Знаете фирменный магазин "Дары Чернобыльщины", от Паскудникова на тринадцатом автобусе в сторону Грязина ехать, двенадцатая остановка? Напротив того магазина есть пятачок, на пятачке толчок. Так вот, представьте себе такую диспозицию: слева бабка торгует морквой, справа грузин бананами, а посередке я, продаю свою бессмертную душу. Дорого не прошу, но своего интереса не упускаю: хватило б на бутылку да на пару сырков, чтоб был хоть какой-то закусон.
Народ нынче избалованный пошел, привередливый. Подходит женщина, начинает ковыряться в моей душе, "чегой-то не свежая она у тебя", ворчит. "Эй, - кричу, - не лезь своими немытыми пальцами, если каждый будет грабли совать, она у меня товарный вид потеряет!" "Да у меня руки чистые, - отлаивается злыдня, - это душа у тебя грязная, аж черная вся, небось, и справки ветеринарной нет!"
Подваливает пенс, "почем кило?", спрашивает. "Так душа ж невесомая, дед, что ж я ее тебе, безменом отвешивать буду?" "А куда мне такая здоровая, может, с кем располовиним?.." Возникает замухрышка интеллигент, обнюхивает продукт своим длинным носом, корчит недовольную рожу. "А почему душа у вас бескрылая, она же, как курица, с крыльями быть должна!.."
Долго ли, коротко ли, вроде бы появляется настоящий покупатель - хроменький такой господинчик с козлиной бородкой. "Кто здесь душу продает?" "Я!" "Сколько просишь?" "А сколько не жалко?" "Да тыщу рублей, а то и целых десять тыщ могу отслюнявить, хватит?" "Ладно, - говорю, - не шути с огнем!" "Да на вот, - отвечает, - держи, только смотри, не передумай потом, обратно уже хрен получишь!" И - цоп мою душу к себе в кошелку.
Хватаю я жадными ручонками деньги, проверяю бумажки на цвет, на вкус, на запах - не фальшивые вроде. Ну, думаю, подфартило, а сердчишко так и приплясывает в груди. Тут, шестым чувством угадав выпавшую мне удачу, друг мой Колюня подскакивает - он целыми днями на пятачке ошивается, кому нехера делать, помощь оказывает. "Не пора ль обмывать?" Бежим мы с ним в магазин, покупаем, понятно, не бутылку - целый ящик, а на закуску - помирать, так с музыкой! - берем, кроме сырков, торт "Мечта".
Сидим, накатываем помаленьку, хорошо идет... "А все ж ты продешевил, - начинает, после третьей, рассуждать Колюня, - души-то теперь, говорят, в большой цене. Можно, к примеру, машину "БМВ" за нее получить, а можно даже и кирпичный коттедж на Рублевке. А ты, как лох, за сраных десять кусков купился!"
Слушаю я его речь и оторопь берет: неужто и впрямь облажался? Пытаюсь выпить - не лезет, "Мечта" в горле комом стоит, и, оставив Колюню сторожить ящик, несусь я обратно на пятачок - вдруг хроменький еще далеко уйти не успел? И правда - не успел, отыскиваю я его в толпе, хватаю за рукав и ору: "На, забирай назад свои бабки, разницу потом занесу, а то, ишь, дурачка нашел - я свою душу дешевле, чем за буммер и коттедж с бассейном уступать не собираюсь!"
Ждал я, клиент мой шум подымет, а он нет, покладистым оказался, боязливо оглядывается и подносит палец к губам: "Тшш, - говорит, - не будем при народе базарить, не ровен час, еще мусора заметут. Так и быть, нА тебе два ключа: один от буммера - от там, за углом стоит, бензина полный бак, - а другой от коттеджа, адрес в машине, в бардачке найдешь. Только это уже последний расчет - раз и навсегда сделай отсюда ноги, чтобы глаза мои тебя больше не видели!"
И вот отдыхаем мы с Колюнчиком в коттедже - "БМВ" в гараж загнали, врубили камин, завели музыку, шотландский вискарь из пивных кружек хлещем, азербайджанским ананасом заедаем... В общем, крепко сидим, вдумчиво, но, беда, корешу моему опять неймется. "Душонка - не говяжья тушенка, - подкалывает он меня, - это товар серьезный, как золото или, скажем, алмаз. А тебя, дурному, отстегнули, как собаке кость, хибарку да тачку - и радости полные штаны! А вот мужики рассказывали: за душу крупные должности дают - в министерствах, в банках, а то и в самом парламенте. Главное тут - ушами не хлопать, будешь хлопать - вырастут длинные, как у осла..."
