Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы с 19 по 28

   Глава 20
  
   Шах лежал, смотрел на мелкую россыпь звезд на небе и соображал, куда делись Радий с Самарой, куда идти, где их искать. И буксовал на каждой мысли от слабости, голода и усталости.
   Малик спал сидя, обняв меч и открыв рот, видно даже не заметил, как отрубился. А Шах не мог. Конный разъезд прошел стороной, но словно решил устроить непонятное рандеву по лесу и, то и дело, гонял по округе туда - сюда. Сейчас обошлось - через час могут засечь - станется.
   Однако и часа не прошло - невдалеке забряцало, послышались возмущенные крики и ржание, лязг и звуки потасовки. Малик встрепенулся, Шах перевернулся на живот, пытаясь в предрассветном полумраке что-нибудь разглядеть из-за пригорка и травы.
   -- Та-ак! А это у нас кто?! -- послышалось за спиной. Шах дернулся, обернулся и тут же притих, почувствовав холод клинка у горла. Мужчина уставился на противника - нехлипкий малый с хитрыми глазами и густыми кудрями. Товарищи подстать - шестеро. Одеты кто, как и без всяких опознавательных знаков, что на рукавах, что на лбу. Общее впечатление - банда.
   Один держал стража на лезвии меча, другой забрал оружие.
   -- Страж и изначальный, -- протянул "кудрявый", убирая экспроприированную перевязь с оружием за спину. -- Ничего улов. Подъем.
   Шах демонстративно развалился, сцепил руки замком на животе, ногу на ногу положил:
   -- А я с чужими не хожу. Матушка запретила.
   Кудрявый хмыкнул, потом заржал. Утер глаза от выступивших слез и выдал своим подельникам:
   -- Вяжите этого зубатого покрепче, да смотрите, чтоб не покусал.
   -- Может не стоит? -- и, видя, что его слова игнорируют, прикрикнул. -- Стоять всем! Замерли!
   -- Даже так? -- фыркнул кудрявый, либо не принимая светлого всерьез, либо не веря, что он на что-то способен. Но шаг хотел сделать - не получилось, руку поднять - пошла вверх, будто гирю в сто пудов поднимал.
   Взгляд мужчины изменился, стал острым и неприятным:
   -- Зря ты так.
   Малик шумно выдал "пыф!" и дернул из рук застывшего бандита свои ножны. Шах вздохнул и встал лицом к лицу с кудрявым.
   -- Кто такие и что там происходит? -- кивнул в сторону почти стихших звуков драки за деревьями. -- Отвечать, быстро!
   -- Ватары. С Зарехом сцепились.
   -- Почему? Отвечай!
   -- Ему сказано носа сюда не совать, а он как хозяин. Пришлось напомнить, кто он здесь и что стоит.
   -- И нам напомнить решили?
   -- Много знать хочешь, -- прогудело густым баском за спиной. Шах оглянуться не успел - рухнул, как мертвец, получив удар по голове.
   Роберган закинул дубинку на плечо, кинув предостерегающий взгляд на Малика, и обвел своих не менее "ласковым".
   -- Олухи.
   Стоящие за ним заржали. После драки, увенчавшейся победой, настроение у бойцов было отменное.
   -- Вяжите, да рот светлому заткните. Дома разберемся, кто да что.
   Приказал Роберган и шагнул к насупленному стражу, в ладонь бусины с косичкой взял, оглядел, считывая и головой качнул:
   -- Это с каких пор и по какой рог страж Сабиборов с Тшахертами водится?
   Малик смотрел прямо в глаза лету ватаров и молчал. Тот оценил и не стал тему развивать - кивнул своим: забирайте.
   Мужчин скрутили мигом, а застывших оставили. Смысл тащить? Разомрут сами придут.
  
   Подниматься по отвесной скале в ночи да по мокрым камням, Эрлан не рискнул. Вдвоем с Лири - легко, но за Эрику опасался, потому нашел небольшую пещерку и до утра решил обождать. Девушка не противилась, наоборот даже рада была пару часов в объятьях любимого провести, поспать на его плече, в тишине и уюте, тепле, когда совсем рядом и холодно и мокро.
   Дождь то расходился, то еле шел. К рассвету весь на нет и вышел.
   Эя открыла глаза от света. Села оглядываясь и, поняла, что одна. Эрлан заботливо укутал ее в два плаща и, ложе было что надо. Только куда сам делся со своим стражем?
   Девушка выглянула из пещерки и увидела Лири, что сидел на камне и точил меч.
   -- Утро доброе, светлая, -- пропел, головы не повернув.
   -- Доброе, -- потянулась - хорошо. -- Где Эрлан? Дальше-то пойдем или здесь вигвам разобьем?
   -- Да не понравился Лой тот подъем, что я нашел, вот он сам местечко по безопаснее искать взялся. Вскоре будет.
   Из-за меня, -- смекнула Эя и как-то не по себе стало - неприятное ощущение обузы возникло.
   -- Так мы далеко не уйдем, -- заметила. -- Лири, покажи, где ты подняться планировал.
   -- Ну, чего ж нет?
   Убрал меч за спину, брус точива в карман сунул, и встал, не торопясь по краю речушки метров двадцать прошел, взгляд вверх вскинул, показывая девушке примеченный маршрут. Эя руки в бока уперла, голову задрала, изучая предложенную трассу.
   Отвесные стены скал здесь были словно измяты и рваной кривой линией шли трещины до самого верха. Высоко, метров тридцать, без страховки смертоубийство, конечно. Но как раз в этом месте взобраться можно, и довольно легко, не то что левее или правее, там вообще без шансов.
   И плечами пожала:
   -- Странно, что Эрлан отверг. Оптимально.
   -- Так вот и я говорю.
   Эя прикинула и чуть отклонившись, ринулась к валуну, запрыгнула, неожиданно для стража.
   -- Эй... Э! Стой! Ты что удумала-то? Светлая! -- очнулся, забеспокоился.
   Эрика улыбнулась ему:
   -- Успокойся, я влезу и ничего не случится. Наверху буду ждать, а ты за Эрланом иди. Мы больше времени на поиски другой трассы потратим. Вы же из-за меня здесь не пошли, права?
   -- Светлая, нет... Да что ж ты деишь?!
   Но Эрика уже не слушала - душа пела и девушка была готова на любые подвиги и самые безумные поступки. Зацепилась за край выступа и, подтянувшись, уперлась ботинком в небольшую расщелину, примечая следующий удобный выступ.
   Подъем легко пошел и весело. Девушка, улыбаясь, лезла вверх привычно и отработанно, намечая места, куда ставить ногу и за что цепляться, и поглядывала в сторону, на соседнюю скалу и солнце, что поднималось все выше, словно соревновалось с ней.
   Высота ее не беспокоила, только дурманила волей и ощущением полета, и ветерок, что играл с девушкой на высоте, радовал. Она не заметила, как засмеялась, глянув вниз, на суетившегося Лири, маленького, как музейный оловянный солдатик.
   Долго поднималась, но время пролетело, казалось, как час за миг, и вот край, чуть поросший травой.
   Подтянулась и села, ноги вниз свесив, и опять засмеялась - хорошо, хоть песни пой. И куда не посмотри - шикарный пейзаж, элитарный даже. Густой лес, сочная зелень, яркая голубизна неба, скалы как художником в разные краски раскрашены, поблескивают под лучами двух солнц и лишь естественный природный шум - песнь ветра, заблудившегося в ущелье, заигравшегося в сосновых лапах, щебет птиц и шелест травы и листвы, да журчанье ручья, как звон хрустальный.
   Эя подождала Эрлана и Лири и поднялась, прошлась по краю, выглядывая - не видно ли их. Никого.
   Двинулась дальше вдоль кромки, где словно тропка протоптана. Покрутилась, выглядывая мужчин и услышала негромкое и негрозное "стоять".
   -- Стою, -- чуть удивилась - кому в такой глуши в патруль поиграть захотелось? И была уверена - не бойцам Эберхайма, а значит, опасности нет. Может...
   -- Ватар? -- обернулась.
   Мужчина у дерева глянул ей в лицо и сам лицом поменялся - побледнел, в глазах оторопь, рот открыл, и как-то весь вытянулся.
   -- Эээ... нуу... ватары мы...
   -- Эрика, -- во всю ширь улыбнулась девушка и, мужчина словно ослеп - зажмурился, волосами тряхнул.
   -- Да что ты? -- протянул второй, появившись из-за плеча первого, словно из воздуха материализовался. Немолод и хмур, брови насупил, глядя на девушку, как на образ Вселенской Проблемы.
   -- Ну-к, иди сюда, -- почти ласково позвал, отпихивая первого.
   -- Зачем?
   -- Скажу что.
   -- Говори.
   -- На тропе ты как на ладони.
   -- Ага? -- улыбнулась опять и шагнула. То ли ум потеряла, то ли от любви охмелела, так что ни беды, ни страха, ни опасности не чуяла.
   А мужчина не воландался - перехватил мигом, рот зажал и руки, и помощнику приказал:
   -- Вяжи скорей! Ну!
   -- Стреж, да ты что...
   Эя взбрыкивала, пару раз по лицу ватара достала, но выскользнуть так и не смогла. Второй очнулся и вдвоем они ее связали как кокон, завернув в плащ, так что и лицо закрыли, рот платком перетянули.
   Ведовская сначала мычала и путы натягивала, а потом бросила, понимая, что рваться бесполезно, лучше удобного момента дождаться. Только обидно до слез было - так бездарно попасться, как последней лохушке. И еще одно заботило - странное ощущение, которое уже на подъеме было, да она его не заметила, а сейчас, пытаясь вырваться, четко осознала - легкость и слабость. Она словно воздушный шарик, и, кажется, взлетит, но не летает, а уж отпор и вовсе дать не может - то ли сил нет, то ли желания. Как забор внутри на все снаружи, чтоб не делали.
   Эрику куда-то несли, причем осторожно и без остановки. Не перекинув через плечо или вдвоем под мышками - на руках, передавая друг другу.
   Странное отношение. Значит не враги? Но зачем тогда связывать, рот затыкать и лицо закрывать?
   Эя замычала, требуя освободить и объяснить, но в ответ лишь услышала:
   -- Тихо, изначальная, тихо. Не серчай, надобно так, потерпи. Зарех с вечера лютовал и сейчас по округе его аспиды шныряют. Кабы беды не сталось. А ты видная, а нас двое - словят. Вот лету тебя доставим, там он и порешит, что к чему и как тому.
   Эя притихла, вздохнув - еще какой-то лет. Сколько же на Деметре всяких бандформирований, кланов, Богов и князей? Застрелиться же можно от обилия политических фракций.
   Несли долго. У Ведовской руки, ноги затекли и, злость появилась, здоровая, но нестерпимая. Вскоре гул голосов послышался, шум, словно уже не в лесу, а в городке и люд по нему гуляет. Разговоры, бряканье, смешки, выкрики, бум, бам.
   Топот как по настилу, смешки, подколки:
   -- Чего это у вас?
   -- Никак кикимору словили?
   -- Неее, пиявку на болоте!
   Поддевки все скаредней и шутки уже сальные. Эрика зубы сжала от желания по интерфейсам местного электората пройтись. Бухнуло.
   -- Ну и что это? -- прогудел густой басок.
   -- Да вот, -- ее усадили.
   С лица убрали капюшон и, девушка зажмурилась на миг от непривычно слепящего света. То ли изба, то ли юрта - все те же круглые стены, только много окон и оттого света. Обстановка далеко не жреческая - меха по полу и стенам, стулья резные, стол, очаг, стойка с мечами...
   Посреди комнаты стоял бугай со стянутыми в хвост волосами, бронзовый от загара и хмурый как снеговая туча. Руки в бока, взгляд в лицо найденке. Непонятный взгляд - и растерянный и грозный.
   Мужчина шагнул к ней и вдруг присел на корточки, снизу вверх рассматривая во все глаза:
   -- Мать твою, бабку Вегу, -- протянул.
   Эра глазами сверкнула и головой мотнула, намекая, что пора бы свою бандану с ее физиономии убрать и нормально поговорить.
   Но мужчина, словно не заметил или не понял - перевел ошарашенный взгляд на мужчин, тех самых, что Ведовскую возле ущелья схватили.
   Стреж замялся, но смело заявил:
   -- Сами, вот, не поверили.
   -- Откуда?!
   Голос лета был полон изумления и неверия. Впрочем, мужчина и не скрывал, что готов поверить во что угодно, только не в то, что перед ним изначальная.
   -- Так у тропы стояла, -- развел руками второй дозорный.
   -- На рассвете-то опять суета была, что с нашей, что с той стороны. Ну, вот, я мешкать и не стал. Ясно ж теперь чего баги полошатся да лютуют. Возьмут светлую-то, Роберган, не дело то.
   Вожак выпрямился, бледнея лицом.
   -- Отправь в дозор Сареха и Герада. Сам отправляйся и ребят прихвати. Обложить все так, чтобы и куропатка не прошмыгнула. И молчать. Обеим!
   -- Так-то ясно, лет, не дети. Потому в плащ ее по макушку и укутал, чтоб никто не узрел.
   -- Никто не видел?
   -- Я да вон Леритан, -- кивнул на товарища, а тот как в рот воды набрал - только и таращится на светлую.
   -- Очи отверни, -- процедил Роберган - не понравилось, как смотрит. Мужчина не сразу очнулся - вскинул взгляд на лета и, как в себя пришел, даже лицом поменялся и потупился.
   -- Вон, -- бросил мужчина. -- Рот откроете - узнаю - голову на раз сверну.
   Воины молча вышли, а лет присел перед девушкой, минут пять разглядывал, не обращая внимание на ее давящий взгляд.
   -- Слух шел, что с красной стороны от багов светлые уходят, да не просто светлые - из изначальных. И не просто изначальные, а с женщиной изначальной. Но поверить в то, все едино верить, что вода - огонь, а огонь - вода, -- протянул, видно и сейчас еще своим глазам не доверяя.
   Что ж такого? -- промычала девушка: да убери ты кляп, мать вашу!!
   Роберган лишь подбородок потер, взгляда с пленницы не спуская:
   -- Откуда ты упала - не ведаю, а в чудеса не верю.
   И вдруг приподнялся, схватил лапищей за затылок и, наслюнявив палец начал упорно тереть девушке лоб. Эрика возмущенно замычала и головой замотала, ругаясь на придурка.
   Тот отстал - отпрянул, как обжегся, в глазах пламя, зрачки, словно мидриатики закапали.
   -- Чудак! -- буркнула, а вышло иначе через тряпку. Роберган ресницами хлопнул и несмело, будто минуту назад не тер ей лоб, как скаженный, вытянул кляп со рта.
   Эрика вздохнула, выплюнула попавшие в рот нитки и губы поджала:
   -- И что дальше?
   Лет молчал. Постоял и развязал платок, почти не касаясь ее. Плащ скинул, ноги размотал, а руки так связанными и оставил - подстраховался.
   -- Ну, наряжена ты не понашенски. Так баги своих Богов обряжают, только у них девки в мужском гуляют. Так кто ты? Только не лги, проще и тебе и мне будет.
   -- Человек, -- буркнула. А что еще скажешь? Что десант с Земли? Начнется - что за десант, что за Земля и придется устраивать экскурс в историю человечества, цивилизации планеты Земля, заодно пройтись по физике, астрономии, впарить законы и раскрыть устройство вселенной... Смысл? Все равно не поверит, а Эра устанет.
   Сказать - светлая?
   А она светлая? Ну, лечит, тут не поспоришь. И вроде все сходится, да одно до конца в байку о киднепенге за каким-то лядом поверить мешает - именно за каким и почему столько ждали, чтобы вернуть, и как Стефлер, эта акула, существо напрочь циничное и расчетливое, подарок Деметре сделать может?
   Пока сама не разобралась нечего другим эту сказку травить.
   -- Не светлая?
   -- Светлая, -- не брюнетка же, но это к природе и родителям пусть претензии предъявляют.
   -- С красной стороны?
   -- А где она?
   -- За ущельем.
   -- Оттуда.
   Роберган хмыкнул, взгляд ласковым и насмешливым стал:
   -- Там, девонька, не то, что изначальных - светлых не сыщешь. Там таперича все в равных - что светлый, что простой. А и не найдешь светлого. Всех под корень вымели, когда я еще пацаном зеленым был. А кто из светлых, за каким-то рогом на красную сторону идет, я про то все знаю - через мои земли идет, через мои возвращается, -- и качнулся нос к носу к девушке. -- Только тебя я не видел, и тихо ты прошмыгнуть не могла. Дева да еще из изначальных - переполох до самого земного темечка. А ты у нас, по родовым-то знакам, еще и Лайлох. Правдой было б - шаг ступила и все б уже знали. Не Зарех бы по моим землям шнырял - Эберхайм, и гон бы устроил такой, что не то, что селения, лес бы горел.
   -- Страшно, -- заверила Эра, не моргнув. -- А теперь давай серьезно и по- взрослому?
   Роберган криво усмехнулся, отодвинулся. Ногой стул притянул и сел напротив пленницы, оскалился, типо улыбнулся:
   -- Ну, ну, глаголь, подарок лесной.
   -- Я тебе не враг, ты мне тоже. Войны меж нами нет, претензий быть не может - разошлись и словно друг друга не видели. Идет?
   -- Шутишь? -- рассмеялся, а взгляд серьезен и пытлив, не смотрит лет - сверлит. -- Шевеленья по округе нездоровые. Ты, птица неведомая, с какой-то радости под шумок да в наши края залетела. А почто? Кто такая?
   -- В Тоудер иду.
   -- Да что ты? -- бровь выгнул. -- К светлым? Ай, хороша сказка.
   -- Правда. Ты, вроде, нейтралитет держишь - ни багам, ни светлым - так какая тебе разница, куда и кто?
   Мужчина прищурился, взгляд изменился и стал холодным, подозрительным:
   -- Знак-то при тебе есть, но веры тебе нет. Речи поганые, скользкие. Может баги со своими Богами и черную сторону к рукам своим прибрать решили? Пора настала и ты первая от них? Пойдешь в Тоудер, разведаешь, порежешь, кого получится, а там и твои подоспеют.
   -- Одна? -- улыбнулась: да ты фантаст.
   -- Зачем? Еще с тобой. Одежка у вас приметная, говор и как держитесь. И на светлых вы с виду только и похожи. Нет, птица красная, меня вам не провести. По взрослому, говоришь, надо? Давай.
   Качнулся к девушке и в глаза взглядом впился, словно гипнотизирует:
   -- Я ни за вас, ни за светлых - я за своих. Случись - они первые лягут, а мне то без радости. Мальцом крови напился до дурмана. Не только у вас, но и у нас все горело и в крови плыло. Мне заворушки без надобности. Договор с Эберхаймом я давно заключил - светлых мы к нему не пускаем, а находим - ловим, убираем. Он за то на красную сторону ни ногой. А кто из багов нарушает, тот под клинок попадает. Все по-честному. Но у вас новая игра пошла, а я в том участвовать не желаю. Вслепую. Поэтому ты сейчас охолонешься да подумаешь сильно, а к вечеру мы с тобой снова поговорим, без недомолвок, в открытую. Пойдет разговор по чести - жива будешь, нет - не обессудь.
   И подхватил за шиворот, поволок в двери, через небольшой закрытый дворик к каменной кладке - маленькому домику с оконцем под крышей. Дверь открыл, скинув серьезный железный засов и, внутрь девушку пихнул.
   Эрика пролетела по ступеням и рухнула животом и лицом на солому на каменном полу:
   -- Мать вашу, аборигенку! -- выругалась отфыркиваясь.
   -- Да уж! -- услышала веселое, задорное, а следом радостный хохот. Приподнялась, глянула на идиота и замерла на пару секунд:
   -- Шах!
   Тот улыбался и просто лучился от радости. Встать попытался, но руки были связаны и, вышло неуклюже. На ногу припал, на колено упал.
   -- Вот кого рад видеть, так это тебя! -- засмеялся опять, не заметив своей неуклюжести.
   Эра поднялась легко, плечом мужчину подпихнула, помогая подняться, и поняла по тому, как он прихрамывает, что тот ранен.
   -- Царапина, -- отмахнулся в ответ на ее вопрос во взгляде. Светился весь, глаз с нее не спускал - Эрике даже немного не по себе стало - неужели так потрепали ребят, что одна радость - свою живой увидеть. Или вообще только они с Шахом остались?
   Помрачнела, но спрашивать не стала - душу бередить не время.
   И не договариваясь, старым испытанным способом, не раз и не десять апробированным, развернулись друг к другу спинами и начали путы развязывать.
   -- А я, признаться, беспокоился. Думал, как ты.
   -- Наши, кто еще живы? -- решилась спросить.
   -- Самхат точно погиб. Самара серьезно ранен. С ним Радий - живой. Был. Через ущелье переходили, напоролись на местную инквизицию. Раскидало нас.
   -- Знакомо.
   -- Дела, скажу тебе - голову сломаешь, а что к чему не поймешь.
   -- Я уже даже не пытаюсь, что-то понять, чтобы крезу не заработать.
   Шах засмеялся:
   -- Нет, все-таки как здорово, что ты нашлась!
   -- Я не терялась, -- вывернула, наконец, одну руку из веревок. Развернулась и вторую освободила. С товарищем теперь дело проще пошло - немного и теперь уже и Шахов руки разминал.
   -- Ты ранен, -- заметила кровь и прорехи на спине на куртке. К стене его прижала, и ладонь на спину положила, прямо в разрез ткани.
   -- Ты чего? -- блаженно заулыбался.
   -- Помолчи пару минут.
   Мужчина послушался, стоял смирно и косился на девушку, взгляд лучился, глаза просто как два солнца Деметры светились.
   И чего счастливый такой? -- недоумевая, подумала Эрика. Нет, она тоже рада его видеть, но настолько щенячьего восторга не испытывает.
   И с трудом сглотнула вставший вдруг ком в горле. Замутило от токов, что волнами колючими, болезненными через руки по телу прошли. Отошла, головой замотав, и села у стены.
   -- Хорошо тебя пригрели.
   -- Нормально, -- хмыкнул. -- Смотрю, татушка, как у меня? Значит байка о праве по рождению уже не новость?
   -- Нет. Ты сам-то во всю эту фигню веришь?
   Валера посерьезнел, сел рядом. Выбрал соломинку покрепче, в рот сунул:
   -- Верю - не верю, но что-то есть. Я могу приказать и, меня послушают. Против своей воли.
   -- Да ну? Круто, -- хмыкнула. -- Продемонстрируй?
   Шах уставился ей в глаза, а в его чертенята хоровод водят. И приказ четкий - поцелуй меня.
   Эрика заулыбалась: надо же, какие мысли-то у бойца образовались. Но странное дело, не против была. Что-то теплое в груди зажглось, потянуло, как изнутри против разума пошло. Посерьезнела и чуть качнулась к нему. Шах не стал ждать, притянул к себе, руку на затылок и накрыл ей губы. Жаркий, нежный и властный. Кровь в висках запульсировала. Эра бездумно куртку ему за ворот рванула, грудь оголяя и провела по литым мышцам, застонала от желания.
   Шах смял ее, но уложил осторожно. Снесло его - ничего не слышал, не видел, только желание, и она, как единственный смысл, и до боли, до готовности умереть в нем горела жажда обладать.
   Эра стянула с него куртку, оголяя торс, и только за ремень брюк взялась, как дверь скрипнула.
   Шах замер над девушкой, придерживая ее и недовольно глядя на посетителя, Эрика развернулась, чтобы увидеть, кто же им планы сорвал.
   Роберган держал в руке ведро, прислонился плечом к стене на лестнице и сонно, но в упор смотрел на пару.
   Шах зубами скрипнул, встал, прикрывая девушку. Эрика чертыхнувшись на обеих разом, застегнула куртку и встала рядом с напарником.
   -- Нуу, я примерно так и думал, -- протянул лет, оценив позицию.
   -- Что именно? -- холодно уточнил Шах.
   -- Что знакомы, -- хмыкнул.
   -- Браво, -- с сарказмом бросил боец и приказал. -- Иди сюда.
   Роберган выгнул бровь, и вдруг, расхохотался, демонстративно, издевательски.
   Шах нахмурился, помрачнел. Эра вздохнула, отворачиваясь, чтобы спрятать улыбку. И покосилась на товарища: ты всерьез веришь, что можешь приказывать?
   Тот смутился и разозлился. Меньше всего ему хотелось выглядеть болваном и пустозвоном в глазах Эры.
   -- Замри! -- рявкнул Робергану. Эрика в потолок уставилась ни на грамм не веря в право Шаха.
   Лет же покосился на кляп, что валялся в углу:
   -- Молодец.
   И вдруг плеснул из ведра воду прямо в мужчину. Девушка отпрянула от неожиданности, а Шах пошатнулся, сделал шаг назад и сполз по стене без сил.
   -- Вот так-то оно лучше, -- спокойно заметил лет. Спустился и ввернул кляп в рот обессилевшего. Эрика напасть хотела, но мужчина будто понял - ладонь выставил:
   -- Не стоит.
   Девушка глянула на выход и встретилась взглядом с вооруженным бойцом. И отошла к стене, оценив силы - здесь двое, она одна - справиться можно, но далеко уйти невозможно. Шах, как кисель - с ней не уйдет, не поможет, а оставить его все равно, что предать.
   -- Правильно, -- крепко связав руки мужчине, сказал лет, подходя к девушке. Встал, почти касаясь, уставился с высока не пойми как.
   Эрика в сторону отодвигаться - руку выставил, уперся в стену. Замерла, разглядывая его. А тот не уходит и глаз не спускает.
   Девушка почувствовала тревогу и нарастающий огонь внутри, взгляд скользнул вниз, в разрез шитой рубахи, на грудь. Роберган чуть ближе придвинулся, так что она слышала запах его тела и ощущала мощь. Щекой почти коснулся ее щеки и обдавал жаром дыхания, будто что на ухо прошептать хотел.
   У Эрики пелена перед глазами пошла от желания, застонала невольно и впилась пальцами ему в грудь, ничего не соображая. И тут же, как сама ушат воды на голову получила - лет схватил ее за плечи и встряхнул. В глаза уставился:
   -- Давно?
   -- Что? -- растерялась, потерялась.
   -- Мужчину хочешь давно?
   Лицо Эрики пятнами пошло. И стыд и злость обуяла:
   -- Не твое дело, -- прошипела и ударила по ребрам ребрами ладоней. Мужчина чуть согнулся, глухо ахнул, но успел перехватить ей руки, впечатал в стену, прижав собой.
   -- Играешь? -- процедил, а взгляд на губы - влажные, приоткрытые.
   С Эрикой как черти играли - опять ни злости, ни стыда, ни презрения - желание.
   И Роберган понял - зрачки расширились. Отпрянул и к лестнице стремительно двинулся. Но остановился, оглянулся, ожег взглядом.
   Ведовская как из воды вынырнула - забило ее в ознобе, осела у стены ничего не понимая, лицо ладонью оттерла от выступившей испарины.
   Дверь хлопнула - ушел лет, а девушка не заметила. Смотрела в одну точку перед собой и силилась понять, что происходит. Она до крика хотела увидеть Эрлана, узнать у него, что с ней. Может какую болячку подцепила?
   Эрлан. Одна мысль о нем и зажигала и сжигала, убивала тоской. Она точно знала, что любит его, любит так, что душу заложит не задумываясь. Но любить одного, а желать другого?...
   Девушка потерянно покосилась на Шаха. Тот улыбнулся ей подбадривающее глазами, и было видно - ничего не понял, вообще вряд ли видел - обессилен.
   Кляп ему вытащила и отошла, боясь рядом оставаться. Обняла колени, уткнулась в них лицом - какого черта с ней происходит? Что?!
  
