Жаркий август две тысячи двенадцатого.
12 августа 2012 года.
Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала
Санечка (два года)
- Деда! Смотли, деда! Смотли, какое озело класивое! Фиолетовое! Деда, как оно называется?
- Пиала.
- Пияла? Холосее озело! Давай немнозко тут побудем! Мозно, деда?
- Хорошо, Санечка! Сделаем здесь привал!
- Ула! Пливал!
Какое хорошее озеро. Круглое и маленькое. Красивое. Скоро сюда мама придет. И папа. Или не сюда?
- Деда, а мама сюда пидет?
- Нет, не сюда. На другое озеро, повыше.
- Тада падем на длугое озело! Падем куда мама пидет. Падем, деда! Падем...
Новосибирск
Андрей Урусов (Седьмой)
- И что? Мы теперь как залипли под монитором, так и все? С места не сдвинемся?
Однокомнатная квартира слишком мала, и никуда не спрячешься от разбушевавшейся жены. Особенно, когда она в своем праве и, совершенно обосновано, ест тебя поедом.
- Коша... - Протянул Андрей, неохотно закрывая ноут.
- Что, "Коша"?! - Снова взорвалась Влада. - Думаешь, умный самый, проторчал в бригаде до шести, домой прибежал, и все?! Обязанностей нет - одни права?! Обнаглел среди белого дня!
- Темный вечер за окном. Если тебе так хочется самой посидеть в сети - пожалуйста, садись. А я к Дымку пойду. Буду ему сказки рассказывать. Про злую маму, которая не может прямо сказать, что она тоже хочет почитать новости, а злой муж уносит общественный ноутбук с собой.
Урусов был настолько сосредоточен и серьезен, что Влада не выдержала и прыснула смехом. Сначала в кулак, а потом, уже, и, не скрываясь, в полный голос. Андрей кое-как выбрался из-за стола и обнял смеющуюся жену, совершенно потерявшуюся на фоне "квадратного" мужа.
- Я тебя люблю. - Зарылся лицом в светлые волосы Андрей.
- Я тоже себя люблю. - Фыркнула ему в плечо Влада. - И тебя люблю, мой злой муж. Воть...
- Больше не кричим? - Все еще, удерживая её в объятьях, уточнил Андрей.
- А надо? Так я сейчас! - Вывернулась Влада и топнула ногой.
- Не-а, обойдемся! - Тут же капитулировал муж, подняв руки. - Зачэм крычать, да?!
- Что пишут хоть? А то сел "на пятнадцать минут", и пропал, морда негодяйская, а потом еще акценты включает...
- Больше не буду.
- "Честное октябрятское!" - передразнила обычную мужнину присказку Влада. - Так что пишут-то, хоть?
- Ничего хорошего. - Отличное настроение Андрея как рукой сняло. - Классическое "Плохо Дело".
Влада напряглась всем телом.
- Настолько?
- Мягко говоря. - Андрей снова сел за ноут и вошел в И-нет.
Тут в комнате захныкал Димка, Влада умчалась к ребенку и вернулась на кухню уже с Урусовым-младшим на руках.
- Рассказывай, - присела напротив, на крохотную табуретку.
Семь квадратных метров кухни простора для маневра не давали совершенно. Сюда пришлось вместить холодильник, газовую плиту, стол и умывальник. Для хозяев места особо и не осталось. Особенно для Урусова-старшего. Его девяносто кил живого веса и "сплошной вредности" с трудом протискивались сквозь нагромождение мебели, просто жизненно необходимой в хозяйстве. Ценой часто становились синяки в самых неожиданных местах и сдержанное матерное шипение сквозь зубы. Сдержанное - потому что ребенок в доме. Нельзя...
- Рассказывай. - Повторила Влада, когда Димка засопел крохотным носиком, уткнувшись в маму. - Только тихо. У маленького температура с утра.
- Не поднимается? Ну, и, слава Богу! А расскажу вот что - пиндосы на днях войска в Сирию ввели.
- Это - знаю. Ты про "плохо дело" давай.
Андрей с минуту молчал, явно выискивая подходящее сообщение.
- А, вот, есть. " Успешное продвижение войск НАТО к Дамаску остановилось". И куча кадров побитой амеровской техники.
- И что тут такого?
- Особо ничего. Только если учесть, что Китай объявил неполную мобилизацию НОАКа, прикрываясь сборами, а в Тель-Авиве восемнадцать взрывов за день. У корейцев заваруха какая-то началась. В Палестине волнения. Кто-то американский эсминец подловил в Индонезии тремя "гарпунами".
- Совсем ты на службе озверел, товарищ старший сержант! Обычные новости, который год. Привыкнуть пора.
-Не могу. И вообще... - Андрей неопределенно помахал ладонью. - Что-то плохое в воздухе.... И ребята все говорят, что давит.
- Это еду надо есть человеческую, а не мужскую! И плохого в воздухе не будет ничего, и давить перестанет. - Наклонилась к мужу Влада, и взъерошила коротко подстриженные волосы.
- Параноик мой любимый! Давай, не засиживайся. А то завтра с утра опять кофеем на пустой желудок убиваться будешь.
- Кысмет, айжен! - Улыбнулся Андрей. - Иди спать. Скоро буду.
И когда Влада была уже в коридоре, сказал:
- Ну, их, эти ясли. Пусть Димка завтра дома посидит. Даже если температуры не будет. А ты, как время свободное появится, "тревожки"-то, проверь. На всякий пожарный случай.
- Слушаюсь, мон колонель! - Шутливо взлетела ладонь к виску. - Дозвольте ускориться?
