'Инфильтратор 539-Гамма Ригель на связи. Нахожусь в квадрате 346. Обследую открытый сектор в режиме поиска. Обстановка стабильная. Активность ведомственных элементов незначительная. Как понял Центр-1? Приём...'
'Понял тебя, Ригель. Анализ статуса завершил. Провожу квитовку полученных сведений с секторальной моделью целеполагания по данным Дельта-обозревателя'.
'411! Ты приближаешься к фильтрационному сектору! Там сейчас Нетопырь работает. Не мешай ему'.
'411-Гамма Хирон, понял вас, меняю азимут...'
'Гавиал, Ксенон, доложите, когда будете на номерах. Приём'.
'215-Гамма Гавиал на позиции, Центр-3'.
'301-Гамма Ксенон, направляюсь к указанной позиции. У меня тут небольшие...'
'Ксенон, что там у тебя? Доложи ситуацию! Приём.'
'301-Гамма Ксенон. Всё, уже ничего, Центр-3, я почти на месте... Занял позицию, приём!'
'Понял тебя, 301-Гамма Ксенон. Загружаю результаты секторальной триангуляции...'
'Центр-1 - Инфильтратору 539-Гамма Ригель. При сканировании ведомственных элементов в вашем квадрате идентифицирован объект класса Кукла восьмой категории, с индексом 2317-1-45. Идентификатор - К-136-634-475. Ориентировки и досье передаю на инфоком. Дистанция 164, азимут 2. Маркировать не могу, фиксируйте визуально. Разрешение на нейтрализацию подтверждено. Удачной охоты, Ригель. Ату'.
'539-Гамма Ригель. Сведенья получил, Центр-1. Спасибо за наводку. Выдвигаюсь к указанному объекту. Конец связи'.
Рип:
Мне нравится слушать радиопереговоры. Они успокаивают. Сбивают с лишних мыслей. Заставляют думать о том, что ты не один. Что вокруг кипит жизнь. Кипит работа. Всё подчиняется единой универсальной системе, отлаженной до мелочей. И эта система надёжна, непоколебима.
Эх, повезло старине-Ригелю. Минут пятнадцать, и он сыт...Опять я завидую. Сколько раз себе говорил. Всё-таки дурацкая человеческая натура временами даёт о себе знать. Нет смысла завидовать. Чем больше проголодаюсь - тем вкуснее будет ужин. А он будет. Всегда был. И сегодня будет. Здесь уже вопрос в другом. Каким он будет? В людском понимании, это либо усохший бутерброд, либо сытное домашнее кушанье с первым, вторым и компотом. Но это уж как карта ляжет...
Сегодня в эфире шумно. Это хорошо. Знаешь: что, где и как происходит. В любой момент кто-то может запросить поддержку, и тогда есть шанс, что от их охоты мне тоже что-нибудь перепадёт. Либо какой-то зелёный ротозей упустит подранка. А тут я. Тогда вообще подарок судьбы. И полное брюхо, и повышение статуса за бдительность. Красота. Да и вообще, радио даёт дополнительную информацию о том, где кучкуются так называемые 'ведомственные элементы' - потенциальная добыча, в любой момент готовая стать заказанной. На худой конец можно вторым каналом пустить полицейскую частоту. Вкупе с нашей, получается хороший информационный коктейль. Но не сейчас. Сегодня мозг как-то странно работает... Не удивительно. Четвёртый день голодаю. Ещё пара дней, и станет чердак съезжать. Поэтому подкрепиться нужно сегодня. Дождусь сигнала, даже если придётся просидеть на этой крыше всю ночь.
Налетевший ветерок принёс едва заметную сырость. Вот-вот начнёт моросить. Сильного дождя не будет. Возможно, покапает чуть-чуть, да успокоится. Сухое лето выдалось. Почти без дождей. Прямо как тогда. Семь лет назад. Семь лет прошло. А помню, как будто это было вчера. Я готовлюсь к...
...защите диплома. Пытаюсь сосредоточиться. А ты меня всё время отвлекаешь.
-Пока не поешь, не сосредоточишься. Когда желудок пустой - мозги работают плохо. Сделай перерыв, не заставляй меня кормить тебя с ложечки, -Вера улыбнулась как-то по-матерински.
Этот приём действовал безотказно. Желание сопротивляться тут же отпадало. Я положил ручку на разложенные по столу распечатки дипломной работы, и поднялся со стула. Суставы, окостеневшие от долгого сидения, по-старчески скрипнули, а отсиженные ягодицы заныли протяжной ломотой, переходящей в электрическое покалывание. Было приятно наконец встать и размяться после долгого сидячего положения, но, вместе с этим, в душе тут же начал расти тёплый, сонливый комок лени. И чем больше он становился - тем меньше хотелось возвращаться обратно за стол, к набившим оскомину формулировкам, расчетам и таблицам. Я прекрасно это понимал, и поэтому старался как можно реже отвлекаться на посторонние вещи. И дело вовсе не в том, что я был в себе не уверен. Просто это было моим жизненным кредо - подходить к серьёзным вещам со всей основательностью, и перепроверяться до последнего, даже несмотря на то, что результат уже заведомо положительный. А вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг я где-то допустил серьёзный просчёт?
Впрочем, за пятнадцать минут, предательский ком лени не должен успеть разрастись настолько, чтобы не пустить меня обратно к работе. Да и урчание в животе не способствует сосредоточенности.
На кухне вкусно пахло специями и тушёными овощами. Вера, опередив меня, уже суетилась возле стола, щедро наполняя тарелку с горкой.
-Куда ты столько? Я ж лопну!
-Не лопнешь. С утра ничего не ел.
-Ты прямо как моя мама.
-Знаешь, если бы не твоя мама, ты бы сейчас выглядел как мумия Тутанхамона.
-А с такими порциями я буду выглядеть как толстый Будда.
-Не ворчи, и ешь. Будда. По лбу бы тебя ложкой стукнуть, да не хочется знания выбивать.
-Вот именно. Кстати, а ты почему не ешь?
-Не хочу.
-Ага. Я значит, должен есть, а ты...
-А я не хочу. Правда не хочу, -в голосе Веры проскользнуло явное раздражение.
-Тебе опять нехорошо?