   Глава 21
  
   Эрлан позеленел, увидев Лири одного, а услышав от стража, что Эрика начала подъем одна, схватил его за грудки и убил бы. Но взял себя в руки, зубами скрипнул и, оттолкнув, бегом двинулся к скале, больше не выбирая, где подняться.
   Цеплялся за уступы и думал об одном - сам виноват, сам! Только бы успеть перехватить Эйорику. Нельзя ей сейчас одной. Найти бы стража из тех, кто служил Лайлохам из поколения в поколение. Иначе не управиться, иначе беде быть. Только свои стражи знают особенности хозяина, его права и закора, знают, что делать и в каких случаях, как помочь и когда. Знают, как уговорить и отговорить. Знают, как направить и исправить.
   Лириэрн бесполезен для Эйорики, Майльфольм - мертв. Где взять стража для любимой? А лучше еще и детта. Она ж что ребенок - ничего про себя и этот мир не знает. Кто объяснит, кто убережет, раскрыться поможет, так чтоб без ущерба для себя и окружающих?
   Только бы успеть перехватить ее.
   Только бы она не ушла, дождалась его.
   Только бы баги ее не увидели.
   Только бы жива и цела была.
   И сорвался бы, не придержи его Лири.
   Эрлан глянул на него и подтянулся к краю, сел, переводя дыхание.
   -- Спасибо, -- бросил сухо. Страж глаза прятал, виноватый, раздавленный.
   -- Прости, не усмотрел...
   Эрлан сжал ему плечо - ничего.
   Разобраться - что он мог сделать?
   -- Это я виноват. Не должен был ее и на шаг отпускать, и на миг из поля зрения выпускать.
   И встал, оглядываясь, выискивая светлую. А на душе непогода - ливень и хмарь, снегопад и ураган. И боль такая, что криком кричать хочется, да зубы сводит.
   Он знал, знает, он мог предполагать, а значит предотвращать. А Эйорика не могла, потому что не знала и не могла знать. Ребенку, который огонь первый раз видит, можно объяснить что он жжет, а не скажи, не объясни, не предостереги - сгорит или покалечится. Для него пламя - радость, яркая картинка, игрушка манящая.
   "Мать Небесная", -- зажмурился, и вдруг не сдержался, закричал, так что гул по ущелью пошел. Больной крик, звериный.
   -- Найдем, светлый, не печалься, -- тихо сказал Лири, сам смятый как лист осенний под сапогом. -- Уходить надо.
   Надо, прав. Крик по всему краю разнесся - набегут все кому не лень.
   Понимал, а с места сдвинуться не мог. Стоял, как помороженный и чувствовал себя мертвым.
   -- Где она поднималась? -- спросил глухо.
   -- Там, где я поперва предлагал, -- вздохнул Лири.
   Эрлан решительно направился в ту сторону по краю ущелья, пристально вглядываясь в каждый камень, каждую травинку, то и дело заглядывая вниз, и каждый раз молясь, чтобы не увидеть Эйорику распластанной на дне ущелья.
   Вот и то место, где она должна была быть, но ни единого признака, что была.
   -- Хм, -- дал о себе знать ватар. Эрлан недобро уставился на Стрежа, подпирающего дерево.
   -- Давно здесь?
   -- С ночи, -- ответил охотливо. -- Как про Зареха прослышали так и встали. Под утро с заката-то ближе к переправе охолонуть его пришлось, а то понаехали, давай руками и мечами размахивать да хозяевами тут орать.
   -- Взяли кого? -- подошел вплотную к дозорному.
   -- Да геть им! -- ощерился. -- Пятерых положили, они и отошли. А все едино неймется.
   Эрлан зубы сжал, так что скулы побелели:
   -- Плевать мне на багов. Пришлые были?
   Стреж уставился на него, рот открыл и закрыл, словно силился смолчать.
   Лой нахмурился, по сердцу тоска полоснула пополам с надеждой.
   -- Роберган молчать приказал?
   -- Ну, -- протянул воин.
   -- А ты не говори - кивни. Пленных взяли?
   Стреж медленно кивнул.
   -- Из светлых?
   Уставился виня - чего ж ты делаешь? Почто заветное вытягиваешь?
   Отвернулся, вздохнув.
   -- Давно?
   Плечами повел, губу прикусывая. Лучше против десятка багов стоять, чем одному Лой противиться.
   Эрлан подтянул перевязь крепче, и дал старт с места - у него появилась надежда.
   За дозором еще кордон стоял, но мужчина его не заметил - Лири первого же из ватаров, кто остановить хотел, перехватил, с дороги светлого убирая и бросил:
   -- С летом сами разберемся.
   Парень лишь рукой махнул: ну, вас, и передал по цепочке - Лой. Больше изначального ни один не пытался остановить.
  
   Роберган лениво жевал, когда дверь бухнула, словно с петель ее сорвали. Голову лениво повернул и поморщился - ну, кто ж еще столь бодро вваливаться может?
   Герад рухнул на скамью за стол рядом с летом и уставился на того выжидая. Вечерять Робергану мешать - уже худое творить, а с делами при пище лезть - все законы попрать.
   Лет понял, что тому не терпится - отодвинул миску, воды выхлебал и воззрился: ну?
   -- Лой возвращается. Не в себе. Как в голову клюнутый. Его страж чуть Самреха не положил.
   -- Не положил же.
   -- Ну, не положил, -- согласился Герад. Челюстью подвигал и бросил тише:
   -- У моста возня нехорошая и Зарех на нашей стороне лагерем встал.
   Роберган шею потер, обдумывая:
   -- Что за возня?
   -- Баги. Тьма. И прибывают. Как бы большое сече не быть.
   -- С чего? -- лицом закаменел, взгляд холодный.
   -- Наши слышали, что баги ловят светлых. Говорят - изначальные, ушли прямо из-под носа. А с ними, -- и затылок огладил, не решаясь произнести. -- Дева.
   -- Изначальная? -- кивнул Роберган.
   -- Да.
   -- С красной стороны? -- хмыкнул.
   -- Ну, да, -- протянул Герад менее уверенно. Помолчал, обдумывая, и выдал. -- Так может это они для нас песню поют, чтобы купились? Ааа, может это Лой опять им, что натворил, вот и взбеленились?
   -- Лой не первый раз на ту сторону ходит, не первый раз его поймать пытаются.
   За окном крик раздался и стих резко. Герад насторожился, а Роберган усмехнулся, уверенный, что кто-то дозорного с дороги отодвинул. И знал кто этот "кто-то"
   -- Легок на помине, -- протянул. И ничуть не удивился, когда дверь опять бухнула и на пороге с оголенным мечем на перевес возник Лой.
   Герад только подниматься - лет его ладонь к столу придавил, намекая - не лезь. Послушался, осел.
   Эрлан к косяку привалился, оглядел парочку, и вернул клинок в ножны.
   -- Поговорить нужно, лет.
   Роберган улыбки не сдержал:
   -- А ты за другим не ходишь. Лири-то где потерял?
   Лой чуть заметно кивнул за дверь - за ней слышался шум. Лет фыркнул и бросил Гераду:
   -- Иди, убери ребят, пусть не лезут.
   -- Понял, -- поднялся и вышел. Немного, и тихо стало.
   Лой отлип от косяка, прошел к столу, заглянул в кувшин - вода, во второй - молоко. Испил жадно прямо из горлышка. Губы оттер и выжидательно на лета посмотрел. Тот криво улыбнулся и прищурился.
   И слов не нужно - все ясно стало. Эрлан без сил опустился на скамью, по лицу ладонью провел, смывая все переживания. И долго молчал, в себя приходя.
   Лет смотрел на него и видел, что тот себя себе возвращал, и понял, что неспроста.
   -- За ней, значит, -- протянул сам себе. Эрлан кулаком по столу треснул и сдержался, растопырил пальцы, впечатал в столешницу уже тише, спокойнее.
   -- Где она? -- спросил глухо.
   -- Да здесь. Жива, здорова, -- усмехнулся непонятно чему, уставился в глаза Лой с насмешливым прищуром. -- Откуда ж ты ее выкопал? Как тебя хватило отпустить?
   -- Не лезь, -- только и смог огрызнуться. Кувшин с молоком к себе придвинул, выпил молока и уже спокойнее признался: веришь, с ума чуть не спрыгнул.
   -- Верю, -- кивнул мужчина. Помолчал и добавил. -- Но не понимаю. А когда не понимаю - сильно тревожусь. Не заставляй меня беспокоится, а? Кто она? Кто тебе? -- качнулся к изначальному.
   Эрлан устало посмотрел на него головой качнул: не пытай - мимо.
   -- Мне нужен страж из родовых Лайлоха.
   -- Ну, ты... -- отодвинулся Роберган. -- Я что тебе его, рожу?
   -- Не надо, -- поморщился мужчина. -- Не крути, Роб. Необходимость это, ей. Один не смогу, она же...
   -- Цикл? -- качнулся к нему мужчина. У Эрлана зрачки расширились. Миг и вскочил, схватил лета за грудки, пронес одним движением до стены и окна:
   -- Где она?! Где?!! -- побелел от ярости и дурного предчувствия.
   Роберган со значением на его руку посмотрел и губы поджал, рубаху поправляя:
   -- Я хочу точно знать, что она не засланная, -- заметил тихо и жестко.
   -- Засланная? -- Эрлан сначала и не понял о чем он. И выпрямился, губы поджал: и придет же в ум такое!
   -- Нет, -- заверил твердо, тихо чтоб никто не слышал, почти в ухо лету. -- Их пятеро. От Инара. Ни дейтринов, ни мельборнов не знали и, что дети малые. Но все изначальные. Эйорика Лайлох... моя, понял?
   Роберган слушал его внимательно и смотрел перед собой, не мигая. И так же не глядя на Лой, кивнул:
   -- Уже понял. И за кем охота - тоже. Тихо пройти не могли, -- прошипел, уставившись, наконец, в глаза светлого.
   -- Они могли безмолвно?
   Лет отвернулся - наверное, не могли, наверное, Лой прав. Дети. Для них война, что хоровод.
   Но что теперь будет?
   -- Эберхайм переправляется, -- бросил.
   Еще не лучше, -- уставился в потолок Эрлан.
   -- У вас только Эя? -- покосился на мужчину.
   Роберган потер подбородок, хмуря брови:
   -- Если переправились - всех найдем. Время нужно. Найду я тебе стража для Лайлох и детта найду. И остальных изначальных. И помогу даже. Но ты дашь слово, что вы не пойдете в Тоудер и не оставите нас пока есть опасность нападения.
   -- Под дых бьешь.
   -- Уйдете, вас все равно возьмут. Нас сравняют и вас возьмут, -- уставился в упор на Эрлана, и тот не мог не согласиться. Пару минут молчал, рассматривая лета и кивнул:
   -- С тебя детт, страж и стипп.
   -- Не много? -- возмутился мужчина.
   -- Эя не в счет. Остальных нужно обучать.
   Роберган вздохнул и нехотя голову склонил:
   -- Ладно.
   И вдруг улыбнулся лукаво:
   -- Все равно тебе сейчас не уйти. Помолвка-то будет? А то у меня и жрец есть.
   Эрлан дернулся как от удара - третий намек - неспроста.
   Мужчина рассмеялся и тут же посерьезнел, вздохнул, словно затосковал о чем.
   -- Где она? -- сжал ему плечо Лой, требуя ответа.
  
   Глава 22
  
   -- Развяжи, -- попросил Шах. Обсох, силы вернулись, крутиться стал.
   Эрика сидела не шевелясь, смотрела на него, а боялась себя.
   -- Эра! Да, что с тобой? Развяжи, сказал.
   Девушка нехотя подошла. Ладонь легла на его плечо и вся решимость, непонимание себя, канули разом. Горячий, ладный, кожа как ласка и манит, манит - голова кругом.
   Распутывала ему руки, а сама смотрела на шею, плечо и клонилась, желая коснуться губами и словно испить его тепло, силу, нежность. Шах покосился на нее и замер. Эя не сдержалась, припала губами к плечу, рукой грудь огладила. Мужчина руки в стороны рванул не в силах оставаться связанным - веревка лопнула.
   Перехватил девушку, впился поцелуем. Оба горели, как безумцы, ничего не замечая.
   И вдруг как из воды на сушу, Эрику оттащили в сторону. Чья-то рука обвила талию, прижала. Взгляд с поволокой вскинула и вздрогнула, бледнея - на нее в упор смотрел Эрлан. Одной рукой ее прижимал, другой рукоять меча грел.
   И сказать нечего - потерялась.
   Шах в ярости на мужчину бросился и напоролся на предостережение лезвия - у горла встало, намекая - шаг и, ты покойник.
   -- Убери, -- проскрипел Шах, приказывая. Лой услышал его и только тогда обратил свой взор. Однако клинок сильнее вдавил в шею - взвело - все законы нарушает еще и тягаться вздумал?
   -- Отойди к стене, щенок, -- бросил коротко, с трудом сдерживаясь, чтобы не сделать взмах и не отправить голову изгоя на солому.
   А кто он еще? Изгой и есть. Любой знает, что пальцем изначальную трогать нельзя, а уж когда в цикле и близко не подходи. За ней в это время весь род, все предки - будущее прядут. Через нее дети в обители отца выбирают. Коснись - свой род осквернишь, своих будущих детей лишишься и предки отвернутся.
   Только откуда ему знать, этому уроду под светлого расписанного? Был бы светлым - знал бы что с изначальной, понял и берег, а не посягал.
   Шах притих, не понимая, что происходит. Взгляд незнакомца жег и распинал, убивал не хуже клинка, и при этом мужчина крепко обнимал Эру, и та не противилась, притихла рядом, испуганная, какая-то, жалкая и ранимая. И не защитить, не сломать шею этому выскочке, наглецу, что смел ее обнимать - как магнитом к стене припаяли - не шевельнуться.
   -- Эрлан... не надо, это я виновата...Эрлан, -- попыталась опустить меч девушка, на руку ему надавливая.
   Убрал нехотя, не сразу. Ладонью ей лицо огладил боль, ревность и любовь не скрывая. Вернуть бы старые времена - разве б такое случилось?
   -- Ты ни в чем не виновата, -- прошептал и будто смыл все переживания, и близость Шаха и эту камеру, и весь мир. Потянулась к нему, мечтая, желая, но Эрлан поцеловал ее в лоб и, подхватив на руки, понес из заточенья.
   Роберган отступил с дороги, бросив:
   -- Ко мне, наверх неси. Лири уже знает.
   И сложив руки на груди, двинулся к Шаху, что кривился от бессилия, зубами скрипел.
   -- Суки! -- взвыл, как только Эрлан вышел с Эрикой. Затылком о стену ударился, чтоб хоть от боли в себя прийти, чтоб хоть так злость сорвать. Ревность ум застила, но того не понимал и как ослеп, оглох - рычал как зверь.
   -- Смысл? Она невеста, -- услышал тихое, сочувственное. Стих в бессилии, уставился на лета с ненавистью и презрением.
   -- Пошли вы все...
   -- Это вряд ли. Ты один был?
   -- Что? -- не понял Шах - издевается?
   -- Ладно, Эрлан освободится - поговорим, -- согласился Роберган, видя, что мужчина все равно не в себе.
   А тот взвыл как зверь раненый, услышав лишь "Эрлан освободится".
   -- Что?!
   Лет плечами пожал: что ж непонятного? Ох, и странные эти неизвестно откуда свалившиеся светлые.
   И не спеша вышел, оставив пленника бесноваться в тишине и покое.
  
   Эя прижималась к Эрлану, чувствуя лишь его, терлась лбом о шею, целовала, не замечая, что вокруг, и не видела, как спрятал улыбку Лири, пропуская наверх, в уже приготовленные покои молодых.
   Лой уложил ее на широкую постель, скинул рубаху. Девушка смутилась, вспомнив некстати случившееся с Шахом:
   -- Я...
   -- Тс, -- приложил ей палец к губам мужчина, склоняясь. -- Не надо ничего говорить.
   Глаза Эрлана прощали и давали забвение, полет и негу. Рядом с ним имело значение одно - он. И она забыла все - огладила пальцами его лицо, и припала губами к груди, обвила руками.
   Покой, полет, провал в нежность, бесконечную и такую сладкую, что от вздоха, вскрика таешь. Она не слышала себя, не ведала, растворилась в ласках. Но это забвение было на двоих.
  
   Лири сидел на ступени лестницы вверх в самом низу, преграждая путь любому, кому вздумается нарушить уединение его подопечных, и жевал хлеб. Роберган, проходя мимо вдруг встал как вкопанный, услышав протяжные, полные счастья крики. И вздохнул:
   -- А стипп, правда, нужен, -- заметил себе под нос.
   -- И жрец, -- добавил деловито Лири, не отрываясь от трапезы.
   Лет глянул на него, как на помешанного и, двинулся к себе.
  
   Шах с трудом отлип от стены и осел на пол, безвольно сложив руки на коленях. Странное дело - злость кончилась, раны его не мучили, не было слабости. Но не было и цели, смысла - он словно умер в тот миг, когда Эрику увел из комнаты другой мужчина.
  
   Эрлан налил ей молока, заставил выпить и огладил плечи, щеку, прижал к себе еще горячий, нежный, разомлевший от ее нежности и ласки. И млел, чувствуя ее дыхание, тепло. Эя улыбалась еще паря в невесомости и засыпала, слушая стук его сердца, как колыбельную.
   -- Я люблю тебя, -- прошептала.
   У Эрлана вмиг открылись глаза. Уставился перед собой, боясь пошевелиться и спугнуть минуту чуда. Не верил и верил, и лишь одного боялся - не уберечь, не усмотреть.
  
