Девушка, склонная к суициду, читала в психиатрической клинике свои стихи медсестре:
Когда я умру
На могилку ко мне приходи...
И далее в том же мрачном тоне. Сердобольная медсестра решила попытаться отвлечь несчастную от ужасных мыслей:
-Ты сочиняешь очень хорошо. Только немножко грустно. Может, ты бы написала о чём-то более радостном. О солнце, о море...
Ободрённая вниманием, девушка с готовностью кивнула головой:
-У меня есть стихи о солнце и море. Хочешь, почитаю?
Стихи начинались так:
Встану солнечным утром
И пойду утоплюсь.
* * *
Прогулка к зеркалу по утрам с некоторых пор превратилась в утомительный ритуал. Само собой разумеется, как всякий уважающий себя ритуал, этот, утренний, имел свои жесткие правила. Первое: не решать, хорош день или нет, пока не увидела, какие сюрпризы на этот раз подсунула тебе судьба. Если это судьба, конечно.
Второе: встав с постели, первых два шага делать вслепую, тчательно зажмурив оба глаза. Повторяю: "Оба". Да, согласна, не очень комфортно. Можно сослепу вляпаться, как не в навоз, так в Красную Армию. Но тут надо действовать по принципу выбора наименьшего зла. Степень этого "наименьшего" была вычислена строгим эмпирическим путем, результатом которого стал " священный сговор с самой собой". Оглашаю суть: " То изображение я ношу сегодня, которое увижу с расстояния полуметра. Те рожи, которые корчит мне зеркало с других дистанций - фальшстарт. Просто утро не настало, а если и настало, то не защитано."
Правило третье: сделать глубокий выдох, открыть глаза и внимательно вглядеться в то лицо, которое на себя наденешь на текущие сутки. Помни: лучшее- враг хорошего. Смирись. В особо удачные дни лицо оставалось узнаваемым настолько, что мысль о смене имени и подделке документов становилась не актуальной. Если же день с утра не задался - будьте уверены -ни одной знакомой черты. Тогда приходилось применять экстренные меры, то бишь, пыхтя от перегрузки и поминая черта в суе, натягивать на себя вчерашнее изображение, посредствам вхождения в ту же точку пространства, но на 24 часа ранее, пытаясь вернуть себе прожитый уже однажды и от того слегка поношенный лик. Тут главное с точкой в пространстве не промахнуться. Но если сегодня ты спала там же где и вчера - шанс есть. Дико укрепляет моральный облик, между прочим. В смысле, дисциплинирует. О чем это я? Ах, да... О поношенном лике. Поверьте трудному опыту, замусоленная с отпечатками ненасущных проблем физиономия это еще не самый провальный итог утреннего вхoждения в форму. Ибо даже при самой удачной трансформации всегда возникали проблемы с волосами. Для них вчерашних форм и оттенков не существовало. С непредсказуемостью формы еще как-то можно было мириться. Буйные завитушки, появившиеся сегодня на совершенно прямых еще вчера волосах, можно было списать на непреодолимую тягу к мазохистским ужастикам на тему "Ночи с бигуди". В это, то бишь, в мазахистские наклонности, наш народ верил легко. А вот каждодневное изменение цвета воспринималось... как бы по-мягче выразиться? Скажем так:" Со снисходительной иронией." Мол, что с недалекой возьмешь? Я пыталась, разумеется, проделывать с волосами тот же фортель, что и с лицом. То-есть, натягивать поношенные вчерашние формы на сегодняшнее бытие. Но, то- ли с памятью у меня что-то не ладно, то-ли законы мироздания я плохо в школе учила, но зафиксировать на своей сегодняшней голове образы прошлого мне никогда не удавалось. Назвать то, что получалось в результате моих неописуемых усилий, пресным словом "упс", значит, не сказать ничего. Вот вы как бы восприняли прическу, когда волосы как у зебры полосами двух цветов. Притом, блондинистые полоски кудрявые, мягкие и пушистые, а брюнетистые топорщатся жесткой, короткой щетинкой? А я однажды, на заре новой жизни, так целый день проходила, после чего за мной намертво закрепилась слава "девушки странной, а по-сему, опасной." С тех пор с волосами я больше не борюсь. Пусть живут себе как хотят: самовыражаются, расширяют кругозор и тянутся к свободе. В конце концов, я всегда могу собрать их в конский хвост или прикрыть какой-нибудь идиотской шляпкой.
