Холодный зимний ветер подгонял редких прохожих. Снег мелкий, как крупа, бил по лицам, залезал за воротники. Кутаясь в шарфы, не глядя по сторонам, они невольно ускоряли шаг, мечтая быстрее попасть в тепло.
Я понимала: у них была своя жизнь, дела, проблемы, а у меня этого уже не было. Моя физическая жизнь осталась при мне, а вот меня не стало в одночасье, как в старой сказке про Золушку, в одно мгновение я превратилась в ничто. Меня выбросили из жизни как надоевшую игрушку. И теперь у меня не было ничего. Прошлое разбито, будущее неопределенное, а в настоящем я шла по зимней Москве не торопясь, в никуда, поглядывая по сторонам.
Мой взгляд привлек старик. Старое, черное, осеннее пальто было кое-где аккуратно зашито. Стоптанные ботинки красноречиво говорили о том, что хозяин носит их уже не один год. Один был перевязан грубой бечевкой, которая держала подошву, не давая возможности оторваться полностью. Красное обветренное лицо и потрескавшиеся от холода руки старика говорили, что бедняга не один час провел на улице. Он не просил милостыни. Рядом с ним к стене дома была прислонена небольшая картина в деревянной раме. Снег залепил стекло и рассмотреть, что было на ней изображено не представлялось возможным. По отдельным фрагментам можно было догадаться, что это графический рисунок. Старик не приставал к прохожим с просьбой купить ее. Он как будто кого-то ждал. Я подошла к нему и поинтересовалась, продает ли он ее. Старик утвердительно кивнул в ответ.
- Сколько? - опросила я.
Старик перевел взгляд с меня на картину и произнес осипшим голосом:
- Сколько не жалко, барышня.
Меня несколько удивил ответ. Я уже давно не слышала столь устарев-шее обращение. В обществе давно никто не говорил так. Да и цену обычно продавец называет сам и не спрашивает у потенциального покупателя. Мне стало жаль старика и я, открыв сумочку, достала полученный сегодня в редакции гонорар и протянула ему сто долларовую бумажку. Старик осторожно взял деньги, аккуратно свернул и сунул в карман пальто, и протянул картину мне с поклоном.
- Она принесет Вам счастье, - оказал он.
Взяв покупку, пошла к метро.
Дома, с нетерпением сбросив пальто, прошла в комнату и поста-вила картину в центре стола, прислонив ее к пустой вазе. При ярком свете мне наконец удалось увидеть, что на ней было изображено. Графический рисунок представлял собой незамысловатый сюжет. На переднем плане был изображен круглый деревянный стол, за которым сидели три женщины. Одной было не больше двадцати. Вьющиеся волосы лежали свободно на плечах. Платье было простое, корсет туго зашну-рован, глубокий вырез открывал молодую грудь. В центре сидела женщина средних лет с высокой прической. Она была красива. Руки ее лежали на черепе, который был в центре стола. Старуха в чепце сиде-ла напротив девушки. Ее волосы спутанными космами висели из-под чепца. Хмуря косматые брови, она подняла вверх указательный палец, как будто предостерегала от чего-то. За ними был виден очаг. Огонь лизал большой котел, в котором закипала вода. Возле очага висели разные пучки трав и кореньев.
Моя рука невольно потянулась к сумочке. Захотелось увидеть, сколько осталось денег после столь глупой и ненужной покупки. Неловким движением задела картину, и с грохотом упала на пол. Сильно ударила коленку о каменный пол. Откуда-то донесся запах валерьянки. Подняв сумочку, я встала.
- Не ушиблась? - спросила меня молодая девушка. Я огляделась по сторонам. Этого не могло быть! Я каким-то образом оказалась в картине. Конечно, последние время я была сплошной комок нервов, но галлюцинация бала столь реальной, что мои воло-сы на голове зашевелились.
- Не пугайся, мы не причиним тебе вреда, - произнесла женщина и поправила свою прическу.
Мои ноги стали ватными. Хорошо, девушка подвинула мне табурет, на который я плюхнулась.
- Ты просто пришла к нам в гости, в этом нет ничего необыч-ного, - сказала старуха и улыбнулась мне беззубым ртом.
- Я в картине, но это невозможно, вы нарисованы, - ответила я. Голос мой дрожал,
- В жизни очень многое нельзя объяснить, а люди привыкли, что не впювывается в обычное понимание , того не может быть,- ска-зала женщина.
- Как Вас зовут? - спросила я.
- Это неважно, - ответила девушка, всовывая мне в руку глиняную чашку.
- Выпей, тебе станет легче, - предложила старуха. Я отхлебнула горячий напиток. Он был горький. Поморщилась.
- Ты не смотри, что на вкус плох, силы тебе даст, - сказала женщина, водя пальцами по черепу.
- Тебе, вижу, помощь нужна, - сказала старуха.
- Тяжело вздохнув, я только кивнула в ответ.
- В нашей силе помочь тебе, только ты должна заплатить за работу, - сказала женщина. Поставив чашку на стол, я стала лихорадочно рыться в сумочке.
