Итак, пятилетка пятая (моей жизни). Которая началась в ноябре 1985 года и закончилась в ноябре 1990.
Очень долго я о пятилетках своих не записывала, так как нужно было эмоционально подготовиться.
В начале той пятой пятилетки всё было прекрасно, и я еще не знала, что мне предстоит перенести.
Сделаю здесь небольшое отступление - а ведь не только я, абсолютно каждый из нас сталкивается с тяжелыми моментами в своих жизнях.
И вот пока всё это записывала, еще и позорище произошло..... лишь бы не было войны..... (теперь и боги разные (у той же России и Украины, к примеру). Следовательно, и люди разные, чужие! Позорище просто.....стыдоба и грусть).
Как известно - рыба тухнет с головы. Сложившуюся ситуацию между Россией и Украиной можно было предвидеть. Уже давно бурлило....
я впервые не поздравила вчера (день защитника отечества) никого из мужчин, вообще никого, потому как считаю этот день теперь днем национального позора.
***************
У нашего московского авиационного института был подшефный детский дом. Располагался он в районе Речного вокзала. Если не ошибаюсь - на Беломорской улице. Могу ошибаться, столько лет прошло с тех пор, как я туда ездила. А ездила я туда, к детям постоянно и регулярно, начиная с четвертого курса моего обучения в МАИ и до самого окончания института.
Как я начала участвовать в жизни детского дома и почему неожиданно прекратила - точно не помню.
Просто начала туда ездить, в одну и ту же группу. В ней были четырехлетние и пятилетние дети. И почти у всех детей были живые родители. Или хотя бы один родитель. И бабушки с дедушками тоже были почти у всех (не в военные годы ведь мы тогда жили). И дети находились в режиме ожидания. Что их кто-нибудь навестит. Что мама придет. И мечтали, чтобы их забрали домой. Конечно, каждому хочется домой.
А детский дом был не плохой, и воспитательницы были очень хорошими. Я гуляла с детьми на территории детского дома, читала вслух детские книжки - и на улице в хорошую погоду, и в помещении. Каждый раз привозила для них гостинцы и небольшие сувенирчики - всякую мелочь - заколки для волос для девочек, баночки с мыльными пузырями для мальчиков, воздушные шарики, разноцветные мелки, чтобы рисовать на асфальте.
Раза два в неделю после занятий в МАИ я заезжала в детский дом тогда, обычно на час-полтора.
Иногда после просмотра очередного фильма Анджея Вайды в кинотеатре "Варшава" поблизости от станции метро Войковская.
До Войковской от основной территории МАИ можно дойти пешком или проехать несколько остановок на 23 трамвае. Трамвай ходил от станции метро Сокол до Коптевской улице, и обратно. Минуя Гидропроект, Пищевой институт, улицу Панфилова (начиналась территория МАИ), улицу Константина Царева, Школу имени Зои и Александра Космодемьянских, Войковскую (Ленинградское шоссе) и так далее.
Вспомнила прямо сейчас, записывая, подшефные дети подросли, и их перевели в другое место, в интернат. А кого-то и домой забрали, выправив необходимые для этого документы. Вот и я перестала туда ездить, да и учебу в МАИ к тому времени я уже закончила.
****************
Как-то зимой мы с папой поехали покататься на лыжах. От Лианозово до Северного поселка. Почему-то в тот выходной мы не поехали в Барвиху. До Лианозово доехали на автобусе, с лыжами. И вот в тех местах меня впервые в жизни накрыла среднерусская тоска. Тоска от тех неказистых мест, так непохожих на наши Барвихинские красоты и просторы.
Помню, выехали мы на какое-то полузаброшенное, да еще запорошенное снегом, сельское кладбище. И я ощутила всей глубиной своей души невероятную тоску, бесцельность и обреченность жизни.
Поразительно, что подобное ощущение возникло у меня только в тех местах, на севере Москвы.