Последнее, четвертое правило утреннего ритуала: довести глаза до нужной не яркой, зеленовато-серой кондиции, то-есть не забыть утром погасить глаза, как фонарщик в былые времена тушил фонари на улицах городов. С каждым днем на это требуется чуть больше времени. Самую малость, но больше. Интересно, а что если в одно не наставшее утро я так и не смогу усилием воли притушить свет, льющийся из глаз. От этой мысли живенько так веет запахом костров инквизиции, тлеющих долгие столетия. Костры ждут. И, мне кажется, я точно знаю кого.
***
Лена не умела водить машину. С этого пустяка и начались все ее неприятности, свалившиеся вдруг в буквальном смысле из ниоткуда ей на голову. Неприятности эти приволокли в ее жизнь целый ворох открытий самых неожиданных.
Открытие номер раз - Иван ревнив.
Открытие номер два - она дура. Ибо только полная идиотка может втечении 7 лет семейной жизни не замечать того факта, что ее угораздило выйти замуж за ревнивого павиана, способного в припадке ярости разорвать ее в клочья. Хотя, все по-порядку.
Итак, Лена не умела водить машину. Любой дурак может, а она - нет. Именно потому, что была умной. (По-крайней мере, ранее таковой себя считала.) Она любила размышлять. И процесс этот доставлял ей эстетическое наслаждение. В мысли свои Ленка имела обыкновение погружаться полностью, отключаясь при этом от окружающей реальности, как перегоревший старый телевизор. Ничего не принимаю, не транслирую и на дурацкие постукивания кулаком по голове из гордости не реагирую. Это не было "отключением" эмоционально подавленного человека, придушенного горем или заторможенного равнодушием. " Уход" был сознательным, теплым и во всех отношениях приятным. Тамбылмир! Существующая же вокруг реальность-как линялая майка из доисторической эпохи. Майку вывесили однажды на веревку сушиться где-то в середине прошлого века в захудалом провинциальном городишке. И за ненадобностью (а может склероз помог ) забыли снять. Теперь она болтается на ветру и каждый раз, когда проходишь мимо, бъет тебя по башке. Мало того, что бъет больно, так еще и рожи корчит. Приходится "включаться". Что-то говорить, делать, чувствовать. Короче, адекватно реагировать.
При таком подходе к жизни садиться за руль самой было бы глупостью. Рано или поздно вот так "отключишься" и ,ненароком, то бишь и не по судьбе вовьсе, а так, по собственной бездарной инициативе, кого-нибудь точно убьешь. Лена прекрасно это понимала. Она была умной и пользовалась услугами персонального водителя. Иногда это был муж, иногда друзья мужа Никита или Жека. Но чаще, из-за крайней занятости всех выше перечисленных, это был водитель, которому платили деньги затем, чтобы, сидя в добротном " немце" на удобном кожаном сидении, Леночка могла расслабиться и, не отслеживая обстановку на дороге, подумать о своем , о вечном.
Иван однажды и навсегда решил, что жене технику доверять нельзя. Это после того случая, когда Леночка сломала то-ли авторучку, то-ли погремушку, то-ли мясорубку. Не помню что конкретно, но что-то критически важное для их совместной жизни. Так вот, Иван, решив, что техника и его жена функционально несовместимы , выделял деньги на платного водителя без сожаления, разумно полагая, что " дороже станет". Сам же он мог из двух консервных банок и трех болтов собрать и заставить летать межпланетный космический корабль. Причем, им самим и пилотируемый. Если бы задался целью, конечно. Но цели такой перед собой он не ставил. Почему - не знаю.
