Расторгуев Дмитрий Евгеньевич : другие произведения.

Те, кто придут после зверя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Постапокалипсис, мистика, сюрреализм.

  

Глава 1

  Некто следовал по пятам. За шелестом опавшей листвы и хрустом ветвей ощущалась лёгкая поступь таинственного существа. Охотник знал, что его выслеживают, знал, что оказался в роли добычи. Остановился и настороженно огляделся по сторонам - шаги преследователя стихли. Медленно двинулся дальше, готовый в любой момент принять бой. На правом плече висел старый 'Тигр' с оптическим прицелом, на левом покоился перетянутый ремнями большой полиэтиленовый свёрток, который человек придерживал рукой; за спиной - старый, изрядно потёртый вещмешок.
  Сегодня Седому снова повезло: в лесу, всего в пяти километрах от дома, удалось выследить и подстрелить небольшого кабана. Освежевав добычу, он бережно завернул мясо в кусок чёрного полиэтилена и двинулся в обратный путь. Этой ночью выпал первый снег, и мир застелила хрупкая белая пелена. Она едва прикрыла мёрзлую грязь осени, гниющие листья и сухую траву. Природа готовилась к очередному этапу летаргического сна в своём привычном цикле перерождений. Седой шёл неспешным шагом, наслаждаясь видом обновившегося пейзажа, белизна которого ещё не успела опостылеть за долгие месяцы зимы. Он находился в хорошем расположении духа, размышляя о том, как просто в последнее время стало заниматься охотничьим промыслом: в окрестных лесах расплодилось огромное количество животных, и их вдоволь хватало тем немногим охотникам, которые всё ещё проживали неподалёку.
  Но радость оказалось недолгой: вскоре человек понял, что за ним следят. Шелест листвы и потрескивание веток в чаще выдавали присутствие кого-то постороннего. Он узнал поступь, не смотря на то, что прошло уже много лет с тех пор, как последний раз её слышал. Среди деревьев мелькнула чёрная тень и пропала. Сомнений больше не осталось: зверь выслеживает добычу. Седой надеялся, что больше никогда не доведётся встретиться с этими существами, что они навсегда покинули лес, оставив охотников в покое, но надежды живут лишь для того, чтобы однажды умереть, и эта не стала исключением. Человек весь обратился в слух: он знал - грядёт схватка, оставалось лишь не упустить драгоценный момент, который определит, станет ли сегодняшний день последним.
  Седой остановился и приготовился к встрече: скинул на заснеженную землю груз и схватил в руки карабин. Шаги зверя слышались всё ближе и ближе: он подкрадывался к добыче, прячась за балками поваленных деревьев и скопищем кустарника, выбирая момент для нападения. Присутствие существа порождало в глубинах души страх, парализующий волю и разум. Но Седой понимал, что страху нельзя давать свободу: страх делает руки слабыми, а зрение - мутным. Он загнал эмоции как можно глубже, подчинив тело и дух единой цели. Охотник знал, что надо делать: требовалось поймать долю секунды, когда зверь совершит последний рывок и окажется в нескольких метрах от дула винтовки, когда его чёрные глаза заглянут в душу, а из пасти дыхнёт мерзким зловонием. Вот тогда надо жать на спуск.
  Тень, выскочила из-за валежника и метнулась сквозь кустарник. Прозвучали два выстрела: человек надеялся остановить существо прежде, чем оно окажется в опасной близости. Не получилось. В следующий миг перед глазами возникла ощетинившаяся морда с тремя парами острых клыков-бивней в уродливой пасти. Огромное, безволосое, морщинистое тело пепельного цвета оказалось метрах в пяти от человека. Ещё один выстрел - передние лапы подкосились, и туша на всём ходу взрыла землю, вздымая сухую листву, и по инерции несколько раз перекувырнулась, так что Седой еле успел отскочить в сторону, дабы не оказаться задавленным телом подстреленной твари.
  Придя в себя, он ещё долго стоял и смотрел на мёртвое чудовище: существо лежало на боку и таращило на своего убийцу остекленевшие глаза, в которых, казалось, ещё таилась злоба. Дьявольские звери, как их прозвали местные жители, вернулись из небытия после долгих лет отсутствия, и можно было лишь догадываться, что или кто явится следом за ними.
  Охотник помнил, какие деньги отваливали в былые времена городские барыги за бивни и шкуру этих монстров. Из бивней умельцы изготавливали украшения, отличающиеся переливчатым серовато-мраморным оттенком - такие поделки, являясь огромной редкостью, невероятно ценились среди богатых горожан. Седой и сам носил небольшой кулон, собственноручно выточенный из клыка первого монстра, которого довелось убить. Он старался убедить убеждал себя в том, что не верит в талисманы, но всё же никогда не расставался с этим предметом.
  Подходящего инструмента для срезания бивней при себе не имелось, поэтому пришлось пойти домой за ножовкой и заодно отнести мясо кабана. До захода солнца оставалось около двух часов, когда Седой добрался до своего жилища, спрятанного в подвале одной из заброшенных 'хрущёвок'. Узкая тропинка провела его через заросли кустарника и сухой травы, мимо изрисованных граффити гаражей, ржавых останков автомобилей и потрескавшихся блочных стен с рядами безжизненных окон. Рядом со скрипучей подвальной дверью, на которой ещё виднелись остатки коричневой краски, лежал фонарный столб и жалобно наблюдал своим единственным глазом за одинокой человеческой фигурой. Как обычно, поскрипывал на ветру скелет высотного крана, облокотившегося о недостроенный дом по соседству.
  Седой спустился в подвал, миновал несколько ловушек, оберегавших жилище от непрошеных гостей, и оказался в небольшой коморке, обставленной потрескавшейся от времени мебелью. В соседнем помещении, специально оборудованном для просушки шкур и хранения мяса, он скинул добычу, после чего нашёл среди инструментоа ножовку и поспешил обратно.
  Охотник смотрел на следы, оставленные на свежем снегу, и размышлял о том, как легко по ним может выследить человека даже неопытный следопыт. От местных давно не было проблем, но время от времени здесь появлялись чужаки из других районов - с ними иногда приходилось повозиться. Впрочем, даже они, как правило, не представляли серьёзной угрозы. Седой задумался о тех, кого действительно стоило бояться: могли ли они однажды вернуться? Ответ на этот вопрос беспокоил многих: кто-то пророчествовал, что такое время настанет, кто-то надеялся, что нет, но боялись все одинаково и обычно старались даже не упоминать их вслух. Когда они вернутся, руины окончательно опустеют. Что станет с городом? Вряд ли жителям поможет колючая проволока, натянутая по периметру. Седой попытался выбросить из головы мрачные мысли, но отогнав одни, он привлёк другие. Ведь появление дьявольских зверей тоже создавало огромные проблемы: теперь никакой охотник не сможет чувствовать себя в безопасности, находясь в лесу. Да и выживут не все.
  В таких размышлениях он дошёл до места недавней битвы. Огромная уродливая туша зверя лежала там, где его встретила пуля. Но что-то в ней было не так, как раньше. Когда же Седой подошёл ближе, понял, что у животного спилены клыки. Пока он отсутствовал, кто-то украл самую ценную часть убитого зверя. Охотник скинул винтовку и, озираясь по сторонам, осторожно подошёл к телу. На снегу он насчитал три пары чужих ног, недавно топтавшихся вокруг убитого монстра. 'Ушлые ребята, - досадовал про себя Седой. - Совсем берега попутали. Наверняка пришлые, местные побоялись бы. Впрочем, как знать...'. Он ещё раз внимательно огляделся, после чего занялся свежеванием.
  'Если ночью не пойдёт снег, утром получится выследить гадов', - подумал охотник, но эту мысль он почти сразу отбросил, решив, что следы наверняка закончатся на ближайшей дороге, ведущей в город. Кроме того, завтра предстояли дела поважнее. Но смотреть по сторонам впредь следует особенно тщательно: неизвестные, ворующие добычу - это не к добру. Теперь придётся опасаться не только зверей, но ещё и загадочную банду, забредшую в окрестные леса.
  Вечером Седой заглянул к Михалычу - старому приятелю, обитающему в соседнем квартале и тоже занимающемуся охотничьим промыслом. Михалыч был уже не молод, часто жаловался на возраст и на то, что с годами становится всё труднее и труднее, хотя всё ещё держался молодцом, ходил в леса и проблем с едой и деньгами обычно не испытывал. Он жил на последнем этаже пустующей пятиэтажки, расположенной на отшибе за промбазой.
  Когда Седой вошёл в квартиру, Михалыч сидел в кресле перед затянутым прозрачным полиэтиленом окном и читал книгу в разваливающемся переплёте. Рядом дымила небольшая самодельная печь-плита, на которой кипятился чайник, в углу комнаты примостились охотничья 'Мосинка' и АК-74 с треснутым цевьём, на полу, возле кресла, стояла начатая бутылка водки. Как оказалось, сегодня Михалыч весь день провёл дома.
  - Спасибо, что предупредил, - поблагодарил он, когда Седой закончил рассказ, - хотя добром это в любом случае не кончится. И Бог с ними, с бандитами, они и сами сюда побоятся сунуться; звери - вот главная проблема. Я уже стар, мне их очередного появления не пережить.
  - Кончай бухать, - посоветовал Седой, - дрожащими руками с дьявольским зверем тягаться точно бесполезно.
  - Да брось! Я уже давно не боец. Кроликов стрелять могу, но против такого противника не сдюжу. И водка тут ни при чём - силы покидают, не могу уже бегать по лесам, как прежде. Ничего не вечно в этом мире, и каждому из нас отведено своё время. Я с этим смирился: бессмысленно оттягивать неизбежное. Бессмысленно и глупо.
  Седой молчал, сознавая правоту приятеля. Понимание банальной истины, вещаемой стариком, не уменьшало грусть от утраты: сколько уже было потерь, но с каждой новой боль слабее не становилась. Вот и ещё одному предстоит уйти - последнему другу, оставшемуся на этом свете. Михалыч тоже молчал. Сидели так долго, потягивали горячий чай из керамических кружек с отколотыми краями.
  - Представляешь, - нарушил тишину старик, и его лицо на миг озарилось радостью, - А я сегодня опять со своими виделся!
  - Да? И как они? - Седой поставил кружку на стол пустую кружку.
  - Да так... жалуются на жизнь, говорят, тяжело сейчас, скучают. Надо бы с ними чаще проводить время.
  - Они сюда приходили?
  - Разумеется. Только, почему-то не захотели оставаться. Впрочем, их понять можно: тут не жильё, а свинарник. Познакомить бы вас, у меня сынишка просто чудо, горжусь им очень! На старость лет хоть одно утешение.
  Он снова замолчал, а потом добавил с прежней тоской:
  - Честно скажу, трудно с ними встречаться. А расставаться ещё хуже. Раньше так тяжело не было. А сейчас вот, приходится водкой глушить проклятую тоску. Но знаешь, это всё равно лучше, чем без них. Не представляю даже, как ты со своими можешь не видеться?
  - Они умерли, - вздохнул Седой, - их больше нет.
  - Да, точно, ты говорил. Это печально. А может, всё-таки, ещё живы? Не пробовал искать?
  Седой посмотрел в кружку.
  - Чай закончился, - тихо сказал он.
  - Кстати, - продолжал Михалыч, - старуха моя очень переживает: говорит, скоро грядёт нечто ужасное. Я думал, просто истерит, как обычно. Но, видимо, нет. И, мне кажется, тут дело не только в зверях. Они лишь вестники. Придут эти, ну ты сам знаешь кто, и нам всем хана. Внутренний голос подсказывает, что в этот раз так и будет.
  - Что ж, сам говоришь: каждому отведено своё время... - Седой уставился на облезлые обои, местами отслоившиеся от стены. - Поживём, увидим.
  
  

