"Книга о великой и могущественной Россиянии и князе московском"
1. Новое плавание и открытие царства Московии по северо-восточному пути в 1553 г., предпринятое рыцарем сэром X. Уиллоуби и выполненное Ричардом Ченслором, старшим кормчим плавания. Написано на латинском языке Климентом Адамсом.
Когда наши купцы заметили, что английские товары имеют мало спроса у народов и в странах вокруг нас и близ нас и что эти товары, которые иностранцы когда-то на памяти наших предков настойчиво разыскивали и желали иметь, теперь находятся в пренебрежении и цены на них упали, хотя мы их сами отвозим к воротам своих покупателей, а между тем иностранные товары дают большую прибыль и цены на них сильно поднимаются, некоторые почтенные граждане Лондона, люди большой мудрости и заботящиеся о благе своей родины, начали раздумывать между собой, как бы помочь этому тяжелому положению. ... И после многих переговоров и совещаний, было в конце концов принято решение, что будут приготовлены и снаряжены три корабля для исследований и открытий в северных частях света, чтоб найти нашим людям путь и проход для путешествий в новые неизвестные государства.
...
Я не знаю, чему в этом деле отдать предпочтение -- заботливости ли купцов или прилежанию кораблестроителей: купцы доставали крепкий, хорошо выдержанный строевой лес; кораблестроители же, работая изо дня в день с величайшим искусством, приготовили корабли к отправке. Они проконопатили и осмолили их и, благодаря искусному изобретению, сообщили им крепость и стойкость. Они узнали, что в некоторых местах в океане водятся черви, которые проникают в самый крепкий дуб и проедают его и, чтобы предохранить моряков и остальных участников путешествия от такой опасности, они покрыли часть киля тонким свинцовым листом.
Когда провиант был заготовлен и свезен на корабли вместе с вооружением и всякими другими припасами, потребовались достаточно хорошие капитаны и руководители этого огромного предприятия. Хотя очень многие (в числе их были и совсем неопытные люди) предлагали свои услуги, особенно настойчивое желание, чтобы ему были поручены заботы и руководство предприятием, выражал некий сэр Хью Уиллоуби, храбрый дворянин, знатного происхождения. Компания ставила его очень высоко в сравнении с другими, как вследствие его представительной наружности (он был высокого роста).
...
Получить в управление другие корабли также желали очень многие и также предлагали услуги, но по общему согласию был избран некто Ричард Ченслор, человек [49] пользовавшийся большим уважением за свой ум. С ним одним связывались наибольшие надежды на то, что предприятие будет выполнено. Он был выдвинут неким господином Генри Сиднеем, благородным молодым дворянином, очень близким к королю Эдуарду. Сидней, явившись в собрание купцов, произнес красноречивую речь, обратившись к ним со следующими словами:
"Мои достопочтенные друзья, я могу только приветствовать ваше настоящее угодное богу и добродетельное намерение начать это важное предприятие, объясняемое вашей особенной любовью к родине. Я надеюсь, что начатое дело принесет пользу нашему народу и почет нашей стране... Но я хотел бы, чтоб вы знали, что я расстаюсь с Ченслором вовсе не потому, что я невысоко ставлю его... Вы должны помнить, на какие опасности он идет для вас и из любви к родине... Свою безопасность он будет вверять жестоким варварским народам и страшным, чудовищным морским зверям".
Когда этот благородный молодой дворянин закончил свою речь или, вернее, приблизительно подобную приведенной, во всяком случае более красноречивую, нежели то, что я мог передать, присутствующие стали [50] смотреть друг на друга, спрашивать один другого и совещаться между собой. Те же, которые знали высокие качества Ченслора, радовались в душе и надеялись, что со временем он выкажет свои редкие качества и что его добродетели, уже ясно видимые и сиявшие миру, еще возрастут к великой чести и успехам английского королевства.
...
