Аннотация: 3. ГЛАВА - ЛЮБОПЫТСТВУЮЩАЯ. - Делайте все, что полагаете подобающим! - ритуальная фраза встречи гостя.
3. ГЛАВА -ЛЮБОПЫТСТВУЮЩАЯ.
-Делайте все, что полагаете подобающим! - ритуальная фраза встречи гостя.
Лиссанайя
Шакры мягко мигнули и сменили свое свечение, возвещая о том, что наступил вечер. Нежный аромат чайной розы разлился в воздухе, смешался с моим дыханием и заструился по молчаливым каменным комнатам.
Я медленно открыла глаза. Еще один день без Учителя прошел абсолютно тихо и спокойно. Непривычно тихо и спокойно. Никогда бы не подумала, что тоску по дому сможет заглушить что-либо еще - тоска о мастере. Что я готова отдать все, лишь бы повернуть время вспять, променять его даже на свое возвращение на Землю. Но все лишь суета, напрасно, я вслушивалась в тишину пещер, стараясь услышать шуршащую походку старого доргаарда, увидеть шутливое многоцветное недовольство его льйини и тщательно скрываемую привязанность к несносной талантливой девчонке, ставшей за долгие месяцы такой родной.
С силой выдохнув воздух через крепко сжатые зубы, и стараясь не раскиснуть, я решила прервать очередную неудавшуюся медитацию и нарочито бодро соскочила на ноги. Рюш робко выглянул из темного проема соседней комнаты и, убедившись, что я полностью контролирую ситуацию, засеменил ко мне.
- Бедный мой, бояка! - запричитала я, поднимая его в сложенных ковшиком ладонях и сажая на плечо, - натерпелся! Обещаю, что впредь буду вести себя хорошо.
Паучок с сомнением покосился на меня всеми восемью глазками, но с плеча не ушел. Пару дней назад во время медитации, хорошо, что проходила она в малом учебном зале, я впала в бешенство и разнесла там все в пух и прах. Теперь вместо малого и среднего залов у меня появился еще один большой. Рюша тогда спасла только его способность развивать сумасшедшую скорость, во время которой он походил на хвост от падающей кометы.
Как это ни странно, но мне значительно полегчало. В основном этому способствовали чувство вины и стыд за всплеск неконтролируемых эмоций и плетений. Мастер был бы очень недоволен, малый зал был одним из его любимых.
Я взъерошила синий мех Рюша и, захватив миску с теплой водой и мочалкой, направилась к моей бывшей комнатке, по пути подкинув в огонь еще одну ногу гашара, когда-то давно, еще в прошлой жизни я приняла такую же за ветку. Сама я обитала в новом жилище, которое представляло собой отдельные однокомнатные апартаменты с холлом, спальней и ванной с небольшой купелью, вода в которую поступала из теплого минерального источника и была проточной. Его обустройство я закончила относительно недавно, когда мастерство моего плетения позволило мне преобразовывать камень и некоторые другие вещи, например, устроить некое подобие душа. Двери и необходимую мебель делала руками из стволов гигантских подземных лишайников, легких как пробковое дерево, но гораздо более прочных. Иногда помогала себе рисунком, что мастер всячески поощрял, но велел не увлекаться, т.к. такие плетения очень зависели от обстоятельств, как, например, человеческая магия. Гостевых комнат, естественно, у нас не водилось, поэтому раненый хассур был размещен в кладовой.
Войдя в комнату, я включила свет, на самом деле шакры уже почти уснули, но очень просто было регулировать интенсивность их свечения, кое-что подправив в их ощущении времени.
Дроу неподвижно лежал на постели, можно было подумать, что он мертв, настолько застывшей была его поза, но бисеринки пота на висках и слабое биение жилки на шее говорили об обратном.
Опять жар, я озадаченно нахмурилась. Толи это говорит о сопротивляемости организма всяким инфекциям и выздоровлении, толи об ухудшении его состояния. К своему огромному сожалению, в медицине я ничегошеньки не понимала. Хорошо хоть художникам преподавали пластическую анатомию, благодаря этим знаниям, интуиции и, конечно, последнему подарку учителя, мне удалось собрать это тело по кусочкам. Сейчас, на теле почти не осталось шрамов, регенерация внешних и внутренних повреждений заканчивалась, но весь процесс выздоровления шла основная борьба за его душу. В этом я всецело полагалась на мастера, хотя не оставляла и собственных попыток дозваться до блуждающего на границе Серых пределов сознания и уговорить его вернуться. В случае если мне это не удастся, вся предыдущая колоссальная работа окажется напрасной. Тело останется в коме, и стоит отпустить щиты, ему конец.
Когда размышления принимали такой ход, на меня наваливалось страшное оцепенение. Я ведь не просто не смогу сама добраться до здешних поселений, я элементарно останусь одна! А как же хотелось с кем-то поговорить! Все эти нескончаемые месяцы, несмотря на колоссальную занятость, мне безумно не хватало общения. Самого банального разговора, беседы, шуток, компании, в конце концов!
Я обтерла тело хассура губкой. Сменив воду, помыла, успевшие отрасти почти с ладонь черно-графитовые волосы, и тихо гладила их, слегка взъерошивая. Отчасти не только для того, чтобы они высохли, а потому, что мне нравилось покалывание, возникавшее каждый раз, как я их касалась. Грозное оружие воина, пока еще не восстановилось.
Обновив силовые льйини, отвечающие за питание и отведение от организма продуктов жизнедеятельности, я откинулась в кресле, любуясь результатом проделанной работы. Ну, ладно, буду, откровенна с собой, не столько результатами, хотя и ими тоже, сколько самим пациентом. А полюбоваться было чем! Не думайте, ничего непотребного я не имею ввиду! Если уж на то пошло, то это вот тело я знала вплоть до последней косточки, сустава, мышцы и Сестры знают чего еще.