У Ивана было две особенности: руками он мог сделать все что угодно и , если он решил что-то сделать, остановить его не мог никто. И это странно, ибо по жизни ни особо настойчивым, ни исключительно упрямым он не казался. В быту, как говорится, был скромен. Проявлял лояльность и покладистость. Если жена сказала, что хочет салат из кальмаров- значит будет салат из кальмаров, хотя сам Иван этого, так сказать, кушанья не любил. Если Ленка считала, что запах именно этого парфюма подходит ему больше всего - нет проблем - он будет вонять именно этой дрянью. Проблемы начинались и заканчивались там где начиналось и заканчивалось его дело. В работе он был упрям до маразма. Не было такой силы, которая бы смогла ему помешать сделать то, что он считал правильным. Иван не понимал таких забавных слов, как "обстоятельства", "не срослось", "нельзя" и как танк пер к поставленной цели. Причем, пер по принципу, сформулированному в одном мудром рекламном ролике: "танки грязи не боятся". Пробуксовывал он только на стадии формулирования задачи. Не так это было просто для Ивана - придумать цель. Вот тут в игру включался Никита. Друг и напарник по бизнесу. Воображение он имел буйное. Практически непрерывно фонтанировал идеями. Жека - третий в их компании - был тормозом и крышей одновременно. Он фильтровал поступающие предложения на разумные и бредовые, а также прикрывал реализацию разумных своим юридическим образованием. Сбой эта программа дала лишь однажды, на свадьбе Ивана и Леночки. Романтическая натура невесты требовала, чтобы на свадебных столах в ресторане, куда была приглашена провинциальная родня со всех окраин, стояли всенепременно (и наплевать, что не сезон) белоснежные тюльпаны. Желание женщины - закон, и ко дню свадьбы из Голландии были выписаны знаменитые заморские цветы. Но то ли ( далее- как у классика ) "руки не помыл тот заскорузлый пацан", что тюльпаны заказывал, то ли мозги не прочистил, то ли просто плохо понял что народу надо, только вечером, как раз накануне свадьбы, прибыли не белые а роскошные ярко желтые букеты. Желтые цветы- на свадьбе- ну сами понимаете- катастрофа. Иван схватился за голову: " Накрылась, мол, медным тазом первая брачная ночь. " Никита, по-началу не уловивший связи, но минут так через пять согласившийся с высокой степенью вероятности именно такого развития событий, проникся сочувствием и , анулировав мышление (ибо в здравом уме такого не придумаешь), предложил тюльпаны перекрасить. Женька, как самый осторожный, внес идею: "Леночке ничего не говорить, зачем невесту, мол, заранее огорчать. Еще успееться." Успокоив невесту тем, что друзья решили устроить жениху мальчишник, эта троица всю ночь из флакончиков с белой краской для ткани опрыскивала бутончики тюльпанов, чтобы придать им приличествующий трепетному событию вид. Работой остались довольны. Тюльпаны стояли как Белая гвардия - гордо и насмерть. Все было бы замечательно, если бы не приколы природы. После полудня, как раз когда гости, упоенные бракосочетанием, нагрянули к роскошно украшенным столам, тюльпаны распустились ( ну кто бы мог предвидеть такою подлость?). Так и стояли огромные букеты- белые снаружи и желтые изнутри, поражая гостей своей небывалой красотой. Родня из провинции подивилась чудным столичным заморочкам молча, решив, что так и надо. Леночка же эти тюльпаны вспоминает Ивану по сей день. Сам же Иван по сей день вспоминает о том, что предчувстия его не обманули. Но это личное...