   Глава 23
  
   Радиш вскинулся от стороннего взгляда во сне решив, что пришли свои - Ларош или Саша. И очумело уставился на вчерашнего наглого парня. Правда сейчас, при свете льющемся сверху и без маски он больше напоминал девушку, а вязь меж бровями и на челе объясняла зачем вообще ему был нужен маскарад.
   -- Светлый?
   -- Как и ты. Тебя Хелехарн зовет, давно пора кушать.
   -- Кушать? Только ведь...
   -- Почти сутки спишь, -- хмыкнула Лала.
   Радиш огладил волосы, пытаясь сообразить, рубаху поправил и вспомнил:
   -- Самара?
   -- Сабибор? Жив. Подробно у Хелехарна расспросишь. Если захочешь.
   И пошла, Радиш за ней. Смотрел в спину и вдруг брякнул:
   -- Ты - девушка?
   Лала одарила его насмешливым взглядом:
   -- Твой друг ранен, в бреду, и то понял, а до тебя только дошло.
   -- Извини, -- пробубнил - действительно, нехорошо.
   В залу входил молча, боясь снова что не так сказать и дураком себя выставить. Первым делом к лейтенанту подошел, склонился над ним - тот спал, дыхание было ровное, лицо потеряло серый оттенок.
   -- Выздоровеет? -- спросил у жреца. Тот сидел за столом и чинно ждал светлого.
   Вчера Хелехарн Радию показался стариком, а сегодня он отчетливо видел молодого, только седого человека.
   -- Что так смотришь, светлый?
   -- Показалось, что вы старше, -- присел на лавку за стол. Напротив села Лала и только тогда Огник обнес всех мисками с кашей - первую девушке, вторую гостю, третью - жрецу, себе последнюю. И сел с края, подальше от всех.
   Чумные мы, что ли? -- выгнул бровь мужчина. Жрец понял его недоумение:
   -- Огник еще ученик. Все мы когда-то с краю сидели и, рта за столом права открыть не имели.
   Вздохнул, ложкой помешивая пищу и вот отодвинул, сложил руки на столе и на гостя воззрился:
   -- Меня двадцать лет назад посвятили. В тот день я стал жрецом и стариком. В тот день я познал не только таинство жизни, но и неотвратимость смерти. В тот день запылали дейтрины и мельберны, и крик стоял среди живых и мертвых. В тот день многие лишились детей, жен и мужей, а еще больше - жизни. С того дня я седой от увиденного.
   У Радиша аппетит попал.
   -- Я... мне жаль.
   -- Ты кушай и поговорим, -- придвинул обратно к себе миску Хелехарн и принялся есть, как ни в чем не бывало, за ним и остальные.
   После Огник собрал мисы и поставил кувшин с молоком.
   Радий покрутил кружку и спросил жреца:
   -- Как мой друг? Надежда есть?
   -- У него грудь пробита и лопатка раздроблена. Вы ему серьезно навредили, таская по лесу. Что-то из ран извлекали?
   -- Ммм... да.
   -- Это? -- выставил, словно из воздуха материализовал знакомый чипсет неизвестного назначения и производства.
   -- Откуда у вас? -- и смолк, сообразив - Лала в его одежде нашла, наверняка все карманы перед стиркой прошарила. -- Вернете?
   -- Сроду чужого не брал, -- обиженно сверкнул глазами жрец. -- Одежа уже у тебя в комнатке, и это забери, -- передал чип.
   -- Спасибо. Так как мой друг - прогнозы? Можно, что-то сделать?
   Жрец кивнул, губы пожевал, и резюмировал:
   -- Сабибор будет жить.
   Положил руки на стол, накрыв ладонью ладонь и уставился пытливо на гостя:
   -- Зачем столько шума наделали?
   -- Так получилось, -- ответил немного винясь, хотя вины не чувствовал.
   -- Стражи ваши где? Светлые без стражей, что небо без звезд - негоже. И вам заботы и им бесчестие.
   Радиш голову склонил, исподлобья перед собой глядя - что скажешь? Нет ответа. И отпрянул, увидев дымку, а из нее двое образовались: Лань и Харн.
   -- Мертвы? -- не поверил в первый миг и сник: Господи!
   "Шах, Малик?" -- спросил, дрогнув, боясь что те сейчас рядом проявятся. Но Лань улыбнулась: "пустое - живы".
   И исчезли. Радий дух перевел и сообщил жрецу не без труда:
   -- Двое погибли. Страж Сабибора и мой. А Шаха - жив.
   -- Шаха?
   -- Нуу, тоже светлый, имя замысловатое.
   -- Знак-то какой? -- снисходительно спросила Лала. Радиш плечами повел - а бес его знает, какой - татуированный!
   -- Ясно, -- усмехнулась. -- И где он, еще один светлый?
   Мужчина и без того под взглядами хозяев "дома" себя неуютно чувствовал - то ли олигофреном, то ли трусом, то ли предателем, а от насмешек и снисходительности девушки его уже мутило. Ответь ей сейчас правду - вовсе заклюет.
   -- Зачем вам?
   -- Да не нам - тебе. Может и он в беде.
   Радий голову склонил до столешницы и нехотя признался:
   -- Может.
   Поймал неприязненный взгляд Лалы и процедил парируя:
   -- Так было нужно - нам остаться, а ему уйти. Иначе все бы легли.
   -- А жить-то, как с этим будешь? -- спросила спокойно и демонстративно вышла из комнаты.
   Радий мысленно выматерился.
   -- Не серчай на нее, светлый. Она со мной давно и так же опалена, как и все мы. У нее на глазах всю семью убили, а ее страж спас. В лес отнес и берег, да сам не сдюжил - от ран сгорел. Она помнит то хорошее, что было, помнит как я и многие, многие из нас, и чтит старые законы и правила.
   -- Чей род? -- покосился на Хелехарна мужчина. Тот покрутил кружку и вздохнул:
   -- Последняя веточка Самхарта. Светлая. В былые времена уже бы мужней была, с родом любым бы породнилась, не оскверняя. Мать у нее изначальная, а вот отец - детт и тоже из очень дальней побочной ветви Самхартов. Потому право при ней и в силе. Но достойных нет. А разбавлять кровь она не хочет - хочет вернуть право изначальных своим детям.
   -- Вы сватаете, что ли? -- немного растерялся Радиш. Жрец опешил, с минуту таращился на гостя, и казалось, задохнулся от возмущения.
   -- "Вы", "сватаете"?
   -- Что-то не так сказал?
   -- Вы? Вы - как печать гнева светлых, черта, за которую отправляют обесчестивших себя проступками! Сватать... Да как же? Светлую?! Жрец?!
   И надулся, словно шар-рыбу проглотил.
   Радиш сбежал бы, так неудобно стало.
   -- Я не знал. Извините... Извини. Будем на ты.
   Хелехарн сдулся, но слов не нашел. Вышел, а Радий остался сидеть, как оплеванный.
   -- Потерялся парень, -- протянул Самер сочувственно, притулившись возле своего ложа. Прохор встал рядом, скопировав позу и согласно кивнул, заметив совсем другое:
   -- А девушка-то ничего себе такая.
   Самер фыркнул, взгляд устремился за пределы землянки и мужчина оказался возле ручья, где Лала с Огником набирали в тубы воды. Девушка вновь была в маске, широченной рубахе и обтягивающих брючках. Ножки ладные, это Самара сразу оценил, склонился в ворот заглядывая на грудь - шикарная.
   -- И все другому достанется, -- шепнул ему в ухо Прохор. Мужчина дернулся:
   -- Да едрить твою! Покой -то от тебя будет?!
   -- Все, все, молчу, -- ладони выставил, и только Самара успокоился и вновь к девушке взором вернулся, добавил. -- Мужчины вокруг в теле: живые да здоровые, и ликом и умом гожие - кто-нибудь ей да приглянется, зацелует да сомнет. А ты что ж, болезный, доля твоя ... титьки взглядом охаживать.
   Самара замер - нет, ну надо же такой язвой быть!
   -- Я умирать не собираюсь!
   -- А выздоравливать?
   Самара застыл, давая себе время справиться с раздражением и решил не обращать внимания на свой закор. Наказание досталось - кому б из врагов задарить!
   Лала набирала воду в продолговатый ковш и переливала в высокий туб, в который ведра два статистических входило. Делала споро, привычно, но тут сумятилась, обернулась.
   Огник бровь выгнул: что не так?
   Девушка огляделась и Самара с ней. Ему смотреть не нужно было - просто знал, где и кто, что и как. И в том направлении, куда Лала вглядывалась, никого не было.
   -- Кроме тебя, -- промежду прочим бросил Прохор и отодвинулся подальше от хозяина, на всякий случай.
   Самер выпрямился и Лала за ним, стояли друг напротив друга и смотрели в глаза, с той лишь разницей, что он ее видел, а она нет.
   -- Чувствует?
   -- Ага. Что что-то не так, -- принялся изучать свои пальцы хранитель.
   -- Право такое?
   -- Не, она же ветвь Самхарта, право у нее памятью играть.
   -- Это как? -- взгляда с девушки не спуская спросил.
   -- Просто. Может заставить вспомнить, может заставить забыть, избирательно помнить, избирательно забывать.
   -- Хрянь какая.
   -- Не скажи.
   Лала маску стянула, будто без нее лучше и видно и слышно - чудилось что-то, а уловить не могла. И глаза такие... живые! Эмоции в них открытые, не фальшивые. И сама - чистотой от нее веет, загадкой, силой и огнем.
   Самара осторожно по щеке пальцем провел - дернулась, в глазах испуг и удивление. Прядку выбившуюся поправил, ушко задел - вздрогнула, закружилась оглядываясь и все силясь то неведомое, что явно здесь, но не кажется, разглядеть, выявить. И словно искра внутри нее зажглась - лицо зарделось, взгляд горячий, решительный.
   Самара по плечам провел - вздрогнула, отпрыгнув. Огник насторожился, с водой возиться бросил:
   -- Что с тобой? -- озаботился оглядываясь.
   -- Не знаю, -- прошептала, губу прикусив.
   Мужчина по губам ей провел и отступил - сумрачно стало: она чувствует, а он нет. Обнять попытался - руки мимо прошли.
   -- Зато не болеешь и вооольный, -- протянул Прохор, кроны деревьев разглядывая.
   -- Не хочу так, -- расстроился Самара.
   -- Тогда геть до тела! А то взял привычку бестелесным шататьси! -- гаркнул хранитель.
   Самара посмотрел на спелые, яркие губы девушки и... вернулся в тело.
   Лала застыла, поглядывая вокруг и обдумывая странные ощущения, и вдруг рванула в дом. Влетела, над раненным склонилась. Мужчина открыл глаза, и словно с девушкой только виделся, без слов притянул ее здоровой рукой к себе и накрыл губы поцелуем.
   Лала среагировать не успела, замерла от неожиданности.
   -- А губы у тебя - мед, -- прошептал и глаза закрыл, сил лишившись.
   Лала осела рядом, потрясенная, обескураженная, пальцы к губам ушли, а на них еще тепло мужчины. И сложилось не догадкой - фактом - это он у ручья был.
   Хелехарн явился, вспугивая ее мысли, у изголовья больного склонился, лоб ладонью накрыл, и бросил девушке, не глядя:
   -- Хорошо, что ты здесь - Огника позови.
   -- Что-то не так? -- встревожилась.
   -- Так - не так, а помощник мне нужен. Зови, Огника, светлая, не мешкай.
   А сама начал шею и грудь раненому ощупывать. Девушка испуганно выпорхнула из схрона, почуяв неладное, и бегом за учеником жреца.
   Самару же, как привязали к ней - следом полетел. Прохор засопел рядом, не скрывая досады и недовольства.
   -- Она одна бродит! Мало ли! -- рявкнул ему мужчина, чтоб не вздумал опять нудеть.
   Радий сидел у холма рядом с "землянкой" и нахмурился, не понимая, что это местные разбегались. Неладно что? С Самарой?
   Попер в дом, но Огник его оттер и перед носом дверь захлопнул.
   -- Не понял?
   -- Не ходи туда, -- настояла Лала, оттолкнув и встала у дверей, собой их закрыв.
   -- Что случилось-то?
   -- С Сабибором нехорошо, Хелехарн поможет. Знает что делать, а ты только помешаешь. Не лезь.
   Радий нахмурился, забеспокоившись. И вовсе позеленел, увидев рядом с девушкой Самару. Тот стоял почти вплотную, склонять над светлой и рассматривая как влюбленный.
   Мужчину оторопь взяла, горечь на душе появилась, страх:
   -- Ты умер? -- прошептал одними губами.
   Самер взгляд вскинул и сам растерялся, сообразив, что друг его видит. Рот открыл, закрыл. Огляделся и головой замотал:
   -- Сдурел? Живой я, -- протянул неуверенно.
   -- Как я, -- с сарказмом кивнул Прохор, сев на пригорок над парой.
   -- Ты меня с ума сведешь! Что происходит?! -- испугалась девушка. Слова Радиша ее встревожили не на шутку, как и поведение что гостя, что близких ей людей - Хелехарна и Огника.
   -- Да, гонит, -- фыркнул Самара, забыв, что она-то его как раз не видит и не слышит.
   -- Угу, он, -- ткнул пальцем в хозяина Прохор, обращаясь к Порвершу.
   Радий отступил: "нет, лейтенант, нет - нас двое всего, понимаешь? Ты не можешь вот так уйти. Не правильно".
   -- Да живой я!
   -- А я король вселенной, -- гордо возвестил Прохор.
   -- Заткнись! -- гаркнули хором Самара и Радиш. И стихли обескураженные:
   -- Ты и этого придурка видишь? -- ткнул в сторону хранителя пальцем мужчина.
   -- А чего нет-то? Мы ж с тобой теперь одинаковые: ты - мертвец, я - мертвец. А жив был бы - ты жив, я хранитель.
   -- Ты мертвый?
   -- Предок я твой! -- рявкнул Прохор. -- Свои ошибки через тебя дали исправить, а ты сс... милый мальчик, сразу двоим напортачил - и мне и себе! Теперь два придурка будем!
   Самара растерялся и головой покачал:
   -- Нет, я так не согласен.
   Радиш переводил взгляд с одного призрака на другой и чувствовал, что запутывается. Лалу же трясло от его пантомимы, слов, и тех предчувствий, что они вызвали.
   Мужчина глянул на девушку и постановил:
   -- Смолкли оба и за мной! Лала, стой здесь!
   И решительно зашагал в сторону за кусты, выискивая место, где их светлая увидеть не сможет.
   Самара сам не понял, зачем за ним пошагал. Правда заметил, что ноги переставляет, но не чувствует ни их, ни шаг, как не ощущает ветра, запаха. Он словно в вакууме, пустом, сером, плоском. Это не нравилось.
   Сел на пригорок напротив Радиша, Прохор у дерева притулился, раздраженный и желчный на своего подопечного.
   -- Теперь внятно - что происходит? -- почти умоляюще попросил Радиш.
   -- Этот придурок умер! -- выставил в сторону Самера руку Прохор.
   -- А ты?
   -- И я! Задолго до его рождения!
   -- Так. С тобой потом, -- решил отодвинуть нарисовавшегося из глубины веков родственничка друга - и без него трудно разобраться. -- Лейтенант?
   -- Я не умер, я просто вышел из тела.
   -- Погулять, -- кивнул Прохор с ехидным оскалом. -- И заблудился!
   -- Надо - вернусь!
   -- Так вернись! -- рявкнул уже Радий. -- Лань мертва, Харн мертв, Шах неизвестно где, и все ради чего? Они тебя вытаскивали! А ты - "погулять"!
   Самара насупился:
   -- Лань?
   И стал почти дымчатым от расстройства и сожаления.
   -- Стоять! -- попытался задержать его перепуганный Прохор, но видя тщетность усилий, заорал уже на Радия. -- Тя кто за язык тянул, дубина?! А то без тя я не знаю, что стражница погибла!
   -- Ты знал? -- Самара тут же проявился и стал четким, но возмущенным. Смотрел на хранителя, как на злейшего врага. -- Знал и молчал? Чтоб я тебя больше не видел, -- процедил в ярости.
   -- А ты меня укуси!
   Самара дал ему в зубы. Рука прошла сквозь тело и ничего - Прохор даже бледнее не стал. Мужчина ударил вновь, еще, еще, молотил ослепнув от злости, вины и обиды, и не видел, что Прохор уже стоит у дерева и, скучая, рассматривает окружающий пейзаж.
   Радий сел на траву и накрыл голову руками. Хранитель пристроился рядом, смотрел, как подопечный вымещает собственное чувство вины и безысходности, отчаянье и тихо сказал:
   -- Я был четвертым сыном. Четвертым. Подумаешь?! По душе мне дочь стража пришлась. А чего бы нет? Я ж не единственный и есть кому по прямой род длить. Пошел против закона, наперекор всему и вся. Не то, что любил - скорее правила вздергивали, тупые. У меня своя жизнь, почему кто-то в нее вмешивается и все учит, учит, нудит, зудит? Я что дебил? Инвалид без рук, ног, головы? Или слепой, глухой? Все ж при мне и жизнь моя, значит сам могу и докажу... Доказал. От рода отринули, Лайя умерла в родах, а дитя семь лет ждали. Страсть улеглась, канула, и я ее даже ненавидеть стал. Какая-то она была... Ей про небо, она про землю. Обязанностей нет - из рода-то убрали. В стражи идти? А почему я? Я изначальный, служить не одному, многим могу. А как? Слушать для мужиков, где курапатка засела? Сплетни из соседнего дома пересказывать?... Она умерла, а я... так и жил, словно не жил. Знал, что братья жен взяли, что дети у них, а так до самой смерти ни одного из родни не видел. Слухами жил - кто да что. Пустая жизнь, ничкемная, и смерть такая же. Встал за грань и только тогда все четко увидел. От нашего рода остался только он, один, -- кивнул на Самера, который уже пришел в себя и перестал бесцельно бить воздух. Стоял напротив хранителя, смотрел с тоской и кулаки сжимал. -- Один из огромного рода. Кто мог представить, что такое возможно? А случилось. А вот та, кого мне прочили - выжила. Ее потомок - Лала Самхарт. Хочешь, расскажу про нее? -- уставился на Сабибора. И не стал ждать ответа:
   -- Ее мать - детта. Шла ветка изначальных, а тут раз и кривизну дала. Нет, отец ее - парень достойный, просто слабый оказался. Такое случается. Когда девушки в пору входят, мало кто может перед ними устоять. Но это не им, а нам испытание. Проступок отца, а исправлять дочери. А как исправить, если изначальных не осталось? Вас же по пальцам рук пересчитать и только у вас право по рождению сильно. Возьмет она светлого или дета - право детям в малом свойстве передастся, а внукам и вовсе крохи достанутся. Так сойдет на нет, что от корней дано. Это все равно, что жемчуг в грязь кинуть... Знаешь, кто у нее страж? Огник. И страж и ученик жреца - вот до чего дошло. И что, как ей? Он со жрецом - она одна. Словит баг и снасильничает - для них это тьфу. Все - не переживет. За себя возьмет - дети какими родятся? Будут видеть не дальше собственного носа, слышать не больше глухого, знать меньше камня, вон. Проступок за проступком цепью потянутся и потянут весь мир в бездну. Не сразу, да, но четко, не сворачивая.
   Самер лицо отер и скривился, на руку уставившись - не чувствует она. Есть, а вроде и нет.
   -- Только это тебе и остается - смотреть. Как мне. А не потянуло бы меня тогда за дурью своей и слабостью, все по другому бы сложилось, и не одна Лала выжила, и не жила бы как волчонок в лесу. У меня же право было безграничное, я мог услышать, что мои братья не услышали, мог меж любым незаметным оказаться, все выведать и раньше срока знать, что и где будет. А я все это закопал. Сам. И в нужный момент меня не было, и право мое не передалось и не послужило. И слушали люди, что им баги говорят, а не чем меж собой делятся. И светлые только что им впаривали принимали, не зная правды. Один Ольрих предупреждал, благодаря ему еще хоть что-то сохранилось. Его заслуга, что вы еще живы, что светлые еще есть в этом мире, и есть, кому лечить, кому наставлять, кому знать, кому покой в души вселять. А если б не один он был, если б все, да вместе, да не выкидывая право, а на благо пользуясь? Ты оглянись, Самер, посмотри вокруг, послушай - нравится? А ведь в твоих силах все изменить. Только если жить будешь.
   Самара мрачнел. Оглянулся и, как ушел сквозь ветки, мимо всех преград и увидел четкие картины - Лала согнувшись от горя возле схрона сидит. Она так и просидит до конца дней, здесь в лесу. Честь предков будет блюсти и все верить и надежду хранить, и помнить Сабибора, как ту возможность, что ей дали, но не случилось. А в один из дней, много, много позже, ее возьмет изгой из багов. И никто не заступится, потому что ватаров тоже почти не останется - их сомнет Эберхайм, пройдет как прошел красную сторону по всей черной стороне. И будут пылать селенья и погибать люди. А на пепелищах поставят кресты и те малыши что выжили, вырастут и будут думать что, отдавая крестам дань уважения кланяются предкам, что теперь с новыми богами. И будет нормой предательство и скотство, стяжательство, убийство, насилие, подлость. Не останется стражей. Кучка светлых еще будет держаться какое-то время далеко за Тоудером, но поляжет. Тех дев, что удавалось сохранить, растащат, те мужчины, что выживут, канут бобылями до конца дней своих верные законам предков, надеющиеся на перемены, помнящие свой долг и тот мир, в котором не было болезней, бед, ненависти и невинных жертв.
   Самаре отчетливо вспомнилась история земной цивилизации. Здесь все было иное, и все же - настолько ли иначе? Все повторяется и все удивительно похоже - одна капля воды похожа на другую, лист на другой лист, и пусть один с зубчиками, а другой прямой - все равно оба листья, и растут, и опадают.
   Его взгляд ушел далеко-далеко, не через лес - через время. Мужчина отчетливо увидел, как горит селенье и бегут люди, которых конные срубают как кочаны капусты. А на меже, чуть в стороне от пламени и кровавой расправы, умирает страж давно канувшего в лету рода. Лежит, зажимая рукой пронзенное горло, из которого бьет кровь, и смотрит в небо, и улыбается, уходя в мир предков спокойно, с чувством исполненного долга, с чувством, что жизнь он прожил не зря. И летят маленькие ножки спасенной им девочки по мху и траве, мелькают меж деревьев. И растут, и вот уже идут по земле. Их хозяйка из девочки превращается в женщину и ведет за собой двух малышей на то место, где давным-давно погибли их родичи и тот, кто дал им право родиться...
   -- Это наш мир, Самер, неважно веришь ты в это или нет. От нас зависит, каким он будет. Уйдешь - так и будешь, как твой закор смотреть да каяться в том, что мог сделать да не сделал. И будешь шататься неприкаянным, покоя не находя. И ничего изменить не сможешь, потому что всего один шаг неправильно сделал. Один! -- потерянно сказал Радиш.
   Самер глянул на него, развернулся и двинулся к своему телу.
   Прохор покосился на Радиша, подмигнул и растаял.
   Шутов потер лицо и улыбнулся, уставившись в небо через кроны: ну хоть что-то он сделал, и пусть с помощью предков, но сделал.
   -- Жив! Жив! -- прилетела к нему девушка, радостная, даже глаза светятся. Мужчина улыбнулся шире: отлично.
   -- Ты не удивлен? -- притихла немного, и спохватилась. -- Ах, да, ты же из рода Првершей. Не видишь ведь Сабибора, нет его на той стороне?
   -- Уже нет, -- успокоил.
  
   Глава 24
  
   Самара с трудом пил зелье Хелехарна. На грудь будто звездолет уронили - не пошевелиться. Мало радости-то в теле больным, а и вне - тоже мрачно. Вот, выбор-то...
   И нахмурился - Лань привиделась: вздернутый носик, коса, глаза лучистые, наивные и доверчивые. Ласковая, смелая, красивая. Ей бы жить - любить, с мужем миловаться, детей ростить, а она полегла. Из-за него, бегемота чужеземного.
   Легкая рука по лбу прошлась - мокрый. Самер неласково глянул на Лалу:
   -- Нормально все, -- буркнул, как "отвали". Девчонка ладная, что и говорить, только ему что? Пусть другого поищет.
   Лала огорчилась:
   -- Обидела чем?
   Самер промолчал, в сторону смотрел.
   Пока думал, что Лань жива, баловался, а как узнал, что нет ее - словно сам убил, себя чувствует.
   "Ну и зря, светлая задорная", -- влез Прохор.
   "А Лань боевая! И кончай сватать!" -- отрезал. Баста с заигрываниями с аборигенками.
   "Тю! А сам-то кто"? -- скривился хранитель: "Тож мне, Махамар Гесшера нашелся".
   "Это еще что за чучело?"
   "Род самых красивых. Их даже убить не могли - рука не поднималась. Глянешь на лик и ..."
   "... в осадок выпадаешь - "о, Боже, какой я лапонька". Сам ты мухомор!" -- скривился. Лала на свой счет приняла, не ведая о неслышной беседе Сабибора с закором. Ушла обиженная и растерянна, не понимая, зачем же изначальный ее надеждой манил, если теперь отталкивает. Не ведала, что можно и просто так флиртовать, что в том мире откуда прибыл лейтенант иная мораль и иные понятия о многих вещах.
  
