Пресмыкающиеся передвигаются, прижавшись всем телом к земле, к древесной коре или ещё к чему-либо. Рептилии все делятся на две категории: ядовитые и неядовитые. Те из них, в чьих зубах нет яда, передвигаются довбыстро в целях самосохранения, поскольку, если их поймают, им грозит неминуемая гибель, ведь их укус ничего не стоит. Ядовитые же особи не так проворны, но они хорошо овладели искусством маскировки. Некоторые из них очень похожи на своих неядовитых собратьев, что приводит в замешательство любое существо при встречи с их представителями. Их яд настолько силён, что даже малая капля убивает слона. Лев, сильное благородное животное, царь зверей, падает замертво от укуса маленькой невзрачной змеи. Когда яд проникает в кровь, неимоверные судороги поражают всё тело жертвы. Невыносимая боль длится часами, минутами, иногда даже считанные секунды; наступает смерть. Жертва впадает в безумие, понимая, что умирает. Тело сводит судорога и ломит - жалкое зрелище.
Испокон веков люди делились на два типа: господа повелевающие и пресмыкающиеся перед ними. Господа - львы повелевают, пресмыкающиеся же из кожи вон лезут, извиваются, словно на раскалённом противне, лишь бы угодить льву. Как и в животном мире, так и в мире людей есть два основных вида пресмыкающихся. Вечные слуги, не видящие в своей горькой судьбе ничего им противоестественного; они лишь слепо исполняют чужую волю, дабы снискать благосклонность своего господина. Другие же из них, испытывающие жгучее желание вырваться из сковывающих пут, обрести власть, прибегают к хитрости, которая, порой, перерастает в самое настоящее коварство. Никогда не знаешь откуда ждать удара, однако эти трусливые существа чаще бьют в спину. У них нет совести, как нет до поры до времени и чувства собственного достоинства. Личная выгода превыше всего! Совесть свою они давно продали, выменяли на коварство на чёрной барахолке. Для них нет единого Бога, ведь они сами каждый по себе и есть Бог. Они терпят вечные унижения, но по возможности всегда плюют в спину тому, кто имеет над ними власть.
У льва нет никаких целей, кроме той, чтобы удержать в своих лапах власть, которой он уже обладает; однако хитрый лев ищет пути, по которым он взбирается ещё выше. Все боятся львов, боятся при встрече смотреть им в глаза, когда, встретившись с коварным слугой, те же самые люди говорят на равных, говорят слишком много. Люди не понимают, что бояться нужно не львов, бояться нужно их слуг, коварных ядовитых рептилий. Пресмыкающееся убивает льва, сплетением интриг, коварной и своевременной ложью. Яд действует незамедлительно - лев сдаётся, погибает его звериная сущность. Его место занимает вечно пресмыкающийся слуга. Его взгляд смотрит в пол; он не решается показать остальным свою радость - наконец-то он достиг желаемой цели. Тихое коварство победило громогласную силу. Змея вновь одержала победу надо львом.
***
Кристина сидела на жёсткой кровати, опёршись об холодную каменную стену; одна в своей пустынной комнате. Взгляд потускневших ярко-карих глаз был преисполнен грусти, невыносимой грусти, испепеляющей изорванную душу в самой её глубине. Она обвила исхудавшие ноги обеими руками, такими же тощими, прижав колени к груди и положив на них подбородок. Она плакала, но плакала без слёз. Её огненно-рыжие волосы были спутаны и давно немытые - более недели Кристина просидела в этой тёмной комнате, не высовываясь наружу. Госпожа Кира очень разозлилась на свою вечную подчинённую, поскольку та изменила своей преданности, решив самолично убить ту, которой, по словам Великой госпожи, суждено принять смерть от рук её лучшей ученицы. Кристина знала о коварном плане с самого начала, и что-то внутри неё было против этого. Она из последних сил боролась со своим внутренним огнём, но он сжёг её. Она не могла уйти от Киры, поскольку та её никогда "не держала"; Кристина всегда имела своё "я", но безоговорочно подчинялась приказам. Она считала это своим долгом, ведь Кира стала для неё всем , когда родители бросили на произвол судьбы у двери какого-то кузнеца.
