- Д-до ужаса интересно, - неожиданно подал голос Чиело, - д-долго ли ты, д-достопочтенный святоша, б-будешь отсиживать задницу на сырых камнях?
В темноте вопрос прозвучал прямо над ухом отца Джироламо. Он непроизвольно дернулся в сторону, поскользнулся и тяжело упал, глубоко зарывшись ладонями в прибрежный ил. Чиело захихикал, зашлепал прочь по мелководью босыми пятками.
- Ну тебе-то, тебе что за дело? - не сдержался отец Джироламо, вставая и вытирая руки о толстые голые бедра. - Я делаю то, что говорит мне Господь!
Сколько прошло времени с тех пор, как он, Джироламо, оказался на этом берегу? Месяц? Годы? И сколько должно пройти еще, прежде чем Господь укажет ему путь, заговорит с ним? Есть ли здесь вообще время?
- Да, Г-господь? Алле, Г-господь! А не слышу тебя, д-дорогой, - манерно протянул Чиело.
Отец Джироламо с негодованием отвернулся, снова забывая, что этот жест в полном мраке ничего не значит.
- Здесь слишком темно, дорогой, слишком далеко до твоего Рая и даже до Земли, - дурашливо нараспев запричитал Чиело. - Жаль, жаль, святоша, что мы с тобой лишены даже плоти, а то б-было бы, б-было бы, чем заняться-то, э?
Отец Джироламо промолчал с трудом - терпеть общество Чиело становилось невыносимо, но он никак не мог решиться на то, что задумал. Раз за разом убеждаясь, что все, чему его учили о загробном мире, оказалось ложным, отец Джироламо все же боялся нарушить Божественный порядок, продолжал упрямо цепляться за те истины, в которые свято верил.
Бормоча и хихикая, Чиело шумно переворачивал камни, искал вуггунов. Эти создания, величиной с кролика, любили таиться в заполненных водой ямках, а стоило их спугнуть - разбегались по воде как водомерки, разбавляя непроглядную тьму блеском светящихся хитиновых спинок.
Вздохнув, Джироламо терпеливо сел на камень, предварительно удостоверившись, что тот не растечется густой жижей от его прикосновения, но тут же вскочил снова. Надежда заставила бы колотится сердце... если бы оно у него было. Вдалеке одна за другой замелькали яркие вспышки. Они отражались от свода, рождая недолгие сумерки, играли на необъятной угольно-черной глади воды и едва выхватывали узкий песчаный берег, усыпанный камнями всевозможных причудливых форм и размеров и уходящий во мрак по обе стороны от Джироламо.
Иногда где-то далеко-далеко разгоралось продолжительное зарево, и оно почему-то больше всего беспокоило священника.
Согнутая тощая фигурка Чиело была похожа на сломанный одуванчик - он наклонился к воде, и его длинные патлы торчали во все стороны. Ричард считает, что камни - это души тех умерших, которые, падая из мира живых, почему-то не попали в воды Океана. Они рухнули на берег, затвердели в агонии, раз и навсегда лишившись возможности распасться в безграничных глубинах Океана и возродиться вновь, чтобы вернуться наверх, в мир живых. Какое страшное наказание...
Душа - не единое целое, она истаивает, падая в Океан. Капли бесконечно разнообразного жидкого калейдоскопа ищут подобных себе, отливаясь в новые формы и наполняя их новым смыслом. Быть может, самые мелкие части душ, как влажный дым водопада, и составляют бездонную глубину его вод - Ад, или Чистилище, или и то и другое одновременно? Джироламо не знал.
Яркие вспышки становились реже.
- Почему они все падают так далеко? - отчаянно пробормотал он. - Ведь их должно быть так много! Или люди на Земле перестали умирать?
"И перестали рождаться". За все то время, что Джироламо провел здесь, он всего несколько раз видел огненные росчерки, вырывавшиеся из воды и мчавшиеся ввысь, на Землю, в мир живых.
- Наверное, им н-не нравится мое личико, - кокетливо предположил Чиело. Он держал вуггуна за лапку,и его тонкие пальцы, подсвеченные лиловым, сами напоминали конечности какого-то насекомого.
