Господа хорошие, дамы пригожие, приезжие и местные, обманщики и честные, чиновники и солдаты, дворники и казнокрады, послушайте историю от начала до конца, о том, как я родился у матери и отца, как школу окончил, не то чтобы хорошо очень, как жил и устраивался, как по пустякам расстраивался, как плыл по течению, согласно полученному обучению, короче, баранки кушайте и мой рассказ слушайте!
Получив школьное образование, не успев сказать "до свидания", был в солдатики забрит, несмотря на плоскостопие и ларингит, верой и правдою служил стране, а прапорщику Осечкину служил вдвойне: из нарядов не вылезал и из картошки глазки вырезал. Оружия отродясь не видел, кроме как на присяге, зато в строю ходить научился деревянным манером, попутно отдавая честь господам офицерам.
По исполнении священного долга вернулся домой, хотя ехал долго. Семью выселили из квартиры за неуплату, забыв вспомнить про мизерную зарплату, так что родителей я больше не видел, остался гол и бос, зато в гимнастёрочном виде.
Искал работу с возможностью проживания, и занесло меня в театр при министерстве культурного образования. Ночевал в гримерках и на складе, служа искусству рубля ради. Дразнил директора Карабасом, а по ночам увлекался контрабасом: играл душевно и ритмично, попутно писал песенки о жизни столичной. Ходил в буфет за бутербродами, пресные будни приправляя сомнительными остротами.
Вследствие необратимых душевных изменений переполнялся киселями сомнений, отчего кис, как тесто, не находя себе места, и стал попивать в одиночку, как буддист глядя в одну точку.
Так бы и шло, так бы и катилось, если бы ситуация не приключилась. В наше заведение культурное и скучное поступила на службу дева воздушная: имела альтернативные синие волосы, говорила томным и женственным голосом. В общем, была не то что красавица, но из таких, которые нравятся. Всякому в жизни - своя мера, потому и не видел себя в качестве ухажера и кавалера, пил как и раньше без остановки, независимо от перемен и обстановки.
Ее по паспорту звали Мальвина, любила малину и запах жасмина, играла в спектаклях роли различные, вовремя получая оговоренные наличные. Бузина в огороде, а в Киеве дядька, я ей - про одно, а она мне - "присядь-ка", я - про Ерёму, она - про Фому, про то, что она отдыхала в Крыму, про то, что над речкой сгустился туман, короче, сложился служебный роман.
Романтика - дело незрелых да юных, что под солнцем, что в темноте ночей безлунных, а нам, служителям будней цинических, не до сложностей романтических. В общем, когда огонь погас, а быт пришел ему на смену, выяснилось, что всё мое имущество - казенный контрабас, а у нее большие планы на эмиграцию в Вену. Не сошлись ни характерами, ни бюджетами, ни моими нестиранными манжетами, разошлись легко, без претензий особых, она осталась на бланманже и сдобах, я - к контрабасу вернулся и запил, да ремешок затянул, который недавно ослабил.
Так вышло, что пока знакомство длилось, вместо имени ко мне прозвище прицепилось: вместо Пети или Петра, например, стали коллеги называть меня Пьер. Ну, Пьер, так Пьер, спасибо, что не хуже, так Пьером и ходил по московским лужам.
Время бежало, месяц за месяцем, я то веселился, то хотел повеситься, но что ни подвесишь, всё к земле стремится, а раз всё равно - к чему и трудиться? Нашел удовольствие из окон глядеть: куда полезнее, чем на спирте сидеть.
Смотрел, как машины штурмуют бордюры, как ищет художник свежей натуры, как девочка лепит снежную бабу, как сел на скамейку заботливый папа, как брызгает грязь из-под летней резины, как падают листья со старой осины, как ходят в театр праздные пары, как я одинок и почти уже старый...
