Эрлан ушел на корд, где тренировались мужчины. Привычным движением выхватил сразу два меча со стойки, крутанул в одной руке один, потом другой - второй, затем оба.
Злость и тревога требовали выхода. Глядя в глаза Майльфольма, он понял, что действительно готов его убить. Хоть его, если пока не получается дотянуться до Эберхайма.
Он рубился с двух рук, и хоть тренировочные клинки не были смертельно опасны, травмы наносили неслабые, и светлые как-то быстро потеряли желание вставать в пару с Лой. И тот кивнул стражу. Лири вздохнул, взял мечи и вспомнил про свою настойку, специально для того чтобы ненависть в изначальном гасить. А то, как за край плескать начнет, всей округе худо станет.
Но до того, как напоить, пришлось на себе его ярость испытывать.
Эхинох сидел на валуне, грыз корень сольвы и не спускал глаз с Эрлана. Фон от него шел такой, что сшибало - фон бешенства, безысходности. И дрался как зверь, которому глаза кровь застила. А за спинами тенями убитые - шлейфом, и тайна ярким пятном над головой.
Не прост изначальный, и не тем что убивал - тем что прячет от всех.
Эрлан отправил Лири в полет, ударив в лицо рукоятью и, только тогда протрезвел, сообразил что озверел. Руку подал стражу, помог подняться.
― Извини, ― бросил. Мечи в полосу рыхлой земли воткнул и сел рядом на валун в тень елей, чтобы его меньше видели и ему глаза не мозолили.
Лири сплюнул кровь и, отдышавшись, попросил светлого никуда не уходить, а сам бегом, насколько раны после тренировки с хозяином позволяли, двинулся в их комнату за своим зельем. Приметил уже, как на Лой советник смотрит. Смекнул, что добром может не кончиться.
Эрлан так и остался сидеть, руки на коленях сложил и смотрел перед собой.
Ему виделась Эя, ее приоткрытые сладкие губы, шея, плечи, холмики грудей, живот, и желание как лавина накрывало. Руки, словно это было минуту назад, ощущали ее нежную кожу, плавные изгибы тела, трепет.
Сколько он с ней не был? Кажется год, а то и десять.
И какая разница - Эберхайм она или Лайлох, если тоска без нее, пустота и чернота. Если ни спать, ни есть не может, если звереет.
Вот выбор! С одной стороны острота жизни, ясность цели и постоянная пытка от мысли кто она, что он ради нее себя переломил, с другой - он остался собой и родных не переступил - только смысл в этом, если ни их нет, ни его без нее?
Нет, не она - Эберхайм воду мутит. Что она сегодня говорила, откуда взяла, что он на красной стороне делал? Этан доложил. Все делает, чтобы ее у заклятого недруга отобрать. Да, Эя аргумент для любой стороны. Только ему она для одного нужна - чтобы видеть ее, прикасаться, знать, что жива и счастлива.
Эберхайм использует ее и убьет - для него закон - тьфу, и дочь - не дочь - ровно.
Инар тоже использует. Против Эберхайма и винить его в том Эрлан не может.
И местные изначальные тоже используют. Не верил он с самого начала, что ее за заявление из Морента изгонят, а сейчас, когда даже развенчанного стража приставили - тем более. Еще бы - она Лайлох.
А время поджимает. Эта глупая Самхарт уже раз влезла, теперь второй постаралась. Он время тянул, а она точку поставила, и осталось на размышления всего ничего. Только что так, что этак в огне гореть - с ней от позора, без нее - от тоски.
С одной стороны - закон, честь родовая и слово данное погибшим, память о них. С другой - Эя, как пешка, без защиты. Наивная она, хрупкая душой, доверчивая. В былые времена за Лайлох особый присмотр требовался, а что о нынешних говорить? Любовь вообще штука редкая и хрупкая - не каждому достается и не каждый сохранить может. Это ненависть проста, и разрастается мигом, корни пускает душу коверкая. А любовь лелеять надо, иначе погибнет.
Эрлан закрыл глаза, делая вид, что потирает лоб, а когда открыл, увидел перед собой заветную фляжку Лири. И даже спрашивать не стал - знал, что за зелье в ней. Ядреное, горькое, но ярость усмиряющее.
Глотнул без лишних слов. Поморщился и опять глоток сделал.
"Не надолго хватит", ― отдал стражу не глядя.
― Знаю, ― вздохнул. Помолчал и чуть придвинулся, заговорил тихо. ― Прости, светлый, не мое дело, знаю. Но вижу, как маешься и, сил нет смотреть. А что тут метаться? Свиты вы, это не перерубить. Ее предки ведут, да куда ни тебе, ни ей неведомо. Только с тобой идти ей, это ж давно ясно. Кто знает, может это шанс примириться вовсе.
