Было время, проживал господин по фамилии Ноздрев. Не помню где. Но господин был примечательный. Веселый.
И, наоборот, в то же самое время, тоже где не помню, проживал другой примечательный господин. Под странной фамилией Гоголь. Не такой был веселый. А часто и вовсе грустный.
И как бывает, повстречались эти две противоположности на узком пространстве одного трактира, по дороге из Петербурга в... э-эээ... по-моему, в Москву.
Столики в заведении оказались все заняты прочими проезжими господами, да и дамами, между нами говоря, так что оба занятных господина пристроились за один стол, возле окна.
И вот Вам картина во всю палитру: на одной стороне сидит Гоголь, субтильный такой, ржаной хлеб неприветливо жует и квасом запивает, на другой стороне - Ноздрев за обе щеки уписывает рябчика в соусе и с горчицей, колбаску немецкую, острую, штрудель яблочный... ну и другое всякое. И непременно с напитками, по местным понятиям очень неплохими. И радостно так это все проглатывает, попутно руками размахивает, анекдоты громко рассказывает, не интересуясь, слушают ли его... Веселый господин!
Анекдоты, между нами, довольно соленые звучали, не всякому по вкусу. Но это ведь ничего, правда? И не такое мы слыхивали! Между Петербургом и Москвой и веселей приключения попадаются, да и самая дорога - прямо как анекдот!
Но Гоголь, очевидно, придерживался другой точки зрения: ему и кусок в горло нейдет, и мина на лице, извините, кислая получается...
Вот, слушал он это безобразие, слушал, да как по столу кулаком жахнет, да как перевернет стол со всем провиантом! Ужас!..
А господин Ноздрев на это только усерднее расхохотался! Да так и говорит:
- Вот это по-нашему, по-российски! Эх, Русь-матушка!
И стопку анисовой в себя опрокидывает.
И ладно бы только анисовой... Это ничего... Схватил он Гоголя в свои непомерные объятия и давай его под шутки да прибаутки тоже потчевать, то перцовой, то медовой, а то и все тою же анисовой... Гоголь головой трясет, отбиваться пробует, но и водку опять же пробует... Из интереса.
И как-то так вышло, что оба господина загостились в трактире, целую неделю провели задорно, а то и две недели!.. А когда разъехались каждый в свою сторону, то вышло, что и лошадями поменялись, и сюртуками, и головными уборами.
Так и поехали: на Гоголе сюртук мешком висит, брюки коротки, на манер аглицких бриджей, кепка опять же в клетку... На Ноздреве - узкие французские панталоны невозможной длины, так что сапог из-под них не видно, узкий же пиджак, на спине порванный, а на груди не сходящийся, и цилиндр...
И вот еще анекдот: Ноздрев по тем временам в розыске состоял. За какую-то неуплату. А арестовали Гоголя! По внешнему виду, в связи с описанием, он вполне подходил. Да-с! И главное - в сюртуке, в кармане, нашелся и паспорт на имя Ноздрева...
Пушкин с Жуковским потом Гоголя выкупили, и все штрафы за него по дружбе погасили. А господин Ноздрев, настоящий Ноздрев, веселый все-таки был человек: зашел по случаю в редакцию и от имени Гоголя рассказ напечатал, и назвал, представьте, еще так глупо: "Нос"!..
С тех пор и пошло выражение: оставить с носом. А Вы не знали?