Джироламо передернуло. Любое слово Чиело вызывало в нем отвращение, а любой его совет - желание поступить наоборот.
- Просто Океан велик, святой отец. Он может вместить в себя все души, - Ричард, скрестив на груди мощные руки, стоял на камне над высоким обрывом. И вдруг контуры его фигуры словно вспыхнули ослепительным ореолом.
- Летит! Сюда! - осипшим от волнения голосом воскликнул Джироламо.
- Ату! Куси! - заорал Чиело, подпрыгивая на тонких ногах.
Родившаяся на темном, почти не различимом далеком горизонте, капля жидкого огня быстро увеличивалась, и вот уже переливающийся золотой шар с ревом летел прямо на них.Он рухнул в воду недалеко от берега и устремился в бездонный мрак Океана.
Стремительным скользящим движением Ричард бросился в воду почти одновременно с шаром.
Рванулся было вперед и Джироламо, но нерешительно остановился, вернулся и снова присел на прибрежный камень. С тоской и нетерпением он провожал взглядом быстро угасающее на глубине свечение.
- Зря, - заметил Чиело. - Вам все равно н-никогда ее не поймать.
Джироламо перекрестился и упрямо стиснул зубы.
- Он настоящий воин Господа!
- Н-на лице благородного отче столько отваги и решимости... точно сам он за ней и занырил, а не б-бедолага Ричард, - ухмыльнулся Чиело.
- Для такой работы нужны сила и воля, каких у меня никогда не будет, - нехотя пробормотал Джироламо, стыдясь, что приходится оправдываться перед таким ничтожеством.
"Ведь нужно уметь сохранить себя в Океане, не распасться, вернуться и не дать распасться той, упавшей душе. Она мне очень, очень нужна".
- К-которого Господа-то он воин? - сплюнул Чиело.
Джироламо сделал вид, что не понял издевки. "Но этот мерзавец прав... Ричард такой же христианский рыцарь, как я католический священник... Частицы воинов, объединенных тоской о подвигах, связанных кровью и болью, и истлевшими знаменами давно ушедших в прошлое народов,тысячи и тысячи осколков, равно грезящих о самурайской катане и шотландском клейморе. А я - кого во мне больше? Что породил этот адский калейдоскоп, из чего он составил мою новую душу? Из частиц умерших католиков или протестантов, или, быть может, шаманов-нехристей!? Но нет, нет, он неправ! Ричард - воин, потому что глубинная суть истинного воина неизменна, неистребима, какому бы народу и времени он не принадлежал. А я - Служитель Господа, единого и благословенного во все времена!.. Проклятый Чиело - эта подлая составная душа подонков и насильников, грязный, порочный и лживый!"
...Аля падала. Сначала она четко осознавала происходящее, потом отдельные воспоминания стали теряться, таять, как будто удаляясь от нее. Временами она ощущала себя как бы множественной, и во многих местах сразу. А потом сознание сосредотачивалось только в одной точке, в одной маленькой области, но делалось все меньше, все проще. Сложные мысли ей не давались, словно бы не было материала их сплетать. Смерть... Смерть? Вот такая она, значит... Ну и пусть, и все равно.
Она услышала зов. Не голос, нет, но мучительно раздражающее ощущение, подобное тому, когда пытаешься достать кусок пищи из больного зуба. Аля стала сопротивляться - ей так не хотелось терять чувство простоты, небытия и спокойствия, которое все сильнее охватывало ее.
Ей звали все настойчивее. Она сопротивлялась все сильнее.
Одно за другим стали возвращаться воспоминания. Многое, чего она не хотела вспоминать. Она снова становилась цельной. Она бы закричала - да не стало голоса.
Мутная пелена. Еле различимая толстая фигура нависла над ней.
- Мы рады тебе, кто бы ты ни был, - зазвучали в ее ушах неприятно напыщенные слова. - Ты здесь, чтобы помочь нам и всему роду человеческому в нашем лице.
- В т-твоем лице, - негромко буркнул Чиело, - тебя точно на весь род человеческий с запасом хватит. Ряшку-то разъел.
- Я отец Джироламо. Я встречаю твою душу на грани бытия и небытия.
- Что? - едва шевельнулись ее губы. Смысл сказанных слов ускользал.
