Эстрид возилась у большого каменного очага на пропахшей дымом монастырской кухне. Она кое как разожгла огонь, взгромоздила на подставку глиняный горшок и, залив воду, пошла ощипывать утку, намедни добытую Халлой. Эстрид окрепла и теперь могла какое-то время проводить на ногах. И хоть давалось это непросто, деваться было некуда: Халле требовалась помощь по дому, так что приходилось привыкать к роли поварихи.
И вот Эстрид стояла за столом в закопчённом помещении и с кислой миной выщипывала перья из тела убитой птицы. Глаза щипало, в носу стоял запах гари, а одежда ещё вчера насквозь провоняла дымом. Эстрид не гнушалась работать руками: прежде она сама сажала цветы, пропалывала их, поливала - это приносило радость и избавляло от скуки. Но никогда прежде ей не приходилось кашеварить. Северянка попыталась научить её кухарскому мастерству, но юной дочери купца это занятие давалось с трудом: каша подгорал, мясо не проваривалось, да и нож, будто назло, стремился порезать пальцы. И неизвестно было, сколько ещё предстояло мучений в этом непростом ремесле.
Ощипав утку, Эстрид стала её разделывать, но снова попала ножом по руке. Вскрикнула. Порез оказался глубоким - до кости.
- Что ж это такое-то! - простонала девушка. - Служанка я что ли? Не умею я!
Она схватила полотенце и зажала рану.
Вода закипала, и тут Эстрид вспомнила, что прежде, чем засыпать зерно, его надо вначале перемолоть. Она схватила крюк и попыталась снять с очага горшок, но неудачно подцепила, и тот опрокинулся прямо в огонь; вода выплеснулась, зашипела, и комнату заполнили клубы пара.
- Да будь ты проклят! - воскликнула Эстрид.
А палец, не прекращая, кровоточил, и передник, о который она периодически вытирала его, окрасился в красный. Эстрид почувствовала себя плохо: боль и головокружение вернулись. Она присела на скамью и заплакала.
- Господи, когда же это закончится? - повторяла она.
И тогда Эстрид снова ушла в себя, отстранившись от окружающей действительности. Такое теперь происходило часто: она подолгу сидела или лежала, уставившись в одну точку, и думать. Но если бы кто спросил в этот момент, о чём она думает, девушка бы ничего не ответила, ибо мысли блуждали в пустоте. Порой она вспоминала прошлую жизнь: дом в Нортбридже, графа, отца, мёртвых ныне слуг и, конечно, Хенгиста. Она скучала по погибшему супругу, скучала до слёз, до отчаянного надрыва души. Иногда молилась. Но молитвы были лишь об одном: добиться правосудия, найти способ покарать преступника. Теперь это стало смыслом жизни. Единственным смыслом.
Эстрид не заметила, как пришла Халла, та явилась раньше прежнего, но, как всегда, с добычей: подстреленную утку северянка кинула на стол.
- Эх, Эстрид, Эстрид, - покачала головой охотница, - какая же ты неуклюжая! Трапезничать надо, а у тебя ничего не готово, да ещё бардак такой!
Эстрид вздохнула, и со сдерживаемым недовольством ответила:
- Сама же видишь, я не умею готовить. Я же не служанка, в конце концов!
- Ах, ну да, - протянула иронично северянка, - это же Халла тут прислужница, а вы у нас - госпожа. Только одно забываешь: Халла больше никому не прислуживает, а молодой госпоже теперь придётся многое делать своими ручками. А коли не желаешь готовкой заниматься, вот тебе лук и стрелы - поди добудь нам что-нибудь.
Эстрид потупила взор и промолчала: Халла была права. Северянка тут находилась по собственной воле. По доброте душевной она осталась заботиться о больной девушке, и могла уйти в любой момент, не связанная никакими обязательствами. Вот только Эстрид с детства привыкла к тому, что домашней работой занимаются слуги, привыкла к определённой иерархии, а потом принимать упрёки от бывшей горничной казалось унизительным.
- В деревне кто-то есть, - сообщила Халла, - видела движение. Пойду на колокольню, буду наблюдать, а ты не высовывайся. В келью иди.
Эстрид испугалась:
- Кто там может быть? Налётчики? Мародёры? Это точно были люди?
- Иди в комнату, - повторила северянка, - я разберусь. Ворота закрыты - сюда никто не залезет.
Эстрид побежала в келью, сердце билось часто-часто. Села у подоконника, прильнула к окну и стала внимательно наблюдать за улицей. Стена была невысокой, и со второго этажа просматривался кусок дороги. Поселение видно не было - оно пряталось за деревьями.
Время тянулось напряжённо, солнце давно перевалило через зенит, а Эстрид продолжала сверлить взглядом дорогу. Желудок сводило от голода. Чего только не передумала девушка за это время. В голове её рисовались самые страшные картины. Она вытащила из ножен меч Хенгиста, который хранился тут же, в келье, решив, что лучше прирежет сама себя, чем снова попадёт в руки бандитов.
И вот они показались на дороге. Всадники, человек десять. Скакали по направлению к монастырю. Все вооружены до зубов. Сразу бросились в глаза их одинаковые бежево-красные сюрко поверх обычных солдатских стёганок. Впереди же гарцевал на крупном гнедом жеребце хорошо одетый воин в кольчуге с длинными рукавами и точно таком же сюрко, но с гербом на груди. На голове его возвышался шлем конической формы. Всадники не походили на бандитов, скорее это были люди некого знатного господина.
И тут Эстрид осенило. Если догадки верны, солдаты могли стать для неё спасением, возможность осуществить задуманное, они несли надежду. Всевидящий ответил на молитвы. Эстрид выскочила из кельи и, заплетаясь ногами в юбках, побежала к колокольне, где сидела Халла. По крутым ступеням вскарабкалась наверх.
- Ты что творишь? - зашипела на неё северянка. - А ну быстро в дом.
- Халла - твёрдо сказала Эстрид. - эти люди нам не враги. Я видела герб у одного из воинов. Они приехали из какого-то замка, это наш шанс выбраться отсюда.
- Совсем рехнулась? - Халла схватила девушку за руку и притянула к себе, дабы та не мелькала в проёме окна. - От солдата добра ждёшь? Думаешь, они шибко от разбойников отличаются?
В это время топот копыт уже звучал у самой стены.
- Есть тут кто? - послышался крик из-за ворот.
Воинов скрывала ограда, Халла и Эстрид теперь не видели их. Халла грубо усадила Эстрид на пол, а сама осторожно выглянула из окна, приготовив лук.
Человек с гербом отъехал на некоторое расстояние от забора и крикнул:
- Я сэр Викгер, сын сэра Хаголда - держателя этих земель. Если кто живой тут есть, открывай ворота. Коли ты друг, мы не причиним вреда.
- Позволь я поговорю с ними, - взмолилась Эстрид.
- Сиди, где сидишь и не шуми, - грозно зашептала Халла.
