Аннотация: Ложь и правда об Иване Грозном; Иван Грозный в мифологии и искусстве; Грозный сегодня; Грозный и Сталин
6. ЦАРСТВОВАНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
6.1. Иван Грозный - русский самодержец
Неразбериха с Иваном IV. Мало кто в российской истории привлекал столько внимания как Иван IV, получивший прозвание Грозный. Интерес к нему вызван как значением его царствования, так и личными свойствами самого царя. Иван IV, обычно именуемый Иваном Васильевичем, был первым русским государем, помазанным на царствование, при нем Россия стала многонациональной империей и при нем же Россия и Запад впервые столкнулись как враждебные цивилизации. Мнения об Иване IV противоречивы. Разногласия затрагивают не только личность царя, но последствия его царствования для российского государства, общества и русского национального характера.
Оценка Ивана IV в историографии менялась со временем. Историки XIX века - Карамзин и вслед за ним С.М.Соловьев и В.О.Ключевский подразделяли его царствование на два периода - до и после смерти первой жены Анастасии. В первый период молодой царь являл лучшие свои свойства, действовал в согласии с советниками Избранной радыи достиг успехов во внутренней и внешней политике. Во второй период он обернулся худшей своей стороной - казнил достойных людей, ввел террор опричнины,втянул Россию в бесконечную Ливонскую войну, подорвал благосостояние страны. Н.И.Костомаров вообще не нашел в Иване Васильевиче положительных черт и признавал за правду все позорные дела и преступления, в коих его обвиняли современники. Еще дальше пошел врач П.И.Ковалевский, нашедший, что преступления Ивана Васильевича шли от психического заболевания - царь был параноиком.
Историки ХХ - начала XXI века оценивают Ивана Грозного по-разному. Большинство из них - К.Ф.Валишевский, Г.В.Вернадский, С.Б.Веселовский, Р.Г.Скрынников, С.В.Перевезенцев, Е.М.Ельянов, считают его способным, но неудавшимся правителем, обрекшим страну на разорение и заложившим основы Смуты,,,,,,,Несколько зарубежных и российских авторов - Р.Пайпс, А.Янов, В.Б.Кобрин, пошли дальше и объявили Грозного главным виновником превращения России в страну рабов.,,,С другой стороны, немало историков - С.Ф.Платонов, Р.Ю.Виппер, А.А.Зимин и А.П.Хорошкевич, Д.Н.Альшиц, Б.Н.Флоря, видят в Иване IV сильного государя, прогрессивного в усилиях по централизации страны, борьбе с феодалами, поиске ворот в Европу, хотя и неоправданно жестокого., ,,,Есть и апологеты Ивана IV - В.В.Кожинов, митрополит Иоанн Ладожский, В.Г.Манягин, считающие, что Царя оклеветали, а на самом деле он не только великий государь, но отходчивый (хотя и вспыльчивый), доверчивый человек.,, Контрастность мнений об Иване Грозном заставила С.Б. Веселовского, знатока опричнины, еще в 1960-е годы написать о неразберихе в истории:
В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность Царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его пресловутая опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное.
К началу XXI века неразбериха с Иваном Грозным лишь усугубилась. Дело дошло до написания книги на книгу, причем оба труда поверхностные, но с политическими амбициями. Неразбериха в истории, а точнее, в воззрениях историков, привела к появлению книги Е.М. Ельянова Иван Грозный - созидатель или разрушитель? Исследование проблемы субъективности интерпретаций в истории (2004), где предметом исследования оказались сами историки, пишущие о Грозном. Автор пришел к заключению, что не недостаток фактов является причиной неоднозначности оценок и субъективности в истории, а разные мировоззрения историков.
С этой мыслью можно согласиться лишь частично. Безусловно, есть историки, готовые ради собственной исторической концепции пренебречь одними фактами и выпятить другие. Верно и то, что даже если историк трепетно относится к фактам, общая его концепция все равно субъективна и зависит от мировоззрения. Все же, при любом раскладе, историк не может менять известные факты, а если это происходит, то перед нами уже иной жанр - беллетристика или научная фантастика. В случае с Иваном Грозном основная проблема не недостаток фактов, а их крайняя ненадежность: убиенные оживают и сидят воеводами в городах, потом их подвергают казни вторично, масштабы казней различаются не в десятки, а в сотни раз.
Показательны сообщения о зверствах Грозного после взятия Полоцка. Бывший опричник Генрих Штаден утверждает, что царь приказал утопить в Двине взятых в плен поляков и всех местных евреев. Согласно другому беглецу от русских, Альбрехту Шлихтингу, 500 пленных поляков были уведены в Торжок и там изрублены на куски. Однако Джиованни Тедальди, купец живший в России и Польше, резко уменьшает число жертв - пленных поляков он вообще не упоминает, а евреев погибло два или три человека, остальных изгнали из города. Тедальди опровергает и слухи об утоплении монахов-бернардинцев; правда он не знал о варианте их убиения, описанном у Костомарова, где бернардинцев по приказу царя изрубили служилые татары. Сходный разброс числа жертв можно привести и по другим преступлениям Ивана Грозного.
Все это заставляет меньше опираться на живописные "свидетельства", и больше - на принятые законы, документы о налогах и повинностях, записи о запустевших крестьянских дворах и другую документацию, и, особенно, на Синодик опальных с поименным перечислением казненных "изменников". К объективным данным лишь с натяжкой можно отнести летописи и хроники. Ведь летописцы отнюдь не были бесстрастными регистраторами событий. Тем более ненадежны художественные произведения. Особое место занимает народная мифология - былины и сказания, песни, сказки. Мифология тоже субъективна, но в отличие от записей очевидцев в ней нет умышленного вранья и она отражает усредненное отношение народа к самым значительным из происходящих событий.
Факты о царствовании Ивана IV. За время царствования Ивана IV территория Российского государства увеличилась почти в два раза - с 2,8 до 5, 4 млн. кв. км. Были завоеваны три царства - Казанское (1552), Астраханское (1556) и Сибирское. Народы Поволжья, Приуралья, Кабарды и Западной Сибири признали зависимость от русского царя. Россия из государства преимущественно великорусского превращалась в многонациональную империю. Процесс этот не шел гладко и мирно - были крупные восстания, русские войска не раз терпели поражения, тем не менее, новые народы вошли в орбиту российской государственности и уже при Иване IV принимали участие в войнах на стороне России. Для закрепления новых земель в Поволжье и Прикамье начали строить городки-крепости и основывать монастыри. В 1555 году была создана казанская епархия. Потянулись на новые земли и крестьяне, но на свой риск. Русские власти старались всячески избегать земельных споров с местным населением.
Меньше известно о расширении России в южном направлении, в сторону Дикого поля, как тогданазывали южнорусские степи. Дикое поле, место кочевий татар и ногайцев, переходило на севере в лесостепь, покинутую славянами после нашествия Батыя. До середины XVI века граница между кочевниками и Русью шла по северному берегу Оки от Болохова к Калуге и затем до Рязани. Этот рубеж назывался Берег. Все места, удобные для переправы, были укреплены, а в дно реки вбиты колья. При Иване IV границу переместили на юг, причем для защиты использовали леса. Новый рубеж представлял сплошную линию обороны, где между укрепленными крепостями и острогами были устроены засеки, - лесные завалы, состоящие из срубленных деревьев, обращенных вершинами к югу. Засеки укрепляли частоколом, капканами, волчьими ямами. Была создана система раннего оповещения о передвижениях татар. Для передачи сообщений использовали костры и зеркала на сигнальных вышках. Нередко строили несколько линий засек.
В 1560-е - 1570-е годы был создан грандиозный рубеж, протянувшийся на 600 км от Козельска до Рязани. Его называли Засечная черта,Черта или Государева заповедь. Для обустройства и поддержания засек ввели специальный налог - засецкие деньги, был принят закон об охране засечных лесов. В 1566 году Черту посетил Иван IV. Создание Засечной черты резко уменьшило число татарских набегов на Русь. Лишь очень крупные и тщательно спланированные набеги, как набег 1571 года, прорывали Черту (правда тогда татары спалили Москву). На следующий год прорыв удался лишь частично: в сражении под Молодями 27-тысячное русское войско, возглавляемое М.И.Воротынским, наголову разгромило 120-тысячную армию крымского хана Девлет-Гирея, включавшую 7-тысячный корпус янычар. Назад в Крым вернулось всего 20 тысяч человек. Перемещение Черты на юг позволило земледельцам начать освоение плодороднейшего российского Черноземья.
В первый период царствования Ивана IV были проведены реформы, задуманные в кругу близких к царю людей, в первую очередь, священника Сильвестра и Алексея Федоровича Адашева. Реформы обсуждали на Земском Соборе 1549 года, где были представлены разные сословия. Выступая с речью, царь обратился к боярам с требованием прекратить обижать дворян и крестьян. Было решено составить новый Судебник. Через год Судебник был готов; в нем был установлен общий порядок судопроизводства. Наместники уже не могли судить дворян, они получили право суда на уровне царя и его судей. Судебник расширил права местных выборных судов, возглавляемых губными старостами. Было подтверждено право крестьян менять место жительства раз в год - неделю до и неделю после Юрьева дня (26 ноября). В 1551 году по инициативе Царя был собран церковный Собор, получивший название Стоглавого, по числу глав в книге с его решениями. На Соборе Ивану IV удалось добиться постановления, ограничивающего рост монастырских и церковных угодий за счет земель вотчинников. Стоглавый Собор провозгласил принцип симфонии церкви и государства.
В 1552-1556 годы была ликвидирована система кормлений, согласно которой великий князь или царь посылал наместников и волостетелей в уезды и волости на кормление. Кормленщики управляли подвластной территорией, а население должно было их содержать (кормить) и платить им различные пошлины. Число кормленщиков все более возрастало, жаждущих было много и кормления стали дробить, назначая по два и больше кормленщика на один город или волость. Жадность их была неописуема, как сказал Иван IV, кормленщики были для народа волками, гонителями и разорителями. Теперь кормления были отменены; кормленный окуп стал поступать в казну и шел на жалованье воеводам - высшей власти в уездах. Было создано местное самоуправление: губа, где разбирали тяжбы и мелкие преступления, и земская изба, занимавшаяся общими делами. Губных старост выбирали из дворян и детей боярских, а земских старост - из зажиточных крестьян и посадских людей. Основная идея земской реформы - централизация через самоуправление
Совершенствуется существовавшие при Боярской думе канцелярии - приказы, и образуются новые. Приказы позволяли централизовано управлять разрастающимся государством. Складывается приказная бюрократия: худородные дьяки и писари берут на себя текущее управление страной. Ограничивается местничество - споры о старшинстве бояр по знатности происхождения. С середины XVI назначением бояр на должности стал ведать Разрядный приказ, учитывающий тонкости честикаждого боярина. Во время военных походов местничество было запрещено.