Глава 2

  На следующий день Седой отправился в город: отнёс высушенные кроличьи шкурки деду Илаю - торговцу, с которым давно вёл дела.
  - Ты тут всех барыг знаешь, может быть слышал, не пытался ли кто-нибудь толкнуть бивни дьявольского зверя? - поинтересовался у него Седой.
  - Нет, не слышал, - покачал головой Илай. - Неужели звери опять пришли?
  - Да, вчера видел одного.
  Торговец нахмурился:
  - Вот это новость! Даже не знаю, грустить или радоваться по этому поводу. С одной стороны, их шкуры и клыки дают хорошую выручку, но с другой...
  - Вам-то, городским, что грустить? Вы тут, как у Христа за пазухой. Это нам, охотникам, жизни не будет.
  - В том-то и дело, охотников осталось мало. И если вы все сгинете, кто мне клыки будет таскать? А, кроме того, ты же знаешь настроения в городе: люди считают, что следующий раз звери придут не одни. Священник у нас в церкви это постоянно повторяет.
  - Откуда у него такая информация? Неужели свыше нашептали? По-моему, обычная байка. Связь между появлением зверей и этими ублюдками никто не обнаружил. В прошлый раз дьявольские звери явились одни, а потом просто ушли, как будто их и не было. Правда, много славных охотников тогда погибло.
  Дед Илай пожал плечами:
  - Всё равно, каждый раз, когда приходят эти клыкастые твари, люди боятся: а вдруг именно сейчас?
  Седой усмехнулся, хотя на душе было не радостно.
  - Знаешь, что, - перевёл он тему, - я думал тут на досуге, и пришёл вот к какому выводу: слишком уж опасно работать становится, риски увеличиваются. Не накинуть ли процентов двадцать к обычной цене?
  Дед Илай было запротестовал, но охотник прервал его:
  - Хватит мелочиться, там подохнуть можно ради твоих шкурок, а ты копейку зажимаешь. Мало того, что ты, ленивая жопа, не хочешь из города выйти, и мне самому приходится сюда через колючку лазить, так теперь ещё и это. Не жмись, с тебя не убудет.
  После непродолжительного спора, торговец согласился, а Седой подумал, что лишние копейки, которые удалось выбить из жадного барыги, всё равно не стоят риска оказаться в пасти монстра. Почему воры не сбыли бивни, для него оставалось загадкой, впрочем, Седой решил, что они либо ещё не успели, либо чего-то выжидают. Что ж, подождёт и он, а потом найдёт их.
  - Да, кстати, по поводу денег, - вспомнил дед Илай, - позавчера звонил Легавый, хотел с тобой встретиться: дело есть. Надо, чтоб ты снова куда-то сходил. Говорит, клиент хорошо заплатит.
  - Давненько от него не было вестей, странно. А куда нужно идти?
  - Он не сказал, впрочем, я и не допытывался. Сам спросишь. Ну так что, встретишься?
  - Эх, подозрительно это как-то... Впрочем, ладно. На обычном месте в восемь. Но если тут кроется подстава, обязательно узнаю, и пусть он тогда на глаза мне не показывается - так и передай.
  Охотник не хотел лишний раз задерживаться в городе: ему становилось тошно в этом гнетущем месте, наполненном враждебными людьми. Однако незапланированная встреча вынудила остаться до вечера. Погода стояла пасмурная и холодная, на улице царил полумрак от заводских выхлопов, скрывающих небо. Смрадный воздух порождал у прохожих тяжёлый, сухой кашель. Седой по обыкновению прикрыл лицо респиратором. Он торопился к месту встречи и постоянно оглядывался по сторонам, желая избежать вездесущих патрулей, столкновение с которыми не предвещало ничего хорошего. Снега на улицах не было: он таял, не успев упасть, и в город захватила сырость вперемешку со смогом, оседающим на асфальт и растворяющимся в лужах.
  На заводах проревели гудки, возвещая об окончании рабочего дня, и массивные здания, сложенные из красного, закопчённого кирпича, разродились толпами невзрачных мужских и женских фигур в серых, мешковатых одеждах. Бесцветные, болезненные лица, гноящиеся глаза, жёлтые зубы, респираторы и марлевые повязки тут и там мелькали в шумной толпе, выплеснувшейся на улицы. Занятые разговорами и мыслями, люди брели по тротуару, не замечая между собой постороннего. Массивные автомобили с рублеными прямоугольными формами, принадлежащие городским богачам, время от времени проносились мимо, добавляя в и без того отравленный воздух вонючий дым из выхлопных труб.
  Седой не любил город: здесь не было жизни ѓѓ- ни одного деревца в нагромождении уродливых строений, ни одной травинки на задушенной асфальтом земле. Тяжёлые стены жилых и производственных зданий протянулись сплошной стеной вдоль улиц, создавая ощущение узких тюремных коридоров, по которым ежедневно бредут толпы добровольных узников гигантской темницы. Для охотника это место являлось символом смерти духа, сосредоточием безнадёжного, бессмысленного существования, закованного в цепи вынужденной необходимости. Каждый раз, разглядывая изнурённых прохожих и почерневшие уродливые стены, он думал, что никогда не променяет свою, пусть опасную, но свободную жизнь на эту нелепую клетку, в которой тысячи бедолаг хиреют и задыхаются из-за собственной немощи.
  Седому вместе с остальными прохожими пришлось потесниться к краю тротуара, когда мимо проходила колонна из людей в длинных чёрных балахонах. На их шеях висели большие кресты, а над головами развевались хоругви с ликами Спасителя и цитатами из Священного Писания. Шествующие заунывными голосами призывали покаяться перед Страшным Судом и идти в храм на вечернюю службу. 'Да грядут четыре всадника...', - грозным басом возвестил крупный, бородатый мужчина, ведущий процессию, после чего стал описывать страшные беды, которые, якобы, ждали человечество в совсем недалёком будущем. Многие горожане внимали оратору с благоговением и трепетом, а некоторые даже повторяли за проповедником отдельные фразы и кричали 'Аминь!'. Когда колонна прошла, охотник негромко выругался: ему не нравились эти люди с ханжескими, постными физиономиями, стремящиеся насадить власть своего Бога везде и всюду. Шествие навеяло соответствующие размышления, но их вскоре пришлось оставить: Седой почувствовал волнение толпы вокруг.
  - Это охотник! - кричал какой-то старик в нищенских лохмотьях, тыча в Седого тощим пальцем. - Служитель Дьявола! Он на улицах города! Он предвещает беду, смерть! Берегитесь!
  Прохожие с интересом и страхом оглядывались на крики. Некоторые шарахались от охотника, будто от заразного больного, крестились и торопились уйти подальше, некоторые смотрели со злобой в глазах, готовые предпринять необходимые меры против посланца сил зла, и лишь немногие равнодушно проходили мимо. На противоположной стороне улицы Седой заметил нескольких человек в серых полицейских шинелях, противогазах и железных касках с широкими полями. Привлечённые суматохой, они быстро приближались, гремя по тротуару тяжёлыми сапогами. Недолго думая, он свернул в ближайший переулок, а затем углубился во дворы; к счастью, никто из горожан не решился его остановить. Пробравшись сквозь чехарду городских дворов, наполненных грубыми голосами, неубранным мусором и кислым запахом пищевых остатков, Седой вышел на соседнюю улицу. Его не преследовали. Вздохнул с облегчением, вытер со лба пот, смешанный с уличной копотью. Как нищий смог распознать в нём охотника, Седой не понимал: идя в город, он одевался, как обычный горожанин, и всегда закрывал лицо.
  Встреча должна была состояться в пустующей части города около разбитого фонтана, напротив которого располагалась действующая транспортная база. Рядом с базой теснились утопавшие в вечернем сумраке двух-трёх этажные домишки с облупившейся штукатуркой, в которых давно никто не жил. Неподалёку громоздились цеха заброшенного завода, возвышающиеся над остальными постройками. Седой взобрался на крышу одного из них и начал изучать в прибор ночного видения прилегающие территории. За оградой базы покоились многоколёсные монстры с рядами выхлопных труб, торчащих по обе стороны капота, а рядом с одним из покосившихся нежилых домов, жгла костёр группа бездомных. Рабочий день закончился, и последние служащие покидали базу. Бездомные вскоре тоже прекратили посиделки у огня и разбрелись. Местность опустела. Стояла кромешная тьма, из которой три фонаря своим неярким светом вытаскивали часть дороги, ворота базы и фонтан со сломанными скульптурами. К фонтану подошли два человека и встали под фонарём. Первого Седой узнал сразу - это был Легавый, посредник; второго, подтянутого, хорошо одетого мужчину средних лет с грубым, волевым лицом, он видел впервые.
  'Военная выправка, - отметил про себя охотник. - И костюмчик хороший. Бывший военный? Или не бывший? Подозрительный тип'.
  Ничего необычного или представляющего опасность Седой не обнаружил. Тем не менее, первой мыслью было не связываться, уйти прямо сейчас. Плевать на деньги: с военными, пусть и бывшими, никаких дел иметь не хотелось. Но, немного поразмыслив, он всё-таки решил встретиться с клиентом и лично узнать, чего тот хочет. Спустился. Подошёл. Поздоровался.
  - Поручик Алексеев, - представился хорошо одетый мужчина зычным командным голосом.
  'И правда, военный, - подумал с досадой Седой. - Интересно, какого хрена ему от меня надо?'
  - Прекрасно, что вы согласились придти, - начал поручик, пытаясь казаться дружелюбным, - ваша помощь будет очень хорошо вознаграждена.
  - Я ещё не соглашался ни на какую помощь, - холодно отрезал охотник, - говори, что нужно, и какова сумма, а я решу, браться ли мне.
  Чувствовалось, что офицер опешил от фамильярности незнакомого штатского лица, но он изо всех сил постарался скрыть возмущение.
  - Да ты не нервничай, - влез Легавый, - дело стоящее, отвечаю. Тебе понравится. Я сразу твою кандидатуру посоветовал, как узнал.
  - Конечно, вы правы, - продолжил поручик, - изложу суть. Нам, военному управлению, нужно, чтобы вы провели в САР небольшой отряд. Требуется дойти до Солнцево и обратно, экспедиция всего на пять дней.
  Он озвучил сумму вознаграждения, она оказалась больше, чем обычно предлагали за услуги проводника. Седой почесал затылок: дело заманчивое.
  - Кроме того, военное управление желает выйти на регулярное сотрудничество с охотниками, что, разумеется, означает для вас наличие постоянной работы и получение официального разрешения на проживание в городе. Одним словом, есть хорошие перспективы. У нас в планах возродить исследование САР, а для этого нужны проводники и искатели. Я думаю, наши условия более чем достойны для того, чтобы вы согласились на эту работу.
  Седой нахмурился:
  - Ты в курсе, как давно я не был в САР, и почему прекратил туда ходить?
  - Разумеется, мы знаем, что произошло с последней экспедицией. Но из всех оставшихся охотников только вы имеете надлежащий опыт вождения людей в аномальный район. Видите ли, сейчас правительство желает возобновить исследования аномального района. Если я не ошибаюсь, вас, как бывшего учёного, именно это прежде мотивировало туда ходить?
  - Откуда такое стремление? Власти сами же объявили САР местом действия нечистых сил и свернули все научные исследования. И, как я слышал, позиция церкви становится только твёрже.
  - Скажем так, некоторые люди в военном управлении умнее, чем вы полагаете. Нашлись ресурсы, которые мы хотим задействовать именно в этом направлении.
  - Так значит инициатор - военное управление?
  - Верно. Там есть люди, стоящие за прогресс.
  - Допустим. Но в чём цель готовящейся экспедиции?
  - Если говорить в общих чертах, надо найти кое-какую вещь. Большего не могу сообщить: военная тайна, сами понимаете...
  - Ну на нет и суда нет, - пожал плечами Седой. - Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю, что - это не ко мне. Я либо понимаю, что делаю и на что подписываюсь, и тогда соглашаюсь помочь, либо нет - тогда до свидания. Люди с секретами у меня доверия не вызывают. Если желаешь моей помощи, секретов быть не должно - таковы условия. Так что, извини, предложение мне не интересно.
  Седой уже собрался уходить.
  - Да хорош пальцы гнуть! - хотел остановить его Легавый. - Дело же - верняк, хорошие бабки. Не будь таким занудой!
  - Ладно, так и быть, - согласился поурчик, - в общих чертах обрисую ситуацию, но не просите от меня большего. И сообщить сведения я могу только вам одному.
  С этими словами, офицер посмотрел на посредника, тот хмыкнул и отошёл в сторону. Затем продолжил:
  - Видите ли, неделю назад в Солнцево совершил аварийную посадку вертолёт. Связи, разумеется, никакой нет, судьба экипажа неизвестна. Собственно, для этого и будет послан отряд - узнать, что стало с машиной и людьми.
  - Их уже нет в живых. Да и вертолёт, считай, потерян: оттуда его не достанете, даже, если найдём.
  - Абсолютно верно. Но, скажем так, на борту есть то, что надо забрать. Примерные координаты его местонахождения нам известны, осталось просто туда дойти. Надеюсь этого достаточно?
  Седой почесал затылок. Ох, как ему не хотелось соглашаться: внутри всё протестовало, а он привык прислушиваться к своему чутью. Но сумма действительно была заманчивая и, главное, подкупала перспектива возобновления исследований в аномальном районе. 'Неужели местные начали умнеть? - думал он. ѓ- Или этот офицеришка всё напридумывал, лишь бы затащить меня в САР?' Седой склонялся ко второму. Ну а если всё же говорит правду? Что ж, попытка не пытка. Кроме того, было и ещё кое-что: то, в чём охотник не хотел признаваться даже самому себе...
  - Хорошо, - согласился Седой, - я пойду. Треть суммы оплачиваем заранее до выхода.
  - Вот и славно, - ответил поручик, растянув рот в формальной улыбке.
  
  