В Барвихе и окрестностях оно полностью пропало.
Определенно, у каждой местности существует своя энергетика. Есть места силы, и есть места бессилия.
****************
К моему рождению папа подарил мне билет в Большой театр, на балет Дон Кихот.
Для Москвы "Дон Кихот" - особый балет, потому что это единственный великий классический балет, родившийся именно здесь, а не перенесенный из Парижа или Петербурга.
То была примерно середина ноября 1987 года. Еще существовал СССР.
А я очень сильно выделялась на всеобщем фоне. Прежде всего - своим нарядным видом. Папа привозил наряды, летая по делам по странам Варшавского договора.
В Большой театр я отправилась в короткой синтетической шубке, выглядевшей как настоящая шубка из норки. Ну и так далее, при полном параде.
Спектакль был великолепен, музыка роскошна, очень темпераментная, бодрая, радостная, жизнеутверждающая. Только мое место в бельэтаже оказалось почти за колонной, и мне приходилось вытягивать шею, чтобы получше рассмотреть происходящее на сцене. Не могу сказать, что место было далеко от сцены, место было хорошее, просто с обзором не слишком повезло.
Поблизости от меня расположилась группа немцев (туристов). И один из них, молодой парень очень интересной наружности - темноволосый с яркими голубыми глазами, всё смотрел на меня....
Во время антракта он исчез ненадолго и вернулся с большой коробкой шоколадных конфет. Тут же направился ко мне - найти в фойе меня было несложно, потому как я вырядилась в алый свитер в стиле бохо, мой отец этот свитер из Будапешта привез.
Молодому человеку непременно хотелось со мной познакомиться!
Беседовали мы очень интересно - на полуразрушенном английском. Тем не менее, понимая друг друга. Он (его звали Peter, проживал в Кельне, а в Москву приехал с туристической группой), угощая меня конфетами, стал настаивать, чтобы я пересела на его место, потому что мне плохо видно происходящее на сцене! Притом Питер так настаивал, что уговорил меня! Сам он занял мое место, чем остался очень доволен!
В Москве его туристической группе предстояло пробыть дней пять-шесть, поэтому мы начали с ним встречаться! Ежедневно! Мобильных телефонов тогда не было. Более того, у меня не было номера, куда можно было бы позвонить, чтобы найти его. А у него не было моего домашнего телефонного номера. Каждый вечер мы договаривались заранее, где и во сколько встречаемся завтра. И каждый вечер мы оба являлись на место вовремя.
Дня через три наших встреч Питер сделал мне предложение выйти за него замуж. Я была ошарашена и тут же рассказала обо всём моим родителям (особенно папе).
Папа тут же выдал - ты с ума сошла! Ты учишься в режимном вузе и встречаешься с иностранцем! Снегурочка, подумай, что ты делаешь! Просто подумай сначала!
Если честно, то встречаться вот так вот мило с Питером для меня было просто удовольствием, развлечением. Да и молодой человек был таким классным и очень красивым.
Ему предстояло возвращение домой, в Кельн. Поэтому мы решили обменяться почтовыми адресами, переписываться. Сначала мы активно переписывались. Но постепенно, спустя месяца два, наша переписка сошла на нет.
Думаю, Питер женился. Такое впечатление, что ему очень уж хотелось жениться. Он был постарше меня лет на шесть.
****************
Однажды я ехала на троллейбусе от улицы Панфилова до метро Сокол, после занятий в МАИ. Училась тогда то ли на четвертом, то ли на пятом курсе.
И совершенно случайно увидела на задней площадке троллейбуса моего отца. С какой-то незнакомой женщиной. Они не замечали никого вокруг. Потому что они целовались.
Нет, я к ним не подошла. Хоть и была в полнейшем шоке. Сказала папе всё, что думаю, когда он был уже дома. Сказала так, что тот разговор так и остался никому неизвестен.