   Столкновение менталитетов подводило не только Самарина.
   Эрлан огладил Эрику по лицу и спросил:
   -- Выйдешь за меня?
   Формальность, но с ней нужно поторопиться. Сладились уже, а узами не закрепились. Случись дитю Эю и его как родителей приглядеть - долго Эйорике мучиться придется да и ребенок передумать может.
   Он был уверен - скажет "да", и насторожился, увидев, что любимая мало не торопится с ответом - отодвинулась. Только прижималась, только вроде мил ей был, а тут как черту провела.
   -- Эя? -- приподнял за подбородок, в глаза заглядывая и не понимая, что же он плохого сказал, отчего столь странная реакция.
   Девушка и не смотрела на него - вообще ушла. Рубаху натянула, к оконцу прошлась, постояла, к столу двинулась. И замерла спиной к мужчине:
   -- Нет.
   Эрлан подумал, что ослышался - повторил:
   -- Нас помолвят сегодня же, а завтра...
   -- Нет! -- отрезала.
   Мужчина опешил, сердце будто сжали и вырвали. С минуту в себя приходил - вскочил, развернул к себе девушку:
   -- Эйорика...
   -- Нет, я сказала, -- тон категоричный, взгляд жесткий и немного злой, а на дне зрачков тоска гиблым озерком плещется.
   "Как подменили", -- мелькнуло, а отпустить ее не может.
   -- Не понимаю.
   -- И не надо. Не знаю, как у вас, а у нас секс не повод подавать заявления в ЗАГС и бежать за букетом флердоранжа.
   Эрлан потерялся - секс? Секс?!
   И слов нет. Затоптался, нервничая и силясь понять, что происходит - она ли не в себе - он? Брюки подхватил, натянул, даже не заметив, рубаху, и опять к Эрике:
   "Почему?"
   Отвернулась.
   -- Эйорика...
   -- Хватит давить очарованием своего голоса!
   "В этом дело? -- развернул ее к себе: я молчал пока мы не сладились - все по- честному".
   Молчит, в сторону смотрит, и ясно, что голос как повод использовала. Но почему?!
   "Эя, ты все равно моя жена, уже жена", -- щеки ей ладонями накрыл, заставляя посмотреть на себя: "ты сказала, что любишь".
   Эя посерела, оттолкнула и отвернулась:
   -- Уходи, -- процедила. Эрлан в конец потерялся, и уйти не мог, и остаться не смел, и как дурак, оглушенный отказом крутился по комнате то к выходу, то обратно, и все надеялся на что-то.
   -- Уходи! -- вдруг закричала. Лой вздрогнул. Постоял, с тоской ей в спину глядя и, вышел. Ноги вниз по лестнице несли, а душа в комнате с Эйорикой осталась.
   Ведовская уши зажала, зажмурилась, зубы сцепила, чтобы не слышать, как он уходит, не крикнуть вслед "вернись", не видеть пустоту в комнате.
   Черт бы всех побрал и Нейлин в том числе! И природу - мать и себя не полноценную!
   Любовь! Как было хорошо до того, как Эрика узнала, что это такое...
  
   Эрлан, мрачный, как грозовая туча, сел рядом со стражем на ступень, булку отобрал, жевать начал, а вкуса не чувствует. Просто нужно было себя чем-то занять, зацепиться за какую-нибудь мелочь, чтобы не вернуться, не устроить как щенок скулеж - а что, а почему?
   На душе слякоть стояла и больно так, что хоть вой.
   У Лири улыбка с губ сползла, как только он лик светлого заметил. Озаботился, притих, гадая, что ж приключилось.
   -- Со жрецом-то договариваться? -- спросил осторожно. И удостоился такого взгляда, хоть под половицы отползай.
   Эрлан отдал ему недоеденную булку, свои ножны забрал, перевязь закрепил. И все молча, с лицом смертника, взглядом мертвеца.
   Страж наверх посмотрел, на светлого, и ничего разуметь не мог.
   -- Стража для Эйорики нашли? -- спросил мужчина глухо. Лири ресницами хлопнул:
   -- Так, к утру уж здесь был. Кейлиф, племянник Дамгара. Обучен чин по чину.
   "Где он?"
   -- Ну, вон, -- кивнул на выход из дома.
   Эрлан хмуро уставился, куда страж указал - на лавке сидел мужчина их возраста и это Лой не понравилось. Примирил шрам на щеке - значит, обучен, в боях бывал.
   Подошел вплотную. Страж встал не мельтеша, смотрел прямо - тоже хорошо.
   Светлый минут пять пытал его взглядом, физиономию изучал и кивнул в сторону Лири: вопросы, инструкции - к нему. И вышел.
   Стражи переглянулись. Кей к старшему подошел:
   -- Не по нраву?
   -- Нет, не то, -- насупился мужчина. -- Сдается разлад меж молодыми вышел, оттого светлый сам не свой.
   И хлопнул парня по плечу - ладно, разберемся - двинул за своим хозяином.
   Кейлиф проводил его задумчивым взглядом и заглянул вверх, в проем второго этажа: интересно, какая она, последняя изначальная из рода Лайлохов? Небось, характер скверный.
   И одернул сам себя - его дело верно служить и защищать, а не судить.
  
   Эрика одевалась, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Так просто у нее "нет" сказать получилось, а ведь, по сути, душу себе вынула и вместе с ним выгнала. А скажи "да" - что будет? Она ведь бесплодная!
   Ему еще попадутся нормальные бабы, будет свой род длить, пунктик тешить...
   И всхлипнула, завыла сквозь зубы, кувшин с молоком, хлеб - все со стола долой. Мать ее природу, мать, мать!!
  
   На полянке у опушки коней объезжали.
   Эрлан встал за плечом Робергана, смотрел на белую кобылицу, что резво по кругу шла - грива шелковая, вьется по ветру, ноги тонкие, резвые, бока на солнце бликами играют - красавица. Смотрел на нее, а видел Эрику - живость порывов, глаза в которых огонь с водой сходились, день с ночью.
   -- Что-то ты не весел, -- заметил лет, бросив на него взгляд. -- А я за жрецом послал.
   "Зря", -- зубы сжал так, что хрустнули.
   Роберган бровь выгнул, оглядел мужчину с ног до головы и плечами повел - вас, изначальных, и с хмельной головы не разберешь.
   -- Думал, гульнем... Помощь твоя нужна, -- бросил без переходов.
   "Какая"? -- уставился на него Эрлан.
   -- С родичем твоим поговорить, если родич вообще, -- придвинулся ближе, чтобы и птица на дереве не прослышала. -- Мутный он больно, но сдается, может знать, где остальные. Попытать надо - что да кто и откуда. Он - не он, они - не они. Вроде с Лайлох знакомцы, и вроде как из оного теста, а так ли? Те ли?
   Эрлан мрачнел от каждого слова. Вспомнилось, как Эйорику тот плененный обнимал, как они целовались.
   "О чем ты?" -- спросить вслух не мог - зубы свело от мысли, что не тот лишний, а он, что не с ним Эя сладилась - с тем.
   Роберган к уху светлого качнулся:
   -- Не засланные ли? Эберхайм не на такое способен, не мне тебе объяснять. Приветим змей.
   Эрлан глянул поверху сосен: видиться с соперником, что самого себя на ремни резать. Второе, пожалуй, и лучше.
   Но есть резон в словах лета, да и самому определенности хочется.
   Почему же она отказала, почему?!
   -- Что хоть сказала? -- поинтересовался Роберган, видя, что далек мыслями светлый от земных дел.
   -- Что секс не повод для свадьбы, -- бросил глухо.
   -- А секс это?...
   "Постель!" -- бросил, как в зубы дал, и пошел к дому лета. Тот бровь выгнул ему вслед: надо же. Вот зараза - баба.
   А вдуматься - неужто изначальная судьбу веселухи выбрала? Совсем мир сказился.
   Впрочем, быть не может чтобы светлая да ... Это надо чтоб звезды на земь пали, и то не случится. Нееет, не то здесь что-то, не та светлая, чтоб даже думать такое.
   -- Чудны дела твои, Мать Небесная, -- протянул и потопал за Лой.
   Мысли свои при себе оставил, зная, что озвучь и своими же словами подавится, а Эрлан ему заклятым врагом станет, если тут же на месте не убьет. И будет прав.
   -- Я стража нашел, дай время - он узнает, что к чему, а через него и мы, -- бросил светлому. Тот глянул, тоски не утаив - видно не верил. И Роберган заподозрил, что все банальнее - тот щенок, что в подполе сидит.
   Лой мысли лета уловил, остановился, и вдруг прихватил за грудки, без труда от земли отрывая:
   -- Не лезь, -- процедил.
   -- Понял, -- поспешил заверить и вновь на траву встал. А ведь вроде вровень по росту и массе, он даже и выше и помощнее будет...
  
   Шах сидел в углу, в потолок глядел - пусто на душе и желаний ноль, на все ровно. Даже на звук открывающейся двери голову не повернул - похрену кто и зачем пришел.
   Лет табурет поставил, сел напротив светлого:
   -- Поговорим?
   Не шевельнулся.
   Лой с трудом заставил себя пройти, встал у стены напротив, уставился на мужчину. Тот приметил его, очнулся и взгляд изменился - ненависть появилась, жгучая смесь ревности и жажды мести.
   Эрлан же смотрел на Шаха и чувствовал, что сходит с ума, что уже сошел. Вернее - пришел - замкнулся круг, спасибо Майльфольму.
   Шах поднялся, взгляда с Лой не спуская:
   -- Ну, что, невесел смотрю? Не обломилось? А может, по-взрослому все решим, как мужики?
   Роберган вздохнул: ну, рог вам в задницу! Самое время для боев и плясок! Были б людьми - послал бы их... к бабке Веге по навоз. Обеих!
   Но не ему в дела изначальных лезть - отодвинулся на всякий случай и мысленно поставил на Лой. Пришлый-то супротив него - сосунок однолеток. И засомневался - баб-то не разберешь, что им и кто надобен, а уж куда изначальную. Может и пришелся ей этот безволосый щеня.
   Эрлан руки на груди сложил, лицо спокойное, а в глазах боль и кручина.
   -- За что биться будем?
   Шах моргнул, замирая. Тихо в душе стало, и злость улетучилась, а по венам покой и сладость побежали.
   -- За нее, -- выдавил.
   Эрлан молчал, разглядывая его - силен, ладен - вымахал, возмужал. А все такой же норовистый и поперечный. Брат...
   Брат - соперник. Брат, которому должна по праву сговора принадлежать Эйорика Лайлох, но принадлежит Эрлану, которому должна принадлежать Нейлин Лайлох... но та принадлежит миру предков, потому что всего за день до помолвки ее собственный страж взял ее и тем смыл всякую надежду, всякую возможность сладится с молодым Эрланом Лой.
   Один проступок бесчестного стража, а какие последствия...
   Глаза мужчины остекленели. Он пошатнулся и вышел.
   Роберган проводил его удивленным взглядом и нахмурился: а дело -то куда хуже, чем думалось.
  
   Эрлан сел на траву у "темницы" лета, спиной к камням кладки прислонился и глаза закрыл - тошно. И ни выхода, ни входа.
   Как он вчера не заметил родовой знак?
   А что он вообще, кроме Эйорики видит? Ведь, как встретил ее, словно ослеп и оглох, не то что мир - себя потерял.
   Он старший брат и проклят, как и младший закором - любить одну. Но как старший должен беречь младшего и помогать ему. Где выход?
   Необученный ни собой, ни правом не владеющий, не знающий правил и законов, забывший мир и предков своих - положен Эйорике и завяз в ней, как в болоте.
   Допустить, чтоб они сладились? Что он может ей дать? Он же даже не знает ничего о ней! Он о себе-то не знает! Погубит он ее, погубит!
   Но Эрлан ему старший брат, и долг никто не отменял.
   Отдать ее? Ведь право за ним и это так!... Но как жить самому?
   Эрлан ком сглотнул, ворот рубахи рванул, дурея от ситуации. И увидел кружку с молоком перед лицом.
   Лири сидел на корточках перед ним, испить протягивал, видя, что совсем светлому худо. Взгляд у стража мрачный - чует беду с хозяином, его маяту и отчаянье.
   Лой выпил, кусок амина проглотил:
   -- Что, светлый? -- озаботился страж.
   -- Вейнер, -- только и смог сказать, с трудом губы разжав.
   А больше ничего говорить и не надо было. Лири сел, голову ладонью огладил, оскалившись и, вдруг, запустил кружкой в колья ограды.
   -- Поэтому отказала?
   Эрлан затылком о камень в отчаянье ткнулся, чтоб хоть боль отрезвила, чтоб перекрыла боль душевную.
  
   Шах головой помотал, гоня чары, а они будто в кровь проникли.
   -- Без толку, паря, -- бросил Роберган. -- Против Лой и Эберхайм - мальчишка.
   -- Пошли вы всем составом, -- беззлобно посоветовал мужчина - звенело в ушах хрусталем ласково, приятно и сознание оттого как в невесомости плыло. Осел у стены, глаза закрыл - хорошо. Мезидан по вене - фигня...
   Лет понял, что разговора пока не будет - вышел. Глянул на Лой с "благодарностью". А тот не в лучшем состоянии, чем пришлый, хоть и с другого конца - у того блаженство, у этого горе вселенское.
   Мужчина сплюнул с досады. Попер в дом и услышал в спину тихое, словно через силу сказанное:
   -- Он мой брат - Вейнер.
   Роберган застыл: ой, рог да в дышло...
   Развернулся на пятках и встретился с больным взглядом светлого. И поверил сразу.
   Отошел к дому, сел на пень: "дела-а-аа".
  
   Эра ремень затянула на брюках и как ножом в живот дали - скрутило до испарины от боли. Рухнула на колени, затрясло. Ремень ослабила с трудом - дух перевела. Немного и только непонятное эхо дискомфорта осталось бродить по организму.
   Нервы или заболела чем?
   Волосы поправила, встала - качает, перед глазами туман и в ушах звенит. Зажмурилась, глаза открыла - нормально. Только вот слабость...
   Форму потеряла?
   Девушка размяла мышцы, головой повертела и двинулась вниз.
   У лестницы стоял молодой мужчина и путь ей преграждал. Сам загорелый, а глаза голубые и волосы белые. Косы у висков, на щеке шрам. И перевязь через грудь, из-за плеча витая рукоять меча видна.
   Симпатичный, только вот смотрит исподлобья и, не пойми как.
   Ни слева, ни справа не обойти - бугай. Драться да ругаться не в настроении была, потому устало прислонилась плечом к стене и спросила:
   -- Пройти дашь?
   Молчит. Смотрит не мигая и хоть бы бровью повел.
   -- Немой?
   Кейлиф даже губы разжать не мог. Когда его ночью подняли и сообщили что есть изначальная, да вот стража у нее нет и теперь ему ее беречь, как по праву дано - не поверил, потерялся. Слышал краем, что собратья за сказкой ушли, но и секунды не верил, что, то правда. А тут выходило что действительность, и за нее уже троих положили. И не жаль, а вот что изначальная одна осталась - хуже нет. И сдюжит ли, оправдает доверие? ? вздрагивал, собираясь и, боялся что упустить. Шутка ли - изначальную деву беречь! Чьего рода не пытал - понятно, не скажут. Брякни - беды добавь. Прознает, кто и страж уж не понадобиться - без защиты светлая-то. А ведь тонкость немалая по родам, он же только своему обучен.
   В дороге-то в себя пришел и только о себе в сомнениях плавал да гадал чьего рода ему честь и заботу блюсти достанется. Но как увидел да понял, что мало не брехня, что мало изначальная, так еще и Лайлох, подопечная его рода - онемел, оробел.
   -- Ты вроде страж, если не ошибаюсь, так защищай хозяина, а не меня сторожи, -- сказала Эра, надеясь, что дойдет до него, поймет и отойдет. А у мужчины будто ступор - стоит изваянием, пялится.
   От ее голоса у него мурашки по коже прошлись и в ушах далекий звон, нежный и ласковый, как колыбельная матери, и хорошо так стало, что хоть душу нараспашку да под ноги светлой. Интересно, сама-то ведает, что творит?
   И волосами тряхнул, брови свел на переносице. Взгляд изменился - глубоким и пронзительным стал.
   -- Кейлиф меня нарекли, род...
   -- Да мне-то, -- огрызнулась, не слушая - не немой, значит - тупой. И отодвинула с дороги, он только рот открыть успел. Она лишь задела вскользь, а у него по телу волной тепло, в щеку кольнуло, страж и застыл опять. Смотрел, как девушка выходит и очнулся от хлопка двери. Двинулся следом на ватных ногах, уже понимая, что ей не одного стража надо - трех минимум. И не его слабость того требует - ответственность.
   Эрика на крыльцо вышла, глянула на немую пантомиму во дворе в исполнении трех мужчин, и кулаки сжала, ногтями в ладони впиваясь, чтобы устоять, не полететь к Эрлану. А тот сидел у "каземата" ноги вытянув, безвольный и как больной, смотрел на нее не мигая из-под опущенных век.
   Нет, значит - нет, -- напомнила себе и огляделась - туб слева высокий, с водой. Вот в ней и охалануться, всю заразу и мысли об Эрлане смыть!
   Но странное дело - к нему б полетела, а в другую сторону ноги не несли, и все тело словно бунтовало.
   Зубы сцепила, доползла до воды и голову в туб. Холод и влага отрезвили, пила не думая, что за вода, пригодна ли к питью. Ладонью влагу стряхнула, млея - можно жить. И вспомнилось, что вчера в объятьях Эрлана смыло - Шах. Как раз сидит, где Эрлан.
   И уперлась руками в края туба: не пройти мимо - снесет ведь ее!
   И увидела перед глазами кубик амина. Взгляд подняла - тот "немой" на нее смотрит.
   -- Я твой страж, -- сказал тихо.
   Эра через плечо на Эрлана покосилась:
   -- Понятно, позаботился.
   Взяла амин, под язык сунула. Как растаял - легче стало.
   -- У меня был страж - Майльфольм. Теперь его нет. Не заставляй грех на душу брать - иди домой поздорову, -- посоветовала и решилась - пошла к Эрлану. Встала напротив и специально на край ограды уставилась, только чтоб его не видеть:
   -- В этой камере - Шах. Он пришел со мной, он свой. Его надо отпустить.
   Эрлан не шевельнулся - смотрел, не мигая и бледнел. Лири еще надеялся на лучшее, но как увидел, что светлая и не смотрит на Лой, сник, сообразив, что дело хуже некуда. Но может, не ведает она, что творит?
   -- Выпусти Шаха, -- процедила Эя, раздражаясь больше на себя, чем на угнетающее молчание Лой.
   "Он тебе дорог"?
   -- И не смей лезть ко мне в голову, телепат хренов! -- взвилась девушка. Его близость, его голос даже в голове - с ума сводили, мешали мысли, рвали душу и рождали лишь одно желание - быть рядом. И она впервые не могла с собой справиться, не могла противостоять самой себе, а он не помогал, наоборот мешал.
   Эрлан опустил взгляд, услышав ее крик, закрыл глаза, сдерживаясь и, с трудом поднялся. Как во сне открыл дверь, приглашая - вперед. И замер, чтобы не видеть, как Эйорика ринется к Вейнеру, обнимет его.
   Еще бы не знать... не знать...
   А сам невольно вслушивается в ее шаги и умирает с каждым удаляющимся от него звуком. Удаляющемся от него, приближающимся к брату.
   Лири подошел к Кейлифу:
   -- Поговорить надо.
   Страж уже оценил происходящее и еле заметно качнул головой:
   -- Не сейчас.
   И двинулся за светлой.
  
   -- Привет.
   Шах вскинулся:
   -- Ты?
   Эя улыбнулась:
   -- Извини, что вытащить не сразу получилось. Они тут в ГРУ поиграть решили, вот на карантин тебя и прикрутили.
   Мужчина заулыбался, обнял ее, но девушке отчего-то стало неприятно и, она отодвинулась.
   -- Пошли, -- повела за руку, проигнорировав взгляд стража. Впрочем, тот был инертен и просто наблюдал, может не только любопытство, но и доля насмешки в нем была, но Эрика внимание заострять не стала.
   -- Как ты? -- спросила у Шаха.
   -- На удивление, -- хмыкнул - жизнь налаживалась. -- Ран словно не было, состояние бодрое. К подвигам готов.
   И приостановился, увидев Эрлана, подтянул Эю к себе. Она руку скинула не думая, Шах опять - за талию. Скинула - он за руку. Потянулся в упор глядя в затылок Лой, и очнулся от стальной хватки. Уставился на смельчака, а у того взгляд ледяной и жесткий. Не слабак, встал меж Шахом и Эрикой, запястье как капкан сжимает.
   -- Это еще что за бледная поганка?
   -- Это мой страж, -- не сразу поняла Эрика, выглянула из-за плеча мужчины. -- Кей, отпусти его.
   Эрлан закаменел, зажмурился, зубы сжав - оглохнуть бы.
   Роберган увидел, как побелели скулы Эрлана, как он закаменел лицом и глаза пустыми стали, понял - миг и дел натворит. Успел подойти, руку его, что к рукояти меча потянул, перехватить так, чтоб никто не заметил. Сжал, давая время в себя прийти, и нарисовал на лице добродушие:
   -- Извини, светлый, здесь много кто шатается, проверить надо было.
   -- Да у меня вся документация на лбу вроде, -- ничуть не поверил лету Шах, но интерес к Кейлифу у него пропал.
   -- Тогда поговорим? Не здесь.
   Чуть кивнул в сторону дома. Шах покосился на Эрику: идем?
   Ведовская понимала, что разговор нужен, что Шаху нужно подкрепиться, а потом они должны найти Родиона и Максима, что должны идти в Тоудер, что должны выяснить обстановку, еще лучше сложить все данные и наконец, ответить хотя бы себе на вопросы - что они здесь делают, правда ли, что говорят местные, те ли, за кого их считают, и как во всем замешан Стефлер, зачем замешал их... Но к ляду все! Ей было ровно, начхать. Мысли вязли и ничего не хотелось. Тошно, маята и хоть удавись, чтоб в себя прийти.
   И силой заставила себя кивнуть, в дом пойти. Но у крыльца как бес вселился - рванула прочь со двора. Шах за ней качнулся, но Кей придержал:
   -- Не твоего ума дело, светлый, -- бросил, взглядом предостерегая, и пошел за подопечной. Роберган Шаха в дом подтолкнул, не оставляя выбора.
   Эрлан за Эрикой шагнул, минута, и заставил себя повернуть - лицо холодной водой умыл и в дом за остальными двинулся.
  
   Эя пролетела мимо забора и остановилась, вцепилась в крайний кол. Тошно, душно, перед глазами плывет. Согнулась и рухнула бы, но кто-то перехватил через живот, мягко, но крепко, прижал к себе спиной. Дернулась вяло, ударить хотела, но не смогла.
   -- Тихо, светлая, тихо, -- попросил знакомый голос.
   -- Кей?
   -- Я, светлая, я, -- а сам ее в кусты, в сторону, чтобы приметить не успели. Взгляд по округе - никого вроде.
   Эрику затошнило, сложило на руке стража. Тот другой рукой из-за пазухи плоскую шкатулочку достал, на траву и раскрыл. Взгляд скользнул по ряду цветных кубиков и склянок.
   -- Ничего, светлая, я тебя быстро подниму. Отец мой свое дело знал и меня всему обучил, так что не тревожься.
   Взял склянку с синей жидкостью, зубами пробку вынул и силой пару капель девушке влил.
   У Эрики мигом глаза открылись, дурнота прошла. Задохнулась, будто чистого спирта приняла.
   -- Бррр, -- затрясла головой и фляжку с молоком получила. Пила как первый раз, и очухалась.
   Губы вытерла, села.
   -- Не знаю, что у тебя там, но до пят продирает.
   Кейлиф улыбнулся, положил лекарство на место и коробку за пазуху сунул. Сел на колени перед девушкой.
   -- Легче?
   -- Чуть глаза не вынесло, -- фыркнула. -- Чудеса, просто - минуту назад себя раздавленной скумбрией чувствовала, а сейчас - человеком. Что за зелье, эскулап- волшебник?
   -- Секрет рода, -- заулыбался довольный.
   -- Да? -- засмеялась: как же хорошо себя собой чувствовать!
   И взъерошила ему волосы, поцеловала в лоб от души. И пошла обратно в дом.
   Кейлиф же еще минут пять в себя приходил. От ее поцелуя лицо горело и тепло в кости пробиралось - вот и боялся пошевелиться и вспугнуть блаженные ощущения.
   Потрогал щеку, опомнившись - кожа была ровной - рубца, как не бывало.
  