Глава 3

  На затянутом серыми тучами небе забрезжил рассвет, когда ощетинившийся пулемётами бронеавтобус с охотником и отрядом военных на борту подъехал к городскому КПП. Дежурный в противогазе козырнул офицеру, сидящему в кабине, и, получив пропуск, удалился в будку. Машина тронулась. Ржавый, трёхбашенный танк, пристроившийся рядом, за земляной насыпью, равнодушно смотрел вслед уезжающим застывшими стволами орудий.
  Двигатель жалобно завывал, гоня тяжёлую тушу автобуса по пустой дороге прочь от города. Два десятка бойцов в полной боевой выкладке молча сидели в полумраке салона. Армейские ватные куртки цвета хаки, перетянутые широкими ремнями, делали фигуры солдат бесформенными, а противогазы со свисающими хоботами походили на диковинные звериные морды. Матовое покрытие шлемов тускло поблёскивало на свету, который просачивался в салон сквозь узкие окошки с отодвинутыми заслонками. Вещмешки и подсумки лежали в ногах. Возглавлял отряд лично поручик Алексеев, сидевший рядом с водителем.
  Когда покинули задымлённый район, солдаты сняли противогазы, теперь из темноты смотрели угрюмые человеческие лица. Седой скептически поглядывал на спутников, на душе у него было не спокойно: многие из них - совсем молодые ребята, зелёные новобранцы, не имеющие никакой психологической подготовки для подобных операций. Он долго распинался перед командованием на тему отбора людей для похода в аномальный район, но, кажется, офицерам было плевать. Седой понял, что они не рассчитывают на возвращение всей группы, и это его дико покоробило, он даже хотел отказаться от участия, но почему-то передумал, а теперь жалел об этом. Генералы привыкли посылать солдат на смерть, а Седой не привык нести бремя ответственности за тех, кого другие отправили на убой.
  Автобус мчался по старому, растрескавшемуся асфальту прочь от города. Время тянулось вязко и тоскливо, солдаты изредка переговаривались и перебрасывались шутками, подбадривая друг друга. Пошёл снег, он белыми хлопьями вился перед мчащимся по пустой дороге бронированным монстром. Седой думал о том, как рано в этом году пришла зима: конец октября, а поля уже уснули под белым покрывалом.
  Через два часа бронеавтобус свернул на узкую бетонку, перекрытую шлагбаумом. По ней доехали до заброшенной деревни - там дорожное покрытие заканчивалось, и начиналась старая глинистая колея. Местами в ней стояли заболоченные лужи, местами путь преграждали заросли кустарника и молодая поросль деревьев, кое-где дорогу завалило буреломом. Несколько часов машина медленно ползла по кочкам, наматывая на колёса рыхлую глину и приминая мешающуюся растительность. Пару раз пришлось останавливаться, чтобы расчистить завалы. Чуть не застряли, проезжая овраг. Наконец выехали в поле. Присыпанная снегом колея вела к заброшенным домикам, маячившим вдалеке, за которыми снова начинался лесной массив. Прямо посередине дороги вкопан большой железный знак. Несмотря на облупившуюся краску, надпись на нём всё ещё читалась: 'Внимание! Граница Солнцевского аномального района. Проезд и проход строго запрещён!'
  - Приехали, - объявил поручик, - дальше пешком.
  - Ваше благородие, а почему нельзя на автобусе? - спросил у него один из молодых парней.
  - Там электроника не работает, - ответил Седой, не дожидаясь офицера, - далеко не уедешь.
  - Рядовой, не задавай глупых вопросов, надо, значит надо! - прикрикнул не него поручик.
  - Виноват, ваше благородие.
  После обеда машина уехала обратно, а отряд двинулся дальше - вглубь аномального района. Впереди колонны шли два бойца с винтовками наготове, чуть позади держались поручик и охотник, следом за ними шагали капрал и санитар, потом все остальные. Ещё два бойца с оружием в руках замыкали шествие. На общем фоне выделялся здоровый пулемётчик: он был на полголовы выше самого высокого солдата в отряде, а на его плече покоилось массивное орудие - тяжёлый ручной пулемёт. За спиной у Седого побрякивал верный 'Тигр'. Ему предлагали взять с собой автоматическую армейскую винтовку, но он отказался: эти тяжёлые, громоздкие ружья с деревянной ложей и коротким стволом, способные за две секунды выпустить магазин на двадцать патронов, казались охотнику столь неудобными, что он даже смотреть на них не хотел. А вот бойцы, особенно опытные, знающие толк в оружии, завистливо косились на лёгкий чёрный корпус необычного для них охотничьего карабина.
  Солдаты ступали по нетронутому, только что выпавшему снегу, с опаской озираясь по сторонам. В серых глазах, смотрящих из-под загнутых краёв шлемов, читалось беспокойство.
  - Да чего тут страшного-то? - храбрился пулемётчик. - Всё так же, как и везде.
  - Много всякого рассказывают про это место, - возразил другой боец, - послушаешь, и жуть берёт.
  - Ага, сказки для маленьких детей! Воображение у людей хорошее, в церкви понаслушаются басен, и давай болтать. Но я идиотским россказням верить не собираюсь..
  - Ага, наплетут всякого, - поддакнул ещё кто-то, - поменьше думайте об этом, парни, и нечего будет бояться.
  Но солдаты боялись. Седой, наблюдавший много раз подобную браваду, различал нотки страха, сквозящие в напускной самоуверенности.
  Бойцы понизили голос.
  - Надеюсь, охотник знает, куда ведёт. Меня, честно говоря, этот тип беспокоит больше, чем весь САР, - прошептал кто-то за спиной, - кто знает, что у него на уме? Охотники странные. Я думаю, зря командование нам его навязало, сами бы дошли.
  - Это точно, - поддакнул собеседник, - а урод он тот ещё. Родился, что ли, таким?
  - Нет, это от того, что сюда часто ходил. Не знаю, правда ли, но, многие считают, что местная атмосфера сказывается на внешности. Да, от физиономии в дрожь бросает! Надеюсь, я таким не стану, а то все бабы будут шарахаться.
  - В церкви говорят, что охотники - слуги Дьявола, - добавил кто-то третий.
  - Хрен его знает, конечно, но доверия у меня он точно не вызывает.
  Возможно, шептавшиеся полагали, что Седой их не услышит, но они не знали, как хорошо развит слух охотника. Солдаты умолкли, а Седой с горечью подумал, насколько нелепы распускаемые слухи. Неудивительно, что люди так его боятся. Впрочем, он знал, что горожане склонны к мистицизму и иррациональному, инстинктивному поведению. Они готовы видеть зло во всём, что не вписывается в их примитивную картину мира. Он понимал, что люди, смирившиеся с жизнью в рабстве, глупы и беспомощны, и страх перед охотниками являлся всего лишь одним из проявлений данных качеств. Солдатики, испуганно тычущие по сторонам своими ружьями, храбрятся друг перед другом, но на деле они столь же глупы и беспомощны, как и остальные горожане. Им не место в аномальном районе. Седой не мог себе внятно объяснить, зачем согласился их вести. Из страха? Он не решался ответить на этот вопрос. Неужели он проявил малодушие, ухватившись за жалкую соломинку: обещание получить разрешение жить в городе? Надеялся уйти от того, что грядёт? Ценой рабства купить жизнь и спасение? Каким же презренным для охотника было малодушие, и теперь он сам себе должен признаться в поступке, достойном презрения в собственных глазах. Думая о возможной угрозе, он ощущал перед ней беспомощность, так же как солдаты ощущали беспомощность перед аномальным районом.
  Спустя час пути Седой велел свернуть с грунтовой дороги на ведущую в лес тропинку, рядом с которой торчал железный флажок со следами красной краски.
  - Прямо идти нельзя, - пояснил он.
  - Охотник, - вдруг окликнул его один из бойцов, - а откуда ты знаешь этим места? Ходил здесь раньше? Как ты узнал, куда идти? Вдруг заведёшь куда-нибудь не туда?
  Седой смерил его взглядом:
  - Вообще-то я раньше был искателем. Если ты не в курсе, ваши учёны неплохо платили за необычные образцы флоры и фауны местного происхождения. Тогда много кто занимался подобным, не то, что сейчас. И проводником я был - целых два года, между прочим. Не зря, наверное, твоё командование три часа передо мной отплясывало, чтобы уломать пойти с вами. А какой прок вас не туда вести? Мой интерес простой, коммерческий: свожу - получу деньги. Знаю, вы тут много чего болтаете, но... я точно так же хочу без проблем добраться, куда следует, и побыстрее вернуться обратно, может быть, даже больше, чем вы. Так что, цель у нас, считайте, одна.
  Седой, как мог, старался вселять в людей уверенность, но сам он беспокоился. Переживал о том, сможет ли найти прежние маршруты на изменившейся за десять лет местности. Да и последняя неудачная экспедиция ещё бередила память. Командование просило молчать про этот случай, дабы не подрывать боевой дух отряда, но Седой и сам не хотел ничего рассказывать - то были не слишком приятные воспоминания.
  На улице смеркалось, снег прекратился.
  Заночевать пришлось среди гнилых пней - того, что осталось от некогда росшей здесь дубравы. Разбили палатки, разожгли костёр, выставили часовых.
  Вдали виднелся лес, откуда постоянно доносились звуки ломающихся деревьев, как будто кто-то огромный ходил и крушил всё на своём пути. Среди мёртвой ночной тишины звуки казались особенно жуткими и гнетущими.
  - Да что там происходит, чёрт возьми! - выругался поручик.
  - Безвременная зона близко, - ответил Седой, - а вокруг неё зона пространственно-временных сдвигов. Там, где лес, она как раз и начинается.
  - Вон оно что, - задумчиво произнёс офицер, - читал я про эту штуку, туда лучше нос не совать.
  - А почему деревья трещат? - спросил один из солдат.
  - Так я же объясняю, пространственно-временные сдвиги: там все объекты постоянно перемещаются во времени и пространстве, кидает их туда-сюда, понимаешь?
  - А в безвременной зоне что?
  - Кто ж тебе скажет? - усмехнулся Седой, - для этого в ней надо побывать, а это не возможно в принципе. Когда материя останавливает своё движение во времени, предметы распадаются и прекращают своё существование. Стоит тебе или мне туда попасть, мы мгновенно разложимся на неподвижные частицы, а, может быть, и вообще превратимся в ничто. К безвременной зоне даже близко подобраться нельзя, потому что вокруг неё находится ЗПВС. А если зайдёшь в ЗПВС, тебя начнёт бросать во времени и пространстве, как те деревья. Причём разрыв может случиться неудачно, и тебя раскидает по частям. И чем ближе к безвременной зоне, тем на меньшие сегменты разрывается пространство, что фактически ведёт к неминуемой гибели любого живого существа, оказавшегося там.
  Солдат почесал затылок, пытаясь осмыслить сказанное.
  - А здесь не опасно? - спросил он.
  - Нет, тут раньше все ходили. Видел железные флажки? Такими искатели отмечали безопасные тропы. Иногда ещё зарубки на стволах делали и тряпки вязали на ветки.
  Отряд готовился ко сну. Седой наблюдал, как многие бойцы читали Отче Наш и другие известные им молитвы.
  - За нас же молятся? - донёсся из темноты голос.
  - Да, конечно, - ответил другой, - молитвы возносят за всех солдат, которые находятся на войне или на опасном задании. Список наших имён передали в храм части, так что не переживай.
  Седой про себя усмехнулся. Приступы религиозности в САР являлись обычным делом. Он наблюдал их постоянно даже среди учёных. Более того, он знал многих искателей и проводников, ударившихся в религию после некоторого времени, проведённого в аномальном районе. 'Только плохо здесь помогают молитвы, - думал Седой. - В ЗПВС, как ни молись, всё закончится одним'.
  Ночью он почти не спал - лежал и слушал. Вслушивался в ночную тишину, разрываемую звуками ломающихся вдали деревьев. Седому казалось, что кто-то таится во тьме, кто-то наблюдает за спящими людьми. Пытался расслышать движение, но не мог. Вместе с этим ощущением пришла тяжесть в теле и лёгкая головная боль, которая - он знал - будет только усиливаться. Это САР начинал медленно убивать непрошеных гостей.
  
  