Когда вслед за этим общество успокоилось, то самым серьезным людям из числа присутствующих показалось необходимым расспросить, поискать и выяснить все, что можно было узнать о восточных странах света. Послали за двумя татарами, служившими в то время в королевских конюшнях, и позвали переводчика, через которого их расспрашивали о их странах и обычаях их народа. Но они не были в состоянии ответить ничего, касавшегося дела, будучи более привычны (как это и сказал весело и откровенно один из ник) пьянствовать, чем изучать строй и наклонности народов.
...
Ричард Ченслор, оставшись один со своим кораблем и экипажем, тяжело призадумался и испытывал большое горе вследствие рассеяния флота. Согласно полученному ранее приказанию, он направил курс в Норвегию, в Вардехус, чтобы там дожидаться прихода других судов. Придя туда и безуспешно прождав их 7 дней, Ченслор решил, наконец, один продолжать начатое путешествие.
...
Коротко говоря, когда они увидели, что их надежды на приход остальных судов с каждым днем становятся все более и более тщетными, они вышли в море, и капитан Ченслор направил курс к неизвестным странам и зашел так далеко, что оказался в местах, где совсем не было ночи, но постоянно сиял ясный свет солнца над страшным и могучим морем (Риторическое увлечение Адамса: огибая Нордкап, Ченслор находился в значительно более высоких широтах.). После пользования непрерывным солнечным светом в течение нескольких дней богу угодно было привести их в большой залив длиной в сто миль или больше. Они вошли в него и бросили якорь, далеко зайдя вглубь. Оглядываясь вокруг и ища пути, они заметили вдалеке рыбачью лодку.
Капитан Ченслор с несколькими людьми отправился к ней, чтоб завязать сношения с бывшими в ней рыбаками и узнать от них, какая здесь страна, какой народ и какой их образ жизни. Однако рыбаки, пораженные странным видом и величиной его корабля (ибо здесь до того времени ничего подобного не видели), тотчас же обратились в бегство; он все же следовал за ними и, наконец, догнал их.
Когда Ченслор подъехал к ним, рыбаки, помертвев от страха, пали перед ним ниц и собирались целовать его ноги. Но он, по своей всегдашней большой любезности, ласково посмотрел на них, ободряя их знаками и жестами, отказываясь от их знаков почтения, и с дружеской лаской поднимал их с земли. Даже странным кажется, как много сочувствия приобрел он в этих местах своим ласковым обращением!
Опущенные Ченслором рыбаки разнесли по всей округе весть о приезде неведомых людей чрезвычайно любезных и ласковых. Вслед за этим простые люди начали приезжать к кораблю. Они добровольно предлагали новоприезжим гостям съестные припасы и не отказались бы от торговых сношений, если бы не чувствовали себя связанными религиозно соблюдаемым обычаем не покупать иностранных товаров без ведома и согласия своего короля.
Тем временем наши люди узнали, что страна эта называлась Россией, или Московией, и что Иван Васильевич (таково было имя их тогдашнего короля) правил далеко простиравшимися вглубь землями. Русские варвары, в свою очередь, спрашивали у наших, откуда они и зачем они приехали, на что они получали ответ, что приехали англичане, посланные к этим берегам превосходнейшим королем Эдуардом Шестым с приказанием сделать их королю сообщение о некоторых делах, что они ничего не ищут кроме его дружбы и возможности торговать с его подданными, отчего великая прибыль будет для подданных обоих королевств. [54]
Варвары охотно слушали такие речи и обещали помочь и содействовать немедленному осведомлению своего короля о столь умеренной просьбе.
В то самое время капитан Ченслор обратился с просьбой к губернатору этих мест, который вместе с другими приезжал на корабль, чтоб тот позволил ему приобрести за деньги нужные для экипажа съестные припасы, и просил дать ему заложников для большей безопасности своей и экипажа. Губернатор ответил, что они не знают, какова будет в этом деле воля их короля, но что они охотно сделают ему угодное во всем, в чем они могут по закону распоряжаться сами, и разрешил доставку ему продовольствия.