Была проведена военная реформа (1550 - 1556). Воинскую службу проходили теперь по отечеству (происхождению) и по прибору (набору). По отечеству служили бояре, дворяне, дети боярские, независимо от типа владений - вотчинных (наследственных) или поместных (жалованных). Служба начиналась с 15 лет и переходила по наследству. По требованию царя боярин или дворянин должен был явиться на службу конно, людно и оружно, то есть, привести с собой боевых холопов, по одному с каждых 150 десятин земельных владений. По прибору служили стрельцы, пушкари и городская стража. Стрельцов стали набирать с 1550 года из служилых людей. Сначала их было 3 тысячи, а в 70-е годы - около 15 тысяч. Служба была пожизненной. Вооруженные пищалями и бердышами стрельцы не уступали европейской пехоте. В самостоятельный род войсквыделилии пушечный наряд. Служба пушкарей, была постоянной как у стрельцов. Было налажено массовое литье пушек. При осаде Казани в 1552 году под стенами города было сосредоточено150 тяжелых орудий. Отличились русские пушкари в Ливонии и при обороне Пскова. Таким образом, при Иване IV было положено начало регулярному войску Российского государства.
Ошибка Ивана IV. Крупнейшей политической ошибкой Ивана IV, перечеркнувшей достижения его царствования, была Ливонская война. В этой войне не было необходимости. Слабая и разобщенная Ливония России не угрожала. В Ливонии ненавидели и боялись московитов, но было достаточно дипломатически надавить, пригрозить войной, чтобы пресечь такие пакости как отказ пропускать в Россию европейских мастеров и купцов, везущих стратегические товары. Не было нужды воевать ради морских ворот в Европу. Россия имела выход в Финский залив. Новый порт обошелся бы в сотую долю средств, ушедших потом на войну. Не представляло труда наладить морскую торговлю, наняв немецких или датских мореходов для провоза и охраны товаров. Ведь позже Иван Грозный завел каперский флот во главе с Керстеном Роде. Ко всему прочему, у России не было спокойного тыла. Народы Поволжья, хотя завоеванные, были далеко не покорены. Угли восстания тлели, тем более, что с юга их разжигал непримиримый враг России - крымский хан Девлет-Гирей, поддерживаемый Османской империей.
Нельзя сказать, что царя не пытались отговорить от войны на Балтике. Против войны с Ливонией выступали ближайшие советники - Адашев, Сильвестр, Курбский. Они уговаривали Ивана заняться покорением Крыма, предрекая страшные бедствия для России от крымского хана (и они не ошиблись). Девлет-Гирей поставил целью вернуть власть татар в Казанском и Астраханском ханстве и в этой цели шел до конца. Самое обидное, что Иван IV имел шансы посадить в Крыму своего ставленника - крымского хана, Тохтамыша, перебежавшего в Москву. У Царя было свое татарское войско и кабардинцы. По мнению Вернадского, если бы их послали против Крыма, а не в Ливонию, они не только были бы превосходной кавалерией, но сыграли бы важную роль в психологической войне - подорвали единство крымских татар. Вернадский заключает, что начав войну с Ливонией, царь сделал неправильный выбор:
Реальная дилемма, с которой столкнулся Царь Иван IV, состояла не в выборе между войной с Крымом и походом на Ливонию, а в выборе между войной только с Крымом и войной на два фронта как с Крымом, так и с Ливонией. Иван IV избрал последнее. Результаты оказались ужасающими.
В оправдание Ивану IV нужно сказать, что поначалу он был готов ограничиться данью с Дерптского епископства и свободой торговли. Ливонцы обещали, но обманули царя. Тогда он послал в рейд конницу хана Шиг-Алея. Ливонцы устрашились, обещали заплатить дань и опять обманули. Только тогда началась война. Последствия политической ошибки Ивана IV открылись не сразу - сначала был период успехов, половина Ливонии была занята русскими войсками. Тут и выявилась вся глубина просчета царя. Молодое российское государство оказалось в состоянии войны не с одряхлевшим Орденом, а с Христианским миром - Западной цивилизацией. Европа восприняла появление московитов как вторжение варваров, столь же чуждых христианству, культуре и человечности как татары и турки. Все хитроумные ходы Ивана IV в поисках европейских союзников, поначалу обнадеживающие, в конечном итоге заканчивались провалом. Не удавались ему и попытки выйти из войны, сохранив хотя бы часть завоеванного. В этом вопросе Христианский мир, расколотый на католиков и протестантов, оказывался единодушным - московиты должны убраться в свои леса и болота.
На фоне суперэтнического противостояния ушли назад конфессиональные и политические разногласия европейского суперэтноса. Иван Васильевич, хотя и западник по симпатиям (себя он считал родом из немец), получил однозначный ответ: Европа с Московией на равных говорить не желает; московиты должны подчиниться истинной христианской вере и власти христианских (европейских) государей. Никто всерьез не принял претензий царя, что он ведет родот брата римского императора Августа Пруса. Зато была широко развернута антирусская пропаганда. В европейском обществе возник спрос на описания неизвестно откуда явившихся московитов, потревоживших Христианский мир. Естественно, наибольший интерес вызывал царь, по слухам превзошедший кровожадностью самых лютых тиранов настоящего и прошлого. Европейцы, побывавшие в России, постарались этот спрос удовлетворить. В Польше, Швеции, Пруссии, Данциге, самой Ливонии было немало влиятельных людей, заинтересованных в очернении России и готовых за это платить. Так возникла первая волна европейской русофобии и был заложен фундамент предубеждения европейцев против России, дошедший до наших дней.
Ливонская война длилась двадцать четыре года. Сначала Россия одерживала победы, позже чаще терпела поражения. Иными словами, это была затяжная изнурительная борьба. Вдобавок, за 24 года войны было всего три года, когда татары не приходили на Русь. Самый страшный был поход Девлет-Гирея в 1571 году; тогда татары спалили Москву. В пламени погибли десятки тысяч людей. Москва-река была запружена трупами. Это страшное событие имело и положительный результат. Убедившись в низкой боеспособности опричников, не сумевших отстоять Москву, царь отказался от опричнины, семь лет изводившей страну. Не касаясь здесь террора, о чем будет говориться ниже, опричнина нарушала хозяйство России. Выделение в стране земель Опричнины привело к массовой смене землевладельцев. Вотчины бояр, переселенных в Земщину (или казненных) были разделены на поместья и розданы опричникам, резко усиливших эксплуатацию крестьян - ведь помещиков-опричников, было в разы больше, чем бояр, и никаких патриархальных традиций, связывающих боярина со своими крестьянами, у опричников быть не могло. По сходным причинам страдали и жители городов, попавших в Опричнину.
Многолетняя война на два фронта требовала средств, и подати с населения неуклонно повышались. Высокими налогами были обложены горожане, в особенности, купцы, и черносошные (государственные)крестьяне Севера и Поморья. Эксперименты с опричниной подорвали крестьянские хозяйства в Центральной и Северо-Западной России. Все это наложилось на период сжатия - один из трех периодов демографических циклов доиндустриальных обществ. Для периода сжатия характерно относительное перенаселение, что приводит к крестьянскому малоземелью, росту крупного землевладения, низкому уровню потребления, высоким ценам на хлеб, уходу разоренных крестьян в города и бегству на окраины или за пределы страны. В России очередной период сжатия начался с 1540-х годов (на Северо-Западе - с 1510-х-1520-х).
За сжатие винить Ивана IV, конечно, нельзя - в демографических циклах сжатия и экосоциальные кризисы неизбежны, но его лепта в усугублении сжатия очень велика. Война на два фронта требовала, кроме денег, войско, что тогда означало поместную конницу. Царь постоянно увеличивал налоги и раздавал государственные и боярские земли помещикам. Крестьянам становилось все сложнее удовлетворять запросы государства и кормить быстро нарастающее число помещиков. Им приходилось продавать почти весь хлеб, не оставляя себе запасов. Поэтому неурожай начала 1570-х годов привел к массовому голоду. Вслед за голодом пришла чума. Голод и мор длились три года - 1569 -1571 гг. Затем последовало страшное разорение Москвы и Московского уезда Девлет-Гиреем. Наступила демографическая катастрофа. Масштабы ее несравнимы с числом казненных Иваном VI ( менее 10 тысяч). По оценке специалистов численность населения России уменьшилась на 30-50%.
Большая часть земель перестала обрабатываться. Особенно пострадал Северо-Запад, где ко внутренним бедам добавилось нашествие поляков и шведов. В результате, к концу царствования Ивана IV Новгородский уезд походил на огромное кладбище, земель же обрабатывалось не более 1/13 против прежнего. Обнищание и вымирание крестьян ударило по боеспособности русских войск. У государства не стало денег для найма стрельцов и пушкарей, а помещики, лишившись доходов с поместий, утратили стимул служить, да и сложно им стало являться на службу конно, людно и оружно, доходов уже не хватало не только на боевых холопов, но на хорошего коня и сабли для себя. Многие дворяне, боясь, что без них семьи умрут с голоду, самовольно покидали полки. Их ловили и били кнутом, заковывали в цепи, но это помогало мало. Ивану IV не оставалось ничего другого как заключить мир и отказаться от всех завоеваний в Ливонии.
Иван IV не только отказался от ливонских завоеваний, ему пришлось испить чашу унижения до конца и пойти на уступки исконно русских земель. Он был вынужден уступить шведам Корелу, Ивангород, Ям и Копорье. Морские ворота России не только не открылись шире, но закрылись почти наглухо - в руках русских осталось лишь устье Невы. После 24-х лет ливонской войны Иван VI остался с обнищавшей и униженной страной и с намного меньшим числом подданных, чем было до начала ливонской авантюры. Как тут не вспомнить приписываемые Талейрану слова, сказанные о расстреле герцога Энгиенского Наполеоном: - Это больше, чем преступление. Это ошибка.