Эрлан уставился на него через плечо: ты что несешь?
― Ну, ― склонил голову страж и стал торопливо закрывать фляжку. ― Дела давние больные, что говорить. Только всему конец наступает рано или поздно. Может не в том задумка предков как Инару Этана убить и наоборот, а чтоб примирить и тем конец потоку крови положить. Оно понятно - трудно, но... С Эйорикой, да, борьба будет серьезная, но жизнь. А без нее все едино не сможешь - уже вон, лютуешь.
Эрлан отвернулся - нечего сказать. Придумал тоже страж - Инара и Этана примирить через детей! Да скорее небо с землей примирится, свет с тьмой, чем Лой с Эберхаймом.
Вейнер пришел к вечеру и под окна. Вычислил где они и совершил восхождение на скалистую площадку. Взглядом цветы поднял, и весь подоконник усыпал, а потом еще в воздухе бутонами буквы составил: я тебя люблю.
Стоял и ждал как пацан хоть взгляда, а реакции ноль.
Бутоны рухнули вниз.
Шах не знал, что Эра спит, он решил, что девушка обиделась. И в принципе, признавал - есть за что. Вопрос, как все исправить?
Мужчина отправился к Радишу, рассудив, что он тут пригодится, если не совет дать, так хоть выслушать. Однако у Порверша по комнате мотало Самера, а сам хозяин сидел скромно в углу и делал вид, а может и на самом деле - читал книгу.
По забегу Самера Вейнер смекнул, что что-то случилось. Скромно притулился, ожидая, когда спринт лейтенанта закончится. А тот, увидев мужчину, рявкнул:
― Пошел вон!
И тоже - имел право.
― Хватит вам собачиться, ― вздохнул Радиш.
― Я этого урода знать не хочу!
Вейнер постоял и прошел к столу:
― Имеешь право. Извини, я был не прав, ― признал без всяких полутонов.
― И все? Вот так просто?
― Что ты хочешь еще услышать? У меня были веские причины поступить так, а не иначе. Давай забудем? Я виноват и признал это. Больше не повторится. Нас всего ничего, чтобы цапаться...
― Еще скажи, что из-за пустяков!
― Не скажу, ― буркнул.
― Вот именно, ― навис над ним Самер. ― Из-за твоего... давай вещи своими именами называть - предательства! Пострадали все. А Лалу вообще арестовали!
― Лалу? ― удивился Вейнер - новость. Самхарт -то причем? И уставился на Радиша - что, серьезно? Тот кивнул и опять в книгу уткнулся:
― Изолировали.
― Разница?
― Причины ареста?
― Не знаю! ― рявкнул Самер.
― Откуда вообще узнал?
― Догадайся!
― Услышал.
― Гениально!
― Ты не нервничай - сядь, ― предложил Радиш.
― Подслушал сплетни, ― ответил Вейнер. ― Почему бы еще не послушать и не выяснить, что к чему?
― Думаешь так легко? Это не замок, а форпост звукоизоляции! Здесь только филинов в лесу хорошо слушать!
― Самер, правда, перестань бегать. Уверен, с Лалой ничего не случится. Выяснят, что им нужно и отпустят твою "белошвейку" на все четыре стороны.
― Она была у Эры.
― Вряд ли ее арестовали за это, ― глянул на него Радиш, и опять в книгу уткнулся. Вейнер приподнял взглядом том и прочел на обложке, как принято - справа налево и снизу вверх "генеология древних родов". Бровь выгнул - ничего себе, чем мы голову себе забиваем, и на место фолиант вернул.
― Видел? ― уставился на Самера Радиш. ― Человек занимался. И тебе бы не мешало. Не кричи, а сядь и помолчи да послушай. Наверняка где-нибудь, а не только в башнях найдутся всезнайки, что по большому секрету делятся информацией. Система вещания здесь проста - сплетни. Вот и воспользуйся.
Мужчина постоял и внял совету, смирил свою тревогу и весь превратился в слух.
Вейнер подпер подбородок и притих, но надолго его не хватило. Самер, судя по виду, был далеко, Радиш увлеченно читал, вот последнего мужчина и побеспокоил, решив не лезть к первому.
― Интересно? ― кивнул на книгу.
― Сам не ожидал, ― шепотом, чтобы не отвлекать Самера, заверил Радиш. И опять читает.
Шах поерзал, ожидая, что разговор продолжится, и он потихоньку в нужное русло его направит, но не получалось. И плюнул на менуэты, почти лег на открытые страницы:
― Вообще-то я к тебе за советом.
Радиш внимательно воззрился на него: ну?
― Ты-ы... с женой же ссорился? Неправ бывал, да? Как мирился?
Мужчина грустно улыбнулся:
― Старым проверенным способом.
