В общем, как-то раз Николай Василич Гоголь, заскучав дома, принял ответственное решение пройтись по Невскому. Развеяться, так сказать. Аппетит нагулять. Ну, понятное дело, оделся по тогдашней моде, цилиндр новехонький на голове расположил, перчатки на руки натянул и всё такое. И кинулся искать трость. А без трости, доложу я Вам, в приличном обществе не появишься! Трость, извините, способна аттестовать Вас не хуже, чем самая авторитетная рекомендация! Так уж заведено. Импозантный и достойный человек просто обязан окружить себя всякими артефактами быта, иначе как отличить его от прочих незначительных граждан? Просто никак не отличишь! Потому что различие в артефактах и заключается. А без них - все люди как люди, ничего особенного, обыкновенные граждане. Однако такое равенство не всем по душе, особенно если у тебя тонкая душевная организация и непростое детство.
Копался Николай Василич, копался в вещах, все углы квартиры исследовал, да так трости и не отыскал. Вот незадача! Что делать? Сел на кресла посредине комнаты, руками голову обхватил и зарыдал тихонько. Так бывает. И Вам, должно быть, тоже известен такой конфуз.
А тут на счастье господин Пушкин, мимо проезжая, решил навестить друга и соратника. Зашел, в общем, к Гоголю.
- Как, - говорит, - Друг Гоголь, дела? Я вижу ты при параде. Собрался куда?
- Да, - отвечает литератор, - Собрался. Однако мог бы не стараться: грош цена трудам, когда мелочь какая-нибудь тебя подводит! Так-то, брат Пушкин! Поучительный случай вышел! Можешь в поэме отобразить...
- Для чего же непременно сразу в поэме? Может, прозаически как-то разберемся? Может, не такая уж беда приключилась? Ты вот платком слезы вытри и обстоятельно мне все расскажи, как и что, - и платок кружевной и надушенный, значит, другу подает.
Ну, Гоголь, ясное дело, описал случившуюся несуразность и даже словцом крепким свой рассказ сдобрил. Эмоции, знаете ли. И не такое иногда услышишь!
Пушкин дослушал, да как захохочет, даже за бока руками ухватился! Уж так ему весело, так забавно, что серьезный человек такой ерундой озадачился! А ведь он считал Гоголя как раз серьезным человеком. И джентльменом.
Тогда Гоголь, совершенно доведенный до отчаяния выходкой близкого своего приятеля, в отчаянии с кресел поднялся, проследовал решительно в прихожую, да пушкинскую трость прихватив, выскользнул за дверь, громко этою дверью хлопнув. В сердцах. И в знак несогласия.
И вот, извольте видеть: Николай Василич по Невскому гоголем расхаживает, а потерянный Пушкин в его квартире одинокий кофий пьет и думает, как так получилось, что он, веселый поэт и талант, чуть не в слезах пребывает, когда другие мало щепетильные господа срывают, так сказать, цветы удовольствия.
Обидно стало ему, просто жуть! Но без трости никуда не выйдешь! Без трости тебя даже городовой не признает и, чего доброго, в участок ни за что отведет! А там... Там нечистота, окружение неблагонамеренное... Опять же отношение к тебе как к пустому месту. Нехорошее такое отношение. И как это люди без трости живут?
В общем, вернулся Гоголь только к утру. И - сразу спать. Устал, должно быть. И, главное, уснул наивным детским сном, ни мало не заботясь, что Пушкин с красными глазами и сильно поредевшими бакенбардами всякое терпение и веру в людей потерял.
Александр Сергеич, тогда, между нами, еще больше на Гоголя обиделся, но виду не показал. Только трость прихватил - и на свою квартиру. Впоследствии он накупил себе еще тростей, набил ими целый чемодан, и с собой носил вечно по две - по три сразу. На всякий случай. Так спокойнее.
А Гоголь, кстати, свою утрату в итоге нашел. Следующим же утром. Проснулся, значит, в хорошем настроении, в постели потянулся этак, как бы выразиться, вольготно. Вокруг чистым взором апартаменты обвел, и - нате пожалуйста! - трость! Лежит себе, под комод закатившись. И стал, само собой, литератор припоминать подробности вчерашнего дня, и стыдно ему стало за проявленное малодушие и разгильдяйство по отношению к близкому другу! Он тогда в ночной сорочке с кровати вскочил, схватил трость да об колено надвое поломал! Будто это она в чем-то виновата.
Так и водится у нас, у людей: чем более человек достойный и уважаемый, тем больше у него негодования на жизнь, на окружение и на всякие мелочи. И вечно всё вокруг виновато.
Гоголь в тот день к Пушкину извиняться поехал. А Пушкин, конечно, его простил. А Гоголь впервые в жизни без трости через весь город проследовал! И ничего! Даже как-то свободнее. В участок, конечно, попал по ошибке, как водится. Подрался там. Но это уже другое. Не об этом речь.