Преступления Ивана IV. Печальную известность Иван IV приобрел не благодаря ошибке с Ливонской войной, столь дорого обошедшейся России, а из-за своих преступлений, нередко преувеличенных. Ивану IV не повезло на современников, описывающих его царствование. Из русских авторов наиболее известным и ярким был князь Андрей Михайлович Курбский, некогда приближенный царя, ставший его злейшим врагом. Перебежав в Литву, Курбский приложил все силы, чтобы сокрушить бывшего друга и сюзерена. Он боролся пером и мечом, писал письма Царю, сочинил Историю оВеликом князе московском, наводил на бывшую родину литовцев и татар, лично во главе литовского войска разгромил 12-тысячную русскую армию. Карамзин принял на веру писания Курбского и ввел их в свою Историю государства Российского. Так изложенные Курбским факты закрепились в историографии, хотя часть опровергнута современными историками.
Имели свой интерес писать худшее об Иване IV и иностранцы, некогда царю служившие, и летописцы Новгорода и Пскова. Все это заставляет проявлять осторожность в оценках масштаба террора Ивана Грозного. О противоречивых сообщениях о погибших в Полоцке было написано выше. Еще больше расходятся сведения о новгородцах, казненных опричниками при погроме Новгорода. Джером Горсей сообщает о 700 тыс. убитых, Псковская летопись пишет о 60 тыс., Новгородская - о 30 тыс., Таубе и Крузе - о 15 тыс. убитых (при населении Новгорода в 25 тыс.). Александр Гваньини, воевавший вместе с поляками против Грозного, пишет о 2770 убитых. Синодик опальных Ивана Грозного сообщает: - По Малютине скаске в ноугороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), ис пищали отделано 15 человек. - На основании Синодика историк Скрынников, предполагает, что в Новгороде было убито примерно 3000 человек.
Цифрам Синодика опальных можно верить больше, чем оценкам современников, обычно получавших сведения из вторых рук, в виде слухов, и склонных преувеличивать число погибших. Синодик был составлен в конце жизни Ивана IV (1582-1583) для поминания в монастырях людей, казнённых в годы его правления. Царь, как человек глубоко верующий, желал найти примирение со своими жертвами перед Богом и был заинтересован в точности сведений. В Синодике записаны казненные с 1564 по 1575 гг. (всего около 3300). Это, разумеется, далеко не все погибшие от террора - судя по запискам опричника немца Штадена, лично он не докладывал об убитых им людям.
В Синодике опальных не указаны умершие в тюрьмах или после пыток; например, там нет победителя татар под Молодями, оклеветанного и запытанного князя Михаила Воротынского. Нет там казненных до 1564 года, правда, в первую половину царствования Ивана IV (1547 - 1563) по его указанию были казнены единицы. Нет в списках и казненных в последние 8 лет жизни царя (1576 - 1584), но опять же, в эти годы казней было мало - царь был настроен на покаяние, о чем свидетельствует составление Синодика и указ, грозивший наказанием за ложные доносы. Тем не менее, в совокупности, принимая во внимание неучтенные жертвы террора 1564 - 1575 гг., можно предположить, что число погибших по политическим и религиозным мотивам было в два-три раза больше, чем указано в Синодике, но вряд ли превышало 10 тысяч человек.
Много это или мало? Смотря как и с кем сравнивать. Для современной Ивану IV Европы 10 тысяч человек, уничтоженных за 37 лет царствования как враги монарха и религии, выглядят скромно. Правившие в Англии Тюдоры - Генрих VIII (с 1509 по 1547) и Елизавета (с 1558 по 1603) его превзошли. При Генрихе было казнено 72 тыс., а при Елизавете - 89 тыс. человек. Большинство казненных были согнанные с земли крестьяне - их вешали как бродяг, но казнили и аристократов. Генрих VIII знаменит казнями двух своих жен и шести их любовников, герцога Бекингема, министра Кромвелла и философа Томаса Мора, Елизавета - казнью Марии Стюарт, королевы Шотландии, и своего любимца - лорда Эссекса. Герцог Альба казнил в Нидерландах свыше 18 тыс. человек. В Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года было убито 2 - 3 тыс. гугенотов в Париже, а всего по стране за несколько дней - более 10 тысяч.
Массовые зверства в просвещенной Европе, превосходили жестокости варварской Московии. Стоит вспомнить, что только колдуний в XVI веке было сожжено по самой скромной оценке не менее 50 тысяч, причем их жгли как католики, так и протестанты. В России при Иване VI на кострах тоже сожгли два-три десятка, но не тысяч, а человек. Остается предположить, что причиной особого отношения к жестокостям Ивана VI было уничтожение им аристократов высшего ранга в масштабах, превосходящие подобные казни в Европе. Ведь в те времена только аристократов, дворян и духовенство считали за полноценных людей. Тут у русского царя был одноделец, причем знакомый и даже союзник - шведский король Эрик XIV. В 1563 году Эрик казнил приближенных дворян своего брата Юхана, а в 1566 году в припадке безумия убил без суда группу сенаторов.
Все же Эрик до Ивана не дотягивает, ведь из 3300 человек, отмеченных в Синодике, около 400 были дворянами и боярами. По подсчетам Веселовского, в Синодике на одного боярина приходилось три-четыре дворянина. Сто убитых князей и бояр, это совсем не мало по европейским масштабам и сравнимо лишь с избиением гугенотской аристократии в Варфоломеевскую ночь. Другое дело, что в Синодике опальных указаны бояре, казненные за 11 лет царствования Ивана, а во Франции сходное число аристократов, убили за одну ночь. Но католическая половина Европы одобрила убийства в ночь Святого Варфоломея, тогда как царь московитов равно привел в ужас католиков и протестантов. Причина лежит в суперэтнической неприязни к московитам и впечатлениях от описания царевых казней. А в них Иван IV справедливо ли, либо по наветам, но выглядел устрашающе. И дело не в жестокости казней, в Европе XVI века казнили изощреннее, а в личном участии царя в пытках и убийствах.
Но правда ли это? Ведь, кроме "свидетельств" современников, документов о личном участии царя в пытках и убийствах не осталось. Поэтому каждый автор отвечает согласно своему мировоззрению. Хотя в некоторых случаях ложность обвинений доказана, в других все сходится к тому, что Иван Васильевич действительно убивал людей и участвовал в пытках. Тут хочется сказать словами песни Владимира Высоцкого: - Если правду оно, ну, хотя бы на треть... - И создается впечатление, что вероятность такой правды очень высока.
Жестокость Ивана IV, как отмечают многие историки, выходит за рамки любой целесообразности. Если можно понять, хотя не оправдать, чашу яда, которую заставили выпить князя Старицкого, двоюродного брата Ивана, человека безобидного, но существованием своим служившего источником заговоров по замене им Ивана, то какой смысл был в побоище в Новгороде в 1570 году? Ведь основная масса убитых были простые горожане, явно не осведомленные о заговоре новгородского духовенства, даже если этот заговор был? И как понять, что через 11 лет, когда над русским Северо-Западом нависла реальная угроза и войска Стефана Батория осадили Псков, никто из новгородцев не переметнулся к полякам? И почему якобы крамольные псковитяне, избежавшие новгородского погрома лишь благодаря заступничеству юродивого Николы и суеверности Грозного, явили в 1981 году чудеса героизма, отстояли Псков и спасли царство Ивана IV?
Против Ивана IV были, конечно, заговоры. Отдельные бояре и дворяне перебегали к неприятелю. Некоторые выдали важные секреты. Наибольший урон России нанес даже не князь Курбский, а разбойник Кудеяр Тишенков и несколько детей боярских. Они провели войско Девлет-Гирея тайными тропами мимо русских застав, так что татары внезапно оказались перед Москвой, которую затем спалили. Но за 24 года непрерывной войны подобных случаев было совсем немного. Иностранцы отмечают прямо противоположные качества русских - их исключительную преданность царю и отчизне. Рейнгольд Гейденштейн, польский шляхтич, воевавший против русских в войске Батория, поражается популярности Грозного среди русских:
Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, ...Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще очень мало. Много, напротив, нашлось ...таких, которые предпочли верность к князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам.
Гейденштейн описывает верность долгу русских пушкарей при осаде Вендена (1578). В этом сражении русские войска были разбиты и отступили, но пушкари не пожелали бросать пушки. Они сражались до конца. Расстреляв все заряды и не желая, сдаваться в плен, пушкари повесились на своих пушках. Он же рассказывает, что когда король Баторий предложил русским воинам, взятым в плен при осаде Полоцка выбор либо идти к нему на службу, либо возвращаться домой, большая часть избрала возвращение в отечество и к своему Царю. Гейденштейн добавляет:
Замечательна их любовь и постоянство в отношении к тому и другому; ибо каждый из них мог думать, что идет на вернейшую смерть и страшные мучения. Московский Царь их однако пощадил.
Гейнденштейн был не одинок, отмечая стойкость русских и их преданность Царю. Те же качества видит в них и автор Ливонской хроники Балтазар Руссов, большой ненавистник московитов и сторонник их изгнания из Ливонии:
Русские в крепостях являются сильными боевыми людьми. Происходит это от следующих причин. Во-первых, русские работящий народ: русский, в случае надобности, неутомим ни в какой опасной и тяжелой работе днем и ночью, и молится Богу о том, чтобы праведно умереть за своего государя. Во-вторых, русский с юности привык поститься и обходиться скудною пищею; если только у него есть вода, мука, соль и водка, то он долго может прожить ими, а немец не может. В-третьих, если русские добровольно сдадут крепость, как бы ничтожна она ни была, то не смеют показаться в своей земле, потому что их умерщвляют с позором; в чужих же землях они не могут, да и не хотят оставаться. Поэтому они держатся в крепости до последнего человека и скорее согласятся погибнуть до единого, чем идти под конвоем в чужую землю. ... В-четвертых, у русских считалось не только позором, но и смертным грехом сдать крепость.
Р.Ю.Виппер, приведший высказывание Руссова в своей книге Иван Грозный(1922), заключает, что Ивану IV досталось по наследству владеть кладом - русским народом. Вести за собой этот народ, применять его силы в строительстве великой державы. Его самого судьба наделила незаурядными данными правителя. Вина Ивана Васильевича или его несчастье состояло в том, что, поставив цель установления прямых сношений с Западом, он не смог вовремя остановиться перед возрастающей силой врагов и бросил в бездну истребления большую часть ценностей, накопленных предшественниками и приобретенных им самим, исчерпав средства созданной им державы.
