Я приду, мама
Август 2012 года
Алтай
Мир упал в Эрлик. Злой дух поглотил его. Вспыхнули и погасли вершины Укока, зазвенела Белуха, глухо и раскатисто отозвались Камза и Медвежий стан. Вселенная вспыхнула, являя свой первозданный ослепительный лик вечного света, и провалилась в глухую тьму. Духи разом открыли пасти, ощерившись на пропавшего в оглушительном рокоте человека, без сожаления кромсая на куски посмевшего вырвать душу мира. Над белоснежными вершинами Таван Богдо Олы полыхало медно-красное зарево, и земля застонала под ногами, содрогаясь от ужаса. Алтай-Ээзи гневался на человека за то, что не принесли ему рыжего быка, а прекрасная От-Эне жгла в небесном аиле можжевельник, чтобы уберечь животных от своей всепоглощающей ярости... Человек, человек! Зачем ты обидел духов? Ради чего разрушил гору и перебил птиц? Духи кричали и стонали, заливая всё вокруг безжалостным огнём, и трясли землю, изнывая от боли и злобы...
Кымзаар сидела у входа в аил, перебирая в руках острые косточки. Горячий ветер трепал полы оленьей куртки. На обвисшей, сморщенной груди, предвещая недоброе, звенели и перестукивались, хохоча, костяной Джутпа и каменный Арба. Старая шаманка шептала, стараясь объять внутренним взором лес и полыхающую в священном огне От-Эне гору. Духи пели песнь крови, обрекая человека на гибель. Почерневшее от старости лицо старухи сморщилось, из закрытых глаз текли крупные слёзы. Она была лишь сосудом ярости духов, в котором плескалась чёрная бездна, вырываясь из-под тяжёлых, опухших век, сворачивая пространство и поглощая окружающие шаманский аил трепещущие и гнувшиеся на жарком ветру строения соплеменников...
- Бабушка, бабушка!..
Кымзаар очнулась. К ней стремглав бежала Патпанак:
-Бабушка, бабушка, что это!!! Алтай-Ээзи плачет! - кричала она, задыхаясь. Едкая гарь набивалась в лёгкие, мешая дышать: оживший ветер гнал раскалённый песок с вершины Тавана, застилая равнину непроглядным покрывалом.
"Духи сжалились надо мной. - подумала старуха. - Они закрыли мне глаза на свою гибель. Но я их слышу!!! Слышу их вой и стенания, слышу, как под землёй ворочаются чёрные камни, как их невесомая кровь закипает от жара внутри горы. Кузнец куёт доспехи последнему шаману..."
Старуха поднялась, и, шатаясь на сильном ветру, вскинула к небесам руки. Сверкнул и погас медный обруч, стягивающий кожу бубна, глухой сильный звук на минуту заставил беснующуюся стихию присмиреть. Недовольно ворча, опала пыль, обнажая обгоревшие стволы и вывороченные глыбы расплавленного камня на вершинах. С обожженного гневом От-Эне неба надвигалась Тьма...
;
Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан.
Ночь. Тишина, прерываемая только шумом дождя. Да часовые перекликаются на постах. Боевые действия приостановлены, чтобы продолжиться утром. Можно было и в темноте закончить бой, если бы не налетевший шквал. Но завтра, невзирая на погоду, джигиты войдут в Сангистан. И ничто не сможет их остановить. Укреплений, подобных разбитым, у матчинцев больше нет. И воинов у них практически нет. А пока лагерь спит. Даже победителям нужен отдых перед новым боем...
Часовой дошел до большого камня. Здесь граница его участка. Сквозь водяную пелену разглядел товарища с соседнего участка и двинулся обратно. Дежурить, конечно, лень, лучше бы прикорнуть, да хоть у этой же скалы, что столь удачно прикроет от дождя, да часок покемарить... Но в последнее время, баши всерьез занялся дисциплиной. Поймают - мало не покажется. Лучше уж доходить свою смену, а потом отоспаться. Боец зевнул...
Легкая, неуловимая взглядам тень метнулась к нему, вынырнув из стены падающей воды. Чужая рука зажала рот, лезвие ножа вошло под ребра, и бездыханное тело, придерживаемое убийцей, аккуратно легло на землю.
- Третий готов. - шепнула тень и скользнула в направлении машин...
Только что встретившийся с товарищем постовой остановился в удивлении. В полутора метрах, как из-под земли, возникла крупная собака. Большая собака. ОГРОМНАЯ СОБАКА. Часовой даже не мог представить, что в мире могут существовать такие чудовища. Шерсть топорщилась, словно и не поливает ее сильнейший ливень, который с трудом пробивает свет фонаря. Угольно черный зверь молча оскалил пасть, издевательски улыбаясь джигиту.
- Карашайтан! - прошептал человек и руки сами потянулись к автомату, но долей мгновения раньше пес прыгнул, и клыки сомкнулись на горле человека, не успевшего даже вскрикнуть. А зверь растворился в темноте...