Повзрослев, Кристина заключила с Великой негласный контракт, по которому вторая получала полное право на обладание душой первой. Кристина не знала, что всё это не плод больного воображения Киры и что она на самом деле ведьма. Но и до её ушей дошла молва о знаменитой дочери Сатаны, появившейся во время зимней грозы накануне Рождества по православному календарю. Из века в век Кира переносила её душу в свежее тело, когда прежнее становилось более непригодным, однако Кристина ничего не помнила. Но до определённого момента: в последний раз Кира допустила оплошность, она выбрала не ту девушку, и спустя некоторое время после перерождения Кристина повстречалась с душой невинной, чьим телом она завладела не по праву. Ей стало жаль неприкаянную беднягу, обречённую на вечные скитания, и в тот самый момент внутри Кристины что-то переломилось. Несколько ночей она не спала, вспоминая сколько погубила душ за годы, за долгие годы своего никчёмного существования, в которые она только и знала, что прислуживать Сатане. Она хотела покончить со всем, самолично уйти из жизни, но довольно уж крепкой оказалась паутина, в которой её держала Кира. Кира в хрустальной клетке держала её душу, она видела, что с ней что-то происходит, и ещё сильнее сжимала, затягивала верёвки. Кристина хотела умереть, но умирали только те, кто был вокруг неё, и тут она поняла, что действовать нужно по-другому. Она пошла к Наташе, она даже ранила её, но убить не решилась. Сказать ей правду, предостеречь, Кристина тоже не смогла. Душа рвалась на части, и сердце горело в адском племени, а от мысли, что она стала причиной гибели родителей этой девушки Кристина в беспамятстве резала пальцы, разбивая зеркала, в которых всё ещё видела своё отражение - отражение безжалостной, кровожадной убийцы. Муки совести - да, именно совести! - привели её в тот день к Наташе, и она призналась перед ней в содеянном. Она надеялась, что девушка, потерявшая в одночасье семью, потерявшая из-за неё, убьёт без промедления, но прощения она никак не ожидала. И ей стало ещё больнее, чем прежде.
Теперь её руки тряслись в смертельной лихорадке; загноившиеся, изрезанные пальцы были кое-как обмотаны куском лоскутка ткани не первой свежести; а губы вечно шептали, неустанно шептали молитву о спасении души Меседы. Такой её и застала Кира: на коленях перед старым крестом, который она отыскала в самом дальнем уголке Подземелья; крест, видимо, оставил кто-то из людей, строивших много веков назад это грандиозное убежище и великую могилу, в которой они и встретили свою смерть, закончив строительство. Кира схватила её за волосы, но не смотря на адскую боль, Кристина ни разу не пискнула, что очень разозлило Госпожу. Она самолично вытащила пленницу из постели, не разжимая пальцев, между которыми всё ещё были зажаты волосы несчастной, и поволокла в огромную залу, туда, где издавна решались судьбы многих. Не боясь ни сжигающего взгляда Киры, ни её угроз, ни слуг, стоящих за спиной и готовых в одно мгновение разорвать кого бы то ни было по приказу, шёпотом слетевшим с губ повелительницы, слуг, сжимавших дрожащие руки девушки, Кристина осыпала ведьму проклятиями, сказала, что никогда её плану не сбыться, что та сгорит в собственном огне; в ответ на пылкие речи Кира лишь громко рассмеялась. Она приказала избить девушку до полусмерти, сама же она стояла и смотрела, как верные слуги с большим усердием исполняют приказ: то и дело сапоги их впивались в живот, в спину, в лицо Кристины. Она смотрела и упивалась болью, которую в эти долгие секунды чувствовала бедная девушка; слёзы Кристины смешались с кровью и грязью, но она так и не закричала. Кира разозлилась и, разогнав слуг, достала кожаный кнут, который был всегда при ней, так как она любила частенько совершать конные прогулки, и сама взялась за избиение - в прошлом своей верной слуги - беспомощной пленной. Тяжёлые удары плети ложились на испещрённое ранами тело, боль ввергла Кристину в шок, и она не смогла более терпеть, упала на пол без движения, потеряв сознание. Очнулась она только спустя несколько дней в никчёмной коморке на холодном каменном полу. В углу она нашла кружку застоявшейся воды и кусок заплесневелого хлеба. Жадными глотками она опустошила содержимое кружки, однако к хлебу не притронулась - есть она не могла, поскольку во время избиения лишилась половины зубов, и дёсна болели до изнеможения, как, впрочем, и все внутренности, которые, возможно, кровоточили. Кристина возжелала смерти в этот момент, как никогда раньше. Но желанию, видимо, не суждено было сбыться - она осталась жить.