Это заключение все же неполно. Иван IV действительно был неоправданно жесток к своему народу. Особенно, если понимать под народом все классы общества. Ведь бояре и дворяне были далеко не худшей частью народа; дворяне сражались, а бояре вели в бой полки, под их руководством была взята Казань, пали замки в Ливонии, разгромлено войско Девлет-Гирея под Молодями и успешно выдержана осада Баторием Пскова. Не без содействия Ивана пресекся в конце XVI века род московских Рюриковичей. Он казнил Андрея Старицкого с семьей, убил (или ускорил смерть) сына Ивана, избитая жена Ивана выкинула ребенка. Излишней жестокостью Иван Грозный не укреплял, а ослаблял Российское государство.
6.2.Мифы об Иване Грозном.
Обличение Грозного в ранней русской литературе. Русские и европейцы, современники Ивана IV, оставилиописания его царствования. До XIX века о Грозном в России знали только из русских источников, а в Европе - из европейских. Исключение составляли писания князя А.М. Курбского, перебежавшего в 1563 году на сторону польского короля Сигизмунда Августа. Его Историю о великом князе Московскомчитали в России, и в Польше. История - произведение русского человека, но живущего вне России и открыто враждебного царю. Написанная 1570-е годы (1578?) на московском варианте церковнославянского языка с полонизмами, История известна более чем в 70 списках XVII века. Никто из современников Курбского не создал более полного обличительного трактата против Ивана Грозного.
История начинается с дурных дел князя Василия, зачавшего сына в незаконном браке, и убийств бояр юным Иоанном. Затем идет светлый период, когда царь находился под влиянием Избранной рады. Подробно рассказано о взятии Казани, о подвиге самого Курбского и об ошибке царя, уведшего войска из незамиренного края. Ливонскую войну Курбский оправдывает, описывая как ливонцы сорвали перемирие. Далее автор переходит к повороту царя ко злу, начавшемуся с удаления Адашева и Сильвестра их числа советников. Иоанн стал предаваться разгулу в окружении. Наступившее время Курбский, цитируя Иоанна Златоуста, называет звериным веком. Он описывает казни бояр и дворян, кровавые дела кромешного войска, губителей Святорусской земли. Отдельно выделены казни духовенства, страдания и убийство митрополита Филиппа. Последняя глава посвящена житию архимандрита Феодорита, духовника Курбского.
Образованные люди на Руси читали Курбского. Его Историюиспользовал государев дьяк Иван Тимофеев (Иван Тимофеевич Семенов), создавший в первой трети XVII века крупное исторически-философское произведение - Временник по седмой тысящи от сотворения света во осмой в первые лета.Во Временнике Тимофеев исследует причины, породившие Смуту, и приходит к заключению, что началу наказаний и бед положил Иван Грозный и его опричнина. Тимофеев осуждает царя за кровавую игру с людьми - тако Божиими людьми играя. Самого царя он называет мирогубитель и рабоубитель, бывшего на деле лишь лживым храбрецом.Если влияние сочинения Курбского на Тимофеева несомненно, то нет оснований усматривать его в другом критическом к Грозному произведении - Житии святителя Филиппа, митрополита Московского.
Житие известно по спискам XVII века, но первый его вариант был составлен вскоре после перенесения мощей митрополита в Соловецкий монастырь (1591). В нем описывается жизнь и духовные подвиги святого Филиппа, которого царь упросил принять сан митрополита. Совесть не позволяла Филиппу спокойно наблюдать свирепство Иоанна и, когда царь с опричниками, все в черных ризах, вошли в Соборную церковь Успения и царь стал ждать благословения, он его не получил. На требование благословления, Филипп ответствовал, что в сем странном одеянии не узнает Царя Православного, не узнает его и в делах царства, когда в церкви возносятся молитвы, а за алтарем льется невинная кровь. Над Царем есть Всевышний: - Как предстанешь на суд Его? обагренный кровию невинных, оглушаемый воплем их муки? - Иоанн ударил жезлом об пол и сказал голосом страшным: - Чернец! Доселе я излишно щадил вас, мятежников: отныне буду, каковым меня нарицаете!
Под давлением Иоанна над Главой Русской Церкви был устроен Соборный суд, на котором использовали показания иноков Соловецкой обители о мнимых преступлениях Филиппа, когда он был там игуменом. Филипп отверг обвинения и объявил о добровольном сложении митрополичьего сана. Но отречение не было принято. Он должен был претерпеть еще одно поругание. Филиппа заставили служить литургию в Успенском соборе. В середине службы в церковь ворвались опричники, зачитали Соборное осуждение, разорвали на нем одежды, одели в рубище и отвезли в темницу. На другой день Филиппу объявили, что за тяжкие вины и волшебство он должен кончить дни в заключении.
Филиппа томили в узах в подвалах московских монастырей. Царь казнил нескольких его родственников, а отсеченную голову племянника велел отослать ему в тюрьму. Старец взял голову, поцеловал, благословил и возвратил принесшему. Наконец, страдальца отвезли в заточение в тверской Отрочь монастырь. Год спустя, 23 декабря 1569 года, святитель по велению царя принял кончину от руки Малюты Скуратова. За три дня до его прихода Филипп сказал, что приблизилось время подвига, а в день смерти причастился. Малюта пытался уверить, что пришел за благословением, но святой старец с кротостию примолвил: - Я давно ожидаю смерти: да исполнится воля Государева! - Тогда Малюта задушил его подушкою, но игумену и монашеской братии объявил, что Филипп умер от несносного жара в келье.
В 1584 году, при царе Федоре, мощи Филиппа были перенесены в Соловецкий монастырь. Вскоре были явлены первые чудеса. В 1648 году Филипп был причислен к лику святых. Житие святого Филиппа, несомненно, внимательно читал митрополит новгородский, будущий патриарх, Никон. В 1652 году по его представлению царь Алексей Михайлович распорядился перевезти мощи святого Филиппа в Москву. Алексей Михайлович вручил Никону, назначенному сопровождать мощи, послание обращенное к Филиппу. Послание содержит покаяние царя:
Молю тя и придти тебе желаю семо, еже разрешити согрешения прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, нанесенное на тя нерассудно завистию и неудержанием ярости. ...И сего ради преклоняю сан свой царский за оного, иже на тя согрешившего, да оставиши ему согрешения его своим к нам пришествием.
Мощи святого Филиппа в Москве встречал крестный ход. За митрополитом шел царь; огромные толпы народа заполняли улицы. 9 июля 1652 году мощи были поставлены в храме Успения Богоматери в Кремле. Борьба Ивана Грозного с Филиппом закончилась поражением царя.
В настоящее время сторонники реабилитации Ивана IV привели доказательства непричастности царя к смерти святого Филиппа. Основным аргументом является отсутствие имени Филиппа в Синодике опальных, составленных при участии Ивана Грозного. Глубоко верующий царь не мог решиться на бессмысленный обман всевидящего Бога. Это доказательство убедительно, хотя не снимает вины царя в аресте и заточении митрополита Филиппа и казни его родственников.
Еще одним произведением, осуждающим Ивана Грозного, является летописная повесть, известная как Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным. Первоначальный текст сохранился в составе Новгородской Уваровской летописи (конец XVI в.). По всей видимости, автор был очевидцем разгрома. Повесть написана новгородцем, осуждающим Ивана VI. Но автор пытается найти причины гнева царя на Новгород и объясняет его наущением зломысленных богоотступников,вложиша во ум и во уши царевыглаголы изменныяна архиепископа Пимина, его владычных бояр и лутчих людей посадскихо предании Великого Новаграда иноплеменным.
Поверив клевете, Иван с войском опричников пошел к Новгороду, послав вперед себя передний полк. Опричники обложили город, опечатали церкви и монастыри и начали первые расправы: с каждого инока и священника взыскивали по двадцать рублей, а кто не мог заплатить, ставили на правеж: всенародно секли с утра до вечера. Опечатали дворы богатых новгородцев, жен и детей стерегли в домах. Все застыли в ужасе, ждали приезда царя. Прибыл Иван Васильевич, вместе с сыном, Иваном Ивановичем, боярами и опричниками. Остановились они в пригороде. На другой день казнили иноков, бывших на правеже. 8 января 1970 года царь въехал в город. Его встретил архиепископ Пимен и хотел осенить крестом, но царь отверг благословение и сказал: - злочестивец! в руке твоей не крест животворящий, но оружие убийственное, которое ты хочешь вонзить нам в сердце. Знаю умысел твой и всех гнусных Новогородцев; знаю, что вы готовитесь предаться Сигизмунду-Августу. Отселе ты уже не Пастырь, а враг Церкви и Св. Софии, хищный волк, губитель, ненавистник венца Мономахова!
Царь все же вошел в Софийскую церковь, отслушал литургию и направился за Пименом в трапезную хлеба исти со всеми своими князи и бояры. Посреди обеда Грозный вдруг возопил страшным голосом. Тут же явились воины, схватили архиепископа, его приближенных и слуг. Начался страшный погром, перекинувшийся на город. Грабили церкви и монастыри. Сразу же начались суд и казни. Царю каждый день приводили от пятисот до тысячи новгородцев, их били, мучили, везли на санях на берег Волхова, где река не замерзает зимой, и бросали в воду. Выплывших убивали. Из Новгорода погром перекинулся на всю новгородскую область, куда Грозный разослал государевых людей.Грабили не только монастыри и церкви, но склады, лавки, дома богатых людей. Все что нельзя было увести, опричники сжигали, резали скот, ломали ворота и окна в домах.
По словам летописца разрушение Великого Новагорода продолжалось около шести недель. Наконец, 12 февраля Грозный велел собрать оставших новгородских людей изо всякой улици по лутчему человеку. Собранные стояли отчаявшеся живота своего, быша яко мертви. Грозный, воззревна нихокоммилостивым и кротким,призвал новгородцев, доселе живущих, молить Господа о его царствовании и о христолюбивом воинстве, побеждающем врагов зримых и незримых. Бог судья изменнику Пимену и злым его советникам! С них взыщется кровь, здесь излиянная. Да умолкнет плач и стенание; да утишится скорбь и горесть! Живите и благоденствуйте в сем граде!
От Новгорода царь повел опричников на Псков. О его псковских делах повествуют Пискаревская и Псковская летописи. Пискаревский летописец лаконичен:
И оттоле пошол во Псков и хотел то же творити, казнити и грабити. И единаго уби игумена Корнилия Печерскаго да ке-ларя. И прииде к Никуле уродивому. И рече ему Никуда: "Не замай, милухне, нас и не пробудет ти за нас! Поеди, милухне, ранее от нас опять. Не на чом ти бежати!" И в то время паде голов-ной аргамак. И князь велики поеде вскоре и немного зла сотвори.
