-- Как я говорил уже не раз, армия -- это кривое зеркало общества, которому она служит. Корни проблемы армейского насилия в том, что в свое время в России, для управления институтами насильственными по сути своей, такими как армия, места отбывания наказаний, детские дома, господа коммунисты предложили весьма оригинальный метод. В частности, доподлинно известно, что появление "воров в законе" было совершено по гениальной идее некоего еврейского персонажа, бывшего уголовника, ставшего одним из приближенных господина Сталина. Именно этот человек придумал ГУЛАГ, и именно его уму принадлежит идея создания института воров в законе, как средства управления уголовным сообществом изнутри. Эта идея оказалась удачной, и воры в законе стали надежным проводником идей и требований лагерной администрации в среде заключенных, будучи авторитарными управляющими с огромными полномочиями.
Что же касается масштаба и серьезности насилия в современной армии, то оно не просто есть, оно чудовищно. Я проходил срочную службу в Дальневосточном военном округе, в поселке Тимофеевка, что находится в бухте Ольги, прямо на берегу Тихого океана. За первые полгода моей службы в нашей части погибло шесть человек. Их отправляли домой с диагнозами "почечная недостаточность", "прободная язва желудка", "остановка сердца", да мало ли чего еще. Но при этом их отправляли в запаянных гробах, чтобы скрыть телесные повреждения. На самом деле этих людей пинали и убивали.
В нашей части остро стоял национальный вопрос, потому что подавляющее большинство солдат-срочников в нашем полку РТВ составляли выходцы из Средней Азии и с Кавказа. Русских там было крайне мало, и именно русские выполняли всю тяжелую и грязную работу, потому что они никак не могли сообразить, что им тоже нужно землячество. Подобное тому, которое объединило бойцов других наций, которые, без деления на конкретные национальности, поддерживали друг друга по признаку принадлежности к азиатскому или кавказскому регионам.
Из всех вопиющих случаев насилия, которые я видел, самым страшным был тот, когда парня привязали к турнику и ломом порвали ему селезенку и сломали ребра, после чего он был комиссован инвалидом чуть ли не первой группы. К чести тогдашнего командира полка, по результатам расследования этого случая было осуждено три человека. Не помню, сколько получили двое из них, зачинщик получил семь лет. Но это был единичный случай, когда "мусор был вынесен" из армейской "избы", только потому, что этот случай по ряду параметров превосходил многие подобные происшествия.
Но сколько людей было зарезано и избито безо всяких последствий! Самым страшным наказанием считалось, когда убивший кого-то человек уходил на дембель в последнюю очередь из своего призыва. И это -- советская армия!
У нас был парень по прозвищу Архангел. Он сидел по какой-то мелкой статье пару лет, после чего его призвали в армию, что для меня само по себе было тогда поразительно. Когда он все это увидел, то сказал: "В тюрьме такого нет! В тюрьме ни за что не бьют, в тюрьме все отвечают только за свои поступки". А здесь каждый вечер молодые ребята строились для того, чтобы их дубасили старослужащие. С особым цинизмом, как угодно, реализуя все свои садистские фантазии. И поверьте, что когда эти молодые пацаны, которых избивали целый год, сами становились старослужащими, они вымещали всю свою обиду и ненависть на тех, кто пришел следом за ними. И остановить этот порочный круг было крайне сложно, если в принципе возможно.
Например, я помню, что стало с двумя парнями. Им не повезло, по армейским меркам, даже с фамилиями: одного звали Майорчик, а второго Склизкоущенко. Они оба были непосредственно в роте РТВ -- радиотехнических войск, -- которая закрывала границу от вторжения с воздуха. Так вот, Майорчик призывался в армию примерно в одно со мной время с весом в районе ста пятнадцати килограмм. Когда после года службы я уезжал в военное училище, поступив в него, он весил что-то в районе шестидесяти пяти -- семидесяти килограмм. При этом он никак не мог вспомнить, как меня зовут, и называл меня то "Колей", то "Лешей", то как-то еще. Это был человек с полностью отбитой головой, тощий, как карандаш.
Второй, Склизкоущенко, был настолько избит, что у него почти не осталось во рту зубов. Он носил в кармане осколок от разбитых очков, который доставал и вставлял в оправу, когда ему нужно было посмотреть на этот мир. Он был настолько уже забит, что ему стало наплевать, бьют его или нет. Я в первый раз в жизни увидел, что человека можно допинать до такой степени, что ему становится безразлично, что с ним сделают еще. Когда его заставляли работать, он мог сказать: "А я не буду". Его били, он падал, его пинали ногами, потом от него отставали, а он садился, отряхивался, выплевывал очередной выбитый зуб и сидел на земле, тупо глядя перед собой.
Я смотрел на все это скотство и понимал: если это -- армия народа, то мы -- не народ. Мы -- контингент концлагеря, которым была вся страна. Потеряв свою веру, мы потеряли свое лицо, свое подобие Божие и стали превращаться в то, во что нас пытается превратить дьявол. Мы превратились в животных.
Тогда эти глубокие мысли меня не посещали, они пришли позже, но я навсегда запомнил все, что было со мной и вокруг меня, когда я был солдатом. Когда я, здоровый, крепкий парень, который побеждал в куче турниров, который точно знал, что если попадет прямым в голову, то человек не проснется еще минимум пять-семь минут, вдруг понимал, что меня охватывает ужас от того, что старослужащие могут забрать у меня шапку, я сам не верил себе. Я стоял, комкал ее в руках, и не понимал, откуда во мне столько позора, откуда этот животный страх? А это был животный страх толпы, когда вся толпа мяла эти шапки, и ты подчинялся общему ужасу. У меня все трепетало внутри, но я понимал, что я -- букашка в этой униженной толпе и часть этой толпы. Ничего ужаснее этого нет.
Люди, которые рассказывают о своих залихватских поступках в армии, либо действительно являются мега героями, которых я, к сожалению, не видел в своей жизни, либо они искренне врут, желая казаться теми, кем они не были. Армия образца Советского Союза конца семидесятых -- начала восьмидесятых годов -- это ужас. Я был поражен тому количеству убитых и искалеченных в мирное время ребят, которых вывозили снова и снова из нашей части на моих глазах. Забитых до смерти ногами, с отказавшими почками, с переломанными ребрами...
Скажу более того, уж совсем страшную вещь: гомосексуализм в нашей части был вместо "здрасте". И поразительная вещь, этим баловались люди нерусской национальности в отношении русских ребят. Не хочу ничего разжигать, но я говорю ровно о том, чему сам был свидетель в той конкретной части, где мне довелось служить.