Пока все это происходило, послали тайно гонца к царю, чтобы сообщить о прибытии иностранцев и вместе с тем чтобы узнать, как ему угодно поступить с ними. Царь принял известие очень благосклонно и по своему почину, пригласил наших прибыть к его двору. Если же англичане не захотят ехать вследствие продолжительности пути, то царь дозволяет своим подданным вести сношения и торговать с ними. Далее он обещал, что если им угодно будет к нему приехать, то он возьмет на себя все издержки по переезду. Тем временем местные правители откладывали дело со дня на день, то говоря, что нужно единогласное решение всех их, то, что большие и важные государственные дела заставляют их отложить ответ. Все это они делали нарочно, чтоб протянуть время, пока гонец, посланный к королю, не вернулся с извещением его воли.
Однако капитан Ченслор, видя, что ему так долго приходится ждать понапрасну, и думая, что они все время откладывают дело, чтоб обмануть его, настаивал перед местными правителями на исполнении их обещания. В противном случае, сказал он, он уедет и будет продолжать свое путешествие. Поэтому московиты, хоть и не знали еще решения своего короля, но, боясь, что наши действительно уедут со всеми своими товарами, которые они так хотели получить, решили, наконец, снабдить наших всем необходимым и отвезти их сухим путем к королю. Так капитан Ченслор отправился в сухопутное путешествие, которое было очень длинным и тяжелым. Он пользовался санями, очень распространенными в этой стране; все там ездят на санях, и все их повозки такого вида; народ почти не знает других повозок вследствие чрезвычайной твердости земли, замерзающей зимой от холода. Последний в этой стране ужасен и достигает крайних размеров, о чем мы скажем кое-что ниже.
Уже когда они проехали большую часть пути, они встретили ехавшего на санях гонца, о котором я говорил выше и который был послан судьями и правителями. Тот по какому-то несчастному недоразумению сбился с дороги и ездил к морскому берегу, лежащему поблизости от страны татар, думая, что там найдет наш корабль. После долгих блужданий по неверным путям он выехал на прямую дорогу и здесь встретил [55] капитана на пути в Москву. Он передал ему грамоты царя, написанные со всею возможною вежливостью и благосклонностью. В них содержалось и прямое приказание, чтобы лошади для капитана и его спутников доставлялись бесплатно. Во всю остальную часть пути русские везли наших так охотно, что ссорились и дрались, споря между собой, кто заложит почтовых лошадей в сани. Так после многих хлопот и трудов, перенесенных во время длинного и тяжелого путешествия, ибо они проехали около тысячи пятисот миль, капитан Ченслор приехал, наконец, в Москву -- главный город королевства и местопребывание короля (Дальнейший рассказ Адамса представляет собой риторическое и высокопарное повторение рассказа самого Ченслора, который и приводится здесь полностью.).
2. Книга о великом и могущественном царе России и князе Московском, о принадлежащих ему владениях, о государственном строе и о товарах его страны, написанная Ричардом Ченслором.
...
Россия изобилует землей и людьми и очень богата теми товарами, которые в ней имеются (И не очень - теми, которых у неё нет). Русские -- отличные ловцы семги и трески; у них много масла, называемого нами ворванью, которая большею частью изготовляется у реки, называемой Двиной. Они производят ее и в других местах, но не в таком количестве, как на Двине. Они ведут также крупную торговлю вываренной из воды солью. В северной части страны находятся места, где водится пушнина -- соболя, куницы, молодые бобры, белые, черные и рыжие лисицы, выдры, горностая и олени. Там добывают рыбий зуб; рыба эта называется морж. Ловцы ее живут в месте, называемом Пустозеро (Postesora), и привозят рыбий зуб на оленях в Лампожию (Lampas) на продажу, а из Лампожии везут в место, называемое Колмогоры (Colmogro), где бывает в Николин день большая ярмарка. К западу от Колмогор есть город Гратанове (Gratanove), по нашему Новгород (Откуда получилось такое искажение названия Новгорода -- неясно; далее в подлиннике везде такое название повторяется, в нашем тексте даем название Новгород.), где растет много хорошего льна и конопли, а также имеется очень много воска и меда. У голландских купцов есть там склады. Там также очень много кож, равно как и в городе, называемом Псковом (Plesco); и во [56] Пскове много льна, конопли, воска и меда, город этот находится от Колмогор в 120 милях (Расстояние, явно преуменьшенное, на какие бы мили ни вести расчет.).