Псковская летопись подробнее. Царь прибыл в Псков - с великою яростию, яко лев рыкая, хотяй растерзати неповинныя люди и кровь многую пролити. - Но услышав колокольный звон к заутрене, - умилился душею ... и повеле всем воем меча притупити о камень, и ни единому бы дерзнути еже во граде убииство сотворити. - Иван Грозный въехал в город. Перед домами стояли столы с яствами; все псковичи - мужья, жены, дети, были на улицах и, преклоняя колени, приветствовали царя. Царь слушал молебен в храме Троицы и затем зашел в келлию к блаженному Николе Саллосу, - по-гречески, юродивому. Блаженный сказал: - Не замай, милухне, нас и пойди от нас, не на чем тебе будет бежати. - И протянул царю кусок сырого мяса. Тот отказался, сказав, что не ест мяса в пост. - Ты пьешь кровь человеческую, - отвечал Никола, поучая царя многими ужасными словесы, чтобы тот прекратил убийства и не грабил святые Божии церкви. Но Грозный велел снять колокол с Троицкого собора, и тогда пал лучший его конь. Царь поспешно покинул Псков.
Есть предание, что при въезде Ивана Грозного в Псков блаженный Никола скакал верхом на палочке и кричал: - Иванушко, Иванушко, покушай хлеба-соли, а не христианской крови. - Никола Саллос стал для Пушкина прообразом юродивого Николки в Борисе Годунове.Пушкин превосходно знал предания псковской старины; он подолгу жил в родовом имении Ганнибалов, псковском сельце Михайловском. Еще большее значение имело влияние Карамзина, в семье историка лицеист Александр Пушкин был желанным гостем, Карамзину посвящен Борис Годунов. Примечательны слова посвящения: Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин.
Создатель Истории государства Российского Карамзин удостоился немалого числа критических замечаний от последующих поколений историков. Упрекали его главным образом за то, что живописал он исторические характеры, но не писал о том, о чем брался судить пушкинский Онегин: - То есть, умел судить о том, / Как государство богатеет, / И чем живет, и почему / Не нужно золота ему, / Когда простой продукт имеет. - Упреки небеспричинные, Карамзин почти не писал об экономике, но характеры русских царей и бояр он, потомок ордынского князя Кара Мурзы, принятый в аристократическое общество и вхожий в царскую семью, понимал и чувствовал больше, чем неродовитые Полевой и Соловьев, не говоря об отдаленных историках ХХ века. Сильной стороною Николая Михайловича была честность и непредубежденность, причем нравственный облик описываемых им героев истории имел для него решающее значение. Карамзин обобщил все известные ему русские источники и приговор его об Иоанне - герое добродетели в юности, и неистовом кровопийце в летах мужества и старости, лишь внешне сходен с оценкой Андрея Курбского.
Карамзин признает, что истребляя роды древние, будто бы опасные для царской власти, и возводя на их ступень роды новые, подлые, царь губительной рукой коснулся будущих времен, ибо породил тучу доносителей, клеветников, кромешников, оставивших злое семя в народе. Но он же отмечает, что Иоанн даже в крайностях зла сохранял черты Великого Монарха, ревностного, неутомимого, часто проницательного в государственной деятельности. Он любил правду в судах, сам разбирал тяжбы; казнил утеснителей народа, сановников бессовестных, лихоимцев, телесно и стыдом, не терпел гнусного пьянства. Иоанн не имел тени мужества, но совершил завоевания и оставил России войско, какого она не имела дотоле. В памяти народа остались заслуги его царствования:
Имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех Царств Могольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы Царя-Завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название Мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоанновой доныне именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну.
Славные деяния Грозного в ранней литературе. Царствование Ивана Грозного восхваляли в официальных летописях, составленных под руководством людей из окружения царя. К их числу относятся Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича (сер. 1550-х), созданный при участии А.Ф. Адашева, Степенная книга царского родословия (1561-1563), составленная под руководством митрополита Макария,Никоновский свод, вобравший летописный материал от начала Руси до конца 1550-х годов, и Летописный лицевой свод (1570-е годы), созданный по заказу Ивана Грозного в Александровской слободе. Он состоял из 12 томов. Последний том, известный как Царственная книга, посвящен царствованию Ивана Грозного.
а) Троицкая повесть.Летописец начала царства был использован при написании исторических произведений о взятии Казани. Самые раннее из них - Троицкая повесть, состоящая из сказания о Свияжском и Крымском деле и повести как Иван Васильевич взял Казань. Троицкая повесть составлена в 1553 году в Троице-Сергиевом монастыре. Ее вероятный автор - келарь монастыря Адриан Ангелов. Троицкая повесть сочетает черты исторические и агиографические (житийные). Адриан описывает взятие Казани, но больше стремится рассказать о чудесах, являющих милость Божию царю и русскому воинству. Всячески подчеркивает благочестие Ивана Васильевича, непрерывно молящегося и просящего покровительства святых, особенно Сергия Радонежского.
Троицкую повесть, предваряют слова автора, что о чудесах, случившихся при взятии Казани, он сподобился слышать от самого самодержца, иные и сам видел. Сказание начинается со Свияжского дела. В лето 7059 (1551) увидел царь, что христианство пленено, кровь христианская проливается, а церкви в запустении. И зло это от беззаконных казанских сарацин. Не стерпела душа благочестивого государя, послал он воевод и поставили они город на Свияге реке, вблизи Казани. Казанцыиспугались и стали просить государя дать им в цари Шигалея. Получив Шигалея, нечестивые скоро прогнали его и просили прислать воевод. Царь прислал воевод, но казанцы в город бояр не пустили, обозы разграбили и людей при них побили. В цари же посадили ногайца Едигера. Иван Васильевич, услышав нечестивых агарян измену, очень опечалился и собрался в поход на Казань. Тут пришли вести, что царь крымский идет с большим войском и с пушками и янычарами турского султана.
Благочестивый царь решил идти ему навстречу. Помолился в Троицкой обители и в Успенском соборе. Получил благословение от митрополита Макария. Супругу Анастасию призвал пребывать в подвигах духовных и из темниц заключенных выпустить. Тогда получим от Господа двойную награду -я за храбрость, а ты за благия дела. Поцеловав царицу, государь вместе с войском отправился к Коломне. Воеводы отняли у крымцев христианский полон и многих агарян побили. Побили агарян и под Тулой. А нечестивый царь в поле со срамом побеже.Государь прославил Бога молитвами и пошел к Свияжску. На этом сказание заканчивается.
Следует повесть о взятии Казани. Из Свияжска царь пошел к Казани со своим воинством. Была битва с казанцами, и Божьей милостью православные победили. Окружили город, чтобы поганые не могли ни войти, ни выйти. Царь же поставил в своем стане три полотняные церкви. Вскоре была одержана победа над татарами, нападавшими из леса на государево войско. Царь со слезами молился и одарил воинов. И посылает он в город милостивое слово: Если сдадите город, я всех вас жалую и не припомню многих ваших измен. Но нечестивые не слушали государева слова.
Жил царь не снимая доспехи, ночи проводил в молитвах, днем пребывал в царских делах. Троицкие иноки принесли государю икону Троицы и Богородицы с апостолами и Сергия с Никоном. С того дня стали дароваться нашему царю Господом удачи. Из Арска пришли воеводы с большой победой и освобожденными русскими пленниками. Царь пленников повелел содержать в царских шатрах, всех накормил, одел и велел отвести каждого на родину. Был у царя человек, литвин по имени Размысл, искусный в подкопах. Ему приказали рыть подкопы под стены. Зажгли один подкоп, и подняло взрывом огромные бревна из городских стен, поубивали они многих нечестивых.
Перед взятием Казани было много чудес. Раненый воин видел парящих над городом двенадцать апостолов и святого Николая, благословивших эти места для проживания православных христиан. Другой увидел во сне святого Николая, призывавшего пойти к царю и сказать, чтобы послал войска на город в день Покрова или на следующее утро. Когда же воин к царю не пошел, святой Николай вновь явился и потребовал идти. Третье чудо видели благочестивые люди во сне и сарацины в самой Казани. Ходил по городу старец в ветхих монашеских одеждах и подметал на улицах, чистил город перед приходом гостей. Старец этот был чудотворец Сергий.
И повелел царь приготовиться к взятию города. Рано утром отслужили заутреню, царь повелел начать литургию. Трепет и благоговение он внушал, стоя посреди церкви в сияющих доспехах, усердно молясь и проливая потоки слез. Когда же была прочитана строка из Евангелия: И будет едино стадо и един пастырь, загремел гром и задрожала земля. Царь выйдя увидел, что городская стена разрушена, все покрылось тьмой, взлетают бревна и убивают нечестивых. Грянул второй взрыв, и воины устремились на врага. Благочестивый царь, вернувшись в церковь, молился, проливая обильные слезы. Некто из приближенных говорит ему: Государь, пришло время ехать, идет бой в городе и полки ожидают тебя. Царь же отвечал: Если дождемся окончания молитвы, то великую милость получим от Христа.
Из церкви царь вышел весь в сиянии и, сев на царского коня, вооружился животворящим кресто. Воины же, увидев государя, на городские стены как на крыльях взлетели. И одолели нечестивых. Взяли в плен царя казанского Едигера, захватили его знамена, взяли город Казань и толпы пленников. Царь, видя милосердие Божие, приносил молитвы. И повелел заложить церковь, где стояло царево знамя. А в самой Казани заложил собор Благовещения пречистой Богородицы. И город освятил, пройдя по стенам с животворящими крестами и с иконами.
Повесть заканчивается благодарностью Господу за то, что даровал русским людям такого государя как Иван Васильевич.
б) Казанская история. Если автор Троицкой повести сосредоточен на богоизбранности царя Ивана Васильевича, получавшего чудесную помощь от Господа и преподобного Сергия, то автор Казанскойистории, использовав Троицкую повесть, летописные своды и Русский хронограф(1512),создал историко-публицистическое произведение, рассматривающее покорение Казанского царства в контексте русской истории. Казанская история, известная также как Казанский летописец, пользовалась огромной популярностью в XVII веке; до нас дошло более 200 списков, причем большая их часть подверглась позднейшим переработкам. Их причиной являлась публицистичность произведения. В Казанской истории, написанной в годы начала борьбы Грозного с боярством (1564-1565), автор стоит на стороне царя. При этом он замалчивает участие во взятии Казани попавших в опалу бояр, что вызывало желание исправить несправедливость со стороны их детей и родственников.