Глава 4

  На следующий день прошли несколько заброшенных деревень. С самого утра люди чувствовали тяжесть в мышцах и головную боль - идти становилось всё труднее и труднее. Седой старался успокаивать солдат, объясняя, что в САР это обычное явление, и причин для беспокойства нет. Но сам он переживал, и главным источником волнений являлись разговоры за его спиной. Один из бойцов рассказывал сослуживцам, как утром услышал голоса. Другой, совсем юный на вид новобранец, тоже признался в этом, более того, он чётко идентифицировал голос: тот принадлежал его брату, недавно погибшему от несчастного случая. Оказалось, что за день брат разговаривал с парнем уже несколько раз. Некоторые не верили, другие уверяли, что это влияние злых сил, которому надо сопротивляться. Завязался спор.
  - Заткнулись все! - рявкнул на подопечных поручик. - Никаких голосов я не слышал, значит, их нет, так что хватит сочинять!
  Седой заметил, что офицеру тоже не просто: его глаза бегают из стороны в сторону, а на лбу от напряжения образовалась глубокая морщина, он казался чрезмерно раздражительным и прикрикивал на солдат из-за каждой мелочи. Безукоризненная выправка бесследно исчезла, и теперь поручик шёл, сгорбившись, будто на плечах лежал весь мир. Охотник понял, что ситуация складывается значительно хуже, нежели это представлялось прежде. Люди слишком рано начали слышать голоса!
  - У некоторых начинаются слуховые галлюцинации, значит, через день-другой возникнут зрительные, - тихо сообщил Седой поручику. - Я не думал, что это начнётся так скоро. Люди со слабой психикой должны немедленно возвращаться обратно!
  - Ты утверждаешь, что среди моих бойцов имеются психически нездоровые люди? ѓ- сухо спросил офицер, - смею заверить, медицинские заключения говорят, что все они находятся в прекрасном самочувствии. Насколько мне известно, сумасшествие начинается только спустя пять-семь дней после вступления в аномальный район. Поэтому не надо наводить преждевременную панику!
  - Причём тут медицинские заключения, когда людей глючит на второй день пути? Это говорит больше, чем какое-то заключение. Они не дойдут! Сумасшествие, как ты это назвал, начинается у всех в разное время. И голоса - признак того, что оно не за горами. Надо возвращаться обратно, или, как минимум, отправить назад людей с галлюцинациями.
  - Нет, - возразил офицер, - никого я отправлять не стану. Мы почти на месте, и поворачивать назад глупо.
  - Мы же договаривались: если я обнаружу преждевременные признаки деструктивного влияния на людей аномального района, операция должна быть прекращена.
  - О том, чтобы вернуться даже речи идти не может! - раздражённо повторил поручик. - Перед нами стоит боевая задача, и мы её выполним. И со своими людьми я разберусь без чьей-либо помощи.
  'Нет, всё-таки этот вояка слишком самоуверенный, - думал Седой. - Сколько таких надменных дураков, не желающих никого слушать, САР поглотил! Видимо, не зря я с военными прежде не связывался'.
  Вечерело. Лес медленно и неотступно погружался во мрак. Люди шли по узкой тропе, почти не заметной под травой и опавшими листьями. Время от времени приходилось продираться сквозь заросли кустарника и отбиваться от навязчивых ветвей, стремящихся больно хлестнуть по лицу. Лучи фонарей ощупывали землю впереди отряда, вырывая у сгущающейся тьмы небольшие островки света. Седой всматривался в ночной лес, пытаясь разглядеть тропу, и с облегчением вздыхал каждый раз, когда находил ещё один железный флажок - значит, идут правильно. Солдаты, вымотанные тяжёлой дорогой и головной болью, устало волочили ноги. К ночи планировалось дойти до следующего населённого пункта, и поручик постоянно подгонял своих людей.
  - В общем, так, парни, - объявил Седой, когда отряд вышел на узкую, поросшую высокой травой, просеку, - впереди нас ждёт довольно паршивое местечко. Ничего опасного, но и приятного мало. Главное, не вертите головами по сторонам.
  - Не темни, говори прямо, что там? - потребовал поручик.
  - О пространственных совмещениях слышали?
  Бойцы переглянулись.
  - Господи! - ужаснулся кто-то.
  - Есть обходной путь? - спросил офицер.
  - К сожалению, нет, здесь очень узкий коридор между аномальными участками, так что обойти никак. И, повторяю, смотреть только вперёд! Кому-то можно завязать глаза - мы так часто делали, когда водили новичков.
  - Ну уж нет, не позволю из моих бойцов делать слепых котят! - заявил Алексеев.
  Седой пожал плечами:
  - Дело ваше, только не говорите потом, что не я предупреждал.
  Двинулись дальше, и лучи света от фонариков снова поползли по земле. Ощущалось сильное беспокойство, охватившее отряд. Люди тихо переговаривались и шептали молитвы - как могли, боролись со страхом.
  Вдруг за спинами раздался душераздирающий крик. Все обернулись, и начали светить в ту сторону, откуда доносились вопли. Оказалось, отстал один из замыкающих, теперь он стоял, как вкопанный, глядя в чащу леса, и кричал от ужаса. Седой узнал его: это был тот самый парень, который слышал голос умершего брата.
  - Рядовой, вернуться в строй! - скомандовал поручик, и Седой уловил страх, сквозивший в его голосе.
  Но парень не слышал приказа, он поднял винтовку и начал стрелять по деревьям, не переставая кричать. Когда закончился первый магазин, он достал из кармана разгрузки второй и попытался вставить в приёмник дрожащими руками. Выронил, достал следующий.
  Один из бойцов поспешил к сослуживцу, осыпая его бранью:
  - Успокойся, чёрт тебя побери, молокосос хренов! Хватит палить!
  Он уже протянул руку, чтобы выхватить у обезумевшего оружие, когда тому наконец удалось справиться с магазином. Парень повернулся и, не глядя, выпустил очередь. Пули изрешетили подошедшего бойца, и он, отшатнувшись, рухнул навзничь; брызги крови оросили снег и опавшие листья.
  Остальные кинулись на землю и взяли стрелявшего на мушку. Люди кричали, чтобы он бросал оружие, но солдат стоял и перезаряжала винтовку.
  - Ещё движение, и ты труп! Оружие на землю! - гаркнул поручик, целясь ему в голову.
  Солдат не обращал внимания и на своего командира, теперь его взгляд вместо ужаса выражал полную отстранённость, казалось, парень никого не замечал вокруг. Он вставил магазин и передёрнул затвор. В это время некоторые бойцы, находящиеся близко к деревьям, наконец-то увидели, что происходит в лесу, и в отряде началась паника, которая помешала офицеру произвести выстрел. А обезумевший солдат с таким же отрешённым выражением лица упёр ствол себе в подбородок и зажал спусковой крючок. Лицо и голова превратились в кровавую кашу, тело упало, вывалив на землю содержимое черепной коробки, каска откатилась в сторону.
  Но никому уже не было дела до ребят, только что погибших у всех на глазах. Солдаты ошарашено озирались по сторонам, увиденное в чаще, приводило их в ужас. Из стволов деревьев торчали лица, тела и конечности людей. Плоть, прекрасно сохранившаяся, не подвергшаяся за долгие годы разложению, была вмурована в древесину. Лица несчастных казались поразительно живыми, на них застыли маски страха и боли, из открытых ртов вырывался немой крик, руки тянулись вперёд, как будто пытались ухватиться за воздух. Момент тысячи смертей в нечеловеческих муках навсегда остался запечатлённым в кошмарном лесу.
  В отряде началось смятение: бойцы сбились в кучу посреди просеки, одни были не в силах оторвать взор от тел, другие, наоборот, закрывали лицо руками, не желая выносить страшное зрелище. Лес наполнился руганью и возгласами ужаса, кто-то кричал: 'Они живые, они движутся, они хотят схватить меня'. Седой тоже смотрел на деревья и тела, застрявшие в них, он ходил здесь много раз, но так и не привык к этому месту.
  Вдруг охотник ясно увидел, как одно из лиц повернулось к нему, и из сведённого болью рта донёсся хрип: 'Помоги!'. В тот же миг со всех сторон тысячи глоток закричали наперебой нестройным хором из мужских, женских и детских голосов, требуя спасения. Он зажал руками уши, но голоса тише не становились. 'Приди же в себя, чёрт возьми! Хватит!' - мысленно приказывал он мозгу, напрягаясь изо всех сил. Голоса смолкли...
  Нескольким бойцам, в том числе поручику, капралу и пулемётчику, всё же удалось сохранить присутствие духа. Капрал пытался привести людей в чувство, а пулемётчик с ужасом озирался вокруг, держа в руках своё массивное оружие. Заметив сидящего в стороне охотника, верзила прорычал, тыча в него стволом:
  - Это он виноват! Он нас сюда завёл! Он это специально сделал: хочет, чтобы мы с ума посходили! Пристрелить его нахрен!
  Пара человек, услышав призыв пулемётчика, наставила на Седого винтовки. Охотник понял: ещё миг, и свершится самосуд. Но его спас поручик, который вовремя овладел ситуацией. Он бросился к пулемётчику и оттолкнул наведённый ствол.
  - Возьмите себя в руки, сукины дети! - проорал он.
  Он бегал между людьми, тормошил их, раздавал пощёчины и подзатыльники.
  - Что за вой подняли, бабы? Каждому выпишу по сотне розог, когда вернёмся, если тотчас же не встанете в строй! - кричал поручик.
  Угрозы возымели должный эффект: бойцы стали приходить в себя и выстроились в колонну, не смотря на то, что многих не покидала нервная дрожь. Двоим было приказано оттащить трупы в сторону, после чего отряд зашагал дальше.
  - Они же не похоронены! - возмутился кто-то, - их нельзя бросать в этом проклятом месте!
  - На обратном пути захватим, - отрезал офицер, - прекратить разговоры!
  Люди, забыв про усталость, торопились покинуть лес. Боясь поднять взгляд, смотрели только под ноги. Поручик был крайне недоволен происшедшим, казалось, злость в нём пересилила страх.
  - Почему человек, у которого начались галлюцинации, оказался замыкающим? - спросил Седой у поручика, когда они прошли участок пространственного совмещения. - Ты же говорил, что всё под контролем, что справишься со своими людьми. Но они сходят с ума - нам надо обсудить дальнейшие действия. Возможно, часть отряда придётся оставить в ближайшей деревне, хотя, по-хорошему, их надо отправлять назад. Я никогда не водил народ в таком состоянии глубоко в САР. У проводников существует правило: если видишь, что у кого-то едет крыша, экспедиция сворачивается.
  Слова Седого вызвали у офицера неожиданный приступ гнева.
  - Это не твоё дело, чужак! Я тут командир, а ты - никто, ты должен выполнять приказы и знать своё место! Не был бы ты нам нужен, прямо здесь велел бы пристрелить, как собаку! Всех бы вас, чужаков, перестрелял, к чёртовой матери! - затем он обернулся к солдатам, - Заберите у охотника оружие! И глаз с него не спускайте до конца пути.
  Солдаты с радостью наставили на охотника винтовки, а капрал, высокий молодой человек с аскетично сложенными тонкими губами, выхватил карабин из его рук. Седой оторопел от такой, казалось бы, резкой перемены в настроении поручик, но зато теперь он многое понял. Маска оказалась окончательно сорвана, и перед охотником предстал человек жёсткий, агрессивный, привыкший к беспрекословному повиновению, у которого независимые люди, вроде Седого, вызывали лишь раздражение и злобу. Слова, слетевшие с уст офицера, заставили кое о чём задуматься. Исходя из сказанного, Седой предположил следующее. Возможно, генералам не нужен проводник для сотрудничества на постоянной основе, а это - разовая операция, после завершения которой, постороннее лицо, участвовавшее в ней, должно быть ликвидировано. А, может быть, и нет, но поручик, испытывающий патологическую ненависть к охотникам, всё равно прикажет его убить, придумав правдоподобное объяснение своим действиям. Так или иначе, в живых они его не оставят - в этом Седой ни капли не сомневался.
  Заночевали в заброшенном посёлке в двухэтажном здании местной школы. Спали на втором этаже, пару часовых выставили на крыше: оттуда лучше всего просматривался населённый пункт, застроенный преимущественно одноэтажными, деревянными домиками. Ещё один боец сторожил охотника. Ночь проходила тяжело. Людей мучили кошмары, они ворочались, просыпались и подолгу не могли заснуть снова. Седому тоже не спалось: теперь, когда у него отняли карабин, ощущалась полная беззащитность перед окружающим миром. Сложно спать спокойно, если твоя жизнь зависит от восемнадцати полуобезумевших вооружённых людей. Плюс ко всему, мешала прогрессирующая головная боль. 'А ведь надо спать, - убеждал себя Седой, - без хорошего отдыха быстрее сойдёшь с ума'.
  Среди ночи часовой на крыше поднял панику.
  - Там что-то есть! - уверял он, дрожа от страха. - Что-то большое, чёрное между домами пробежало!
  Поручик поднялся на крышу.
  Седой сразу всё понял. Прошлой ночью предчувствие не обмануло: за ними действительно следили, дьявольский зверь шёл за отрядом, терпеливо выжидая отбившуюся от стада особь. Седому становилось не по себе, при мысли о том, что при встрече с монстром придётся полагаться на дрожащие руки салаг.
  - Нас преследует дьявольский зверь, - сообщил он, когда поручик вернулся.
  - С чего ты взял? Этот трус просто испугался какой-то тени.
  - Я знаю, что он идёт за нами, я его слышу.
  - Без понятия, что ты там слышишь, - вставил капрал. - Может у тебя тоже глюки начались?
  - Ошибаешься, приятель, - начал злиться Седой, - я знаю, когда за мной идёт зверь. Ты в курсе, сколько раз мне приходилось с ними иметь дело? И, как видишь, я остался жив. Это о чём-то говорит? И верните оружие: лишний ствол вам сейчас совсем не помешает, особенно, если учесть, что половина из вас стреляла только по мишеням в тире.
  - Хватит запугивать людей! - велел Алексеев. - Откуда мне знать, что ты собираешься сделать, если я отдам оружие? Вдруг ты сбежать захочешь?
  - В одиночку? - усмехнулся Седой, - И куда, интересно, я побегу?
  - Это он наслал зверя! - раздался голос из темноты.
  - Заткнулись все! - рявкнул офицер, - Слушайте сюда: никакого зверя нет, никто за нами не идёт. Вы солдаты, а не понос коровий, вот и ведите себя, как солдаты! Больше разговаривать не буду. Если кто-то продолжит сеять панику, прикажу его выпороть, а начнёте психовать и с ума сходить - расстреляю на месте! Всем понятно?
  Снова дали команду 'отбой', бойцы притихли, запуганные угрозами. Старались уснуть. Охотник лежал и прислушивался: ему казалось, что он различает осторожные шаги злобного существа, бродящего за стенами здания.
  
  