-Не-ет, всё нормально. Ну, так, немного давит чё-то с утра, но это, наверное, потому, что я спала плохо. А, в общем, всё в порядке.
-Не нравишься ты мне в последние дни. То у тебя что-то давит, то покалывает... Лекарства ты не пьёшь...
-Пью!
-Сходи к врачу. Ну разве можно относиться к своему здоровью так легкомысленно?
-У-дю-дю-дю-дю, разошёлся! -она улыбнулась, и болезненный налёт как будто осыпался с её яркого облика. -Ешь давай! И не волнуйся. Лучше думай о дипломе. Всё со мной хорошо. Я же чувствую. Утомилась немного, вот и всё. А по докторам ходить - быстрее загнёшься.
-Вот свалю этот груз с плеч, и всерьёз займусь твоим здоровьем, -я нехотя принялся за еду.
-Хорошо, хорошо, договорились.
В дверь позвонили.
-Блин, да кто там припёрся? -я облизал ложку, и начал подниматься из-за стола. -Ведь знают же, что я готовлюсь! Что занят! Просил же не отвлекать!
-Сиди, я сама открою, -Верочка жестом усаживает меня обратно на табуретку. -Сиди.
-Скажи там, что я занят, -сердито говорю ей вдогонку. -А то сейчас опять слово за слово, и до ночи просидим...
В прихожей послышалось цоканье открываемого замка, затем шуршание обивки открывающейся двери, и, наконец, голос Веры:
-Приве-ет!
И в ответ ей женский голос, который я не сразу смог узнать:
-Да. Весь серьёзный, сосредоточенный, даже за стол чуть ли не дубинкой гоню. Да ты проходи Свет...
Значит это Светка - подружка и однокурсница Веры. Суматошная крашенная особа, обожающая устраивать бури в стакане воды. Только её мне сейчас не хватало. Надеюсь Верка догадается побыстрее выпроводить эту балаболку.
-Нет, нет, нет. Чё я пойду, если он там готовится?
(Слава Богу. Сама догадалась, что пришла не вовремя).
-Ну а чё ты?
-Да я чё. Я это. У Петровой же сабантуйчик, ну ты помнишь...
-Ну, конечно помню. А у ней разве сегодня?
-Сего-одня!
-Так она ж вроде хотела дома, когда...
-Хотела. Но там им же должны были пластиковые окна устанавливать. Сначала сказали, что завтра придут, а потом позвонили, сообщили что там у них какой-то форс-мажор, не хватает рабочих, ну, короче, перенесли установку на послезавтра. Вот такой облом у неё получился. Ну, она сразу же всех обзвонила, и переназначила встречу. Собираемся в кафешке... А тебе она разве не звонила?
-Нет.
-Стра-анно. Мне сказала, что отправила тебе SMS.
-Не знаю. Не получала. Ну-ка...
Судя по шагам, Вера подошла к тумбочке, и взяла свой телефон.
-Вот... А-а-а, Семё-он Семё-оныч.
-Чё там?
-Да он у меня выключен, оказывается. Батарейка села, видимо. Сейчас, погоди.
На какой-то момент в прихожей повисла пауза. Тишину нарушил лишь мелодичный проигрыш телефонного 'приветствия'.
-Та-ак, три пропущенных звонка... Ага, вот, вижу, присылала...
Телефон противно запиликал.
-Блин! Опять выключился.
-Да у него аккумулятор сдох. Поставь на зарядку...
-Сейчас. Где тут зарядное устройство? А, вот оно...
-Ну, так что, ты готова?
-Э-э... Не знаю.
-Что значит 'не знаю'?
-Ну-у, Володя... Ему же завтра... Его же надо поддержать.
-Твой Володя будет тебе только благодарен, если ты весь вечер не будешь его отвлекать от подготовки к защите.
-Да я его и так не отвлекаю...
-Отвлекаешь! Дай человеку позаниматься в тишине. А мы тем временем посидим, пообщаемся, Петрову поздравим. Ну!
-Ох-х...
-Мне без тебя идти вообще не комильфо. Ты же понимаешь. С кем я там особо? А с тобой мы - у-ух! Ну же, Верка, не ломайся. Судя по твоему виду, тебе тоже пора немного развеяться. Хватит дома сидеть, как запечному таракану. Надо иногда и в люди выходить.
Они старались говорить как можно тише, но я всё равно слышал каждое их слово. Слышал, понимал, и испытывал сразу два противоположных чувства. С одной стороны, я надеялся, что Света уговорит Веру пойти с ней на 'девичник', и мне наконец-то удастся посидеть в полнейшей тишине, наедине с дипломным проектом, несколько нудных, но чрезвычайно нужных часов. Но с другой стороны, мой глубинный эгоизм ворочался в душе колючим ёжиком. Как это так? Она, значит, пойдёт развлекаться, а я останусь дома, киснуть над бумажками в полном одиночестве? Неужели она сможет так со мной поступить?!
Впрочем, борьба двух противоположностей довольно быстро завершилась в пользу прагматичного желания остаться в одиночестве. Моя победа совпала с победой Светы. Однако, Вера, несмотря на принятое решение, всё-таки пожелала у меня отпроситься. Вместе с подругой, они проследовали в кухню.
-Привет, Володь, -поздоровалась Светка. -Грызёшь гранит науки? Хе-хе.
-Угу, -с набитым ртом киваю я, и с усилием проглатываю недожёванный кусок. -Привет.
-Слушай, Вов, мы тут со Светой, -виноватым голосом начала Верочка. -В общем, ну ты помнишь у Лены Петровой там мероприятие намечалось послезавтра? В общем, у неё послезавтра не получается. И она решила перенести на сегодня. Мы встречаемся с девчонками в кафе...
-Угу-угу! -её тон заставляет меня смущаться, чувствуя себя каким-то хозяином-рабовладельцем, чьего высочайшего разрешения нужно ещё заслужить. А мы ведь даже ещё не муж и жена...-Конечно идите. Только ты это...Точно уверена, что ты в норме?
-Да в норме я. В норме. Не волнуйся за меня. Если что, вон и Светка со мной...
-Вот ещё я с лекарствами не таскалась. Что уж я, совсем развалюха, что ли?
-А ты болеешь, что ли? -тупо спросила Светлана.
