Больше всего на свете Тимми боялся двух вещей - высоты и своего пьяного отца. Конечно, отец, по идее, вещью не являлся, однако, видя папу крепко выпившим, Тимми начинал сомневаться в его одушевлённости. Сомневаться он начинал ногами - если подвыпивший родитель, вернувшись домой, успевал заметить сына, порки и побоев было не избежать. Так что Тимми прятался, предпочтительно в кладовке - и темнота скоро стала надёжным другом мальчика.
Помимо темноты, друзей у Тимми было мало. Сказать по правде, вовсе не было - мальчик не был уверен, можно ли называть друзьями тех, кто регулярно бьёт и издевается над "слабаком" и "маменькиным сынком". Но, по крайней мере, компания друзей давала Тимми некоторую защиту от старших парней, так что Тимми терпел. Терпел и улыбался - отец ненавидел слёзы, и бил мальчика тем сильнее, чем больше тот плакал.
Но сейчас Тимми был вместе с настоящим другом.
Выпустив холодную влажную скобу, мальчик вытер нос, оставив на губе след от ржавчины, и посмотрел вверх, вдыхая запах старого железа. Вверху светился белый круг входа - единственный источник света здесь, в канализационном колодце. Хотя на поверхности царил день, свет снаружи не в силах был рассеять темноту вокруг Тимми - солнце словно останавливалось перед невидимой стеной, не решаясь заглянуть вглубь колодца своими лучами. Но мальчик не был против - он любил темноту. Темнота была его другом - в отличие от тех, кто засунул его в канализацию.
Тимми сделал глубокий вдох, и вонь тухлятины обожгла его ноздри. Уже лучше - когда мальчик только влез сюда, от пропитавшего воздух канализации смрада он едва мог дышать. Наверное, Тимми привык - а может, сам смрад куда-то ушёл.
Это и в самом деле беспокоило мальчика. Запах не просто стал терпимым - он изменился. Мальчишки наверху не показывались в проёме и не кричали ничего своей жертве - они даже не закрыли колодец люком, хотя именно в этом, по идее, и должна была состоять их шутка над Тимми.
Что мальчика беспокоило намного больше, так это то, что спускался он уже минут десять - а дна всё не было. Пятно света наверху тоже не уменьшалось - возникало ощущение, что Тимми просто висит в воздухе, перебирая руками и ногами по ржавым скобам лестницы. Нащупав в кармане мелкую монетку, чудом избежавшую загребущих лап друзей мальчика, Тимми бросил её вниз, с трудом подавив порыв удержать сокровище, и напряжённо прислушался...
Бежали секунды, где-то капала вода, что-то быстро и ритмично стучало по камню - а звона о камень или плеска входящей в воду монеты всё не было. Мальчик всё крепче и крепче сжимал руками ржавые скобы, прижимаясь к лестнице всем телом - с каждым мгновением безмолвного падения монеты высота под мальчиком стремительно росла, пока, наконец, Тимми не осознал, что дна под ним просто нет - и он завопил бы, но ужас сжал его связки мёртвой хваткой, не давая даже всхлипнуть.
Сколько он провисел вот так на лестнице, окружённый дружелюбной темнотой, скрывающей враждебную высоту, Тимми не знал. От ледяного железа сводило руки, и мальчик понял, что нужно двигаться. Внизу был ужас - значит, вверху было спасение. С трудом заставив ладонь разжаться - страх высоты примораживал руки к лестнице сильнее, чем холод - мальчик схватился за скобу повыше. Подтянувшись, переместил вторую руку - и едва не сорвался, когда соскользнула нога. Но мальчик удержался, судорожно нащупал ногой скобу - и, переведя дух, продолжил путь наверх.
Прошло пять минут, потом следующие пять - и мальчик начал понимать, что наверх ему не выбраться никогда. Пятно света ничуть не увеличивалось, оно просто издевательски висело наверху, маня кажущимся спасением. Тимми уже почти ненавидел этот свет - и тем приятнее становились ему объятия темноты.
Отпустив скобу, Тимми развернулся вполоборота и вытянул руку, покрытую шрамами от отцовского ремня, пытаясь дотянуться до противоположной стены канализационного колодца. Колодец был узкий, Тимми мог бы упереться спиной в стену, не выпуская лестницы - но сейчас стены не было. Ощущение кошмарной высоты под ним тоже стало куда-то исчезать, будто темнота высасывала из мальчика весь страх. Тимми внезапно понял, что у этого колодца нет ни начала, ни конца, ни верха, ни низа - а значит, понятие высоты теряло здесь всякий смысл, и бояться было нечего.
Тимми отпустил скобу второй рукой и сделал шаг с лестницы.
Ничего не произошло. Ни ощущения падения, ни свиста воздуха в ушах - ничего, мальчик словно завис в темноте. Тимми вытянул руку, но лестницы перед ним не оказалось. Мальчик взглянул вверх, но пятно света куда-то исчезло. Вокруг не осталось ничего, даже жуткий запах куда-то пропал. Лишь вода по-прежнему капала где-то, и дробный стук разносился в темноте... Всё громче и громче. Кажется, здесь всё-таки что-то было, и это что-то приближалось к мальчику.
На этот раз Тимми всё-таки закричал.
- Ах ты, мелкий гадёныш! - Тимми едва успел шагнуть вбок, и отцовский ремень просвистел буквально в сантиметре от его руки. - Позорить меня вздумал?! - отец снова ударил, и мальчик охнул, когда боль обожгла его бедро. Но мальчик улыбался - и впервые за многие годы его улыбка была искренней. - Ну, держись, сейчас я с тебя шкуру спущу!
Мальчика, которого достали из канализационного колодца и два часа приводили в сознание, обсуждал весь двор - и отец, вернувшийся с работы в изрядном подпитии, воспринял это как личное оскорбление. На этот раз он твёрдо решил проучить этого неблагодарного поганца - терпеть подобные выходки сына он был не намерен.
- Папа, у меня хорошие новости! - не переставая улыбаться, Тимми проворно нырнул под стол и вылез с противоположной стороны - мебель на несколько мгновений задержит разъярённого мужчину. - Во-первых, я больше не боюсь высоты!
Мужчина на секунду замер с отведённой в замахе рукой, недоверчиво глядя на сына. Что за чушь он несёт?
- А во-вторых, я кое с кем подружился! - Тимми оказался зажат между полками и холодильником, в тусклом свете кухонной лампы отбрасывая на стену густую тень. - Они тоже любят темноту, и мы здорово понимаем друг друга! Я даже уговорил их пока никого не трогать. - Когда из тени мальчика на пол стали выпрыгивать огромные серые крысы, Тимми радостно рассмеялся. - Я подумал, они сытые могут тобой и побрезговать, папочка.
Шутёнка.