   С огромным удовольствием прочитала всё вами написанное!
   Наше поколение моложе, чем ваше, но так всё остро ощутила, как будто вернулась в своё детство. А может нас так воспитали родители: Ведерниковы Виктор и Галина, что сумели привить любовь к родному краю, родной деревне,что всё, о чём вы пишете, так близко и знакомо. Живу в Братске, но когда удаётся приехать в деревню, прохожу по изменившимся улицам, вглядываясь в лица детей, с трудом узнаю их и спрашиваю, кто их родители.
   Приятно, что видишь знакомые фамилии: Омелянчук Ананий Денисович, Мария Никифоровна Бирюкова... Последняя навсегда останется в моей памяти, как первый и самый главный учитель русского языка и литературы в моей жизни .Это благодаря ей у меня отличный почерк. Она ,глядя на каракули ученицы 4 класса, смело ткнула меня носом в тетрадь и поставила в пример тетради моего папы (тетради тоже были за 4 класс), которые были у неё бережно сохранены. Такие мелочи навсегда остаются в детской памяти, и, слава Богу, что таких воспоминаний у меня много. Это и летние походы в ближайший лес, и зимний бег на лыжах по прилежащим к деревне склонам!
  А чего стоит рыбалка с папой на Братском водохранилище, а чудная пора сенокоса, сбор лесных ягод!!! Можно перечислять бесконечно.
   Низко вам кланяюсь, что своими записками хоть ненадолго вернули меня в светлую пору моего детства.
  Светлана Дорофеева 16 сентября 2010 г"
  
  
  
  
   *** "Здравствуйте, Александр. Я почти случайно попала на этот сайт и стала читать Ваши очень ностальгические и очень теплые воспоминания о Куватке. Дело в том, что мой отец, Николай Филиппович Пшенников, 1924 года рождения, родом из д.Шаманово Братского района Иркутской области. Поскольку он рано ушел из дома, чтобы стать летчиком, и судьба военного забрасывала его в разные места, в Шаманово и Куватке он жил очень давно- в начале 40х. Я всю жизнь живу в Прибалтике и была в Сибири только один раз в 3-х летнем возрасте. Но моя бабушка Акулина Харлампьевна (мать отца) жила какое-то время у нас, когда я была еще школьницей. И я слышала от нее такие слова как "Куватка" и " Новая Куватка", "заимка" ,"Шаманово", "деревня Калтук". Сама она была родом из Беларуссии, но в детстве (или юности) ее семья перебралась в Сибирь, где она и вышла замуж за Филиппа Пшенникова. Позднее у них родился мой папа. Бабушкина родня жила в Могилевской области, поэтому я думаю, что она была оттуда же. К чему я это пишу. В Ваших воспоминаниях я прочла о деде Ефиме и бабушке Степаниде. Я слышала не раз эти имена от моей мамы - "дядя Ефим и тетя Степанида". Мама рассказывала мне, что они были добрые люди и о том, что у них всегда были собаки и щенки в доме. Особенно вспоминала тетю Степаниду. Мама в Сибири у родственников своего мужа (моего отца) тоже была всего несколько раз в отпуске в 50-60 годы. Я не помнила фамилию деда Ефима, пока не прочла в Ваших воспоминаниях. И теперь мне кажется, что у бабушки девичья фамилия тоже была Урезалова Акулина Харлампьевна. Она стеснялась своего имени и называла себя Галей. Ни бабушки (которая прожив у нас несколько лет все же вернулась на родину в Сибирь), ни мамы, ни папы уже нет в живых. И уточнить этого я уже не могу. Но мне стало приятно, когда я вдруг увидела знакомые имена, и даже их любовь к собакам показалась мне знакомой. Я думаю, что Вы писали о моих родственниках- родном дяде (брате папиной матери Акулины Харлампиевны) и его жене Степаниде. У отца были еще две младшие сестры - одна родная Нина, а вторая сводная по матери - Валентина. Вот фамилии отчима моего папы я не помню. Он, кажется, пропал без вести или погиб во время войны. У моих тетей есть сыновья, которые более 30 назад гостили у нас в Риге. Они теперь живут в Иркутске. Я знаю, что у отца в деревне (в Шаманово или Куватке - не припомню) были еще какие-то родственники. Наверное, дяди и двоюродные братья. Знаю, что его двоюродный брат Степан Пшенников был каким-то большим начальником (инженером) на строительстве Братской ГЭС.
  Теперь только всплывают у меня в памяти смутные отрывочные детские воспоминания отдельных слов, названий и имен, о которых спросить у родителей уже не представляется возможным . И остается только предполагать, что речь в Вашем изложении шла о наших родственниках.
  Извините, что заняла Вас своей не слишком полезной и познавательной историей. Просто два имени людей, которых я лично совсем не знаю, упомянутые Вами, всколыхнули во мне воспоминания детства и показались родными.
  Всего Вам доброго."
  