Вот уже три недели прошло с того дня, как Кира приказала держать Кристину в её собственной комнате, как в тюрьме. Два раза в неделю она получала скудную пищу в виде объедков, в два раза чаще давали испить ни на что не годной воды. Она забыла о личной гигиене, поскольку ей лишь два раза в сутки под присмотром разрешалось выходить по нужде всего на несколько минут. Кристина молила Бога об избавлении, но мольбы не могли проникнуть сквозь насквозь прогнившие злом и ненавистью холодные каменные стены. Каждую ночь она закрывала глаза в надежде, что больше никогда их не откроет. Но просыпалась снова, и дикая, неистовая боль пронзала её тело насквозь, с каждым разом всё более сильная.
Кристина сидела на своей постели, обвив ноги руками и опустив голову на колени. Новое утро заставило её открыть глаза - она жила ещё один долгий, как вечность, день. Ночью она снова молилась, но молилась не вслух, как прежде, а молча, глядя в потолок, нависший над её комнатой, как чёрная пелена нависла над её душой. Она сидела, окутанная тишиной и одиночеством, опустив взгляд вниз. Внезапно дверь её комнаты открылась, и на пороге появился человек. В полумраке она не разглядела его лица, но когда он подошёл к ней ближе, она поняла, кем является вошедший. Это был Олег. Он, не говоря ни слова, присел на край её постели. Его холодная ладонь легла на руку Кристины, и пленница невольно вздрогнула.
- Что тебе надо? - едва слышно спросила девушка обессилившим голосом.
- Кристина, милая Кристина! - говорил Олег, расхаживая взад и вперёд по комнатушке. Девушка, не двигаясь и не сводя с больного взгляда, сидела на прежнем месте и безмолвно слушала, всё, что он говорил ей. А незваный гость тем временем продолжал:
- Кира очень жестоко с тобой обошлась из-за этой девчонки. Не понимаю, что ей от неё нужно. Мать никогда не посвящала меня в свои планы, а только приказывала, и я безукоризненно подчинялся. - Он присел рядом с Кристиной. - Помню тот день, когда я выкрал эту проклятую девчонку (ненавижу её всем сердцем!), с того самого дня я перестал для неё существовать, как сын и наследник, разумеется. Мной - слугой она продолжала помыкать многие годы. Я, видишь ли, дорогая Кристина, рождён был не от того человека. Но она недооценила меня! Кристина, предлагаю тебе стать на мою сторону - вместе мы устроим ей райскую жизнь. Знаешь, у меня на примете есть одна девушка, подруга той обречённой, что выбрала мать; она вроде как тоже ненормальная, сам же я не знаю, в чём же выражается её неадекватность.
- Зачем она тебе нужна? - неожиданно заговорила Кристина; взгляд её пристально смотрел в глаза Олега.
- Она, скажем, мне очень понравилась, - ответил он.
- А, может, ты хочешь ей отомстить за прошлую жизнь? - неожиданно для себя, спросила девушка.
- О, она совершенно забудет, кем она была, кого любила! Я стану для неё всем - с ярким энтузиазмом произнёс парень.
Олег громко рассмеялся.
- Ты сейчас очень похож на свою мать, - заметила Кристина, - но ты мелко плаваешь, Олег.
- Что ты хочешь этим сказать, никчёмная служанка Великой Госпожи?