Эльф был чертовски красив и великолепно сложен. Отличное жилистое тело с прекрасными пропорциями и развитой мускулатурой, удивительным лиловым цветом кожи и немалым ростом, производило ошеломляющее впечатление и в расслабленном состоянии напоминало хищника на отдыхе. Расслабленного, но далеко не слабого. Черты лица были изящны, но не слащавы, очень четко очерчены, но не резки. Возможно, сейчас он имел вид чересчур изможденный и бледный, но я знала, что это временно.
Скулы чуть расширены, подбородок не острый, а скорее какой-то упрямый, совершенно гладкий. Надо же! И эта басня оказалась правдой, как и остальные про растительность на теле у эльфов. Смоляные дуги бровей были очень выразительны, как и потрясающей длины, загибавшиеся к ним пушистые ресницы. Мне бы такие - никакая тушь не нужна! Глаза были изумительного фиалкового цвета, но это зрелище я предпочла бы забыть, т.к. смотрела я в них через порванные веки. Увидеть бы их в обрамлении ресниц.
Я заулыбалась, гордясь собой, как какой-нибудь пластический хирург удачной операцией. Жаль только упрямый шрам, пересекающий левую бровь, не хотел регенерировать. Он, скорее всего, был старым, полученным еще до обвала, и раньше сильно портил лицо, но я с упрямством за него взялась. Пыхтела несколько часов, но он не поддавался. Тогда пришлось прибегнуть к старому приему - рисованию. Тщательно выполненный мной рисунок, был нещадно подвержен дальнейшей рихтовке ластиком. Ожидаемого чуда не произошло - шрам категорически отказывался исчезать, но стало значительно лучше - он пропал со скулы и века, восстановилась форма брови, и полностью появился глаз, до этого явно открывавшийся только на две трети. От страшного рубца осталась лишь легкая белесая безволосая полоска.
Теперь я как в зеркало смотрела - такой же белый росчерк красовался у меня над правым глазом. За автопортрет сесть было как-то недосуг, а зеркала было всего два - одно в пудренице валялось в рюкзаке - в него я редко смотрелась, а вторым служил блестящий подкрылок земляной коровы - мирного, тучного снорга, обитающего в больших пещерах. Он был натянут на стене в холле, вскоре после того, как я основательно взялась за обустройство жилых пещер. Учителю не особенно нужен был комфорт, но он не возражал, лишь бы я была при деле. В это большущее в полный рост зеркало, я смотрелась, только когда покидала пещеры - откуда-то появилось такое суеверие, чтобы обязательно вернуться невредимыми.
- Ты нужен мне, воин, - проговорила я, наклоняясь к остроконечному уху с нечеловеческой формой раковины, - прошу, вернись! Твое время не пришло!
Я взяла его за руку и продолжила свое взывание на всех языках, которые только знала: русском, английском, льйини квелли, доргаадише, и, конечно, темном наречии. Иногда, правда, увлекалась и переходила на универсальный матерный - мастер его не преподавал, но частенько на нем думал, так что здесь, я скорее самоучка.
Так я проводила вечера уже в течение полутора недель, а мой пациент и не думал возвращаться на этот свет, видимо, ему была по душе монохромность. Как частенько бывало, сон сморил меня прямо в кресле, и я, уютно свернувшись калачиком, крепко уснула.
Кирсаш
Что за настойчивый голос?! Совершенно невозможно сосредоточиться!
Туман, клубившийся у ног, согласно завихрился. Я давно потерял счет времени, казалось, что прошла вечность с момента, как я оказался здесь. Вокруг простиралась серая каменистая пустошь, однообразный пейзаж тянулся до горизонта по трем сторонам света, такого же однородно - светлого, но не солнечного, и лишь впереди стояла стена дымчато-серого тумана, настолько плотного, что заглянуть туда не представлялось возможным.
На самом деле, я догадывался, что это за место, потому что бывал здесь не раз, но никогда туман не подбирался так близко. Было известно, что нельзя приближаться к этому густому облаку из душ, но меня охватила странная апатия, не позволяющая двинуться от подползающих все ближе белесых языков. Видно, дела мои были совсем плохи, а опытный целитель-проводник все не появлялся. Самому мне, похоже, из такой глуши не выбраться.
Нужно хотя бы попытаться пошевелить рукой, пальцем, фалангой, наконец. ФФФФ!! Бестолку! А что если, наоборот...ГОЛОС! А если сосредоточиться на голосе? Приятном женском голосе с мягким тембром, говорившим на разных языках то незнакомых мне, то на вполне узнаваемых, а порой выдающем такие перлы, что если бы я мог, почувствовал бы, как наливаются жаром уши. Я отрешился от всего, оставив только этот ГОЛОС! Слух - единственно доступное мне чувство не подвел, и путаные фразы на разных языках звучали теперь отовсюду.
И тут я впервые что-то почувствовал - мое тело оторвалось от земли и понеслось прочь от тумана с бешеной скоростью - мир вокруг слился в серую ленту, голос пропал, но возникли другие, плачущие, зовущие вернуться обратно к туману, присоединиться к ним. Чуть позже пропали и они, ленты завертелись вокруг меня спиралями, свет померк, чтобы вернуться вновь.