Вид лагеря не изменился. Только разом, словно по команде, умолкла перекличка часовых. Разводящий, сидевший у небольшого костерка под навесом, поднял голову, прислушиваясь, но поднять тревогу не успел. Из темноты прилетела смерть...
А у оставленных у обочин дороги машин, на позициях пушек и у входов в наиболее крупные шатры мелькали почти незаметные тени... Еще более незаметные из-за непогоды.
Через десять минут лагерь вновь опустел...
Бодхани проснулся. Что-то изменилось. Он не сразу понял, что именно не так... Что?.. Заныла культя левой руки... В чем дело? Баши посмотрел на часы. Почти полночь. Время Иблиса... И тут до него дошло: часовые должны перекликаться. Обязаны. Но молчат...
Рот успел открыться, но не выкрикнуть сигнал тревоги. Часовая и минутная стрелка хронометра баши совместились на цифре "12", и лагерь взорвался...
Самара - Саратов - Волгоград
С "жигулевскими" "перетерли" быстро. Ребята были совсем не похожи на остальные местные "бригады". Даже манера общения, как ни старались, очень отличалась. Так что, не "терли" с ними, а разговаривали. Очень даже культурно и благопристойно.
Договорились, что за проезд по Луке разведка подбросит некий местный груз до Валов, деревни на бывшей трассе М5. Собственно, груз (какие-то мешки, похоже, с удобрениями) ехал на том же пароме, там его и перегрузили с машин хозяев на "газоны" сибиряков. И прямо из порта в Рождествено, колонна ушла на "трассу".
А через час, выгрузив несколько мешков в Шелехмети, поняли, что дороги "диких земель" - не самые худшие в мире. И в России тоже. Единственное, что радовало, что впереди было всего тридцать километров "полосы препятствий".
Вот тут и выяснились причины вчерашней доброты Урусова. Капитан заразился от своего подчиненного интуицией. Юра-Алкоголик оказался находкой местного значения. Действительно ли, он водил всё, что водится, осталось секретом, но и с "шишигой", и с "УАЗиком" управлялся на раз. Стоило ему сесть за руль, и перегруженный грузовик только что бессильно ревевший движком, пробуксовывая на очередном подъеме заболоченного проселка, начинал потихонечку, а потом и немного быстрее, ползти вверх, метр за метром преодолевая препятствие. Кроме того, Юрка неплохо знал эти места, и гроссмейстерская интуиция больше не требовалась. Тем более что в отличие от нее, новый "кардан" заранее учитывал состояние дорог и в крыльях для переправ не нуждался.
К вечеру добрались до Сызрани. Город, получивший ядерный заряд по заводу "Тяжмаш", обычный по нефтеперерабатывающему с сопутствующим пожаром, а в придачу еще и огненное наводнение (горящая нефть, плывущая по течению...), так и не оправился. Собственно, возрождать его было некому и незачем.
Ни Сундуков, ни Урусов тоже не нашли оснований для остановки, и заночевали километрах в семидесяти дальше города, благо заблудиться в родной области "проводник" не мог даже специально. Рано утром пошли дальше. На Саратов.
Дорога не баловала разнообразием. Все населенные пункты встречали приезжих массивными заборами, обнесенными колючей проволокой или мощными блокпостами, ощетинившимися оружием. Агрессивности, впрочем, не проявляли. Едете мимо? Езжайте, скатертью дорога, только нас не трогайте. В переговоры местные не вступали. Сам Саратов отличался от мелких деревенек, ранее встретившихся по дороге, разве что отсутствием сплошных заборов по-над трассой. Но полоса дзотов, выстроенных поперек пути в пределах прямой видимости друг от друга, впечатляла. Сама трасса контролировалась блокпостами, на которых хмурые мужики молча тыкали пальцем в сторону объезда и провожали недобрыми взглядами. На любую просьбу реагировали односложно:
- Запрещено!
Собственно, всё, что хотели сибиряки - это заправиться. Из-за "попутного груза" пришлось уменьшить запас горючки, и он таял с каждым километром. Впрочем, до Волгограда должно было хватить. А вот до Астрахани - непонятно...
- Охренели они все, что ли! - возмущался Урусов на очередном перекуре, - что за проблема в нефтеносном районе бензина продать?! А бригада пойдет, как выкручиваться будем?
- Бригаду заправят, - философски заметил Сундуков.
- Почему?
- Танками и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем пистолетом и добрым словом. Пистолеты есть у всех, а танки только в Омске... Больше проблем с переправой будет. Так что не исключено, по тому берегу пойдут.
Урусов с сомнением посмотрел в сторону не видимой с этого места Волги.
- Не уверен. Ладно, пусть у Шмеля голова болит... - и уже залезая в машину, - Товариш штатный штурман, сколько до Волгограда осталось?
- Фигня вопрос, товарищ капитан. Километров тридцать. Дубовку проезжаем. И по городу пятьдесят... - тут же ответил Юринов.
- Так вроде же нет города.
- Говорили, что нет. Тогда объезжать придется. А как - не знаю...