-Да ничё я не болею. Переутомилась чуть-чуть. А Володька вон переживает.
-Молодец какой, -последовала дежурная похвала. -Какой у тебя заботливый жених. Мне бы такого.
-Найдёшь ещё. Какие твои годы, -Вера рассмеялась. -Ну что? Если таможня дала добро, значит можно идти.
На всякий случай она вновь посмотрела на меня.
-Идите-идите, -я махнул на неё ложкой. -И это... Свет! Подожди-ка, задержись на пять сек.
Светка затормозила возле дверного косяка, и перевела на меня вопросительный взгляд.
-Ты уж не оставляй её там, хорошо? Проконтролируй. О-кей? В общем, я на тебя полагаюсь.
-Не пер`живай, Вов, -кивнула она. -Куда она - туда и я. 'Мы с ней, как шерочка с машерочкой'. Готовься спокойно к своей защите. Ни пуха тебе, ни пера!
-К чёрту!
Девчонки ещё несколько минут покурлыкали в прихожей, повозились, видимо, обуваясь и прихорашиваясь, и, в конце концов, захлопнули входную дверь, оставив меня наедине с торжественной тишиной.
'Понял тебя, пятьсот тридцать девятый. Молодец, быстро управился. Конец связи'.
'Это Центр-3! Объект сменил траекторию! Азимут - 3! Поправка, 4! Внимание снайперам! Двести пятнадцатый - срочно меняй позицию! Теперь твоя точка в восьмом секторе, она уже маркирована, ориентируйся по целеуказателю. В общем, там увидишь такое высотное здание - заберись повыше. Твоя задача - охватить максимальную площадь сектора. Ты всё понял? Приём!'
'215-Гамма Гавиал - Центру-3. Приказ понял. Снимаюсь с позиции, и иду по целеуказателю. Расчетное время до точки - 4 минуты 18 секунд'.
Рип:
На Центре-3 сегодня Фауст, что ли, работает? Точно он. Вон, как из штанов выпрыгивает. Ради какой-то мелюзги двух снайперов из внешки подтянул. Ещё бы. Два раза подряд облажался, да так по-глупому... Третий раз ему явно с рук не сойдёт. Даже если не он, а его охотник напортачит. Ареопаг не будет судилища устраивать. У них с лажей разговор короткий...
А Ригель уже нажрался, сволочь. Шустрый, как веник. Довольный теперь, поди, сытый... А я тут... Так! Не думать о еде! Нужно сконцентрироваться. Собраться. И не думать о еде. Не думать о том, что хочется есть. Но если не думать о еде, то мысли как-то сами собой выруливают на запретную колею. И я легко возвращаюсь туда, откуда с таким трудом выкарабкивался долгие годы... Я остался один, а они ушли. Они ушли, а я остался. Не знаю...
...сколько прошло времени с момента их ухода. Чёртов диплом тянул как камень на шее. Как назло, расчёт не сходился. Изначально, вроде сошёлся. А в результате проверки - бац, и не прёт на существенную сумму. И это перед самой защитой.
Всю голову сломал, пока не нашёл ошибку. Оказывается, применил неправильный коэффициент, когда перепроверялся. Идиот. Сам себя запутал. Глаза болели, спина ныла, словно я на ней полдня мешок картошки таскал. Голова уже не просто ничего не соображала, а решительно отказывалась что-либо соображать, требуя только одного - отдыха.
Я плюхнулся в кресло, утонув в его мягком ложе, дарящем приятную истому. Автоматическим движением схватил с подлокотника пульт, включил телевизор. Там концерт. Ненавижу все эти концерты, но мозги разгрузить надо. Не важно, чем. Впрочем, вместе с разгрузкой пришла дремота. Отяжелевшие веки безвольно опустились. Пение телевизора удалялось, постепенно заглушаясь, словно между нами вырастала звуконепроницаемая стена. И я начал проваливаться в забытье. По-моему, даже сон какой-то успел увидеть. Прежде чем яркая вспышка осознания яркой молнией не озарила мой засыпающий разум.
'Верки до сих пор нет дома!'
Вынырнув из сна, словно из речной глубины, я первым делом хватаю телефон. Набираю номер. Пошли гудки. И тут же отозвались пиликаньем в прихожей.
'Чёрт! Он же у неё на зарядке! Чёрт-чёрт-чёрт! Сколько времени? Двадцать минут одиннадцатого. Где же она? Неужели до сих пор сидят? В какой они кафешке? Чёрт, и я не спросил, когда уходили... Вот, дурень. Как теперь узнать?'
Мысли туго проворачивались в голове, словно несмазанные шестерёнки. Я метался по комнате, сбивая какие-то вещи, спотыкаясь, то расстёгивал, то застёгивал свою рубашку.
-Ну, в кафешке же... Я только полчаса с ними посидела, а потом ушла. Надо было срочно просто... А Вера осталась. Может, они всё ещё сидят?
-Да времени-то сколько!
-Ну и чё? Позвони Петровой. У Верки же есть её телефон.
-Блин! Светка, просил же!
-А чё Светка-то?
Отключаю соединение. Ищу в контактах Веркиного телефона номер Петровой. Кто такая Петрова я знал очень смутно. Видел её, может быть, один раз. Может два. Та-ак: Папа, Пашок (это брат), Петушкова... И всё. Больше никого на букву 'П' нет. Кто же такая Петрова? Зовут её, вроде бы, Лена... Ну-ка, попробую 'Лену' поискать: Лагутин Игорь, Леванов Олег Викторович, Лера... И здесь нет...Да что же это такое?
Вместе с набирающими обороты мыслями, возвращалась и память, кусочек за кусочком выкладывая мозаику недавних воспоминаний.
Она же что-то такое говорила. Петрова устраивает встречу в кафе. Пригласила всех. Но Вера приглашение не получила, потому что телефон разрядился... Нужно проверить последние SMS-ки! Так-так-так... Вот! 'Верочка, привет. Дозвониться не смогла. В субботу всё отменяется. Встречаемся сегодня. Кафе 'Одуванчик'. 15.00'. Абонент Елена Петрова. Блин, вот почему её не нашёл! Вызов... Гудки.
-Алло?
-Э-э, Елена?
-Ну да. А кто это?
-Это - Владимир. Я - друг Веры Тихомировой. Дело в том, что Вера забыла свой телефон... Я волнуюсь... Она не с вами?