Я открыл глаза. Каменный потолок был освещен мягким голубоватым светом раннего утра. Шакры готовились к встрече своего подземного дня. Тела я почти не ощущал, но, сконцентрировавшись, почувствовал самим телом. Лежал на чем-то ровном, в меру жестком. Ни жара, ни холода не испытывал. Через несколько минут удалось собрать пальцы в кулак, что вымотало страшно, но я не сдавался до тех пор, пока у меня не получилось. Так, вроде, не связан, значит не пленник - никто в здравом уме не оставит хассура без кандалов, если хочет удержать его в плену. Пока, кроме потолка ничего увидеть не удавалось. Я скосил глаза на ближайшую стену с нишами, уставленными шакрами и какими-то горшками. Шара-ла! Это какая-то кладовая, а не тюрьма.
И тут я мысленно оцепененел. Откуда взяться такому прекрасному обзору слева? После некоторых манипуляций с морганием, вращанием глаз и прочим понял, что глаз открывается полностью. Это было удивительное и совершенно забытое ощущение - нормально смотреть двумя глазами. Надо поскорее выяснить, где я и что со мной было?!
Задумавшись, выудил из памяти последние воспоминания и скривился, положительные эмоции были снесены волнами ярости, усталости и боли. Боли просто одуряющей. А последняя мысль, пришедшая в голову в грохоте рушившихся сводов - о прекрасном погребении, обеспеченным мне оставшимся плетуном второго тридецима Дитрактового Дома. Неплохо продуманный план, баснословные траты, прекрасно осуществленное убийство, и роковая случайность. А что же еще может быть причиной того, что я еще жив, или уже жив. Мои враги продумали все, но не внесли поправку на форс-мажор, за что и поплатятся.
Я хищно улыбнулся, в Игре начатой дитрактами, ставки взлетели до макушек гор. Значит, по их данным я мертв, прекрассно! Поиграем! Не мешало бы только выяснить, почему я не оправдал их ожиданий. Последние воспоминания потянули за собой предшествующие события: безумную гонку по тоннелям, короткие яростные схватки с хассурами, один убитый плетун. Есть чем гордится, но два тридецима - это слишком даже для меня! Один в полном составе воссоединился со своим плетуном в Серых пределах, а неполный второй все-таки достал меня, уставшего после четырех дней погони без сна и отдыха.
И все же высока была вероятность моей победы, если бы не их замыкающий, если бы я не устал. Грудь помнила холод лезвий трех гитачи, проникающих сквозь прорехи в хирше, а разум продолжал холодно отмечать наличие яда, на лезвиях, ввиду мгновенного онемения краев ран. И судя по противникам, это был фатташи. Дальше сквозь круги боли - воздетые руки плетуна, грохот камней, и забытье, пришедшее следом.
Дав отдохнуть телу, во время воспоминаний о своей знаменательный кончине, я снова продолжил попытки обрести подвижность - получалось из рук вон плохо. Тело было каким-то чужим, непослушным. Но после некоторых усилий мне удалось повернуть голову на бок. Когда успокоились хороводы темных кругов под веками, и мир перестал ускользать, я открыл глаза.
Меньше всего я ожидал увидеть картину, представшую перед восстановившимся зрением. Сначала мне даже подумалось, что я сплю, настолько нереально все выглядело. Но видение и не думало пропадать, мало того, оно положило руку под щеку и засопело себе дальше.
На расстоянии вытянутой руки от моего ложа в маленьком кресле устроилась странная белокожая девушка, почти девочка. Сначала я принял ее за элуэйа, но быстро понял, что черты ее лица были скорее человеческими, чем принадлежали нашим светлым родичам. Да и поразительно белый цвет волос, вместе с кожей спорившей с белизной горных пиков, полностью опровергал сходство. Это, действительно была человечка, но такой экзотической внешности я ни разу не встречал. Может полукровка? Спохватившись, взглянул на ауру и присвистнул - ничего подобного в жизни не видел! Льйи Тайги девушки была совершенно не похожа ни на один из видов населяющих Айрос, белоснежная, как и оболочка хозяйки, она тем не менее отливала всеми возможными цветами и оттенками, сосредоточиться на каком-то одном не представлялось возможным и я вернул обычное зрение, краем глаза отметив щупы идущие от человечки ко мне. Судя по их виду - они носили восстанавливающую и питательную функцию.
Вот и таинственный целитель. Уж не ее ли голос я слышал в преддверье Пределов? Погрузившись в изучение ауры, я не сразу заметил, что одета она была в синий шарсай из безумно дорогой ткани, но очень простого покроя. Из бокового разреза торчала острая коленка, подложенной под себя ноги. Наручи были только на запястьях, без перехода на кисти, и я машинально сместил взгляд снова на лицо. Бывшее еще секунду назад безмятежное выражение сменилось каким-то отрешенно растерянным. Девушка нахмурилась, заметалась во сне. Горькие складки залегли в уголках рта, с губ сорвался тяжелый выдох-стон. И тут из-за ее спины на плечо выполз кагарш, рукоклешнями перебирая синий мех на туловище над глазами.
Мир для меня замер. Убить, встать, защитить, предупредить, в конце концов, сделать хоть что-нибудь! Сотни мыслей - действий за одно мгновение и никакого результата. Ни одного звука из застывшего в судороге ужаса горла. Только рука крепко сжалась в кулак, и отросшие ногти впились в ладонь, не причиняя боли.
Кагарш же, бросив на меня изучающий взгляд, переместился на плечо и по руке подполз к лицу, человечки находящейся во власти кошмара. Его маленькие лапки мягко и, я готов поклясться! заботливо забегали по ее щеке. Девушка вздрогнула и пришла в себя. Не поднимая век, она провела рукой по глазам, прогоняя остатки сна, и нежно обняв паука, притянула его ближе к себе, отчего он пискнул и скрылся под подбородком. Короткая фраза на тягучем языке, расцвеченная цветами благодарности, и тиски ужаса отпускают мое и без того неподвижное тело, сменяясь безмерным изумлением. Прирученный кагарш! Да старые плетуны Академии язык бы проглотили, только узнав о такой возможности!