Пробежало сколько, неизвестно, но в конце концов спохватилась моя невеста. А дело было так: вечер, спектакль, бардак, кавардак. И вдруг без приглашения и без веской причины явился под занавес яркий мужчина. Ясно, мажор, ловелас и повеса, и что-то в нем было еще от Дантеса. Не то, чтобы бегло болтал по-французски, а так, обходился привычным нам русским. Звался не то Буратиной, не то Иваном, не брезговал буфетом, но ходил по ресторанам, отчество помню: Карлович, весьма странное, однако с намеком на иностранное. Оформился на работу в качестве актера, но больше замещал пропитого монтёра. В общем, всё как везде: как в стране, так и в коллективе, будь ты в стороне или в самом активе.
Буратино оказался кавалером заправским, между делом сочинил на директора пасквиль, чем уважение некоторых заслужил, а на других, как говорится, с болтом положил. Мальвина моя, благо была свободна, увлеклась кавалером, пусть и не благородным, впрочем, это как кому покажется, а наше дело не судить, чтобы несудимыми быть. Ну вот и пошла эпопея, что там вулкан с его Помпеей! Брызги шампанского, феерия чувств, хотя и не без отрыва от производства искусств.
Как-то, в антракте увидев его с другой, не с Мальвиной, я между делом высказался невинно, что фигня получается, неуважение, к доверительным с женщинами отношениям. Карлыч что-то промямлил, замялся, но вскоре прислал секунданта - осветителя Борю: короче, наметилась дуэль на столе для бильярда, кто победит - того и правда. Между нами, прав не тот, у кого кий длиннее, и не тот, на чьем берегу трава зеленее, но в наше время киями мерят, и в правду уже даже дети не верят.
Короче, сразились на бильярде решительно, потом - еще раз, потом - дополнительно, потом было пиво, потом - не помню, что было, всё как-то плылО, а может быть, плЫло.
В общем, стали мы с Карлычем этим приятели. Он показывал мне металлоискатели, говорил, что при помощи хитрых приборов намерен без сложностей и разговоров обогатиться, разыскивая клады, и, кстати, в качестве премии и награды за нашу дружбу и в качестве бонуса для поддержания рабочего тонуса, выдал мне карту, где от памятника на расстоянии отмечено место скрытого благосостояния.
Поиск сокровищ - занятие то еще, но Карлыч в итоге надыбал сокровище. А я перекапывал клумбы и газоны, как оказалось, без малейшего резона. В конце концов вернул карту владельцу, а тот обиделся, приняв близко к сердцу. Короче, вскипел Буратино, и как в фильмах небезызвестного Тарантино, устроил сражение на чем попало, и попало каждому по ушам и забралу.
Я так и остался голым и босым, а Карлыч - богатым, но все-таки с носом: Мальвина нашла себе нового друга для проведения романтического досуга. Карлыч даже выкупил театр и декорации для исправления сложившейся ситуации. Уволил Карабаса из директоров в качестве сатисфакции, но у того был знакомый в серьезной организации. Однажды, когда ставили пьесу про Буратинины откровения, явился господин и предъявил удостоверение. Гражданин намекнул на государственные интересы, а заодно на непатриотичность пьесы. Начались какие-то комиссии и прочее, Карлыч днем отчитывался и пил ночью, потом был рэкет с юридическим лицом, и рейдерский захват стал для театра концом.
Местные органы самоуправления отказались предоставить театру новое помещение, актеры вышли на улицы зарабатывать, кто как мог, и вот вы видите печальный итог: стоит на Арбате несчастный Пьеро, ботинки - гармошкой, на шляпе перо, кушать нечего и жить негде, пожалейте, граждане, дамы и дети! Кто может - дайте по десять рублей, кто не может - хотя бы в стакан налей! В любом случае спасибо за ваше внимание к бывшему служителю культурного образования! Работники офисов, водители и рабочие, не связывайтесь с теми, кто имеет полномочия: избави вас Бог от судьбы, которую пережил я, у полномочных своя жизнь, у народа - своя.