В ней оказалось несколько скомканных сотен, новая колода карт, которую я купила пару дней назад, желая погадать в новогоднюю ночь. Выложила все это на стол перед ними.
Старуха схватила деньги и убрала в карман платья. Женщина распечатала колоду карт, рассмотрела их и удовлетво-ренно кивнула головой.
- А мне? - спросила девушка, обиженно надувая губки. Так как больше ничего в сумочке у меня не было, я сняла перстень с аметистом и протянула его ей. Она с радостью схватила и тут же примерила. Он был в пору.
- Все будет у тебя хорошо, - произнесла девушка.
- Доверься нам, - сказала женщина.
- И ничего не бойся, - вторила ей старуха. И тут глазницы черепа зажглись красным огнем. Комната стала уплы-вать, покачиваясь, вдаль, теряя ясные очертания.
Проснулась, когда на дворе давно был день. Как я оказалась в постели совершенно не помнила. Мне всего лишь приснился жуткий кошмар. Лениво потянувшись, вылезла из-под одеяла. На ноге красо-вался хороший синяк, который ко всему прочему еще и побаливал.
Картина все также стояла на столе. Единственно правильное решение было спрятать ее от посторонних глаз. В шкафу за платьями ей было самое место. Ничего в моей жизни не изменилось. Праздничные недели прошли с подарками, пожеланиями всего самого доброго в жиз-ни. За ними последовали нормальные серые будни. Предвкушая рутину засасывающих дней, я сидела дома и знала: завтра на работу. Но моим прогнозам не удалось сбыться. Раздался телефонный звонок. Официальный голос, в котором я узнала бывшую сокурсницу Анну, сообщил, что их крупная издательская фирма заинтересовалась моим романом "Жизнь на лезвие" и хотели бы завтра со мной встретиться в двенадцать часов.
Записав адрес и телефон, я немного удивилась. Этот роман я пару лет назад таскала во все издательства и везде получала отказ.
Я смогла прийти в себя только когда держала в руках подписан-ный контракт на издательство книги в десять тысяч экземпляров, когда в нашей стране и три продать большая удача. Гонорар, переве-денный мне на счет, грел душу. И с этого дня жизнь моя круто изме-нилась. Роман разлетелся в считанные дни. За ним последовало переиздание и печатанье новых. Мелкие журнальчики, в которых пылились мои рассказы, в одночасье стали печатать их. В интервью главный задаваемый вопрос был: "Как из Золушки вдруг стали кем-то?" Материальный достаток, тусовки грели душу, но в глубине ее бился маленький вопрос: "Неужели все это из-за картины?". И так получи-лось, что у Ольги и у меня на главную премию года выдвинули карти-ны. Сценарии пылились не один год, а тут такая удача: сняли за год с небольшим. И тут меня обломали. Приз за лучший фильм дали ей. В платье из золотой ламэ и изумрудный ожерельем на красивой шее я, конечно, притягивала взгляды, но в центре внимания была Ольга. Она, серенькая мышка, что-то щебетала. Поймав ее взгляд, я улыбнулась. Она вздрогнула, как если бы увидела змею. Мой бывший всегда говорил, что когда она плачет, ее еще можно успокоить, когда она в гневе - это опасно. Но гнев сменился прощением. Но бойся, когда она начнет улыбаться и смеяться. Остановить ее будет невозможно.
Дома я достала картину из шкафа и, поставив на стол, дотро-нулась до стекла. Одно мгновение и я уже вдыхаю запах варящихся трав.
- Ты снова нуждаешься в нашей помощи? - спросила старуха.
- Да, - ответила я.
- У тебя есть деньги, известность, власть в вашем понимании, чего же ты хочешь еще? - спросила женщина.
- Я не хочу конкуренции. Ольга украла мой приз, - сказала я.
- Борьба у вас была честная. Ну не любят у вас тему голубых. Вот и все. Если бы не это, ты выиграла, - произнесла девушка.
- Я не хочу, чтобы когда-нибудь мы с ней сходились в схватке, - закричала я и продолжила более спокойно. - Я ненавижу Ольгу. Она мой смертный враг.
Губы женщины тронула легкая улыбка, и она сказала: "Хорошо. Я все поняла."
- Плати, - прошамкала старуха.
Я сорвала ожерелье с шеи и бросила его на стол. Каждая из них, взяв в руки, рассмотрела его. Затем старуха ответила:
- Это достойная оплата работы.
В руках девушки появилась кружка с темной жидкостью. Она протянула ее мне. Я выпила одним глотком этот горький солоноватый напиток. В глазницах у черепа зажегся огонь. Комната, как и раньше поплыла перед глазами. Очнулась я у себя в постели.
День выдался солнечный. Весна набирала свою силу. И я решила пройтись по магазинам, побаловать себя покупками. После нескольких часов, проведенных в примерочных, я осталась своим выбором довольна. Выйдя с пакетами, я в дверях столкнулась с Ольгой.
- Привет! Как дела? - искренне воскликнула она.
- Прекрасно. Тебя можно еще раз поздравить с победой? - как можно бодрее сказала я.
- Спасибо, - ответила она.