Через мгновение, я потерял нить мысли, потому что утонул в нефрите распахнувшихся глаз и буйстве сменяющих друг друга эмоций. Изумление, недоверие, радость, смущение, надежда, робость мелькали с такой сумасшедшей скоростью, сменяя друг друга, толкаясь и возвращаясь снова, что я даже задохнулся. Удивительного непередаваемого оттенка блестящие глаза тут же потемнели от беспокойства, а их хозяйка оказалась рядом со мной, положив одну руку мне на лоб, вторую на грудь в районе сердца. Ее ладони были мягкими и слегка прохладными, я старался не думать о том, что они обнажены больше, чем того требовало приличие, и сосредоточился на действиях человечки. Произведенная диагностика явно удовлетворила ее и она с немного растерянным видом, слегка замешкавшись, вернулась в кресло.
Наши глаза снова встретились, но теперь я не мог читать ее, легкая серая вуаль накрыла льйини и не давала разобрать охватившие целительницу эмоции. Она не скрываясь, изучала меня, довольно долго всматриваясь в глаза и разглядывая лицо, рука ее при этом машинально гладила кагарша, устроившегося у нее на коленях. А когда она, наконец, заговорила, я понял, что это еще не все сюрпризы, которые может преподнести это странное существо, внешне так похожее на человека.
- Приветствую тебя, хассуэре, в моем доме. Надеюсь, ты простишь приютившей тебя, все действия совершенные за время твоего отсутствия в пределах Мира, потому как проделаны они были с благими намерениями?
Ее голос чуть дрожал от сдерживаемого волнения, но фраза была сказана на безупречном Высоком Темном, языке на котором говорили правящие Дома, а так говорили, возможно, только старейшины Ближнего круга.
Придя в себя, я медленно закрыл глаза, отвечая утвердительно на ее вопрос и еще раз, приветствуя ее саму.
- Меня зовут Лиссанайя, я взяла на себя смелость позаботится о твоем ... кхм ...теле, пока дух блуждал в Преддверьи. Рада твоему возвращению. Позволь представить своего друга, - она приподняла кагарша на ладонях, чтобы мы с ним лучше видели друг друга, - Его зовут Рюш, и он не причинит тебе зла.
А вот я бы не был так уверен в этом. Видимо, она прочла это в моих льйини и порывисто воскликнула.
- Когда воин узнает обстоятельства, он отбросит всякие сомнения.
Было видно, что хоть она и прекрасно владела языком, церемонное построение фраз давалось ей с трудом. Я недовольно поморщился, насколько мне это позволяла мимика - сам терпеть не могу церемонии, а уж в таких обстоятельствах и подавно. Тем более, похоже, скоро у меня затечет шея, а способность двигаться все не возвращалась, с трудом удалось прогнать мысль о парализации или сломанном позвоночнике. Тут же, словно отвечая моим мыслям, по телу заструились льйини силы, возвращая слабую чувствительность конечностям. Я смог повернуть голову обратно и даже подтянуть руку к груди.
- С твоим телом все в порядке, хассуэре. Просто ты давно пребывал без движения, вот оно и не желает слушаться. А также требуется восстановить силовые льйини, что невозможно было сделать, пока ты был без сознания, - Услышал я голос Лиссанайи. - Сейчас я немного подтяну тебе льйини извне, чтобы ты мог поесть, но потом придется восстанавливаться самому - слишком долго ты был без движения. Я помогу тебе сесть.
Она склонилась надо мной, просунув одну руку под шею и плечи, приподняла меня от ложа, второй рукой положила дополнительные подушки из ниш в стене. Я попытался, было помочь ей, облокотясь на руки, но они позорно подогнулись, отказываясь нести вес тела. Девушка натужно крякнула, подтягивая меня выше, и устраивая в полусидящем положении. Подтянула легкое покрывало, похоже, ее не абсолютно не смущала моя нагота, и провела рукой по моим волосам, убирая их со лба.
Даже если бы я мог, я не успел бы остановить это. Несмотря на слабость тела защита никуда не делась, и сейчас я чувствовал, как мощные разряды аккумулируются на кончиках волос и срываются на ладони человечки, а у меня не было никаких сил сдержать эту навязчивую защиту.
Но увидеть обугленный труп мне не пришлось, потому, как совершенно ничего не произошло - Лиссанайя еще несколько раз провела по волосам, располагая их по подушкам. Легкая немного грустная улыбка скользнула по ее губам, как будто ей нравилось, то, что она чувствует.
- Как? - только и смог выдохнуть я, не узнав своего голоса - слабого и хрипящего.
Она вздрогнула от неожиданности и отдернула руку.
- Я очень мало знаю о вашем врожденном даре, хассуэре. К тому же я не целитель, мне трудно судить, но думаю, он восстановится, когда к вам вернуться силы. Подождите немного, я принесу еды.
И она вышла, оставив меня, ошарашено смотрящим за убегающим следом за ней кагаршем. Он восстановится! - сказала она.... Да он никуда и не делся! Хорош был бы тот хассур, если бы его дар пропадал, с каждой отключкой тела. Наоборот, для окружающих наиболее опасный воин именно, тот, который не контролирует дар, например, пребывающий без сознания. Никакие внешние или внутренние повреждения не могли причинить вред этой врожденной особенности.