- Ты мертво! - строго сказал Джироламо, - но ты можешь оказать неоценимую услугу всему роду человеческому, потому что Господь...
Дальше Аля не слушала. Она попыталась протереть глаза руками, но пелена не исчезла. И она не ощущала своих пальцев. Внезапно ее охватил панический ужас, ей казалось, что она сейчас захлебнется этим странным мутным темным воздухом. Ей хотелось, чтобы ее вырвало, но горло и желудок словно бы онемели.
- Слышишь меня?
- Да, - прошептала она, - губы двигались, но звука она не слышала. - Да! - крикнула она еще раз, с содроганием ожидая захлебнуться в окружавшем ее жидком воздухе.
- Не ори, я слышу, - спокойно сказал ей Джироламо. - Закрой глаза.
Аля послушно зажмурилась. Вокруг стало просто темно и это ее немного успокоило.
- Ты умерло. Молчи! Ты умерло. Твоя душа, как и все прочие души, попала сюда. В Океан душ. Твоя душа должна была утонуть, как и прочие, разложиться на тысячи частей, которые потом, перетасовываясь с другими такими же частями, пошли бы на формирование новых душ, для других людей. И,так сказать, воспарить отсюда обратно, в мир живых, к рожденным младенцам. Молчи! Но мы тебя вытащили, потому что ты нам пока нужно - со своими воспоминаниями и живой цельной памятью о том мире, который ты только что покинуло. Ибо в твоем мире, точнее, в единственном мире живых, происходят странные вещи.
- Оратор, - умилился Чиело. - Язык от С-савон-нароллы, гонору от Т-торквем-мады.
- Я... я...
- Можешь открыть глаза, - разрешил Джироламо. - Особо, правда, все равно ничего не увидишь.
- Ричард, ты там живой, э? - прокричал Чиело. - Н-ну ты мужик! Вот уж не думал, что ты на такое способен. Кого ты нам приволок-то... - он нагнулся над Алей. - О, баба! И в к-компании трех голых мужиков. Н-ну, двое из них мужики только условно, зато третий - краса-а-авец.
- Да что я, голых мужиков не видала, что ли, - буркнула Аля, выхватив из разговоров хорошо понятную ей тему.
- Не тронь ее! - донесся до Али едва слышный низкий рык Ричарда. Фигура Чиело исчезла из ее поля зрения, и она услышала его вкрадчивый и неприятно жеманный голос.
- А то что, разлюбезный н-наш рыцарь? Я бы и р-рад тронуть-то, да наши, так сказать, плачевные условия теперешнего пребывания этого, увы, не позволят, а то я бы уж... Зато словами я оближу ее всю, не сомневайся.
- Заткнись! - тяжело выплевывая слова, прохрипел Ричард. Он стоял на коленях в воде, волны, точно живые, льнули к нему, пытались уволочь на глубину. От усталости он почти не сопротивлялся...
- Д-до ужаса рад, что т-ты цел и не подрастерял своих героических причиндал, бултыхаясь за этой девкой. Жаль, меча у тебя нет, не взять тебе меч в призрачные ручонки-то, э? Это ведь все, о чем ты мечтаешь, ры-ы-ыцарь.
Ричард невозможным усилием вздернул себя на ноги - он был одного роста с Чиело, но почти вдвое шире его в плечах - и попытался нанести удар. Его рука тенью прошла сквозь тень же патлатой головы Чиело. Шатаясь, Ричард побрел прочь по мелководью.
- Что ты опять отдал Океану, чертов герой!? Точнее, кого ты отдал, какую свою часть... - с неожиданной злостью и совсем не заикаясь, крикнул ему вслед Чиело. - Так ты уже никого не сможешь вытащить!
- А больше и не понадобится, - сказал Джироламо. Он хлопотал вокруг Али. - Нам все скажет это милое дитя. Как тебя зовут?
- Аля... - она медленно села, зябко подтянула колени к подбородку.
- Прекрасно, Аля! - с пылом отреагировал толстенький священник. Когда дело дошло до разговоров, а не касалось тяжелой работы, как то: нырять и плыть - он был сама энергичность и красноречие. - Посмотри вперед, Аля. Что ты видишь?