-Вера ушла домой чуть больше часа назад. Ей стало нехорошо, и она ушла. Её хотели проводить, но она отказалась...
-Го-осподи-и!
Я отключил соединение, не дослушав, буквально впрыгнул в туфли и, сграбастав ключи с полочки, бросился прочь из квартиры - на поиски Веры. Но где её искать? В голове судорожно чертилась схема пути от 'Одуванчика' - до нашего дома. Это три чёртовы остановки! Либо, около двадцати минут ходу, преимущественно по многолюдным местам. Куда она могла подеваться?! Что с ней случилось?!
Вот я уже внизу. Вечерняя прохлада тут же обволакивает разгорячённое тело. Ускоренным шагом я иду вдоль дома, сворачиваю за угол. Голова уже разрывается от переполняющих её страшных мыслей. И самая страшная из них - 'я не знаю, что делать!'
Ещё несколько жалких минут назад, я сидел себе, как ни в чём не бывало, в кресле, перед телевизором. Думал, что ничего страшнее предстоящей защиты и быть не может. А тут р-раз, и словно земля из-под ног ушла. И заскользил куда-то вниз по крутому склону. Беспомощно так заскользил. И всё, что теперь остаётся - это верить в благополучный исход.
Пройдя между припаркованными как попало автомобилями, я вышел из двора, и рысцой направился вдоль хорошо освещённой улицы, таращась по сторонам, в надежде увидеть знакомое лицо. Всё тщетно. Несколько раз сердце ёкало - она! Но тут же накатывала очередная волна разочарования - обознался. Заглянул в круглосуточный продовольственный магазин. Бегло окинул взглядом людей возле кассы. Нет. Её здесь нет.
Устремляюсь дальше, мимо автобусной остановки, мимо пьяной компании, мимо мелькающих невпопад светофоров. Потом воспоминания сплылись в единую полосу какого-то жуткого, пульсирующего метания. Панического и глупого одновременно. Наверное, то же самое ощущают маленькие дети, считавшие себя пупами земли, среди вращающейся вокруг них беспечной жизни, и вдруг, неожиданно, потерявшие маму посреди многолюдной площади. Вся незыблемость и беззаботность тут же превращается в дым, и единственным желанием, ради которого ты готов отдать всё самое драгоценное, остаётся лишь стремление поскорее найти и схватить родную, надёжную руку.
Пятна окон, ресторанных вывесок, автомобильных фар - всё размазалось, перемешалось в воспалённой памяти какой-то абстрактной кутерьмой, подрагивающей от сердцебиения. Тонкий, дребезжащий писк начал вычерчивать петли совсем рядом, то приближаясь близко-близко, то вновь отдаляясь...
Выписывая в прохладном воздухе зигзагообразные пируэты, комар нарезал круги вокруг своей потенциальной добычи. Инстинкт, вшитый в его биологическую микропрограмму, живым барометром предупреждал его о неблагоприятной метеосводке - вот-вот должен начаться дождь: об этом свидетельствовало изменившееся атмосферное давление, и значительная доля мельчайшей водяной взвеси, наполнявшей воздушное пространство. Но неистовая потребность в питании, и, соответственно, в продолжении рода, была выше робких сигналов об опасности. Комар чувствовал близость пищи. Однако его останавливало необычное выделение углекислого газа, едва ощутимое тепло, и полное отсутствие признаков мочевой кислоты. Он знал, что пища прямо под ним, но не мог определить, где именно. Поэтому крутил виражи вокруг призрачной кормушки, пытаясь сориентироваться по нестандартным волнам быстро развеивающихся выдохов.
Пролетев мимо тусклого зелёного свечения, словно излучаемого фосфором, комар чуть снизился, обогнув гладкие выступы этой живой скалы, практически абсолютно сливавшейся с темнотой. Он пролетел под исполинской рукой-колонной, и, выйдя из петли, на секунду завис совсем близко от её чёрной поверхности. Наконец-то он выбрал подходящее тёплое пятно, манящее своей аппетитной доступностью. Осталось насытиться.
Зацепившись за гладь то ли кожи, то ли ткани, комар осторожно прощупал хоботком участок поля, и, обнаружив максимальную близость предполагаемого кровеносного капилляра, попытался вонзиться в тело.
Секунда. Другая. Лапки комара странно задрожали. Фосфоресцирующее сияние вновь осветило его, словно прожектор. После чего титаническая кисть бегло смахнула уже мёртвое насекомое со своего предплечья.
Странно. Комары нас не кусают. А этот вдруг решился с какой-то стати. Это всё из-за голода, и из-за ненужных мыслей. Моя человеческая основа начинает пробиваться наружу, сбивая комаров с толку. Я так основательно задумался, что даже покров ЭК стал меня выдавать. Кстати, хорошо, что я на руку посмотрел. Вовремя заметил отблеск собственных глаз. Только засветиться мне сейчас не хватало. Проклятый голод. Всё сложнее становится его сдерживать. Ну-ка, взгляну на руку ещё разок. Ф-фух, порядок. Засветка сошла. Пока что я контролирую предательскую физиологию без особых проблем. Главное не уходить в себя, и не забываться. Что будет, если какая-нибудь внимательная кукла заметит такого 'чешира' на крыше. Неприятностей будет гораздо выше этой самой крыши...
Нет, это конечно уже совсем никуда не годится, когда 'фонари' начинают сами включаться. Если через три часа охоты не будет - опущу светофильтры. Ночью в них как в сварочных очках, зато риск спалиться нулевой. А куда деваться? Буду ориентироваться по приборам.
Почему же меня так сильно затягивает обратно в те мучительные воспоминания? Мысли сами собой ныряют в тот мрачный сектор памяти, возвращаясь туда, где мне больше нечего делать. Не хочу, хватит, хватит...
'Вера, ну как же так получилось? Ну что же ты?'
-Молодой человек, извините, наше кафе закрывается.
-Мне только зайти, посмотреть...
-Что Вы хотите посмотреть? Говорю же Вам, мы закрываемся!
-Там девушка должна сидеть. Она домой не вернулась. Была здесь. С подругами.
-Все девушки, мальчики, уже ушли. Мы закрываемся. Ищите свою подружку в другом месте. Вы уйдёте, или нет? Хотите, чтобы я милицию вызвала?