― Ну?
― Что "ну"?
― Способ твой дедовский? Чего делать-то конкретно?
― Разыгрываешь? ― не поверил. Скопировал позу друга, в глаза заглядывая. ― Ни разу не ссорился?
― Почему? Было, но обычно со мной мирились, ничего выдумывать не приходилось, ― сообщил шепотом. ― Так чего, поделишься?
― Три "п" - безотказно работает.
― Давай без шифров? ― поморщился Вейнер.
― Серьезно не понял? ― выгнул бровь Радиш. ― Ну, ты даешь. Подарок, признание, постель - и смотри, не перепутай.
― Признание чего?
― Смотря по обстоятельствам - вины или обвинений, в любви или в том, что был не прав. Подарок и признание можно поменять местами. Постель последний пункт. Добрался до него - считай, помирились. Ты вообще, к чему озадачился-то?
― Эра, ― бросил просто.
― А! Ну, да, и сам мог догадаться, ― усмехнулся Порверш.
― У Эры другой мужик, ― заметил значительно успокоившийся Самер. Сам поражался, чего он сплетни не пособирал по городку? В современный век технического антипрогресса на Деметре, сбор данных по системе "кто что болтает", оказался самым действенным. И Сабибор решив одну проблему, не отказал себе в удовольствии пройтись по Вейнеру, поучить жизни.
Того от вестей перекосило и со стола подняло. А то лежал, как сытый удав Радиша выспрашивал.
― Не понял?
― А ты думал один в поле суслик? ― подсел к столу мужчина, булочку взял с блюда.
Вейнер затылок огладил, соображая.
― И кто? ― озадачился немного бледнея.
― Баритон колоритный. Уверяет ее, что Лой не пара. Настойчиво так. Думаю, она послушает. А еще свалить отсюда предлагает....
Вейнер не дослушал - сдуло.
Самер мстительно оскалился и начал жевать хлеб. Радиш исподлобья уставился на друга:
― Специально?
― Как и он. Сдал ведь сука и всех подставил. А сейчас хватает как ни в чем ни бывало припереться.
― Бойня будет, ― качнул головой мужчина.
― Не будет. Да и не суть, ― и качнулся к другу, сказал еле слышно. ― Совет готовит вердикт по разрыву уз, но, по-моему, это ширма. Что-то более серьезное происходит, чем эта байда "свадьба - развод". Знаешь, за что Лалу взяли? Она с какого-то призналась, что убила светлого. Говорят, тот был с багами, в деревеньку нагрянул. А она у нас лучница. Вот и сняла главаря шайки.
― Вообще-то это серьезно, когда светлый светлого убивает. По закону и права лишить могут и изгоем сделать.
― В курсе, ― заверил, сложил руки на столе. ― Не тот случай. Здесь оборона, да и время не мирное. Так что, отпустят вроде. Другое интересно - слухи ходят, что будет открытый совет, а такое случается редко и по очень серьезному случаю.
Самер смолк на минуту, поглядывая на друга - понимаешь, нет?
― Похоже у Эры большие проблемы.
Радиш начал ноготь грызть, раздумывая.
― Что делать будем?
― Честно говоря, хотел дождаться, когда она выздоровеет и сможет адекватно говорить и размышлять. Последняя наша с ней встреча, как помнишь, прошла неприятно. Нагородила, глупая, до небес не понятно с какого дуба рухнув. Я не то, что обиделся - от злости урыть кого-нибудь был готов. Еще бы! Чуть богу душу не отдал молитвами Эберхайма, а Эра заявляет, что он ей отец.
Взял булку, пожевал опять и снова к Радишу качнулся:
― Ладно, лирика. В другом дело, потом дошло - она вызов кинула, Радий. Только неясно кому - Лой или совету. Вроде ни тот ни другие ей не солили, и девчонка она не капризная, без особо тупых завихов. Что тогда ее на подобное толкнуло?
Радиш медленно книгу закрыл и пальцами по обложке отстучал:
― Знаешь, что это? Генеология древних родов. Вся история родов изначальных. Так вот, девицы Лайлох особо ценились на рынке невест. Видишь ли, ребенку переедается основное право и несколько побочных достается от предков по прямой. Но развивают одно, чтобы другие не ослабляли главное. Так вот, Лайлох умеют и мертвых поднимать. Нет, не разложившиеся трупы, а в разумных пределах. Я думал, что именно это право у Эрики главное. Нифига. Оказывается, есть и вторая составная, неотъемлемая - любовь. Лайлохи искони были носителями любви и меняли не то, что человека - его сознание. И - проводниками воли предков. В общем, букет убойный, учитывая, что в ней еще и право Ольрихов - яснознание имеется, невестой она очень завидной становится. Так вот, к чему я это, ― отодвинул книгу.