До того завел меня Колюня, что, отодвинув недопитую кружку, вскакиваю я в машину, даю по газам и, петляя и вихляя , бросаюсь отлавливать свою золотую рыбку, хроменького то бишь. И, не поверите, снова ловлю, только встречает он меня на этот раз без прежнего спокойствия, лютым зверем глядит, трехэтажно обкладывает. И все ж таки, после скандальной разборки, досадливо махнув рукой, лезет в карман и вручает мне мандат с гербом, двумя подписями и тремя печатями.
Состою я теперь депутатом Государственной думы, а Колюнчик, дружбан мой неразлучный, в референтах у меня служит. Работа непыльная: с утра политической деятельностью занимаемся, вечерами, как водится, давим пузырек. Однако ж, кому не известно: нельзя одновременно и рыбку съесть, и в думу сесть. Я вот, по дурости, попытался - и, конечно же, накололся. Как говорится, жадность фраера сгубила.
Сидим мы как-то с Колей в моем кабинете, обсуждаем законоположения о налогообложении, как вдруг открывается дверь и входит - кто б вы думали? - хроменький, глаза горят, протез мелкую дробь по паркету выстукивает. "То ты все выламывался, - орет, - а вот теперь я передумал! На хрена мне эта душонка твоя поганая, до сих пор не нашел, к чему ее приспособить, так что отдавай все, что я тебе дал, и забирай назад свой гнилой товар!"
Меня, старого ежа, тоже голыми руками не возьмешь, "а по рогам не хошь?" - говорю я жесгко, - а ну, Николай, вызывай охрану!" Коля набирает номер, и, минуты не проходит, врываются в комнату трое автоматчиков, один к одному - амбалы и каратисты. Но козлобородый, как ни странно, не пугается, подзывает к себе старшого, шепчет ему что-то на ухо, а тот тут же вытягивается в струнку и берет под козырек. Я от удивления выпадаю в осадок, а он смеется: "так это ж свои люди, не один же ты мне продался, вы все у меня здесь". И хлопает себя по карману.
У меня, понятно, отвисает челюсть, но гость неожиданно меняет гнев на милость. "Да ладно, - говорит, - повезло тебе, что добрый я сегодня, со здоровой ноги встал. Где наша не пропадала, не хочешь брать душу назад, оставайся при своих козырях. Но гляди - теперь все законы под мою диктовку писать станешь. То есть не так, как прежде, а с учетом национального и социального аспекта. Чтобы народ наш от вашего пакостного законотворчества не страдал, а наоборот - процветал и обогащался".
Дает он мне пинка под зад, а сам разваливается в моем кресле, как у себя дома на тахте. "Пиши, первый закон будет о строжайшем запрете на частную торговлю душами, под страхом самых суровых кар! Души - они принадлежат Отечеству, это общенародная собственность. А то к чертовой матери распродадим Россию, растранжирим национальное достояние - придет заклятый империалистический враг и всех нас под себя подомнет!"
Говорит он так - и каверзно ухмыляется. Понял я потом причину его ухмылки: как вышел запрет, торговля душами еще бойчей пошла. Только на толчок у магазина с душой уже больше не сунешься: сразу же загребут в участок и впаяют срок. Хочешь продать, узнай все ходы и выходы, получи лицензию, здесь подмажь и там подмасли, этому дай и того не обидь. Подушный налог ввели, дело уже не на миллионы идет - на миллиарды и триллионы. Недавно в средней дальности зарубежье продали несколько тысяч душ - там вскрыли контейнеры, а души-то все оказались мертвыми, с душком. А Хромуша, получив о том весть, хихикает: "на что уж тонкая вещь политика, а коммерция еще тоньше!"
Так и сижу я с тех пор у него под копытом - как топнет, сразу бегу, куда пошлет. Жить вообще-то можно, одна проблема: ввел он для меня сухой закон. Бывает, хлопнешь на каком-нибудь приеме или презентации фужер шампанского, потянешься за вторым, а хозяин тут как тут, будто из-под земли вырастает, когтистым пальцем своим грозит: "душенька ты моя, нам в России нужны трезвые умы". Приходится подчиняться, усмирять свои природные инстинкты.
Но в общем служу я ему за милую душу, особенно и не жалуюсь. А вот Колюня, страдалец, не выдержал, из дела вышел, запил горькую - политуру и денатурат. На днях, крепко набравшись, приходил ко мне в думу, каялся. "Это я тебя, - всхлипывал, - на неправильный путь толкнул. Хочешь, морду мне набей, сам подставлюсь". Эх, гибнут настоящие русские люди в обстановке всеобщего бездушия!