- Дозволяю, товарищ старший линтинат! - И ответно "отсалютовал".
А когда, в комнате прекратилось все "ворушение предспальное", Андрей пробрался к окну, глядя в темноту спящего города, обхватил голову руками, и тихо попросил кого-то невидимого:
- Отведи, прошу. Чем угодно отдам...
Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок - Мутные озера
Олег Юринов
- Погнали дальше? - Леха выбрасывает окурок и поднимается с рюкзака.
- Сейчас. Записку только напишу. - Отзываюсь я, вытаскивая карандаш из кармана анорака. Анорак раскрашен в национальные украинские цвета. Или шведские. Кому что нравится.
- На хрена?
- Положено. Вдруг с нами что-нибудь случится? Спасатели знать будут, что мы на Западном Казноке были двенадцатого августа. И пошли на Восточный!
- И что с нами может случиться на единичке? - Скептически кривится в улыбке Леха.
- Не знаю. Барс нападет. Или медведь. Порвет в шелуху. А тела снегом засыплет!
- Какой медведь? Их тут отродясь не водилось! Барсов тоже! И где ты видел в Фанах в августе снегопад?
- Видел. В две тысячи восьмом. На Чимтарге.
- Двадцать минут и полтора миллиметра снега?
- Мальчики, вы это о чем?- удивленно спрашивает Надюха.
- Твой муж надумал попрактиковаться в русском письменном! - язвительно сообщает ей Леха, - Олег, не дури. Через полтора часа на Мутных будем. Лично доложимся. Можем даже к вечеру в лагерь успеть.
- Через два. А в лагерь нам не надо, нам на Мирали. Леха, не мешай! Порядок есть порядок, он должон быть, и никак иначе. Тем более, я тебя руководителем пишу... Всё, убираем в тур и пошли.
Спор увядает из-за исчезновения причины. Взваливаем на плечи рюкзаки и неспешно двигаем по тропе в сторону соседней седловины. Сложный и тяжелый путь до следующего перевала занимает ровно пять минут. Снимаю рюкзак у тура и вновь занимаюсь эпистолярным творчеством.
Леха только тяжело вздыхает и отправляется просматривать спуск. Времени это занимает ничуть не больше, чем у меня написание записки.
- Как там?
- Нормально. Классный жопслей намечается! Сел и поехал. Только вот эту скалку обойти.
- Ну и славно. Покатаемся.
- Опять штаны мокрые будут... - с деланным недовольством вздыхает Надюха.
- Хочешь пешочком прогуляться?
- Нет уж! Высохнут до Мутных!
Рюкзаки опять занимают свои законные места на спинах. Леха первым обходит выход скал в верхней части перевального взлета, после чего с ужасно довольным видом садится, упирает штычок ледоруба в снег позади себя и, оттолкнувшись ногами, усвистывает вниз, быстро набирая скорость.
- Куда так гонит? - ворчу я, - поймает сейчас камешек на свою задницу! Надюш, ты это, поаккуратней, ладно?
- Уговорил, заботливый ты мой!
Жена чмокает меня в щеку и уезжает вслед за Алексеем. Действительно, аккуратней. По крайней мере, активно тормозя альпенштоком.
Не заставляю народ себя долго ждать. Собственных рекомендаций я не соблюдаю. Качусь вниз, вообще не притормаживая. Я и ворчал-то больше для порядка: склон просто идеален для спуска на задницах - крутой наверху, он плавно выполаживается почти до нуля на дне цирка, теряя при этом около ста пятидесяти метров высоты. Деваться с него некуда, никаких выходов камней не наблюдается. Единственная угроза - раскрутиться и перевести регулируемое съезжание в неконтролируемый полет по методу "руки-ноги-голова". Но для того - руки есть, со всякими ногами впридачу. И ледоруб в руках. Или, как у Надюшки - альпеншток.
Внизу вновь собираемся вместе. Дальше на правах руководителя иду первым. Сложностей каких-либо ожидать бессмысленно, перевал Восточный Казнок не зря считается самым простым путем из Искандеркуля к Алаудинским озерам. В советские времена через него гоняли отары баранов и толпы плановых туристов. Причем, последних еще и грузили дровами. Инструктора не решались доверять им сложные технические изделия класса "примус", хотя московский "Шмель-2" был весьма простым в обращении и надежным устройством. Но дефицитным.
После развала Союза сложнее перевал не стал. Горы остались, какими были. Разрушились только хозяйственные связи даже между соседними колхозами Таджикистана, не говоря уже о сотрудничестве разных республик, ставших суверенными государствами. Но и этого хватило. Плановики исчезли совсем, а отары стали ходить через перевал гораздо реже. Пастухам неохота возиться с ишаками и собаками - и те, и другие в некоторых местах испытывают определенные сложности.
Альпинистов Казнок интересует мало. Классифицированных маршрутов на вершины через него нет, а бегать в соседние ущелья на восхождения просто лень: хватает и поближе.
Зато самодеятельные туристы по-прежнему активно используют простейший путь через хребет и как связку в сложных походах, и как определяющее препятствие в простых.
Именно связкой является он и для нас. Пройдя этот отрезок маршрута за полторы недели, мы возвращаемся на Мутные Озера. Если строго, то по Правилам походы такой сложности должны ходиться не менее, чем вчетвером, но строгость соблюдения Правил исчезла с приходом демократии. И хотя, в принципе, я этого не одобряю, но именно сейчас очень удобно. Искать четвертого в столь своеобразное мероприятие - непростая затея.