Есть там город, называемый Вологда: тамошние товары -- сало, воск и лен, но там их не так много, как в Новгороде. От Вологды в Колмогоры течет река называемая Двиной, которая за Колмогорами впадает в море Колмогоры снабжают Новгород, Вологду и Москву и все окрестные области солью и соленой рыбой. От Вологды до Ярославля (Ieraslave) -- 200 миль, это -- очень большой город. Тамошние товары -- кожа, сало и хлеб -- в очень большом количестве и некоторое количество воска, но его не так много, как в других местах.
Москва (Mosco) находится в 120 милях от Ярославля. Страна между ними изобилует маленькими деревушками, которые так полны народа, что удивительно смотреть на них. Земля вся хорошо засеяна хлебом, который жители везут в Москву в таком громадном количестве, что это кажется удивительным (Очень интересно сопоставить цветущее состояние страны между Вологдой, Ярославлем и Москвой, отмечаемое Ченслором в 1553--1554 гг. до наступления экономического кризиса в центральных областях с их упадком в конце 1580-х годов, отмечаемым Флетчером.). Каждое утро вы можете встретить от семисот до восьмисот саней, едущих туда с хлебом, а некоторые с рыбой. Иные везут хлеб в Москву; другие везут его оттуда, и среди них есть такие, которые живут не меньше, чем за тысячу миль, все их перевозки производятся на санях. Едущие за хлебом из столь отдаленных местностей живут в северных частях владений великого князя, где холод не дает расти хлебу -- так он жесток. Они привозят в Москву рыбу, меха и шкуры животных; в тех местностях количество хлеба невелико.
Сама Москва очень велика. Я считаю, что город в целом больше, чем Лондон с предместьями. Но она построена очень грубо и стоит без всякого порядка. Все дома деревянные, что очень опасно в пожарном отношении. Есть в Москве прекрасный замок, высокие стены которого выстроены из кирпича. Говорят, что стены эти толщиною в 18 футов, но я не верю этому, они не кажутся такими. Впрочем, я не знаю этого наверно, так как ни один иностранец не допускается к их осмотру. По одну сторону замка проходит ров, по другую -- река, называемая Москвой (Moscua), текущая в Татарию и в море, называемое Каспийским. С северной стороны расположен нижний город; он также окружен кирпичными стенами и таким образом примыкает к стенам замка (Ченслор совершенно верно передает топографическое соотношение Кремля (замка) и Китай-города (город, населенный низшими слоями), кирпичные стены которого были построены в 1530-х годах.).
Царь (emperour) живет в замке, в котором есть 9 прекрасных церквей и при них [57] духовенство. Там же живет митрополит с различными епископами. Я не буду описывать их зданий и сооружений и оценивать их крепости, потому что у нас в Англии замки лучше во всех отношениях. Впрочем, московские крепостные сооружения хорошо снабжены всевозможной артиллерией.
Дворец царя или великого князя как по постройке, так и по внешнему виду и по внутреннему устройству далеко не так роскошен, как те, которые я видел раньше. Это очень низкая постройка из камня, обтесанного гранями (Вероятно, имеется в виду Грановитая палата.), очень похожая во всех отношениях на старинные английские здания.