Папа ответил, честно. Он сообщил, что любит ту женщину, что она - его ангел. И что я еще маленькая, не доросла. Но когда-нибудь и я полюблю и тогда непременно пойму его.
Вот так вот я узнала, что у моего отца есть другая женщина. Не мама. А когда об этом узнала мама - я не знаю.
Но мама, конечно, обо всём узнала. Ей мой отец сам обо всём рассказал, потому как он начал предпринимать попытки начать строить жизнь с той женщиной. Которую, надо сказать, звали как и мою мать - Людмилой. У Людмилы была семья, муж и двое сыновей. Мужа Людмилы звали точно так, как и моего отца - Владимиром.
Оказывается, папа был знаком с той женщиной еще со студенческих времен, они вместе учились в МАИ. И вот случайно встретились они спустя годы, и между ним вспыхнул огонь.
Мама всегда очень ревностно относилась к папе. Ревновала его и к его друзьям, и к знакомым женщинам. Часто говорила, когда мы с братом были детьми, - пусть ваш отец вам новую мать ищет, а то не подхожу я ему!
Но когда появилась другая женщина, когда отец начал искать пути, чтобы изменить свою жизнь, мама начала упорно сопротивляться, не отпуская его, удерживая изо всех сил.
Мама искала поддержки у тетки, сестры моего отца. Посетила партком (отец был членом КПСС, тогда было так положено..... он же работал в министерстве обороны).
Уже при мне и моем брате, в открытую мама выговаривала папе: ну хорошо - я, скорее всего, найду себе другого мужа, но дети не найдут другого отца.
Хотя мы, дети, были уже совсем не маленькими. Да и отец уверял, что любит нас, никогда не оставит, будет продолжать заботиться, но он очень очень хочет быть со своей любимой женщиной.
Бабушку (папину маму) все оберегали, она ничего не знала о происходящем.
****************
Мой отец начал ослабевать. Физически. Сначала он сам не придавал этому никакого значения. Он всегда был сильным. Много работал. На работу ездил на общественном транспорте, что занимало около часа пятнадцати минут в одну сторону.
Мама работала в школе, расположенной от дома в двухстах метрах.
Дом-башня стоял точно посередине между зданиями детского сада и школы.
Сначала папе было не слишком плохо. Он выглядел по-прежнему, как Отелло, как мавр. Особенно в красном спортивном костюме, привезенным им из Венгрии.
Папа был смуглым от рождения.
У бабушки был приятель-негр, давно, во времена НЭПа. Она еще с этим негром всё в Торгсин бегала - то за новым пальто, то за воротником к пальто, то за платьем и туфлями.
Так вот её иногда спрашивали: почему твой сын (мой отец) такой смуглый, выглядит не так как голубоглазая дочь (его сестра). Уж не согрешила ли ты с негром?
На что бабушка всегда бурно резонировала - прекратите глупости говорить! Охальники!
Вообще-то бабушка невзначай, автоматически частенько выдавала странные фразы, становящиеся пророческими.
Так, к примеру, когда моя будущая мать только появилась у моей будущей бабушки, и та прекрасно приняла её, но, оказывается, неожиданно для всех спросила - не боишься, что с решила с ним свою жизнь связать? В нашем роду мужчины долго не живут.
И тут бабушка, заметив, что её сын начал ослабевать, выдала - ну вот..... всё гулял, гулял, не одну машину прогулял. По ресторанам всё. Работал, конечно, тоже. А теперь что? Отгуляли девки пасху, откатали яйца? Что с тобой?
Почему бабушка такое выдавала? Кто знает? Ей часто говорили - лучше помолчи, а то каркаешь как ворона.
Слова те словно бы вылетали из неё, непроизвольно. Человеком она была очень хорошим, добрым, порядочным, отзывчивым.
*********************
Папа продолжал трудиться, ездить и летать в командировки, в том числе по странам Варшавского договора.