Об авторе известно немного. Если верить тому, что он сообщает, то довелось ему был ренегатом - христианским пленником, принявшим мусульманство. 20 лет он жил в почете при дворе казанских ханов и покинул город лишь во время его осады русскими войсками. Высказывается предположение, что он выполнял тайные поручения русских властей. Как бы то ни было, после взятия Казани автор поступил на царскую службу, что вряд ли возможно для предателя. Впрочем, не исключено, что ренегатство автора лишь повторение литературного приема из Повести о взятии Царьграда турками в 1453 году, помещенной в Хронографе, где автор,некий Нестор Искандер, сообщает, что он славянин, измлад попавший к туркам и обращенный в мусульманство.
Автор Казанской истории компилирует самые разнообразные произведения, используя их не только как источники, но заимствуя литературные приемы и особенности стиля. Он сохраняет традиционную церковность выражений, но вводит художественные образы, мотивы и ситуации, относящиеся уже к светской беллетристике. Не будучи новатором, автор был искусным комбинатором всего разнообразия, существующего в русской литературе XVI века. Разнообразие литературных стилей не мешало автору подчинять весь материал Казанской истории единой цели - доказательству исторической справедливости завоевания русскими Казанского царства и возвеличиванию Ивана Васильевича как самодержца российского, охраняющего и берегущего вверенный ему Богом народ.
21-а из 101-й главы Казанской истории посвящены истории Московской Руси и Казанского царства и их непростым отношениям. Начиная с 22-й главы, Казанская история переходит к царствованию Ивана Грозного. Воцарившись, великий князь Иван начал наводить порядок. Перебил бояр мятежников, владевших неправедно его царством. Вельможи устрашились и от лихоимства и обмана отказались. И стал царь кротким и смиренным, в суде же справедливым и непреклонным, ко всему воинству милостивым и щедрым, и весел сердцем, и сладок речью, и оком радостен. Укрепил воинство свое, добавив пищальников. И узнал царь, что издавна стоит на Русской его земле сарацинское царство Казань, а по-русски -- Котел золотое дно, и что приносит оно большие беды. Видел он и земли, запустевшие от поганых.
Знал царь, что воевать с агарянами трудно. Иногда правители наши побеждали казанцев, но чаще возвращались посрамленные. Ибо владели измаильтяне военным искусством, которому обучаются с детства, потому суровы и бесстрашны бывают в боях с нами, смиренными. И взмолился царь Иван Васильевич Богу, чтобы сжалился Он над христианским народом, в плену у казанцев находящемся. Тут началось в Казани смятения - свергли они своего царя решили просить православного государя дать им в цари касимовского царя Шигалея, с которым часто воевали. Думали коварно заманить его. Царь же по молодости не распознал их лукавства и Шигалея к ним отпустил.
Хотели казанцы убить Шигалея, но ему удалось бежать. Из Казани, словно ястреб, перелетев долгий путь, прибежал он в Коломну, где стоял в том году царь, и тайно, наедине, рассказал ему, что по навету советников самодержца хотели казанцы Шигалея убить. Показал и грамоты, скрепленные их печатями. Царь разъярился и, рыкнув зло, яко лев, учинил допрос и повелел предать казни трех бояр, бывших в заговоре, четвертый же сам принял яд. Царь из-за случившегося, из-за этой насмешки казанцев, озлобился, болела у него душа, и ныло сердце. Начал посылать свою рать на Казанское царство, каждый год обновляя войско. Семь лет не уходило русское воинство из Казанской земли, до тех пор, пока, смирив ее, не взяли Казани.
Описаны основание Свияжска, знамения, явление святого Сергия, пророчества в Казани. Царством казанским правила тогда вдовая царица Сумбека. Вскоре казанцы вновь пригласили царя Шигалея в Казань. Последовали попытка Сумбеки его отравить, выдача Сумбеки русским, освобождение пленных христиан, заговор против Шигалея, прощальное избиение им казанских вельмож, убийство русских отроков в Казани, приглашение казанцами в цари ногайца Едигера. Все это укрепило решимость самодержца начать последний поход против Казани.
Крепок был город, с трех сторон окруженный реками, со стенами толщиной в три и в семь сажень. Еще крепче были люди: ибо хорошо владели искусством боя. И никем не были они побеждаемы, и трудно было отыскать таких мужественных и злых людей во всей вселенной. Царь не хотел кровопролития и призвал казанцев подчиниться, сохранив все законы и веру и лишь принять в город его воевод, если же не хотят жить под его властью, вольны выехать в любую страну со всем имуществом. Казанцы отказались. Началась осада. Вместо убитых, казанцы обучали биться со стены рослых женщин и сильных девиц, надевали на них доспехи. Те же, словно юноши, бились отважно.
Двенадцать раз подступали к городу русские воины, понапрасну штурмуя его, пушки в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, но не могли повредить городу. Стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора. Князья и воеводы сильно затосковали и стали говорить царю, что скоро зима, мало припасов и надо отступить от Казани. Царь воевод пристыдил: - Как же похвалят нас, о великие мои воеводы, все народы, досаждающие нам! Почему раньше времени стали вы боязливы, еще совсем мало тягот испытав? Для себя ли одного так тружусь я и так страдаю, не общей ли ради пользы мирской? И разве не ваша это и не моя держава - Русская земля? И я, стоящий над вами, единственный, у кого царское имя, венец и багряница -- разве бессмертен я? И разве не ждет меня такой же гроб в три локтя, как всякого человека? Так возьмем же сладкую чашу с питием и либо выпьем ее, либо прольем - или одолеем, или будем побеждены! - И поклонился им до земли. Они же прекратили речи свои, дабы еще больше не разгневать его.
С момента прихода к царю троицких чернецов со святой иконой, идет почти текстуальное совпадение с Троицкой повестью. Но есть и отличия: вместо литвина Розмысла, подкопы вызывается сделать группа мастеров-фрягов. По фряжскому способу были возведены высокие башни, откуда пушкари и стрельцы беспрерывно стреляли внутрь города.
Предвидя гибель, казанские женщины в лучших одеждах три дня плачут на стенах города в тоске. Умоляют мужей и сыновей прекратить войну. Но казанцы женщин своих и детей не жалели, окаменели их сердца в непокорности, от несмирения перестали сгибаться железные шеи. До семи раз царь посылал к ним послов и сам, одевшись, как простой воин, ходил с послами и слушал их речи. На все послания царя они говорили одно: - Ни даров не хотим принимать, ни угроз не страшимся, ни страха перед тобой не имеем. И что прельщаешь нас лукавыми словами? Твори то, ради чего пришел!
Царь приготовил войска на приступ. Молитвы царя в заутреню и взрывы подкопов описаны как в Троицкой повести. Штурм описан кроваво, как оно и было. Казанцы мужественно бились до конца. Но многие женщины и отроки рыдали. Донеслись их рыдания до ушей самодержца, и он, еще раз, милосердный, повелел воеводам унять воинов от сечи. Но нельзя было ни унять, ни утолить ярости воинства. Все же один же воин, наткнувшись в мечети на царя Едигера, сумел отвести его живым к Ивану Васильевичу. Тот щедро наградил спасителя.
Очищение города от трупов, молитвы царя, основание церквей и освящение Казани совпадают с Троицкой повестью. В последних главах повествуется о въезде царя в Москву. Народ стоял на коленях, царь пешком с животворящим крестом прошел весь путь в Успенский собор и молился со многими слезами. Едигера же решил креститься и Иван Васильевич радовался даже больше, чем от взятия Казани. Крестил Едигера в Москве-реке митрополит Макарий. Дано было ему имя в святом крещении Симеон. Восприемником от купели был сам царь. Царь дал Симеону города и земли и царскую казну, которую захватил в Казани, вернул до последнего медяка. И привел ему невесту из славного и знатного боярского рода.
Таков был тот царь. И совершил он много дел, достойных похвалы и памяти: города новые построил, а старые обновил, воздвиг церкви и монастыри. Не любил никаких царских потех: ни охоты на птицу, ни собачьей, ни звериной борьбы, ни гусельного бренчания. И жил лишь воинскими заботами, советовался с мудрыми советниками, и стремился к тому, чтобы избавить землю свою от нашествия поганых. Старался неправду, и неправедный суд, и посулы, и подкупы, и разбой вывести по всей своей земле и взрастить правду и благочестие. И была в царствование его великая тишина по всей Русской земле. И расширил он во все стороны русские границы, продолжил их до берегов морских. И звали его во всех странах могущественным и непобедимым царем.
Казанская история вполне оправдано стала бестселлером для читателей XVI - XVII века. В ней немало исторических неточностей, но общая картина захватывает. Кроме возвышенного образа царя Ивана Васильевича, идеального государя, обращает на себя внимание восхищение автора мужеством осажденных казанцев. В войне с казанцами меньше всего национальной или расовой неприязни. Войско царя под Казанью на треть состояло из татар, поставленных под начало Шигалея. 10 тысяч лучших казанцев до осады ушли к русскому царю. Едигер, приняв крещение, получил поистине царские почести. Царь берет к своему двору сыновей казненного им князя Кощака. Татарские женщины обрисованы с особой симпатией. Красив и трогателен их плач на казанских стенах. Характерно то, что очень многие плененные женщины и девицы были взяты русскими ратниками в жены.
К числу произведений положительно рисующих Ивана Грозного можно также отнести Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков, описывающая осаду Пскова Стефаном Баторием в 1581 году. Созданная псковичом, иконописцем Василием, повесть известна более чем в 40 списках XVII века. Василий, очевидец осады, в отличие от псковского летописца, высоко оценивает Ивана Васильевича за его предусмотрительность и заботу о подготовке Пскова к возможной осаде и посылки помощи Пскову во время осады (стрельцов Федора Мясоедова). Автор воздает хвалу царю и за победы над немцами в Лифляндской земле (бывшие уже в прошлом).
Недобрым словом помянуты изменники государя - князь Ондрей Курпский с товарищы. Резко враждебно описан воинственный и надменный польский король Стефан Баторий, неистовый зверь и неутолимый аспид, всегда ищущий кровопролития. Иван Васильевич показан в повести как благочестивый и смиренный царь. В традиционно церковном стиле царь часто молится, слезами царское лицо свое омокаеше, миролюбив и разумно умерен в переговорах. Все же в псковской повести Иван Грозный не является главным героем. Героями являются русские воины и псковские граждане, мужчины и женщины, бившиеся наравне с мужчинами. Все они были готовы умеретьза святую Христову веру и за православного государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей.