Я не буду больше говорить ни о царе, ни о его придворном обиходе, но я сообщу кое-что о его стране и народе и о свойствах и могуществе русских в военных делах. Этот князь -- повелитель и царь над многими странами, и его могущество изумительно велико. Он в состоянии выставить в поле 200 или 300 тысяч человек, и если он идет сам походом, то оставляет на всех границах своего государства немалое число воинов. На границах Лифляндии он оставляет 40 тысяч, на границе Литвы -- 60 тысяч, а против Ногайских татар также 60 тысяч, что даже удивительно слышать. Однако он никогда не берет на войну ни крестьян, ни купцов. Все его воины -- конные. Пехотинцев он не употребляет, кроме тех, которые служат в артиллерии, и рабочих; число их составляет 30 тысяч. Всадники -- все стрелки из лука, и луки их подобны турецким; и, как и турки, они ездят на коротких стременах. Вооружение их состоит из металлической кольчуги и шлема на голове.
У некоторых кольчуги покрыты бархатом или золотой парчой; они стремятся иметь роскошную одежду на войне, особенно знать и дворяне. Я слышал, что убранство их стоит очень дорого; я отчасти имел случай сам в этом убедиться, иначе трудно было бы поверить. Сам великий князь снаряжается свыше всякой меры богато; его шатер покрыт золотой или серебряной парчой и так украшен каменьями, что удивительно смотреть. Я видал шатры королевского величества Англии и французского короля, которые великолепны, но все же не так, как шатер московского великого князя. А когда русских посылают в далекие чужеземные страны или иностранцы приезжают к ним, то они выказывают большую пышность. В других случаях сам великий князь одевается очень посредственно, а когда он не разъезжает с одного места на другое, он одевается немного лучше обыкновенного.
В то время когда я был в Москве, великий князь отправил двух послов к королю Польскому по крайней мере при 500 всадниках; они были одеты и снаряжены с пышностью свыше всякой меры -- не только на них самих, но и на их конях были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанные жемчугом и притом не в малом числе. Что мне еще сказать? Я никогда не слыхал и не видел столь пышно убранных людей. Но это не их повседневная одежда; как я уже сказал выше, когда у них [60] нет повода одеваться роскошно, весь их обиход в лучшем случае посредственный.
Теперь -- о их ведении войны; на поле битвы они действуют без всякого строя. Они с криком бегают кругом и почти никогда не дают сражений своим врагам, но действуют только украдкой. Но я думаю, что нет под солнцем людей столь привычных к суровой жизни, как русские: никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более, чем на ярд. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Наибольшая их защита от непогоды -- это войлок, который они выставляют против ветра и непогоды, а если пойдет снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него. Так поступает большинство воинов великого князя за исключением дворян, имеющих особые собственные запасы. Однако такая их жизнь в поле не столь удивительна, как их выносливость, ибо каждый должен добыть и нести провизию для себя и для своего коня на месяц или на два, что достойно удивления. Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьет воду. Его конь ест зеленые ветки и т. п., стоит в открытом холодном поле без крова и все-таки работает и служит ему хорошо.
Я спрашиваю вас, много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы только месяц?! Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми и животными. Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были обучены строю и искусству цивилизованных войн. Если бы в землях русского государя нашлись люди, которые растолковали бы ему то, что сказано выше, я убежден, что двум самым лучшим и могущественным христианским государям было бы не под силу бороться с ним, принимая во внимание степень его власти, выносливость его народа, скромный образ жизни как людей, так и коней и малые расходы, которые причиняют ему войны, ибо он не платит жалования никому, кроме иностранцев.
Последние имеют ежегодное жалованье, но небольшое. Подданные великого князя служат каждый на свой собственный счет; только своим стрельцам он дает некоторое жалованье на порох и снаряды. Кроме них никто во всей стране не получает ни одного пенни жалованья. Однако если человек имеет большие заслуги, то великий князь дает ему ферму или участок земли (Т. е. поместье, которое Ченслор и имеет в виду в дальнейшем изложении.); за что получивший обязан быть готовым к походу с таким количеством людей, какое назначает князь; он же должен соображать в своем уме, что может дать этот участок и соответственно этому он обязан поставлять, что положено, когда во владениях великого князя ведутся войны. В этой стране нет ни одного земельного собственника, [61] который не был бы обязан, если великий князь потребует, поставить солдата и работника со всем необходимым.