Перед Алей, почти у самых ее ног, начиналась темная вода. И пропадала где-то далеко, во мраке, где сливалась с черным сводом гигантской пещеры. В том, что над ней не небо, Аля почему-то уверилась сразу.
То здесь, то там воду вспарывали огненные росчерки.
- Души умерших, - пояснил Джироламо. - Смотри еще. Что скажешь?
- Я... должна что-то сказать?
- Души падают, из мира живых, но новые туда не возвращаются, - терпеливо пояснил Джироламо. - Нет огней, которые шли бы из воды, понимаешь?
- Не особо, - сказала Аля, - это все игра, что ли?
- Ну, ну, я погляжу, как ты, святоша, добьешься чего внятного от б-бабы, - скептически протянул Чиело.
- А разве души не попадают в Рай... ну, или Ад? - неуверенно спросила Аля. Об этих материях она имела смутное представление. Вся ее короткая жизнь была наполнена совершенно другими проблемами. Про Бога и Дьявола Але было не интересно. Впрочем, в жизни по-настоящему ее ничего не занимало. Потому она и смогла легко с ней расстаться. Аля вдруг вспомнила, от чего умерла. От воспаления легких. Никто не приходил к ней в больницу, и ей просто не захотелось жить... - А вы давно... здесь?
- Давно, - сказал Джироламо. - Впрочем, здесь нет времени.
- Насильники часов не наблюдают, - хихикнул Чиело.
- Вас только трое? - осведомилась Аля. Она всегда быстро осваивалась.
- Других мы не видели.
- Так чего, вы тут и живете?
- Слово "жить", как бы это тебе объяснить, деточка, не совсем уместно, ибо...
- А я вам зачем? - перебила Аля.
- Мы хотим знать наверняка, что случилось с миром живых, - сказал Джироламо.
- Да ничего не случилось, как вонял... кх-х-х-х... пардон, как стоял, так и стоит, - дернула плечом Аля. Единственное, чего ей хотелось, так это поближе посмотреть на Ричарда, а заумные слова Джироламо ей уже наскучили.
- Почему перестали рождаться дети и как давно это началось?
- Да рождаются дети, - удивилась Аля. - Апокалиптики не намечается.
- Без души? - озадаченно спросил Джироламо.
- А душа в просвещенное время не обязательна,- вдруг тихо сказал Чиело. - Ты вот, девочка, ведь просвещенная? Отобучили тебя в институтах по полной программе?
- Чего?! - оскорбленно вскинулась Аля.
Внезапно из воды взметнулся мощный огненный столб. А рядом еще один и еще. В них переливались, сновали, копошились крошечные капли. Зарево выхватило прибрежную косу, швырнуло в глаза антрацитовые тени уродливых камней.
- О... - восхищенно пробормотал Джироламо. - Вот и ответ! Души уходят прямо в Рай. Я знал, знал - вот оно, начало Царства Божьего.
Наконец мучившие его вопросы были разрешены! Теперь уже не надо, точно не надо никуда идти!
Чиело гадко ухмыльнулся.
- С-спасибо, деточка, т-ты нам больше не понадобишься, - Чиело сделал широкий жест. - Иди, ныряй, разлагайся, ты свободна.
- А?
- Эй, с-святой отче, утихни со своей осанной, объясни-ка нашей к-красотке, что ей пришло время умереть окончательно, а потом вознестись в Рай, в Царство Божие, там уже наливают! А на Земле скоты бездушные пусть хрюкают, как хотят, нам-то до этого дела уже нет.
- Нет, никакого Царства Божьего не началось, - вдруг угрюмо подал голос Ричард. У Али сладко защемило сердце от его низкого мужественного голоса. На мгновение ей привиделось, как бы смотрели на нее, появись она, невзрачная студенточка, с таким мужчиной. Быть может, тогда ее жизнь не была бы такой серой...
- То есть как? - Джироламо с недоумением глянул на Ричарда, - такой массовый исход душ, в едином порыве и единою божественной волей...
- Взгляни на эти столбы огня, святой отец. Там только малые части души, крошечные осколки, а не личности, которых Господь должен забрать в Рай.