- Ну пожалуйста! Я смогу попасть в замок барона Кобертона и добиться правосудия. Почему ты не хочешь мне помочь?
- Ага, ты-то попадёшь, а мне что делать? - не уступала северянка. - Нет уж, достаточно я вам, господам, послужила, хрен два отдамся ещё раз.
- Я не позволю этому свершиться, - уверила её Эстрид. - Я скажу, что ты моя служанка, а потом отпущу, когда мы окажемся в безопасности. Клянусь! - девушка схватила Халлу за руку и посмотрела ей в глаза. - Прошу, поверь мне. Я не хочу умирать.
- Да чтоб тебя, - Халла недовольно поджала губы. - Ладно, делай, что хочешь. Но если почую опасность, буду биться насмерть! Понятно?
Сэр Викгер, не получив ответа, проехался на лошади туда-сюда вдоль забора, а потом крикнул своим:
- Руби ворота!
- Остановитесь! - крикнула Эстрид, показавшись в окне; она попыталась придать голосу твёрдость и уверенность. - Здесь нет врагов. Я - Эстрид, вдова сэра Хенгиста из Мьёлль - вассала барона Кобертнона. Если вы пришли с худыми намерениями, советую убираться прочь, ибо мой слуга - меткий стрелок.
Коленопреклонённый некоторое время внимательно разглядывал фигурку в окне, а потом крикнул:
- Не волнуйтесь, леди Эстрид! Мы явились с миром. Это земли моего отца, они подверглись налёту дикарей, я приехал оценить ущерб. Не знаю, как вы здесь оказались, но клянусь Хошедаром и своей честью, ни я, никто либо из моих солдат не причинит вам зла. Откройте ворота.
Эстрид заколебалась. Под забором толпилась почти дюжина вооружённых мужчин: задумай они недоброе, Халла в одиночку защитить не сможет. Но пути назад не было.
Девушка обернулась к охотнице и серьёзно посмотрела ей в глаза:
- Халла, обещай мне. Если со мной что-то случиться... В общем, лучше я умру, чем... - Эстрид замялась, не решаясь сказать это.
- Я поняла, - буркнула Халла.
Эстрид медленно сошла вниз. Сердце бешенно колотилось, словно желая выломать рёбра. Снова накатили слабость и тошнота. Девушка с трудом сняла тяжёлую запорную перекладину и потянула на себя створку ворот. Во двор тут же въехали солдаты. От их жадных взглядов бросило в дрожь. Грубые, щетинистые лица под грязными койфами и капюшонами окружили со всех сторон. Вспомнились те трое... Эстрид понимала, что она сейчас совершенно беззащитна, но нельзя было терять присутствие духа, нельзя показывать слабость.
При ближайшем рассмотрении сэр Викгер оказался весьма упитанным молодым человеком, фигуру которого ещё сильнее полнила стёганка под кольчугой. Впрочем, в его взгляде, что нагло ощупывал девушку, ощущалось некое простодушие.
Когда сэр Викгер соскочил с лошади, оказалось, что роста он был невысокого.
- Где ваш слуга, леди Эстрид? - спросил он.
- На колокольне. И там останется.
- Хорошо, хорошо, пусть так, - молодой воин улыбнулся, - но солдаты должны осмотреть монастырь. Прикажите своему человеку не стрелять. Или вы всё ещё не доверяете мне?
- После происшедшего я бы поостереглась доверять незнакомцам, - сухо проговорила Эстрид.
- И как же я могу доказать искренность своих намерений? - продолжая улыбаться, спросил сэр Викгер.
Эстрид задумалась: ели она хочет попасть в замок, рано или поздно придётся довериться этим людям.
- Только своими поступками, сэр Викгер, - ответила она.
- Что ж, тогда дайте мне хотя бы шанс, - молодой человек засмеялся. - Но позвольте спросить, леди Эстрид, каким ветром вас сюда занесло? Поместье Мьёлль почти в восьмидесяти милях отсюда - путь неблизкий.
- Поместье разграбили, - сообщила Эстрид, - мой муж погиб, защищая дом, мне пришлось бежать.
- Как? Неужели варвары добрались и дотуда? Примите мои соболезнования.
- То были обычнее грабители. Мне требовалась помощь, мы надеялись, в монастыре есть врач, а потому поехали. Но я даже представить не могла, что тут такое творится.
- Похоже, вам сильно досталось, - сэр Викгер с нескрываемым любопытством смотрел на девушку. - Вам крупно повезло, что по пути не наткнулись на дикарей. Тут было опасно, но, насколько нам известно, налётчики убрались восвояси. К сожалению, в окрестностях нет ни госпиталя, ни лекарей. Впрочем, врач имеется в замке моего отца. Мы отправляемся обратно завтра утром. Не желаете ли поехать с нами? Отец пошлёт в замок Кобертонов гонца с вестью о случившемся.
- С радостью приму ваше приглашение, - сказала Эстрид.
Она позвала Халлу, но когда та спустилась, солдаты заволновались и схватили луки.
- Дикарка? - удивился сэр Викгер. - Что она тут делает?
- Нет, - нахмурилась Эстрид, - эта женщина с севера, но она уже десять лет служит моей семье. Она спасла меня от разбойников и защитила в пути. Прикажите своим людям убрать оружие!
- Ладно, ладно, никто служанку не тронет, - успокоил её коленопреклонённый.
Пока солдаты обшаривали дом и хозяйственные постройки, Эстрид и сэр Викгер разговаривали, прохаживаясь по двору. Намерения этого человека не выглядели коварными, и Эстрид постепенно успокоилась. Халла же стояла у ворот при полном вооружении и не спускала глаз с девушки, молодого катафракта и солдат, что мельтешили вокруг.
- Дикари приплыли по рекам, - объяснял сэр Викгер, - и разорили несколько прибрежных селений. У нас в замке укрылось много сервов и вилланов, которые спасались от набегов. К сожалению, барон Кобертон и многие коленопреклонённые уехали на войну, а оставшимся пришлось отсиживаться в стенах. А как руки чесались задать трёпку этим выродкам! Я слышал, что в поместье Мьёлль появился новый хозяин, но мы не знали об участи, которая вас постигла. Так говорите, это были грабители?
Да, - кивнула Эстрид. Они дошли до святилища, оттуда в это время солдат вытаскивал полусгнившее тело. Эстрид поморщилась, и увидев это, сэр Викгер повернул обратно.
- Возмутительно! - воскликнул молодой коленопреклонённый, - какую же надо иметь низость, чтобы пойти на такое? Вероятно, это были сторонник Бадагара Трёхпалого: повстанцы грабят и сжигают поместья знати по всему Вестмаунту. Неужели и до нас добрались? Придётся принимать меры.
Сэр Викгеру подозвал одного из людей, распорядился готовить трапезу и устраиваться на ночлег.
- Впрочем, дела у нас не так плохи, как в Вестмаунте, - продолжал он, - возможно, вы уже слышали, что Нортбридж осаждён тёмными? Считайте, нам повезло.