Я прикрыл глаза, вспоминая непередаваемые ощущения пальцев зарывающихся в волосы. Никто, будучи в своем уме, сознательно не пойдет на такое. Даже мать. Я вспомнил свою, когда она кричала и плакала от горя, узнав, что ее сын рожден с "прекрасным даром". Но никогда после этого она не решалась дотронуться до моей головы, даже после того как я научился контролировать свою силу. Именно поэтому лишь единицы среди хассуров были женаты, их семьей становились проклятый дар и долг. Долг перед народом, которому они служили, для которого и были созданы с единственной миссией - защищать.
Каким образом этой странной девочке удалось договориться со смертоносной силой, живущей в прирожденном воине? Может она представитель народа, о котором мы ничего не знаем? Какое-то новое создание Сестер? И что за странная фраза - я не целитель? А кто же? Кем еще может быть женщина, умеющая плести?
Шорох за дверью заставил открыть глаза. Девушка вернулась с руками занятыми плошками. Плечом придержав дверь, она втиснулась в проем и, поставив одну на столик, подсела ко мне на краешек кровати. Она что же, кормить меня собралась?! Я недовольно отвернул голову и сжал губы, поднимая руки, чтобы забрать у нее миску. Лиссанайя фыркнула, но плошку отдала. Уже ощутив в ладони приятный жар подогретой еды, ее восхитительный запах и осознав, что я голоден как стадо хьюршей, я вдруг понял, что руки дрожат настолько сильно, что есть самостоятельно, я вряд ли смогу.
Заскрипев зубами и пытаясь не расплескать содержимое, я предпринял две неудачные попытки поднести ложку ко рту, отчего оказался весь вымазанным в ароматнейшем пюре, при этом в рот так ничего и не попало. Девчонка некоторое время скептически наблюдала за мной, сложив руки на груди, потом, не говоря ни слова ловко вытерла все куском ткани, выхватила у меня миску и, зачерпнув полную ложку, буквально впихнула ее в рот. От неслыханной наглости или неожиданности я без возражений проглотил пюре. Пряная масса горячей волной прошла по пищеводу и уютно опустилась в желудок. Ладно, так и быть, буду великодушен и позволю себя покормить.
В ответ на мысли раздался иронический хмык, и очередная порция оказалась у меня во рту. Уже насытившись, я почувствовал, как постепенно в тело начинают возвращаться силы, но одновременно с этим я был крайне утомлен. Выпив воды, прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Девчонка собрала посуду и встала, чтобы уйти. За все это время она не произнесла больше ни звука.
- Кьи Ирсаш.
-Что? - она обернулась, удивленно приподняв бровь с пересекающим ее росчерком шрама.
- Я сказал, мое имя Кьи Ирсаш. Но зови меня просто Кирсаш, Высокий Темный ни к чему в повседневной жизни, - я успел уловить ее озадаченность прежде, чем дверь закрылась, и сон сморил меня.
Проснулся я прекрасно отдохнувшим, но зверски голодным. Свет шакров возвещал о достаточно позднем утре, еще немного и день перевалит за свою вторую половину. Захотелось сладко потянуться, и мне это без труда удалось. Судя по всему, я проспал несколько суток. Распустил зрение и пригляделся к льйини. Похоже, целительница, которая не целительница, сняла все щупы, кроме того, что отвечал за естественные потребности - весьма похвально. Скинув одеяло, я внимательно осмотрел себя, паутина шрамов покрывала почти каждый сантиметр тела, но надолго они не остануться, кроме одного, или я ошибаюсь... Мда, работа проделана коллосальная.
Шакхар! И все-таки что она сделала с моим глазом? Чувствительность еще полностью не вернулась к кончикам пальцев, поэтому трудно было понять, остался шрам или нет.
Но этого просто не может быть! Пару столетий назад, когда я получил эту рану, надо мной трудились четверо лучших целителей, но и они ничего не смогли сделать - в кровь попала слюна ружаша - премерзкая жидкость не давала регенерировать. Во всех остальных ситуациях даже самые серьезные раны, если они только не являлись смертельными, заживали, не оставляя и следа. Были случаи, когда хассуры отращивали себе потерянную конечность либо глаз, и существовало не так много вещей, способных этому помешать.
Сильная слабость заставила меня поморщиться, когда я сел и попытался натянуть синий шарсай, обнаруженный на кресле. Несколько глотков горячей густой юфы из чашки на столике взбодрили меня, и я улыбнулся, вот ведь девчонка! Знала, что я просыпаюсь!
Внезапно меня прошиб озноб - я понял, в чем странность и провел рукой по голове. Горячая волна ярости поднялась от диафрагмы и багровым цветком расцвела перед глазами, взгляд метнулся к груде вещей лежавших возле двери, а рука уже вытаскивала из-под осколков хирша спутанный ком волос.
Моих волос! Да как она поссмела?! Тварь!
Зажав в одной руке то, что раньше было роскошной гривой, другой выдернул из-под походного мешка одну из гитачи и, пошатываясь на еще непослушных ногах, вывалился из своего лазарета.
Ни ударивший в нос незнакомый изумительный запах, ни странная роспись на потолке, отмеченная краем сознания не остановили моего движения.
За четверть вздоха лезвие гитачи оказалось рядом с горлом девчонки. Меня слегка мутило, но пелена гнева перебивала остальные чувства.
- Что ты ссделала?- прошипел я и вместо объяснения тряхнул спутанным клубком у нее перед носом. - Да я могу убить тебя прямо сейчас!
Она медленно подняла веки, и моя рука чуть было не дрогнула. В ясных зеленых глазах не было ни тени страха. Она холодно взглянула на темное лезвие.
- Убьешь за то, что спасла тебе жизнь? - в голосе звенели льдинки снежного торнадо.
- Лишив оружия и чести?!