Ах да. Ленка. Она не умела водить машину. И наслаждалась этим по полной программе. Намедни, удобно устроившись на заднем сидении машины, погрузившись в собственный мир мыслей, она преспокойненько перемещалась где-то в пространстве Большого города, как вдруг... То-ли очередное "отключение" от линялой реальности было не полным, то-ли картинки в двух мирах наложились. Кто знает... Ее машина двигалась вдоль гранитной монументальной набережной, грязным, замацаным негативом проявляющейся в тусклой реке. Ленке же в этот момент вспоминалась залитая солнцем и заросшая шелковицей набережная ее детства, где-то очень далеко, в другой стране, в другом времени. Там на юге Украины, на берегу Азовского моря летом было столько солнца, что асфальт плавился и прогибался под ногами горожан. А на набережной они с Валеркой проводили все каникулы. Шлепали босоножками по горячему асфальту, оставляя следы своих каблучков на праздных маршрутах курортного городка, ели вечно подтаявшее мороженое, часами болтали о каких-то исключительно важных вещах (как правило, пересказывали друг другу содержание очередной прочитанной книги) , вытирали о некошенную траву на газонах прилипший к ногам морской песок. Вобщем, были счастливы на полную катушку.
- Стой!- Леночка закричала во все горло, как будто у водителя , находившегося в той же машине, был шанс ее не услышать. От неожиданности машина взвизгнула и остановилась. Через пару секунд, после непродолжительной но не менее пронзительной истерики идущего следом авто, грянул удар в бампер. И если бы Леночка сейчас обернулась, то она бы увидела как артистично обеими руками смачно и от души матерился хозяин "японца". Пожалуй, она без труда смогла бы не только понять все ньюансы просимафоренной фразы, но и оценить ее искрененность и глубину. Если бы обернулась. Но Леночка, с барского плеча даровав сие удовольствие водителю, неслась по набережной, радостно цокая каблуками и самозабвенно горланя " Валерка"... Так они встретились через тысячу лет разлуки, в чужом для них северном городе, на чужой набережной чужой страны. Дети юга, дети солнца. Подруги детства. Ленка и Лерка.
Они жили в одном доме на одном этаже , но в разных подъездах. Балкон же у них был общим. На частные владения его разделяла бетонная стенка с проломом в виде маленькой двери, которая обнадеживающе именовалась "пожарный выход".Подразумевалось что в случае пожара граждане смогут перейти через проход между балконами в квартиру соседнего подъезда и спасутся. Щас! Вселившись в новые квартиры, жильцы тут же стали лихорадочно закалачивать эти проходы досками, а кто по- интелигентнее - загораживать старыми шкафами. Мол: "Мы все, конечно, понимаем, начитанные, да и в порядочность каждого советского человека свято верим, но и вы поймите, обстоятельства так сложились. Шкаф просто некуда больше поставить. " Смысл всего выше изложенного был предельно прост:" Горите вы все там по соседству ясным пламенем". Родители наших подружек были людьми нормальными и , вероятно, вскорости как и все прикупили бы в коммисионке какой- нибудь старый, подходящий для прозябания на болконе шкаф, но не успели. Девчонки подружились сразу и с первой минуты по факту установили коммунизм в двух отдельно взятых квартирах, бегая друг к дружке в гости как к себе домой. Дом заселили в мае. Стояло долгое южное лето, когда все болконы и днем и ночью раскрыты настеж. Удержать малявок от бесконечной беготни из квартиры в квартиру не было никаких сил. Короче, все смирились и привыкли. К концу лета выдрессерованные мамы уже не делали больших различий между своей и не своей. Кормила их та мама, которая впоймала, воспитывала их та, которая застукала. По выходным доставалось от обеих. Учились девочки, само собо, в одной школе, хотя и в разных классах (Лерка была на год младьше). Все свободное время проводили вместе, ходили в одну и ту же спортивную секцию, читали те же книги. Возможно они подружились так отчаянно еще и потому, что были единственными детьми в своих семьях. Да и семьи были чем-то похожи. Дом - заводской, то бишь, мужики- главы семейств- работали на одном заводе. Оба- инженеры. Схожие проблемы, доходы : дружба по- подобию. Все рухнуло в одночасье.