Глава 5

  К середине следующего дня отряд добрался до города. Пройдя через поросшую лесом промзону, люди оказались в спальном районе, застроенном пятиэтажками. Рядом с центральной аллеей возвышалось единственное девятиэтажное здание. На улицах и во дворах стояло много брошенной техники. Вся она давно поржавела, но оставалась в полной сохранности: человеческая рука не прикасалась к ней с тех пор, как местные жители покинули Солнцево. Когда отряд проходил через одни из дворов, дорогу перебежало небольшое шестилапое животное. Испугавшись людей, оно так быстро метнулось в кусты, что никто не смог его толком рассмотреть. Животное вызвало у солдат возгласы удивления, а Седой лишь усмехнулся, проводив существо равнодушным взглядом: диковинные звери ему были не в новинку, когда-то он повидал в САР много необычных метаморфоз, произошедших с живыми существами. На улице потеплело, шёл небольшой дождь со снегом, и тонкое, белое покрывало постепенно исчезало, оголяя осеннюю грязь.
  Отряд прочесал местность, а затем занял девятиэтажный дом. Поручик и трое солдат залезли на крышу и, укутавшись в плащи, стали наблюдать за округой. Остальные разместились на разных этажах по периметру дома так, чтобы простреливалась вся территория вокруг здания. Был отдан приказ стрелять на поражение по любому движущемуся объекту в зоне видимости. Седого оставили в квартире на последнем этаже под охраной капрала и одного из опытных бойцов, лицо которого обезображивал ужасный шрам. Боец сильно картавил из-за повреждённой челюсти. Эти двое время от времени сменяли друг друга: когда один вёл наблюдение, другой сторожил охотника.
  - Не похоже, что мы ищем упавший вертолёт, - заметил Седой.
  Ему не ответили. Помолчав несколько минут, охотник продолжил попытки разговорить своих надсмотрщиков:
  - Вы-то хоть знаете, зачем здесь, или пошли неведомо куда неведомо зачем, потому что Родина приказала?
  Капрал, сидящий рядом с винтовкой в руках, проговорил:
  - Не переживай за нас, охотник, мы всё прекрасно знаем. А вот ты - похоже, нет. Впрочем, тебе и не нужно ничего знать.
  - Да брось, вам уже удалось обвести меня вокруг пальца, мы здесь, и вы наверняка меня прикончите, когда вернёмся обратно. К чему теперь бесполезные секреты, капрал?
  - Чтоб тебе спалось спокойнее, - прокартавил боец со шрамом, пристроившийся около окна с разбитыми стеклами.
  - Пожалуй, ты прав, охотник, - задумчиво проговорил капрал.
  Он посмотрел в окно, о чём-то размышляя.
  - Видишь ли, недавно недалеко от нашего города были замечены белоглазые. Да, да, они пришли вновь, как все и боялись. Вот только на этот раз сидеть, сложа руки, и ждать у моря погоды мы не собираемся. По некоторым данным их логово находится именно тут, в Солнцево. Кстати, у нас действительно пропал здесь разведывательный вертолёт. Видимо, пилот опустил машину ниже, чем это следует делать над аномальным районом. Но все сведения экипаж успел передать командному центру до того, как связь с ними оказалась потеряна, поэтому искать вертолёт нам без надобности.
  - И что мы тогда тут забыли?
  - Нам поручено найти логово белоглазых и нанести упреждающий удар. Если их мало, перебьём их самостоятельно. Если нет, прибудет более крупное подразделение. Но вне зависимости от численности противника, наша основная цель - обнаружить его место дислокации. Одним словом, на этот раз мы не подпустим врага к нашим границам, и уничтожим белоглазых раньше, чем их главные силы доберутся до города.
  Когда капрал закончил, Седой начал смеяться. Оба солдата непонимающе вытаращились на охотника, а тот всё смеялся и смеялся.
  - Ты серьёзно? - наконец смог проговорить Седой, - Ты сейчас говорил на полном серьёзе? Это не шутка? Вас действительно сюда за этим послали?
  Бойцы переглянулись.
  - Ты нашёл что-то смешное? - недоумевающее проговорил капрал.
  - Вы идиоты, - покачал головой охотник, - и командование ваше - идиоты! Хоть знаете, с кем имеете дело? Да для них ваши военные штучки - просто детский лепет. Вы их не то, что не убьёте - даже найти не сможете! Это не возможно! Это не люди, с которыми можно воевать, это даже не звери, это... я не знаю, как вам объяснить, но то, что ваше командование задумало - просто лютый бред! Вы здесь все подохните, все до одного. И я, похоже, вместе с вами.
  - Я не понимаю тебя, - раздражённо воскликнул капрал, - что за ахинею ты несёшь? Они бессмертные что ли? Ты говоришь, как умалишенный.
  - Бессмертные, не бессмертные... этого никто не знает и не узнает никогда. Для них подобные категории не существуют, они не такие, как мы. Впрочем, вам не понять. Да и мне тоже. Остальные-то бойцы в курсе, с кем пришли воевать? Или им, как и мне, навешали лапшу на уши?
  - Остальным это ни к чему. Они добровольцы, знают лишь о награде, которая полагается за участие в экспедиции. Командование посчитало, что запугивать преждевременно не стоит. Узнают, когда будет нужно.
  - Понятно, пушечное мясо, одним словом... - вздохнул Седой. - Только, мне кажется, это не совсем честно по отношению к парням.
  - Они солдаты, - прокартавил боец со шрамом, - они делают то, что им прикажут и знают то, что командование сочтёт нужным. Вот и всё. Однако я тоже не понимаю, что за ерунду ты сейчас наплёл про блоглазых.
  - Не забивай себе голову, - махнул рукой Седой, - делайте, что приказали. Только вам надо было место на кладбище прикупить перед тем, как сюда попёрлись. Пригодится.
  - Будь добр, заткнись уже, - огрызнулся капрал, - и без тебя башка раскалывается.
  До конца дня сидели молча. Седой видел, как тяжело приходится людям. Он и себя чувствовал разбитым: мозг сверлила тупая боль, в ушах стоял гул, тело казалось ватным, в мыслях царил хаос, было сложно сосредоточиться на чём-либо. Заночевали здесь же, на девятом этаже; часовых выставили на крыше и в окне над подъездом, к охотнику снова приставили охрану. Наступила ещё одна невыносимо долгая ночь: люди ворочались и стонали, часто просыпались в холодном поту. Седой смог уснуть лишь на какие-то пару часов, да и то сон оказался беспокойным, разбавленным головной болью.
  Утро возникли новые проблемы. Трёх бойцов, которые несли караул во второй половине ночи, постигла неожиданная участь. Солдат, стороживший подъезд, неподвижно сидел, уставившись пустым взглядом куда-то вдаль. Его пытались растормошить, но у парня отсутствовала какая-либо реакция на внешние раздражители. На крыше один солдат ходил взад-вперёд и бормотал нечто нечленораздельное, а другой сидел и плакал. Поручик пытался их привести в чувства всеми доступными методами, но успеха не достиг: часовые оставались совершенно безучастными к окрикам и оплеухам командира, как и ко всему, творящемуся вокруг.
  Происшествие многих привело в ужас, люди начали проситься покинуть злосчастное место, а кто-то даже начал роптать на руководство, отправившее их сюда. Особенно негодовал пулемётчик: он был твёрдо убеждён, что надо срочно возвращаться домой, а охотника прикончить.
  - Отставить разговоры! - злобно шипел поручик, краснея от злости. - У вас есть приказ, и вы исполните его до конца! Если кто-то вздумает наводить панику или дезертировать, пристрелю лично!
  За завтраком все молчали. Люди выглядели деморализованными и потерянными, угрюмо смотрели то на командира, то на охотника. Сошедшие с ума бойцы остались там, где их нашли: ни одного не удалось увести со своего места. Завтрак закончился, поручик Алексеев встал из-за стола и пошёл на крышу. Два пистолетных выстрела нарушили тишину. Затем офицер спустился вниз - ещё один выстрел донёсся с лестничной клетки. Когда поручик вернулся, все удивились перемене, произошедшей с ним: лицо не выражало никаких эмоций, на нём читалась только полнейшая отрешённость.
  - Выдвигаемся через полчаса, - как ни в чём не бывало, скомандовал он, - меняем место дислокации.
  Во взглядах солдат, устремлённых на командира, сквозили страх и непонимание. Никто не проронил ни слова, только капрал хотел что-то возразить:
  - Ваше благородие, вы уверенны, что надо было... - осторожно начал он, но поручик не дал закончить:
  - Они уже не жильцы. Мы не можем таскать с собой ходячих трупов, капрал.
  Тон его был спокоен... слишком спокоен. Седой, да и все те, кто ещё не утратил способность осмысливать происходящее, понимали, что не может человек в здравом рассудке говорить о подобных вещах так спокойно и равнодушно.
  Отряд покинул здание и медленно направился по главной улице в сторону центра города. Моросил мелкий осенний дождь, не оставивший и следа от первого снега. Грязь на дорогах размокла, и сапоги шлёпали по коричневой жиже. Шедшие напоминали не боевой отряд, а нестройную, измождённую толпу, волочащую ноги куда глаза глядят, даже поручик никого не подгонял, ему, казалось, больше не было дела до подчинённых. Капрал и Седой шли позади отряда. Свою винтовку капрал держал в руках, а на спине висел 'Тигр', с которым боец не расставался с тех пор, как конфисковал его у охотника.
  - Чёртов охотник, - слышал Седой, - это он... он сводит нас с ума, дьявольское отродье. Почему его не прикончили раньше, зачем таскаем за собой?
  Седой понимал, что может не пережить сегодняшний день: людям становится хуже с каждой минутой, в любой момент они могут слететь с катушек и начать делать необдуманные вещи, а ему ведь даже нечем защищаться! Капрал тоже видел, в каком состоянии находится отряд, и с беспокойством следил за бойцами. Для этого он и напросился идти замыкающим. В нём уже не чувствовалось прежней уверенности: абсолютно небоеспособный вид группы красноречиво говорил о невозможности выполнить поставленные задачи и о бессмысленность дальнейшего нахождения в Солнцево. Боец со шрамом настороженно озирался по сторонам, видимо, он думал о том же самом. Пулемётчик выглядел мрачнее тучи, во взгляде отражались недобрые мысли и суровая решимость, готовая в любую секунду вылиться в радикальные действия. Здоровяк находился в здравом рассудке, и от этого казался ещё опаснее. Охотника он воспринимал, как врага номер один, и это не сулило ничего хорошего.
  - Тут были белоглазые, - тихо сказал Седой капралу, - это они свели с ума тех троих. Я не знаю, какой смысл нам оставаться в Солнцево. Мы никого здесь не найдём, а они нас, считай, уже нашли. Лучше завершить операцию прямо сейчас и оповестить командование о её результатах, нежели остаться всем здесь с разжиженным мозгом.
  - У нас приказ, - сухо ответил капрал.
  - Какой приказ? Подохнуть? Ясно, что мы уже не выполним поставленную задачу в полной мере: посмотри на людей, в каком они состоянии. Но так хоть какую-то информацию принесёте, и экспедиция не окажется бессмысленной.
  - Откуда ты знаешь, что это были белоглазые. Если они приходили ночью, то почему мы ещё живы?
  - Никто не знает, какие у них повадки и почему они делают то, что делают, но это были они - все признаки на лицо. Часовые не могли за несколько часов сойти с ума без чьей-то помощи - это медленный процесс. Но, когда рядом появляются белоглазые, люди превращаются в овощей за считанные секунды. Прежде мне пришлось наблюдать много подобных случаев.
  - Допустим, но что ты предлагаешь? Алексеев не согласится повернуть обратно.
  - А ты посмотри внимательно на своего командира: думаешь, он понимает, что делает? Поехав крышей, твои парни могут нас застрелить в любую минуту, по крайней мере, меня. А без меня шансов вернуться не много. Впрочем, и со мной тоже, если люди, оставшиеся в здравом уме, ничего не предпримут.
  - Поднять бунт?! - возмущённо зашептал капрал. - Да как ты смеешь мне такое предлагать?!
  - Я предлагаю выжить и выполнить задание. А ты называй, как хочешь.
  Капрал не ответил.
  - Кроме того, - продолжал Седой, - дольше пяти дней тут находиться нельзя. Пять дней - край, таковы были условия. А ваш командир, кажется, намерен здесь поселиться. Уже надо возвращаться обратно, но он ведёт отряд дальше, и ему, похоже, плевать, куда можно идти, а куда нет. Но я ничего не могу сказать: меня здесь никто не станет слушать. А, если ты возьмёшь командование в свои руки, за тобой люди пойдут. Так что решай.
  - Ладно, дай подумать, - нервно прошептал капрал, на его лице читалась глубокая внутренняя борьба.
  - Только учти, что я - один из немногих, кто ещё сохранил рассудок. И стреляю неплохо. А помощь тебе явно пригодится.
  Тут от группы отделился один из бойцов и, что-то бормоча, зашагал в совершенно другом направлении, прочь от отряда.
  - Стоять! - крикнул вдогонку поручик. - Рядовой, не сметь покидать строй!
  Тот не реагировал. Тогда офицер вскинул винтовку и выстрелил несколько раз в спину удаляющейся фигуре. Человек покачнулся и упал замертво на мокрую землю.
  - Всё, с меня хватит! - заявил пулемётчик. - Я здесь подыхать не собираюсь. Я возвращаюсь обратно, кто хочет, может пойти со мной.
  Слова громилы подкрепляло массивное орудие в руках, которое он был готов, не задумываясь, пустить в ход.
  - Дай сюда карабин, - быстро зашептал Седой, - сейчас начнётся!
  Капрал секунду поколебался, а затем отдал 'Тигр' охотнику.
  - Дезертир! - злобно и вяло произнёс поручик и навёл ствол винтовки на пулемётчика.
  Но, прежде чем он успел ещё хоть что-то сказать или сделать, грянула короткая очередь, и офицер с продырявленным телом, свалился на асфальт.
  - А теперь, - продолжал пулемётчик, - мы убьём охотника и вернёмся домой!
  Он направил дуло пулемёта не Седого, который тут же наставил свой карабин на громилу. Остальные последовали примеру пулемётчика, все, кроме капрала и солдата со шрамом. Последний отошёл к одной из машин, стоящих у обочины, готовый в любой момент оказаться за укрытием.
  - Стоп, не стрелять! - крикнул капрал, - Без него нам отсюда не выйти. Мы не знаем местности, высок риск заблудиться.
  - Эти чужаки вечно всё портят! - распалялся пулемётчик. - Все наши беды начались после того, как они оказались вокруг города. И белоглазые пришли вместе с ними! А может они в сговоре? Да охотник нас специально заводит в такие места, где происходит всякая хрень! Охотники - пособники Дьявола! Это давно известно. Не убьём его - будет водить, пока не перемрём все до единого!
  - Солдат, отставить панику! - приказал капрал, - До сих пор чужак постоянно предупреждал об опасности. Он всю дорогу только и твердил, что нужно вернуться, и что все сходят с ума. Но его же никто не слушал! Повторяю для непонятливых: он один хорошо знает маршрут, и без него мы заблудимся. И старший по званию теперь здесь я, и, если вы не будете исполнять приказы, то пойдёте под трибунал! Приказываю всем опустить оружие и немедленно выдвигаться к точке высадки! Операция закончена, возвращаемся, парни.
  Услышав слова капрала, некоторые бойцы перестали целиться в охотника. Но пулемётчик и ещё несколько человек не послушались, они продолжали держать винтовки наготове.
  - Да пошёл ты, капрал! Плевать мне на тебя и на твои приказы. И плевать на тех, кто нас сюда послал. Вы все виноваты в том, что ребята сходят с ума и дохнут! И тебе я больше не подчиняюсь!
  Отряд разделился: часть людей намеревалась пойти за капралом, другая часть поддержала пулемётчика. Две группы солдат стояли лицом к лицу, тыча друг в друга стволами.
  Седой понял, что пора вмешаться. Он выстрелил, и сразу же бросился в сторону, оттолкнув капрала с линии огня - они оба упали на асфальт. В ту же секунду со всех сторон раздался треск винтовочных очередей. Люди палили друг в друга практически в упор. Пули, попадая в плоть, высекали кровавые брызги, воздух наполнился криками раненых. Пулемётчик свалился, сражённый наповал метким выстрелом Седого, а буквально через пару секунд на дороге лежал почти весь отряд: кто-то пытался отползти в сторону, кто-то из последних сил отстреливался, большинство же сразу умирало от полученных ран. Боец со шрамом в мгновение ока оказался за укрытием, и теперь вёл огонь оттуда. Ещё двое солдат чудом остались на ногах и отбежали за стоящий посреди дороги автобус, одного из них пуля всё же настигла, попав в руку. Капрал и Седой тоже поспешили за ближайшую машину, когда беспорядочная стрельба смолкла, и стало возможно оторваться от земли. Боец со шрамом и тот, который спрятался за автобусом, упорно продолжали перестреливаться из-за укрытий.
  - Хватит! - крикнул капрал. - Прекратить огонь! Что мы творим?
  Выстрелы прекратились. На дороге лежали люди, некоторые из них стонали от боли и звали на помощь. Дождь не прекращался, он капал на лица и тела убитых и раненых, разбавлял вытекающую из ран кровь, которая, попадая на дорогу, смешивалась с грязью.
  - Видите, что вы наделали?! - продолжал кричать капрал. - Хватит кровопролития! Нам незачем друг друга убивать. Давайте просто пойдём домой. Выходите!
  - Стрелять не будешь? - отозвался один из солдат. - Ты нас под трибунал отдашь!
  - Нет, даю слово! Мы просто пойдём домой, а о том, что здесь произошло, командование не узнает. Мы все немного не в себе, и вас нельзя винить в случившемся. Я хочу, чтобы никто больше не пострадал в этом проклятом месте!
  - Точно, не пристрелишь?
  - Клянусь!
  - Не верю, выброси оружие!
  - Ещё чего, сам выбрасывай!
  - Только после тебя!
  - Да иди ты!
  Голоса замолкли, капрал устало прислонился спиной к ржавому, мокрому кузову машины.
  - Ладно, мы выйдем, - снова раздался голос из-за автобуса, - но, если что, я буду стрелять!
  - Хорошо!
  Из-за автобуса осторожно высунулся полный круглолицый солдат с винтовкой наготове. Удостоверившись, что никто не собирается открывать огонь, он вышел; за ним последовал второй, держась за простреленную руку и морщась от боли. Капрал, охотник и боец со шрамом тоже показались из-за укрытий, держа противника на мушке.
  - Давайте спрячем оружие, - предложил капрал.
  Все медленно опустили стволы, а затем повесили винтовки на спину.
  - Вот так-то лучше! - сказал капрал. - А теперь, парни, надо поскорее убираться отсюда.
  
  