   Глава 25
  
   Салех чинно раскланялся, застыв у дверей.
   Хелехарн про травы забыл, что разбирал вместе с Огником, который их и притащил. Лала чуть сдвинулась, закрывая собой раненного, но Радиша не закроешь - высился над девушкой, разглядывая внезапного гостя. И все ждали дурных новостей или нагоняя. Но вестник лета откашлялся, прочищая горло, и задрав подбородок торжественно и громко произнес:
   -- Милостью Матери Небесной и сыновей ее, сегодня, дети ее изначальные желают соединиться по праву и закону, дабы множить род свой, неся свет миру сему!
   И выдохнул.
   У Огника деревянный пестик для помола трав из руки выпала, сбрякал на стол, скатился и на пол шлепнулась.
   Хелехарн осел на скамью, Лала, не соображая, на край лежанки с раненным, невольно открывая его вестнику.
   И тишина. Салех цветет у дверей, остальные в ступоре на него таращатся.
   Самара и Радий переглянулись - что происходит?
   -- Свадьба наметилась у кого-то? -- качнулся к светлой Радиш.
   -- Пп..Пааа....Помолвка, -- выговорила не сразу и, глянув странно на Сабибора, отошла к жрецу, ладонь ему на плечо положила. Хелехарн погладил ее по руке, успокаивая и, заулыбался.
   -- Последнюю помолвку изначальных, я годков семнадцать тому справлял... Ну, видишь, не кануло, а ты не верила, -- посмотрел на светлую. -- Все будет, все еще будет.
   И засуетился, собираясь.
   -- Так надо же... это... -- растерялся Огник.
   -- Я сам, -- отрезал жрец.
   -- Я с тобой, -- протянул ученик.
   -- Я! -- тут же потребовала Лала.
   -- Нет, нееет, что вы. А кто за недужным приглядит, а кто...
   -- Он! -- ткнула пальцем в сторону Огника. Тот возмутился, даже лицо покраснело. -- Одна не пойдешь, негоже! Я с Хелехарном пойду!
   -- Ты за ними присмотришь! Мало ли, я знахарить не умею! -- и юркнула за занавеску, видно к себе побежала за какой-то надобностью - может красоту навести, может наряд поменять, а может за подарком.
   -- Ладно, ладно, со мной пойдет. Пусть порадуется. А ты тут, Огник, на тебя гости остаются, головой за них ответствуешь, -- забормотал жрец, скидывая в скрутку какие-то вещи, травы. Кряхтя залез под стол, выкопал деревянную шкатулку, почистил рукавом и в кучу.
   -- Это-то зачем? -- поднял флакончик с синей жидкостью страж.
   -- Авось и сгодится, -- отобрал и обратно положил. Парень скривился, но в спину жрецу.
   Из -за занавески Лала появилась - волосы приглажены, у висков по тонкой ленте ввито, рубаха другая - белая, шитая по всей груди, ворот и запястья широкими браслетами бисерного плетения.
   Самара хрюкнул, глядя на нее. Девушка нос задрала, демонстрируя, что видала - перевидала таких "женихов". Помогла жрецу скрутку затянуть и вышла первой.
   Дверь за вестником закрылась и Огник опустился на скамью, волосы взъерошил от затылка до челки: оо!
   -- Цирк, -- фыркнул лейтенант.
   -- Свадьба, что ли у кого? -- поинтересовался Радий.
   -- Помолвка. Шутка ли! Изначальных! -- палец выставил парень.
   -- Большой праздник?
   -- Ага. И раньше большой был, а сейчас того больше.
   -- То есть?
   -- Нет изначальных и свивать некого. А тут... Это же знак! Весть! Это.. Это... О! -- руки развел вширь, потом вверх, пытаясь жестами показать на что слов не хватило. И стих, задумавшись, траву начал теребить, привычно отделяя бутоны и стебли, лепестки и корешки. ? Нет, свадьбу я видел, было. Светлый на ватарке женился. Только Хелехарна и не приглашали, знали, что не пойдет. Против закона это. Нет, ну, понять можно молодых, чего ж, если так случилось. Но изначальные? Это что получается? Оба изначальные? Он и... она? Она?
   Парень сказал и видно самому себе удивился - лицо вытянулось.
   А у Радша само сложилось, только поверить не мог:
   -- Эра?
   -- Эрика?! -- Самара даже приподнялся. -- Сбрендил?!
   Мужчина плечами пожал:
   -- План Самхата.
   -- Брехня Самхата!
   -- Тогда кто? Сам посуди - изначальных девушек нет, давно нет!... Говорят.
   -- Мало ли что говорят, лапшу с ушей стряхни.
   -- Так, так - нет, и слухов даже не было, -- закивал Огник, подтверждая версию Порверша. -- Их же всех сразу положили, в дейтринах, а потом уже по семьям... ну...
   И замер, словно в голову, что пришло из ряда вон:
   -- Что ж теперь будет? -- просипел.
   -- Если Эрика - нихрена не будет, -- бросил Самара. -- Браки с туземцами запрещены.
   -- А с мертвыми не поговорить, -- в упор уставился на него Радиш, намекая, что прошлое вместе с уставом пора б и забыть. То, что невозможно - было вчера, а сегодня возможно и невозможное.
   Самара хмурился, соображая и решил сесть, но если б не друг, не смог. Тот придержал:
   -- Как?
   -- Голова кружится, -- признался. -- Ерунда. Теперь давай по делу: из-за ранения я, похоже, многое пропустил. Планы поменялись?
   -- Вообще-то мы шли в Тоудер, а сейчас думаю - зачем? Шах живой, значит найдется. Эрика... Похоже план Самхата воплощает. Ты окрепнешь, соберемся все и тогда решим, куда и зачем.
   -- Угу. Генералиссимус!
   -- Мы местные, лейтенант. Нравится - не нравится, веришь - не веришь, но отсюда. И здесь беда. А там нас кинули.
   -- Сюда! Вопрос зачем! -- в упор уставился на Радия. -- И я согласен смотаться за ответом хоть в ваш Тоудер, хоть обратно к подземному тоннелю.
   -- Это склеп.
   -- Что? -- не понял мужчина.
   -- Склеп предков. Там все семьи погибших. Один камень - один человек. Закладывается при рождении, задвигается сам после смерти.
   Самара не поверил, его взгляд ушел в сторону Огника. Парень вздохнул и голову свесил:
   -- Точно так - мир предков. Часть до нашествия положена была, а как баги пришли, жрецы, что в живых остались, собрались и дань погибшим отдали. Все рода, все семьи там. Закрыли - мир их канул, так хоть там пусть останется. Место заповедное теперь.
   Самара осторожно обратно лег. В уме не укладывалось услышанное. Ведь если пересчитать кирпичи тоннеля, если помножить на его длину и высоту свода, выходило ...
   -- Это геноцид.
   -- Дошло? Поздравляю, -- сухо бросил Радиш.
  
   Эрлан и Роберган сидели напротив Шаха за столом. Просто два враждующих лагеря, -- подумалось девушке. Села рядом с товарищем.
   Лет на полуслове смолк, Лой отодвинулся и уставился в кружку с молоком, принялся ее усиленно крутить.
   Эра и хотела бы, а не могла взгляда от его пальцев оторвать. И хотелось вернуться во вчерашнюю ночь, когда эти руки ласкали ее.
   Эрлан удивленно и недоверчиво посмотрел на нее, и она улыбнулась, как нашаливший ребенок. Мужчина чуть набок голову склонил: что происходит?
   Шах светил улыбкой, глядя на Эрику, та с той же лучезарностью улыбалась Эрлану.
   Роберган вперился в потолок взглядом, набрался терпения и почти ласково спросил:
   -- Может, пойдешь еще погуляешь, светлая?
   "При тебе эти двое в олухов превращаются - не поговорить".
   -- Не-а, -- улыбнулась еще шире. И понимала что дура дурой, но сдержаться не могла - млела от того что любимый рядом, эйфорию испытывала. -- Но я тихо посижу, -- решила успокоить лета. Тот фыркнул, как стоялый жеребец.
   Девушка потянулась за кувшином молока себе налить и тут же Шах и Эрлан решили ее опередить. Первый глянул на второго и тот отступил нехотя.
   Эра получила кружку от Валеры и поняла, что пить уже не хочет, и настроение почему-то резко ушло в подпол.
   -- Я с Лири посижу, -- бросила, вылезая из-за стола, прихватив молоко. И ушла в угол, к оконцу, села рядом со стражем, прячась за него.
   -- Хорошая мысль, -- услышала бурчание лета и рявканье вслед. -- Так что, где твои-то?!
   Шах поерзал:
   -- Я же говорю, мы у моста багов сдерживали, а Радий остался с Самарой. Что ты меня допрашиваешь? Ты вообще, кто? Меня за кого принимаешь? За парапсихолога- ясновидца, что ли? Мне твоя помощь не нужна - мне нужно чтобы ты отпустил Малика и отдал оружие, я сам своих найду.
   -- Малик не твой страж.
   -- Он со мной.
   -- Нет, уже не с тобой. Его долг своего искать. Тебя нам сдал, убедился что ты в безопасности и ушел как того долг требует - своего светлого искать.
   Эра глаза закрыла, ладонями молоко грея и не замечая того. Разговор мужчин фоном воспринимался и хоть не слышно было Эрлана, она чувствовала его, ждала, что сейчас раздастся его голос и хотела этого больше всего на свете. Ничего иного в ум не шло - он, только он. Как наваждение, паранойя. Он как бочка меда, она как муха утопающая в нем.
   -- Ты молоко-то пей, -- ласково сказал ей Лири. Эра глянула на него, только сейчас вспомнив о страже. Сунула ему кружку и вылетела из дома.
   Со ступеней скатилась, чуть не упав - Кейлиф подхватил. Усадил на пенек возле забора на солнышко.
   -- Плохо тебе опять?
   -- Хуже не бывает, -- призналась.
   -- Болит что?
   -- Душа, -- процедила, ненавидя себя. Уткнулась себе в колени и выпрямилась, уставилась на стража. -- Мает меня, понимаешь? Места найти не могу.
   -- Совсем?
   Эра притихла, понимая, что место она найдет только рядом с Эрланом.
   Но это же невозможно! С чего не начни, куда не пойди, ни глянь - все к одному знаменателю - Эрлан!
   -- Со мной не в порядке, -- головой качнула, зрачки огромные. -- Слушай, друг - чародей, а есть у тебя зелье, чтобы забыть? Не все, а избирательно?
   Кей бровь выгнул, подумал и выдал:
   -- Ну, настоя такого я не знаю. А вот знаю, кто с памяти может, что угодно стереть и что угодно нарисовать. Хочешь - день смоет, хочешь - час, хочешь ...
   -- Человека!
   Кей воззрился на нее как мудрец на недоумка:
   -- Думаешь, поможет? Нет, светлая. Вы друг без друга, как огонь без жара.
   -- С кем? Что за бредняк?! -- прошипела.
   -- Глаза есть, опыт. Ты оттого маешься, что от себя бегаешь, не знаешь много и знать не желаешь...
   -- А ты что знать можешь? Я не от себя - я к себе бегу и все добежать не могу. Я ж сама на себя не похожа да и нет меня! У меня ж и мыслей-то нет! Ничего! Олигофрен какой-то! Я ж ничего за всем этим не вижу, не слышу, не замечаю! Все забыла, кроме него! -- затрясло. Руками замахала в досаде, желая донести до мужчины, хоть каплю того, что чувствует. -- Ненормально это. Я же боец, понимаешь? А даже не помню когда стала бабой, и не просто бабой - тупой и слепой курицей! Это же за гранью, это ... У меня товарищи пропали, а мне ровно, словно не касается! Я про Шаха-то только утром вспомнила! Все мимо, весь мир!
   -- И правильно. Так и должно быть. Только вот тебя здесь быть не должно, -- меланхолично заметил страж.
   Эрика с треском закрыла рот, забыв вообще, о чем говорила.
   -- Поясни? -- попросила через пару минут осторожно, словно он ненормальный.
   Кейлиф улыбнулся светло и загадочно:
   -- А не стану я вмешиваться.
   Девушка от возмущения слов не нашла. Руками всплеснула и по коленям хлопнула, не сдержав ругательство.
   Тихо стало. Вспышка гнева прошла и наделила девушку усталостью на грани сонливости. Прислонилась головой к плечу стража, тот и замер, боясь шевельнуться:
   -- Я заболела? Местный вирус наделил полным сносом мозгов.
   Кей смешка не сдержал, взгляд теплым стал как солнышко: глупенькая, маленькая.
   -- Говор у тебя непонятный, смешной.
   Эрика вздохнула, засыпая - она нашла покой на плече стража, и больше ничего ей в этот момент не было нужно.
  
   Шах виртуозно молол воду в ступе, говоря много и ни о чем, и выведывал, выведывал, но получал ту же порцию бульона из-под яиц.
   Эрлану надоело.
   -- Хватит, -- бросил тихо, спокойно и, между прочим. Мужчины смолкли, уставились на него, а тот на Шаха. -- А теперь подробно от самого начала, с того момента, как вы здесь появились.
   Мужчина скривился, отрыл рот, закрыл, опять открыл, так и мучился, силясь удержать информацию, и все же право Эрлана смыло все его усилия - слова ринулись потоком.
   Роберган внимательно выслушал подробный доклад светлого и потер подбородок: ничего себе история.
   -- Что думаешь? -- покосился на Лой.
   -- Сабибор и Порверш, и они где-то недалеко, в твоих владениях. Тут и думать нечего.
   Лет опять потер подбородок, прикидывая, где могли засесть светлые.
   -- Сабибор ранен и может умереть. Думай, -- помог ему Лой.
   -- Хелехарн?
   -- Почти уверен.
   -- Ууу, ты! Тьфу! ?-- выдал лет и вышел.
   Эрлан сложил руки на столе и поддался к парню:
   -- Объясню кое-что, чтобы дурное из головы выкинул. Ты находишься на земле ватаров, и они свои, хотя для всех держат нейтралитет. Они сильно рискуют, помогая нам. Роберган глава ватаров, их лет. Он друг. Проявляй к нему уважение.
   Шах смотрел на мужчину и очень хотел схватить за шею и со всего маху да фейсом об стол. Однако лишь представлять и мог.
   "Бесполезно", -- устало заметил Лой.
   Шах шумно вздохнул:
   "Не понял? Ты телепат?"
   "Я - Лой. Эрлан".
   "Иии... о чем мне это должно говорить"?
   Светлый отвел взгляд: значит, Вейнер не помнит своих корней, и его не помнит. Не знает, кто они друг другу.
   Оставить все так и считать, что руки развязаны? Просто. Легко. И подло.
   "Еще месяц назад я думал, что буду очень рад, если вдруг доведется встретить тебя. А сегодня..."
   Эрлан покрутил кружку, словно выискивал затерявшиеся в молоке слова, и, отодвинув питье, стремительно покинул комнату.
   И первое что увидел, выйдя на крыльцо - безмятежно спящую на плече стража Эйорику. А тот кусал травинку и считал облака, блаженный, как и она.
   Мужчина подошел тихо, склонился, желая взять на руки и отнести наверх, в постель, но страж еле заметно качнул головой: не надо, светлый.
   "Ей неудобно", -- посмотрел ему в глаза.
   "Сон вспугнешь", -- парировал Кей и, как ни хотел Эрлан поперечить, не стал, принимая правоту стража.
   Однако Эя будто почуяла что во сне - глаза приоткрыла и заметила Лой, и потянулась к нему в дреме бездумно, путая сон с явью, явь со сном. Обвила руками шею, губами потянулась. Эрлан потерялся - совсем недавно она резко и четко сказала, что он ей не мил, а сейчас показывает обратное.
   Но уже обнимал, уже парил от ее тепла чистоты и нежности. Прижал к себе, как ребенка, на руки поднял. Эя упиваясь целовала его и гладила, не чувствуя что куда-то несет ее, не видя никого вокруг.
   Шах позеленел, увидев в дверях ненавистного изначального с Эрикой на руках, и готов был убить, видя как та без ума ластится к нему. Но только и успел вскочить. Эрл, проходя мимо тихо бросил ему:
   -- Сел и замер.
   И спеша поднялся по лестнице. Шаху же осталось лишь сидеть и от ревности с ума сходить.
   Эрл осторожно уложил Эю и дал стянуть с себя рубашку. Пальцы девушки как бабочки прошлись по груди, губы исследовали кожу, пробуя на вкус и, словно пили нектар. У мужчины голова кругом шла. Он ничего не понимал, да и не хотел ни понимать, ни знать. Накрыл ее губы поцелуем и будто впервые ощутил насколько они сладкие. Обнимал, как впервые, как будто только сейчас осознал насколько она хрупкая, гибкая, только сейчас прочувствовал насколько нежная. Ладони плыли по ее телу, наслаждаясь каждым изгибом и каждым ответным движением, вздохом, стремлением к нему. Вскрик как подарок, стон как посвящение, вздох признание.
  
   За столом напротив Шаха сидели стражи. Лири подпирал подбородок рукой и улыбался, слушая стоны и крики влюбленных, как музыку. Кейлиф меланхолично поглощал кашу с хлебом и шумно прихлебывал из кружки воды.
   Шах же смотрел на них ни в силах пошевелиться и сгорал от ярости, сходил с ума от звуков наверху, что не оставляли вариантов для ответа на вопрос - чем же там занимается пара.
   Ему было тошно и больно. Он ненавидел этих двух кретинов, что сидели перед ним, и тех, что были в спальне. И не знал, кого ненавидит больше - светлого или Ведовскую, и не знал кого убьет первым, как только чары спадут.
   Все-таки - его. Что с бабы взять? Шлюха. Кошка. Кто погладил тому и дала. Сука. А ломалась-то! Понятно - кто он и кто этот? С аборигеном-то экзотичнее, а с бойцами-то наверняка с академии еще практиковалась, по койкам прыгала.
   Сучка. Банальная проститутка!
   А вид создавала, что правильная такая, чистая. И он - лох! Поверил, как пацан, нарисовал себе Афродиту пеннорожденную. А на ней пробу ставить негде!
  
   Эя спала, улыбаясь, как дитя, прекрасная настолько, что смотреть было больно.
   Эрлан осторожно обвел овал ее лица пальцем, любуясь, не в силах оторваться.
   "Что же ты делаешь со мной, голубка? На вершину счастья, то в бездну боли", -- зажмурился, качнув головой, и встал, стараясь не шуметь оделся.
   Дело было - мысли брата его достали.
   Мужчина спустился, не накинув рубашки. Прошел напрямую к Шаху и отправил ударом к стене, рассчитав, чтоб падение вызвало минимум шума. Так и получилось - кроме глухого удара мощей о бревна тишину ничего не нарушило. Пару минут. Но вскоре Шах пришел в себя от неожиданности и взревел, вскочил и ...
   -- Заткнись и сядь, -- приказал Лой, не повысив голоса - помнил, что Эйорика спит.
   Подошел и навис над братом:
   -- А теперь слушай сюда и запоминай: никогда не думай и не говори о женщине плохо. Помни, тебя родила женщина - твоя мать, и еще одна - твоя жена, когда-нибудь появится в твоей жизни и родит тебе детей. Оскорбляя любую женщину, ты, прежде всего оскорбишь их, оскорбляешь свой род, своих пращуров и детей. Себя, рожденного женщиной. Если ты тупой и слепой щенок и не понимаешь очевидного, лучше удавись, иначе рано или поздно тебя удавят. Если еще хоть одна грязная мысль коснется Эйорики, я вколочу оскорбление тебе в глотку вместе с зубами. И буду первым, кто, наконец, научит тебя отвечать за свои мысли и поступки.
   Шах молчал, но смотрел недобро. В глазах не было ярости, в них плескалось обещание поквитаться и решимость.
   Лой хорошо знал брата и понимал - теперь тот упрется до победного.
   Качнул головой - неисправим. И вышел, бросив ему:
   -- Утрись.
   Лири сдуло за светлым, а Кей с шумом выхлебал воду, утер губы тыльной стороной ладони и сложил руки на столе, воззрившись на новоявленного изначального с насмешкой. И пообещал весело и даже задорно:
   -- А я добавлю.
  
   Эра сквозь сон почувствовала недовольство Эрлана, его возмущение и ярость, а следом, что его нет рядом. И проснулась от глухого стука внизу.
   Оделась и выскочил, думая, что баги напали и Эрлан в беде. Но в комнате стояла тишина, Лой не было, только Кейлиф сидел за столом и ласково улыбался ей.
   Привиделось, послышалось?
   -- Мне показалось, что здесь что-то происходит? -- притормозила у стола. Страж изобразил искреннее недоумение.
   -- Да ерунда, не стоило из кроватки вылезать, -- послышалось из-за спины желчное.
   Девушка обернулась и увидела сидящего в углу Шаха с разбитой губой и наливающимся бланшем под глазом, причем кровоподтек был во всю левую сторону лица.
   -- Фьють, -- присвистнула, изумляясь. -- Ты не на подкрылок лиссера напоролся?
   -- Не-е, -- ощерился. -- Твой е... росписью по лицу прикололся.
   -- Кто? -- напряглась девушка, глаз прищурила, предостерегая: за словами следи.
   -- Кто трахает! Как оно с аборигенчиком-то, сладко? Нуу, драл душевно, на пять баллов из пяти, судя по твоим заливистым "мяу"!
   Кей поднялся медленно и назидательно, давая понять, что сейчас будет второй раунд, на этот раз до упора. Но Эра жестом попросила - не нужно. Присела рядом с Шахом и ладонью накрыла его изувеченную щеку. Его оскорбления были нарочитыми и задели мимоходом, она и обидеться не успела, как сообразила что ему банально больно и обидно, вот и срывается.
   Шах дернулся от ее прикосновения сильней, чем от удара Лой, хотел оттолкнуть, но только ладонью запястье накрыл - притих. Смотрел в ее глаза, чувствовал прохладу и нежность ее ладони и уже не понимал, как мог ее обругать.
   -- Ты с ума сводишь, -- прошептал. И обнял, желая прижать к себе и не смея. -- Зачем он тебе, Эрика? Что происходит?
   Девушка с минуту смотрела на друга и призналась:
   -- Не знаю.
   -- Отмаз, -- качнул головой. -- Ты же не дура, с головой дружишь. И не шлюха, чтобы...
   -- Да не знаю я! Не знаю! -- оттолкнула его. И села рядом видя, что он отвернулся, обидевшись, замкнулся. По руке примирительно погладила. -- Я, правда, не знаю, что происходит. Как заколдованная, как не я. Все бы отдала, чтобы понять, себя себе вернуть. Но не знаю как.
   Шах покосился на нее, усмехнулся: не верю, вешай-ка ты лапшу местным лохам.
   Но Эра не видела - смотрела перед собой заморожено и с тоской прошептала:
   -- Я не принадлежу себе и не знаю, как это получилось.
   Валерий вспомнил о том, что сам становится безвольным под чарами голоса Лой и уставился на девушку пытливо - не это ли причина? Да этот долбанный извращенец просто подчинил ее себе. Если уж он, здоровый мужик с крепкой психикой и здравым рассудком, перед гребанным светлым, как шавка дрессированная, то что говорить о девушке?
   Эрика задумчиво посмотрела перед собой и словно только сейчас осознала свое состояние:
   -- В меня будто что-то вселилось и постепенно заполняет, вытесняя меня. Снизу вверх ползет, ползет, шириться, поглощает всю без остатка. Там, дома, я лежала овощем, но это была я, а здесь... я хожу, я говорю, я ему, сплю, думаю... но это не я. Внутри меня словно война - сейчас победила я и могу что-то сложить, но миг и победу одерживает что-то или кто другой и меня нет, я уже не могу ни здраво рассуждать, ни просто нормально соображать. Веришь, меня крутит, мает, мутит, то в жар, то в холод кидает, сознания ноль, зрение - минус пятьдесят и словно лихорадку подхватила, холерой заболела, все заразы разом подселились.
   Девушка посмотрела в глаза мужчине, и он отчетливо увидел в них страх и растерянность.
   И не мог ей не поверить, не мог не поклясться себе помочь, не мог оттолкнуть. Ее слова проникли в душу и царапали как наждаком по стеклу.
   -- Прости, -- просипел, сглатывая ком в горле. -- Я не имел права даже думать о тебе плохо. Ты просто попала в беду.
  