― Обрати внимание на несколько вещей. Первое - женщин изначальных Эберхайм вывел, как, извини за неуместное может быть сравнение, но иного на ум не идет, крыс. Он, в принципе всех изначальных под корень рубил, вот их и осталось раз, два и обчелся, а без равной по силе права и крови им не видать сильного потомства. Вроде понятно - мужик обезопасился. Но! Он изгой, Самер, его право урезано до минимума - так решил совет трех, что правил многие века. Ольрих, Ламарх и Шердан - трое самых сильных вели всегда дела. В Эре замешаны все эти рода. И именно ее забирает Стефлер вместе с нами.
― Логично с его стороны, ― вставил Самер.
― Да, я тоже так думал. Пока с этими данными не ознакомился, ― постучал по "генеологии" пальцами. ― Здесь в принципе история родов, и из нее совсем другая картина складывается. Вернее сама напрашивается. И Стефлер в ней далеко не добрый дядя, спаситель всея Деметры.
― Ну, ― поерзал Самер.
― Род Лой недотягивал до уровня Лайлох. К ним сватались шесть раз, и только два закончились помолвкой, и лишь один - свадьбой. Первый союз меж Лой и Лайлох был заключен перед рождением Эрики. Мать - Эллейна Лайлох, но что примечательно, именно она была женой Стефлера, оного Дендрейта, как нам преподавал Ло. А на деле из трех братьев Лой женаты были двое - Аркарн - отец Эрлана и Хеймехор - якобы отец Эрики. А Инар как раз не был женат вообще. Более того, никакой он не изначальный, а просто светлый - побочная ветвь. Все записи хранятся в официальной генеологии, ― вновь постучал по книге. ― Но учебник остался лишь здесь. Остальные сгорели в учебных заведениях для мальчиков и девочек. Я подумал совпадение, но раскопал дальше и понял, что дейтрины и мельберны уничтожали неспроста, не только цвет нации, но и записи, Самер. Сегодня, оказывается, истину можно найти только тут, ― ткнул в книгу. ― В хранилищах Морента.
Самер потер шею, уже понимая, куда клонит друг.
― Стена предков, ― напомнил.
― Да! Но она не отвечает на все вопросы и вызывает огромные сомнения. Пример уже привел. Да, ветку изгоя пресекают. Однако изгой не имеет и доли права, а Эберхайм сохранил его и на стене должно было проявиться пусть слабое, но продолжение ветви. А его нет. Ощущение, что она искусственная.
― Созданная для лохов? ― прищурил глаз мужчина. Радиш с видом заговорщика кивнул.
― Кто-то намерено создал две истории. Истинную, ― поднял том. ― Теперь можно найти только тут. ― Ложная цветет там, ― указал на вид из окна.
― Зачем?
― А ты слушай дальше. Я дочитал и, кажется, все понял. От начала родов, как уже говорил, к Лайлох Лой сватались шесть раз и лишь последний - удачно. Старшую Лайлох тоже сводят с Лой, но это против закона - ветки переплелись в родителях. Однако помолвка состоялась. Как? Времена не спокойные, совет доживает последние дни. Шестнадцатилетних раньше вообще было против закона сводить. Не раньше двадцати - мужчины, не раньше восемнадцати - женщины. Нейлин Лайлох на момент помолвки пятнадцать, Эрлану - шестнадцать, но их сводят. Однако ничего не получается. Родной дядя его хватает нас и Эйорику. Вроде. Через два дня после помолвки и за сутки до резни. Почему не Нейлин, а Эрику, почему не Эрлана, а Вейнера. Вейнер прочится в женихи Эрике. То есть, вроде хотели переженить двоюродных братьев и сестер. Но на старшую пару начхали, а младшую забрали. Почему? Что-то было тогда, что показало несостоятельность союза, а вот союз младших имел перспективы. Их упорно свивали. Зачем? Непонятно. Если не знать настоящую историю родов. В Эрлане развито право голоса, в Вейнере - право мысли. Но на деле и тот и другой может и то и другое. Помнишь, нам говорили, что Вейнер слабее. Посмотри теперь реально - кто слабее?
― Эрлан, ― ответил подумав.
― Да. Но именно он оказывается рядом с Эйорикой по возвращению нас, и не оставляет шансов Вейнеру. Почему? Опустим ля муры. По факту - он был на красной стороне - какого он там делал? Как окрутил Эру? Сам или по заданию дяди? Уверен - сам. И думаю, дядя не будет в восторге.
― Наезд на Стефлера? Я был не прав?