Да, антиалкогольная компания 1985 - 1987 годов, спустя два месяца после прихода к власти М.С.Горбачева, сказалась и на моем отце... Из Будапешта, после пары рюмочек коньяка в номере вечером, после всех дел, отец был в срочном порядке отправлен в Москву. Где моментально устроили над ним суд чести и с треском выгнали из Министерства обороны.
Без работы он не остался. Директор завода, находящегося через дорогу, напротив дома, тут же предложил ему место.
********************
На новом месте он моментально прижился и вернулся к почти прежнему образу жизни. Даже продолжал сопровождать меня на лыжные соревнования от МАИ, которые обычно проводились во второй половине февраля в подмосковном Нахабино. Девушек мало училось на нашем факультете, поэтому нам с Варенькой приходилось отдуваться, принимая участие в ежегодных лыжных эстафетах. Мы с Варей посещали лыжную секцию МАИ. Для Варвары это было элементарно, так как она закончила спортивную школу. Для меня не вполне просто, но не безнадежно.
Варенька как могла подбадривала меня, ну и папа мой принимал участие - сопровождал, носил лыжи с палками, даже завязывал шнурки на лыжных ботинках - не только на моих ботинках, но и на ботинках других участниц лыжной эстафеты, девушек с других факультетов. Болел за всех нас. И все девушки расспрашивали меня - Кто это? Кем он тебе приходится?
я с гордостью отвечала - это мой отец!
И видела, что девушки уже просто поголовно готовы влюбиться в него.
После соревнований в Нахабино мы часто заезжали в гости к тете Нюре, троюродной сестре моей бабушки (матери моего отца). Тетя Нюра жила в красивом деревенском доме в Опалихе (ныне тех деревенских домов нет, бывшая Опалиха сейчас микрорайон Красногорска). У тети Нюры была замечательная пушистая мурлыкающая кошка и вкусный чай с ватрушками с творогом.
*********************
Стресс дал о себе знать.... И если сначала папа был в состоянии бороться с надвигающимися приступами слабости, казалось - он приходит в себя, то теперь он стал ослабевать прямо на глазах. И всё списывал эту слабость на грибы, которыми его угостили. Что грибы якобы росли неподалеку от Чернобыльской зоны. Похоже, в них причина, высокий уровень радиации. Авария на Чернобыльской АЭС произошла 26 апреля 1986 года.
То он думал, что, может быть, облучился на Байконуре во время из одной поездок.
Странно, что у него, регулярно проходившего диспансеризацию, рак обнаружили только на четвертой стадии развития.
И я теперь считаю, что на резком ухудшении его здоровья в первую очередь сказались все перенесенные им стрессы (не сложившаяся любовь, суд чести, да еще его любимого дядюшки Павлуши не стало, а следом за ним и его дочери Ксении, двоюродной сестры моего отца).
Даже оптимистичный, жизнерадостный человек не в состоянии переносить столько стрессов.
Для папы стало проблемой просто ходить. К примеру, от железнодорожных станций Раздоры или Барвиха до нашего участка, когда ездили на дачу. А на дачу мы продолжали ездить. Папа всё чаще и чаще брал такси.
Помню, как я красила снаружи наш сарай, решив подновить его, папа пришел с электрички, подходил к сараю он уже почти выбившимся из сил. А лет тогда ему было совсем немного, всего 47.
Ему назначили операцию. В Красногорском военном госпитале. Недалеко от нашей Барвихи. То была первая операция. Ему предстояло перенести их несколько.
И еще папа всё ждал меня. Он уверял, что когда я делала ему массаж спины, боли на два - три часа уходили совсем. Мама пыталась массировать, заменять меня, но папа говорил - нет, не то. У Катьки другие руки.
****************
К тому времени я уже закончила МАИ. Решением государственной экзаменационной комиссии от 2 февраля 1988 года мне была присвоена квалификация радиоинженера. А диплом был выдан 3 марта 1988 года.
Моему отцу оставался год жизни. Его не станет 4 февраля 1989 года.