   Глава 26
  
   Кейлиф невольно слушал светлую и чувствовал, как холод в нутро пробирается, скрючивает и тело и душу. Страх, какой, страаах!
   Страх, что она от незнания натворит.
   Страх, что он не усмотрит.
   Страх, что баги прознают.
   И так разволновался, что сердце разболелось, а голова вспухла от мыслей - как же все обставить и помочь и сохранить. А самого дрожь пробирает - шутка ли!
   И как в западне - что делать надо знает, а не может, потому, как слово за светлой сперва должно быть.
   Аттари бы, аттари! Где взять? Давно о них не слышно. Спрашивать начни - все едино, что встать над ущельем и орать - эхом быстро до Эберхайма докатится. И тогда конец.
   И поговорить -то не с кем, руки светлой связаны, -- потер грудину.
   А если с ней поговорить? Объяснить?
   И решился. В пару шагов рядом оказался, сгреб на руки.
   -- Эй, ты-то чего? -- возмутился Шах.
   -- На воздух ей надо. Проветриться, -- брякнул, что первое в голову пришло. Шаха одно с наглецом примирило, что он страж. Те стражи, с которыми он познакомился, кого в деле видел, создали вполне четкий образ - преданности и защиты. Значит, плохого с Эрой не будет.
   Эя же хотела попросить, чтоб отпустил, но почувствовала, как трясет Кейлифа, ощутила его душевный разлад и не стала со своим лезть, решив, что ему помощь нужна.
   -- Тебе плохо? -- щеку ладонью огладила. У стража губы как спрессовало - не разжать.
   Усадил подопечную на пень возле дома и присел рядом на корточки, подбирая слова. А те разлетелись, ни "а", ни "б" сложить не может. Глянет на нее и робеет, испариной от стыда покрывается. Да, как вообще язык-то повернется?
   -- Ууу! -- вскочил и заходил туда-сюда мимо девушки, смелости набираясь, предложения мысленно составляя, обтекаемые и пристойные.
   Эрика наблюдала за стражем, силясь понять, что его ест и когда он об этом вслух разродится. И не выдержала, рассмеялась.
   -- Ощущение, что тебя от какой-то страаашной тайны распирает.
   Кей глянул на нее оторопело, засопел. Присел перед ней и несмело начал:
   -- Понимаешь...эээ... тыыы...
   -- Яяяя, -- засмеялась, дразня беззлобно.
   Кей сдался, плюхнулся на ягодицы и колени обнял. Смотрит на светлую, как собака, которая все чувствует, понимает, а сказать не может.
   -- Ну и? -- выгнула бровь Эрика.
   -- Ты... Вы с Лой...
   Девушка посерьезнела.
   -- Что мы с Лой?
   -- Нууу... -- обрисовал что-то себе понятное руками по воздуху, губы надул и сдулся. -- Помолвка, свадьба?
   -- Нет, -- отрезала. Настроение мигом испортилось, интерес к тому, что хочет сказать страж, пропал.
   -- Но ты же понимаешь, что вам нужно. Если сладились, то... Ты же... Это же...Не по воду сходить.
   -- И не повод для окольцевания. И я бы очень попросила тебя не лезть, -- бросила сухо и категорично.
   Шах, освободившийся, наконец, от чар Лой, вышел на крыльцо, сумрачно глянул на девушку и стража, сунул руки в карманы брюк, и попер со двора. У него было дело. Счет. И этот счет вырос настолько, что пора было получить по нему с процентами.
   Кейлиф и Эрика проводили его взглядами и опять друг на друга уставились.
   -- Понимаешь, ты женщина, -- осторожно начал свое страж.
   -- Новость. Спасибо, что сообщил.
   -- Если ты сладилась с мужчиной, то могут быть...эээ... последствия.
   -- Не могут, -- губы поджала. -- И моя половая жизнь - моя забота.
   Кей ресницами хлопнул:
   -- Чего?
   -- С кем хочу с тем и сплю! Ясно?!
   Страж выпрямился, медленно и всем видом давая понять, что оскорблен, причем оскорблен тем, что она сама себя оскорбляет. Но по глазам ее уразумел - она ж ничего не понимает, хорохорится от маеты, а не понять, ни принять ее не может.
   Ну, что ж...
   Склонился нос к носу:
   -- Ну, и с кем хочешь?
   -- Не с тобой.
   Кейлиф лицом закаменел, во взгляде лютый холод: это какому изгою в голову придет?
   -- Чем же я заслужил оскорбление? Как в голову-то пришло что страж и светлая... Ты, что городишь-то?
   -- Разве не человек?
   -- Страж! Мы охранять должны, беречь! Да, как в голову пришло?! Как язык повернулся?!
   -- Ну и чего разошелся? Майльфольм тоже страж был. А ничего, с моей сестрой сошелся.
   У Кейлифа слова и мысли кончились - только гнев остался.
   -- Майльфольм? -- прошипел, покачиваясь на носках и поглядывая сверху вниз. -- Майльфольм. Майльфольм!
   И слов нет - заело от возмущения.
   Эрика поняла, что перегнула и сейчас стража просто разорвет от переживаний или он кого-нибудь разорвет. Не готов местный менталитет принять ее менталитет. Впрочем, процесс, похоже, обоюдный. А чтоб не был тупиковым, надо исправлять.
   -- Я как-то не так себя веду? Ты не сопи и глазами не сверкай - объясни.
   -- Объяснить? -- закивал с сарказмом - ярость еще внутри кипела.
   -- Сейчас в ушах забулькает, -- буркнула. -- Успокойся и внятно, по полочкам: мадам, вот тут и там вот так и этак. Сложно?
   Кейлиф покачался с пятки на носок, не спуская давящего, уничтожающего взгляда с девушки, двигая челюстью, словно жевал ее и сейчас выплюнет. И выплюнул:
   -- Есть такие - себя не уважают. Веселухи. Случаются. На той стороне. У багов. Как они появились, так и эти.
   Эра не дослушав поняла о чем он и глаза ладонью закрыла: это что ж вас всех только в одну сторону тянет?
   -- Тааак, ну хватит, -- протянула поднимаясь. Встала, почти в грудь ему упираясь и уставилась упреждающе. -- Я не знаю, что и каким местом вы складываете, приходя к выводам на счет вольных дам. Но хочу заметить, что к ним не отношусь. Я. Обычная. Женщина. И. Вправе. Выбирать. Партнера. И. Решать. Замуж за него идти. Или. Просто любить, -- отчеканила. -- А ты. Меня. Очень Сильно. Обидел.
   -- Светлая, я говорил не про тебя, а про то, что вы с Лой сладились, значит, должно... -- попытался оправдаться, загладить. Он уже ругал себя за то, что полез, но при этом так коряво высказался. Или б уж молчал вовсе или слова верные подобрал.
   Эра не дала - оборвала, голос повысив:
   -- Никто! Никому! Ничего! Не должен! Я не хочу больше ни видеть, ни знать тебя!!
   Кей побледнел отступив.
   -- А на глаза появишься - буду выкать, -- добавила тише, зловеще.
   Кейлиф чувствовал себя раздавленным червем, и даже шевельнутся, не мог - припечатала обещанием. Что делать - понятия не имел. Надо же было так облажаться в первый день! Расстроить и оскорбить, обидеть и испортить настроение - за пять минут! Одного пункта хватит, чтобы век заглаживать.
   А если светлая от переживаний, что натворит себе на беду или вовсе обида, что он нанес, на ее здоровье скажется? И как ему жить-то теперь?
   Эра вылетела со двора. Она решила найти Шаха и уходить к чертям. Она больше не могла выносить ни эти глупые, беспредметные унижения, ни давление, ни нравоучения, ни вообще всю эту местную социальную структуру в принципе.
   В Тоудер, в Ад, Черную Дыру! Куда угодно, но по глухим безлюдным местам и со своими, которым не нужно объяснять, что желтый цвет не является красным, а в небо смотреть не значит по нему лететь. И никто в душу лезть не будет, на составные твои поступки раскладывать и оценку давать по хренпоймикакой шкале!
   К чертям всю Деметру, ватаров и багов, светлых и черных, и право, и их религиозные войны и сказки что она одна из них, и стражей! И Эрлана!
   Эрлана?...
   Эра налетела на кого-то, разметав в стороны и, сама упала.
   -- Мать твою за ногу! -- рыкнула и получила звонкую плюху. Пощечина отрезвила и девушка, зажав щеку, уставилась на драчунью - перед ней на коленях стояла девушка, которую она и сбила, не заметив. Густые волосы, ленты смешные у висков вплетены и вязь от переносицы через лоб к волосам. Еще одна светлая? А говорили что их нет совсем, -- скривилась Эра, чувствуя, как накатывает дурнота и духота.
   Вранье все, вранье!
   Лала испуганно таращилась на незнакомку, только сейчас разглядев родовые знаки и сообразив, что перед ней изначальная. Недоразумение превратилось в кошмар. Услышав обидное в сторону предков Лала просто не могла сдержаться, да и не собиралась, как и разбирать кто себя вести не умеет. Но ей в голову прийти не могло, что это изначальная! Была уверена - дикарь из красных краев забрел - кто ж еще посмеет грязь лить бездумно?
   Но разве она могла подумать, что этот ненормальный - эта, что не просто девушка - изначальная.
   -- Ты что ж творишь, Лала Самхарт? -- тихо протянул обескураженный Хелехарн. Жрец не на шутку испугался и растерялся - еще бы! На его глазах его воспитанница ударила изначальную! Это все едино, что пойти и нагадить в склеп предков.
   А почему изначальная без стража, где он, куда он-то смотрит?
   Жрец покачнулся - ноги еле удерживали. Лала не знала, что в первую очередь делать и кому первому помогать, и чуть не плакала. Хелехарн побелел как его борода и гляди упадет, светлая словно не в себе - взгляд мутный, лицо мокрое, скрючилась на траве, ртом воздух хватая.
   -- Нет, я же не знала... зачем ты... маму...Лайлох, ты что? -- заскулила, перепугавшись что убила невесту, ту самую, что свивать шли, единственную, нечаянную, надежду, по сути. Лала ползала вокруг Эры и, боясь притронуться и, желая всей душой исправить, что натворила, помочь. -- Как же... Я не хотела! Ну, я же не хотела!!
   -- А ну тихо! -- прикрикнул жрец, отодвигая девушку. -- Устроила уже, остановись.
   Лала губу прикусила, чтобы всхлипы сдержать.
   Хелехарн оглядел Эю и, головой покачал - худо - колотит ту, как в припадке, пальцы крючит, пытаясь в траву вцепиться, мокрая, жаркая, глаза пустые, бездонные.
   -- Что ж ты наделала, Лала, ай, что ж ты?!
   Кейлиф подоспел. Как ни боялся угроз светлой, а долг пересилил - за ней пошел, искать. Увидел неладное, и бегом. Подхватил ее, за зельем полез торопясь.
   -- Ты где ж был?! -- чуть не взвыл жрец.
   -- Прости, после, -- выдохнул, а сам все заглушку со склянки убрать не может.
   -- Что ж ты ей арахату-то даешь?! Ослеп часом?! Вельезан, вельезан надо! -- откинул руку стража от склянки с синей жидкостью и резво открыл с бесцветной. Влил на глоток, Эрика задохнулась, закашлялась и вовсе потерялась - слабость дикая накатила.
   -- Не то! -- попытался возразить Кей.
   -- Ты слепой, так я зрячий! Не знаешь - нечего лезть! -- рявкнул жрец и свою скрутку размотал, трясущейся рукой разметал пучки трав, выискивая нужное. Взял сверточек малый, бархатку отряхнул, развернул, полупрозрачные гранулы выказывая, и одну осторожно стражу подал. Тот заставил Эру проглотить. Взбеленилась, вырываясь и, тут же затихла.
   -- Что ж вы творите, что творите! -- ворчал Хелехарн, складывая свои сокровища обратно. -- Уму ж непостижимо! Почему до сих пор не свиты?! Ты кто? Ты страж или шишка еловая?! А ты? Ты куда?! Как ты могла?! -- на Лалу накинулся. Девушка отодвинулась, сжалась, перепуганная насмерть. -- Ты ж ее с черты чуть не выбила! -- постучал по лбу себе костяшками пальцев. -- А если выбила?! Тьфу ж на тебя!
   Кейлиф головой закачал, скалясь от отчаянья, сверкнул недобро глазами на светлую, что по глупости беду накликала.
   А жрец опять на стража налетел:
   -- Какого она здесь средь вас одна шатаетси?! Почему не в стиппе?! Да вы совсем ополоумели, гляжу!
   -- Сама она не хочет! -- рыкнул от безысходности мужчина и жрец как подавился - смолк, глаза вытаращил.
   -- Ну.. ну... -- и слов нет.
   Эрика в себя пришла от шума, отодвинулась от Кейлифа, лицо потерла и встала, не обращая ни на кого внимания. Ее шатало и, страж готов был поймать, если только на ногах не устоит.
   -- В покое меня оставь, -- выдохнула с трудом, и, согнувшись словно живот заболел, за деревья потащилась.
   -- Таааак, -- протянул Хелехарн и кивнул Лале. -- Бегом за ней! И ни на шаг от нее! Исправляй, что натворила.
   Девушка стремглав за изначальной кинулась. Кейлиф за ними качнулся, но жрец остановил - ладонь на грудь положил, придерживая
   -- А ты мне сперва все как есть доложишь.
   -- Что докладывать? Не знает она, не понимает, и не хочет ни знать, ни понимать. Я объяснить пытался, да только обидел. С Лой сладилась, а идти за него не хочет. Я ж страж, я не могу ей сказать всего, язык не ворочается! Аттари бы ей, детта.
   -- Аттари. Детта, -- недовольно повторил жрец и рявкнул, указав ладонью в ту сторону, где скрылись Лала и Эйорика. -- А понадобится теперь, аттари-то?! Уууу! -- кулаком стражу пригрозил и, попер насупленный и злющий в сторону дома лета. Крикнул уже по дороге, приказывая. -- Жениха ко мне!
   Ага, -- кивнул страж, но сам решил, что сначала долг потом просьба, и двинулся за подопечной.
  
   Эрика сама не поняла куда идет, а пришла к ручейку в ложбине. Встала на колени, склонилась и пила, пила. Потом умылась - вода холодная, дурман из головы смывает - уже хорошо. Отошла, спотыкаясь и полулегла у корней, надеясь отдышаться и справиться то ли с болезнью, то ли вовсе с агонией. Мутило, душило, крутило и слабостью давило, так что хоть помирай.
   -- Худо? -- услышала робкое.
   Покосилась - светлая.
   -- Ааа, ты шалая... Уйди, а?
   -- Ты прости, я же ...
   -- Прощаю, уйди только, -- отмахнулась. Не хотелось ей чтобы кто -то видел как ее плющит. И даже фыркнула, сообразив, что, наконец, нашла точное определение своему состоянию - "плющит". Именно. Начиная с мозга.
   -- Плохо? -- спросила сочувственно Лала, несмело присела рядом.
   -- Отлично. Только вздернуться хочется. Ощущение, что ты мне душу вытрясла.
   -- Ааа... что у тебя? Меня Хелехарн воспитывал и страж у меня из его учеников, так что какие-то премудрости ведаю, могу помочь.
   Эра приподнялась на локтях, мутно на девушку уставилась:
   -- Если б знала, без всяких жрецов справилась.
   И стихла, оттого что все мышцы свело, даже ослепла на пару секунд. А в голове одна мысль четко встала - Эрлан. И желание как цель жизнь, решение вопроса быть или не быть. Встала бы и побежала, и сил бы хватило, и по фигу где он.
   Эра к ручью вернулась, опять лицо умыла. Минута и вновь тянет как нимфоманку в одну сторону - к нему.
   -- Это же сдвиг, какой-то! -- бросила своему отражению в водной глади. -- Забыть бы это безумие, -- размечталась.
   Лала услышала и тут же к изначальной шагнула:
   -- Я могу помочь!
   Да что угодно, чтобы свою вину загладить! Тем более мелочь - с памяти что-то стереть. Не вопрос!
   Эра покосилась на нее через плечо: чудачка.
   -- Чем?
   -- Забыть.
   -- Серьезно?
   Девушка кивнула и выглядела вполне убедительно - не разыгрывает.
   -- И как ты это сделаешь?
   -- Ну, я же из Самхартов, -- улыбнулась снисходительно.
   Эрика подошла к ней, оглядела с ног до головы:
   -- Ритуал будешь проводить? Жаб на болоте ловить, потом варить и меня ими кормить?
   -- Зачем? -- удивилась искренне. -- Странная ты изначальная, словно и не наша, -- протянула задумчиво. -- Ты, правда - Лайлох?
   -- Говорят.
   -- Я вас ни разу не видела, но много раз о вас слышала. Люди сожалели, что вас не осталось. Если б были - меньше бы увечных по земле ходило и в склепы от болезней ложилось. Да и ненависть бы по сердцам не гуляла, как лихоманка по селеньям.
   -- Мне жаль, -- плечами пожала. -- Но я лишь недавно узнала, что какая-то там светлая да изначальная. Если честно, до конца так и не верю. Конечно много странностей, которые с научной точки зрения не объяснить, однако тут дело скорей в нехватке моих знаний, -- а сама о Стефлере подумала - вот уж никакая наука не разгадает, что он задумал, послав бойцов в карантинную зону с заведомо провальным заданием.
   -- А если уж совсем честно - мне нужно избавиться от одного очень мешающего мне фактора. Он не дает мне сосредоточиться и сложить, что вообще здесь происходит, и со мной в частности. Так что, поможешь?
   -- Скажи, что хочешь забыть - помогу.
   Лала не сомневалась и это было видно, потому и Эра сомнения откинула:
   -- Хочу забыть Лой и все, что с ним связано.
   Лала невольно отступила, лицо вытянулось. Она думала, отплатит, загладит, а выходило - усугубит.
   -- Он кто тебе?
   -- Никто.
   -- Но как тогда он тебе мешает? Так не бывает.
   -- Бывает, -- и замялась, не зная как объяснить чудачке. Местные видимо как монахи, так что тут надо деликатно, но чтобы понятно. Только дипломат из нее никакой, поэтому и пытаться не стоит. -- Надеюсь, в обморок не упадешь - Эрлан классный любовник и удивительный человек. И он первый. Трудно было не влюбиться. Но это мешает, понимаешь?
   Взгляд Лалы стал жестким:
   -- Нет, -- отрезала.
   -- Что "нет"?
   -- Если вы с ним сладились, значит, вас нужно соединить, иного пути нет.
   --- Есть, поверь. Нам было хорошо, но "бархатный сезон" закончился. Идем дальше каждый своей дорогой.
   -- Нет, -- опять выдала Лала и, судя по взгляду, не понимала Эрику, и где-то даже осуждала и пугалась ее решения. Но Ведовская еще надеялась, поверив, что светлая может помочь.
   -- Мне очень нужно, важно. Нужно найти братьев, один из них ранен, а я ничего не соображаю, ни на что не годна. Эта страсть меня в полную кретинку превращает.
   Довод явно не подействовал - Лала и бровью не повела.
   Ладно, еще аргумент, -- начала раздражаться девушка.
   -- Ты знаешь Эрлана?
   -- Видела раз.
   -- Шикарный мужчина, правда? А теперь посмотри на меня.
   -- Ты красивая и ему ровня...
   -- Я неполноценная, -- призналась, качнувшись к ней и почти ткнувшись носом в нос. -- Привей к трухлявому дереву молодой побег - что будет? Нихрена не будет!
   Лала прищурилась, догадываясь, но до конца не понимая:
   -- То есть?
   -- Я не смогу подарить ему ребенка. Это ясно? Ясно, ясно!
   -- Шутишь? -- заулыбалась Лала. -- Все-таки ты очень странная.
   Эра вконец разозлилась:
   -- Деточка, у меня нет тех органов, которые бы способствовали беременности. Есть такие фаллопиевы трубы и яичники, так вот, если их нет, то и ничего нет!
   Кейлиф, притаившийся за деревом и все это время следящий за девушками и разговором, подавился. С трудом сдержал кашель и головой замотал: это что ж в голове изначальной творится? Это кто же ее воспитывал?
   Лала фыркнула. Села на пригорок и хлопнула себя полбу, с насмешкой поглядывая на изначальную:
   -- Мама моя... В каком же дупле ты все это время скрывалась?
   Эра даже раздражение потеряла от изумления:
   -- Не поняла?
   -- Меня, конечно, тоже детты не воспитывали, -- развела руки и скорчила рожицу, не скрывая ехидства. -- Но кое-то я знаю, и знаю точно - если ты сладилась с мужчиной, то уже обратила на себя внимание души из детской обители, и если она вас выберет, то спрашивать чего у тебя там есть, а чего нет - не станет! -- завершила с ноткой превосходства в голове.
   Эрика же застонала, уставившись на кроны деревьев: это ж какие офигительные знания у нас! Ох, уж это темнота средневековая!
   -- Святой дух, -- резюмировала не без насмешки. -- Отлично.
   Разговор с местной глупышкой становился бесперспективным и, Эра уже ругала себя за откровенность.
   -- Скажи просто - похвасталась о том, что не можешь, вот мне зубы и заговариваешь, -- уловка древняя, но для местных вполне новая, потому подходящая.
   -- Да могу, -- конечно же купилась Лала.
   -- Докажи! Болтать и я умею.
   -- Ну, что тебе стереть? -- повела плечами, вставая. -- Только жениха стирать не буду!
   -- Ладно, -- согласилась легко - Бог с тобой, дурочка. И посчитав в уме, выдала, -- сотри последние три недели моей жизни.
   Вот уж трудная задача! -- фыркнула Лала и уставилась в глаза изначальной, словно вцепилась в зрачки. Миг и Эрика провалилась в черноту.
   Очнулась у ручья - мокро, прохладно, непонятно. В голове гул отдаленный. Волосами тряхнула и огляделась. Лала присев перед ней на корточки насмешливо разглядывала:
   -- Здравствуй? -- хихикнула.
   Эрика хмуро глядя на нее, поднялась и опять огляделась - никого. А эта кто? Был же Майльфольм.
   -- Эээ... Эрика Ведовская, -- подала руку незнакомке со странной татушкой на лице. Девушка рассмеялась:
   -- Лала Самхарт.
   Кейлиф даже позеленел, сообразив, что допустил, и больше не стал скрываться. Вышел из-за сосны, злой как никогда.
   -- А ну сейчас же все вобрат вертай! -- зарычал с места на светлую. Лала отступила и словно приготовилась к нападению и отпору.
   Эрика с недоумением смотрела на симпатичного верзилу с косичками, как у Майльфольма и не могла понять кто этот и где тот.
   Помнилось: лес, они бежали, и... прибежали? Может Майльфольм от этих двоих и драпал? Пригорок, прыжок и...она в сосну головой влетела?
   Брр!
   -- Прошу прощения, -- выставила ладони Кейлифу, встав меж ним и девушкой. -- Вы не видели ...
   И обернулась, услышав шумное: аа! За спиной - Лала отступила рот прикрыв.
   -- Что? Он вас напугал?
   -- Вас?
   Лала запнулась, отходя и шлепнулась на мох.
   -- Аккуратней, девушка, -- подала ей руку Эрика, чтобы помочь встать, но та таращилась на нее в ужасе и отползала.
   Ведовская насторожившись. Покосилась на блондина - тот хуже выглядел, чем его знакомая - лицом гранит, по глазам - смертник.
   Чем-то обидела или задела?
   Эрика осторожно начала пятиться в сторону от пары, успокаивая их жестами:
   -- Все нормально. Прошу прощения.
   -- Верни все, -- прохрипел давясь Кейлиф, глядя на Лалу как на нечто самое жуткое и опасное. -- Хелехарну нажалуюсь! -- привел последний довод.
   -- Не смей на меня кричать!
   -- Да, вы успокойтесь. Я искренне прошу прощения, что помешала вам. Ухожу, уже почти ушла.
   Кейлиф смотрел на Лалу уже не требуя - умоляя. И та смутилась, понимая, что изначальной теперь и вовсе не то сделалось по ее вине. Только исправить не успела - поднялась и пустоту увидела - Эрика сиганула в чащу.
   -- Что ж ты натворила, светлая, -- укорил Кейлиф и ринулся на поиски. Лала не отстала - земли ватаров она знала, как свою ладонь и была уверена, что быстрей найдет изначальную, вернет ей память. Лишь бы та не ушла к крайней полосе, к ущелью.
   Девушке стало страшно за нее и безумно жалко, а еще подумалось, что она похожа на Сабибора и Порверша, будто из одного подсолнуха семечки.
  
