Завтракайте плотнее, спартанцы, - ужинать нам сегодня придется на том свете.
Царь Леонид перед битвой при Фермопилах

- Занять позиции! Использовать ландшафт! Не стрелять без приказа! Без необходимости под пули не подставляться!

Раньше я никогда особо не задумывался, как на самом деле мало людей в моем отряде. Мы просто шли напролом, расстреливая всех и вся на своем пути и растаптывая остатки того, что расстреляли, в свежей весенней грязи. Изредка нам помогали танки, артиллерия. Иногда приходила, точнее прилетала поддержка с воздуха в виде пары вертолетов. Но вся эта техника появлялась, делала свое дело, и так же уходила обратно. Порой мне казалось: осталась бы эта ракетница еще на день - и тот проклятый блокпост, стоивший жизни четверым моим лучшим людям, был бы взят без потерь... А те два танка, что помогли нам вчера при штурме вражеского арсенала, очень пригодились бы сейчас. Ударь они с флангов по этой чертовой турели - путь к мосту был бы свободен. А уж мои ребята знают свое дело: марш-бросок к вон тому рву, четыре удачных выстрела снайпера (мои снайперы никогда не делают неудачных выстрелов) - и "mission accomplished", как говорят на берегах озера Гурон, мост взят, сэр! Но нет... Мы - отряд особого назначения! Мы выполняем особые задания! Мы подчиняемся только командующему лично, и никому больше!

Да, Петрович, ты знаешь свое дело... Эти фразы намертво засели у меня в черепной коробке. Именно в черепной коробке! Долгие годы муштры имели своей целью сделать голову просто черепной коробкой, не оставив в этой самой коробке ничего, кроме необходимых боевых навыков и этих дурацких "да, сэр!", "вас понял!" и прочей бравурной байды.

Петрович... Так ласково называл я нашего командующего. Услышь он это хотя бы раз - и я стал бы свидетелем звездопада со своих погон. На самом деле я понятия не имею, как его зовут. Мы никогда не встречались лично, и даже голоса его я ни разу не слышал. Все приказы и распоряжения поступали в письменном виде, либо через "шестерок" Петровича. Иногда мне даже казалось, что в бой нас ведут совсем не эти бумажки или реплики, а просто осознание необходимости выполнения цели, какой бы незначительной она ни казалась...

- Сэр, снайперы заняли позиции! Прикажете начинать? - неожиданно скрипнув, кричит динамик рации голосом Абдуллы - араба по происхождению, человека, которому место, казалось бы, среди повстанцев, а не в нашем отряде. Однако он - отличный снайпер и утверждает, что пошел в Армию Подавления по убеждению. Что ж, наверное, так оно и есть.

- Нет, Абдулла. Еще рано!

Рано... Еще рано, еще не время. Снайперы, конечно, свое дело знают. Вот только одними снайперами тут не обойдешься: часовых они, безусловно, "снимут", а с турелью и самоходками что делать? Надо ждать остальных...

В своей прошлой, довоенной жизни я был русским. В детстве я жил в маленьком захолустном городке Урюпинске и обожал играть долгими зимними и короткими летними вечерами в "стратегические" компьютерные игры. Стратегическими большинство из них можно было назвать с большой натяжкой. Однако возможность почувствовать себя Главнокомандующим, эдаким Богом Войны было гораздо важнее, чем достоверность происходящего. Особенно полюбилась мне игрушка, в которой управление войсками осуществлялось при помощи зеленой "резиновой" рамочки. Рамочки, которой было абсолютно все равно, кого она посылает на смерть во имя Идеи - человека с его страданиями и мечтами, или бесчувственную машину. Собственно для этой рамочки и не существовало никакой разницы между людьми, машинами и танками - все они были для нее просто "боевыми единицами", все они просто выполняли "боевую задачу".

- Сэр, штурмовая группа готова выступать, - один за всю штурмовую группу отрапортовал Василий... Василий... как там его фамилия?.. Ладно, не важно.

- Где вы? Что видите?

- Заняли позицию за холмом. Мы в непосредственной близости от турели. Готовы штурмовать!

- Ничего подозрительного не видите? Какие-нибудь непредвиденные помехи? Засады там не может быть? - эта покрытая зеленью опухоль, которую они называли "холмом", не внушала мне доверия.

- Никак нет, сэр, все чисто! Прикажете начинать, сэр? - бодро, как и положено по Уставу, может быть, слишком бодро в данной ситуации докладывает Василий.

- Нет, погодите, еще рано. Ждите приказа.