- Твоя честь отрастет в течение нескольких недель, а лишить ЭТОГО оружия я могла бы, только убив тебя. Вглядись внимательнее в то, что ты держишь в руке!
Я нахмурился. А она продолжала уже с сарказмом.
- Что мы тут видим? Волосы? Да! Украшения или оружие? Возможно. А что это за темная масса в белых кусочках? Неужели чьи-то последние мозги в остатках черепушки? Как, по-твоему, я должна была все исправить, если на голове такая каша?
Последнее она уже рявкнула, срываясь с места в бок. И зашипела от боли, зажимая горло, с яркой бегущей полоской.
Я все еще стоял, тупо глядя на ошметки у себя в руке. И как, спрашивается, я еще дышу после такого?
- Надо было бросить тебя... К черту все! Шара-ла, мастер, зачем я послушалась тебя?
Я видел, как она останавливает кровь едва заметным движением пальцев.
- Слушай...
- Отстань от меня. Еда на столе, юфа на огне, чашку найдешь.
- Подожди,- я направился, было к ней.
- Оставь извинения при себе, хассуэре, я ожидала подобной реакции, может, не столь бурной... - она исчезла в дверном проеме и показалась мгновение спустя с вещевым мешком в руке.- Иначе позволила бы Рюшу убить тебя до того, как ты приблизился.
Я облизнул пересохшие губы, про этого ее телохранителя я как-то забыл.
- Мне надо подумать, и достать молока, чтобы быстрее поставить тебя на ноги. - Она закинула мешок на спину и посадила возбужденного кагарша себе на плечо. - Я вернусь через два дня. Делайте все, что считаете подобающим, хассуэре.
И исчезла в темном коридоре, снимая свой последний щуп.
Лиссанайя.
Я резко сдернула оставшийся щуп. Месть? Да! Мелкая? Безусловно! Полегчало? Еще как!
Ничего, потом вымоет пол, никуда не денется, в противном случае будет трапезничать прямо так. Сказать по правде я здорово перетрусила, даром, что медитировала. Но это мне и помогло оставаться на месте какое-то время и сохранять, я надеюсь, вменяемое выражение лица. Эх, все равно не выдержала и дернулась, чуть горло себе не перерезала. Кто ж знал, что он сразу с саблей кинется?! Да еще с таким жутким шипением и безумным выражением лица, а волосы вообще шевелились прядями как у Горгоны. Даже не представляю свою реакцию, если бы они имели свою прежнюю длину.
Подтянув ремни рюкзака, я перешла на бег. Дикие земляные коровы обитали в огромной пещере с неплохим природным пастбищем и прудом. Здоровенные слоноподобные снорги были по натуре своей добрейшими созданиями, и мы с мастером частенько наведывались к ним за жирным густым оранжево-желтым молоком, очень полезным и питательным. Пару раз в благодарность отгоняли от них крупных хищников.
Свод пещеры начал понижаться, и я чуть сгруппировалась, не снижая темпа. Все пути на две недели вокруг я знала как свои пять пальцев, но, несмотря на это, не переставая, посылала вперед поисковые импульсы - ситуация могла поменяться в любой момент. Выбрала на развилке левый тоннель, пусть он длиннее, зато не встречусь со зловредными плотоядными поганцами, засевшими в засаде за поворотом. До привала никаких сноргов мне по дороге не попалось. Отпустив Рюша охотиться, растянулась в нише под потолком и, принявшись за припасенное мясо, вернулась к своим мыслям.
Кхаракх! Язык этот их еще. Мастер почти не учил Всеобщему темному - так какие-то азы. Сказал, что без Высокого мне на помощь рассчитывать не придется, я здесь никто - человек. Но, в совершенстве владея языком элиты, на котором не говорили даже обычные дроу, я привлекла бы к себе внимание власть имущих - а там уж крутись, как придется. Сейчас в более продолжительной беседе я запалюсь раньше времени. Судя по всему, этот хассур далеко не дурак, одно с другим сумеет соотнести. Надо срочно брать с него Клятву, пока он не начал задавать вопросы. Тогда можно будет вздохнуть свободнее.
Не дожидаясь кагарша - он быстро найдет меня сам, я ловко по уступам спустилась из своего укромного места и продолжила путь, переночую в Большой пещере, а с утра наберу молока и обратно.
Пять слизней впереди заставили гадливо поморщиться, слишком медлительные для меня они источали преотвратный запах гнилья, питаясь в основном падалью. Всю дорогу заполонили - не обойти, тьфу, пропасть.
О! Пропасть! Я проверила ближайшие льйини камня и воздуха - чисто, и, собравшись, кинула заготовленное плетение под первое белесое тело. Один за другим жирные туши падали в образовавшуюся дыру. Жаль, надолго это их не задержит, зато я могу спокойно пройти.
Разбежалась, ухватившись за льйини воздуха, сплела их со сводом и, как на тарзанке, ловко перемахнула через устроенную мной ловушку. Моя давняя мечта - свободный полет, была настолько сложной, трудоемкой и кропотливой работой с нестабильными воздушными льйини, что пару раз полетав, под ехидное хихиканье мастера, глумящегося над моими потугами, я отбросила это прекрасное, как оказалось в кавычках, занятие. В конце концов, левитация была гораздо доступнее.
Я замедлила бег и прижалась к левой стене, одновременно накидывая серую маскировку на свою ауру - Льйи Тайги, как назвал ее наставник. Под черной толщей камня правой части свода копошилась голодная Гниель. Интересно, она почует моих узников раньше, чем им удастся выбраться? Впрочем, мне все равно, даже, несмотря на то, что сытая Гниель в три раза злобнее голодной - так уж у нее устроена система самозащиты, я успею обернуться до любого из этих событий.
