Николаю Петровичу захотелось прилечь. До этого он долго сидел за столом, писал в свою литературную тетрадь и очень устал.
- Это от того, - подумал он раздражённо, - что писалась всякая чепуха. А надо написать что-то стоящее. Я ведь талантлив! - беззвучно воскликнул он, - но когда же придёт успех, - он поднял голову и вопросительно посмотрел в потолок, - когда я получу заслуженное признание?!
Сверху ему никто не ответил, Петрович повертел головой, выглянул в окно, там уже садилось блёклое солнце (какое-то оно сегодня маленькое, подумал он), поднялся из-за стола и направился к кровати. Ему очень хотелось поскорее прилечь, поэтому он спешил. Но недаром говорят: "поспешишь - людей насмешишь. Он и насмешил. Когда до кровати оставалось не больше метра, одна его нога зацепилась за другую, Петрович покачнулся и, потеряв равновесие, грохнулся об пол.
- Были б мозги, было бы сотрясение, - последнее, что мелькнуло в его голове.
Потом его накрыла темнота, она была приятной, убаюкивающей, Петрович словно парил на пушистом облаке. Сколько длилось такое состояние, вспомнить потом он не мог, а, очнувшись, не сразу сообразил, где он. Голова гудела, в висках метрономом стучал пульс, и подрагивали руки.
- Значит, живой, - обрадовался он и осмотрелся.
Комната была наполнена ярким светом, необычным, слепящим глаза. И солнце, заглядывающее в окно тоже было необычным, оно было огромным и не блёклым, как перед падением Петровича. Солнечные лучи ярко-жёлтого цвета высветили на противоположной стене абстрактные картинки.
В детстве маленький Коля частенько разглядывал такие картинки и всегда ассоциировал их с чем-нибудь: то с облаком, то с деревом, а то и с попугаем. Солнечные деревья на стене были совсем не такими, какие росли у него за окном, они были необычными, словно с другой планеты. Но чаще всего Коля видел картинки реактивных самолётов, потому как мечтал стать лётчиком.
Сейчас он вспомнил об этом, и чувство радости наполнило его.
- Рисующее солнце, - мысленно продекламировал он, - только сейчас картинки какие-то абстрактные, и почему-то смотрю я на них снизу вверх.
Петрович ещё раз осмотрелся и понял, почему он всё видит в таком ракурсе. Он лежал на полу посреди комнаты, и его немножко подташнивало.
- Вроде не выпивал вчера, - подумал он, - а голова чугунная.
Он осторожно поднялся и ощупал затылок. На нём была шишка величиной с кулак, и было такое ощущение, будто у Петровича стала расти ещё одна голова.
- Одно голова хорошо, а две - лучше, - усмехнулся он и, пошатываясь, побрёл к кровати. Дойдя до неё, Петрович рухнул на неё без сил, и мысли, одна другую обгоняя, закружились в его голове.
- Что-то сегодня всё странное очень, - размышлял он, - упал, очнулся... но словно в другой жизни. И свет подозрительно яркий, и солнце огромное.
Он посмотрел на свой стол, за которым недавно сидел, посмотрел на рукописи, аккуратно на нём разложенные, и чувство сомнения шевельнулось в нём. Петрович отлично помнил, где он покупал этот письменный стол и за сколько. Он заплатил за него тридцать шесть рублей в универсальном мебельном магазине, а сейчас этот стол выглядел так, будто он за него отвалил все триста. И окно, у которого стоял этот стол, было большим и чистым, и сквозь него всё также светило огромное солнце.
- Как в детстве, - подумал он, - тогда всё было огромным и ярким.
К столу было придвинуто кресло, в котором Николай Петрович просиживал свои домашние штаны. Все вечера напролёт он сидел в нём и записывал в тетрадки свою гениальную умственность. Сейчас в кресле лежала подушка с яркой вышивкой, точно такой, какая лежала у него под головой. Петрович вытащил её и стал сравнивать: на обеих были вышиты по два альбатроса - самец и самка.