- Я знаю, товарищ капитан, - неожиданно сказал Поляков, - я же местный.
- А чего раньше молчал?
- Так не спрашивали... Товарищ капитан, а можно будет в наш дачный поселок заехать? Мы всего-то километрах в пяти проходить будем. Бабушка с сестрой точно там были, когда грохнуло...
- Вот млять! - вскинулся Урусов, - у нас разведка, млять, или поход, млять, по могилам, млять, бабушек? Дер флюгцойге мегазвиздец! - но сам прекрасно понимал, что заедет. Из-за того и злился...
Впрочем, местность Поляков, действительно, знал. Сначала попытался вести колонну впритирочку к городу, но после того, как пару раз уперлись в край какой-то воронки, скомандовал резко вправо. После этого ехали хоть и по проселку, но вполне приличному, а главное, никуда не упираясь и не возвращаясь.
Поляков без остановки рассказывал, какая у него хорошая семья. Все уши прожужжал. Достал так, что его начали посылать. Даже Урусов, ушедший вроде бы в себя, не выдержал подобной лавины слов, и пообещал развернуть джип, если сержант немедленно не заткнется. Или вообще пересадить говоруна на капот, чтобы поработал носовой фигурой. К этому моменту "Тигр" уже свернул "к дому", оставив остальных подождать на развилке километрах в пятнадцати от цели. Жечь дефицитную горючку на четырех машинах ради "вечера воспоминаний" капитан не собирался.
Заткнулся Димка минуты на три, а потом стал, уже шепотом, втолковывать Шаху,nbsp; какая у него, Полякова, классная сестра. Шах, еще не отошедший от самарских впечатлений, пропускал словесный понос мимо ушей, но и не прерывал, давая парню выговориться.
- Юлька, наверное, красавицей стала, - с жаром шептал Поляков, - Еще с садика кавалеров куча была! А сейчас... Ты увидишь, точно влюбишься... Выдам ее за тебя замуж, будешь мне шурином...
- Заткнись, Поляк, - опять не выдержал Урусов, - это ты ему шурином будешь, а он тебе - зятем. Или как там степени родства называются? Лучше дорогу показывай. Сейчас куда?
- Налево, - не обиделся Поляков, - почти приехали...
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Дождь.... Он начался вечером, когда добыча была разделана и уложена в тюки. Сами горы говорят охотнику, что пора уходить. Или духи намекают на то, что загостился... Но куда пойдешь ночью? Вот с утра никакой дождь не остановит Шамси. Даже с таким грузом до дома всего полдня пути. А пока он переждет ночь под навесом из брезента. Даже маленький костерок можно зажечь. И пожарить кусочек мяса. Как хорошо... А завтра он вернется с добычей. Мяса хватит на неделю, а то и больше. Еще шкуры. Из рогов прадед сделает что-нибудь, что можно продать...
Тихо... Только равномерный шелест дождя да шуршание листьев под порывами ветра... Тонкий слух охотника выделяет непривычный звук. Шаги? Если и шаги, то не слышанные раньше.... Кто-то очень крупный ходит неподалеку. Гораздо крупнее волка или барса. И человека. Медведь? Нет, медведь ходит не так... Может, дэв?.. Мальчик вытащил нож. Лук убран в чехол, и доставать его в дождь - последнее дело. Тем более, шаги затихли... Зато возник вой... Сначала тихий, на грани слышимости, но на каких-то запредельных нотах, жуткий, пробирающий до костей... Звук постепенно усиливался, крепчал, заполнял всё вокруг... И вдруг кончился, мгновенно сменившись пронзительным визгом. Так может визжать умирающий зверь, попавший в челюсти хищника. Только ни один зверь не умирает так громко.
Шанси вскочил, оглядываясь. Откуда идет опасность? Какая? Ничего не видно... Звуки опять поменялись. Вместо визга лес заполнился громоподобным хохотом, опять зазвучал вой и громкое чавканье. Шамси вспомнил книгу, которую ему, маленькому, читал прадед, про огромных ящеров, живших очень давно. Казалось, охотник перенесся во времени, и вокруг бегают эти ящеры. Звуки доносились со всех сторон. Вой, визг, уханье, чавканье, грохот, шаги... Громкие, жуткие, выворачивающие душу... Охотник стал маленьким мальчиком, потерявшимся в темной комнате.
"Я не боюсь, не боюсь, - шептал мальчик, сжимая рукоять ножа, - они сами боятся, раз не нападают. Их отпугивает костер! Нечисть боится огня!"...
Резкий порыв ветра сорвал полог, и поток дождя хлынул в костер. Тот потух мгновенно... И тут же, как по команде, стихли звуки...
И в наступившей темноте и тишине из леса выступило чудовище. Зверь был немного похож на волка. Или медведя. Только намного крупнее, массивнее. Ночью он смотрелся черным, хотя разобрать в темноте цвет было невозможно. Шкура светилась мертвенно бледным светом с синим отливом. Сверкали белки глаз. Порождение шайтана зевнуло, обнажив ярко светящиеся белые клыки, размером в палец Шанси. В пасть чудовища легко поместилась бы голова мальчика...
