Написал и задумался. Наверное, не стоило браться за перо. Все слова сказаны, решения приняты, мосты сожжены, осталось лишь перекроить своё сердце на новый лад... Только и всего...
Я смежаю ресницы. Ты появляешься перед моим мысленным взором, возникаешь такою же, какой я увидел тебя впервые в тот февральский день на Площади, возле чёрной огромной Колонны; тогда твои светлые глаза слезились от ветра, а я подумал, что ты плачешь от какой-то неведомой обиды...
Зажмуриваюсь. Крепко, до боли, до рези в глазах.... Яркая темнота, расцвеченная бессмысленными миражными фейерверками, пляшет в прорези замурованного зрачка.
Ресницы размыкаются, и огромный мигренеобразный зигзаг медленно плывёт по комнате, чуть подрагивая и пружиня, прикасаясь к предметам обстановки, лишённым имён и значений, как и сама эта комната, как и сама эта жизнь, из которой исчезла Ты...
Потом я иду по улице, и щербатые огромные окна домов Мира, Где Нет Тебя злорадно усмехаясь, глядят вслед мне, согбенному, неуклюжему, бессмысленному, простуженному, безвременному.
Порывы леденящего ветра швыряют в лицо пригоршни твёрдой грязно-белой крупы; зернистая крупа набивается за воротник моей не по сезону выбранной ветровки, вызывая зябкие плечевые судороги.
Ты не ходила этой дорогой, ты никогда не бывала в этих трущобах, забытых Богом, так почему я не могу отвязаться от безумной, навязшей в висках мысли о том, что ты, должно быть, сейчас дремлешь, и тебе снится улица, точь в точь похожая на мою, но проходящая в параллельном измерении, в мире, куда отныне дорога мне заказана?
Слова сказаны, решения приняты; всё в порядке вещей: пройти мимо - не заметить, или, даже заметив, не дать себе труда разглядеть... пожать плечами, усмехнувшись, равнодушно скользнуть взглядом по лицу самого необходимого тебе человека, найти, распознать которого среди прочих только и значит обрести своё счастье.
Так просто, это не больно, хоть и глупо.
А бывает: из двух солнц выбрать ложное, поверить в него, выдумав тысячу, миллион резонов, сделать выбор вопреки собственному сердцу. Раздосадовано метнуть во второе, настоящее, булыжник, словно в надоедливый фонарь, слепя, сбивающий с пути. И тогда - заблудиться окончательно.
Вот это уже - психология...
Ну и Бог с ней.
Пускай я окажусь не прав. Пусть на самом деле ты приняла единственно верное решение; а я - всего лишь ребёнок, потерявший, замешкавшись, любимую пластмассовую игрушку, а заодно - странную свою ребяческую надежду, что игрушка оживёт, заговорит, и мы будем вечно играть вместе, и смеяться, и никогда не умрём...
Ветер усиливается, очередной порыв норовит законопатить снегом мои глаза...Щурюсь...
Жестяной лист с грохотом срывается откуда-то сверху и, крутясь, рушится на мостовую.
Ни души.
На листочке, сложенном вдвое, оставшемся лежать на письменном столе, написано "Здравствуй". Это моё послание. Тебе.