'Куда бежать? Где искать? Звонить 02? Обзванивать больницы? Что делать?' Ноги сами несут меня обратно, по тому же маршруту. Фонари, фонари, фонари. Бесформенные фигуры запоздалых прохожих. Какие-то мошки лезут в глаза. В самом отдалённом уголке души всё ещё теплится надежда - а вдруг разминулись? Вдруг она уже дома?
Вхожу во двор. Издали бросаю взгляд на свои окна. 'Светятся! Она дома!' И тут же разочарование - 'Так это ж я свет не выключил, когда уходил'.
-Слышь, есть курить? -на мгновение меня выдернул из панической кутерьмы раздумий заплетающийся голос встречного подростка.
-Нет.
Расходимся с ним. Впереди замаячил мой подъезд. Осталось только свернуть в него. Но я замешкался. Что-то заставило меня окинуть взглядом двор. И тут я увидел светлое пятнышко, в самом углу, на хлипкой лавочке, которая почти со всех сторон заросла пышной акацией. Присмотрелся, и не смог удержать стон облегчения.
Но радость оказалась преждевременной. Да, это была Вера. Она смогла добраться до подъезда, но подняться наверх сил ей уже не хватило. Выглядела она ужасно.
Дальше всё как в тумане. На руках я принёс её домой, и положил на диван. Тут же набрал 03. Скорая ехала бесчеловечно долго. Прошло около часа. А я всё сидел рядом с Верой, смотрел на её чёрные веки и посиневшие губы, говорил-говорил что-то, успокаивал. Нёс какой-то бред. А сам всё вопрошал: 'Где скорая помощь?! Почему они никак до нас не доедут?!'
Но вот они приехали. Звонок в дверь. Я мчусь как ошпаренный, открываю. На пороге запойного вида фельдшер с чемоданчиком, и полная медсестра.
-Вы скорую вызывали?
-Да-да, проходите скорее! Вот, сюда пожалуйста!
Видимо на первом этаже фельдшер вляпался в какашку, оставленную соседской собакой. Он оставляет за собой коричневые следы, которые протащил ко мне в квартиру, не разуваясь. Но мне было наплевать. Пусть хоть весь пол затопчет - главное, чтобы спас Веру.
-Стул принесите, -через плечо кидает он мне.
-Да-да-да, сейчас, конечно! -сворачиваю в кухню, хватаю табурет, лечу в комнату, едва не сталкиваясь с медсестрой, и подставляю его доктору.
-Так, что тут у нас, -механическими движениями, фельдшер осматривает зрачки, щупает пульс, втыкает в уши стетоскоп.
-Полис давайте, -раздаётся голос медсестры, уже вовсю шуршащей какими-то бумажками.
-Э-э, что? -не сразу понимаю я.
-Полис... Обязательного... Медицинского... Страхования... -закатив глаза, по словам отвечает она. -Могли бы уже всё подготовить. Прям как в первый раз.
-Полис... Где же он? Сейчас, сейчас, -я бросаюсь к секретеру, на ходу обливаясь ледяным потом от страшного понимания - я не знаю где он! Но вытаскиваю коробку с документами, копаюсь в совершенно посторонних бумажках, а сам всё думаю-думаю -скорее всего Вера оставила его дома. Надо позвонить её маме, чтобы срочно привезла... Что за бред? Сколько она его будет везти? Ну неужели нельзя обойтись без него?
-Вы знаете, она его, видимо, у родителей оставила. Нельзя ли как-нибудь без него?
Фельдшер сердито вздыхает, вынимая стетоскоп из ушей. Медсестра отрывается от своих бумажек.
-Без полиса мы медицинскую помощь не оказываем, -её голос звучит как приговор. -Ищите. Найдёте - будем осматривать.
-А если не найду?
-Так, молодой человек, нам тут с вами время терять нет никакого резона. У нас ещё знаете, сколько вызовов за ночь? Ищите, давайте, не тратьте наше время.
Не знаю. Может быть, если бы у меня был пистолет, я бы направил его на них, и под прицелом заставил бы оказать Вере помощь. А потом, пусть бы меня судили. Но она была бы спасена. Всё это лирика. Если бы, да кабы... Всё, что я мог - это метаться по комнате, вытряхивая с полок какие-то бумажки, мало-мальски похожие на документы: счета по квартплате, за телефон, какие-то товарные чеки, технические паспорта к телевизору, холодильнику... Одним из первых нашёл свой полис. Но медики отказались лечить Веру по моему документу. Требовался именно её документ. И я всё искал, искал... А они всё сидели, и ждали... Смотрели как я мечусь, копаюсь. Вздыхали. Качали головами. Фельдшер поглядывал на часы и что-то бормотал. Медсестра ворчала, что такие важные документы нужно хранить на видном месте. А потом отправилась рассматривать посуду в серванте.
Я уже был на грани безумия, когда в десятый раз, схватив Верин паспорт, решил ещё разок его пролистать, и среди выпавших из-под обложки бумажек нашёл сложенный в несколько раз заветный зелёный листок.
-Нашёл! -я едва не разрыдался, протягивая полис медсестре.
-Ну, наконец-то, -та приняла его и продолжила заполнять свои бумаги. -Почти десять минут потеряли. Не понимают люди, что такие документы надо хранить на самых видных местах...
Угрюмый фельдшер, с тяжёлым вздохом, опять вставил свои наушники, и, расстегнув пуговицы на блузке девушки, принялся слушать. Послушав, начал рыться в своём чемодане, перебирая коробки с ампулами, и параллельно задавая мне вопросы: Как давно у неё появились эти проблемы, проходила ли она лечение в стационаре, какие лекарства пила, на что ещё жаловалась, и так далее, тому подобное. На какие-то вопросы я отвечал. На какие-то отвечать затруднялся, вызывая у фельдшера очередной печальный вздох.
Наконец медсестра закончила с бумажной работой, и пришла на подмогу фельдшеру. Пока тот готовил шприц, и зачем-то гонял меня за чистым полотенцем, она измерила Вере давление древним тонометром. Потом сделали укол. Потом ещё один. Поставили градусник.