"Гуль-ёвони, - мелькнуло в голове, - они всё-таки существуют..."
Охотник стиснул рукоять ножа, из последних сил удерживая на месте ноги, готовые броситься наутек. И услышал шорох справа. Косой взгляд... О Аллах, за что?! Второе чудовище было копией первого...
- Где мой обед? - спросило оно, облизываясь. Зверь говорил на таджикском, низким хриплым голосом.
- Вон он, пытается напугать нас железным клыком. - послышался ответ.
- Нас?
И звери громоподобно расхохотались, а в ответ им захохотал весь лес.
Нервы Шамси не выдержали, и он бросился в темноту, в одной руке сжимая нож, а во второй - подхваченный в последний момент чехол с луком. Бросить семейную реликвию его не могли заставить ни светящиеся чудовища, ни злые духи...
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
Посёлок был сожжен. Частично сохранился только фундаментальный кирпичный забор по периметру, да обгорелые остовы домов. То ли молния в бочку с бензином угодила, то ли детишки со спичками неудачно поиграли, то ли проводку закоротило.
Впечатление это нарушалось снесенными воротами, следами пуль на кирпиче и сгоревшей коробкой БТРа на центральной улице. Да и не могло коротнуть на всех участках одновременно. Пожар случился давно, острый запах гари успел выветриться полностью.
Джип загнали внутрь, чуть не пропоров колесо, вылезшим из полусгнивших ворот гвоздем. Ваньку Германа оставили караулить. Втроем двинулись по улице. Урусов еле сумел притормозить разогнавшегося сержанта.
- Нам еще одной дурной стрельбы не хватает, ага? - И загнал Полякова в арьергард их маленького отряда.
До поляковского участка добрались минут за десять. Смотреть было не на что. Димка тупо обошел вокруг почерневшего от сажи фундамента с двумя уцелевшими кирпичными столбами, уныло поковырял носком ботинка черную слежавшуюся массу и вдруг, присев на корточки, стал остервенело рыть ее голыми руками, забыв про висящую на ремне лопатку.
- Ты чего, Поляк?
Поляков выпрямился и протянул к Урусову руку. На ладони лежал закопченный, но вполне узнаваемый кругляшок.
- "За отвагу", - уважительно произнес капитан, - еще той войны...
- Прадеда... - выдавил сержант. - Погибли мои... Бабушка никогда бы медаль не бросила... Вместе с похоронкой пришла...
Все молчали.
- Не хорони раньше времени, - сказал, наконец, Боря, - тут бой шел. Надо было самим спасаться, детей спасать. Могли не успеть... Не до медали было...
Поляков только покрутил головой. И отвернулся, скрывая предательски заблестевшие глаза.
- Обойдем весь поселок, - решил Урусов, - может, есть кто живой...
- Обойдем, - тихо согласился Поляков. Но в голосе уже не было даже тени надежды.
Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан.
Шоди Диноршоева разбудил грохот, раздавшийся со стороны лагеря врага, и жуткий, леденящий душу вой. Спросонья казалось, что демоны ада вырвались наружу и орут от счастья, оказавшись в мире смертных. Ополченец выскочил на остатки стены, где, несмотря на непогоду, уже собралась вся "армия" матчинцев, и оторопело уставился на открывшуюся картину, напомнившую сказки, которые рассказывала маленькому Шоди бабушка...
Бивак ахмадовцев пылал. Столбы ревущего пламени демонами рвались в неведомые выси по всему лагерю, не обращая внимания на льющие с неба потоки воды. Особенно свирепствовали ифриты c двух сторон от дороги, где, вне зоны досягаемости стрелков Матчи, стояли вражеские машины. Грохочущим фейерверком рвались боеприпасы на позициях артиллерии, охваченных огненным дыханием Иблиса. Пасти невидимых оборотней-аджахоров метали молнии и рассыпали маленькие шарики огня, разя мечущихся по лагерю ахмадовцев. А над всем этим, перекрывая остальные звуки, царил вой Аджахи, царя драконов, прерываемый лишь раскатами громового хохота и ударами грома...
- Спаси нас, Аллах всемогущий, - повалился на колени Шоди. - Злые дэвы вышли из Джанахейма забрать наши души.
- Не наши. За ахмадовскими пришли, - потрясенно сказал оказавшийся рядом старый Арбоб, сосед Шодди по кишлаку, смахивая воду с лица. - Даже если это дэвы, то они на нашей стороне.
А вакханалия злых сил продолжалась. Новые языки пламени сквозь дождь взметались к небу, навстречу летящим молниям, взрывались камни, рассыпая вокруг себя мириады обломков, метались огромные, страшные тени. Четыре стихии сошлись воедино. Огонь, выбрасывая вверх пласты Земли боролся с Водой в Воздухе и побеждал... Вышедшие из Джанахема духи пожирали вражескую армию, рассыпая вокруг искры огня, и даже сам Аллах был бессилен остановить адскую оргию...