***
Небо завалило песком. Желтые тяжелые дюны нависали над головой. Из их основания песок осыпался вниз на землю, неэстетично покрывая пылью весь город. Чесались глаза. Хотелось спать. А еще не дышать... и не думать. Хамсин. Из этой реальности нужно было уходить. К сожалению, практика показала, что переход из одной реальности в другую не гарантирует автоматического перемещения в рамки нормальности. Мир, как оказалось, имеет обыкновение сходить с ума во всех точках одновременно.
Как и было предсказано, далеко уйти не удалось.
На меня наезжал контрабас. Вернее, это был черный кожаный чехол от контрабаса, в котором, следуя строгой логике и должен был находиться этот музыкальный, смею предположить, инструмент. Контрабас неспешно и величественно двигался по пустой платформе метро в мою сторону. Я прижалась спиной к холодной стене. Стало жутко интересно жить... Контрабас поравнялся со мной и... отпустило. Я в реале. Мир вернулся в рамки, доступные пониманию. Все оказалось просто, практично, изящно. Внизу к чехлу инструмента было приделано обыкновенное маленькое колесико, а сзади- ручка. За нее держался невысокого роста мужчина, по выражению лица которого было понятно, что он музыкант и весьма- весьма... и то, что инструмент затмевает его своими размерами- это лишь ни о чем не говорящая внешняя форма. Главный тут я. Боюсь только, контрабас этого не знал. Или делал вид,что не знает. Без кокетливой наигранной скромности демонстрируя всем зевакам широту своей души, перегородив ею эскалатор, он плавно возносился ввысь. За ним на ступеньку ниже стоял маленький человечек и неотрывно глядел прямо перед собой в спину своему господину. Я вздохнула:" Пронесло на этот раз" и, пристроившись вслед этой странной паре из реального мира, вынырнула из метро.
Город увяз в желе. Прозрачный, поблескивающий на солнце, завораживающий своей красотой и нереальностью, кисель, в котором грациозно передвигались люди, машины, звери. Зайцы и еноты оккупировали газоны, а белки- пешеходные дорожки. Зайцы просто прелюбопытствовали, практичные еноты показывали мир своим детенышам, а белки забегали перед идущими людьми, садились на свои великолепные черные хвосты и протягивали вперед короткие передние лапки, выпрашивая подаяние в виде фисташек и арахиса. И им подавали. Дикие гуси, огромные, толстые, крикливые паслись на клумбе нежных розовых цветов среди стада железных осликов, установленных здесь по проекту какого-то больного скульптора. Ослики все до-единого были повернуты к прохожим своей филейной частью. Хвостики у них были просто замечательными своим достоверным портретным сходством. Именно такими я всегда себе и представляла ослиные хвосты. Здесь же располагались две чугунные, умиляющие своей практичностью скамейки. У одной из них не было сидения. Совсем. У другой было все, и даже более. Это "более" привольно расположилось на скамье, причем навечно, пока не заржавеет. А заржаветь шансов у скульптуры джентльмена в старомодном сюртуке было не много. Сталь хорошего качества. Он читал газету такого же отменного гарантийного срока с навечно вписанными в нее незыблемыми истинами и улыбался своей долгоиграющей блистательной улыбкой. На противоположной стороне улицы сверкала гигантская серебристая женская туфелька на тонкой шпильке.Вокруг этой шпильки можно було ходить кругами в полный рост. Но почему-то не хотелось. Хотелось кофе.
