И такая, простите, история произошла с писателем Гоголем. Об этом мало кто знает, но теперь и Вы принадлежите к кругу посвященных. Однако храните мой рассказ в секрете, и дело вовсе не в какой-нибудь надуманной таинственности происшедшего и не в том, что здесь затронуты скрытые интересы государства. Просто Вам никто не поверит. Скажут: чушь! И окажутся правы. Но замечу: многие из происшествий поначалу кажутся чушью, ерундой, небылицей, только если не происходят с Вами лично. А уж если произойдут, то тут относись к явлению серьезно или не верь собственным глазам, но что случилось, то случилось.
Ну, я и говорю: было дело, и принимал в нем участие никто иной, как известное в литературных кругах лицо, а именно Гоголь. На Петербург тогда внезапно обрушилось горячее лето, сразу после холодов и дождей. И многие господа, застигнутые врасплох сумасбродной погодой, оказались в растерянности по причине неподходящих гардеробов. Посудите сами: вот Вы идете себе по какому-нибудь проспекту, шею в плечи втягиваете: холодно. На Вас теплый свитер, плащ, а может быть, и пальто, ботинки на толстой подошве, шарф там, шляпа, например. И вдруг на тебе! Солнце, жарища! Птицы щебечут как умалишенные, разные цветы принимаются расцветать на клумбах... Эх!
А Вам не до цветов. И не до птичек легкомысленных, извините! Вы потеете! Представьте себе такой конфуз. А кругом дамы привлекательные в сопровождении достойных матрон, эфирные такие, почти прозрачные, с розовыми щечками... И глядят на Вас как-то так... Или даже вовсе на глядят, а наоборот нос воротят. Как от бирюка, как от трубочиста. И Вы бы рады снять с себя теплую Вашу одежду, да куда ж ее девать? Не выбросить же! Вот, плащ в прошлом годе в триста рублей обошелся! Хороший плащ! И шляпа тоже... Что делать? От переживаний Вы потеете еще больше, и вскоре не только дамы, но и простые лоточники Вас стороной обходить принимаются...
А теперь предположите, что на Вашем месте оказался Гоголь. А? Каково? Интеллигентный человек, в перчатках, а туда же! Ужас! А домой никак нельзя, чтобы переодеться и привести себя в какой-никакой порядок: дел еще в городе - уйма, и везде поспеть нужно! В редакцию зайти, три визита сделать, к Пушкину на чашечку кофе Гоголь тоже приглашен... Выходит, и идти неприлично, и не явиться нехорошо. Ну что ты будешь делать? Хоть плачь!
Вот идет Гоголь по Невскому и плачет. Не то чтобы рыдает, а так, слезы сами катятся и за шиворот затекают. И оттого он ощущает себя еще более мокрым. Так что и ботинки при ходьбе чавкать начали.
И, представьте, в таком критическом виде появляется Гоголь в редакции. А там духота, жар такой!.. Печки еще не остыли: холода стояли все-таки. А солнце нагревает помещение через стекла... И входит писатель. И как от него пар повалил! Вода, ясное дело, от жара испаряется, писатель как в бане стоит, в облаках белых, так что его за облаками и не видно! А теперь вообразите, что Вы не Гоголь, а редактор издательства. И видите этакое! Приближается, значит, к Вам облако, в котором едва-едва угадывается человеческий силуэт, и говорит надрывным голосом:
- Добрый день! Непременно напечатайте это! - и рукопись на стол кладет.
Ясное дело, с редактором чуть инфаркт не случился! Не каждый день вот так запросто сюда приведения заходят! Да еще среди бела дня!
Но это еще ничего! Только предположите, что было с господами в тех местах и приличных домах, куда Гоголь стремился с визитами! Там и вовсе визг стоял! И стоны, и рыдания! Конец света!
В итоге Гоголь к Пушкину даже не пошел. Ни к чему доводить друга до крайностей. Тем более Пушкин был очень уж легок на расправу. И дуэлянт.
Вернулся писатель домой, а через полчаса к нему сам Пушкин приезжает! А Гоголь себя в порядок привел, переменил сорочку, оделся по сезону... А Пушкин влетает в апартаменты, глаза навыкате, бакенбарды чернеют на бледном лице, ужас! И поэт без всяких приветствий и этикетов, прямо с порога начинает свой сбивчивый рассказ о бродящих по Петербургу привидениях и духах. Мол, входят во всякий дом и общественное учреждение, как к себе домой! И требуют свободы для крепостных крестьян, политических реформ и бесплатного доступа в интернет, грозят концом света и девальвацией! Ну, и прочие слухи Гоголю Пушкин пересказывает. Тоже достойные внимания.
А писатель очень был впечатлительным. И испугался. Вспомнил сказочные истории, какие слышал в детстве: о Бабе-Яге, Кощее, черном воронке с мигалкой и всяком таком... И тут же написал нетленное произведение "Вий". Да и это бы еще ничего! Многое стерпеть можно! Мы и не такое переживали в конце двадцатого века! И в начале двадцать первого. Страна такая, непредсказуемая. Главное - вдруг, откуда ни возьмись, появились в России декабристы! И это в конце мая! Почему декабристы? Непонятно! И - туда же: свобод всяких требуют, реформ... Подхватили, в общем, идею потустороннего мира. Декабристов, правда, потом всех в Сибирь сослали... Это оказалось дешевле и проще, чем реформировать страну, сближая ее с цивилизованным миром. Но речь не об этом. А о том, как простое событие, даже по-своему обыденное, приобрело колоссальные и всеобъемлющие масштабы. И о том, как россияне легко поддаются всяким слухам, и верят им больше, чем власти, над всеми нами поставленной. И всё ждут чуда... И только рассказы пишут о том, чего, возможно, в жизни не случалось, да и случиться не могло!
А Петербург очень скоро от потрясения оправился. И жизнь в нем потекла своим чередом, безмятежно и спокойно. До некоторой степени. И Гоголь перестал сказочные сюжеты выдумывать, обратившись более к натуральным событиям.
А я вот всё думаю: как иногда не хватает резкой перемены погоды!.. Есть в этом что-то... Ветра перемен не хватает!.. Впрочем, причем тут погода? Не хватает, пожалуй, вот таких Гоголей...
Пушкин, кстати, от пережитого оправился не так скоро, как Петербург. И не позабыл слухи о потусторонних субъектах, пророчащих о всяком и требующих тоже разного. Как-то запали ему в голову и, не побоюсь этого слова, в сердце прогрессивные идеи. И обращался с ними поэт ко всем подряд, да к тому же Гоголю, например. А тот послушает, послушает, да скажет невпопад:
- А пойдем, брат Пушкин, в клуб? Развеемся!
Ну, и идут. А на утро какие уж идеи и реформы? Куда там! Голова так трещит, того и гляди взорвется! И спать при этом тянет...
И остается всё как есть. До самого сегодняшнего дня. И политики с тех пор поддерживают эту традицию, равняясь на интеллигенцию и классиков литературы. Вот я и говорю: чуда ужас как не хватает! К Вам, часом, привидения не являются?