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
Живые обнаружились в крайнем доме, у леса. То, что дом жилой, видно было издалека. Все развалины ближе ста метров от дома разобрали, чтобы никто не мог подойти незамеченным. Само здание превратили в крепость: стены кто-то обложил дополнительным слоем кирпичей, заложил окна, оставив только узкие амбразуры. Тот, кто это делал, очень спешил: выглядело не слишком эстетично, но надежно.
- Спец делал, - прокомментировал Урусов, - не похоже на садовые участки учителей. Не удивлюсь, если тут еще и ПОМЗами засеяно....
Осматривали дом из-за ближайших развалин. Как добраться до обитателей, толковых мыслей не было. Поляков хотел просто пойти и постучать в дверь.
- Если по дороге летчиком не станешь, где гарантия, что не шарахнут? Морда у тебя, сержант, конечно, симпатичная, но издалека - вполне себе злобная. - поникший Поляков все же послушал Урусова.
Проблема решилась сама собой. Из-за амбразур раздался голос, явно усиленный мегафоном:
- Эй, вы там, кончай в прятки играться! Кто такие? Выходь на площадку, а то бонбой шарахну!
- Сторож это! - сказал Поляков, - Он всегда так говорил. Я выйду.
- А он в тебя "бонбой шарахнет". Вдруг уже завел? Тут сиди. Покричи, может, расслышит.
- Дядь Гера! - завопил сержант так, что Урусову заложило уши, - это я, Димка Поляков с семьдесят второго участка. Не стреляйте, я про своих узнать хочу!
Как ни удивительно, но, похоже, его услышали.
- А ну, выходь к воротам, я сказал! Там и побачим какой такой Поляков-Шмоляков...
- Давай, - кивнул Урусов.
Сержант закинул за спину автомат и неспешно двинулся к дому. Он был метрах в двадцати, когда последовала новая команда:
- А ну, стой, где стоишь! Да треух свой сними, я тебя щас опознавать буду!
Дмитрий сдвинул кепку на затылок и снова заорал:
- Дядь Гера! Вы про моих знаете что?
Вместо ответа бронированная дверь распахнулась, из дома вылетела невысокая темноволосая девчонка в стареньком камуфляже, и с радостным визгом повисла у сержанта на шее. - Димка!!! Живой!!!
- Слышь, Шах, - бросил Урусов, - пошли. Кажись, повезло Поляку. Быть тебе его родственником...
- Да я, в общем, и не против, - откликнулся тот, во все глаза разглядывая девчонку, - только еще у нее спросить надо.
- Вот Поляк и спросит. Пошли...
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Шамси бежал по лесу, не разбирая дороги. Дождь все усиливался, вода текла по телу, сбивала с ног. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, нередко вырывая из нее клочья. Под сапоги попадались то камни, на которых подворачивались ноги, то скользкая глина, не держащая подошвы. Не один раз охотник падал, кубарем скатывался с небольших склонов, с разгону влетал всем телом в лужи, поднимая фонтаны брызг. Но вскакивал и мчался... Быстрее, быстрее, неважно, куда. Туда, куда несут ноги, подальше от невозможных светящихся зверей, по-таджикски обсуждающих его, как свой обед... Быстрей! А вокруг шумел лес. Выл, визжал, кричал. Хохотал и хрустел, чавкал и топотал...
Шамси не замечал, что бежит вовсе не по кратчайшему пути, не воспринимал закладываемые петли. Даже не удивляло, что его до сих пор не догнали смеющиеся чудовища... Он убегал, как в ужасе бежит заяц от лисы, а перегруженное сознание отошло в сторону и милосердно не мешало перепуганному человеку.
Уже на рассвете охотник выскочил на дорогу, зацепился ногой за камень на обочине, и в который раз рухнул лицом вниз. Но на этот раз он был уже внизу. И, наверное, в падении пересек невидимую границу ущелья.
Лес замолк. Тут же. Охотник с трудом поднялся, постоял, не веря в наступившую тишину, сориентировался и медленно побрел вниз, не обращая внимания на текущие по телу струи...
Домой он пришел только через два часа. Совсем не было сил. Старый Шамси, при виде оборванного, мокрого, перепачканного и исцарапанного правнука только покачал головой:
- Что с тобой случилось, батыр?
- Ты не поверишь, ата, - прошептал тот, - они существуют. Они гнали меня всю ночь... И непонятно, почему не догнали. Пришлось бросить всю добычу. Но, - глаза парня зажглись гордостью, - я сохранил лук!
- Кто "они"?
- Злые духи Пасруда!
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
- Хомяковские это были. - рассказывал сторож, - три дня еще после безобразия не прошло, как заявились, ироды. У нас при "поросёнке" пол поселка баре скупили, вот по их душу и пришли. А тут уже не разбирали, кто буржуй, а кто учитель...
Да только обломилось им. Баре при охране все были, оружные. Да и простые люди... Бабушка твоя двоих пристрелила из отцовской пистоли... Как и сохранила-то ее все эти годы... Патроны у нее кончились... Но главное - Сашок с тридцать седьмого участка, ты его помнишь, небось?