― Подозреваю - да. А еще подозреваю, что всю правду и все ответы знают трое - Стефлер, Эберхайм и ... Эрика. Только так укладывается ее, внешне, нелогичный поступок, брошенный вызов. Она не просто заявила об отце, она отрезала все пути подхода к себе всем Лой. Ведь они кровники с Эберхаймом, единственно оставшиеся в живых. Тоже странность, согласись. Право Эберхайма не только оборачиваться, но и владеть природой - вызывать ветер или дождь, проращивать рожь или кактусы. Теперь сравни с правом Лой - у них оно одно, так или иначе - убеждение, влияние. Теперь кто реально про нас: ты - слухач, я - связь с миром мертвых, Эра - врачевание, Самхат, он же Самхарт - манипуляция памятью. А кто там погиб? Ольрихи, все - право яснознания. Шерданы - право владеть правом - лишать его или наделять им. Ламархи - право владения правдой и усмирения эмоций. Они могли и самых заклятых врагов сделать друзьями за пару минут и узнать правду за пять. Что Стефлер или Эберхайм против них - пшик. А что мы? Ничего. Но Эберхайм по -любому слабее Дендрейта, не в плане силы права, а в плане самого дара этого права. Так куда он ляпался? Идиот? Идиот не продержится двадцать лет, не сохранит хоть часть права и всю красную сторону в своем владении. Согласен? Кто ему может противостоять? Любой из нас. Кто может противостоять Дендрейту? Никто из нас, даже Лой не может - он младше дяди.
― Все это укладывается в мою версию, ― заметил Самер. ― Стефлер сохранил нас, чтобы укрепить костяк и ударить по Эберхайму уже конкретно.
― Да. Если бы не Эра. Вот на ней как раз вся твоя версия летит к чертям.
― Не понял, поясни.
― Все было складно до ее заявления, и пока я не нарыл инфу по истории родов, пока вы здесь скакали в приступах спермотоксикоза и взаимообидок. Пока не знал всей подноготной и не увидел конкретные нестыковки. Чему нас учил Ло и чему учит Артар. С этого началось подозрение. У них конкретные расхождения. Я уточнил и выяснил, что закон не позволяет допускать искажения и вольные интерпретации в историю родов. То есть, учебники были одинаковые, и история была одна, а теперь есть исконная и новая история. Новость для тебя?
Самер мотнул головой - старо, как мир.
― Вот. Зачем Эберхайму уничтожать старую историю и лепить новую? Он в новой конкретный изгой, его нет в принципе - изничтожен двадцать лет назад. А вот Дендрейт вдруг обрел супругу, которая здесь, ― ткнул в сторону книги. ― Жена его брата. Там - она не имеет детей. Здесь - двоих девочек. Что неправда, учитывая, что одну из этих двоих мы лично знаем.
― Зачем Стефлеру переписывать историю родов? В чем логика?
― А зачем Эрлану Эра?
― Да он в ней по макушку.
― Верно. И иначе быть не могло. У нее право от отца и матери разом. Только отец может засеять и пустыню здесь, а Эя через мать - пустыню в сердце. Он - растениями, она любовью. Право Эллайны и Этана переплелись в Эрике, и врачует она не только телесные, но и душевные раны. А еще видит как Ольрихи, усмиряет как Ламархи и, наверняка, больше чем уверен, может давать или забирать право. Она реально может противостоять Лой.
― Стефлер не дурак...
― Вот именно! ― Радиш с силой оттолкнул книгу и та уехала на край стола. ― Это не Эберхайм, Самер, это Дендрейт уничтожил рода и совет. А чтобы его власть была лигитимной и признанной единоличной, ему нужно признание совета. Совета нет, но есть потомок всех троих - Эйорика Лайлох, оная же... жена любимого племянника, кстати, признанного Стефлером сыном. Таким образом, она у них под контролем. А через нее и ...
― Эберхайм, ― закончил за него эхом Самер.
Радиш выставил в его сторону палец:
― Ты сам сказал.
Сабибор вышел из-за стола отвернулся к окну.
― И мы - пешки в борьбе, но не за мир, а за единоличную власть Стефлера.
― Реальная сила, которая может противостоять Эберхайму, но не может - ему.
― Тогда все верно - Эберхайму и стоило нас убить.
Радиш поморщился и нахохлился. Самер не услышав ответа, обернулся:
― Что молчишь?
― А не верю.
― В смысле? Во мне две стрелы сидело, между прочим!
― Да? А чего он тогда нас не убил здесь? К Эре приходит легко.
― Вот она и полетела со скалы.
Радиш прищурил глаз, на лице появилось выражение будто его озарило.
― А что за мужик у Эры в комнате?
Самер сунул руки в карманы брюк и пожал плечами.
― Голоса его раньше не слышал.
Радиш хитро улыбнулся:
― Поспорим, что это Эберхайм?
