Аннотация: Рассказ о художнике, не находящем выражения своему отсутствующему таланту
Если бы я был художником...
Валенсо скомкал бумагу, в который раз - скомкал и выбросил в мусорную корзину. Она была переполнена, бумаги лежали поодаль, белыми пластинами на черном паркете. На черном от грязи паркете, на черном, немытом паркете. Валенсо снял куртку и расстелил ее на низеньком продавленном диванчике, потом зябко передернул плечами и сел за стол.
"Если бы я только был художником, - подумал он, - я бы давно прославился, у меня были бы деньги, работа, работу я бы всегда нашел, будь я художником. Я бы писал картины и относил их в соседнюю лавку, и мне бы давали за них деньги - пусть небольшие, но давали бы деньги. И мне бы сообщали: "Ваша картина продана", и я бы покупал бутылочку хорошего красного вина и дома, пусть поначалу в том же, старом, ветхом доме, пусть все еще в сырости и холоде, но уже с огнем впереди... Я бы знал, что картины принесут мне известность. Я бы мог ждать, сколько природе было бы угодно, я бы мог ждать и жить. Жить и ждать..."
Стало невыносимо холодно, Валенсо бил озноб, а теплой одежды, кроме этой вот потертой куртки, у него не было более. Он пошел по направлению к ванной. Остановился за несколько метров до нее, явственно представив ржавые потеки на кафеле и текущий кран. Он погладил себя по лицу (тут, где-то на подбородке у него есть шрам, он это знал). "Если бы я был художником, я бы нарисовал свой автопортрет. Я бы выровнял свой покатый лоб и сделал бы улыбающимися глаза, или.. оставил все, как есть: сросшиеся над переносицей густые брови, тесно сдвинутые, спрятанные в глубине черепа непонятного, замутненного цвета глаза. Я бы нарисовал себя стоящим у зеркала, а в зеркале отразился бы другой я, такой, каким я хотел бы себя видеть: высоким, статным, красивым", - он посмаковал на губах это слово, покатал его на языке и выплюнул еще раз: "Красивым", - слово стекло по его подбородку, как мед стекает из наполненных до краев сот.
Валенсо сел на диван и тот заскрипел надсадно, будто в нем не пружины были - живой человек, старый, больной человек... С тоской поглядел он в окно: серое, залатанное тучами небо, голые руки-ветки черного дерева, черного мертвого дерева. "Если бы я только был художником, - подумал Валенсо, - я бы нарисовал напротив своего окна пруд, а за ним - замок, а в замке бродила бы бледная красавица, ожидающая своего возлюбленного. У нее были бы шелковистые золотые волосы и небесно-голубые глаза, у нее был бы колокольчиковый смех и влажные, сладкие губы... Она бы выходила по утрам на балкон и смотрела на своего художника, я бы мог постоянно наблюдать за ней, ведь я писал бы ее портрет. Я был бы хорошим художником, ЛУЧШИМ художником".
Взгляд Валенсо упал на его руки - грубые руки рабочего, с навсегда вычерченным линиями и линией жизни (судя по кривизне и малой длине, он не должен был вовсе рождаться). "Если бы я был художником, я бы написал эти руки, я бы написал их на холсте и восславил свой каторжный труд, который был мне нужен, чтобы выжить, чтобы существовать и ждать... Я бы написал каждую морщинку на этих руках, ознаменованную все новыми потрясениями, я бы вложил в эти руки розу, она бы оживила картину, черно-белую картину трудовых будней, заполнив ее нежнейшим оттенком крови... Если бы я только был художником"...
Каждый день Валенсо отправлялся на работу, каждую ночь он доставал из пустого шифоньера белые листы, раскладывал их на столе, вынимал кисти и краски... Каждую ночь у него рождались новые идеи, но он не мог их осуществить...
Однажды, он увидел звездное небо мироздания. Там, он знал, жили другие, они тоже умели рисовать. Они сейчас улыбались лукаво: "Тебе не научиться, ты слишком много прожил в этом ничтожном мире. Но у тебя еще есть шанс все исправить. Ты хочешь нарисовать жизнь? Ты всегда пытался, но ты делал совсем не то... Ты шел не по тем дорогам, ты искал обходных путей, в то время, как надо было, не боясь, нырнуть в пучину. Если впереди гора - взбирайся, взмывай по ней орлом к небу, если болото - иди, не бойся, будь уверен в своих силах и найдешь сушу. Если безбрежный океан, знай - у любого океана есть берег", - так шептали ему лукавые звезды, а Валенсо смотрел на небо и все повторял: "Если бы я был художником... Если бы я только был художником..."
Крошечное, сумеречное утро не принесло ему успокоения. На столе лежали белые листы бумаги, и ему внезапно так судорожно захотелось нарисовать жизнь, самую Жизнь, а не ее подобие, не отголосок, а ее источник, вечный источник жизни и вдохновения. Он помнил ночные звезды, он понял, как нарисует единственную свою картину, как вдохнет в нее жизнь, заставив дышать, дышать вместо него.
Ночь проникла сквозь шторы, улыбаясь, благосклонно смотрели звезды. Лежали на столе, залитые алым бумаги. Неровные буквы, незавершенные фразы, несозданные сюжеты метались по комнате. "Если бы только я стал художником", - шептались по углам отголоски чужой боли, они еще долго будут звучать, пока не вселится в дом другой житель, пока на скрипучих пружинах продавленного дивана он не взлелеет мечту, за которую будет отдавать по капле самого себя. Каждый человек должен иметь мечту. И каждый человек должен знать: обладание мечтой дорого ему обойдется.