- Дядя Саша? Высокий такой старик, с усами?
- Хм... старик... я, чай, постарше буду. Так вот, Сашок еще в кегебе служил, оказывается. Дома целая арсенала хранилась! Первым делом танку из ракетницы сжег. А потом... Отбились, в общем... Но тому краю, где ваши участки, не повезло. Там только учительские и оставались, оружия, считай, и было, что пистоля бабушкина. Никто не выжил там... Юльку, вот, Сашок вытащил. Ссильничать ее пытались... Потому и успел...
- Как ссильничать?! Ей же двенадцать лет было!
- А им не один хрен? Ироды и есть. Кровь почуяли, последние мозги с катушек послетали.
Поляков слушал деда, не поднимая головы. В глазах стояли слезы. Боря с ужасом пытался представить, что и как он найдет в Таджикистане. Урусов мысленно благодарил жопную чуйку Шмеля и собственную паранойю, заставившую его одиннадцать лет назад объявить "Грозу" чуть ли не на ровном месте... Юлька не отходила от брата, время от времени постреливая глазками в сторону Шаха. "Эх, судьба Шаху с Поляком породниться, точно судьба, - мелькнула шальная мысль. - А что? Жизнь-то, вроде как, продолжается..."
- Опосля баре-то поразъехались, перепужавшись, а мы втроем и остались. Хоромы барские посжигали, чтобы шелупонь всякая по ним не шарилась....
- А дядя Саша где?
- Схоронили его по весне. Не такой и старый был, но и не мальчик ужо. А дырок в нем прежняя служба немало оставила. Так что ты, Митрий, вовремя приехал, хомяковские Сашка пужались, как узнают, что помер он - жди гостей, как пить дать...
- Уже дождались, - вмешался Урусов, - Пара джопов подъезжает, битком набиты. Кто может быть?
- Так они ж, гады, кому ж еще... Кого помянули не к часу, те и объявились. За вами на тихую ехать могли. Али про Сашка узнали. Судьба так выпала...
- Хомяковцы... - протянул Поляков с совершенно не свойственной самому незлобливому сержанту Заимки интонацией и передернул затвор.
Капитан посмотрел на сержанта, потом на побелевшее лицо и сузившиеся глаза Шаха. Пиндец грызунам, однако. Не вовремя понаехали. Или, скорее, вовремя - не придется вылавливать по всей области...
Таджикистан, ущелье Зеравшана, кишлак Шамтуч.
- Что там произошло, брат? Наши ополченцы рассказывают просто жуткие истории...
Фатхулла Рахманов был озадачен и не скрывал этого. Удивление прорывалось во всем, от выражения лица, до того, что он встретил брата на окраине поселка. И стоило больших трудов увести его в дом, подальше от лишних ушей.
- Что случилось? Бодхани-баши решил покончить с нами. Такой силы он раньше на Сангистан не бросал. Похоже, снял всю артиллерию с Анзоба и отогнал "броню" от Пенджикента. За один день стены сровняли с землей. Мы почти проиграли бой и готовились утром умереть. А ночью случилось чудо. Кто-то напал на лагерь Бодхани. Очень похоже на работу спецназа. Старого спецназа. Наставили мин и растяжек среди шатров Бодхани, взорвали и подожгли броню и машины, да еще спровоцировали панику какими-то звуковыми устройствами. Пиротехники тоже не жалели. Одним словом, навели шороху... Это надо было видеть!
- Бойцы болтают о дэвах и Аджахи!
- Болтают. Неведомые друзья не поскупились на спецэффекты. Когда всё кончилось, половина войска стояла на коленях, взывая к Аллаху. А ведь мы наблюдали это со стороны. Представляю, каково было ахмадовцам, - Шамсиджан улыбнулся. - Думаю, утром Бодхани вместо армии имел стадо перепуганных баранов. Во всяком случае, ушел еще до рассвета, бросив всю технику. Правда, от нее мало что осталось.
- Ты думаешь, это были люди?
- Послушай, Фатхулло, ну какой смысл демонам помогать нам? Кутрубы и ифриты бы сожрали всех, а не только ахмадовцев. Или считаешь, что наши воины безгрешны или невкусны? Нет, это были люди. Вот только интересно, что за люди... Провести такую операцию может далеко не каждый. Но кто бы это не был, остается только благодарить. Наша смерть откладывается. И надолго. Ахмадов не скоро соберет такую силу.
- И кто же это? Предположения есть?
- Не знаю. Пенджикенту не по зубам. Урусы могут потянуть. И узбеки. Всё. Но не понимаю их интереса. Да и далеко обоим...
- Всё интереснее и интереснее...
- Угу...
Братьев прервал стук в дверь.
- Кого там еще принесло?
- Извините, командиры, - всунул голову в дверь боец из охранного десятка, - тут к вам этот... посланец Иблиса... То есть, Ирбиса...