Глава 6

  Тяжелораненых отнесли в ближайший дом. Седой взял всё необходимое из сумки убитого санитара, и занялся бойцом с простреленной рукой. Пуля застряла в плечевой кости, причиняя человеку ужасную боль. Охотник знал, как оказывать первую помощь в подобных случаях: он вколол обезболивающее, продезинфицировал и перевязал рану. Но доставать пулю, ни он, ни кто-либо ещё из присутствующих, не решился. Что делать с четырьмя выжившими бойцами, которые истекали кровью на полу пустой квартиры, Седой не знал. Он отвёл капрала в сторону.
  - Ты же понимаешь, что мы не в состоянии унести их отсюда. Да и в любом случае без медицинской помощи они долго не протянут.
  Капрал морщился и мотал головой.
  - Я не могу, - говорил он, - нельзя так. Неужели невозможно что-то придумать?
  - Я сам всё улажу, - мрачно произнёс Седой.
  - Нет, - вдруг твёрдо возразил капрал, - пусть перед смертью они видят лицо своего сослуживца, а не физиономию охотника. Я прочту молитву: может быть, это облегчит их последние минуты.
  Один раненый кричал от боли, другой плакал, просился домой, остальные двое уже вряд ли понимали, что с ними происходит. Капрал остался с ними, а Седой и остальные три солдата покинули дом и медленно побрели по дороге в обратном направлении. Вскоре до слуха донеслись выстрелы. Когда капрал нагнал идущих, его руки дрожали, а губы были поджаты ещё сильнее обычного, отражая эмоции, бурлившие в душе. Никто не проронил ни слова.
  Остатки отряда возвращались обратно. Пять человек плелись под дождём, согреваемые надеждой в скором времени покинуть аномальный район. Раненого знобило, рассудок начинал его покидать, всю дорогу солдат лепетал что-то несвязное.
  - Надеюсь, чужак выведет нас отсюда, - зло проговорил толстый боец. - Из-за него столько народу полегло. Молись, охотник, если умеешь, чтобы путь прошёл гладко. Иначе собственноручно тебя прикончу!
  - Нет, это ты молись, чтобы за оставшиеся два дня твои мозги окончательно не расплавились, - огрызнулся Седой. - Мне обманом навязали участие в экспедиции, меня разоружили и хотели убить, а я после этого должен вас куда-то вести и выслушивать угрозы в свой адрес. Да вы живы только благодаря мне! Плюнуть бы на вас, и выбирайтесь, как хотите! Но нет, я, видимо, слишком добрый, раз всё ещё нянчусь с такими недоумками!
  Толстый вскинул винтовку.
  - Поосторожнее со словами, чужак! - прошипел он, - Я не стану выносить оскорбления от какого-то урода.
  Седой навёл на него карабин.
  - Хочешь проверить, у кого лучше реакция?
  Их прервал капрал:
  - Опустили оружие, оба! И заткнулись, особенно ты, - он ткнул пальцем в толстого.
  - А я-то что? Ты слышал, как он нас назвал? Да замочите его нахрен! Мы сами дорогу не найдём? Кого он из себя возомнил?!
  - Я приказываю, рядовой: опусти ствол! Иначе расстреляю за неподчинение приказу!
  Солдат послушался. Он волком глядел на капрала, злобно сопел, но спорить больше не решался.
  Пошли дальше.
  - Это вы здесь чужаки, - не унимался Седой; слова толстого задели его за живое. - Вы с вашим треклятым городом появились в моём мире и принесли лишь беды и страдания. Возникли из ниоткуда, начали устанавливать свои правила, сделали из нас в изгоев, лишив нормальной жизни. Но посмотрите вокруг - это не ваш мир. Дома, города, машины, оружие - всё совсем другое, не такое, как у вас. И кто после этого чужак? Вы - непрошеные гости, возомнившие себя хозяевами того, что вам не принадлежит, самоуправствующие там, где даже находиться не должны. А в аномальном районе вы вообще никто: слепыши, которые и шагу без поводыря ступить не смогут. И этот смеет мне ещё угрожать!
  - Нет, - возразил капрал, - это ваш мир вторгся к нам, а мы всего лишь оградились от того зла, которое он принёс. Посмотри, что творится вокруг: аномальные районы, пространственные совмещения, звери, белоглазые и чёрт знает, что ещё! Не очень приятное соседство. Да и сами вы, жители руин, странные: вам плевать на законы и обычаи, вы ни во что не верите и ни к чему не стремитесь, только бродите в одиночку целыми днями по лесам и аномальным районам, избегая человеческого общества. Ваш мир ужасен и нелеп, он несёт лишь зло и разрушение!
  - Кто сказал, что аномальные районы и белоглазые из нашего мира? До того, как случился Коллапс, у нас ничего этого не было. Мы жили в больших, благоустроенных городах, значительно более чистых и красивых, чем ваш. В них, по крайней мере, росли трава и деревья, дым не застилал солнце, а люди не ходили по улицам в противогазах. Ты думаешь, что нам нравится жить в руинах и бродить целыми днями по лесу? О, ты сильно заблуждаешься! И кто, позволь спросить, вынудил нас влачить такое существование? Не ваши ли власти оставили нас на растерзание зверей и белоглазых? Знаешь, сколько людей погибло, пока вы отсиживались за колючей проволокой? И после этого обвиняете нас в своих бедах? Лицемеры! Ваш город - город лжецов, ханжей и надменных сволочей!
  Капрал на время умолк, пытаясь переварить сказанное охотником. На его лице ощущалась работа мысли. Определённо, молодой человек не сталкивался прежде с такой точкой зрения, а сейчас он не смог просто отринуть её, заткнув уши. Седой тоже замолчал, пытаясь усмирить нахлынувшие эмоции.
  - Но откуда тогда всё это? - через некоторое время спросил капрал. - Откуда пришли звери и белоглазые, если они не из нашего мира и не из вашего?
  - Не известно. Эти существа, как и САР, появились после Коллапса. Видимо, они из какого-то третьего мира, который соединился с нашими двумя. Да и кто знает, сколько миров сошлось здесь? А ведь в них не только обитатели, но даже основополагающие физические законы могут быть совершенно иные. Реальность сложнее, чем вас учат. Вам проповедуют, что есть чёрное и белое, добро и зло, что надо творить добро и бороться со злом. Но это чушь! Вы считаете злом наш мир, но для нас зло - это вы. А для нас - всё наоборот. И кто прав? А теперь представь следующее: что, если для белоглазых зло - это все мы? Что, если это мы вторглись в их мир? Я частенько размышлял на эту тему. Но ваши священники такого не скажут. Они привыкли слепо верить в собственную непогрешимость, наивно полагая, будто боги всегда на их стороне. Но кто прав, кто виноват в происшедшем? Я годами брожу по этому нелепому миру, и не до сих пор не могу понять.
  - Ладно, может быть, правительство действительно ошибается, но церковь говорит правду! Ведь белоглазые - не люди, ты и сам знаешь. Они исчадия ада, как и дьявольские звери. Всё происходящее сейчас давно предсказано в Писании! Это знамения Судного Дня. Прежде чем быть окончательно поверженным, зло должно выйти наружу. И такое время настало! Как ты можешь не верить в высшие силы, когда видел столько невероятного, не поддающегося здравому смыслу? Наука не может объяснить происходящее: учёные обоих миров оказались бессильны. Воистину, законы мироздания разрушены, потому что зло вторглось в мир, желая подчинить нас, и только с верой мы можем противостоять ему. Но ты, охотник - бездуховный человек, старательно отвергаешь правоту церкви, руководствуясь собственной гордыней. Жители руин все такие, поэтому церковь и относится к вам настороженно. Можно находиться либо на стороне добра, либо на стороне зла - третьего не дано.
  - Да, многое необъяснимо на данный момент, и что с того? Я многое видел, но где тут высшие силы? Вы свернули с пути разума. Ваши политики под влияние духовенства прикрыли исследования аномалий, и занялись насаждением мутных идей о каком-то 'добре' и 'зле'. Вы не стараетесь изучить то, с чем столкнулись, а просто забились в угол, отдавшись во власть суеверному страху. А вся проблема в отсутствии знаний и нежелании их получать. Учёные в своё время далеко продвинулись в изучении аномалий, и надо было просто идти дальше. Но вы выбрали путь невежества, решили сидеть и дрожать, полагаясь на своего Бога, который, якобы, однажды должен придти и просто уничтожить всё плохое. Но такого никогда не будет! Мы, охотники, научились выживать собственными умом и силами, нам не понадобился для этого Бог и священники с истиной, записанной в древних книгах. Беда наша лишь в том, что после Коллапса большинство людей исчезло. Как ты думаешь, каково это, остаться маленькой кучкой выживших в пустом мире, да ещё с такими соседями? Мы оказались чужими на родной земле, и ваш Бог нам не помогал, Его не было с нами, когда люди умирали или исчезали. И когда ваши власти объявили всех, кто живёт за чертой города, вне закона, Он не вспомнил о нас: Его, кажется, вообще никогда не было в этом мире. А ваши священники... Они сидят в безопасности и мнят себя великими знатоками истины, но что будет, окажись они в аномальном районе или один на один со зверем?
  - Нет, охотник, наша не сводима к таким понятиям. Выживание - это одно, духовная жизнь - совсем другое. Борьба между Богом и Дьяволом состоится не когда-то в будущем - она идёт ежеминутно, это невидимая борьба внутри каждого из нас. Выживешь ты или нет - на то воля Божья. Но мы можем обратить свои сердца к Господу, можем очиститься от порока и греха. Человек слаб и идёт на поводу зла. Но ужасы, с которыми мы сталкиваемся, должны побудить к раскаянию, к переменам в глубине души и отречению от порока. Может быть, вам, людям из руин, дано испытание, чтобы помочь обратить к Господу сердца? Только вы не вняли, не осознали урока, и что с вами стало? Много ли охотников выжило? Вы не отринули порок, не познали Божью любовь, не обрели спасение. И потому не можете испытать настоящего счастья, а вынуждены страдать в бессмысленной борьбе за существование.
  - Красиво говоришь, - усмехнулся Седой, - из тебя получился бы отменный поп. Не думал податься в священнослужители?
  - Он в семинарии учился, пока не пошёл в разведку, - прокартавил солдат со шрамом.
  - Вот только интересно, - продолжал охотник, - что стало с теми, кто 'обратил сердца к Господу'? Они остались в Солнцево, хотя всю дорогу только и занимались тем, что обращали сердца.
  - Не оскорбляй наших товарищей, сволочь! - не выдержал толстый солдат. - Этот богохульник только беду накликает своим мерзким языком! Нечего его слушать.
  - Беду? - переспросил Седой. - Да это без меня вы в беду попадёте. На моей памяти не случалось такого, чтобы боги выводили людей из САР. Кроме того, мы навлекли на себя беду, как только высадились из автобуса. Ты в курсе, что за нами с самого первого дня идёт зверь?
  Толстый стал испуганно озираться по сторонам.
  - Ты чего брешешь? - возмутился он. - Зверей давно никто не видел.
  - Охотник прав, - подтвердил капрал. - Звери были замечены недавно рядом с городом, они вернулись. И, похоже, сейчас один из них действительно бродит неподалёку.
  - Не бойся: пока мы держимся вместе, не нападёт, - успокоил Седой. - Я знаю их повадки. Ничего потустороннего в этих монстрах нет - обычные хищники со своими повадками и инстинктами. Так вот, на группы людей они не нападают, а, значит, и беспокоиться пока не о чем. Просто не отходите далеко друг от друга, и ничего не случится.
  Люди прекратили спор: сильно болела голова, и много разговаривать не хотелось. Даже думалось тяжело. Только одна мысль вертелась у всех в мозгах: вернуться домой. Вскоре прошли участок пространственного совмещения. Толстый солдат попросил завязать ему глаза, это же сделали и раненому, остальные просто старались не смотреть по сторонам, хотя при свете дня творящееся в лесу было сложно не заметить. Два трупа, уложенные рядом с тропой, пропали, от них остались лишь кровавые пятна на земле, да изрешечённая каска, валяющаяся под кустом.
  Во второй половине дня пошёл мокрый снег. Белые хлопья засыпали землю, таяли на одежде, превращались в слякоть под ногами. Вскоре снег повалил так плотно, что видимость сократилась до нескольких метров. Менее, чем за час, лес утонул в снежной каше, налипшей на ветки и стволы деревьев.
  Раненого знобило, он дрожал всем телом, бормотал, что ему холодно и страшно. Рука распухла и сильно болела. Седой сменил окровавленную повязку, и вколол ещё обезболивающего. По бледному, как простыня, лицу солдата ручьями тёк пот. Боец слабел с каждым часом, силы покидали его.
  - Не дойдёт, - шепнул капралу Седой, - завтра он даже встать на ноги не сможет.
  Вскоре солдат начал с кем-то вполголоса разговаривать. Охотник прислушался.
  - Мы скоро вернёмся. Заждалась? - раздавался слабый голос, - Как хорошо, что ты пришла, Мириам, я скучал.
  - С кем он говорит, не знаешь? - спросил Седой.
  - С женой, - ответил капрал. - Умерла при родах два года назад. Он что, тоже спятил? Ему можно помочь?
  - Да, парень поехал крышей, - подтвердил охотник. - Насколько я знаю, все изменения, приобретённые здесь, необратимы, так что, даже если он выживет, галлюцинации посещать его не прекратят.
  - И что нам делать?
  - Могу тебе вот что сказать: почти все, кто регулярно ходил в САР, разговаривают со своими умершими родственниками. Вылечить это не возможно, но на жизни крест не поставит. Другое дело, если человек потеряет связь с реальностью. Когда находишься здесь дольше, чем может выдержать твоя психика, это неизбежно. Ты знаешь про последнюю экспедицию, которую я водил? Те, кому удалось выжить, закончили свои дни в психушке, а всё от того, что мы, как и сейчас, не повернули назад, когда требовалось.
  Вдруг раненый остановился. Толстый солдат, который всю дорогу шёл рядом, тронул его за плечо.
  - Кто здесь? - испуганно воскликнул раненый, и отпрянул. Он шарил глазами по сторонам, в упор не видя тех, кто стоял рядом.
  Толстый с немым вопросом обернулся к капралу, а раненый начал пятиться вглубь леса. Его попытались схватить, но тот вырвался и бросился наутёк. Капрал хотел побежать за ним.
  - Ему уже не поможешь, - остановил его Седой, положив руку на плечо.
  Раненый углублялся в чащу, теряясь среди зарослей. Рядом с ним мелькнула чёрная тень, послышался треск ветвей, предсмертный крик наполнил лес.
  - Это зверь! - воскликнул капрал.
  Все, кроме Седого, начали палить в сторону монстра... А потом воцарилась тишина. Вечерело. Четыре человека ещё долго стояли и молча смотрели туда, где исчез их товарищ.
  
  