- Как?! - Эстрид не верила ушам. - Осаждён? Не может быть!
- Именно. Ужасные новости. Целое столетие тёмные не нападали на людей, а вот сейчас нагрянули. Но не переживайте: серомордые сюда не сунуться. Грабить тут нечего, деревень мало, кругом леса - плохое место для захватчиков.
Эту ночь Эстрид провалялась без сна. Мысли и страхи роились в голове тревожной кутерьмой, не успокаивало даже присутствие Халлы, которая тоже не сомкнула глаз, охраняя бывшую госпожу. А рано утром сэр Викгер, Эстрид и Халла в сопровождении солдат выдвинулись в направлении замка Гроадт - небольшой крепости, принадлежавшей отцу сэра Викгера. Повозка в сопровождении всадников в бежево-красных сюрко катилась по дороге, по которой двумя неделями ранее Эстрид прибыла в разорённый монастырь. Халла, как и тогда, сидела на передке телеги с поводьями в руках, но теперь северянка была мрачнее тучи. Она молчала всю дорогу и недобро косилась то на Эстрид, которая совершенно не понимала причин её хмурого настроения, то на сэра Викгерта и солдат.
А лошади, позвякивая упряжью, вереницей брели по пыльной дороге, оставив позади сожжённое селение, монастырь и смердящую кучу тел, сваленную у ограды. Эстрид была рада покинуть это страшное место, помеченное гнилой печатью смерти, отданное во власть чужим, жестоким богам.
Глава 10 Хадугаст 2
В таверне, что спряталась в тёмном проулке недалеко от восточной стены, гвалт стоял до потолка. Пьяное веселье взрывалось хохотом, кружки стукались, расплёскивая пену брагу, а какой-то бард, напившийся в хлам, нестройно завывал длинную песню о ратных подвигах, но никто не обращал на него внимания. А дело было в том, что сегодня городскую забегаловку нагрянула люди из замка. Хадугаст и сэр Ратхунд вместе со своими кнехтами и оруженосцами прибыли скоротать вечер и отвлечься от тяжёлых мыслей. Компанию им составили несколько сержантов-наёмников из гарнизона, которые тоже оказались не прочь снять напряжение. Такие рейды стали традицией у этих двух коленопреклонённых, и питейные заведения осаждённого города неплохо обогащались за счёт благородных воинов.
А поводов напиться у солдат было немало. Осада выкручивала нервы и каждый день уносила жизни людей. И днём и ночью без устали били вражеские требушеты. Время от времени шальной камень перелетал стену и падал прямо на оживлённую улицу или на дом какого-нибудь бюргера. Укреплениям тоже приходилось не сладко: от постоянных ударов ломались зубья и кровля галереи, кое-где в кладке образовались трещины. Машины неумолимо делали своё дело, ослабляя стены и гарнизон. Городские требушеты тоже работали по вражеским орудиям, но мало эффективно - чаще всего просто не доставали. Люди нервничали.
В такие моменты, как сейчас, солдаты погружались в хмельной туман, забыв на короткое время о нависшей опасности. Они надирались до свинячего визга, ржали, как жеребцы и горланили песни, они знали, что завтра снова предстоит унылое сидение на стене под непрестанным обстрелом, а потому веселились по полной, как в последний раз. Впрочем, сегодня в таверне были слышны совсем не разговоры.
- Город возьмут - это дело времени, - рассуждал один из наёмников. Да и что город? Укреплён паршиво: всего одна стена, да и ров мелкий. Не, город обречён. А вот замок - с ним придётся повозиться. Там скалы. До стен хрен добьёшь.
- Все говорят о драконах, - рассуждал другой наёмник, - только что за драконы, никто не знает. Что у этих серомордых выродков там припасено - одному Всевидящему известно. Ну демоны же они! Нелюди проклятые! Сколько лет служил, а кто б подумал, что с демонами придётся воевать. Когда они под стенами носятся, от их воплей уши вянут.
Хадугаст помрачнел, слушая речи солдат.
- Хватит! - он вскочил со стула. - Мы тут веселимся, а вы своей трусливой болтовнёй настроение поганите! Неужто, выпили мало? Так больше пейте. И чтобы не слышал я глупых россказней про драконов и демонов! И даже не думайте, что мы сдадим город. Пусть попробуют его взять: половина их жалкой армии под стенами останется, а другая - убежит, поджав хвост. Так что хватит причитать, как бабы. Или веселитесь, или выметайтесь вон, чтоб духу не было, а любого, кто впредь заговорит о демонах, драконах и прочей лабуде, лично на меч насажу. Будете знать, ублюдки! Что притихли? Трактирщик, бочку пива сюда! Не видишь, народ страждет?
Хадугаст сел за стол и, подперев рукой голову, задумался.
- Чего поник? - спросил сэр Ратхунд, его красное от хмеля лицо ехидно посмеивалось. - Послезавтра мы разобьём к едрёной матери все их орудия. Против двух тысяч бойцов им не выстоять.
- Это не бойцы, - прохрипел себе под нос Хадугаст, - а никчёмные создания. Клянусь глазом Всевидящего, эта шваль разбежится, стоит ей за ворота нос высунуть. Где ты видишь воинов? Посмотри вокруг: нищее отребье, которое прибежало спасать свои жалкие шкуры! Думаешь, они воевать будут? Хрена лысого!
- Так ты ж сам предложил отправить людей на врага, - напомнил сэр Ратхунд.
- Чтобы избавиться от них! Чтобы шваль выгнать из города. Они только заразу разводят. Все болезни от бедняков и смердящих сервов. Ибо они нечисты, их Всевидящий проклял. Вот они и гниют заживо. Не надо было сюда их пускать.
- Так ты, верное, и сам не веришь, что город устоит?
- Не знаю я. Плевать на город!
- Да неужели? А коли тёмные его займут, как их отсюда выбить? - сэр Ратхунд, хоть был и пьян, но рассудительности не терял. - Так что нет, не надо нам такого. Пусть сидят лагерем за стенами, а мы уж тут как-нибудь без них разберёмся. Твоя идея послать добровольцев за стены хороша. Ты в военном деле разбираешься, не то, что этот Адро. Нет, ты не подумай, я уважаю барона - он человек чести и славный воин. Но выстроить стратегию, да так, чтобы все тонкости участь, ему сообразительности не хватает, - глаза сэра Ратхунда косили от выпитого, а Хадугаста начала раздражать вечная ухмылка на его лице. Впрочем, лесть немного подняла настроение.