- Неужели у меня всегда было две подушки, - удивился он, - а я и не замечал. И солнце за окном такой величины, словно я на Венере. Да, что-то кардинально изменилось, - забеспокоился он, - а, может, что-то произошло со мной!? Наверное, стану известным! Сегодня, или никогда! - подбодрил он себя фразой из какого-то фильма...
Если честно, Петрович всегда жаждал совершить что-то необыкновенное в своей жизни, если точнее - грандиозное. Открыть какой-нибудь новый закон, летать без крыльев, или научиться исполнять мечты силой мысли. Жить, как живут все другие, он не хотел, считал это для себя недостойным. С самого раннего детства маленький Коля был любопытным мальчиком, он мечтал, чтобы на землю поскорее прилетели инопланетяне и связались с ним. А ещё лучше, чтобы землю сразу посетил Сверхразум, который где-то уже родился, развился до самых необозримых пределов и теперь за всем наблюдает. Прочесть человеческие мысли - для Него раз плюнуть. Так вот этому Сверхразуму будут интересны мысли только самые умные, а у кого они на Земле? Конечно же, у Коли.
- Нужно только чаще думать о вечном, это самое умное, - подбадривал он себя, - за такие мысли меня выделят и свяжутся со мной.
Что такое событие произойдёт, он никогда не сомневался. В пять лет он научился читать и писать, неплохо считал, знал наизусть таблицу умножения, умел вычитать и складывать в уме двузначные числа, а ещё он любил смотреть на звёзды. Уже тогда он донимал отца странными вопросами, не свойственными его столь юному возрасту.
- Пап, а что выше неба? - спрашивал он родителя, который был каменщиком-печником высшего разряда и имел за спиной шесть классов образования.
- Луна, - отвечал отец.
- А что выше Луны?
- Выше Луны Солнце, сынок.
- А что выше Солнца? - не унимался Коля.
- Звёзды, - терпеливо отвечал родитель.
- А выше звёзд, что? - не отставал любопытный отпрыск.
- Вырастешь, узнаешь! - завершал научный диспут мудрый родитель, - а если выучишься на астронома, тогда узнаешь всё в точности.
Когда Коле исполнилось лет двенадцать, он уже прочитал всю фантастику в их школьной библиотеке, а лет в четырнадцать впервые задумался о смысле жизни. К этому его подтолкнула самая красивая девушка школы - его безответная любовь. Она училась в параллельном классе, и все перемены юный Коля только и делал, что старался перехватить её взгляд. Он даже написал тогда свой первый фантастический рассказ, в котором мальчик-космонавт во время летних каникул улетал в иную галактику и там влюблялся в девочку-инопланетянку. Эта девочка, в отличие от земного прототипа, ответила парню взаимностью, но в том Колином рассказе всё заканчивалось трагично.
Галактика, в которой жила девочка, была сделана из антивещества, и как разрешить эту проблему, было непонятно.
"Любовь - превыше всего"! - написал Коля в конце своего рассказа, затем его герой отключил защитное поле вокруг себя и девочки, они взялись за руки, обнялись и вспыхнули сверхновой звездой.
Ему очень хотелось прочитать этот рассказ неприступной красавице, но он не решился это сделать. Куда легче отключить выдуманное поле и навсегда исчезнуть, чем сказать несколько реальных слов любимой девушке. В результате юный фантаст порвал этот рассказ, а клочки выбросил. Потом, через много лет повзрослевший Николай Петрович вспомнит о том рассказе и запишет его снова. Назовёт он его "Вспышка", но и тогда не решится его опубликовать, опасаясь, что его обвинят в пропаганде самоубийств.
Но в далёкой юности Коля об этом не думал, и даже безответная любовь не подталкивала его к суицидным мыслям. Он всегда любил жизнь во всех её проявлениях, а паче меры любил её смысл.