Дело в том, что ни я, ни Леха, ни даже Надя, вовсе не главные участники кампании "Фаны-2012". Главная участница, а так же виновница пропуска нами трех последних сезонов, в настоящее время находится несколько ниже. Санечке месяц назад исполнилось два года, и она, впервые будучи в горах, с величайшим удовольствием изучает новый для себя мир.
Конечно, даже пресловутый Восточный Казнок новоиспеченной горовосходительнице не по зубам. Точнее, очень даже по зубам, но за спиной у меня или деда. Однако мы не считаем это правильным, да и самой виновнице торжества гораздо больше нравится ходить своими ногами.
Поездка в горы со столь маленьким ребенком требует немного более тщательной подготовки, чем регистрация группы в маршрутно-квалификационной комиссии. Да и ни одна комиссия такую группу не выпустит. Уголовную ответственность с МКК сняли. Но перестраховка бюрократическая никуда не делась. Даже если чиновник на сто процентов общественник, никаких взяток и благ ему не светит и светить не может, а в свободное от выпуска групп время (то есть кроме двух часов в неделю) он совершенно нормальный человек: какой-нибудь рабочий на заводе, инженер в НИИ или мелкий коммерсант. Но два часа в неделю он чиновник. И все худшие черты этого племени, проявляются во всей красе.
Впрочем, считать наше мероприятие спортивным неправильно, а как следствие, регистрация в МКК необязательна. Ух, наша бюрократия! На все случаи жизни есть Правила и Инструкции, и любую из них можно повернуть куда угодно.
А вот готовиться к подобным мероприятиям надо серьезно, это уже вопрос не бюрократии, а здоровья, а то и жизни, всех участников. И в первую очередь, ребенка.
Вот и готовились. Поездка планировалась на месяц, меньше не имеет смысла: дети акклиматизируются медленно, а именно период после акклиматизации самый полезный. А больше не позволяла моя работа. Кроме главного действующего лица и нас с Надей, в предприятии приняли участие и мои родители, соответственно, Санечкины дед и бабушка. Еще совсем не старики, бате только-только полтинник исполнился, они вполне могли (и очень хотели!) следить за внучкой, тем более, что опыт хождения с детьми в горы уже имели. Я сам этим опытом и являюсь. Благодаря чему мы рассчитывали немного пошататься и в своё удовольствие.
Леха, мой друг еще со школьной скамьи, присоединился в последнюю минуту. Впервые за пять лет у человека случился отпуск. Искать другую группу времени у него не было, да и со своими всегда приятней.
В итоге Санечка уже три недели живет в лагере и гуляет по окрестностям, иногда радостно встречаясь с родителями, возвращающимися из очередного кольцевого маршрута или с восхождения. Даже сходила "с дедой и бабой" на Куликалонские Озера покушать местной рыбки. Один перевал туда, и один обратно. То, что это мероприятие заняло у нее не один день, как пробежал бы я, и даже не два, как справился бы дед, а все девять, никого не расстраивало - всему своё время.
Планировалось, что сегодня ребенка приведут ночевать на Мутные, дабы брошенное дитё могло лишний день пообщаться с блудными родителями....
Быстро преодолев остаток пути по заснеженному леднику, бежим по тропе, вьющейся между камнями по гребням огромных моренных валов. Вниз - не вверх, вниз не ходят, а бегают. Тем более, когда внизу ждет дочка.
Уже через час выскакиваем к подножию Фагитора, пять минут на обход оконечности последней моренки, и вот они - озера! Оглядываю взглядом площадки: где папина оранжевая палатка? Вижу! Туда, к дочке! Страшно соскучился за полторы недели последнего кольца. Надюшка, похоже, еще больше - обгоняет меня, как стоячего, а я ведь почти лечу!
- Олег! Олег! Ты мне нужен!
- Руфина Григорьевна, насколько срочно? Рюкзак снять дадите?
Смеется:
- Рюкзак снять дам. И дочку поцеловать. Но не больше.
Руфина Григорьевна - начальник лагеря. Заодно, начальник учебной части. И хозяйка. Всё в одном лице. Личность почти легендарная, в своё время входила в десятку лучших альпинисток Союза. В девяностых, когда вся уже развалившаяся страна делила то, что еще не успели растащить, эта маленькая, хрупкая на вид, женщина, построила альплагерь. Практически одна. Нашла некую фирму с крайне оригинальным названием "Вертикаль", убедила ее вложить деньги, договорилась с таджикскими властями, то ли выкупила, то ли взяла в аренду землю и построила... Ну, не хоромы, конечно, но вполне... Три очень приличных домика формально на четырнадцать (а при желании и на полсотни) человек, пара вагончиков-балков, несколько складских помещений и шикарная столовая (она же клуб), отделанная деревом и украшенная совершенно фантастической резьбой явно ручной работы. Ходят легенды, что в дальнейшем тот же мастер отделывал не то дворец, не то виллу президенту страны.
Лагерь в честь ближайших к нему озер и фирмы-хозяина назвали "Алаудин-Вертикаль". В девяносто восьмом, когда я впервые попал в Фаны, папа, обнаружив в знакомых местах новый лагерь и выслушав его историю, сказал только: "Обалдеть! Просто обалдеть! Это же невозможно в принципе!". С тех пор сюда и ездим. Финансово лагерь с трудом сводит концы с концами. "Вертикаль", так лихо отфинансировавшая строительство и несколько первых сезонов, во время дефолта попала по-полной. Главный в фирме, сам бывший альпинист, еле успел переоформить собственность лично на Руфину Григорьевну, после чего отправился на процедуру банкротства, как он выразился "со спокойной душой". Не знаю, насколько спокойна была его душа в той ситуации, но за лагерь ему поклон нижайший. Ведь не мог не понимать с самого начала, что эта затея никогда не будет приносить прибыль.