- Не тебе судить о замыслах Господа, - огрызнулся Джироламо. - Какая разница, в каком виде люди попадают в Рай!
- Но это не люди, - твердо сказал Ричард.
"И он прав. Проклятье! Почему всегда правы все, кроме меня!? Неужели моя вера - вера отцов Церкви! - не в состоянии дать объяснения ничему здесь!"
- Ну вот что, - медленно произнес Джироламо. - Нам нужно идти за ними. Иначе нам вечно суждено блуждать в потемках, в то время как человечество, быть может, претерпевает страшные изменения.
- К-кудой идти? - поперхнулся Чиело.
- В Рай. Вера должна служить не догмам, но человечеству! Я должен знать наверняка, что происходит!
- Эк т-ты задницу подмочил-то, на камнях сидючи, как в голову-то вдарило. Как же ты туда думаешь попасть?
Джироламо трясло как в горячке. Решение вдруг пришло само собой.
- В глубинах этого адского Океана души разложены на элементарные составляющие. Здесь, на поверхности, души обретают цельность настолько, что готовы принять материальные тела и способны подняться еще выше, в реальный мир. Чтобы попасть еще выше, в Рай, души должны быть еще сложнее... Если мы объединим наши души, мы туда попадем!
- Попадем только в первый круг, - сказал Чиело, и Джироламо готов был поклясться, что в его голосе прозвучало странное одобрение.
- Да! Но чем больше мы объединим душ в единое целое, тем выше мы сможем пройти! Нужна своего рода постоянная подпитка душами...
У Джироламо захватило дух от собственной ереси. Не иначе, шаманы-людоеды в нем дают о себе знать.
- На мой взгляд, есть в этом что-то неправильное - сложная душа из миллиона разбойничьих ошметков окажется достойной Рая только потому, что сложна? Что, благость и доброта - эффект сложной системы? - медленно сказал Чиело.
Джироламо досадливо махнул рукой, не слушая.
- Ты, деточка, согласишься пойти с нами, нам нужно много душ. И мы все узнаем!
- Знания не к лицу святоше, - назидательно заметил Чиело, - ваш удел - верить.
- Не тебе, отребье, судить, что мне к лицу! - ярость Джироламо, наконец, нашла выход.
- Н-но! Я умею стоять на задних лапах как н-настоящий человек! - с достоинством заявил Чиело.
- Хоть как-то ты послужишь добру и справедливости!
- Чегой-то? - попятился Чиело, шутливо подняв руки. - Вот уж нет, на меня не расчитывайте. Кудой я с такой рожей-то в Рай попрусь? Засмеютс-с, тамошние-то ангелочки.
Ричард же только коротко кивнул.
Столбы огня угасли. Снова все погружалось во мрак. Аля хотела было сесть на камень, но он почему-то растекся под ней лужей воды. Вуггуны, медленно кружась, парили над водой, и таяли, как сахарные леденцы. Воздух становился горьким. Казалось, вместе с исторгнутыми из Океана душами что-то нарушилось в этом мрачном мире. А потом Аля словно бы сама провалилась во тьму.
...Первый, кого она увидела, был Чиело. В изящном костюме с нашитыми во множестве разноцветными ленточками. И в нарядной широкополой шляпе, также увешанной ленточками, путавшимися в его длинных соломенно-желтых, словно выгоревших, волосах. Алю поразила четкость, с которой она видела и его, и каждую ниточку каждой ленточки, и мельчайшую травинку на поляне. И каждый листочек на дереве далекого леса на горизонте. Заломило глаза от этой чудовищной ясности.
Она огляделась по сторонам и вздрогнула от неожиданности. За ее спиной, почти вплотную, стоял высокий мужчина. Сложением он был похож на Ричарда, лицом... впрочем, она не разглядела его лица там, в темноте, хотя очень этого и хотела. Мужественное, одухотворенное, идеальных пропорций. И очень желанное. Она улыбнулась, протянула руку... ее пальцы коснулись зеркала.
Себя Аля ощущала временами, как будто иногда в ее теле был кто-то другой. Или даже несколько одновременно. Когда она пыталась представить это себе, то ее начинало мутить от отвращения и такое же отвращение вызывало то, что она не могла определить свой пол. "Интересно, такое же отвращение к себе испытывают ангелы? И где же они, кстати?"