- Твоя мать жаждет открыть Ворота, а ты всего лишь хочешь поработить какую-то девчонку.
Слова эти, сказанные с неприкрытой насмешкой, возмутили его до крайности, и он замахнулся и ударил Кристине пощёчину. Она упала на постель, не издав ни звука.
- Ворота Ада - мечта, которая никогда не сбудется! - рассмеялся он.
- Ты не знаешь её, Олег, ты совсем её не знаешь. Она сызмальства убивает всех, кто становится на её пути, применяет самые изощрённые пытки; она удерживает чужие души в какой-то невидимой клетке!
- Да, она в этом мастер! Но видела бы ты, как эта девчонка смотрит на меня! Пусть рост мой чуть выше, чем у карлика, она улыбается мне, уверенная в моих чистых намерениях. Я почти заполучил её душу!
Из его груди снова вырвался взрыв дьявольского хохота, отчего он был не в силах дальше продолжать свой рассказ, рассказывать который ему доставляло большое удовольствие. Кристина, до сих пор лежавшая неподвижно на постели, встала и подошла к крохотному оконцу, из которого в это тёмное помещение ворвался столп яркого солнечного света и осветил её лицо.
- Кристина, - продолжал Олег приблизившись, - мы будем править вместе - я тебе обещаю. Я сказал, что Ворота Ада - только лишь несбыточная мечта, но я не добавил, что слова касаются только Киры. Я знаю, сколько она злодеяний совершила за свою долгую жизнь, я также знаю, что мы с тобой, преданные навеки слуги, во всём этом ей помогали. На наших руках крови не меньше. По тебе плачет виселица, Кристина, на тебе грех предательства! Я пресмыкался всю жизнь, всю свою долгую жизнь я притворялся, лишь бы не попасть в немилость! Но Кира выбрала девчонку: она вложила в её руки оружие и научила им пользоваться, в то время, как я бегал по всему свету с её поручениями. С меня довольно! Ты убьёшь её, а я приду после - посмотреть на её лицо, обезображенное, или же преображённое смертью. Назовёшь меня хладнокровным? Но не я же буду убивать её, а ты - ты отравишь её - и смотри не проболтайся, что это я тебе приказал. А Меседу я убью сам и так жестоко, как никогда ещё не убивал...
- Ты точно псих! - воскликнула Кристина, оттолкнув его, поскольку во время беседы он подошёл к ней слишком близко и дышал в ухо.
- Я зол оттого, что мной вечно помыкали, что я вечно пресмыкался!
- Ты настоящий дьявол!
-Ты мне льстишь.
- Теперь я понимаю, почему Кира проделывала всё втайне от тебя; она не хотела, чтобы ты всё испортил. Я всё видела: Кира много раз тайком уходила к этому демону, когда её законный муж засыпал от сильного зелья, которое она ему добавляла в вино за ужином. Я знала, что ты не можешь быть его сыном, и он, похоже, тоже про это узнал, отчего и умер.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ты рождён от Сатаны. Я не стану тебе помогать.
В это мгновение их взгляды встретились, и Кристина невольно вздрогнула: глаза Олега грели огнём, всепожирающим и беспощадным; в эту минуту он был похож на дикого зверя, готового вцепиться в горло ей, своей жертве.
- Как знаешь! - сказал сквозь зубы, словно процедил, Олег, его скулы дёрнулись в припадке лютой ненависти, захватившей его в эту минуту. И он развернулся, чтобы уйти.
Уже в коридоре Олег встретил одного из личных слуг Киры, который и передал ему личный приказ его матери о том, чтобы он, не медля, шёл к ней. Олег посмотрел на слугу ем самым взглядом, каким он обычно смотрел на слуг, отчего те его боялись до смерти. Дикая усмешка в его глазах и змеиный яд в их угольках нередко вызывали дрожь у тех, на кого был направлен этот взгляд. Слуга отпрыгнул, заметно вздрогнув; Олег же, не обращая на него ни малейшего внимания, с таким видом, будто ему всё безразлично, кроме себя самого, разумеется, продолжил путь. Пару минут спустя он уже был в покоях матери.