За этот год его не только оперировали, но он продолжал и работать, уже преимущественно из дома, но вполне полноценно. Телефон в квартире начинал названивать с шести утра. Папа, ослабевший, лежа на диване, никак не выдавал своей болезненной слабости голосом. Его голос звучал твердо, убедительно и по делу. Ему звонили по делам из разных городов Союза. Часто меня раздражали ранние утренние звонки. Но потом, когда отца не стало, я думала, что отдала бы всё на свете, лишь бы слышать его голос и видеть его живым.
В двадцать три года я еще не сталкивалась со смертью, мне казалось, что папа непременно поправится.
******************
В этот последний год его жизни он успел "распределить" меня в только что организовавшееся НИИПМЭ МАИ (НИИ прикладной механики и электродинамики при МАИ), располагавшееся на основной территории института в третьем корпусе. Когда-то мой отец был заместителем председателя профкома МАИ, его многие знали, да и просто так друзей со студенческих времен у него хватало. Поэтому и для меня нашлось местечко в том НИИ. Работа была не пыльной, коллектив замечательный. Единственное, сначала я оказалась в отделе Сан Саныча, который почему-то начал проявлять ко мне (и еще к Але, секретарю директора) повышенный интерес. Что сильно напрягало.
Тогда папа уже ближе к концу 1988 года позвонил Александру Игоревичу и попросил перевести меня в его отдел. Что Александр Игоревич и сделал.
Моя жизнь складывалась просто великолепно. К тому же, в конце 80-х появились первые кооперативы, которые не только осваивали производство "вареных" джинсов, которыми вовсю торговали, к примеру, на Рижском рынке в Москве, также появились научно-технические, производственные кооперативы. Появились такие и при НИИПМЭ, что привело к дополнительным заказам и, следовательно, и к дополнительным заработкам. Я стала очень хорошо зарабатывать. Но времени свободного у нас было много. Поэтому мы успевали за рабочий день и чайку попить, пообщаться, послушать музыку, сбегать в соседний магазин и отстоять там в длинной очереди за чем-нибудь съестным, да еще подменяя друг друга; иногда и по Москве прогуляться, в кино сходить или поплавать в Строгинской пойме Москвы реки в теплое время года.
*********************
В конце ноября 1988 года были концерты в Москве, на улице Лавочкина (поблизости от метро Речной вокзал). Думаю, не ошибаюсь, можно точные даты концертов найти в сети. Точно не помню - был это 1988 год или 1987.
Билетов в кассах не было и у перекупщиков не было. Да и самих их не было видно около спортивного комплекса. Я входила внутрь, снова и снова интересовалась в окошечке - может, всё же завалялся билетик? Выходила на улицу (морозные дни стояли, однако), выискивала глазами фарцовщиков. И ..... никого....... только такие же как и я, в поисках билетиков. И тут навстречу мне красавец в длинном синтепоновом пальто. Мороз, без шапки. Как и я без шапки, в светлых джинсах, белой пуховой куртке и шелковой шалью цвета морской волны с черными шелковыми кистями на плечах, поверх куртки.
Красавец сразу ко мне - тебе тоже билетик нужен?
я - да.
Он - а нету! Нет билетов! Но я тебя не понимаю - ты ведь и сама легко пройдешь так, без билета. И меня проведешь с собой.
Я тогда посмотрела на него и ничего не ответила. Так мы с ним и познакомились. С моим дорогим и любимым другом Юрой. Который сам чем-то напоминал автора-исполнителя, на чьи концерты мы билетики пытались найти (тогда, на улице Лавочкина, были сразу два или три концерта. Конечно, нам непременно нужно было попасть на все).
Чем закончилось? Юра был прав - нас пропустили на концерты.
Что я делала? А ничего. Концерты начинались, толпа людей на улице редела, я просто подходила к кому-нибудь, кто стоял на страже перед входом в комплекс, и говорила - пропустите нас, пожалуйста. Так хочется на концерт! Ужасно хочется!