Кафейня называлась " Second cap". Мгновенно навеяло тошнотворную аналогию с "Second hand", но кофе хотелось очень. Вошла. Внутри все оказалось вполне приличным, чистеньким, даже милым. Вместо люстры под потолком красовался огромный расписной чайник. На каком именно из языков были надписи на нем я определить не смогла. Буквы из кириллицы, но звукоряд чудовищный. Вокруг чайника с таинственными надписями по бортам на железных гнутых прутьях крепились блюдца с чашками, в каждой из которых размещалась лампочка. Весь этот чайный сервиз освещал кофейню не особо качественно. Хотя старался он изо всех сил. Особо умилял щемяще тонкий лучик стекающий из гнутого носика чайника. Мимо окна кофейни то тратуару не торопясь проехал клерк в строгом костюме с галстуком., бережно прижимая к себе лаптоп левой рукой. Правой же он размашисто балансировал, удерживая равновесие на одноколесном цирковом велосипеде. А напротив у кирпичной стены стоял еще один представитель офисного планктона. Костюм и галстук у него выглядели по-приличнее, чем у велосипедствующего субъекта, да и обувь была по-дороже. Своей изящной туфлей из крокодиловой кожи он отбивал такт музыки, которую наяривал на гитаре. Прекрасный инструмент в его руках пел с упоением, дивно и чувственно. Что-то далекое, испанское, неистовое. Пить кофе, сидя у открытого окна и слушать откровения этого чудака с гитарой. Что может быть лучше. Своих откровений он по-всей видимости, стеснялся, потому и натянул на голову плотный коричневый бумажный пакет с прорезью для глаз. Слава его не интересовала. Просто хотел сказать миру все что он о нем думает. Сумасшедший город. Надо же было так в него влюбиться. Теперь и уехать никуда не представляется никакой возможности.
В кафейню вошла красивая девушка, одетая почему-то в вечернее платье. Ее грудь прельщала взоры созерцателей большой сверкающей брошью. Наверное, бриллианты. Хотя, может и нет. Ничего в этом не понимаю. Брошь неожиданно сдвинулась с места и поползла к плечу. Оказывается, это был огромный, не менее 5 сантиметров в длину, таракан на золотой цепочке, одетый в кальчужку с камнями. Цепное насекомое двигалось медленно, и я физически ощущала, как ему тяжело под этой грудой бриллиантов. Хотя, может и не бриллиантов. Таракан сопел, пыхтел и очень старался, переползая по шелку роскошного платья. И кофе расхотелось до грусти, и стало ясно, что пора уходить.
***
Существование других миров, других реалий Олег считал делом для себя доказанным. Он хорошо помнил тот момент, когда окончательно уверовал в это. С экрана телевизора умная женщина, с таким редким личностным определением как Академик Бехтерева, размышляла о существовании параллелей, о которых цивилизованное человечество пока ничего не знает. "Человеческий мозг в том виде, в котором он существует в природе, и есть лучшее доказательство существования иных реалий. Для обеспечения полного жизненного цикла человека в пределах Земли достаточно нескольких процентов потенциала мозга. На что тогда рассчитана большая часть возможностей? Та часть, которую мы не используем втечении всей жизни на планета Земля?"
Значит где-то существует мир, в котором потенциально мы сможем использовать невостребованные мощности человеческого мозга. " А у вас есть такой-же, но с перламутровыми пуговицами? - Нет?- Будем искать." И Олег начал поиск. Его рассуждения достаточно быстро привели его к убеждению, что Земля- тюрьма человечества. Этим объясняется тысячелетний,неистребимый никакой инквизицией и мракобесием, интерес к звездам. Психика человека устроена таким образом, что деятельность свою он направляет на преодоление земного притяжения любым путем, любой ценой, даже если плата за это- разрушение среды обитания. Техногенный путь Запада и развитие внутренних способностей самого человека на Востоке направлены в конечном итоге на достижение космоса- нирваны. Это два альтернативных пути к одной цели- вырваться из тюрьмы на свободу. Подтверждение своей теории Олег нашел в каком- то научном журнале, где рассказывали о существовании психологического эффекта "синдрома невозвращенца". После длительного прибывания на орбите, космонавты отказываются возвращаться на Землю. На космическую станцию запускают так называемую "смену". На самом деле, это- команда эвакуаторов. Их задача обеспечить возвращение предыдущего экипажа на Землю, если потребуется -принудительно: пинками (в условиях невесомости это средство должно быть супер-эффективным) и грязной руганью ( это не так зрелищно, но психоаналитики Центра подготовки к полетам делают ставку именно на лечение словом. Несчастным жертвам этого манящего миража - космоса сразу становится понятно, что прибыли свои и просто так не уйдут). Пока эвакуировать экипажи удавалось без публичных конфликтов, то-есть сор из избы не выносили ни разу. Ясно, что более длительные полеты людей в космос, например, к Марсу, могут обернуться тем, что космонавты, не желая возвращаться на Землю, могут попытаться уничтожить ее, разрушить как Бастилию. Продолжительность полета и удаленность от Земли должны только усиливать "синдром невозвращенца". Скорее всего путь поиска иных цивилизаций и миров посредством полетов в космос для человечества закрыт. Психология человека- главная преграда. Мы все психи, и в космос нам нельзя. Там своих хватает. Никто нас туда не пустит. Инопланетянам тоже присущь инстинкт самосохранения. Искать выход в параллель нужно здесь, на Земле. Но где? Как?
