Аннотация: Отдельные главы пока несобранного романа о настоящем мужчине и долге.
ГЛАВА
Любая история, которую пишешь, независимо от того происходит ли дело в замке, на космической станции или в центре Нью-Йорка, все равно будет о людях, которые принимают решения о том, что для них правильно и неправильно, как выживать, какие выбрать моральные
ориентиры.
По прибытии в Луанду, нас пересадили в Ми-8 (В-8, изделие "80", по кодификации НАТО: Hip) - советский/российский многоцелевой вертолёт, разработанный ОКБ Миля еще в начале 1960-х гг. Эта винтокрылая машина, труженик, являлся самым массовым двухдвигательным вертолётом в мире, а также до сих пор входит в
список самых массовых вертолётов в истории авиации.
Летели мы до нашей небольшой части с посадкой в Хуамбо на
дозаправку и перекус для личного состава. Уже в полной мере ощутили за время полета африканскую жару, - из тушки вертолета все вывалились мокрыми, хотя внутри сидели без верхних курток х\б.
До сих пор в наших вертолетах нет кондиционеров. А зачем, пусть крепче будет советский солдат. Ему же ни жара, ни холод не страшны.
Так размышляли генералы, выдавая в ОКБ Миля ТТХ на разработку военных изделий. У нас и в танках охладилок нет, а там в жару аж по сотню. Бедные танкисты.
Форма советских военных в Анголы была без знаков отличия, первое время было принято надевать кубинскую униформу, так называемую"верде оливо". Она была не слишком удобна в условиях жаркого африканского климата, но военным, как правило, не позволялось выбирать свой гардероб. Уже на местах расположения, пропарившись
донельзя, советским воинам приходилось прибегать к армейской
смекалке - перешивать себе более легкую форму у портных или даже самим пальцы колоть.
После заправки летели еще 3 часа. Сели среди чахлых низких
деревьев, подняв тучу рыжей пыли.
За первую неделю поучаствовал в нескольких мелких стычках. Будучи заметно накачанным, так, что форма плотно прилегала к телу особенно в бедрах, и пару раз выехав на боевое задание в "верде оливо", я натер промежность, соответственно кожа ног бедер немного
воспалилась. Вернувшись с задания, решил зайти в медсанчасть и взять какую-нибудь мазь от воспаления. Постучал в дверь вагончика, услышал "войдите". Открыл дверь и увидел её.
Медсестра была не такой уж стройной, с короткой стрижкой.
Веснушчатая, небольшого роста, крепкого сложения, но с такой
шикарной грудью, что у меня немного подкосились ноги и что-то надавило изнутри внизу живота. Слова запутались на языке...
Мельком вспомнил, что я более 2-х месяцев не прикасался к женщине после неудачного расставания с претенциозной девушкой из "высшего общества" еще будучи в Москве. Папа её был директором универмага и она меня уговаривала уходить из военных... "папа пристроит и заживем..." Увидев мой упертый взгляд, она впала в истерику, я сообразил, что лучше побыстрее выйти из ее шестикомнатной квартиры
на Ленинском. Больше мы не виделись и желания видеть ее у меня не
было.
"Боец, проходи",- сказала медсестра уверенно, одетая в белый халат. И без перерыва продолжила, неожиданно предложив.
- Вижу ты с задания...Примешь на грудь штоф, чтобы стресс снять, - и затаенно улыбнулась. - Меня зовут Лилия.
В голове сразу всплыло немецкое слово Stof - большой бокал. Не вызов ли это на бой? Прикинул, надо ли мне это? Африка, жара. Ведь я практически не пью алкоголь. В это время Лилия сев за стол, привычно опрокинула в рот свой совсем небольшой штоф, немного разбавленного медицинского спирта, поставив передо мной заметно больший граненый стакан, уже неразбавленного.