- Барон Адро дурак, - Хадугаст стукнул кулаком по столу, - и все они дураки: и Тедгар, и Ардван, и остальные. Ушли, всё бросили, а ты отдувайся, как хочешь. Ума нет ни у кого. Да здесь надо понастроить крепостей и сидеть, вцепившись зубами в каждый клок земли. Потому что лезет всякая шушара тут, на севере, со всех сторон. И всегда лезла. Не одни, так другие. Не тёмные, так варвары прут, или сервы восстания поднимают. А теперь ещё и этот ублюдок Бадагар... Знаешь, что про него говорят? Знаешь, кто это? А ладно, не важно. И знаешь, что меня больше всего удручает в сложившейся ситуации? То, что никто не хочет оборонять стены. Нет, они, конечно, сидят там, делают вид. Но на самом деле, сучьи дети просто ждут. Я тебе зуб даю, ждут, пока город падёт. Эти жалкие куски говна думают, будто придёт Бадагар, поубивает сеньоров, и жить им лучше станет. Али скажешь, не так?
- Это уж, сэр Хадугаст, ты загнул, - сэр Ратхунд выковыривал ногтем из зубов остатки пищи. - Горожане напуганы. Они этих тёмных до тошноты боятся. Брось печалиться. Повоюем мы ещё. И враг побежит от Нортбриджа, поджав хвост. Ты чего сам не свой сегодня?
- Да эти сучьи дети выбили из колеи своей болтовнёй, - Хадугаст ткнул пальцем в сторону наёмников, - видит Господь, повеселиться хотел, но нет же! Впрочем, ладно, - он встал, стукнул несколько раз кулаком по столу, - Тихо! - прогорланил пьяным голосом на весь трактир. - Я вот что думаю, парни: раз пиво и эль не веселят, так пусть бабы дадут нам утешения. Верно? Айда в бордель, порезвимся!
Солдаты поддержали инициативу нестройным хором одобрительных выкриков. Хадугаст запустил руку в кошель и кинул горсть медяков на стол, а потом направился к выходу, и пьяная компания последовали за ним, спотыкаясь, переворачивая мебель, бранясь так что, бесы в преисподней покраснели бы от стыда.
Бордель находился недалеко от таверны. Вечерело. На улицах сгущалась темень. Чёрный силуэт стены вырисовывался на фоне грузной мрачноты небесного свода. Несколько человек, то ли пьяных, то ли мёртвых валялись прямо на дороге лицом в грязи. В воздухе стояла плотная вонь испражнений и тошнотворный запашок гниения. Масло для фонарей с началом осады стали экономить, и теперь во всём городе освещалась только главная улицу, а на остальных - хоть глаз выколи. Впрочем, вход в бордель был отмечен лампадой из красного стекла, которая радушно приглашала всех жаждущих удовольствий. Воины вывалились гурьбой в ночной мрак, и куртизанки тут же ринулись зазывать их.
В ночи раздавались голоса, сегодня в городе было необычайно шумно. Мимо пробежал какие-то люди с пожитками в руках. Хадугаст поначалу не обратил внимания на странное оживление, зато сэр Ратхунд сразу почувствовал неладное.
- Что здесь происходит? - спросил он, заметив мельтешение жёлтых огоньков в уличном мраке.
Хадугаст насторожился. Он оттолкнул девицу, которая прицепилась к нему, и приказал всем заткнуться. Со стороны центральной площади доносился встревоженный гул толпы, мимо снова пробежали какие-то люди. Один из огоньков спешил к подвыпившим воинам - это оказался стражник с фонарём, на лице мужчины был написан ужас.
- Благородные сеньоры! - воскликнул он, узнав двух коленопреклонённых. - Город взят! Противник проник за стены! Тёмные на улицах! Надо бежать в замок!
Хадугаст грозно надвинулся на него:
- Ты чего мелешь, сукин сын? Как такое могло случиться?
- Не знаю, сэр, ничего не знаю, но я сущую правду говорю! Не верите - посмотрите сами: ворота открыты! Бежать надо!
- Куда бежать? - взревел Хадугаст. - А ну стоять! Никуда ты отсюда не пойдёшь. Будешь защищать улицы, как и все мы.
- И что делать? - спросил сэр Ратхунд. - Не знаю, чего он там лепечет, а в городе творится явно что-то неладное.
- Ну так пойдём разберёмся! - прорычал Хадугаст. - Если неприятель в городе, надерём ему задницу! - затем он обратился к пьяной компании. - Ну, парни, похоже, настал наш час. Кто со мной?
Хадугаст вытащил меч. Пьяные солдаты тоже достали оружие. Ни у кого не было ни доспехов, ни щитов - только клинки и топоры, но пришедших в неистовство воинов это не смущало.
Отряд двинулся плотной гурьбой по тёмной улице, на ощупь протискиваясь в промежутках меж наставленных телег, разгоняя случайных встречных, которые в ужасе жались к стенам и прятались по закоулкам. Стражник освещал дорогу фонарём, но от тусклого огонька было мало проку в кромешной слепоте городских лабиринтов.
Хадугаст почти ничего не видел перед собой и не понимал, куда идти. За ним шагало около двух десятков решительно настроенных мужчин, готовых порезать любого встречного. Вокруг сновали люди, а в голове повис туман - тяжёлый, мутный. Хадугаст решил отправиться к главной площади в надежде, что там, наконец, поймёт, в чём дело. Но чем ближе пробирался к центру, тем больше вокруг становилось народу, и наконец, бойцы упёрлись в непроницаемую стену человеческих спин. Впереди образовалась давка, люди двигались в сторону ворот замка, но их было слишком много для узеньких улиц. Кто-то лез с пожитками, кто-то без всего, лишь бы спастись самому. Крики, ругань, детский плач и визг стояли над забитыми кварталами. Толпа застряла в ловушке собственного страха. Недалеко заорала женщина - истошно так, пронзительно. "Помогите!" - вопил кто-то. Над головой некоторые держали факелы и фонари, заливая копошащуюся людскую массу красно-оранжевыми отблесками.
"Преисподняя! - возникло в задурманенном мозгу Хадугаста. - Мы попали в преисподнюю! Это души убиенных идут в пасть Врагу человечества". Казалось, ещё миг и его самого затянет безумие давки.
- В обход давай! - крикнул сэр Ратхунд, пытаясь переорать толпу. - Сюда бесполезно ломиться. Назад!
Голос сэра Ратхунда вытащил из прострации. Хадугаст сплюнул, развернулся, растолкал идущих за ним воинов и быстро зашагал во тьму, сбивая по пути горожан, которые ломились в сторону центра, не понимая, что их там ждёт.
- Они всех убьют, - слышались голоса из темноты, - бежим в замок!
- Бадагар ничего нам не сделает, он нам не враг, - возражали другие, - сидите, где сидите. Не рыпайтесь.
Хадугаст рвался к воротам, внутри бурлила ярость, "Да как они посмели! Сволочи! Предатели! Порежу на лоскуты", - повторял он про себя.
Впереди замелькали факела. Шли люди. Много людей. В отблеске огня виднелись топоры, рогатины и щиты.
- Вон они, - сэр Ратхунд ткнул пальцем в сторону идущих, - зададим жару засранцам!