  
  Ирина Пшенникова 29 января 2012 г"
  
  
  Ответное письмо автора записок Ирине Пшенниковой:
  
   *** "Ирина, здравствуйте!
   Очень приятно было получить Ваше письмо из далекой Прибалтики в ответ на мои записки-воспоминания о родной деревне Куватка.
   Да, я хорошо помню деда Ефима Харлампьевича Урезалова и его супругу Степаниду ( к сожалению, не помню ее отчества), которые жили на нашей Лесной улице на самой окраине Куватки. Их дом стоял у живописной березовой рощи и всегда был полон декоративными собачками( я плохо разбираюсь в породах собак, но они были всегда некрупные, типа болонок). Детей у них никогда не было, и в деревне считали, что они отдают свою нерастраченную любовь и заботу этим милым животным.
   Моя мама, Мария Андреевна, в девичестве Урезалова, всегда мне, ребенку, говорила, что Ефим Харлампьевич наш родственник по линии ее отца (моего деда Андрея Урезалова, погибшего на фронте в 1942 г). Она до момента смерти деда Ефима поддерживала с ним дружеские родственные отношения, они бывали в гостях друг у друга, и я, хотя и нечасто, но гостил в его доме и всегда с опаской относился к его питомцам, которые без устали лаяли на незнакомых людей и старались своими остренькими зубками ущипнуть за ногу.
   Дед Ефим был заядлым пчеловодом, имел до десятка ульев, ухаживал за пчелами, качал мед, угощал им родных и знакомых. Очень интересовался ходом политических событий в стране и в мире, всегда у него в руках была газета, и он с удовольствием беседовал о политике с односельчанами. Жаль только, что достойных собеседников по этой теме в деревне у него было немного. Деда Ефима в деревне так и прозвали - "политикан", в добром значении этого слова.
   Бабка Степанида была кроткой, мягкой, безвредной женщиной, никогда не перечила своему мужу- семейному лидеру, уступала ему во всем, полностью полагаясь на его ясный мужской ум и житейскую мудрость.
   Я знаю, что долгое время они жили в Шаманово, потом уезжали в Иркутск, а после строительства Братской ГЭС, с 1959 года переехали в Новую Куватку, которая раскинулась на колхозном поле километрах в четырех от старой деревни выше зоны затопления Братским водохранилищем.
   Последние годы жизни бабка Степанида тяжело болела. В начале 1970 годов (71 ,72г) я, будучи студентом Иркутского мединститута, приезжал на лето в деревню, и дед Ефим приглашал меня, как медика, осмотреть его жену.
   Бабка Степанида плохо себя чувствовала, кашляла, задыхалась, тяжело дышала. У нее был хронический бронхит, осложненный эмфиземой легких, и развилась уже хроническая сердечная недостаточность (одышка, отеки на ногах). Если сказать медицинским языком , то она страдала хронической обструктивной болезнью легких (ХОБЛ) тяжелой формы с декомпенсированным легочным сердцем. Она с трудом передвигалась по дому и редко выходила даже во двор. Реально помочь ей было сложно. Через несколько лет ее не стало. Дед Ефим доживал свой последний десяток лет жизни один. Умер он в 1987 году, похоронен на деревенском погосте на Косачихе.
   Ирина, прилагаю к своему ответу фото деревни Куватка, могилки деда Ефима. Я последний раз побывал в деревне в 2004 году на похоронах мамы. Живу в Иркутске. Все собираюсь навестить в очередной раз родную деревню. Фото сделаны мной в 2002 году. Не знаю, кто теперь живет в доме деда Ефима, кто ухаживает за его могилой. Как буду в деревне, все это выясню и расспрошу подробнее о его последних годах жизни, о его родных. Хотя с каждым годом это сделать все сложнее и сложнее - люди уходят и уходят...
   Среди наших далеких родственников есть и с фамилией Пшенниковы, мне надо подробнее расспросить об этом мою тетю Марфу из Братска. Ей 78 лет, она может кое-что рассказать.
  
  С уважением Александр Рябцев. 29 января 2012 г"
  
  
  
  
Оценка: 7.20*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"