Глава 7

  К ночи они добрались до заброшенной деревни рядом с железнодорожной станцией. Седой понял, что по пути в Солнцево её не проходили. Заблудились! Эта мысль заставила содрогнуться. Каждый проводник и искатель понимал, что заблудиться в САР - одна из тех опасностей, которая в большинстве случаев приводит к смерти.
  - Снег запорошил ориентиры, - признался он, - мы не туда свернули.
  - Говорил же, заведёт... - процедил толстый.
  - Молодец, проводник, нечего сказать, - произнёс солдат со шрамом.
  - Хватит ныть, - раздражённо пробурчал Седой. Он открыл карту и начал её внимательно изучать, - я десять лет не ходил по этим тропам, многое изменилось, да ещё снег вон какой валит! Мы находимся здесь, - он ткнул пальцем в мятый лист бумаги, - а нам надо дойти до вот этой дороги, по ней вернёмся на прежний маршрут. Тут не должно быть опасных мест.
  'Не должно быть... - думал Седой. - А ведь кто знает, что должно быть, а что нет, эту деревню наши предпочитали обходить, тут ЗПВС совсем рядом, ещё чуть-чуть и...' Что могло случиться, если бы ещё чуть-чуть, ему представлять не хотелось. Впереди, за небольшой посадкой, простиралось поле с разбросанными обломками деревьев, вдали временами слышался треск. 'Да, потерял хватку', - упрекнул себя охотник.
   Заночевали на втором этаже станции. Седой не спал, он смотрел в окно и внимательно слушал, как зверь рыскает за железнодорожным составом, навсегда остановившимся на путях. Чудовище увивалось вокруг места ночлега людей, выжидая удобного случая, чтобы поживиться свежей плотью.
  - Погоди же у меня, - прошептал охотник.
  Он попытался отвлечься, но из головы не выходил бегущий по лесу раненый солдат.
  - Мы задерживаемся? - спросил капрал
  Седой молча кивнул.
  - Насколько это опасно, мы тоже сойдём с ума?
  - Не знаю, - ответил охотник, - кто-то за три дня теряет рассудок, кто-то может спокойно находиться здесь неделю и дольше. Если никто голоса слышать не начал, велик шанс, что за оставшиеся полтора-два дня ничего не случится.
  - А от чего это зависит? И почему с людьми происходит такое?
  - Сложно сказать. Известно, что мозг начинает заменять сигналы от рецепторов какими-то картинками из памяти: чаще всего воспоминаниями о тех, кого мы любим, особенно, если пришлось пережить их утрату. Видимо, задействуются сильные эмоции. У человека с крепкой психикой связь с реальностью до конца не пропадает, у других же сознание со временем отключается полностью. Но почему так происходит, и как понять, насколько ты способен противостоять влиянию САР, я не знаю. Видишь ли, раньше учёные занимались подобными вопросами: проводили анализы, ставили эксперименты на животных, изучали людей, вернувшихся из САР с различными отклонениями, но ваша церковь считала такие исследования аморальными и всячески противодействовала им. В конце концов, научную деятельность здесь свернули, и многие вопросы так и остались без ответа.
  - А с тобой что-то подобное случалось? Ты тоже общаешься с... - капрал замялся.
  Седой усмехнулся.
  - У меня это началось, кажется, после третьего похода в САР. Не представляешь, сколь реальные ощущения возникают, и как хочется просто всё бросить и уйти в иллюзорный мир! А когда отвергаешь это желание, начинается ужасная, всепоглощающая депрессия. Многие из тех, кого я знал, сломались. Остальные научились жить с этим, погружаясь в иллюзии лишь на время, а потом снова возвращаясь к реальности. Вот только проблема в том, что они перестали понимать, где реальность, а где - глюки. Но у меня галлюцинаций больше не возникает, мне их удалось прогнать навсегда.
  - Но как?
  - Эх, если б я мог найти слова, чтобы рассказать...
  - Какое ужасное место, - сокрушённо произнёс капрал. - Интересно, за что мы так наказаны?
  Седой пожал плечами.
  Капрал прочитал молитву и лёг спать, а охотник продолжал смотреть на снег, идущий за окном. Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся: в тёмном углу комнаты, в старом кресле сидела человеческая фигура. Седой не мог разглядеть лица, тем не менее, он сразу узнал Михалыча. Тот держал в руках старую книгу в разваливающемся переплёте, а рядом с креслом стояла начатая бутылка водки.
   - А всё-таки они пришли, Даня, - проговорил Михалыч. - Что теперь станет с этим миром? Впрочем, нам всем пора на покой. Последний миг тянется слишком долго.
  Он помолчал, а затем продолжил:
  - Ты прав, мы перестали различать иллюзии и реальность. Потому что между ними нет никакой разницы. Даже ты не сможешь отличить одно от другого. И нужно ли оно? Ты никогда не задумывался о том, что вещи, которые мы считаем реальными, на самом деле могут оказаться иллюзией? Вот, например, как думаешь, город реален? Ты ответишь 'да', раньше и я бы так ответил. Но я много раз обходил его вокруг, и постоянно замечал одну странную деталь: в него никто не въезжает, и из него никто не выезжает! Дороги пусты круглые сутки! А что производят на заводах? Какую продукцию там изготавливают, и куда она девается? Скажешь, по железной дороге вывозят? Но в десяти километрах от города она разобрана. И это при том, что в городе живёт несколько тысяч человек и работает, как минимум, сотня заводов. Вот и думай, какую природу имеет город? Может быть, это наша общая галлюцинация? Но кому какое дело, если она стала неотъемлемой частью жизни? Так же и с нашими родными: чем бы они ни являлись, они - часть нас, без которой все наши мытарства не имеют никакого значения. И для меня мои жена и сын никуда не пропадали, они со мной, они столь же реальны, как и ты.
  Знаю, ты всё ещё считаешь способность видеть наших близких ошибкой повреждённого мозга. Но что, если, пройдя через аномальный район, мы обрели особый дар? Что, если наши любимые ещё живы в одном из множества миров, и мы получили туда доступ? Ты всегда настаивал на существовании одной объективной реальности, но реальность множественна, она существует в массе вариантов одновременно. Просто сейчас мир склеился из отдельных кусков этих реальностей, он стал, как лоскутное одеяло. Раньше мы этого не знали, жили и умирали только в одном мире, и считали реальным только его. А ты до сих пор в это свято веришь, не смотря на происходящее.
  Михалыч снова замолчал. В комнате стояла кромешная тьма, человек в углу сидел неподвижно. Казалось, мрак его совсем поглотил - так плохо просматривался силуэт. Седой смотрел на своего приятеля, вспоминая многочисленные разговоры за кружкой чая. Старик любил философствовать на темы бытия, а вот Седому эти рассуждения казались признаком старческого маразма или попыткой уйти от суровой правды жизни. Но он слушал. Слушал и молчал - боялся обидеть.
  - А что, если наоборот, ничего не существует? Если весь мир - лишь набор картинок, рандомно склеившихся между собой, в результате чего образовались ты, я, эти солдаты, белоглазые? Вдруг мы всего лишь чей-то глюк, Даня? Живём, чувствуем страх, холод, голод, боремся за жизнь, умираем, а на самом деле мы - просто чья-то иллюзия. Например, белоглазых. А белоглазые пытаются изгнать нас из своей головы. У них это неплохо получается, между прочим. Вот только мы с тобой неискоренимы, мы тут навсегда, это наше чистилище или, может быть, ад, где раз за разом проходим одно и то же изо дня в день, из года в год целую вечность.
  Мысли Седого путались, тяжесть и боль в голове ощущались сильнее, чем обычно, а звон в ушах, казалось, порвёт барабанные перепонки. И так нестерпимо вдруг стало всё это, что впервые за много лет захотелось отключиться от реальности.
  - Но я всё же решил уйти, - сказал Михалыч, теперь он стоял рядом с Седым, - прощай, Даня. Кажется, мне пора, я своё отмучился. Может быть, и твоё время скоро наступит. А пока придётся как-нибудь одному, извини. Береги себя!
  Он подошёл к двери и на пороге обернулся. В это время из-за туч вышла луна, и свет устремился в окно, упав на человеческую фигуру. Седой разглядел высохшее лицо и пустые белые шары глазных яблок, таращащиеся из глазничных впадин. На шее, поверх одежды, висели замысловатые костяные амулеты.
  Охотник не знал, уснул ли он или потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал, что голова стала болеть меньше. Огляделся: на полу беспокойно ворочались во сне два человека, третий дремал с винтовкой в обнимку, сидя у окна. Капрал что-то бормотал, Седой прислушался.
  - Убить охотника, - доносился еле слышный шёпот спящего солдата, - убить охотника... это приказ... я должен.
  'Посмотрим, кто кого', - подумал Седой равнодушно и завернулся в спальный мешок. За окном послышался хруст снега под чьими-то ногами. Охотник погрузился в сон.
   ***
  На следующий день обнаружили, что за ночь снега навалило по колено, он засыпал всё вокруг, укутав мир в чистое белоснежное одеяло. Погода стояла ясная и по-зимнему морозная. Никто не понимал, как такое могло произойти: как осень так внезапно сменилась глубокой зимой. Впрочем, это необычное явление сразу же померкло на фоне другого обстоятельства: оказалось, что толстый солдат, который ночью нёс караул, пропал. Рядом со станцией на снегу различались две пары следов, ведущих в неизвестном направлении.
  - Тут кто-то был! - воскликнул капрал. - Неужели белоглазый?
  - Похоже на то, - сказал Седой, - по следам определить не возможно, они ведь носят такую же обувь, как и мы.
  - Конечно это он, и он увёл рядового! Надо его найти.
  - Капрал, давай отсюда сваливать! - потребовал боец со шрамом.
  - Но мы не должны бросить нашего товарища в беде!
  - Сейчас он уже либо труп, либо овощ. Нам бы свои шкуры спасти! Охотник, показывай путь, я не останусь в проклятой деревне больше ни минуты!
  Капрал не стал продолжать спорить: его и самого трясло от страха.
  Побрели в сторону дороги. Снежные заносы создавал значительные трудности при ходьбе, но люди рвались вперёд изо всех сил, пыхтели, потели под килограммами амуниции, оступались, но не сбавляли ход. Всем хотелось поскорее покинуть злосчастное место.
  Дорогу нашли без труда: она располагалась на небольшой насыпи и отчётливо выделялась посреди заснеженного поля.
  - Смотрите! - крикнул солдат со шрамом, указывая вдаль, когда выбрались на дорогу.
  Капрал и Седой повернулись и увидели вдалеке фигуру. Фигура отдалённо походила на человеческую, по крайней мере, создавалось ощущение, что она передвигается на двух ногах.
  Капрал поднёс бинокль к глазам и тут же в ужасе отдёрнул.
  - Матерь Божья и пресвятые угодники! - воскликнул он. - Кто мог сотворить с ним такое?!
  Остальные двое тоже посмотрели в бинокли.
  - Что за дерьмо! - выругался боец со шрамом. - Нет, вы видели? Я не хочу тут больше находиться! С меня хватит!
  Он снова зашагал вперёд, не обращая внимания на остальных.
  - А с ним что будем делать? Неужели бросим? Нельзя оставлять человека в таком состоянии!
  Седой кивнул. Он вскинул 'Тигр', навёл на фигуру, думая, куда выстрелить, чтоб наверняка. Прицелился в то место, которое больше всего напоминало голову, нажал на спуск - тело упало в снег.
  Идти было тяжело. Старались шагать так быстро, как это позволял снежный покров, и к полудню все валились с ног. Сбросили ненужные вещи, оставив только оружие с боеприпасами и минимум продовольствия. Почти не разговаривали. К концу дня стала меньше болеть голова, а изнуряющая тяжесть в теле исчезала, уступая место здоровой физической усталости. За день все трое вымотались так сильно, что вечером отрубились в одном из домов в первой попавшейся деревне, даже не выставив часового. Перед тем, как забыться сном, Седой отчётливо слышал снаружи шаги зверя. Подумал, что эта ночью может стать для них последней. Но ничего не произошло - утром все проснулись в целости и сохранности.
  Позавтракали и снова двинулись в путь; по расчетам, до точки высадки должны были добраться к вечеру. Шли с таким же трудом, как и вчера, хотя Седой и старался искать места с минимальной толщиной снежного покрова. После вчерашнего сумасшедшего марш-броска дико болели мышцы ног, и ломило всё тело. Два бойца заметно повеселели и время от времени перебрасывались шутками. Однако от внимания Седого не ускользнуло то, что капрал постоянно прятал от него взгляд, будто стыдясь чего-то. И, чем ближе компания подходила к точке высадки, тем с большим беспокойством охотник косился на спутников. Им дан приказ, вряд ли они захотят его нарушить. Седой представлял, как в городе встретят выживших, как их представят к награде, и, возможно, досрочно демобилизуют. Ну а его труп пойдёт на корм дьявольскому зверю в снегах Солнцевского аномального района.
  Смеркалось. Люди пробирались по лесу, тяжело переступая по глубокому снегу. Капрал шёл впереди, за ним - Седой, замыкал тройку солдат со шрамом. 'Невыгодная позиция, - думал он, - сейчас ствол в затылок - и поминай, как звали'.
  - Вот мы почти и пришли, - сказал Седой, когда впереди, среди деревьев, забрезжил тусклый свет предвечернего неба, - сейчас выйдем в поле, а там до точки высадки рукой подать.
  Он краем глаза наблюдал за солдатом, идущим позади.
  - Парни, стойте, отлить надо, - соврал Седой.
  Он подошёл к толстому дубу, ветви которого под тяжестью снега свисали почти до земли. Слегка повернув голову, он увидел, как капрал кивнул бойцу со шрамом. Резкий рывок - Седой нырнул за дерево, оказавшись под прикрытием толстого ствола. В ту же секунду раздались выстрелы, над ухом засвистели пули, щепки и куски коры стали разлетаться во все стороны. В ответ одиночными сухо защёлкал 'Тигр'. Солдат со шрамом, как подкошенный, рухнул на снег. У капрала закончились патроны, он хотел сменить магазин, но охотник не дал это сделать: прицелился, выстрелил - боец, вскрикнув от боли, выронил оружие и схватился за плечо.
  Седой вышел из-за укрытия, держа капрала на мушке.
  - Ты что, псих? - крикнул тот. - Ты что творишь?
  - Думал, я не знаю, что вы затеяли? Вам дан приказ вернуться к точке высадки без меня!
  - Какой приказ? Что ты несёшь?
  - Не держи меня за дурака, я всё знаю, я слышал ваши разговоры.
  - Проклятье! ѓ- выругался капрал.
  Он сидел в снегу, держась за плечо, и растерянно глядел на охотника из-под края каски. Между пальцами, зажимавшими рану, струилась красная жидкость.
  - Ну да, да! Есть такой приказ. И что, я должен его ослушаться? Лично я не желаю тебе зла, пальцем бы тебя не тронул в других обстоятельствах, но я солдат и исполняю приказы! Не я, так другие это сделают - вернуться домой тебе в любом случае не дадут.
  - Я тоже ничего не имею против тебя, но, как видишь, наши интересы пересеклись, - мрачно произнёс Седой.
  - Вставай! - приказал охотник. - Идём дальше.
  - Ты меня не убьёшь?
  - Нет, если поможешь мне кое в чём. План следующий: мы вернёмся к автобусу так, как будто ничего не случилось. Ты пойдёшь впереди, скажешь, что все погибли, остались только мы.
  - А что дальше?
  - А дальше посмотрим. Не переживай, я человек слова: если сказал, что не убью - значит, не убью. Впрочем, другого выхода у тебя всё равно нет. Главное, не вздумай со мной шутки шутить.
  Седой перевязал капралу плечо куском ткани, повесил ему за спину винтовку с пустым магазином и заставил шагать впереди себя, как и прежде. Капрал шёл, сжимая зубы от боли, но не издавал ни звука.
  Они приближались к опушке леса. В чаще хрустели ветки, а между деревьями угрожающе мелькала чёрная туша. Седой понимал, что два человека зверю уже не так страшны, на двоих он мог напасть. Он внимательно наблюдал за движением монстра, выжидая момент атаки. Капрал тоже боязливо косился в сторону животного, понимая безнадёжность своего положения: раненый, без оружия, он не сможет защищаться. Но не только присутствие хищника доставляло ему беспокойство.
  - Либо нас разорвёт зверь, либо ты меня прикончишь, - сквозь боль процедил капрал, в его голосе ощущались досада и какая-то мальчишеская обида, - тебе нет смысла оставлять меня в живых. И тех парней, которые нас встречают в точке высадки, тоже убьёшь. Что ты за человек: в тебе нет ни капли сострадания, ни капли милосердия - машина для убийств, мать твою!
  - А где были твои милосердие и сострадание, когда ты меня хотел грохнуть?
  - Я тебя не хотел убивать, говорил же. Но есть приказ!
  - И какая, собственно, разница?
  - Я исполнял долг перед Богом и Отечеством. А ты ѓ- я теперь это ясно вижу - обычный убийца, хладнокровно истребляющий всех, кто встанет на пути!
  - По-твоему, я должен просто лечь и помереть, раз этого захотели твой Бог и твоё начальство? Ну вот как, чёрт возьми, у вас, городских, в голове совмещаются россказни о всеблагом божестве и слепое повиновение тем, кто заставляет идти против заповедей этого самого божества?
  - Бог являет Свою волю через представителей на земле, - произнёс заученные слова капрал, - Он ставит мудрых правителей и начальство, дабы вершить Провидение среди нас. А противящийся власти, противится Божьему установлению.
  - Прекрасно! Значит, все ваши вера, добро и любовь сводятся к тому, чтобы быть послушной куклой в руках господ?
  - Таков установленный порядок, и не нам решать, хорош он или плох. По-другому не возможно, иначе общество рухнет, и люди впадут в порок и анархию. Что будет, если солдаты не станут подчиняться командирам? Что будет, если жители страны не станут слушаться правителя? Я отвечу, что будет: придёт враг и сотрёт нас с лица Земли, ввергнув в преисподнюю, как некогда вверг вас. Жители руин никогда не желали подчиняться установленному миропорядку, а потому вас преследуют несчастья и гибель. Вступив в армию, я поклялся служить Богу и защищать своё Отечество. Долг - вот для меня главная заповедь.
  - А я не посягаю на ваше общество? Знаешь, почему ваше командование меня хочет убрать? Да потому что городские боятся и ненавидят охотников, поверив в сказки, которые сами же придумали, и лицемерно прикрывают трусость и глупость божественным миропорядком. Ваши духовные лица только и умеют красиво проповедовать про любовь и милосердие, а на деле призывают к противоположному: подавлять милосердие всякий раз, когда нужно истребить неугодных. А любить разрешают только тех, кому благоволит власть. Это любовь и милосердие лицемеров! Я не желаю никому зла. Я не хотел вас вести сюда, не хотел брать на себя смерть ни в чём не повинных людей, посланных генералами на убой. Но я не стану разглагольствовать о любви, когда кто-то поднимет на меня руку: либо он, либо я - и в этом моё спасение и единственный закон, которому следую.
  - Вот именно, думаешь только о себе, - горячился капрал, - а мы стремимся сохранить общество, стремимся противостоять угрозе. Уверен, Господь на нашей стороне, а не на стороне таких безбожников, как ты. Ты настолько погряз в пороке, что в душе не осталось места для истины. Даже сейчас ты искажаешь суть веры богоборческими помыслами. Ни любви, ни чести, ни долга для тебя не существуют. Таким, как ты, уготован лишь ад!
  - Ад? А это не ад? Посмотри вокруг! - Седой начал злиться, - Мир, созданный твоим Богом, сломался! Больше нет никакого миропорядка, он разрушен на корню! Что после этого стоят ваши боги? И от грядущего вас не защитят ни Бог, ни власти, ни колючая проволока. Что будешь делать, когда поймёшь, что спасения нет?
  Они почти вышли из леса. Седой, разозлённый словами капрала, потерял контроль над ситуацией. Опомнился только тогда, когда услышал хруст ветвей совсем рядом.
  - Ложись! - крикнул он капралу, а сам стал стрелять в бегущую между деревьев тушу животного. Пули летели мимо: зверь двигался по хитрой траектории, которую охотник никак не мог предсказать.
  - Умная же падла! - процедил он.
  Седой прекратил бесполезную стрельбу и приготовился к последнему решающему мгновению, в магазине оставалось четыре патрона.
  Капрал, вместо того, чтобы послушаться охотника, бросился туда, где заканчивался лес. Седой не понимал, на что парень надеется, совершая столь опрометчивый поступок.
  - Ложись, тупица! - крикнул он ещё раз, и сосредоточил всё внимание на животном. Но зверь допустил ошибку. Он оказался не настолько умён, чтобы первым делом ликвидировать человека с ружьём, представлявшего наибольшую опасность; инстинкт подсказал броситься на бегущую жертву. Чёрная фигура со сморщенной кожей выскочила из-за деревьев и сбила бедолагу с ног, пронзив бивнями. Затем чудовище схватило зубами истошно орущего человека и попыталось вновь скрыться в чаще. В следующий миг, огромная, отвратительная туша упала на землю, сражённая четырьмя пулями. Зверь выпустил жертву, он отчаянно барахтался в снегу, теряя кровь и силы. Седой перезарядил карабин и сделал контрольный выстрел. Монстр затих. Рядом с ним в предсмертной агонии лежал капрал. Охотник подошёл к нему: вспоротое тремя парами клыков-бивней брюхо выпустило кишки, которые валялись рядом на красном снегу. Боец с ужасом смотрел на своё разверзшееся чрево, делая отчаянные попытки встать. Спасения нет - таковы безнадёжные слова, которые молодой человек услышал последними перед тем, как всё произошло. Седому стало жалко парня, захотелось облегчить его последние минуты, он присел рядом и постарался успокоить умирающего.
  - Надеюсь, ты получишь долгожданный рай за то, что так преданно служил своим богам, иначе боги эти - конченные сволочи, - проговорил он. - Не слушай меня, старого охотника, моя душа полна зла, а твоя - чистая и искренняя, награда на Небесах ждёт тебя, будь уверен, парень!
  Капрал смотрел на Седого, на глазах молодого человека навернулись слёзы то ли от боли разорванной плоти, то ли от осознания страшной правды, а, возможно, это были слёзы радости человека, чьи страдания закончились. А потом он еле заметно улыбнулся. Пытался что-то сказать, но не мог - силы покидали его.
   'А что, если там, за гранью, действительно что-то есть? - подумал Седой, - Неужели напрасны надежды на справедливость и чудо, на вселенское добро и спасение? Неужели любовь, милосердие и сострадание - всего лишь расписная агитка, чтобы вот такие искренние люди жертвовали собой ради чужих, корыстных интересов? Как хотелось бы верить... Но стоит ли надеяться на что-то лучшее в этом абсурдном и отвратительном мире, наполненном кошмарными монстрами, одни из которых - мы сами?'
  Капрал, молодой парень, ещё не повидавший жизни, умирал, глядя голубыми глазами в тяжёлое, серое небо. Пуля, пущенная охотником, положила конец мучениям.
  