Нетрудно понять, что столь мощные литературные произведения как Казанская история,Псковская повесть иТроицкая повесть, успешно противостояли мрачному образу Грозного из Истории Курбского и новгородско-псковских летописей во мнении читателей, не пострадавших от террора опричнины. Для многих же существовало и то, и другое. Был молодой красивый царь, покоритель татарских царств, освободитель десятков тысяч православных из рабства, правитель праведный и справедливый. Был и лысый, покрытый струпьями похотливый старик, побивший лучших воевод, разоривший Новгород, разведший кромешников с собачьими головами, сгубивший игумена Корнилия и митрополита Филиппа. Эти представления существовали одновременно и не могли не внести духовный разлад в среду грамотных людей - духовенства, бояр, дьяков и приказных, в меньшей степени, дворянства и купечества. Семена смуты в умах, о чем писал Карамзин, были посеяны.
Отношение народа к Ивану Грозному. Карамзин завершает описание царствования Ивана IV замечательными словами: - В заключение скажем, что добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; ...История злопамятнее народа!
Но в русской ли отходчивости дело? Ведь народ чтил и любил Грозного Царя не только за покорение Казани, Астрахани и Сибири. В народе Иван IV запомнился как грозный, но справедливый царь, защитник простых людей от гонителей бояр. За 37 лет царствования Иван Грозный ни разу публично не сказал плохого слова против простых людей. Напротив, выступая в феврале 1549 года перед представителями сословий городов русских, собравшимися на Красной площади, он укорял бояр за притеснение народа: - Вельможи ...богатели неправдою, теснили народ. ... Вы, вы делали что хотели, злые крамольники, судии неправедные! Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилося? - И обещал впредь быть народным защитником: - Люди Божии и нам Богом дарованные! молю вашу Веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшего зла: могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. ...Отныне я судия ваш и защитник.
После этих слов, как пишет Карамзин, народ и царь заплакали. Современные журналисты могут назвать речь Ивана образцом популизма. Но так ли это? 19-летний юноша, росший заброшенным без должного воспитания, не мог владеть мастерством опытных лицедеев. Держать речь перед таким стечением народа ему не доводилось и эмоциональное напряжение наверняка было огромным. Он искренне переживал и верил каждому своему слову. Не следует забывать, что Иван IV был глубоко верующим человеком. Эту речь он держал перед Богом и Ему давал клятву быть народным судией и защитником.
Народ поверил царю. Люди с самого начала хотели ему верить; они слишком устали от неурядиц боярского междувластия. Иван их надежды подтверждал. Он любил судить и судил справедливо. Вскоре вышел его Судебник, где были учтены интересы всех сословий, в том числе, простых людей. Царь отменил кормления, прогнал лютых волков кормленщиков, и это народу опять было по душе. Но самое главное, молодой царь заставил казанских татар отпустить из рабства 100 тысяч православных людей. Тут радовался весь 10-миллионный русский народ. А затем было славное взятие Казани; освобождение из рабства еще 60 тысяч христиан. За Казанью последовала Астрахань - два царства покорились русскому царю: такого на Руси еще не бывало. Иван Васильевич воссиял истинным самодержцем, избранником Божиим, ведущим русский народ к величию, и спасающим изрушившийся православный мир.
Казни бояр и их прислужников народ встретил с одобрением, - значит, строят они ковы царю, крамолу заводят. Царь же приводил доказательства в виде разбирательств и решений Боярской Думы. Когда Иван Васильевич с семьей и приближенными уехал в Александровскую Слободу, народ пришел в уныние - остаться без такого царя было хуже, чем осиротеть. Через месяц пришли в Москву послания: царь писал, что решил оставить царство из-за боярских ослушаний, измен, потакания духовенства виновным, и при том уверял добрых москвитян в своей милости, сказывая, что опала и гнев их не касаются. Москва пришла в ужас. - Государь нас оставил! - вопил народ: - мы гибнем! Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменными? Как могут быть овцы без пастыря? - В Александровскую Слободу поехало посольство из всех сословий - духовенства, бояр, дворян, приказных, купцов, мещан, - бить целом Государю и плакаться. Иван Грозный получил полномочия на введение опричнины.
Опричнина и, особенно, опричники народ порадовать не могли. Недовольство вызывали не казни изменников, с этим как раз все были согласны, а грабеж городов, отданных в опричнину, и три шкуры с крестьян в новых опричных поместьях. Но не царь, а кромешники, оказались виновными в глазах народа. Слово кроме, как и опричь, смысл имеет наособицу. А еще есть тьма кромешная, место душ грешных, ад. Кромешники, по делам их, стали созданиями адскими, бесами. Не следует преувеличивать безгласие народа. В окрестностях Новгорода, опричникам, разорявшим новгородскую землю, было оказано вооруженное сопротивление. Царя все это коснулось незначительно. Популярность Грозного пострадала лишь при сожжении Москвы татарами. Когда через год князь Воротынский разбил татар под Молодями, спасителя в Москве встретили торжественнее, чем царя. За такой прием Воротынский через год заплатил пытками и жизнью. После пожара Москвы царь распустил ненавистную народу опричнину, но тут пришла другая беда - голод и мор. Все же народ не стал роптать на царя, а увидел в несчастьях Гнев Божий по грехам нашим.
В последние годы царствования Ивана IV стала сказываться общая усталость. Крестьяне бежали от поборов и помещиков, покидали разоренные центральные и западные области России. Уходили на юг, распахивать Дикое поле, и на восток - в еще неспокойное Поволжье, бежали к казакам. Разбегались из городов задавленные податями мещане, дворяне бросали службу и спешили домой. Народ страдал, но открытого мятежа, озлобления против царя не было. Слишком велик был запас любви и почтения к Ивану Васильевичу. Известно было народу о благочестии царя, и что милостыню бедным он раздает без счета. Но не помогли царю молитвы: гибнет царский наследник - Иван. Ходят слухи, что отец сам приложил руку к гибели сына. Народ впал в отчаяние. Тут и случилось чудо - Новое царство Бог послал России. Ермак Тимофеевич покорил Сибирское царство. Был это последний знак милости Господа к Грозному Царю. Явилась комета с крестообразным небесным знамением между церковию Иоанна Великого и Благовещения. Вскоре царь занемог. О выздоровлении царя молились граждане в церквах Москвы. Молились даже те, чьих близких он сгубил. Карамзин живописует развязку: - Когда же решительное слово: "не стало Государя!" раздалося в Кремле, народ завопил громогласно.
Народ печалился не зря, если после смерти царя Ивана стало лучше боярам, то простых людей это не коснулось. Был принят указ о беглых крестьянах - крестьян теперь ловили и возвращали помещикам. Царь Федор заслужил лишь имя дурак (по-русски) от шведского короля. В Угличе как бы случайно зарезался 9-летний Дмитрий младший сын Ивана IV. Народ знал, что древний род Ивана Васильевича пресек хитрый татарин, метивший в цари. Вскоре Борис Годунов против воли народа стал русским царем. Потом за грехи наши пришел страшный голод и мор, появился Самозванец и наступила Смута.Святая Русь опустела и гибла. Вот с той поры, как считают историки, и берет начало прозвание Грозный и народный фольклор о грозном, но справедливом царе. В разоренной и опозоренной России, где хозяйничали шайки разбойников и поляков, народ с тоской вспоминал царствование Ивана IV как время славы и процветания Русской державы. Иван Грозный остался в народной памяти как защитник простых людей от злых бояр.
Иван Грозный в русском фольклоре. Образ грозного царя Ивана Васильевича широко представлен в народном творчестве - песнях и сказках. Из русских царей, лишь Петр I может сравниться с Грозным по народному вниманию. Но если в сказках определенное преимущество есть у Петра, то в песнях вне всякого сомнения приоритет принадлежит Грозному. О Грозном пели в исторических песнях, в казацких, раскольничьих и просто в песнях. Историческими песнями в русской литературе называют песни, посвященные конкретным историческим сюжетам прошлого, чаще всего, событиям XVI - XVIII века. Исторические песни XVI века посвящены исключительно царствованию Ивана Грозного. Особенно популярны были песни о взятии Казани.
Песен о взятии Казани множество, обычно это переделки ранее существующих песен, восходящих к песням, которые пелись самому Ивану Грозному. Ведь он любил песни. Как передает Олеарий, царь, желая повеселиться за пирушкой, приказывает петь песни, сложенные о завоевании Казани и Астрахани. Для русских людей того времени Иван Грозный стал царем именно после завоевания Казанского царства; до этого для народа он привычно оставался Великим князем. В сборнике былин и исторических песен Кирши Данилова (XVIII в.) есть одна из наиболее старых редакций песни о взятии Казани. Там Иван Васильевич именуется княземвплоть до вынесения из Казани короны с порфирой. Та же последовательность повторяется в песне Иван Грозный и сын:
Казанское царство мимоходом взял,
Царя Семиона под мир склонил,
Снял с царя порфиру царскую,
Привез порфиру в каменну Москву,
Крестил я порфиру в каменной Москве,
Эту порфиру на себя наложил,
После этого стал Грозный царь.
Песни о Казани обычно кратки и не без грубоватого юмора. В них описаны насмешки татарок на стенах, вспыльчивость Грозного, и роль подкопов и пороховых взрывов при взятии Казани. Например, в такой версии:
...Еще как государь-царь Казань-город брал.
Он в овражке простоял - он и кашку расхлебал.
Он в другом постоял - он другую расхлебал,
Он подкопы копал под Казанку-реку,
Он подвод подводил под Казань-город,
Он подкатывал бочки, бочки дубовые
Как со лютым со злым черным порохом,
Затеплял же он свечу воску ярого.
Татарки-казанки, на стене они стояли,
На стене они стояли, жопы показали:
"Еще вот те, государь-царь, Казань-город взять!"
Государево сердечко рассердитовалось,
Приказал он пушкарев казнить-вешать.
Выбиралися в полку люди умные,
Люди умные, люди разумные:
"Ох, гой еси, государь-царь Иван Васильевич!
Не приказывай, государь, казнить-вешати,
Прикажи ты, государь-царь, слово выговорить:
На ветру свеча скоро топится,
В захолустье свеча долго теплится".