- Извини, мне надо бежать, - произнесла я, желая как можно быстрее избавиться от непредвиденной беседы с ней. И не успела я сделать несколько шагов, как услышала визг тормозов и чей-то крик. Я обернулась. Машину каким-то невероятным образом вынесло на тротуар. Ольга лежала на тротуаре. Небольшая лужица крови была возле ее головы. Я подошла к ней. Она была в сознании. Кто-то вызывал "Скорую", но это было уже ни к чему.
- Теперь остаешься только ты. Конкуренции у тебя не будет, - еле слышно произнесла она.
- Я знаю, Ольга. Под солнцем должен быть только один.
Похороны прошли с размахом. Помимо друзей пришли и враги. Много говорили, кто-то плакал, но меня уже это не волновало. Для приличия пришлось говорить какие-то никому не нужные слова. Главное свершилось. Ольга умерла.
Жизнь продолжалась. Конкурентов у меня не было. Все было просто отлично и совесть, как ни странно, молчала. Но, имея все, о чем я мечтала и хотела, мне ужасно не хватало главного.
Достав картину из шкафа, я привычным способом очутилась там. Старуха и молодая удивленно посмотрели на меня и только женщина, поправив рыжую копну волос, произнесла: "Я знаю чего ты хочешь. Все будет исполнено".
Зимний холодный вечер. Снег бьет в лицо. По улице бредет старик. Лицо его покрыто сетью морщин, трехдневная щетина. Он идет не спеша, с трудом переставляя ноги. Одышка не дает ему прибавить шаг. Старое пальто кое-где поедено молью. Его обгоняют, толкают то и дело. Он помеха на дороге жизни. И никто в сгорбленном старике не узнает того, кто играл принцев, девушки, словно телки, висли на нем. Слава, деньги... Все это было и ушло, оставив ему зачем-то длинную бесконечную жизнь. Он устал от нее, давно похоронив многих, многих родных и друзей. Он, словно живой призрак, ходил по земле. Но ведь должна быть причина его бесконечно длинной жизни. За что Бог его держит здесь? Один день сменяется другим и они, словно братья близнецы, похожи. Телефон молчит. О нем забыли, а может, даже уже похоронили. Он словно мамонт доживает свой бесконечный век. Порой закрадывается страх - а может, это жизнь бесконечна? Он устал. Бессонница заставляет его ночами вспоми-нать свою жизнь и это словно пытка "испанский сапожок" сжимает тисками душу. Все в прошлом. Листая жизнь, словно прочитанную книгу, ему порой кажется: в ней нет нескольких страниц, которые утеряны, но как раз они самые важные и может, если вспомнить то, о чем он забыл, его перестанут мучить мысли.
Старика обогнала девушка. От нее исходил запах духов, он не помнил их название, но точно знал, что это очень важно. Он прибавил шаг, стараясь не отстать от девушки. Задохнувшись, остановился. Сердце стучало у горла. Отдышавшись, пошел дальше. Он сегодня утром точно знал, что этот день очень важен для него. Что именно сегодня узнает ответ на мучавшие его вопросы. Старик шел по Старому Арбату и вдруг увидел старика. Тот совсем замерз и жался к стене дома, стараясь хоть немного согреться. Один ботинок у него был перевязан бечевкой. Старое осеннее пальто, местами были видны дырки. Его глаза перебегали от прохожего к прохожему, ища кого-то. Увидев старика, идущего к нему, глаза его просияли.
Подойдя к нему вплотную, он заметил прислоненную картину в деревянной раме. Снег почти всю ее закрыл, словно саваном.
Продавца было жалко и, выбрав всю мелочь из кармана, старик протянул ему. Тот, не считая, радостно сгреб все в свои обветрен-ные, потрескавшиеся ладони. Положил деньги в карман и, взяв карти-ну, осторожно протянул покупателю. Он взял и, не счищая снег, чтобы рассмотреть изображение, пошел домой. Да и какой ему был интерес что там. Помог такому же несчастному, как и сам.
Дома ему захотелось увидеть, что он купил. Убрав осторожно снег, включил свет. Он замер посредине комнаты,
На картине были три женщины, сидящие за круглым деревянным столом. В котле что-то кипело, в очаге потрескивал огонь. И только в центре стола вместо черепа лежала голова женщины. Волосы ее лежали прядями по столу. Глаза смотрели на старика. Легкая улыбка играла на ее губах.
- Я забыл о тебе, - прошептал он.
- Да, - тихо ответила голова женщины.
- Ты подарила мне свою жизнь? - спросил старик, уже зная и боясь ответа.
- Да, - последовал лаконичный ответ.
- Долгая, бесконечная пустая жизнь, что может быть страшнее и ужаснее смерти! - закричал старик, бросая картину на пол. От удара стекло разбилось.
- Прости, я знаю, что значит быть никому не нужным. Уйдя, ты забрала мою жизнь. Ею ты и была, да я не понял тогда. Прости.
- Да, - раздался еле слышный женский голос. Старик замертво упал на пол. Глаза его смотрели неподвижно в неизвестность, открывшаяся только ему.