А вот Руфина Григорьевна в это верит до сих пор. И борется за жизнь своего детища прямо таки с юношескими задором и энергией. В семьдесят пять лет такое не каждый сможет. Но всё же возраст берет своё, и далеко от лагеря хозяйка уходит редко. То, что она здесь, в двух часах хорошего хода от базы, говорит об очень большой необходимости.
Так что бросаю у палатки рюкзак, чмокаю Санечку в щечку и отправляюсь к начальству. Всё равно повозиться с ребенком мне Надюха еще минут десять не даст точно.
Хозяйка ущелья сразу берет быка за рога:
- Олег! У меня две группы клиентов. И их некому вести. Таджики взбунтовались! Требуют повысить оплату, а у меня нет таких денег...
Понятно. Доходы лагеря, в основном складываются из оказания услуг альпинистам и спортивным туристам, а это публика автономная, почти все свое. Соответственно, и денег с них много не придет. Даже приезд такой вкусной компании, как мы, снимающий целую комнату на месяц - большой праздник. А это всего лишь тысяча долларов. Одна. Но если удается продать маршрут компании чайников, решивших посмотреть горы - совершенно другое дело! Одна группа окупает весь сезон! Вот только редкость это страшная. А тут сразу две! Но их же обслуживать надо. Проводники, носильщики или ишаки. Если иностранцы, то еще и повар. А где их взять? Гидами-проводниками обычно нанимаются альпинисты, у кого есть время. А ишаков, или носильщиков на те места, где ишаки не пройдут, можно взять только у местных. Или, соответственно, самих местных. А таджики в последнее время стали жить лучше, и цены норовят поднять. Я даже знаю, кого Руфина Григорьевна в этом обвиняет. Вот, точно:
- Это всё Али воду мутит! Я до него доберусь еще!
Что-либо сделать леснику с на удивление редким именем "Али" она, конечно, не может. Да и вряд ли именно он "мутит воду". Тем более что сейчас это совершенно неважно. Пора вернуть разговор в конструктивное русло.
- Руфина Григорьевна! Мы чем можем помочь?
- Ах, да! Смотри: одну группу надо провести через Казнок в Искандеркуль. Это я сделаю сама. А вторую на озеро Большое Алло! И потом - тоже в Искандеркуль!
- Через Чимтаргу и Двойной?
- Почему Чимтаргу?
Вечная беда альпинистов - не знают названий перевалов, для них это перемычки на пути к вершине. Похоже, она опять спутала Чимтаргу с Мирали, перевалом с другой стороны от высочайшей вершины Фан. Не то, чтобы очень сложным, но клиентам там точно делать нечего. Чимтарга попроще, хотя противная до невероятности: мелкая живая сыпуха с обеих сторон, а на спуске еще и камни летят.
Идти за картой лень, поэтому поворачиваюсь и тыкаю пальцем в направлении седловины. От перевала Чимтарга видна только первая половина подъема, остальное скрыто боковыми склонами вершины. Но куда я показываю - понятно.
- А, правильно. Так проведешь? - Выжидающе смотрит на меня Руфина Григорьевна
- Сколько человек?
- Пять.
- Руфина Григорьевна! Нас двое! Мы просто физически не утащим груз на семерых!
- Тащить не надо. Только дорогу показать. Груз мы сами понесем, - вмешивается сидящий рядом мужик.
Надо понимать, это руководитель клиентов. Внимательно его рассматриваю. Около сорока. Здоровенный, под два метра, на вид достаточно крепкий. Особой мускулатуры не заметно, но, если по общему впечатлению судить - медведя заломает.
Да, этот, пожалуй, нести сможет. Если организму кислорода на высоте хватит. Бывают с этим проблемы. В ноль четвертом году ходил с нами Леша Гренадер, гандболист из сборной Украины. До четырех тысяч за троих тащил, и угнаться не могли. А выше - тушка: даже налегке еле плелся. А остальные клиенты каковы?
- Володя, - представляется он. - Можно Потап, позывной это мой. Не беспокойтесь, на Алло пойдут самые сильные. Остальные с Руфиной Григорьевной через Казнок. За них тоже нести никому не придется: сами справятся. У нас, если кто не военный, так в отставке недолго, форму еще не потерял.
- Она тоже военная? - с улыбкой киваю на стоящую рядом с Володей девчонку лет двадцати. Нормальная девчонка, ничего против не имею, но не вояка - точно.
Он тоже улыбается:
- Нет, это моя дочка. Второй разряд по альпинизму. Но все может быть.
Конечно, у меня были совершенно другие планы на оставшуюся неделю. Но не помочь "Алаудину" будет свинством. Тем более, клиенты сами готовы помогать. За собственные деньги.
- Руфина Григорьевна, можно выйти послезавтра? У меня день рождения завтра.
- А когда в Искандеркуле будем? - Уточнил Володя.
- Четыре дня идти. Так что, сами считайте.
- Тогда можно. У нас неделя до самолета. Может и на "ты" сразу перейдем? Не против? Сколько исполняется, кстати?
- Запросто. В горах не выкают. Двадцать семь.
- Поздравляю. С меня подарок.
- Заметано. - Оба смеемся.
- И второе, - обращаюсь уже к хозяйке лагеря, - Руфина Григорьевна! Денег вы нам совать не будете. Всё в лагерь.
- Но...
- Иначе не пойдем.
Хозяйка вздыхает:
- Хорошо. Только, Олежек, нельзя ведь так.