  
   Дверь распахнулась резко, не оставляя время на раздумья. Огник только успел вскочить, а Радий схватиться за первое попавшееся - табурет. Он и полетел в первого влетевшего в землянку.
   -- Ээ! Спокойно, светлые, спокойно! -- выставил руку Герад, отбив "снаряд". -- Мы с добром к вам и по добру, с вестью от ваших друзей!
   Самара с трудом приподнялся на локтях, разглядывая местное воинство.
   -- Шапито, -- бросил презрительно и лег обратно.
   -- О чем вы? -- холодно спросил Радий, примечая, что из близлежайшего можно использовать в качестве оружия.
   -- Двое изначальных уже у нас. Если вы хотите с ними встретиться - поехали. Здесь не безопасно.
   Самара опять приподнялся, посмотрел на гостей, потом на друга. Тот решал верить или нет. Герад понял их сомнения и кивнул на Огника.
   -- Он знает, что нам можно верить.
   Тот вздохнул, но согласился:
   -- Это Герад, правая рука лета Робергана. С ними вам, правда, будет безопаснее. Но раненный еще плох, Герад, -- заметил уже ватару.
   -- Поможешь, -- бросил тот, пресекая возражения. И добавил, видя, что светлые не шевелятся. -- Собирайтесь, быстро. По границе баги звереть начали - дозорных снимают. У моста их как пчел набралось, ни сегодня - завтра двинутся - накроют.
   Самара думал минуту и сел:
   -- Помоги, -- бросил Шутову, но его с двух сторон подхватили прибывшие. Радиш успел метнуться за вещами и меч прихватил.
  
   Глава 27
  
   Роберган стоял, опираясь на жердь загона, лошадьми любовался. Эрлан рядом пристроился, копируя позу.
   -- Где был? -- спросил лет и по взгляду понял - ответа не будет.
   "Как по пунктам договора"?
   -- Все готово. К жрецу ребят отправил, те сразу в стипп перевезут.
   И нахмурился:
   -- Сегодня баги на дозорных напали, четверо моих погибли.
   Эрлан кусал соломинку, обдумывая новости.
   -- Эберхайм, сдается, знает про Лайлох.
   Лой кивнул.
   -- Ты понимаешь, что он ее ловить будет? Четверо изначальных ушли - мало, женщина с ними, да еще Лайлох. Плохо дело, скажу тебе. Порежут здесь всех и с Тоудера не помогут. Опять, что двадцать лет назад, начнется.
   "Что предлагаешь?"
   -- Убить ее, -- бросил не медля. У Эрлана глаза вспыхнули от гнева.
   -- Спокойно! Для вида, -- добавил тише лет.
   Лой соломинку выплюнул: "подумаю".
   -- У меня не так много бойцов, пойми светлый.
   "Зато пятеро изначальных".
   Роберган фыркнул, отлип от жерди:
   -- А толк? Братец твой - щеня, тявкать попусту и горазд. С Лайлох не пойми что - цикл у нее, глаза застит. Важно, слова не скажу, только хлопотно и опасно. Не место ей среди нас.
   "В стипп сегодня уйдет. Со всеми".
   -- Сабибор ранен, Порверш наверняка такой же удалой, как Тшахерт. Дети малые, неученые. Только ты и остаешься.
   "Нельзя границу багам отдать"
   -- Знаю, потому и предупреждаю - нехорошо, ой, нехорошо все складывается. Считай на стоге сухого сена сидим. Кинь уголек и полыхнет. А с этих изначальных станется, и не уголек - ведро угля.
   "В стипе в ум войдут".
   -- Если баги время дадут.
   И тут случилось, чего никто не ожидал - к мужчинам подлетел Шах, развернул Эрлана к себе за плечо и сходу ударил кулаком в зубы. Светлого откинуло, оглушило. Приподнялся тяжело, головой мотнул, кровь сплюнул, уставился на брата исподлобья.
   -- Рот откроешь - убью, -- предупредил тот и наметился от души пнуть в лицо.
   Шах задолбался искать Лой, но решимость от этого только крепла. Он должен был ответить за свою подлость, заткнуться раз и навсегда. И уж как встретил - ни миндальничать, ни форы давать не стал.
   -- Посмотрим, как ты без своего голоса сможешь баб насиловать, Орфей хренов.
   Эрлан успел уйти от удара, отпрянув в сторону. Вспрыгнул, как дошло, что Вейнер посмел ему сказать и не стал сдерживаться - обманное движение в сторону и удар в скулу и живот. Шах поставил блок и парировал, но удар в ребра пропустил и тут же мотнулся от прилетевшего кулака в нос - кость хрустнула. Боль ослепила на секунду, но этого Эрлану хватило - удар в солнечное сплетение и Шах задохнувшись, осел на колени, головой мотнул.
   -- Считай, оскорбление смыл, -- чуть успокоился Эрлан. Сплюнул кровь, потрогал разбитую губу и шатающийся зуб. Ума б еще Вейнеру...
   -- Оскорбление? -- тяжело уставился на него Шах и поднялся. -- Это же факт. Потому что ты - поддонок. Урод местный. Пользуешься своим даром или как он у вас - право, и пользуешь. Манипулируешь, -- протянул тяжело, с передохами. Ощупал нос и одним резким движением вправил кость, ослепнув от боли на пару секунд. Покачнулся и опять на Эрлана смотрит - уперный. Вот это Лой с братом и примиряло.
   -- Ты же, -- сплюнул сгусток. -- Сам ничего не можешь, только через штучки свои. А убери их и что останется? Да в хрен ты ей не упрешься, выкидыш неандертальца!
   Эрлан специально молчал, смотрел на изувеченную физиономию брата и пытался держать себя в руках. Жаль только, что он-то границы вольностей знал, а Вейнер - нет.
   -- Может это у вас норма - приказал, и легла под тебя девчонка. А у нас это называется насилием, и ты, извращенец, получишь, как наказывают за это у нас. Рассказать как?!!
   Шах вышел из себя и за Эрику и за то, что уступил этому аборигену, оказался слабее и подставился.
   Эрлан замер, понимая, что ничего хорошего не услышит. Ему в принципе хватило уже - еле сдерживался. Роберган напрягся - драка ему не нравилась. Лири только губы кусал от бессилия - права не имел в дела меж братьями вмешиваться.
   -- А ну лег и штаны снял!! -- заорал Шах - мутно в голове было, удар у Эрлана неслабый.
   Лой глаз прищурил и ... вытащил меч - терпение кончилось.
  
   Эрика услышала крик. Голос Шаха не узнать было трудно, а не понять, что он в какую-то заворушку вписался, тем более. Девушка бегом двинулась на звук и вскоре смогла разглядеть из-за ветвей кустарника дислокацию на поляне - двое в стороне: крепкие, но меч только у одного и судя по косицам у висков, он страж. Еще двое - Шах и незнакомец, чем-то неуловимо напоминающий Валерку. А тот с голым торсом и разрисованной в хлам физиономией, орет, что на ум взбредет, явно не в себе, и готов броситься к оппоненту, словно не видя, что тот с мечем. Взмах - и положит не сумятясь. Сила фоном от аборигена исходила, и к гадалке не ходи - Шах хоть и комплекцией не чета, а все едино - пацан.
   И чего его взвело? Белены объелся местной? Как он вообще здесь оказался? Ему другое направление задано.
   -- Штаны снял, лег и отжался, сука!! -- донеслось до Эрики. Бровь выгнула - точно Шах дурных грибочков откушал.
   И что делать, как этого любителя местной фауны вытаскивать? Положит его сейчас оскорбленный туземец и, в общем, прав будет. Впрочем, стоит тот и не дергается, значит, еще сам не понимает, что происходит и оскорбления до него не доходят.
   Значит, есть шанс. Стоит рискнуть, вытащить Шаха, лишь бы тот смог сообразить, что делать.
   Эрика максимально подобралась к мужчинам и встала, пошла напрямую, надеясь, что если заметят - у Шаха будет шанс под шумок уйти, а там и она завернуть успеет. А нет - разоружит местного.
   Подошла с левого плеча, дистанцию сохраняя, кашлянула. Эрлан обернулся - Эя нырнула вправо, ударила по руке снизу вверх, а другой рукой рукоять перехватила и вниз увела, резко отодвинулась, крутанув оказавшийся в ее руке меч и, демонстративно опустила лезвием вниз.
   -- Спокойно, все хорошо, -- запела ласково, успокаивая и давая Шаху время сориентироваться и ретироваться пока его оппонент пялится на нее, как на явление Богородицы.
   Но тот - олух - вместо того чтобы уходить, заорал ей убираться.
   -- Это наше с ним дело! Уходи!
   Эрика нарисовала улыбку на лице, сугубо для красавца из местных и, не поворачиваясь к нему спиной, дошла до Шаха.
   -- Ты очумел здесь, что ли? Мать твою, сутки не виделись, а тебя как подменили! У тебя задание переправу найти, а не с кем-нибудь из местных подраться, -- процедила ему, продолжая мило скалиться мужчине напротив. Тот стоял не шевелясь, не выказывая агрессии, только смотрел очень странно.
   Валера тоже от ее слов притих. Сплюнул набравшуюся в рот кровь, уставился на Ведовскую:
   -- Какая переправа, Эра?
   -- Эя, где Кейлиф? -- спросил оппонент Шаха, причем голос был нежным и мелодичным. У девушки от него улыбка застыла и появилось дикое желание угодить ответом. Да только ответа не знала, как и что такое Кейлиф или кто.
   Валерия же незнакомец вздернул - ринулся тот на него:
   -- Не смей говорить с ней! Заткнись, я сказал, заткнись! -- выругался грязно, идя на мужчину, как на штурм и встал нос к носу. Взглядом давил, цедя. -- Имей понятия, если ты мужик. Своих баб в марионеток и шлюх превращай и трахай до упора, а Эру не смей.
   "Нравится"?
   -- Не твое дело. Что у нас будет - будет по-честному, а не из-за того, то я скажу. А с тобой наоборот - говоришь, поэтому делает. Самому не впадлу?
   Эя руку на плечо товарища положила, останавливая, процедила:
   -- Чего ты к нему привязался. Давай ходу, Шах.
   Мужчины дружно уставились на нее.
   "Какого "ходу", Эя"?
   Эрика моргнула, понимая, что ненормальная здесь кажется она, а не ее товарищ.
   -- Я что-то пропустила? -- не спуская взгляда с незнакомца, спросила у Шаха. Тот молчал, смотрел на нее все более беспокоясь и забывая об остальном. Она не ведая того прижималась к нему, а смотрела во все глаза на Эрлана.
   -- Ваше, -- подала ему вдруг меч лезвием вниз. -- Извините, мой друг контуженный, страдает приступами буйности.
   И потянула того к лесу силой. Эрлан даже повернуться не смог, стоял как истукан, и вот воткнул меч в землю, шагнул к изгороди, и уперся в нее руками: "аааа!!!!" -- заорал про себя.
   -- Хм, -- бросил Лири, встав за спиной.
   -- Где ее страж?!! -- взвился Лой.
  
   Они пробежали до ручья, Эра в уверенности, что избегают неприятностей, а Шах в замешательстве от ее поведения. Остановились у воды.
   -- Ты с какой цепи сорвался? -- спросила, переводя дух и глядя на товарища в упор.
   -- Ты головой не ударялась? -- протянул мужчина, не понимая, что происходит.
   -- Нет. А ты?
   -- Его жалко стало? -- выпрямился и кивнул в ту сторону, откуда прибежали.
   -- С чего? -- удивилась. -- Это тебя жалеть впору - разрисовали тебя неслабо, -- оглядела рассеченную губу, бровь и припухший нос. Странно, но первый раз увидев физиономию собрата, ей показалось, что разноцветье увечий красовалось от и до. Потрогала горбинку. -- Когда сломать успел?
   Шах дрогнул, почувствовав, что может дышать носом - заложенность улетучилась вместе с болью, как по волшебству. Да и ребра не болят, хотя вломил ему Лой, как кувалдой.
   Эра укоризненно головой качнула - нафига было в бои без правил с местными впутываться? Заняться нечем? Ох, и компашка подобралась, круче Стефлер для завала задания собрать, конечно, не мог.
   -- Ты лечишь, -- просипел Шахов, сообразив, что к чему. Сел на траву, травинку сорвал и в рот сунул. -- Ногу, спину... я был ранен, но даже шрама не осталось. И сейчас - Лой хорошо поработал, удар у него будь здоров, а последствия почти нулевые.
   -- Бредишь?
   Шах глаз на нее прищурил, словно только сейчас воочию и разглядел:
   -- Все-таки они правы. Эх, Эра, была б ты с нами, когда мы лейтенанта нашли...Одно понять не могу - почему на меня Эрлан не реагирует?
   -- И друга завести успел? -- улыбнулась. -- Быстрый ты. Вот так отпусти мальчика погулять.
   -- Эрлан Лой, -- с нажимом повторил незнакомое девушке имя, ожидая реакции. -- Ты что, не поняла о ком я?
   -- Должна? Я за сутки большими связями среди населения обрасти не успела, извини.
   -- Ты бы могла использовать меч против него?
   -- А, так Эрлан тот симпатичный мужчина, которому ты решил моральные устои подправить, а он не понял и подправил твои. Физиономические данные.
   Она смеялась, и Шах не понимал почему. Хмурился, соображая что с ней и не мог понять.
   -- Так смогла бы?
   Эра как перед собой вновь увидела удивительные глаза того мужчины, лицо мужественное, властное и все же будто маска, под которой прячется совсем иное - нежное, доверчивое, трепетное, благородное.
   -- Эрлан, -- протянула, смакуя имя. Нравилось, и сам очень понравился.
   Шах затосковал, приметив мечтательное выражение лица. Он четко помнил, что Лой слова при Эрике не произнес, значит, не от чар ее ведет.
   -- Он тебе нравится.
   -- Он? Симпатяшка, -- согласилась. -- Но ты тоже ничего, --- огладила его по ежику волос. И замерла - на какой-то миг показалось, что это длинные волосы Эрлана, их шелк проходит меж пальцев и губы мужчины касаются ее руки, целуют пальчики, ладонь, запястье...
   Эра лицо потерла: ерунда какая-то.
   -- Что? -- озаботился Шах.
   -- Да наслушаешься тебя, всякое мерещиться начинает. Так что делать будем, брат Шах, -- села, руки на колени положила. -- Какие данные, соображения? Я тут с одним встретилась, тоже местный. Рассказал про город Богов. Сдается там можно поискать переправу. Надо вернуться на базу, забрать остальных. Часики-то тикают, Валера, на фестивали времени нет.
   -- Ты о чем, девочка? -- забеспокоился не на шутку мужчина, подтянул ее к себе, в глаза заглядывая - зрачки вроде бы одинаковые, значит сотряса мозгов быть не должно.
   -- Получил данные, что вирус влияет на радужку или сетчатку?
   -- Какой вирус, Эрика?
   -- Тебе так сильно по голове дали, что забыл о данных с порта Тихорецкой? -- теперь и девушка его здоровьем озаботилась. -- Это же вчера было, очнись!
   -- Эрика, -- накрыл ладонями ее щеки. -- Мы прибыли сюда больше трех недель назад. Твоему "вчера" больше двадцати дней, а вирус так далеко, что давно уже не правда. Как ты могла забыть? Что с тобой?
   Девушка не верила, но не могла понять, зачем Шаху ее дезинформировать - прикалывается или свою игру ведет? Почему нет? Почему Стефлеру не дать каждому и личное задание, без огласки для других членов группы.
   Валерию не понравился ее взгляд, и что ничего не помнит тоже, но разбираться здесь, в лесу, когда могут появиться баги, было глупо, и он решил любым способом отвести ее обратно к ватарам, а там уже подробно расспросить, осмотреть, чтобы понять что с ней произошло и насколько опасно.
   -- Ты что-нибудь пила?
   -- Воду.
   -- Ааа. Угу. Теперь пойдем, поедим.
   -- Куда?
   -- Я знаю, куда, -- встал и потянул за руку.
   -- Обратно, права? Подожди, ты там только что куралесил...
   Шах без слов потянул ее на себя и подхватил на руки.
   -- Ты чего? -- изумилась. А он заулыбался - странное дело, но она была такая легкая, что казалось и сам не идешь, а летишь, и так было приятно, что она рядом, приятно чувствовать ее тепло и видеть очень близко ее лицо.
   -- У меня ноги ходят, -- заверила смеясь.
   -- Я знаю, -- засмеялся в ответ.
   И не сдержался, закружился. И оба закричали "аааа" словно летели, и смеялись.
  
   Эрлана, как молния пронзила от счастливого смеха и крика - ее. Обернулся и увидел брата. Он шел через пролесок, нес Эрику на руках и что-то говорил, и оба веселились.
   Лири переносицу почесал и отвернулся, чтобы не видеть. Больно было хозяину - больно и ему.
   -- А вот и Эрлан. Орфей от рода изначальных, -- встал напротив мужчины специально. Не отказал себе в удовольствии посмотреть на реакцию.
   Лой стоял к ним боком и головы не поворачивал, лицо жесткое, взгляд перед собой.
   Эра заставила опустить себя на землю, и, привалившись к Шаху, тихо сказала:
   -- Прошу прощения.
   Ей было очень неудобно, что мужчина вернулся на место драки и опять пытается задеть Эрлана. Она не понимала, зачем и считала, что тому просто делать нечего.
   -- К сожалению, я не знаю причины вашей размолвки, но в любом случае приношу извинения за моего товарища.
   -- Ага, -- издеваясь, кивнул Шах и демонстративно обнял Эрику за плечо.
   Эран повернулся к девушке, хотел что-то сказать, но рот открыл и вспомнил упреки брата. Покосился на стража: объясни ты.
   -- Ваши друзья направляются в стипп и вам нужно выходить. Здесь оставаться опасно.
   Шаху стало не до смеха и тяжб с соперником. Сунул руки в карманы, нахмурился:
   -- Лейтенант ранен.
   -- Знаем. В стиппе все есть.
   "Пора взрослеть. Там это и произойдет", -- посмотрел на брата Эрлан.
   Эра уловила мысль и насторожилась. Она не верила себе и в то же время видела взгляды мужчин и слышала четкий голос.
   Эрлан замер и перевел взгляд на нее:
   "Ты удивлена"? Но изумлен был он, и не просто изумлен - обеспокоен. Выставил руку, предлагая Лири отвести девушку, а сам придержал шагнувшего за ней Шаха.
   -- Что ты с ней сделал?
   -- Я?! Ни-че-го.
   По лицу Лой желваки заходили. Мужчины смотрели друг на друга, как враги.
   -- Если ты что-то с ней сделал...
   -- Ничего! В том и дело! И хватит мне грозить! Тоже мне, родитель, нашелся!
   Эрлан с минуту смотрел на него и бросил:
   -- Брат.
   Шах перестал кривиться, изображая пофигиста - посерьезнел, как-то сразу поверив, но был не в состоянии принять.
   -- Не понимаю.
   -- Это неважно. Не время, -- отвернулся Эрлан. -- Что с Эйорикой, Вейнер?
   -- Как? -- растерялся вконец. Имя ему уже говорили и Эрлан не мог его знать, если только, если... -- Как звали моего отца? -- развернул мужчину к себе.
   -- Аркарн. Ты Вейнер Тшахерт Лой. Твое право от рождения более сильно с мужской линии, поэтому ты Тшахерт, а мое - с материнской, поэтому я - Лой, -- бесцветным голосом поведал Эрлан. -- Из нашей семьи никого не осталось. Как я выжил - не спрашивай. Тебя же украли до резни.
   Эрлан смотрел в одну точку перед собой: в душе царила мертвая тишина.
   Шах встал, почти задевая его плечо своим и точно так же уставился перед собой.
   -- Ты младший?
   -- Старший.
   -- Поэтому мое право не действует на тебя?
   Эрлан кивнул.
   -- Твое право в зачаточном состоянии. Ты не умеешь с ним управляться. В стиппе вас научат опытные детты. Объяснят, помогут.
   Мужчины стояли и молчали. Шаху тяжело далось переварить новость.
   -- Не могу сказать, что рад и не могу сказать, что огорчен.
   -- Я тоже, -- признался Эрлан. -- Хотя всегда жил надеждой, что ты жив. Очень тяжело остаться без семьи в одночасье.
   И пошел в сторону дома Робергана - пора собираться и выезжать.
   Вейнер посмотрел ему в след:
   -- Братья - соперники... А жизнь паскудная штука.
   И нагнал Лой:
   -- Тогда все по-честному с Эрикой, идет?
   -- Эйорика. Она Эйорика Хеймехор Лайох Патма. И ты должен знать, что мы сладились и мое право по рождению тут не причем.
   Вейнер шел рядом, думал над услышанным и сказал:
   -- Она ничего не помнит. Для нее все еще тот день, когда мы вышли в разных направлениях.
   Эрлан остановился, побледнев.
   -- Думаю, она ударилась головой...
   -- Лала Самхарт, -- бросил через паузу мужчина, не сомневаясь, что именно она приложила сюда свое право.
   -- Кто это?
   -- Светлая из ветви отверженных. Ее отец был изначальный из рода Самхартов. Их право лишать памяти и наделять ею. Ее видели в селенье, она пришла со жрецом, своим опекуном.
   -- Нууу... Не стоит ругать. Начнем все сначала, по-честному. На счет Эйорики.
   -- Ты не понимаешь, Вейнер, очень много не понимаешь, -- помрачнел Эрлан.
   -- Так объясни?
   -- Не время.
   -- Хорошо, подожди, -- придержал за плечо. -- Ты сам не хочешь понять ты или твой голос привлекли Эру? Мы все равно сейчас уедем.
   -- Я еду с вами.
   -- Тем более. Пусть она теперь выберет - ты или я.
   -- Это не забава, Вейнер. Все много серьезней чем тебе представляется. Ты думаешь, что предлагаешь честное право выбора? И не понимаешь, что обрекаешь ее на страдание если... если нас уже выбрали.
   -- "Если", "выбрали" - ты можешь нормально объяснить? -- возмутился, вновь преграждая дорогу брату. Эрлан терпеливо ждал, когда тот уйдет с дороги и понял по упрямому взгляду, что так в стипп они попадут лет через двести.
   -- Ты всегда был забиякой и упрямцем.
   -- Речь идет о женщине, которую я люблю, -- признался и сам побледнел от сказанного. Взгляд Эрлана стал больным и тоскливым.
   -- Хорошо, -- согласился через паузу. -- Я не знаю, как создаются семьи и появляются дети там, где ты воспитывался, но здесь, у нас, это очень тонкая и четкая система. Сначала пара проходит ритуал помолвки - их свивают. После, три месяца они живут в родовом стиппе, одни, с ними только стражи. Если за три месяца их не потянет друг к другу, если они не сладятся, помолвка разрывается. Но если сладились, очень быстро устраивают свадьбу, ритуал соединения и отцовства. Наши женщины проводники мира предков, так называемых живых душ. Девушка не выбирает - выбирают через нее, выбирают, зная наперед, зачем и почему, так складывают непрерывную цепь родов, влияющих на ход истории, на все происходящее в этом мире. В мире предков есть детская обитель и в ней те живые души, которые готовы родиться и выполнить свое назначение. Они выбирают отца и мать. Ребенок может выбрать мать в любой момент с той минуты, как ты ее познал. Но войдет в нее только после ритуала признания отцовства, который бесполезен, если не состоялась помолвка. Если ребенок выбрал мать, но по каким-то причинам ритуал отцовства откладывается, женщина будет находиться на черте, как и живая душа. Душа не сможет войти в нее для рождения в теле, но и оставить, выбрав, то же не сможет. Она зависнет меж мирами, как и будущая мать, и последняя будет расплачиваться. Были случаи, когда женщины от этого умирали. Было, когда удавалось вернуть живую душу в обитель, но после ни одна не выбрала ту же женщину, и детей у пары больше не было.
   Она... Ее уже могли выбрать, Вейнер.
   Шах потерялся - бред какой-то... но стройный. А что не бред? Залечить раны одним прикосновением или видеть мертвых, общаться с ними, как с живыми или подчинять своим приказам?
   У Вейнера сердце сжало.
   -- Вот выбор-то, а? -- провел по ежику волос, закрутившись на месте. -- Отдать тебе и... а не отдать. А может я буду отцом? Может меня выберет эта ваша душа?
   Эрлан не смог ответить - да, может. Сил не хватило.
   Только заметил:
   -- Изначальные единственные, что от корней чтили чистоту крови и законы предков, поэтому в нас сильно право и мир предков помогает нам, как мир живых. Остальные не имеют таких прав и возможностей. Эберхайм сделал все, чтобы право сошло на нет и первыми поставил под удар изначальных, и первыми убил девушек. За одну ночь было вырезано семь дейтринов, полных невест.
   Эйорика последняя.
   Вейнер головой покрутил:
   -- Ну, ты умеешь страху нагнать.
   -- Речь не о страхе - об ответственности. Ты думаешь, Эберхайм все приграничье просто так обложил? Он видел Эйорику и знает, что она существует далеко не в мечтах обывателей.
   Бросил и, обойдя брата, пошел к Робергану.
   Вейнер же постоял и поплелся следом, переваривая услышанное. У него возникли вопросы: знал ли обо всем этом Стефлер и зачем послал их сюда. Как он вообще замешан в происходящем, какими фигурами, на какой стороне играет, и не являются ли они этими фигурами?
  