Хадугаст издал устрашающий клич и ринулся на врага, за ним последовали остальные. Лязг железа, стук и треск дерева смешался с криками и руганью. Завязался бой. Противники сбились в кучу, ощетинившись копьями. Два коленопреклонённых и солдаты гурьбой налетели на их щиты, стараясь достать тех, кто прятался за ними.
Чьи-то морды прорисовывались во тьме. Злые, бородатые, будто звериные, а не человечьи. Хадугаст яростно колол их. Клинок то ударялся в доски, то вспарывал что-то мягкое, вырывая очередной болезненный вопль. Перед взором мелькнуло лицо, в котором застрял меч, затем оно пропало. Первые ряды повалились в грязь, Хадугаст лез дальше, по щитам упавших, по ещё шевелящимся телам, не обращая внимания на мелькающие перед глазами копья и топоры. Рубил и колол. Неистовая работа разбередила недавнюю травму плеча, и плечо начало стрелять болью, будто туда при каждом движении вонзалась пика. Но Хадугасту было плевать. Перед глазами всё плыло, хмель никак не желал уходить, могучий воин едва ли понимал, что происходит в этой кровавой мешанине.
- Уходим! - раздался хриплый крик сэра Ратхунда, - их слишком много, нам не сдюжить. Отступаем!
Двинув ногой в подставленный щит, Хадугаст отпихнул ближайшего противника, отмахнулся заляпанным кровью мечом от рогатины и, спотыкаясь о лежащих на земле бойцов, ринулся за сэром Ратхундом, который уводил остатки отряда во мрак ночных улиц.
Хадугаст бежал, не зная, куда и зачем, а рядом раздавалось тяжёлое дыхание солдат. По обе стороны высились глухие стены двух-трёх этажных домов, нависающие чёрными тушами выступающих этажей. А под ногами чавкала грязь. Опять споткнулся о чьё-то тело. Все, кто попадались на пути, отскакивали прочь. В страхе завизжала женщина: верно, думала - захватчики.
- Куда бежим? - крикнул кто-то рядом, и Хадугаст узнал голос кнехта Фолькиса. - Спрятаться надо!
Компания остановилась. Люди тяжело дышали. Сейчас их никто не преследовал, но оставаться на улице было опасно: противник мог оказаться где угодно.
- Дело говорит, - заметил сэр Ратхунд, откашлявшись после долгого бега. - Если враг в городе, сегодня нам точно не выбраться, - он огляделся. - Проклятье! Моего оруженосца убили. Сволочи.
Хадугаст тоже окинул взглядом воинов. В темноте было сложно кого-то рассмотреть, но низкорослую фигуру Мабона он узнал сразу - кнехт держался за плечо. Прислонившись к стене дома, стоял Фолькис. Хадугаст мысленно порадовался, что его люди уцелели. Были тут и ещё четыре бойца - похоже, из наёмников.
Стали стучаться в дома. Колотили в двери и оконные заслонки, что было сил.
- Это сэр Ратхунд - вассал графа Нортбриджского, - кричал коленопреклонённый, долбя навершием меча в запертую дверь трехэтажного дома, - обещаю награду любому, кто пустит меня. Хадугаст бил ногой в соседнюю дверь.
- Казнить их всех надо, - ворчал он, - трусы проклятые! Нос боитесь высунуть? Крысы!
Дверь, в которую ломился сэр Ратхунд, открылась. На пороге показался толстый бюргер с масляной лампой в руке.
- Потише, пожалуйста, сеньоры, прошу в дом, - испуганно проговорил он.
Воины поспешили в узкий проход. Войдя, Хадугаст оказался в тесном, душном помещении. Тут воняло пищевыми отходами, а по углам шуршали крысы. Хозяин, подсвечивая себе лампой, запер дверь на засов и повёл гостей на второй этаж.
Небольшая трапезная тонула во мраке, по центру комнаты располагался стол, а в углу стояла женщина с тремя маленькими детьми, которые дико пялились на вошедших. Плашку с маслом хозяин водрузил на середину стола и предложил воинам присесть на скамьи.
- Прошу прощения, сеньоры, мы не ждали гостей в такой час, - залебезил горожанин. - Для нас ваше посещение - большая честь. Позвольте представиться, я - Карл сын Торольфа, горшечник.
- Что происходит в городе? - прогремел Хадугаст, еще не отойдя от боевого отупления и алкогольного дурмана.
- Простите великодушно, я сам ничего не знаю, - развёл руками Карл-горшечник, - все кричат, будто город взят, мы заперлись и нос на улицу не кажем, да спасёт нас всех Хошедар! Только умоляю, потише. Если это правда, враги не должны нас услышать.
Он приказал жене принести из погреба вино.
Хадугаст, сэр Ратхунд и остальные уселись вокруг стола. В свете лампы Хадугаст смог лучше рассмотреть бойцов. Те представляли собой ужасное зрелище: запыхавшиеся и вспотевшие, со всклокоченными бородами и шевелюрами, обмазанные кровью то ли своей, то ли - противника. У некоторых на лицах распухали кровоточащие раны. Один из наёмников держался за рёбра и кряхтел при каждом движении, его руки окрасились алым, а на одежде расплывалось чёрное пятно. Хадугаст дотронулся до своего лица, по которому текло что-то тёплое. На скуле имелся глубокий, до кости, порез, не замеченный в пылу битвы. Голова раскалывалась: по ней тоже чем-то попали. Одежда была порвана в нескольких местах, а травмированное плечо вновь свербело.
- Сколько мы тут будем сидеть? - спросил Хадугаст.
- Утром посмотрим, - ответил сэр Ратхунд. - Если город захвачен, дела наши плохи.
- Вздор! Как можно захватить город так быстро? Тут полно защитников!
- Эти "защитники", - с подчёркнутым пренебрежением произнёс сэр Ратхунд, - бегут, как испуганные кролики. Никто даже не думает обороняться.
- Что ты ещё знаешь, сукин сын? - взъелся на горшечника Хадугаст. - Брешешь, ведь, по глазам вижу!
- Что вы, сэр! Я и правда мало, что ведаю, я лишь мелкий ремесленник, - залепетал Карл. - Ходили, конечно, слухи, что некоторые наши купцы вступили в сговор с Бадагаром, но зачем им это? Нас же ограбят и убьют! Там же демоны!
- Как?! - взревел Хадугаст. - Предательство в городе?
- Бессмыслица какая-то, - недоумевал сэр Ратхунд. - Какой им в этом прок?
Хадугаст пристально и грозно смотрел на горшечника:
- Ах вы, торгаши - род Вражий! Всё продали! Да и ты, наверное, наградой прельстился, раз нас впустил? Будет тебе награда, благородные слов на ветер не бросают, в отличие от вас, подонков. Никогда не любил торгашей.
Его прервал сэр Ратхунд:
- Благодарю тебя, Карл сын Торольфа за предоставленное убежище. Живы будем - в долгу не останемся. Я верю, что ты человек чести и не продался врагам. Но не мог бы ты подробнее рассказать, какие ходят слухи?