- Можно, Руфина Григорьевна, как видите. И вопрос этот больше не поднимаем. - Хозяйка только плечам жмет.
Ну, вот и ладненько. А то потом замучимся с ней собачиться по поводу впихивания нам этих грошей. Нельзя же быть настолько честной! Ей самой намного нужнее.
- Поговорю с ребятами, но не думаю, что они против. Мы с Надюхой пойдем через Чимтаргу, а Леха вместо Вас на Казнок. Думаю, так будет лучше.
- А Леха, он... - Не договаривает хозяйка.
- КМС по туризму. - Успокаиваю ее. - А Казнок мы сегодня ходили. Договорились?
Пожимаем друг другу руки и расходимся по лагерям. Готовиться будем завтра. Мы еще, между прочим, не ужинали.
14 августа 2012 года
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Андрей Урусов (Седьмой)
Утро вторника начиналось по привычному уже распорядку. Больше всего в бригаде нравилось то, что не было особых изменений по сравнению с Киевским Мобильным Пограничным, где служил так недавно. И так давно. Наверное, в какой-то другой жизни...
Как и в отряде - развод, нарезание задач, их успешное выполнение. Иногда безуспешное, это уж как получится. Потом обед, валяние дурака и все, можно прикидывать, что купить из еды по дороге домой.
Вот только не давали покоя новости окружающего мира. Давило со всех сторон. В ожидании неведомых неприятностей бригада насторожилась и замерла. Как огромный разномастный кот перед прыжком за мышью или от веника. И никто не мог внятно сказать, что же его гнетет.
Над расположением стоял непрекращающийся мат: люди как могли пытались снять напряжение. В большинстве случаев, естественно, полагались на "русский армейский".
- Урусов где? - Истошный вопль разлетелся над химгородком. Надрывал горло личный писарь-порученец майора Пчелинцева рядовой Михайлов. Порученцу указали направление и сопроводили дружественным пинком довольные жизнью и погодой "дедушки".
- Товарищ старший сержант! - Выпучил глаза, задыхающийся от бега рядовой. - Вас товарищ майор вызывает. Требует, чтобы кабанчиком к нему неслись.
-Может мне еще, и хрюкнуть пару раз? - Прищурился Урусов, стоящий перед выстроившемся взводом. - В печень с ноги? Или у кого ОЗК забрать да тебя потренировать?
Строю такое предложение явно понравилось, и его откомментировали сдержанным смешком.
- Не, нельзя в печень. - Понемногу начал приводить дыхание в порядок Михайлов, согнувшись в три погибели. - Но майор орал, чтобы как можно быстрее. Я дословно и передал.
- Передаст, вы, батенька. - Сплюнул в изрытый десятками ног песок. - Вертайся в зад, гонец наш сизокрылый, и передай, раз так у тебя отлично получается, что старший сержант Урусов сейчас будет. Минут через -дцать. Или раньше.
И обернувшись к строю, неожиданно заорал:
- Защитный костюм одеть! Газы! - и вдогонку, не предусмотреное никакими Уставами. - Бегом, бандерлоги, фосген ждать не будет!
Взвод, предусмотрительно отшагнув друг от друга на пару шагов, отработанно зашуршал резиной ОЗК, чуть слышно матеря Урусова, Пчелинцева, и прочих изобретателей средневековых пыток.
- Все слышу! Кто речь фильтровать не будет - на "трешку" сейчас побежит. Ускоряемся!
Зам командира взвода одобрительно наблюдал за бойцами. А ведь молодцы, что и говорить. Второй месяц службы у половины, а особо уже не выделяются. И, относительно укладываются в нормативы. Но побегать все равно придется. Потом. Ибо свята память о капитане Вергелесе, не к ночи помянутому. И о Богами забытом Оршанце. Который, пограничная учебка.
- Я к комбату. Соловьев за меня. Москвич, понял?
- Хртф! - Хрюкнул сквозь мембраны противогаза один из бойцов с правого фланга. Одетые по "4б", солдаты были похожи как близнецы, отличаясь друг от друга разве что ростом. Ну и некоторыми мелочами, типа разнобоя шпеньков на ОЗК, различия беретов и всего остального, так заметного опытному взгляду старого сверхсрочника.
- Взвод, отбой! - Скомандовал Урусов. - Саш, как отдышатся - еще разок прогони.
Командир второго отделения содрал противогаз, с видимым наслаждением вдохнул свежего воздуха, не воняющего резиной. Вытер рукавом пот с лица.
- Тык точно, старшой. Усе будет в норме.
Урусов кивнул, и порысил в батальон. Дружеские отношения с комбатом, затащившем тебя в бригаду - замечательная. Но, если Пчелинцев требует срочно, не стоит слишком затягивать.
***
- Здравия! - Толкнул дверь комбатовского кабинета Урусов.
- И тебе не хворать, морда махновская. - Оторвался от кучи бумаг майор Пчелинцев, и встал во весь рост, в очередной раз чуть не смахнув плечом книжную полку, чем опять вызвал у Андрея приступ комплекса неполноценности. Ну не мог сержант представить себе, как такие люди из мамки вылезать умудряются. Человек-гора, блин.
Урусов пожал протянутую ладонь.
- Как оно? - Снова уронил себя на жалобно скрипнувший стул комбат.
- Лучше всех. Слоны "химию" отрабатывают. Соловей за старшего.
- Справляется?
- Куда он, нафиг, денется с подводной лодки, особливо, если форточку закрыть. Справляется. Даже не верится, что из Москвы.
- Ну, чего у тебя не отнять, так это чутья на людей.