- Я решил, что такой случай упускать - надо быть дураком. Может меня завтра убьют черные обезьяны. Но это лучше, чем попасть к ним в плен. Мы наших ребят даже идентифицировать не смогли, - так их на части порезали.
Подошел к столу, сел, молча взял стакан, вдохнул и выпил за
несколько глотков обжигающую жидкость. Чистый яд, подумал я. Но, не тот случай пальцы гнуть и изображать трезвенника.
Медсестра улыбнулась в ответ на мою решительность, когда я поставил уже пустой стакан. Улыбнулась призывно, с выражением охотника.
Носик ее блестел от маленьких капель пота и веснушки стали как бы больше. Я тоже улыбнулся, не зная, что эта её улыбка значит, и что произойдет и как, отдав ей возможность планировать. Будь, что будет.
Не теряя времени она встала и, солнце просвечивая сквозь ее белый халат, одетый на голое тело, очертило ее призывные формы. Сделала несколько шагов, остановившись позади моего стула. Я замер, дыхание сперло. Она прижалась к моей спине. Я ощутил ее горячее, тугое тело. А на плечах, где должны быть погоны, лежали они! Мечта любого солдата. Повернул голову к ней, она тут же, на мои все еще
улыбающиеся губы приземлила свой влажный ротик. Дыхание ее было горячим, как суховей из буша. Я подумал, что это будет недолгий поцелуй, первое знакомство. Может заигрывание с новеньким офицером.
Сидел замерев, с приоткрытым ртом, ощущая жар легкого поцелуя.
Ждал, что же будет дальше. Но поцелуй был еще не окончен. У нее был план, это я понял точно. Сладкие губы задержались на моих губах, вжавшись в меня сильнее. Не прерывая контакта губ, неожиданно она сильно захватила меня руками за голову, как будто хотела свернуть шею, повернула и наклонила мою голову к себе и просто впилась в мои
губы страстным, горячим поцелуем. Её язык стал вползать в меня. Я почувствовал себя как лягушонок, загипнотизированный большой королевской коброй, который даже если чего и захочет, не сможет!
Ее губы и язык, продолжая игру, входили глубже, дразнили и манили истекая соками, я впился в них с силой и голодной жадностью в долгом молчаливом поцелуе, волнуя свою кровь и будоража глубинные эмоции.
Это с виду юное создание, было крепким бойцом ближнего боя и делая вид, что отдается уверенно сильному, большому воину, позволяя искать и находить свой язык, воспламеняя мои внутренности и утоляя свой нерастраченный пыл, вела меня к своей цели. Страстное огненное
вспыхнуло багровым пламенем на лице, зажигая бешенными вихрями энергий всё внутри.
Как я почувствовал далее, она сама решила, как меня взять. Ну, что ж, подумал я, это даже интересно. Не часто такое бывает, обычно женщины предпочитают активные действия мужчин. Можно расслабиться, готов даже отдаться.
И все же, такой скорости боевого контакта я просто не ожидал, но уж точно не был против. У меня внутри разгорался реактор, я захотел подняться и повернуться, стоя к ней лицом, но она продолжала меня страстно целовать, двигая горячим языком, не давая пока встать. Я
стал ей помогать, двигаясь в такт языком и губами, дыхание мое стало громким, я засопел, как скаковая лошадь, стало нестерпимо жарко. В вагончике, стоящим под полуденным африканским солнцем, без кондиционера, явно было за 40 градусов.
Так я и сидел замерев и прижавшись - губами в губы. Глаза, странно не отображали видеоинформацию, какие-то пятна, мозг выключился окончательно. Сколько это продолжалось, я не отождествлял с течением времени... а зачем засекать время в такие моменты. Моя форма уже пропиталась потом, стекающим под ней струями. Ступни в сапогах просто горели. Но все эти мелочи ощущений периферий, маловолновали мой взрыв эмоций.