"Сэр"... Странно слышать подобное обращение от соотечественника. Было время, я ни за что не потерпел бы такого. Но это все в прошлом, я уже привык... Я с трудом вспоминаю даже то, что было на гражданке. Сейчас уже нет никаких русских, американцев, немцев. Сейчас уже, наверное, нет даже Урюпинска. Полное и окончательное объединение разумного человечества, о необходимости которого мечтали, кажется, еще питекантропы, свершилось-таки в начале третьего тысячелетия. Однако не все люди на Земле были питекантропами в душе, и не всем понравилось жить под крылышком Всемирного правительства свободы и мира, или как его там... Антиглобалисты, исламские экстремисты, радикальные националисты - все они  имели желание и возможность сказать свое веское слово против. Правительство Мира начало войну против недовольных. Все, как всегда. Проходят столетия, а человеческая природа не меняется: кто сильнее, тот и прав...

Чистая случайность, что я оказался в рядах Армии Подавления. Сложись все немного иначе - и, возможно, это я сейчас защищал бы мост от прорыва "бастардов диктатуры". В школе нас учили, что войны будущего будут совершаться без непосредственного человеческого участия. "Умная" техника, роботы и все такое... Хотел бы я, чтобы этот кабинетный мечтатель, этот книжный червь, придумавший нам светлое будущее, оказался здесь, рядом со мной. Посмотрел бы я сейчас в его глаза... Нет, замену человеку найти невозможно нигде. Тем более, на войне. Никакой многомиллионодолларовый робот, никакой "искусственный интеллект" никогда не пожертвует собой ради выполнения поставленной задачи, не закроет грудью амбразуру, не спасет командира ценой собственной жизни. Пушечное мясо, умное и преданное пушечное мясо - вот что на самом деле было необходимо во все времена для успеха любой военной кампании! А оружие и техника - только мерило "крутизны" в мирное время.

Помню, в пору моего босоногого детства были популярны в Урюпинске считавшиеся жутко патриотическими песни вроде: "И на рассвете вперед уходит рота солдат. Уходит, чтоб победить и чтобы не умирать..." Это сейчас я понимаю всю конъюнктурность подобных песен, их политическую подоплеку. А тогда я искренне гордился ротой солдат из песни, желал им победы, хотел, чтобы все они выжили... Под действием этой эйфории я, наверное, и стал военным - защитником своей Родины, как думалось тогда... Очень много лет понадобилось мне, чтобы понять: патриотизм - это последнее прибежище негодяев. Не я придумал - Бенджамен Франклин, человек-сто-долларов. Теперь нет никакой Родины, нечего защищать. В этой войне нет вообще ничего, что можно было бы романтизировать - не помогут уже никакие песни. Остался только улыбающийся стодолларовый Франклин, который в больших количествах удивительным образом способен оправдать любую бессмысленную бойню. Такая схема сложилась еще до Франклиного рождения и не отказывает и сегодня.

- Сэр, уже светает! Мы можем не успеть! Чего мы ждем?!

Чего мы ждем?.. Как-то не по Уставу ты на этот раз обратился, Василий... Надо будет тебе это припомнить. Потом... Если будет это "потом"... Так чего же мы ждем? Точнее, чего я жду? Все подразделения уже давно готовы, ребята рвутся в бой. Надеяться на тактическое превосходство бесполезно - уже ничего не изменится. Может я боюсь? Конечно, я боюсь! Я боюсь сейчас и боялся всегда, перед началом каждой операции. Во время штурма бояться уже некогда. Я боюсь, что ничего не получится. Боюсь, что потеряю в этом бою кого-то из своих, что кто-то из них, тот же Василий, уже не сможет вот так обратиться ко мне не по Уставу. А это обязательно произойдет - надеяться взять этот проклятый мост без потерь было бы верхом глупости. Больше всего я, конечно, боюсь, что этим "счастливчиком" стану сам. В отличие от Петровича, я не сижу в уютной тиши кабинета, а участвую в штурме наравне с другими.

Я понимаю, что посылаю людей на верную смерть, но все равно делаю это. Сейчас они все, - и Василий, и Абдулла, - просто "боевые единицы", грамотное управление которыми может привести к успешному выполнению "боевой задачи". Так чем я отличаюсь от Петровича? Тем, что для него я - тоже "боевая единица"? Тем, что у него таких "единиц" тысячи, а у меня два десятка? Тем, что я общаюсь со своим "пушечным мясом" лично, а он даже не знает фамилий полевых командиров? Разница в масштабах. В масштабах игрового поля. О да, Василий, все это - игра. Игра длиною в жизнь. Но нам с тобой она будет стоить жизни...

Ну что ж, Петрович, я готов! Обводи меня своей зеленой рамочкой!..

Москва, апрель 2002