- Отставить словоблудие, товарищ майор. - Урусов присел на продавленное кресло, стоящее в углу. - Зачем вызывал так срочно? И вообще, мировая наука давно мобилки выдумала.
- "Мобилки выдумала" ему наука мировая. И британские ученые. А ты звонить давно пробовал? - Ответил майор, откинувшись на спинку. - Думаешь, начальство глупее тебя?
- Вообще-то думаю. - Согласился с командиром Андрей. Но за телефоном в карман куртки полез.
- Готишно-то, как... - сказал Урусов через пару минут борьбы с иностранной техникой. - У всех?
- Ага. Часа три уже. С самого утра, получается. Если не раньше. Куда дозвониться - проще докричаться. "Дальняя связь" еще пашет, а "сотовая" - в режиме мозаики. А до кучи - Интернет сдох по всей части, и по "дуроскопу" только местное показывают. А на жидов кто-то что-то уронил большое и громкое.
- А...
- Вот тебе и ага. Округ тоже молчит. Так что, на сегодня свободен. Хватай "шестьдесят шестого" с водилой, и рви в Новосиб. Влада дома?
- Ну да. И Димка что-то приболел. Решили дома оставить, ну их в пень те ясли.
- Вообще чудесно. Грузи апельсины бочками, и возвращайтесь. К Аньке моей тоже заскочи, предупреди. Пусть собирается, пока ты туда-сюда. А на обратке заберешь. С меня пузырь. Кунг большой, все поместятся. Потом - в городок. Ко мне, на служебную. Я на стрельбы после обеда. Все понял?
- Как иначе, Шмель. Только одного не пойму - так серьезно все? - отбросив остатки субординации спросил Урусов.
- Седьмой, я две войны прошел. - Майор неожиданно поменялся в лице, став похожим на статую. - От и до. Мне не веришь, поверь жопной чуйке. Пусть бабы лучше под боком пересидят. Надежнее будет.
Таджикистан, Фанские горы, подъем на пер Чимтарга
Олег Юринов
Новички в горах - сплошная головная боль. Ничего не знают, ничего не умеют, но всё время ищут приключений на собственную задницу. И находят. Регулярно и постоянно. Бедный же руководитель вынужден из этой задницы их вытаскивать, а потом еще и последствия нейтрализовывать. Хуже только "значки". Эти уже отсидели смену в лагере, сходили на одну простейшую вершину. И теперь всерьез думают, что стали крутыми альпинистами. Нет, не крутыми. Крутейшими! А знаний у них... с одной вершины, то есть, как у новичков! У нас даже поговорка есть: "самый страшный зверь в горах - "значок": всё знает, ничего не умеет".
"Перворазники" немного лучше - гонору меньше. Они, конечно, разные. Самые приличные - те, которых сам к походу готовил. Это просто приятный вариант. Самых одиозных выгнал, остальных подучил, потренировал, по лесам и скалам погонял на полигонах родного края. Знаниями напичкал, навыки минимальные вдолбил. А главное - изучил немного, знаешь, что от кого ожидать.
Увы, с платными группами такое не проходит. Кого дали - того и веди.
Из "с неба упавших" самые лучшие - школьники. К дисциплине они привычные. Школа муштрует не хуже армии, слушаться старших обучены, знания впитывают как губка, а излишнюю живость и подвижность прекрасно нейтрализуют килограммы рюкзака и восемь ходовых часов в день. Если еще достались не маменькины сынки, а "трудные подростки", которые умеют вкалывать не хуже взрослых, так вообще песня. Единственное - надо постараться привести обратно столько же детей, сколько увел. Не меньше, и, главное, не больше! Впрочем, походы по девять месяцев не длятся.
Со студентами сложнее. Они почти поголовно редкостные раздолбаи. Из тисков школы вырвались, армейских избежали и, почувствовав свободу, закусили удила и летят по жизни, не разбирая дороги. Мозги отключены на отдых, дисбаланс жидкостей в организме огромный. И моча в голову постоянно бьет, и кровь в заднице непрерывно играет. В общем, руки и ноги бегут впереди головы, а та бестолково болтается на плечах и используется исключительно для приема пищи. И чтобы шапку носить вместо каски.
Но хуже всего - народ под сорок и старше. Они уже взрослые люди. У них жизненный опыт. Большой и серьезный. Они в жизни всё видели. Из окна своего офиса, на экране телевизора и мониторе компьютера. Они умеют ходить. В лакированных туфлях по асфальту, от подъезда до машины или автобусной остановки. Они знают, что и когда делать. Если под рукой сотовый, и любую проблему можно быстренько решить набором подходящего двухзначного номера (01, 02, 03 - нужное подчеркнуть). И они категорически не желают подчиняться мальчишке, на десяток-полтора лет младше их самих, будь он хоть сто раз мастер спорта и инструктор.
Вот только булыжнику, выбравшему конкретную черепушку своей целью, абсолютно всё равно, какой у этой черепушки жизненный опыт, а важно исключительно ее местонахождение, и не снял ли не в меру умный владелец каску именно в этот момент времени. Можно не сомневаться, снял. Потому как ремешок мешает, а этот сопляк-руководитель несет полную чушь, никакие камни сверху падать не могут - ни разу не видел!
А тут мне Руфина Григорьевна подкинула совсем страшный вариант. Четыре мужика именно этого возраста, да еще объединенные в слаженную команду с явно выраженным лидером. И единственная надежда - девочка восемнадцати лет. Хоть и явная дочь полка, но, по крайней мере, должна поддержать меня в технических вопросах.