- Разумеется, сэр...
- Ратхунд.
- Сэр Ратхунд, - Карл сел на лавку подле коленопреклонённых и заговорил почти шёпотом, - люди утверждают, будто несколько наших купцов и ремесленников заключили соглашение то ли с тёмными, то ли с Трёхпалым и его мятежниками. Якобы те их не трогают, но взамен получают город. Болтают, будто с ними лично договаривались Годлеф, сын Дария и ещё пара наших богачей. Они боятся потерять имущество, если город возьмут силой.
Солдаты загудели, бурно выражая своё негодование.
- У, скотина, - прорычал Хадугаст, - этот кусок говна мне сразу не понравился. Почему я не выпотрошил его, когда была возможность? Мерзкий торгаш.
- Да, сэр Хадугаст, никто не ожидал удара в спину, - рассудил сэр Ратхунд, - будем верить, что Всевидящий покарает предателей. Когда мы отобьём город, возмездие полной чашей прольётся на головы наших врагов.
Разговор оборвал нетерпеливый стук во входную дверь.
- Открывай! - раздался с улицы грубый приказ. - Ломать будем!
Воины переглянулись и потянулись к оружию.
Глава 11 Берт 4
- Мы заблудились, - признался Берт, устало опускаясь в траву на склоне холма.
Долгий лесистый спуск выматывал. Солнце, просачиваясь сквозь потолок из хвои и листвы, рябило в ветвях и на лицах путников. Ветер путался в кронах, метался в порывах бессилия и шумел тревожным предвестием. Берту тут всё напоминало родные места. Он подумал, что его деревня должна быть совсем недалеко, вот только он никак не мог понять, в каком идти направлении.
- Может, в ту сторону? - предложил Малой, указывая куда-то в чащу.
- Бесполезно, - Берт понурился, - я даже не знаю, где мы находимся. Тут и дорог нет, и ориентиров - никаких. Обернвилль может быть в десяти милях отсюда, а может - в пятидесяти. Я дальше окрестных лесов не забредал никогда в жизни, и что там - не знаю. Возле моей деревни - поля, а тут их нет. А лес - он везде лес. Не шибко от нашего отличается.
- Ты же сам не хотел идти полями.
- Полями идти нельзя, - вздохнул Берт, - там даже спрятаться негде. Эх, неужели я так и не попаду домой?
- Мы обязательно найдём путь, - постаралась успокоить его Фалька.
- Нет, не найдём. Только заплутаем окончательно. Не до зимы же бродить. Лучше двигаться дальше вдоль гор, пока не доберёмся до озера, а там - видно будет.
Берт с тяжким вздохом поднялся и понуро побрёл в сторону каменных великанов, которые хорошо просматривались с вершин сопок. Восточный хребет являлся единственным ориентиром, и компании ничего не оставалось кроме, как держаться его.
Невозможность попасть домой печалила Берта, но приходилось смириться, тем более, внутренний голос уверял, что для всех так будет лучше. Крохотные надежды вернуть всё на круги своя, следовало задушить на корню, дабы они не обернулись огромным разочарованием - Берт понимал это. Он знал, что родные давно похоронили его, что его жена и ребёнок теперь принадлежат другому, и единственное, что ждало в Обернвилле - это боль нового расставания. Давно следовало отказаться от попыток воскресить прошлое и не хвататься за тень прежней жизни. И Берт всё сильнее утверждался в мысли не заглядывать в деревню, а уйдёт как можно дальше на север туда, где не достанут воспоминания.
Вот только вырвать из души тягу к дому, разбить цепь, что приковывает человека к родному очагу, Берт не мог. Ни за день, ни за два, ни за неделю. И не знал, сможет ли когда-нибудь. Завидовал Фальке и Малому: у них не было дома, куда тянуло бы сердце. Малой не имел родителей и до каторги промышлял бродяжничеством, а Фалька потеряла родных, когда на деревню её племени напали люди какого-то барон. Этим двоим не нужно было возвращаться. Им даже нравилось проводить дни в дороге. Свобода пленила молодые сердца, а неизвестность будоражила воображение. Они жили. Жили без оглядки на прошлое, без груза будущего.
Фалька и Малой сдружились за эти дни. Девушка недолго горевала по здоровяку Эду. И пусть она была старше пацана лет на пять, это не мешало их отношениям. Берт знал, что ночами они уединяются подальше от места стоянки. Завидовал им: они выглядели счастливыми. Фалька, у которой с лица окончательно сошли синяки и следы перенесённой болезни, посвежела, и в небольших карих глазах девушки теперь блестел задорный огонёк. Правда общительностью она не отличалась: всю дорогу предпочитала молчать и слушать болтовню Малого, временами похихикивая над его шутками.
У Берта давно не было женщины, да и в пути он так загрузился виной, которую возложил на себя за гибель здоровяка Эда, что почти ни о чём больше не думал. Происшествие же в руинах совсем выбило из колеи молодого охотника, загнало в дебри размышлений, где он проводил дни напролёт. И хоть Берт был примерно одного возраста с Фалькой, после пяти дней в беспамятстве ему казалось, будто от своих спутников его отделяет огромная пропасть. Он оказался над ними старшим, вёл их и отвечал за всё, что могло произойти в дороге. Берт по-прежнему боялся, но теперь боялся не за себя: преследовал страх провалить ответственность, возложенную на его плечи слепой волей судьбы, страх ошибиться, как прошлый раз, и не суметь защитить своих подопечных.
А опасностей в пути хватало: начиная от деревушек, где можно было наткнуться на недоброжелателей, заканчивая дикими зверями. Только три дня назад видели огромного медведя, и лишь благодаря острому зрению Берта, издалека заметившего косолапого, избежали встречи. А один раз ночью, когда потух костёр, к стоянке подобрались волки, и Берт, проснувшись и увидев серых гостей, не на шутку струхнул. Звон железа и крики спугнули хищников, но на будущее путникам был урок. Теперь парни по очереди дежурили ночами у костра, не давая ему погаснуть.
Путники продолжили брести по лесу, пока не выбрались к реке. Она петляла среди сопок, зажатая в русло каменистых берегов, между которыми спокойно могла проплыть лодка. Солнце неуклонно скатывалось к пикам сосен, предвещая скорые сумерки.
- Может, она ведёт к озеру? - предположил Малой.
- Это хрен знает, - ответил Берт, - не исключено. Будем держаться берега - куда придём, туда придём.
- Нам бы лодку...
Берт кивнул. Действительно, лодка позволила бы быстрей преодолеть путь, да и не пришлось бы сбивать ноги по лесу, рискуя наткнуться на хищных зверей.
Шли дальше. Берт уже несколько дней безжалостно гнал своих подопечных вперёд с утра и до самого заката. Малой часто выражал недовольство, но Берту хотелось поскорее придти. Куда? Он сам не знал. Хоть куда-нибудь.