   Первую кого он увидел - Лалу. Девушка сидела на пеньке во дворе, пришибленная и словно сама не своя. Завидев Эрлана, испуганно вскинулась, виновато воззрилась на него.
   Лой хотел пройти, но остановился напротив и сказал, не поворачивая к ней головы:
   -- Ты совершила проступок...
   -- Я не хотела, ударила не подумав. Эйорика сбила нас...
   Эрлан вздрогнул, услышав признание в поступке, о котором не знал. Развернулся к светлой всем корпусом, не веря своим ушам:
   -- Ты ударила изначальную?!
   -- Я не хотела. Она нехорошо помянула мою маму и я сама не поняла, как вышло. Она нас сбила, и я в пылу не заметила ее родовой знак, -- торопясь, чтобы ее выслушали оттораторила Лала.
   -- А если она стоит на черте? -- наклонился к ней мужчина, прошептал зловеще и не скрывал возмущения и упрека. -- Ты понимаешь, что могла выбить ее с черты и лишить будущего последнюю ветку рода? Ты!...
   Эрлан выпрямился, заметив, что перешел на рык. Помолчал и бросил:
   -- А чтобы исправиться, ты видимо решила стереть ей память. "Прекрасный" поступок. Твои пращуры сейчас вне себя от стыда за свою подопечную и я не удивлюсь, если в этой опеке тебе будет отказано.
   И двинулся к крыльцу, но девушка не дала пройти, нагнала и встала поперек:
   -- Прости, пожалуйста, я, правда, виновата. Я исправлю хоть сейчас!
   Лой смотрел на ее искаженное не столько страхом, сколько стыдом личико и понял, что как бы не был серьезен ее проступок, Лала в том не виновата. Она не получила должного воспитания - война не дала этой возможности. Мать ли, отец, прервали линию изначальных и тем убрали свою дочь с первой лини помощи предками. И девушка карабкается сама как может, и не виновата, что видит мало, а соображает поздно. Но она так и не помолвлена, значит, не разменивается, не идет стопами родителей и пытается вернуться. Значит ее предки еще с ней. Да и право в ней сильно неспроста.
   -- Ты едешь с нами, -- постановил.
   -- Куда? -- чуть отступила.
   -- В стипп. Тобой займутся детты.
   Лала склонила голову и не думая противиться. Только много позже почувствовала тоску, что больше не увидит Сабибора.
   Шах подпер забор плечом, глядя на девушку. Он все слышал и лишь запоминал, уже не противясь и не удивляясь. Во всех, сначала непонятных и глупых с его точки зрения, ритуалах, привычках, мировоззрениях, вдруг появилась удивительная стройная и правильная система ценностей, которая была созвучна его самым утопическим стремлениям. И он готов был впитывать эти, пока чужие, но далеко не инородные, устои.
   -- Досталось? -- спросил у девушки, оценив стройную фигурку на три с минусом против пяти с плюсом у Эрики.
   -- Нет, -- гордо вскинула подбородок Лала. Считала знак рода и потеряла заносчивость.
   Шах подошел к ней и шепнул на ухо:
   -- Ты вернешь память Эйорике завтра. Завтра.
   Девушка вскинулась, но тут же послушно кивнула под взглядом мужчины. Тот спокойно прошел в дом.
   Эрлан сидел у окна и внимательно слуша,л что-то втолковывающего ему седого мужчину, хмурился, кидал странные взгляды на Эрику. Девушку развлекал Лири, подливая то и дело молоко. Кейлиф понуро стоял возле лестницы, дальше всех и грел косяк, виновато поглядывая опять же на Эрику. А та делала вид, что расположена к стражу, рада его обществу, но смотрела на Эрлана протяжно, жарко.
   Шах подсел к ней, бесцеремонно налил молока и себе, взял булку.
   -- Когда едем?
   -- Сейчас, -- кивнул Лири. -- Лет за нами зайдет и выезжаем.
   -- Далеко ехать?
   -- Не утомитесь.
   -- Что мы не видели в краях неизвестных? -- качнулась к Вейнеру девушка, а в глазах вопрос: что даст нам поход по местным достопримечательностям?
   -- Меня другой вопрос мучает, -- так же тихо заметил он и бросил взгляд на брата - тот видел, как они шушукаются с Эрой - хорошо.
   -- Тот же, что и меня? -- прищурила глаз девушка. И оба в унисон озвучили его:
   -- Зачем Стефлер послал нас сюда.
   -- Точно, -- выставил палец Шах, белозубо улыбнувшись.
   -- Мне кажется, если мы получим ответ на этот вопрос, на все остальные ответы придут сами.
   -- Не могу не согласиться, -- убрал ей локон за ухо, открывая взору профиль. Эра недоуменно покосилась на него:
   -- Только не вздумай за мной ухаживать.
   -- А что, не нравлюсь?
   Эрика подарила Эрлану долгий взгляд и бросила Шаху:
   -- Мне он нравится.
   Мужчина в лице изменился:
   -- Мне назло? -- спросил нарочито легко.
   Эра помолчала, и, обогнув его, вышла во двор. Шах кружку сжал так, что та треснула.
   Лири откровенно усмехнулся и удостоился колючего взгляда.
   -- Даже не пытайся. Они сладились, паря, и теперь хоть разбейся - без толку, -- хмыкнул страж.
   -- Посмотрим, -- стряхнул с рук молоко мужчина и вышел за Эрикой. Следом протопал Кейлиф.
   Эрлан все видел, но разговор с Хелехарном поселил в душе сильнейшую тревогу и, за ней предложение брата теряло смысл.
   -- Тебе нужно найти аттари и еще трех стражей, -- услышал вывод жреца. Тот вывод, что и сам уже сделал.
   "Легко сказать. В наше время и одного стража найти сложно, а уж аттари ... кто помнит о них"?
   -- Неправ. Право не отобрать, не запугать и не выжечь. Дано - останется с тобой, востребовано или нет. Я точно знаю, что в Тоудере аттари есть.
   -- До Тоудера надо добраться.
   -- Разве ваш путь лежит не туда?
   -- Туда. Но не сейчас.
   Жрец покивал и сказал:
   -- Что ж, на все воля предков. Я мнение сказал, но ты изначальный - тебе видней.
   -- Благодарю.
   В комнату заглянул Роберган и кивнул: на выход.
  
   Глава 28
  
   Лошади ждали за селеньем у небольшого затона.
   Шах, видя, как девушка и Лой переглядываются, перехватил его и бросил:
   -- Чур чары голоса не применять.
   Эрлан словно не услышал, но сев на лошадь, дождался, когда Шах сядет и сказал:
   -- И не приказывать.
   Вейнер открыл рот и закрыл, чувствуя, как растекается по жилам какая-то истома. И понял, что ему уже приказали.
   -- И кто ты после этого?
   -- Твой брат, -- спокойно ответил Эрлан и направил лошадь ближе к кобылице, которая досталась Эйорике.
   -- Хорошо держитесь в седле, -- оценила она - глаза смеялись и подначивали, но в них не было и толики воспоминаний.
   "У нас на вы обращаются только к изгоям", -- напомнил ей. Эра склонила голову:
   -- Спасибо, что просвети..л! Приму к сведению. Можно вопрос?
   "Пожалуйста".
   -- Как у вас получается транслировать мысли?
   -- Элементарно, деточка, -- влез Шах, направив коня, как ледокол на льдину, внедряясь между братом и подругой. -- Его мозг настроен на ультрозвуковые частоты.
   Эрика фыркнула:
   -- Нести бред у тебя получается изумительно, -- и наддала кобылу, устремляясь во главу отряда, пристроилась рядом с Лалой.
   -- По-моему она бегает от тебя, -- не сдержал улыбки Эрлан, а взгляд, устремленный к девушке, так и лучился обожанием.
   Вейнер не нашел, что ответить.
  
   Ехали недолго, часа три, как лес расступился и, взорам путников открылась каменная река, за которой высилась отвесная скала, с поросшей соснами макушкой. Она выступала как айсберг среди льдов, килем врезаясь в ленту валунов.
   Спешились. Воины Робергана придержали коней, лет же даже не слез лошади - оглядел открывшийся простор и скалу, и бросил:
   -- Дальше сами, -- и развернулся в обратный путь.
   Шах постоял у первого валуна, потолкал ногой его покатый бок, проверяя на устойчивость и, покосился на Эрику:
   -- Помогу?
   -- Сама.
   Она смотрела на ровные ряды камней и казалось уже не только видела подобную "дорогу", но и пробиралась по ней, знала насколько простым кажется путь у начала и насколько сложным оказывается уже на дистанции.
   Первыми Лири и Лала пошли, следом вступил на валун Шах.
   -- Держи стабильный ритм дыхания, -- посоветовала ему девушка, вскочив на валун, и качнулась, как акробат на канате. Эрлан придержал за руку. Обычное касанье рук, касанье взглядов, но захотелось продлить и девушка схитрила, закачалась сильней, делая вид, что не может сохранить равновесие. Лой улыбнулся ее уловке и подхватил на руки.
   -- О, а ты еще и галантен, -- оценила, с трудом сдерживаясь, чтобы не залезть ему пятерней в волосы, не огладить затылок и не впиться в губы.
   Улыбка Эрлана стала шире, но смотрел он перед собой на ближний край скалы. И шел как по беговой дорожке. Рядом выбивал степ Кейлиф. Высоко в небе парили две птицы и то ли возмущались, то ли комментировали происходящее внизу, то ли призывали своих, обещая знатный ужин.
   До края скалы к насыпи из мелких камней дошли довольно споро, дальше левее, вдоль стены, а за выступом открылась трещина. Проход узкий, но даже мужчины прошли спокойно и не задели ни стены, ни нависающий над головами потолок.
   Дальше небольшая скальная площадка и опять влево, за край отвесной скалы, в еще одну расщелину, извитую, как ход лабиринта. Местами он сужался настолько, что нужно было идти боком, клонясь под изгибы камней. И вот он перешел в широкий "тоннель" в конце которого был виден свет. Группа вышла к огромной ровной площадке, похожей на селенье, зажатое скалами.
   Справа жался к отвесной стене деревянный дом, древний, но вполне крепкий. Прямо перед ним выложенное из камней широкое жерло со ступенями и круглыми выступами по всему "фасаду". Шах и Эра не преминули заглянуть - вода. Девушка брызнула Валере в лицо и тот в ответ. Вода была прохладной, но не холодной, и прозрачной.
   -- Бассейн.
   -- Мытня, -- поправила Лала, заглядывая в воду через край каменной кладки. -- Глубокая, -- оценила.
   -- Вам дальше, -- кивнул Лири на ряд из трех "чумов" у скалы прямо и еще один деревянный дом в три этажа, словно вбитый в стену.
   На ступенях крыльца сидел Радиш. Завидев своих он поднялся, уставился во все глаза. Шах и Эрика порадовались, прибавили шаг.
   -- Давно здесь? -- хлопнул по плечу Вейнер.
   -- Три, может четыре часа. Эрика, рад видеть.
   -- И я, -- кивнула спокойно. -- Правда пеленговала тебе на другие координаты и ты ни словом не обмолвился, что передислоцировался.
   Радиш удивился, но спросить ничего не успел - Шах отвлек:
   -- Лейтенант как?
   -- Хреново, -- посерьезнел. -- Была клиническая смерть. Жив, но ...
   -- Самарин ранен? -- спросила Эра.
   -- Да, две стрелы принял. Слаб. До переезда еще разговаривал и даже приподнялся, а сейчас без сознания и опять жар начался.
   -- Врача нашли?
   -- С ним Огник... о, и Лала тут, -- заулыбался, приметив Самхарт. Эрика обернулась и увидела, что та стоит напротив и улыбается, радостная неизвестно по какому поводу. Радий ей подмигнул. -- С нами будешь, значит.
   -- Ну, да. Куда светлой без стража.
   Радий глянул через плечо на появившегося на крыльце Огника и хмыкнул:
   -- Ага. Так и думал.
   Эре были непонятны их переглядки и разговорчики с подтекстом, да и другое занимало.
   -- Пройду к лейтенанту?
   -- Прямо и направо через комнату.
   И уже у дверей услышала:
   -- Как мне сказали - второй этаж для мальчиков, а "юрта" возле - для девочек. Причем особо акцентировали, что это не по правилам, но выбора нет. На третьем этаже, кстати, странные человечки обитают. Стражей знаю, а эти не понять кто - лысые и в хламидах.
   "Замысловато", -- подумала, осторожно проходя в дом. Потолки высокие, комната небольшая - стол да очаг. По стене у окна полка с утварью и пучки трав свисают с потолка над ней.
   Вторая больше, уютнее - тут и мех на стене и кресло шкурой застелено, и окно почти во всю стену, и постель.
   Самара был без сознания, лицо осунувшееся, серое, по лбу бисерины пота. Грудь полотном перетянула и то вздымается, то замирает. Одна рука вдоль, другая на животе угловой повязкой подтянута.
   -- Эк тебя угораздило, -- протянула Эрика, накрывая его руку своей ладонью. И как прилипла. Вторая ладонь ему на лоб легла, но того девушка уже не осознавала - поплыла, покалывание через пальцы пошло и будто в кровь проникло.
   Качнулась и кто-то обнял ее со спины, руками через локти ее руки от раненного отнял.
   -- Попей, -- кружка молока перед лицом качнулась.
   Пара глотков и словно причудилась минутная слабость - все в норме и даже Лала четко.
   -- Спасибо за молоко.
   -- Не за что. Пойдем я тебе наши комнаты покажу.
   -- Лучше врача Самаре пригласи. Плох он, что-то делать надо, -- кивнула на раненного и осеклась - лицо потеряло серый оттенок, а нос нездоровую заостренность. Странно.
   Лала потянула за собой девушку, не давая опомниться.
   Они прошли мимо сидящих на крыльце Шаха и Радиша и двинулись к первой полусфере от дома, самой маленькой. Каменный купол серебрился и было непонятно, как его из камней сложили. Впрочем конструкция не вызывала опасения, что обвалится - успокаивала своей монолитностью.
   Стипп имел два входа и тем делился на две комнаты.
   -- Моя комната слева, твоя вот.
   Эрика чуть наклонилась, проходя внутрь и, готова была увидеть тот же аскетизм что в импровизированно мужских апартаментах, и застыла от удивления - здесь было все и больше.
   Изнутри сфера была с "ядром" и поделена стеной пополам. Ни тебе грубого камня или неотесанного дерева - отшлифованные прямоугольники досок из голубых, дымчатых пластин, напоминающие обработанные полудрагоценные камни. Треугольные окошки с дугообразными гранями по верху сферы в ряд, еще ряд ниже, на уровне головы, но окна небольшие, не пролезешь в них.
   Пол от порога в лепестках и бутонах. У стены полочка с резными статуэтками и стопками одежды, белья. Справа столик и стулья с резными спинками, подушечками на сиденьях. Замысловатый канделябр, ряд свечей на подставке, в углу еще рядами полки, а на них резные шкатулки - зеленые, бронзовые деревянные, золотистые.
   Слева дверца, той же формы что и окна. Лала приоткрыла ее показывая - высокая бадья полусферой, наполненная водой и сток напротив - туалет.
   -- А это постель, -- раздвинула стену "ядра" и выказала небольшой альков, застеленный от стены до стены чем-то пушистым и с виду маняще-мягким, задрапированный поверху полупрозрачной тканью. Круглые подушечки с кисточками добили.
   Эра повертела одну и отправила вдаль постели, задвинула створки.
   -- Бааарби.
   Лала насторожилась:
   -- Не нравится?
   Пришлось изобразить восторг, чтобы не обижать туземку.
   В дверной проем заглянул Шах:
   -- Ну, как? -- осклабился, попытался осмотреться и пройти и тут же его откинуло.
   Кейлиф поперек встал, вход в помещение загораживая:
   -- Сюда мужчины приходят, если их приглашают.
   Эрика протиснулась мимо стража и переглянулась с Шахом, но словом перекинуться не успели - Радий Валеру позвал. Он к товарищу ушел, а Эрика по стоянке двинулась, обследовать местность.
   Площадка выщебленна и притоптана как забетонирована, но куда ни глянь - отвесные стены скалы. Правда за стиппами арочный переход к еще одной площадке амфитеатром, и даже камни сложены как трибуны. Но пространство замкнутое.
   -- Здесь мужчины будут заниматься, -- пояснил не отходящий от нее и на шаг Кейлиф.
   -- Ааа, -- сделала вид что поняла, на самом деле было ровно. -- А ты ко мне приставлен, да?
   -- Я твой страж.
   -- Еще один? -- бровь выгнула. А сама подумала, что ничего странного в том, что коммуникатор не засек селений нет. Пойди определи путем компьютерографии и сканирования инородного, что здесь природой сложено, а что человеком, отсортируй среди скал камень от камня.
   -- Не "еще один", а один, -- прогудел Кейлиф.
   -- Угу, угу, -- вернулась на первую площадку, лениво прошлась до мытни и остановилась в паре метрах.
   Из оного из выступов убрали заглушку и вода лилась небольшой струей на камни. Лири держал полотно, а его хозяин мылся, оголившись по пояс.
   Эрике завидно стало - то же б душ приняла. Но мысль мелькнула и ушла под набегом других. Мощный торс, влажный с гладкой кожей мог заставить любоваться любого ценителя совершенства.
   Эрлан почувствовал ее взгляд и обернулся. По литой груди стекали капли воды, блестели в солнечном свете, и казалось, кожа светится. От мужчины веяло силой, но силой не только физической, в нем было нечто большее, хоть и непонятное ей, но привлекающее настолько, что она не смогла устоять - шагнула к нему и не отказала себе в удовольствии почувствовать. Прошла ладонью от шеи по плечам к груди, оглаживая и впитывая тепло и силу.
   -- Мокрый, -- прошептала, желая оправдать себя, а отодвинуться не захотела. Эрлан смотрел на нее и блики от воды играли в его зрачках, делая их горячими, зовущими. Он склонился к ней так, что лбом чуть не касался ее лба, молчал и смотрел. А ее казалось, обнял, окутал, закрыв собой внешний мир и предлагая совсем другой - свой. Губы чуть приоткрылись, приглашая, и Эрика бездумно потянулась к ним.
   Эрлан не сдержал тихий стон. Он соскучился по ней так, будто век не обнимал, ожидание же кого она выберет - было невыносимо. Но выбрала его, вновь - его. И все прочь.
   Мужчина поднял ее на руки и понес в дом, не отрываясь от губ.
   Шах помог Родиону вывести Самера на улицу и заметил немую мизансцену у мытни. И чуть не бросил лейтенанта, увидев, как Эрика сама прильнула к Эрлану.
   Помог сесть лейтенанту на ступени и слетел вниз одним прыжком. Поздно - у лдома Лой у крыльца встали Лири и Кейлиф, в упор уставились на Вейнера и тот понял - не пройти.
   Да и смысл?
   Вернулся потерянный, сел рядом с друзьями.
   -- Ты чего как в задницу укушенный взвился? -- спросил Самара, щурясь на солнышко и млея от свежего воздуха.
   -- Так, -- отмахнулся, а сам все смотрел на стражей.
  
   Второй этаж, лестница наверх - к чертям куртку. Эрлан придержал Эру за спину, не давая пораниться о перила, а та застонала, себя не ведая, прильнув нагой грудью к его груди. Приподнял, понес - добраться б до постели.
   Он ее раздевает, она его, оба в одном порыве и желании. Полет на мягкое, плен его рук и крик ослепленной от страсти девушки, протяжный и полный наслаждения. И жар его тела смывают ее губы. И его ладони нежат ее грудь, берут в плен бедра.
  
   Самара замер веря и не веря тому, что слышит, и весело хохотнул.
   -- Ты чего? -- хмуро спросил Шах.
   -- Не слышишь?
   -- Птица вон кричит, -- кивнул в небо Радиш.
   -- Нееет, здесь другая птица кричит и не одна. Кому-то сейчас очень хорошо вдвоем. Даже завидно, братцы, честное слово.
   -- Так хорошо себя чувствуешь, что готов к подвигам на любовном фронте? -- чуть удивился Радиш.
   -- Сам не верю, но факт. Интересно, кто же это...
   Шах резко встал и рванул, куда глаза глядят.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   54
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"