Не успел же государь-царь слово выговорить,
Еще начало же Казань-город рвати,
Рвать-порывать, на все стороны кидать,
Татарок-казанок в реку всех бросать.
Эпизод с пушкарями, на которых разгневался Иван Васильевич, присутствует во многих песнях Казанского цикла. Он свидетельствует, что в народе знали сильные и слабые стороны характера своего царя. В этих песнях образ Ивана Васильевича отнюдь не идеальный, а близок к реальному образу, известному нам из описаний современников первой половины правления Грозного. Царь показан вспыльчивым, подозрительным, скорым на расправу, но и отходчивым, справедливым, готовым признать свою неправоту. В народе глубоко чтили ум Ивана Васильевича:
Старину я вам скажу стародавнюю
Про царя было про Ивана про Васильевича.
Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудер,
Он хитер и мудер, мудрей в свете его нет.
Кроме песен о Казанском взятии, есть песни об отбитии крымских татар от Москвы. В них выступает татарский богатырь Кострюк, требующий дани. Он приезжает в Москву, царь ему устраивает пир, а Кострюк хочет поразвлечься и побороться, требует себе супротивников, иначе грозит спалить царство Московское. Царь находит ему двух борцов, один из них - Михалка или Михаил Иванович, в борьбе Кострюка убивает. Михаил Иванович, убивший Кострюка, заставляет вспомнить исторического Михаила Ивановича, князя Воротынского, нанесшего под Молодями страшное поражение крымскому хану (1572). Но сам Иван Васильевич не является главным героем в песнях этого цикла. После отбития крымцев, царь и страна живут под защитой воинов в мире и радости:
А живет-то наш Грозный царь Иван Васильевич,
А живет-то он, да звеселяется,
Звеселяется в своих да радостях,
Он своими-то же воинами зашитается,
А живет-то он без всякой опасности,
А век по веку, отныне до веку. Аминь.
Среди исторических песен распространена песня о спасения царевича. Известно 43 варианта. В них поется о сыновьях Ивана Грозного, Иване и Федоре. Царевич Иван, кровожадный, пытается погубить доброго брата Федора, но сам гибнет. Царь тут показан во всей красе:
Тут стемнел царь, как темна ночь,
Зревел царь, как лев да зверь:
"Сказывай, собака, про измену великую!
dd> Ты на братца скажешь, так братца не видать,
На себя ты скажешь, то свою головку потеряешь.
Особое место занимает цикл казачьих песен о Ермаке, Иван Васильевич там присутствует, но песни эти лучше рассмотреть в мифотворчестве о покорении Ермаком Сибири. Есть песни о смерти Ивана Грозного. В одной из них царь лежит в гробу кипарисовом, в головах его крест и корона царская, в ногах - острый меч. Кресту молятся, мечу ужасаются, отпевают память царю православному, царю Грозному Ивану Васильевичу.О смерти Грозного существуют многочисленные плачи.
Песни о Грозном часто не связаны с историческими событиями. К их числу относится знаменитая - Не шуми мати зеленая дубравушка. Пушкин обессмертил ее в Капитанской дочке как любимую песню Пугачева. В этой песне добрый молодец, думу думает как в допрос идти к грозному судье, самому царю. Спросит царь, с кем воровал, с кем разбой держал. Молодец скажет всю правду, всю истину. Царь за то пожалует по заслугам. И пожалование последовало:
Что возговорит надежа православный царь:
Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,
Что умел ты воровать, умел ответ держать!
Я за то тебя, детинушка, пожалую
Середи поля хоромами высокими,
Что двумя ли столбами с перекладиной.
Детинушка крестьянский сын пришелся по душе государю, но суд царя справедлив. Разбойник получил, что заслужил - виселицу. Царь не щадит и бояр изменников:
Первого боярина в котле велю сварить,
Другого боярина велю на кол посадить,
Третьего боярина скоро велю сказнить.
С простыми людьми Иван Васильевич больше общается не в песнях, а в сказках. Тут его образ не всегда положительный, хотя не злодейский. Самая известная критическая сказка - Почему завелась на Руси измена. В сказке рассказывается, что послал Иван Васильевич послов ко всем королям и князьям и потребовал платить ему дань. Короли и князья все собрались и написали грамоту, а в грамоте было сказано, что если царь Иван отгадает загадки, то дадут они ему 12 бочек золота и будут платить ежегодную дань. Если же не отгадает, то должен он с царства сойти. А загадок три: что удалее всех на свете, что милее всех на свете, что слаще всех на свете. Думали-гадали царевы бояре, князья и умные люди и ничего умного не нагадали.
Приходит срочное время, отправился царь на восток к белому камню для отгадывания загадок. По дороге встретил он мужичка-старичка, строящего церковь. Разговорились и попросил царь о помощи. Старичок помочь обещал, но с условием, что когда царь получит 12 бочек с золотом, то одну ему отдаст. Царь обещал и тогда старичок сказал, что удалее всех на свете глаза - куда ни взгляну, тут же все вижу. Милее всех солнце красное, как засветит, все веселятся, а слаще всех вода - без нее жить нельзя. Поехал царь, сказал ответы и получил 12 бочек с золотом. Отправился назад, надо бочку с золотом старику отдавать. Стал царь со свитой советоваться. Много, говорит, у нас войска и все содержать надо, а старичок - зачем ему столько золота? Лучше мы вынем из бочки две части золота и всыплем песку, сверху оставим золото: старичок и не заметит.
Подъехал Иван Васильевич к старичку, - вот, говорит, тебе бочка золота. Старичок говорит: - Ну, Царь русский, Иван ты Васильевич и Грозный! Сам ты ввел измену в Русь православную, и никогда ты ее с этого времени не искоренишь, и ни другой кто либо; причиною всего этого ты сам, Царь. ...Я спас тебя и жизнь твою; ты обещал мне за это бочку золота, а вместо золота платишь песком.- Царь видит, что человек это не простой и слезно просил взять любую бочку золота. Старичок отвечает: /font>- В золоте твоем я не нуждаюсь, и жить буду без твоего золота, а нужна была правда; ты сам изменил правде, и измена эта, опять повторяю, на веки веков останется на Руси, и ни ты, и ни другой кто не может искоренить ее: всему этому злу причин. - И не стало перед царем ни старичка, ни церкви. Понял Иван Васильевич, что говорил с ним Господь Бог.
Сказка сложилась в Северо-Западной Руси, сильно разоренной при Грозном. Народ там объяснял боярскую измену тем, что царь сам оказался способен на обман старика крестьянина, больше заботясь о войске, чем о простых людях. Заметны географические различия в трактовке образа Ивана Грозного в сказках. На Северо-Западе встречаются критические сказки, а в областях, прилежащие к Казанскому ханству (русских и мордовских) образ царя самый положительный, в былях и сказках рассказывается о казанском походе Ивана Васильевича и как местные жители ему помогали. Удивляться не приходится, ведь эти области страдали от постоянных набегов татар.
В XVII веке отношение к Грозному в сказках повсеместно улучшилось. Царь нередко выступает в них защитником бедных против бояр. Таковы сказки про горшеню, о лапотнике, о воре Барме. Причина очевидна - XVII век стал веком закрепощения крестьянства, Смуты, крестьянских, казачьих и городских восстаний. Погром Новгорода Иваном Грозным был страшен, но далеко уступал по масштабам, тому что творилось во времена тишайшего Алексея Михайловича, когда запылали скиты сжигающих себя старообрядцев, насильно обращаемых в Никонову веру, а при подавлении восстания Разина в одном лишь Арзамасе казнили до 11 тыс. человек. В этот тяжкий для простых людей век Иван Васильевич приобрел в народной памяти черты грозного и справедливого царя, заступника простых людей.
Отношение к Грозному в XVIII веке. XVIII век был веком Петра I и Екатерины II. В первой половине столетия внимание общества было приковано к славному настоящему, прошлое же вспоминали мало. Исключение составлял сам Петр. Во время торжеств в Москве по поводу мира со Швецией (1721) герцог Голштинский, будущий зять Петра I, построил триумфальную арку, где с одной стороны был изображен Петр I, а с другой - Иван IV. Не всем из знати это понравилось. Петр же обнял герцога, поцеловал и сказал: - Эта выдумка и это изображение самые лучшие изо всех иллюминаций, какие только я во всей Москве видел. Ваша светлость представили тут собственные мои мысли. Этот Государь - мой предшественник и пример. Я всегда принимал его за образец в благоразумии и в храбрости, но не мог еще с ним сравняться. Только глупцы, которые не знают обстоятельств его времени, свойства его народа и великих его заслуг, называют его тираном.
При Екатерине II возрос интерес к истории, в том числе, к Ивану IV. М.М.Херасков пишет Россиаду (1779), где Иван Грозный предстает могучим царем и идеальным властителем. Об излишествах правления Ивана Васильевича Херасков наслышан, но их отводит как малозначащие: - История затмевает сияние его славы некоторыми ужасными повествованиями, до пылкого его нрава относящимися, - верить ли толь не свойственным великому духу повествованиям, оставляю историкам на размышление. Впрочем, безмерные царские строгости, по которым он Грозным проименован, ни до намерения моего, ни до времени, содержащем в себе целый круг моего сочинения, вовсе не касаются. - Начинаются и серьезные исследования российской истории. И.Н.Болтин, А.М.Мусин-Пушкин, М.М.Щербатов собирают летописи и старинные книги. Пишут они и исторические труды. Но все же это было время накопления.
Иван Грозный в искусстве XIX века. История государства Российского, принятая как национальная история, появилась вместе с 12 томами труда Карамзина, вышедшими в первой трети XIX века. Глазами Карамзина культурные люди XIX века смогли обозреть русскую историю. Зрелище было величественное. Пушкин писал Чаадаеву: - я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя... но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.
Сам Пушкин затронул Ивана Грозного лишь косвенно - в Борисе Годунове и в Капитанской дочке, но, вряд ли его отношение к грозному царю отличалось от оценки в Истории Карамзина, высоко ценимой Пушкиным. Впрочем, в творчестве форма часто предъявляет свои требования к содержанию. Образ строгого, но справедливого царя в Песне о царе Иване Васильевиче, опричнике и удалом купце Калашникове (1838), был предопределен выбором М.В.Лермонтовым стиля народных песен о Грозном. В песнях Иван Васильевич сурово карает за неправду и может казнить сгоряча, но ему чуждо злодейство. Чаще он поступает великодушно. Все это есть в Песне Лермонтова. Когда во время пира молодой опричник Керибеевич закручинился, царь разгневался: