Римских Рене. Изысканный труп (линия сгиба)

Изысканный труп (линия сгиба)

Мы прибываем в город, и город тотчас же прибывает в нас: его название, минированное звуком "р", вызывает мгновенную фонетическую детонацию. Амсте-р-дам. Антве-р-пен. Штокке-р-ау. Или - П-р-ага. Люце-р-н. Дье-р. Однако сонорной шрапнели, уже вытолкнутой из горла, не суждено рассыпаться рублеными нотами, звонким дрожанием: она зарывается в нёбо, грассирование гасит ударную волну. Путь свободен - путь из прибытия в пребывание.

Мы предавали.

- Энде? - не оборачиваясь, бросаю я тщательно ограненный и отшлифованный оклик, который безошибочно поражает цель.

- Аллем? - летит в ответ небрежный щебень моего имени, до крови разбивая губы.

Мы киваем друг другу, убедившись в слитности нашего двуединства, и убираем голоса в ножны тишины - до следующего условного сигнала.

Нас предавали.

Посмотри, незнакомец, на гостеприимный приют запустения: на тиснение улиц поверх пепелищ, на полынь в редких полыньях чернозема, на язвы колодцев, ежедневно прижигаемые каленым солнцем. Или дождись ночи и понаблюдай за тенями, когда они, подобно раскаменевшим химерам, очнутся от паралича и нестройными стаями потянутся на запад, спасаясь от прожорливой люминесценции, заразившей воздух. Послушай, как ноют речные русла, измученные стазом; как рельсы, что полопались и завились тугими локонами, взвизгивают от прикосновения к воспаленным срезам. Но не пытайся обнаружить источник шагов, раздавшихся вдруг за твоей спиной, не смотри на нас - на обладателей сокрушительного оружия, на хмурых подростков с осколками имен в пращах голосовых связок.

Мы не выносили мысли о предательстве.

Разве так жутко лицо спящего, изъеденное кислотами грез, измятое колесницами кошмаров? Разве такой ужас должны внушать мы, летаргическим трепетом пробегающие по телу материка?

- Энде!

- Аллем!

Если ты нас видишь, незнакомец, - этот город принадлежит нам. Что остается тебе? Быть может, бегство. Быть может, всхлип.

Мы боялись принадлежать другому, страшась его будущего предательства.

Мы обитаем в заброшенных текстах и недостроенных легендах, мы прячем между строк капканы и замыкаем безопасные прежде дороги в ленты Мёбиуса. Мы воспеваем свет и бесславим темноту - и мы даруем каждому, кто согласится с нашими доводами, свет секционного зала взамен темноты бомбоубежища.

Если вы нам не доверяете, то вы - предатель.

Мы - актеры, персонажи атомной комедии дель арте, разыгрывающие свои представления на подмостках войны: Арлекин в ромбовых заплатах ожогов, Коломбина в роскошных нарядах - корсажи из шрамов, кринолины - из корьевых складок увечной, линяющей кожи.

Мы - садовники: теплом рукопожатия греем завязи железных шипов, а потом ухаживаем за куртинами проволочных заграждений, и свежая поросль прилежно цветет зарницами голубого тока.

Мы - естествоиспытатели, которые скоблят ножами собственные запястья в поисках исконной древесины Аска и Эмблы и эксгумируют чужие воспоминания, зашифрованные в аллелях осенних аллей.

Так устроен мир.

У Энде вместо сердца - кусок штукатурки, снятый со стены в камере смертников: мы читаем его по вечерам, отдыхая от дневных забот.

"Никому не верь. Везде враги".

"Анни К., 19 лет".

"Я научу тебя жить, товарищ!"

"Vanitas vanitatum (перечеркнуто)".

"Цель оправдывает средства".

"Я хочу домой".

"Ты понимаешь, что я тебе говорю?"

У Аллема вместо сердца - страничная набивка, ее мы вытаскиваем и расклеиваем в городах, знаменуя свое появление:

"Сегодня пал Берлин".

"Не надо меня пытать, я все расскажу! - Разумеется, расскажешь. Но сначала допрос третьей степени".

"How does one man assert his power over another, Winston? - Winston thought. "By making him suffer", he said".

Мы всегда начеку, у нас не проскочит ни одна мышь.

Мы прорицаем минувшие победы и вспоминаем грядущие поражения. Участники боевых действий - наши герои, мы же - их строгие авторы. Мы существуем при любом режиме, здравствуем при любой угрозе. Если ты нас видишь, незнакомец, - этот город принадлежит нам. Что остается тебе? Быть может, бегство. Быть может, всхлип.

- Аллем? - летит в ответ небрежный щебень моего имени, до крови разбивая губы.

Мы отступим только перед тем, кто докажет свою способность к созиданию. Если ты не видишь нас, незнакомец, - этот город принадлежит тебе и, значит, совсем скоро он будет расчищен, отмыт, закован в лубки строительных лесов. Что остается нам? Быть может, смерть. Быть может, жизнь.

Мы переживаем прошлое, болеем будущим.

Мы обретаем силу в сращении имен, в губительном обручении безвредных по отдельности слов.

Ende.

Allem.

Ибо вместе мы - конец всему.

Комментарии: 21, последний от 22/12/2013. © Copyright Римских Рене Размещен: 09/08/2012, изменен: 18/08/2014. 6k. Статистика. Рассказ: Проза, Постмодернизм 2012 Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: "Изысканный труп" - самая известная игра сюрреалистов. Ее цель состояла в объединении слов в неожиданные комбинации. Каждый участник делал свой вклад в композицию, следуя определенному правилу; совокупный текст считался образцовым произведением, запечатлевавшим всплески подсознания и проблески высшего - сюрреального - мира. В живописном эквиваленте игры участники совместными усилиями рисовали человеческую фигуру.

Римских Рене : другие произведения.

Изысканный труп (линия сгиба)