А её язык проникал в меня куда-то еще глубже, мне даже стало
немного страшно... как будто в меня вползала самая опасная в Африке ядовитая змея: "чёрная мамба". Особенно опасной чёрную мамбу делают её спринтерские качества - атакуя, она способна разогнаться до большой скорости. При этом разъярённая змея будет атаковать жертву
снова и снова более десятка раз и может наполнить жертву за это время огромным количеством яда. Конечно, это какое-то дурацкое сравнение, но именно оно было у меня в голове. Я все еще ощущал себя беспомощным лягушонком...
Клянусь, такой её напор, был совершенно неожиданным для меня, и, может быть, только потом я понял, что мое тело давно хотело этого, что моя нерастраченная сексуальная сила требовала именно такого силового выхода. В 23 года, воздержания прорывают почти любую плотину.
Ну не мог же я - сейчас, я это понимаю совершенно отчетливо - не мог же я сам не хотеть того, что потом случилось. И никакие запреты боевого устава не могли повлиять на мои действия.
Она вливалась в меня нестерпимо-сладкими, влажными губами со вкусом смеси водки и африканских приторных ягод. Я забыл, где я, что вокруг и уже ничего не соображал. А эта молодая и страстная
воительница вливалась в меня сочащимися соками сладкого яда,
наркотика, чтобы я не смог больше без него жить. Она растворяла меня, я себя терял, мое я просто исчезало, мы становились одним, единым сладким, огненным вихрем. И опять я подумал о мамбе....
Она, как голодный зверь бросалась на меня вновь и вновь, у меня был до нее не такой уж большой опыт близости. Сравнивая, можно сказать, что проходило все слишком спокойно. А тут были поцелуи звериной
страсти, неизвестного мне существа, которому не хватает сильных эмоций, и она высасывала меня и еще - и еще... а я поддавшись, растворялся в ней.
В какой-то момент я просто взял ее в охапку и в три шага положил на койку, скрипнувшую железным матрасом. От сильного возбуждения руки
мои дрожали и я, потеряв немного координацию, не расстегнул
пуговицы халата, а неловко рванул и они отлетели в стороны,
ударившись в стенки вагончика и покатившись по полу.
Полы халата открыли два ярких круга-обода вокруг напряженно
стоявших в готовности сосков. Лежа на ней, я целовал ее неистово и безумно: ее глаза, губы, ее открытую шею, где билась жилка, полные молодые груди, твердые соски, глядящие вверх. Целуя, я касался их
горячим языком, а мое дыхание звучало, как при беге в горах с тяжелым пулеметом. И везде был привкус моря, соленый и резкий. С меня на ее тело просто проливались потоки пота через расстегнутую гимнастерку. Но большая часть меня была в форме...
Я смотрел на соски, не веря своим глазам, на такие неожиданные подарки. Уж не запрашивала ли она меня у существ ВУДУ?
Смотрел, прицеливаясь, в какую мишень стрелять первой? ... В левую, и мои губы прильнули уже более страстно к соску. В это же время я уже срывал с себя х\б. С начала нашего боевого контакта прошло
всего несколько минут, но с нас пот катился уже потоками, с моего лица просто лилась река ей на грудь, но я продолжал страстно всасывать женскую энергию Инь из ее груди. Вдруг она резко меня
отжала от себя, как будто выжимала штангу лежа, и сказала, немного
задыхаясь. - Раздевайся! Быстро!
Я отскочил, стянул сапоги, быстро размотал портянки, пахнувшие на
меня не застарелым потом боя, скинул брюки, и забыв о цели визита,
совершенно не чувствую боли в натертом паху, подлетел к кровати. А
там меня уже ждала влажная, пещера удовольствий, окруженная немного
рыжеватыми кустиками, как в африканской саванне. Розовые губки у
входа поблескивали сочащейся влагой. Ножки были уже готовы,
согнуты, подняты высоко и разведены.