- Зови. - Фатхулла повернулся к брату. - Никак не отойдут от ночного приключения... Как думаешь, брат, опять от Ахмадова?
- Рановато для него. Сейчас узнаем.
Шамсиджан повернулся к вошедшему. Как обычно, молодой, небогато одетый таджик. Опять новое лицо, Ирбис никогда не присылает дважды одного и того же человека.
- Здравствуйте, уважаемые. Вам просили передать. - Гость протянул старшему брату шкатулку. - Послание внутри.
- Отправитель не доверяет "языку" Ирбиса? - удивился Фатхулла.
- Он считает, что так вам будет удобнее обдумывать его слова.
Шамсиджан открыл шкатулку, и лицо... Фатхулла никогда не видел брата настолько удивленным. Сержант внимательно осмотрел извлеченный предмет, даже специально понюхал его, хотя запах и так ощущался достаточно далеко... Потом прочитал приложенное послание. Протянул листок брату. Подождал его ответа...
- "Дважды пришедший вовремя в третий раз может и не успеть. Сержанту лучше отдать честь полковнику". - вслух прочитал младший. - Ты думаешь...
- Да! Умных людей надо слушаться.
- Хорошо.
Шамсиджан обратился к гостю.
- Я прошу вас немного подождать уважаемый. У нас будет послание в Душанбе. Полковнику Рюмшину.
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
- Седьмой, так это наши подкатывают? - вновь ожил динамик рации.
- Нихт, Ванья! Квакинцы местные. Жопу в горсть и к нам!
Капитан обернулся к деду.
- Машину есть, где сховать?
- Что?
- Спрятать, млять! - рявкнул Урусов на растерявшегося сторожа.
- А... да... да... есть! - тут же засуетился дядя Гера, смешно всплеснув руками. - Мы ее, туточки... за дом всунем! Ворота там, железом заставленные! Никакая вражина не подкрадется!
- Сомневаюсь. - буркнул в ответ капитан. - Борь, с дедом до "Тигры", Ваньке покажете куда, что. А мы тут приглядимся. Дед, млять, бонбой только вражину не стращай. Долбай сразу.
Юринов тут же выскочил из дома, волоча за собой деда, от скорости происходящего, даже не сопротивлявшегося бесцеремонному Шаху.
- Поляк!
Сержант вопросительно кивнул, весь собравшись, как перед броском. Урусов дернул подбородком вверх. Сержант снова кивнул и без слов полез на чердак.
- Ой, а мне что делать? - подняла глаза на Урусова девушка.
Андрей покосился на испуганное лицо. На глазах слезы, губа закушена... А так - красивая. Повезет Борьке. И дети, будут умные и красивые... Прямо как у самого капитана....
- Сначала успокоиться. - капитан ласково пригладил взъерошенные сквозняком волосы.
- Хорошо, попробую! - опять шмыгнула носом Юля.
- Вот и умница! - улыбнулся Урусов, и выглянул наружу сквозь узкую щель, которая когда-то была окном. "Не знаю, дядя Саша, что ты за человек был, и какие погоны носил, но поработал на совесть. Такую кладку не каждый фугасный снаряд возьмет. Так что, потанцуем, девочки, польку-бабочку, за ногу вас, сцуков, да об угол башкой. Тут такой, млять, "Дом Павлова" организуем, что жидко обгадитесь! Или мы не в Сталинграде?!"
В пределах прямой видимости врага еще не было, но вдалеке начинало мелькать неразборчивое на таком расстоянии ворушение. Понятно. Ворота блокируют, через забор лезть готовятся....
Заполошно протарахтела очередь. Явно не "Калаш". Из "Кедра" какого балуются... Заодно, стало ясно, что договориться не сможем. И не будем.... Оно нам надо, с шантрапой общаться?
Урусов тронул кнопку гарнитуры:
- Сундук - Седьмому!
- На связи!
- У нас гости. Закусь не светит, но налить обещают.
- Сундук принял. Выдвигаемся.
Вот и замурчательно, господа присяжные заседатели. Ребяток тут, от силы с десяток по нашу душу явился. Если напролом пойдут, мы их даже вдвоем с Димкой положим. Основная задача - не поймать шальную пулю. И дождаться Сундука. Засада тут крайне сомнительна. Не то пальто.
Мимо дома прошуршал пробитым колесом "Тигр". И когда только успели, клоуны? Шах махнул рукой, и что-то проорал неразборчивое. Да и так понятно, что они с тылу останутся. Принцип круговой обороны - свят...
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь.
Санька
- А теперь объясни, зачем?
Папа рассержен. Очень. Говорит тихо и спокойно, совершенно ледяным голосом. А у деда в глазах слезы стоят. Было бы из-за чего! Ну, поиграли немножко. Пошутили. А чего он влез на чужую территорию? На нашу! Мы же его не убили! А вполне могли, никто бы слова не сказал...
- Ну, пап...
- Во-первых, я не припомню, когда тебе исполнилось четырнадцать лет?
Опускаю глаза и ковыряю землю большим пальцем левой ноги.