И, представляете, нас пропускали.... Никаких денег никому мы не давали, пропускали просто так. Потом мы с Юрой пробирались к самой сцене, и лично для меня все люди в зале исчезали, мои уши и мои глаза были прикованы к сцене.
*******************
Так вот у меня появился друг, замечательный друг Юра. Которого я нежно полюбила.
Вечерами Юра встречал меня около третьей проходной МАИ. Зима, снег, холодно. Завидев меня, он распахивал пальто, а на груди у него непременно цветочек. Живой весенний цветочек. И мы ехали к нему. Он жил поблизости от Петровского парка, на Динамо.
Мы шли через парк, валяли дурака. Входили в подъезд пятиэтажного кирпичного дома. Как тепло после мороза! Поднимались по лестнице. Юра открывал дверь в квартиру. В той же квартире, в другой комнате был сосед. Обычно сосед прятался в свою комнату, заслышав нас.
Мы располагались на кухне. Юра очень ответственно, добросовестно кормил меня. Супчик, пирожки вкусные с мясом из кулинарии, что напротив.
Иногда он сообщал, что встретил в кулинарии мою "сестру" Таню (Друбич). Таня жила в том же микрорайоне.
Отобедав, мы уходили с кухни в небольшую, но очень уютную комнатку Юры. Над диванчиком висел китайский фонарик. Перед диванчиком - шкаф-стенка, в проеме которой висел большой плакат - наш любимый автор-исполнитель в шинели, шляпе, с соломинкой в зубах, и его взгляд с прищуром.
Собственно, мы с Юрой сидели на диванчике и слушали его песни, да и не только его. Песни Цоя еще, конечно, непременно слушали.
Юра иногда брал какую-нибудь книгу и пытался переводить. Но в основном мы с ним целовались. Мы занимались этим повсюду. И в общественном транспорте тоже. За что нас очень не любили окружающие.
Юра был старше меня лет на семь. К тому времени, он уже был разведен, у него подрастал сын Арсений.
Я целовалась с ним и я, безусловно, очень любила его, но при этом постоянно смотрела на портрет в проеме шкафа-стенки. В конце концов, Юра сказал - ну если он тебе так нравится, то забирай этот плакат себе!
Я - как так? Это же твой!
Плакат со стены я не сняла. К тому же, у меня были свои плакаты! И не один! Много!
Когда Юра бывал у меня, то мы опять сидели на диванчике и целовались, а на стене висели плакаты того автора-исполнителя.
Юра воспитывал меня. Однажды, той же зимой, он где-то добыл свежей клубники. Помыл и поставил тарелочку с ягодами передо мной. Мы сидели на его кухне. Я вежливо взяла ягодку, на что Юра резко сказал (странно, что резко, потому как он был очень деликатен, нежен, интеллигентен) - нет! Не так! Это ТВОЯ КЛУБНИКА ! Ты должна брать всё самое лучшее от жизни! Бери самые лучшие, самые крупные ягоды!
Морозы в ту зимы были знатные, даже я стала носить шапку из кроличьего меха, голова мерзла. Юра прозвал эту шапку треухом. Он любил толкнуть меня в шутку в сугроб, когда мы уже подходили к подъезду, а потом мог тут же схватить меня в охапку, прижать к себе, нести на руках.
Когда мы совсем засиживались, он говорил - может, не поедешь домой? Может, останешься ночевать?
Но я всегда собиралась. Домой.
Как-то мы вышли вот так часов в одиннадцать вечера, а дороги заметены. Трамваи-троллейбусы не ходят. Юра подхватил меня на руки и так и нес, почти целую остановку, идя прямо посередине Дмитровского шоссе. Конечно, я хохотала.
Хохотала и тогда, когда он называл меня загадочной девушкой с магнитными глазами.