― Не гони, ― нахмурился. Радиш ладонь выставил:
― Спорим? И если это он - версия о том, что Эберхайм хотел нас убить - рассыпается.
― Тогда кто?! ― рявкнул запутываясь. Порверш развел руками.
― Эту тайну я пока не разгадал. Но разгадаю.
― Ты серьезно веришь во все, что здесь нагородил, спирит -фантаст?
― Факты, друг мой, я изложил тебе факты.
― В их свете Морент должен быть уничтожен, ― кивнул на книгу и замер. Друзья уставились друг на друга, бледнея на глазах, и ринулись к комнате Эйорики.
Все сложилось само, память выдала недостающее и не оставила выбора версиям.
Эя со своим возмутительным заявлением, которое серьезно подставляло ее, но и напрочь отрезало и отодвигало Лой, что старшего, что младшего. Впрочем, последний как супруг явно был не нужен. Эрлан был рядом с дядей все эти годы и управляем, послушен, верил безоговорочно. А Вейнер посидит на кукане - Эрике, и будет делать, что через нее прикажет дядя.
Эрлан же, убил Тихорецкую и тоже по приказу Стефлера, и тем захлопнул капкан для прибывших, но не для самого дядюшки. У того наверняка свой порт в заначке.
И он же, Эрлан, направил всех в Морент, причем как раз после того, как стало ясно, что Эрика уже на его крепком кукане - и жена, и уже беременна.
Лихо, ― скалился Самер, перепрыгивая ступени: хорош братец у Вейнера. Впрочем, они друг друга стоят. Только Эра им всю игру обломала.
Но почему она ничего не сказала, ни Самеру, ни Радишу, ни совету?! Лой пожалела?
― Годи, ― перехватил Радиша и к стене притиснул. ― Выходит она все знала и молчала?
― А ты не понял? ― выдохнул. ― Она махом решила все проблемы, и голову даю на отсечение - следующий ее шаг после выздоровления - найти Стефлера. Она откинула Лой и настояла, чтобы совет развернул его дядю и ее опекуна домой. Добилась того что Стефлер не может пройти в Морент, Лой не имеют возможности подойти к ней иначе сами станут изгоями, а ей как раз на руку - ее же выкинут из города, и Лой вроде не причем. Она прикрыла Эрлана!
― Зачем?!
― Дебил ты, ― оттолкнул. ― Любит, проверяет, жалеет - какой вариант больше нравится? Я ставлю на три сразу. Эра достойная наследница своих родичей.
Самер замер, склонив голову и все еще прижимая Радиша к стене:
― Это пока теория.
― Теория была у тебя. У меня уже практика.
Самер притих, слушая разговор в комнате Эры и, нехотя отпустил друга, даже отряхнул невидимые пылинки.
― Великий следопыт Радиш Порверш. С твоими мозгами в совет федераций надо.
― Вот и давай, не будем спешить, ― придержал друга за руку. ― Ну, что ты сейчас сделаешь и скажешь?
Самер молчал с минуту и уставился в упор на друга:
― Я спрошу.
Вейнер слетел по ступеням, даже не заметив их в приступе ревности, а вот поднимался в башню к Эре уже спокойнее - вспомнил, что ей охрану приставили. Он однозначно хотел попасть к ней в комнату и увидеть, кто же тот счастливый соперник, ради которого она и Эрлана послала и его отодвинула. Было больно и обидно, и злость душила. В этих "радужных" чувствах Шах забыл, что по сути сам отошел от девушки, по сути сам бросил ее. И только увидев стражей вспомнил, и обиду Эры, ее равнодушие к нему и то что сам понимал еще пять минут назад, что это вполне закономерно - сам виноват. И покаяться готов был, и на голову встать, чтоб простила.
Но ревность разом все смела, заставила вспомнить другое - что Эра дочь людоеда. Интересно, соперничек в курсе? А взять и просветить - сбежит? Или просто в полет отправить? Или морду прямо при девушке набить?
Кейлиф перед светлым встал, головой мотнул, но тому уже ровно было. Кому-то значит можно к Эре ходить, а ему нельзя?
― Отойди, ― бросил сухо стражу.
― Нельзя...― и отлетел в сторону окна в коридоре - Вейнер взглядом вдаль отправил и так же дверь пнул. Зашел вальяжно, руки в брюки, на лицо напустил наплевательства, а внутри кипел от негодования.
Ногой дверь закрыл, не оборачиваясь - как раз перед носом Кейлифа. Тот и понять ничего не успел. И встал - ноги на ширине плеч и чтоб выправка была видна. Судя по дяде, что стоял у стены напротив постели Эрики, соперник у Вейнера наметился неслабый. Эрлан не в счет - сам дурак, сам со счетов спрыгнул.