- Ну, пап... У Вальки одного человека не хватало... Я же подготовку по пятнадцатилеткам прошла...
- Вижу, как прошла! Руки-ноги выросли, мозги нет! Когда вы заметили чужака?
- Когда через хребет перелез...
- И за каким хреном было его весь день вести?
- Так неизвестно же, может, опасен...Между прочим, это не я решила. Валька так сказал, мол, трогать не надо, только последить. Потому что не враг, а простой охотник. Сделает свои дела и уйдет вниз.
- И?
- Ну, он же не ушел...
- Саня! Он бы ушел утром. Никого и ничего не увидев. Ты не согласна?
Ну, согласна, конечно. Можно было просто последить. А можно... Но так весело получилось... Как он перепугался! Стоит весь бледный, нож в руке зажал, смотрит на Коно, как будто собаку ни разу не видел... А когда еще и Ленг вылез... И пургень подкатил вовремя... Смехотища...
- Дочь, пойми. Если перед тобой враг, его убивают. Если друг - приглашают в гости. Если идет мимо - пусть идет. Мы не исусики. Мы умеем быть очень жестокими. Но это должно иметь смысл. Ни над кем никогда не надо издеваться просто так. А вы это делали ради хохмы.
- Мы не издевались...
- Да? А ты себя поставь на его место!
Пытаюсь. Не получается. Чего бояться-то было? Подумаешь, пара собачек, горсть гнилушек да несколько рупоров, чтобы голоса усиливать. А он рванул, как ошпаренный. Ночью, в пургень, напролом через лес... Пришлось даже за ним идти, чтобы шею не свернул с перепугу.
- Не могу.
- Что? Так страшно?
- Не, не страшно. Совсем.
- Не можешь абстрагироваться от любимой собачки? Представь вместо нее медведя.
Медведя? Интересно... Один медведь выходит на меня в лоб, второй сбоку. Арбалета нет, лук достать не успею, только нож. Скорость реакции у медведя хорошая, уязвимые места... В прямом контакте не успею, зацепит лапой... Значит, прыжком вверх, через него, удар при перелете, ножом по горлу, других вариантов нет. Предварительно врезать в нос, слабое место... При приземлении перекатом под дерево, на случай, если промахнусь. Да и второй есть... Ой блин!
- Папа! Он мог поранить Коно!!!
Папа качает головой.
- Бесполезно, - говорит он деду, - она прикидывает, как удобнее резать медведей. Ничего не боится, суперменка чертова. ... Как она может представить чужую боль...
И неправда, боль очень даже могу. Но что в ней страшного? Да и не было этому парню больно...
- Внучка. - вздыхает дед, - Он не мог поранить Коно. У парня нет такой подготовки, как у тебя и твоих друзей. Ты знаешь, что рассказывают о нас внизу?
- Знаю.
- Представляешь, как должна быть важна парню добыча, что он пошел сюда? Или думаешь, ради спортивного интереса?.. В кишлаке голодная мать и младшие, которых надо кормить. Если он погибнет, делать это будет некому. А если не добудет архара - нечем. Поэтому и пошел. Его трясло от ужаса весь день. Не за себя, за младших. Еще пургень, для них это кара Аллаха. Он и так был на пределе нервного срыва. А тут вы со своим спектаклем... Не надо оправдываться. Просто постарайся понять.
Я молчу. Потому что представила: не суметь накормить младших, умирающих от голода... Пойти на что-то невозможное, и всё равно не суметь. Нет, не представила, я не могу себе представить, что может меня остановить в такой ситуации... Но этого парня остановила я...
- Деда, я отнесу этих баранов... И еще двухвосток отсыплю... Недельный запас... Я могу неделю поголодать... Дед...
- Нет. То, что надо, лучше сделают другие. Просто всегда сначала думай. Хорошо думай. Ладно, Санечка?
Киваю сквозь слезы. Увидел бы кто - не поверил: бешеная Санька плачет... Но дед умеет просто объяснять самые сложные вещи. По крайней мере, мне...
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
- Эй, доходяги, выходи по одному, с поднятыми руками! - даже как-то весело проорал "парламентер". - Старшой ваш помер, так что все, приплыли! Господин Хомяков обещает сохранить жизнь! И частичное здоровье! Не всех, конечно, частей тела! - и гнусно загыгыкал.
Девушку затрясло. То ли от страха, то ли еще от чего.... Урусов поймал ее лицо ладонями, и тихо, но уверенно сказал прямо в заблестевшие от слез глаза:
- Юлия Батьковна, если не перестанете плакать, ваше прекрасное личико покроется морщинами. И в Вас перестанут влюбляться прекрасные прынцы на камуфляжных "Тиграх". Понятно?
Девушка кивнула. И тут же шмыгнула носом.
- Раз понятно, значит, ты молодец и умница. И вообще. А сейчас, марш в коридор, ложись там на пол, и лежи, тихо-тихо. Как мышка. Что бы не случилось.
Поляковская сестра отчаянно замотала головой:
- У меня пистолет есть. Бабушкин. Только патронов нет.