Для начала Олег стал читать все, что смог найти о других вариантах жизни. Поток литературы такого толка плавно вылился в море и полностью поглотил всю жизнь. Олег чувствовал, что, бодро маршируя под строевую песню коллективного сознания, идет ко дну. Количество информации и ее занимательность скоренько свернулись в засасывающую воронку на краю бездны. Если не вынырнуть в самом начале- пропал. Всю оставшуюся жизнь будешь проводить в интернете без перерывов на обед и сон. А в итоге- помрешь мучительной смертью от истощения, в нищите и одиночестве, так и не уяснив главного, что все в конечном счете сводится к идее: " ничего мы не знаем". Но предощущения...ого-го! Во где силища! Предчувствия, что все небывалое где- то рядом, не покидает массового сознания толпы, придавая ее существованию сладость шаткости бытия. И нервишки щекочет, и скучать не дает. А главное- резко повышает самооценку. Кого волнует, какая у тебя зарплата, или как складывается личная жизнь, когда ты можешь поведать миру, лишенному воображения, о том как побывал в параллельном измерении. И кто назовет тебя после этого неудачником? Особенно грешили этим наши иммигранты, те из них, кто не смог пробиться там за бугром. Процент контактеров среди них был приятно обнадеживающим с точки зрения современной психиатрии.
Олег загрустил. Инопараллельники добровольно в руки не давались. "Чудаки,"- размышлял Олег о несовершенстве мира по пути в библиотеку, намериваясь, разуверившись в народном творчестве, обратится к научной литературе. Время для раздумий было достаточно. От дома до библиотеки полчаса ходу. Морозный колючий воздух щекотал нос изнутри, попутно наполняя голову какой-то чепухой. Женщинами, к примеру. Кто придумал, что они- совершенство. Вот та, например, что идет впереди. Идет быстро, но как то неуклюже, тяжело. Нет в ней ни легкости, ни изящества. Бесформенная куртка с капюшоном, а-ля маньяк, джинсы, ботинки с высокой шнуровкой без каблуков- из той же оперы.. Руки- в карманах, плечи- опущены. Наклоняется вперед с таким усилием, будто противостоит уроганному ветру, как минимум, хотя в природе стоит солнечная,морозная, тихая погода. Все по Пушкину, как и заказывали. Но идущую впереди предсказанная великим поэтом благодать, вероятно, не занимала. Было видно, что она очень торопится. Олег резко остановился, пораженный тем, что увидел. Женщина поспешно завернула за угол здания. И все было бы хорошо, если бы этим зданием не была та самая библиотека. Беда в том, что с момента, когда он вышел из дома, не прошло и пяти минут. Олег глянул на часы на своем запястье. Нет, не ошибся, минут пять. Этого не может быть. " Простите, не подскажите, который час?"- ринулся он к первому встречному. Равнодушный ответ звучал приговором: " Пять минут третьего". Олег твердо помнил, как ехидно, видимо что-то предчувствуя, хихикало радио в момент, когда он захлопнул дверь своей квартиры:" Московское время четырнадцать часов". Пять минут на дорогу, длиною в полчаса. Кажется, сбылась мечта идиота. Он столкнулся с чем-то не объяснимым. Только, почему-то не обрадовался. Скорее, испугался за свое психическое здоровье. Расскажи кому- не поверят, еще и неотложку вызовут. А ведь он сам только что иронизировал над откровениями народа на форуме в интернете. Приплыли.