Впереди забрезжил тускло-красный свет, и я переключилась с ночного зрения на полуночное и уменьшила вдвое количество импульсов-разведчиков. Мастер неделями дрессировал меня переключаться, пока это не стало получаться произвольно. Необходимость навыка я оценила в первом же путешествии. Все пещеры отличались друг от друга не только размерами, структурой и обитателями, но и степенью освещенности. Зависело это как раз от обитателей: светящихся грибов, тварюшек, пород камней, но в основном за счет разнообразной плесени, виды и многоцветие которой приводили меня в полный восторг. Поэтому в некоторых тоннелях стояла чернь, хоть глаз выколи, в других же могло быть светло, как на поверхности. В основном же преобладало мягкое неяркое свечение различных оттенков, обычно не теряющее своей интенсивности, ввиду того, что у различных видов растений, были свои собственные циклы жизни, не пересекающиеся между собой. Разумные этого мира ориентировались на шакры - полуживые камни, с суточным циклом идеально подходящим под принятое времяисчисление.
Воздушные потоки ласково погладили разгоряченное от бега лицо, возвещая о большом открытом пространстве впереди. Я перешла на шаг, полной грудью вдыхая свежесть пещерного ветра, и вскоре осторожно выглянула из тоннеля.
Большая пещера представляла собой огромную долину, заросшую в основном низкими буро-желтыми лишайниками, и походила на степь. Практически в самом центре располагался небольшой водоем с теплой минеральной водой из бьющих на дне источников. Поэтому почти все время над водой стоял белесый туман, из-за чего другой конец пещеры был не всегда различим. Несмотря на это в нем очень любили нежиться земляные коровы. Я и сейчас различила сгрудившуюся возле кромки воды подвижную массу из огромных тел, готовящихся ко сну. Надо было и мне скорее добраться до своего обычного укрытия, пока не погас голубой свет больших шакров, и на охоту не вышли ночные хищники. Я побежала к узкой расщелине, образовавшейся от давнего землетрясения, и, протиснувшись в нее, забралась, цепляясь за выступы, в углубление, находящееся на высоте примерно равной росту трех коров. Отсюда мне было видно, как деловито эти массивные снорги образовали плотный круг, собрав детенышей посередине, и выставив дозорных самцов. Я тоже раскинула пару сетей-охранок и, перекусив, уютно свернулась вокруг рюкзака.
Утром меня разбудил довольный Рюш. Сыто курлыкая, он суетился перед лицом, щекоча мне нос своим мягким мехом.
- Ну, разбойник! Никогда не даешь мне поспать, - я шутливо затрясла его, схватив за лапки. Все равно он читает мои льйини, расцвеченные цветами благодарности за то, что опять выдернул меня из цепких лап ежедневного утреннего кошмара, от которого я уже столько времени не могла избавиться, равно как и от периодических мигреней.
Жуткие головные боли начинались с тупой пульсации в затылке и в течение нескольких часов перерастали в настоящую бурю в черепной коробке, которая сопровождалась в лучшем случае тошнотой и слабостью, в худшей долгими обмороками. Надо ли говорить, что в такие моменты я не могла не то, что плести, но и мяу сказать. Если во время одиночных путешествий случалось такая беда, я забивалась в какое-нибудь укромное место, закрывалась всевозможными щитами и тупо отлеживалась, надеясь, что меня никто случайно не обнаружит и не схавает мимоходом. Рюш всегда оставался со мной и пару раз спасал мне жизнь, когда то же самое укрытие присматривали для себя пещерные снорги. Хорошо то, что больше суток это безобразие обычно не продолжалось. Сначала я считала причиной удар головой, когда упала, казалось еще в прошлой жизни, в роковую дыру в земле. Но мастер отмел эту версию, проследив периодичность болей, он объяснил это выходом Темных Сестер. Причем, как он утверждал, голова начинала болеть не в самый момент появления спутников на небе, а за несколько суток до этого. Как он это определил, находясь под сотнями метров камня, для меня осталось загадкой. Что ж, мой тренированный женский организм воспринял эту неприятность достаточно по-философски - привык к ней.
Я сладко потянулась, наскоро перекусила и выскользнула из укрытия. Похоже, ночь прошла для коров без происшествий - они преспокойно разошлись по долине, методично сжевывая попадающий под огромные челюсти лишайник. Поискав глазами Зазнайку, я двинулась к ней.
- О, моя дорогая! - я похлопала ее по сверкающим надкрыльям, которые исполняли роль защиты - земляные коровы не умели летать, разве что когда-то очень давно, когда жили на поверхности. - Твой малыш почти совсем вырос!
Рядом с матерью пасся крепкий "бычок", уже сравнявшийся с ней размерами, и не обращал на меня никакого внимания. Не переставая жевать, Зазнайка шумно втянула воздух, и скосила на меня два своих левых глаза.
- Не жадничай, девочка, твой сынок уже прекрасно обходится без молока!
Уговоры помогли, и Зазнайка пофыркала для виду и приподняла надкрылье, разрешив мне набрать в бурдюк молока из нароста у нее на боку. Поблагодарив ее за оказанную услугу, я закинула потяжелевший рюкзак на плечо и пустилась в обратный путь.
Мое возвращение несколько затянулось - мерзкие слизни все-таки выбрались из ямы - поэтому, когда я добралась до своего жилища, свет шакров уже погас. В гостевой пещере было совсем темно и пусто, и я разожгла огонь, подбросив в него пару лишних конечностей гашара. Веселый ярко-оранжевый свет быстро загнал сопротивляющиеся тени по углам. Поставив греться юфу, я сгоняла в душ, и, понежившись под теплыми ласковыми, как объятия струями, уселась на каменную плиту, с наслаждением вытянув ноги.