- Может, хватит на сегодня, - вновь начал возмущаться Малой. - Давай остановимся. Мы устали. Сколько можно бежать, сломя голову? Ног не чувствуем.
- Завтра отдохнёте, - отмахнулся Берт, - я охотиться пойду, а вы хоть весь день валяйтесь. А сегодня надо ещё чуть-чуть пройти.
Малой вздохнул и дальше поволочил заплетающиеся от усталости ноги, но через некоторое время заговорил вновь:
- А ты возьмёшь меня с собой на охоту? Я тоже хочу научиться.
Пацан не упускал возможности потренироваться в стрельбе, занимаясь этим на каждом привале, вот только его успехи Берт не назвал бы выдающимися и рисковать не хотел.
- А Фальку на кого оставить? - возразил Берт. - Ладно, может, как-нибудь. Посмотрим.
Река текла в направлении гор. Молодой охотник шёл впереди, прорубая фальшионом путь сквозь заросли. Солнце уже касалось кромки леса, на востоке небо темнело. Вдруг Берт остановился и уставился на прибрежные кусты вдалеке, где река делала крутой поворот.
- Да что там? - не выдержал Малой.
- Дома... - проговорил Берт. - Похоже, деревня. Откуда она тут...
- Гляди как ты, и правда. И что делать? Опять обходить?
- Надо подобраться ближе. Не вижу там людей.
- Может, завтра? - с надеждой промолвил Малой.
- Ну уж нет! Никаких завтра, - Берт и сам валился от усталости, но мысль о заброшенной деревне подстегнула его.
Двинулись дальше. Прибрежные заросли становились всё гуще, и пришлось углубиться в лес. Вскоре наткнулись на дорогу, которая еле проглядывала среди травы.
- По ней годами не ездили, - рассудил Берт.
- Но тут трава примята, - показал Малой на следы.
- Это кабаны.
Делать было нечего - пошли по заросшей дороге. С каждым шагом крепла надежда получить крышу над головой на эту ночь. Погода стояла прохладная даже днём, по небу бродили тучи - хотелось в кои-то веки заночевать в доме, а не в слепленном абы как шалаше из веток. А в лесу темнело, и небосвод на западе окрасился огненными всполохами. Берт ускорил шаг.
И вот впереди в прогалах ветвей показалась река, и среди кустарника молодые люди заметили заброшенную хижину. Все вздохнули с облегчением. На прибрежном склоне расположилось ещё три двора, а четыре затопленных, поросших мхом, дома стояли прямо в реке.
- Ну вот, не зря шли, - обернулся к спутникам Берт, - теперь можно и отдохнуть. У нас сегодня будет крыша над головой. Рады?
Малой и Фалька тут же начали упрашивать остаться тут хотя бы дня на три. Берт согласился: слишком долог был путь, стоило устроить передышку.
- Так может, тут и жить остаться? - не унимался Малой. - Отличное же место.
- Потом обсудим, - отрезал Берт, - давайте устраиваться на ночлег.
Берт выбрал избу на отшибе с частично уцелевшим потолком. Тут сохранились кровати и очаг. Фалька развела огонь и зажарила грибы. Путники набили отощавшие от долгой дороги животы, затем потушили пламя и улеглись спать.
Матрасы почти сопрели, но никого это не смутило. Берт положил под голову мешок, укрылся плащом, и отвернувшись к стене, попытался заснуть. На кровати у противоположной стены ворочались Малой и Фалька - им было тепло и хорошо вдвоём. А на Берта нахлынуло чувство одиночества и ненужности, он снова вспомнил о том, что во всём мире у него нет ни родных, ни близких. Теперь он оторван от своей общины, будто отрезанная от тела конечность; опустошён и брошен на произвол судьбы, как деревня, в которой он сегодня заночевал. Всё, ради чего он выживал, барахтаясь из последних сил в выгребной яме жизни, больше не имело значения, а свобода несла пустоту, да обречённость извечных скитаний. Здесь Берт тоже ощущал себя лишним - сторонним наблюдателем чужого счастья. "Зачем это всё?" - спросил он то ли у кого-то там наверху, то ли у самого себя, но вопрос остался без ответа.
После дня ходьбы, глаза слипались. Сон пришёл быстро, но был он тревожный и тяжёлый. Берт ворочался в полудрёме, то просыпаясь, то засыпая вновь. Накрапывал мелкий дождик, стучал по доскам перекрытий и остаткам соломы. Кровать Берта оказалась в неудачном месте: сверху текла вода, противно капая на ткань плаща, под который он забрался с головой.
Так и пролежал всю ночь, пока за окном не начало светать и утренняя серость не заполнила комнату. Берт поднялся с постели и долго сидел, глядя на парня и девушку, мирно спящих в обнимку. А дождь не заканчивался, грустно и тихо накрапывал он в предутренних сумерках, капли падали с потолка на земляной пол и на Берта, а тот лишь тяжело вздыхал, но с места не двигался.
Вдруг молодой охотник услышал посторонние звуки, что просачивались сквозь шум падающих капель - поначалу слабо, совсем незаметно, но потом они становились всё громче и отчётливее, и скоро Берт уже различал мерные шлепки по воде и голоса. Некоторое время он прислушивался, а затем схватил лук и стрелы, подполз к стене, и припав к щели между досками, стал наблюдать за берегом.
Между затопленных домов плыла довольно крупная парусная лодка, на борту её находилось четыре человека в плащах. Люди о чём-то переговаривались и смеялись. Ничего примечательного в них не было, походили на простых селян. Необычным выглядело само их появление в заброшенной деревне, да ещё в столь ранний час. Берт не на шутку испугался. Затаив дыхание он всматривался в незнакомцев, наблюдая как те оплывают затопленные постройки.
Лодка подплыла к берегу, все четверо выпрыгнули из неё, и только теперь молодой охотник заметил интересные детали: у людей при себе имелось оружие. У кого - тесак, у кого - топор, а у самого здорового под плащом была надета чёрная стёганка.
"Бандиты!" - мелькнуло в голове. Берт затрясся пуще прежнего. Против четырёх вооружённых человек он был бессилен, да и Малой в этом деле - не помощник; оставалось только молиться Всевидящему, чтобы незваные гости не обнаружили убежище. Берт с опаской посмотрел на спящих, но те мирно сопели в блаженном неведении.
Незнакомцы же вытащили из лодки небольшой, тяжёлый предмет, двое подхватили его и понесли в сторону дома, где притаился Берт. Молодой охотник замер, внутри всё похолодело, люди эти были совсем близко, и любой неосторожный шорох мог привлечь их внимание. Однако к убежищу незнакомцы не пошли - свернули к соседнему дому, что стоял на пригорке, и скрылись внутри. Через некоторое время вылезли, но уже с пустыми руками, и неспешно направились обртано. Затем все четверо попрыгали в лодку и отчалили. Берт с облегчением проводил их взглядом, а потом прислонился к стене и долго так сидел, пытаясь унять стук сердца и предательскую дрожь во всё теле.