Вообще, Машка - интересный кадр. Во-первых, именно Машка. Не Мария, не Маша, не Машенька или Маруся. Нет, откликается на любую модификацию имени. Но представляется Машкой, и все в группе называют ее именно так. Спросил у отца, оказывается, по паспорту она Марина. Но все с детства кличут Машкой. Довольно высокая, немного больше метра семидесяти, стройная, даже худенькая, но не доска-манекенщица. В плавных кошачьих движениях ощущается сила. Второй разряд закрыла за две смены, да еще успела сверх того на четверку сходить. Для женщины очень неплохо. Если, вообще, не рекорд. А с учетом возраста - невероятно.
Остальной набор качеств - совершенно обычный. С одной маленькой оговоркой. Обычный для нашей компании. Для тех, то есть, кого батя воспитывал. Старой школы, выросшей из традиций советского туризма, когда личные интересы всегда приносились в жертву общественным. Сейчас такое редкость, каждый носится со своей индивидуальностью, как с писаной торбой, нередко забывая при этом дело делать. У Машки этого напрочь нет. Настолько, что я успел это разглядеть за то время, что мы на Мутных рядом стояли, с Санечкой по камушкам прыгали, да мой день рождения праздновали. Это о многом говорит.
Но одна девочка - слабый противовес. Как и то, что мне теперь уже двадцать семь, а не двадцать. С другой стороны, в первый раз я такую группу в двадцать и тащил. Тогда справился, теперь, тем более должен.
Вот с такими, примерно, мыслями я их и уводил. На деле оказалось намного лучше.
Чем хороши военные: понятие дисциплины у них вбито в рефлексы. Приказали идти след в след, шагу в сторону не сделают. Сказали отдать груз - достал и отдал. Объявили учебные занятия - пошли заниматься. Без всяких интеллигентских штучек: "А тут удобней! Да я в порядке! Я могу еще больше тащить! Зачем это надо, одежда же вымокнет!". Эти ребята четко знают - начальству видней. Привыкли. Одного этого достаточно, чтобы спокойно выпускать вояк на категорию выше, чем гражданских того же опыта. К высшим категориям это не относится, там конкретные знания нужны, а вот к двоечкам-троечкам - запросто.
Вот это я весь день и использую самым беззастенчивым образом.
Ползу потихонечку вверх, периодически посматривая, как держатся клиенты. Были бы опытные люди в группе - шел бы своим темпом, ни на кого не ориентируясь. На "единичке" нет смысла постоянно держаться плотной группой. Каждый идет, как ему удобней, а собираться можно на привалах с интервалом в сорок минут. Но тут другая ситуация. Стоит мне пойти быстрее, и Потаповы мужички помчатся за мной, стараясь не соскочить с хвоста. И сдохнут. Может, не все, но кто-нибудь - обязательно. А дальше просто, как пень - еле плетущийся, хотя и разгруженный до нуля, аутсайдер, жуткие потери времени на его ожидание, рваный темп движения у остальных. В итоге постоянное топтание на одном месте и полностью вымотанная к ночевке группа. На первых двух переходах несколько раз ненадолго увеличивал темп, приглядываясь, кто как реагирует на это изменение. Теперь уже не надо, про физическую подготовку ребят знаю достаточно. На втором привале перераспределил груз. Дальше пошли совсем ровненько и достаточно споро.
Так что на ночевках будем задолго до темноты. Конечно, можно и дальше пойти, светлое время жаль, но не надо забывать, что вышли-то мы в семь утра, и к трем дня отработаем полноценных восемь часов. А это совсем немало. Чимтарга - перевал своеобразный. Все простые перевалы в Фанах - сплошная сыпуха. Молодые горы, никуда не деться. Но даже среди них наша сегодняшняя цель выделяется в худшую сторону. Если остальные "единички" почти не превышают четырех тысяч, то Чимтарга дотягивает до четырех семьсот. Вкупе с глубоко врезанными фанскими ущельями это дает очень неслабый перепад, и, соответственно, крутые склоны. А мелкие камни на крутом склоне - это эскалатор, едущий вниз. Спускаться по ней одно удовольствие. А вот подниматься...
Большая высота имеет и свои преимущества. В снежные годы сыпуха на Чимтарге засыпана снегом чуть ли не от первого выполаживания. Батя говорил, что в восемьдесят первом они поднимались по снегу практически от самых Мутных, а на спуске прокатились на задницах до последней террасы перед Большим Алло. Увы, мне так ни разу не удавалось, не любит меня этот перевал. Сколько не ходил - никаких жопслеев, только ножками. Лето в этом году жаркое, более-менее глубокий снег почти исключительно на северных склонах. На том же Казноке, позавчера мы именно с такого и катились. А Чимтарга ведет с востока на запад. Так что, добросовестно месим сыпуху: пока делаем два шага вверх, тропа сползает на шаг вниз. Я-то уже привычный к подобным фокусам. Машка - тоже. Второй разряд, особенно женский - самый непредсказуемый уровень, тем более, у скороспелок, но по осыпям ходить она умеет. Остальным хуже - пыхтят, матерятся в полголоса, но идут, стараясь ставить ноги так, как я показывал. Не сказать, что получается идеально, однако ползем понемногу.
Так вот, за восемь часов пахоты ребята прилично подустанут. Плюс "горняшка", она же горная болезнь. Если не останавиться - сдохнут окончательно, и до конца похода будут сплошные мучения.