***
Телевизор катался в лифте и получал от этого ощутимое удовольствие. Не берусь судить, что чувствовал лифт, но головы он не терял и обязанности свои выполнял честно, откликаясь на вызов пассажиров и исправно распахивая перед ними дверь. Телевизор был большим. На его обшивке серебрилось обычное для этой разновидности жизни имя "Toshiba". Лифт, к сожалению, никакими приличными надписями на своих стенах похвастаться не мог и немножко комплексовал, помигивал тусклой лампочкой - краснел как умел. Я вошла в лифт, извинилась вслух за прерывание их уединения. Лифт понимающе проурчал что-то не менее вежливое и мы двинулись на мой десятый. По окончании подъема, лифт выставил меня с, пожалуй, неприличной для стареющего интеллигента поспешностью и поехал вниз. На этот раз сам- без вызова. Прогулка с телевизором продолжалась. У них , наверное, любовь.
Как правило, отношения с лифтами у меня складываются не просто. Сегодняшний случай просто редкостная удача. Утром все было иначе. Я еще не успела выйти целиком из своей квартиры, как услышала услужливое жужжание механизма лифта. Дверцы разъехались в разные стороны, но из лифта никто не вышел, как можно было бы ожидать. В нем вообще никого не было. Скорее всего он примитивно меня подкарауливал на площадке. "Начинается, - настроение резко испортилось,- я тебя не звала. Проваливай". Так не хотелось с самого утра выяснять отношение с альтернативно развитым железным болваном, который все чаще и чаще выходил из повиновения, занимаясь бездарной самодеятельностью. Из-за чистого упрямства я не стала заходить в лифт, в надежде что его вызовут на другой этаж. Но видимо, никому он не был нужен, сумасшедший лифт с распростертыми объятьями. Через пару минут противостояния он сдался первым- заурчал, закрыл дверь, но с места не сдвинулся. Идти пешком не хотелось. Я нажала кнопку. Лифт с усмешкой победителя распахнул двери, приглашая войти, неторопясь, основательно их запер за моей спиной, и замер, не реагируя на нажатие кнопки первого этажа. Вот чего он с самого утра ко мне прицепился? А всему виной моя лень. Это она делает меня зависимой от капризов машин. Игры кабинок лифтов перешли всякие границы приватности. Третьего дня, например, в кабинку набилось полно народу, каждый нажал кнопку своего этажа, но лифт, с жизнерадостным хрюканьем идиота, повез меня на десятый, игнорируя всех остальных, живущих ниже. Как много непонятных русских слов, оказывается, знают мои соседи. Кто бы мог подумать. А на вид такие интеллигентные люди. Ну да речь ни об этом. Один раз я таки попыталась, придушив собственную лень, проявить характер. Но стало еще хуже. Уже через два дня, после того как я начала ходить домой пешком по лестнице, на стене одного из пролетов , появился четкий рисунок, выполненный углем. Девушка, с низко опущенной головой, бредущая вверх по лестнице. Изображение было в полный рост и кого-то мне напоминало. Боюсь, что саму себя, любимую. Поначалу я еще надеялась, что эта глупая шутка незнакомого, удареного на всю голову маляра. На следующее утро за спиной у моего изображения появилась старуха с жестоким уродливым лицом. И я сдалась. Уж лучше ездить в ненормальном лифте, чем каждый день видеть безжалостную улыбку погонщицы на стене. И как результат- стою в закрытом лифте и никуда не двигаюсь. "Или ты немедленно едешь, или я буду впредь ходить пешком,"- я проговорила это громко и с чувством . Шантажировать- так убедительно. Разговаривать с машинами - плохой признак. А какая существует алтернатива? Ни с диспечером же ремонтной службы обсуждать особенности развившихся у железного психопата мозгов. Лифт поехал. Подействовало.