Этот - не Эрлан. Мощный, натренированный, кулаки как кувалды, и взгляд соответствует - видит, что Вейнер не той весовой категории, проигрывает и по- крупному.
Значит напрямую не взять, ― сообразил мужчина: да мы не гордые, в обход зайдем.
И изобразил улыбку, перевел взгляд на Эрику. Та сидела, обложенная подушками, бледная, хрупкая, но уже на покойницу не похожая. Но добило, что видно нагая она - пушистым "пледом" укрыта, руками его зажала, а плечи голые и точеные, как на выставке.
У Шаха кровь в висках запульсировала. Мгновенно вспомнилось, как податливо изгибалась в его руках, какая нежная у нее кожа, пропахшая сладковатым, дурманным ароматом, который и сравнить-то не с чем.
― Я ... Как дела узнать, ― проблеял, сообразив что пауза затянулась и выглядит он сейчас полным дурнеем в своем ступоре.
― Нормально, ― сухо ответила девушка и смотрит, как из комнаты выпинывает.
Да хрен вам! ― дал ей понять взглядом. Прошел к постели специально со стороны незнакомца, даже задел его, и демонстративно сел рядом с Эрой, ладонь ей на ногу положил:
― Рад, что выздоравливаешь, ― прошипел, как не старался сдержаться.
Эя уставилась на мужчину, тот на нее не скрывая насмешки, и Вейнер почувствовал себя третьим лишним. А чувство это ему ох, как не по вкусу пришлось.
― А это у нас, что за хрен с горы? ― сжал Эре ногу, кивнув на незнакомца. Бесила его каменная обветренная физиономия, яркие, живые глаза, взгляд которых красноречивей любых слов был. И смазливый, черт, такие бабам нравятся.
― Ты полегче с моими гостями. Я тебя не приглашала, а раз сам ввалился, веди себя прилично.
― Да что ты? ― усмехнулся и челюстью подвигал, соображая - спровоцировать скандал или выяснить, что к чему сперва? То, что ему этот монумент морду надраит - не вопрос, а вот что он ему - большой.
Этан сложил руки на груди и чуть склонил голову, чтоб лучше было видно физиономию придурка. И смотрел, не скрывая насмешки, то и дело косясь на дочь. "Родная, и ты это недоразумение можешь всерьез принимать? Ну, посмотри сама - кто ты и кто он? Я же говорил тебе - теперь сама убедись - олух!"
― А я тут как дурак тебе цветы...
― Аа! Так это твое сено? ― любезно прервал его мужчина, указав рукой в перчатке себе за плечо, как раз на изрядно повядшие цветы, что частично уже свалились с подоконника и усеяли пол.
Но каков был тон вопроса! И смех в нем нескрываемый и презрение, и прямое обвинение в недалекости.
Вейнер шею размял и начал подниматься.
― Сядь! ― бросила Эра и глазами сверкнула. ― Или вообще вали отсюда!
Шах завис на пару секунд, и смирил гнев, загнал вглубь - сел. Уставился на девушку во все глаза, виня ее и предлагая одуматься.
― Не староват для тебя? ― спросил тихо.
― Ты?
― Он.
А тот молчит, гад!
И Эра еще добавила - улыбнулась своему гостю с любовью и обаянием, а пропела:
― Изумительный. Опытный, умный, а как красив, а? Просто Бог! ― рявкнула, уже в лицо Вейнера. ― А главное не похож на "плакатного героя", правда? ― добавила уже доверительно, только вот взгляд предостерегал - заткнись и не лезь не в свое дело.
Вейнер помолчал - горло перехватило и пелена красная перед глазами пошла. Насилу с собой справился. Очень хотелось схватить ее как одалиску из древности и взять прямо здесь и сейчас, на глазах этого черного истукана, чтоб видел и знал, кому она принадлежит.
Но в том и заковыка - не ему точно. Было, но как сон только в памяти и клубится.
― Еще одного приворожила? ― брякнул и все-таки встал, вытянулся буквально вплотную к незнакомцу, только как не был высок, а макушкой тому в нос упирался, и пришлось голову задирать.
― Вейнер, ― бросил ему через паузу, проверяя примет ли вызов - нет, сволочь, даже бровью не повел, и смотрел все так же - как на забавную блоху. Ну, получи, тогда. ― Жених Эрики.
Губы мужчины разъехались в улыбке. А в глазах откровенное ржание стояло. И вскоре хохот разнесся по комнате.
― Забавный ты, ― поправил ворот рубахи мужчине, похохатывая. ― Даже имя девушки не знаешь, а женихаешься. Муж-то ее не смущает?
Это было слишком и как забрало упало на глаза. Вейнер схватил насмешника за грудки и... Оказался прижатым к стене четко и легко. Локоть упреждающе давил на горло, а рука была зажата так, что дернись и превратится в хлам.