Он постоянно думал, зачем мы в этом мире, зачем пришли сюда, и куда уйдём потом. Сами мы сюда пришли, или кто-то прислал нас?
- Может, даже кто-то заплатил за меня, чтобы я сюда попал, -думал он иногда, - а потом по возвращении попросит меня отчитаться...
Николай Петрович вспомнил сейчас об этом, но не расстроился.
- Есть смысл в жизни, или его нет, какая разница. Живи и радуйся, пока цел! - заключил он и поднялся с кровати.
Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Там тоже было всё не так, как должно было быть. Вместо гудящих машин, стоящих в пробке, под ним был голубой бассейн, за ним простиралась пальмовая роща, а вдали между деревьями проглядывалось бирюзовое море. Над всем этим висело огромное солнце.
- Может, я действительно на Венере, - обрадовался Петрович, - мало ли что в газетах пишут, будто там жара в пятьсот градусов. Может, это они нарочно так пишут, чтобы туда никто не летал.
Николай распахнул окно, взобрался на подоконник, вдохнул прохладного воздуха полной грудью и вышел на карниз. Оказавшись на карнизе, он ничуть не испугался, наоборот душа его наполнилась отчаянным ликованием. Не раздумывая, он сделал шаг вперёд, в пустоту, и пустота приняла его. Петрович полетел, но не камнем вниз, а легко, как птица. Сначала над бассейном, потом над деревьями, а затем над морем.
Когда он вернулся в номер, жена уже спала. Николай Петрович осторожно пробрался к кровати, юркнул под одеяло и обнял супругу за плечи. Затем он сладко вздохнул и сонный туман укутал его.
Часть II
Реалистичная
Проснулся он утром под крики сестры сиделки.
- Вставай, лежебок, - кричала она и толкала Петровича в бок, - нечего тут разлёживаться. Завтрак уже давно готов, все твои сокамерники в столовой. Один ты...никудышный, - сестра милосердия сочувствующе посмотрела на него и покачала головой.
- Какие сокамерники, - спросил ошалевший Петрович, - я что, в тюрьме? А вообще, где я? - он недоумённо осмотрелся.
- Где-где, в "Караганде", - усмехнулась сиделка.
Это была женщина лет сорока пяти в старом затасканном халате, имевшем когда-то белый цвет. Она весело усмехнулась, глядя на Петровича, и продолжила монолог:
- Ты у себя, в доме престарелых, - втолковывала она ему, словно маленькому, - уже год, как ты тут всех достаёшь своими бреднями о Венере. Тебя тут все Венерическим и кличут, хоть ты и не больной.
- А как я здесь оказался? - поинтересовался Петрович, - помнится, я стукнулся головой, но ведь это произошло у меня дома, в моей спальне.
- Вот-вот, - подхватила сиделка, - после того, как ты стукнулся башкой, тебя родственники сюда и определили. И правильно сделали. Они, когда привезли тебя, всё жаловались, что денег не нашли в твоей квартире, а они очень на них рассчитывали. Вот и сегодня ночью ты во сне всё каких-то инопланетян кликал. И жену звал. Одним словом - никудышный ты, Венерический.
- У меня что, и жена была? - опешил от услышанного Петрович, - а где она сейчас?
- Не только была, но и есть, - сиделка снова усмехнулась, но уже не так весело, - жена твоя целый год к тебе ходила, пока и её самоё не определили в такой же дом, только в женский. Так что сиди тут милок, и не рыпайся. А то, чик, и укольчик сделаем. Но, Бог даст, вылечим тебя, - сказала она, вздохнув, - хотя зачем! Кому ты нужен без квартиры?
- Так это что, мне приснилось, будто я жил на Венере? - ужаснулся Петрович, - а на самом деле я всё это время в дурке сидел?
Он посмотрел на заляпанное стекло окна, на тусклое небольшое солнце, едва пробивавшееся через застиранные занавески, и уже точно знал, что сделает следующей ночью.
- Хорошо, что на окнах тут нет решёток! - было последней его мыслью.