Наконец он осторожно выглянул из дома, и убедившись в том, что загадочные гости уплыли, тут же побежал будить Малого и Фальку. Полусонные, они едва поняли спутанную речь своего товарища, но когда до Малого дошло, что случилось, он оживился.
- Ну так надо глянуть, чо прятали! - заявил он, и Берт возражать не стал - самого распирало любопытство.
Оставив Малого и Фальку на улице, Берт забрался в дом, где утренние гости спрятали загадочный предмет, пролез под обрушившимися балками потолка и оказался у дыры в полу, закрытой досками. Отодвинув их, спрыгнул вниз. Тут было темно и сыро. Сгорбившись в три погибели, Берт на ощупь стал пробираться по тоннелю, который был вырыт, судя по всему, недавно: деревянные подпорки даже не начали гнить. Пройдя несколько шагов, молодой охотник уткнулся в тупик, заваленный каким-то хламом. Он попытался сдвинуть то, что там лежало, но предметы оказались слишком тяжёлыми. Тогда Берт позвал Малого, и вместе они вытащили содержимое наружу. Тут были два сундука - здоровый и поменьше, и несколько массивных промасленных свёртков.
Берт до сих пор боялся, что те четверо приплывут обратно, а потому они с Малым перетащили вещи в своё убежище, и только тут начали их осматривать. В большом сундуке находилась одежда и несколько мешочков с деньгами. В свёртках оказалось оружие и пара кольчуг. А вот в маленький, обитый сталью ящичек, который, видимо, и привезли сегодня люди в лодке, был доверху заполнен драгоценностями. Тускло поблёскивали монеты, кольца, цепочки и медальоны - какие из золота, какие и серебра, а то и просто железные. Теперь у путников не оставалось сомнений: они наткнулись на разбойничий схрон.
- Чтоб меня демоны в жопу драли! - воскликнул Малой, не веря внезапной удаче. - Целое ж состояние!
У Берта в голове помутилось от вида несменных богатств, лежащих перед носом.
- Похоже на то, - произнёс он.
У Фальки тоже глаза разбежались, она тут же схватила украшения и стала примерять.
- Мы богаты! - воскликнул Малой. - Да я о таком всю жизнь мечтал! Ну и заживём же теперь!
- Тихо! - цыкнул Берт. - Не шуми, мало ли... Лучше давай кумекать, как это унести отсюда.
Набив драгоценностями котомки, молодые люди поняли, что далеко своё счастье не унесут. Даже не учитывая дичь, которую придётся добывать по дороге, вес поклажи оказался непомерным. А ведь никто даже не знал, сколько ещё предстоит идти. И тут все крепко задумались.
- Что-то надо оставить, - озвучил Берт мысль, что витала в воздухе.
Малой и Фалька огорчились. Единственный вариант, который пришёл Берту в голову - это сложить оружие и сундук с одеждой на прежнее место, а драгоценности спрятать в самой дальней избе в надежде, что выпадет шанс вернуться, а бандиты окажутся глупы и не додумаются обыскать соседние дома. Так и поступили, себе же оставили себе по мешочку с монетами и по горсти украшений. Берт понял, что спине придётся несладко: даже небольшой довесок к поклаже за день пути превратится в неподъёмную тяжесть. Но бросить всё молодой охотник просто не мог; жизнь, в кои-то веки повернулась лицом, и было глупо отказываться от такого подарка судьбы.
Зато теперь и речи не могло идти о том, чтобы остаться в заброшенной деревне. Берт желал убраться отсюда, как можно скорее, не смотря на сопротивление Малого и уговоры Фальки.
- Нам же жрать нечего. На голодный желудок чапать? - возмущался Малой.
- Лучше на голодный желудок, чем с пробитым брюхом, - возражал Берт. - Отойдём подальше - там сделаем привал. Тут мы не останемся.
В конце концов, Малой согласился. Да и не очень он хотел селиться в деревне теперь, когда котомку отягощало золото. Компания продолжила путь. Берт, как и прежде, двигаться вдоль реки но от воды держался подальше, дабы не попасться на глазам тем, кто вздумает сюда заплыть. У всех троих настроение было приподнятое. Малой вслух мечтал о том, как безбедно заживёт с Фалькой в каком-нибудь городке на севере, а Берт даже не представлял, куда можно потратить такую уйму золота - он за всю жизнь не видел столько денег и драгоценностей, сколько сейчас лежало в мешке за спиной.
- Ладно, умолкни, - велел Берт Малому, который никак не затыкался. - Давай тихо себя вести. Не на базаре.
Малой насупился, но замолчал.
Река то серела в прогалах ветвей, то пропадала из виду. Временами накрапывал дождь. Путники прошли где-то милю. Они пробирались по склону холма, когда Берт остановился и начал пристально вглядываться туда, где вода поблёскивала среди листвы.
- Там лодка на берегу стоит. Та самая, - прошептал Берт. - Они тут. Проклятье! Этих только не хватало.
Малой тоже присмотрелся.
- А лодка бы нам не помешала, - напомнил он.
Берт удивлённо посмотрел на подростка:
- Ну да, и что?
- А если отобрать? У нас же есть оружие. Подкрадёмся и перестреляем из засады. Ты же говорил, их всего четверо.
- Не надо! - схватила его Фалька.
- Не боись, - отмахнулся Малой, - это же ерунда!
- Мы не можем так рисковать, - отрезал Берт, - уходим.
- Да брось! - не сдавался парнишка. - Трусишь что ли? Ты же тот раз вон как Бездельника снял со стены. С этими-то мы вдвоём разберёмся, как нехрен делать.
- Нет, - нахмурился Берт.
- Почему?
- Ты не понимаешь, о чём говоришь. Они нам ничего плохого не сделали. Я не могу убить людей ни за что. Да и опасно это. А если они выставили охрану и заметят нас раньше? Ты об этом подумал? Тут и говорить нечего!
- Ты как хочешь, - заупрямился Малой, - а я пойду. Мне на лодке ловчее, чем пешком, - пацан уже было собрался в путь, но Берт схватил его за плечо:
- Ты никуда не пойдёшь.
- Или что? С чего ты решил, что можешь мне указывать?
- Ну пожалуйста, не надо! - умоляла Фалька.
- Ну ты ещё поговори! - Малой насупился и стал похож на обиженного ребёнка. - Вот пойду, и всё!
- Ты никуда не пойдёшь, я сказал! - Берт смотрел в упор на опрометчивого юнца. Накатил гнев: пацан мог всех угробить. - А если хоть на шаг сдвинешь, зубов не досчитаешься, понял?
Малой зло посмотрел на Берта. Некоторое время молодые люди сверлили друг друга взглядом. Берт ещё никогда никому не угрожал, а потому тяжело дались ему эти слова, но сейчас по-другому было никак. Наконец Малой отвёл глаза.