  

Глава 8

  Броневтобус ждал возвращения отряда на прежнем месте. Седой сделал большой крюк, чтобы сидящие внутри солдаты не заметили его. Недалеко от дороги росли молодые деревца, в которых он укрылся для наблюдения за машиной. Вряд ли стоило думать о том, чтобы выкурить двух или трёх человек из автобуса и захватить его, поэтому Седой уже прикидывал в уме, как преодолеть пешком более сотни километров до дома. Однако в машине он не заметил никаких признаков жизни: экипаж либо затаился в засаде, либо покинул транспорт. Переползая от куста к кусту, охотник подкрался ближе. Отсюда он смог разглядеть сквозь открытую заслонку окна человеческий силуэт. Человек с неестественно запрокинутой головой неподвижно сидел на водительском месте. Седой осторожно подошёл к автобусу и отворил дверь - в нос ударил жуткий смрад. Когда охотник увидел, что творится в салоне, его чуть не стошнило. Два солдата, находившиеся внутри, были сплошь покрыты наростами, похожими на древесную кору, тела гнили, распространяя ужасное зловоние. Один держал в руках винтовку, его мозги растеклись по сиденью. Седой не первый раз видел подобные изменения, он знал, что такая реакция организма возникает при попадании человека на некоторые аномальные участки. Первое время, пока искатели не научились определять опасные территории, в больницы часто поступали люди с этой метаморфозой; умирали они долго и страшно.
  Но когда солдаты успели побывать на аномальном участке, ближайший из которых находился в нескольких десятках километров отсюда? И почему наросты образовались так быстро, хотя обычно для этого требуется несколько дней? Более того, тела уже разлагались, значит прошло много времени с момента их смерти. Но ведь автобус приехал только сегодня утром! Седой слышал о паре случаев, когда люди возвращались из САР, проведя там больше времени, чем полагали. Целую группу могло перебросить на несколько дней в будущее. Но случалось это крайне редко. Неужели его отряд тоже стал жертвой данной аномалии, а с тех пор, как они отправились в путь, прошло не пять дней, а значительно больше? Седой вспомнил, как прошлым утром осень внезапно превратилась в зиму.
  Преодолевая отвращение, он вытащил тела, а затем завёл автобус - к счастью, аккумулятор не успел до конца разрядиться. Следы замело и пришлось попотеть, чтобы в темноте проехать по разбитой колее. Седой вздохнул с облегчением, когда под колёсами наконец-то почувствовалось твёрдое дорожное покрытие. В голове царила удивительная лёгкость и ясность мыслей, болезненное ощущение тяжести в теле пропало окончательно. В городе могли ждать проблемы, но сейчас думать о них не хотелось, хотелось только одного: поскорее оказаться в своём родном подвале и забыться сном.
  Когда Седой подъезжал к руинам, стояла глубокая ночь. Он загнал автобус в лес, так, чтобы военные не сразу смоли найти, и последние километры преодолел пешком.
  В пятиэтажном многоквартирном доме, в одном из окон на четвёртом этаже, горел свет, Седой поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Ему открыла женщина, она настороженно смотрела на гостя. Настороженность быстро сменилась удивлением.
  - Даниил? - тихо проговорила она, - Но... мы думали, ты исчез. Что ты тут делаешь?
  - Я... - он задумался, - вернулся домой.
  Женщина замялась.
  - Но зачем? Неужели ты полагал, что после случившегося это возможно? Ты не думал, что причинишь нам боль, вернувшись сюда?
  Седой вошёл в дверь и оказался в тесном коридоре, в котором пахло чем-то родным, домашним, давно позабытым; смущённая женщина не препятствовала ему.
  - Вы меня похоронили... - печально произнёс он.
  В прихожей висело зеркало, Седой бросил в него взгляд и увидел немолодое лицо, сухое и обветренное. На одной стороне кожа частично облезла, оголяя кость нижней челюсти и оскал пожелтевших зубов, из-под капюшона толстовки выглядывала копна абсолютно белых волос. Но больше всего охотника поразили глаза, смотрящие с той стороны: они были другими, не такими, какие он привык видеть в зеркале всю свою жизнь.
  - Сами-то вы как? - спросил он.
  - Ну как... Да по разному: бывает, хорошо, бывает, так себе. Живём, как живётся. Уж извини, не буду ребят будить, всё-таки за полночь уже.
  - Ничего... Рад, что у вас всё хорошо, а я только с работы вернулся, водил группу в САР. Кажется, мы задержались, не знаю даже, как так получилось.
  - Эх, не можешь никак успокоиться, работаешь. А я помню, как тебя тогда ждала и постоянно переживала: вернёшься ли здоровым или, как те...овощем. И всё-таки однажды не дождалась. Знала ведь, эти твои исследования до добра не доведут. Да, ты задержался, задержался на много лет. Но не мы, это ты нас похоронил, бросил и ушёл. Как ты мог, Даня, так поступить? Знаешь, как больно тут находиться, когда нет никого рядом? А дети? Ты даже не подумал об их будущем!
  - Извини, я старался, но больше не мог так продолжать. Труды оказались напрасными, они принесла только вред! Да, я был не прав, что оставил вас. Я уже давно понял это, скитаясь годами по чёртовому лесу. Но как теперь искупить вину? Неужели мне никогда не заслужить прощения?
  - Не в этом дело. Когда-то прежде я проклинала тебя, но уже давным-давно простила. Понимаю, что ты чувствовал - сами через это прошли. Просто этот мир больше не твой, и ты тут не можешь оставаться. По-другому никак, пойми, изменить уже ничего не возможно.
  В квартире скрипнула дверь.
  - Кто там? - раздался заспанный мужской голос, - Чего хотят?
  - Всё в порядке, дорогой, это ко мне, - ответила женщина.
  Седой поник.
  - Я пойду, - печально произнёс он.
  - С Богом, Даня, удачи! Однажды твоим страданиям придёт конец.
  Седой спускался по грязной лестнице мимо пустых квартир. Сквозь распахнутые двери виднелись груды мусора; на ступенях валялись брошенные сумки и чемоданы, обломки мебели и разбитые стёкла; на одной из лестничных площадок стоял старый, разбитый телевизор. Когда-то люди в спешке покидали дом, оставив всё, что не могли унести. Они в панике ломились толпой к ближайшим остановкам, с которых их должны были эвакуировать большие, жёлтые автобусы. Вот тут и случилось событие, которое те, кто остался, назвали Великим Исчезновением. Некоторые искатели утверждали, что видели на участке пространственного совмещения знакомые лица, что все пропавшие жители оказались там, в лесу, замурованными в предметах окружающего мира. Но Седой никогда не рассматривал лица в деревьях: он боялся, что найдёт жену и детей, которых потерял во время Коллапса. Он бы не смог вынести вид их лиц, обезображенных ужасом и болью.
  А потом появился город с сотнями труб, дым которых скрывал солнце...
  Выйдя на улицу, Седой оглянулся: наверху уже не горел свет, а окна на четвёртом этаже ощерились торчащими из рам осколками стеклами.
  Он пошёл в своё подвал, сел на скрипучую кровать со старым, прогнившим матрасом. Даже галлюцинации не давали радость и покой, наоборот, они ещё больше бередили старые раны. Вновь, впервые за много лет, воскресла боль, которую пришлось когда-то подавить, боль, забытая в ежедневной борьбе за существование. Хотел заплакать, но плакать он больше не умел. Тогда он достал из ящика стола пистолет, проверил обойму, взвёл курок. Приставил к голове и, не задумываясь, нажал на спуск... Осечка? Попробовал ещё раз. Ничего не произошло. Из груди вырвался вздох, рука безвольно упала, выронив оружие.
  А когда настало утро, Седой встал и отправился прочь из дома. Напоследок оглянулся: пыльный луч света, пробивающийся сквозь мутное окошко под потолком, освещал скромное убранство комнаты. На столе остался охотничий карабин, а на кровати лежало что-то большое, чёрное, похожее на груду тряпья.
  Седой побрёл пустыми улицами мимо мёртвых домов по направлению к городу, над которым больше не клубился дым. Добрался до КПП: там, как и прежде, неподвижно стоял огромный, ржавый танк за насыпью, но дежурных на посту не было. Город тоже опустел: покинутые дома и заводы равнодушно громоздились вдоль грязных улиц, заставленных брошенным транспортом. Седой долго смотрел на уродливые постройки, когда-то заполненные людьми. Что здесь случилось, пока он бродил по САР? Сколько прошло времени? В каком из миров он сейчас находится? Перед глазами пронеслись годы, проведённые здесь - жизнь, которой никогда не было. Коллапс продолжался, основы мироздания рушились.
  К Седому направлялись три человеческие фигуры. Когда подошли ближе, удалось их рассмотреть: это были не люди. Высохшие, как у мумий, лица со впалыми щеками имели синеватый оттенок. Веки отсутствовали, и белые шары глаз, не имеющие зрачков, равнодушно таращились на окружающий мир, будто две отвратительные опухоли. На шее, поверх одежды, у каждого висели костяные амулеты серого мраморного цвета. Шли те, чьего появления человечество давно ожидало, те, кто вызывал суеверный страх у каждого жителя города и руин. Наконец сбылись многочисленные предсказания и пророчества, выдуманные не существующими больше людьми. Но Седой не испугался подошедших: он видел такие глаза прежде. Видел в зеркале вчера вечером.
  Белоглазые поравнялись с ним.
  - Здравствуй, брат! - приветствовал его один из них. - Пойдём, нам пора. Скоро всё закончится. Седой кивнул в знак приветствия. Они вчетвером побрели через заброшенный город туда, где мир сжимался в точку.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"