***************
Еще Юра всегда провожал меня до дома, непременно до самого подъезда, а иногда и поднимался со мной на лифте на 12 этаж и входил в квартиру.
Когда папа находился в госпитале в Красногорске, то непременно ездил со мной. Юра дожидался меня в холле, при нем всегда была какая-нибудь книга, да и там он занимался своими переводами. То была зима 1988-1989 года.
Только однажды он зашел в палату к моему отцу. Папа посмотрел на него очень внимательно, а потом (когда Юра вышел) сказал - какой красавец! Глаза у него очень красивые. И что ты будешь делать с таким красавцем?
Думаю, папа приревновал меня к нему. Ведь я была папиной дочкой, любимицей.
*****************
Последний новый год папа встречал дома. Его отпустили из госпиталя на праздники, а лечащий врач предупредил нас с мамой, что это его последний новый год.
От директора завода, что напротив дома, в котором квартира, принесли высокую пушистую елку, под самый потолок. Пришлось подвинуть тумбочку, на которой стояла Вега, чтобы поставить елку на ее месте, в углу большой комнаты. И как раз софа, на которой расположился папа, находилась около самой елочки. Он радовался - словно бы в лесу.
Я наряжала елку и слушала в очередной раз Радио Африка. И папа слушал вместе со мной. Мы слушали с ним от Музыки Серебряных Спиц и до С Утра Шел Снег. Как только дело доходило до Еще Один Упавший Вниз, папа требовал немедленно прекратить прослушивание. Похоже, эта песня крайне сильно задевала, бередила его душу, вонзала иглы. Слушать песню он был не в состоянии. Тогда я не понимала этого, но послушно либо снимала пластинку с проигрывателя, либо мы начинали слушать с самого начала.
Елка получилась нарядной, мой отец был рядом, а я так и не осознавала, не понимала, что это на самом деле последний новый год в его жизни. Мне было двадцать три года, и я еще никогда никого не теряла. Понятие смерти было чем-то далеким и абстрактным для меня.
Новый, 1989, год мы отмечали втроем - папа, мама и я. Брат Саша находился в это время в армии. Служил он в Хмельницком (Украина) у друга нашего отца. Поэтому ему там было не так уж и плохо.
Папа всё переживал, как бы Саша не попал в Афганистан, приложил немало усилий, чтобы тот не оказался в зоне боевых действий.
И так вот мы отмечали. Втроем. Папа аккуратно выбритый, в нарядной белой рубашке, налил всем коньяку, по чуть-чуть. Думаю, он и сам не представлял, что это на самом деле его последняя новогодняя елка, последний новый год.
***********************
Числа третьего или четвертого января его снова отвезли в госпиталь в Красногорске. А через месяц, четвертого февраля, его не стало. Примерно за неделю до смерти, его из двухместной палаты перевели в одноместную. И нас уже впускали к нему в любое время суток. Постоянно кто-то был поблизости - либо мама, либо тетка (сестра отца), либо я.
Боли снимали наркотическими обезболивающими. Поэтому у папы появились видЕния. То он присутствовал на съезде, на котором был провозглашен распад СССР, то ему являлось будущее нашей страны, разруха, развал промышленно-экономических связей.
Папа рассказывал какие-то странные фантастические вещи после тех уколов. И мы всё списывали на наркотическое воздействие.
Но в итоге, в декабре 1991 года Союз советских социалистических республик на самом деле прекратил свое существование. И после этого последовали тяжелые, лихие девяностые годы с развалом промышленности и экономики внутри бывшего СССР.
Сложно сказать, то ли отцу всё это виделось под влиянием наркотических средств, то ли он просто-напросто видел, предвидел, к чему движется ситуация в стране, размышляя обо всём.
Ещё отец начал переживать, часто спрашивал - как вы будете жить?? (имея в виду - жить дальше, уже без него)
А мне говорил - Снегурочка, ты абсолютно ни к чему не приспособлена....
На что в ответ получал - ты сам меня такой вырастил.