2.
- Моё почтение, Госпожа, - проговорил он, опустившись на колено и преклонив голову. Лукавая улыбка ещё не сошла с его губ, и он всячески старался её скрыть.
- Где ты был - я уже целый час тебя жду? - спросила возмущённо Кира, повысив по привычке голос.
- Видите ли, мама, - с расстановкой начал парень, - Кристина помешалась. У неё совсем крыша съехала - сбежать хотела; ей, видите ли, срочно с Меседой нужно было повидаться. Я и усмирил её. - Закончил он.
Кира взмахнула рукой в воздухе, что означало, что сын может встать, и он поднялся на ноги. Олег уж е открыл было рот, дабы спросить по своему обыкновению у Великой Госпожи, чего ещё она пожелает ему приказать, но Кира, по всей вероятности предвидела этот вопрос, который ей задавал каждый её подданный, и перебила его, не успевшего сказать ни слова:
- Ты будешь молчать, пока я не велю тебе говорить, - твёрдым голосом сказала она, бросив на сына огненный испепеляющий взгляд своих холодных и вместе с тем сверкающих адским пламенем чёрных глаз.
- Это хорошо, что ты остановил эту рыжую бестию, - продолжала она, - в последнее время она мне только мешает. Я её посадила под стражу только за тем, чтобы она не устроила анархию. Конечно, после стольких дней, проведённых в этом карцере, в жестоком заточении, она больше ни на что не способно, кроме как посеять смуту среди моей свиты посредством пустого разглагольствования. Ты прав, сын, в её голове что-то поменялось: видишь ли, она жить больше не хочет, в самоубийцы решила записаться. Смешно, не правда ли, отказаться от вечной юности, расстаться со всеми прелестями нашей бессмертной жизни! А я хочу жить вечно! Тебя привлекает вечная молодость? Ах, да, совсем забыла, кем ты являешься. Она же никак не поймёт, что она давно не человек, не человек с тех самых пор, как поклялась служить мне верой и правдой, и убивать ради меня! Ну, да ладно - я вовсе не о ней хотела с тобой говорить.
Приведи ко мне - любыми путями! - некую Наташу, Наташу Калиновскую. Думаю ты хочешь знать, кто она такая и для чего мне понадобилась. Так вот, слушай, но для начала ответь мне: помнишь ли ты ту девчонку, алхимика, которую мы сожгли на костре? - Олег молча кивнул в знак того, что понимает её; Кира продолжала: - Видишь ли, сын, это она, но если быть точнее, то она - её воплощение в будущем и, возможно, даже не знает об этом. Но самое главное, мой дорогой Олег, то, что она есть кровная сестра нашей Меседе. Меседа убьёт её по моему приказу. Зачем мне это, спросишь? А за тем - кровное убийство замкнёт цепь моих злодеяний!
- Простите меня, Госпожа, - прервал её монолог Олег, осторожно глядя ей в глаза снизу вверх. - Но разве тогда ни Меседа будет злоумышленницей и кровной убийцей? Причём же здесь вы, я никак не пойму?
- Во-первых, щенок, никогда не смей меня перебивать, - воскликнула Кира, раздражённая его наглой выходкой, - во-вторых, ты просто глуп непоправимо, если не понимаешь того, что я давным-давно совершила своё кровное убийство - я убила собственную мать своим появлением на свет! Я убила своего бедного муженька и ещё сотню людей в придачу, причём, не за что. Моё злодеяние заключается в том, что я украла эту девчонку совсем малюткой и воспитала озлобленным псом, готовым убить собственную сестру, стоит мне лишь дать ей знак! Меседа боготворит меня, не подозревая, какая участь её ожидает. Кара будет мгновенной! Я сразу же открою ей ужасную тайну, с которой ей придётся доживать свою ничтожную жизнь. Она обрекает себя на вечные мучения и, самое главное, ей и в голову не придёт себя убить, как этой чертовке Кристине!
Я воздвигну Ад и буду им править по праву!!! Понимаешь, у меня в руках ключ к власти такой же безграничной, как Вселенная и как наша бессмертная жизнь.