Прижавшись к согнутым ногам плечами, я быстро втолкнул рвавшегося в
бой боевого дракона и сделав десяток движений, сам не ожидая,
выстрелил бронебойным снарядом, наверное, литр горячей энергии в
самую глубину сладкого, страждущего лона. В голове у меня в то же
время что-то одновременно взорвалось и я потерял ориентацию, как в
пространстве, так и во времени...
Я лежал на ней не чувствуя ничего, провалившись в другое измерение.
Лежал с закрытыми глазами, расслабившись, как стекающий воск, на ее
груди, ощущая горячий пот, льющийся с тел на простыню, ставшую уже
насквозь мокрой. Не было сказано ни слова. Она лежала тихо, нежно
поглаживая мои волосы, что-то приговаривая, я не понимал слов,
пусть это будет какое-нибудь заклинание...
- Ну ты и тяжел, просто раздавишь меня. Быстро у тебя это
получилось, видимо давно не был на боевых стрельбах. Ничего, сейчас
перезарядись и давай подольше, очередями, пока вся мишень не будет
поражена. И до тех пор стреляй, пока главнокомандующий не скажет,
что довольно. Ты, солдат, понял приказ?! Так точно, пробормотал я,
заплетающимся все еще языком.
Она меня не торопила, позволяя медленно прийти в себя. Я стал
прозрачный и легкий. Я увидел пустоту - в себе, внутри. Вот, что
такое просветление, вот, что такое катарсис, теперь я понял, что
это значит, я не понял, я этим стал!
Передохнув минут двадцать, я решился на второй штурм крепости. Не
стал проводить разведку и артподготовку, а сразу пустил
бронетанковые войска, сам прицеливался в головном танке с огромной
пушкой. Схватил, ставшую опять маленькой и слабой девушку
мускулистыми лапами, содрал с неё остатки халата, почти зарычал в
боевом экстазе, впился зубами - я точно помню, именно зубами в ее
шею и воткнул ствол пушки прямо в окно дзота. Кто там держал
оборону, явно не ожидал этого...
Пушка стала дергаться мощными движениями, словно желая разрушить
все внутри, движения следовали одно за другим, с постоянными
интервалами, скоро в дзоте, раздались охи, ахи, всхлипы и начались
раздаваться мольбы о прощении и желании сдаться. Но танкист был уже
в состоянии боевого аффекта, когда не ощущаешь ничего, кроме
желания стрелять не прерываясь, пока не кончатся снаряды, пока враг
не будет окончательно повержен и бездыханный.
Почувствовал, как механизм заряжания подвел снаряд к стволу и в
какой-то момент пушка наконец выстрелила, это был выстрел, как
атомным зарядом, после которого никто не смог бы выжить в доте и
даже вокруг него, так никто и не выжил. Девушка охнула и как бы
потеряла сознание.
Я сполз с нее прямо на прохладный бетонный пол вагончика, лег на
спину и поплыл, меня наконец проняло спиртом и этой бешеной скачкой
в африканской жаре с черной мамбой.
Через полчаса накинув свежий халат, она смеялась сидя рядом, пока я
лежал уже на кровати на свежей простыне. Она целовала меня. Я
получал поцелуи, но не шевелился, находясь в анабиозе. Это был рай,
я был в раю, вот она награда, но за что я ее получил, я пока не
понимал. Лилия постоянно улыбаясь, ерошила мои волосы, продолжала
осыпать меня легкими поцелуями, приговаривала: "Наконец я нашла,
нашла, нашла...ты мой, мой, мой!"
Когда Николай Волков вернулся из Анголы уже капитаном по линии
10-го Главного управления ГШ ВС СССР в 1983 году, он позже узнал
что с 1975 года по 1991 год через Анголу прошли 10985 генералов, офицеров, прапорщиков и рядовых.
Но ни в одном списке офицеров ГРУ капитан Волков в 1981 году уже не проходил.
Потому, что есть секретные сведения, а есть такие, какие даже не записывают
нигде. Только его непосредственный руководитель знал некоторую информацию о
странном капитане Волкове. И его это порой удивляло.