...
Можно сказать, что русские люди находятся в великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдавать его на произволение и распоряжение государя. О, если бы наши смелые бунтовщики были бы в таком же подчинении и знали бы свой долг к своим государям! Русские не могут говорить, как некоторые ленивцы в Англии: "Я найду королеве человека, который будет служить ей за меня", или помогать друзьям оставаться дома, если конечное решение зависит от денег. Нет, нет, не так обстоит дело в этой стране; они униженно просят, чтоб им позволили служить великому князю, и кого князь чаще других посылает на войну, тот считает себя в наибольшей милости у государя; и все же, как я сказал выше, князь не платит никому жалования. Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними, а их [62] соседи не имели бы покоя от них. Но я думаю, что не такова божья воля: я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке, несмотря на всю свою великую силу; а ведь если бы этот конь сознавал ее, то с ним не справился бы ни ребенок, ни взрослый человек.
...
Русские законы о преступниках и ворах противоположны английским законам. По их законам они не могут повесить человека за первое преступление, но они могут долго держать его в тюрьме, часто бить его плетьми и налагать на него другие наказания; и он будет сидеть в тюрьме, пока его друзья не возьмут его на поруки. Если это вор или мошенник, каких здесь очень много, то если он попадется во второй раз, ему отрезают кусок носа, выжигают клеймо на лбу и держат в тюрьме, пока он не найдет поручителей в своем добром поведении. А если его поймают в третий раз, то его вешают. Но и в первый раз его наказывают жестоко и не выпускают, разве только у него найдутся добрые друзья [64] или какой-нибудь дворянин пожелает взять его с собой на войну, но при этом последний принимает на себя большие обязательства: этими-то средствами и поддерживается в стране достаточное спокойствие.
Русские по природе очень склонны к обману; сдерживают их только сильные побои. Точно так же от природы они привыкают к суровой жизни, как в отношении пищи, так и в отношении жилья. Я слышал, как один русский говорил, что гораздо веселее жить в тюрьме, чем на воле, если бы только не подвергаться сильным побоям. Там они получают пишу и питье без всякой работы, да еще пользуются благотворительностью добрых людей, а на свободе они не зарабатывают ничего. Бедняков здесь неисчислимое количество, и живут они самым жалким образом. Я видел, как они едят селедочный рассол и всякую вонючую рыбу. Да и нет такой вонючей и тухлой рыбы, которую бы они не ели и не похваливали, говоря, что она гораздо здоровее, чем всякая другая рыба и свежее мясо. По моему мнению, нет другого народа под солнцем, который вел бы такую суровую жизнь.
Однако я оставляю теперь этот предмет и частично опишу их религию. Русские соблюдают греческий закон с такими суеверными крайностями, о каких и не слыхано. В их церквах нет высеченных изображений, но только писанные, дабы не нарушать заповеди (Заповедь: "Не сотвори себе кумира...".); но к своим писанным иконам они относятся с таким идолопоклонством, о каком в Англии и не слыхали. Они не поклоняются и не почитают никакой иконы, сделанной не в их стране. По их словам, начертания и образы их икон установлены от бога, не как у нас. Они говорят, что мы, англичане, чтим иконы в том виде, как сделает их живописец или ваятель, а они, русские, почитают иконы, только когда они освящены.
Они считают нас только полухристианами, потому что мы, подобно туркам, не соблюдаем всего ветхого завета. Поэтому они считают себя святее нас. Они учатся только своему родному языку и не терпят никакого другого в своей стране и в своем обществе. Вся их церковная служба происходит на родном языке. Они почитают ветхий и новый завет, которые ежедневно читаются, но суеверие от этого не уменьшается. Ибо, когда священники читают, то в чтении их столько странностей, что их никто не понимает; да никто их и не слушает. Все время, пока священник читает, народ сидит и люди болтают друг с другом. Но когда священник совершает службу, никто не сидит, но все гогочут и кланяются, как стадо гусей. В знании молитв они мало искусны, но обычно говорят: "As bodi pomele", что значит "господи, помилуй меня", и десятая часть населения не сумеет прочесть "отче наш"; что касается "верую", то в это дело никто и впутываться не будет вне церкви, ибо они говорят, что об этой молитве можно даже и говорить [65] только в церкви.