"Все смертны, мама, даже ты" - ухмыльнувшись, подумал Олег.
Кира же не видела его бесстыдной ухмылки - она разразилась тем самым ужасным истерическим хохотом, каким могла смеяться только она и сам Сатана, дьявольским смехом умалишённого, душевнобольного убийцы, запертого в клетке своего тела, как в палате психиатрической клиники.
- Ты хочешь власти, Олег? - спросила она, едва успокоившись.
- Жажду всем своим существом, мама, - ответил Олег, и его глаза сверкнули звериным блеском.
- Тогда иди и исполни мой приказ, - прибавила Кира, и новый взрыв безудержного хохота ворвался в пустынную залу Подземелья, прервав гробовую тишину, воцарившуюся здесь на минуту.
- Скоро девчонка будет у тебя, - проговорил сын и , откланявшись, покинул покои матери.
Оказавшись в коридоре, он дал-таки волю своим чувствам: на какие-то секунды его охватил неистовый смех, слившийся в Подземелье со смехом Госпожи, лившийся во все стороны. Успокоив себя, он мерно зашагал по коридору; постепенно улыбка на его лице растворилась, и оно приобрело серьёзность. Настигнув последнюю дверь в этом этаже, он остановился и постучал. Ему открыла Меседа и пустила его внутрь.
- У меня к тебе приказ, личный приказ нашей достопочтенной и всеми любимой Госпожи, - провозгласил Олег, когда переступил порог и закрыл за собой дверь.
- Почему же Госпожа не вызвала меня к себе, а передала приказ через тебя? - удивлённая, спросила девушка, бросив на парня рассеянный взгляд.
- Вызывать тебя было бы очень не выгодно, поскольку дело не терпит отлагательства, а если бы Кира решила позвать тебя в свои покои, то потеряла бы кучу времени. К её счастью я оказался рядом и как сыну она доверила мне столь важное поручение, с которым я и пришёл к тебе, - продолжал карлик ( он был очень низкого роста, потому что даже Меседе, которая и сама не была особо высока, он едва достигал плеч).
- Выкладывай тогда.
- Иди в город и разыщи там девушку по имени Николь Нильсон. Под любым предлогом приведи её в замок. Это всё - можешь собираться. И поспеши.
И он вышел в коридор, Меседа было кинулась за ним следом, чтобы хоть немного расспросить его по будущему делу, но он растворился в воздухе, словно его и не было здесь никогда, словно его голос девушка слышала откуда-то издалека. Возвратившись в комнату, она стала собираться. Меч, плащ до пола и жёсткий кожаный ремень с креплениями для ножен - всё, что требовалось ей для выполнения этого задания. Она достала всё из сундука и уже стала подпоясываться, как почувствовала чей-то взгляд, буравивший её спину. И она вдруг вспомнила, что забыла запереть дверь в комнату; обернувшись, она увидела на пороге худощавого ростом выше среднего мужчину тридцати лет; голова его была начисто лишена волос; он стоял и пристально смотрел на неё блестящими изумрудными глазами, глубокими, как океан.
- Влад! - воскликнула Меседа удивлённо. - Что ты здесь делаешь?
- Ты словно призрака увидела, - прошептал гость, оставив без внимания её вопрос.
- Не думала, что ты жив, извини, - стала оправдываться девушка, - Кира тогда здорово на тебя разозлилась за то, что ты Кристину хотел освободить.
- Я всего-навсего хотел разузнать, чем это она, самая верная из всех её слуг, разозлила Киру, чем и вызвала её немилость, выразившуюся в злосчастном заточении.
- Узнал?
- Не успел...
- А что сейчас пришёл?
- Не ходи никуда.
- Ты бредишь! После того, как ты стал сбривать волосы, ты стал каким-то странным, впрочем, ты всегда был странен, но сейчас ты странен как-то по-особенному.
- Брось все, и пойдём со мной.
- Зачем мне это надо?
- Эта жизнь тебя погубит...
- О чём ты?
- Олег что-то замышляет, и Кира тоже.