Ангелов не было. Когда сознание в очередной раз вспыхивало, она видела очередной пейзаж, один красивее другого. И еще она видела Чиело. Ей почему-то доставляло удовольствие поддавать ему под подбородок окованным железом носком сапога. Но еще больше ей нравилось его есть: вытягивать части его души, одну за другой. Ведь за этим его и взяли, потому что нельзя подняться выше по спирали миров Рая, не насыщая себя новыми душами.
Наконец, стали попадаться и другие. Они глядели друг на друга неприязненно. Их лица были так же прекрасны, как и лицо Али. А тела так же совершенны. Они вообще мало отличались друг от друга. И они тоже ели. Столбы огня с частицами душ выливались им прямо в раскрытые рты. Ангелы легко могли деформировать свои тела, их рты растягивались от одного изящного уха к другому, чтобы не пропустить ни капли драгоценного огня. Они ели и таяли, переходили на какие-то другие райские круги. Аля тоже научилась менять свое тело - из ее левой груди выросло щупальце, которое она любила запихивать в рот Чиело. Драные поля его шляпы висели уныло. Клочья одежды свисали ленточками с покрытого красочными синяками и кровоподтеками тела.
Но ей все равно было скучно. Чем вообще занимаются ангелы? Ну не книжки же читают. Аля ощущала, что ей доступны многие тайны миров, но ей как-то лень было этим пользоваться, как лень читать книжку без картинок. А Чиело, зараза, молчал. Подумать только, ведь этот шут был так мил, так остер на язык возле той подземной лужи, а здесь сохранял молчание - мог бы и поразвлечь ее. И Але очень, очень не нравились его глаза. Подумать только! В больших спокойных зеленовато-голубых глазах этой мрази она видела жалость. По крайней мере, ему было очень больно, когда она вытягивала из него частицы души - хоть это отчасти ее развлекало. И как же удивительно много этих частиц! А ведь худющий, как жердь.
Потом Аля стала забывать свое имя и все чаще проваливаться в забытье. От Чиело осталась только голова, которую она тащила за ссохшиеся от крови патлы. Он почему-то был жив и все также смотрел на нее... А еще в ней что-то разладилось. Иногда, и с каждым разом все чаще, ее, точно кипятком, окатывал отчаянный внутренний вопль. Душераздирающий вой разочарованного в жгучей и искренней вере человека.
"...Ты сказал мне: если Я вознесен буду от Земли, вся привлеку к Себе. Оправдайся же, Господи, в словесах Твоих! Привлеки меня к Себя, и пойдем во благоухании помазаний Твоих. Ты сказал мне еще: приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я восстановлю силы ваши и упокою вас. Вот я прихожу к Тебе, Господи! На блистающую вершину, где стоит Твой трон... Но где Ты, Господи!? Где трон Твой сияющий!? Оправдайся, Господи, ибо верую в Тебя. Воссоздай меня и утешь!"
Странно, она же не верит в Бога. Но чаще она ощущала граничащую с исступленной одержимостью решимость идти все выше и выше, несмотря ни на что, любой ценой, только выше и выше. Странно, зачем? Что там съесть, когда от Чиело ничего не останется? И еще она боролась со скукой. Ее широкая мужская ладонь иногда пыталась выхватить несуществующий меч. Она морщилась - что за рефлексы тупого вояки, ведь она больше его не хотела.
Когда от Чиело ничего не осталось, оно достигло вершины. Вершина была голой и пустой. Но бесконечно прекрасной по своим формам, не поддающимся описанию на человеческом языке. Ушли все желания, все мысли, все чувства - оно больше ничего не хотело, оно было исполнено сознанием собственного совершенства... То, что было в нем священником, съежилось и ссохлось от страха и отчаяния. Оно открыло рот и воздух наполнился переливами совершенной музыки... То, что было в нем слабой девушкой, растворилось и поплыло совершенными звуками... Переваренные души Чиело позволили дойти до вершины и от них не осталось и следа. Но еще, что-то еще, обладающее неукротимой волей, продолжало трепыхаться в полностью, казалось бы, умиротворенном естестве.