― Слушай сюда, щенок, ― протянул тихо и спокойно, даже лениво, как будто лекцию на скучнейшую и банальнейшую тему начал читать. ― Эйорика тебе не пара. Сам запомни и своему уроду - брату передай.
Развернул к дверям лицом и наддал.
Вейнер вылетел, вышибая двери и впечатался в стену.
И притих, обалдев - давно его, как пацана не кидали.
Оттолкнулся, вернулся - Кейлиф чудом отойти успел - и застал только Эрику. Та приподнялась, глядя в окно, и вот на Шаха уставилась, у виска покрутила и легла. Тот к окну - никого.
― Так он через окно к тебе прыгает, ― прошипел. ― Хорошо устроилась...
― Замолчи и проваливай, ― укуталась в тану. Нет! Значит, при этом дубе выставилась, а как ушел, так по уши укрылась?
Вейнер как ослеп и оглох, разум потерял - рванул тану на себя.
Ночь спускалась на город, и гнала Эрлана в одном направлении - к Эйорике. Хотелось если не поговорить с ней, так хоть увидеть. И мечталось, что коснется ее и в глазах отзыв на свое желание увидит, и ее влажные, сладкие губы отдадутся во власть его губ. Одна ночь осталась, всего одна. Как можно провести ее отдельно?
На площадке меж этажами Самер и Радиш стояли, лица озабоченные, взгляды странные. Дружно уставились на Эрлана как археологи на артефакт. Мужчина, поднимаясь выше, пару раз через плечо на них покосился - как завороженные за ним следят.
Хвост у меня вырос, что ли? ― вздохнул.
И замедлил шаг, видя двоих стражей у дверей, и оба так же, озабоченные чем-то.
"Отойди!" ― приказал взглядом Кейлифу и тот чуть отодвинулся. Но Майльфольм стоял насмерть. Он уже сходил поужинать. Вернулся, а тут новости - приказ совета не выполнен, Лайлох продолжают тревожить. Страж из молодых явно не для Эйорики - не справляется.
― Отойди к окну и замри, ― процедил Эрлан, глядя ему в глаза.
Май вцепился в косяки, но приказ Лой сверлил мозг и заставлял отойти, замереть у окна.
Вейнер увидел нагую Эры и как в омут головой - не соображая, что делает, притянул ее к себе, попытался поцеловать. Но она выскальзывала, шипя, отталкивала, ударила по лицу не больно, но хлестко. И в этот момент Вейнера буквально оторвали от девушки, кинули в стену.
Эрлан ослеп не меньше Вейнера, только от ярости. Он увидел, как брат пытается удержать ее, а она оттолкнуть и как шоры на глаза упали - рывком схватил Вейнера и откинул не думая.
Тот впечатался ухом в стену, вовремя отвернувшись, иначе разбил бы физиономию. От удара оглох на пару минут, и подумал, что уха у него точно теперь нет, как коренных зубов вместе с челюстями. Только это все частности, потом разберется.
Ударил с размаха - теперь Эрлан в стену влетел, спиной. Но тут же как спружинил, поднырнул вниз под руку Шаха и ударил в спину локтем, делая подножку. Развернулся и, словив брата в падении, кинул на стол. Зажал руку, завернув ее за спину и, сдавил шею согнутой рукой, как в капкан взял.
― Я тебя, щенка, предупреждал? ― просипел тяжело дыша - разрывало от ярости.
― Ты все равно отказался от нее, она от тебя. А я хочу быть с ней и буду, ― прохрипел Вейнер.
― Да хватит вам! Оставьте вы меня в покое! ― крикнула Эра и без сил скрючилась на постели.
Эрлан глянул на нее и процедил в ухо брату, выливая всю желчь и наполняя силой права:
― Ты сейчас быстро выйдешь за дверь и до утра никого сюда не пустишь. Будешь дежурить, как пес. И слова не скажешь.
И откинул в сторону двери. Вейнера вынесло против воли. Замер, тяжело дыша и сплевывая кровь. Уйти не мог, и вернуться, и стоять, сторожить, как собака, зная, что Эрлан там, за его спиной с Эрикой один на один, было адским мученьем. Но он не мог даже протестующее заорать.
Кейлиф вздохнул, глянув на него и от проблем подальше, остался возле лестницы, а Майльфольм, как и Вейнер, мог лишь зубами скрипеть, карауля окно.
Эрлан укутал девушку и прижал к себе:
― Напугали тебя.
Эя и хотела б его оттолкнуть, да Вейнер своей эскападой последних сил лишил.
― Достали вы меня, сил нет, ― прошептала, невольно к его груди прижимаясь. ― Как два бойцовских петуха цепляетесь друг к другу. Я вам не приз победителя. Вы меня хоть спросили?