Я чувствовала присутствие хассура - пока меня не было, все пропиталось его Льйи Тайги - наверняка, все здесь облазил по несколько раз, тем не менее, ему удалось застать меня врасплох.
- Нальешь мне юфы? - раздался голос из темноты, и от неожиданности я подпрыгнула на месте, чуть не пролив на себя весь напиток.
- Ты всегда так подкрадываешься? - я постаралась скрыть недовольство от своего испуга, за какой-то деятельностью и пошла доставать чашку, едва взглянув на него. Даже этого взгляда хватило, чтобы у меня перехватило дыхание - выглядел он потрясающе - разительные перемены за каких-то пару дней! Мягко пружиня, он подошел ко второму сидалищу возле огня, небрежно устроился, скрестив ноги, и принялся наблюдать за моими действиями.
- Ты задержалась...
От его взгляда у меня почему-то мурашки побежали по коже и, я молилась, чтобы они быстрее скрылись под одеждой, а руки перестали мелко дрожать.
- Тебе лучше выпить молока, оно повысит скорость регенерации и придаст сил, - я уже протягивала ему кружку.
Но он, одной рукой приняв ее, другой молниеносно схватил меня за предплечье и заставил остановиться.
- Кто ты? - спросил он в лоб, и я застыла на месте. Похоже, этот разговор не получится перенести назавтра.
Он расценил мое молчание, как нежелание отвечать и продолжил.
- Ты утверждаешь, что не целительница, и я убедился в этом, лишь заглянув в тренировочный зал. Ты не человек, будь ты им - никогда бы не протянула так долго под землей, и не элуэйя, похожа немного, но вряд ли являешься ею. Невероятно, но ты плетунья, это подтверждают надписи на стенах, - при этих словах я поморщилась, а он продолжал, явно отметив мою реакцию,- и судя по всему, Нишасса, очень хорошая плетунья, хоть и ученица. А еще здесь обитает существо, явно уровня мастера не меньше - он указал на розовый куст и потолок,- который тебя и тренирует. Удивительно, что в такой глуши... Я и не предполагал, что здесь может кто-то жить. Выжить, - он поправился и выжидательно посмотрел на меня.
- Для начала мне бы хотелось расставить акценты, - я освободись от цепкой хватки. - Да, я не целительница, но я спасла тебе жизнь. И хочу воспользоваться своим Правом.
Дроу напрягся и побледнел, услышав последнюю фразу, было видно, что он не ожидал такого поворота разговора.
- Чего же ты хочешь? - он подобрался, ожидая ответ, внимательно следя за выражением моего лица.
- Клятву Рода.
Мои слова давно отзвенели эхом в темных проемах комнат, а воин застыл белым изваянием посреди гостиной пещеры. Языки пламени бегали по его фигуре причудливыми отблесками, приглашая присоединиться к бешеной пляске, и извивались от негодования, что эльф безучастен к их настойчивым призывам. Я видела, какая внутренняя борьба сейчас происходит внутри него, всю бурю чувств, в миг пронесшуюся за почерневшими провалами глазниц. Отказом мне, вступившей в Права собственности над его жизнью, могла быть только его смерть.
Я похолодела. Что-то здесь не то, слишком долго он не отвечает! Клятва Рода серьезная штука, фактически, он сейчас должен был принять меня в семью, но уж лучше это чем ритуальное самоубийство. Что за причина заставляет его так долго решать?!
- Присяга... - наконец, он нарушил молчание. Я вздохнула с облегчением и быстро согласилась.
- Безусловно.
- Сначала присяга! - уточнил он хмуро.
Вот это да! Такого я еще не слышала! Приносить присягу Роду, который меня еще не принял! Но вслух я, естественно, ничего не сказала и, подумав немного, решилась.
- Закреплю узлом на тебе, - и я уселась напротив дроу, отмечая, как теперь у него изумленно приподнимается бровь. Мастер советовал использовать это как крайнее средство, но, думаю, это тот самый момент - пусть уж лучше эльф будет спокоен в отношении меня. Не знаю почему, но мне он удивительным образом внушал доверие.
Я потянулась к льйини, краем глаза отмечая, как затуманился его взгляд. Плести он, конечно, не мог, но вот следить за процессом - сколько угодно, отлично, увидит, что я не обманываю его. Поэтому решила не сотрясать воздух словами и сплела узел своей клятвы прямо над языками пламени. Он утвердительно кивнул, поймав мой взгляд, и я закрепила узор Именем его Рода С'Cертеф. Такая вот у меня теперь фамилия... Несколько пассов помогают протянуть незримую нить к моему темному сородичу, и закрепить ее у него на запястье. Вспышка света, и Великая Плетунья намертво спаяла узел с общим льйниэром. В случае если мне удастся каким-то образом его расплести - этот идеальный убийца найдет меня, где бы я ни находилась.
Напряженность на его лице сменилась задумчивостью, и он принял эстафету от меня.
- Я, Кьи Ирсаш С'Cертеф, вплетаю узел своей клятвы в полотно Великой Плетуньи! Род С'Cертеф принимает свою дочь в общий круг. Защита рода, помощь рода, дружба рода, благословение рода будут с ней пока замкнуто Большое кольцо. Пусть поможет мне Великое полотно, а свидетелями выступят Светлые сестры. И пусть покарают меня Темные Сестры, если собьется узор.
Последний узел клятвы затянулся, и он, мерцая, растворился в общем льйиниэре. Кирсаш выжидательно уставился на меня.
- Допей молоко, - я устало откинулась на локти. - Нам предстоит долгий разговор.