Вера уже не реагировала на них. Лежала как мёртвая. Я запомнил, как её губы чернеют на глазах. Это было так страшно, что моё сердце выпрыгивало из груди. Но я всецело доверял медработникам. У меня не было сомнения, что они помогут. Ну, как в добротном остросюжетном фильме, когда вроде бы показывают уже полную безнадёгу, но подсознательно зритель понимает, что по законам жанра вот-вот произойдёт чудо, и всех спасут. Но это в кино. А в жизни всё как-то не совсем так. Я бы даже сказал, что совсем не так.
Медики озабоченно переговаривались. Посмотрев на градусник, и, в очередной раз, пощупав пульс, фельдшер обратился к помощнице.
-Не помогло. Давай звони...
-Вам телефон дать? - тут же подскочил я.
-Не надо.
Медсестра вынула мобильник, и куда-то позвонила. Я так понял, что вызвала реанимобиль. После звонка в квартире на какой-то момент повисла невыносимо-давящая тишина. Фельдшер абсолютно бесшумно продолжал слушать сердцебиение больной. Потом... Потом всё как во сне. Как в плохом сне. Медики что-то пытались предпринять. Уже не могу вспомнить, что именно. Кажется, сделали ещё один укол. Потом пробовали привести её в чувства. Я уже ничего не понимал, и не запоминал события, пребывая на каком-то потустороннем уровне. Одна лишь мысль пронзала меня насквозь - у них ничего не получается!
Но даже когда фельдшер вдруг помрачнел и, отодвинувшись от дивана, сказал 'Можешь давать бригаде отбой. Здесь всё', и принялся молча упаковывать в чемодан свои инструменты; Даже когда медсестра вновь позвонила куда-то, и отменила вызов. Я всё ещё не верил в то, что всё кончено. Что Веры больше нет с нами.
Перед глазами плыли какие-то радужные разводы. Разум выхватывал из контекста событий что-то самое необходимое, полностью игнорируя вторичность. Вот врачи что-то мне говорят, просят взбодриться, быть мужчиной. Вот, медсестра выдаёт заключение о смерти. Затем они уходят. А я остаюсь. Дверь не заперта. Из общего коридора тянет сквозняком. Попахивает размазанными по настилу собачьими испражнениями с докторских подошв. И так тихо, что в голове стоит звон. Вроде бы, вокруг меня квартира, мебель, предметы какие-то, а я вижу только пустоту. Полнейший вакуум. И в этом самом вакууме застрял я, рядом с недвижимым трупом Веры.
Я не знаю, сколько минут, или часов сидел напротив дивана, с мятым листочком в руке. Внутри меня словно шла перезагрузка, запускающая меня в защитном режиме. Я не помню, как 'запустился', как взял телефон, и позвонил родителям Веры. Я не помню, что говорил им в трубку. Помню только, что голос был не мой. Какой-то посторонний.
Потом я набрал номер первого попавшегося похоронного бюро из бесплатной газетёнки, ранее извлечённой из почтового ящика. Через несколько минут примчался их представитель. Мне показалось, что он появился сразу же после того, как я положил трубку. Я сообщил ему всю информацию, как робот. Не вставая со стула. Представитель бюро всё записал, назвал мне сумму, взял деньги и уехал.
Смутно помню, как приехали родители Веры, как её мама билась в истерике, и как отец держался из последних сил, пытаясь успокаивать не только её, но и меня. Подумать только. Меня! Того, кто проворонил жизнь их дочери! А я только повторял 'Простите. Простите'. Но мне их прощение было не нужно. Я уже успел себя проклясть самым страшным проклятием.
Помню, как приехали хмурые ребята из похоронки. Работали профессионально, на совесть. Не травмировали нашу психику. Попросили выдать им всё необходимое, и заставили выйти на кухню. Там мы и сидели, пока они готовили Веру к её последнему пути.
Меня спрашивали, как это случилось, почему это произошло, а я бубнил как автомат, раз за разом пересказывая события минувших часов, и каждое слово падало на душу, словно капля раскалённого свинца.
В этот момент я впервые почувствовал необычное ощущение, когда тело работает 'на автопилоте', в то время как разум находится где-то в стороне, и не влияет на действия материальной оболочки. Моё первое знакомство с расслоением...
'Неопознанный инфильтратор. Это Дельта-Обозреватель 77-1. Обозначьте себя'.
-А? Что?! - я едва не свалился с крыши от неожиданности, когда ледяной нечеловеческий голос заструился в моих наушниках. -Обозреватель? Обозреватель связался со мной по внутреннему каналу?! Без посредничества с оператором? Чёрт! Что же я медлю? Надо срочно ответить ему!
'Неопознанный инфильтратор. Это Дельта-Обозреватель 77-1. Обозначьте себя'.
'Это Гамма-Инфильтратор Рип. Идентификационный номер 272. Нахожусь в режиме свободной охоты'.
Последовало несколько секунд тягучего молчания, выматывающего душу. В мозгах крутилось - 'Неужели опоздал?! Неужели...'
Словно огромный булыжник свалился с моей души. Я слышал, что если обозреватель не получает ответа после повторного запроса, то охотника ждут большие неприятности - вплоть до нейтрализации.
Что-то прошелестело над моей головой. Хотел было поднять взгляд, посмотреть, и тут же осёкся, сжался весь под невидимым, но пронизывающим до костей взглядом призрака-обозревателя. Лучше на него не смотреть. Говаривали, что эти существа настолько ужасны, что дадут фору самим Кукловодам. А я видел всего лишь раз в жизни чёрный силуэт на фоне чёрного неба. Чёрное выделялось на чёрном - звучит как бред, но это было. Он летел вдалеке, и его жуткая мантия, если это можно так назвать, бесшумно трепыхалась, словно ветошь на ветру. Обозреватель похож на саму Смерть. Но самое страшное у него, как и у всех сумеречников - это глаза. Они как будто испускают лазерные лучи, сверлящие пространство, пробивающие землю насквозь. От них не скроешься... Да, Рип, чуть-чуть ты не вляпался. Судя по звуку, обозреватель прошёл прямо надо мной, и свернул в сторону Сенного рынка. Подозрительно это. Обозреватели крайне редко связываются с инфильтраторами по прямому каналу. Обычно для связи с ними используются операторы. А когда обозреватель выходит на связь лично, то это может говорить только об одном. Скоро произойдёт что-то очень серьёзное. И меня отметили для этой серьёзной работы. Значит мне уготована особая миссия. Ух, ты! Это жутко, и здорово одновременно. Аж мурашки по коже. Ну и голосок у этого обозревателя. Словно печатная машинка, вбивающая слова в мозг. Бррр. А люди внизу ходят, и не подозревают, что за ними следят, прощупывают их взглядом. Я ведь тоже когда-то ничего об этом не знал. Жил себе припеваючи, строил радужные планы. Готовился к спокойной семейной жизни. Витал в облаках, и совершенно не был готов к тому, что так всё обернётся. Я даже представить себе не мог, что все мои планы, мечты, идеи, всё моё счастливое будущее зависело только от одного человека - от Веры. Она была моим жизненным фундаментом. И вот её вдруг не стало. Жестокий сарказм судьбы. Я слишком часто смотрел вдаль - за горизонт, и слишком мало времени уделял тому, что рядом со мной. Вот и поплатился.