Да и нет смысла сегодня идти дальше. От ночевок до перевала меньше часа, палатки поставить и на седловине можно, но дует там не в пример сильнее. И лишние двести метров высоты ночлега. Тоже не подарок без нормальной акклиматизации. А спускаться сегодня точно не стоит - под вечер, со склонов Чимтарги, той, что вершина, сыплет намного сильнее. Ходить под камнепадом - как под обстрелом бегать. Камни свистят над головой с точно таким же звуком, что и пули. Попадание по последствиям отличается, но не сильно...
Через четыре часа вылезаем на язык ледника. Вот здесь идти - просто песня. Увы, кусочек довольно короткий, всего балдежа минут на пятнадцать, потом опять на склон. Объявляю большой привал. Пока Машка готовит перекус, устраиваю учебное занятие по самозадержанию при срыве, благо подходящее место рядом. И снова отмечаю преимущество новичков-военных перед теми же студентами. Идут и учатся, не задавая глупых вопросов. Приказ - есть приказ. Мужики все крепкие, координация движений отличная. Простейшую технику работы с ледорубом схватывают на раз. Через полчаса все рубятся как минимум на четверку. На всякий случай объясняю и технику жопслея. Это, после зарубания, осваивается с первой попытки.
Без глупого вопроса, естественно, не обходится. Но не во время занятий, а после, за чаем. Да, за чаем. А почему, пока мы всё равно тратим время на кувыркание в снегу, девочке не вскипятить нам чайку? Почему днем чай не пьют? Время терять не хочется! А сейчас-то в чем проблема?
Вопрос, естественно, задает Володя:
- Олег, а зачем это было надо? Мы ж не на альпинистов готовимся. Может, вообще больше в горы не попадем.
- А если попадете? И Чимтаргу еще пройти надо. На спуске загреметь - плевое дело. Умеешь зарубаться - больших проблем не будет, а нет - до низу одни уши доедут. Особенно, если на камнях.
Кивает. Согласен значит. Конечно, можно было обойтись и без занятия, но не факт, что я буду рядом в момент срыва. А все эти упражнения с погоней за летящим телом и зарубанием двух тушек, набравших скорость - удовольствие ниже среднего. Тем более, я не с ледорубом иду, а с Надюхиным дрыном. Альпеншток, как орудие зарубания, намного менее удобен, Из-за чего в свое время и был вытеснен ледорубом. Давно вытеснен - не то что я, отец пришел в горы уже после этого.
Когда в седьмом году натолкнулись на такой раритет в "Альпухе", у меня даже не зачесалось ничего. Папа - тот сразу сообразил и купил себе. А я сдуру - нет. А когда включился уже после того похода - они кончились. И больше не появлялись. Сколько себя ругал потом за это. Даже когда соорудил некое подобие из цевья весла от "Тайменя", прикрепив к нему самодельный наконечник.
Да, рубиться дрыном не слишком удобно. Но научиться можно. Зато сорваться на простых склонах очень сложно. Он - реальная и, что немаловажно, удобная точка опоры. А сейчас, когда ходим с ледовыми инструментами, и ледоруб нужен только на простых участках, где дрын удобнее...
Но не допер вовремя. В итоге на семью у нас всего один полноценный альпеншток, перекочевавший от отца к Надюхе. И моя самоделка.
Надя сопровождать клиентов не пошла. Прекрасно ее понимаю: десять дней дочку не видела, и отрываться от деточки ради кольца из трех простых перевалов совершенно не хочется. Мне тоже. Но дело есть дело. А раз жена сачканула, я ее дрын прихватизировал.
- Да брось, Потап, - вступает в разговор Жора, белобрысый двухметрового роста мужик с грацией медведя. Не того неповоротливого добродушного увальня, каким рисуют мишку в детских сказках, а настоящего, серьезного и очень опасного хищника. Причем весной, когда тот без жира. Да у них вся группа, если между нами, похожа на стаю медведей. Хоть те стаями и не ходят. - Любой навык пригодится.
- Разве против? - удивляется Володя. - И вообще, я за любой кипеш, кроме голодовки!
Допиваем чай и двигаем дальше. Вымоченная на тренировке одежда потихоньку приходит в порядок. У меня, всё высохло еще на привале, а горки ребят еще немного влажноваты, но горное солнышко выпаривает воду буквально на глазах. К концу первого перехода последствий снежных занятий уже не ощущаются. Поэтому и гонял их не утром, а в обед, когда солнце самое жаркое...
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Санечка
- Санечка, одевайся, вниз пойдем.
- Кто падет?
- Мама пойдет, деда пойдет. И бабушка.
- Папа падет?
- Папа клиентов проведет через перевал и тоже придет.
- Када?
- Через несколько дней.
Всегда так. Кого-нибудь нет рядом. То мама уйдет, то папа, то оба. А я хочу, чтобы все были. Но не спорить же с мамой!
- Пусть он яньше пидет!
- Он постарается.
- Холосо.
Я согласная. Папа всегда старается. Папа хороший. Папа меня любит. И мама тоже. И деда с бабой. И я их люблю. Они хорошие. Сейчас домой пойдем. В лагерь. В лагере хорошо. У меня там камешки красивые есть. И игрушки. Но камешки лучше...
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады- Новосибирск
Андрей Урусов (Седьмой)
"Шишига" завелась на удивление легко. Чихнула пару раз двигателем, и радостно заурчала, в предвкушении дороги. Водитель, ефрейтор Ванька Герман хотел было заикнуться о путевом листе и карточке старшего машины, но не рискнул связываться с "чокнутым хохлом", как за глаза, а нередко и в глаза, звали Урусова. Обижаться Андрей и не думал, как можно на правду обижаться? Если родился в Донбассе, и жил да служил там почти двадцать семь лет...