- Моя жена ушла, - потерянно выговорил Джо, взглянув на отца.
Прекратился стук ложек. За столом воцарилось молчание. Был слышен только монотонный пчелиный гул снаружи. Лизи, Мари и Ева со страхом взглянули на мужа, плечистого краснощекого старика с властным квадратным подбородком.
- Ешьте! - стук ложек поспешно возобновился, жены старого мормона уткнули свои распухшие лица в тарелки. - Бог создал людей свободными.
- Она ушла из-за твоих пчел, отец...
- Нет! - рявкнул старый мормон. - Она сбежала с протестантом! В Лондон! Она больше мне не дочь!
- Протестанты признают Иисуса, - прошептал Джо, потер красные опухшие веки и заплывший глаз. - Но она ушла из-за твоих...
- Джозеф Смит-младший получил повеление Господа восстановить Евангелие Иисуса Христа! - загремел старый мормон, грохнув по столу тяжелым волосатым кулаком. Полетели на пол деревянные миски. Лизи, Мари и Ева полезли под стол собирать. - Кто в проклятом Богом Вестминстерском аббатстве - если от него еще что-то осталось! - имеет власть проводить таинства, нужные для спасения души, а!?
- Я хочу вернуть жену, отец.
- Твое место здесь! Ибо сказано, что когда погибнет последняя пчела - погибнет и человечество!
Джо стиснул кулаки, такие же волосатые и крепкие, как у отца, глянул зло, исподлобья.
- Глаза в пол! - заревел старый мормон. - Ты плохо учился в Университете!? Пчелы чувствуют излучения, и чем больше всех этих проклятых телефонов, телевизоров и прочего, тем хуже пчела чует дорогу домой. Тем скорее распадаются и гибнут несметные рои! Пчелы - ангелы-посланники нам, грешным! Своими танцами вопиют они о конце света, о грядущих последних днях, когда мир переполнится адскими лучами. Живы пчелы - жив и род человеческий. Ты будешь здесь и будешь работать до конца дней своих!
Джо вскочил из-за стола, вне себя выбежал на широкий двор. Деревянный дом отца стоял на пригорке. Весь двор был заставлен самодельными добротными ульями. Но пчелы метались туда-сюда, слепыми, жалобно жужжащими тучками. Несколько десятков пчел кинулись было к Джо. Они жалили его, падали мертвыми на землю, он привычно, машинально отгонял их руками. Его глаза были устремлены дальше, за высокий забор. До самого горизонта тянулись пустынные развалины города Детройта.