Похороны я почти не помню. Всё заволокло какой-то пеленой. Да я и не хочу про них вспоминать. Каждый образ вызывает щемящую боль. Раны в душе до сих пор дают о себе знать, несмотря на то, что за это время они успели зарубцеваться.
Помню, на поминках, у меня зазвонил телефон. Взял трубку - там мой руководитель проекта, орёт как резаный. А я ему ответил, что невесту хороню. Он знал, что мы собирались пожениться сразу после того, как я закончу университет. Поэтому сразу осёкся, и сдавленным голосом произнёс только три слова 'Как?.. Извини... Крепись...' И замолчал. Я отключил вызов. Мне было плевать на диплом. Он сразу стал для меня чем-то пустым, бессмысленным. Через пару недель, родители деликатно попытались меня заставить сходить в университет, узнать, когда можно защититься повторно. Я махнул рукой. Ответил, что потом схожу. А сам, если честно, и не собирался вовсе.
Правда потом опять позвонили с кафедры, поинтересовались, как у меня дела, выразили соболезнования, и сказали, что мой диплом был принят заочно, и что мне не нужно приходить на повторную защиту. Поздравили с успешным завершением учёбы. Разумеется. Каждый уважающий себя вуз печётся о своих нормах по выпускникам-краснодипломникам. А я им едва отчётность не испортил со своими похоронами. Благо, у нас в группе была одна студентка, которая во время защиты оказалась на восьмом месяце беременности. Естественно, её не заставили приходить на защиту, а вопрос выдачи диплома благополучно решили с ректором. Ну а заодно и меня в ту же 'струю' запустили, не поднимая шума вокруг моей неявки.
Впрочем, мне было на это наплевать. Первый месяц после Вериной смерти, я вообще был как зомби. Ничего не соображал. Как будто потерялся во времени и пространстве. Жизнь покатила дальше, как уходящий поезд, а я остался стоять на пустынном перроне. И идти мне было некуда.
Один день сменялся другим. А я всё лежал на кровати, и смотрел в потолок. Ко мне регулярно кто-то заходил. Сначала пытались приободрить. Разглагольствовали о чём-то жизнеутверждающем. Потом стали пробовать меня расшевелить. И, наконец, принялись читать мне нотации, о том, что жизнь продолжается, что мне пора снимать свой траур, что нужно вспомнить о своём будущем, заниматься поиском работы в конце концов.
Эти разговоры меня утомляли и злили. Я, конечно же, ни на кого не срывался. Просто молча выслушивал, и соглашался со всем, что мне говорили. Когда убеждали куда-то пойти - отказывался. На меня наседали, но я был глух и нем. Дожидался, когда за ними захлопнется дверь, и возвращался к своим печальным раздумьям. Нет, я не жалел себя, заживо не хоронил. У меня и траура, в общем-то, не было никакого. Просто тоска, которая не завершалась круглые сутки. Это была глубокая депрессия, из которой я выйти не мог и не хотел.
Мама приносила какие-то таблетки, 'очень хорошие', которые 'ей в своё время помогли'. Заставляла меня при ней проглотить одну, и после этого пить по три раза каждый день: перед завтраком, обедом и ужином. Таблетку послушно выпил - никакого эффекта это мне не дало. Другие пить не стал. Помимо таблеток, мать одно время таскала мне газеты с обведёнными ручкой колонками, в разделе 'Трудоустройство'. Тут требуется моя специальность, там требуется моя специальность. Зарплата, социальный пакет, полный рабочий день... Я, если честно, даже и не слушал, что она мне там зачитывала. Кивал, 'угукал', а сам уже заранее знал, что никуда не пойду и никуда не позвоню. Мне было очень стыдно это осознавать. Я понимал, что мама желает мне добра и хочет помочь. Я так же понимал, что на работу устраиваться мне придётся, потому что это необходимо. Потому что хватит сидеть на шее у родителей, и пора самому начать зарабатывать себе на жизнь. Но я ничего не мог с собой поделать. Даже мысли о том, что мне придётся каждый день ходить на работу, сидеть там, что-то делать, а потом возвращаться домой, чтобы выспаться перед очередным рабочим днём - вызывали у меня приступы тошноты. И я убеждал себя, что вот-вот, пройдёт ещё пара дней, и я смогу заставить себя подняться, чтобы начать поиски работы. И я устроюсь куда-нибудь. Без разницы куда. Просто потому, что так надо. Потому, что это - правильно. Люди должны работать. На то она и жизнь.
При этих мыслях, у меня неизменно возникало непроизвольное удивление. Как же так получилось, что до Вериной смерти, я с нетерпением ожидал завершения учёбы, чтобы поскорее начать поиски работы. У меня на примете даже была парочка любопытных вариантов, куда устроиться. Ведь я хотел стать надёжной опорой для своей будущей семьи. Сделать блестящую карьеру, зарабатывать много денег, и баловать своих близких. Чтобы они ни в чём не нуждались. Хотел. А теперь ничего не хочу. И всё опротивело.
-Рип? Рип, ты на связи? -с какой-то весёлой нервозностью прозвучал в наушниках голос Фауста.
Оператор связался со мной по прямому каналу. Значит ситуация действительно особенная.
-Да, Фауст, слышу тебя, -ответил я максимально спокойным тоном.