- Ты вечно всех подозреваешь!
- А ты вечно мне не веришь!
- У тебя, похоже, серьёзные проблемы... с головой. Извини, но ты себя не так ведёшь. Ты просто слуга, ты должен молчать и беспрекословно выполнять приказы. Откуда ты вообще такой взялся? Тебе повезло, что Кира ещё не убила тебя, но у тебя немного шансов прожить ещё хоть половину того, что ты уже прожил. Ведь ты вечно суёшь свой нос в чужие дела! Зачем ты тогда к Кристине пошёл? На верную смерть пошёл - ты с ума сошёл просто!
- Не горячись - я за тебя боюсь. Я здесь только потому, что хочу тебя спасти от злосчастной участи, погубившей Кристину.
- С чего бы это тебе обо мне беспокоиться?
- Может потому, что я люблю тебя?.. Знаешь, что это значит?
- Ты точно псих! Мне пора.
Меседа с силой оттолкнула его, поскольку он так и остался стоять на входе и мешал ей пройти; она вышла в коридор.
- Тебя научили лишь сражаться, и ты думаешь, что это всё, что есть в жизни. Бедная девочка, ты просто не знаешь, что означает это слово, и как болит моё сердце, когда я о тебе вспоминаю, - прошептал он, глядя вслед удаляющемуся безжалостному воину, в чьи руки вложили клинок, но не научили любить. - Ты жизнь моя, Меседа, и если тебя не станет, я тоже умру. Как же ты изменилась за эти годы! Когда-то ты была совсем другой, ты была ласковой девочкой, когда-то ты радовалась жизни и могла улыбаться. Я слышал, но вовсе не подслушивал, как ты плакала однажды ночью. Но почему? Бог с тобой, детка, Бог вечно с тобой. И я тоже - загляни поглубже в своё сердце.
Меседа скрылась в темноте, подобно призраку, холодный мрак сырого коридора поглотил последнюю складку её белого с чёрной подбивкой плаща. Девушка стала невидима, но звук её шагов ещё долго стоял в коридоре и в ушах Влада. Он стоял, неподвижный, и смотрел туда, Ге ещё минуту назад мог он видеть девушку, решительно зашагавшую навстречу неизвестности. Стук его сердца, казалось, смешался со стуком каблуков о каменный пол коридора; но шаги становились всё глуше и вскоре вовсе пропали. Влад мучительно опустил голову; его душили слёзы, и он делал над собой неимоверное усилие, чтобы удержать их внутри. Сердце парня рвалось на части и поминутно останавливалось. Минуту спустя до его слуха донёсся голос - Велика Госпожа звала слугу. Влад в последний раз посмотрел туда, где во мраке холодного подземелья исчезла его единственная подруга, развернулся и пошёл в другую сторону, а именно туда, откуда доносился этот неприятный для его слуха голос, вечно приказывающий и безжалостно унижающий. Он всем своим существом ненавидел этот голос, ненавидел ещё сильнее, чем его обладательницу; и вот он снова пошёл, внемля этому голосу, навстречу новой неизвестности. Его руки дрожали, и сердце словно перестало биться; он снова наступал на ноги; ему хотелось сорваться, побежать вдогонку Меседе, но он обязан был повиноваться и идти на зов.
"Прости меня, Меседа, - мысленно говорил он, - я пытался отговорить тебя от исполнения приказа, но я сам не смог преодолеть себя, свой безотчётной страх, свою слабость и ничтожество! Прости, Меседа!!! Я слабый, ничтожный человек. Что я дам тебе, кроме ничтожности? Я не могу, не могу им противиться, пока я один. Я слаб, и душа моя и сердце рвутся на части; боль невыносима, боль от осознания собственной слабости. Невидимые цепи сдавили мою грудь, и я не в силах их разорвать. Я раб - и это мой удел. Если бы только ты была со мной, дорогая моя девочка, я нашёл бы в себе силы бороться; но я один, а одному мне не нужна свобода. Извини, Меседа. Когда-то ты всё поймёшь, а пока..."
Он свернул в коридор и остановился около входа в покои Госпожи.