Заговорите с русскими о заповедях, они скажут, что они были даны Моисею в законе, который был отменен достойными почитания страданиями и смертью Христа; а потому мы (говорят русские) соблюдаем их плохо или вовсе не соблюдаем. И в этом я им верю, ибо если их начать испытывать одновременно во всем их церковном законе и в заповедях, то согласия было бы немного. Таинство причащения совершается у них под обоими видами и с большей торжественностью, чем у нас. Они выносят дары в чаше под обоими видами сразу и носят их по всей церкви на голове священника и так действуют каждый раз, как это потребуется. Они ставят большое количество свечей и часто жертвуют деньги, которые мы в Англии называем "деньгами по душе" (soule реnсе), и все с такими церемониями, что я их пересказать не могу. У русских четыре поста в году; из них наш пост считается важнейшим. Но мы начинаем его со среды, а они -- с понедельника перед тем. Предыдущую неделю они называют "масляной" (Butterweek), и в эту неделю они не едят ничего, кроме молока и масла. Однако я думаю, что ни в одной стране не бывает такого пьянства.
Следующий пост называется Петровским; он всегда начинается в понедельник, следующий после Троицына дня, и заканчивается накануне Петрова дня. Русские убеждены, что если нарушить этот пост, то не пройдешь через небесные ворота. Когда кто-нибудь из них умирает, то в гроб ему кладут свидетельство, которое душа, подойдя к воротам рая, могла бы предъявить св. Петру, который тогда объявляет, что это верный и святой русский человек. Третий пост начинается за 15 дней до Успенья и кончается накануне его. Четвертый пост начинается в день св. Мартина и кончается накануне Рождества. В этот пост постятся в честь св. Филиппа, св. Петра, св. Николая и св. Климента. Эти четверо -- главные и величайшие святые этой страны. Во время своих постов русские не едят ни масла, ни яиц, ни молока, ни сыра, но, строго соблюдая посты, питаются рыбой, капустой и кореньями.
Кроме постов они круглый год свято соблюдают среды и пятницы, а по субботам едят мясо. Далее, у русских очень много духовных лиц: это--черные монахи, которые весь год не едят мяса, а только рыбу, молоко и масло. По их правилам они не должны есть свежей рыбы, а во время постов едят только молодую капусту, капусту кочанную, огурцы и другие коренья, вроде репы и т. п. Их напиток похож на наш пенсовый эль и называется "квас" (quass). В монастырских церквах служат ежедневно; идут монахи к службе за два часа до рассвета, а кончается она при дневном свете. В 9 часов идут к обедне, по окончании ее -- обед; после этого опять служба и наконец ужин. Вы поймете, что за обедом и ужином каждый день объясняется евангелие на данный день, но как они коверкают и путают евангелие с другими частями св. писания -- это, по слухам, удивительно.
Что касается разврата и пьянства, то нет в мире подобного, да и по [66] вымогательствам это самые отвратительные люди под солнцем. Судите теперь о их святости. У них вдвое больше земли, чем у самого великого князя, но по отношению к ним он действует умеренно. Когда они обирают простых людей и бедняков, он получает часть. Когда настоятель (abbot) какого-нибудь монастыря умирает, великий князь наследует все его движимое и недвижимое имущество, так что его преемнику приходится выкупать его у великого князя; вследствие этого монахи -- лучшие арендаторы князя. Здесь я кончаю о их религии, надеясь потом узнать ее лучше.
Весьма достопочтенному и моему единственному дяде Господину Кристоферу Фротсингэму отдайте это. Сэр, прочтите и будьте корректором, ибо велики дефекты.