-Пляши, охотник. К тебе идут две вкусняшки. Только что Дельта сообщил о паре кукол, которых надо урегулировать. Идут прямо на тебя. Так что, лови ориентировки на инфоком и готовься встречать добычу.
-Спасибо, Фауст.
-Спасибо не булькает. Жду, когда ты принесёшь мне 'червячка в клювике'.
-Принесу, не сомневайся.
'Придурок'. Фауст меня раздражал. Он относился к работе как к какой-то игрушке, к ерунде. Не понимая, насколько всё серьёзно. Ему было не место в диспетчерской службе...
С другой стороны, сейчас даже его паясничество не было способно разозлить меня, поскольку новость действительно была замечательной. Сразу две куклы идут мне прямо в пасть, а мне остаётся их только индентифицировать, отследить визуально и нейтрализовать. Даже одна кукла - это уже полное насыщение. Две же - пир горой! Я наемся сразу на две недели! Редкая удача...
Ориентировки на кукол пришли быстро. Это были два гопника. Одному двадцать лет, другому восемнадцать. Оба с криминальными наклонностями. Тот, что постарше, уже успел отсидеть в тюрьме. Это прекрасно. Значит скоро на двух дегенератов, в человеческом обществе, станет меньше. Я успел изучить фото жертв, их физические и энергетические параметры, прежде чем они появились в поле моего зрения. Ведомственные элементы 2971-2-02 и 1167-2-17. Уровень 'Аш' - ниже плинтуса. Почти стопроцентные куклы. Сладкие вы мои.
Они приближались. Два нетрезвых, хохочущих тела, с большими бутылками дешёвого разливного пива в руках. Я даже перегнулся через водосток от предвкушения. Имел бы я возможность, встретил бы их прямо сейчас, с распростёртыми объятиями. Но такой возможности я пока не имел. Вокруг было мало людей, но они были. И прямо сейчас напасть на кукол я не мог. Нужно было выбрать момент, когда они уйдут из поля зрения окружающих. А они как будто специально шли ко мне на обед. Свернули в тёмную подворотню, прямо под домом, на котором я сидел, и остановились, продолжая хохотать. Один из них принялся мочиться на стену. Второй, тем временем, держал две бутылки. Затем они поменялись. А я начал прицеливаться, заранее прикидывая технику нападения. Это было несложно, поскольку жертвы находились рядом и не придётся, убив первого, гоняться потом за вторым.
Куклы, конечно, пьяные, но практика показывает, что при виде нас, они моментально трезвеют и готовы драпать на зависть заправским спринтерам. Как тараканы из-под тапка. Нужно покончить с ними немедленно. Нужно покончить...
...покончить со всем этим я решил как-то внезапно. У меня никогда не было суицидальных наклонностей. Я вообще не понимал, как это возможно - добровольно уйти из жизни? Поэтому первые мысли об этом воспринимались мною самим как что-то постороннее. К тому же я понятия не имел, каким способом мне предпочтительнее совершить самоубийство. Каждый из этих способов предусматривал какое-то решительное действие. А я к решительным действиям не был расположен абсолютно. Я был подавлен настолько сильно, что мне не хотелось даже накладывать на себя руки. Это был предел отрешения от всего. Так что я не вынашивал планы суицида, и даже к нему не готовился. Я просто жил дальше, не понимая, зачем, собственно, живу.
Дозрел я до этого поступка однажды ночью. Была самая обычная тёплая, летняя ночь. Окно над моей кроватью было приоткрыто и через него, в спальню проникал лёгкий ветерок. Я как обычно долго не мог заснуть. Просто лежал, таращась на окно. В голове уже настолько всё выгорело, что я даже думать ни о чём не мог, и лишь задавал себе один и тот же вопрос: 'Зачем? Зачем я до сих пор существую? Почему Бог, или кто он там, не забрал меня вместе с Верочкой?'
В тишине было слышно, как где-то у соседей плачет ребёнок. Неестественно плачет, надрывно, захлёбываясь. И пара взрослых голосов пытается его успокоить. Я тогда и не знал, что в тот самый момент, в моём подъезде, наверх по лестнице тихо поднимается смерть по имени Макс. Но смерть эта шла вовсе не ко мне. До меня ей осталось пройти всего один этаж, но она так и не дошла, бесшумно просочившись в квартиру соседей снизу. Ребёнок начал громко хрипеть, а потом затих. Довольная смерть вышла обратно на лестницу и пошла вниз - к выходу.
Я об этом даже не догадывался. Я думал о своей собственной смерти. И пока я глядел на окно, меня осенило: Вот он - выход. Пятый этаж. Всего несколько секунд и всё закончится. Это меня так воодушевило, что я не заметил, как встал с кровати, залез на подоконник и убрал москитную сетку. Ветерок приятно обдал меня свежестью, но не протрезвил рассудок. Пустота раскрылась передо мной бездонным колодцем. Я сидел на корточках, держась рукой за пластиковую раму и понимал, что готов. Самым занятным оказалось осознание, почему же я медлю. Оказалось, что мне мешает мужик, курящий на балконе противоположного дома. Его было трудно рассмотреть в темноте. Только майка-алкоголичка серым пятном выделялась на фоне чёрных окон, да искорка сигареты блуждала поверх неё, становясь то ярче, то тусклее. Потом послышалось смачное харканье и плевок. Не пойму, почему меня останавливало присутствие этого человека? Возможно, не хотел, чтобы он стал свидетелем моей гибели. Таким образом, я дождался, пока он не выбросит окурок с балкона и не растает в темноте своей квартиры. Всё. Теперь можно.
Я высунулся из окна. Моё сердце сжалось. Внизу была знакомая дорожка, которая вела к подъезду и на которую я должен был упасть. 'Нужно постараться кувыркнуться вперёд', -подсказывал ледяной разум. -'Высота может оказаться недостаточной. Только покалечусь. А если вниз головой - то уж точно, наверняка'. Мне вдруг самому стало страшно от этих мыслей. А ещё страшнее стало от понимания, что вернуться назад я уже не могу. Стоило только представить, как я разворачиваюсь, сдаваясь, и тоска моментально впивалась в горло когтями. Нет, вернуться я уже не мог. Тогда я отпустил раму и повалился вперёд.